Space: сто одна история Сюрреализма | 1 Том (СИ)

А в один день, когда мальчик уже хотел было в школу пойти, отец прилетел на большом драконе, в рубаху него были книги и портфель, оставив их, дракон поклонился и исчез.

— Дракон знаний, — заявил отец, — приходит в те дни, когда дети взрослеют и готовы пойти учиться.

Но слыхали ли вы, что до того, как шкаф попал в семью людей, он долгое время лежал на дне морском и принадлежал семейству рыб. Они являлись на поверхность к людям и задавали вопросы, чтобы они хотели, на что получали ответ. Рыба научившаяся говорить на языке людей, побывав в шкафу, где у неё появился язык и мозг, который она себе нарисовала в воображении, заявляла тем, кто просил, чтобы те приносили ей рисунки того, что они желают. Раньше шкаф был куда больше, немногим меньше небоскрёба, но точно больше Титаника, или память нам изменяет и вода исказила реальность её высоты, но в конце то концов, на суше она высохла и сузилась до размеров винного шкафа. Одни просили огромный дом, что и получали, а дом на упряжках тащили киты, и выкидывали птеродактили, что прилетали из-за гор Килиманджаро, тоже, как полагается были нарисованы для помощи рыбам для исполнения желаний, а иные просили жену, но получали разочарование, ведь люди быстро переключали свою любовь на других, более красивых и умных. людям не очень то и нравилось, когда кто-то очень сильно привязывался к ним и ходил по пятам и кричал, что сильно любят. Конечно, быть умнее не помешало бы, но во время счастья мало думаешь головой. Но, однажды какой-то старый мужчина, стариком его ещё называют, сморщенный, как изюм, на вид настоящая рыба-капля, выловил рыбу и не поверил ей, пожарил и съел, а потом и желания стали быть не стали существовать, пока однажды море не высохло, а вместо с ним и волшебный шкаф. Нашли его обезьяны, играли долго, едва ли научились пользоваться. Единственным, что они умели, они загадывали бананы, рисовали на листке пальмы линию и кидали в шкаф, а тот давал то, что они просили — бананы, куча и горы бананов. А затем наступил миг колонизации, и джунгли были вырублены, а обезьяны выселены из своего места обитания. Шкафчик нашли представители музея. Полезным они его не нашли за исключением того, что она была стара, как сама цивилизация Майя. Хранили до поры и времени, пока какой-то богатый мужчина не выкупил его. Вскоре и война началась и замок того богача был разрушен, и шкаф был утерян. Много сотен лет спустя, он попал к деду того комбайнёра, и так по наследству передавали тайну шкафчика и хранили секрет в семье.

Что было, то прошло, никто больше не интересовался историей старого, ветхого шкафчика, на том и был утерян след его существования на страницах архивов.

С этих миров мы улетаем в гущу космических войн, в гущу, где дети только и есть, что взрослые умерли после того, как достигали тринадцати лет. Сама планета их убивала, но объяснения этому не было, но никто из них не жаловался. Появлялись они из бутонов цветов, до пяти лет их кормило растение, добывая полезные ископаемые из-под земли, питала молоком, добывала листьями зверей, что пробегали под стеблем, скручивала их и жарила несколько дней на горячем солнце, словно коптя. Затем, дети уходили в мир, цветок отпускал их, и те уже добывали еду сами себе. В одной стороне планеты жили только представители мужского, а вдругом женского пола и они ненавидели друг друга, потому что не понимали, зачем им нужны представители иного пола такого же вида. Женщины были капризны, и всегда кричали и истерили, именно это и не нравилось им — мальчикам. И началась война космического масштаба. Чтобы превзойти друг друга, они начали придумывать оружия, сооружать крепости, оборудовать дома пушками, конструировать ракеты и звёздолёты, чтобы атаковать с неба. Но, никто из них не мог предполагать, что другой пол этого же вида сможет достичь тех же успехов, что и они. Ядерная война длилась веками, дети достигали тринадцати лет и умирали, передавали знания в свитках другим поколениям, которые уже с самого рождения унаследовали знания на чтение и письмо, как это происходило неизвестно, казалось, всё приходит с молоком матери. Долгие века длилась та война, что все начали понимать, ничего хорошего из этого не прийдёт, и нужно искать способ жить дальше, а не умирать с самого молодого возраста. Тысячелетняя война кончилась договором о том, что увлечённые гении-учёные будут искать способ жить дольше тринадцати лет. И нашли же… Перестав пить молоко, и отлучаясь от материнского цветка сразу же после раскрытия бутона, дети становились взрослыми. Вот уже на планете появлялись настоящие взрослые, по лет им по тридцать и больше, они умны и сообразительны, да и женщины не уступали им в развитии. Учёные узнали, что то, что их родило не естественного происхождения, что они были созданы теми, кто жил здесь когда-то, но исчезли, а оборудование по клонированию людей осталось. Те механизмы раз в несколько дней выезжали из-под земли, а под ней были губительные для организма живых существ яды, что не фильтровалась бутоном и подавалась прямо в крохотные рты детей. Этот яд убивал организм медленно, но всегда. Лекарства были созданы быстро, противоядие было в изобилии, и дети, что появлялись из бутона, сразу же кололись антителами к отраве. Вскоре, последние дети выращенные из бутона встали на ноги, а механизм, что создавал их, был уничтожен и переработан в другую, менее опасную вещь, производство лекарств первой необходимости и заводы по изготовлению еды и консерв. Дети наконец-то узнали, что тем, чем они справляли нужду когда пили, может быть не менее лучшим способом размножения. Как же планета всё это пересмотрела, как люди, что жили давным-давно знали, что в тринадцать лет многие из детей становились взрослыми, знали бы… только поломка решила, что ни одна жизнь детей не важна, что тринадцать хорошая цифра для смерти. Дети просто засыпали, зевали и больше не просыпались, но такая смерть лучше, чем режущая боль. Наконец дети стали взрослыми, разоружили свои установки, а из ракет сделали столовые, правда, они летали и меняли место. Всему нужно было учиться заново. И даже материнству и заботе. Добру и состраданию. Учиться заново терпеть и понимать мысли других, принимать и плохую борону людей, не злиться, говорить правду.

Затем наступила ночь… змея проглотила планету, а тело его большая чёрная дыра, ну а с другой его стороны белая, что сбрасывает планеты в другие миры, измерения, а там уже совсем иные законы, иные потребности, и живут там множество новых видов, что напротив не против и войны развязать, чтобы захватить территории. К счастью, может и к сожалению, их планета попала в белый космос, где всегда было светло, а по ночам, вместо луны появлялись несколько солнц, по крайней мере, семь, что делали планету тёмной, и так наступала ночь. Солнце стала предвестником тьмы. И дети поняли, что планета огромна, и в ближайшие несколько сотен лет будут искать способы колонизировать ближайшие планеты и искать способы оставить след в космосе. Они верили, что, белый космос был открыт для них не просто так, что кто-то точно хотел, чтобы они сюда попали, так и вера появился в богов, а вскоре и новая ненависть к тем, кто в них не верил… эти войны никогда не заканчиваются, только ещё ни один из них не знает, что на самом деле они маленькие бактерии на крохотном зерне, что валяется под лампочкой, и свет никак иначе, лишь включенная лампа под которую танцуют великаны из другого измерения. А чёрные точки ничто иное, как пыль, что летает по комнате, а солнце, что приводит их мир в тень, пролетающая мимо иная бактерия.

Глава 25

Мир — это прекрасное место, где слоны поют о жизни в морях, как они ловят рыбу на хобот, затем возвращаются домой и жарят их на печке, на углях, кушают и превращаются в людей. Попугаи, что вечно летают по Амазонке, теребят своё горло, зовя всех в паутину опасности, чтобы насладиться страданиями человеческими, мир, где тараканы строят дороги, где павлины рисуют радугу на небе кисточками из акварели, а рыжие коты, создают уют и тепло, и красят закат в оранжевый. Этот мир удивителен своими прикрасами, куда не взгляни, что-то да и происходит, что-то умирает, а что-то рождается. Кто знает что это, но каждый точно уверен, что это что-то опасное, красивое и доброе.

Вот взгляни на гору, оттуда выбегает мальчишка, а что у него в руках? Ручная какая-то кладь, чемодан или сумка, нет… вблизи же совсем коробка из-под сигары, открываешь, а внутри разложены сотня маленьких, размером с зерно — машины, достав их, и выкинув на землю, они увеличиваются в размерах. Было бы это ещё пол беды, но вот что интересно, многие из этих машин построены на базе искусственного интеллекта, робот, который знает, что хочет мальчик. Вот тебе, садишься в неё, а тебе из-под капота прямо в пассажирское сиденье влетает мороженое с фисташками, клубникой и манго, а сзади, прилетает игровая приставка, чтобы играть по пути домой. Да и мальчик сам не управляет машиной, а ИИ, зная, куда надо и почему, бывает, даже сам включит навигатор, показывает места с названиями магазинов, рассказывает историю мест, чтобы заинтересовать мальчика. Однако же, ИИ так запрограммирована, чтобы заинтересовать мальчика на покупку. Конечно, мальчик ещё не знает, что он будет вечным должником, когда ему стукнет двадцать один, и он будет платить за всё, что он ел и куда ездил, где играл и что пил. ИИ всё больше и больше заманивают таких людей, чтобы долги росли у тех, чтобы обогащалась казна государственная. За неисполнение обязательств, людей казнят публично, напротив тысячи мышей, червей и одиноких северных ветров, что разгуливают из одного конца планеты на другую. Люди взрослые давно ушли на работу, где-то там, на рудниках, горбатятся, добывают полезные ископаемые, чтобы отдать долг. Было бы ещё ничего, если бы молоко за тридцать не стоило три тысячи, а сколько было употреблено их за жизнь долгую, никогда не расплатишься. Так, в двадцать один год все люди попадали в тюрьмы и жили там от рассвета до заката, кушая едва ли два раза в день, ведь и эта еда будет оплачена из их кармана. Жизнь была до двадцати одного года, дальше ты раб государства.

А где-то совсем недалеко, на соседней планете — она прилетела сюда из чёрной дыры, и начала крутить возле солнца, живут такие же люди. Люди те, это мы — только из земли, что из другой звёздной системы мультивселенных, копии нашей. Да вот только живут там вовсе не так, как мы, законы иные. Выращивают на тех планетах зверей из пробирок со сменными когтями, сменными глазами. Вместо того, чтобы стричь когти у кошек, там они снимают их, как какую-то обувь и вешают на крючок, а кошки царапаются, прыгают, а когтей нет, ад и зубы тоже сменные — надевают их, когда кормят. Так, все звери жатой планете никого не могут укусить и ранить, и дикие звери представляют из себя плюшевых игрушек, с которыми может поиграть любой, искалечить. Бывает, что медведь тут гуляет по лесу, а тело у него большое, да вот только лучом из пистолета, что придумали и создали те люди из другой земли, делают тех диких зверей совсем уж пушистыми, настолько лёгкими, что одного ветра из-под вентилятора хватает, чтобы те улетели. Ляжет такой медведь на тебя, на вид не различишь от обычного одеяла.

Как-то раз, через иллюминатор, один космонавт заметил летящую кукурузу. На том кукурузе сидел огромный жук-наездник. Он, по крайней мере так показалось, был всадником, и всегда седлал кукурузы, не от хухры мухры вам тут так его назвали наездником, укротителем кукурузного початка. Как оседлает кукурузу, как потянет за усики её, она млеет, и испускает пары любви, так преодолевают пространство космоса. В простонародии, космонавт называл кукурузу — пердящий смрад. От того, следы на небе по ночам можно заметить. Но жук хитрый, откуда же от кукурузы может что-то смердящее выйти, он всё делал сам, а казалось, что кукуруза. Однажды, когда по космосу летел задыхающийся от нехватки воздуха петух, ну вот так вот вылетел из земли, хотел мир повидать, и как даст «любовь» в нос петуха, тот сразу же взбодрился, стал кудахтать, петушится и агрится, взлетел до самого верха космоса, ударился головой об потолок и полетел вниз, прямо на землю. Говорят, его там поймал Пегас, и отвёз на соседнюю ферму, где делали шашлык из птиц на продажу в Магнит.

Выжил, но какой ценой? Пару недель свободы, затем стол на трапезу, вот она жизнь петушиная. Едят люди и смеются, а про судьбу петуха никто и знать не хочет.

В одной вселенной вообще происходят немыслимые вещи. К примеру, не дай соврать, дети есть, но живут они жизнью своей лишь до семи лет, а после чего, идут в магазин и покупают за человеческое время жизни — жизнь животных, кукол, которых надевают на себя и становятся зверьми. Так, когда кто-то хочет стать строителем, они надевают куклу бобра, снегиря, а когда хотят быть охотниками, то тигра, медведя, барса или шакала. Бывает, матери, чтобы быть ещё больше ближе к своим детям, надевают куклы те, что им не нравятся. Многие дети охотились на своих матерей и съедали. Так, когда малыш надевает куклу Слона, мать тоже следует за ним, но стоит надеть какую-нибудь другую, они становятся врагами друг другу. А есть дети, которые оказываются надевать эти куклы, они хотят быть людьми, тех отправляют на челнок, что летает по орбите планеты. Люди там живут столько, сколько им отведено. На той планете ведь как, многие хотят иногда стать и смертью, надевают кукол, и умирают. Умирают и становятся ими, и начинают забирать тех, кто умирает. Питаясь жизнью после смерти, те дети становятся ещё сильнее, и вот уже могут сами забирать людей и зверей по усмотрению, сделав какую-нибудь пакость. А люди потом думают, что это случайность.

О такой планете слышали не многие, но многие уже давно там побывали — это мир, где все люди нарисованные и выдуманные, и когда кто-то очень сильно желает, чтобы такие люди повстречались им на пути, они вырисовываются в реальность, когда люди сами хотят видеть людей, которые им приятны, придумывают им характер и свои недостатки, те люди становятся реальностью, и пока вы или кто-либо ещё помнит о них, они существуют в теле людей являясь миражом. Когда вы не вспоминаете о них, они просто навсего улетают в свой мир обратно и ждут когда же вы о них заговорите. Захотелось позвонить, вы звоните и они связываются с вами, становятся реальными, а как только перестаете вести контакт, их нет в мире. Вот и вы лишь миражи, что существуете здесь, потому что о вас помнят дети, соседи, друзья и кто-то из прохожих, может быть желает видеть именно вас, мечтает о вас, грезит, стоит о вас забыть — вы умираете, по-настоящему. Вас не становится. Возможно, когда, после смерти о вас помнят, вы ходите там, в мире гробов и мёртвых и наблюдаете, радуетесь тому, что совсем уж с мира то не сгинули. Радость какая.

А затем бам! И вот ты уже дерево и наблюдаешь за тем, как две мартышки занимаются карате, как орангутанг на дереве добывает мёд, а кабан чертит место на земле, чтобы посадить морковку и помидоры. Затем впопыхах из пещеры на склоне горы выбегает лось, вытирая копытом лоб, и говорит всем о том, что приехал Пут…. Тотчас все звери становятся людьми, встают на ноги, строят дома, кладут плитку на землю, облагораживают всю местность, затем Лось уж совсем отдохнув, повторяет:

— Это самое, Путассу приплыл, у двери ожидает, тростью машет, требует червяков!

Выдохнули звери, насвинячили заново, начали драться, ругаться и с дерева спустился Леопард, зевнул, вышел за дверь, затем вернулся, прочищая зубочисткой клыки.

— Да нет там никого, — сказал он и рыгнул, только и кости повылетали. Схватила мышь леопарда за лапу и на прогиб, сломал ему лапу, надавал по щам, повыдернул усики, подмел вход возле норки и рассмеялся.

— Таких пиздаболов я никогда не встречал! Видал я всё, сожрал он карася этого, сукин сын.

— Я тут не причём, он сам такой! — из дерева появилась женская морда, это была Сука-леопард — мать.

Спутилась.

— Не таким я его воспитала. Я вообще его не воспитывала.

— Как впрочем, никто не воспитывает, а смотрит лишь, чтобы камнем не подавился!

После, крыша кукольного домика открылась и туда влетела рука человека, схватила их, поотрывала головы, поиграла и бросила обратно в сундук. Говорят, там появился тиранозавр рекс, но правда без глаз, потому тираном не стал. Все его морили, потому что он инвалид. Всё так и происходило в их мире, когда кто-то более больше инвалид, он становится смехом для других, когда их проблемы ровно такие же, как у него.

А вот бы и смех… люди на поводках у собак, павлинов, жирафов, игуанов, да выполняют фокусы, готовят есть, убирают за хозяевами, прожевывают и выплёвывают твёрдую пищу. Они шут пузо, кормят, носят на руках, а звери тем временем получают зарплату за то, что выгуливают людей на улице, смотрят за ними, подметают дворы от какашек их, и удобряют сады и огороды.

В будущем всё так прекрасно. Только тот парень, что сидел на кухне и смотрел передачу, единственную, что показывала время на сотни лет вперёд, камеру наблюдения в доме, где некогда был магазин, живут несколько человек. Открывая дверь, их одежда сразу же сменяются на домашнюю, это работа нанороботов, они делают из рубашки майку, а из кроссовок — тапочки. В будущем нет нужды покупать дорогую одежду каждый сезон, ходить по бутикам, примерять носки, футболки и пиджаки, носить по подиуму неудобные туфли не по размеру. Нанороботы так приспособили жизнь людей, что купив такой набор в спичечной коробке, можно позабыть о деньгах и приобретении одежды. Так, парень встав на пол, из линолеума к нему на ногу взбираются нанороботы и сменяют тяжёлый кроссовок на тапочки, а потрёпанную причёску делает ровной и красивой, укладку. Они прочищают им зубы вместо щетки и зубной пасты, натирают тело блеском, убирая и уничтожая микробы и грязь накопившийся за целый день. Снимают осталось в глаз и тела, дают бодрость духа. Когда заряд заканчивается, нанороботы сами получают энергию из солнца или домашних приборов поблизости, поглощая магнитное поле, электрическое поле, заряжаются. Если случилось так, что какой-то наноробот был повреждён и вышел из строя, другие чинят его. Когда случается ошибка в словах во время написания текста человеком, и усталость дает о себе знать, из рукава вылетают нанороботы, стирают слово с ошибкой и перестраивают чернила в правильную букву и слово. Случается иногда и так, почувствовав то, что человек совсем уже устал, записывают лекции, домашние дела, работу, а затем воспроизводят в разуме или вшивают в мозг информацию, а чтобы не вредить разуму, иногда, просто-навсего показывают на экране всё, что было записано. Говорят по телевизору будущего, что некоторые люди научились использовать их, как пули и убивают людей.

За столом всегда они были… завистливые. Раньше те существовали в мире, где создание называемое демон, искушал всех, звал и манил, губил жизни, затем и властителю ада это не понравилось, что завистью к другим, он начал губить ад, потому этих чертей выпустили на землю, чтобы они губили людей. Потому среди них можно встретить завистливых и тех, кто обсуждает других за спиной — они сами не знают, что демоны и черти, но уверены в том, ч то люди, и все люди такие же, как и они. Откуда они, из их волос можно было вырастить осьминога из-под земли, кинув её на поверхность магмы. Те щупальца играли с телами демонов ублажая тщеславие их. Затем, когда всё прекрасное закончилось и они попали на землю и забыли о том, что их ублажали, они стали недовольными и причиняли боль другим, чтобы им приносило это радость. Гоблины не могли это терпеть, потому взяли веники и побили демонов, ведь они хорошо различали тех, кто человек настоящий, а кто выдуманный. Так, побив нескольких, они увидели, что это приносит пользу всем, и стали закадычными врагами демонов, что издевались на д ними. Не могли терпеть это демоны и убегали, не хватало им мужества и терпения спорить и драться с гоблинами. Прыткие твари, и куда более жестокие, чем сами демоны.

Глава 26

В стародавние времена существовало общество людей, которые меняли свой облик тем, что переклеивали на себя то усы тараканов, то лапы мангустов, или клыки кобр, чтобы стать теми, кем они хотели быть, но не являлись. И правда, вытаскивая из кармана какой-нибудь зуб тигра и вставляя вместо своих, они оборачивались животными и могли позволить себе тоже самое, что и те звери. Так, некоторые одинокие человеческие люди вставляли в себя множество чужеродных лап, клыков, усиков, чтобы стать животными и спариваться ради удовольствия, потому что боялись заниматься любовью со своим видом, или, по большей своей части, боялись этого, самих бесполых женщин; в особенности того, что перед занятием нужно долгое время ходить и упрашивать, ухаживать и дарить ненужные подарки, преподносить вялые цветы, которые едва ли проживут два дня в воде с сахарам, на какой-то там вазе, ради какой-то дырки, вместо руки. Подаришь шоколадку, девушка станет выносить вам нервы, чтобы вы обосновали своё действие, либо вы хотите видеть её толстой, либо, чтобы у неё попа слиплась. Объяснения этому без всякого сомнения, не было. Так, когда девушка становилась какой-то напряженной и злой, человеческие особи пили кровь кобр и уползали под песок. Бывало и так, что возьмёт женщина перо орла и вставит себе на голову, станет птицей и улетит на свободу, от которой её ограничивали мужчины. Летает вдоволь, затем возвращается и становится черепахой, чтобы никто на неё не кричал, а она всегда была спокойной. Говорят у черепах нет ненависти, а может это у рыб, по крайней мере, черепахи не вставали на задник лапы и не боксировали с женщинами, чтобы проучить и показать им законное их место, только чей это был закон неизвестно, но не прописанное в маниклатуре, люди исполняли по инстинкту. Мужчины же напротив не были этому против, как бы глупо то не звучало сие слово в данном контексте, те даже не удивлялись тому, что их жёны стали черепахами, ведь мужчины тоже оборачивались ими, чтобы продлить удовольствие на многие часы, да и что же этим черепахам то нужно? Чтобы не просили поднять лапу, которая едва ли не весит, как грузовик, для неподвижного и вялого животного уж точно, да и, чтобы кинули несколько травинок и червей, что стоят десять рублей в любом рыболовном магазине, того и хватит.

Есть конечно среди людей и такие, что становятся крокодилами и мстят тем, кто их оскорбил или унизил, причинил им боль и создал в них гнев человеческий, что несвойственна другим видам, которым скажешь обидное слово какое, обернутся хищником и проглотят целиком, чтобы неповадно было. А те, смотришь, станут червяком в желудке крокодила или какой-то там бактерией, которая сама восстанавливается, восстановится, затем станет слоном и разорвёт крокодила — месть ради мести. Вот так и были виды человеческие такими опасными будуще зверьми. Правда, бывало, что мозг умирал в видах этих в момент реинкарнации в зверя, забывали кто они, ходили с зубом животного всю жизнь, умирали зверьми. Так, к примеру, те люди, которых объявляли пропавшими без вести, всего-навсего забывали кем были, и не возвращались обратно в человеческое состояние. Они терялись. Возможно, некоторые и были убиты и на самом деле сами не желали, чтобы их находили, но в большинстве же случаев, те, кто решался стать животным, им нравилось то, с какой свободой они пришли в мир животных, потому оставались там, едва ли прожив десяток лет, но каких… счастливых.

Однажды, не дай господь случится такому, но такого и не случилось бы, ведь господа в том мире и не было, все люди сами управляли своей жизнью и сами себе были хозяевами, конечно, так они думали. Сперва же, они думали, что самый высший и разумный вид на земле, а затем узнали, что космос огромен, до бесконечности, а среди них живут столько всего, а их мир, лишь песчинка в большом пляже, а по ним ходят другие виды. Кто же им сказал, что их вид по подобию самого умного создания был сотворён, неизвестно, но разумным был обычный пластилин, ведь форма вида ещё ничего не говорило о том, что вид умён и сообразителен. Став однажды самой большой звездой морской, что смеет путешествовать по космосу, и преодолев рубежи мультивселенных, люди обнаружили, что за пределами галактик, есть иной мир — волшебственный. Что-то схожее с волшебством, но сотворённый тем видом. Всё вокруг них было живым, пусть это был камень, что лежал у прогнившего дерева, и та состояла из множество вселенных и галактик, что были слеплены в друг друга, целый камень миллиардов вселенных размером с атом. Будь то листик на земле, воздух, которым они дышали, солнце, что светило на небе и лучи его, всё это было живым и в каждой частичке всего этого жило и существовало всё. Сидишь и смотришь на обои украшенный розами и цветами разными, а то, что в них живёт, видит мир красным на розе, оранжевым на краях вселенных своих, и каждый цвет — это новая галактика со своим цветом космоса, и там миллионы и триллионы планет.

Сидели в тот злой день за столом клопы и обсуждали, что с переездом в другие галактики людей, стало быть меньше еды, и крови не хватает, что мясо, что было, давно прогнило и является непригодным для употребления. Стиснув зубы, клоп выдавил из пакета последнюю каплю крови на стол и плавным движением лап разделил их на пять частей, среди своих родных. Испив последнюю капельку, клопы вздохнули, затем посмотрели на облака, там на них глядел огромный глаз, из какой-то другой части галактики, не на их земле. Словно он пронзал их планету взглядом чуя присутствие клопов на ней, пытаясь разглядеть, толи, чтобы убить, толи, чтобы вытащить и спасти. Что не говорите, а геноцидом люди не занимались, хоть раньше бывало по глупости, но столько воды с тех пор утекло в космос, океаны пролился на всю галактику, уползла по пространству и попала на иные миры, создала множество новых видов, созданий, растений и бактерий. Что же не чудо это, если чудо настоящее? Столько воды, и сколько в них жизни…

А затем, стоило стать какому-нибудь человеку дятлом, даже и не обидно было, когда жена называла его дятлом, по факту, а жена всегда была скунсом, и всё время воняла. Она пищала и пищала, отпугивала от себя всех, но додуматься о том, что она такая противная, увы, не могла. Да и к чему же ей это нужно то было, она принимала себя такой, какая она была, и вовсе не ела она ни шерсти скунса, ни клыка или хвоста, она ни разу и не видела их, она редко заглядывала в зеркала, боялась тех, кто на неё посмотрит оттуда. Ведь зеркала были… дверью в потайные миры, миры чудес и волшебства, в мир, где обычное не могло называться обычным в мире их. Так, на улицах можно было встретить жирафа в кепочке, и с надписью на боку «автобус экспресс», и тело представляло собой отдельный вагон, с окнами и дверьми, а на крыше сидела бабушка, что закидывала удочку в прохожих, и вытаскивала из них зло. Тут бегали дети с колёсами вместо ног, и насосом вместо рта, глаза представляли из себя две чашки, из которых блестели чай и кофе. На другом конце того же города жил Конь-плотник, и его друг Носорог-кузнец. На вершине гор летали чайные ложки и глубоко и с басом пели песенку трубадуров, а внизу паслось стадо кострюльных блох, что собирали на протяжении дня росу и раздавали среди насекомых. А в норках и страшно говорить, с кем жили лисы и хорьки, шарфы-пятидесятиножки. Кормились те тополиным пухом, а по вечерам слегка сбрасывали пух обратно, чтобы из них овцы-швеи сшили водолазки и свитеры для маленьких деток. А для взрослых шерсть сбрасывало перелётное пальто, размахивая руками, перелетая с влажного на сухую сторону континента. В городе обитали табуретки-парикмахеры, которых вместо закругленных краев ножек были лезвия, а на голове шапочка. Орудовали они ногами ловко, а стригли всегда на лысо. На улицах можно было встретить чайные пакетики вертолёты, что жужжали вокруг уха, а когда ты наливал горячую воду в чашку, они подлетали и пили воду и окрашивали её в чёрные, зелёные и красные цвета. А вместо попрошаек сидели автоматы, угрожали прохожим, и всегда были в плюсе. Затем автоматы вставали и уходили в детские дома, чтобы отдать всё заработанное крохотным, беззащитным деткам, маленьким пистолетикам узи и крохотным мп-7. По переулкам бродили кухонные ножи и орудовали овощами, подрезали им концы на голове и варили суп, угощая голодных. По всей вероятности, на этом чудеса и вовсе только начинаются, ведь за следующей улицей, рядом с магазином смешных воспоминаний, жили ядовитые клоуны, что жалили взглядом, и отбирая боль, плакали, отдавая самое лишь вкусное тем, кто к ним обращался. С ними под руку всегда бегали мартышки с головами буйвола, выглядели они неуклюжо, с виду, казалось, давно мучаются и их нужно убить, только эти мартышки каждый раз изрыгали изо рта конфеты и мармелады, и угощали сладкоежек муравьев и пчёл. Вон, смотри, какой-то муравей сидит за ухом и пьёт с осой и двумя пчёлами сидр из конфет. Облизывает свои лапки от мёда, глянь на него, прячет, наверное боится пчёл, чапалах дадут по лицу! А пчёлы то необычные, три головы у них, три глаза, по одной на каждую, а вместо лап и вовсе иглы только, а жалят встроенным в брюхо — паялкой, а внутри той паялки сироп из изюма. Как только кожа отлипает от мяса, две лапки достают из сумки соль и посыпают рану.

А вон, в дом управление зашёл пузатый, огромный, довольный и серьезный ржаной хлеб с багетами вместо ног, и шоколадом вместо глаз, затянулся палочкой из-под чупа-чупса, затяжно выплюнул пузырь, тот полетел, схватился об стекло здания, лопнул, на него прилетели ворона подобные мухи, слизали хоботками сахар и полетели обратно. А вот ползёт улитка… здесь для них создали отдельный пешеходный переход с отдельными видами машин. На тех машинах сидят улитки, чьи машины лишь на один сантиметр быстрее самих улиток, но сколько же они получают адреналина, их друзья даже крепче об сиденья держаться, боясь улететь от столь сильного потока ветра в лицо. А светофоры горят шестнадцать минут на красный для машин, двадцать для улиток пешеходов, что спешат с чемоданами на работу, на почту. Там улитки отрываются по полной. При приёме на работу у них даже не спрашивали опыта работы, главное быть улиткой.

В городе, по крайней мере в доме номер семь по улице Врунгеля, живёт Аполлон, покровитель искусств, покровитель муз и вдохновения, врачеватель и тому подобное, и предсказатель будущего, к которому ходят за тем, чтобы спросить, какой носок сегодня им надеть на отдых, а завтра какая будет погода и стоит ли носить с собой в рюкзаке зонт от дождей из морских ежей. Аполлон всегда отвечает честно, как-то раз, по пути ли, или так суждено было, открылась дверь в квартиру бога, и тот, Аполлон, сразу же крикнул входящему:

— Будет!

— Точно?

— Я вижу будущее или ты?

Так, Бог-Аполлон предсказал, что завтра точно будет день. В независимости умрут все или нет. День есть всегда.

Наблюдая за тем, как к дому бога подходили инвалиды, затем уходили счастливые, скунс поняла, что всё таки чудо есть и инвалидность это не повод переживать. Так, одноногий выходил без ног, а глухой убегал держа в руках воронку для ушей, а так суждено было слепому, что Аполлон вшил вокруг глаза светодиодные лампы, чтобы видеть. Если темно, то нужен свет. Тот медведь не видел, а теперь он видит свет. Радость, радость, радость!

А на луне… что ж вы не видели этого раньше, там глисты! Они захватили её. А мы и не знали, что это зрачок убитого в бою галактического альянса крыс, человек, из иной, гигантской планеты на подобии Бетельгейзе.

— Не стоит… — сказал бы муж, если бы скунс наверняка смотрела, но она слышала об этом из уст других жён, — Не хватало, чтобы у тебя появилось своё мнение.

Причём тут своё её мнение, мы не имеем ни малейшего понятия, но звучало это пугающе, словно муж считал её какой-то тупицей, что не может круглый шар засунуть в круглую лунку, а кидаешь круглую в квадратную. Вот же смеху то.

Накинул муж простыню на зеркало, развесил на ту простыню рисунок, который он нарисовал, рисунок жены своей, она подошла и начала восхищаться собой. Откуда же ей знать, как она выглядит, потому палка и четыре отдельных палок вокруг той, и круглые щеки из оранжевого апельсина у круглой головы, казалось ей, очень к лицу. Она сильно любит цитрус. Она и понятия не имела, что зеркало может вовсе, на самом деле повторять движения человека или скунса, что и так сойдёт, и так восхитительно, бомбически и фантастика просто. Она идеал красоты и только бог красивее её, потому что, что-что, а она знает, что боги могут более идеальное тело себе сделать, да и лицо в тысячу раз приятнее.

Полетели дальше… слишком сильно провоняла эта история и многословностью до упора потолка забита.

На крыше дома разных зданий собираются капли дождя, и кончают жизнь самоубийством, потому на земле идёт дождь, и те шлёпаются на землю и разлетаются. А в другой части города на небе собираются голуби и щёлкают семечками, потому по всем городам можно заметить шелуху от них. Разве это не удивительно, как капельки крестятся, молятся богу, переживают, затем падают на асфальт, вскоре улетают в небо став паром, это души их, чтобы заново возродиться и спрыгнуть с ещё более высокого места — они так давно мечтали о том, чтобы попасть к богам, что живут на облаках, увидеть своими глазами мир, в котором они живут, наконец-то разглядеть континенты и города, где они никогда не будут.

Глава 27

Итак. В одном городе в стране под названием «нигде» и «когда-то» жили люди, что прикасались к друг другу и делились временем своей жизни, затем рожали детей, а дети делились своими жизнями с ними, так, до того времени, когда уже не оставалось времени делить среди всех своих родных. Те умирали в возрасте триста, может и четыреста лет, молодыми, но проживающими последние дни. Все они, казалось были одного возраста, с виду и не различишь от братьев и сестёр.

Скажите же, никто ведь на земле не задумывался о том, что мы шагаем по какой-то галактике, буквально, и они расположены у нас под ногами, а жители тех галактик — это растения, что умели преодолеть притяжение, создать корабль, который представлял из себя стебель какого-то растения. То есть, когда растение вырастало, это инженеры того мира строили их в высь, чтобы найти ещё более удивительные миры. Так, к примеру за три месяца те строители сооружали огромные кукурузные поля, сшивая её со своей вселенной. В этих растения живут крохотные незаметные люди, время которым идёт так медленно, что один день у нас, для них сто лет. Так, к примеру, они успевали всё отстраивать, и, разумеется же, жили дольше нас с вами, относительно их мира. За три месяца им было по триста лет, может и три тысячи, а мы умирали в тридцать и девяносто. Они смотрели со стеблей биноклем за нами и удивлялись, как же мир удивителен. А наш глаз замирал на их стебле, проходили целые поколения, люди начинали поклоняться тому глазу, ведь он всегда здесь был, с их рождения и рождения их дедушек и прадедушек. А вот гляди… началась ядерная война, это оттого и гнили растения и высыхали, потому что война уничтожала всё. Она распалась, и те, кто выжил, создали капсулы до того, как в конец упасть на землю, и улетели по ветру в другие места, чтобы начать жизнь с самого начала и начать сооружать новые стебли растений, роз, ландышей, деревьев, камышей. Зёрна, это и есть те космические корабли в жителями растений, что сумели сбежать. Поколение за поколением повторяется всё по новой.

Пока мы мечтали о тех… кто-то постучался в нашу дверь когда мы мокали сухарики в горячий чай с молоком, встав и открыв дверь мы увидели его, весь лохматый, уставший, грязный. Он вытянулся, ахнул, улыбнулся, а затем и заплакал. Старик какой-то, маленький, размером с пятилетнего малыша, расчесал пальцами волосы, и обнял колени, заорал что есть мощи, затем отпустил, злостным стал, как бензопила при распели дерева, и начал колотить нас:

— Вы оставили меня там! Я искал вас двадцать лет!

— А кто ты?

— Ваш домовой! Жизнь сделала меня человеком, бомжом каким-то… я… я искал вас все эти года, чтобы защитить вас ото зла, от демонов всяких и чертей, что сидят на вашем холодильнике, которых вы даже не замечаете, а они творят за спинами вас зло, оттого вы и ругаетесь!

— А откуда знать вам, что мы ругаемся?

— Дружные, не молчат. Когда в дверь стучат, собираются рядом и поднимают головы узнать чтоб, кто пришёл! Вижу я… — вытянул голову, — никто из вас недолюбливает друг друга. Всё это из-за жирного демона, что сидит у вас на плечах! — откуда-то вытащил палку, ударил им по плечу, и что-то с грохотом пронеслось около уха, ветер какой-то, сквозняк. Сначала мы подумали, что забыли закрыть балкон, а затем домовой схватил того, и выгнал из нашего дома. Лифт каким-то чудом сам приехал на этаж, дверь открылась и лифт ушёл вниз. Вскоре, на полу мы увидели крохотные, плоские, широкие следы лап, а за ним следовали два копыта. Без всякого сомнения, демон был. А оказалось, это лишь пол беды, на кухне сидело сорок таких же, жирных, вонючих и с кривыми зубами, они всё счастье закрыли свои телами, воняя смрадом и горечью, злобой и грустью. Унюхав тот запах, мы становились раздражительными.

— А ну-ка! — заорал Домовой, залетел к нам на кухню, побил всех, — За эти двадцать лет, — говорил он, — я научился постоять за себя, изучил сотню боевых искусств, жил в церквях и мечетях, изучал сатанизм и изгнание демонов, — А те и не могли ничего сделать, катились по полу и, как бильярдный шар, следуя друг за другом, создали мощнейший ураган дома, и скрылись за дверью. За облаками показалось солнце, стало теплее.

Соседний дом стоял по соседству, не удивительно, да вот только назвать это домом не открывался рот, весь какой-то страшный. По вечерам дом просыпался, доставал огромную башню из-под земли и уходила уничтожать великанов в лесу. Ночами кто-то яростно орал, сходили лавины на горах, ломались деревья, ревели звери.

А сейчас речь пойдёт вовсе не о волшебстве, когда три бегемота бегут с лейкой в руке, чтобы полить своего сына, или об ястребе, что летает по небу, в поиске смысла своего существования, или о тех трёх бабуинах, что танцуют у костра чунга-чангу, да нет же, речь о том, что среди людей есть лицемерные мрази, что так сильно наровят в последнее время задеть и показать свою неприязнь, но ведут себя так, словно это и не заметно по их отношению. Они стали каким-то дерьмом, что относились к вам хорошо, а затем резко перестали так поступать, да почему? Потому что они зазвездились в том, что чего-то там достигли, а достигли они ровным счетом только неприязни и стыда за них, ничего более. Лицемерием так сильно завоняло, что страшно представить, что будет, когда они будут демонстрировать её открыто, не дай бог что-то произойдёт, да и к чёрту всё, ничего и не произойдёт, от таких людей не ожидаешь ничего, они достигать ничего не будут, разве что мечтают о благородном будущем, но речи даже нет о том, чтобы у них было какое-то благородство, когда относятся они к людям, как ко второму сорту, к отбросам, что их кормит, что их читает, поддерживает, ведёт хороший диалог, а они сразу же бегут в агрессией на ваше добро, потому что дерьмо то оно никуда не девается, сколько раз не сри, а едят они так же много, как срут. Прилетит из-за чащи леса огромный носорог на крыльях бабочек, достанет острейший нож, затыкает их любовью, того и глядишь, дерьмо вытечет, умрут они в муках счастья, что им так противно. Они считали себя добрыми, самыми нужными, чего-то стоящими, улыбались всем до того момента, пока их не стали уважать за их мысли, а там глядишь поклонники будут их защищать, потому что они прочистили им мозги своим мышлением, а фанатики и не увидят их разукрашенное лицо, всё в крови, желчи, побегут за своим кумиром, который и не кумир и не звезда вовсе, станут такими же желчными и плохими людьми, заразят всех вокруг, как коронавирус заразил всё население планеты. Нет, у меня иммунитет, скажут все, а на деле они уже переболели и уже разносчики болезни лицемерия. Что же на самом деле представляют такие люди? О тех я, что улыбаются вам в лицо, но вы чувствуете не от радости они это делают, а чтобы не опозориться и не стать насмешкой, не входить в споры, отшучиваются, ставят никчёмные смайлы, прикрывая свою тупость. Таких людей вы можете замечать всегда, они везде есть, они строят из себя королев и принцев, а на деле обычные крестьяне, что убирают навоз у настоящий, истинных царей. Эти гнусавые черти пришли из болот и пытаются сделать из рая тоже болото, устраивая и приклеивая к своей персоне внимания всякими играми. Вылезет из-под ямы туалета чёрт и как затыкает их, а те и рады будут, что наконец-то за столь много времени брат их пришёл в гости.

Посидит на Луне голый Пикассо, достанет свой флюгер, та укажет место, где эти черти водятся, туда он не пойдёт, сбросит туда ядерную бомбу. Прыгнет кенгуру выше альпийских гор, встанет на задние ноги и закукарекает о том, что вчера здесь было красиво, сегодня тут люди. А что же поделаешь, люди они такие, все решают уничтожить и для себя только строить, чтобы им хорошо было, и не важно, ранят их слова и действия других, им плевать на это, хорошо им, даже превосходно, ведь им не больно. И соберутся вокруг таких людей добрые, а их всегда было много, чем зла, и заколют тех, унизят, а лицемерные ублюдки станут на сторону добра, снова станут лгать, притворятся хорошим, чтобы их приняли, ведь без своих поклонников они представляют обычную пустышку, никому ненужный кусок мяса. Каждый из людей всегда и везде искал поддержку, плакал о том, что их так мало, что делают ли они всё правильно или нет? Они стали теми, над кем так смеялись и боролись, теми, над которыми смеётся весь мир. Этот узкий мир в котором они и находятся. По крайней мере мы замечали с моими пауками и пандами тех людей, что ввязывались в авантюру дружбы и не могут отступить назад, пусть их друг и не прав в большей своей степени, да какой большей, полностью не прав. Отступать уже некуда, ты принял сторону неправды, а откажешься, станешь сам лицемером и двуличным ублюдком, мразью, над которыми смеялся с друзьями. Они боятся обидеть тех с кем подружились, ведь смотрите же, накатает ещё пост о том, что какой он плохой, а годами был хороший, притворялся им, перешёл на сторону зла! Стоит лишь раз однажды оступиться, ты навсегда изгой. С какой стороны посмотреть на зло, ведь зло оно не чувствует, что пакостит, считая себя только правым и не принимая ни одну точку зрения, считая только свою единственной верной. А выйдет кто-то против них один, соберут те большую кучу толпы, потому что сами не могут справиться, накинуться на одного, а доказать правоту свою не могут, да что там и говорить, они не понимают шуток без каких-либо смайликов или скобок в конце слова, до чего докатились, сейчас наличие каких-то скобок делает человека смешным, а отсутствие серьезным. Не дай Сатана и мир сатанизма, и девять сотен демонов за спинами, чтобы они увидели текст без смайликов, ты станешь жертвой насмешек и преследований. Ты причина их счастья. Буллинг у них в крови. Они называют вас «сукой» и «подлецом», потому что могут себе позволить и никто им не запрет, почувствовав власть у себя на странице, они думают, что полностью неприкосаемые, что их не ждёт участь Гитлера или Сталина, что их будут уважать за их действие, ведь они так многого в этом мире достигли, да только Польшу то вы не захватили и забыли, что против вас один, но с поддержкой всего мира единого, от лица всех стран и планет, против вашей бравады тупости! Может даже вам покажется, что я считаю их такими, но мне плевать что думаете вы обо мне, у меня есть мнение о тех, кого я ненавижу, и которых я вижу каждый день, их действия и их смысл существования на платформах. Вам даже покажется, что я пишу где-то там, здесь, куда никто никогда и не заглянет, ну а что, это проблема их, что они читают по десять раз свои книги, а не книги тех, на кого они подписаны и тех, кто читает их. Почему остальные люди должны подстраиваться так, чтобы было удобно нашим недоброжелателям? Откуда же знать. У всех свои устои образовались с течением времени, а изменить это очень трудно, это как верить тому, что оставленный включенный зарядник от телефона может вызвать сбой, и дом взорвётся, что если перешагнуть лежащего человека он станет маленьким, а если высыпать соль на стол, это к ссоре, ну разве не чушь?

— Хватит, сын мой! — вдруг из потолка показалась голова Иисуса, он протянул руку с письмом и скрылся, а на том письме стояло моё имя, и написано внутри было, что я познал бытие мира и узнал все секреты замысла божьего. Меня не обмануть.

— Я об этом знал давно, — сказал я, и сжёг письмо божье, но оно не горело почему то, затем поставил в туалет, место для богов, так их я называл с прошлого года. Алтарь божий, где я им подтирался, а он всё становился чище и чище, потому что не может быть что-то божье грязным. И я понял тогда, что бог то на самом деле помогает, вот сколько экономии на туалетной бумаге! А затем я взял книгу тех, кто обсирал меня, и обосрал их, а они почему то не становились чистыми, а это потому, что не было оно божественной, никакого умного слова, правды, чистоты, от того и чистыми не становились, ведь то дерьмо, что налипло на них, было чище самой книги, вот почему оно не исчезало.

Затем, я остановил пьесу, вытащил кукол и протёр их от пыли, поставил на место и запустил таймер. Они начали играть свою роль так же непринуждённо, как и раньше, даже не догадываясь о том, что их создал я, и могу в любое время окончить их существование. Стоит мне открыть крышу театра, всё замрёт, все куклы станут фигурами, а их мысли сотрутся, и начнётся заново всё. Так, к примеру, когда у них свои мысли были, я слушал их мнение, затем ставил на паузу, давал диалог своей куле напротив, и запускал заново, до тех пор, пока все диалоги не были подстроены мной, будто на самом деле они так думали, а не я внедрил мысль в них. Как было легко обмануть людей. Я играл с людьми в игры, а они играли с куклами в куклы, будуще сами куклой. Это было смешно. Почему, думаете, я забыл создать жизни на других планетах, потому что здесь весело.

На этом и хватит. Зубочистки встали со спячки и пошли на секцию по дзюдо, чтобы научиться правильно вытаскивать одним ловким движением застрявший в зубах кукол мясо или зерно тмина.

Улетая, напоследок хотелось бы сказать, что Халк никогда раньше не плакал, но когда однажды он увидел людей, какие они немощные и беззащитные, заплакал, и улетел вместе с нами в мир, где начинается новая история становления иных волшебств, да и сколько же можно уже об этом, скажем, пусть это будет наукой.

Так, под землёй одной из планет жили такие же мы, как мы, ну не удивительно ли, конечно же нет, ничего удивительного, они кипятили чайник на лаве, а ели червей, охотясь на них с удочками. А другом конце этого же города, жил негодяй Павел, что соорудил машину для бурения, выходил на поверхность и ел манго, картошку, тетерев, рыб, зелень, и даже не хотел делиться ни с кем из подземных людей. Сказали бы мы, что он жмот, так и было бы это правдой, ведь громадность своей поверхности он не знал и думал, что, если их будет много, то и еды не станет, и оно закончится. А однажды, один поймал на удочку «Дрожь земли» и оно вытащило его на под облачный мир, и все люди переселились туда, и не нужно было никаких противогазов, ведь все они погибли из-за того, что кислорода было много, и вирусы попали в их кровь. Так бывает. Именно так и наши люди болеют, когда попадают в мир подземный и начинают бурить в местах, которые никогда не были для этого предназначены, места, где бактерии спали миллионы лет. Одним ударом молота они открыли дверь для вирусов в Антарктиде, и хватило тысячи штук таких вирусов, чтобы они эволюционировали и стали миллиардом, разлетелись по океанам и по континентам, учили миллионы людей, как умирать в агонии.

А вы даже не представляете, как в батареях бывает горячо, и почему, потому что, когда по ним течёт вода, на самом деле там бегают люди и быстро-быстро простирают стенки чугуна и металла руками, чтобы прогреть, чем быстрее они это делают, тем горячее, а вода из-под крана течёт горячей, потому что не успевает остывать. А когда по трубам плывёт холодная вода, маленькие, до невообразимости крохотные люди дуют ртом на них, чтобы остудить, затем уходят домой. Они так радуются, когда люди перемешивают горячее и холодное, ведь работать нудно вдвое меньше тем, кто находится между двумя потоками. Заговорится табло, нужна вода, очень горячая, они трут, а стоит загореться «холодная» тут же начинают дуть в трубы.

Глава 28

Представьте себе, если бы наш крик, улетая далеко по земле, преодолев все земные притяжения, рассеялся по всему космосу, и начал расширять саму вселенную — голос, который никогда не погаснет и который будет толкать тьму, словно жук-навозник шар. Как рассеивается свет во вселенной, расширяясь и становясь всё тоньше и тоньше, так и голоса, становясь волнами, толкают и заставляют расширяться вселенную. Вечно. Вечность это много. Кто же знает, сколько раз было сказано слово, что создало нашу галактику, плача, что утопили миры за пределами нашей системы, сколько радости породили деревья на ином пространстве. А сколько новых миров было создано благодаря нашим голосам, что расширили пространство космоса, породив на пустоте новые планеты с их законами, кардинально отличающимися от наших. Где облака всасывают пыль, оставляя воду на поверхности, где, вместо дождей из вод, сыпятся прессованные песочные камни, заполняя моря пляжом. Как орлы взлетают в землю, вместо неба, и едят не ртом, а ногами. Как медведи видят только посредствам выделяемых другими животными тепла. Как люди, что там родились, управляют целым островом — островом улиткой, где панцирь его, это гора и континенты. Их спины образуют острова и земли. Они плавают по водам, впитывая её в себя и становясь ещё больше, словно какая-то губка. С наступлением ночи, происходит песчаная буря, что уменьшает океаны вокруг планеты, тем самым уменьшая и улитку, забирая у неё влагу.

Ну и к чёрт эту вселенную. Взбредём в иную, где тринадцать мокрых котлет играют в сквош с живыми лимонами, вместо теннисного шара. Где морские котики падают с крыши домов на необитаемый кунжут, откуда пути назад уже нет — снизу демоны хватают их и уносят с собой в мир тьмы. Похищая, демоны не просят выкупа. Они выходят за них замуж, чтобы те готовили для них свежее человечье мясо на костре, присыпая острым перцем и аджикой из гусиных лапок.

Мы в одном из серий гениального бартуса билля кидали в прохожих лопатой снега и те растворялись — снег представлял из себя мощнейшую кислоту, что не растворяла лишь того, кто её кидал — умный снег, запрограммированный служить хозяину. Раб, что некогда был чёрным, работал на плантациях, затем мутировал в человека-снег, съев радиоактивный снег прилетевший из космоса, — с силой кислоты. Не смотря на то, что нигер-снег стал могущественней многих людей, пожалуй даже сильнее всех живущих на земле вместе взятых — свою породу он не забыл, и всегда пресмыкался перед белыми людьми, так же служа, как и раньше, выборочно собирая урожай с полей, для того, чтобы дома у хозяина всегда был чай. Не смел снег хозяина трогать, боялся. Но чего же тут боятся, мы не знали, потому выкинули его в помойку с такими же нигерами, где он три дня боролся с ними, споря о том, что он не их раб, но все они рабы кого-то, и никогда им не стать свободными. Три дня мучительных споров, и все нигеры были запиханы в консервную банку и отправлены в магазины, где их скупили белые люди и накормили своих котов и собак.

А где-то в другом мире, на чудесной планете, что далеко от нас, каждый вечер змея останавливается у автобусной остановки и принимает людей на борт, чтобы отправиться к солнцу, дабы согреться. Здесь, на планете, не существует солнца, и свет не долетает до поверхности, задерживаясь на прозрачном куполе вокруг неё, что поглощает весь свет. Змея делает семь оборотов возле неё — солнца, пока часы на её хвосте не начинают вибрировать, зовя пресмыкающееся существо домой, на землю. Разворачиваясь, змея задевает хвостом луну, та уносится вместе с ней по маршруту, разрывает купол, входит в него, и наступает ночь на земле. Луна та тёмная-тёмная, как сама вселенная, окрашенная в цвет безнадёжности. После того, как змея высаживает радостных людей со своей спинки, улетает на луну, оборачивает её и согревает теплом, выделяя таким образом жар на землю, и время от времени светясь, показывая дорогу взбредшим странникам в какой-нибудь тёмный лес — тропу, светом. Её называют путеводной змеёй, луной, что оберегает тепло человеческое. По наступлению утра, змея возвращается на землю, чтобы уносить землян на солнце, дабы согреть их, дать витамин, что нужен им, показать что такое день. Иначе же люди не познают тепло и будут совершать зло, вечно живя в неведении, поглощая искусственный свет от лампочек. Змея огромная сама по себе, на ней может уместиться весь земной шар с его людьми, — место ещё останется на одну планету. Как такое возможно, змея сама не знает, но чем больше поглощает людей, тем больше она становиться. К примеру, поглотив одного человека, разом появляется место на двоих, а следует её поглотить сто человек, появиться место для триста человек. Математика никогда не было сильной стороной змей. Считалось, люди не научили её правильно складывать, потому вещи в её доме, всегда были хаотично разложены по полочкам.

Люди ходят возле иллюминатора, а на спинке змеи прозрачное тельце, откуда входит солнечный свет, фильтруя радиацию. Радиационный свет задевает всех людей и животных, нежно гладя их по бархатистым ручонкам и ножкам, мягкие тельца детей и сморщенные пальчики стариков — от того они и не болеют от нехватки света. Ни один землянин не пропускает это занятие, собираясь столпом мокриц после влажного кирпича, вставая на остановке. Иногда, бывает, люди машут руками, кричат, и бывает, что топчут младенцев, волнуясь о том, что не успеют взобраться на борт змеи, в этом случае, змея открывает рот, проглатывает всех разом с остановки, и проносясь по всей земле, находит проспавших, а затем улетает по маршруту к звезде жизни. Как это получается, вы можете догадаться. Из-за того, что змеи являются холоднокровными, они чувствуют малейшее тепло на поверхности планеты, находят их и проглатывают, чтобы увезти на солнце — не трогая здания. Так устроен организм космического змея, что она может проглотить только живые существа. Змея сама собой является спасителем той земли. А, когда, старость приходит у змеи… момент, когда приходится прощаться с ней, взамен неё приходит слон из чёрной тьмы, из другой галактики, подхватывает землю и сажает хоботом на спину и устремляется к солнцу, обходит её вокруг, общипывая космический мусор, проглатывая жар солнечный, поливает этим жаром землю со всех сторон, словно бы обмывая места, куда не может долететь солнечный свет и возвращается обратно. Когда он выходит из-под купола, наступает настоящий день, солнечный — с приближением к солнцу становиться жарче, люди выносят палатки и скамейки, полотенца и одеяла, чтобы успеть позагорать, умиляясь фотографируют небо, и жарят барбекю на железных строениях, что прозвали мангал и барбекюшница.

Возвращаясь обратно, жар ниспадает вниз, начинает исчезать, пока слон не дотопит до купола, где наступает ночь. Вам может показаться, что без луны холодно, потому что нет тепла и света, но помимо всего прочего, сам слон выделяет тепло и излучении, которое от него отходит, как северное сияние. Вечером, после того, как слон возвращает планету на место, он ложится спать, а пока слон спит, по всем периметру планету на всю его длину поднимается тепло, согревающий её, узорами вырисовывая свет. Изредка, но бывает, слон просыпается и хоботом пускает фонтан вверх, поливает… и тёмное небо окрашивается в радужный цвет, люди называют это — скопление галактик, когда смешиваясь с атмосферой, солнечная энергия из хобота вырисовывает разноцветные узоры, что горит продолжительное время, затем, медленно исчезает, а с наступлением утра, когда узоры растворились полностью, там уже и время завтрака — самый лучший день. Рано утром люди просыпаются увидеть рассвет, когда слон медленно идёт по направлению к звезде, — выпивая чашечку кофе и чая с ароматнейшим куском бутерброда с топлёным сливочным маслом и вареньем из малины и яблок. Всё ближе и ближе поднимается солнце высоко вверх над планетой, пока люди не опускают солнцезащитные очки. Ещё бы немного, они могли бы ослепнуть. Конечно, такое даже представить страшно, но помимо защиты от радиации, выделяемое тепло внутри змеи обладает свойствами вылечивая и регенерации.

На солнце стоит великан и размахивает белым флагом, затем вытаскивает из кармана целую груду яблок и кидает слону под ноги. После того, как слон полакомится и выплюнет остатки, вокруг солнца скапливается большое количество семян от неё. Вскоре, вырастает яблоня, а на запах цветов прилетают космические пчёлы и гусеницы, которые, со временем становятся змеями, а из пчёл, когда живот вырастает от сношений с другими космическими пчёлами — крохотные слоны, что падают около яблони, едят яблоки и листья с дерева и становятся космическими гигантами, что уходят в другие миры, чтобы так же заменят змей, что покинули мир живых.

Затем, звёзды и планеты начинают уменьшаться… человек вытирает пот со лба и смотрит на микроскоп, с таким удивлением и восхищением;

— До чего же эта галактика маленькая. Ну ты только посмотри, у них там свои законы и свои виды животных, что носят на спинах планеты! Удивительно, чего только на свете не существует.

Так, человек узнаёт, что он бог, что может уничтожить их мир, но в то же время хочет, чтобы о нём узнали и все вокруг, другие люди. Начинает писать и наблюдать ещё чаще, ставит себе план отправиться к людям, что занимаются его делом, к настоящим учёным. А вдруг, затем… так неожиданно, кто-то выше него, что сидит за компьютером, нажимает клавиши и стирает ему память. Тот человек, что обнаружил крохотные вселенные под микроскопом даже не догадывается, что он компьютерная симуляция созданная другим человеком, что у него нет своих мыслей, а те, что создаются в его крохотном мозге, бог сразу же убирает нажатием одной кнопки «delete».

А над этим нависает маленькая девочка, которой купили кукольный домик, а она расставила куклы по углам, кого кинула на ферму, а кого-то, как этого, за компьютерный стол. Играясь с жизнью этого гиганта. И он тоже не догадывался, что обычная игрушка в руках маленькой девочки, он никогда не оборачивался и никогда не смотрел наверх, он обречён был всю жизнь наблюдать за тем, как кто-то создаёт мир в компьютере, и там, создаётся новая другим, таким же, как и он.

В детстве, старик по имени Ваня, был старым, до того, как это стало мейнстримом, затем, чтобы не отстать от трендов, превратился в молодого человека, но из-за это он не стал более моложе, ведь родился он сто лет назад, и возраст ему сто было, а то, что он облик свой изменил, дало ему лишь повод вновь жениться. Так он нашёл себе жену, подстать себе, и состарились они оба в один год, и умерли каждый в свой день, жена в Мурманске, муж в Индонезии, где-то там среди кустов, исправляя нужду, — кобра укусила, а затем разорвали дикие гиены. Жена представляла из себя набитую в чулок пугало, которому он прикрепил фотографию актрисы из какого-то сериала из НТВ. В тот день случился пожар в поле и жена Вани сгорела в агонии боли и мучений. Но боли, разумеется, пугало не ощущало, что нельзя сказать про семнадцать пауков, сорок два муравья, тринадцать червей и два кукушкиных яйца. Ну и… спрятанные коммунальные платежи дяди Вани, на том свете, когда Ваня узнал об этом, очень разозлился и устроил драку с чертями и ангелами, что пришлось вернуть его обратно, чтобы он оплатил коммунальные услуги. Ангелы сказали, пока не оплатишь, тебе пути назад нет, так и вышло. Ваня до сих пор хранит платежные квитанции и отказывается платить, ведь ему лень этим заниматься, к тому же, он очень верующий человек, мол, за природные богатства человек и платить вовсе не должен. Поэтому… иногда, ангел Михаил спускается к нему в виде человека и платит за него коммунальные услуги, чтобы его не выселили из дома. Михаил знает, что в этот дом заселиться внучка этого деда, о котором он ничего не знает, ведь сорок лет назад он зачал её в клубе, когда был пьяным, с тех пор внучка, что родилась у девушки, которую он там нашёл, толи это была коза обыкновенная, толи человеческая, жила на пастбище среди баранов, привязанная на верёвку. Всё таки, по-моему, это была коза, что знала семнадцать иностранных языков, включая иврит и латынь, а как она материлась на татарском, все тотчас бежали поверх водопада прямо до радуги. На вершине могучей радуги сидел Доктор Айболит, что пинал всех вниз, и за небольшую плату лечил их. Раньше считалось, что этот доктор очень добрый, но читая книги о нём, мы не думали, откуда же он берёт лапки для зайца, чтобы пришить ему, а откуда глаза для совы. По ночам он охотился на других животных или платил деньги браконьерам, что, возможно, они и ранили тех зайчиков, и это на самом деле не новые лапки, а старые, украденные. Михаил знает, что внучка заселившаяся сюда, через год обнаружит у себя в подъезде коллекторов, что ударят её так сильно, что та умрёт. Прежде ангелы не занимались спасением людей, но места на небесах стало не хватать, поэтому они решили вопрос лёгким путём, приходя к нуждающимся в виде людей, которым им послала судьба. Мы часто их не замечаем и считает прохожими, но они всегда спешат на помощь и ведут себя с нами хорошо. У каждого человека есть свой Ангел, что стёр ему память и хранит его на земле, чтобы он ушёл счастливым, а не измученным жизнью, дабы хотеть туда вернуться вновь. Скоро ему обратно возвращаться на планету, после перерождения, которая ждёт всех умерших.

Глава 29

— Что будешь делать, когда умрёшь?

— Буду жить.

— Но где?

— Где сам захочу.

— Разве после смерти есть жизнь?

— А разве в жизни нет смерти?

Если и есть на свете место, куда мне захочется уйти, это место будет чем-то непохожим ни на что, что я раньше знал и видел. То место будет невыносимо прекрасным, взглянув на неё мне захочется плакать, вытирать слёзы и радоваться, захочется помнить каждый миг. Ну, как миг, самые печальные и счастливые, а помнить каждый из них невозможно, сколько же их на самом деле существует этих мигов, бесчисленное множество, на горб карлика Носа, может и семьдесят девять. Здесь и закаты красивее, и деревья зеленее. А комары кусают любовью. Место, где павлины рисуют кистью картины и продают их на аукционе, где орлы перевозят маленьких дроздов в тёплые края на спинке, а кенгуру даёт убежище всем, кто потерял дом, укрывая теплом. Зайдёшь в кармашек кенгуру, а там кот сидит на кресле качалке и читает книгу Толстого про «Отрочество», смеётся облизывая сметану с усов, а рядом лежит ещё несколько стопочек книг Стивена Кинга, Толкина и Бредбери. Самые настоящие живые книги, что рассказывают о том, что у них в душе происходит, внутри, где никто ничего не видит. Напротив, под навесной полкой горит камин, дрова шипят. Там танцуют огненные люди, жарят сардельки, а из рек вдоль стен, выпрыгивают золотые рыбки. Если долго-долго смотреть, то можно заметить, что и Саурон там, что орки рождаются именно вдоль этих рек, чтобы приготовить не мясо человеческое, а обычное овощное рагу на завтрак. Того глядишь и Гэндальф подметёт жёлтые листья с канав, откуда вылезли орки, а затем прибежит голлум и расскажет сказку о том, что все против него, и всем так не терпится украсть его прелесть. Сам то он забыть забыл совсем, как откусил лучшему другу палец и почти убил того, едва ли не став палачом его. Говорят, что голлум умер в жерле вулкана, но самые умные из всех догадываются, что ублюдки не умирают.

Место, где никто не будет осуждать за предпочтения отличающиеся от предпочтений других людей, где быть Галилеем, это никакое не безумие, а обычное явление. Где мысли становятся реальностью, где слово сказанное реализуется в настоящее. Мечты о которых рассказывают Санту Клаусу сбываются, а не исчезают в печи камина. Где Санта летает на санях и олени по-настоящему умеют прыгать по звёздам, а не являются выдумками взрослых для успокоения плачущих детей. Место, где гномы, что по ночам ходят по полу, крадуще, прячась, на самом деле существуют, и феи, что забирают зубы в волшебный мир и оставляют золотые монеты — есть. Феи уносят зубы и мастерят новые, хорошие зубы для других маленьких детей у которых должны вырастить зубы. Как только дети засыпают, те навещают их и аккуратно хирургическим путём, вставляют их в места для зуб. Поливают волшебной пыльцой, чтобы они на время уменьшились, а затем снова выросли.

Место, куда хочется уйти будет таким, что все кто повстречает меня на пути, будут рады мне, а я буду рад им. Где каждое моё решение будет общим решением всех людей. Место, где, чтобы всем было хорошо, нужно выбирать не одно из двух, а оба сразу, чтобы всем было по-настоящему хорошо, а не тем, кто больше всех заплатил или у тех, кто больше по численности проголосовал. Где каждое слово будет услышано, где мир, где буду жить, услышит каждого из нас. Это место будет особенным, в частности в том, что не будут здесь проклинать за зло, а примут что ты не такой как все, и тоже выгораешь, что ты обычный человек, который совершает ошибки. Место, где людей учат по-настоящему, а не растят из них машин для заучивания. Где люди понимают, то, что изучают, а не получают просто знания, чтобы было, потому что так диктует общество. Где любят своё дело, а не плачут по телефону матери, как им надоело работать. Место, где сам выбираешь когда работать и когда оплачивать счета, место, впринципе, где можно и не платить ни за что, если так и нужно. Место, где волшебные люди появляются именно в тот момент, когда они нужны. Они приходят к тебе, когда плохо, когда нужна поддержка, когда хочется рассказать тайну и выговориться. Обнимут, поплачут за компанию, и пойдут с тобой на карусели, кидать пластилин в прохожих, есть сладкую вату и плавать в грязи после дождя с длинными, мокрыми червями.

Где можно взобраться на самую высокую гору и не умереть от того, что ты замёрзнешь. Где на вершине той горы стоит волшебная остановка, откуда каждый вечер улетает чёрно-белая сова, держа корзинку с находящимися на ней людьми, размахивая в такт не только крыльями, но и ресницами, что отрастила за время прибывания под дождём — странные у неё ресницы, растут от дождя. Где падать с высоты, это не смерть, а новый навык, который нужен тебе по жизни, чтобы знать, каково это падать и знать, что выхода нет, что все чувствуют, когда страшно. А здесь есть выход всегда. Либо у тебя вырастут крылья, либо ветер подхватит тебя и медленно опустит на землю, а из-под земли вылезет крот в разноцветном колпачке на голове и даст мороженое, с разными вкусами, начиная от сливок, до киви и малины. Место то, где ты поднимешь руку, а через секунду прибежит огромный хорёк, варьируя среди камней и скал, улыбнётся на бесчисленное количество зубов, ты усядешься на кресло на спине его, и побежите вы к навстречу теплу. Угонитесь за солнцем, а это огромный творожный круг со вкусом мандарина, за лесом. Вы откусите и вам станет тепло, и все грусти на свете уйдут, соберут чемодан, поплюются, проклянет вас, но уйдут, вытирая сопливые носы:

— Черти вы все, одно счастье в вас, не любите нас… ну и будьте же вы прокляты, счастливчики!

И будут во дворе ремонтировать калитки, пока однажды вы не простите их и не пустите домой согреться, или не дадите им поесть. Сами когда надумаете, разумеется.

Нежный творожное-молочный вкус окутает все ваши рецепторы, вы забудете все проблемы. Отец опустит на ваши плечи руки и скажет, что всё хорошо, что он рядом и всегда будет рядом. Потому то он стал вашей родинкой на плече. Только две ручки, крохотные-крохотные, и два глаза, да рот с носом. Очень красивый. Правда, иногда люди думают, что он прыщ, и давят его голову. И тогда отец становится настоящей мерзостью. Антилопы гну плюются, верблюды потеют, а паук бежит в укромное место, чтобы не видеть его и не умереть от стыда.

Вечером вылезет луна, она подмигнёт вам, и вы поймёте, что пора танцевать. Всю ночь вы станете танцевать и не устанете, потому что и устать здесь никак не получится. Вся эта энергия даёт вам ещё больше энергии. Но если вам уж так захотелось поспать, то хватит всего одного желания и вы, как робот, уснёте, собирая энергию предыдущего дня. Утром кто-то полезет к вам голову и загородит проводки и вы почувствуете, что живёте.

Утром проснёшься, а на кухне Анна Ахматова готовит вам кофе, а в машине во дворе сидит Барак Обама, ваш водитель. Наложит кашу в тарелку ваша новая подруга, вы поедите, потянетесь и поедете навстречу к новому солнцу, сегодня вкус у неё лимонный. Самый настоящий лимонный торт. А по рекам течёт шоколадно-молочный коктейль со вкусом банана и авокадо.

Место, где люди болеют, а людей не лечат, потому что болезни сами выходят из человека и живут своей жизнью, собирают цветы, пашут поля, воспитывают детей, строят дома. Удивительное место, где люди разговаривают с болезнями и узнают о том, почему они приходят, в чём их сила, и зачем они делают то, что делают. Конечно, разумеется, они не знают почему, они просто рождаются, а всё вокруг них пахнет мёдом, они начинают есть человека, потому что никто и никогда не учил их, что так неправильно и что это живой человек. Болезни рождены, чтобы причинять боль. А здесь они рождены, чтобы жить. Инстинкты всегда берут вверх над такими глупцами.

Каждый день вверх по водопаду бегут единороги, их стуки ног сотворяют музыку, а брызги вод, песню. Каждый вечер койоты собираются у костра и рассказывают друг другу выдуманные ими сказки:

— Есть место на свете, где люди живут во вражде с нами. Что место то отвратительное, где таких, похожих на нас убивают. Говорят, там нет мандариновых солнц, и песни не льются из водопадов. Люди ненавидят друг друга и создают войны. Для вас это новое слово, война, но это очень страшная вещь, когда всех насильно убивают, заставляют делать то, что не хочется, прятаться и дрожать.

Другие койоты кивнут и ужаснутся. Жёны заплачут, а дети начнут заикаться прижимаясь к матерям. Но тот же миг прилетит фея и развеет их грусть и сотрёт все воспоминания. Койоты соберутся возле костра вновь и пригласят друзей медведей, лис, зайцев, скунсов и мышей и будут готовить бобы, жарить грусть со вкусом котлеты.

Это место, где на больших, красных грузовиках перевозят картины с домами, морями, скалами и достопримечательностями для тех, кто не может позволить себе путешествовать. Место, где мечтая о далёких мирах, эти миры приезжают к тебе. Нет никаких границ между морями и горами, странами и планетами. Люди собирают пылесос, затем всасывают моря в них за каких-то пару минут, а затем распечатывают из полученной жидкости картину на ксерокопии, вставляют в рамку и грузят в машины, и они уезжают в другие страны и города. Бывает, из других вселенных прилетают инопланетяне, что скупают у нас копию нашего мира, и увозят их в контейнере, чтобы создать такую же красоту у себя на планете. После того, как картины были загружены, они доезжают до места и их развешивают в музеях, чтобы другие люди тоже могли ими любоваться и дотронуться до них. Бывает, люди заходят в эти картины, гуляют там, проводят дни, отдыхают, а поздно вечером возвращаются обратно домой, когда музей закрывается. В редких случаях, перемещая картины из грузовика в музей, картины, что в сумках, бультыхаются и перемешиваются, а там и создаётся новый мир. А иногда, люди сами строят каньоны, чтобы опустошить картину, и создать новое море или океан в том каньоне.

Утром воскресного дня, жираф встал с кровати и ушёл на работу, как и полагается интеллигентным животным, что ценят свободное время. Впрочем, это никак не сказывается на его отдыхе. Разве может быть плоха та работа, которая приносит удовольствие, разумеется же нет. Жираф точно знал, что сегодня без него никто не соберёт листья с дерева, ведь самый длинный среди всех животных, разумеется только он, и он точно знает, как высоко растут листья, и почему без него их невозможно достать. Да и деревья же тут очень опасные, стоит только прикоснуться к коре, вылезают острые, ядовитые шипы и пронзают всех, оттого услуга жирафа была недооценима. Он нежно касаясь губами, вырывал листья и кидал в корзинки, которые держали лепреконы, гномы в красных колпачках и тарантулы на роликах. Тарантулы помогали катить корзину намного легче, чем гномы ногами сумели бы бежать по гравию.

А если не убегать столь и далеко, каких-то там жалких несколько миллионов километров, на соседнюю планету, то там можно увидеть не только драконов, что зажигают солнце по утрам, огнём из пасти, но и крокодилов, что их тушат по ночам, проглатывая и выплёвывая обратно. Они такие, что получают энергию от жара солнц, тысячи солнц по всей вселенной. Без дракона он бы и жить не мог, а дракон, чтобы не уничтожать ближайшее миры, выпускает изжогу на потухшее солнце, снова делая её живой, не сумев и дня прожить без крокодила.

Опустившись на планету видим… На поверхности бегают маленькие камешки, что прижимаются к матерям и умирают, образуя скалу, а из воды вылезают рыбы, становясь на ноги, чтобы эволюционировать в нечто новое, разумное. Некоторые из них так и не могут эволюционировать и становятся деревом, мрамором, скульптурой. Иные жители планет приходят сюда, чтобы обследовать их останки, все деревья и скульптуры, фотографируются и рисуют картины, чтобы затем рассказать своим детям, что до них жили некие существа, что правили планетой — те кивнут и ужаснутся, насколько они были странные, ужасные, и, возможно, свирепые, но так и не узнав, что они их предки когда-то вылезшие из-под океанов.

Сев на корабль мы улетаем из планеты, вылетаем на край вселенной, где земля только-только началась образовываться, но уже перешагнула развитие нынешней земли. А всё из-за относительности времени и течению его на планете, в особенности на краю вселенной, где оно протекает по-иному, нежели у нас, в Солнечной системе. Каждая минута здесь, это сто лет, не меньше. Вот заглянешь в один дом, человек выдёргивает волос из головы и отправляет на некий аппарат, похожий на ксерокс, чтобы создать своего клона. Несколько вспышек, скрежета металла и приглушённый взрыв, писки… плач ребёнка, и через ширму выходит точно такой же человек, который создал его, идентичный. Он думает так же, делает так же, умеет тоже самое, что и оригинал. Люди планеты пользуются технологиями, чтобы успеть на два, три, десять и сто мест одновременно, не опоздать и не разочаровать других. Бывает, что, чтобы решать вопросы отправляют клонов с одной, и клонов с другой стороны. Два клона решают вопросы и находят компромисс. Бывает, аппарат помогает сэкономить на деньгах, и, вместо того, чтобы нанять рабочих, они клонируют себя и строят целые дома, занимаются сельхоз хозяйством. Бывает, разумеется, на почве вражды и войны, бесчисленное количество мёртвых клонов, которые гниют лёжа на земле. Хватает всего дня, чтобы они впитались в землю, а на месте трупов вырастали деревья. Гектары деревьев, как волосы земли, так же, как и волосы на голове тех людей. После, чтобы воссоздать популяцию человечества на планете, два противоположных землян клонируют себя и создают таких же детей клонов, традиционным способом, занимаясь любовью. За несколько часов дети вырастают в мужчин и женщин, начинают работать и создавать новые, до боли неизвестные технологии. А всё из-за того, что перемешавшись ДНК, те люди становятся новыми вехами человечества, с другими мыслями и мотивами, у них больше идей и нервных окончаний в мозгу, у них мозг работает быстрее в несколько раз, и, пока они молоды, генерируют бесчисленное количество мыслей в секунду. Так, за первые часы жизни, Генри, сто семнадцатый сын того мужчины и женщины, соорудил бластер, что может уничтожить луну, одним единственным залпом, а другой, Генри пятый, создал устройство поглощающий солнечный свет, чтобы генерировать её в атомную энергию. А женщина, что уродилась не такой и красивой, если честно, но умной, создала аппарат, который может дать человечеству путешествовать по мирам без опасения за свою жизнь, её устройство переломляет свет и отражает любые физические атаки. Попавшая на неё комета просто отскакивает обратно в темноту, во тьму космоса. Как-то раз на неё наткнулась космическая летучая мышь, завопила, не поняла, что произошло, и начала снова и снова биться об пустоту, чтобы преодолеть барьер, но снова и снова отскакивала обратно, пока не перелетела человека снизу, понимая, что потуги то её бесполезны на самом деле. Она лишь мелкая, воочию мерзкая, никому не сумевшая причинить вреда мразь. Окровавленная, злая, но трусливая летучая мышь исчезла в игольной точке, сначала перекрыв свет далёкой звезды, затем сама став далёкой звездой, которую поглотил свет звезды.

Глава 30

Наша вселенная могла бы отличаться от других, если бы вся вселенная во всех мирах не имела свой разум. Если бы только планета по соседству не сама решала, что в ней будет расти, а что следует убить, кому дать шанс на эволюцию, а кому стоит навредить и дать шанс родиться через сто миллионов лет. Только планета сама решала, какие в ней будут законы, будут ли облака летать, или плавать, могут ли птицы парить, а животные бегать. Планета сама создавала себе животных, которые будут удобны ей самой, чтобы те помогали оплодотворять земли, нести семена в другие континенты, убивать насекомых, которые вредят ей, но с другой стороны и они нужны, чтобы те, кто ими питается могли жить и приносить пользу ей. Земля всегда думала, что плохо, конечно, убивать динозавров, но чётко и ясно понимала, что, если бы она не сделала этого, не сгубила их биологическим оружием, что она создала сама в своей коре и выпустила на поверхность, другие виды зверей не могли бы появиться на свет — а им уж точно было суждено родиться, сменить поколение, создать новый мир. Вскоре, поговаривают деревья в лесу, земля начнёт убивать всех из-за плохого к ней отношения. Планета всегда думала, что разумные виды животных будут намного лучше тех, кто губил творения земные, что она создавала, но как же ошибалась… много и много раз. Так, к примеру, во времена динозавров никто из тех глупых зверей и не могли подумать, как-нибудь сгубить атмосферу, разве что только нежным дуновением ветерка из заднего прохода, да и то… это не так существенно, ими питались растения и выделяли кислород. Намного миллионов лет вперёд планета дышала по-настоящему, полной грудью, если бы она была, а не задыхалась своими испарениями и ядом созданными людьми.

В нынешнее время, планета смотрит за людьми глазами вселенной, рассчитывает самый наихудший результат, который только может себе вообразить. Итог, который будет в конце всего человечества. Столько загрязнений не было на ней за все четыре миллиарда лет существования. Никто так не издевался над ней, никто и никогда не причинял столько боли, не губил атмосферу, не пил её кровь из недр, не осушал океаны. Разве что пепел от извержения вулканов, покрывшая её, но и тогда, она вылечилась. В дальнейшем, чтобы очиститься от человечества — потребуется гораздо больше времени. Отходы, вещества, которых не существовало в природе, созданные нами, людьми. Худшими из лучших.

Разум был. Вселенная думала. В каждой вселенной жила ещё более маленькая вселенная, ещё крохотнее. И у каждого из них существовал собственный разум. Каждый мир волен был создавать свой закон, которому бы подчинялись другие, более низшие существа. Они, те, кто был создан вселенной, не могли подумать о том, что они были созданы кем-то, и не думать, что не создались сами собой. Угодно было вселенной сделать так, чтобы кинутый мяч летел не вверх, а вниз, он летел вниз. Стоило вселенной задать формулу для железа, что она летает, а не падает, она летала. Но стоило только подумать вселенной в который раз о том, что нож убивает живых существ, она убивала, а бывало, изредка, что вселенная передумывала и делала так, что некоторые люди и животные выживали, потому что так захотела она — игры, самая большая слабость вселенной. Она любит смеяться над своими творениями. Стоит ей только сказать самой себе и всем планетам вокруг неё, чтобы те столкнулись с друг другом и уничтожили всё живое, планеты покатятся по полотну тёмной материи и врежутся в друг друга и планеты разлетятся на миллиарды мелких частей. Но она так не делала. Вселенная и сама прекрасно понимала, что созданные ею законы боли действовали и против неё, а она не любила, когда было больно, когда дети причиняли ей боль, когда вещи, что были созданы, чтобы спасать и помогать, губили всё вокруг. Столько мелочей, чтобы контролировать каких-то мелких человечишек, столь крохотных молекул, столь много законов, чтобы они не нарушались, сущий ад. Одно лишь радовало вселенную — в отличии от них у неё не текло время, для неё на просто не существовала, она была слабостью живых, а она не жила, а лишь была, о ней думали, о ней знали, не не больше того, какова её сила и что она умеет. Она была бессмертна и нужно было лишь дождаться, пока люди сами себя сгубят и исчезнут. Вскоре на их месте вырастут новые города и польются по каньонам новые реки, заполняться пустыни океаном, и вылезет из вод тысячи новых видов на сушу, что станут ещё лучше, чем прежние.

Но в этот раз вселенная хотела не как раньше. Она не хотела, чтобы железо было твёрдой и лежало на земле, а птицы летали, и имели крылья, а животные были глупы и никак не могли взаимодействовать с людьми. Планета на которой зарождалась жизнь должна была иметь уникальный вид, которых не было больше нигде во вселенной, в ней, да и в других, что управляли ею. Чем выше по иерархии стояла вселенная, тем больше полномочий у неё было. Наша подумала так:

Создам воду, но только твёрдую, куда может залезать только человек, а животные нет, чтобы люди могли дышать под водой, а животные не могли за ними погнаться, чтобы убить. А деревья создам такими, чтобы ночью они уползали под землю и спали, а рано утром, когда солнце начинает греть землю, они вновь вырастали и чирикали. А камни сделаю автобусами. А волки будут водителями на камнях. А черви будут запутываться в друг друге и создавать свитер и варежки. Зимой они покроются шерстью, а летом шерсть опадёт, и вместо них вырастут крылья, которые будут помогать летать тем, кто их наденет. Не более чем на два метра над уровнем земли. Ложка, которую люди создадут, не будет твёрдой, и не будет ударяться об зубы делая больно, а примет наиприятнейший вид материала, который рот примет в себя. То есть, когда в еде не хватает соли, ложка сама солит еду, как будет хорошо человеку. Если человек захочет сахара в чае, ему не придётся покупать отдельно сахар, нужно лишь купить ложку, которая заменит все специи и сладости. Облизал ложку, а она со вкусом земляничного варенья, затем мёда и жареной картошки. Бывает, что ты перехотел есть фасоль, наложил на ложку, ложка изменила её свойства, на вид фасоль, а на вкус обычная жареная картошка с топлёным маслом. Мартышка будет продавцом бананов, а киты будут продавать икру. Горы будут перемещаться по материкам и греться под солнцем, менять пейзаж. Черепахи будут строить дорогу, а каракатицы делать разметку для машин. Крокодил сумеет летать выше орлов, а орёл плавать под водой и ловить морских коньков, на зиму, чтобы кататься на них на льду надев на лапы. Вместо того, чтобы поливать землю дождём, облака будут опускаться на землю, найдут канавки и водоемы и растворяться в них, оставив вместо себя воду, соизмеримую своему объему. Утром, заметьте, бывает туман, это облака ищут дорогу к месту сна.

Слоны будут читать человеческим детям сказку, держа в лапах книгу, а в хоботе скручивая указку, рисуя им картины в воздухе, которые визуализируются в голограммы и портреты. Хоботом поправят оправу очков и улыбнется, встанет, возьмёт детей с собой, те залезут на его спину и они побегут по саванне, слон-учитель будет показывать природу и рассказывать, как всё устроено. Прийдут к волку или гепарду, а тот расскажет им, как он живет и на что охотится, чем питаться и где спит. Дети, разумеется, ужаснуться, но поймут, ведь и они знают, что еда на их столе появляется не просто так. Некоторые виды враждуют между собой, так им суждено по воле вселенной, но немногие из них дружат, заключая перемирные листы. Эти листы дают возможность думать, мыслить, очеловечиться, познать бытие, научиться читать, писать и понимать всех вокруг. Правда, переубедить хищников довольно сложно, особенно, когда говоришь им, что им придётся есть одни бобы и кукурузы с полей. А они, как знаете, не любят овощи, а только мясо. Получают удовольствие, кода жертва убегает, наслаждение целое, видеть, как пасть настигает еду. Это уж, как положено в мире, которую создала вселенная. Она может создать законы, события, но не их мысли. Они формируются сами и живут своей жизнью.

А если кто-то умирает, он перерождается в человека, если раньше и был животным, чтобы иметь в дальнейшем выбор кем им стать. Здесь души не улетают никуда, атомы есть у всех в теле, все миры и вселенные созданы на подобии её, из мелких частиц скреплёнными между собой плотно, образуя то змей, то кирпич, то кабель от компьютера, стоит только изменить последовательность атомов. Так, к примеру, когда животное будет съедено и убито, их атомы улетят далеко-далеко, вживутся в тела тех, кто желает детей, образуют в них малышей, а вскоре те выйдут на свет. Один может стать львом, другой деревом, третий и вовсе лилией. Проживут они всю жизнь, пока сами не умрут или не будут убиты, не погибнут, и всё повториться, но уже по-другому, становясь другим видом. В следующий раз… кабан станет зайцем. Или заяц станет черникой, и точно познает, что значит быть съеденным. Поймёт, каково было тем, кого он ел. Возможно в следующей жизни передумает, но как показывает практика, никто не меняется. Хищник всегда хищник, убийца всегда убивает.

Если бы однажды вселенная захотела изменить и это… то, наверняка всё пошло бы не по плану, которую она уготовила. Отдав волю, она потеряет силу. Но о какой мы силе говорим, если сильнее вселенной меньшей, только вселенная, что держит крохотную в себе, и управляет ею. Возможен вариант событий, что вселенная и не сама создавала слонов, а отворяла мысли более высшего по иерархии.

Так, к примеру, чашка на столе парня из Бруклина, имеет свойство поглощать людей, стоит им только прикоснуться и пригубить её, они всасываются в них и попадают в бесконечную чёрную тьму. Света здесь нет. Это забытый вселенной мир, которая она ещё не успела создать или уничтожить, скорее, создать. От поколения к поколению, от одного гаражного киоска до другой гаражной распродажи кочует чашка, поглощая всё вокруг. Схватив за ручку и затем ударив верхом по предмету, она исчезает, и предмет оказывается в пустоте. Так создаётся новый мир, и только те, кто находится в том измерении способны по-настоящему сами решать, что и как будет устроено. Пожелают поставить диван в самый угол вселенной, поставят, захотят украсить белые стены красной краской и двумя головами оленя, украсят. Вселенная бегая, забыла о том мире, создавая, забыла, какие миры её, и где находиться та или иная сила отделившаяся от неё. Что же, если это та самая новая вселенная, что таится в каждой большей вселенной, но более мелкая? Может быть вселенная есть то измерение, размером всего с чашку, но способная засасывать всё вокруг и делать из них вещи соразмерно себе. Меньше самих атомов. Конечно, каждая вселенная стоит выше другой, но каково же удивление, что не все они помнят то, что вправляют ещё чем-то, кроме своих видимых вселенных и измерений. Видимо, там законы такие же, как и здесь, только не способная никак повлиять на высшую силу извне.

Так, чашка попала в одну деревню, откуда её украли обезьяны, играли с ними, после, те, мартышки и гиббоны, и всякая другая враждующая между собой племя млекопитающих нашли народ называемый себя Майя, и отправили всех их в ту вселенную, одну за одним. Оставив только сооружения. А затем… однажды, удар об зеркало верхом чашки сделало так, что чашка сама себя поглотила и исчезла, отразившись от неё. Вселенная и вся память о них исчезла, они были стёрты из истории. Остались только артефакты. Возможно они были вовсе не Майя, а какой-нибудь другой народ, Греиап или Нрпвыд. Письмена написанные им были понятны только жителям города, но люди нашедшие пергаменты придумали язык, якобы принадлежащий им, и были вынуждены обмануть весь мир, создавая историю, которой никогда и не было.

Вселенная всегда думала, что делает всё правильно, как будет удобнее жить тем, кого она создала, но каждый раз понимала, что это ни к чему хорошему не приводит и всегда люди выходят против неё, пытаясь понять её мотивы, призывая на её совесть, называя проклятым миром, адом. Но в каждой вселенной есть свой рай, который должен создать сам человек, а не просить то, что им хочется. Вселенная пришла к выводу, что люди её худшее творение, что никакая третья нога или крылья, никакие огромные ноги и большой интеллект не дают им того, что они желают. Чем больше она давала им свободы, тем сильнее они просили свободы, больше и больше. Но факт был в том, что свободу они ограничивали сами себе, имея всё под рукой для реализации себя, воображать, сооружать, создавать, творить. Люди находили тысячи причин, чтобы обвинить в своих неудачах вселенную, а не свою криворукость, близорукость и глупость.

Вселенная замолчала. Зажглись фонари на земле, вверх устремились маленькие пылинки, а каждая из них была планета. В свету они были заметны, как обычная пыль, они улетели в облака, исчезли, затем поднялись ещё выше, преодолели тысячи световых лет, чтобы вобрать в себя материю, энергию, закрутить возле своей оси другие пылинки, от мельчайшего до большего и большего, метеориты, астероиды, мусор, пока не стали огромными планетами, новыми, которые люди вскоре обнаружат через телескопы и дадут им новое название. Но даже никогда и не догадаются, что это часть их земли. Новая земля, которая вскоре станет пригодной и для жизни не только бактерий, но и людей, что смогут преодолеть рубеж своей галактики. Перейти границы. Да, люди тоже бактерии, но впрочем в отличии от нас, людей, бактерии более живучие.

Вскоре и сами люди станут бактерией, умрут, их атомы перестроятся в нечто уникальное и волшебное, ножку от табуретки или голову собаки на калитке, палец на лапе мангуста, а возможно, в глаза рыбы капли. Впрочем, сама вселенная может стать кем угодно и когда угодно, наблюдать за всеми, за людьми, богами, которые придумали люди, за муравьями, что дерутся за кусочек сахара. Стать тем, кого боится, и кого изучает, чтобы самой познать, каково это жить по-настоящему, и каково это чувствовать, что время идёт. Что значит стареть.

Глава 31

И снова день пришёл, как пришел вчера и позавчера. Эти дни приходят каждый раз. И только отец, что вышел за сметаной, никогда больше не возвращался. Не приходил домой и не стучался в окно. Ещё бы немного, и могли бы прийти коллекторы и забрать всё в долг оплаты квартиры, включая мои белые носки за сорок два рубля. Отец — он никогда не любил нас, говорил, что не хотел рожать меня, что кесарево сечение на его животе приносит ему дискомфорт. Каждый раз, когда он тужился, пытаясь испражнись кишечник, ему казалось, что это выхожу я, разрывая его на маленькие кусочки. Конечно же я был умнее своего отца, не желал я измазаться в дерьме, кириешках, пельменях и в пару зубчиках чеснока, посему решил сконструировать дверь, и выйти оттуда, увидеть мир, потанцевать на стриптиз столе вместе с дикими собаками Динго, погонять на машинах с Гремлинами, поесть жареной курочки с кетчупом, облизывая задницу пальцам на руке и полетать на соседнюю планету к моему другу Альфреду, что жил в моём измерении до рождения и рассказывал всякие сказки о своих родителях. Мол они… но это уже другая история, как-нибудь потом. Погостил я там несколько часов, пока отец не очухался, еле открывая слипшиеся глаза, и почесал живот именно в тот момент, в тот самый чертовой момент, как только я скрылся за ней, навсегда и безвозвратно, естественно же, до рождения. Никто не говорил тупому отцу, что мы, дети притворяемся немыми, а на самом деле понимаем всё, знаем всё, и давным давно переняли опыт из ДНК, и ни черта не глупые, как мой отец, родившийся от спаривания старой порванной галоши и двух пьяных гусениц на вечеринке девственниц. Знавал ли он меня до того, как подумал обо мне, конечно же, разумеется, непонятно, но точно я знал одно, что другие люди понимали больше, чем мой отец. Думать было не его кредо, отцу кредо не было знакомо, ведь он родился в девяностые, а фильм вышел за долго до него.

Однажды, несколько недель спустя после того, как мне исполнилось сорок два года, мы пришли к нему. Закурили сигару — я и моя тень. Затянувшись мерзко, прищурившись с отвращением, посмотрели на него, плюнули под ноги(слюна вдруг резко затормозила, завертелась и полетела на штанину и замёрзла), и сказали:

— Знаешь, я всегда знал, что это ты был раком моей жизни. Я всегда жил хорошо, до того, как родился. Не знавал я хуже дня в своей жизни, чем рождение. Жили мы, — затянувшись, — в принципе хорошо, никого и не трогали, смотрели кабельное телевидение, играли игры на компьютере, развлекались в твистер, а затем что-то начало тянуть нас назад, все игры становились всё далече и далече, мы не могли дотянуться до самых своих любимых вещей. Вокруг меня… и, конечно вокруг моей тени начала образовываться отвратительная, вонючая опухоль, большая пребольшая, как целый товарный поезд. Он каким-то странным образом начал падать то в один, то в другой бок, разрушив наши карточные домики, и домино разложенные по краям стола. Затем… боль окутала нас, и мы увидели свет, такой страшный, запахло смертью… неужели, это была смерть, подумали мы тогда. Затем увидели, как к нам тянется рука женщины, что улыбается на все свои гнилые зубы, целует, облизывает слюни на наших лицах. И мы заплакали. Коронавируная! Но слов не получалось выговорить, сколько бы мы не пытались, но мы же умели говорить. Что за ерунда? После смерти всегда языки меняются? А поняли мы, что говорим на ином языке, только после того, как вместе того, чтобы дать нам котлету, что мы просили целый час, нам сунули соску, заставили пить молоко в бутылочке, который я не мог терпеть. Другого выбора не было, мне не хотелось чувствовать боли, боли внизу груди, вроде вы называли их «живот», какое странное слово. Мне нужно было с моей тенью научиться заново разговаривать, забыть язык мёртвых, не рожденных, чтобы просто быть частью общества, который мне претил и стать одним из тех столпов непонятных для меня людей. Жить по правилам не нравившихся мне людей. Они всё время кричали и жаловались, орали на меня, что я не понимаю, но ведь и вправду не понимал, только учился. Одно успокаивало, что опухоль от меня отстала. Ты, папа, от меня отстал, и славу Архимеду, с которым я играл в казаки-разбойники. И слава Геркулесу, что научил меня постоять за себя и за Аида, что показал мне, что значит чувствовать боль. Слава всем этим людям, что ты, отец, исчез из моей жизни. Договориться с Аидом было сложно. Карточный долг, разумеется, был важен, но простив ему их, он выполнил мою просьбу.

Кислая мина отца смотрела на нас и молчала, с земли полетели листья по ветру, надгробный камень наклонился набок и по глазам фотографии полезли капельки, наверное, скоро дождь. Что и было правдой, и начался ливень, моя тень сразу же убежала в меня, а я убежал под дерево. Кладбище окутало грустью.

Пока стоял под деревом, далеко за городом, за несколько часов до конца света, по дороге мчал Френк, парень двадцати лет, (хотя же, какая разница сколько ему было лет, будь он так же моложе или старше, мчал бы с тем же успехом и упорством), чтобы предупредить всех жителей об надвигающемся конце. Странным было не то, что он был быстрее звука, а то, как он передвигался. Вместо ног, как и полагается, когда говоришь о том, что он мчит, были колёса. Френка создали в лаборатории, откуда его выпустили, чтобы успеть предупредить всех жителей ближайших городов, что скоро случится ядерно-вирусная катастрофа сопровождаемся резким толчком континентов — землетрясением. Многие годы подряд в тех лабораториях создавали ужасные вещи, закачивали их не только в людей и животных, но и в саму землю. За несколько лет экспериментов, земля ответила им, мутировала в вирус, заполонила пустоты под землёй. Вскоре случится взрыв и смещение пластов. Такой разрыв случился в горах, где выплеснувшийся из вулкана вирус создал живых мертвецов. На самом деле те не были живы по-настоящему, но бактерии, что вселились в тела тех мертвецов, двигали их, и казалось, что они живы. Бывало, что при перемещении в теле, бактерии не зная предназначения языка, двигали её и вылетали рандомные слова, которые не имели никакого смысла вообще. Единственным, что хотели сделать бактерии, это захватить как можно больше тел, земель и растений. Они сжирали тела, переваривая, создавая жижу и фарш из кож и органов, протекающая по кругу, перерабатывающаяся снова и снова, оставляя лишь кости, чтобы передвигаться по земле. Чем больше они ели, тем быстрее росли и размножались. Одна единственная бактерия, что попадалась на одежду, или улетевшая по ветру до соседних стран и островов, в течении нескольких лет могла вырасти до самого размера острова. Одна такая бактерии создавала две себе подобных, а две по четыре, а восемь по шестнадцать. Ужасным было не то, насколько они быстро сжирали тела, а то, что никакого противоядия, противовирусных веществ не было. Люди могли подумать, что с одной бактерии попавшая на кожу ничего не будет, пока через года они не обнаружат, как утром отвалится нога или вытечет глаз. Или в комнату не прибежит одноногий босой мальчик, держа голову матери.

И снова нам подумалось с моей тенью, что отец воскреснет и станет бегать за нами, чтобы вновь стать нашей опухолью. Но с бактериями мы могли договориться, предложив им технологию, что придумал Да-Винчи, пока мы были в другом измерении. Устройство, что может создавать бесконечное количество еды, и поглощать бесконечное количество тёмной материи. Это едва ли можно было назвать прорывом, но для таких вещей, как конец света вполне подходило. Её можно было настраивать под определенную материю, например, чтобы поглощать только вид этих бактерий, или только железо. Потому, любая бактерия, что могла бы улететь с ветром, обратно возвращалась на место, словно примагниченная, дабы исчезнуть в чёрной дыре устройства. Иногда на небе можно заметить, как гаснут звёзды, это выпущенная в космос бактерия сжирает планету.

В конце следования истории, бактерия приобрела разум, смогла научиться говорить и нашла тех, кто отправил её в другую вселенную. Увы, найдя дом, серебряный Сёрфер и Доктор Стрендж остановили её, заставив вернуться в иную вселенную, где нет ни единой души. Чтобы она вечность поглощала пульсирующую звезду, которой гореть ещё много миллиардов лет.

В тот день… мне исполнилось сорок три, когда бактерия вернулась обратно. Технологии развились, а сама бактерия представляла из себя какую-то пыль, пшиком аэрозоли, которую можно было уничтожить, словно какого-то таракана. Достав баллончик, я развеял её навечно. Она съежилась и стала клубком с которым играет мой кот в квартире. Кот чихает, ему нравится.

Глава 32

Огромный зелёный дракон нёсся по бездорожью. Его крылья бились об облака и оттуда сыпались белые и пушистые котики, прямо на его спину. Затем тотчас вырастали в тигров и убегали в джунгли. В Джунглях по деревьям прыгали радостные пингвины, а над ними порхали обезьяны, размахивая огромными рыжими крыльями. Увидев дракона начали смеяться над его короткими ножками. Не понравилось дракону это, и взлетел дракон, взмахнул крыльями и стёр джунгли под камень, словно подмёл пыль во дворе, в небольшой комок шерсти, в клубок. В том клубке жили все существа мира. Клубок представлял из себя планету, по меньшей мере не меньше Юпитера, если бы можно было сравнить, разумеется. Дракон взял клубок в пасть и полетел в небо, столько котиков тогда на землю упало, но дракон не остановился и вылетел в космос.

В космосе летел неделю, не меньше, и долетел до пустоты Волопаса, куда и скинул клубок. Планета обрела новый дом, в миллионах километрах солнце, светит, чтобы жизнь не погибла, а над клубком парит огромный камень — луна. На той луне сидит старая женщина и стирает белье, высушивает их на верёвочке во дворе и печёт вкусные блины. Блины она кидает в космос, а те превращаются в скатов и улетают в другие миры. Долетая до тех миров, скаты рождают маленькое семечко — из той семечки вылупляется старая женщина, строит дом, достаёт из кармана ночнушки сковородку и печёт блины. Круговорот жизни. Раз за разом, до скончания времён. И каждая женщина думает, что это они боги, и вся жизнь пошла от них. И никто не знает, кто из них первый.

А в другой планете, далеко от тех мест не меньше в тысячу световых лет существуют вечные птицы.

Свет летит до земли восемь минут, а до той планеты тысячу лет, имея при этом скорость в триста тысяч километров в секунду. Вот насколько то место было далеко от нашего солнца, и настолько далеко от планеты скатов. Та планета, спираль, в ней живут только птицы, и несколько миллионов… но всё по порядку. Их жизнь представляет собой круговорот по одному и тому же маршруту, навстречу солнцу, которую птицы видят через тонкую оболочку планеты. Их мечта когда-то долететь до солнца и отдохнуть. Увы, поток ветра на планете не даёт птицам сесть, а спираль, не даёт им вылететь из своего мира. Пытаясь взлететь выше, спираль подстраивается под них, оставляя ровно столько же пространства, как и до, что снизу, что сверху. Они вынуждены всю жизнь летать по кругу и спать в воздухе, воспитывать птенцов, и есть. Еда, это маленькие, размером с пыль креветки и планктоны, что летают вместе с ними. Они залетают в их клювы, в перья, а через слои пуха и в поры. Оставляя там энергию солнца, они так же вылетают обратно, как залетели. Без смерти. Снова собирать энергию солнца, дабы отдать их птицам, что перелетят весь спиральный мир и вернутся обратно. Оттого и не устают птицы летать бесконечно по кругу. Бывает облака гонятся за птицами, тоже пытаясь долететь до солнца, увы, догнать лишь не могут. Кажется, под ними есть даже небольшой океан, а в том океане обитают водные птицы, они выныривают из-под воды, обжигаются от света солнца и исчезают в глубине, чтобы залечить раны. А когда приходит время умирать летучим птицам, их прах превращается в креветки. А смерть креветок создаёт новых птиц в океане. А смерть океанских птиц, приводит к образованию душ — освобождённых от водного мира, — что становятся летучими птицами. Нам ли понять законы тех миров и спорить с ними? Мы и не спорим, такое существует.

А вот что самое нелепое было в соседней планете квадратов и уравнений, так это то, почему Пушкин играл в крикет вместо того, чтобы помогать решать Архимеду его задачи для первоклассников вампиров учащихся по ночам. Пока гробы закрыты, Архимед трудился весь день.

Пушкин смотрел на это всё с каким-то недоверием, всё время корчил лицо и твердил Архимеду, что вампирам не нужны никакие уравнения. На что Архимед отвечал:

— А как же они будут знать, сколько крови выпили и во сколько всходит солнце? Это жизненно важное учение!

— Лучше бы ты так же умел играть в крикет, чем болтать об бессмысленных числах!

— Во всех смыслах есть числа, числа и есть смысл нашего бытия. Взгляни. Мы знаем в каком классе учатся наши дети, и сколько им лет и сколько осталось. Мы знаем цену времени. Это же всё в числах и цифрах исчисляется, ничего ты не знаешь, товарищ Пушкин!

— Это верно. А как же оно поможет мне стать бессмертным? И как оно в крикет поможет выиграть?

— Когда поможешь мне, я всё разъясню. Скоро мы создадим замок с машиной времени, и камеру для вылечивания смерти клеток в теле. Когда мы достигнем всего этого, мы станем бессмертны.

— Не о том спорите вы, господа. Всему голова, голова. Души у вас мёртвые какие-то. Думаете не о том и ни о чём. Думать нужно о женщинах виях. Не будете их в расчёт брать, никакого бессмертия они вам ни в жизнь не дадут. Вампиры и ведьмы, вот кто они, — сказал Гоголь, вздохнул и вытащил картину дамы. Дама тотчас начала кричать:

— Вы, бестолочи, не думаете о будущем! Вместо того, чтобы работать, бездельничаете, по дому не помогаете, да я вас всех…

В полу открылся люк, поднялся дым, и оттуда выпрыгнул Толстой:

— Заткни свой рот, Каренина! — и убрал карту в колоду и выбросил в печь. Почесал бороду и продолжил, — Никогда, слышите, никогда не связывайтесь с женщинами! И в борт своих кораблей не берите, потопят!

— Верно судите, господин Толстой. Прока от них нет, а проблем ложкой океан черпай!

Наступила вскоре ночь. Дети вылезли из гробов, прыгнули на учителей и отпили их кровь.

— Лучше они будут пить нашу кровь, чем кровь будут пить женщины.

Но откуда же взялись вампиры и где их родители? Родителей не было. А всем виной был…

— Дети, все по местам! — окно отворилось, и со свистом, с бурей в комнату влетел доктор Франкенштейн, — Урок начинается!

— Да, святой отец! — хором закричали дети и сели за парты.

Дети сели. Их глаза блестели жадностью. Архимед закрыл книгу и встал из-за стола и вышел к доске.

— И так, выходите по одному, будем учить вас измерять числа. То есть, знавать сколько крови надобно, когда вы станете взрослыми, выживать вам.

А что было дальше, никто не знает, но пыли в тот день в комнате было очень много. Открытые окна, ветер по помещению.

Глава 33

В галактической вселенной, имени которой нет, где не всё так, как описывают, и не так всё, как выглядит, есть дверь волшебства. Всякий входящий в дверь превращается в спичечную коробку, в журавля, в нарцисс, в тележку, иль орла с семью лапками, а выходящий становится кем-то другим, перепутавшись телами с теми, кто входил. Открыв выход, иль вход, совсем не важно — сама дверь определяет какая из сторон вход, а какая из них выход, некогда бывшие люди, становятся не самими собой, а кем-то вроде таракана, ведь дверь определила их в людей, в дуршлаг, в стручок фасоли, а некоторых в пыль. В той пыли живут инопланетяне, ещё меньше пыли в миллиард раз — они строят корабли, путешествуют в моря, изучают вселенную вокруг себя — мир, в котором они летают, среди таких же пылинок и микробов, как сами. Создают науку, изучают законы физики, пишут книги, воспитывают детей. Увы, знать, что они лишь то, чем задыхаются астматики, они не могут. Как-нибудь в будущем они пролетят сквозь время по ветру и влетят в дверь волшебства и станут индюков, а может проросшим сорняком около выхода, и узнают, что вселенная больше, чем они предполагали.

Та сторона двери всё время меняется, становясь то горным и гладким, с тысячью скалами, откуда сползают живо-камни, некогда бывшие людьми и животными, а бывает, там образуется пустота — в той пустоте обитают множество удивительных существ. Дверь не может знать, каковы законы вселенных откуда существа прилетели, потому лепит из них свои законы, строит им тела, способности и определяет, кем, чему и кому быть. Так, маленький червяк попавший случайно во вселенную, может стать животным с орлиной головой, телом быка, и хвостом павлина, и скоростью бега гепарда, при этом, уметь плавать и светится в темноте. И мешок у него бывает, для потомства, как у кенгуру. И вместо того, чтобы уродить на свет себе подобного, в мешке может вырасти змея, ландыш или шариковая ручка с ножками кузнечика, дабы прыгать на свободе. Всяко входящего вселенная собирать не умеет, потому и предопределяет им свою роль в себе, вкручивает все конечности с других животных когда-то входящих сюда, делая из них монстров, так сказали бы мы, — но вполне нормальных существ для того измерения.

Никто не знает откуда появилась эта дверь, она всегда была здесь. И во время второй мировой войны, и во время того, как отец и мать Микеланджело зачали художника, и во время испанской чумы, и даже во времена, когда пещерные люди жили в холодных, заснеженных горах и спали на ледяных камнях, дверь стояла прямо здесь, на поляне, в пустоши, один одинешенька. Ни огонь, ни ветер, ни потоп и не атомная бомба не могли оставить на ней следа, трещин, вмятин и сколов, а человек пытавшийся переместить или уничтожить дверь, размахивая топором — исчезал. И вскоре между протоптанной дорожкой и дверью вырастала новая роза или кактус. Может быть, когда-то в будущем, те люди, что развились в сверхразумных существ, смогли отправить ту дверь в прошлое для образования того будущего, что мы знаем. Чтобы будущее стало таким, каким мы его помним сейчас.

Будущее, как вода. Попадая в прошлое и меняя её, мы вовсе и не меняем своё будущее, иначе мы и не попадали бы в прошлое такими, какими были, — мы уже были созданы такими, из-за влияние прошлого на нас. И то, что мы отправили что-то в прошлое, это было предписано будущим, настоящим, и в прошлом оно было именно таким, каким и быть должно. Будь всё по другому, мы не попадали бы в прошлое, не существовали бы в будущем — мы сами создали себя, окружение, мир и саму вселенную. Удивительно, что это понимает гадюка бьющая по барабанам, кабан, танцующий кукарачу, и тот осьминог, что учит маленьких карпов арифметике. Представьте себе, что попав в то время, когда Гитлер бомбил Англию, вы убили фюрера, но вы совсем не стали менять будущее, вы вернулись в одну из нитей будущего, где его не было, или, где его убили. Но Гитлер во всяком случае был бы убит. Но, по-видимому, у вас ничего и не произошло, ведь убей вы того, вы бы не возвращались за ним, — будущее было бы для вас без Гитлера. Без убитых им жизней, детей и собак. Раз вы попали в прошлое ради него, значит будущее не изменилось. И сколько бы возможностей и шансов вы не использовали, Санта Клаус всегда будет дарить подарки, а в фей верить будут во все времена. Вот, один из них, в шляпе цилиндре, толстенький, бежит к фюреру — это Лепрекон-Джинн, исполняющий желания. За кусок шоколада, когда в мире кризис, он готов исполнить желание фюрера, того глядишь, исполнит уничтожить всех людей. Увы, не везёт тем, кто многого просит. Переманили Джинна, предложили больше сладостей, переметнулся, передумал, и кто-то из людей пожелал скорейшего окончания войны.

Фюреру деваться было некуда, его все ненавидели и преследовали. Многие друзья и товарищи по оружию переметнулись на сторону врага, чтобы сберечь свои жизни и жизни своих детей. Многие из немцев скрывали, что они евреи, и казнили себе подобных, дабы не попасть под гнёт Гитлера. Разумеется, немец бежал, и прыгнул в дверь и исчез. В том измерении и времени не существует, как в нашем. Одна минуту равна году, а год целому тысячелетию. Там фюрер и прячется, чтобы однажды вернуться и отомстить человечеству, когда земля станет перенаселена, а пищи не хватит на всех, — устроить геноцид. А пока, Гитлер, чашка, с которой отпивают кофе учёный Лев и грязнуля Бобби, летающий крокодил. Возможно, Гитлер прав, и опережал своё время на многие столетия, ведь выживание самое главное.