Спецназ

На этом все и закончилось. Больше никаких споров не возникло.

Тем не менее, для Дидиса это, должно быть, были непростые времена. На то время он был помолвлен, а его невеста, Ритджи Вентцель, работала в разведывательном отделе штаба войск спецназа. Ритджи была тесно связана с нашими действиями в том смысле, что ее информировали обо всех наших операциях, поэтому она будет буквально следить за каждым нашим шагом и сразу же узнает, если группа окажется в беде.

Окончательный смотр группы был проведен Эриком Макнелли и Дидисом. Они тщательно проверили каждую деталь и предмет снаряжения, — Эрик проверял их на отсутствие прослеживаемости, а Дидис — на функциональность, камуфляж и правильность крепления на разгрузочной системе. Каждый фонарик, каждый прибор ночного видения, каждая радиостанция должны были быть включены и проверены. Магазины необходимо было разрядить, и снарядить заново, оружие было снова проверено контрольной стрельбой.

Непосредственно перед выходом на операцию, «Оом» Сарел прочитал отрывок из Библии, дал краткое напутствие и причастил операторов и доктора.

Две «Пумы» доставили нас на базу УНИТА, располагавшуюся примерно в 80 км к юго-востоку от Менонге. Наш старый друг Микки, ныне майор УНИТА, летел с нами и выступал в роли нашего офицера по связи и координации. База была хорошо организована, и для группы выделили «гостевой домик», оборудованный кроватями и матрасами из срезанных веток и травы. Нам пришлось дождаться нашего транспорта и нужной фазы Луны — между новолунием и первой четвертью, — что давало нам небольшой серп Луны в начале вечера.

Когда наконец прибыл наш транспорт, — южноафриканский грузовик «Квефоэль», — нам потребовался целый день медленной езды, чтобы добраться до места высадки, поскольку УНИТА скрывалось от самолетов ФАПЛА и наземных патрулей. На месте высадки солдаты УНИТА организовали временную базу, где они должны были ожидать нашего возвращения. Доктор остался с ними, а мы с Дидисом и Невешем начали выдвижение к объекту операции.

Несмотря на то, что на аэродром Менонге, возможно, и было легче проникнуть, чем в Лубанго, он был исключительно труднодоступной целью из-за открытых полей, окружавших город. Кроме того, ангольские ополченцы, вооруженные винтовками, имели неприятную привычку патрулировать от крааля к краалю, время от времени постреливая вокруг, скорее всего, наугад и без какой-либо конкретной цели. Это добавляло группе, скрывавшейся в подлеске, нервозности.

Мы с Дидисом оставили Невеша на возвышенности к востоку от аэродрома, — он должен был организовать связь и ожидать нашего возвращения. Если мы не появимся через два дня, он должен был вернуться на передовую базу УНИТА, откуда должны были быть организованы наши поиски.

Я отвечал за ориентирование, так как к этому времени этот предмет боевой подготовки стал моей сильной стороной. Во время планирования и тренировок мы с Дидисом договорились, что я выведу группу на объект, а он проведет нас внутрь. Типовой порядок действий к тому времени состоял в том, что он должен был идти впереди без очков ночного видения, полагаясь только на свои органы чувств, в то время как я шел сзади с ночным зрением. Причина этого заключалась в том, что человек с прибором ночного видения ослеплялся на какое-то время всякий раз, когда отводил прибор от глаз, — но очки служили для того, чтобы улавливать свечение костров, сигарет и других источников света.

Во время проникновения Дидис держал наготове свой пистолет-пулемет BXP⁹¹ южноафриканского производства (с глушителем), в то время как у меня был мой автомат AMD-65. Если мы столкнемся с вражескими солдатами, то сможем уничтожить их без лишнего шума и уйти до того, как те поднимут тревогу. При нахождении непосредственно у объекта диверсии это могло даже дать нам шанс закончить работу. Автомат AMD предназначался для более серьезных дел — на случай, если бы нам пришлось вступить в перестрелку.

С первыми лучами Солнца мы очутились на краю возделываемых земель. Укрытий было мало, но нам удалось заползти в чащу, где Дидис засыпал меня листьями и травой, а затем подполз поближе, чтобы я мог укрыть его. К тому времени мы уже отточили свою технику лёжки, при которой мы укладывались на спине рядом друг с другом, голова одного у ног другого, и с оружием наготове. Это обеспечивало нам хорошее наблюдение во все стороны, и поскольку мы лежали лицом вверх, то могли обнаруживать шум и движение вокруг. Это также давало нам доли секунды на реагирование на угрозу с любого направления, так как можно было быстро либо сесть, либо перевернуться. Для употребления воды у каждого была трубка, выведенная из бурдюка для воды, располагавшегося под снаряжением. Питались мы энергетическими батончиками или орехами в самое тихое и спокойное время суток — когда Солнце находилось в зените, а звуки и запахи далеко не распространялись.

Самой большой проблемой было ожидание того, когда пройдет этот день. Скука влекла за собой всевозможные негативные мысли, а страх быть обнаруженным был нашим вездесущим спутником. Тот день казался особенно напряженным. Вокруг нас было много стрельбы и криков, и до такой степени, что мы уж подумали, что наши следы обнаружены. Около 09:00 появились два подростка и забрались на дерево, возвышающееся над нашей лежкой. В следующий момент они начали рубить более высокие ветви и потратили целый день, обрезая это дерево до пня. Бóльшую часть времени один из лесорубов торчал почти прямо над нами.

Ближе к вечеру в направлении нужного нам объекта мы услышали шум реактивных самолетов, что заставило нас задуматься, не были ли они подняты по тревоге для выполнения задания.

Еще засветло мы выбрались из своего укрытия и двинулись в путь. Фактор времени играл чрезвычайно важную роль — мы должны были оказаться на объекте к часу ночи. В качестве крайнего срока для начала отхода нами было определено время в 02:00, поскольку в этом случае до рассвета оставалось еще три часа, что позволяло затемно вернуться к линии деревьев. Мы только начали двигаться, как наткнулись на старика, возвращавшегося с полей. Дидис, сохраняя хладнокровие, заговорил с ним по-португальски, уговаривая вернуться домой, так как было уже поздно. К счастью, тот не стал спорить, поспешно повернулся спиной и двинулся обратно в город.

К полуночи мы достигли реки, расположенной к востоку от взлетной полосы. По данным аэрофотосъемки невозможно было определить, насколько она глубока и болотиста, и на ее преодоление потребовалось более двух часов. В какой-то момент во время перехода одна из моих ног застряла в грязи, и мой чехол для антиследопытства остался в ней. Дидис не слишком обрадовался этому, но времени, чтобы оплакивать его, не оставалось. По счастью, у меня все еще оставались поножи из овчины. Мы уже отставали от графика.

Перейдя реку, мы пошли по дороге, которая вела прямо к взлетно-посадочной полосе, и вскоре наткнулись на контрольно-пропускной пункт с несколькими охранниками, оснащенный шлагбаумом и усиленный танком в окопе на огневой позиции. Нам потребовался час, чтобы обойти позицию, — пришлось передвигаться крайне медленно, так как было неизвестно, находятся ли в траншеях какие-либо войска.

К 03:00 мы достигли восточного края взлетно-посадочной полосы. Уже прошел час с момента нашего крайнего срока нахождения на объекте, а самолетов еще даже не было видно. И вот тут мы решили убираться отсюда, пока не наступил рассвет. Я пошел вперед, но когда на востоке забрезжил первый слабый свет нового дня, мы все еще находились на территории аэродрома. Последние два километра до относительно безопасной линии деревьев мы преодолели уже средь бела дня, молясь, чтобы не столкнуться так рано утром с патрулями безопасности.

К шести утра мы перешли в густой кустарник и просто продолжили идти. У Дидиса закончилась вода, и нам пришлось разделить на двоих мои пол-литра. Оба находились на ногах уже тридцать шесть часов, и это начало сказываться. К девяти часам Дидис был уже сильно обезвожен, и я был не в состоянии помочь ему.

Наконец мы были вынуждены присесть, чтобы немного отдохнуть, и когда оглянулись на пройденный нами маршрут, Дидис сумел произнести пересохшими губами:

— Kosie’tjie, hierdie is kak. Dit was laaste. Ek kruip nie weer in terr basisse rond nie. Nooit weer nie!⁹²

Я не мог не согласиться с ним и сказал ему об этом. Затем каждый из нас выпил по одной таблетке амфетамина, повышающего работоспособность, который мы носили с собой в таких случаях, и использовали полученную энергию, чтобы идти дальше. Примерно через четыре часа, когда полуденная жара была в самом разгаре и действие наркотика начало ослабевать, Дидис внезапно остановился. Находясь, очевидно, на пределе своих возможностей, он сел и подозвал меня обратно.

Практически не имея возможности говорить, мой напарник прохрипел:

— Что, если мы вернемся завтра вечером? Теперь мы знаем объект и кратчайший путь к нему. Мы знаем, где переправиться через реку. Мы знаем, где находится пост охраны. Мы сможем это сделать!

Я был ошеломлен. Он был полностью истощен, но все же уже строил планы по возвращению к цели.

— Ты только подумай: они ничего о нас не знают, — настаивал Дидис. — У нас есть все необходимое преимущество.

Такова была природа этого человека. Даже в самых отчаянных ситуациях он все еще мог видеть результат. В самые изнуряющие моменты он смотрел на ситуацию с самой ясной перспективой и заставлял свой ум видеть дальше своих физических страданий.

— Ладно, — наконец сказал я, — Я подумаю об этом, но сначала давай найдем остальных ребят.

Мы оба выпили еще по одной таблетке амфетамина и продолжали двигаться. К тому времени, когда мы нашли первых людей из УНИТА, Дидис опирался на меня, едва держась на ногах. Невеш уже отошел назад на базу, не зная, попали мы в плен или нет, и был рад увидеть нас в безопасности.

Доктор немедленно поставил Дидису капельницу и предложил каждому из нас принять валиум,⁹³ чтобы немного поспать. За горячей трапезой мы обсуждали перспективу проникновения к цели следующей ночью. Невеш тем временем установил связь и вкратце обрисовал тактическому штабу обстановку. Следуя инструкциям Дидиса, я подготовил сообщение, мотивируя необходимость второй попытки проникновения и излагая наш план.

Перед рассветом мы снова услышали в направлении Менонге большую активность авиации. Все это напоминало взлет истребителей. Я принял свой валиум и смутно задался вопросом, куда летят все самолеты, прежде чем провалиться в глубокий сон без сновидений.

Мы с Дидисом встали еще до рассвета. Капельница явно оживила его, так как он пребывал в хорошем настроении и шутил:

— Is jy bang, Kosie?⁹⁴

— Я никогда не боюсь, — буркнул я, — просто я осторожен. В конце концов, мне не хочется снова выносить тебя на себе…

Мы решили оставить Невеша на временной базе, откуда он мог поддерживать радиосвязь с тактическим штабом и, в случае необходимости, организовать поисково-спасательную операцию, а не сидеть в кустах в одиночестве. На этот раз мы взяли с собой ВЧ-радиостанцию. Я снял импровизированный «ранец для подрывных зарядов» и взял рюкзак с внутренней рамкой для рации. Заряды были уложены вместе с радиостанцией и с дополнительной водой для нас обоих. Мы тронулись в путь сразу после рассвета, и на этот раз я не стал тратить время на то, чтобы найти лучшее место для проникновения.

Теперь мы все проделали намного лучше и вовремя, и к 20:00 той же ночью мы обогнули район болотистой реки, где две ночи назад потратили так много времени.

После реки вперед вышел Дидис. Как бы я не был искусен в работе с картой и компасом, он обладал даром запоминать цель и прокладывать к ней намеченный маршрут проникновения. До взлетной полосы мы подобрались ближе к полуночи. Там мы ненадолго задумались о том, чтобы найти укрытие внутри авиабазы, если до рассвета не вернемся в безопасное место, но мы оба понимали, насколько это опасно.

Мы продолжали двигаться, стараясь не высовываться на фоне взлетной полосы. Вдруг я услышал позади нас какой-то звук и решительно толкнул Дидиса вниз. Это был очень странный звук, — будто в нашу сторону быстро катился легкий стальной предмет. В следующее мгновение мимо нас по взлетной полосе пробежала собака, не заметившая нас, хотя мы находились всего в трех метрах. Звук исходил от ее когтей, ударявшихся о просмоленную поверхность полосы. Она промчалась мимо нас и исчезла, оставив на асфальте двух потрясенных, но очень довольных оператора.

Мы подошли к бетонированной площадке перед главным зданием аэровокзала. Поскольку от зданий исходил слабый свет, я мог довольно ясно видеть в очках ночного видения. Реактивных самолетов не было. Единственными двумя самолетами, которые удалось заметить, были небольшие поршневые самолеты и транспортный вертолет Ми-17, и больше ничего.

— Я не вижу МиГов, — произнес я шепотом.

— Что значит — не видишь МиГов? Мы ищем не в том месте…

Он поднес к лицу свой прибор ночного видения. Никаких истребителей. А потом истина обрушилась на нас, прямо там, в темноте, на асфальте, в глубине ангольской зоны военных действий. Они не оставляли войска под МиГами, чтобы охранять их — они фактически каждую ночь перегоняли самолеты в безопасное место! Это была та самая активность, которую мы слышали двумя предыдущими ночами.

Мы были опустошены, понимая, что все наши усилия оказались тщетными — наша операция будет неудачной. Подойдя к транспортному средству, стоявшему на летном поле, мы увидели, что оно неисправно. Когда я тихонько предложил Дидису установить взрывные устройства на два самолета, он только махнул рукой: в тот момент было бесполезно продолжать игру. Все, что требовалось сделать, — это тихо уйти и переосмыслить все произошедшее.

Мы быстро двинулись в обратный путь. К этому времени маршрут уже был хорошо знаком и мы легко обходили «горячие точки». Выйдя за пределы объекта, я взял управление на себя и повел нас прямо к нашей базе. И хотя для меня было большим облегчением оказаться вне опасности и увидеть дружелюбные лица наших товарищей, я чувствовал себя очень подавленным и разочарованным.

На следующий день мы вернулись на базу УНИТА, и вскоре после нашего прибытия туда нас подобрала «Пума». В Рунду нас встретили на взлетно-посадочной полосе Ормонд Пауэр и полковник Мерфи, и мы в закрытом автобусе отправились в Форт Фут. Там нас ждал обычный приветственный ужин с шампанским и всем прочим, но для меня и Дидиса вечер был омрачен тем фактом, что в этой операции мы не преуспели. В глубине души я уже обдумывал, что мы будем делать дальше.

Вскоре после этого мы получили подтверждение по разведывательным каналам, что ФАПЛА каждый день эвакуирует истребители из Менонге в Уамбо, который находился гораздо дальше от границы и считавшийся поэтому более безопасным. Это была превосходная разведывательная информация, новейшая и точная, но, к сожалению, опоздавшая на три недели.

7

Операция «Ангел», август 1987 г.

После того, как в 1960 году Африканский Национальный Конгресс (АНК) был запрещен правительством Национальной партии, многие его лидеры оказались в изгнании. Организация открыла представительства в ряде африканских стран, включая Замбию, Танзанию, Анголу, Ботсвану, Уганду и Зимбабве. Вооруженное крыло АНК, «Умконто ве Сизве», также создало в прифронтовых государствах ряд офисов и учебных лагерей, откуда были начаты повстанческие операции в Южной Африке.

В 1980-х годах АНК поднял вооруженную борьбу против режима апартеида на новый уровень, увеличив число нападений на гражданские объекты и решительно пытаясь дестабилизировать обстановку в городах. В 1985 году правительство Национальной партии ЮАР ввело первое чрезвычайное положение и для противодействия АНК начало применять различные меры, некоторые из которых оказались весьма противоречивыми.

В один из дней в конце 1986 года нам с Дидисом было приказано явиться в штаб войск спецназначения, где мы встретили Франса Фурье, способного и очень опытного офицера из 4-го разведывательного полка. Для проведения нашего совещания по разведке было подготовлено отдельное служебное помещение. В качестве специальной меры по обеспечению безопасности место проведения совещания было оцеплено и проверено на наличие «жучков». Только оказавшись внутри и познакомившись с представителями Министерства иностранных дел и Национальной разведывательной службы, мы осознали всю серьезность момента. Вскоре выяснилось, что нам с Франсом предстояло выполнить очень секретное задание. Операция явно получила самый высокий уровень внимания.

Совещание началось с обзора разведывательных данных о развертывании АНК в соседних с Южной Африкой странах и краткого изложения событий, свидетельствующих об эскалации угрозы в отношении нашего государства. Затем нам поставили задачу: провести рейд в Танзании с целью уничтожения всей верхушки АНК. Операция уже была одобрена на самом высоком уровне, и подготовка к ней должна была начаться немедленно.

Нашей основной целью был Колледж свободы им. Соломона Малангу (SOMAFCO),⁹⁵ расположенный в Мазимбу, недалеко от города Морогоро в центральной Танзании, где должно было состояться специальное заседание Национального исполнительного комитета АНК. В конференции должны были принять участие все видные лидеры, включая Оливера Тамбо, тогдашнего президента АНК, Табо Мбеки, Джейкоба Зуму и Криса Хани.

Наша задача состояла в том, чтобы проникнуть в здание SOMAFCO и установить подрывные заряды в конференц-зале Гектора Питерсона, главном месте проведения мероприятия. План был довольно сложный, но вполне реализуемым. Группа должна была быть переброшена в Международный аэропорт Малави Блантайр, а оттуда — в Национальный парк Ньика на северо-востоке страны. В лагере Челинда, расположенном на территории заповедника, должна была быть создана секретная база для окончательной подготовки к проведению операции и планирования эвакуации. Также она должна была служить как тактическим штабом, так и промежуточным пунктом сбора для рейда в Танзанию.

Из Ньики группа будет доставлена гражданским самолетом на площадку высадки в кратере Морогоро. Для высадки парашютным способом с малой высоты, самолет должен будет наводится нашим агентом, известным нам только под кодовым именем «Ангел». Он был завербован военной разведкой из-за своего глубокого знания этого района и его возможности посещать другие африканские страны. После приземления группа из трех человек встретится с «Ангелом», который сориентирует нас и направит к объекту операции. Оказавшись в непосредственной близости от здания SOMAFCO, агент уходил, и группа начинала проникновение. Заряды должны были быть установлены в главном месте проведения конференции, а время срабатывания устанавливалось на 09:30 следующего утра, когда собрание, как ожидалось, будет в полном разгаре.

После проведения операции группа должна будет уходить на отдаленный аэродром, где ее будет ожидать самолет, который доставит ее обратно в Малави. Если процесс эвакуации самолетом будет обнаружен, и группа должна будет перейти к уходу и уклонению от захвата в плен, в качестве маршрута отхода и эвакуации будет использоваться железнодорожная линия «Танзам», с заранее намеченными вдоль нее пунктами встречи.

Моей первой реакцией было то, что операцию провести невозможно из-за огромных расстояний. Моя вторая мысль заключалась в том, что операция, если она будет успешной, вызовет массовую международную критику. Но на счет этого уже был подготовлен обширный план.

После завершения совещаний мы приступили к планированию и подготовке. В качестве руководителя операции был назначен Ханнес Фентер, командир 4-го разведывательного полка, а Дейв Скейлс должен был выступать в качестве координатора тактического штаба. Мы прорабатывали каждую имеющуюся информацию, изучали карты и фотографии, которые удалось сделать сотрудникам разведки. Аэрофотоснимки были устаревшими, но они оказались бесценными для планирования нашего окончательного проникновения в район объекта. В отношении него нам приходилось полагаться в основном на информацию из вторичных источников, в результате чего подробной информации о нем не хватало.

После изучения большинства источников нам стала очевидна одна вещь, — объект на ночь запирался, и нам нужно было определить способ бесшумного взлома запертых дверей в основное здание.

Сегодня, оглядываясь назад, я понимаю, что информация была отрывочной, аэрофотосъемка крайне неэффективной, а отчеты агентов на местах — крайне недостаточными. Но у нас была работа, и мы предполагали, что сможем провести рекогносцировку и доразведку цели до проникновения на нее.

Франс и я прошли курс взлома замков, чтобы освоить навыки проникновения через запертые двери. После пяти дней взлома замков я был готов проникнуть в любое хранилище в стране. Как только мы проникнем через периметр, провести далее всех нас в конференц-зал будет моей работой, поэтому я потратил много времени, взламывая по ночам замки каждой двери в штабе войск спецназа.

Рис. 11. Операция «Ангел».

После обширных мозговых штурмов между группой и экспертами-взрывотехниками из компании EMLC было разработано гениальное устройство. Подрывные заряды были установлены на задней стороне шести больших закрытых фотографий Нельсона Манделы, Гована Мбеки и других высокопоставленных лидеров АНК. Фотографии, полученные с помощью спецслужб, были старыми и зернистыми, но они выглядели достаточно достоверными, чтобы пройти случайный беглый осмотр. Фотографии были приклеены к формованной рамке из листовой взрывчатки со слоем шариков от подшипников спереди, что превращало невинно выглядящие плакаты в смертоносные мины направленного действия типа «Клеймор». В зазоре в задней части зарядов устанавливался взрыватель с задержкой срабатывания.

Наша задача состояла в том, чтобы взвести взрыватели и прикрепить смертоносные плакаты на внутренние стены конференц-зала. Они взорвутся на следующий день, когда большинство участников конференции соберутся в зале.

Тренировки проходили в Претории и ее окрестностях. На небольшой военной авиабазе Дитоло, расположенной к северу от города, мы практиковались в прыжках с парашютом с низких высот с самолета «Сессна Караван II», который был модифицирован для совершения парашютных прыжков с вытяжными парашютами, а также для сокрытия нашего оружия и снаряжения. Для прыжков с парашютом дверь была переоборудована и легко снималась, а к внутренней стороне по правому борту был прикреплен трос для крепления вытяжных карабинов. Первоначально рассматривалась возможность совершения затяжного прыжка, но его исключили по ряду причин, наиболее важной из которых было то, что мы должны были приблизиться к району цели на низкой высоте, чтобы избежать обнаружения радарами. В то время мы втроем были слишком неопытны, чтобы обеспечить точную перегруппировку и высадку ночью. В конечном счете, приземление с высокоскоростным парашютом способом свободного падения на неподготовленную и неуправляемую площадку приземления ночью было слишком рискованным.

Для размещения оборудования с центральной части самолета сняли сиденья и установили большую коробку, внешне более-менее напоминающую топливный бак для увеличения дальности полета. В нее укладывались ВЧ-радиостанции как для тактического штаба, так и для группы, наше оружие и боеприпасы, а также все подрывные заряды с их средствами взрывания. Также были разработаны специальные сумки, чтобы мы могли прыгать с парашютом с фотографиями и перенести их к цели.

Каждый из нас должен был запомнить свою легенду и получил паспорт на другую фамилию. Я решил стать экспертом по окружающей среде из Великобритании, который работал егерем в парках Танзании, в то время как Дидис стал фотографом дикой природы, а Франс — туристом. Конечно, тщательной проверки эти легенды не выдержали бы, но, по крайней мере, позволили бы выиграть нам время в чрезвычайной ситуации.

Как часть нашего прикрытия, было решено носить гражданскую одежду в оттенках хаки и темно-серого, что также должно было помочь с маскировкой во время окончательного проникновения на объект. Ночью, когда все ушли и здание штаба войск спецназа опустело, мы до самого утра практиковались в технике подкрадывания.

Наконец, после четырех недель интенсивной подготовки, мы отбыли в Малави. Пилот летел на «Сессне» в Блантайр, а оттуда на плато Ньика, в то время как операторы совершали различные коммерческие рейсы и встречались с агентом управления военной разведки в отеле в Блантайре. Были организованы транспортные средства для перевозки всех желающих в Национальный парк Ньика.

К тому времени, когда мы прибыли, Ханнес Фентер и Дейв Скейлс уже организовали наш секретный маленький пост в лесу. Для рейнджеров и персонала национального парка мы были кучкой бизнесменов, вырвавшихся на африканское сафари. Нашу ВЧ-радиоантенну можно было объяснить тем, что Дейв был радиолюбителем, общающимся с нашими деловыми партнерами в других частях мира. В нацпарке мы провели несколько неторопливых дней, внося окончательные коррективы в план и прорабатывая свои действия на случай чрезвычайных обстоятельств с Ханнесом, Дейвом и летчиком.

Затем наступил холодный и туманный день «Д», и мы надели свое снаряжение. Дверь «Сессны» была снята, сиденья вынесены, парашюты приготовлены, и четверо пассажиров поднялись на борт — Дидис, Франс, я и доктор.

Мне еще никогда не было так жарко и так холодно одновременно, как в ту ночь. Пилот летел на высоте 15000 футов, и в открытую дверь врывался ледяной ветер, но я был прижат к борту самолета и лежал поверх системы отопления, которая во время полета была включена на полную мощность. Спереди я замерзал, а сзади поджаривался, у меня на боках буквально оставались полосы горелой плоти!

Примерно в 10 км от площадки выброски летчик спустился на высоту 3 000 футов, пытаясь обнаружить строб-сигнал агента. Но площадка располагалась в кратере Морогоро и была окружена горами, что делало спуск до высоты 800 футов, на которой нам предстояло выйти, крайне опасным. Покружив над районом минут двадцать, пилот решил отступить.

Увязнув в парашютах и снаряжении, находившихся в задней части самолета, мы не могли связаться с ним и поэтому понятия не имели, что происходит. Летчик не смог установить связь с агентом, а также не смог отличить стробоскоп от многочисленных огней внизу в долине. Он изучил все запасные точки встречи и сигналы и пришел к выводу, что «Ангел» не смог добраться до цели, поэтому решил не выбрасывать группу на необозначенную площадку и прервал выполнение операции.

Теперь перед нами встала еще одна проблема. На обратном пути надвинулся туман, полностью покрыв все плато Ньика и делая невозможной посадку. Посовещавшись с Ханнесом, пилот решил уйти на Лилонгве в надежде, что туман позволит нам приземлиться там. Конечно, поскольку план полета не был составлен, то как только мы приземлимся, возникнут вопросы. Парашюты все еще находились в самолете, и дверь была снята. Момент требовал быстрых решений.

На подходе к международному аэропорту Лилонгве в 02:00 того же утра, пилот сообщил башне управления полетами, что у нас возникла чрезвычайная ситуация на борту и самолет вынужден идти на посадку. Мы благополучно приземлились, и летчик вырулил в дальний конец взлетной полосы, дав возможность трем операторам выпрыгнуть со всем своим снаряжением и скрыться в тени в конце аэродрома. Мы перелезли через ограждение и встретились с нашим агентом на дороге, примыкающей к аэропорту.

Пилот и доктор пережили трудные времена, объясняя свое позднее ночное прибытие, но к счастью, самолет не обыскивали, скорее всего, потому, что на дежурстве не было достаточно персонала. Доктор притворился серьезно больным, падая в обморок и задыхаясь, когда пилот помогал ему войти в здание аэропорта, и наконец полиция доставила его в больницу.

На следующий день мы все встретились в отеле в городе. Дейв Скейлс приехал с плато Ньика в Лилонгве ранним утром, и мы воссоединились со своим багажом. После быстрого разбора операции мы разными рейсами отправились в Южную Африку.

Позже выяснилось, что «Ангел» действительно находился на земле. Он включил стробоскоп и слышал самолет, но не смог связаться с пилотом. Урок, который я извлек из операции «Ангел», заключался в том, что сотрудничество и взаимодействие с агентами должно проверяться и отрабатываться с тем же уровнем детализации, что и отработка наших собственных действий в нештатных ситуациях и в непредвиденных обстоятельствах, и что выполнение боевой задачи никогда не должно зависеть от действий кого-то вне нашего круга профессиональных операторов.

Оглядываясь сегодня на то предприятие, я испытываю облегчение оттого, что операцию пришлось прервать. Если бы те лидеры АНК были убиты, это имело бы серьезные последствия для Южной Африки и, скорее всего, даже сорвало бы переговоры о мирном урегулировании.

8

Столкновение со страхом

В мире, где смерть — охотник, мой друг, нет времени для сожалений или сомнений. Есть только время для решений.

Карлос Кастанеда, «Путешествие в Икстлан».

После неудачной операции на аэродроме Менонге мы с Дидисом обсудили перспективы аналогичного проникновения на аэродром ФАПЛА в Лубанго, откуда совершала свои вылеты основная часть истребительной авиации ВВС Анголы. Помимо штаба истребительно-бомбардировочного полка, на авиабазе располагались эскадрилья МиГ-23, эскадрилья МиГ-21 и множество вертолетов, в том числе и внушающий страх Ми-24. На площадках в обоих концах взлетно-посадочной полосы находилось не менее 56 истребителей, некоторые из них стояли в укрытиях, а большинство на открытых стоянках.

Проникновение на аэродром ранее считалось невозможным, так как он был окружен вражескими позициями. На горах к западу и юго-западу были установлены советские радиотехнические и ракетные системы ПВО, а по периметру аэродрома располагались базы кубинцев, ФАПЛА и СВАПО.

Однако прежде, чем столкнуться с чем-либо еще, мне пришлось пережить личный кризис. Именно в этот момент своей жизни меня начал настигать мой прошлый опыт. Слишком много раз я ползал в темноте по вражеским базам. Слишком часто я оказывался по ту сторону АК-47, затвор которого передергивался в ясную, тихую ночь. Медленно, но верно мой разум начал подсказывать мне, что шансы обернутся против меня.

Меня стал преследовать страшный сон: я выслеживал темный и зловещий дом под деревьями, в одиночку, при свете полной Луны, который полностью ослеплял мое зрение. Я знал, что там затаился враг, но у меня не было другого выбора, кроме как ползти к дому. Позади меня слышалось движение, враг приближался, чтобы отрезать мне путь к спасению, и я знал, что выхода нет; мне просто нужно было продолжать ползти навстречу своей неизбежной судьбе.

Я рассказал Дидису о своем сне и о том, как я вновь и вновь переживаю напряженные моменты во время последнего проникновения на вражескую базу. Дидис прекрасно понял, в каком затруднительном положении я нахожусь, очень поддержал меня, так как и сам побывал в этом мрачном месте. Мы много раз говорили об этом, но по итогу сон все равно возвращался, осязаемый и постоянно присутствующий.

Однажды Дидис перешел сразу к делу и спросил, хочу ли я продолжать работать или предпочитаю отказаться, предложив мне остаться в малых группах на вспомогательной должности и некоторое время исполнять обязанности командира тактического штаба. Но я зашел слишком далеко, готовя себя к высшему уровню солдатской службы, и никак не мог отказаться от этого из-за нескольких плохих снов. Я заверил Дидиса, что настроен на работу, но мне нужно время, чтобы разобраться с этим.

В то время мой старый школьный товарищ Джонни Куртцен работал психологом в Главном штабе войск специального назначения. Я позвонил ему из Фалаборвы и спросил, можем ли мы встретиться для беседы. Джонни, должно быть, читал между строк; он сразу же ответил, что очень хочет поговорить со мной, поскольку проводит исследование о влиянии острого стресса на военнослужащих спецназа. Мне предстояло пройти курс военного права в Претории, что дало мне возможность увидеться с Джонни и, что более важно, провести время с Зельдой.

Я и по сей день не знаю, поступил ли я мудро или глупо, не поговорив с Зельдой о своих страхах, но тогда я решил не показывать то, что считал своей слабостью, и поэтому также не сообщил ей истинную причину своего визита в Преторию. Мне даже не пришло в голову, что, поделившись с ней своими страхами и неуверенностью, я мог бы облегчить свою ношу. Хотя мне и не хотелось этого признавать, в наших отношениях возникла трещина из-за нашей суматошной программы и неопределенного графика.

Когда в тот первый день я вошел в кабинет Джонни, то смирил свою гордость и рассказал ему о своем растущем чувстве, что судьба настигнет меня, и что следующий раз, когда я столкнусь с вражескими солдатами на какой-то забытой богом партизанской базе в Африке, окажется для меня последним. Он терпеливо слушал, иногда задавая вопросы. В течение нескольких встреч я рассказал ему о каждом эпизоде, произошедшем со времен моей службы в разведывательном отряде 31-го батальона — о каждом разе, когда мы приближались к вражеской базе или проникали на нее; о каждом разе, когда мне приходилось уходить, чтобы выжить; о каждом разе, когда мне приходилось уклоняться от агрессивного противника на наших маршрутах.

Просто вспоминать все эти случаи уже было большим облегчением, поскольку единственными людьми, с которыми удавалось когда-либо пообщаться по этому поводу, после того как заканчивалось подведение итогов и сверхсекретные папки с делами убирались куда подальше, был крошечный внутренний круг спецназовцев малых разведывательных групп. Я даже никогда не делился военными историями со своими коллегами из роты, поскольку считал, что это может породить вражду. К тому же, рассказывать о событиях, произошедших во время особо секретных операций, считалось нарушением правил внутренней безопасности.

Первые несколько дней мы с Джонни просто разговаривали о моих переживаниях. Он просил меня объяснить свои страхи и описать повторяющийся сон в мельчайших подробностях. Затем мы постепенно начали превращать негативные мысли в позитивные, противопоставляя каждой слабости сильную сторону.

«Верил ли я в то, что делал?»

«Да».

«Хотел ли я это делать?»

«Да, я был готов сделать это и многое другое».

«Как мне удавалось обнаруживать вражеские базы там, в буше?»

«Благодаря точным разведывательным данным, и моим превосходным навыкам ориентирования».

«Почему мне удавалось проникнуть прямо на вражескую базу?»

«Потому что я умел это делать, и мы были хорошо подготовлены».

«Почему мне удавалось выбраться с базы, когда нас обнаруживали?»

«Потому что враг не ожидал нас там увидеть, и мы точно знали, куда идти».

«Как я смог выжить во всех этих ситуациях?»

«Потому что я был подготовлен к ним».

«Почему мне удавалось уйти от преследовавшего нас врага?»

«Потому что я был в отличной физической форме и умел противостоять выслеживанию».

«Почему мне удавалось не попасть в окружение?»

«Потому что мы заранее хорошо отработали свою задачу и знали местность. Темнота была нашим другом, и мы были исключительно хороши в ночной работе».

Со временем Джонни укрепил во мне надежный фундамент, на котором основывались наши боевые операции: хорошая разведка, подготовленные операторы, хорошо отработанные навыки и тщательно спланированные операции, планы действий на случай чрезвычайных ситуаций, лучшее вооружение и снаряжение, которое можно купить за деньги, надежная система всестороннего обеспечения, и — вера…

Вместе мы начали вырабатывать стратегию, которая помогла бы мне справиться со страхом. С самого начала он дал понять, что мы не будем пытаться победить чувство страха, а скорее разработаем механизм, позволяющий мне принять его неизбежность и научиться справляться с ним. Его слова о том, что, независимо от своей бравады, каждый спецназовец боится смерти, и у каждого есть свой способ справиться с этим, меня успокоили. Он также отметил, что лишь немногие операторы проникали на вражеские базы в одиночку или с одним напарником в качестве поддержки. Большинство людей находили утешение в количестве и не любили оставаться одни в буше — а тем более в лагерях, кишащих врагами!

Затем Джонни поработал с самой концепцией страха, и после многочасового разговора об этом я начал понимать, что, как христианин, боюсь не самого момента смерти, а скорее неопределенности этого момента; страх провала или попадания в плен был более значимым.

Чтобы противостоять моему страху провала, мы разработали стратегию, основанную на убеждении, что я лучше справляюсь со своей работой, чем любой противник, с которым я встречусь. Не просто лучше, не немного лучше, а исключительно лучше. Постепенно я начал понимать, что каждое учебное мероприятие, каждая ночь, проведенная над картами и стереоскопическими фотографиями, каждая тренировка — это не только навык, которым нужно овладеть, но и то, что должно укорениться в моем сознании как отношение к работе. Джонни помог мне применить простую, но эффективную технику, с помощью которой негативные мысли и установки заменялись позитивными: плохие мысли окрашивались в «грязный» цвет и вытеснялись из моего сознания, заменяясь яркими, красочными, позитивными мыслями.

Следующая часть нашей стратегии включала в себя игру разума, в которой я со временем преуспел, — вид позитивного самообмана, когда я не только предвидел успех, но и начинал жить в эйфории от успешного завершения работы — своего рода визуализация себя в роли Джеймса Бонда (но, к сожалению, без мартини и девушек!) и представление успеха как результата своих усилий. Рискуя стать эгоистичным и самоуверенным придурком, я начал применять эту технику в повседневной жизни и нашел ее очень полезной для укрепления уверенности в себе.

****

После курсов в Претории я взял отпуск на несколько дней и навестил своих родных. Находясь дома в Апингтоне, я получил сообщение о необходимости срочно позвонить Дидису.

— Начался большой шухер, — произнес он. — Ты нужен мне здесь.

Конечно же, он говорил о Лубанго.

— Сколько у меня есть времени? — спросил я.

— Будь в штабе через неделю, — ответил он. — Я встречу тебя там. Сначала мы должны получить свежие разведданные.

Моим немедленным ответом было отправиться в трехдневный одиночный поход вдоль реки Оранжевой. Я должен был подготовить себя морально. Конечно, моя мама не могла понять, почему я приехал домой в отпуск только для того, чтобы исчезнуть в глуши в одиночном походе.

Операция предстояла нелегкая. В то время Лубанго считался самым защищенным аэродромом в Анголе. Советские радиолокационные и противовоздушные системы могли обнаружить любой приближающийся самолет на расстоянии до 80 км, в зависимости от высоты полета. Просто приблизиться к нему было сложной задачей, не говоря уже о том, чтобы прорваться через окружающие его позиции кубинцев, ФАПЛА и СВАПО. Для проникновения потребуется тщательное планирование и точное ориентирование на местности, а также исключительный уровень мастерства и решимости. На выполнение задачи уйдет не менее трех-четырех недель.

Я покатался с друзьями, которые занимались сельским хозяйством на берегу реки Оранжевой со стороны Юго-Западной Африки — в той же самой пересеченной и скалистой местности, где за много лет до этого наш пикап «Интернешнл» застрял на склоне горы, и мне пришлось идти пешком за помощью. Я спустился по глубоким оврагам к реке, а затем пошел пешком по красивому ущелью Оранжевой реки в восточном направлении к водопаду Ауграбис. Это были суровые места, но находиться одному в этом открытом и нетронутом мире было захватывающе интересно. В ту первую ночь я спал под нависающей скалой, а в нескольких метрах от меня проносились темные и зловещие воды великой реки. По обеим берегам надо мной возвышались суровые края гор. Это был одинокий и пустынный участок земли.

На третий день я переправился через реку на южноафриканскую сторону, где меня забрал отец. Два дня спустя моя машина была собрана, и я был готов присоединиться к Андрé Дидериксу для нашей экскурсии в Лубанго. Экскурсии, которой предстояло стать испытанием всей моей жизни.

*****

Для этой работы Дидис отобрал свою самую надежную команду. Чтобы достигнуть объекта диверсии, требовалась группа из трех человек, поэтому в качестве третьего человека был привлечен Жозе да Коста. Бут Сварт был руководителем операции в тактическом штабе в Ондангве, Дейв Скейлз отвечал за связь, а Дейв Дрю был офицером разведки. Даже экипажи вертолетов из 19-й эскадрильи были лучшими из лучших: своими «Пумами» управляли два легендарных летчика, коммандант Джон Чёрч и капитан Джис Бассон.

Мы должны были высадиться с вертолетов в горах к юго-западу от нашей цели, а затем выдвигаться пешим порядком к Лубанго по маршруту, проходящему через самые высокие хребты. Да Коста останется на возвышенности к юго-западу от города, чтобы поддерживать связь или запустить порядок действий на случай нештатных ситуаций или чрезвычайных обстоятельств, если это будет необходимо, а мы с Дидисом должны были проникнуть на аэродром. Оказавшись на стоянке самолетов, мы должны будем разделиться, чтобы каждый работал над двумя рядами МиГов.

Разведданные, представленные нам в Претории, описывали все в мельчайших подробностях. Позиции и дислокацию частей ФАПЛА, кубинцев и СВАПО были тщательно прорисованы. С помощью дешифраторов аэрофотоснимков мы «облетели» каждый дюйм маршрута проникновения к объекту, используя причудливые стереоскопы. Были определены основная посадочная площадка и несколько запасных для спуска с вертолетов по тросовым системам. В конце концов, я сто раз мысленно прошелся по маршруту, который мне предстояло пройти. Мы даже нанесли на карту большинство мест, где у нас будут днёвки. Мы изучили расположение объекта операции настолько хорошо, что я мог бы провести операцию почти с завязанными глазами.

Вместе с экспертами из компании EMLC мы еще раз проверили подрывные механизмы «Румпель», еще раз уточнив порядок снаряжания и взведения зарядов, а также меры безопасности при этом.

Вскоре мы отправились в Фалаборву для подготовки и тренировок. Мы с Дидисом подтянули свои знания португальских фраз и снова провели много часов, отрабатывая свои действия на взлетно-посадочной полосе авиабазы Худспрюйт в темное время суток. Мы настолько стали мастерами в искусстве подкрадывания, что я с нетерпением ждал прилива адреналина в ночь нашей высадки. Я еще не полностью преодолел свой страх, но, по крайней мере, он стал более сдержанным, и теперь я знал, как им управлять.

Разведывательно-диверсионная группа специального назначения наводила последние штрихи и провела крайние три дня в Претории, в основном откармливаясь и информируя штаб о последних изменениях в плане. Я использовал это время, чтобы проработать свой план «контроля страха» с Джонни Куртценом. Он заставил меня рассказать о тренировках и описать, как мы овладели техникой подкрадывания. Я должен был объяснить, насколько хорошим было наше снаряжение и как хорошо мы подготовились. После этих занятий и после того, как я отработал приемы «разговора с самим собой», я не мог представить себе ничего, кроме успеха. Ментально и психологически я был настолько готов к операции, насколько это вообще возможно.

Занятия с Джонни имели еще и то преимущество, что они могли помочь операторам малых разведывательных групп в будущем. Я записал все приемы и способы и позже оформил их в виде служебной записки, которая была включена в учебные пособия для малых групп спецназа. Таким образом, появилась серия уроков по так называемым «мягким» вопросам под такими заголовками, как «Самомотивация во время операций малых групп специального назначения», «Контроль над страхом и паникой», «Составление рациона питания для длительных боевых выходов» и ряд других аспектов, не освещенных в обычных учебных пособиях.

*****

В то время как я находился на гребне волны своей профессиональной жизни, я не мог то же самое сказать о своей личной жизни. Зельда хотела бóльших обязательств, но я не был готов к более серьезным отношениям. Нам нравилось проводить время вместе, но жизнь в 5-м полку спецназа шла быстро и бешено, и я еще не был готов остепениться. Она чувствовала мои колебания, но никогда не ставила передо мной ультиматум.

Неопределенный статус наших отношений смущал, тем более что в тот момент мне нужна была уверенность в том, что дома все в порядке. Однако возникшая ситуация стала полностью результатом моей собственной незрелости. У меня просто не было навыков, чтобы справиться с этим.

Для нас обоих расставание стало чрезвычайно эмоциональным событием. Мы были на курорте за пределами Претории, наслаждались обществом друг друга и коротали часы. Я был намерен положить конец нашим отношениям, поскольку собирался отправиться в тот момент на свое самое опасное задание. Я боялся, что не вернусь к ней, и не хотел, чтобы она сидела и ждала меня. Без моего ведома Зельда купила мне в подарок. Это был пуловер — своего рода перемирие, чтобы положить начало новым отношениям. Однако она почувствовала, что должно произойти, и отдала мне подарок прежде, чем я успел что-либо сказать.

Между нами существовала мощная эмоциональная связь, и мы чувствовали взаимную привязанность, — которая, как мне пришлось признать, пусть и слишком поздно, чтобы восстанавливать какие-либо отношения, — могла быть любовью. В конце концов, в тот день мы расстались, не доведя отношения до решительного конца, но оба знали, что предстоящая операция станет переломным моментом. Мы хотели быть рядом друг с другом, но мое решение не брать на себя обязательства cделало это невозможным.

Пока я пытался выпутаться из отношений с Зельдой, Дидис уже был женатым человеком. Конечно, я воспользовался случаем, чтобы устроить ему разнос за то, что он, женившись, особенно без моего согласия, нарушил свои собственные правила. Его жена, Ритджи, была назначена офицером по связям с общественностью в 5-м разведывательном полку и жила в Фалаборве. Хотя у нее и не было прямого доступа к последним разведданным или передвижениям группы, она достаточно тесно сотрудничала с разведывательным отделом, чтобы иметь достаточно хорошее представление о происходящем. Жизнь Дидиса это, конечно, не облегчало.

9

Три креста над Лубанго:

Операция «Похищение-2», ноябрь-декабрь 1987 г.

Там, где много света, как правило, глубокая тень.

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Мы вылетели в Ондангву обычным плановым рейсом ВВС ЮАР и, хотя все носили стандартные полевые шляпы и пытались смешаться с остальной толпой военнослужащих, летевших в зону боевых действий, мы все еще выделялись, подобно белым воронам. Во-первых, огромную фигуру Жозе Да Косты было трудно не заметить, а во-вторых, разведчики-спецназовцы всегда «прятали» свое оружие в нестандартных (но таких очевидных!) ружейных чехлах. Даже сумки, которыми пользовались бойцы спецназа, отличались от обычных армейских balsak.⁹⁶ Бойцы спецназа часто совершали регулярные рейсы в Ондангву и обратно, так что разведчики были постоянно на виду.

«Оом» Бут и группа тактического штаба выехали на автомобиле в Ондангву за две недели до нашего боевого развертывания, и по прибытии в Форт Рев мы застали штаб в обычном предоперационном безумии. Самой важной задачей, которая оставалась перед группой, было проинформировать тактический штаб, а также летчиков и резервную группу о порядке действий на случай нештатных ситуаций и плане эвакуации и уклонения от захвата в плен. Но прежде чем это делать, группа должна была проработать этот порядок действий, наметить маршруты эвакуации и пункты встречи, чтобы убедиться, что каждый понял и запомнил каждую деталь и, что более важно, что каждый из нас троих одинаково понимает сами эти действия и их смысл. Затем план эвакуации и уклонения от захвата в плен, который тактический штаб будет реализовывать в случае, если что-то пойдет не так, был тщательно нанесен на план-схему.

Место высадки мы выбрали в 60 км к югу от аэродрома Лубанго. Группа должна была высадиться, спустившись с вертолетов на тросовых системах на самый высокий горный хребет, где мы должны были оборудовать тайник, а затем остаться наблюдать за этим районом в течение двух дней. Вертолеты должны были сопровождаться истребителями. Из-за большого расстояния и опасности полетов в этот район, где противник имел превосходство в воздухе, истребителям также была поставлена задача на работу в качестве радиоретрансляторов на случай сбоя связи или любой другой нештатной ситуации. В случае введения в действие плана действий на случай нештатных ситуаций, в крайнем известном месте нахождения нашей разведгруппы, должна была высадиться резервная группа, состоящая из бойцов 51-й разведывательной роты спецназа.

На этапе высадки и выдвижения к объекту операции мы должны были нести обычный рюкзак малых групп, а затем в ночь проникновения на объект поменять его на специальный рюкзак, созданный для подрывных зарядов. Во время заключительной проверки все наше снаряжение и оборудование было еще раз тщательно проверено и изучено на предмет отсутствия прослеживаемости — ни одна единица снаряжения не должна была быть связана с Южной Африкой. Затем каждый спецназовец передал документ с информацией на случай захвата в плен «Оом» Буту на хранение, а его содержимое надежно сохранялось в памяти.

Наш выбор оружия был, как всегда, тщательно спланирован: я должен был взять с собой свой надежный венгерский AMD и пистолет с глушителем, у Дидиса были бесшумный пистолет-пулемет BXP и пистолет (без глушителя), а Жозе да Коста брал обычный АКМ (модернизированный вариант автомата АК-47) и пистолет Токарева советского производства. Поскольку я шел в головном дозоре, и выполнял ориентирование на маршруте, то мне нужно было быть вооруженным оружием без глушителя — чтобы иметь преимущество на случай внезапной встречи с противником. Мы знали по опыту, что оружие с глушителем не заставляет врага пригибать свою голову, вероятно потому, что он не понимает, что в него стреляют. Для этой же цели у Да Косты была штурмовая винтовка без глушителя для оказания огневой поддержки. На этапе же проникновения на объект, в головном дозоре шел Дидис с бесшумным пистолетом-пулеметом BXP с глушителем, в готовности к немедленному открытию огня. Когда мне придется подкрадываться к самолету, я буду приближаться к нему с пистолетом с глушителем в руке и держать AMD за спиной для открытия огня на случай, если нам придется отходить с боем.

Наш обед перед выходом на операцию был щедро накрыт, царила веселая атмосфера. Бут Сварт предложил тост за «завоевание» Лубанго. Он шутил, что рюкзаки больше и тяжелее самих операторов.

— Малая группа, большой рюкзак, маленький мозг… — сказал он, как и множество раз до этого. — Я никогда не пойму маленькие умы людей с большими рюкзаками. Они могли бы иметь всю эту замечательную еду, теплую постель для сна, красивых девушек, и все же они опять и опять уходят в буш…

Перед стартом огромные рюкзаки были загружены на борт вертолетов. Оба борта были подготовлены к спуску на тросовых системах, накануне вечером в закрытом ангаре на них установили А-образные рамы. Система, использовавшаяся для спуска с «Пумы» в то время, представляла собой крепившуюся к борту раму с выдвижными рычагами, на которых находились точки для крепления тросов. Рамы предназначались для недопущения чрезмерного внешнего воздействия на корпус летательного аппарата. План состоял в том, чтобы операторы спустились вниз первыми, после чего с помощью системы шкивов к ним спускались тяжелые рюкзаки и снаряжение для тайника.

В два часа дня «Пумы», каждая с двумя дополнительными топливными баками, установленными внутри, вырулили и ожидали нас на площадке перед Фортом Рев. На них мы вылетели в Опуву в Каоколенде, где борта должны были дозаправиться. Я попытался заснуть по дороге, но был слишком возбужден.

Эта операция и была как раз тем, ради чего мы жили — типовой операцией малой группы спецназа, как по учебнику. Мне казалось, что к операции в Лубанго мы готовились всю жизнь. Само название этого места звучало загадочно. Как это ни странно, на меня снизошло глубокое спокойствие и решимость, которых я прежде не испытывал. Мне представилось, как через месяц мы снова полетим на этом же вертолете, добившись успеха. У меня было четкое представление о том, как мы будем приближаться к объекту и прокладывать себе путь от самолета к самолету.

Рис. 12. Операция «Похищение-2».

Это новое чувство вовсе не означало, что я не испытывал страха. У меня не было желания умереть, и я не находился в каком-то диком заблуждении, что мы примчимся и покажем всем, как это делается. После нескольких недель тщательного планирования и подготовки, сеансов с Джонни и нескольких дней, проведенных в одиночестве на берегу реки Оранжевой, я чувствовал в себя удовлетворение и покой перед тем, что ждало меня впереди.

Пока мы ждали заката, «Оом» Сарел разделил с нами наше обычное общение под деревьями. Его послание вернуло меня на несколько лет назад, к моменту моей самой первой операции с 53-й разведывательной ротой спецназа в Нконго, когда он строил горы на песке, чтобы объяснить нам смысл Псалма 124:2: «Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек».

Сейчас, используя этот стих к Лубанго, он напомнил нам, что, поскольку горы окружают город с юга и запада, Господь всегда там, с той лишь разницей, что нас он окружает полностью. Послание «Оом» Сарела было простым и по существу, что добавило мне спокойствия и решимости. Никогда еще вино и хлеб не имели для меня такого осязаемого значения, как накануне нашего прибытия в Лубанго, когда я делился ими со своими товарищами и «Оом» Бутом.⁹⁷

После короткой службы я спросил Дидиса, как он себя чувствует, прекрасно понимая, что теперь, когда он стал женатым человеком, его приоритеты изменились. Но если я и забыл о железной воле и уникальном характере этого человека, то его широкая улыбка и быстрый ответ тут же напомнили мне об этом.

— Верблюды не плачут, Коси, — произнес он, имея в виду девиз, изображенный на эмблеме 52-й разведывательной роты. Я знал, что с Да Костой все в порядке, он был таким же твердым, как и горы вокруг Лубанго.

Незадолго до рассвета мы получили сообщение, что самолеты поднялись в воздух для выполнения своей главной задачи. Мы вылетели прямо из Опувы к границе и пересекли реку Кунене в районе к западу от Свартбуисдрифта, затем на предельно малой высоте пошли в направлении площадки высадки, следуя вдоль долин и впадин суровой местности юго-западной Анголы. Дидис, Да Коста и я находились в ведущим вертолете вместе с двумя выпускающими. Рюкзаки и громоздкое снаряжение для тайника находились во втором вертолете, с двумя выпускающими на борту, готовыми спустить его по тросу.

За три минуты до подлета к площадке высадки двери открылись, и распорки А-образных рам были выставлены наружу. Мы присоединили тросы и приготовились качаться на ступенях. Один раз обойдя район высадки, Джон Чёрч, ведущий летчик, приблизился к выступающему скалистому гребню и перевел вертолет в режим зависания. По команде выпускающего я выскочил на стойку рамы, Да Коста последовал за мной. Готовясь к спуску, я почувствовал на своей руке руку выпускающего и увидел его жест, означавший «Не выходить!». В следующее мгновение вертолет двинулся с места, и мы полетели от одного выступа к другому в поисках более ровной поверхности на скалистой вершине горы.

Однако у меня возникла проблема. Да Косту, сидевшему на стойке передо мной, прижало ко мне порывом ветра. Я изо всех сил вцепился в трос, но почувствовал, как он медленно выскальзывает из моих рук. Потянув за свободный конец, я попытался крепко прижать его к телу обеими руками, чтобы увеличить трение о спускающееся устройство, но он медленно и неуклонно выскальзывал. Огромный вес Да Косты, усиленный порывом ветра, теперь навалился прямо на меня, и мои сведенные судорогой руки больше не могли удерживать трос.

Спустя небольшое время, показавшимся мне вечностью, вертолет снизил скорость и медленно перешел в режим зависания. И вот этот момент настал. Не дожидаясь команды, я начал медленно спускаться на скалы внизу, и мне пришлось использовать обе руки, чтобы контролировать трос.

Да Коста последовал следом, в то время как Дидис уже приземлился, спустившись с левого борта вертолета. Приблизился второй вертолет, перевозивший снаряжение. Все втроем мы приняли внизу рюкзаки, отцепив карабины, когда они опустились, однако, когда я принял свой рюкзак, то понял, что под весом всего снаряжения его каркас сломался. Как и было условлено, я трижды сильно дернул трос, чтобы сообщить выпускающему, что нам нужен запасной рюкзак, но по какой-то причине ответа не последовало, и вертолет улетел. Когда шум утих, мы сообщили летчикам, что нам нужен еще один рюкзак, но, поскольку они оставались в этом районе значительно дольше, чем планировали, то решили не возвращаться, опасаясь демаскировать нашу позицию.

Это поставило нас в довольно затруднительное положение. Каркас моего рюкзака оказался полностью разрушен, и единственной альтернативой было использовать один из гораздо меньших по объему рюкзаков из тайника. Я перепаковал подрывные заряды, очки ночного видения, столько воды, сколько смог втиснуть, и немного своего пайка. Остальную еду поделили между собой Дидис и Да Коста.

Остаток ночи мы потратили на организацию тайника и укладку в него запаса еды, воды, батарей и радиостанции. Поскольку мы находились довольно высоко на скалистом выступе, мы сочли безопасным укрыть снаряжение в углублениях между скалами. С первыми лучами Солнца мы ликвидировали на местности все признаки нашего пребывания, убедившись, что на скалах не осталось никаких следов, все спрятано и растительность восстановлена в прежнем виде.

Остаток дня мы провели на соседнем возвышении, наблюдая за тайником и долиной внизу. Если не считать лая собак и кукареканья петуха в отдалении, все было тихо. Мы не видели никаких людей, не слышали никакого движения транспорта или самолетов, поэтому решили не терять время и начать выдвижение той же ночью. Несмотря на то, что я привязал к рюкзаку несколько дополнительных бурдюков с водой, на мне все еще было гораздо меньше веса, чем на Дидисе и Жозе. Я шел впереди, ориентируясь вдоль горного хребта, ведущего на север к Лубанго. Это была тяжелая, кропотливая работа, так как я должен был найти самый легкий маршрут на пересеченной местности, все время держа в поле зрения двух своих тяжело нагруженных товарищей, но в то же время оставаясь достаточно высоко на горных склонах, чтобы избежать мест, где люди могли бы обнаружить наши следы.

Каждое утро с первыми лучами Солнца мы поднимались как можно выше по склону гор, тщательно выбирая себе укрытия в густо заросших растительностью или каменистых местах, чтобы держаться подальше от проторенной дороги. После того как мы устраивались на склоне, я брал дневной рюкзак и отправлялся на вершину горного хребта, откуда мог лучше вести наблюдение и в то же время планировать дальнейший маршрут.

Выдвижение к объекту не обошлось без инцидентов. Однажды поздно вечером, ожидая захода Солнца, мы увидели, как прямо сквозь место нашего расположения, не смотря по сторонам, прошел старик, вооруженный луком и стрелами. По сей день я не знаю, видел ли он нас или нет, но мы быстро собрали вещи и ушли из того места.

Еще один случай застал нас врасплох. Дидис изучал свою карту, когда прямо из ниоткуда возникла огромная змея и проползла прямо у него по коленям. Мы, должно быть, зашли на ее территорию, потому что остаток дня она провела в компании Дидиса. К счастью, наш товарищ был так ошеломлен, что не мог пошевелиться и просто смотрел на змею, пока она в конце концов не скрылась в норе.

Приближаясь к намеченному району, мы миновали плато, отроги которого спускались к саванне внизу. Однажды ранним вечером мы проходили мимо одного из этих хребтов, когда вдруг выше в горах послышалась музыка. Мы бросились в укрытие, сбросили рюкзаки и прислушались к шуму. Постепенно он становился все громче, и вскоре стало понятно, что это шла группа людей, поющих в унисон. Прямо в нашу сторону с горы спускался забор, и мы поняли, что поющие голоса движутся вдоль него в нашу сторону. Нырнув в укрытие, мы стали ждать.

Появилась группа примерно из двадцати человек, поющих трогательную песню о мученике АНК Соломоне Малангу. Это была та же самая песня, которую я слышал во время курса «Знай своего врага» в рамках программы боевой подготовки спецназа. Слушать эти прекрасные мужские голоса в тихом ночном воздухе, поющих песню, которая, на мой взгляд, была совершенно неуместна в ангольской глубинке, было странным и довольно трогательным переживанием.

Мужчины проходили всего в десяти метрах от нас, когда вдруг один из них перепрыгнул через забор и побежал к кустам, где мы прятались. Пение стихло, так как все ждали своего товарища, который остановился рядом с нашим укрытием. Звук испражнения нарушил тишину, когда он начал гадить почти нам на лицо. Остальная часть «хора» разразилась смехом, отпуская смешные замечания о слабом желудке своего товарища. Нам буквально пришлось зажать рты, чтобы не присоединиться к общему смеху.

Вскоре заблудшая душа присоединилась к группе, и пение возобновилось. В ошеломленном молчании мы слушали, пока звук не затих далеко внизу, на склоне горы, после чего, наконец, не выдержали и от души посмеялись.

В ту ночь мы пережили еще один необычный опыт. Спустившись в низину, мы углубились в чащу, где хотели поспать часа два, прежде тем как организовать наблюдательный пункт на день. Как только мы сняли рюкзаки и уселись, Да Коста вскочил с приглушенным криком. Мы с Дидисом схватили оружие и откатились в укрытие за рюкзаками. Когда я почувствовал укусы муравьев по всему телу, то быстро понял, что происходит. Ничего не подозревая, мы улеглись спать на пути колонии муравьев-убийц и к тому времени, как поняли это, они уже были повсюду — в нашем снаряжении и под одеждой.

Да Коста плясал вокруг, как сумасшедший, срывая с себя одежду и шлепая крошечных существ на своем теле. Мы с Дидисом вскоре присоединились к нему, но потом поняли, что все наши усилия бесполезны, так как мы все еще находились на месте этой колонии! Не обращая внимания на тактику и на необходимость соблюдения тишины, мы схватили свою одежду и снаряжение и двинулись в «безопасное место», где, проверив землю несколько раз — в самом буквальном смысле этого слова — мы нашли место без муравьев, не торопясь сняли одежду и вытряхнули маленьких стервецов. Но все равно, на протяжении еще нескольких дней после этого, вплоть до подхода к объекту диверсии, муравьи все еще находились в нашем снаряжении.

Однажды вечером, когда мы находились примерно в 20 км от цели, проходя через регион Уила, мы решили наверстать упущенное, двигаясь босиком по песчаной тропинке, идущей вдоль нашего азимута. Стояла кромешная тьма, идеальная для передвижения. Я снова шел впереди, без очков ночного видения, с оружием наготове, полагаясь на свои чувства, чтобы уловить любой признак приближающихся людей. Дидис следовал за мной и вел наблюдение с помощью очков ночного видения, периодически используя их для обнаружения источников света, таких как тлеющие угли костров. Да Коста шел в замыкании, осторожно оглядываясь назад в поисках тех, кто мог бы нас преследовать.

Я скорее почувствовал запах, чем увидел растительность, и понял, что мы проходим мимо застроенного участка с бугенвиллеями⁹⁸ вдоль линии забора. Оказалось, что это Римско-католическая миссия. Когда мы миновали ворота в обнесенном стеной периметре, Дидис потянул меня за рукав и вручил очки ночного видения, показывая, чтобы я посмотрел на стену. Жуткий зеленый свет приборов ночного видения высветил статую Христа, которая казалась больше, чем в реальности. Это было почти как видéние, и когда мы втроем двинулись обратно в ночь, образ статуи четко отпечатался в нашем сознании.

Еще до рассвета мы оказались на вершине горы, откуда открывался вид на Лубанго, где мы планировали провести три дня, наблюдая за окрестностями и выстраивая картину самого объекта, распорядок дня на нем, лучший маршрут проникновения в него и пути отхода. Но нас ждал неожиданный и неприятный сюрприз: вся гора была очищена от подлеска, что не оставляло нам никакого укрытия. Мы также обнаружили еще теплые формы, использовавшиеся местным населением для изготовления древесного угля. Чего мы не смогли понять из аэрофотоснимков, так это того, что подлесок был вырублен ради снабжения дымящихся угольных печей. Кроны деревьев, изображенные на фотографиях, наводили на мысль, что это густо заросший участок, но реальность на земле оказалась совершенно иной.

Мы оказались в беде, и лихорадочно искали хоть какое-нибудь укрытие, но на горе ничего не было! Уже совсем рассвело, а нам негде было спрятаться. Внизу слышался шум города, который просыпался навстречу новому дню, вдалеке на аэродроме уже виднелась деятельность вокруг самолетов. Наконец мы решили лечь в небольшое углубление и переждать долгие дневные часы, прикрыв свое снаряжение, как только можно. Дидис забрался на дерево, в то время как я умостился между двумя рюкзаками, а Да Коста, у которого была кубинская фуражка с козырьком и офицерские знаки отличия ФАПЛА, должен был действовать как наше прикрытие.

Вскоре мы услышали, как по склону горы поднимаются люди, и вскоре открытое пространство в поисках растительности, которую еще можно было бы уничтожить, заполонили группы женщин и детей. Мы с Да Костой старались быть как можно менее заметными и сумели продержаться до середины утра, когда две женщины с вереницей детей на буксире вышли прямо к нашему укрытию, и Жозе ничего не оставалось, как встать и махнуть им, чтобы они уходили. Они так перепугались, что тут же бросили свои узелки и с воем побежали вниз по склону горы.

Началось паническое бегство, так как дети с криками бросились за ними, не совсем понимая, в чем заключается угроза. Да Коста побежал вслед и крикнул, чтобы они возвращались, пытаясь их успокоить, однако ущерб уже был нанесен. Вся группа исчезла с горы в направлении базы ФАПЛА внизу.

Настало время действовать. Если бы нас поймали на открытой местности, у нас возникли бы серьезные неприятности. Мы решили отойти глубже в горы и поискать лучшее укрытие, но сначала Дидис приказал мне сфотографировать район объекта с дерева. Я вскарабкался по тонким ветвям дерева как можно выше и увидел панораму аэродрома и военных баз внизу. После, собрав свои пожитки, наша группа двинулась в западном направлении, стараясь не оставлять следов.

Примерно через два километра мы неожиданно наткнулись на неглубокую лощину с густо заросшим руслом реки, где обнаружили заросли бамбукового тростника, в котором можно было спрятаться. Это было изолированное укрытие, из которого не было никаких путей отхода, но это было лучшее, что удалось найти. Мы сделали маневр антиследопытства, осторожно пройдя мимо зарослей, а затем снова углубились в них, после чего в течение часа неусыпно следили за нашим следом и прислушивались, не последует ли кто-нибудь за нами.

Во время утреннего сеанса связи мы сообщили в тактический штаб о своем затруднительном положении. Бут Сварт отреагировал моментально и послал сообщение, что нам не стóит рисковать, так как шансы были явно против нас. Тем не менее, он попросил Дидиса выйти в эфир еще раз во второй половине дня, так как ему нужно было посоветоваться с Преторией, прежде чем дать нам окончательное решение.

Мы обдумали свое положение и взвесили все «за» и «против», прикидывая, будет ли враг настороже и будет ли он нас ждать. Инстинкты подсказывали нам, что наша задача невыполнима: чтобы добраться до цели, нам необходимо проникнуть еще на семь километров дальше к аэродрому, через населенный район, избежав встречи с многочисленными группами солдат, а затем преодолеть охрану аэродрома, чтобы приблизиться к истребителям. Критическим фактором становилось время.

Еще одной проблемой, которая теперь усугублялась отсутствием укрытия на горе, стал вопрос организации отхода. Мы попытались прикинуть график и маршрут движения от цели до ближайшего укрытия. Теперь, увидев район объекта, стало ясно, что нам требуется по крайней мере два часа темного времени суток, чтобы добраться до безопасного места после установки зарядов. Это означало, что мы должны были закончить работу к 03:00 утра. Все это было прекрасно, но согласно исходного плана проникновение за периметр аэродрома намечалось только к часу ночи.

Мы обсудили свои варианты, понимая, что не можем больше наблюдать за объектом в течение нескольких дней, как планировалось изначально, потому что не знали, сообщили ли женщины о нас противнику или нет, и в конце концов пришли к выводу, что нам придется проникнуть на аэродром этой же ночью, несмотря ни на что. По крайней мере, нам удалось хотя бы мельком увидеть местность, чтобы точно сориентироваться и выйти к месту проникновения на объект.

Во второй половине дня, во время заключительного сеанса связи, мы получили сообщение от самого командующего, который сообщил Дидису действовать по своему усмотрению, но напомнил ему, что не стоит терять оператора, так как это будет иметь международные последствия. Это сообщение усилило стресс, поскольку в случае неудачи ответственность будет возложена непосредственно на нас.

Наконец, ближе к вечеру, Дидис снова собрал нас вместе и сказал:

— Так, ребята, есть только один способ. Мы пришли сюда не просто так, в таком случае чего же мы ждем?

К тому времени и Да Коста, и я тоже пришли к этой же мысли, и работа началась.

Было принято решение перенести срок выхода на объект, чтобы выиграть несколько дополнительных часов. К 16:00 мы с Дидисом начали готовить свои рюкзаки для проникновения — снарядили заряды и переложили их в индивидуальные подсумки, в центральном отделении рюкзака у каждого из нас был бурдюк с водой и аварийный комплект, вместе с клеем «Вернон Джойнт», чтобы приклеивать заряды к фюзеляжам самолетов. Затем мы надели свое снаряжение: обычная разгрузка с пистолетом, необходимым снаряжением для выживания и аварийным комплектом, радиомаяки «Tacbe-499», фонари со стробоскопами и инфракрасным светом, наколенники и налокотники из овчины, и очки ночного видения на груди. Я довершил картину с африканским париком в качестве головного убора, привязанного к своей рубашке.

Еще до рассвета мы спрятали рюкзаки в бамбуковых зарослях и направились к склону горы, на который поднялись утром. Да Коста двинулся вперед с рюкзаком и ВЧ-радиостанцией. План состоял в том, что он останется на самой высокой точке горы, ближайшей к аэродрому, и будет ждать нас до рассвета следующего утра, а затем, если мы не дадим о себе знать до 06:00, вернется в укрытие. Бамбуковая роща будет служить нашим пунктом встречи на случай нештатной ситуации в течение полных двенадцати часов. На рассвете следующего дня Да Коста должен был начать свой отход по маршруту, предусмотренному планом эвакуации. Если к тому времени от нас не будет никаких известий, то должен задействоваться план эвакуации и уклонения от попадания в плен.

Мы тихо расстались, пожав друг другу руки и пожелав всего хорошего. Было еще достаточно светло, чтобы уверенно спускаться по склону. На полпути вниз Дидис остановил меня и указал на гору на Западе. В последних красных лучах заходящего Солнца на гребне следующей горной гряды стоял Кристо дель Рей, — статуя Христа, возвышавшаяся над городом. Это было самое поразительное зрелище, и, если бы не суровая реальность того, что мы собирались сделать, вид более всего напоминал бы сон. Оглядываясь назад на события той ночи, я понимаю, что это был действительно значимый момент.

Продвигались мы быстро и к 20:00 добрались до железнодорожной линии, а затем пошли вдоль автомобильной дороги, проходившей рядом. Однажды мимо нас прошла группа солдат, но Дидис обменялся с ними несколькими короткими приветствиями, и они даже не потрудились остановиться, очевидно спеша добраться до места своего назначения. Был субботний вечер, и мы подозревали организацию среди различных групп солдат какой-то вечеринки.

Кубинцы славились тем, что пьянствовали и употребляли наркотики, и шансы на то, что они будут кутить со своими товарищами из ФАПЛА, составляли сто к одному. И действительно, когда мы приблизились к кубинской базе среди эвкалиптовых деревьев, то услышали громкую испанскую музыку и пьяные голоса, подпевающие ей. Вечеринка там была явно в разгаре, и мы решили немного поболтаться вокруг и послушать — было еще рано, и нам пришлось ждать подходящего момента, чтобы проникнуть внутрь аэродрома. Веселье не утихало, и мы решили, что кубинский контингент в эту ночь не представляет никакой угрозы.

Следуя вдоль железной дороги, мы двинулись дальше на восток к аэродрому, и в 23:00 отошли от рельсов и повернули на север, идя по азимуту к тому месту, где хотели преодолеть забор, окружавший базу. Я взял инициативу на себя, так как это было чистой воды вопрос ориентирования, и нам нужно было найти точное место проникновения в кромешной тьме. Кроме того, нам нужно было точно выйти к самолетам, стоящим на стоянке с восточной стороны взлетно-посадочной полосы, примерно в полутора километрах к северу от места проникновения. Сюда нам нужно будет вернуться сразу же после установки подрывных зарядов.

К 23.30 мы добрались до забора, окружавшего объект по периметру, и решили немного остановиться и послушать. Но как только мы устроились, мимо нас по дороге, идущей с внутренней стороны забора, прошел патруль из шести охранников. Они шли тихо, не разговаривая, и скорее всего, обнаружили бы нас, если бы мы начали резать проволоку раньше. Дав им несколько минут на то, чтобы исчезнуть, мы решили преодолеть забор до того, как появится следующий патруль.

Во время своей подготовки к операции, мы отрабатывали способ проникновения, при котором Дидис держал проволоку руками в перчатках, пока я ее резал. Это позволяло избежать разрыва натянутой проволоки со звоном, который (как мы знали из предыдущего опыта) мог бы всполошить всю Южную Анголу. Однако вскоре мы обнаружили, что проволока на заборе совсем не натянута и что я могу перерезать ее в одиночку, прикрыв место резки тканью, припасенной именно для этой цели. Дидис отошел в кусты, чтобы прислушиваться и следить за передвижением других патрулей.

Работа шла медленно, так как каждый отрезок проволоки должен был быть тщательно обработан. Я не хотел производить никакого шума, и освободившуюся часть забора пришлось откинуть назад, привязав к ней обрезки проволоки, чтобы сделать проход как можно незаметнее. К 00:30 проход был готов, и мы прошли через него как можно тише и быстрее, стараясь не оставлять следов на земле. Освободившийся кусок забора я поставил обратно и привязал его в исходном положении. В темноте он будет казаться нетронутым, а мы намеревались использовать его как путь отхода в случае крайней необходимости.

Я прошел мимо нескольких бункеров, возможно, склада боеприпасов для истребителей, которые мы не смогли припомнить по аэрофотоснимкам. Я снова передвигался без очков ночного видения, держа свой AMD наготове, в то время как Дидис шел с пистолетом-пулеметом с глушителем, внимательно всматриваясь в ночь через свои очки, чтобы своевременно обнаружить любой признак опасности. К часу ночи мы добрались до бетонированной площадки, не встретив ни единого охранника. Через ПНВ мы смогли разглядеть МиГ-21, стоявший на летном поле на фоне горизонта всего в 30 метрах от нас, и темные очертания другого самолета чуть дальше. Присев на корточки в низкорослых кустах, окаймлявших летное поле, мы тихо обсудили свой выход на стоянку самолетов, а также маршрут эвакуации и место встречи на случай непредвиденных ситуаций, которым должна была быть дыра в заборе, через которую мы проникли.

Я должен был заминировать первый самолет, а потом мы вдвоем должны были пройти вдоль ряда истребителей, стоявших вдоль взлетной полосы. От первоначального замысла разделиться, чтобы успеть установить заряды на бóльшее количество самолетов в кратчайшие сроки, пришлось отказаться — в темноте было невозможно выбрать отдельные ряды самолетов для каждого оператора.

Бесшумно, медленными, неторопливыми движениями, я снял рюкзак и извлек первый заряд вместе с набором тюбиков клея. Натренированными пальцами расстегнул ремни на подсумках и разложил остальные заряды так, чтобы они были в пределах досягаемости. Я чувствовал себя странно спокойным и готовым к предстоящей задаче. Всепоглощающий страх, который я испытывал в прошлом, исчез, вместо этого мной овладело чувство абсолютной преданности делу. В глубине души я знал, что очень хорошо подготовился к выполнению этого задания и что ставки слишком высоки, чтобы потерпеть неудачу.

Дидис встал на краю летного поля, чтобы прислушиваться и предупредить меня, если кто-нибудь приблизится. Я снова надел рюкзак с зарядами и перебросил свой автомат AMD на ремень за спину, чтобы обеспечить свободу движений, после чего направился к самолету, держа пистолет с глушителем наготове в правой руке, заряд в левой и очки ночного видения на груди.

В десяти метрах от самолета я остановился, чтобы посмотреть в очки ночного видения. Вокруг, как мы и надеялись, растеклась абсолютная темнота, но это также означало, что я не мог ничего разглядеть под фюзеляжем. Даже с помощью инфракрасного фонарика очки ночного видения не могли проникнуть в полную черноту под МиГ-21.

Стояла мертвая тишина. От самолета не доносилось ни звука, и я не смог различить никаких очертаний под его брюхом. Я понял, что мне нужно пригнуться ниже, чтобы лучше видеть. Медленно и бесшумно, как мышь, я двинулся вперед, чтобы войти в темноту под фюзеляжем и посмотреть вверх на фоне рассеянного света неба.

Я пригнулся, чтобы забраться под крыло.

И тут из темноты под самолетом тишину ночи прорезал голос. Мои худшие опасения оправдались.

— Quem são você…? — поначалу голос прозвучал неуверенно, дрожа от страха.

Затем сильнее:

— Quem são você?⁹⁹

Затем в хрупком ночном воздухе, всего в трех метрах под брюхом самолета, прозвучал такой знакомый мне звук автомата Калашникова, который ставится на боевой взвод, треснувший в темноте, будто винтовочный выстрел.

Как это часто бывало раньше, крадучись по территории вражеской базы, я столкнулся в кромешной тьме с пронзительным, нервирующим звуком взведенного АК-47. На этот раз на открытом асфальте я также почувствовал себя полностью открытым и беспомощным на фоне ночного неба. Мое собственное оружие висело у меня за спиной, пистолет с глушителем в руке был бесполезен, поскольку я даже не мог видеть своего противника.

Теперь голос часового осмелел и стал вызывающим:

— Onde você vai?¹⁰⁰

И как будто для усиления драмы, послышался звук второго взводимого АК.

Навыки, отработанные за все долгие часы тренировок в те темные ночи на военно-воздушной базе Худспрюйт, включились мгновенно и инстинктивно. За долю секунды я перебрал в уме все возможные варианты — кратчайший путь в безопасное место, наилучший способ действий в случае включения света, самый эффективный способ представить себя как наименьшую возможную мишень, — и пробормотал пьяным голосом по-португальски, машинально припоминая фразы, которые мы так часто отрабатывали:

— Companheiro, o que você faz...?¹⁰¹

По предыдущему опыту я знал, что они откроют огонь не сразу. Я знал, что мой враг напуган и не уверен. Они не могли четко видеть меня и понятия не имели, кто я такой. Теперь мне нужно было двигаться. Это был мой единственный шанс.

Продолжив бессвязно бормотать, я притворился, что спотыкаюсь, и при этом низко пригнулся к асфальту, уменьшая тем самым четкую цель, которую мой силуэт представлял на фоне горизонта. Пригнувшись, я пополз обратно к нашему пункту сбора, где меня с тревогой ждал Дидис. Он слышал эту стычку и был готов действовать. Мы торопливо обсудили варианты наших дальнейших действий, ожидая реакции от часовых. И хотя ничего не было видно, мы слышали приглушенную возню, доносившуюся со стороны самолета. Можем ли мы воспользоваться их замешательством и подойти к самолету с другой стороны? Вскоре вдалеке на фоне света мы увидели какое-то движение, а затем нас осенило, что автомобиль с прожектором начал двигаться по асфальту в направлении стоянки.

Стало ясно, что необходимо выбираться отсюда.

— Дыра в заборе… Мы должны найти дыру в заборе! — прошептал Дидис.

Я щелкнул компасом и посмотрел на юг, чтобы найти обратный азимут к маршруту нашего выхода к стоянке самолетов. Когда я снял показания компаса и посмотрел на ночное небо, чтобы найти подходящую звезду, то увидел Южный Крест. В тот момент он был в апогее своего пути в небе, указывая вертикально вниз и почти приглашая нас следовать за ним. Мы оба посмотрели на созвездие и поняли, что это уже третий крест за эти несколько ночей, который произвел на нас такое неожиданное, но столь сильное впечатление.

Это было странное, успокаивающее чувство — следовать за крестом среди суматохи, нараставшей вокруг нас. Ясно, что противник теперь нас ищет, очевидно, усиливая свою охрану вокруг самолетов, так как мы могли слышать, как на позиции выдвинулись несколько машин. Мы двигались быстро, следуя за Южным Крестом и низко продираясь через кусты, снова избегая скопления бункеров, которые встретились нам ранее.

Когда мы приблизились к забору, позади меня медленно и очень тихо, снова заговорил Дидис:

— Ты должен найти дыру, Коси, мы не сможем его перелезть…

Мы добрались до дороги, по которой ранее проезжал патруль, но реакция противника, по всей видимости, так далеко еще не дошла. В направлении взлетной полосы послышались машины и голоса — враг начал координировать свои поиски. Я отвел взгляд от Южного Креста и вдруг заметил дыру в заборе прямо перед нами, прямо по курсу.

Не теряя времени даром, мы пробрались в относительную безопасность кустарника, находившегося снаружи забора, в считанные секунды преодолели его и вскоре снова оказались на железнодорожной линии. Дидис настаивал, чтобы мы остановились и заново оценили обстановку. Оба испытывали огромное облегчение, когда поняли, что четко вышли к безопасному выходу.

— А как насчет поездов? — прошептал я. — Может, двинемся вдоль железной дороги и подорвем несколько паровозов?

Дидис даже на мгновение не задумался об этом.

— Либо самолет, либо ничего, — ответил он. — Нельзя портить свои шансы на будущее, да и в любом случае это не было целью операции.

Для Дидиса второго варианта никогда не было достаточно. Первый принцип войны — следование своей цели — не подлежал обсуждению. Мы либо выполняли работу, за которой пришли, либо терпели неудачу. Много позже, когда мы тщательно проанализировали и заново пережили эту операцию, и еще раз взвесили свои шансы на успех, я понял, насколько был важен этот принцип. Было бессмысленно отвлекаться на второстепенную цель, не имевшую никакого отношения к более значительным военным усилиям — особенно в ситуации, когда поражение было зримым, а потребность получить какое-то чувство успешности было подавляющим.

Мы быстро двинулись назад по рельсам. Несмотря на все волнения, за временем мы не следили и знали, что должны покинуть этот район до рассвета, так как поиски наверняка начнутся. Потом мы снова миновали кубинскую базу, но на этот раз все было тихо.

У подножия горы удалось немного передохнуть. Вскарабкавшись наверх, мы попытались вызвать по радиомаяку Да Косту и когда подошли к тому месту, где оставили его прошлой ночью, он внезапно отозвался, на что получил от нас отзыв «все чисто» — Жозе появился из темноты под деревом и сказал, что слышал, как мы карабкались по склону горы, но не был уверен, свои это или нет. После того, как Дидис кратко рассказал ему о событиях той ночи, у него была та же реакция, что и у меня: что, не было другой цели? Разве мы не можем остаться и найти что-нибудь еще, чтобы уничтожить? Неужели мы просто вернемся домой с пустыми руками?

У нас не было времени спорить, и, хотя это тяжким бременем давило нам на мозги, мы все понимали, что отход и эвакуация оставались нашим единственным вариантом. Да Коста повел нас в бамбуковую чащу, и мы снова упаковали свое снаряжение, предварительно разрядив подрывные заряды. Затем, пока мы разбирались со своим снаряжением, он настроил радиостанцию. Когда Жозе послал знакомый четкий сигнал кодом Морзе, ему немедленно ответил Дейв Скейлс, который явно просидел у радиоприемника всю ночь. Удивительно, но, несмотря на непредусмотренное время выхода в эфир, у нас был четкий сигнал.

Дейв спросил, нужно ли ему «вытаскивать» нас, переведя обе радиостанции в режим скачкообразного изменения частоты. Да Коста ответил «Да-ди, да-да-да», что означало «нет». Затем Дейв поинтересовался, все ли в порядке и вместе ли мы, на что Жозе ответил утвердительно. Затем последовал вопрос, ответ на который ожидал весь штаб: «Успешно ли ваше предприятие?» На это наш товарищ ответил очень обдуманно: «Да-ди, да-да-да».

Задав еще несколько вопросов, Дейв убедился, что Да Коста общается не под принуждением. Он понимал, что мы отходим и что следующий сеанс связи будет только ближе к вечеру.

Надев противоследопытные чехлы, мы двинулись в юго-западном направлении, еще дальше в горы. Я сразу взял быстрый темп, так как нам хотелось как можно быстрее уйти из района, непосредственно прилегавшего к аэродрому, где утром противник, вероятно, будет вести поиск на вертолетах. Время от времени в долинах попадались небольшие деревушки или фермы, которых мы старались избегать.

Там, где позволяла местность, мы рассредотачивались и использовали способы антиследопытства, насколько это было возможно, учитывая скорость нашего отхода. В какой-то момент мы прошли под группой деревьев, что-то вроде фруктового сада. До меня донесся знакомый запах свежей гуавы,¹⁰² и в темноте я протянул руку, чтобы достать несколько фруктов. Мы остановились на мгновение, чтобы взять по горсти плодов. Бóльшая часть гуавы оказалась спелой и вкусной, и каждый из нас проглотил по несколько штук, а затем набил ею карманы, прежде чем снова двинуться в путь.

Как и в тот раз, когда я проходил через апельсиновую рощу во время подготовки младших командиров, это был бодрящий момент. Он оживил наши тела и приободрил наш дух. После гуавы настроение стало приподнятым, несмотря на нашу неудачу и вероятность того, что нас искал каждый солдат ФАПЛА и кубинский военнослужащий в Южной Анголе.

Мы двинулись дальше и просто продолжали идти, час за часом. В середине утра разразился ливень, которым мы хорошо воспользовались и которому были благодарны за то, что те немногие следы, которые мы могли бы оставить, теперь стерлись. Только ближе к вечеру, когда дождь утих и одежда на наших телах начала сохнуть, мы остановились выпить по чашке кофе и разогреть что-то перекусить. Далеко на северо-востоке слышалось движение самолетов и вертолетов, но, за исключением нескольких МиГов, пролетавших высоко над головой, ни один летательный аппарат не приближался.

Мы шли почти всю ночь, но слишком устали, чтобы идти дальше в таком темпе, и урвали несколько часов до рассвета для сна. Найдя хорошее укрытие на скалистом выступе, мы весь день внимательно прислушивались к любым действиям противника, зная, что враг будет искать дальше от своей базы и, скорее всего, применит тактику, с которой все трое сталкивались раньше, — противник высаживал солдат для патрулирования высохших русел рек или организовывал поиск в районах, где он могли господствовать над местностью.

На третье утро, пройдя более 60 км по пересеченной местности, мы достигли пункта эвакуации. Весь день был потрачен на то, чтобы вести наблюдение за районом вокруг посадочной площадки, так как мы не хотели, чтобы наши вертолеты попали в беду. Эвакуация прибыла на закате дня, и мы все втроем прыгнули в первый же вертолет, так как уже были намного легче, чем во время высадки. Летчик сообщил нам, что на борту второго вертолета находится «Оом» Бут Сварт, и передал от него приветствия. Затем мы занялись наблюдением за вражескими самолетами. Когда я внезапно увидел на фоне горизонта истребитель, то испугался, но экипаж заверил нас, что это наши собственные «Импалы», прикрывающие вертолеты.

Как только мы пересекли границу Юго-Западной Африки, то повернули налево и направились в Руакану, в то время как второй вертолет должен был вернуться в Опуву, чтобы забрать передовой тактический штаб, созданный для эвакуации. В Руакане мы дозаправились, а затем полетели обратно в Ондангву, где в Форте Рев нас ждала торжественная встреча.

Мы только сели за стол, когда прилетел второй вертолет, и стали ждать, когда свой грандиозный выход совершит «Оом» Бут, но тут кто-то вбежал и сказал, что произошел несчастный случай — Бута Сварта сбил вертолет. Выбежав на посадочную площадку, мы увидели его лежащим в луже крови на асфальте. Вертолет еще двигался, но двери были открыты, и Бут, узнав знакомые огни Форта Рев, подумал, что они остановились, опустился по трапу и упал — прямо перед колесом вертолета. К счастью, Джис Бассон был очень опытным летчиком, и сразу же остановился, когда почувствовал препятствие, не понимая, что это «Оом» Бут. Это позволило не раздавить его всей тяжестью вертолета.

Поздно вечером, стоя вместе с другими операторами малых групп вокруг койки «Оом» Бута в госпитале Ондангвы, я еще раз осознал, какой это необыкновенный человек. Он только что перенес срочную операцию и должен был быть эвакуирован в 1-й военный госпиталь в Преторию. Он лежал практически на смертном одре. Нас позвали попрощаться, и мы стояли со слезами на глазах, когда «Оом» Бут вдруг заговорил слабым, но ясным голосом:

— Маленькие мозги, что вы делаете здесь, возле моей кровати?

Дидис ответил, что мы пришли поприветствовать его, и он озорно спросил:

— Так куда же вы все направляетесь?

*****

Во время подробного разбора проведенной операции в штабе Сил спецназа мы потратили много часов, изобретая и анализируя способы поражения вражеских самолетов, охраняемых спящими под ними солдатами. Оценивались различные устройства, которые можно было бы установить на расстоянии 30-40 метров от цели, но в конце концов командование решило, что третьей операции «Похищение» не будет, так как было очевидно, что противник ожидает нашей атаки против своих истребителей, и риски, возникающие при проникновении на вражеский аэродром, теперь считались слишком высокими.

Операция «Похищение», возможно, и не была успешной, по крайней мере с точки зрения ее стратегической цели, но для каждого из нас — трех операторов, которые готовились месяцами, проводили бесчисленные ночи на тренировках и, наконец, выполнили эту задачу — это был личный успех. Во всех аспектах это было классическое боевое применение малой группы спецназа, которое на пределе проверило наши навыки, выносливость и преданность делу. В конце концов все обернулось именно так, как я и ожидал, и я знал, что в будущем буду готов каждый раз, в любое время, атаковать и преследовать эти самолеты с той же самой самоотверженностью.

Эпилог

Оом Бут Сварт, экстраординарный воин, был доставлен на вертолете обратно в Южную Африку и выжил в этом испытании. После многочисленных операций и длительного процесса восстановления он снова занял свою должность заместителя командира 5-го разведывательного полка. Ровно через год после аварии Джис Бассон и вертолетчики 19-й эскадрильи вручили ему награду под названием «Чоппер-стоппер»¹⁰³ — масштабную модель желтых колесных блоков, используемых для блокирования колес стоящего на стоянке вертолета.

Затратив все возможные минуты своего времени на проведение боевых операций и обучение малых разведывательных групп в течение многих лет, Дидис, по его собственным словам, был «крайне неквалифицированным майором согласно требований Пехотного корпуса», и ему предстояло наверстать упущенное. Таким образом, почти весь 1988 год он провел на курсах в военном колледже в Претории, в то время как я принял командование 54-й ротой спецназа.

Пограничная война еще не закончилась. Во второй половине 1987 года и на протяжении всего 1988 года южноафриканские войска были полностью заняты проведением операций «Модулятор», «Бондарь», и «Упаковщик» в районе города Куито-Куанавале на востоке Анголы. На западе страны кубинские силы и войска ФАПЛА неуклонно продвигались к Руакане, пытаясь оказать давление на Преторию. Разведывательные группы спецназа были очень востребованы, но из-за одного непредвиденного досадного случая я выбыл из строя до конца войны.

В 1988 году во время очередного курса боевой подготовки войск спецназа в малые группы пришло несколько новых кандидатов. В прошлом, прежде чем войти в состав малых разведгрупп, оператор должен был иметь как минимум двухлетний опыт работы в боевом подразделении специального назначения, но в стремлении укрепить стратегический разведывательный потенциал, для подготовки новых квалифицированных операторов было сделано исключение. Мы вели в 5-м полку курс тактико-специальной подготовки, используя спецназовцев из малых групп в качестве инструкторов. Однажды утром во время занятий по физподготовке я повел курсантов на скалистый выступ за пределами городка, чтобы ознакомить их с местностью, и во время прыжка с одной скалы на другую потерял равновесие и упал. Один из курсантов попытался поймать меня, но я увлек его за собой, и вместе мы упали с десятиметрового обрыва.

И курсант, и я — мы оба получили травмы, которые вывели нас из строя на несколько месяцев. К счастью, в подразделении был сильный состав спецназовцев, которые смогли закончить обучение и провести подготовку новоиспеченных малых разведывательных групп. После нескольких недель пребывания в госпитале и последующего физиотерапевтического лечения я присоединился к новым группам во время их первого боевого выхода. В июне 1988 года Дейв Скейлз и я организовали тактический штаб в Форт Рев, откуда было реализовано несколько специальных операций.

Для меня эта крайняя в войне операция малой группы спецназа оказалась самым полезным опытом, поскольку из штаба я имел возможность наблюдать за тем, как разворачиваются идеально спланированные и мастерски выполняемые разведывательные действия, что называется с высоты «птичьего полета». Сообщалось, что в городке Тешипа, расположенном к западу от реки Кунене, был создан крупный кубинский лагерь, который должен был служить перевалочным пунктом для ожидаемого наступления на Калуеке. Малой разведывательной группе спецназа в составе Менно Юйса и Майка Мушаи было приказано установить местоположение базы и находящиеся там силы.

Группа была высажена с вертолета и на протяжении следующих двух недель выполняла классическую задачу по разведке кубинской передовой базы. В тактическом штабе у меня была возможность увидеть Дейва Скейлза в действии, когда он направлял команду, иногда подбадривая, иногда наставляя, всегда оставаясь спокойным и собранным, всегда полностью контролируя обстановку. После каждого планового сеанса связи я наносил информацию из донесения группы на карту, систематически собирая воедино разведывательную картину, пока мы не получили шестизначные прямоугольные координаты базы и подробную информацию о транспортных средствах и силах на ней. Группа отошла так, что противник не узнал об их присутствии. Операция увенчалась полным успехом и закрепила тактику малых разведывательных групп спецназа, по крайней мере, для меня, как проверенный и испытанный способ действий.

*****

В конце 1988 года Дидис перевелся в Дурбан, в 1-й разведывательный полк специального назначения — ему присвоили звание комманданта и предложили должность командира 12-й разведывательной роты, учебного подразделения спецназа на «Утесе». Мне было грустно видеть, как уходит мой друг и близкий коллега, но я понимал, что времена меняются и нужно меняться вместе с ними. Хотя этот переезд ознаменовал собой конец эпохи, он не стал концом нашей дружбы, и в последующие годы мы по-прежнему прекрасно проводили время вместе.

Андрé Дидерикс оставил неизгладимый след в моей жизни. В свой последний одиночный разведвыход он отправился в 2005 году, скончавшись от рака, оставив жену, Ритджи, и двух прекрасных дочерей, а также тесный круг товарищей по малым группам спецназа, которые никогда его не забудут. Та небольшая честь, которую я воздаю ему в этой книге, никогда не сможет отразить уникальный характер моего друга и товарища по группе.

Жозе да Коста остался в 5-м полку и играл важную роль в отборе и подготовке молодых разведчиков, оказывая необычайное влияние и формируя судьбы многих солдат спецназа. В более поздние годы он последовательно побывал на должностях старших уорент-офицеров в пехотных, не разведывательных, подразделениях, чтобы получить более широкий и разносторонний опыт, но в конечном итоге вернулся в учебную школу спецназа, чтобы применять там свои обширные знания.

Пограничная война подошла к концу, а вместе с ней закончилась и эра специализированных глубоких проникновений разведгрупп в тыл врага. Но моя собственная карьера в войсках спецназа была далека от завершения. В конце 1989 года меня также перевели в учебную школу спецназа при 1-м полку в Дурбане, где я возглавил отдел специальных методов и тактики ведения войны. Вместе со способной группой специалистов, я передавал молодому поколению навыки, накопленные мной за годы службы. Мы вели курс разведывательной подготовки, снайперской подготовки, основной и углубленный курс фотографирования, а также технику скалолазания как в горных, так и в городских условиях.

В качестве награды за мои «экскурсии» во всевозможные экзотические места я был награжден за храбрость бронзовым «Крестом Почета». И хотя я не особо хвастаюсь этим, поскольку всегда знал свои страхи и никогда не считал себя исключительно храбрым человеком, я очень дорожу этой наградой, потому что представление на нее было составлено и подано человеком, который был для меня олицетворением настоящего воина — моим товарищем по разведгруппе и наставником Андрé Дидериксом.

В 1991 году я принял от Дидиса командование учебной ротой спецназа, и эта работа мне очень нравилась. Тем временем Бут Сварт вышел на пенсию и переехал в Питермарицбург со своей новой женой Софией, военным историком и бывшим преподавателем Военной академии в Салданье. Однажды вечером, находясь в гостях у них дома, я листал фотоальбом, лежавший на журнальном столике, и заметил фотографию очень красивой светловолосой девушки, которая когда-то была студенткой Софии.

Я был заинтригован и спросил о ней. София сказала мне, что ее зовут Кариен и что она все еще учится в Военной академии. Несмотря на то, что девушка находилась за тысячу километров, я не растерялся и написал ей письмо, которое София согласилась передать. Вскоре Кариен приехала в гости, и уже через неделю после нашей первой встречи мы решили пожениться — и с тех пор по-прежнему живем вместе!

В 1994 году меня перевели в штаб в Претории, где я отвечал за всю боевую подготовку спецназа. В 1999 и 2000 годах я недолго прослужил в 4-м разведывательном полку в Лангебаане на должности заместителя командира полка, но вскоре мне пришлось вернуться на север, так как меня назначили начальником оперативного управления в Главном штабе войск специального назначения.

В 2003 году, после расформирования 1-го полка спецназа в Дурбане, было принято решение о создании отдельного полноценного учебного подразделения войск спецназа в Мюррей-Хилл, к северу от Претории. Я принял командование вновь созданным подразделением и в последующем утвердил его в качестве признанного на национальном уровне военного учебного заведения, — конечно же, с помощью высококвалифицированной команды. В этот период курс боевой подготовки войск спецназа получил аккредитацию как официальная служебная квалификация, — она стала одной из самых первых в новой системе военного образования в стране, основанной на результатах.

В 2007 году я был направлен в посольство ЮАР в Саудовской Аравии в качестве военного атташе — должность, которую до сих пор считаю кульминацией замечательной карьеры и в некотором смысле наградой за те трудности, которые мне пришлось пережить за 26 лет службы в спецназе!

Но мой рассказ об истории малых разведывательных групп спецназа был бы неполным, если бы я не завершил его описанием своей «крайней операции». В 2010 году, еще находясь в Саудовской Аравии, я решил совершить 200-километровый одиночный пеший переход через Руб-эль-Хали, «Пустую четверть» Аравийского полуострова — самую большую песчаную пустыню и одну из самых бесплодных областей на Земле. Я хотел повторить путь великих путешественников прошлого, таких как Уилфред Тесайджер и Гарри Сент-Джон Филби.¹⁰⁴ Но на этот раз это должно было быть сделано пешком со старым рюкзаком малых групп спецназа.

К этому времени я был женат, и был отцом пятилетних близнецов, поэтому по просьбе Кариен я согласился принять меры безопасности, чтобы повысить шансы на выживание. За неделю до поездки мы отправились вглубь пустыни и на полпути сделали тайник с водой — в месте, где, судя по развалинам, когда-то жили люди. В то время существовала реальная угроза нападения на европейцев со стороны религиозных фанатиков-фундаменталистов, но я рискнул отправиться в пустыню один.

На обратном пути из пустыни меня высадили из внедорожника со 60-килограммовым рюкзаком и отправили по азимуту в направлении Эр-Рияда. Я нес 40 кг воды, так как из-за палящей жары приходилось расходовать более восьми литров в день. Чтобы ее сэкономить, я совершал переходы только ночью и рано утром, проходя в день по 28 км. В первый день отдыхать почти не пришлось, потому что я вскоре понял, что, положив тяжелый рюкзак на землю, подняться я уже не смогу. Местность была плоской, лишенной всякой растительности, и не было ничего, что можно было бы использовать, чтобы подтянуться и стать на землю, поэтому я просто стоял на ногах и отдыхал, наклонившись с рюкзаком чуть вперед и опираясь на походную палку.

Позже, когда я попал в страну дюн, вставать стало легче, используя их склоны. Недостатком было то, что нельзя было затащить тяжелый рюкзак по крутому склону дюны, находившемуся с подветренной стороны. Это было проблемой, особенно ночью, так как я не мог видеть местность и неизменно оказывался у подножия этого песчаного холма, через который не мог перебраться. Тогда мне приходилось двигаться обратно вдоль подножия до того места, где склон позволял мне идти вперед.

Это был трудный и сложный, но в каком-то смысле самый полезный опыт в моей жизни, поскольку я снова ощутил прилив сил от преодоления своих старых страхов и от единения с окружавшей меня пустыней. Во время этого похода я заново пережил каждый боевой выход малой группы спецназа, вспоминая все сопутствующие им трудности и радости, и окончательно похоронил в песках свои последние страхи.

Фотоматериалы

В 1976 году, в 17-ти летнем возрасте, я пробежал супермарафон в Карỳ, проводившийся в городе Лангсбург, за 7 часов 19 минут и 48 сек. Бег на большие дистанции всегда был моим любимым видом спорта.

Мой отец, Коос Штадлер — настоятель церкви и человек вельда.

Мои родители — отец Коос и мама Риджи — навестили меня на базе «Омега» в Восточном Каприви. В то время я служил лейтенантом в разведывательном отряде 31-го батальона.

Штаб роты «С» 31-го пехотного батальона.

Ксиватча Шекамбе, экстраординарный следопыт, на построении. Я многому научился у него во время своей службы на базе «Омега».

Два сержанта-бушмена разведотряда 31-го батальона. Слева — Танго Нака, с которым я часто выходил на разведывательные операции.

Бушменские солдаты на курсе парашютной подготовки в 1-м парашютном батальоне в Блумфонтейне. Для большинства военнослужащих разведотряда курс стал настоящим потрясением.

Разведывательный отряд 31-го батальона на взлетно-посадочной полосе базы «Омега» перед боевым выходом. Слева направо: Тинус «Патти» ван дер Мерве, Стивен Штейнобель, Чарльз Хеннинг, Джорри Джордаан, Нейл Рейнольдс, Герхард Нейл (стоит сзади), Фрик Терон, автор, и Ксиватча Шекамбе. На снаряжении сидит Марк Темплтон.

Набросок оператора спецназа в афропарике и в панаме СВАПО для маскировки. Ношение униформы повстанцев и зачернение лиц камуфляжной краской было во время операций стандартной практикой.

Лейтенант в 31-м батальоне. Даже тогда я хотел только одного — заниматься разведкой.

Командир роты «С» 31-го батальона Франс Гюнтер, знаменитый своими свисающими усами, когда ему что-то не нравилось.

«Лекционная хижина» в Форте Фреслик, недалеко от базы «Омега», где разведывательный отряд 31-го батальона готовился к боевым операциям. Именно здесь произошел случай с «рычащими львами».

Дружеская борьба с Тинусом «Патти» ван дер Мерве (справа) на базе «Омега».

Бар в Форте Фреслик.

Моя схема поста охранения ФАПЛА, засположенного на старой заброшенной ферме недалеко от Мпупы на юго-востоке Анголы. Поначалу надписи были закодированы, а позже, во время разбора операции, были расшифрованы и нанесены на схему.

Во время отборочного курса в спецназ проверяются как физическая подготовка кандидатов, так и их морально-волевые качества. На фото показаны два доктора на моем отборе (человек на корточках и человек, стоящий на коленях).

Обычное размещение спецназовцев во время прохождения курса бушкрафта, следопытства и выживания.

Установка силков и капканов была ежедневной рутиной во время курса выживания в Каприви.

Посетителей в расположении малых разведывательных групп 5-го полка в Фалаборве встречала на входе вот эта официальная эмблема (слева). Позже она была дополнена изоображением стоящих под созвездием Южный Крест Иисуса Навина и Халева (справа), двух шпионов, отправленных Моисеем.

Вместе с сослуживцами из 5-го полка во время первых учений малых групп спецназа в районе каньона реки Блайд. Слева направо: Корнé Фермаак (офицер по разведке), автор, операторы Жозе дос Сантос (сзади), Си Си Викторино, и Джо-Джо Брюйнс.

Спецназовцы 5-го разведывательного полка (слева направо): Си Си Викторино, Невеш Матиаш, Дейв Скейлз, Бут Сварт и Андрé Дидерикс.

Операторы малых групп спецназа: Андрé Дидерикс со своим напарником Невешем Матиашем и автор со своим напарником Жозе да Костой, он же «мистер Ти».

Андрé Дидерикс на базе в Ондангве перед боевой операцией. Его рюкзак весит 94 кг.

Две схемы, которые я сделал, чтобы показать, какими методами бойцы УНИТА ставили машины «на ход». На верхнем рисунке показано, как вытаскивали ЗРК SAM-9 на БРДМ после поломки; а на нижнем — использование импровизированного рычага для замены колеса.

Малая группа спецназа во время операции «Цербер» (слева направо): автор, Си Си Викторино, Невеш Матиаш и Андрé Дидерикс. На заднем плане стоит замаскированный ЗРК SA-9 на БРДМ.

Мой друг и легендарный оператор малых групп Андрé «Дидис» Дидерикс. Обратите внимание на два «Креста Почета» на его груди.

Андрé Дидерикс и Матиаш Невеш после награждения серебряным и бронзовым «Крестами Почета» соответственно.

Знаменитый торжественный обед или ужин из пяти блюд, который накрывался для спецназовцев малых групп после боевого выхода (слева направо): Грег Третеви (второй слева), Дейв Скейлз, Невеш Матиаш, полковник Теренс Мерфи, Бут Сварт. Автор сидит спиной к камере.

Снаряжение спецназовца малой разведывательной группы. Все предметы крепятся к разгрузке страховочным шнуром.

Операторы малых групп спецназа, принимавшие участие в операции «Хвостовая часть» в мае 1986 года. Сзади стоят Джо-Джо Брюйнс, Дейв Скейлз и Андрé Дидерикс. Впереди сидим мы с Си Си Викторино.

В вертолете перед высадкой в Зимбабве в рамках операции «Хвостовая часть». Слева от меня сидит сержант-майор Эдди Эдвардс.

Операция «Хвостовая часть» была направлена на осуществление превентивных ударов по инфраструктуре АНК в так называемых пограничных государствах. Наша работа в Хараре, во время которой были атакованы офисы АНК, вызвала международный резонанс. На этом фото — заголовок газеты «Претория Ньюс».

Си Си Викторино и автор во время операции «Килларни» в декабре 1985 года. Нашей задачей было разрушение железнодорожной линии, по которой поступало снабжение ФАПЛА и СВАПО из порта Намиб в Лубанго.