Спецназ навсегда

Глава семнадцатая

Странный и при этом знакомый запах, настиг меня, когда я уже подходил к клубу. Ибо Вован высадил меня за пару кварталов до него, в тёмном переулке, чтоб лишний раз не светить машину.

И запах этот появился, когда я проходил мимо вон той белой, обшарпанной иномарочки. В голове тут же родился коварный план. Нырнув в подворотню, натягиваю на лицо маску, в нагрузку к капюшону и становлюсь невидимым. Тонкие, кожаные перчатки натянуты уже давно, сразу по выходу из Вовиной машины.

— Здорова, бандиты! — радостно сообщаю двум ребяткам сидящим впереди, заскочив к ним в машину и приземлившись на заднее сидение.

Ну как так можно? Сидеть с набитой наркотой машиной и не заблокировать двери? Совсем бандит не пуганный пошёл. Беспредел.

— Ты кто? — распахнув глаза, оборачивается тот, что сидит на пассажирском сидении и тут же замолкает получив удар в горло. Пока не насмерть. Что я зверь, что ли какой, валить людей просто по подозрению?

— Парень, ты хоть понимаешь, на кого ты наехал? — пытается быковать водитель, но осторожно так. Холодное и острое лезвие ножа, приставленное к горлу, не располагает к активным наездам.

— Мне пофиг, — шепчу в ухо, — гони товар.

— Братан, одумайся, тебя же всё равно найдут и порежут на куски, — сипит водила.

Слегка поворачиваю нож под углом и надавливаю на шею. Давя не столько на острую кромку, сколько на плоскость. При таком раскладе, максимум, что ему грозит лёгкий порез, но он-то этого не знает. Он чувствует усилившееся давление, и ему кажется, что всё, ещё чуть-чуть, и холодное железо вспорет плоть. И он умрёт.

— Где товар? — добавляю истеричности в голос.

— Так тебе доза нужна? — пытается торговаться. — Так я дам и разбежимся.

— Завалю, сука, гони товар, — рука начинает дрожать и появляется первая кровь.

Ах! Какой артист умирает во мне! Сказал тигр, пережёвывая дрессировщика…

— Стой, стой, в бардачке всё, — наконец-то проникся.

— Давай, быстрее, — истерично всхлипываю.

— Ты это, ты нож убери, я же не достану…

— Только без глупостей, потянешь ствол, зарежу.

Эх, мне бы Гамлета играть в пьесе Островского «Гроза». Такой же идиотизм. Этот придурок вытянув целлофановый пакет, с маленькими пакетиками порошка, протянул мне его назад. А когда я второй рукой взял его, попытался оттянуть нож от горла. С чего он решил, что у него получится?

Нет, руку то он оттянул, потому что перерезанное горло это грязно, а им тут ещё до утра сидеть, зачем раньше времени привлекать внимание? Вопрос в другом, почему он решил, что самое опасное в этой машине это нож? Он тут, между прочим, чисто для скорости убеждения, не более того.

Резкий удар в затылок левой рукой и чувачок теряет сознание. Вот дурачок, а мог бы жить. Нет, нет. Только не подумайте, что я собирался оставить кого-то из этих двоих в живых. Но ведь пока бы подавал пакет с таблетками, которые я в бардачке ещё вижу, мог бы о хорошем подумать. Покаяться, например. Ну да, на нет и суда нет.

Сворачиваю бандитам головы.

— Прими души грешные, дедуля. Ибо сие есть возмездие, за загубленные жизни зельем поганым, — пафосно, конечно, за то по делу.

Не уверен, что сработает как надо, но вроде, силы ему должно перепасть. Чай не сахарно в гостях у Смерти, а так гостинчик от внука. Веришь нет, дед, но я по тебе скучаю.

Поправляю. Трупы, типа, спят. Водиле наклоняю голову вперёд, чтоб, когда начнёт светать, бороздка на шее в глаза не бросалась и выбираюсь из машины.

Конечно, надо бы подождать того, кто к ним за товаром бегает из клуба, но время идёт. В любом случае, тот не станет поднимать кипеж и звать ментов. Скорее всего, сделает ноги, а мне товар пригодится. Я же хотел знак? Вот и оставлю. Тогда уж точно не будут по телику рассказывать про добропорядочных бизнесменов. Насыплю им там…

Кажется, вечер уже не пропал даром.

Внутрь клуба прошёл по-простому, через главный вход. Нет, была мысль залезть как нормальный диверсант, через окно, по пожарной лестнице. Так ведь закрыто там. Надо ломиться. Следы опять же.

Но это не наш метод. Поэтому, просто прошёл мимо охранников и всё. А чего бояться? Камер нет, а уж эти две гориллы на входе, не имели шансов увидеть меня. Хотя на всякий случай борзеть не стал и, приблизившись по стеночке, скрываясь в тени, проскочил за спиной.

Оказавшись внутри, сменил невидимость на отвод глаз. Нечего силы тратить понапрасну. В таком скоплении народа этого более чем достаточно. Вроде как есть неясная фигура, вот только никто не может задержать на мне взгляд и тем самым заметить, что одет я вовсе не по клубному. Да и разглядеть, а тем более запомнить… Идеальная маскировка.

Ну, а в VIP-зону на втором этаже, заходил уже под невидимостью. Осторожно лавируя между снующих официанток и пьяных посетителей, скользнул в дверь, за которой скрывались отдельные кабинеты. Проскочил, сразу за молоденькой официанткой, которая доставляла заказ. Ибо, какие бы тупые охранники на входе не тусовались, внезапно открывшаяся дверь это подозрительно.

И вот тут меня ждал первый облом. Десяток одинаковых дверей, выходящих в общий коридор и хоть бы один охранник. Это мы что с Вованом перемудрили? И Заволодский оставил охрану снаружи? Тьфу ты ну ты. И куда ломиться?

Официанточка за которой я вошёл, обслуживала других посетителей. А где мои? Что делать? Ломиться в каждую дверь? Например, осторожно приоткрыть…

Ага! Щаз! Двери все закрыты. Люди «культурно» отдыхают: бухают, употребляют наркоту и трахают девок. Им посторонние не нужны. И как быть?

А если приложить ухо к дверям и послушать? Гениально. Тут так музыка грохочет, что скоро кровь из ушей потечёт. Кстати. Что-то ты Мажор совсем расслабился, забыл, чему тебя Рогожин учил? Так вспоминай.

Так. Выделяем музыку, как фоновый шум и отсекаем от восприятия. Но не полностью. А чтоб слегка было слышно. А то вдруг музыка совсем прервётся, а я даже внимания не обращу. Ведь ясно же, что в клубе просто так, тихо стать не может.

Что теперь? А теперь прикладываемся ухом к каждой двери и слушаем, может, что и станет ясно. Вот уже три раза ухо прижимал, а толку? Либо звукоизоляция на дверях очень крутая, либо там просто никого нет.

Стоп. Опять официанточка, может у неё спросить? Шучу. Идиотская мысль. Вот она подходит к двери, которую я «обслушал» и нажимает на звонок. Через минуту ей открывает дверь какой-то парнишка и она заносит корзинку с бутылками.

А ведь это мысль. Надо просто подождать, когда к моим «клиентам» принесут добавку. Так что сяду в дальнем уголке в сумраке, света то в коридоре совсем немного и подожду под отводом глаз. Оно совсем не требует усилий, а в неподвижности, заметить меня нельзя, даже если смотреть в мою сторону, так что ждём-с.

Можно, конечно, тупо обзвонить все номера. Вот только, когда начнут разбираться, и выяснится, что во все номера кто-то звонил, а потом за ними никого не оказалось… Как бы кого-нибудь шибко умного не навело на ненужные мысли. Кто даст гарантию, что спецслужбы не заинтересуются делом. А спецслужбы бывают разные, вдруг там знают про таких, как я?

Так стоп? А если понюхать? Там же не герметичные двери, глядишь, найду наркоту. Ага. Вот только у меня у самого в кармане дурь, и я этот запах в фон перевёл, чтоб не отвлекал. Так что ничего не выйдет. Придётся ждать.

На всё, про всё, потребовался целый час. Именно тогда девочка официантка прикатила столик с заказом. Видимо, всё съели и выпили.

После её ухода, выждав пару минут, нажал звонок...

Когда через минуту мне не открыли, пришлось нажать на звонок ещё разок. И ещё. Они что там уснули? Умирать не торопятся? Но вот, наконец-то, послышался щелчок замка, и в приоткрывшуюся дверь выглянула симпатичная деваха, с размазанной по лицу помадой и припухшими губами. Целовалась что ли?

Удивлённо обозрев пустое пространство перед собой, выглянула в коридор, озадаченно встряхнула гривой каштановых волос, буркнула что-то о глюках и, сделав шаг назад, попыталась закрыть дверь.

Но не тут-то было. Стальные пальцы, сомкнулись на горле, не позволяя издать и звука. Глаза закатились и деваха потеряла сознание. Но упасть я ей не позволил, ибо незачем пугать и настораживать людей раньше времени.

Шаг вперёд, прижимаю её к себе, придерживая одной рукой. Ногой толкаю дверь, щелчок, а теперь ручку вверх. Закрыто.

Всё так же, держа бессознательное тело, быстро окидываю взглядом будущий фронт работы. Посреди комнаты большой деревянный стол, заваленный едой и заставленный бутылками. Несколько кресел. Но самое интересное это диваны. Два больших кожаных дивана, друг напротив друга. Слева сидели: Заволодский, Хасан и ещё какой-то тип.

И что интересно, на брюках у Хасана расстёгнуты пуговицы и молния. Кажется, я ошибся. Губы у девахи распухли не от поцелуев. Совсем не от них. Да и внимания на меня никто не обращает, не потому, что меня не видно, а потому, что на правом диване куда интересней. Мне даже самому захотелось досмотреть.

На нём расположились ещё две красотки. У одной из них, лежащей на спине, яростно подпрыгивали и мотались во все стороны весьма серьёзные сисяндры. А чего бы им не мотаться, если мадама мычала, стонала, билась в судорогах и сучила ногами, закатывая при этом глазки. Спросите почему? А причина была во второй девке, которая пристроившись у неё между ног, смачно чавкала.

Етить колотить! Теперь понятно, почему мне не открывали, всем просто пофиг. Да и обездвиженную деваху у меня в руках, наверняка, с большим сожалением от дела отвлекли. Вот что ты за человек, Мажор? Такую малину людям сейчас обломаешь. Тебе не стыдно? Мне? Нет. Это же шикарно, Хасан так и сдохнет неудовлетворённым. У нас уже такая традиция, что я его постоянно с бабами обламываю.

Аккуратно опускаю свою первую жертву на пол и, стремительно метнувшись вперёд, тремя ударами ноги, в морду лица, вырубаю три возбуждённые рыла. Ну, а чего? Это девочку аккуратно сознания лишил, ибо то, что она делала не преступление. А чего этих типов жалеть? Так что с ноги.

Так, теперь две подружки, Стонушка и Чавкушка. Что же с вами делать? Ладно, чего тянуть? Аккуратно прихватываю сзади за шею любительницу вкусного и сдавливаю. Готово. Минут сорок, будет делать баиньки.

Ой? А чего это такое? Стонушка удивлённо поднимает на меня взгляд, так как невидимость я снял. Мне требуется, чтобы кто-то увидел человека в маске, пусть и ненадолго. Нечего мистику тут разводить.

И не мудрствуя врезаю ей в челюсть, синяк будет знатный. А то взяла манию. Ей, видите ли, хорошо. А мне, между прочим, людей сейчас убивать, а у меня, знаете ли, реакция на происходящее в полный рост. Отвлекает.

Так. Спокойно. Дома потом с девочками своими поэкспериментирую. А пока достаём из кармана скотч и приступаем.

Первым делом перемотал тех, кто поопасней. Ибо, не стоит недооценивать противника. Но и отступать от традиция тоже не следует. Так что стянул у каждого из бизнесменов по правому ботинку и, сняв носок, запихал каждому в рот. Сверху прижал куском скотча. Кляп готов.

Затем перемотал руки и ноги. Всем кроме Хасана. Его примотал к ножкам стола, который, ради этого, перевернул, смахнув всё, что на нём было. Получилась этакая звезда.

Так, теперь скрутить двух «сладеньких» подружек. Что бы использовать в качестве кляпа? Так у той, что тут мотала сиськами, рядом на спинке дивана висят трусики. На кляп, если честно, тянут слабо. Маловато ткани. Так, а у второй даже трусов нет!

Нет, вы посмотрите какая модная! Я, значит, по улице в толстовке хожу, а она без трусов бегает. Беспредел! Из чего кляп делать? А? Ну это просто свинство. Хотя, стоп. На первой же чулки есть, капроновые. Вот и кляпы. Красота!

Ну что ж, вернёмся к Хасану, а то лежит в одинокого, скучает. Никто-то его не пытает. Держись, сейчас дядя Мажор всё исправит и сделает тебе больно…

Хм… Какой-то стол хлипковатый. Вот начнёт Хасан дёргаться и сломаются ножки. Не то чтоб это было опасно, но ведь у меня же тут казнь, а он мне весь антураж испоганит. Нет, так нельзя.

Опускаюсь на колено, возле моей жертвы, и, вынув из рукава нож, аккуратно втыкаю его в плечевой сустав. Хасан тут же приходит в себя от боли и дёргается, пытаясь вырваться, но я надавливаю на грудь левой рукой, а затем протыкаю второй сустав. Ну всё, ручки не рабочие. Крови мало, за то какой результат! Теперь колени. А то ножки стола, к которым привязаны ноги, уже скрипят.

Мне кажется или Хасан, меня сейчас матом кроет? А нет, показалось, мычит что-то невнятное. Наверняка же понимает, что за дело. А если и нет. То мне плевать.

— Привет, Хасан, — демонстрирую зубы через прорезь в маске, в районе рта, — давно не виделись? Как здоровье? Ничего не болит? Не хочешь со мной разговаривать? Ну и правильно. Всё равно из твоего поганого рта ничего хорошего не вылетит. Но главное, хочу чтоб ты знал. Я один из тех, кто сделал с тобой вот это, — стучу лезвием ножа по искалеченной руке. — Собственно на этом всё. Приговариваю, тебя к смерти. За всё то, что ты совершил. К медленной смерти.

Очень тихо бормочу, едва шевеля губами:

«Прими душу грешную, дедушка. Ибо есть это возмездие, за всё то зло, что было свершено им или по приказу его. И виновен он по законам людским, наказан же будет по законам твоим. По дарованному мне тобою праву казнить и миловать».

И тут, как будто весёлый бесёнок дёрнул меня за язык.

«Прошу супругу твою — прекрасную деву Смерть, чья красота равна страху смертных перед ней, сопроводить душу эту в чертоги твои».

Внезапно всё замирает, Хасан перестаёт дёргаться и скулить. Время остановилось.

— Подхалим, — слышится весёлый женский голос и возле стены появляется Хель. — Нет, ну каков! — кокетливо поправляет свои блондинистые локоны. — И как завернул то? Красота, равная страху смертных передо мной! Вот почему твой прадед, не говорит мне таких комплиментов? — топает ножкой.

— Ты сама виновата, — развожу руки в стороны.

— Что? — госпожа Смерть удивлённо хлопает ресницами.

— Да я это так, — внезапно осознаю, что, пожалуй, не стоит злить гостью. — Брякнул не подумав.

— Нет уж, начал говори, — с суровым прищуром сверлит взглядом.

— Да нафиг надо, — кручу башкой, — вот ты сейчас, как рассердишься… А мне оно надо?

Смеётся:

— Серьёзно? — улыбается. — Ты что себе цену набиваешь, да? Говори, давай. Ничего я тебе не сделаю. Мой муж в гневе страшен.

— Ага, а меня потом бабки порвут на кусочки, за такие советы… — мотаю башкой.

— Та-а-ак, — с серьёзным видом кивает, — заинтриговал. Ладно, говори что хочешь?

— Никому не рассказывай, кто тебе советы давал.

— И всё? — хлопает глазами.

— Да, — киваю. — Успел убедиться, что просить что-то у богов, это такое…

— Тут ты прав, — кивает. — Договорились. Рассказывай.

— Скажи ты всегда в этом балахоне ходишь? — кивок в её сторону.

— Да, — осматривает себя. — Удобно. А что с ним не так? Вроде чистый…

— Да при чём тут это, — размахивая руками, вскакиваю на ноги. — Ну ты же красивая, у тебя вон какие офигенные, — замолкаю, не зная можно ли Смерти говорить, что у неё сиськи? Вот и стою как дурак, показывая на себе…

— Ты об этом? — Хель задумчиво трогает себя за грудь. И я прав, под балахоном очень даже нормальный размерчик. Третий точно.

— Ага, — отмираю и, кивая как болванчик, продолжаю. — Ну сама подумай, дед же ещё тот любитель прекрасного, а ты всю красоту прячешь. Или у тебя ноги кривые?

— Неправда! — вспыхивает Хель.

— Ну и чего тогда прячешь? Одень что-нибудь облегающее, с вырезом поглубже, юбку покороче. Макияжа немного. Да дед с ног упадёт.

— То есть хочешь, чтоб я выглядела как твои бабки? — начинает злиться.

— Вот ты сама всё и сказала, — хмыкнув, развожу руками.

— Да я, — гневно сверкает очами, — да я тебя, да за это… — чуть помахав руками, успокаивается. — Да ничего я тебе сделать не могу, — грустно смотрит в мою сторону. Думаешь, поможет?

— Да сто пудово! — яростно киваю.

— Но я в этом ничего не понимаю, — разводит руками. — А вдруг буду как эти? — кивает на связанных девиц. — Такая же вульгарная. Я же не падшая женщина.

— Я знаю, кто тебе поможет, — улыбаюсь.

— Кто?

— Их аж двое, — продолжаю давить лыбу.

— Не-е-ет, — тряся волосами, смотрит на меня, как на идиота.

— Поверь, они знают в этом толк. Сама посуди, дед их всё равно не бросит. Так может, проще вам всем помириться.

— Договор, заключён, — гордо вскидывает голову. — И пока срок не выйдет, мой муж, только мой.

— А ты пообещай бабкам, свиданку, — хитро улыбаюсь.

— Чего?

— Ну, например, раз в месяц, на час, в твоём присутствии. Подумай. Они же за такое, красотку из тебя сделают.

— Раз в месяц? — киваю. — На час? — опять киваю. — Хм, можно попробовать, — поджимает губки. А потом, распахнув глаза, удивлённо уставилась на меня: — Как ты это сделал? Как?

— Что? — недоумеваю.

— Я же ненавижу их? — замерев, нахмурилась. — Ненавидела. Как? Почему? — неверяще качает головой.

— Это всё моя харизма, — губы сами расползаются в разные стороны.

— Харизматичный и скромный, прямо как мой муж, — сверкает белоснежными зубами. — Ты ведь на Эдем вместе со своим другом собираешься? — задаёт неожиданный вопрос.

— Ну да, они же без меня пропадут, — киваю.

— Не забудь там с богинями местными познакомиться.

— Зачем? — удивляюсь.

— Ты ещё спрашиваешь? — смеётся. — Ты даже меня, не пойми, на что уболтал. А уж всяких малолетних богинек, так вообще с ума сведёшь. Ой, что буде-е-е-ет…

— А что будет? — приподнимаю бровь.

— Не важно, — мечтательно улыбается. — Ты главное харизму свою не прячь. Поболтай с девочками.

Ой. И откуда у меня странное ощущение, что Хель кого-то не любит на Эдеме? Только всё равно не понимаю, чего она хочет? Что может случиться то? Ну, поболтаю я с парой богинь и что? Чай, опыт то есть. Вон с бабками своими тоже треплюсь о том о сём. Хель опять же. Так в чём подвох?

Или… Или она думает, что я тамошних богинь, на какую-нибудь фигню уговорю? Делать мне нечего. А может Хель считает, что я их начну прибалтывать на полежать?

Я что похож на идиота? Бабы народ непредсказуемый, особенно если у них в руках сила. Такую, не бросишь по собственному желанию. Так что ну её. Ей надо, сама пусть и болтает. А я хочу Балагура вернуть домой и Саню с Лидой.

— Ладно, мне пора. Продолжай казнь. А я пойду, бабкам твоим помогу, прежние две души отстоять, — чуть нахмурившись, произносит гостья.

— А что случилось? — напрягаюсь.

— Так ты же души мужу моему посвятил, а его на Земле нет. Вот эти две, развратные девки, — не может удержаться от шпильки в адрес моих бабуль, — и сцепились из-за них с местными. Вроде и право есть, но опыта маловато, да и не принимают их всерьёз. Но раз уж ты и меня приплёл. Пойду, скажу веское слово. А то там сейчас до драки дело дойдёт, — и совсем тихо пробубнила: — Заодно и повод поговорить, — исчезает.

Мне кажется или дедуля мне теперь должен?

Время возобновило свой бег, но прежде чем вернуться к Хасану, решил кое-что проверить. Подойдя к музыкальному центру, стоящему возле стены, выключил негромко игравшую музыку.

Спросите зачем? Разве лишним будет скрыть шум, который может появиться в результате моей деятельности? Возможно и так, но мне стало интересно насколько всё-таки хорошая звукоизоляция в кабинете.

В наступившей тишине, если не считать слабые стоны Хасана, изменил восприятие звука, выведя из фоновых шумов те громыхающие звуки, которые доносились из главного зала. Именно доносились. Но как-то неуверенно, едва-едва. Ну что же. Всё в порядке. Даже если здесь, в кабинете, орать, то с наружи ничего слышно не будет. Ибо грохот всё перекроет.

И тут послышался лёгкий шорох и участившееся дыхание. Это первая девка, очнувшись и выждав момента, когда я отвернулся, попыталась открыть дверь и сбежать. Естественно ей это не удалось.

— Далеко собралась? — перехватываю руку, которая почти коснулась дверной ручки.

Бешено сверкая глазами, пытается пнуть меня по самому дорогому, но нога попадает по подставленному колену.

— Плохая, девочка, — недобро скалюсь и резко нажимаю на запястье, выворачивая его в обратную сторону.

Деваха выгибается назад, чтоб облегчить боль в руке, открывая для удара мягкий и податливый живот. И вот поскуливая, уже валяется на полу, скрутившись в позу эмбриона.

— Жить хочешь? — зловещим шёпотом интересуюсь, присаживаясь рядом на корточки.

Врать не буду, немного зол на неё. Ибо изначально бить не собирался. Но как говорится, нечего метить по яйцам.

— Да-а-а, — скулит.

— Тогда встаёшь и идёшь к своим подружкам на диван. Не делай глупостей и будешь жить.

Скручиваю, скотчем руки и ноги, заклеиваю рот. Просто заклеиваю, без кляпа. Зачем доставлять лишние неудобства, ценному свидетелю? Пусть лучше слушает. Ну не повезло ей. Ещё и посмотреть придётся. Но это важно.

Подойдя к Заволодскому и второму мужику, остатками скотча сматываю им руки и ноги вместе, чтоб не пытались сбежать. Затем нажатием на болевые точки, привожу их в сознание.

На невразумительное мычание, бью каждому по мордасам. Чтоб прониклись, а то устроили мне тут балаган.

Взяв в руки нож, опускаюсь на колено перед Хасаном, и медленно провожу ножом по кромке волос. Жертва дёргается и теряет сознание. Ну что за беспредел? Небось, когда людям головы резал, сознание не терял? Вот ведь. И что делать с ним? Есть идея.

Достаю из кармана пакет с порошками, вынимаю оттуда один мелкий и раскрыв, сыплю в ноздрю бандита. Резкое нажатие на болевую точку и Хасан резко вдыхает. Вот, глядишь, взбодрится.

Дальнейшее снятие скальпа, проходит как по маслу. Бандит скулит и бьётся от боли. Нормально. То ли ещё будет.

— Надо? — оборачиваюсь к бледной свидетельнице, протягивая в её сторону скальп. Та судорожно крутит башкой и что-то мычит.

Эх… Прости меня, детка, но ты сама выбрала такую жизнь. А ведь могла бы учиться, найти нормальную работу, выйти замуж, нарожать детей. Это называется шоковая терапия. Если и после такого не изменишь свою жизнь…

Да плевать. Ты главное запоминай, потом всё следаку расскажешь. Чтоб проникся. Пусть считает меня маньяком. Проще будет скрыться.

С задумчивым видом натягиваю скальп на голову Заволодскому. Тот дёргается и закатывает глаза, пытаясь потерять сознание. Ага. Кто бы ему позволил…

— Не желаете поведать о своих делах с этим бандитом? — показываю окровавленным ножом на распятого на полу Хасана.

Сдёрнув скотч, вынимаю изо рта Заволодского кляп.

— У меня есть деньги…

Хряпсь. Удар, тыльной стороной ладони по губам:

— Неверный ответ, — качаю головой. — Что продаёте, покупаете? Оружие, наркотики? Где товар?

— Вы меня с кем-то… — не даю договорить, запихивая кляп обратно.

Вот что за люди? Не понимают доброго отношения. Будем убеждать.

Опустившись на колено, втыкаю нож в живот Хасана. Аккуратно, чтоб не задеть печень, и начинаю полосовать кишки, не вынимая оружие из раны. Умирать будет долго и мучительно. Но самое главное, теперь его уже ничто не спасёт.

Оставив нож в ране, чтоб кровь не слишком текла наружу, достаю пистолет с накрученным глушителем. И сорвав скотч, у второго мужика, спрашиваю:

— Ты кто?

— Адвокат, — тяжело дышит.

— Чей? Его или его? — показываю стволом на умирающего Хасана и пока ещё живого Заволодского.

— Обоих, — хрипит. — Не уби…

Пук… Ствол слегка дёргается в руке, а в середине лба появляется аккуратная дырочка.

— Ну что же ты раньше-то не попросил? — сокрушённо качаю головой. И обернувшись к Заволодскому, очень тепло так, спрашиваю: — Расскажите?

И зачем так сильно кивать? Вон аж «паричок» свалился…

Ну что ж, приступим. Очень мне интересно, что там за дела у Хасана и Заволодского. А по результату уже решу, что с ним делать. С адвокатом-то всё понятно. Не даром же спросил, чьих он будет. Как говорится: «Скажи мне, чей ты адвокат и кого защищаешь…»

Достав из кармана диктофоны, один кладу на подлокотник дивана, второй беру в руку:

— Правила простые, — показываю пистолетом на девицу: — Ты слушаешь мой вопрос и повторяешь его вслух, для записи сюда, — показываю диктофон. Оборачиваюсь к Заволодскому: — А вы, не уважаемый мной, Глеб Андреевич, отвечаете только после того, как эта милая дама, повторит вопрос. Соврёте, сделаю больно. Очень больно. Надеюсь, вы не думаете, что я шучу? Точно? Может стрельнуть в коленку, чтоб не сомневались? Не надо? Ну, тогда поехали.

Надеюсь, теперь всем стало понятно, почему я не вырубил деваху, как всех остальных? Мне нужен переводчик. Понятно дело, что при общении, я слегка изменил голос. Это не трудно, любой сможет.

Но электронику не обманешь, и где гарантия, что при анализе записи и её прогонки через всякие программы и распознаватели, меня не вычислят? Может я и не прав и всё это глупые предрассудки, навязанные детективными сериалами и фильмами про шпионов. Но, как известно, лучше перебздеть, чем жидко обделаться.

Так что произношу вопрос, деваха его повторяет на включённый диктофон, а Заволодский отвечает. Второй же диктофон работает всё время. Его заберу с собой. А тот, что в руке, оставлю для ментов.

К слову сказать, больно Заволодскому пришлось всё-таки сделать, сломал ему пару пальцев на руке, ибо обманывать нехорошо. По крайней мере, меня. И почему люди привыкшие обманывать других, считают, что я такой же? Ведь предупреждал же его. Нет, надо на собственном опыте проверить. Хотя, плевать, главное, что дальше пошла правда матка.

Всё было очень банально, эти двое ждали партию оружия, на весьма изрядную сумму. А ещё была торговля людьми, к примеру, девочек вывозили за границу, в бордели. На что девица, судорожно сглотнув, разразилась потоком брани.

Оказывается, они были не проститутками… Ага. Типа если не за деньги, а за крутой контракт с супер модельным агентством или там киностудией, это же не считается… Млять! У меня из слов, приличные только предлоги…

Поведал много интересного, про крышевавших его и Хасана ментов, про вояк торговавших оружием. А вот наркотой, Заволодский не торговал. Презирал, это дело. Ага. Оружие бандитам продавать не презирал, значит?

— То есть вы в курсе, что вот этот тип, — киваю на едва живого Хасана, — убийца, насильник и садист?

Дисциплинированно, дождавшись «перевода», говорит:

— Да. Лизунов его ко мне привёл, — кивает на адвоката. — Он знал, что у меня есть выход на людей, которые могут достать оружие. И что мне было делать? Он же страшный человек, — вздрагивает. — У меня в то время был почти легальный бизнес, несколько казино и игровых залов. Да были грешки, не без этого. Но мне не оставили выбора, у меня же жена, дети… Так что пришлось залезть во всё это, когда моего сына похитили, — всхлипывает. — Так что я согласился на всё. А там замарался так, что не отмыться. Хотя врать не буду, бабло загребал лопатой. Знаешь, парень, даже если ты убьёшь меня, спасибо тебе. Спасибо за то, что дал увидеть, как эти две твари сдохли, — истерично смеётся.

Проклятье. Да этот человек преступник. Мог ли он поступить по-другому? Возможно. Например, будь он мной. Нынешним мной. А вот тем, кем я был раньше? Вот взять моего отца, что бы он сделал, если бы меня похитили и угрожали убить?

Стёр бы с лица земли, всех кто к этому причастен, думаю. Но перед этим, скорее всего, сделал бы то, о чём просят. Это ведь ничего такого, достать парочку стволов. Всего парочку. Потом ещё. И ещё. Так Заволодского и закрутило…

Заслуживает ли этот человек смерти, учитывая, сколько хороших парней погибло от его оружия, а сколько гражданских было взорвано, его взрывчаткой? Да. Несомненно, заслуживает. Убью ли я его?

Присаживаюсь на корточки и, выключив диктофон, говорю, не оборачиваясь к девахе:

— Пока, повторять не надо, — и уже Заволодскому: — Я дам тебе шанс. Один единственный. Когда сюда прибудут менты, ты всё им расскажешь и покаешься. Расскажешь, всё что знаешь. У кого брал стволы и взрывчатку, куда, с кем и как переправлял людей. Кто крышевал вас. В общем, всё.

— Меня убьют, — качает головой.

— Так и я тебя убью, — пожимаю плечами. — А так глядишь, может, ещё и срок скостят, если полезным будешь. И шанс выжить, какой-никакой есть. Просто подумай, кому колоться будешь. Но учти, откажешься, я тебя просто пристрелю, а попытаешься обмануть… — киваю на Хасана. — У тебя минута на размышление.

— Не надо минуту, я согласен, только у меня просьба.

— Ну, говори, — хмыкаю.

— Не оставляете здесь диктофон, иначе меня сразу увезут. А так, будет шумиха, набегут журналисты, вот я и устрою пресс-конференцию прямо на входе. Сдам, больших начальников и скажу о том, что если меня убьют, то это по их приказу. Всё хоть какая-то гарантия… — вздыхает. — А вы, если можно, загрузите мои показания в интернет, везде, куда только можно.

— Хм… Не лишено смысла, — киваю.

— И ещё есть проблема, — грустно так ухмыляется.

— Какая?

— Она, — кивает на деваху-свидетельницу. — Начнут спрашивать, проговорится. Тогда никакой пресс-конференции не получится.

— И что предлагаете? — чуть наклонив голову, смотрю на него, уже решив, что если предложит убить девку, не заморачиваться, а вернуться к прежнему плану. То есть оставить диктофон, а Заволодского грохнуть. Ну, в самом деле, не девчонку же…

— Уведите её, — смотрит в глаза испуганной его словами красотке, — она же не дура, понимает, чем это всё светит. Возьмите у меня в кармане деньги, у Хасана и Лизунова, тоже. Думаю, сумма будет внушительная. Более чем. Заберите её контракт, вон из той папки, там её данные все. И пусть бежит. Отсидится где-нибудь с годик. Бабла хватит.

— Что скажешь? — смотрю на деваху.

— Я только за, мне в могилу рано, — кивает.

— Ладно, — стреляю в голову Хасану и прячу пистолет. — Но не вздумайте делать глупостей, вы, надеюсь, уже убедились, что я шутить не люблю.

— Более чем, — судорожно сглатывает.

Вынимаю нож из Хасана и, обтерев его об одежду трупа, перерезаю скотч, которым была связана деваха. Смотав его, прячу в карман:

— Незачем наводить на мысли, что ты сама ушла, — забрав деньги и контракт, всё это перекладываю в сумочку моей «переводчице». Забрав диктофоны, беру девушку под руку: — Без глупостей, — кивает.

Оборачиваюсь к Заволодскому:

— Надеюсь, прощайте, а не до свидания.

— Я тоже… и рот мне заклейте, чтоб не выделяться.

На выходе из VIP-зоны, охранники едва мазнули взглядом по одинокой фигуре красивой девчонки. Та же, удивлённо оглянувшись, так и не смогла сообразить, куда же делся, этот странный мужчина, который ещё секунду назад держал её за локоть.

Однако не стоит терять времени, расправив плечи, направилась к выходу из клуба. Было страшно от произошедшего с ней только что. Но и радостно, от того, что удалось избежать страшной участи, уготованной ей мерзавцами. Да ещё и в сумочке лежала весьма крупная сумма денег. И все благодаря этому странному парню, на губах промелькнула улыбка:

— Какой, мужчина, чёрт его побери…

А где-то там, в тех местах, где водятся черти. Тот самый чёрт, замахал лапами и воскликнул:

— Чур меня! Чур!!!