Спэнсер Коэн. Книга 2

– Не меняй тему разговора, Спэнсер Коэн. Не думай, что я не понимаю, чего ты добиваешься.

– Ничего я не добиваюсь, – солгал я.

Она ущипнула меня за бороду.

– Я рада за вас с Эндрю. Даже если ты не хочешь это обсуждать.

Я скептически рассмеялся.

– Я уже обсуждал. Рассказал тебе все, что мог, о нас с Эндрю. Разве что без разглашения нашей любимой смазки.

Кто–то хихикнул за кабинкой.

– И на этой ноте, – сказал я, проходя к шторке, и обратился к тому, кто подслушивал. – Увидимся с вами, добрые люди, завтра. – Я высунул голову, замечая Эмилио. – Что–то нужно, дружище?

Он оторвал взгляд от клиента.

– Не.

– Позже перекусим?

– Сегодня нет свиданки?

Я простонал.

– Нет.

– Завтра вечером, – провопила из кабинки Лола.

Я сделал глубокий вдох, чтоб хоть немного тормознуть предательский румянец, обжигавший мои глупые щеки.

Эмилио засмеялся.

– Не, сегодня заканчиваю пораньше. Салон закроется в семь.

– Окей. Позвони, если что–то понадобится. И передай Даниэле «спасибо» за вчера. И за позавчера, что помогла мне с представлением «Мэйкерс Марк». – Я поежился от воспоминаний о бурбоне. – В любой день недели обед за мой счет.

Эмилио ухмыльнулся.

– В любой, кроме завтрашнего.

– Ну, нет, завтра… да по фиг, только не завтра.

Он хмыкнул.

– Я сообщу своей прекрасной женщине, – проговорил он. – Она поймает тебя на слове, друг мой.

– Отлично. Нацелимся на пятницу, если ничего не поменяется, – обрадовался я и направился к запасному выходу. – Лола, вы с Габом тоже идете. Я угощаю.

– А Эндрю присоединится? – поинтересовалась она тоном, сочетавшим в себе издевку и надежду.

– Без понятия, – тихо ответил я. – Я спрошу.

Ее улыбка была прекрасна.

– Хорошо!

Я сдержал стон и улыбнулся в ответ. А еще задумался: я когда–нибудь прекращу улыбаться?

***

Весь день я гуглил Янни Томараса. В социальных сетях аккаунтов обнаружено не было, по крайней мере, зарегистрированных на настоящее имя. В общем, отсыкать я не смог. По перекрестным ссылкам местоположений и фото, даже по «лайкам» не найдено ни одного Янни, похожего на человека с присланных Лэнсом изображений.

Я перепробовал всевозможные комбинации имени, даты рождения и адреса. Потом добавил колледж в сочетании с местом работы и на удивление добился определенного прогресса.

Должно быть, я потерял счет времени, потому что совершенно неожиданно зазвонил мобильник. Имя Эндрю высветилось на экране.

– Привет, – ответил я.

– Привет.

Я на сто процентов был уверен, что придурковато лыбился от одного только звука его голоса.

– Как прошел день?

– Хорошо, – отозвался он. – Пережил инквизицию от коллег, правда с трудом.

– Было жестко?

Он застонал.

– Смертельно.

Я усмехнулся.

– Да, сегодня Лола вновь привязалась ко мне. И пресекла мои махинации с комплиментами ее наряду. Правильно говорят: сопротивление бесполезно.

Он издал радостный звук.

– Завтра я обедаю с мамой.

– Помни, – серьезно проговорил я. – Если есть сомнения, хвали ее наряд.

– Ты только что сказал, что это не сработало.

– Не сработало с Лолой. Она видит насквозь все мои хитроумные планы.

– Ты только что процитировал «Черную гадюку»?

– Ты знаком с «Черной гадюкой»?

– Очевидно же.

Я хмыкнул.

– Тетя Марви обожала британские шоу.

– А мой отец родился в Англии, – сообщил Эндрю. – Сюда переехал очень маленьким, но его семья тоже их любила. Мы выросли на просмотре «Би–Би–Си».

– Не знал, – высказал я, – что ты наполовину англичанин.

– Откуда, по–твоему, у меня такой шикарный загар?

Он рассмешил меня.

– Ну, между прочим, я слышал, бледность – новый вид загара. Последний писк моды в ЛА. Видел в статье «Жизнь Белоснежек».

– Ты не смешной, – сказал он, хотя я мог слышать улыбку в его голосе. – И я не Белоснежка.

– Нет, должен признать: у тебя отличная кожа. Когда придешь вечером на ужин, тебе придется раздеться, чтоб я убедился.

– Неужели?

– Да. Совершенно точно.

Он вздохнул.

– Думаю, смогу что–нибудь устроить. Не хотелось бы тебя огорчать.

В месте, где он находился, было тихо. Никаких фоновых шумов.

– Ты уже дома?

– Ага, давно.

Я проверил часы. Черт, половина седьмого.

– Я и не знал, который час.

– Чем ты сегодня занимался?

– Встречался с новым клиентом.

Тишина.

– Ой.

– Да, – брякнул я, защищаясь. – Он кретин, и, честно говоря, все немного странно.

Снова тишина.

– Эндрю?

– Да, я здесь. Просто… почему ты мне не сказал?

– Сказал. Только что.

– Нет, я имею в виду раньше. Почему ты раньше не сказал?

– По правде говоря, забыл. Как можно припомнить, выходные перевернули всю мою жизнь. Планировал рассказать прошлым вечером, но ты прислал мне сообщение о четвертом разе, и мой глупый мозг отправился в поездку в порнвилль. Назад пути не было…Ну, то есть… Мне пришлось проверить, смогу ли я осилить четыре раза за день – с семнадцатилетнего возраста – нельзя было позволить тебе переплюнуть меня. Люблю посоревноваться.

После долгой тишины он расхохотался.

– Что?

– Хочешь, чтоб я повторил?

– Ты не писал мне про четвертый.

– Благодаря тебе я пребывал в оргазмической коме. Я был не в состоянии написать.

Он засмеялся, но спросил вполне серьезно:

– Выходные изменили всю твою жизнь?

– Да. Кажется, я заполучил мега соблазнительного бойфренда. Для меня это впервые. Бойфренд в любом проявлении, то есть. – Я вздохнул и тихо продолжил: – Так что прости, если я забыл что–то рассказать… Я никого не впускал в свою жизнь. Никогда.

Я уловил, как он резко втянул воздух, и после недолгого молчания мягко спросил:

– Мега соблазнительного?

– Да, абсолютно. Он был на обложке «Жизнь Белоснежек».

Он снова засмеялся.

– Прости. Я склонен обороняться.

– Ничего. Я склонен к бестолковости. Мы равны.

Он протяжно выдохнул.

– Новый фейковый бойфренд?

– Если ты имеешь в виду клиента – да. Но с ним мне не придется притворяться.

– То есть?

До меня дошло, как прозвучали слова.

– Нет, нет, нет. Мне не придется притворяться, что мы в отношениях и всякое такое. Не придется знакомиться с ним или касаться, да даже тусоваться.

– Ой.

– Тебя бы это обеспокоило? – поинтересовался я. Хотя ответ и так был мне известен. Ясное дело, обеспокоило бы. – Это моя работа. Таким образом мы встретились. Ты был в курсе, кем я работаю, Эндрю.

– Знаю, – тихо ответил он. – И пытаюсь не раздувать проблему, но от мысли, что ты проводишь время с другим парнем, как со мной…

– Я не провожу время с другими, как проводил с тобой. Обычно я и половины не делаю с другими клиентами. Говорил же: ты был другим. С самого первого дня с тобой все пошло иначе.

– Знаю, – повторил он. – Мне позволительно немного поревновать. Или ты предпочтешь, чтоб я замалчивал свои чувства?

– Нет, я не хочу, чтоб ты цензурил себя.

– Я понимаю, что это твоя работа, Спэнсер, и меня не напрягает твое занятие. Просто… тебе придется его целовать?

– Нет, не придется. Дело странное. Он не хочет притворяться парой. Но не могу обещать, что в следующий раз мне не придется держать парня за руку или танцевать с ним в баре. Что–то в таком духе.

Опять тишина. Но я должен был сказать. Я не обязан отказываться от своей работы, только потому что у меня появился парень. Или обязан?

– Можно задать вопрос? – тихо спросил он.

– Конечно.

– Тебя бы встревожило, если б в выходные мне пришлось по работе пойти в бар на свидание и ради сделки с кинокомпанией целовать другого парня?

Я представил: он улыбается какому–то незнакомцу и целует его, притворяясь или нет, и мой желудок скрутило узлом. Встревожило бы меня?

Да. Да, да, да. Черт, да.

– Нет.

Он расхохотался.

– Ты не умеешь врать.

– Окей, встревожило бы. Мысль, что тебя целует другой, беспокоит меня. – Я застонал и прижал ладонь к глазам. – У меня яркое воображение. Ты одет в сине–красный свитер с ромбиками, от смеха в уголках глаз проступают морщинки, а потом вы смотрите друг на друга, он касается тебя и приникает ближе… И да, меня это пугает.

– Как много деталей.

– Говорил же: фантазия у меня будь здоров.

Он хохотнул.

– Я не возражаю, потому что это твоя работа. Я понимаю. Я был в курсе, соглашаясь дать отношениям шанс. Но меня волнует, что кто–то может касаться тебя. Даже если без подтекста. Я бы никогда не попросил тебя бросить твое занятие, Спэнсер. Пожалуйста, скажи, что понимаешь.

– Разумеется. – Бросить свое дело никогда не приходило мне в голову. В финансовом плане можно было бы вообще ничем не заниматься, но мне нравился человеческий фактор. Я любил разнообразие личностных характеров, и мне нравилось помогать людям возвращать их жизни на прежние рельсы.

– А значит, если ты ведешь парня на фейковое свидание, то для начала должен что–нибудь для меня сделать.

Наконец–то я улыбнулся.

– Запросто.

– Мне конкретизировать?

– Пожалуйста.

– Я не против роскошного ужина.

– Реально? Еда? Ты имеешь возможность подбить меня на что угодно и выбираешь приглашение на ужин?

– В чем проблема?

– Если честно, я ожидал чего–то поразвратнее. Например, обнаженного массажа всего тела или умопомрачительного римминга.

– Спэнсер!

Я засмеялся.

– Что? Поверь, выставляя требование что–то для тебя сделать, надо называть подобные вещи.

Он усмехнулся.

– Римминг? Ты не можешь…

– Что не могу?

– Не можешь такое говорить.

– Ты покраснел?

– Не скажу.

– Значит, покраснел, – со смешком сказал я. – Что говорит мне об одном из двух. Первое: ты любишь римминг. Или второе: ты никогда не пробовал. Всегда хотел узнать, что это такое, но слишком боялся попросить.

– Вето.

Я загоготал.

– Не говори вето! Правило снято с повестки дня. Хотя уже не важно. Твое вето подсказало мне: определенно номер два. К твоему заду никогда не прикасались мужские губы.

Я слышал, как он сглотнул.

– А ты хотел бы. И Эндрю?

Он прокашлялся.

– Да?

– Я буду счастлив угодить.

Он нервно хихикнул.

– Каким образом беседа так быстро скатилась в канаву?

– Мы два мужчины, пытающихся воздержаться от того, чтоб затрахать друг друга до смерти. Тема будет подниматься постоянно, пока это не произойдет, – откликнулся я. – А после может стать еще хуже.

Он застонал в трубку.

– Ты убиваешь меня.

– Если ты закончишь разговор, чтоб передернуть, я очень разочаруюсь.

Он захохотал, но в смехе слышалась боль.

– А если я сказал бы, что мне привезли ужин?

– Я бы ответил: «Чушь собачья». И все равно разочаровался бы, что ты не позволил мне послушать.

Он тяжело задышал мне в ухо.

– Как думаешь, завтра после ужина мы могли бы положить уже конец нашим страданиям?

– Нет, слишком рано. – А еще слишком забавно. – Но к твоему сведению: я собираюсь вылизать тебя.

Дыхание его перехватило, а потом я услышал… Ширинку.

– Ты расстегнулся? – тихо спросил я. – Твоя рука уже на великолепном члене?

– Эм…

Я улыбнулся. Кто бы сомневался.

– Отлично. Трахни свой кулак так, как хочешь трахнуть мою задницу.

– О, Спэнсер, – прошептал он. До меня доносились приглушенные звуки двигающейся по члену руки. От ментального образа на кончике члена выделилась смазка. Я скользнул рукой под пояс брюк. Да – кончик был влажным. Я потянул себя несколько раз, воображая, что он занят тем же.

– А завтра вечером я трахну твою задницу своим языком.

Кончая, он издал задушенный вскрик. Он явно старался вести себя потише, но не смог сдержаться.

– О, боже.

– М–м–м–м, – простонал я, зная, что мои слова подстегнули его разрядку. – Ты охренеть как возбуждаешь.

С губ сорвалось рваное дыхание, и он разразился хохотом.

– Не верится в то, что я сделал. – А потом, не давая ему застесняться еще больше, раздался звонок в дверь. – Черт! Мой ужин. Не шучу. Мне пора.

Отключая звонок, он все еще смеялся. Но вот мой стояк никуда не делся. Я подумывал пойти в душ, но потом решил послать все к чертям. Расстегнул штаны, спустил по бедрам и, вспоминая звучавший в моем ухе оргазм Эндрю, достиг кульминации.

Спустя примерно пару минут я все еще лениво улыбался, уставившись в стену в гостиной, и тут мой телефон звякнул сообщением.

«Доставщик китайской еды считает меня чудиком. Я виню тебя».

Я ответил: «Обращайся. Китайская еда в понедельник вечером? Серьезно?»

«Заткнись. У меня тут суп–вонтон ⁴ и овощи на пару. Именно поэтому я так много занимаюсь».

«Я научу тебя готовить».

«Ты будешь голым?»

«Да».

«Так–то лучше».

Печатая ответ, я придурковато лыбился в телефон: «О, кстати, только что ты довел меня до оргазма»

«Разговор об обнаженной готовке довел тебя до оргазма?»

«Нет, твои секс–звуки в телефоне».

«Ой».

«Ты краснеешь?»

«Вето».

Глава 6

Следующим утром я вновь пробежался по е–мэйлам Лэнса и выписал детали на листок, чтоб разложить все по полочкам в голове. Посещаемая Янни школа располагалась в Мелроуз, как и кафе, в котором он работал. Так что с них я и начал. Набрал номер, и после нескольких гудков ответила девушка. В трубке раздались грохот и шумы кафе.

– Здравствуйте, – бодро начал я. – Ого, вы походу очень заняты. Я вас надолго не задержу. Просто хотел поинтересоваться, не могли бы вы подсказать мне: сегодня Янни выходит на работу?

– Хм, – застопорилась она. – Подождите секунду.

Звуки приглушились, словно она приложила руку к микрофону. Потом заговорил мужчина.

– Кто это?

– Меня зовут Спэнсер, – отозвался я. – Мы с Янни вместе учимся, и я давно его не видел. Подумал, вдруг он до сих пор работает у вас.

– Он здесь больше не работает, – ответил он.

– А вы не знаете, где я смог бы его отыскать? – надавил я.

– Ничем не могу помочь, – прямо заявил он и отключился.

Ну, ладно. Следующей попыткой стал колледж. Который, конечно же, был дохлым номером. Разговаривать с женщиной, на которую я нарвался, было все равно, что общаться с кирпичной стеной.

– Я бы не стала разглашать персональные данные студентов, даже если б это не противоречило законодательству, – выдала она и велела мне больше не звонить. Честно говоря, ничего другого я и не ждал, но попытаться–то стоило.

Я закрыл ноутбук, засунул в карман телефон и отправился вниз помочь Эмилио в салоне. Мне нравилось заниматься обыденными вещами, на которые у Эмилио не хватало времени. Я принял доставку стерильного оборудования, определил коробки в шкаф, быстренько провел ревизию запасов, заказал чернила, отвечал на звонки, записывал людей на сеансы, перепроверяя временные промежутки, и помогал Даниэле, когда ей требовалась дополнительная пара рук. Я вписывался туда. Я подходил. Благодаря надетой на мне футболке люди видели мои татуированные руки и лишний раз не пялились. По сути, я знал по именам почти всех постоянных клиентов Эмилио и болтал с ними, пока они ждали своей очереди на татуирование или пирсинг. А иногда они просто заходили поздороваться.

Развитая деятельность помогла мне выкинуть новое дело из головы. Ну, я так считал.

– Все в порядке, Спэнсер? – спросил Эмилио. – Ты уже до дыр затер стеклянную столешницу.

Я даже не осознавал, что до сих пор ее протирал. Я посмотрел на бумажное полотенце. Оно походило на лохмотья.

– Да. Просто этот новый клиент, – откликнулся я.

– Ты слишком беспокоишься, – произнес Эмилио. – Стоит объяснить клиенту, что помочь ты не можешь.

Я кивнул.

– Да знаю.

Лола нарисовалась откуда–то со спины. Розовые волосы были уложены в виктори роллс, что сочеталось с черным платьем в стиле рокабилли, а розовые высокие каблуки сочетались с волосами. Смотрелась она на миллион баксов. Я даже не заметил ее присутствия – верный признак рассеянности. Я поведал о своих находках, вернее их отсутствии, на парня по имени Янни.

– Завтра я еду в центр, – сказала Лола. – Если хочешь, могу подбросить.

– Не помешает, – ответил я. – Спасибо, было бы неплохо.

Лола настороженно посмотрела на меня.

– Уверен, что больше ничего не тревожит?

– Например?

– Эндрю.

– А что с ним?

Она улыбнулась.

– Он нормально отреагировал?

– Да. В начале переживал, но под конец успокоился. Он вроде как подзабыл, чем я занимаюсь. – Я пожал плечами. – Вечером мы увидимся и обсудим подробнее.

– О–о, какие–то планы?

– Готовлю ему ужин, – с гордостью отчеканил я. – Хочу соблазнить его научиться делать спагетти болоньезе. Ничего роскошного, но, учитывая, что он даже тост поджарить не в состоянии, я подумал, что лучше начать с основ. Что напоминает мне, – я посмотрел на часы, – о походе в магазин. Кому–то что–то нужно?

– Нет, – отозвалась Лола. – Мне нет. Я скоро ухожу, а завтра заберу тебя в восемь.

Я чмокнул ее в щеку.

– Ты – лучик света в моей жизни.

Она захлопала ресничками и изобразила благородную даму.

– Спасибо, конечно, но я видела, как ты смотришь на другого, и считаю, что меня вытеснили на второй план.

Я схватился за сердце и игриво ахнул.

– Никогда! Мое сердце твое и только твое.

Лола подыграла, приложив ладонь ко лбу.

– Увы. Если б мы только родились в иное время.

Я поклонился ей.

– Если б только твое сердце не принадлежало другому.

Лола присела в реверансе.

– Если б только у меня был пенис.

Все расхохотались. Даже Эмилио прервал нанесение чернил, смеясь на пару с клиентом. Мы с Лолой всегда прикалывались друг над другом.

Как истинный джентльмен, я поцеловал Лоле ручку и направился к двери, крикнув:

– Последний шанс на заказ из продуктового.

Никому ничего не понадобилось, поэтому с улыбкой на лице я вышел на улицу. Я старался не думать о том, насколько же в тот момент жизнь была хороша. Не хотелось сглазить. Но я не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько счастливым. Много лет прошло с тех пор. Я также пытался особо не вникать в отношения с Эндрю. Разумеется, он был прекрасен и делал меня счастливым, но мое счастье полностью от него не зависело. Я бы не позволил. Если по какой–то причине он бы решил, что я не подходил ему, тогда окружающий мир не развалился бы.

Я не мог снова этого допустить.

Наверно, срабатывало что–то наподобие защитного механизма, выстроенного мной вокруг сердца. И от него нельзя было отказываться. Если бы Эндрю пришел к выводу, что мы не половинки друг для друга, я был бы раздавлен. Ясное дело, еще было слишком рано, но парнем он был впечатляющим. Он знал историю моей семьи и все равно был заинтересован познакомиться со мной, проводить время со мной. Отчего меня просто распирало от счастья. Но стоило выделить один факт: пропустить кого–то через оборонительную стену – огромный шаг для меня.

Этот самый шаг показывал, что, наконец–то, после стольких лет я был готов продолжить жить.

Я не был ничтожеством, как заявлял мой отец. Я не был нелюбимым, как он намекал.

И даже если у нас с Эндрю не сложится, я подготовил отличный фундамент, которым гордилась бы мой психолог. Не сомневаюсь, она в точности повторила бы слова Лолы. Я заслуживал счастья. И я был счастлив. Моя жизнь в ЛА протекала превосходно. У меня были друзья, заменившие семью, а Эндрю стал вишенкой на торте.

М–м–м, торт. Мне стало любопытно, какой торт он любил. Он вообще любил торты? Никогда не приходило в голову спросить… Войдя в магазин, я направился прямиком в отдел выпечки, достал мобильник и послал ему сообщение.

«Ты любишь торты?»

Его ответ пришел спустя минуту: «Это эвфемизм?»

Глядя на экран, я рассмеялся. Меня совершенно не парили мысли стоящих рядом людей. «ЛОЛ. Нет. В прямом смысле торты. Шоколадный, карамельный, ванильный?»

«Фруктовый».

Я сощурился. «Что? Кому нравятся фрукты в торте? Ну, кроме стариков. На Рождество. Похоже на преступление против человечества».

Почти сразу же телефон залился трелью. Конечно же, звонил он. Ни тебе «привет», ни чего–то похожего:

– Преступление против человечества?

– Да. В торте не должно быть фруктов. Они оскорбительны для торта.

Он хохотнул.

– Где ты?

– В отделе тортов в суперсаме.

– Суперсаме?

– Ну, в продуктовом магазине. Серьезно, американцам следует поучиться у австралийцев. У нас не торгуют фруктовыми тортами, разве что только в декабре.

– Да неужели?

– Была петиция. Все нормальные торты, вроде шоколадного и сливочного, решили, что фруктовый не считается тортом.

В его голосе слышалась улыбка.

– Нет?

– Не–а. Было решено, что фруктовый торт больше относится к фруктам, чем к тортам. Следовательно, его лишили всех прав.

– В самом деле?

– Да. Но и во фруктовый отдел он тоже не вписывался. Да и алкогольному отделу не уперся.

– Беседа к чему–то движется?

– Да. Она возвращается к шоколадному торту.

Эндрю расхохотался.

– Тогда пусть будет шоколадный.

– Ты вообще торты любишь?

– Не особо.

Я остановился.

– А сказал, что любишь.

– Ну, я подумал, что обязан выбрать. Типа вопрос был пустячным или… Даже и не знаю.

– Господи боже. И ты выбрал фруктовый?

Он снова засмеялся.

– Если бы пришлось выбирать десерт, я бы выбрал не торт. Я бы выбрал мороженое. Точнее джелато⁵.

Я развернулся к отделу с молочкой.

– Джелато подойдет. Твой любимый вкус?

– Правильный ответ есть?

Я хмыкнул.

– Да. Но я тебе его не назову.

– Я бы выбрал лимонный.

Я снова остановился.

– Серьезно? Что между тобой и фруктами?

Было ясно: он все еще улыбался.

– Если ты никогда не ел лимонного джелато, то многое упустил.

– Мне стоит попробовать?

– Непременно.

– Ладно. Но если это мерзость, тогда ты будешь должен мне шоколадный торт.

Он рассмеялся.

– По рукам.

– И хороший. Мне нравится с шоколадной глазурью и ганашом⁶. И не какой–то там покупной.

– Но мне–то ты предлагал покупной.

– Правда. То было раньше. Раз ты не готовишь дома, значит, и в магазин не пойдешь.

– Я хожу в магазин, – заступился он за себя. – Просто за… продуктами, не требующими приготовления.

Я хмыкнул.

– Сегодня готовишь ты.

Он простонал.

– Реально?

– Ага. Во сколько ты заканчиваешь работать?

– Буду у тебя около семи. Нормально?

Я посмотрел на часы. Было почти пять.

– Нормально.

– Я надеялся, насчет готовки ты шутил. Думал…

– Что ты думал?

Он прокашлялся.

– Неважно. Мне нужно идти. Увидимся вечером.

Трубка замолчала. Наверно, вошел кто–нибудь из коллег. Я завершил покупки, включая лимонный джелато, и отправился домой.

В пять минут восьмого раздался стук в дверь. Фоном играл выбранным им для меня джазовый альбом. Я распахнул дверь и увидел Эндрю. Выглядел он великолепно. И улыбался. Сколько там прошло с последней встречи? Два дня? Каким–то образом он стал еще привлекательнее, чем я помнил. Хотелось схватить его за трикотажный жилет, затащить внутрь и зацеловать, но вместо этого, поскольку манеры имели место, я отошел в сторонку.

– Пожалуйста, входи.

Он прошел внутрь и немного нервно спрятал руки в карманах.

– Ты проигрываешь выбранный мной альбом.

– Да. – Я закрыл дверь и подошел к нему вплотную, наши губы почти соприкасались. Пахло от него свежестью и блаженством, и я вдохнул его аромат. – Здравствуй, – прошептал я.

Он поцеловал меня, и мне пришлось сдерживать желание прижать его к двери и целовать до тех пор, пока он не сможет стоять. А хотелось. Господи, как же хотелось. Я оторвался от его опухших губ, отчего он часто задышал, и умудрился выдавить из себя лишь одно слово:

– Ужин.

Эндрю нахмурился и даже надулся. Смотрел он прямо на мои губы, при этом облизывая свои.

– Мы можем сделать заказ. Я оплачу.

Я рассмеялся и отступил на шаг. Он слишком опьянял.

– Соблазнительно. Просто охренеть как соблазнительно, но нет. Я пообещал научить тебя готовить.

Он глянул в сторону кухни.

– Ты не прикалывался?

Я покачал головой.

– Нет. А с чего ты решил, что я пошутил?

Он разрумянился от щек до воротника. Именно тогда я и заметил, что перед приходом сюда он принимал душ. Вспомнился наш разговор об ужине и переход к беседе о римминге…

– Ты посчитал ужин эвфемизмом для чего–то другого? – спросил я.

Он стрельнул в меня глазами и пропищал:

– Возможно.

– Типа ужином станет что–то другое? Например, задница.

Он загоготал.

– Не говори так!

Я схватил его за руку и повел в кухню, точнее поставил перед разделочной доской, на которой лежали ингредиенты для ужина. Он посмотрел на них, словно они были китайским уравнением по тригонометрии, и, стараясь не взорваться от смеха, я встал позади него. Руки опустил ему на бедра, а губами приник к уху.

– Сначала мы едим ужин, а потом я съем тебя. Договорились?

– Не говори мне такие вещи, – прохрипел он, развернув голову и касаясь щекой моего носа. – Или мы вообще не будем готовить.

Боже, дай мне сил. Он убивал меня. Я игриво прикусил его за шею.

– Позже. Обещаю. А сейчас бери нож, Эндрю, – настоял я. – Нам нужно мелко нарезать лук.

С луком он «подзавис».

– Ты когда–нибудь резал лук?

– С чего бы мне этим заниматься?

Прижавшись к его плечу, я расхохотался.

– Ладно, придерживай луковицу на доске и отрежь верхнюю и нижнюю части, – проинструктировал я, положив ладони на его руки. Пока он держал нож, я направлял его, и вместе мы очистили и нарезали лук. Правда, он раз двадцать пожаловался на запах и жжение в глазах. Потом проделали то же самое с чесноком и помидорами, а я постоянно целовал его в шею или утыкался носом в волосы.

Еда никогда не была такой эротичной, и мой прижатый к его заду член не особо улучшал ситуацию. Но я вынудил его выполнить все самостоятельно, сам лишь помогал и инструктировал, в основном, чтоб иметь оправдание касаться его. Вернее стоять рядом, прижимаясь членом к его заднице, а губами к шее.

Загрузив все в кастрюлю, добавили говяжий фарш, банку соуса и к огромному разочарованию Эндрю секретный ингредиент тети Марви – несколько ложек измельченного ананаса – и я накрыл все это дело крышкой и убавил огонь.

– Теперь что? – спросил он.

– Какое–то время будет готовиться.

Он вытер руки о полотенце и положил его на стойку.

– Как долго? Что насчет макарон? Знаешь, мне понравилось. Готовить, то есть. Было здорово.

Я прикусил нижнюю губу и ощутил силу притяжения каждого гребаного сантиметра между нами. Он понятия не имел, насколько сексуален и насколько сильно сводил меня с ума.

– Минут сорок пять, может, час. Куча времени.

– Куча времени для чего? Макароны варятся быстрее, разве нет?

За два огромных шага я преодолел разделявшее нас расстояние и встал перед ним настолько близко, что, заговорив, касался его губ.

– Ты уже забыл?

Понимание заискрилось в его глазах, и он резко выдохнул.

– Ты же говорил после ужина…

– Говорил, но последние полчаса я только и делал, что представлял, как пробую на вкус твою задницу.

Он покачнулся, словно от моих слов у него подогнулись колени, и охнул.

– Так ты хочешь, чтоб я вылизал тебя? – поинтересовался я, касаясь губами его губ.

Он кивнул.

– Я принял душ, – выдохнул он. – И все удалил… там.

Я улыбнулся и быстро его чмокнул.

– Мне казалось, ты никогда этого не делал.

– Я погуглил, – выпалил он.

Я хмыкнул.

– Правда?

Он кивнул.

– Очень подробно. – Его передернуло. – А еще немного мерзко и откровенно. Пришлось купить спринцовку, – сказал он. Потом зажмурился и пискнул. – О, боже. Не верится в то, что я произнес.

Я обхватил ладонями его лицо и поцеловал.

– Ты идеален. – Я взял его за руку и повел в спальню. Когда я обернулся, выражение его лица остановило меня. Казалось, он нервничал и волновался, щеки его полыхали розовым оттенком, губы приоткрыты и увлажнены, а глаза потемнели от похоти. – Какой же ты сексуальный, – пробормотал я, обвил его руками за шею и притянул для поцелуя. Он ответил на поцелуй крепко и требовательно, хватаясь за мою рубашку в попытках раздеть меня и при этом не прерываться. Сомнений не было: он был возбужден.

– Сядь на постель, – велел я.

Грудь его тяжело вздымалась, выглядел он немного растерянно, но мою просьбу выполнил. Я опустился перед ним на колени и развязал шнурки, снял с него ботинки и носки. Провел руками вверх по его ногам, стискивая бедра и сквозь брюки сжимая эрекцию. Я расстегнул пуговку, и он приподнял бедра, чтоб мне было удобнее стянуть с него брюки. Я швырнул их на пол и поднялся, предоставляя ему возможность полюбоваться выпуклостью в моих штанах. Я даже медленно провел по ней ладонью, больше для него, чем для себя. Когда он посмотрел мне в глаза, на лице читались два слова: секс и желание.

– Поднимись, – прошептал я. Он поднялся, а я стащил с него рубашку вместе с жилетом, засмотревшись на его тело. – Черт, какой же ты аппетитный.

Он резко расстегнул мои джинсы.

– Может, нам стоит пропустить римминг и перейти сразу к сексу? – прохрипел он.

Я взял его лицо в ладони и жадно поцеловал, исследуя его рот своим языком, отчего он захныкал. Он, блин, захныкал.

– На кровать, лицом вниз, – сказал я.

Он суетливо задвигался, сначала опускаясь коленями на постель, потом, широко расставив ноги, улегся с торчащей вверх задницей. Черт. Он решил показаться во всей красе. Намеренно или нет, он сводил меня с ума. Как же неистово хотелось трахнуть его. Хотелось встать на колени позади него, погрузиться в него и остаться там навечно. Но мне следовало придерживаться его желания подождать. Я был рад угодить другими действиями, а проникающий секс в тот момент находился вне зоны досягаемости. До тех пор, пока мы не сможем обсуждать его без двух решающих факторов – вожделения и либидо.

Я опустился на колени позади него, и мой каменно–твердый член запульсировал от желания. Кажется, он решил, что мы вот–вот должны начать развлекаться. Дружище, как бы мне хотелось…

Вместо этого я поцеловал его бедра. Он начал извиваться и раскинул руки на кровати.

– Спэнсер, – прошептал он.

Его задница была идеальной: бледной, крепкой, округлой и восхитительной. На ягодицах поблескивал легкий пушок, и я облизнул одну из них, а вторую нежно прикусил. В ответ он вздернул бедра.

– О, Господи, – пробормотал он.

Я раздвинул ягодицы и осторожно облизал чувствительную кожу вокруг его входа, вынуждая его сдерживать стон.

– Давай ты просто… – начал он. – Спэнсер, пожалуйста, просто трахни меня.

Я и трахнул. Своим языком. Реакция последовала незамедлительно: он извивался, наполовину стонал, наполовину смеялся и стискивал покрывало.

– О, боже.

Я оторвался от него.

– Тебе нравится?

Он снова застонал.

– Да. Не останавливайся.

Я улыбнулся и провел языком по его входу. Мне не нужны были от него подтверждения; реакция тела поведала мне все, что нужно знать. Я вновь протолкнул в него язык, и он застонал, а бедра взлетели мне на встречу. Черт, ему все было мало. Он так завелся, просто дьявольски возбудился. Я с нетерпением ждал, когда же мой член окажется внутри него. Он так чутко реагировал, а как голосил. Можно было лишь догадываться об издаваемых им звуках, пока его вдавливали в матрас. Или еще лучше: если бы он делал это со мной.

Он изгибался от прикосновений моих рук, от моего языка и издавал самые прелестные звуки. Просунул руку под бедро, обхватывая свой член, и одна только мысль о его мастурбации почти добила меня. Я отстранился и хлопнул его по бедру.

– Развернись ко мне, – велел я.

От моего бездействия он заворчал, но перевернулся и раздвинул ноги, чтоб я мог устроиться между ними. Член его был твердым и сочился смазкой, и, не тратя попусту время, он обхватил себя.

Я стянул трусы и выпустил на свободу свой страждущий член, облегченно мурлыча от прикосновения. Я навис над ним, бедрами касался его бедер и, обняв одной рукой за плечи, взял оба наших члена в другую руку.

У Эндрю перехватило дыхание, глаза оставались широко распахнутыми, пока он трахал мой кулак. Он обхватил мое лицо, но, не давая ему себя поцеловать, я отстранился, а рука задвигалась медленнее.

– Мой рот был на твоей заднице, – сказал я, как бы напоминая ему, что он, возможно, не захочет теперь целовать меня.

Ноздри его раздулись, и, притянув меня к себе, он страстно меня поцеловал. Офигеть как страстно. Я почти позабыл двигать рукой. Но вдруг он резко вскинул берда и, кончая, простонал мне в рот.

Ощущение от того, как он изливался и набухал в моей руке, по соседству с моим собственным членом, подтолкнуло меня к грани, и оргазм унес меня в круговорот. Когда комната перестала вращаться, и я наконец–то разомкнул глаза, Эндрю таращился на меня.

– Боже, Спэнсер…

Я рухнул на него и расхохотался в шею.

– Обращайся.

От усмешки его грудь содрогнулась.

– Почему ты до сих пор полностью одет, а я голый?

– Я намеревался раздеться, – произнес я, откидываясь назад, чтоб видеть его лицо. Подпер голову рукой и вздохнул. – Но ты невероятно великолепный.

Он зашелся в хохоте и покраснел вплоть до шеи.

– Могу заявить совершенно точно: меня впечатлило.

– Не то чтоб мне нужно спрашивать, ответ и так уже известен. И все–таки: как первый римминг?

Он расхохотался еще громче и от смущения закрыл ладонью глаза. Я отпихнул его руку, чтоб он посмотрел на меня.

– Не стесняйся, Эндрю. Ты даже не представляешь, как сильно завел меня.

Он выпятил губу и охнул. Он на полном серьезе не осознавал, насколько сексуален.

– Не шучу. Я мог бы буквально поедать тебя ложками.

– Наверно, это больно.

Я фыркнул.

– Нам стоит привести себя в порядок.

– Давай ты проверишь ужин, а я просто полежу здесь, – сказал он. – Я сейчас под кайфом и даже не знаю, смогут ли мои ноги функционировать.

Я засмеялся, а потом до меня дошли его слова.

– Блин. Ужин. – Я резво соскочил с постели и в гостиной споткнулся о собственные брюки, которые пытался поправить. Я помешал соус болоньезе, наполнил самую большую кастрюлю водой и поставил на плиту закипать. Потом отправился в ванную, привел себя в порядок, теплой водой смочил губку и вернулся в комнату. Эндрю все еще лежал, руки и ноги широко раскинуты, а простынь наброшена до талии. Несмотря на то, что голым в моей постели он смотрелся невероятно, больше всего мне нравилась ухмылка на его лице.

– Ты намереваешься выбираться из кровати?

Улыбка стала шире.

– Нет.

Я швырнул в него губкой, и она приземлилась ему на живот.

– Ай! – вскрикнул он, замахав руками. Потом остановился. – О, тепленькая.

Я засмеялся, разбежался и запрыгнул на него, возвышаясь над ним и наклоняясь поцеловать.

– М–м–м, мята, – сказал он.

– Ополаскиватель. Ну, знаешь… учитывая, что я ел последним.

Понимание заняло секунду.

– О, боже.

– Ты реально стесняешься?

– Разумеется! Ты же говоришь о поедании моей…

– Задницы? – подсказал я, оседлав его бедра. – И она была вкусной.

Он бросил губку мне в лицо, а потом закрыл свое лицо руками.

– Ужас, Спэнсер.

Я рассмеялся и обтер губкой его живот и грудь.

– Не смущайся. Здесь только мы.

Он убрал руки и долго смотрел на меня, словно мои слова щелкнули выключатель в его голове.

– Только мы?

– Да. – Я немного привстал и откинул простынь, чтоб протереть его как следует. Он опять начал возбуждаться, его толстый член примостился на бедре. – Бесподобнее члена, чем твой, мне видеть не доводилось.

Он хохотнул и покачал головой. Глаза рукой не закрыл, что я расценил как победу.

– Много видел? – спросил он.

– Несколько. Говорил же при первой встрече, что люблю задницы и члены.

– Правда. Говорил.

– Секс у меня всегда был защищенным, и я регулярно проверяюсь.

– О, – он моргнул, смена направления беседы явно шокировала его. – Аналогично.

Я тщательно обтер его, наслаждаясь весом его члена в моей руке, и швырнул губку на пол. Он прокашлялся.

– Можно задать вопрос?

– Конечно. – Я не смог сдержаться и снова оседлал его бедра. Я все еще был одет, а он все еще обнажен. – Спрашивай о чем угодно.

– Если б я сказал, что твоя одежда меня оскорбляет, ты бы ее снял?

Я наклонился и нежно его поцеловал.

– Мне казалось, вопрос будет серьезным.

Он опустил ладони мне на бедра и немного приподнял свои.

– Он и был серьезным, – отозвался он. Глаза загорелись озорством. – Должен признать: вид отсюда просто потрясающий.

Я поерзал задницей по его увеличивавшемуся члену.

– Отсюда тоже вид не плохой.

Он закусил губу.

– Сколько еще мы будем ждать? – спросил он.

Ему прям не терпелось.

– Я беру пример с тебя, – ответил я. – Не хочу, чтоб ты пожалел.

Он рассмеялся.

– Пожалел? Боже, Спэнсер, да я думать больше ни о чем не могу.

Я снова скользнул задницей по его члену.

– Чувствуется.

Он откинул голову и простонал.

– Я стараюсь быть хорошим. Просто хотелось, чтоб мы больше разговаривали и не оказывались в постели всякий раз, но, – он махнул рукой на кровать, – не вышло.

Я хохотнул.

– Давай хотя бы дождемся выходных.

– Но до них же так далеко. – Он надулся. – В следующий раз, когда у меня появятся великие идеи о воздержании, пожалуйста, вели мне очухаться.

Улыбаясь, я поцеловал его.

– Вряд ли мы воздерживаемся, учитывая наше недавнее занятие. Мы просто продвигаемся осторожно.

На лице отразилась задумчивость, потом он склонил голову.

– Что за звук?

Я прислушался. Похоже, этот самый звук доносился с кухни.

– Да что ж такое. Ужин. – Я соскочил с него и помчался на кухню, где в кастрюле яростно кипела вода.

Эндрю посмеялся, а затем крикнул:

– Видишь? Вот почему я заказываю!

– Большую часть взрослой жизни в твоей постели находился парень, отвлекавший тебя каждый вечер? – прокричал я в обратку.

Он ответил:

– Только лишь в запомнившиеся годы.

– К твоему сведению, я кладу спагетти в кипящую воду. Когда будешь готовить для меня, схема действий тебе уже будет известна.

Спустя мгновение он появился из моей комнаты в уже надетых штанах и натягивал рубашку.

– Я? Готовить для тебя?

– Ага.

Он отправился в ванную и, вернувшись пару минут спустя, подошел ко мне и посмотрел на торчавшие из кастрюли макароны.

– Говорил же, что не готовлю. Но разве они не должны находиться в воде?

Он меня насмешил.

– Ты серьезно никогда не делал спагетти? Они должны размягчиться.

Глядя на кастрюлю, он пожал плечами, притянул меня к себе и чмокнул в щеку, благоухая мятой. Видимо, воспользовался моим ополаскивателем.

– Никогда не делал спагетти.

– Как же ты выжил в колледже?

– Я жил дома.

– И родители тебя не учили?

– Пытались. Но когда я спалил дорогущую кастрюлю, мама вынудила меня пообещать, что больше попыток не будет.

– Тебе не позволяли готовить из–за кастрюли?

– Ну, из–за нее и еще части кухни.

Кажется, мой рот распахнулся. Я лишился дара речи.

Он пожал плечами.

– Да ничего особенного. Мама все равно хотела делать ремонт.

Я не смог сдержать смех.

– В таком случае, когда будешь мне готовить, лучше дождись моего прихода.

Он закатил глаза.

– Хочешь, накрою на стол? Думаю, я справлюсь.

Я поцеловал его.

– Спасибо.

Пока мы поедали ужин, он задал вопрос о новом клиенте, а я все ему выложил. Не хотелось, чтоб он считал, что я чем–то занят за его спиной. Если наши отношения сложатся, то когда моя работа вновь вернется к фейковым бойфрендам, Эндрю должен знать каждую деталь.

– Но ты не смог найти парня?

Я покачал головой.

– Нет. Он сменил адрес и работу. У него нет странички на «фейсбуке», по крайней мере, которую можно найти. Даже мерзкий Лэнс подтвердил, что профиль исчез. Походу, родители заставили его оборвать все ниточки.

Эндрю нахмурился, вероятно, понимая, что ситуация задевала меня за живое.

– Думаешь, он в порядке?

– Понятия не имею. Лола завтра работает в городе, так что подбросит меня до колледжа. Осмотрюсь, может, что–то и выясню. Если результата не будет, я свяжусь с Лэнсом и сообщу ему, что сделка отменяется.

– И чем тогда займешься?

– Перейду к следующему делу.

– Так просто?

– Конечно. Долго без работы сидеть не приходится. Сегодня пришло сообщение от потенциального клиента. Я перезвонил ему и оставил голосовое сообщение.

Он скорчил рожицу, которую сложно было расшифровать.

– Сегодня я обедал с мамой.

Внезапная смена темы, но да ладно.

– И как прошло?

– Хорошо, – произнес он с выражением обожания на лице. – Она хотела вызнать про тебя все подробности. Разумеется, видела фотки, а Сара проболталась о моем новом бойфренде.

Ну, такие дела могли принять любой оборот.

– И что ты ей рассказал?

– Что ты невероятно привлекательный австралиец, – ответил он. – Что если бы существовал журнал под названием «Жизнь сексуальных австралийцев в ЛА», ты был бы на обложке.

Я фыркнул.

– Правда?

– Да. Она поспорила, что Хью Джекман или Крис Хемсворд были бы на обложке, но я лишь высмеял ее и заявил: «Подожди, пока не увидишь его». А потом, разумеется, она поинтересовалась, когда можно… увидеться с тобой, то есть.

Я охнул.

Он тихонько хмыкнул.

– Не переживай. Я сказал ей: «Когда мы будем готовы». Никакого давления.

Нельзя отрицать: стало легче. Я не очень хорошо переносил встречи с родителями – чьими угодно родителями – и теплившуюся в груди надежду на их одобрение. Я вытер ладони о бедра и тяжело сглотнул.

– У меня трудности с родителями и поддержкой, вот и все. Ничего не имею против твоих предков, и это не показатель моих мыслей о нас.

Эндрю коснулся ладонью моей руки.

– Знаю. Все хорошо. Она полностью поняла. Я рассказал ей, что стараюсь с тобой не спешить, и что знакомство с родителями не способствует сбавлению темпа.

– И она отреагировала нормально?

– Больше, чем нормально. Сказала: хорошо, что я стараюсь притормозить.

– Вот как.

Эндрю расхохотался.

– Дело не в тебе, – проговорил он. – Дело во мне и моей привычке с самого начала нырять с головой. – Он собрал пустые тарелки и отнес на кухню. Поставил их в раковину и повернулся лицом ко мне. – Она спрашивала, кем ты работаешь.

Ох.

– Я рассказал, чем именно ты зарабатываешь. Сказал, что ты «фиксатор отношений», – произнес он. – Рассказал, как мы познакомились. Что изначально все было уловкой, чтоб вернуть Эли.

Я сглотнул ком в горле.

– И что она ответила?

Эндрю пожал плечами.

– Да особо ничего. Эли ей никогда не нравился.

Я фыркнул.

– А кому–то нравился?

Он поморщился.

– Короче, – продолжил он, – смысл рассказала матери в том, что меня не волнует твоя работа. Я не собираюсь прятать тебя. Я сообщил Мишель, подруге с работы, чем ты зарабатываешь на жизнь, и она назвала твое дело милым. Но я всегда был твердо уверен, что работа нас не определяет. Я рисую мультики, но они – не я. Ты ничем не отличаешься.

Я громко сглотнул. Он так отлично меня понимал. Меньшее, что я мог предложить ему – честность.

– Можно я кое–чем поделюсь?

– Безусловно.

– Мне не обязательно быть «фиксатором отношений».

Он склонил голову, брови сошлись на переносице.

– Не хочу, чтоб ты строил из себя того, кем не являешься. Только что сказал.

Я почти улыбнулся.

– Нет, я о том, что мне вообще можно не работать. У меня… – я тяжело сглотнул. Не очень–то комфортно рассказывать о подобных вещах, – … есть деньги.

Он моргнул.

– Говоря, что тетя Марви оставила мне приличное количество бабла, я не шутил. Просто не рассказываю всем подряд. Они инвестированы и числятся на срочных вкладах, так что огромного денежного потока у меня не водится. В основном живу на проценты. А здесь я живу, потому что мне нравится. Конечно, квартирка маленькая, зато рядом с Эмилио и Лолой. Для счастья мне не требуются материальные вещи. Мое занятие не связано с деньгами. Мне просто нравится помогать людям.

Эндрю разглядывал меня, а потом рассмеялся.

– Интересный ты человек, Спэнсер.

– Тебе плевать?

– Почему мне не должно быть плевать? Сказал же: меня не тревожит твоя работа.

Я болтал о деньгах, но они его, по–видимому, тоже не беспокоили. Я поднялся из–за стола, подошел к нему, обхватил руками его лицо и нежно поцеловал.

– Ты в курсе, насколько прекрасен?

Он застенчиво улыбнулся.

– Ты говорил, у тебя есть джелато.

Со смешком я опустил ладонь на его плоский живот.

– Куда в тебя лезет?

– Не переживай. Такими темпами в зале я окажусь в четыре утра.

С упаковкой джелато и двумя ложечками мы усадили свои задницы перед ТВ и почти до полуночи смотрели повторы «Семейной вражды»⁷. Смеялись, спорили о победителе и стебались над ответами друг друга.

Он написал мне по приходу домой: «Лучший вечер в моей жизни, спасибо».

«В моей тоже», – ответил я.

«В четверг вечером у меня?»

«Ты готовишь?»

«Если придется. О, прости, долбаная автокоррекция. Должно было быть написано «если ты мне поможешь».

«ЛОЛ. По рукам».

«Поболтаем завтра?»

«Конечно».

«Спокойной ночи, Спэнсер. Сладких снов».

Утром, когда Лола забирала меня, я все еще улыбался.

Глава 7

Я забрался в «Синди Кроуфорд», «игрушечную» машинку восьмидесятых годов, и Лола резко впихнулась в движение. Я даже не успел поставить наши напитки в подстаканники и пристегнуть ремень. Кофе я ей протянул только после того, как мы проехали квартал. Вместо дороги она глазела на меня.

– Посмотрите, какая у него самодовольная улыбочка. Я так понимаю, с Эндрю все прекрасно?

– Не могла бы ты следить за движением? Я не в настроении сегодня умирать.

Она улыбнулась, отпила кофе, переключила скорость и одной рукой перестроилась в соседний ряд, все время поглядывая на меня. Можно было обойтись и без зеленого чая: поездка с Лолой за рулем вполне сошла за энергетик.

– Ну? – подстегнула она. – Я так понимаю, ты и Эндрю…?

– До сих пор не занимались сексом, – ответил я.

Машина вильнула, засигналила и выровнялась.

– В смысле? У вас определенно что–то происходит. Заметно же.

Я хохотнул.

– Точно. Мы… развлекаемся, делаем кое–какие вещи, но никакого проникающего секса. Пока что.

– Можно узнать почему? То есть по статистике у геев секса больше, чем у всех остальных, поэтому вы нарушаете кривую нормального распределения, дорогой. Из–за вас кривая станет похожа на шапку Смурфика. Тебе надо такое на себя брать?

Я почти выплюнул чай.

– Отсутствие непосредственного траха не означает отсутствие секса. Поверь, мы делаем все возможное, чтоб поддерживать кривую. Мы стараемся не спешить, не хотим выдохнуться раньше времени, вот и все. – Я заметил, что машины впереди затормозили, а Лола все еще смотрела на меня. Я уперся свободной рукой в приборную панель. – А, Лола?

Она ударила по тормозам и, нисколько не смутившись, произнесла:

– Ох, как мило.

Я успокаивающе вздохнул.

– Напомни мне в следующий раз пить чай с «ксанаксом»⁸.

– Думала, ты скажешь, что он сдерживается.

– А, нет. Для него воздержание проходит тяжелее, чем для меня.

– Не удивительно. Посмотри на себя. Весь такой элегантный.

На мне были надеты темно–синие брюки три четверти, белая футболка и жилет с ромбиками, доставшийся от Эндрю.

– Эндрю заявил своей матери, что я был бы на обложке «Жизнь сексуальных австралийцев в ЛА».

Она ухмыльнулась, вытаращив глаза.

– Он тоже придумывает обложки?

– Ага.

– Видишь? Вы созданы друг для друга небесами!

Я засмеялся.

– Тебе нравится на мне его жилет? Он оставил его у меня вчера.

– Тебе идет, – отозвалась она, опять вместо дороги глядя на меня.

– Э, машина. Машина!

Лола сбавила скорость, поэтому к счастью мы не втемяшились в тачку перед нами.

– Ты собираешься искать паренька в актерской школе?

– Да. Понятия не имею, в чем там дело. Но если сегодня не нападу на след, просто объявлю Лэнсу, что дело закрыто.

– О, тебе звонил Питер Ханников?

– Да, он оставил сообщение. Вы знакомы?

– Он друг коллеги Габа. Расстался со своим парнем. Все довольно грустно, но Минди, которая работает с Габом, предложила позвонить тебе. Может, стоит попробовать.

Я улыбнулся.

– Спасибо. Я перезвонил ему и оставил сообщение. Сегодня наберу снова.

Мы подъехали к актерской школе, и Лола остановила «Синди Кроуфорд» возле тротуара.

– До дома доберусь на автобусе. Спасибо, что подбросила.

– Всегда пожалуйста.

– О, и я все еще приглашаю на обед. В пятницу вечером подойдет? Закажу что–нибудь на всех в салон, скажем, на девять? Эмилио должен закрыться к этому времени.

– Звучит здорово!

Я выскочил из машины и едва успел захлопнуть дверь, как Лола уже унеслась в поток машин. Я смотрел ей вслед, пока она не испарилась, и поражался, как у нее до сих пор не отобрали права. Потом развернулся лицом к колледжу.

Школа изобразительных и исполнительских искусств явила собой огромное серое здание на территории кампуса с деревьями возле входа и широкой парадной лестницей. Вокруг бродили люди. Очевидно, студенты. Молодежь, одетая в джинсы, с рюкзаками за спиной. Большинство хохотали, болтали и размахивали руками, явно радуясь возможности обучаться в любимой школе. Почему–то не удавалось представить студентов, изучавших математику или законодательство, столь оживленными.

Не то чтоб мне было известно наверняка. Я никогда не учился в колледже – не хотелось. Но здесь особо из толпы не выделялся. Я вошел на территорию школы, словно на родную землю. Никто не таращился на меня и не раздумывал, с чего я там околачивался. Прятаться я и не намеревался. Я понимал, что далеко не продвинусь, не задав об одном студенте парочку вопросов незнакомцам. Возле ступеней стояла компания из пяти человек, трех парней и двух девушек. Они улыбались и о чем–то трепались. Я подошел к ним.

– Не могли бы вы мне помочь? – перебил я. – Мне рассказывали о лучшем кафе под названием «Гранд» чего–то там. – Австралийский акцент плюс просьба подсказать дорогу позволили им предположить, что я был новеньким.

Один из парней указал налево.

– «Гранд кафе». Полквартала отсюда.

– Благодарю, – произнес я с улыбкой и направился в предложенном направлении.

Нельзя было стоять на ступенях с фотографией Янни, допытываться до прохожих, не видели ли они его, и не вызвать подозрений, обеспечив себе тем самым встречу со службой охраны кампуса. Поэтому я рассудил, что кофейня – лучшее место для старта. Мой звонок в кафе ни к чему не привел, но, может, с личной встречей сложится иначе.

Кафе было забито под завязку. Студенты употребляли кофеин. Кто–то убегал на занятия, кто–то с удобствами устраивался в кафешке. Я держался в сторонке в ожидании, пока очередь немного схлынет, чтоб пообщаться с девушкой за стойкой. Возможно, именно с ней я и говорил по телефону, и честно говоря, особо не рассчитывал на получение информации.

Я заказал зеленый чай и, заметив выставленные на продажу коробки, использовал их в качестве завязки диалога.

– Какие разновидности у вас есть? – спросил я.

– С медом, с лимоном, с апельсином, – откликнулась она, показывая коробки с зеленым чаем. – Они новые.

Я понюхал каждую коробку просто удостовериться, смогу ли уловить хотя бы намек на запах, и отложит апельсиновый.

– Я возьму этот, спасибо.

– Без проблем, – отозвалась она.

На бейджике значилось имя Джинг. Маленькая азиатская девушка казалась жизнерадостной и приветливой, и, заметив, что за стойкой она находилась одна, я протянул ей наличку и проговорил:

– Вчера я звонил, возможно, говорил с вами. Я ищу своего друга Янни. Очень за него переживаю.

Она посмотрела на меня, потом несколько нервно просканировала помещение на наличие коллег. Вручила мне сдачу и сказала:

– Если вы присядете, я принесу вам чай.

– Отлично, спасибо. – Я нашел место и уселся ждать. Только чай оказался готов одновременно с появлением поблизости двух ее коллег. Не намеренным. Они просто протирали столики и болтали с посетителями. Поэтому когда Джинг принесла чай, я знал: время не подходящее.

– Спасибо. – Я улыбнулся. Она снова нервно огляделась и, не давая ей замкнуться, я произнес: – Часок послоняюсь по кампусу. Возле входа, под деревьями. Если вам есть, чем поделиться.

Протирая стол, она несколько раз моргнула и едва заметно кивнула, после отправляясь за стойку.

Я допил чай, забрал коробку с заваркой и вернулся к колледжу. Ждать.

И ждать. И ждать.

Я дал ей час. Потом еще час. Мне нравилось наблюдать за людьми, так что я не возражал. В теньке было довольно уютно, большинство проходящих мимо людей мне улыбались. Я уже собирался сдаться, как вдруг Джинг вывернула из–за угла. Увидела меня и замедлила темп, устраиваясь рядом.

– Пришлось задержаться, простите. Думала, вас уже нет.

– Спасибо, что пришли, – проговорил я.

– Янни был моим другом, – добавила она. – Мы не были очень близки, но он по–доброму относился ко мне. Я тоже переживаю за него.

– В последнее время вы его видели?

Она покачала головой.

– Последний раз я видела его недели две назад. Он пришел на работу заявить Саше – он наш начальник – что больше не сможет выходить на смену.

– Он не пояснил почему?

Она посмотрела на меня.

– Нет, но он весь был избит. Под глазом фингал и порез на щеке.

О, Господи. Внутри буквально все опустилось.

– О, нет.

– Он не признался, кто это сделал, – тихо продолжила Джинг. – Сказал только, что переехал и сменил школу.

– Он когда–нибудь упоминал о семье? – спросил я. – Его родители строгие или религиозные, или что–то подобное?

Она покачала головой.

– Нет. Он никогда о них не рассказывал.

Я уже и так походил на интервьюера, а не на обеспокоенного друга.

– Просто он однажды говорил, что они плохо относятся к некоторым вещам. Ему с ними было не просто.

– Из–за гомосексуальности? – поинтересовалась она.

Я кивнул.

– В основном. Он рассказывал о Лэнсе? Они какое–то время встречались.

Джинг покачала головой.

– Нет. Я догадывалась, что он с кем–то встречался, но мы не обсуждали подобные темы. Вы общались с ним, с бойфрендом?

– Да. Он тоже ничего о нем не слышал.

Она нахмурилась.

– Ой. Не к добру.

Я откинулся назад и вздохнул, не сомневаясь, что снова находился в тупике.

– Спасибо, что поговорили со мной, Джинг. Благодарю за помощь.

– Как считаете, сможете его найти?

Я глянул на нее и честно ответил:

– Не думаю, что он хочет сейчас оказаться найденным. Он сменил номер телефона, работу, школу и не сообщил никому, куда собрался.

– Думаете, у него все хорошо?

Я посмотрел ей прямо в глаза.

– Надеюсь.

Джинг поднялась, казалось, что она боролась с принятым в голове решением.

– Я… не знаю, стоит ли говорить… Но по вашим глазам заметно, что вы переживаете.

Я не притворялся. Чем больше слышал о Янни, тем больше беспокоился.

– Говорить что?

– Слышала, он перевелся в «Пол», но не уверена, что это правда.

– «Пол»?

Она сощурилась.

– Академия «Пол». Знаете?

– Разумеется. Простите, конечно. – Я совершенно не понимал, что она несла, но раз уж притворился учившимся с Янни другом, значит, такие вещи должен был знать. Я потер рукой лицо. – Попытаюсь там. Большое вам спасибо.

Она отошла на несколько шагов и остановилась.

– Если найдете, передавайте «привет».

Я улыбнулся.

– Передам. Спасибо. – Я еще какое–то время посидел, покручивая трубку в руке и размышляя, какого лешего сказать Лэнсу. По этому делу он являлся моим боссом, и я должен был проинформировать его о своих находках. Хороших новостей никто не обещал.

Я пролистал контакты, нашел его номер и нажал «позвонить». Перевод на голосовую почту не удивил, но передавать новости о синяке Янни по телефону не хотелось.

– Лэнс, это Спэнсер Коэн. Мне удалось напасть на след Янни. Хотя все может оказаться очередной «пустышкой». Еще следует проверить. Для меня это последняя надежда. Как только выясню, выйду на связь.

Я запрыгнул в автобус и весь день помогал Эмилио, радуясь возможности отвлечься.

Глава 8

Следующим утром я изучал информацию об академии «Пол», оказавшейся маленькой актерской школой. Судя по просмотру улиц в «гугл», походила она на обычный магазинчик в каком–нибудь глухом переулке, но никак не на школу или колледж. И была полярной противоположностью ранее посещаемому Янни колледжу.

Это был такой компромисс с родителями? Что–то вроде наказания?

Было трудно собрать воедино кусочки пазла о парне, с которым я не был знаком, да и в глаза не видел, если уж на то пошло. Я вновь набрал Лэнса. На сей раз он ответил.

– Спэнсер, – отозвался он.

– Да. Вчера я оставлял сообщение.

– Заработался допоздна, – объяснился он. – Извини, что пропустил твой звонок. Что–то нашел?

– Честно говоря, пока не уверен. Мы можем увидеться? – поинтересовался я. Беседовать по телефону не хотелось.

– У меня весь день встречи … – Я уловил на заднем плане голоса. Лэнс пробормотал что–то наподобие: «Вернусь через пять минут», а затем заговорил в телефон: – … которые, кстати говоря, почти начались. До обеда не освобожусь. Сейчас поговорить нельзя?

– Можно, почему нет. Я наведался в его старую школу и переговорил кое с кем из бывших коллег.

На секунду он замолк.

– И?

– Никто его не видел.

Он вздохнул в телефон.

– Ох.

– Знаю. Он словно испарился.

– Но у тебя есть зацепка?

– Да. Правда, может оказаться ничем. Просто хотел оповестить вас о своих стараниях, но пока добавить больше нечего. Если за следующие несколько дней ничего не выйдет, на том все и завершится.

Он прокашлялся.

– Какая жалость.

– Такие дела мне не привычны. Я даже не знаком с этим парнем.

– Хотелось бы все–таки выяснить, что с ним стряслось.

– Да, понимаю. И простите за мои следующие слова, но коллеги, с которыми я общался, сообщили, что в последнюю их встречу, то есть в день его увольнения, он был избит. Под глазом красовался фингал.

До меня донесся слабый вздох, а после повисла тишина.

– Лэнс?

Раздалось шуршание, словно он переместил трубку к другому уху, а потом:

– Он рассказал, кто это сделал?

– Нет.

– Что у тебя за зацепка? – спросил он. – Что ты рассматриваешь?

Понятия не имею, почему колебался, и понятия не имею, зачем солгал, но слова вылетели без моего на то согласия.

– Кажется, кое–кто видел его в городском книжном магазине. Вроде бы он там работает. Схожу туда, вдруг удастся его найти или поспрашивать персонал, может, его знают. Предприятие рискованное, но больше у меня ничего нет.

– Который книжный?

– «Барнс и Ноубл» в «Гроуве». – Ложь произнеслась без малейших затруднений. Магазин был выбран из–за громадного размера и огромного количества работников, поэтому будет сложновато назвать мои слова брехней, если ему придет в голову проверить самостоятельно. – Больше мне ничего не известно.

– Ладно, мне пора.

– Наберу вам завтра.

– Набери.

Он оборвал звонок. Я нажал на сброс и швырнул трубку на стол.

– Козел, – пробормотал я под нос и направился вниз на случай, если Эмилио или Даниэле требовалась какая–то помощь. И следующие полчаса ворчал без остановки. – Парень сволочной. Я бы не отказался найти этого Янни и поздравить с тем, что умудрился вышвырнуть его из своей жизни.

Эмилио, не отрывая взгляда от клиента, фыркнул.

– Расскажи, что думаешь на самом деле.

Даниэла заметно волновалась.

– Считаешь, он в опасности?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Последний раз его видели с бланшем под глазом. Плюс он бросил работу и учебу. Лэнс винит во всем отца Янни.

– Но?

– Без понятия. Что–то в Лэнсе не приглянулось мне с первой же секунды нашего знакомства. Типа, знаешь, голосок в голове нашептывал: «Что–то здесь не так».

Даниэла рьяно кивнула.

– Шестое чувство.

Я продолжил:

– Сначала я опустил этот момент. На его счастье он слишком богат, правда еще высокомерен и эгоистичен. Считает, что может покупать людей, что даже в хорошем настроении я терпеть не могу. Но что если здесь что–то большее? Что если синяк у Янни появился из–за него? Что если у Янни имелась очень веская причина уйти?

Эмилио присел, прекратив нанесение чернил.

– Серьезно?

– Да не знаю я. – Я вздохнул. – Не понимаю, что делать. Когда я рассказал ему о синяке, первый прозвучавший вопрос: «Он рассказал, кто это сделал?». Не «все ли с ним в порядке?» или «о, боже мой» или что–то в том же духе.

Даниэла нахмурилась.

– И что думаешь делать?

– Я сказал Лэнсу, что Янни работает в городе.