Список Крокусов

Гэвин Лайалл

Список Крокусов

1

Герцог был мертв. Старый герцог, последний из поколения королевских герцогов, тот, кого пресса называла Стальным герцогом (хотя они сами придумали это имя), потому что он также был фельдмаршалом, причем настоящим. Новость, появившаяся поздно вечером в сентябрьскую пятницу, вызвала небольшой переполох в Армии. В Министерстве обороны это вызвало несколько минут молчания: генералы в полном составе отложили ручки и стаканчики и начали вспоминать случайные замечания, которые Старик бросал в их адрес, когда они были всего лишь младшими офицерами, затем поморщились, когда поняли, что они им придется надеть синюю одежду и вспомнить, как поправлять звезды и пояса их рыцарских званий для поминальной службы. В приемных тишина была короче. Бригадиры и полковники, которые никогда не знали герцога и которые в любом случае не будут служить на службе, просто сказали: "Да, я полагаю, он все еще был жив", и вернулись к написанию заявлений о приеме на работу в сфере управления персоналом и сбора средств.

В лондонских казармах дивизии домашнего хозяйства и кавалерии, а также в собственном (ныне сильно объединенном) старом полку герцога, расквартированном в Оснабрюке, волнение переросло в волну смешанного опасения и гордости. Они - избранные из них - безусловно, будут частью службы, самой заметной частью, а времени на репетиции было мало. Британская армия гордилась своими парадами даже больше, чем своими доблестными поражениями.

А в военных клубах и баре Bishop's в Палате лордов новость принесла долгожданную перемену тишине и железный предлог не возвращаться домой к своим женам. Некоторые, почти ровесники герцога, могли вспомнить его первую жену - второстепенную европейскую королевскую особу, - которую, как утверждали некоторые, "действительно очень хорошо знали" до ее замужества. Но она погибла в автокатастрофе во время отключения электричества во время войны, и ее заменила дочь графа из Вест-Кантри, которая сама овдовела в Дюнкерке. Она тоже умерла некоторое время назад, и все, кто помнил ее лучше, чем хорошо, благоразумно помалкивали об этом. Но большинство воспоминаний с любовью и сожалением касались самого герцога. Он заслужил свое звание, а не просто играл в солдат, как некоторые члены королевской семьи, и были те, кто точно знал, что он был настоящим мозгом высадки в День "Д". После командировки в Москву он должным образом изучил советскую военную машину, и некоторые говорили, что он был первым, кто понял, что Третья мировая война началась в тот день, когда закончилась Вторая. И его послевоенные предложения по реформированию полковой системы были примечательно, весьма примечательно, хотя, конечно, Армия была абсолютно права, отвергнув их. По-настоящему жаль (пришли они к выводу), что старина дожил до того, чтобы увидеть обороноспособность страны в таком состоянии, когда робкий премьер-министр и коалиционный кабинет поощряют Крестовый поход за мир и, похоже, одобряют эти новые российские предложения о демилитаризации Берлина. Возможно, именно это его и убило, если только знать это. Но у него были хорошие подачи, и они могли показать, что еще есть несколько человек, которым не все равно, превратив его поминальную службу в достойные проводы. При условии, конечно, что мероприятие проводилось в надлежащем месте, а не в этом чертовом большом сарае в Городе. Тем не менее, приходилось соглашаться с тем, что все уже никогда не будет как прежде, и некоторые считали, что так было уже некоторое время.

Майор Гарри Максим узнал эту новость от болтливого капрала гвардии, когда выезжал из лагеря, чтобы провести выходные со своими родителями, которые присматривали за его сыном после смерти жены. Для него это вообще ничего не значило.

2

После воскресного обеда у родителей Максима дети вышли в сад за домом и по-взрослому поболтали о поп-группах и скейтбординге, в то время как взрослые отправились на кухню, где Максим и его сестра Бренда подрались. Крис, которому сейчас одиннадцать, и трое его двоюродных братьев смирились с тем, что именно это произошло, когда они встретились в Литтлхэмптоне, но не совсем признавались себе, что они вышли на улицу, чтобы избавиться от давящего тошнотворного чувства, когда слышат, как их родители ведут себя как уставшие дети. Бабушка с дедушкой в основном мыли посуду, так как полотенец для посуды всегда не хватало, так что, вероятно, Максим и Бренда были там только потому, что боялись, как уставшие дети, что без судей они могут зайти слишком далеко.

"Вы хотите сказать нам, - спросила Бренда, - что все те солдаты, которые у нас есть в Берлине, все равно не смогли бы защитить это место?"

"Я не знаю, почему вы говорите _all_", - сказал Максим. - Там всего около тринадцати тысяч союзных войск: примерно дивизия. И Стена в сто миль по периметру. Одна дивизия не сможет удержать такой фронт ".

"Тогда какого черта они там делают? Просто развлекаются за счет налогоплательщиков?"

"Они здесь для того, чтобы помешать русским просто войти. Если они войдут, им придется стрелять ".

"И просто убейте наших солдат и все равно захватите власть".

Максим пожал плечами. "И начать Третью мировую войну".

"Действительно ли мы хотим устроить все так, чтобы ... кто угодно мог начать Мировую войну просто случайно?"

"Они не войдут в Западный Берлин случайно. Но это то, чем всегда была Постоянная армия: провести черту и сказать, что если вы перейдете ее, вы начнете что-то настоящее. Таким образом, никто не сможет покончить с бескровными захватами. Как это сделал Гитлер: Рейнская область, Австрия, Чехословакия."

"А тем временем у вас есть две армии, которые тренируются разносить страны друг друга на куски и получают для этого все больше и больше оружия. Ты видишь этому конец?"

"Нет, - признался Максим, - но я не политик".

"Тогда почему бы тебе не предоставить это политикам?" - Почему ты всегда говоришь, что они неправы, когда хотят поговорить с русскими?" - торжествующе спросила Бренда. "Почему ты всегда говоришь, что они неправы?"

Их мать сказала из раковины: "Просто разговоры не причинят вреда".

"Это возможно, если мы сделаем это в одностороннем порядке в отношении Берлина".

"В одностороннем порядке", - сказала Бренда. "Конечно, в армии это ругательство. Держу пари, тебе даже в туалет приходится ходить в многостороннем порядке".

"Нет, это строго военно-морская традиция".

"Гарри!" Возмущенный лай его отца.

"Извините. Но то, что они садятся за стол переговоров без американцев и французов, наносит ущерб. Это раскалывает НАТО, это раскалывает соглашение по Берлину. И это то, чего хотят русские, больше, чем каких-либо изменений в Берлине ".

"Конечно, если американцам это не нравится, это все, что имеет значение".

"У нас есть соглашение четырех держав по Берлину ..."

"Это было сорок лет назад. Еще".

Их отец мягко сказал: "Берлинскую стену возвели русские. Они могли снести ее, ни с кем не разговаривая".

"Ну, они могли бы", - защищаясь, сказала Бренда, а затем взорвалась: "Так почему бы нам не поощрить их? Почему ты не видишь, насколько захватывающим это могло бы быть? Впервые в моей жизни - и в вашей - мы действительно делаем шаг к миру. Верните Берлин берлинцам, сделайте его единым городом, уберите танки и пушки с улиц - разве вы не видите, что некоторые люди могут быть так же рады отсутствию танков и пушек, как и вы тому, что у вас их есть? Ты хочешь, чтобы твой Крис прожил всю свою жизнь в ожидании четырехминутного предупреждения?"

Их мать сказала: "Я вообще не видела смысла в предупреждении, если оно длится всего четыре минуты. Насколько я знаю, здесь нет никаких убежищ".

"О, не волнуйся", - сказала ей Бренда. "Ты будешь в безопасности, если наденешь на голову бумажный пакет или что-нибудь в этом роде".

"Если в тебя попадет ядерная бомба, - сказал Максим, - ты ничего не сможешь сделать. Ты тоже ничего не сможешь сделать, если ручная граната взорвется у тебя в кармане. Но на грани взрыва, любого взрыва, вы можете что-то предпринять. В любом случае, четырехминутное предупреждение - наихудший из возможных вариантов. Тактическое предупреждение может быть таким коротким. Но стратегическое предупреждение, - он пытался позлить Бренду, используя жаргон; если бы он чувствовал, что его собственный темперамент выходит из-под контроля, он бы попытался сказать "всего несколько мегасмерт" скучающим тоном, - у Красной Армии время мобилизации сокращено до сорока восьми часов, так что, вероятно, мы получим столько предупреждений. Могло бы быть и больше."

"Пока есть время взывать к духу Дюнкерка, наденьте нам на головы бумажные пакеты и позвольте армии взять верх".

"О, ради бога".

Бренда использовала то, что считала преимуществом. "У армии - и полиции - есть секретные планы захватить власть. Они собираются перекрыть все главные дороги из городов с помощью пулеметов и...

"Мусор".

"Неужели? Возможно, вам просто не сказали. На самом деле у нас было, ну, _they_ пытались провести, одно из тех фарсовых учений гражданской обороны неподалеку от нас, и армейские офицеры, которые должны были участвовать, они отказались, просто отказались делать то, что им сказал городской чиновник."

Это едва ли удивило Максима: какое, черт возьми, место в цепочке командования занимает городской клерк? Но он подумал, что лучше этого не говорить. "Возможно, ваш городской чиновник тоже подумал, что все это немного фарс. В армии действительно кое-что знают о тренировках по выживанию, о защитных костюмах, респираторах и ..."

"Что подходит?" спросила их мать.

"Мы называем их скафандрами Noddy. Защита от радиоактивных осадков и газа.… Я отправил тебе свою фотографию в одном из них, на боевом забеге в Порт-Энде".

"В нем ты был похож на человека с Марса".

"Предполагается, что это защищает вас от вторичной радиации. Чтобы вы могли передвигаться, когда все остальные находятся в укрытиях ..."

"И захватить власть". Бренда улыбнулась с тихим триумфом.

Их родители оторвались от работы и как-то странно смотрели на Максима. Он понял, что это было укоренившееся британское убеждение, что как только мужчина надевает форму, следующим шагом для него является принятие власти. Вы можете рассуждать о расовых воспоминаниях о Новой образцовой армии Кромвеля и даже о происхождении Великой Хартии вольностей, но конечным результатом стало то, что армия приказала вам снять форму, как только вы закончили службу. В Лондоне, и ни в какой другой столице НАТО, когда посольство устраивало военную коктейльную вечеринку, правилом было, что только хозяева были в форме; их все равно не видели бы на улицах.

Он вздохнул и положил горсть чайных ложек не в то место. Его раздражал не страх военного переворота, а слепота людей к тому факту, что Армия набиралась из людей, рожденных и воспитанных в том же страхе. Это, а также ужас от попыток отдавать приказы людям, которые, скорее всего, им не подчинятся.

"Ну что ж, - сказал он, - поскольку мы почти все будем в Германии, вам повезет, если вы найдете армейского офицера, у которого найдется время управлять страной за вас".

Голос Бренды напрягся, но она оставалась спокойной. "Не похоже, что ты будешь в Германии, так что, возможно, ты получишь работу. Я знаю: почему бы тебе не потренировать нас всех в приветствии сегодня днем, чтобы мы могли немного потренироваться со всеми остальными? Военная диктатура обычно поощряет семейный фаворитизм, не так ли?"

"Отдавать честь не требуется. Можешь время от времени целовать меня в задницу".

"Гарри!" его отец взорвался. "Ты можешь оставить подобные выражения на казарменной площади. Я не потерплю их в этом доме".

Максим пробормотал извинения, избегая смотреть Бренде в глаза. Их мать, совершенно невозмутимая после тридцати лет притворства, что ее дети не говорили того, что она ясно слышала от них, спросила: "Но этот костюм не помешает вам взорваться от бомбы, не так ли? Я имею в виду, он сделан не из брони?"

"Это всего лишь бумага, пропитанная древесным углем..."

"Бумага!" Бренда радостно рассмеялась. "Ты хочешь сказать, что даже армия верит в это?"

"Если ты собираешься пережить какой-либо взрыв, - мрачно сказал Максим, - тебе нужно убежище. Или небольшое срочное переселение".

"Что это?" - спросил их отец.

"В это время я был где-то в другом месте".

Смешки разрядили атмосферу и - к счастью - разозлили Бренду.

"Под всем центром Лондона есть секретные туннели", - объявила она. "С воздухом, водой и пайками на несколько недель. Конечно, нужно быть очень важной персоной, чтобы попасть туда, но я думаю, что Гарри завел несколько полезных друзей под номером 10. Об этом была книга. "Туннели ".

"Это не звучало бы слишком секретно, если бы это было в книге", - сказал их отец.

"О, они не хотели, чтобы это было в книге. Они начали строить туннели во время последней войны, против немецких бомб, и продолжали улучшать их впоследствии ".

На сушильной доске остался только инкрустированный алюминиевый чайник, и Максим поднял его. "Мы его не сушим, - сказала его мать, - это лишает его всего аромата". Это была ритуальная шутка, рассчитанная на то, что Максим всегда забывал, что чайник не был высушен.

"Проблема с укрытиями, - осторожно сказал он, - заключается в том, что вы должны находиться примерно в миле ниже, если хотите быть в безопасности прямо под 20-мегатонным взрывом на земле. А что происходит с вашими эвакуационными туннелями, ведущими наверх? Даже на расстоянии трех миль вы должны быть на глубине двухсот футов."

Будучи менеджером завода на пенсии, их отец кое-что знал о прочности бетонных конструкций. Он аккуратно расстелил кухонное полотенце на радиаторе, чтобы оно высохло, и сказал: "Значит, вы бы посоветовали переехать в случае кризиса, не так ли?" Но его веселость была наигранной.

"Только если ты, опять же, VIP-персона", - быстро сказала Бренда.

"Вас собираются срочно переселить, или как там это называется?" - спросила их мать.

"Я всегда ношу с собой прочный бумажный пакет".

Они знали, что он уклоняется от ответа, но семейные правила не позволяли даже Бренде продолжать расследование. Ей пришлось довольствоваться тем, что она нашла подтверждение одному маленькому предположению. "Значит, будет "кризисное переселение" для важных персон?"

"Если бы об этом не подумали, для этого не существовало бы слова".

"Два слова".

"А что мы все остальные должны делать потом?" спокойно спросила их мать.

"После ядерного удара или всей войны?"

Они снова посмотрели на него, и их отец сказал: "Разве это не одно и то же?"

"Не обязательно. Советы могут предпочесть захватить только Лондон, уничтожить правительство, например, и разрушить нашу командную структуру ".

"Для меня этого, - сказала Бренда, - звучит вполне достаточно. Не будет ли это концом всего?"

Максим пожал плечами.

"Вы хотите сказать, что в условиях разнесенного вдребезги Лондона и повсеместной радиации вы бы продолжали сражаться? Я верю, что вы бы продолжали! Просто маленький заводной солдатик, который отказывается сдаваться!"

"Это типично гогенцоллерновская идея - считать преступлением для страны самозащиту после того, как ее армия была уничтожена ".

"Кто это сказал?" Подозрительно спросила Бренда.

"Вообще-то, Карл Маркс".

Роясь в ящике бюро в поисках пары послеобеденных сигар, отец Максима тихо спросил: "Скажи мне - просто из интереса - если правительство уничтожено, кто решит, что война окончена? Когда мы... - он чуть не подавился словом: "... сдаемся?"

"Это будет не городской клерк Бренды, это я тебе точно могу сказать. Можно сказать, что это зависело от конкретного человека".

3

"В течение шести месяцев после российской оккупации Британии вы обнаружите, что повсюду возникают ячейки Сопротивления. Я совершенно уверен, что в него войдут даже такие люди, как профсоюзные активисты, крайне левые из Лейбористской партии и так далее, скорее всего, наши собственные троцкисты и коммунисты. Проблема в том, что они будут слишком поздно. К тому времени они будут в списках, их лица и адреса будут известны. Русские не обманывают себя, они знают, что не могут рассчитывать на лояльность таких людей. Они сосредоточатся на том, чтобы сохранить только одного или двух, которых будет достаточно, чтобы предать остальных. Итак, настоящее, эффективное движение Сопротивления будет зависеть от тех, кто подготовлен заранее. От тех, кто может принять это как реальную возможность сейчас. Я надеюсь, это вы ".

Лектор сделала паузу и сильно, но вежливо кашлянула в руку. Она слишком много курила, хотя никогда не курила во время лекции и никогда не испытывала искушения. Это просто не вписывалось в образ лектора leof, и она сыграла герра леса с теперь уже подсознательной самоотдачей.

Закаленные годами армейских лекций девятнадцать офицеров, стоявших перед ней, терпеливо ждали.

"В этом весь смысл этих курсов для отстающих", - булькнула мисс Такки. Она прочистила горло и снова обрела свой лекторский тон. "Какими бы ни были ваши будущие должности на службе и какую бы работу вы ни взяли после увольнения со службы, всегда будет шанс, что кто-то из вас будет захвачен во время российского вторжения. Предполагается, что вас не будет ни в каких списках: частью вашего обучения здесь будет то, как принять новую личность или, по крайней мере, сменить прошлое. Позвольте мне заверить вас в одном: вы не будете одиноки, хотя наверняка будете чувствовать себя одиноким. Группы-резиденты идея далеко не новая, хотя Армия не всегда принимала в этом участие так активно, как сейчас. И у вас будет одно преимущество, которого у нас не было во время войны: транзистор. Радиосейсканы сейчас настолько малы и дешевы, что было бы нереально, чтобы кто-либо попытался их запретить. И я говорю не только о получении заказов: вы даже не представляете, как это может быть приятно - просто слушать бесплатный голос."

Она сделала паузу, ненадолго задумавшись, стоит ли развивать эту тему. Но они либо могли себе это представить, либо нет. Она больше не ожидала, что они увидят в коренастой, хорошо одетой матроне с ухоженными седыми волосами и в модных очках усталую, напряженную девушку, которая сгорбилась над нелегальным радиоприемником в Лионской ферме. Утро, когда она узнала, что организатора круга Табернаклей попали в Милицейскую ловушку и теперь она была лидером. Сорок восемь часов - это время, в течение которого им было сказано продержаться под пытками; после этого вы предположили, что Гестапо узнало бы все, поэтому за это время вы должны были все изменить. Предупредите других, чтобы они скрывались, нашли новые места для хранения оружия и взрывчатки, новые базы для действий.… Теперь, сорок лет спустя, она делала почти то же самое, но не из-за какой-либо ностальгии по Великим Временам, а просто из убеждения, что такие дни не прошли. Если кто-нибудь усомнится в этом, она предложила им посчитать, сколько упоминаний о партизанах, террористах и освободительных армиях они могли найти в сегодняшнем номере Times.

Она снова кашлянула, на этот раз просто для того, чтобы объяснить паузу, и продолжила. "Вы должны рассматривать себя, по сути, как городское движение Сопротивления. Из этого следует, что мы предполагаем, что города все еще будут, что структура британского общества все еще сохранится. Если мы - ядерная пустошь, то русские вряд ли будут заинтересованы в захвате нас. Из этого также следует, что оккупационные силы будут действовать через существующие структуры этого общества, а не пытаться изменить все в одночасье. Они просто не смогли этого сделать. Они сделают то, что сделали немцы. в Европе: осуществлять контроль через ту или иную форму национального парламента, существующую государственную службу, местные органы власти, полицию, почтовые и вещательные системы, розничную торговлю и так далее. И именно там, по тем же каналам, вы будете мешать их усилиям и пытаться осуществлять свой собственный контроль. Нет смысла создавать армии Сопротивления в Уэльсе - или здесь. " Она изящным жестом указала на вересковую пустошь в углу окна позади нее. "Тебя просто проигнорируют. Ты должен пойти к ним, а не ждать, пока они придут к тебе. И вы найдете их в городах, на ключевых позициях, которые существуют сегодня.

"Также уже существует структура, которая вам понадобится для подбора персонала и обучения. Я хочу, чтобы вы достали ручки и записали все неофициальные, не имеющие официального статуса организации, с которыми у вас есть какие-либо личные связи или даже просто знания. Через три минуты, пожалуйста, начинаем прямо сейчас."

В мисс Дороти Такки было что-то от старомодной школьницы. Она стояла, сияя уверенностью, пока они озадаченно смотрели друг на друга, затем начала писать медленно, но все быстрее и быстрее.

... Полковой парусный клуб, писал Максим; Общество образцовых железных дорог Литтлхэмптона и округа; Королевский институт объединенных служб (хотя, было ли это предусмотрено законом?); клуб моей матери по четвергам на ланч; ассоциация моей старой школы; Ассоциация налогоплательщиков Кэмдена; клуб дартса в "Зайце и гончих"; Англиканская церковь (ну, почему бы и нет?); Общество военной книги.…

Все еще писали или сделали паузу, чтобы яростно подумать, когда мисс Такки объявила время. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы собрать бумаги.

"Все это, - сказала она, - потенциально подрывные организации". Она продолжила, несмотря на их инстинктивное веселье. "Все они представляют собой группы людей с какими-то общими интересами или обязательствами и, следовательно, являются основой взаимного доверия. Все они имеют централизованную структуру и какую-то базу, даже если она временная или работает неполный рабочий день, а также существующие линии связи. И не забывайте о дополнительном образовании, которое проводится на гражданке. Мир. Подумайте обо всех вечерних школах местных властей, обо всех летних школах, проводимых промышленностью и профсоюзами, все это готовые схемы обучения. Вы не можете уничтожить их, не ослабив всю структуру индустриального общества, и было бы огромной работой захватить их власть или внедрить в них всех информаторов. Кстати, кто-нибудь составлял список читателей Sappho или Gay News?"

Она присоединилась к их смеху; никто не поднял руку.

"Я рад это слышать. Но, если серьезно, не отвергайте гомосексуалистов как ненадежных или неприятных. У большинства из них есть опыт ведения тайной, двойной жизни, которого вам не хватает. Москва знает об этом все. Перед войной, когда они вербовали Апостолов в Кембридже, они не шантажировали этих людей. Они просто подбирали молодых людей, которые были секретными агентами-самоучками с момента полового созревания. У которых уже был зуб на существующее общество, потому что оно не принимало их такими, какие они есть. "

"А как насчет церкви?" - спросил кто-то. "Я имею в виду любую церковь?" Максим был рад, что кто-то упредил этот вопрос; он пытался, поскольку это было частью преподавания курса, быть как можно более анонимным.

"Да", - нерешительно начала мисс Такки. "Проблема в том, что Москва всегда очень серьезно относилась к религии - я имею в виду как к сопернице. Духовенство, безусловно, было бы в списках. Но в одном вы правы: любая религия - христианская, иудейская, мусульманская, индуистская - имеет подрывную основу. Все они когда-то были в подполье. А религиозная вера может быть отличным утешением в одиночестве; осмелюсь сказать, некоторые из вас это уже знают."

Украдкой оглядевшись по сторонам, Максим заметил несколько быстрых сдержанных кивков. Война Сопротивления может быть долгой и одинокой, но на жестоком поле боя одиночество может настигнуть в мгновение ока полета пули - даже если вы сжимаете руку следующего человека. Он тоже так делал.

"Кто-нибудь записал Семью?" Спросила мисс Такки. "Не думайте, что Москва тоже об этом не знает. Это может быть самая опасная подрывная организация из всех".

Крис? Максим задумался. Бренда?-да, она присоединится к нам через несколько месяцев, а Крис сразу же.… Боже Милостивый, не допусти, чтобы это случилось. Пусть танков и пушек будет достаточно, даже ядерного оружия, пусть меня будет достаточно, только не допусти, чтобы до этого дошло. Он начинал понимать, что тайная война будет самой тотальной из всех.

После обеда они прогуливались по подстриженной траве у крепостных валов, любуясь серыми водами залива. Казармы были построены для гарнизона окружающей их крепости, расположенной на низкой косе, где пролив сужался и французские корабли подвергались пушечному обстрелу, когда они прокладывали себе путь для снабжения второго восстания якобитов. Более двухсот лет спустя стены из песчаника остались нетронутыми ничем, кроме шотландских ветров и вырезанных граффити с изображением новобранцев, которые погибли при Корунье и Ватерлоо, Балаклаве и Лакхнау, Сомме и Аламейне. Это, конечно, придавало именно ту романтическую преемственность, которую так любит армия, поэтому казалось вероятным, что Форт будут подметать, подстригать и белить еще двести лет, хотя уже не для полного гарнизона. Теперь это помещение стало полезной подсобкой для проведения учебных курсов, которым требовалось больше секретности, чем места.

Предполагалось, что никто из девятнадцати участников не знал, кто такие друг другу, что, очевидно, не всегда срабатывало, но помогало создать атмосферу. Сама группа была названа - Garibaldi - а не пронумерована, что позволяло предположить, сколько курсов прошли до них. Все они были одеты в простую казарменную форму, единственным значком было самостоятельно выбранное кодовое имя, и Максиму уже было неловко из-за того, что он "Бармаглот". Это звучало легкомысленно и выдавало, что он читал "Алису". Трое других выбрали имена Шекспира, и он пожалел, что не смешался с ними, хотя сильно сомневался, что "Кориолана" действительно читал сам. Он также хотел бы, чтобы он уже не был уверен, в каком звании большинство остальных и к какому корпусу или полку они принадлежат. Что они узнали о нем, отдав его жизнь в свои руки, чтобы выжать из него все, что могли, из КГБ?

Секретность - условие действий; доверие - средство для этого, сказал им серьезный инструктор Корпуса внутренней безопасности на их первом ночном инструктаже. Максим должным образом обдумал это и пришел к выводу, что в Армии это не означает ничего нового.

Мисс Таки была загнана в угол полудюжиной других в углу одного из бастионов, и Максим подошел к ней. Они навели ее на тему убийства.

"Но не могли бы вы использовать это, чтобы спровоцировать репрессии, возбудить людей по поводу оккупации?" Это был "Гремлин" (тоже Мейджор, но с отскоком недавнего продвижения и самодовольным кальвинизмом Стрелка).

"О, вы не волнуйтесь", - мисс Такки приходилось говорить своим классным голосом, чтобы перекричать ветер, - "оккупирующая держава всегда ведет себя достаточно плохо без каких-либо подсказок. Если вы вызовете новые репрессии, население, вероятно, обвинит вас в том, что вы усугубляете ситуацию."

"Значит, вы бы сказали, что это никогда не было хорошей идеей?" - Спросил "Гераклес" (не совсем охранники, возможно, Зеленые куртки).

"Не никогда, но обстоятельства должны быть очень особенными. Вы должны быть очень осведомлены о прибылях и убытках ". Она сделала паузу и заправила свой шелковый шарф за пазуху куртки для гольфа. "Вы когда-нибудь слышали о Филиппе Анрио? Он был министром информации Франции времен Виши и телеведущим. Очень известный коллаборационист. Сопротивление захватило его в Париже в начале 1944 года. Это не вызвало особых проблем, потому что он был всего лишь французом, и, вероятно, это сильно отпугнуло других сотрудников. Тот, о ком люди действительно спорят, был Гейдрих; вы слышали о нем? "

"СС, номер два после Гиммлера". Снова "Гремлин".

"Совершенно верно. И в контрразведке он был намного лучше Гиммлера; Лондон приказал убить его, потому что он выслеживал наши сети. Это было в Чехословакии в 1942 году. После этого боевики уничтожили около трех тысяч человек; именно поэтому они разрушили деревню Лидице. Теперь вы можете возразить, что Гейдрих и сам сделал бы столько же, если бы был жив. Он действительно был самым мерзким человеком. Но если бы только они могли представить его смерть как несчастный случай, мы были бы избавлены от всего этого и все равно убрали бы его с дороги. "

"Это было бы нелегко".

"Вы правы, этого бы не произошло. Этих людей всегда тщательно охраняют, и их передвижения держатся в секрете. Но видите ли вы разницу между ними? Например, Анрио должен был быть убит на глазах, но это мог быть любой столь же известный коллаборационист. С Гейдрихом мы должны были вытащить этого человека, этот винтик из машины, но было бы лучше, если бы это казалось случайным. Вам действительно нужна большая осведомленность при совершении убийств ".

Максим почувствовал недовольство, почти разочарование, в окружающих его людях. Мисс Такки тоже оглядывала группу и озорно улыбалась, и он - внезапно понял почему. Они приехали сюда, чтобы изучить технику, а она пыталась научить их поведению. Они хотели знать о саботаже, минах-ловушках и бесшумном убийстве. Она хотела, чтобы они научились жить в тишине.

"Ничего страшного, - весело сказала она, - ты ведь сегодня днем на стрельбище, не так ли? Тебе там понравится".

И действительно, они так и сделали, с энтузиазмом вернувшись к осязаемым вещам и изучив иностранное оружие, которое, скорее всего, будет доступно партизанам: русским и американским. Они изучили, разобрали, собрали заново и, наконец, произвели стрельбу из винтовок АК-47, АКМ и М16, плюс один ценный образец нового АК-74, затем перешли к пулеметам ПКМ и М60 и, наконец, к пистолету-пулемету М3А1 малой дальности и куче пистолетов, включая Макарова. Они закончили с ушибленными плечами и поцарапанными руками, жирные, пропитанные запахом стрельбы и орущие сквозь свою глухоту, но снова чувствующие себя настоящими солдатами и многое рассказавшие о своем прошлом. Максим заметил только одного человека, который уже знал оружие так же хорошо, как и он, но предположил, что его заметили в ответ; хотя он намеренно создавал плохие группы с оружием, в котором разбирался лучше всего, было невозможно быть умышленно глупым с заряженным оружием.

В их личной столовой Офицер разведки только что раздал "Секретную" папку с новостями, о которых пресса не должна была знать, или интерпретацию того, что пресса неправильно истолковала в Int Corps. Он настороженно наблюдал, как они передавали его по кругу. Статьи в континентальных газетах об отношениях архиепископа Кентерберийского с мальчиками из церковного хора были возвращены в небольшой итальянский журнал, который, как известно, был отправной точкой для дезинформации КГБ. В заключение Int Corps фыркнула, что это была грубая и поспешная реакция на речь архиепископа в поддержку статус-кво в Западном Берлине: Москва в очередной раз чрезмерно реагирует на религию.

Командир советской авиационной дивизии в Афганистане был заменен после крушения иранского авиалайнера; теперь считалось, что авиалайнер мог быть угнан левыми иранцами, которые пытались бежать в Россию.

Пропала зенитная ракета Blowpipe, входившая в партию, направлявшуюся в Таиланд. Разведывательный корпус считал, что это, скорее всего, ИРА, чем Москва.

"В Арме взорвался один из наших вертолетов", - заметил "Синяя Борода" (капитан, вероятно, инженер).

"Если они попадут в цель". Это снова был "Гремлин".

"Я думал, это было довольно точно?" Максим невинно спровоцировал.

"Это так же хорошо, как и тренировка. Мы заставляем наших парней пройти тысячу семьсот имитационных стрельб, прежде чем они переходят к настоящему делу". "Гремлин" беспечно подтвердил, что он стрелок. "Начинаешь волноваться, когда они еще и симулятор зажимают".

"Какое облегчение". Офицер внутренней службы поймал взгляд Максима и улыбнулся; Максим пытался выглядеть дружелюбным, но озадаченным.

4

Сестра Максима была совершенно права, утверждая, что у армии есть секретные планы на случай ядерного нападения на Великобританию. В этом нет ничего удивительного: ожидается, что у военных есть планы на любой случай, и, естественно, такие планы держатся в секрете. Но количество заказов, возможно, удивило бы даже Бренду - или, возможно, подтвердило ее худшие предположения.

Как и большинство людей, она предполагала, что армия в конечном счете контролируется парламентом, точно так же, как почта и время работы пабов. Это не так, не совсем. Посмотрите на список армий, и вы увидите, что Главнокомандующим является монарх (то же самое относится к Военно-морскому флоту и Военно-воздушным силам). Причины восходят к парламентам, которые не хотели нести ответственность за армию после того, как увидели, что Кромвель сделал со своей, но факт остается фактом: три столетия спустя армия верна Короне и - неписаной - британской конституции, и если Армия когда-либо думала, что парламент ведет себя неконституционно…

Конечно, до этого не дойдет. Но суть в том, что армии не нужно одобрение парламента, чтобы планировать выполнение задачи, которая опережает даже политику на несколько миллионов лет: выживание. Любая идея "захвата власти", когда парламент превратился в радиоактивные обломки, в значительной степени неуместна. Армия не хочет управлять Британией; она просто хочет выжить.

Для начала, не может быть и речи о блокировании основных дорог, ведущих из Лондона и других городов. Возможно, есть какой-то смысл в том, чтобы держать такие дороги открытыми, но это считается невозможным. Если миллионы автовладельцев решат, что они будут сожжены, если останутся на месте, то никакие угрозы расстрела из автоматов ничего не изменят. Они сами перекроют дороги, поэтому Армия ищет способы выживания в другом месте.

Зародышем этого выживания является Золотой список: ключевой персонал - почти все военные и почти все мужчины - из числа начальников штабов и их Секретариата, Объединенного штаба планирования, Объединенного штаба разведки, Объединенного штаба администрации / материально-технического обеспечения и эквивалентов из каждого вида вооруженных сил. При достаточном предупреждении Золотой список будет потихоньку таять из Лондона на дорогах небольшими группами. Вряд ли кто-нибудь заметит: они не публичные фигуры.

Но если не будет достаточно заблаговременного предупреждения, то начнется операция "Манеж". Манеж находится (или будет находиться) на площади примерно в полторы квадратных мили в центре Лондона. С востока и юга он ограничен рекой и завершается линией, идущей вдоль Кингз-роуд, Гросвенор-Плейс и Торгового центра, главными бастионами по его периметру являются больница Челси, Букингемский дворец и Старые здания Адмиралтейства и Военного министерства на вершине Уайтхолла. Лондонцы привыкли к присутствию военных, обычно церемониальному, но редко задумываются о том, насколько это концентрированное присутствие. Манеж охватывает казармы Челси, Герцога Йоркского и Веллингтона, а казармы домашней кавалерии Гайд-парка находятся всего в нескольких сотнях метров за периметром; в целом, специально построенные помещения для почти четырех тысяч военнослужащих и большей части их снаряжения, и это без учета военных госпиталей и нескольких небольших армейских учреждений внутри кольца.

Однако разработчики Манежей не рассчитывают на четыре тысячи военнослужащих или что-то подобное. Весь смысл операции в том, что ею могут управлять минимальные силы, состоящие всего из одного пехотного батальона и нескольких специальных подразделений, или в общей сложности менее тысячи человек. Больше было бы пустой тратой времени и, вероятно, самих мужчин. На самом деле, границы Манежа вполне могли бы быть такими же, даже если бы в нем вообще не было казарм; просто приятно, что так получается. Что действительно важно, так это то, что в Манеже есть три легко защищаемых зоны для посадки с вертолета: Everest, Peacock и Famish.

"Легкозащищенность" является ключевым фактором при развертывании небольших сил. Открытые участки Гайд-парка были бы удобнее для самих вертолетов, но в наихудшем из возможных вариантов - а именно этим и является Манеж - на него могут напасть не только охваченные паникой толпы, но и перехваченные огнем диверсионные группы. Это тоже должно быть разрешено. Итак, все три выбранные PZ имеют существующую защиту.

Эверест - это сад Букингемского дворца, окруженный стенами и дворцовыми постройками. Пикок - это парад конной гвардии, защищенный с трех сторон правительственными учреждениями, а с четвертой, Сент-Джеймсского парка, легко охватываемый прикрывающим огнем. Территория старого солдатского дома при больнице Челси, Фэмиш, также имеет только одну открытую сторону: дорогу и реку сразу за ней, которые, опять же, легко прикрываются оборонительным огнем. Существует четвертая, резервная зона под кодовым названием Tallyman: игровые площадки Вестминстерской школы на Винсент-сквер. Но хотя в радиусе ста ярдов или около того находятся два армейских учреждения, газонный прямоугольник защищен только забором из проволочной сетки и окружен исключительно гражданскими зданиями. (Если не считать полицейского участка на Рочестер-Роу, которого нет в Армии. Бренда также была права, говоря, что у полиции тоже были секретные приказы, но армия вежливо отказывается планировать, исходя из предположения, что полиция может адаптироваться к условиям войны в считанные минуты. Манеж просто игнорирует существование полиции.)

Операция состоит из трех этапов. Когда вооруженные силы приводятся в боевую готовность, Playforce автоматически приводится в четырехчасовую готовность (официально четыре часа - это максимальное состояние готовности армии; на практике ожидается, что Playforce будет готова выступить по получасовому предупреждению). Одновременно будут приземлены все вертолеты, принадлежащие Королевским ВВС в Одихэме, Королевскому авиалайнеру в Бенсоне, армейскому воздушному корпусу в Миддл-Уоллопе и экспериментальной эскадрилье в Боскомб-Дауне - все в радиусе шестидесяти миль от Лондона. Их топливо будет пополнено, все грузы и постороннее оборудование (одна из тех фраз, которые так нравятся планировщикам, потому что она звучит очень точно) вывезены, и никаких работ по техническому обслуживанию не будет выполнено, за исключением приведения непригодных к эксплуатации машин в рабочее состояние. В таком случае в наличии может быть пятьдесят вертолетов или всего двадцать пять : это зависит от того, достаточно ли медленно развивалась чрезвычайная ситуация, чтобы сформированные эскадрильи могли отправиться на свои боевые позиции в Германии. Списки допускают это: некоторые люди находятся в режиме ожидания, чтобы выжить.

Если будет заказан второй этап - которого пока не было, - вертолеты взлетят и разместятся в Нортхолте королевских ВВС, всего в одиннадцати милях от Уайтхолла. Признано, что это мероприятие будет "публичным", поэтому больше не будет смысла держать Playforceoff на улицах. Однако большинство военнослужащих на самом деле не будут слезать со своих грузовиков, за исключением подразделений управления PZ и огневой поддержки, которые должны вести себя "незаметно" или настолько незаметно, насколько могут вести себя люди в боевой форме, устанавливающие пулеметы в верхних окнах.

На этом этапе Списки будут оповещены. Золотой список, вероятно, останется за своими столами и телефонами, поскольку все, что им нужно сделать, это пересечь Уайтхолл до Пикока, что можно сделать по туннелю. Даже начальники штабов вряд ли могут отдавать приказы Пурпурному списку - членам Королевской семьи и политическим деятелям - покинуть Эверест; все, что они могут сделать, это убедиться, что маршрут от Парламентской площади до Дворца свободен, а поскольку он проходит мимо Веллингтонских казарм, это не должно составить труда. Только Серебряный список послов НАТО и тех, кого они выберут для заполнения их небольшим группам будет рекомендовано двигаться с умеренной скоростью по заранее подготовленным маршрутам, чтобы не умереть с голоду. Playforcepatrols окажет помощь, если это необходимо, и неизбежно в случае с греками, изолированными в их посольстве в Холланд-Парке; Директорат кризисного переселения был бы рад увидеть, как Греция выполнит свою ежегодную угрозу выхода из НАТО. Но на самом деле, OCR не относится к Серебряному списку слишком серьезно: это просто неизбежная услуга за услугу для запланированного выживания британских послов (и их военных подразделений, конечно) в Бонне, Париже, Риме и так далее.

Поскольку невозможно отрепетировать сам звукосниматель, приложению к Playforceorders, обрабатывающему это, кое-чего не хватает в точности. Но на самом деле это зависит от офицеров на месте, все из которых прошли (как недавно Максим) курсы управления вертолетом по размещению маяков, группированию людей по грузам и их размещению, распределению точек столкновения и отставания… Основной момент, о котором говорится в приложении, заключается в том, что Зоны будут продолжать защищаться до тех пор, пока последний вертолет не начнет спринт по крыше для обеспечения теоретической безопасности, который начинается в тридцати милях отсюда. Никто в Playforce не знает, куда отправятся вертолеты, просто они слишком ценны, чтобы рисковать отправкой обратно.

Это хорошо продуманные, четко детализированные приказы, изучение которых может доставить удовольствие профессиональному солдату, даже если он один из тех, кто останется в Лондоне. В ретрите, по крайней мере, успешном ретрите, некоторым всегда приходится оставаться позади; его успех зависит от них. Но если бы кто-то был настоящим придирчивым исследователем военных орденов, он мог бы спросить: "Предположим, президент США в такое время присутствует на поминальной службе в Лондоне?"

5

Передовая группа из Белого дома высадилась на автостоянке посольства, как саранча. Глядя на массу темных Гранад с их номерами Dand X, загромождающих внутренний двор Сент-Джеймсского дворца, Джордж Харбинджер заметил Ферриби, что если сам посол сегодня куда-то собирается, то, должно быть, на пробежку. Предвидя давку, Джордж сам вышел из Обороны, и уж точно не побежал трусцой. Как и убийство ("И я полагаю, это должно быть очень похоже на убийство"), он верил, что для бега трусцой нужны средства, мотив и возможность, и всякий раз, когда предоставлялась возможность, его округлая фигура приводила к непреодолимому отсутствию средств и мотива.

"Хотя, если бы не упражнения, - продолжал он, - я не понимаю, с какой стати они хотели, чтобы я был здесь. Не понял ни слова".

"Ты добавил тона, Джордж", - заверил его Ферриби.

"Хм. Что ж, по крайней мере, мы установили, что президент проводит час с кухонным шкафом. Не знаю, сколько повреждений вы сможете исправить за это время, но… Когда сейчас прием посетителей?"

"Не моя сфера деятельности, Джордж. Но я понимаю, что это будет поздно в пятницу, после отъезда президента. Документы будут готовы первым делом в среду ".

"К чему такая спешка?" Джордж проворчал. "Я последний человек, который приглашает общественность заниматься саморегулированием, но в данном случае ..."

"Возможно, кто-то там, наверху, хочет казаться решительным в мировых делах. Ты не возражаешь, если мы сменим тему?"

"Включение Маленького англичанина в иностранную секцию..."

"Джордж". Это было нарушением протокола - так прямо критиковать министра другого государственного служащего.

"Извините". Джордж мрачно смотрел на машины, вырывающиеся из-под колес в коротких облачках пара из их холодных выхлопных труб; ясным октябрьским утром он уже окончательно погрузился в ноябрьское настроение. "Вам удалось показать, что вы очень хорошо разбираетесь в вертолетах".

"Мне повезло с визитом президента". Ферриби был крупным, широкоплечим мужчиной, обладавшим красотой стареющей звезды ковбойских фильмов, которую портили шрамы от пожара на одной стороне лица, положившие конец его военно-морской карьере. "Если бы вертолета не существовало, Белому дому пришлось бы его изобрести. Я должен уехать ".

Стая почти рассеялась, оставив одинокого Ровера Министерства иностранных дел в дальнем углу, а посыльного Ферриби уже державшего дверь открытой. Он пересек внутренний двор, который превратился в пустынную прерию (или палубу авианосца?) у него под ногами, остановившись на полпути, чтобы прикурить сигарету. Джордж медленно повернулся, чтобы посмотреть, почему у него создалось впечатление, что кто-то ждет в затемненном дверном проеме позади него.

Высокий американец набросился на него, схватив за руку и предплечье в политически опытном рукопожатии. "Джордж! Как дела? Ты выглядишь великолепно - и я имею в виду размеры. Он похлопал Джорджа по жилету и непринужденно рассмеялся.

"Ну, Клэй. Я подумал, что ты забыл своих старых одноклассников".

"Там? Я просто пытался бодрствовать и выглядеть так, будто понимаю, о чем говорили эти ребята из Секретной службы. Я сошел с самолета всего три часа назад ". На конференции преобладали требования охраны Белого дома, которая должна была охранять президента; Джордж и Клэй Каллиман едва узнавали друг друга, хотя они были временными друзьями на протяжении двадцати с лишним лет. "Послушайте, вы ожидали, что я покажу, что лично знаком с кем-нибудь из Лайми? В Белом доме есть такая штука, как гарантированная работа, или, может быть, я имею в виду, что ее нет".

Мрачность Джорджа начала таять от воспоминаний. Они познакомились во время его учебы в Принстоне, когда Каллиман был аспирантом юридического факультета, откровенно, так откровенно, как могут быть откровенны только амбициозные молодые американцы, разрывающиеся между политической одиссеей и обшитой дубовыми панелями безопасностью закона. Но Америка уже решила эту проблему, позволив предвыборной кампании проходить также по территории, обшитой дубовыми панелями, хотя Каллиман обнаружил, что лоялистам было предложено больше поездок, чем кандидатам. Теперь его фургон поднялся на вершину холма, хотя и только изнутри, что означало, что толпа не подхватит его, если он упадет. Просто крупная чикагская юридическая фирма, терпеливо ожидающая возможности включить бывшего помощника Белого дома в число своих партнеров.

Джорджу всегда нравился Клей, и он никогда не пытался отделить это от мысли, что однажды он окажется полезным. Он был доволен предположением, что Каллиман чувствует то же самое по отношению к нему, особенно если это был тот самый день.

"Эй, если ты возвращаешься в "Дефенс", могу я прогуляться с тобой?"

"Будьте моим гостем". Возможно, сегодня действительно тот самый день; Каллиман, как он теперь заметил, отправил свой портфель с кем-то более младшим.

"Мне нравится Лондон осенью", - продолжал лепетать Каллиман. "Не так уж много американцев". Когда он улыбнулся, его рот открылся в основном вверх, обнажив крупные передние зубы. "Я просто не думаю о Лондоне как о городе для туристов, хотя, думаю, посмотреть на большой парад придет много людей. Ты идешь на службу?"

"Я? Ни единого шанса, учитывая, что вся гастролирующая компания европейских королевских особ искала бесплатный обед во Дворце. Старик был родственником половины из них от первого брака. Разве президент не знал его на войне?"

"Я не думаю, что можно сказать, что он точно знал его. Они вместе работали в одном из комитетов по планированию перед высадкой в день "Д". Когда президент служил в армейских ВВС. Было бы несколько безвкусно придавать этому слишком большое значение."

"Не говоря уже о том, как это повлияет на голосование в Чикаго".

"Направо". Каллиман снова ухмыльнулся и, когда Джордж инстинктивно повернул налево в Сент-Джеймс-парке, мягко направил его прямо к озеру и длинной обходной дороге. Они легко перешли на прогулочную походку в парке, но не в ногу, потому что Каллиман был на шесть дюймов выше. С легкой академической сутулостью, короткими темными волосами и длинными запястьями, свисающими из-под устрично-белого плаща, он выглядел так, словно никогда не покидал кампус. Но огрубевшая кожа, испещренная крошечными лопнувшими венами, и усталый от перелета настороженный взгляд были из предвыборной кампании; они, должно быть, приезжают в Вашингтон очень уставшими людьми, подумал Джордж.

"Я думаю, это, должно быть, то место, где вы снимаете все эти шпионские фильмы. Вы знаете?- когда ваши люди узнают секрет для обсуждения, они надевают свои черные дерби и размахивают зонтиками ..."

"Очень уместно", - намекнул Джордж.

Но Каллиман продолжал, прищурившись, разглядывать высокие платаны, листья которых только начинали хрустеть от осеннего холода. "Можно подумать, что Советы смотрели эти фильмы и установили микрофоны направленного действия на всех этих деревьях… но, возможно, все, что они услышат, будет сплетнями шоу-бизнеса… Я прав, вы отвечаете за безопасность в Департаменте?"

"В широком смысле, со стороны политики. И разведданных, когда их можно найти. Предполагается, что это сугубо военное дело, но ..."

"Я бы сказал, что это должно было быть военным делом, я не уверен, что ваш Скотланд-Ярд действительно смог бы с этим справиться"… Что меня беспокоит, так это стратегический аспект визита президента ". Заметив непонимающий взгляд Джорджа, он добавил: "Ядерное обезглавливание".

"Ах. Ах да". Если говорить таким образом, то это было то, что уже приходило Джорджу в голову и на стол. Решение президента принять обычное приглашение на поминальную службу застало их всех врасплох и побудило ряд других глав государств внезапно обнаружить пустое место в своих дневниках. Имея всего несколько дней на то, чтобы изменить свое мышление, лондонские власти теперь собрали бы большинство политических лидеров свободного мира (и военных, конечно, с прошлым старого герцога; под каждым сиденьем в палате представителей поблескивали бы медные шляпы) в месте, куда одна-единственная ракета не попала бы.… Ядерное обезглавливание было диковинной идеей, но оно присутствовало в лексиконе Ужасных непредвиденных обстоятельств, и на каждое непредвиденное обстоятельство должен был быть План.

"Что ты имел в виду?" осторожно спросил он.

"Что ж, теперь мы в курсе вашей схемы экстренного переселения. Мы надеемся, что потенциальная эвакуация президента может быть отчасти связана с этим. Но окончательное решение о том, чтобы, э-э, уйти, должны были бы принять наши собственные люди, полагаясь на нашу собственную оценку показаний. "

"При делах такого рода Списки перетасовываются - насколько это возможно - для участия в посещении особо важных персон. И степень готовности, естественно, будет повышена ". Джордж, естественно, перешел на жаргон, означающий отказ от обязательств в подарочной упаковке. "Однако позиция США так и не была точно прояснена ..."

"Конечно". Каллиман улыбнулся. "Я тоже кое-что знаю об этом". Американское посольство было самым большим в Британии; более того, в Лондоне или поблизости от Него базировались крупные военно-морские и авиационные штабы. И США не только предпочли собственную точку зрения на "признаки", но и располагали вертолетами, чтобы действовать в соответствии с этой точкой зрения: в Вудбридже в Саффолке, всего в получасе езды на максимальной скорости HH-53C, находилась 67-я аэрокосмическая и спасательная эскадрилья USAP. Но план использования его в качестве манежа, похоже, изменился, если не в зависимости от сезона, то, по крайней мере, с мнением Вашингтона о своем посольстве в Лондоне, которое было достаточно сезонным. К настоящему моменту мнение министерства заключалось в том, что посольство может использовать любой воздушный транспорт, который ему заблагорассудится, из резиденции в Риджентс-парке, подальше от воздушного пространства Playpen, в то время как любой, кто появится в Famish, может встать в очередь за местом.

"Как я вижу это сейчас, - спокойно продолжил Каллиман, - поскольку мы получили разрешение на посадку президентского вертолета на параде Конной гвардии, нам нужно беспокоиться только о расстоянии между ним и Аббатством".

"Меньше полумили".

"Верно. Итак, он приезжает в Аббатство обычным утром. Мы предполагаем, что именно там наступит критический момент: все будут находиться в одном месте чуть больше часа, все расписания фиксированы и все о них знают. Итак, до вертолета всего полмили, или меньше, если показания покажут, что нужно лететь. Вот тут Президент был бы благодарен вам за помощь ".

"Любая помощь, которую я могу оказать, но это армейская работа. Мне придется как-то доставить это на шестой этаж. Тем не менее, я думаю, что они были бы готовы пойти на многое, если бы был шанс, что ваш президент сумеет убедить кабинет министров в Берлине ".

"Встреча президента с премьер-министром будет всего лишь визитом вежливости", - дипломатично заявил Каллиман.

"Что ж, если он не попытается вежливо вразумить старого дурака до того, как Комитет соберется по Берлину, тогда да поможет нам всем Бог". Отсутствие осмотрительности, даже лояльности Джорджа, было оппортунистическим, но, несмотря на это, преднамеренным. Он хотел, чтобы Белый дом знал, что Министерство обороны, по крайней мере, было категорически против любых односторонних переговоров по Берлину.

"Тот самый, э-э, комитет?"

"За рубежом и оборона. Один из тех комитетов Кабинета министров, которые даже не должны существовать. Теоретически это часть Кабинета министров, премьер-министр возглавляет его, поэтому он может принять решение и передать его всему Кабинету министров как свершившийся факт ".

Через мгновение Каллиман задумчиво произнес: "Я думаю, президент будет в курсе этого".

"Они отложили собрание до окончания службы, и все разошлись по домам", - сказал Джордж, решительно повышая осведомленность президента. "В пятницу днем".

"Есть ли какие-нибудь, э-э, разговоры о переговорах?" Это слово упало, как сломанная сосулька теплым утром. В течение сорока лет союзники были готовы обсуждать Берлин всякий раз, когда русские чувствовали к этому склонность, но никогда не вступали в переговоры. Для некоторых, но, возможно, уже не для всех, это слово означало "распродажа".

Джордж пожал плечами. "Когда односторонние переговоры становятся переговорами? У старого дурака приступ государственной мудрости, который особенно обостряется в позднем возрасте, как корь. Видит свою статую на Парламентской площади, человека, который перекинул мост через пропасть между Востоком и Западом, великого миротворца."

"Вы все еще были под номером 10, когда он вошел?"

"Примерно на пять минут". Джордж был старшим личным секретарем бывшего премьер-министра, человеком проницательных суждений, о чем свидетельствует его решение забрать Джорджа с собой из Министерства обороны, когда появилась возможность занять руководящую должность. "Потом меня выбросило в холодную ночь, и только добрый Человек спас меня от могилы нищего".

На мгновение Каллиман воспринял это всерьез, затем, взглянув на стиль одежды Джорджа, восстановил слух о том, что Джордж был, по крайней мере потенциально, одним из богатейших людей на британской государственной службе. "Итак, вы будете говорить со своими людьми о, э-э, возможной эвакуации?"

"Вы воспользуетесь личными автомобилями президента?" Их, конечно, тоже доставили самолетом, как раз перед основной вечеринкой.

"Это своего рода ключ к бизнесу. Эти машины хороши, они крепкие, но на "Линкольн" можно налепить кучу кевлара и бронированных стекол, и, по сути, это все равно "Линкольн". 1 хочу вам сказать, если бы я сидел в Кремле и планировал начать новую войну, обрушив удар на Лондон, я бы не хотел упустить ни малейшего шанса на Крупную. Вообще никаких шансов. Я бы сказал этим твердолобым парням, чтобы они остановили все, что выглядит как бегство президента. И эти ребята были бы экспертами, действительно подготовленными. Я не имею в виду никого из ваших списков Скотленд-Ярда. Или наш, - вежливо добавил он.

"Я уверен, что они были бы там", - согласился Джордж. "Итак, вы хотите, чтобы мы сделали ставку на что? Бронетранспортеры?"

"Что-то в этом роде. С вооруженным эскортом".

Джордж остановился как вкопанный и перевел взгляд с ссорящихся диких птиц на озере на скромный горизонт Уайтхолла и его флагштоки. Он должен был отнестись к этому серьезно. Однажды это началось в Сараево, в другой раз в Гляйвице, ныне забытом названии на германо-польской границе, и это может начаться снова здесь.

"На данный момент это все, о чем мы думаем", - подсказал Каллиман.

"Это армейское дело, все верно. Метрополитен не смог с этим справиться".

"Те, э-э, встречались?"

"Столичная полиция, Скотланд-Ярд. Что ж, в данный момент мои мысли заходят так далеко, что я наливаю себе скромный напиток. Не хотите подняться в офис и присоединиться ко мне?"

Он был рад увидеть тень опасения на лице Каллимана.

"Подожди, Джордж, мы еще не вернулись в "Колониал", и я чертовски устал от перелета.… Но если у тебя есть немного скотча ..."

"У меня много скотча. И, возможно, мне понадобится большая его часть, прежде чем я поставлю это перед DCR".

Директорат кризисного переселения был укомплектован в основном - и это был очень небольшой штат - отставными офицерами. Это не редкость на должностях, связанных с безопасностью и разведкой. Вы получаете людей с подготовкой и опытом, но больше не отвлекаемых амбициями, которые могут сосредоточиться на одной узкой задаче и выполнять ее гораздо дольше, чем все еще служащий офицер, который может перейти на другую работу всего через два года, поэтому, прежде всего, вы получаете преемственность. Конечно, время от времени у вас случаются вспышки дурного настроения.

"Бронетранспортеры? Он хочет, чтобы мы послали колонну бронетехники в атаку на Уайтхолл в разгар службы?"

"Только если показания говорят " Уходи". Это маловероятно, но мы надеемся, что это маловероятно для всей Австралии ".

"Какие признаки? У них есть что-то, о чем они нам не сообщили?"

"Нет, я не думаю, что там вообще что-то новое. Они просто прикрывают себя". Джордж знал свои возможности с точностью до унции жидкости и прибыл в офис DCR в хорошо спланированном состоянии мягкого умиротворения.

"Разве мы не получим те же указания, что и они? Если мы решим, что пришло время для Playpen, разве этого недостаточно?" Заместитель директора сердито посмотрел на Джорджа поверх очков в золотой оправе, все еще не чувствуя успокоения. Он был генерал-майором в отставке на должности, эквивалентной действующему полковнику, и он выполнял реальную работу в Управлении, издавая приказы, которые начинались с "Я проинструктирован ..." чередой приходящих и уходящих директоров. У него также была язва.

"Вы же знаете, какие они, - победно сказал Джордж. - они таскают тонны средств связи, куда бы ни поехал президент, и если мы не будем возмущаться этим, то не сможем возражать против того, чтобы они использовали их по назначению. И я осмелюсь сказать, что они получают данные со спутников немного раньше, чем мы."

DDCR хмыкнул. "Но они скорее принуждают нас. Просто предположим, что президент решит надуть задницу - они все еще так говорят? Вы в курсе событий в Америке больше, чем я. Мне все они кажутся анально зацикленными, называющими аэропланы "большезадыми птицами" и говорящими тебе: "Убирайся отсюда своей задницей ".

"В то время как мы бы вежливо сказали "Отвали".

"Хммм… Но предположим, что он решит уйти в середине службы? Разве мы не вынуждены сделать то же самое? - просто чтобы проявить солидарность, сохранить свое лицо?"

"Это дело штаба обороны. Я не знаю, чувствуют ли они себя вынужденными со стороны американцев ... и мы предвидели такую возможность для себя ". Действительно, первый этап программы Playpen - вертолеты приземлены, войска Лондона приведены в боевую готовность - планировалось ввести в действие за двадцать четыре часа до начала службы.

"Очевидно, что мы не можем их остановить", - размышлял DDCR, рисуя невидимые каракули тупым концом ручки. "Все дело в том, чтобы помочь им ..."

"Я полагаю, мы можем сделать это более тактично, чем заставлять их импортировать роту морских пехотинцев". "Такт" всегда было тактичным словом. "И расстилкапокрытого ковра кажется небольшой ценой за то, что он будет делать здесь. Он встретится с внутренним кабинетом министров ..."

"Все равно что трубить в горн в банке с собачьим кормом. Что еще?"

"Произносит речь в Гилдхолле, а на следующий день он дает слово своим сотрудникам из ВВС в Лейкенхите. Он обязательно осветит Берлин; там будет много места. Все это полезно для Дела: мы действительно хотим, чтобы он пришел ".

DDCR резко поднял голову. "Это они так сказали? - что он не приедет, пока не получит свой БТР?"

"Не так много слов ... но можно понять их точку зрения. Трудные времена". Он вздохнул.

"Да"… Боже мой, предположим, что "Метрополитен" поднимет шумиху, и его просто прихлопнет какой-нибудь местный псих. Что мне действительно хотелось бы видеть, так это то, что наши ребята справляются со всей системой безопасности: некоторые из этих полицейских, как они их называют, делают не более тридцати выстрелов в год… Хорошо, тогда я составлю приказ на подпись директору… Но когда вы говорите, что это может быть просто дополнением к Playpen, мне не нравится перетасовывать Playforcearround. Это единственная операция, которая может сработать, только если каждый будет жестко придерживаться своей задачи. Если мы начнем менять эти задачи сейчас ... "

"Сформируйте специальное подразделение", - быстро сказал Джордж. "В президентской группе будет не более семи человек, всего одна машина. Но лучше иметь троих - скажем, сарацин, вы можете позаимствовать их в TA - и не более тридцати человек. Всего взвод ...

"Джордж..."

"Очевидными людьми были бы SAS, но, возможно, было бы даже лучше, если бы парни только что вернулись из Северной Ирландии. Они больше привыкли к сарацинам и уличным ..."

"Джордж!" На мгновение воцарилось тяжелое молчание, пока Джордж размышлял, не переборщил ли он с мягкостью. Директор DDCR снял очки и сжал переносицу; у него было морщинистое желтоватое лицо, и он напряженно заерзал на стуле. "Джордж… если ты действительно хочешь отдавать приказы солдатам, почему ты не остался в армии?"

Давным-давно, во времена Национальной службы, Джордж провел два напряженных, но беззаботных года в гвардейском драгунском полку, прежде чем поступить в Оксфорд.

"Я подумал, что от меня будет больше пользы снаружи", - смиренно сказал он.

"Я тоже так думаю. Так что, если вы не возражаете, предоставьте нам несколько обыденных деталей.… Где мне нужна ваша помощь, так это отражение любых нападок с политической стороны. Вы ожидаете чего-нибудь? А как насчет Министерства иностранных дел?"

"У нас есть постоянная обязанность объявлять антитеррористическую тревогу в связи с такого рода делами, мы можем завершить это среди прочего. Нет, я не думаю, что мы должны сообщать FO, они, вероятно, предпочли бы не знать. Тогда они смогут сказать, что мы просто играли в фаворитов, когда президент Франции узнает, что мы не закладывали для него подводную лодку. Не то чтобы он собирался узнать, - быстро добавил Джордж. "Нет, если не случится худшего, и он всегда сможет подать жалобу в St Peter по прибытии".

"Приятно думать, что на Дальней стороне нас будет ждать коричневый конверт; это дает ощущение непрерывности. " DDCR осторожно откинулся на спинку стула. "Хорошо. Я оставляю это на ваше усмотрение. Но нам все еще нужно найти кого-нибудь из Playforce в качестве операционного директора. Не можем же мы все перекладывать на командира взвода. У кого-то есть полная подготовка к Playforcebriefing, и если мы все делаем правильно, у него также должны быть дополнительные тренировки ".

"Могу ли я внести предложение ...?"

"Джордж..." Предупреждающий рык, затем: "О, черт возьми, тогда продолжай".

"Парень, который присоединился к вам совсем недавно, но я не думаю, что он уже получил назначение. Специальность - это было бы то, чего вы хотели, я полагаю. И у него есть изрядный опыт независимой работы."

"Ты, наверное, имеешь в виду Максима. Я все думал, когда ты заговоришь о нем. Тебе не кажется, что ты уже сделал достаточно, чтобы разрушить карьеру этого бедняги? На днях я просматривал его личное дело на букву "П": время, когда он был с тобой под номером 10, практически пустое. Он никогда не виделся со своим сотрудником-репортером чаще одного раза в месяц и тогда ничего ему не рассказывал. Все, что парень мог сообщить, это то, что Максим, казалось, очень заботился о безопасности."

"Бывают вещи и похуже".

"Вполне. Но есть и это. Слухи. Что происходит. У него репутация немного поспешного с оружием ..." Он хмыкнул. "Забавная армия, когда это говорит против человека, но… Убийство его жены тоже не помогло".

"Вы не можете обвинять его в какой-то террористической бомбе".

"Конечно, нет. Но если ты действительно хочешь что-то для него сделать, найди ему какую-нибудь милую разумную девушку примерно его возраста и пусть он немного остепенится".

"Я не собираюсь женить Гарри на какой-то Деб, которая наполовину лошадь, а задница заканчивается наверху".

"Ты становишься такой же зацикленной, как американцы. Нет, я не имею в виду кого-то конкретно из округа, он в любом случае не того полка для этого. Просто уравновешенная зрелая девушка ..."

"Родители из армии или Уайтхолла, может быть, у нее есть немного собственных денег ..."

"Именно так. У тебя есть кто-нибудь на примете? Это добрая половина причин, по которым он снова получил назначение в Лондон: дать ему шанс с кем-нибудь познакомиться. Работа в Playforce не является трудной, когда ты устраиваешься. И я не думаю, что он из тех, кто тратит свое время на джаз на дискотеках или что-то в этом роде. "

"Ему нравится Дюк Эллингтон".

"Кто?"

"Извините. Тогда первый этап: женить Гарри".

"Я упоминаю об этом только потому, что у тебя, похоже, так много времени на дела других людей. На самом деле Армия делает все возможное, чтобы продвинуть карьеру твоего друга".

"Есть ли вероятность, что он получит батальон?"

DDCR вздохнул. Ему не следовало позволять разговору зайти так далеко. Но ни для кого не было секретом, что майор в возрасте от середины до конца тридцати лет находился на перепутье своей карьеры. Следующий шаг - командование батальоном - и предпочтительно своим собственным, в тот, в который он вступил двадцать лет назад, - был самым важным в жизни пехотного офицера. Многие уйдут на пенсию удовлетворенными и умрут счастливыми только с этим воспоминанием; большинство так и не дожили. Они могут стать подполковниками несколько лет спустя, но только на штатных должностях. Они никогда больше не будут руководить боевым подразделением.

Ну что ж: "Ты знаешь его прошлое не хуже меня. То, что он не поступил в штабной колледж, и эти командировки в SAS - все это хорошая работа, - но он слишком долго отсутствовал в своем батальоне. Они не знают его, а он не знает их. И вы понимаете, что я имею в виду, говоря о браке. Жена командира - абсолютно жизненный человек, особенно за границей. Все эти семнадцатилетние девчонки, на которых в наши дни женятся солдаты, никогда раньше не были за границей и пытаются растить детей там, где они не знают ни слова на местном языке… Ваша Аннет была бы первоклассной; вам следовало остаться дома. Возможно, вам даже помешали бы прийти на работу одетым как букмекер."

Обычно Джордж одевался в светло-серую клетку, дорогого покроя, но, тем не менее, совершенно не подходил для моды, где в этот раз и на каждый день была в моде темно-синяя полоска. Учитывая вызывающую индивидуальность полковой формы одежды - с чем старый герцог мог бы что-то сделать, будь его воля, - армейские офицеры никогда не выглядели более единообразно, чем в штатском.

Директор DDCR удовлетворенно улыбнулся, когда Джордж инстинктивно втянул живот. "Очень хорошо: он, вероятно, лучший кандидат для этой работы. Я добьюсь, чтобы его отстранили от занятий сегодня вечером. После номера 10 я не думаю, что они могут многому научить его грязным трюкам."

6

Холодное и бесцветное солнце взошло на небе, настолько отполированном ночным дождем и ветром, что вы все равно сможете увидеть звезды в полдень. Это вызвало у DDCR неприятное ощущение обнаженности, когда его везли по огороженным улицам центрального Лондона, уже заполненным полицейскими и армейскими машинами и усеянными тележками телевизионщиков, в окружении первых зрителей, которые будут глазеть на их оборудование, пока не пройдет настоящая процессия. Такое чистое небо означало наличие вражеских самолетов, по крайней мере, когда вы находились в обороне, и DDCR чувствовал себя защищенным и нервничал из-за старых воспоминаний о обходе своих аванпостов на рассвете.

Это было глупо, потому что если враг и появится, то на безглазых ракетах, которым наплевать на погоду. И даже мысль о том, что это идеально для вертолетов, его не обрадовала, потому что это также идеально для того, чтобы сбивать их. Его решительная мрачность рассеялась только тогда, когда они свернули под арку во двор Дина за аббатством и окунулись в суету будничной Армии. Высокие здания, окружавшие Двор, задержали рассвет, и от яркого света фар - армия, как обычно, была расточительна со своими батареями - небо снова потемнело . Слева от него, у светящейся красно-золотой лианы на старых стенах, были припаркованы три бронетранспортера Saracen. Приземистые и тупоголовые, как слоны на колесах, они представляли собой знакомое и успокаивающее зрелище. Менее утешительными были белые пятна с ярко-красными крестами на каждом носителе.

Член DDCR выскочил из своей машины. "Кто, черт возьми, санкционировал эти кресты? Кто здесь командует?" В его голосе слышались нотки отставки.

Солдат выступил вперед из группы, окружавшей ближайшего сарацина, и отдал честь. "Я бы не стал трогать краску, сэр: она еще влажная".

"Максим?"

"Сэр".

"Эти проклятые кресты - твоя идея?"

"Сэр".

DDCR сверкал в свете фар. Гарри Максим был не совсем высоким и, судя по тому, как он двигался, худощавым под свободной военной формой и расстегнутым бронежилетом. DDCR должен знать его возраст - тридцать семь, не так ли? Худое, почти вогнутое лицо в резком свете казалось старше, от носа к вежливой, почтительной улыбке сбегали глубокие морщины.

Проявленное уважение не успокаивало. "Ты не можешь вешать красные кресты на вооруженные машины, чувак! Ты знаешь правила!"

"Машинам скорой помощи легче пробираться сквозь толпу, сэр. И это могло сбить с толку того, кто собирался стрелять".

DDCR издал рычащий звук, но Максим был прав. И он должен помнить, что американцы не собирались устраивать паническое бегство без очень веской причины. Если бы ракеты заряжались сейчас, кто бы читал Женевскую конвенцию над обломками?

"О, тогда ладно. Если кто-нибудь еще спросит, скажи им, что это мы заказали". Все еще недовольный, он заметил незнакомый пистолет-пулемет, висящий на плече Максима. "И где ты взял эту штуку?"

"Друзья, сэр".

DDCR снова зарычал. Когда солдат готовили к бою, они всегда надевали нестандартную обувь или приводили в порядок свое снаряжение по своему усмотрению. Мудрый командир не придирался к мелочам; вам просто нужно было довериться их опыту, здравому смыслу - и даже "друзьям" из, как он догадался, закусочной на Слоун-сквер.

"Все в порядке. Здесь все готово?"

"Их секретная служба установила КП в благочинии. Это прямо через арку и налево". За сарацинами высокая арка, по большей части украшенная орнаментальными железными изделиями, вела в туннель, заканчивающийся через тридцать ярдов в сумрачном свете галерей аббатства. "Если они получат приказ уходить, они вытолкают президента через Галерею и сюда, мы затолкаем его в машину номер 2 и уедем".

"Где ты собираешься быть?"

"Сзади, сэр, номер 3. Всего с парой парней; мы будем действовать как пикап на случай, если номер 2 остановят".

"Хорошо. Убедитесь, что водители носят респираторы; если это действительно произойдет, Бог знает, что они в вас бросят. Дым, газ, я не знаю. Вы могли бы попытаться заставить президента тоже надеть такой же ..."

Сержант взвода подошел с четким салютом и кружкой чая. Обычно DDCR пил кофе в это время дня, но в этой сцене вкус у него был бы совершенно неправильный. Он потягивал кофе и разговаривал; солнечный свет скользил по стене позади него, а фары были выключены. Радиостанции потрескивали, когда их подключали к сети, а связисты ворчали на окружающие здания; мужчины бросали окурки, и возмущенные капралы приказывали им подбирать их, потому что это Святая Земля.

"... и тебе лучше запускать двигатели каждые полчаса, чтобы ... о, черт возьми! Я становлюсь таким же плохим, как твой друг Джордж Харбинджер, вмешиваюсь в детали, которые меня не касаются. Вы что-нибудь слышали о нем в последнее время?"

"Он позвонил мне пару недель назад, чтобы спросить, как у меня дела".

"Что ты ему сказала?"

"Я сказал, что у меня все хорошо, сэр".

"А как жилось под номером 10?"

"Очень интересно, сэр".

DDCR внимательно посмотрел на Максима. "Хорошо, Гарри, мне не обязательно знать все". Он вздохнул и бросил последний взгляд на обнадеживающее зрелище закамуфлированных фигур, уютно устроившихся, как кошки, в невозможных нишах "стальных сарацин", затем повернулся к своей машине и огромным одиноким возможностям, которые ждали его в офисе.

"Мне бы пора спать, Хэл, и все хорошо. У меня не было возможности сказать это с тех пор, как у меня на Рейне был сержант по имени Гарри. Генрих четвертый, часть первая, как раз перед битвой при Шрусбери. По подчеркнутой вежливости в улыбке Максима он понял, что в объяснении не было необходимости. "Но держу пари, ты не помнишь строчку, которая идет дальше: "Ведь ты задолжал Богу смерть". В такой формулировке это не кажется слишком большим долгом… Вам придется оставить автомобили здесь примерно до 24:00: мы дадим вам знать. И я ожидаю, что йомены захотят вернуть их без причудливой окраски. Я уверен, ваши друзья смогут раздобыть несколько пинт скипидара. Удачи, майор."

По мере того, как приближалось утро, из растущей толпы через Арку Дина доносилось бормотание, похожее на прибой. Сам двор был заполнен полицейскими, сотрудниками американских спецслужб и случайными священнослужителями. Этот аспект безопасности не имел к Максиму никакого отношения, но вскоре он понял, что это его работа - отгонять таких людей приветствием и ободряющей светской беседой, не беспокоя взвод. После того, как один церковник остановился и откровенно уставился на свой пистолет-пулемет, он приказал лейтенанту Форресту - восьмому взводному - убрать все оружие с глаз долой и накрыть чем-нибудь пулеметы, установленные в маленьких башенках сарацин.

В восемь часов колокола аббатства, наполовину приглушенные, начали медленный перезвон. К ним присоединился сотрудник спецслужб, в наушниках у него была затычка для рации, и доложил Максиму: "Служитель закона в воздухе". Мгновение спустя он получил то же сообщение от радиста с третьего "Сарацина". Форрест, у которого, очевидно, было больше денег, чем обязанностей, привез с собой крошечный цветной телевизор, который один из связистов установил на капоте "Лендровера" и постоянно настраивал. Внезапно изображение оборвалось, показав колеблющиеся очертания двух вертолетов, скользящих по лондонскому горизонту.

"Всегда четыре репортера сзади - апхелио", - объяснил сотрудник Секретной службы. "Назовите этих ублюдков "Дозором смерти". Вы можете понять почему. Он невесело улыбнулся. Он был моложе Максима, на нем был тонкий бежевый костюм и открытый плащ на прохладном воздухе, но на его лбу виднелись капельки пота, и Максим мог догадаться, почему линия роста волос уже так сильно отросла. Он сам знал, какой стресс несет работа телохранителя, но ничто не сравнится с месяцами и годами наблюдения за наиболее вероятной целью в мире. Интересно, это длится годами? подумал он и попытался ободряюще улыбнуться.

"Законник на земле". И очень скоро после этого: "Законник в городе и движется".

"Водители и артиллеристы", - приказал Форрест, и они проворно забрались в "Сарацины". Затем: "Приготовиться!" - и раздался грохот взводимого курка. Внезапно им показалось, что широкий Двор остался в их полном распоряжении; снаружи взрывами раздавались радостные крики, заглушая ровный грохот марширующих оркестров. Создавалось ощущение, что ты находишься на кухне, пока наверху идет Грандиозный бал, но что-то в характере Максима заставляло его наслаждаться этим. Он всегда предпочитал стоять в тени за кулисами, наблюдая, как меняют декорации и актеры готовятся к выходу, чем сидеть на виду и не видеть ничего, кроме спектакля.

Форрест сделал руками приглашающие движения, расставляя тех, кто не был в Сарацинах, чтобы они прикрыли Арку и окна по всему Двору, на случай, если какой-нибудь диверсионный отряд узнает о плане побега. Это был опытный, хорошо обученный взвод, и Максим только испортил бы им ритм, попытавшись помочь.

"Служитель закона в Аббатстве ... Выходит из лимузина ..." Взгляд сотрудника Секретной службы блуждал по крышам, а его левая рука нервно вытирала рот, но он, казалось, был доволен самым громким приветствием на сегодняшний день.

"Законник в аббатстве ..." Сотрудник секретной службы расслабился, когда ответственность перешла к солдатам. Они неподвижно ждали в прохладной тени своего уголка Двора, несмотря на грохот и музыку, когда прибыла Королевская семья, и тишину, когда началась служба.

Клей Каллиман и полковник ВВС США в форме с тонким портфелем в руках прошли через Арку и быстро прошли мимо в сторону благочиния. Лицо Каллимана показалось Максиму смутно знакомым, хотя он и не мог вспомнить его имени, но он узнал, что было в портфеле: "коды", что бы это ни значило, которые позволили президенту задействовать собственные ядерные силы США. Он с содроганием осознал, что находится в нескольких ярдах от одного из двух великих мировых центров силы; в этот час это были не Кремль и Белый дом, а Кремль и здесь.

Инстинктивно он начал смотреть на небо. Если это произойдет, увидит ли он что-нибудь? Одна пронзительная искра, один облачко пара, прежде чем вспышка уничтожит его?

"Я просто надеюсь, что произойдет какое-нибудь кровотечение", - сказал один из солдат, и его товарищи велели ему успокоиться, прежде чем кто-то постарше успел это сказать. Максим проснулся под звуки церковного хора, несинхронизированного пения из телевизора и громкоговорителей, транслирующих богослужение на улицу, и понял, что мужчины слишком напряжены. Они переняли у него свое настроение, как и предполагалось, и он нахмурился из-за своего идиотизма, когда смотрел в небо; неужели он ничему не научился за последние девятнадцать лет? Если бы только он все еще курил, он мог бы раздавать сигареты, пытаясь разрядить атмосферу.

Форрест сделал это за него. "Правая половина из вас вышла размяться. Капрал Монро, Кларк, Хиггс ..." Солдаты двинулись, и Форрест бросил укоризненный взгляд на Максима, который принял это с печальным кивком и заставил себя стоять расслабленно, смотря телевизор.

"Умные штучки, эти, - сказал связист, упрямо подкручивая, чтобы исправить нестабильную картинку, - но у них нет ни единого шанса, на самом деле нет. Высокочастотная дрянь, которую здесь выкачивают… Не только телевидение, но вы видели, что у янки по соседству? Он мотнул головой в сторону Деканата. "Набор, который у них есть… Вы можете поднять трубку, и сразу раздается голос: "Белый дом, Вашингтон", и вы говорите: "Белый дом, здесь Лондон" - куда бы президент ни направлялся, это тоже Белый дом - когда они открывают дверь его самолета, первым делом по ступенькам сбегает парень с белой телефонной трубкой и прикрепляет ее к маленькой подставке, так что президент всегда должен быть ...

Форрест сказал: "Если бы ты заткнулся, мы могли бы что-нибудь услышать, даже если ты испортил картинку. И если у меня в комнате это не сработает, я оторву тебе яйца".

"Это все спутники", - продолжал связист. "Он просто наорал на меня, потому что я мог бы достать ему один из них за половину цены, которую он заплатил".

"Упал со спины рикши", - кисло сказал Форрест.

Каллиман вышел из-под арки, снимая целлофан с маленькой сигары, и Максим отошел, чтобы заслонить его от взвода.

Каллиман представился, добавив: "Один из помощников президента. Мы очень благодарны вам за то, что вы организовали все это, - он указал на сарацин, - и красные кресты, это приятный штрих".

"Спасибо".

"Думаешь, они придут?" Каллиман тоже взглянул на небо.

"У тебя есть все необходимое для связи".

"Да ... мы поддерживаем контакт со всеми и вся, и мы по-прежнему стоим без дела и слишком много курим. Нет, они не придут. Но не цитируйте меня. Советы не двигаются, когда мы смотрим. Когда мы моргаем, они двигаются. Могу я узнать, куда поедет президент, если ...?"

"Конечно".

Максим представил Форреста, и все они подошли и торжественно уставились через задние двери второго "Сарацина" на двух солдат, которые смотрели на них со свирепыми улыбками. Подоконник находился почти в трех футах от земли, а внутри был как раз достаточно высок, чтобы человек мог сидеть прямо на жестких сиденьях, идущих вдоль каждой стороны. Они убрали кое-что из менее значимого оборудования, включая журналы для девочек, которые обычно хранятся в шкафчиках сидений, но ничто не могло изменить саму природу Saracen. Как и любая бронированная машина, это была простая идея, построенная из грубых броневых листов и грубых сварных швов, которые затем были покрыты противопожарными отверстиями, аварийными люками, смотровыми щелями, дымоотводчиками и перископами, причем каждый элемент обладал собственной грубой прочностью и придавал окончательному виду детализированную жестокость.

Каллиман хлопнул одной из тяжелых дверей и, казалось, нашел это обнадеживающим. "Спине президента это не пойдет на пользу, но я думаю, что некоторые самолеты, на которых он летал, были ближе".

Исполняя свою материнскую роль, взводный сержант отважился сказать: "Хорошо, что президентом снова стал военный, сэр".

Каллиман посмотрел на него. - Думаю, да, сержант. Спасибо. Но, уходя, он добавил, обращаясь к Максиму: "Но, по-моему, намного лучше, что у нас есть тот, кто читает европейскую историю. Черт возьми, именно здесь все начинается - что бы это ни было ".

"Президент собирается в Бонн?" Вежливо спросил Максим.

"Наверное, нет. Париж, конечно. Но мы продвигаем Бонн".

После недолгого замешательства Максим понял, что передовая группа рассматривает проблемы визита немцев.

"Вы когда-нибудь служили в Берлине, майор?"

"Я был там, но никогда не был на посту".

"Итак, вы видели их стену? Звучит заманчиво, предлагая снести ее, не так ли? Провести демилитаризацию, убрать танки с улиц. Мне бы понравилось больше, если бы ублюдки не действовали по обычному плану игры, а отправили сообщение в субботу утром. Итак, мы должны начать бегать повсюду, получать реальный перевод, вытаскивать парней с полей для гольфа - так что Советы получают весь уик-энд в свое распоряжение, все воскресные газеты, и мы не можем сказать ни одного официального слова до понедельника. Да, мне бы больше понравилось, если бы они не мочились тебе на обувь, когда раздают приглашение на вечеринку. Вы когда-нибудь встречали парня по имени Джордж Харбинджер?"

"Некоторое время я работал с ним под номером 10".

"О да". Протяжный звук. "Да. Ты тоже переехал. Джордж рассказывал о тебе, прости, я не уловил связи. Да, рад, что ты руководишь делами; Я бы лучше..."

Он ухмыльнулся, тепло пожал руку, но дошел только до Сотрудника Спецслужб у арки. Из телевизора донесся слабый рев "Боже, храни королеву", и связист, наконец, перестал пытаться настроить его и вытянулся по стойке смирно. Бросив последний бессмысленный взгляд на небо, Максим сделал почти то же самое, но был рад увидеть, что большинство солдат этого не сделали.

Гимн закончился, и горнист из старого полка герцога протрубил Последнее сообщение - напоминание о том, что чествуют солдата, каким бы Королевским он ни был. Максим поймал взгляд Форреста, желая ему подождать, не расслабляться, прежде всего, не моргать.

Полковник ВВС с портфелем вышел из деканата и присоединился к Каллиману, ожидая сообщения сотрудника Секретной службы. Хор спел "О Боже, наша помощь в минувшие века", когда королева и Королевская семья выходили первыми.

"Служитель закона переезжает ..."

Снимки.

Солдаты на мгновение замерли, затем бросились в бой, с грохотом ворвавшись на борт "Сарацин", пригибаясь с поднятым оружием и заглушая ненужные приказы Форреста. Телекомментатор что-то крикнул, но его слова потонули в шуме, доносившемся из Аббатства, и изображение расплылось из-за бешено вращающихся камер. Затем чье-то оборудование зацепило антенну, и декорации рухнули на землю.

Двигатели "Сарацин" взревели (один, два, три, считал Максим; все завелись с первого раза. Хорошо). Он подождал, пока обстановка стабилизируется, затем взял автомат и подошел к Каллиману, полковнику и сотруднику Секретной службы, которые склонили головы друг к другу и кричали друг на друга сквозь рев двигателей.

"Служитель закона в порядке, все в порядке… не ранен… он держит там ..."

Максим наклонился ко мне. - Королева?

Сотрудник Секретной службы непонимающе уставился на него, затем наклонил голову и прищурился, прислушиваясь через наушник. "Нет… Я не знаю, кто это сделал ... не она ..."

Максим оглянулся на взвод, затем шагнул в прохладный полутемный сводчатый проход, резко оборвав большую часть шума и криков. Он снова оглянулся и увидел, что трое американцев уже бежали - но мимо сарацин, к Динз-Арч и ожидающим автомобилям президента. Максим пошел дальше, через вход в благочиние и его маленький четырехугольник. Впереди, в дальнем крыле Монастыря, кто-то двигался. Просто темная фигура в юбке, спешащая направо, прочь от Аббатства. Максим вытащил телескопический приклад своего пистолета, взвел курок и побежал.

Его ботинки на резиновой подошве отдавались лишь слабым эхом от сводчатой крыши Монастыря. В конце Темный Коридор уводил направо; пригнувшись, Максим заглянул за угол. Это был грубый, побеленный туннель со слабыми светильниками в железных рамах, светящимися на стенах. Дальний конец был перекрыт прочным, но выглядевшим временным барьером, отделявшим здания аббатства от школы.

Слева от него, возле входа в здание Капитула, появился полицейский, инспектор. - Мимо вас кто-нибудь проходил? Максим позвал.

"Нет, стрельба была в..." Инспектор указал на Аббатство. Он был довольно пожилым и казался довольно неуверенным. Максим помахал ему в ответ и прыгнул на дальнюю сторону туннеля, затем двинулся по нему.

Дверь с его стороны была заперта. Опять же с его стороны, серый отражал свет от короткой арки, которая вела в крошечный лазаретный дворик, миниатюрную копию Монастырских стен. Он исследовал это место еще до визита DDCR. Теперь ему нужно было снова повернуть за угол.

Он приготовился к удару пули, от которого перехватило дыхание, когда быстро шагнул через арку, снова увидел фигуру и навел пистолет на цель, снова испытав забытое ощущение присутствия двух мужчин, один из которых держит палец на спусковом крючке напряженным, другой стоит в стороне, оценивая ситуацию и отдавая приказы. Он до чертиков надеялся, что у них обоих все получилось правильно.

7

Максим все еще был в боевой форме, когда добрался до офиса DDCR, хотя он оставил свой бронежилет где-то во дворе Дина, а полиция позаимствовала - после Большого количества бумажной волокиты - пистолет-пулемет для каких-то бессмысленных судебных экспертиз. Это была маленькая комната в спартанском стиле, на бледно-зеленых стенах не было ничего, кроме календаря и чего-то, что могло быть большой картой, спрятанной за дверцами шкафа с висячим замком.

За столом перед письменным столом сидели четверо мужчин: DDCR, Джордж Харбинджер, грузный подполковник средних лет из Юридического корпуса, и Ферриби из Министерства иностранных дел. Представитель DDCR представил Максима и проводил его к свободному месту. Полковник юстиции выглядел вежливым, Ферриби - мрачным.

"Вы, должно быть, неплохо провели время с rozzers". DDCR попытался быть обнадеживающим. "Чашечку чая? Кофе?"

"Ничего, спасибо, сэр". Максиму удалось не откинуться на спинку стула, который, будучи сконструирован в соответствии с армейским изречением о том, что боль в заднице способствует быстрому принятию решений, в любом случае не позволил бы этого.

"Или капельку скотча? Я думаю, что это примерно то время, которое прошло - и в любом случае это скотч Джорджа, крепкий парень".

"Что ж ..." Мысль была заманчивой, но длинный день вряд ли на этом закончится.

"Он хотел бы виски", - решил DDCR. "На самом деле, мы все хотели бы виски". Он взял со своего стола кувшин с водой.

"Я знаю, что расходы на оборону урезаны, - проворчал Джордж, - но если я должен взять на себя расходы по столовой всей армии..." Но он пришел подготовленным, с набором серебряных чашек в тон большой фляжке в его портфеле.

Они выпили, лишь кивнув, и после первого глотка Максим понял, как сильно ему это было нужно - и что теперь ему лучше пить маленькими глотками; DDCR исподтишка наблюдал за ним. "Итак, вы рассказали им, что произошло - несколько раз, я не сомневаюсь. Боюсь, вам тоже придется рассказать нам - и у вас есть копия вашего заявления в полицию?" Хороший человек."

Одним из результатов событий в Северной Ирландии стало то, что Армия была очень хорошо знакома со своими обязанностями и правами после "инцидента" - больше, чем столичная полиция, как обнаружил Максим. Он передал заявление DDCR, который взглянул на него, затем передал полковнику.

Джордж, который тоже глотнул скотча, уже снова наполнял свою чашку. - Прости, что втянул тебя во все это, Гарри...

"Вы не втягивали его во все это", - твердо сказал DDCR. "Вы все еще не в цепочке командования".

"Приятно, что так много людей готовы разделить ответственность", - весело сказал полковник. Взгляд Ферриби ясно дал понять, что он не из тех, кто готов делиться.

Итак, Максим пересказал историю еще раз. И декламация была тем, чем она стала, напоминая последовательность событий, которые теперь казались при повторении столь же неизбежными, как строфа стихотворения или часы, отсчитывающие минуту - ее больше не было - от его первого появления темной фигуры до взрыва.

Закончив, полковник попросил разрешения у DDCR и спросил: "Сказала ли полиция что-нибудь, намекающее на то, что вы могли применить больше минимально необходимой силы?"

"Они спросили, почему я уволился".

"И вы сказали им, - полковник сверился с отчетом, - что у мужчины была граната с выдернутой чек". Он поднял глаза. "И вы подумали, что он собирался бросить ее в вас?"

Максим сделал глоток, прежде чем ответить. "Да, я так и думал в то время ... но теперь я думаю, что он пытался покончить с собой".

Наступила напряженная тишина. Затем DDCR рявкнул: "Почему?"

"Он достал гранату - кажется, она была у него в кармане рясы - и крикнул что-то вроде: "Тебе будет больно". Я увидел, как повернулся рычаг, и выстрелил в него. Кажется, я попал ему в живот или чуть выше. Он выронил гранату, а потом, похоже, бросился на нее. Должно быть, она попала ему в руки. Ему оторвало руки и лицо."

Он обнаружил, что сжимает руки в молитвенной позе, разжал их и потянулся за остатками виски. Джордж быстро налил ему еще.

"Это, должно быть, предположение", - пробормотал полковник. "Важно то, как обученный солдат, действующий по приказу, интерпретировал бы ситуацию..."

"Ваши приказы включали преследование темных фигур по галереям?" Спросил Ферриби, его голос был таким же грубым, как шрам на его лице. "Или ты должен был остаться с сарацинами во дворе Дина, которыми ты должен был командовать? Или есть что-то еще, о чем мой офис не был полностью проинформирован?"

Джордж улыбнулся. "Джеймс немного огорчен тем, что его офис - прошу прощения, Офис - похоже, не осознает степень безопасности, возложенной на президента".

"Но не для двадцати с чем-то других глав государств и премьер-министров дружественных стран. Ваш департамент не обязан им это объяснять".

Джордж пожал плечами. "Просто укажи, что стреляли в президента, а не в них. КЭД ".

Ферреби сложил руки - одну из них тоже в шрамах от пожара - на столе. - И на норвежском тоже.

Максим вежливо кашлянул и поймал взгляд DDCR. - Могу я узнать, что на самом деле произошло в Аббатстве, сэр? Полиция не...

"Ты не знаешь?"

"Нет, сэр".

"Боже милостивый. Я полагаю, они не хотели влиять на вас.… Итак: было три выстрела из российской винтовки АК-47, они обнаружили это на огневой точке. На выступе за телевизионными лампами в Южном трансепте. Очевидно, его заклинило, иначе он, вероятно, уничтожил бы весь… Ну, он убил Пола Барлинга, младшего министра в офисе мистера Ферриби, больше никого, но несколько человек были ранены. Я думаю, что в основном это были каменные осколки от колонн."

"Должно быть, это довольно страшно, - удовлетворенно сказал Джордж, - когда политика убивают по ошибке из-за кого-то другого. Последнее унижение".

"У тебя действительно довольно плохой вкус, Джордж", - натянуто сказал Ферриби. "Я отнесу это на счет времени суток. Мне лучше вернуться в офис. Я надеюсь - я хотел бы сказать "доверяю" - что мы будем в курсе любых событий. Он вприпрыжку вышел, оставив маленькую комнату, казавшуюся просторной.

Джордж спокойно продолжал: "Рикошет попал в руку норвежскому начальнику штаба - именно об этом говорил Джим, - а другой попал леди Мишельдевер в зад. Имейте в виду, было бы трудно промахнуться по мишени такого размера даже в Аббатстве."

DDCR бросил взгляд. "Я бы списал это на напиток ".

"Это было именно то, что имел в виду Джим".

Полковник юстиции задумчиво произнес: "Было бы жаль разжигать вражду в Министерстве иностранных дел"… Насколько влиятелен мистер Ферриби?"

"Слава Богу, не очень", - сказали в DDCR. "Он более или менее их турагент, организует дипломатические визиты - наши туда, их сюда. Не совсем на вершине рейтинга, учитывая, что он, должно быть, близок к отставке."

"Это происходит из-за позднего прихода в Офис", - объяснил Джордж. "Заставляет думать, что это твой второй выбор, а Офис не имеет себе равных, и меньше всего по самооценке. Джим начинал как адмирал ".

Полковник коснулся щеки. - Это было так.… э-э-э...?

"Он врезался самолетом в авианосец, и, как я понимаю, это тоже не сильно улучшило его зрение. Слепые глаза исчезли со времен Нельсона. Лично я бы сказал, что любой, кто пытается сажать самолеты на корабли, достаточно сумасшедший, чтобы быть адмиралом, независимо от того, видит он, куда идет, или нет."

DDCR явно чувствовал, что это тоже не в лучшем вкусе, но жизнь в армии убедила его, что Военно-морской флот может сам о себе позаботиться. "Итак, теперь, к чему мы пришли?"

"Русская винтовка", - предположил Максим.

Это вызвало заморозку. Затем Джордж пожал плечами и сказал: "Хорошо, давайте выкладывать на стол: это был Kilo Golf Bravo?"

Это был новейший жаргон Уайтхолла - называть разведывательные организации их инициалами в радиокоде. Это не доказывало, что вы знаете о них что-то новое, но то, что вы не использовали это, доказывало, что вы вообще ничего не знаете.

DDCR вздохнул. "Это твоя сторона, Джордж. Это мог быть просто какой-нибудь псих, который раздобыл русское оружие - почему я это говорю?" Он проверил свои собственные инстинкты. "Полагаю, я не хочу, чтобы это были "Браво". Чувствовал то же самое, когда убили Кеннеди. Но мы должны смотреть фактам в лицо ..."

"Когда у нас будут факты", - предположил полковник. "Я полагаю, это то, что полиция и Служба безопасности принимают во внимание. Личность потенциального убийцы, когда она будет установлена, может помочь".

DDCR с благодарностью воспринял упрек. "Прекрасно. Оставь это Джорджу и его друзьям-ползунам. Счастливы ли мы в остальном?"

Полковник взял заявление Максима и снова положил его. "Я думаю, это показывает, что майор Максим действовал вполне разумно, но… Где с вами можно связаться, майор?"

"Сегодня вечером у меня постой в Веллингтонских казармах, сэр".

DDCR сказал: "Мне не очень нравится, что ты возвращаешься туда - за исключением того, что тебе, конечно, придется сменить этот комплект. Ваше имя не должно быть обнародовано, но беспорядок будет полон сплетен и домыслов ..."

Джордж сказал: "Я могу поселить его в Олбани. Места полно".

DDCR нахмурился. В каком-то смысле это было идеальное решение, но: "Я не хочу, чтобы вы двое не спали всю ночь, пересказывая это и затуманивая разум Гарри теориями".

"Ничего не бойся. Мы не будем говорить ни о чем, кроме женщин и покупок, никакой политики. Если мы сейчас раскрутимся, у нас даже будет время перекусить, прежде чем пушистики снова захотят вернуть Гарри ".

"Зачем?"

"Что бы ни случилось с дьяволом в Аббатстве, теперь у него нет лица. Гарри может быть единственным человеком, который опознает его лицо, как только они просеют свои файлы с фотографиями ".

Полковник кивнул. Он тоже этого ожидал. Он встал, убирая бумаги в портфель. - Могу я спросить - у вас есть адвокат, майор?

Максим не встречался с адвокатом с момента последней унылой бумажной работы после смерти Дженни. "Я полагаю, что да ..."

"Юрист?" потребовал DDCR. "Зачем ему алавьер?"

Полковник и Джордж переглянулись, и Максим почувствовал, что чего-то не хватает.

"Надеюсь, ничего", - вежливо сказал полковник. "Но, на всякий случай..."

Аннет Харбинджер знала, что Максим заметил ее настороженность, когда она узнала его, поэтому она печально улыбнулась и склонила голову набок жестом, который он всегда находил очаровательным. "Мне очень жаль, Гарри, просто ты, кажется, всегда появляешься, когда появляются плохие новости. Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к сегодняшнему ... - и тут по выражению лица Джорджа она поняла, что это тоже неправильно. - О, дорогой...

"Это не его вина, это его работа", - сказал Джордж. "Мы оставляем его на ночь, немного инкогнито. Больше никто не придет, не так ли?" Джордж гордился тем, что никогда не знал, что происходит в его личной жизни: таким образом, это не могло отвлечь его или заставить уйти с работы пораньше, чтобы успеть вовремя.

"Только сотрудники Министерства обороны и их жены. Нет, дорогая, никто не придет. Это будут только мужчины, женщины-сплетницы, запертые на кухне?"

"Нет, если бы мы знали какие-нибудь секреты, нам было бы намного лучше ..." Джордж бросил пальто на стул и потянулся за графином.

Они говорили о семьях и школах - или, скорее, Аннет и Максим говорили - сидя за одним концом огромного стола в мрачной столовой, отделанной темными панелями. В течение восьмидесяти лет старшие сыновья Харбинджеров жили в Олбани, ожидая унаследования семейных акров в Глостершире. Акров было не так много, как утверждали коллеги Джорджа - как он указал, никто выше помощника госсекретаря не считает меньше, чем десятками тысяч, - но вполне достаточно, чтобы породить такие завистливые преувеличения. The Envy, возможно, меньше беспокоилась о посевных площадях, чем о независимости, которую она дала Джорджу; людей приводила в бешенство мысль, что столь откровенный человек никогда не мог плохо кончить для Министерства сельского хозяйства. То, что у него уже были несколько комнат в этом частном захолустье всего в десяти минутах ходьбы от Уайтхолла, только усугубляло ситуацию. Их утешением могла бы стать мысль о том, что Джордж будет жить с панелями в стиле баронства, выбранными прабабушкой Харбинджер, и неподвижной мебелью из красного дерева - если бы они верили, что у Джорджа визуального вкуса больше, чем у козы.

"Ты что-нибудь слышал в последнее время от Агнес?" - Спросила Аннет у Максима, наливая ему кофе.

"Какое-то время нет. Кажется, ей нравится Вашингтон, но она мало что может сказать о своей работе там ..." Агнес Алгар также входила в ближайшее окружение бывшего премьер-министра под номером 10 в качестве офицера связи со Службой безопасности. Теперь она выполняла почти ту же работу в посольстве в Вашингтоне, поддерживая связь, предположительно, с ФБР и ЦРУ. "И я посещала курсы, о которых мало что могла сказать, письма просто вроде как ..."

"Тебе следовало жениться на этой девушке, Гарри", - заявил Джордж. "Кто-то должен был, в любом случае. Женщина достигает тридцати пяти лет без мужа, она становится кислой, начинает носить одежду, которая ей не по возрасту. От работы по связям мало толку: для этого нужны такт и осведомленность."

Тактичность? Осведомленность? Аннет улыбнулась сквозь стиснутые зубы, и ей на мгновение приснился Джордж с опрокинутой в горло кофейной чашкой. Максим изобразил вежливую улыбку. Он ничего не увидел в тактичности самой Аннет - не более чем обычное желание каждой замужней женщины, которую он знал, как можно скорее женить его во второй раз.

Джордж посмотрел на часы и встал. "Я хочу посмотреть девятичасовые новости по телевизору. У них не будет ничего нового, но они будут показывать все, что у них есть, из the Abbey ".

"Мы можем это записать?" Спросил Максим.

"Возможно, у тебя и получится; у меня уходит полчаса на настройку этой чертовой штуковины, а потом она обычно переключает не ту программу. Им следовало бы раздать по десятилетнему ребенку на каждый видеомагнитофон. И все остальные машины, которыми они заваливают нас в эти дни ".

Максим включил видеомагнитофон, пока они смотрели. Поскольку Би-би-си не разрешили войти в Клойстерс для более поздних съемок, им пришлось трижды прокрутить момент съемки. Но королева как раз подошла к дверям аббатства, когда прозвучал первый выстрел, так что к тому времени режиссер переключился на внешние камеры и комментатора. Потребовалось три секунды или больше, чтобы понять, что кадры были внутри, и переключиться обратно туда, и еще больше, прежде чем камера остановилась на снующей, пригнувшейся толпе, которая раньше была прихожанами. К тому времени съемки прекратились.

"Бедняги", - сказал Джордж. "Вот вам цветок - может быть, увядший, но тем не менее цветок - Королевской семьи свободного мира, государственных деятелей и воинов. Между собой они, должно быть, заказали больше выстрелов, чем горячих обедов в мире, и теперь кто-то взорвался рядом с ними. Бедный маленький коров, робкие ублюдки." Но в его голосе звучало искреннее сочувствие.

Они наблюдали, как вооруженная полиция пробивается сквозь толпу, затем камера засекла и увеличила скопление людей и перевернутые стулья, на которых рухнул Пол Барлинг. С этого ракурса было трудно разглядеть, насколько близко были сделаны снимки к президентской вечеринке. И, будучи закрепленной высоко по обе стороны нефа, ни одна камера не могла заглянуть в точку съемки над Южным трансептом. Однако запись продолжалась только для того, чтобы услышать отдаленный хлопок собственного выстрела Максима, а затем глухой удар гранаты.

"Чуть меньше четырех секунд", - сказал Максим, отрываясь от своих наручных часов.

"Запал в гранате на четыре с половиной секунды", - со знанием дела предположил Джордж. "Это говорит вам о том, какого типа она..."

Но Би-би-си уже знала: устаревший русский шрифт, что доказали фрагменты. Более того, единственным предметом, найденным на теле, был путеводитель по улицам Лондона с двумя телефонными номерами, нацарапанными на нем. Оказалось, что это незарегистрированные личные номера двух вторых секретарей российского посольства.

"Боже мой", - сказал Джордж.

Максим, только что прослушавший лекции мисс Такки в Форте, содрогнулся от некомпетентности этого. Выпуск новостей заканчивался тем, что репортер произносил серьезные банальности на фоне вращающейся вывески Скотленд-Ярда. Джордж отключился.

"Это не объяснило нам, почему оружие заклинило", - сказал Максим.

"Легко ли их варить?"

"Нет, не эти АК".

"Ну, слава Богу, это произошло". В соседней комнате зазвонил телефон, и они ничего не говорили, пока не пришла Аннет и не позвала Максима. Он вернулся, уже надевая пальто. "Ты была права. Ярд хочет, чтобы я пошел посмотреть на их пин-ап мальчиков ".

"Плохая примета. Они все похожи на безумных людей с топорами".

"Я видел некоторые из них раньше. Я не знаю, когда я буду..."

"Мы оставим для вас на витрине кружку какао, которая будет гореть".

Когда Максим ушел, Джордж прошел в свой крошечный кабинет и беспокойно расхаживал по нему. Было некоторым облегчением снова работать с Гарри - но неужели он втянул этого человека в еще один грязный эпизод из-за своего досье "П"? (Неважно, что сказал DDCR, Джордж автоматически взял на себя все заслуги и вину.) Некоторые другие мужчины, возможно, не вышли бы из этого живыми, это было так, но другие, возможно, помедлили бы дольше, прежде чем ввязываться.… Он жадно взглянул на телефон и вспомнил, что он больше не под номером 10, что у него больше нет официального пальца, которым можно тыкать в каждый пирог… И, черт возьми, что он хотел - виски с содовой или бокал портвейна?

Телефон едва успел пискнуть, прежде чем он схватил трубку. Это был Спрэгью из Министерства внутренних дел, и если у Джорджа была всего пара минут, на самом деле не больше, то… Джордж пошел предупредить Аннет, которая ненавидела Спрэга. Но это решило за него одно: портвейн.

8

Корректность Нормана Спрэга казалась совершенно индивидуальной, как будто он подчинялся каким-то Королевским Правилам для Министерства внутренних дел, которые он один написал и прочитал. Он был стройным, немолодым, с таким же безупречным блеском волос и туфель; его костюм был темным, двубортным и в высшей степени старомодным; в петлице у него был бутон розы, а галстук - олд Харровиан.

"Джордж, маленькая птичка сообщила мне, что у тебя в доме очень интересный гость. Не держи его при себе, это было бы слишком жестоко. Ты должен немедленно представить его".

"Он в "Ярде", рассматривает фотографии. Бокал портвейна?"

Спрэгью пристально посмотрел на графин, затем расслабился. "Конечно, это тот дом, где не нужно проявлять тактичность в отношении портвейна. У тебя изысканный погреб, счастливчик. Я бы с удовольствием выпил глоток. Возможно, это даже к лучшему, что твоего друга здесь нет, можно быть более расслабленным без грубой механики."

Он выбрал лучшее кресло - собственное Джорджа - так естественно, точно он предполагал, что Джордж поднесет ему свой бокал, что не могло быть никакой обиды. Это было просто заслугой ему как одному из этой небольшой и бесценной компании пожилых леди из Уайтхолла, все мужчины, за исключением (по мнению Аннет) самого Спрэга, который знал почти все и обо всех и скрывал большую часть этого, в то время как, казалось, все выбалтывал.

"Замешательство для наших врагов", - отхлебнул Спрэгью. "Весьма вкусно, кем бы они ни оказались. Джордж, у нас небольшая проблема после сегодняшних é выборов. Моему министру придется выступить с заявлением, и в данный момент он едва может вспомнить собственное имя. Вы поняли, что он был там, и мысль о том, что его собственная дорогая кожа могла быть проколота, совершенно лишила его сил. Слишком жалко, чтобы выразить словами. Неважно, это удержит его в стороне, пока мы готовим полезную статью, в которой он действительно не сможет ошибиться, если только не прочтет ее вверх ногами. Я думал о том, чтобы быть "тщательным" и "неустанным", и, возможно, мы могли бы даже "не жалеть усилий". Я думаю, ему бы это понравилось, а тебе?- как только он посмотрит, что означает "усилие".

"Вы думали о том, что это "такой подлый поступок"?"

"Как я мог это пропустить? Спасибо, Джордж, я знал, что могу на тебя положиться. Ему это понравится, я слышу это от него сейчас - и в ближайшие недели. Затем премьер-министр выразит предельную уверенность - которую он, возможно, даже чувствует, Бог знает почему - и на этом все закончится. Но, увы, для нас это еще не конец ".

"Руководящий комитет по расследованию?"

"Неизбежно". Спрэгью глубокомысленно покачал головой. "Не для того, чтобы создавать что-либо пригодное для публикации, это было принято в ближайшее время, а просто для того, чтобы дать премьер-министру повседневную картину происходящего, чего, как мы надеемся, не будет".

"Кто его возглавляет?"

"Родни Киркленд, там мы в безопасности. Отставные адмиралы добавляют определенную серьезность, и он не поймет ни слова из того, что происходит. Тогда, скорее всего, Тони Слейден из Кабинета министров, какой-нибудь помощник комиссара из Метрополитена, у нас должен быть Главный судья из Пяти человек - и Министерство внутренних дел, это должен быть маленький я. Уворачиваться было не очень хорошо. Но в целом довольно уютно и, можно сказать, даже управляемо."

"Также заметно отсутствие должного представительства со стороны Защиты", - мрачно сказал Джордж.

"Джордж, вот что я сказал. Адмирал Родди был ужасно раздражен. Где, я думал, он был всю свою жизнь? Ну, с моряками лучше не строить догадок. О нет, он был в защите с момента выхода первого "лука и стрелы", их интересы в полной безопасности в его руках - что тут можно было сказать?"

"Если это что-то значит, то это дело армии".

"Вполне. Но роль армии во всем этом деле, должно быть, является центральным вопросом. Каковы были приказы вашего человека, возможно, он их превысил - я пока не выношу суждений - конечно, было ли для него целесообразно запустить что-то на высокой скорости, в результате чего преступник взорвал себя."

"Гарри считает, что мужчина покончил с собой с помощью этой гранаты".

"Да, я так понимаю". На лице Спрэга отразилось легкое довольное сожаление, как будто он услышал, что какой-то дальний и нелюбимый родственник потерял работу. "Так трудно доказать. И точная задача вашего человека в Аббатстве...

"Он командовал антитеррористическим подразделением".

"Ах, но был ли он? Естественно, Комитет сделает все возможное, чтобы никакая другая задача не упоминалась публично, но это поднимает вопрос: если он выполнял обязанности по борьбе с терроризмом, почему он в первую очередь не предотвратил проникновение террориста в Аббатство? Вы видите мою дилемму."

Джордж все понял. А также то, что это была дилемма Спрэга не в большей степени, чем сам Спрэг думал. "В Армии там было не больше взвода; в Метрополитене, должно быть, было Бог знает сколько полицейских".

"Без сомнения. Полиция - сам сэр Уильям - должен нести свою долю ответственности. Действительно, именно сэр Уильям взял на себя ответственность за распространение новостей о том, что граната была российской, и этих телефонных номеров. Не по рекомендации моего офиса, могу вас заверить. Но это еще одно свидетельство того, что мы не контролируем лондонскую полицию. Им очень ловко удавалось не находиться ни под чьим прямым контролем все эти годы. Сироты, которые сами себя сделали: они не могут выбрать мать сейчас, когда им нужна юбка, за которой можно спрятаться. Я боюсь за сэра Уильяма, правда боюсь. "