"В Ольстере, пару раз".


"Тогда вы знаете о таких вещах, как надевание новой личности и так далее, но, что более важно, снятие своей старой. Я предполагаю, что они раздели тебя догола, они, безусловно, должны были это сделать, затем обыскали твою одежду в поисках улик. Неприятное чувство, но очень необходимое для твоего собственного выживания. Арнольд сделал гораздо больше, чем любой из нас; на войне их кормили французской едой и вином в течение последних двадцати четырех часов, на случай, если их быстро схватят и доведут до рвоты - очень незначительная жестокость, по меркам гестапо. У меня такое чувство, что Арнольд мог отказаться от своего настоящего "я" легче, чем вы или я, просто потому, что ему не нужно было оставлять Бога позади с билетами на лондонский автобус, монетами и ярлыками портного ".


Максим подождал и, когда Джайлс больше ничего не сказал, спросил: "Так, возможно, Бог велел ему продолжать выпуск Crocus List, когда Лэнгли сказал ему прекратить это?"


Джайлс медленно произнес: "Всегда трудно помнить, что ты работаешь не ради чего-то большего, чем интересы своей собственной страны. Хотелось бы отправиться в крестовый поход, но… если Бог не появится, чтобы возглавить парад, заменить Его будет непросто."



35



Джордж Харбинджер не был дураком; он знал, что в Истборне у него могут быть неприятности, и не собирался просто так исчезать. С другой стороны, он делал что-то совершенно несанкционированное, что могло оказаться незаконным. Таким образом, он вряд ли мог оставить записку на столе DDCR - или кого-либо еще - с просьбой прислать SAS, если я не выйду к полудню. Сложно.


Но, поразмыслив в этом направлении, он понял, что мог бы оставить запечатанный конверт с Аннет, говорящей почти то же самое. Это был неприятный поступок, потому что ему приходилось притворяться, что это хорошие новости. Он привык хранить от нее секреты, а не обманывать ее. Но в любом случае он находил заведение пустым и, немного пошарив вокруг, перезванивал и просил ее все-таки не вскрывать конверт в полдень.


Имей в виду, ему лучше сообщить ей еще и хорошие новости, а не только то, что он вытащил голову из пасти льва, отделавшись лишь пятнами слюны. Что ж, об этом он подумает позже.


Оксендаун-хаус стоял особняком, в нескольких милях от Истборна, где прибрежная дорога уходила вглубь острова на милю или больше от края высокого утеса. Джордж промахнулся мимо него в первый раз: с дороги он был невидим за небольшим гребнем - предположительно, Воловьим пастбищем - в конце длинной дороги, утыканной решетками для скота и окруженной пастбищами. "Сельский глаз Джорджа" отметил, что земля неплохая и, безусловно, хорошо дренирована благодаря известняку под ней.


Сам дом был построен на террасе, вырубленной в земле, с видом на море и окруженной зрелыми деревьями. Вероятно, он датировался золотым веком, незадолго до Первой мировой войны, но была ли это "Красавица бала" или "Гадкий утенок", сейчас никто не мог сказать. Так много всего было добавлено в виде пристроек, мансардных окон, гаража и надворных построек, что она превратилась во вдову, развалившуюся на зеленом пуховом диване, забыв всякую мысль о привлекательной внешности в непринужденном комфорте.


Дорожка превратилась в извилистую гравийную дорожку, которая вывела "Ровер" во внутренний двор из йоркского камня за домом. Он смело вышел, пытаясь сделать вид, что пришел купить дом, но никто не пришел, чтобы продать его ему. Он не был слишком уверен, что ему это все равно понадобится: во внутреннем дворике, затененном высокими кедрами, царила мшистая сырость, которая летом, возможно, была бы очаровательной, но в тот день от одного взгляда на нее у Джорджа начинался приступ ревматизма.


Затем он допустил ошибку. Настоящий покупатель, возможно, немного постоял бы и огляделся, но затем пошел бы и позвонил в колокольчик рядом с французскими окнами под портиком. Но поскольку никто, казалось, не слышал, как он приехал, Джордж решил разузнать.


Внутренний двор превратился в мощеную террасу, огибающую одну сторону и фасад дома. Оттуда земля спускалась к дальнему краю утеса в неглубокой долине с лужайками и пастбищами, которая, должно быть, была прорезана ручьем, давным-давно ушедшим под землю в известняке. Это было все, что Джордж мог вспомнить из своих школьных уроков географии. За ними виднелся серый Ла-Манш и крошечные карандашные знаки, изображавшие корабли, прочерчивающие свои тонкие белые следы.


Газон следовало подстричь до конца лета, заметил он и обернулся посмотреть, сохранил ли фасад дома такой же слегка запущенный вид.


Мужчина в лыжной маске цвета хаки наставил на него пистолет-пулемет.


"Боже милостивый", - сказал Джордж, нисколько не притворяясь.


"Это мистер Харбинджер, не так ли?" - сказал мужчина приятным английским голосом. "Заходите, пожалуйста".


"Черт возьми, я пришел сюда только для того, чтобы посмотреть на эту собственность ..."


"Вплоть до отдела разведки и безопасности МО Д. Да, да. Не будем больше терять времени. Заходите внутрь ". Он нетерпеливо взмахнул пистолетом – старым русским, не то чтобы там были какие-то новые русские пистолеты-пулеметы. Я в нужном месте, подумал Джордж, но не совсем в нужном направлении.


В длинном беспорядочном фасаде также были французские окна. Они прошли через гостиную, где большая часть мебели представляла собой пыльные горбы, и оказались на большой кухне, оборудованной плитой ресторанного размера, посудомоечной машиной и раковиной. Заведение было построено так, чтобы обслуживать одновременно двадцать или больше человек, но сейчас, похоже, использовался только один угол. На углу стола стояло несколько кружек и недопитая бутылка красного вина, рядом с миской с землей и несколькими зелеными побегами размером с палец.


"Вы любите цветы, мистер Харбинджер?" спросил мужчина.


"Мало что о них знаю. На улице я фермер, а не садовник. Нарциссы?"


"Крокусы".


"Я действительно верю, - сказал DDCR, - что это спасло бы мой голос и кровяное давление, если бы я просто установил здесь магнитофон, чтобы я мог нажимать на выключатель всякий раз, когда вы входите. Он начинался бы так: "Чем, черт возьми, ты сейчас занимался?" На самом деле, я не думаю, что нужно было бы говорить больше. Этот простой вопрос, кажется, охватывает весь твой результат… Ну?"


Максим неловко улыбнулся. - Вы видели отчет, отправленный в службу безопасности прошлой ночью, сэр?


"Нет. Джерри Ломакс упомянул об этом по телефону, окольными путями, когда сказал мне, что депортировал тебя. Бедняга, вы, должно быть, тоже отняли годы у его жизни; ему пришлось бы встать в четыре утра по вашингтонскому времени, чтобы позвонить. Нет, я звонил в службу безопасности последние пару часов, но они, кажется, подняли подъемный мост и засунули головы под подушки. Ты знаешь, что в нем?"


"Сэр".


"Звучит так, как будто ты такой, какой ты есть, не считая всего остального.… просто расскажи мне о худшем".


"Я хотел бы попросить Джорджа Харбинджера подтвердить некоторые моменты, сэр. И, возможно, он сможет добавить еще кое-что: я отправил ему кое-какие данные из Америки".


"Ты это сделал, не так ли?" - холодно спросил DDCR. "Теперь, когда он так чертовски хотел отправить тебя сюда"… Что ж, тебе повезет, если ты его найдешь. Насколько я знаю, еще не поступил, и он почти не появлялся в последние несколько дней, встречался с адвокатами и ... Это все как-то связано с этим делом?


"Это могло быть, сэр. Могу я попытаться позвонить его жене?"


DDCR подтолкнул телефон через стол. "Продолжай. Но будь осторожен, он говорит, что думает, что его телефон прослушивается. Не знаю, есть ли у него DTS или RGBS ..."


"Я думаю, что он, вероятно, прослушивается, сэр". Но телефон в Олбани зазвонил без ответа, прослушивался он или нет.


В тишине после того, как Максим положил трубку, DDCR осторожно откинулся на спинку стула. "Ты действительно имел в виду, что тебя прослушивают, Гарри?"


"Я наткнулся на Bravoes в этой штуке, сэр. И я снял один из их микрофонов с чужого телефона - в этой стране".


DDCR усвоил это. "Теперь я всего лишь государственный служащий: у меня нет над вами никакой власти. Я предполагаю, что вы работаете на кого-то, о ком я не знаю".


Максим улыбнулся. "Если кто и был, то только Джордж".


"Который тоже не имеет над тобой власти в таких вопросах. Гарри, звучит так, как будто ты на пустынном пути ..."Он уставился в потолок над головой Максима. "Люди со стороны думают, что Армия - это сплошные столешницы, думать не разрешается, просто подчиняемся приказам, как если бы мы были шестеренками внутри стиральной машины: теплая стирка, горячая, сушка в стиральной машине, медленный отжим ... если им нравится так думать, прекрасно. Но потом начинается война, и от нас ждут глубокомыслия, воображения, приключений, но при этом заботы. Идеальный дворецкий превратился в идеального любовника… Это просто бредни старого солдата? "


"Это не похоже на государственного служащего, сэр".


"Нет"… Мы более высокомерны, чем госслужащие. Мы не думаем, что кто-то может понять нас: они боятся, что кто-то может понять их. Дело в том, что люди не понимают, особенно того, что мы подразумеваем под заказами. Они предполагают, что это так же просто, как горячая стирка, теплая стирка; мы с вами знаем, что нужно пойти и сделать это к такому-то часу и доложить об этом. Мы пытаемся привлечь людей, которые могут принимать собственные решения. С вами, похоже, нам это удалось ".


Максим вернулся к старому армейскому ответу: "Сэр".


"Никогда не объясняй, никогда не жалуйся". DDCR посмотрел на него с тем, что могло быть дружелюбной прохладой. "Проблема в том, что из-за этой дурацкой фразы я попал в беду. Проблема в том, что люди ..."


Ассистент Джорджа просунул голову в дверь. "Мне ужасно жаль, заместитель директора, но у телефона миссис Харбинджер. Она немного обеспокоена и ... На самом деле, я скорее думаю, что вместо этого она хотела бы поговорить с майором Максимом, если вы не возражаете, она не знала, что он вернулся, пока я не сказал ей, что он только что вышел из ...


Директор DDCR поднял трубку. "Переведи звонок на линию мистера Харбинджера, будь добра?" Он улыбнулся и кивнул ассистентке, которая тут же исчезла. Перевод, как обычно, занял много времени, поэтому он продолжил: "Проблема в том, что люди не понимают второй, невысказанной, половины: сделай что-нибудь с этим или живи с этим. Предпочтительно первая, хотя и на государственной службе -Аннет? Как дела?… Да, вы хотите поговорить с Гарри, он здесь..."


Максим выслушал и быстро спросил: "Откуда вы говорите? Хорошо, прекрасно… Дайте мне этот адрес ..." Он нацарапал что-то в блокноте, который ему пододвинул DDCR. "Нет, я уверен, что с ним все в порядке. Я кое-что знаю об этих людях, проблем не будет, но я приеду туда, как только… с ним все будет в порядке, я с этим разберусь ".


Когда он закончил, DDCR спросил: "Разобраться с чем и как? Нет, не надо объяснять, но с Джорджем что-то случилось?"


Максим глубоко вздохнул. "Я думаю, он, должно быть, позволил себя ... похитить. Я знаю, это звучит странно, но это часть всего этого".


"Если вы знаете, где, нам лучше сообщить об этом в полицию".


"Я бы предпочел попробовать сам, сэр".


DDCR посмотрел на него. "Однажды, Гарри, если тебе немного - или очень-повезет, ты обнаружишь, что возглавляешь целый батальон, 680 человек в нынешнем составе, и тогда эта дорога будет более пустынной, чем все, что ты когда-либо знал. Потому что для них, клянусь Богом, ты был прав. Скажи мне вот что: все это восходит к Аббатству и фальшивой меди, в которую никто не верил? Да? Тогда скажи мне еще одну вещь: ты делаешь это, чтобы доказать свою правоту, или потому, что это важно для этой страны?"


Максим сказал: "Я начал пытаться найти кого-то, кого никто другой не хотел находить. Теперь я знаю, что это важно".


"Хорошо. Я даю тебе три часа. Если ты не позвонишь, мне придется кое-что сделать".


Джордж Харбинджер был во тьме, в кромешной тьме комнаты без окон, и, вероятно, в душе у него было еще темнее от осознания того, что он находится под землей. Свет горел около минуты, пока мужчина приковывал его левое запястье наручниками к водопроводной трубе, поэтому Джордж знал, что находится в длинном узком подвале, грубо обнесенном кирпичными стенами, которые вели из небольшого оригинального подвала в задней части дома. Вероятно, он находился под откосом на другой стороне двора, над ним было десять или двенадцать футов земли. Размышления об этом не помогали.


Это было вневременное место, потому что мужчина забрал свои часы: Джордж понял, что это уловка, призванная ускорить чувство потери ориентации, которое со временем заставит его быть настолько благодарным за свет и компанию, что он ответит на любой вопрос. Он был далек от этого, сказал он себе, но со временем любой мужчина ... И сколько времени уже прошло? Открыла бы Аннет конверт? И поверит ли ей кто-нибудь? Ах да: если бы она думала, что у Джорджа неприятности, ей бы поверили.


Как они думают, сколько времени у них есть? Он был почти уверен, что был второй человек, который оставался вне поля зрения: возможно, кто-то, кто знал Джорджа - они правильно запомнили его имя и должность - и кого мог знать Джордж. Что они делали?- ждать, пока он смягчится, или собрать вещи и уехать?… и оставить его здесь? Они бы так не поступили… не так ли?


Почему они не подошли и не задали несколько вопросов? Та ваза с крокусами была в своем роде вопросом, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Глупые романтики, сидящие вокруг тотема со своим кодовым названием, вероятно, пьющие красное вино за будущее! На самом деле… Единственным другим вопросом было, кто знал, что он здесь. Он думал, что справился с этим довольно хорошо. "Я оставил запечатанный конверт с указанием моего местонахождения, который будет вскрыт, если я не перезвоню к часу дня", - напыщенно сказал он, надеясь, что ему не поверят. Его только что повели вниз, в подвал.


Сейчас, должно быть, полдень, на час раньше, чем он им сказал, конверт вскрыт, и помощь уже в пути. Он был уверен, что уже далеко за полдень, но без света и времени уверенности очень мало ... за исключением того, что Джорджу нужно было выпить.



36



Максим пришел в Oxendown House своим путем. Если они ожидали новых посетителей - а он должен был предположить, что так оно и было, - они, вероятно, ожидали полицию, выезжающую на трассу на машинах. Как только полицейский сажает свои ноющие ноги в машину, ему не хочется вытаскивать их снова. Итак, Максим спустился со скалы.


На нем была его камуфляжная куртка коричнево-зеленого цвета (многие гражданские теперь носят такие в сельской местности), перчатки, чтобы скрыть руки, и сетчатый шарф, набитый пучками травы, который он накинул на лицо, когда очень медленно поднял голову в куст дрока на вершине последнего гребня перед долиной - "гребня", как его называли местные, - который на вершине превратился в лужайку.


Дом находился примерно в двухстах метрах, его широкий фасад и террасу красиво обрамляли раскидистые кедры. Что его заинтересовало больше, так это густые кусты, которые росли между деревьями по обе стороны лужайки. Если бы он мог незамеченным добраться до ближайшего из этих кустов, у него было бы укрытие вплоть до террасы.


Он наблюдал несколько минут, но не заметил никакого движения; он спешил, но не настолько сильно, и не теперь, когда дом был почти в его руках. Он опустил голову так же медленно, как и поднял ее, и пополз обратно вниз по склону, затем достал "Вальтер" и дослал патрон в патронник.


Держа в поле зрения дымовые трубы дома над гребнем, он побежал трусцой по обратному склону, и когда на гребне показался еще один участок утесника, поднялся, чтобы еще раз взглянуть. Проблема заключалась в голом склоне на дальней стороне, который вел вниз, к кустарнику. Но он уже был вне поля зрения тех, кто стоял у мансардных окон, выходящих на море, если только наблюдатель не стоял вплотную к стеклу. Он надеялся, что эти люди обучены держаться подальше в тени. С его стороны было фронтонное окно, но если бы он продвинулся всего на несколько метров дальше, на одной линии с ним оказался бы широкий ствол кедра.


Он прополз вдоль, чтобы аккуратно расположить дерево, затем, держа свое мертвое тело на одной линии с ним, медленно перевалил через вершину и спустился по склону, на виду у всех, если кто-нибудь выйдет на террасу.


Затем он оказался среди кустов, убирая со своего пути сломанные ветки, направляясь к углу дома, наблюдая за фасадом и сбоку. Когда он коснулся кирпичной кладки, то почти так же ощутимо почувствовал, как преимущество перешло к нему. Для кого-то вроде Максима клоуз был безопасным.


В передней части дома было слишком много окон, терраса была слишком широкой, и там у него за спиной был бы южный свет. Итак, он перешел на темную сторону, держась вплотную к стене, с пистолетом и мотая головой во все стороны. Пригибаясь, чтобы пройти мимо окна первого этажа, он услышал приглушенное жужжание телефона и подождал, ответят ли на звонок. Звонок прекратился после трех гудков, и теперь у него был по крайней мере один человек, прижатый где-то в середине зала; он мог рискнуть быстро совершить следующий mcve.


На этом углу был построен одноэтажный флигель, вынудивший его отойти от главного дома и выйти на вид из фронтонного окна. Он обошел его, держа пистолет наготове и наблюдая за окном. Впереди был новенький гараж, отделенный от пристройки аллеей шириной в плечо, устланной гниющими листьями.


Вдалеке послышался стук молотка, и он остановился, озадаченный. В конце аллеи он увидел задний угол "Лендровера", стоявшего во внутреннем дворике, выложенном грязно-зеленым камнем.


Им это понадобится. Он подкрался поближе, пока не смог разглядеть машину целиком: старая модель с жестким верхом, с круглыми окнами, и в ней никто не сидел. Максим выскользнул из переулка и прижался спиной к стене дома, прикрытый небольшим кустом в гниющей кадке, и задумался, сможет ли он добраться до Land-Rover Unseen. Десять метров, не больше, но десять метров на открытом воздухе, под окнами дома…


Кто-то вышел из стеклянных дверей в нескольких метрах слева от него, направляясь к автомобилю. Максим замер: у мужчины был российский пистолет-пулемет.


Но он не охотился, просто держал ружье одной рукой за пистолетную рукоятку, возможно, в одной секунде от того, чтобы выстрелить, если у него возникнут проблемы. У него не было даже этой секунды, когда пистолет Максима был направлен ему в середину спины, но это была не война. Не совсем.


Мужчина обошел "Лендровер" сзади и открыл водительскую дверь. Если бы он просто извлекал что-то из этого, то по возвращении столкнулся бы с нелепо маленьким кустом в кадке… Двигатель взвыл, и Максим побежал.


Машина только начала двигаться, когда он стукнул пистолетом по стеклу. "Остановись прямо здесь!"


Разинутое лицо уставилось в дуло пистолета, затем "Лендровер" рванулся с места, и в этот момент Максим мог разнести ему лицо. Но это было слишком слабым удовлетворением за долгую дорогу, которую он проделал. Он дважды выстрелил в водительскую дверь, низко и вперед, а затем был отброшен в сторону, когда задняя часть машины ударилась о замшелый камень.


Он покатился дальше и прицелился, но "Лендровер" направлялся не к подъездной дорожке; он вильнул влево и врезался в кусты по бокам террасы, которая тянулась с той стороны дома.


Максим достиг угла террасы, выходящей на лужайку, как раз в тот момент, когда "Лендроверброу" выбрался из кустов, и выстрелил еще дважды, выпустив огонь через пассажирское окно по ногам водителя. Он увидел, как стекло вспыхнуло и рассыпалось.


"Лендровер" снизил скорость, описал полукруг по лужайке и врезался в стену террасы в дальнем конце. Максим перемахнул через перила, подбежал к пассажирской стороне, рывком открыл дверцу и схватил с пола пистолет-пулемет. Водитель лежал, согнувшись, за рулем. Максим обогнул машину, чтобы ее масса заслонила его от окон дома, и вытащил мужчину наружу. Тот охнул, упав на траву.


У него было два пулевых ранения: одно в мышцах правого бедра, которое казалось не слишком опасным, и одно в левом колене, из которого постоянно вытекала кровь.


"Держи руки разведенными и неподвижными", - приказал Максим, начиная накладывать жгут. "Здесь есть кто-нибудь еще?"


Мужчина тупо уставился на него, задыхаясь.


"Я хочу знать, - продолжал Максим, - потому что, если кто-то другой начнет стрелять, я потеряю интерес к тому, чтобы сохранить тебе жизнь".


"Никто", - прошептал мужчина.


Максим заткнул рану куском разорванного носового платка и начал перевязывать ее. "Никто? Даже мой толстый друг?- Джордж Харбинджер? Ему за сорок?"


"Да ... с ним все в порядке..."


"Это мило. Я спрошу тебя где, через минуту - но что ты собирался с ним делать?"


"Ничего"… Дай ему волю ...


"В самом деле? Тогда зачем вообще его похищать?"


Мужчина закрыл глаза, выглядя очень бледным. Максим закончил грубую обработку ран, затем полез в Лендровер и нашел пальто. Он накрыл им мужчину; пока нет смысла в том, чтобы он умирал от шока.


"Хорошо, ты будешь жить, если не будешь дергаться. Итак, где он?"


Мужчина рассказал ему. Максим обыскал его, делая это, без разбора, выворачивая все из карманов мужчины и не слишком заботясь о судорожных вздохах боли. Среди странных вещей были наручные часы и ключ от наручников.


Затем он взял ключи от "Лендровера", на всякий случай, а также быстро обыскал заднее сиденье. Он был наспех заставлен чемоданами, коробкой с продуктами, футляром от пишущей машинки, каким-то другим, более крупным пластиковым футляром, рабочим ящиком с мощными электроинструментами и небольшой коробкой с двумя русскими гранатами старого образца.


Он взял гранаты. "Я рад, что ты забыла положить одну из них в карман. Скоро ты должна будешь сказать мне, кто был тот джентльмен в аббатстве".


Французские окна в задней части были не заперты; фактически, одно было открыто, значит, мужчина не выезжал из машины. Возможно, он просто собирался установить "Лендровер" для побега. Было бы вполне возможно проехать по лужайке, а затем уехать через поля, в то время как полиция выезжала на главную трассу. На обычных машинах они не смогли бы следовать за нами.


В него никто не стрелял, но он никому не верил на слово. Он прочесал первый этаж, пинком распахивая двери и размахивая пистолетом в одном направлении, автоматом - в другом, готовый пустить в ход гранату, если что-то покажется слишком подозрительным. Затем он добрался до спальни. Одна комната была свободна, а потом он оказался в большой спальне с видом на террасу, лужайку и движущийся "Лендровер".


Мужчина исчез: только темное пятно на газоне рядом с пальто и колеи от колес указывали на то, где он лежал. Максим пошарил в карманах в поисках ключей, но они все еще были у него. Запасной ключ спрятан в каком-нибудь углу автомобиля? Он поднял автомат, но "Лендровер" уже съехал с края лужайки, затрясся над пастбищем - и Максим понял, что он без двигателя, просто катится под уклон. Мужчина воспользовался уклоном газона, чтобы откатить его назад, пока он не набрал скорость для разворота на три очка, и теперь… теперь он полностью ехал под уклон.


Он преодолел одно проволочное заграждение без проверки и поворота, и, возможно, было второе, но оно было далеко, а "Лендровер" был просто покачивающейся черной фигурой. Должно быть, это сработало на довольно высокой скорости, потому что оно не рухнуло внезапно со скалы, а плавно исчезло. Он ничего не слышал. Но он действительно жалел, что не вспомнил, что Land-Rover был изобретен раньше замков рулевой колонки.


Джордж пригнул голову к свету, беспомощно моргая при виде темной фигуры в дверном проеме. - Принеси мне воды, - прохрипел он. - Прежде всего, просто принеси воды.


"Виски нет?" Спросил Максим.


"Гарри! Боже мой, ты вернулся!" Он все еще был беспомощно слеп перед неоновыми полосами, которые тянулись по длинному подвалу.


"Если ты будешь прятаться по темным углам, ты пропустишь все новости". Он расстегнул наручники.


Джордж остался сидеть на своем шатком деревянном стуле, потирая левое запястье. "Они оставили мне немного печенья и воды, но я опрокинул воду в темноте. Который час?"


"О,… скоро будет три".


"Что? Я думал, уже полночь. Они забрали мои часы".


Максим вернул его ему. "Скольких ты видел?"


"Один, но на нем была лыжная маска. И я думаю, где-то были еще. Скольких ты встретил?"


"Один. Он только что съехал с обрыва на "Лендровере", но я ... Нет, это может подождать".


"Я ничего не слышал".


"Здесь, внизу, вы бы этого не сделали". Дверь во второй подвал была удивительно толстой, но не тяжелой. Вряд ли звукоизоляция предназначена для того, чтобы заглушать шум, подумал Максим и прошелся по комнате. Торцевая стена была просто известняковой, оставленной в том виде, в каком она была вырезана, без какой-либо облицовки и теперь испещренной отверстиями.


"Тир", - сказал он восхищенно. "Здорово: они не рикошетят от известняка, они просто входят и остаются внутри. То же самое, что и в Гибралтаре: там все боевые стрельбы проводятся в туннелях".


Он помог Джорджу, все еще окоченевшему и, возможно, начинающему дрожать, пройти через первоначальный подвал - дверь была не совсем потайной, но за панелью, которую Максим обнаружил уже поднятой, - и подняться по ступенькам на кухню. Он протянул ему кружку с водой. "Тебе лучше позвонить Аннет".


В гостиной был телефон, но он был разряжен. Когда Максим отследил распределительную коробку Uneto a, она была разбита. Ему показалось, что он слышал, как это происходило. Джордж вошел и рухнул на покрытый простыней стул. "Моя машина все еще здесь?"


"Сомневаюсь, но проверю". Единственным местом был гараж. Он обнаружил дверь незапертой, а помещение пустым, если не считать обычного беспорядка и картонной коробки посреди пола, словно готовой к тому, что ее заберут. В нем лежала пара кусков металла с зазубренными краями, которые, возможно, были вырезаны из кузова автомобиля, несколько старых тряпок, испачканных темно-зеленой краской, и на пыльном бетоне виднелась пыль того же цвета; кто-то пользовался пульверизатором.


Он вернулся. "Вам не хватает одной машины. Похоже, что один из них забрал ее и где-то бросил, пока другой загружал "Лендровер". Затем он собирался отпустить тебя и дать себе время убраться из этого района, пока ты будешь бродить вокруг, пытаясь найти телефон. Я думаю, нам следует начать это делать ".


"Ты действительно думаешь, что они собирались меня отпустить?"


"Я думаю, разбитый телефон доказывает это; в противном случае в этом нет особого смысла. И как только вы попали сюда, это место превратилось в базу. Им следует ожидать продолжения. Он с тоской огляделся в слабом, матовом свете, льющемся из окон террасы. "Я бы хотел провести тщательный поиск, но это займет несколько дней. Предоставьте это Специальному отделению: мы можем сообщить им из Лондона."


"Мы можем пойти в полицейский участок в Истборне. Черт возьми, я не сделал ничего плохого. Меня застукали врасплох".


"И потому что тебя похитили / застрелили кого-то, кто съехал с обрыва на том "Лендровере". Я не собираюсь идти ни в какой полицейский участок. А теперь давайте двигаться ".


Они возвращались примерно тем же путем, каким пришел Максим, через пастбище к тому месту, где он оставил свою машину на стоянке у главной дороги. Максим сделал все возможное, чтобы демилитаризоваться, распахнув камуфляжную куртку, чтобы показать гражданский свитер и рубашку, но единственный шаг, который Джордж мог сделать по этой местности, все равно не выглядел подозрительным.


"Знаешь, - задумчиво произнес Джордж, - что было хуже всего в том, чтобы находиться там, внизу, в темноте?"


"Мне кажется, не хватает виски", - беспечно сказал Максим.


Джордж некоторое время молчал. Затем он сказал: "Да. Но не просто хотел этого: чувствовал, как сильно я в этом нуждаюсь. Это беспокоило меня ".


Понимая, что Джордж говорит серьезно, Максим попытался придумать что-нибудь полезное. "Ты был в сильном стрессе. Я никогда не был пленником, безоружным, беспомощным - за исключением ситуаций с тренировками. И вы действительно не сможете подделать то, что есть на самом деле."


"Спасибо тебе, Гарри. Но дело было не в этом..."


"Они пытались тебя допросить?"


"Тот самый сделал. Он спросил, как я нашла дом, кто еще знал, он сказал, что в том месте меня никто не найдет".… Хотя я не думаю, что он был очень серьезен. И он пробыл там недолго."


"Вероятно, хотел подняться наверх и проверить, не полно ли там полицейских, если к тому времени он был один".


"Да ... сейчас все это кажется немного нереальным и банальным. Я предполагаю, что они действительно не собирались меня убивать. Я имею в виду, что, похоже, они так не работают. Я говорил себе это в темноте, но получилось не очень убедительно." Он оглядел широкие зеленые холмы, изодранное в клочья серое небо и перевел взгляд на Ла-Манш, где широкий солнечный луч пробивался сквозь него, озаряя поверхность: "В серебряном море".… должно быть, он смотрел на юг, когда писал это. Там есть вертолет. "


Максим уже слышал его, ветер доносил его пульсацию, когда он отслеживал линию края утеса. "Кто-то сообщил о "Лендровере"".


"Нам лучше продолжать двигаться".


"Было бы лучше, если бы мы смотрели. Мы просто прогуливаемся. Вы бы остановились и посмотрели на действия спасателей с вертолета, не так ли?"


Они стояли там - к счастью, слишком далеко от обрыва, чтобы для них было естественно поспешить вниз и посмотреть вниз, - когда вертолет развернулся против ветра и начал зависать.


"Я не знал, что ты вернешься", - внезапно вспомнил Джордж.


"Это было немного поспешно. Кое-что случилось в Иллинойсе ..." Он коротко рассказал Джорджу. Вертолет, колеблясь, занял позицию, лебедчик стоял в открытом дверном проеме, затем постепенно опустился ниже края утеса.


Они направились к дороге. "Итак, это наконец-то стало известно", - сказал Джордж. "Ну, не открытый, с широкими задницами Службы безопасности, приставленными к нему, а весь целиком, начиная с Аббатства, Меморандума Резниченко и самого Тэтема в 1968 году… Гарри, когда мы добавим сюда наш сегодняшний опыт, ты знаешь, я думаю, что мы выиграли? В Уайтхолле нет комитета, который мог бы обелить все это. "


"Если это еще имеет значение".


"Что вы под этим подразумеваете?"


"Они могли бы сделать больше, чтобы прикрыться. Столкнули тебя с обрыва в твоей же машине, увезли куда-нибудь, что угодно, лишь бы у них было больше времени.… Я не думаю, что им нужно много времени. Они думают, что с них достаточно."


"Сейчас они ничего не могут сделать, не убедившись, что это часть схемы".


"Но знают ли они об этом?"



37



Джордж позвонил Аннет, затем в DDCR, из телефонной будки в маленькой деревушке недалеко от Истборна, пока Максим сидел в машине, разбирая вещи убитого и прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы установить наличие у него пулевых ранений, а также другие проблемы, связанные с тем, что он мертв. Но просто пустые карманы были бы достаточно подозрительны.


"Чарльз Хендерсон", - сказал он Джорджу, когда вернулся. "Адрес в Бате. У него тоже есть кредитные карточки, так что они, вероятно, подлинные. Насколько я помню, его не было в списке CCOAC. Он завел машину, затем вставил кассету в проигрыватель. Через мгновение заиграл рок-номер.


Он убавил громкость. Джордж сердито посмотрел на него: "Гарри, я не думал, что даже тебе нравится эта синкопированная чушь".


"На самом деле, он почти не синкопирован. Почти все в ритме. У мистера Хендерсона это было в кармане ".


Они слушали его пять минут, Джордж был сгорбленным и несчастным. Внезапно это превратилось в череду гудков, затем в бормотание электронного шума. С одной паузой это длилось около минуты. Рок-музыка снова зазвучала в середине трека.


Максим перемотал кассету назад и прослушал еще раз.


"Насколько я знаю, - сказал Джордж, - это могло бы стать номером один в хит-параде".


"Я думаю, что это, скорее всего, компьютерная программа".


"Они используют эти штуки в компьютерах?"


"Обычная вещь для домашнего компьютера. Проблема в том, что мы не знаем, какой марки компьютер ".


"Они другие?"


"Да".


"Ты хочешь сказать, что эти чертовы штуки должны произвести революцию в мире, но они даже не говорят на одном языке? Кстати, откуда ты знаешь о компьютерах?"


"Я хотел бы сказать, что это потому, что я принадлежу к компьютеризированной армии. На самом деле, это потому, что Крис без ума от них. Я собираюсь купить ему один на Рождество ".


Смягчившись от невежества Максима, Джордж сказал: "Ну, если он знает об этом больше тебя, почему бы нам не спросить его, что это за марка? Твои родители живут недалеко отсюда, не так ли?"


Объезд Брайтона и Уортинга растянул тридцатимильное путешествие более чем на час, и было почти темно, когда они забрали Криса из школы и добрались до центра Литтлхэмптона. Или не совсем, потому что это был один из тех маленьких городков, центр которых закрыли, чтобы сделать пешеходную зону; Максим припарковался как можно ближе, но на желтой линии. Нравственность одиннадцатилетнего Криса заставила его затаить дыхание с мрачным неодобрением.


"Я знаю, - сказал Максим, - но я связался с некоторыми тлетворными влияниями. В любом случае, мистер Харбинджер заплатит, если нас арестуют".


Крис привел их прямиком в небольшой магазин домашних компьютеров, и Максим понял, сколько субботних утра мальчик, должно быть, провел, прижавшись носом к витрине. Владелец, маленький и пожилой, тепло приветствовал их. Двое мужчин - один дорого одетый - с мальчиком казались определенной распродажей.


Максим протянул кассету. "На ней есть программа. Не могли бы вы сказать нам, для какого компьютера она написана?"


Улыбка владельца увяла.


Джордж сказал: "Если у вас есть тот, который вам подходит, я его куплю".


"Нет, я буду", - поправил Максим.


Владельцу было все равно, кто победит в этом споре. Криса, однако, это очень волновало. Он стоял очень тихо, его золотисто-карие глаза следили за обсуждением, и лишь неохотно отворачивался, чтобы посмотреть, как владелец вставляет кассеты в один аппарат за другим.


"Я уже несколько месяцев собирался купить такой", - настаивал Джордж.


"Тебе? Тебе нужна инструкция по эксплуатации ножниц".


"У меня две дочери", - с достоинством сказал Джордж.


"И я намерен следить за тем, чтобы они должным образом воспитывались на принципах Kinder, K ücheand computing ".


"Я обещал Крису..."


"Папочка". Крис коснулся его руки: на экране высветилась последовательность непонятных инструкций, и владелец магазина просиял.


"И это все, что мы получаем?" Спросил Джордж.


"Нет, сэр", - заверил его Крис. "Это всего лишь список. Вы должны его просмотреть".


"Мы сделаем это дома", - быстро сказал Максим. "Ты можешь заставить это работать?"


Владелец сказал: "Судя по внешнему виду программы, вам также понадобятся интерфейс и джойстик, сэр. Я бы порекомендовал ..."


Так или иначе, к тому времени, как они вышли из магазина, цена выросла вдвое, и Максим позволил Джорджу заплатить. В машине он спросил разочарованного Криса: "Это та модель, которую ты бы выбрал для себя?"


"Ну ... в этом нет ничего плохого… Я думаю, я бы предпочел ..."Он просто ненавидел видеть, как какой-либо компьютер ускользает из его рук, и он очень крепко сжимал клавиатуру этого компьютера на коленях.


"Вы можете придержать это, пока мои дочери не вернутся из школы", - заверил его Джордж.


Оказавшись в доме родителей Максима, они работали как одна команда. Максим оттащил отца и мать от телевизора, чтобы представить Джорджа, в то время как Крис начал подключать клавиатуру, трансформатор, интерфейс, джойстик и кассетный магнитофон к экрану телевизора с помощью путаницы проводов и разъемов, собранных по всему дому.


С озадаченной веселостью мистер Максим сказал: "Итак, теперь вы наняли Криса, не так ли?"


"Сейчас эпоха выдающихся ученых", - сказал Джордж, глядя на беспорядок. "Но моя гостиная будет похожа на штаб-квартиру Tac?"


"Могу я предложить вам чашечку чая или какой-нибудь напиток...?"


"Выпить было бы просто великолепно. У меня был довольно тяжелый день".


"Сделай его большим, папа", - предложил Максим, не пытаясь поймать взгляд Джорджа. Возможно, есть время исправляться, а есть время не исправляться. Но он украдкой наблюдал, как Джордж сделал свой первый большой глоток и стоял там, позволяя ему течь через себя, вливая новую жизнь. Сколько лет прошло с тех пор, как Джордж впервые выпил за день после захода солнца? он задумался.


Крис сказал: "Я готов, папочка". Экран был освещен, но пуст, если не считать небольшого заголовка: взлет на запад, r.


Максим провел отца на кухню. "Прости, папа, но кое-что из этого может быть довольно секретным. Мы не можем не показать это Крису, но… Я надеюсь, что когда-нибудь смогу рассказать тебе".


Оставшись наедине с ними троими, Максим сказал: "Запустите его, пожалуйста".


В нижней части экрана появилась неправильная линия зубчатых стен: возможно, символический городской пейзаж. Низко над ними поднялся небольшой силуэт самолета, направляясь к ним, но слегка отклоняясь влево. Экран на мгновение погас; когда он прояснился, в середине его появилась маленькая красная точка. Самолет уверенно продолжал полет и исчез в верхнем левом углу. Экран снова погас, за исключением "отрыва от запада". Это было зеркальное отображение другого, с самолетом, набирающим высоту справа.


Крис сказал: "Я думаю, я могу заставить это красное пятно двигаться ..."


"Попробуй".


На экране было написано "Заход на посадку в восточном направлении". Самолет набрал высоту, отклоняясь влево, затем начал положительный разворот еще левее - правый разворот для самолета. Пока Крис экспериментировал, красная точка прыгала, колебалась, ползла к самолету и как раз достигла его, когда самолет сделал полукруг и экран погас. То же самое произошло со взлетом east l, за исключением того, что самолет наклонился вправо, а затем проделал такой же разворот обратно по экрану. На этот раз Крис поставил красную точку над ним намного раньше.


"Это просто одна из тех игр", - грустно сказал он. "Ну, знаешь, где ты сбиваешь самолеты".


Максим проигнорировал пристальный взгляд Джорджа. "Просто одна из тех игр", - сказал он. "Извини, Крис".


Поскольку Криса тоже отправили на кухню, они сели на один конец маленького обеденного стола, телефон находился между ними, и рука Джорджа потянулась к нему, затем отдернулась, когда его мысли снова затуманились. За зелеными плюшевыми занавесями хлопали дверцы машин, возвращающихся домой, металлическая дверь гаража со скрипом открывалась, мимо прогрохотал ребенок на скейтборде.


"Мы имеем дело с ракетой "Духовая трубка", - сказал Максим, пытаясь найти точку опоры. "Это единственная переносная ракета, которую вы можете направить на цель. Остальное - инфракрасное излучение, стреляй и забывай. Контроль делает симуляционные тренировки жизненно важными: я встретил стрелка, который сказал, что они провели тысячу семьсот симуляций, прежде чем даже приблизились к тренировочному раунду. И мы знаем, что в экспортном заказе не хватает Духовой трубки: они также не смогли украсть симулятор, поэтому сделали свой собственный."


Возможно, этот пластиковый корпус в задней части Land-Rover был похожим домашним компьютером.


"Я верю вам на слово", - признал Джордж. "Но это не говорит нам, какой самолет и где. Если только у вас не те же ужасные мысли, что и у меня".


"Российская делегация. Они здесь, не так ли? Когда они вылетают?"


"Он не ограничен. Когда мы узнаем, когда это закончится, мы постараемся сохранить это в секрете, но у них будут люди, которые постоянно будут ездить туда-сюда в Москву ".


"Если все это расплывчато и разрозненно, то так будет и в списке Crocus".


"Им не обязательно стрелять по конкретной российской группе или самолету. Если они сбьют какой-либо из них, этого может быть достаточно. Этого, безусловно, было бы достаточно для меня и большей части западной цивилизации ".


"Давайте подумаем об аэропорту: он должен быть конкретным, с двумя параллельными взлетно-посадочными полосами, идущими с востока на запад. Они планируют находиться на линии между ними, стреляя немного влево или вправо. Но при взлете на восток самолет разворачивается на 180 градусов вправо… Послушайте, должно быть какое-то руководство для пилотов, в котором все это описано. Отправляйся в свой офис, пока они все не разошлись по домам."


С облегчением оттого, что есть чем заняться, Джордж едва замечал, что Максим отдает распоряжения. Он решительно передал их дальше: "... и никогда, черт возьми, не обращай внимания на что / или, просто держи это здесь, на моем столе". Он положил трубку. "И давайте надеяться, что мы по-прежнему имеем дело с предсказаниями, а не с историей".



38



Путеводитель по Aerad - на самом деле, несколько толстых томов с отрывными листами - лежал на столе Джорджа. Также ждал седовласый мужчина в строгом военном костюме, которого помощник Джорджа представил как капитана группы Коулсона из NATS. ("Национальная служба воздушного движения", - прошептал помощник. "Он думает, что тебе может понадобиться помощь".)


Джордж нахмурился от этой идеи, улыбнулся Фанатке и подтолкнул путеводитель к Максиму. "Посмотрим, что ты сможешь сделать из этого, Гарри".


Максиму хватило одного взгляда, чтобы понять, зачем им нужен Коулсон: каждый аэропорт, формально называемый "аэродромом", занимал не менее шести страниц, некоторые были напечатаны с обеих сторон, с общей планировкой, площадками пандусов, SID и звездочками (какими бы они ни были), ILS, NDB / DME… Он тихонько отодвинул книгу и открыл ее.


Джордж взглянул. "Боже милостивый, это написано буквой B. Я больше никогда не буду летать".


"Легко, когда знаешь как", - заверил его Коулсон. "Итак, что ты хочешь знать?"


Максим сказал: "Мы ищем аэропорт с двумя параллельными взлетно-посадочными полосами, проходящими примерно с востока на запад, и вы делаете поворот направо на 180 градусов вскоре после взлета, если направляетесь на восток. Сэр", - вспомнил он.


Коулсон задумчиво нахмурился. "Обычно вы не приближаетесь к ста восьмидесяти так близко ... но рано или поздно вам придется повернуть, чтобы попасть туда, куда вы хотите попасть. Куда ты хочешь пойти?"


Максим посмотрел на Джорджа, который пожал плечами и сказал: "Это могла бы быть Россия ".


Коулсон поднял брови. "Россия находится к востоку от большинства мест, поэтому вам не нужно будет поворачивать на запад. Вы уверены, что ваш аэропорт не в Китае?"


Джордж нахмурился. "Маловероятно. Как насчет двух взлетно-посадочных полос?"


"Хитроу в этой стране. Charlesde Gaulle. Схипхол. Frankfurt. Ганновер. Tegel."


"Где?"


"Berlin." Тишина была очень внезапной. Коулсон продолжил: "Им управляют французы, это их сектор, но им пользуются коммерческие рейсы. Наш город - Гатоу, но это сугубо военный."


Максим спросил: "Если бы вы летели на восток, вы бы развернулись на 180 градусов?"


Коулсон нашел нужные страницы. "Да, если вы хотели попасть на Центральную трассу 2, но это обратный путь в Западную Германию и Лондон. Поворот на 180 градусов на высоте трех тысяч футов и не менее чем в трех милях от маяка. Если бы вы хотели попасть в Россию, вы бы летели прямо над Восточным Берлином, но я не думаю, что кто-либо когда-либо это делает ".


Джордж осторожно сказал: "Большое вам спасибо, капитан группы"… не хотите ли чего-нибудь выпить? Дерек принесет вам. Я очень благодарен, и мне интересно, могли бы вы держать это в секрете?"


Фанатка бросила последний взгляд на смесь боевой и гражданской одежды Максима и вышла.


Джордж откинулся на спинку стула. "Опять Берлин. Но почему? Что они там могут сбить?"


"Должно быть, они хотят, чтобы все выглядело так, будто его сбили русские".


"Они не могут взорвать какой-то авиалайнер. Это не похоже на их стиль".


"Они собираются кого-нибудь подстрелить. Нельзя стрелять, чтобы ранить ракетой ".


Джордж медленно покачал головой, затем встал и нашел на боковом столике номер Standard. Был День всех святых, и проповедь архиепископа Кентерберийского в Берлине была кратко процитирована на странице 2. Конечно же, он осудил любые односторонние переговоры по Берлину как "отказ от заботы о храбром и осажденном народе… Должны ли мы сказать о Берлине "Я его не знаю?" - Сильный намек с намеком в последнем абзаце на то, что министр иностранных дел хотел бы назвать архиепископа назойливым старикашкой, но не осмеливается.


"Эти бандиты, - сказал Джордж, - планируют застрелить архиепископа Кентерберийского". Он сел. "Нет, этого не может быть. Это просто не включено".


"Он вылетит из Тегеля", - сказал Максим. "И это совпадает: Москва пыталась очернить его, и они сбили тот иранский авиалайнер - они сами себя к этому готовили. Это не обязательно должно быть идеально, главное, чтобы в это верило много людей. И если ракета будет выпущена из Восточной Германии или Восточного Берлина ...


"Британская ракета".


"Останется чертовски мало, чтобы что-либо доказать - и это назовут российской фальшивкой. Кто поверит, что британцы застрелили главу своей собственной Церкви?"


"Совершенно верно: зачем этим людям из Crocus List это делать?"


Максим тщательно подбирал ответ. "Я думаю, что вся схема заключается в жертвоприношении, а не в убийстве - когда они вообще используют насилие. Парочка из них покончила с собой; можно сказать, они принесли в жертву Барлинга - он был прихожанином, не так ли?- когда он не собирался уходить в отставку из-за Берлина, и это дало его группе возможность голосовать по-своему. Но они не пытались убить меня в Аббатстве или тебя в доме сегодня. На какую большую жертву они могут пойти, чем на своего собственного архиепископа?"


"И пилот самолета, и Джим Ферриби, и, вероятно, еще несколько человек".


"Они в крестовом походе. И я думаю, что они прямо у стен Иерусалима. На этом этапе несколько жертв среди гражданского населения также могут быть приемлемыми жертвами ".


Джордж посмотрел на него и проворчал: "Всего лишь простой солдат".


"Там не простые солдаты. Каждый пытается приспособиться. Но что бы это ни было, ты можешь просто остановить архиепископа, вылетающего из Тегеля?"


"Это не должно быть проблемой: Джим Ферри рядом с ним. Я могу уговорить его ... но, Гарри, подожди минутку: ты хочешь сказать, что эти клоуны из Crocus, должно быть, провезли контрабанду в Восточную Германию? Они забирают вашу "Тоену" из-за того, что вы пытаетесь взять копию "Плейбоя".


"Должно быть, они замаскировали это под что-то другое".


"И как? Эта штука должна быть… насколько большой?"


"С пусковой установкой и прицелом, четыре с половиной фута и что-то больше сорока фунтов. Это должно быть в транспортном средстве. Может быть, это встроено в него ". Он вспоминал странные металлические детали кузова в гараже, электроинструменты в Land-Rover… "Я хотел бы знать, что полиция нашла в гараже Оксендаун-Хауса".


Джордж инстинктивно взглянул на телефон. "Да ... нам нужно кое-что объяснить"… Но если ты прав, предположим, что этих клоунов поймают в Восточной Германии? Даже на контрольно-пропускном пункте? Подумайте, как бы это выглядело. Британцы с британской ракетой ..."


"Кому-то лучше поймать их первым. Если у полиции есть какие-то соображения по поводу машины, мы должны их знать ".


"Я мог бы попробовать пройти через охрану". Джордж вздохнул."Попробуй".


"Ты должен заставить их принять отчет Агнес".


Джордж снова вздохнул.


"Или ничего не делай и просто посмотри, что будет дальше", - предложил Максим, как всегда вежливо улыбаясь.


Джордж, нахмурившись, снял телефонную трубку. "Найди мне заместителя генерального директора по безопасности, ладно? Нет, заместитель, мне ни в коем случае не нужен сам генеральный директор… Он из Старой гвардии, - объяснил он Максиму. "Шрилл верит в угрозу Совблока, хотя, боюсь, мысли о его пенсии беспокоят больше всего… Альфред? Извините, что прерываю ваш ужин, но вы помните небольшой кусочек, который прибыл из Вашингтона рано утром?… Да, я знаю об этом.… И да, я знаю, что это небезопасная линия, поэтому я подумал, что, если бы мы с вами могли встретиться, скажем, через полчаса?… О, мне жаль, вы так не думаете, потому что я хотел бы получить совет о том, что сказать полиции Восточного Сассекса по поводу небольшого происшествия, произошедшего сегодня недалеко от Истборна… Конечно, я знаю об этом, я был, можно сказать, вовлечен… Да, я полагаю, что он был очень мертв, хотя это не было моей непосредственной виной, но каждый чувствует, что обязан объяснить все полиции, если только не считал иначе… А, хорошо. Тогда через полчаса?… Я буду там."


Он положил трубку. "Стали бы колеса правительства вращаться так гладко без регулярного шантажа?"


Максим снова улыбнулся. "Вы могли бы подчеркнуть, что в этом замешаны Bravoes".


"Это будет немного сложнее. Вряд ли кто-то опознал того прожженного ублюдка в Иллинойсе ..."


"Вы можете доказать, что в ваших номерах в Олбани установлены жучки".


Джордж вытаращил глаза. "Я хотел бы знать, как".


"Без проблем".



39



Джордж положил на стол маленький микрофон, похожий на металлического паука с жестко изогнутыми проволочными ножками. "Майор Максим снял это с моего телефона в Олбани только сегодня вечером".


Возможно, он почувствовал, что немного сбросил груз вины за смерть мисс Такки, теперь, когда ее микрофон наконец оказался в нужных руках. Руки, маленькие, с толстыми венами, принадлежали заместителю Генерального директора по безопасности, которого Джордж не видел несколько месяцев. Он был опечален, увидев, каким постаревшим и трясущимся стал этот человек с тех пор, как его обошли с поста руководителя. Он открыл встречу, приняв две таблетки разного цвета, и Джордж заподозрил, что тот проверяет его пульс, когда тот положил руки на колени.


"Да, это один из них", - сказал помощник шерифа голосом, смягченным усталостью, а также слабым шотландским акцентом. "Но он не должен был его вынимать".


Джордж отмахнулся от этого. "Я попросил, чтобы в моих комнатах подметали неделю назад. У нас сейчас нет времени на изысканную работу: принимаете ли вы суть отчета мисс Олгар, а теперь и вероятность покушения на архиепископа?"


"Я бы принял это как возможность. Думаю, я могу обещать, что мы поддержим любое предупреждение, которое вы направите этому человеку - Ферреби?- в Берлин. Что касается остального ..." Он взглянул сквозь толстые линзы в виде гальки на помощника комиссара Метрополитена, лощеного тяжеловеса, с которым Максим познакомился в Комитете. Он взял микрофон и вертел его в руках.


"Ваша роль в истборнском деле, мистер Харбинджер..." - начал он.


"Меня похитили под дулом пистолета".


"Ну, тогда о причастности майора Максима.… он кажется очень активным джентльменом. Я хотел бы знать, кто разрешил ему использовать огнестрельное оружие ".


"Да, да, мы можем побеспокоиться об этом позже. Что там нашло местное отделение?"


Оператор получил пачку телексных сообщений. "После того, как тело было извлечено из "Лендровера" и обнаружено с огнестрельными ранениями, в доме был проведен обыск. Да, были некоторые доказательства того, что он использовался в террористических целях… подвал использовался как тир, из стен извлекли несколько русских пуль, но пока рано говорить, соответствуют ли они винтовке из Аббатства. Пятна крови на лужайке, 9-миллиметровые гильзы на террасе - это дело рук майора Максима?"


"Я был прикован наручниками к трубе в подвале".


"Ах да ... и доказательства того, что они переоборудовали и перекрасили транспортное средство ..."


"Это то, чего мы хотим".


"... скорее всего, Фольксваген кемпер, судя по обломкам, которые остались вокруг. Они покрасили его в темно-зеленый цвет и, вероятно, вырезали большой люк в крыше и отверстие поменьше, круглое, около пяти дюймов в поперечнике ".


Джордж моргнул, затем догадался: "Для печной трубы?" Благодаря короткому толстому корпусу и длинной трубе сзади, пусковая установка с паяльной трубой вполне может быть замаскирована под плиту и трубу, а затем отсоединена и выпущена через широкий люк в крыше. Это было намного более вероятно, чем стоять на восточногерманской дороге и взрывать эту штуковину.


Ведущий просто улыбнулся своей бессмысленной улыбкой гориллы. Ему не нужно было догадываться о вещах, которые были вне его досягаемости.


"Итак, теперь мы верим, что эти люди серьезны?" Спросил Джордж.


"Да", - устало сказал заместитель генерального прокурора. "Но я также полагаю, что они находятся за пределами нашей территории. Если машина должна быть в Восточной Германии завтра днем, вполне вероятно, что она уже там. Конечно, на Континенте, вы согласны?"


"Возможно, но как насчет того, что все еще находится на вашей территории? Это может включать Арнольда Тэтама, если он все еще жив и все еще руководит фильмом, что, похоже, становится все более вероятным. Вы отследили телефонные номера, которые прислала вам Агнес?"


"Джордж, - сказал заместитель окружного прокурора, держа руки на коленях, - я думаю, ты можешь считать, что теперь они будут рассмотрены".


"Сейчас? После того, как ты ел эти чертовы штуки восемнадцать часов?"


"Ты просто не понимаешь, как все было, эти месяцы с тех пор, как..." Он медленно покачал головой.


Если бы Джордж не оценил, натянутая болезненная улыбка на лице старика - хотя он был не на десять лет старше Джорджа - рассказала бы ему почти все, что произошло (и не произошло) в Службе Безопасности за последние полгода.


"Хорошо,… но пятнадцать лет эти люди тренировались, выжидали подходящего момента - и, похоже, завтра у них важный день. Я хочу, чтобы этого не было, и я не хочу, чтобы у них были еще какие-то дни после этого ".


"Отправь предупреждение в Берлин, Джордж. Помощник комиссара и я добавим наши одобрения".


"Мне нужно было бы поговорить со своим начальством, прежде чем поручать нам это", - сказал АС.


Заместитель прокурора даже не взглянул на него. "Потратьте столько времени, сколько вам нужно, - скажем, до пятнадцати минут. Если архиепископа действительно застрелят в огне, было бы целесообразно, чтобы в телеграмме, предсказывающей это, было указано название вашего Департамента. Независимо от того, сможем мы что-нибудь с этим сделать или нет, я считаю, что это было бы целесообразно ".


В задумчивости АС отправился на поиски телефона.


Джордж поздно вернулся в Олбани, но Аннетт не было одиноко. Команда уборщиков из Службы безопасности уже работала, обмахивая панели своими приспособлениями и разбирая телефоны. Аннет была в маленькой светлой кухне и пила кофе с DDCR.


Она вскочила и обняла Джорджа. "С тобой все в порядке? Правда, все в порядке? Ты можешь мне сказать ...? Неважно, но мы все равно можем поговорить, говорят, здесь. К черту КГБ! - весело крикнула она.


"Они что-нибудь нашли?"


DDCR сказал: "Пара устройств. Пока что". Джордж почувствовал себя виноватым, довольным тем, что, в конце концов, не ввел в заблуждение Службу безопасности, и сел за стол.


"Кофе?" Спросила Аннет, затем поймала выражение его лица. "Хорошо, я принесу". Она вышла.


"Как все прошло?" спросил DDCR.


"Мы получили телеграмму на Ferrebee в Берлине ..." И, после некоторых уговоров Джорджа, заместитель генерального прокурора пытался убедить офис премьер-министра убедить коммутатор Разведывательной службы убедить их Генерального директора вылететь обратно из Эдинбурга… "Бог знает, что он там делает, но теперь мы не сможем встретиться до утра".


"Жаль, что вы не нравитесь премьер-министру".


"Да, но это единственное положительное в нем. Как дела в Департаменте по растрате и разжиганию войны?"


Аннет вернулась с очень большим стаканом, до краев наполненным виски с водой, и Джордж набросился на нее. "Ты что-нибудь ел?"


"Кажется, у родителей Гарри кое-что было ".


"Я уверен, что ты что-то съел, но было ли это что-то, что ты жуешь так же хорошо, как глотаешь?"


"Я съем немного печенья и сыра позже".


Аннет бросила на него взгляд и снова вышла.


"Говоря о Гарри, - сказал DDCR, - что ж, люди говорят о Гарри. Полиция Восточного Сассекса, одна из многих. Во время последнего телефонного звонка, который я получил, они практически предлагали, чтобы я наложил на него гражданский арест. Но я думаю, что ретроспективно выяснил, что ему было разрешено носить оружие: его командиром был мой G-2 в двух бронированных… Мы подходим к тому, Джордж, что нам нужно целое чертово подразделение, посвященное выяснению того, что делает майор Максим, а затем приказать ему прекратить это. И они должны быть людьми получше нас с тобой.


"Если бы не он, список "Крокус" никогда бы не появился на свет. Где он сейчас?"


"Я не знаю. Он оставил для тебя сообщение". Это был запечатанный конверт. Джордж вскрыл его, прочитал записку и невозмутимо вернул ее обратно: "Я позвоню тебе из Берлина". Гарри.



40



Возможно, как и Мерлин, Спрэгью жил задом наперед: родился в будущем и старел с совершенной памятью о том, что должно было произойти, в сочетании с туманными амбициями относительно того, что ждало впереди в прошлом. Это многое бы объяснило, подумал Джордж. Или, возможно, - он снова задумался, - магическую репутацию Мерлина в коридорах Камелота можно было бы объяснить предположением, что он был первым настоящим государственным служащим, одаренным неромантическим видением того, что люди собираются делать (а не того, что они должны), и строящим на этом свою карьеру. В то время бедный король Артур думал, что он один управляет Круглым столом.


Итак, Джорджу не стоило удивляться, обнаружив, что Спрэгью сам пригласил себя к небольшой группе, собравшейся на рассвете за столом в Кабинете министров, все еще одетые в свои почти одинаковые черные пальто, потому что отопление только что включилось.


"Я не совсем понимаю, - говорил Спрэгью, - зачем ты отправил майора Максима в Берлин, Джордж".


"Я не посылал его и не позволял ему уйти. Он просто ушел".


"Удивительно, как работает ваш отдел. Я бы подумал, что его имя в любом списке пассажиров может насторожить Другую Сторону, чего в целом мы не делаем ..."


"По словам нашего человека в Вашингтоне, - сказал сэр Николас, - этот Максим использовал фальшивое удостоверение личности на Среднем Западе. Вполне возможно, что он сохранил его." Генеральный директор Разведывательной службы был очкастым, почти лысым мужчиной под пятьдесят, с комплекцией футболиста, который не совсем заменил тренировки диетой.


"В высшей степени необычно", - пробормотал Спрэгью. "Полагаю, было бы излишним спрашивать, что - если вы знаете - он мог там делать?"


Джордж нахмурился. "Я полагаю, это скорее зависит от того, что сэр Николас предлагает там делать".


Сэр Николас приподнял брови в легком удивлении. "Я не помню, чтобы делал какие-либо предложения, Джордж".


"Я полагаю, у вас есть активы, как вы их называете, в Восточной Германии, в Восточном Берлине. Как быстро вы можете с ними связаться?"


"Правда, Джордж".


"Позвольте мне сформулировать это так: смогут ли они оторваться от своих задниц достаточно быстро, чтобы перехватить этот фургон Volkswagen, полный британцев, и британскую ракету, прежде чем его перехватят VOPOs - и Bravoes, они будут там в два счета - и эти британцы признаются, что они ваши агенты, и что там еще написано, в чем они должны признаться?"


Это вызвало паузу. Сэр Энтони Слейден, номинально ответственный, как и всегда в Кабинете министров, нервно огляделся в поисках кандидатов. "Есть ли у Службы безопасности какая-либо дополнительная информация, которая могла бы...… Я имею в виду ...?"


Заместитель окружного прокурора медленно провел своими старческими руками по своим бумагам. - Да ... мы проверили британские телефонные номера, которые прислала нам мисс Олгар. Один из них - сам Оксендаун-хаус ...


"Значит, Арнольд Тэтэм _коули_ бы там был?" Джордж огрызнулся.


"Это было бы возможно. Два других номера - это хоспис Англиканской церкви в Саффолке и ресторан "small Arts", - ругательное слово, - ресторанный клуб на Саутгемптон-роу. Нет, Джордж, мы не выбивали двери ни в одном из этих заведений. Мы со всей ответственностью выясним, кто мог быть на этом конце провода в более подходящее время.


"Было бы большим допущением, - сказал сэр Николас, - что Арни Тэтэм был во всех трех местах".


"Вы знали его?" Джордж заметил, что "Арни".


"Аааа… Я не уверен, что сказал бы, что знаю его ..."


"Кажется, все так о нем говорят". Джордж встал, снял пальто и бросил его на стул. Спрэгью сделал то же самое, только более элегантно.


"Он был просто ... очень хорош", - задумчиво продолжил сэр Николас. "Преданный делу человек. Один из немногих, кто не играл эту роль, он был этой ролью. Знаешь, интересно, поймаешь ли ты Арни, Если он не хочет, чтобы его поймали. Мне бы самому не понравилась эта работа."


"Ну, он где-то здесь, управляет этим Списком Crocus".


"Это подразумевается, но вряд ли доказано, в отчете мисс Олгар. Что она ясно доказывает, так это то, что деятельность Листа привлекла "Браво". Теперь, если они смогут доказать, что происходит, это заставит наше правительство еще больше извиняться - и уступать - перед Москвой ".


"То, что я говорил все это время", - заметил Джордж.


"Осмелюсь сказать. Но я хочу сказать, что Арньето не позволил этому случиться. Противоположное тому, для чего он набирал Список ".


"Вы хотите сказать, что он, возможно, все-таки умер в Италии?"


"Нет-нет... Это было слишком элегантно, прекрасный образчик обмана".


"Судя по тому, что читаешь, - сказал Слейден, - это, похоже, не ввело в заблуждение разведывательные службы мира, однако до сих пор ничего не было сделано, чтобы найти его".


"Как можно оправдать финансирование?" Сэр Николас вежливо улыбнулся; это было хорошее выражение для вежливости. "С какой целью? Привлечь его к ответственности за то, что он жил под чужим именем? Я считаю, что для этого вам нужно доказать мошеннический умысел… Нет, я думаю, мы просто ждали, не всплывет ли где-нибудь Арни. Что касается меня, то я лично верю, что он каким-то образом вернулся бы в Церковь ... "


"То место в Саффолке?" Джордж сердито посмотрел на заместителя начальника службы безопасности.


"Мы попробуем, Джордж, мы попробуем". Он медленно повернул запястье, чтобы посмотреть на часы. "Мы должны выйти на связь там очень скоро ..."


"Однако, помимо этого, - сказал Слейден, - не так уж много интересного. Фургон Volkswagen Camper, но без номерного знака ..."


"В этом-то и проблема", - сказал сэр Николас. "И даже если бы мы нашли его, что мог бы сделать майассетс? Уговорить этих людей спокойно разойтись по домам? Подтолкнуть их к веселью? Рискуете ли вы затеять драку, даже перестрелку, в Восточной Германии? Эти активы - реальные люди, Джордж, из плоти и крови, независимо от их ценности для Службы. Я хочу получить четкие указания, если я собираюсь двигаться в этом вопросе. "


"Премьер-министр?"


"Да. Если он признает угрозу..."


"Этот человек не признал бы, что он пукнул в собственной ванне".


"Если ты так говоришь..."


Сержант Гауэр забрал Максима у выхода на посадку в Тегеле, известном как Пентагон, потому что французы решили построить терминал в этой довольно неподходящей форме. Гауэр служил в разведывательной роте Берлинской бригады, и они познакомились на Эшфордских курсах.


"У нас была сигнализация, чтобы остановить темно-зеленый фургон Volkswagen на контрольно-пропускном пункте, если он попытается выехать, - сказал Гауэр, - но у них не было номера. Только то, что в нем был люк на крыше и печная труба. И я нашел, в каком отеле живет мистер Ферриби. Сегодня утром архиепископ выступает перед Сенатом, затем обедает с мэром и вылетает в 15.30."


"Спасибо".


"Это не так уж много, чтобы продолжать", - мрачно сказал Гауэр. "Но мы попробуем". Это был невысокий мужчина лет тридцати пяти, который умудрялся казаться старше из-за своего скорбного вида и неуклюжей, немилосердной походки. Его поношенная спортивная куртка и растрепанные светлые волосы тоже не очень походили на военные, но Разведка не всегда очень старалась в таких вещах. Часто наоборот.


"Маленькая птичка сказала мне, что мистер Ферриби получил телеграмму через их офис здесь", - добавил Гауэр.


"Хорошо. Тогда он будет в кадре. Ты можешь меня туда подбросить?"


"С удовольствием", - печально сказал Гауэр, закидывая сумку Максима на заднее сиденье пожилой Audi с гражданскими номерами. "С тех пор, как Советы выдвинули свои предложения, все было очень тихо. Ведут себя прилично. Может быть, вы сможете что-нибудь с этим сделать."


Участники собрания поняли, что Слейден провалил свою миссию по достижению 10-го места, просто по выражению его лица, когда он чопорно опустился в свое кресло. Он осторожно положил руки на край стола и на мгновение яростно надавил, костяшки его пальцев побелели. Затем он расслабился и сказал: "Я думаю, это был стегозавр, у которого один мозг находился в голове, а другой - в заднице, чтобы управлять хвостом. Мне всегда нравились большие ящеры: им удавалось править миром около 140 миллионов лет, что является эталоном для любой государственной службы. Но я иногда задавался вопросом, не уменьшился ли задний мозг до того, что, когда передний мозг закрывал глаза и уши, он начинал шуршать в темноте.


"Премьер-министр не санкционирует никаких действий, пока у него не будет больше времени и более полной информации ..."


"Еще кофе!" - взорвался Джордж.


Слейден поднял руку таким величественным жестом, что Джордж задохнулся от удивления, потому что Слейден не столько выходил из образа, сколько становился тем, кем он, возможно, когда-то стал. "Джентльмены, мы, заднепроходцы с мозговыми клетками, шуршимъ в темноте".


Но, с грустью подумал Джордж, он ошибается даже в этом, потому что, когда никто не руководит, мы забиваемся в свои маленькие кельи и ничего не делаем. Даже не шуршимъ.



41



Из-за троих из них гостиничный номер Ферриби казался переполненным. Комната была узкой, не более чем в два раза шире односпальной кровати, с окном в конце, из которого открывался превосходный вид на новое офисное здание, расположенное всего в ста ярдах за автостоянкой. Сам Ферриби сидел на кровати, заваленной газетами, Максим - за туалетным столиком рядом, а сержант Гауэр - за маленьким столом под окном. В берлинском отеле, каким бы маленьким он ни был, всегда найдется место для размещения ваших рабочих бумаг, так же как всегда найдется дополнительный этаж для проведения конференций. Это бизнес для бизнеса.


"Я очень рад снова видеть вас, майор, - сказал Ферриби, - хотя ваше присутствие редко предвещает хорошие новости. Возможно, вы могли бы подробнее рассказать о необычной телеграмме, которую я получил в нашем офисе сегодня рано утром? Подписано Джорджем, заместителем генерального директора по безопасности и каким-то помощником комиссара из Метрополитена. Если предположить, что их не покусала одна и та же бешеная собака, не могли бы вы сказать мне, что за всем этим стоит? "


"Это довольно сложная история, - сказал Максим, - но важно то, что мы считаем угрозу архиепископу реальной. Вы уже изменили условия его поездки?"


"Нет, пока нет. Я хочу знать, откуда, по вашему мнению, исходит эта угроза".


"Когда самолет пролетает над Восточной Германией или Восточным Берлином, в зависимости от направления взлета. Это должно быть близко: реактивная ракета не может долететь очень высоко".


Ферриби встал и, перешагнув через ноги Максима, подошел к окну, перегнувшись через Гауэра, чтобы отодвинуть сетчатую занавеску. Небо было холодным, продуваемым всеми ветрами, голубым, с пухлыми облаками, плывущими к ним над офисным зданием. "В данный момент холодно, похоже, что он должен продержаться. Тогда отправляйся на восток."


"Вы могли бы вывезти его наземным транспортом, сэр", - мрачно предложил Гауэр. "Сесть на самолет в Ганновере".


"В качестве последнего средства", - сказал Ферриби. "Но я не хочу подвергать его светлость обыску со стороны Фольксполиции на двух контрольно-пропускных пунктах. Это ... унизительно, и после вчерашней проповеди они не собираются обращаться с ним по-доброму. Я воспользовался этим частным рейсом, чтобы он мог сесть и выйти с комфортом. Он не молод и не особенно подтянут."


Максим кивнул. "Тогда не могли бы вы переместить самолет в Гатоу? Я уверен, что королевские ВВС..."


"Самолет еще не прибыл. Мы должны вылететь в три тридцать по местному времени, и я не думаю, что самолет прибудет более чем за три четверти часа до этого. Компания может одолжить вам свой реактивный самолет, - объяснил он, - но они забирают его обратно между рейсами. Вам придется потрудиться над самолетом компании, чтобы оправдать это перед акционерами. Хорошо, я мог бы перенести его в Gatow, хотя это означало бы задержку… Почему бы нам просто не пойти на отсрочку? В наши дни темнеет рано: если мы продержимся до наступления темноты, сможет ли ваша ракета поразить нас тогда?"


"Это было бы трудно, но почему бы просто не подождать, пока я не дам вам понять, что опасности больше нет?"


Ферриби расхаживал по узкому пространству рядом с кроватью, Максим держал ноги подальше от стула. Теперь он резко остановился. "Как вы можете гарантировать это, майор?"


"Я не могу. Но если ты не уйдешь, пока я не дам добро..."


"Что ты собираешься делать. Майор?"


Максим посмотрел в ответ, затем улыбнулся, чтобы смягчить свой взгляд.


Ферреби сказал: "Значит, вы знаете, кто эти люди?"


"На данный момент у нас есть три имени. Одно мертво; вчера. Двух других мы пока не нашли, но есть еще кое-что, о чем мы не знаем. Мы знаем, какой фургон они, вероятно, используют, и у наших людей на контрольно-пропускном пункте Чарли есть приказ остановить его, но он, вероятно, уже там. "


"Тогда что ты собираешься делать?"


Максим ничего не сказал.


"Я очень надеюсь, майор, что вы действуете в соответствии с приказами".


Ни в одном городе мира британская армия (или американская, или французская) не обладает большей мощью, чем в Берлине. Теоретически мало что изменилось с 1945 года, когда город перешел под власть военного правительства союзников, так что Министерство иностранных дел может просто посоветовать командующему генералу, что делать дальше. Но чиновник Министерства иностранных дел в отпуске, опекающий архиепископа, меньше, чем грязь на армейском ботинке. Пока человек не вернется в Лондон, конечно.


Итак, Максим просто продолжал улыбаться и не цитировал свои несуществующие заказы.


Ферриби плюхнулся обратно на кровать, скрипнув пружинами. - Очень хорошо. Я сделаю, как ты предлагаешь. Но: Я не хочу, чтобы какой-либо намек на изменение договоренностей архиепископа вышел на свободу. Это может привести к тому, что эти… эти безумцы изменят свои собственные планы. А что будет, когда мы вернемся в Лондон? Там должна быть охрана."


"Вы будете защищены", - заверил его Максим. "Служба безопасности наконец-то взялась за это дело. Все должно быть закончено примерно через день".


"Это уже что-то". Ферриби на мгновение задумался. "Знаете, это абсолютно невероятно: убийство архиепископа Кентерберийского. Этого не случалось более восьмисот лет, Томасà Бекет..."


"Убийство в соборе", - сказал Гауэр. "Это хорошо запомнилось. Осмелюсь сказать, что в то время это тоже вызвало некоторый ажиотаж".


"Так и было, сержант, так и было. Хотя это и не было намеренно".


Максим встал. "Это задумано сейчас".


"Что вы думали делать дальше, майор?" Спросил Гауэр, когда они возвращались к его машине.


"Я подумал, что мог бы перейти улицу и посмотреть на несколько припаркованных машин в..." он взглянул на движущееся небо… "Восточном Берлине, при таком ветре".


Возможно, Гауэр резко втянул в себя воздух, но это было потеряно из-за ветра, который, казалось, действительно дул из Сибири, дул им в спины и проносил мимо них опавшие листья. Его голос и лицо определенно стали более скорбными. - Если вас там поймают, майор...


"Если попасть туда, тоже… Мы в безвыходном положении".


"Ты бы не захотел ходить в форме. Но я мог бы выдать тебе оранжевую карточку ..." В форме (не то чтобы у него ее с собой было) Максим мог попасть в Восточный Берлин, просто предъявив свое удостоверение личности, точно так же, как российский офицер мог переправиться на Запад, хотя русскому, возможно, придется больше объяснять это своим старшим по званию, если он когда-нибудь вернется. "Оранжевая карточка" идентифицировала бы Максима под любым именем, которое он выбрал, как гражданского британского чиновника. Однако он вообще не хотел быть каким-либо официальным лицом.


"Думаю, я мог бы прогуляться как обычный турист. У меня канадский паспорт, который, кажется, работает ..."


"А теперь узнали?" Профессиональный интерес Гауэра вспыхнул. "Интересно, как вы это нашли - лучше бы это было вкусно. В наши дни очень популярен канадский паспорт. Вы отмечаете себя как большого транжиру, но не приверженного американской точке зрения, если вы следите за мной."


"Настоящие канадцы тоже путешествуют".


"Я их не виню", - Гоуэр снова погрузился в мрачность. "Но вас могут обыскать. Это выглядело бы не так хорошо, если бы у вас было при себе что-нибудь полезное".


Некоторое время они шли молча. Гауэр из-за выучки оставил свою машину, которая, вероятно, принадлежала сотруднику Внутренней разведки, на некотором расстоянии от отеля. Тот же инстинкт невидимости заставил его остановиться на перекрестке и дождаться зеленого света, хотя идти пешком было рискованно. Берлинцы - дисциплинированные пешеходы, и их вознаграждали бригады рабочих, растягивающих и без того широкий тротуар, чтобы значительно облегчить прогулку. Процветание - это лязг лопаты, понял Максим, а лопаты начали лязгать почти сразу после того, как в 1945 году смолкли орудия. Теперь процветание было только для них: они двигались по каньону из бетона и листового стекла, по которому двигались стада отполированных автомобилей, стремящихся первыми поймать нарушителя. Может, это и не красота, но она того стоила.


"Вероятно, я мог бы найти для вас что-нибудь полезное", - сказал наконец Гауэр. "И оставлю это для вас".


"У меня уже есть кое-что на девять миллионов, хотя для этого не помешало бы еще несколько патронов. Теперь, если бы я мог найти это на другой стороне ..."




*


Встреча продолжалась просто потому, что никто не хотел быть тем, кто предположит, что она уже закончилась. Стол был завален сигналами и кофейными чашками, а в комнате было довольно тепло, даже душно, хотя никто не курил. От нас пахнет стариками, мрачно заключил Джордж.


"Не могли бы мы, - неуверенно предложил заместитель генерального директора по безопасности, - обратиться за помощью к индейцам Чарли, как мы, кажется, теперь их называем?" У них репутация активистов и, предположительно, больше активов в Восточной Германии, чем мы можем себе позволить. В конце концов, это не в первый раз ... "


Все слегка отступили назад, как будто он выпустил таракана посреди стола. Затем все снова наклонились вперед, потому что они могли брать такие вещи.


Сэр Николас поджал губы. "Если бы они еще не были вовлечены, они были бы рады вмешаться и показать нам, как это должно быть сделано. Но поскольку они вовлечены, они пытаются максимально дистанцироваться. Они знают, кого наши хозяева обвинят, если это обернется фиаско ".


"Не без оснований", - сказал Норман Спрэгью. "Нельзя упускать из виду тот факт, что этот, э-э, список Crocus был задуман и полностью профинансирован..."


"Мы говорим о группе британцев", - твердо сказал сэр Николас. "Очевидно, умные люди, которые пошли на это с открытыми глазами, действуя в том, что, по их мнению, отвечает наилучшим британским интересам. Если Пятерым не разрешили поймать их в этой стране, когда все, что они делали, это поливали грязью Эттингтона и стреляли из пистолетов в Аббатстве, мы не можем ожидать, что Чарли спасет наше лицо, когда они выйдут на международный уровень ".


Спрэгью выглядел слегка обиженным. "Что ж, тогда, я полагаю, наши надежды полностью возлагаются на майора Максима. Хотя надежды на что, я не могу сказать".


"И тогда, - сказал Джордж, - по крайней мере, вы сможете обвинить и Армию".


Процветание Западного Берлина заканчивается задолго до возведения самой Стены, примерно в том месте, где подземка U-Bahn заполняется турецкими рабочими-иммигрантами и становится известной как Восточный экспресс. За ним здания старые и ветхие, несколько современных стоят в стороне и чувствуют себя неуютно, как гости на свадьбе, гадающие, в какой семье женится их племянник.


Максим сидел в довольно неряшливом баре недалеко от контрольно-пропускного пункта Чарли, потягиваясь и чувствуя, как летит время, а на улице дул восточный ветер. Но ветер был устойчивым; он и они должны были быть в нужном месте.


Вошел сержант Гауэр, одетый в форменную куртку с капюшоном и кипарисово-зеленый берет. Он проигнорировал Максима, направился прямо к автомату с сигаретами и купил пачку "Мальборо". Бармен бросил на него кислый взгляд, когда он снова выходил, поворачивая направо. Максим подождал две минуты, затем последовал за ним.


В машине Гауэр сказал: "Все на месте", - и назвал ему адрес. "И если вам нужен транспорт вон там, есть зеленый "Ладатакси", который будет ждать возле станции метро "Фридрихштрассе". Вы звоните водителю Эриху - дать вам номер?"


Максим тщательно повторил это. "Спасибо. Тогда я продолжу. Это небольшая просьба, но если бы ты мог остаться здесь и быть готовым перехватить Фольксваген, если он вернется - я постараюсь разобраться с этим сам, но… Я не знаю, есть ли у тебя полномочия на арест ... "


"В Берлине мы всегда можем что-нибудь придумать".


"Отлично. А если я не вернусь, не могли бы вы позвонить Джорджу Харбинджеру в понедельник?"


"Вы вернетесь, майор". Но это была инстинктивная уверенность, необходимая накануне битвы. Гауэр разрывался - как чувствовал Максим - между здравым смыслом позволить ему продолжать свою работу и чувством, что никто не идет в армию, чтобы действовать в одиночку. Сержант нахмурился через ветровое стекло и быстро забарабанил пальцами по рулю. "Я полагаю, что на самом деле я просто интеллектуал".… Но меня кое-что беспокоит. Духовая трубка - хороший комплект, я слышал, на Фолклендах она отлично сработала, но они стреляли гораздо чаще, чем сбивали самолеты."


"Взлетая, любой самолет становится легкой добычей. И они тренировались столько, сколько могли".


"Гражданские лица". Гауэр медленно покачал головой, отвергая любую гражданскую практику. "У них только одна ракета… у него может быть вода на мозгах или смазка в ... Я не разбираюсь в ракетах, но один на один – это ненадежный способ. Тогда что? Какой у них запасной план?"


"Я не знаю".


"Я тоже, майор ... Но убийство архиепископа, я имею в виду, это довольно грандиозная идея. Если бы они вообще собирались это сделать, они могли бы захотеть сделать все правильно ".


"Они могли подумать о покушении в Лондоне - только у них нет ни единого шанса, теперь мы вышли на них".


"Да. Я просто подумал, что если он все равно не перелетит через Духовую Трубку, если бы ты пошел его охранять вместо этого ..."


"Он - только половина всего этого. Если возьмут бригаду духовых трубок ..."


"Должно быть, они придумали какой-то способ побега. Я имею в виду, что их план сорвется, если их поймают ..."


"Я не хочу, чтобы они уходили. Я хочу вернуть их живыми и говорящими".



42



Стена, которая разрезает Берлин пополам и превращает Западный Берлин в остров, не имеющий выхода к морю, вызывает множество эмоций. Это неприятно, но это то, что вы уже знали. Странно, стена пересекает улицы, в одном месте проходит по центру улицы, педантично следуя границам довоенных избирательных округов - но насколько странно, мог сказать только берлинец, и все чаще только пожилой берлинец, хотя Западный Берлин - город стариков. Но, пожалуй, самое странное, что он старомоден: застывшая в бетоне позиция времен холодной войны, увековечивающая полуночные сделки с сигаретами, валютой, людьми. Это вызывает раздраженное требование: ради Бога, неужели все хоть немного не изменилось? Стена - это ответ, и ответ Отрицательный.


Чего в нем точно нет, так это впечатлений. Едва достигающий двенадцати футов в высоту, он может быть взобран обученными людьми за считанные секунды или сбит танком: конечно, русские вполне могли подумать об этом. С западной стороны он покрыт аэрозольными граффити и редкими табличками, на которых люди погибли, пытаясь пересечь границу с Востока, но граффити преобладают. Его сила находится на восточной стороне, на нейтральной полосе минных полей, сторожевых вышек, сигнальных заграждений, рвов, автоматических пушек и транспортных заграждений.


Но даже они не очень впечатляют, когда вы проходите мимо них на контрольно-пропускном пункте Чарли; или, возможно, солдаты просто возмущаются подобными вещами. Максим заметил их инстинктивно, сначала притворившись, что не смотрит, затем откровенно разинув рот, как, по его предположению, поступил бы турист. Тропинка сузилась, пройдя через проволочные заграждения, и он обнаружил, что стоит с небольшой группой настоящих туристов на деревянной веранде длинного диспетчерского пункта с грязной крышей из гофрированного пластика над головой и воротами из проволочной сетки впереди, ожидая свою визу. И ожидание. И ожидание.


Круглолицый безоружный охранник в фуражке с зеленой окантовкой, круглолицый и розовощекий, прогуливался между машинами на расширенной проезжей части рядом с ними, забирая и возвращая паспорта, поднимая цепные заграждения, чтобы пропустить автомобиль еще на несколько ярдов вперед к следующему этапу. Время от времени он доставал паспорт из безликого окошка за воротами и поднимал его открытым, чтобы показать фотографию: обрадованный турист требовал его, ему разрешали пройти через ворота, заплатить свои пять немецких марок, и он исчезал в сарае дальше. Остальные ждали.


Это стало вечным, бессмысленным больничным коридором, где ты ждешь, лишенный индивидуальности, потому что настоящий ты - это кипа бумаг, которые неторопливо диагностируют за закрытыми дверями; где лучшей новостью может быть только то, что все не так плохо, как ты думаешь. Или что вы доберетесь до Восточного Берлина.


Это было время роста страхов. Абсурдно, но он начал задаваться вопросом, есть ли у них его фотография - фотография Гарри Максима - в папке в том сарае. Они определенно хранили его где-то за Железным занавесом, получили вскоре после того, как он начал работать под номером 10, а он уже был в сотне миль за Занавесом. Или они разбирали паспорт Уинтерботэма на части, обнаруживая несоответствия и изъяны, о которых он никогда бы не заподозрил, даже Агнес.… нет, он не хотел думать об Агнес. Она не имела никакого отношения к Уинтерботему. / я Алан Джеймс Уинтерботэм, тридцати семи лет, родился в Лондоне, Великобритания, администратор больницы… Но есть фотография Гарри Максима - на ней охранник держит его паспорт.


Он слепо взял его."Данке шöн..."


"Пять немецких марок".


Он расплатился у окна, едва разглядев лицо в тени за ним, прошел по веранде и вошел через дверь… Там была полка, уставленная небольшими бланками на разных языках. Он нашел английский, заполнил, сколько валюты у него с собой, и передал его женщине средних лет в униформе.


"У вас есть какие-нибудь книги, бумаги?"


Он наполовину вытащил из кармана карту без пометок; конечно, большинство туристов носят ее с собой.


"Карта". Она махнула ему рукой, пропуская мимо. "Ты должен разменять двадцать пять марок".


Он был готов к этому. За соседним столом он получил двадцать пять восточногерманских марок в обмен один на один; неофициальный, но реальный курс был четыре к одному. И он был "свободен" в Восточном Берлине.


Первый этап маршрута был легким: прямо по широкой Фридрихштрассе. Даже после преднамеренного запустения за Стеной улице потребовалось время, чтобы возродиться: здания высотой около восьми этажей стояли среди пустующих участков; само одно из зданий было заброшенным. Ветер поднял мелкую пыль из пустоты, принеся странное напоминание о Вашингтоне ... / Алан Джеймс Уинтерботэм…


На широкой Унтер-ден-Линден начинались новые здания, растянувшиеся в обоих направлениях. Он подождал зеленого света; движение было гораздо реже, чем на Западе, машин меньше: Skodas И Ladas, многие старые и астматичные, с потускневшей краской. По мере того, как он приближался к Фридрихштрассе, толпа на дальней стороне становилась все гуще; там было много униформы - все восточногерманские: явное присутствие русских в Берлине очень невелико - у всех офицеров были портфели, которые были таким же знаком отличия, как и их эполеты.


Он легко нашел кафе, сразу за трехуровневым вокзальным комплексом и театром "Метрополь". Заведение было небольшим и изысканно современным, с официантками в черной униформе с белыми оборками, лавирующими между крошечными столиками с пластиковыми крышками. Он выпил черный кофе, и вкус у него был такой же, как у любого другого кофе, но он не был знатоком; неужели искривление Стены во времени заставило его ожидать чего-нибудь из поджаренных желудей?


"Noch eins Kaffee, bitte."Он мог бы более свободно говорить по-немецки, но Алан Джеймс Уинтерботэм не мог. Большинство других посетителей были дамами средних лет, на вид хорошо одетыми - в этом он тоже не был знатоком - они болтали за чашечкой кофе после обеда, возможно, с ликером в придачу. Это было просто… что ж, благородно.


Когда принесли кофе, он встал и огляделся в поисках... э-э-э...… Официантка указала дорогу мимо вешалки с пальто. Он поблагодарил ее и ушел. Теперь ему предстояло выяснить, вызвал ли визит сержанта Гауэра какой-либо официальный интерес. И если бы дамы средних лет внезапно превратились в агентов Фольксполиции и набросились на него, когда он поднимал завернутый в пластик пистолет из бачка в туалете, они бы узнали, как отреагировал Гарри Максим. Не Алан Джеймс Уинтерботэм.



43



С пистолетом длиной почти девять дюймов и весом более двух фунтов, неудобно заткнутым за пояс (но, слава Богу, был ноябрь и погода подходила для его толстого автомобильного пальто), было трудно чувствовать себя Аланом Джеймсом Уинтерботэмом. На самом деле, это было бессмысленно, поскольку никакой паспорт не мог этого объяснить. В марксистском государстве частная собственность должна допускаться, но частное оружие - это отрицание самого государства.


Но они же не знают, сказал он себе, пытаясь ускорить шаг.


До Панкова было почти четыре мили по улицам, поэтому он пошел обратно к станции, высматривая зеленый "Ладатакси". Его там не было, поэтому он стоял, сверяясь с картой Берлина - условленный сигнал, - пока машина не проехала мимо, не остановилась и не дала задний ход: просто голодный таксист, высматривающий туриста с западными немецкими марками.


"Bist du Erich?"


"Ja. Здесь."


Он осторожно сел на неровные пружины заднего сиденья."Nach dem Pankow S-Bahnof, bitte".


"Лада" отъехала, и после того, как они проехали пару кварталов, Эрих, щелкнув пальцами, положил руку ему на плечо. Максим, как и договаривались, протянул ему двести западнодойчмарков.


Эрих был не совсем доволен. "Тебя опасно везти".


"Тогда веди машину осторожно, чтобы тебя не остановила полиция".


"У меня жена, проблемы..."


"У меня нет жены, она погибла в результате взрыва бомбы террористом. У всех нас есть проблемы. " Было странно, как четко он мог сказать это, простая констатация факта. Упокой тебя Господь, Дженни, но я один в Восточном Берлине.


Как бы то ни было, это заставило Эриха замолчать. Максим наблюдал, как улицы пригорода становятся ровными по мере того, как они извивались на север, некоторое время удивляясь, почему магазины и офисные здания кажутся такими унылыми, затем понял, что это просто из-за отсутствия рекламы: неоновых вывесок и плакатов. Это альтернатива серости? он задумался.


Пригород Панков сильно пострадал во время войны, не столько от бомбардировок, сколько от наступления русских с северо-востока, которому было оказано ожесточенное сопротивление. Но снаряды и стрельба из стрелкового оружия не разрушают прочные берлинские жилые дома, а лишь пробивают несколько ремонтируемых дыр и крошат искусно вырезанный камень вокруг окон, из которых мальчишки едва старше его Криса поливали русские танки из непонятных и совершенно неэффективных автоматов.


Даже детям, которые остались в живых, сейчас было бы за пятьдесят, деревья - которые, вероятно, понесли более серьезные потери - снова выросли вдоль тротуаров, и Панков снова стал флегматичным средним классом, непобедимым врагом классовой войны, сколько бы причудливой каменной кладки вы ни сбросили. "Покатай меня", - сказал он Эриху. "Здесь поверни налево". Впереди на фоне заходящего солнца вырисовывались очертания "Боинга-737", который разворачивался бесшумно, потому что ветер приглушил его рев. Они были почти на правильном пути. "Я не могу просто сесть за руль. Это выглядит подозрительно ..."


"Еще сотня". Максим передал его. "Продолжай двигаться, это будет выглядеть не так уж плохо".


"Я должен сообщать, каких иностранцев я беру ..."


"Тогда будем надеяться, что меня тоже не заставят отчитываться". За пределами линий скоростной железной дороги пригород превратился в парки, кладбища и спортивные стадионы. Они лавировали между ними; пешеходов было мало, а припаркованных машин - еще меньше. С запада, теперь позади них, появился еще один авиалайнер.


"Направо, - приказал Максим, - и еще раз направо". Что-то повернуло позади них. Контролируя свое движение, Максим случайно оглянулся: темно-зеленый фургон. Такси вздрогнуло, когда Эрих увидел это. Максим сказал: "Остановись и дай им проехать".


Фургон проехал мимо, его окна были закрыты жалюзи. "Теперь следуй за мной", - сказал Максим.


"Следите за этим"? Вы видите номер?"


"Нет ..." Тогда Максим ответил. На фургоне были российские военные номера. До этого момента такие номера были абстрактными, частью его обучения, но частью, которая запала ему в душу. Он почувствовал дрожь страха.


Но, конечно же, это был "Фольксваген" - или УАЗ452? Он отчаянно пытался вспомнить по тому, что видел мельком. Российская военная раскраска и номерные знаки, и русские могли легко реквизировать Volkswagen и перекрасить его - но это было и самым безопасным прикрытием для списка Crocus; Фольксполиция дважды подумала бы, прежде чем останавливать российский военный фургон.


Что бы это ни было, фургон свернул на дорогу через парк, полный деревьев, сбрасывающих листья под порывами ветра. Эрих не обернулся. Максим приставил пистолет к уху Эриха. "Остановись. Вернись назад".


"Ладана" затормозила, затем резко дала задний ход и развернулась. Фургон остановился на полпути к парку, заслоненный деревьями от домов в паре сотен метров с обеих сторон.


"Прямо за ним".


Эрих остановил "Ладато". - Ты собираешься навсегда упечь нас в тюрьму...


"Подожди".


Кто-то вышел с водительского сиденья фургона; на нем было темное кожаное пальто и меховая шапка, и пауза, когда он увидел такси позади, превратила его в высокомерную военную статую. Затем он направился к ним. Эрих заклинил передачу Ladainto.


"Держи это!"


Мужчина рывком открыл дверь Эриха. Второй мужчина, одетый точно так же, подходил с другой стороны. Первый мужчина сказал по-немецки с акцентом: "Уберите это старье, пока ..."


"Да, да", - Эрих был полностью согласен.


Максим сам открыл дверь. - Ну, здравствуйте, мистер Случайность. Не знаю, помните ли вы меня по "Аббатству"...


В этот момент Эрих и "Лада" ушли. Максим упал на дорогу, выронив пистолет и перекатившись, чтобы избежать удара Флюка, затем схватил и вывернул ногу так, что Флюк перекувырнулся через него и рухнул на проезжую часть. Второй мужчина бросился на него, и Максим сел, держа наготове пистолет, и замедленным движением, которое бывает, когда знаешь, что у тебя есть всего доля секунды, аккуратно выстрелил ему в ногу.


В своем роде, это был момент победы. Но Максим не смог придумать ничего умного, даже если бы у него хватило духу произнести это.


Флюк вел фургон, хрипя и кашляя от собственного падения, а на заднем сиденье Максим перевязывал ногу другого мужчины. "Будет чертовски больно, пока медики не доберутся до нее, - заверил он мужчину, - но кровотечение не начнется снова, если вы не начнете танцевать, а я уверен, что вы не планируете танцевать. Тем не менее, я возьму ваши паспорта, на всякий случай."


С ними и их восточногерманскими визами в руках он прижал их к ногтю. Они не протянули бы и ночи без документов. "Итак, я полагаю, вы выбрали какое-нибудь тихое местечко, где сможете снова поменять номерные знаки? Отлично, поехали туда".


Флюк прошел не более мили дальше на север, туда, где дома заканчивались и были целые кварталы приусадебных участков, неряшливых и заброшенных в это время года. Российские номерные знаки были сняты за считанные секунды и засыпаны кучей компоста. Затем Максим помог приклеить красочную липкую ленту вдоль борта фургона, чтобы смягчить его военный вид. Именно так они пронесли его через контрольно-пропускной пункт, сказал Счастливчик, и Максим принял это. Никто ничего не выигрывал, если его держали у Стены.


В последний раз оглядевшись, он увидел небольшой самолет, заходящий в вираж примерно в миле к юго-западу, возможно, прямо над Стеной. Пухлый фюзеляж, тонкие острые крылья, двухвинтовые двигатели.… в тот день в Берлине могло быть два рейса Jetstreams, но это было большое совпадение по времени: взгляд на часы показывал сразу после половины четвертого. Ферреби, должно быть, был глупо доверчив, или архиепископ перехитрил его, или ... Очертания самолета на мгновение расплылись из-за дыма, который струился позади него, затем он задрал нос, лениво перевернулся на спину и плавно нырнул за линию горизонта домов и деревьев. Вверх взметнулся гриб черного дыма.


На какое-то ошеломленное мгновение Максим снова оказался в пустыне, наблюдая, как Дженни умирает в разбомбленном фургоне Sky Van, задаваясь вопросом, действительно ли это была ракета, а затем понимая, что этого не было, как и этого тоже.


"Бомба на борту?" спросил он у Флюка, который выглядел серьезным. "Бомба? Это был твой запасной вариант? Как она сработала?" Он обнаружил, что снова держит в руке пистолет.


"Я читал молитву", - сказал Счастливчик.


"Для архиепископа? Я должен оставить его себе ".


"Для Джима Ферриби".



44



С 1945 года штаб-квартира британской армии в Берлине находится в здании Олимпийского стадиона 1936 года, хотя они только недавно удосужились переименовать въездную дорогу в Джесси Оуэнс-авеню в честь чернокожего бегуна, с которым Гитлер отказался пожать руку. Был поздний вечер, и стол имел тот самый вечерний вид: разбросанные кофейные чашки, пивные банки, недоеденные сэндвичи, пепельницы и бумаги. Генерал ушел, и бригадный генерал, и несколько полковников, и человек из Министерства иностранных дел, и человек, который должен был быть из Министерства иностранных дел, но оказался Разведкой… только Максим, Гауэр и лысеющий майор в очках из Int Corps.


"Я думал, - сказал майор, - что вы очень вежливо посоветовали генералу отвалить и не лезть не в свое дело..."


"Я ему этого не говорила".


"Конечно, ты этого не сделал, дорогой мальчик, но это было сообщение, которое ты намеревался передать, и, безусловно, именно его он получил. В любом случае, в ближайшие несколько дней твоя жизнь превратится в безумную череду генералов ". Он взял со стола бланк с сигналом. "Я должен доставить вас к дверям Riff-RAF Dominie, которые специально прибудут в Гатоу примерно через час. Твой собственный самолет: ты нравишься кому-то там, на шестом этаже."


"Я на это не рассчитываю. В старые добрые времена тебя тоже бесплатно подвозили к Тайберн-Три".


"Я не вижу, что еще ты мог бы сделать. Остался с архиепископом? Вы бы просто расположились вокруг кратера во дворе железной дороги Гезундбруннен - и, осмелюсь сказать, впервые в жизни были бы неотличимы от архиепископа. Извините: это было не в лучшем вкусе. Но вы бы не стали обыскивать портфель этого парня из Министерства иностранных дел в поисках бомбы, не так ли? Если бы ты подозревал его, ты бы сделал больше, чем это ..."


"Я должен был заподозрить его".


Майор склонил голову набок и посмотрел на Максима с кривой улыбкой. "Я действительно не рекомендую власяницу, старина: это не стандартная армейская одежда. Просто помните, что Министерству иностранных дел, в частности, и множеству других правительственных ведомств, помимо этого, прямо сейчас есть о чем беспокоиться, чем о будущем одного армейского майора. Особенно того, кто знает столько, сколько знаете вы."


Максим оцепенело кивнул и встал. - Могу я перекинуться парой слов с этим человеком, Флюком, прежде чем уйду?


Майор приподнял брови. - Никаких грубостей?


"Если бы я хотел это сделать, я бы сделал это раньше".


"Тогда не понимаю, почему бы и нет ..." Он пошел первым. "Мы обыскали его с раздеванием, как вы и предлагали, и в комнате есть охранник - я понимаю вашу точку зрения об их склонности к самоубийству. Как вы думаете, вам удастся узнать что-нибудь полезное?"


"Всего один вопрос".


"Я понимаю, почему вы хотели бы взять с собой немного информации о дьюти-фри ..." Они прошли через вестибюль старого олимпийского офиса, где все еще стояла статуя какого-то немецкого бегуна во весь рост, где военный полицейский тактично занимал позицию всякий раз, когда приходила важная посетительница. "Знаешь, почему бы тебе не вручить значок "Анютины глазки"? Кажется, ты уже делаешь за нас нашу работу ..."


Эмблема Разведывательного корпуса в виде розы внутри венка широко интерпретировалась как "Буйно цветущие анютины глазки, почивающие на лаврах ".


"Я бы хотел попробовать приготовить его в конце "зубов"".


"Грядет война с благородными чувствами. А до тех пор, как, возможно, научил вас ваш опыт, в Спецподразделении, как правило, больше кусачих, чем в большинстве других ".


"Камера" Флюка представляла собой свободную комнату, наспех оборудованную раскладушкой и рослым капралом военной полиции. Слишком уставший для формальностей, Максим махнул ему рукой, чтобы он выходил. "Я за него ручаюсь". Он сел рядом с Трематодой, которая растянулась на койке.


"Что написали вечерние газеты?" Спросил Флюк.


"Именно то, что вы хотели: российская ракета с Востока. Похоже, кто-то позвонил в пресс-службы и предупредил о покушении на архиепископа - я полагаю, это был Ферриби из аэропорта. Жаль, что на телефонный звонок из-за Стены уходят недели, иначе ты могла бы позвонить ему и узнать, что я в городе; это могло бы спасти твоего приятеля от хромоты на всю оставшуюся жизнь. Они подлечивают его, ногу он сохранит. Да, вы получили то, что хотели, в газетах, и в завтрашних - но после этого все зависит от меня, как и от любого другого ".


Флюк медленно приподнялся на локтях. - Разве вы не хотите, чтобы эти переговоры по Берлину были прекращены?- чего хотел архиепископ?


"Я солдат. Меня наняли защищать образ жизни, принимать решения. Мне позволено иметь собственное мнение и голосовать, но не более. Если я хочу большего, я не должен брать это… Но я признаю, что взял. Мое единственное оправдание в том, что не я это начал. Может быть, Арнольд Тэтэм и начал, но ...


"Кто?"


"Тэтам. Человек, который подобрал тебя в Сент-Луисе. Нет, - Максим устало покачал головой, - конечно, он не назвал тебе своего настоящего имени. Но это был Арнольд Тэтэм. Теперь ты знаешь. Ты также можешь знать, что даже если премьер-министр захочет заставить замолчать тебя и Список, я все равно могу это провалить ".


"Сомневаюсь, что это помогло бы твоей карьере".


"Встреча с несуществующими полицейскими в Аббатстве тоже не сильно помогла делу".


"Я сожалею об этом". Счастливчик слабо улыбнулся. "Но, знаешь, я действительно думаю, что теперь все кончено. Чего ты еще хочешь?"


"Все кончено, когда я говорю, что все кончено, и я хочу быть совершенно уверен, что Список никогда больше не оживет. Так что запишите это ".


"Не будь смешным, чувак. Ты бы так поступил со своими коллегами в армии?"


"Я мог бы, учитывая давление, которое я собираюсь оказать на тебя. Во-первых, я могу разоблачить всю схему как фальшивку, отменить все, что вы сделали, пожертвовав Барлингом, Ферриби, архиепископом и его пилотом и несколькими другими, о которых, я думаю, вы даже не знаете. Это первое.… на чем я остановился? - Он покачал головой с неподдельной усталостью. - О да: ваша жена и дети, конечно. И Ферриби, и тот ваш приятель из здешней больницы. Ты дал мне силу принести их в жертву, заклеймить как жен и детей предателей и убийц, поскольку ты такой и есть. И, наконец, я хочу, чтобы этот список увезли обратно в Лондон, потому что ты не собираешься жертвовать мной. Так что пиши это. Он встал. "О, кстати, мы выявили еще одного ".


"Кто?"


Максим пожал плечами. "Я уверен, что ты все равно включишь его".


"Я должен сказать, - майор внутренней разведки почувствовал, что должен сказать, - что вы звучали там наиболее убедительно. Да, конечно, я прослушивал комнату; разве вы не сделали бы этого? У вас действительно было другое имя?"


Максим кивнул. "Он мертв, но я не думаю, что Счастливчик знает об этом".


"Просто великолепно. Блеф от силы. Было бы приятно видеть тебя в нашей избранной компании ".


Максим прислонился к стене коридора и почесал плохо выбритое место под подбородком. "Прямо сейчас я бы удовлетворился простой милой мировой войной".


"Шумный". Вероятно, и с розами творит ужасные вещи. Я думаю, это лучше доверить профессионалам, но… Ваш транспорт для Гатоу должен вот-вот прибыть, и я думаю, что Гауэр где-то спрятал вашу сумку ..."


"Когда у меня будет этот список".



45



"Мы потерпели неудачу", - сказал Джордж. "Мы просто чертовски сильно потерпели неудачу. Не твоя вина, Гарри, видит Бог, по крайней мере, ты получил Список..."


"Сейчас это обсуждается, - спокойно вставил Спрэгью, - нашим дорогим премьер-министром и генеральным директором службы безопасности, на месте которых я бы не хотел быть в данный момент. Конечно, он никогда не подходил для этой работы; я всегда это говорил. Ты не видел этот список, Джордж?


"Нет", - прорычал Джордж, и Спрэгью, казалось, почувствовал облегчение, поскольку он тоже этого не сделал. "Гарри получил его только для "секретных материалов" и сам поднял его на 10-ю строчку. Сомневаюсь, что это когда-нибудь всплывет. Лично я не уверен, что не хотел бы, чтобы об этом написали все газеты в стране."


"С какой целью, Джордж? Рассказать миру, что это были не ужасные русские, в конце концов, а просто кучка преданных церкви мирян?" Я действительно думаю, что правительство Ее Величества предпочло бы, чтобы его политика была расстроена Сверхдержавой, чем ваш маленький список Crocus; это поддерживает иллюзию масштаба. И действительно, можно было бы плыть против течения. Общественность теперь считает, что Кремль - это скопище циничного двуличия - так оно и есть, ложь разоблачает правду - переговоры в Берлине мертвы, немыслимо, чтобы мы шли вперед сейчас… На самом деле мы всего лишь пешки, унесенные волной общественного мнения. В самом деле, разве это не наша функция? Слугами, которыми мы решили быть, и мы ими являемся. Он удовлетворенно вздохнул. "Об этом забудут меньше чем через год, поскольку сейчас многие сомневаются, что это правительство сможет продержаться так долго. Да, Джордж, я знаю, что ошибки во внешней политике в наши дни не могут свергнуть правительства, но соломинка на ветру, которая падает на спину верблюду.… И еще одна вещь, которая может вас заинтересовать, майор: вашу коллегу по незаконному обороту оружия, мисс Олгар, вызвали домой для консультации, хотя, осмелюсь сказать, большая часть консультаций уже проведена с Белым домом и Лэнгли." Он встал . "Я должен уехать. Никаких сомнений или неуверенности? Прилив, Джордж, прилив, мы всего лишь слуги прилива". Он вышел, как всегда, неторопливо и целенаправленно.


"Вы должны поверить, - сказал Джордж, - что в правительстве этой страны есть нечто большее".


"Да. Удалось узнать что-нибудь еще о Тэтеме?"


"Служба безопасности пока ничего не сообщила, но мы установили связь с Ферриби. Он был членом художественного клуба Блумсбери, в который несколько раз звонила Клэр Холл. Tatham, Hall, Ferrebee - разве в Америке это не называют двойной игрой?"


"Я пробыл там недостаточно долго".


"Однако, - продолжил Джордж, взяв листок бумаги, - директор хосписа Англиканской церкви в Саффолке хочет меня видеть. Это был еще один номер, по которому звонила Клэр Холл. Хотите съездить туда? Я полагаю, что ваш офис может работать без вас еще один день, поскольку они, вероятно, не узнают вас, если вы все равно туда войдете."


"Я хотел бы знать, когда приедет Агнес".


"Ты хотел встретить ее самолет?"


"Я бы хотел быть там".


"Правда?" Джордж попытался скрыть свой интерес, взглянув на часы. "Все свободные вечера уже закончились, это произойдет не раньше сегодняшнего вечера или завтрашнего дня - я узнаю для тебя".


"Пожалуйста".


"Теперь я могу кое-что рассказать Аннет", - весело подумал Джордж, направляясь к выходу.


В комнате не было ничего медицинского, никакой спешки, никаких разбросанных бумаг, никакой белой краски, за исключением потолка, который теперь был дружелюбного бледно-коричневого цвета. Мебель была темной и старой, но не представляла особой ценности, несколько картин представляли собой репродукции пейзажей Констебла "Урожай", первоначально написанных всего в нескольких десятках миль вглубь материка оттуда. "Намеки на бессмертие", - сказал Джордж, оглядываясь по сторонам.


"Именно так", - сказал Директор, очень довольный. Это был невысокий круглолицый мужчина в очках с толстыми стеклами и старой спортивной куртке, который во время разговора подпрыгивал на своем рабочем стуле. "Именно это мы пытаемся предложить нашим пациентам. Ощущение смены времен года, возрождение как часть смерти. Все они приезжают сюда умирать, все неизлечимые. Мы стараемся облегчить их боль - почти все они стали жертвами рака - не превращая их в овощи. Дайте им шанс умереть как люди и заранее смириться со смертью. Мы обнаружили, что помогают старые вещи."


Джордж заерзал на стуле, не желая пока мириться со смертью. "Да, но вы позвали нас сюда ..."


"Конечно. Вы, должно быть, очень занятые люди". Директор откинулся на спинку стула. "Вчера к нам приходили ваши сотрудники службы безопасности и спрашивали, есть ли у нас американский пациент или кто-то, кто отвечает на телефонные звонки из Америки. Я сказал им, что у нас нет - и откуда вы знаете, что сейчас кто-то звонит из Америки с этим прямым набором номера? Это может быть просто из деревни, насколько вы можете судить… Но после того, как они ушли, я вспомнил о пациенте, который некоторое время жил в Канаде, из-за чего у него появилось что-то вроде американского акцента, и о племяннице в Монреале - я пытался связаться с людьми, которые приезжали сюда, но меня соединили с вами… Надеюсь, я не зря трачу ваше время."


"Я уверен, что это не так", - сказал Джордж. "Итак, этот человек..."


"Джозеф Адамс".


Максим протянул фотографию Тэтема, которую Агнес забрала из дома Клэр Холл. "Да", - сказал Режиссер, нахмурившись. "Думаю, да. Конечно, в этом он моложе..."


"Мы можем его увидеть?" Спросил Джордж.


"О нет". Директор был удивлен. "Он умер три, почти четыре месяца назад. Его племянница приехала на кремацию".


Через мгновение Максим сказал: "Высокая женщина, седая для своего возраста, волосы зачесаны назад ..."


"Да, это она. Ты ее знаешь? Очаровательная леди".


Джордж считал в обратном порядке. "Мертв - все время. Еще до российских предложений".


Максим медленно покачал головой. "Должно быть, он передал Список, возможно, когда понял, что умирает".


"Вы когда-нибудь думали, - спросил Джордж Режиссера, - что ваш мистер Адамс может и не быть мистером Адамсом?"


"Мистер Харбинджер, майор-1 представьте, что обе ваши должности возлагают на вас ответственность за других людей. Я отвечаю за людей, которые умрут максимум через три месяца. Я руковожу, можно сказать, курсом зубрежки "Смерть или вечность". Не мне выбирать, я просто помогаю им смириться с их собственным выбором. Их будущее так коротко, что я вряд ли могу тратить время на прошлое ".


Он на мгновение задумался. "Он говорил о командировках, я думаю, он имел в виду военное время и необходимость оставить все позади. Он сказал, что, в конце концов, он оставил Бога позади. И я снова искал Его. Я знаю, что последние несколько лет он провел в различных церковных приютах по всей стране…


"Я считаю, что люди могут стать сильно религиозными двумя способами. В основном это чувство любви к Богу, но иногда это ненависть к дьяволу. Такие люди действительно могут потратить свою жизнь на борьбу со злом, видя его везде и во всем. Я думаю, что это может быть тончайшим искушением дьявола, потому что ты посвящаешь ему свою жизнь. В тени."


"Мистер Адамс долгое время провел в тени", - спокойно сказал Джордж.


"Не думаю, что хочу знать о нем больше. Но вы упомянули список.… Я надеюсь, что это можно сохранить в тайне, хотя сам я этого не делаю ..."


"Не волнуйся".


"Спасибо. Он передал мне письмо для своей племянницы - это было почти в конце. Он умер от пневмонии, это было немного грязно… конверт испачкался, и я вынула письмо, чтобы вложить его в новое.… Мне не следовало его читать, но все, что в нем было сказано, это "Уничтожить список ".


"Только она этого не сделала", - сказал Джордж, стараясь перекричать ветер. "Я думаю, она отправила Список Ферриби и сказала ему собрать клан вместе. Возможно, она изображает из себя невесту своего отца - сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем."


Небольшая табличка на сосне гласила: "Здесь развеян прах Джозефа Адамса и указаны даты рождения и смерти.


Максим пошаркал ногой по высокой траве заросшего церковного двора.


"Она не смогла поставить ему достойный памятник, - продолжал Джордж, - поэтому устроила в его память кровавый международный кризис. Чего он решил, что не хочет".


Восточный ветер все еще дул, хлеща их по ногам крапивой у шатких ворот, когда они возвращались в хоспис.


"Если бы этим руководил он, - сказал Максим, - интересно, поймали бы мы их когда-нибудь". Он звучал лучше нас".

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги