Спор на девушку друга. Её слепое счастье

Глава 27. Ещё вернусь

Месяц спустя…

Арсений.

— Да, у меня угнали машину. Да, мой друг. Да, месяц назад. — В который раз объясняю своему адвокату. — Я пару дней назад начал полноценно видеть. До этого ничего не понимал. Да. — Включаю на громкую связь, заваривая себе кофе.

— То есть, вы хотите написать заявление на Юрьева Дмитрия Павловича? — Интересуется. Я подношу к губам чашку горячего напитка. Отхлёбываю.

— Именно, Арсен. Что непонятного? — Рявкаю, не в силах больше объяснять. — Я хочу, чтобы он приполз ко мне, и умолял забрать заявление. Пусть просит прощение.

— Я понял. На связи. — Сбрасывает.

Не нужно быть умным человеком, чтобы понять, что мой дорогой друг прилично меня поимел. Машину забрал, взял деньги и исчез восвояси. Но и Снежана тоже сбежала от меня, и верить в то, что это было из-за того, что я ничего не видел, мне не хотелось. Да не могла она так. До возвращения Димона в мой дом всё было хорошо — слова любви, горячий секс и ухаживания. С обоих сторон. И если Снежана и ушла по собственной воле, то это было лишь от слов, которые наплёл ей Димон. Может и про спор рассказал. Мне лишь нужно это выяснить.

Не хотел ехать к ней, пока не мог управлять ситуацией. Пока не видел абсолютно ничего. А сейчас… Сейчас, я вбиваю в навигатор адрес родителей Нежика и выруливаю на главную трассу. На заднем сиденье большой букет, конфеты для мамы и коньяк, для отца. Насколько я знаю, по рассказам психотерапевта, её родители наконец начали принимать свои ошибки, гнусное поведение, и меняться. И я рад, что кроме меня её сейчас больше ничего не волнует. А я очень надеюсь, что волную её хотя бы чуть-чуть.

Плейлист, который постоянно слушала Снежана в машине Александра, поднимал мне настроение. Мне хотелось, точнее я надеялся, что у меня получится с ней поговорить, доказать свои чувства и забрать её домой. Хотя домом это быть для меня перестало. Ощущение, что я теперь живу в другом месте. Слишком большие помещения, слишком пусто. Вместе с девушкой из моего дома исчез уют, комфорт и любовь.

Но самое смешное… Самое смешное, что я даже не знаю, как она выглядит. Не знаю, как сверкают или тускнеют её глаза, когда она грустит или радуется. Не знаю, как она кусает губы, нервничая. Не знаю, как обнажает зубы при улыбке. Я ничего этого не знаю, и это ужасно. Ведь я люблю её, и хотел бы, чтобы всё это она переживала рядом со мной.

Паркуюсь возле небольшого домика её родителей. Красиво. Так приятно рассматривать окружающий мир, любоваться природой, небом, птицами, когда ты долгое время находился в непроглядной темноте. Перепрыгиваю заборик, держа подмышкой пакет с подарками и букет цветов.

Выдыхаю, нервная волна поднимается от ног до самых ушей. Стучусь.

Не проходит и пяти минут, как дверь передо мной открывается, и на пороге появляется взрослый мужчина 50-ти лет. Немного тушуюсь, но потом протягиваю ему бумажный пакет, натягивая улыбку.

— Это вам. — Втягиваю носом воздух. От волнения ладони покрываются мылом. — А это… Мне нужна ваша дочь.

— Мне она тоже нужна. — Хмыкает, оставляя подарок на полу, а сам выходит ко мне, закрывая дверь. — Ты, Арсений, я так понимаю? — Хмурится. Слышу, как потрескивают кости его кулаков. Неужели Нежик уже поведала им про меня?

— Можно просто Арс. — Киваю, чувствуя себя маленьким парнишкой, который приехал позвать его дочь на школьный бал. — А вы. Александр Тимурович? — Протягиваю руку.

— Он самый. — здоровается, сжимая мою ладонь своими двумя.

"С лохами двумя руками?"

— Я могу увидеть Неж… Снежану? — Сглатываю. Чует моя задница, что ничего хорошего от этой поездки я не получу.

— Не можешь. Она не хочет тебя видеть. И мы, если честно, тоже. Попрошу тебя исчезнуть. Пока, по-хорошему. — С нажимом.

— Я не уйду, пока мы не поговорим! — заявляю решительно. Я что-ли зря столько долго ждал возвращение своего зрения? Чтобы испугаться лёгкой угрозы от её отца и сбежать? — Я её люблю. — Продолжаю. — Знаю, я обидел Снежану, но я постараюсь сделать всё, чтобы она больше не расстраивалась.

— Из-за тебя она месяц в депрессии, сынок.. — С рыком. — От того, какие красные её глаза, я уже не помню их цвет. Она уже все антидепрессанты в доме проглотила. Уходи. Тебе здесь не рады.

— Я. Не. Уйду. — Отчеканиваю. — Мне нужно с ней поговорить. Я всё исправлю. Обещаю.

— Жди. — Кивает, и возвращается в дом.

Его нет примерно минут десять, и я жду, полагая, что он уговаривает Снежану меня выслушать, но нет. Дверь открывает и на меня смотрит дуло охотничьего ружья.

— Уходи, щенок! — Вскрикивает, делая движение оружием вперёд. Мне приходится отшатнуться. — Уходи, пока цел!

— Никуда я не пойду, пока Снежана ко мне не выйдет. Вы всё равно не выстрелите. Это блеф. Меня этим не проймёшь. — Делаю шаг вперёд, вытягивая руки, защищаясь.

— Ошибаешься! — Рявкает, и гремит выстрел. В ту же секунду я вскрикиваю матом, и в эту же секунду бедро разрывает от дикой боли. Сначала жуткая боль, а затем не менее жуткое жжение. — Уходи!

Опускаю глаза вниз, думая, как я теперь уйду, но зрелище меня приятно расслабляет. Соль. Она разодрала мои джинсы, повредила кожу и теперь адски щиплет.

— Папа! — Из дверей вылетает девушка, и я не могу сдержать улыбку. Это она, я уверен.

На ней серые легинсы и старая растянутая футболка со смешариками. Светлые волосы собраны в небрежный пучок на голове, губы распухшие и искусанные, глаза безумно красивые, хотя и в действительности красные от слёз. Но красивые до безумия. Ярко-зелёные. Мы прекрасно будем смотреться друг с другом. Наши глаза. Мои чуть темнее, поверхностнее. А её светлые, глубокие, живые.

— Хочешь выстрелить в меня сама? — Спрашиваю, косясь на её отца. Если он бахнет сейчас ещё и во вторую ногу, то я рухну на колени, без шанса встать обратно.

— Безумно… — Рычит, психуя. — Принеси аптечку, пап.

— Пусть в больницу едет. Он заслужил.

— Согласен… — Киваю, отступая назад. Шиплю от боли. Думал, передвигаться будет легче.

— Эти мажоры, пап… Очень непостоянные. Сейчас он соглашается, а позже на тебя заявление напишет. — Мне кажется, или в её словах есть какая-то двусмысленность? — Неси аптечку.

Александр Тимурович уходит, а Нежик грозно подхватывает меня под руку и тащит к лавке. Заставляет сесть.

— Блять… Цветы.. — Смотрю на выроненный у двери букет.

— В жопу их себе засунь. — Показательно натягивает улыбку, хватаясь за мою ширинку. — Снимай.

— Нежик, не здесь же! — Протестую. Её щеки заливаются румянцем, и мне безумно приятно это видеть. Я ещё влияю на неё, а значит не всё потеряно.

— Что я там не видела, Соколовский?! Снимай давай. — Рявкает, дёргая молнию, а потом пуговицу. Стягивает джинсы по колено, и я помогаю ей, приподнимая бёдра. От вида того, что малышка сидит на корточках прямо напротив моего причинного места, оно встаёт палаткой. — Ты давай, убирай это, — ворчит. — А то тебя сейчас ещё один солевой выстрел будет ждать.

— Как будто я могу этим управлять… — Отвечаю тихо, и когда Александр Тимурович выносит аптечку, прикрываюсь руками.

Рана кровоточит, хотя она совсем не глубокая. Так, немного потрескалась кожа, но дикая боль лишь от того, что во впадинки попала соль.

Снежана уходит и приносит ковш воды, поливает моё бедро, аккуратно смахивая все инородные тела влажным полотенцем.

— Я поговорить хочу… — Начинаю, шипя. Девушка обильно заливает рану перекисью.

— А я нет. Даже не думай что-то сказать, Соколовский. Если ты хоть слово скажешь про нас, я просто встану и уйду.

— Хорошо. — Соглашаюсь. Поговорю с ней в другой раз. — Не буду о нас. Скажу о тебе. — Она поднимает на меня вопросительный взгляд. — Ты очень красивая… Красивее, чем я себе представлял.

— Угу.. — Мажет ногу зелёнкой, не щадя.

— Надеюсь, ты всё делаешь правильно, и после этих процедур мне не придётся ампутировать ногу.. — Ухмыляюсь.

— Если придётся… Позволь это сделать мне. — Начинает обматывать рану бинтом.

— Я знаю, ты узнала про спор… Ай… — сильнее сдавливает рану. — Но я люблю тебя, Нежик. Очень…

— Заткнись. — Перебивает. — Меня не волнует, что ты чувствуешь. Вы оба — ублюдки. И если тебе всё равно было на меня, когда ты соглашался, то Дима просто мной поделился. Не важно. Даже, если ты привязался ко мне в процессе, Арс. Это не важно. На моём месте могла бы быть девочка, к которой бы у тебя не появилось жалостливых чувств, и тогда бы вы разбили ей сердце ещё больше, чем мне. Вы могли растоптать кого угодно. Отряхнуться и пойти дальше. А ей… Мне. Как мне с этим жить? — На красивых глазах вновь появляются слёзы.

— Нежик… Я…

— Не хочу ничего слышать. — Собирает аптечку и встаёт. — Надевай штаны, и уезжай. Иначе теперь я выстрелю сама.

— Пожалуйста…

— Без пожалуйста. Я не хочу больше тебя ни видеть, ни слышать. Ты сделал мне больно. Вы сделали. И моя любовь к тебе за этот месяц просто сдохла, вместе с бабочками, которые порхали в моём животе благодаря тебе. И их не воскресить. Не пытайся. Прощай.

— Нежик…

— Пааааап! — Кричит, и мужчина вновь появляется в дверях с ружьём.

— Я уже ухожу! — Подняв руки в знак капитуляции, я, прихрамывая, иду к машине. — Я не смогу жить без тебя, Снежана! — Кричу, открыв дверь авто. — Я ещё вернусь! — Сообщаю, и усаживаюсь, через пару минут уже направляясь обратно в Москву.