Спящая красавица

Глава 1

Детство Эшли Спенсер закончилось в ту ночь, когда погиб ее отец, а сладкий миг погружения в сон стал тем последним моментом, когда она еще испытывала чистую и незамутненную детскую радость. Они с лучшей подругой Таней Джонс просто лопались от гордости после победы со счетом 2:1 над командой "Освего", многолетним футбольным корифеем штата. Обе девушки отличились в матче, и победа давала им возможность, в числе лучших, быть отобранными для финальных соревнований на кубок штата. Немного посмотрев видео, подруги легли, но еще долго болтали в темноте и затихли после часа ночи. Когда Таня уснула, Эшли закрыла глаза и мысленно заново пережила свой победный гол – сильный мяч, забитый головой, который пулей просвистел мимо голкипера команды" Освего", признанной звезды футбольного небосклона, и влетел прямо в сетку. Отбегая от ворот после своего мастерского удара, Эшли счастливо улыбалась, даже не пытаясь сдержать восторга.

...Эшли не знала, как долго проспала, когда ее разбудило какое-то движение на Таниной стороне кровати. Приоткрыв глаза, она увидела, что Таня сидит, уставив изумленный и испуганный взгляд на открытую дверь. Полусонной Эшли показалось, что кто-то шагнул к Тане. Эшли хотела что-то сказать, но вдруг ее подруга, хрипло и неразборчиво вскрикнув, вздрогнула и повалилась на пол. Эшли выпрыгнула из кровати, и в то же мгновение человек стремительно, как фехтовальщик, выбросил руку вперед. Мышцы Эшли конвульсивно дернулись, прошитые электрическим током. Она боком упала на кровать, оглушенная и обездвиженная, чувствуя, что собственное тело ей не подчиняется. Тяжелый кулак обрушился на ее челюсть, и она едва не потеряла сознание.

Из-за дальнего края кровати показалась Таня, и непрошеный гость стремительно набросился на нее. Эшли увидела, как замелькали его ноги и кулаки. Таня навзничь упала на пол, скрываясь из поля зрения Эшли. В руках незнакомца появился рулон трубчатой изоленты. Отодрав несколько полосок, он проворно опустился на колени возле Тани. Еще пара секунд – и он двинулся вокруг кровати, направляясь к Эшли. Черная лыжная маска закрывала его лицо. Он был в темной одежде и перчатках.

Его руки мертвой хваткой сомкнулись на горле девушки, потом начали срывать с нее пижамную куртку. Она сделала слабую попытку защититься, но обнаружила, что не владеет своим телом. Затянутая в кожу железная рука сдавливала ей грудь, пока Эшли не вскрикнула от боли. Человек жестоко, наотмашь ударил ее, а затем начал залеплять рот липкой лентой. Неизвестный перевернул Эшли на живот и связал ей запястья и лодыжки. Лицо мучителя было совсем близко, ощущалось его дыхание и запах тела.

Связав ее, негодяй просунул руку в ее пижамные брюки и начал мять и щупать ягодицы. Девушка протестующее дернулась и за строптивость немедленно получила новый удар. Она попыталась плотнее сжать ноги, но он, схватив ее за ухо, принялся выкручивать. Мерзкий палец скользнул внутрь ее тела, сладострастно поглаживая и потирая. Некоторое время Эшли содрогалась от неодолимого, лихорадочного отвращения. Наконец сексуальное посягательство прекратилось, и гнет навалившегося сзади тела исчез. Повернув голову, Эшли увидела, как Таню волокут в соседнюю гостевую комнату.

Цепенея от ужаса, девушка слушала. Скрипели пружины кровати. Рот Тани был заклеен, но до Эшли доносились ее хотя и сдавленные, но пронзительные крики. Эшли сковал жуткий, неведомый прежде ужас, словно удушающий серый туман опустился на нее, сдавливая грудь, перекрывая воздух, наливая свинцом все тело.

Раздавались все новые стоны и вопли Тани, но человек, вторгшийся в их дом, трудился молча. Сердце Эшли неистово стучало, и поступающего через нос воздуха не хватало. Она старалась заставить себя не думать, что происходит с ее лучшей подругой, и сосредоточиться на том, как бы освободиться от пут. Но все напрасно. Внезапно мелькнула мысль: что с отцом? Если Норман убит, тогда ей не приходится рассчитывать на чью-либо помощь и остается надеяться лишь на себя.

В соседней комнате человек издал первобытный, похожий на рык вздох сексуального облегчения, и Эшли содрогнулась. Он закончил насиловать Таню, значит, сейчас явится за ней. Единственным звуком, доносившимся из соседней комнаты, были глушимые кляпом Танины всхлипывания. Вдруг Эшли услышала звериное рычание и звук клинка, вспарывающего плоть. Зазвучал приглушенный и одновременно душераздирающий вопль Тани и оборвался. Удары клинка еще продолжались, но Эшли была уверена, что Таня уже мертва.

Дверь гостевой комнаты с грохотом распахнулась, и, точно страшный призрак, из темноты возник незнакомец. Через прорези маски виднелись его глаза и губы. У Эшли перехватило дыхание. Человек наслаждался ее страхом, смакуя его как лакомство. Потом, шепнув: "До скорой встречи", двинулся вниз по лестнице.

Девушка почувствовала облегчение, но ощущение было непродолжительным. "До скорой встречи" означало лишь одно: он вскоре вернется, чтобы покончить с ней. Она изловчилась принять сидячее положение и обвела взглядом комнату в поисках чего-либо, что помогло бы распутать руки. Внизу, на первом этаже, открылась дверца холодильника. Мысль, что этот урод способен сейчас есть, поразила Эшли. Как он может, после всего, что сделал? Что это за чудовище? Дверца холодильника захлопнулась. Эшли охватила паника. Ее зверски изнасилуют и убьют, если она не придумает, как спастись.

Незнакомый звук из двери заставил ее обернуться. Какое-то существо, все в крови, с трудом ползло по полу. С превеликим усилием оно подняло голову, и Эшли обомлела.

К дочери полз Норман Спенсер. Его окровавленные щеки были покрыты щетиной, волосы всклокочены. В правой руке, выставив длинное лезвие, он сжимал свой армейский швейцарский нож. Подавив приступ кромешного ужаса и парализующей дурноты, Эшли перекатилась на пол. Повернувшись спиной к отцу, подставила ему связанные запястья. У Нормана уже почти не оставалось сил, и он молча, неверными движениями, принялся пилить трубчатую изоленту. Пока он орудовал ножом, Эшли плакала. Она понимала, что не сумеет спасти отца и он использует последние капли своей утекающей жизни, чтобы спасти ее жизнь.

Наконец лента разошлась. Схватив нож, Эшли высвободила ноги, сорвала повязку, стягивающую рот, и начала что-то говорить. Но Норман качнул головой и слабо махнул в сторону коридора, давая понять, что маньяк может услышать. Казалось бы, в глазах отца должен отражаться страх, ведь он знал, что умирает. Но когда он нежно коснулся щеки дочери, в них светилось торжество. Опустившись рядом на колени, Эшли, беззвучно рыдая, обнимала его.

– Я люблю тебя, – прошептал Норман.

Но это усилие дорого обошлось ему. Он закашлялся кровью, и озноб сотряс его тело.

– Папочка! – горестно простонала Эшли. Она чувствовала себя такой беспомощной.

Внизу звякнула о кухонный стол тарелка.

– Беги, – едва слышно вымолвил Норман.

Эшли знала, что ей остается либо бежать, либо погибнуть. Заливаясь слезами, она поцеловала отца в щеку. По его телу снова пробежала дрожь, он закрыл глаза и замер навсегда.

Новый звук, донесшийся из кухни, побудил Эшли вскочить. Если она погибнет, то получится, что отец отдал жизнь ни за что. Она рванула на себя окно спальни. Послышался предательский скрип дерева о дерево. Звук показался ей оглушительным, словно она привела в действие сигнал тревоги.

По лестнице затопали шаги. Эшли предстояло спрыгнуть на землю с высоты второго этажа, но выбора не было. Она выползла в зябкую, промозглую ночь и повисла, уцепившись за карниз. Перспектива прыжка пугала ее. Сломай она лодыжку – и окажется совершенно беспомощной... Руки заболели от напряжения. Она услышала из комнаты рев ярости и отпустила руки.

Удар о землю оглушил. Эшли лежала в мокрой траве, на спине. Из окна спальни на нее глядело лицо в маске. Ее глаза на мгновение встретились с глазами убийцы. В следующую секунду она побежала. Воздух тяжело молотил у нее в легких, с шумом вырывался из груди, ноги работали как механические, она бежала быстрее, чем когда-либо в жизни, – мчалась, борясь за жизнь.

Эшли сидела на кухне у одной из местных жительниц Барбары Маккласки. Несмотря на выданный ей спортивный костюм и жару в доме, она бесформенной грудой склонилась вперед, продрогшая до костей. Красные от слез глаза тупо и безучастно уставились в стол. Оцепеневшее, одеревеневшее тело не чувствовало боли от синяков и порезов, недавно обработанных врачом. Время от времени Эшли механически подносила ко рту кружку с горячим чаем, и каждый глоток отнимал у нее все скопленные на данный момент силы.

Эшли неслась не разбирая дороги через округу, пока наконец не затормозила в зарослях на заднем дворе Маккласки Холод и дождь вынудили ее постучать в дверь дома соседей. Пока Эшли бежала сломя голову, она пыталась сообразить, как спастись от кошмара, приключившегося с ее отцом и лучшей подругой. По каждому сценарию выходило одно и то же: если она остановится, замешкается, ослабит бдительность, ее ждет конец. И вместе с тем она испытывала непрестанную вину за то, что убегает.

Рядом с Эшли сидела женщина-полицейский. В доме Маккласки находились и другие люди из полиции. Логика подсказывала Эшли, что человек, убивший ее отца и лучшую подругу, давно ушел. Но она знала: пока он на свободе, она будет бояться его возвращения каждый день и каждую минуту.

Полицейские установили заграждение по обеим сторонам дома Спенсеров, чтобы удерживать на расстоянии соседей и репортеров, стоявших за ними, пялившихся на полицейских и сновавших по двору. Короткий лающий звук сирены возвещал о прибытии еще одной полицейской машины, которая начинала пробивать себе путь сквозь толпу. Эшли не обращала ни малейшего внимания на происходящее снаружи. Она была поглощена тем, что творилось у нее в голове.

Женщина-полицейский вдруг поднялась. Эшли уловила это движение уголком глаза и испуганно отпрянула. Из сжимаемой в руке кружки выплеснулось немного чая на скатерть. Рядом стоял какой-то мужчина. Эшли даже не заметила, как он вошел.

– Все в порядке, мисс Спенсер. Я детектив, – сказал он, показывая удостоверение.

Спокойный голос, приятное лицо. Одет в коричневый твидовый пиджак, серые свободные брюки и полосатый галстук. Эшли видела детективов только по телевизору, и этот не соответствовал стереотипу. Он не был мужественным красавцем с суровым, обветренным лицом, а казался самым обыкновенным человеком, вроде школьных учителей Эшли или отцов ее одноклассников.

– Можно мне сесть?

Девушка кивнула, и детектив занял стул, который освободила женщина-полицейский.

– Меня зовут Ларри Берч. Я из отдела убийств, буду возглавлять расследование обстоятельств... обстоятельств того, что произошло в вашем доме.

Эшли тронула тактичность детектива.

– Мы позвонили вашей матери – сейчас она на пути домой и появится здесь, вероятно, еще до рассвета.

Невообразимая печаль охватила Эшли, когда она представила, как ее мать будет жить дальше. Ее родители по-прежнему, как и в юности, были влюблены друг в друга. Иногда они вели себя будто подростки и в присутствии друзей дочери демонстрировали нежность друг к другу, повергая Эшли в смущение. Что теперь будет с Терри?

Берч увидел, как вздымается от сдерживаемых рыданий грудь Эшли. Он ласково положил руку ей на плечо, потом подошел к кухонной раковине и принес стакан воды. Эшли сделала несколько глотков, благодарно кивнув.

– Я бы хотел поговорить о том, что случилось ночью, – произнес Берч. – Я знаю, для вас это нелегко. Если не захотите сейчас это обсуждать, я пойму. Но чем больше я буду знать, тем быстрее мы поймаем преступника. Чем дольше мне придется дожидаться информации, тем больше будет у преступника шансов скрыться.

Эшли ощутила дурноту. Пока никто не просил ее подробно пересказывать весь тот ужас, который она пережила. Ей не хотелось заново воспроизводить в памяти ни залитого кровью умирающего отца, ни душераздирающие вопли Тани. Она мечтала бы навсегда забыть стон содрогающегося в оргазме пришельца и взгляд, которым он смотрел на нее, стоя в дверях комнаты. Но ее долг перед Таней и перед отцом помочь полиции. И еще: она должна чувствовать себя в безопасности. А в безопасности она могла себя почувствовать, когда детектив Берч найдет и арестует монстра, уничтожившего ее семью.

– Что вы хотите знать?

– Все, что вспомните. Например, кто находился в вашем доме вчера вечером, перед тем как...

– Папа был дома, и еще у меня ночевала Таня Джонс. А... она?.. – спросила Эшли в безумной надежде, что подруга каким-то образом осталась жива.

Берч покачал головой. Эшли снова начала плакать.

– Она была моей лучшей подругой, – промолвила она с таким отчаянием, что детективу стоило немалых усилий сохранить самообладание. – Мы играли в одной команде.

– Какой вид спорта? – спросил Берч, чтобы отвлечь ее.

– Футбол. Мы играли за команду нашей школы и уже начинали выступать за клубную. Эта команда делает большие успехи. У нас появился шанс поехать на региональные соревнования, на Гавайи. Таня никогда не бывала там. Она мечтала об этом.

– Она была хорошей футболисткой?

Эшли кивнула.

– Вчера она забила решающий гол. Ее мама разрешила ей остаться у меня. Вот почему... почему она погибла.

Плечи Эшли затряслись, но она подавила нахлынувшие рыдания.

– Мы заснули, – продолжала она. – Это было около часа ночи. Потом я проснулась. Он был в комнате.

– Как он выглядел? – спросил Берч.

– Было темно. Он не включал свет. И на нем была темная одежда, лыжная маска и перчатки.

– К какой расе он принадлежал? Европейской, африканской, азиатской?

– Я правда не знаю.

– А что вы можете сказать насчет его роста? Он высокий?

Эшли немного подумала. Она видела его в основном лежа на спине, и он представлялся великаном, но Эшли отдавала себе отчет, что угол обзора нарушал реальные пропорции. Вспомнила, что, когда убийца поразил ее электрошокером, она стояла. Девушка закрыла глаза, воспроизводя в памяти эту картину.

– Не думаю, что он очень высокий. Не баскетболист. Могу лишь утверждать, что он выше меня. Во мне пять футов семь дюймов.

– Ладно. Пусть так. Это уже кое-что.

Берн раскрыл маленький блокнот на пружинках и сделал в нем какие-то пометки.

– Можете назвать цвет его глаз? – задал он следующий вопрос.

Эшли силилась припомнить, но безуспешно.

– Да, я видела его глаза, но было темно, и... – Она покачала головой. – Я не могу вспомнить цвет.

– Ничего. Вы очень хорошо помогаете. Расскажите, что случилось после того, как преступник вошел в комнату.

Эшли поведала Берчу, как преступник применил электрошокер, чтобы вырубить их с Таней, как избил и связал их, прежде чем потащить Таню в гостевую комнату. Затем она описала звуки, свидетельствовавшие о том, что Таню изнасиловали и убили.

– Он что-нибудь делал с вами после этого? – мягко спросил Берч.

– Нет. Я была уверена, что станет, но нет. Я знаю, он хотел, только позже. Точно, собирался. Но... но...

Эшли передернулась.

– Что такое? Что он сделал?

– Он спустился в кухню. Я не могла поверить... Он только что надругался над ней... и убил. Мне было все слышно. А после пошел перекусить. Разве такое возможно?

– Почему вы решили, что он отправился перекусить? – спросил Берч, изо всех сил стараясь скрыть волнение.

– Я услышала, как открылась дверь холодильника, звякнула тарелка на столе.

– Хорошо, Эшли. Это может оказаться важным. Вы ведь знаете, что такое ДНК?

Девушка кивнула. Она смотрела детективные фильмы и читала криминальные романы. И на уроках биологии они изучали генетику.

– Можно получить образцы ДНК человека из жидких выделений тела, например из слюны. Если он ел что-то на кухне, то остались частицы слюны или кожи на вилке или стакане. А теперь позвольте спросить, был ли кто-нибудь еще в вашем доме прошлой ночью, кроме вас, подруги и отца?

– Нет.

– Вы ужинали дома?

– Нет. Мы пошли в пиццерию, чтобы отметить победу. Папа присутствовал на матче и тоже праздновал с нами, потом отвез нас с Таней домой.

– Вы, отец или Таня ели что-нибудь дома?

– Папа на диете. Мама пришла бы в ужас, узнай, что он съел три куска...

Эшли замолчала. Она вспомнила, как мама всегда огорчалась, когда отец тайком съедал печенье или стаканчик мороженого. Теперь отца нет, и больше уже никогда не будет добродушных шуток по поводу его диеты.

– Я знаю, для вас это тяжело, Эшли, – проговорил Берч, выдержав паузу. – Но я хочу попросить вас вернуться в свой дом...

Эшли в ужасе отшатнулась от детектива.

– Вам не потребуется заходить наверх. Только в кухню. Мне необходимо определить, что именно ел тот человек, а также посуду, из которой он ел, и стакан, из которого пил. Если вы нам поможете, нам будет легче поймать его. Вы чувствуете в себе силы сделать это?

Эшли кивнула. Женщина-полицейский была одного с Эшли роста и сложения. Детектив Берч попросил ее дать девушке свою толстую куртку и распорядился подогнать машину к дому Маккласки. Он хотел уберечь Эшли от непогоды и внимания прессы.

Когда машина почти вплотную подъехала к дому, Берч вывел Эшли через боковую дверь. Несколько репортеров все же заметили ее появление, но девушка оказалась в автомобиле раньше, чем они могли ее потревожить. Женщина-полицейский включила мигалку и сирену, а также во время короткого переезда к дому Спенсеров гудела в клаксон.

На улице все еще шел дождь, и Берч раскрыл над Эшли зонтик.

– Мне ведь не придется смотреть на тела?

– Мы только пройдем на кухню, – успокоил он.

Берч уже побывал в доме и знал расположение комнат: кухня примыкала к лестнице, ведущей на второй этаж. Фотограф-криминалист делал снимки на этом участке. Берч попросил его покинуть помещение.

– Не спешите, Эшли, – произнес детектив. – Осмотритесь хорошенько.

Эшли стояла в центре кухни, медленно поворачиваясь, пока внимание ее не сфокусировалось на обеденном столе. Там были две сложенные бумажные салфетки и маленькое пятнышко молока. Она подошла к раковине, затем открыла посудомоечную машину.

– Чепуха какая-то, – пробормотала Эшли.

– Что именно?

– Когда мы приехали домой, папа выгрузил все из посудомоечной машины. Мама находилась в отъезде, и он хотел, чтобы к ее приезду везде была чистота, поэтому перед тем, как отправиться на матч, вымыл всю посуду, убрал тарелки и стаканы в стенной шкаф.

– Понятно.

– Вечером мы с Таней ели шоколадный торт с молоком, пока смотрели взятый в прокате видеофильм. Это мама испекла торт. Наши грязные тарелки были в посудомоечной машине. Мы поставили их уже после того, как папа пошел спать. Но сейчас в раковине ничего нет, и в машине нет никакой посуды, а я точно знаю: тот человек ел.

– Может, он не пользовался тарелкой и вилкой? – предположил Берч. – Ел руками?

– Нет, – твердо сказала Эшли. – Я слышала, как звякнула тарелка. Именно поэтому я и... бросила папу. Я догадалась, что убийца закончил есть и идет ко мне. Так где же тогда тарелка?

Детектив обвел взглядом кухню и заметил приоткрытую дверку шкафчика под раковиной. Берч был в латексных перчатках, но, чтобы распахнуть дверку пошире, использовал карандаш. Коробка с пакетами для мусора лежала на боку, и виднелся кончик частично вытянутого нового пакета. Берч сидел на корточках перед шкафчиком, размышляя. Через некоторое время он поднялся.

– Вы уверены, что дверь холодильника открывалась?

Эшли кивнула. Берч открыл холодильник.

– Проверьте содержимое, – попросил он. – Посмотрите сможете ли вычислить, что именно он ел.

Эшли заглянула внутрь. На переднем плане стоял прозрачный пластиковый молочный пакет. Она прикинула уровень молока. Потом осмотрела полки, стараясь ничего не пропустить.

– Торт исчез. Он забрал его, вместе с блюдом. И я уверена, что он наливал молоко из пакета. Когда мы поели, пакет был на три четверти полон. На столе капли молока. Я вытерла стол после ужина.

– Умница! Вот пример блестящей дедуктивной работы. – Впервые после того, как начался весь этот ужас, Эшли улыбнулась. – Готов поспорить, что преступник положил тарелку, торт и все, что могло дать нам образец его ДНК, в один из мешков для мусора и унес с собой.

Улыбка сползла с лица Эшли.

– И это означает, что вы не сумеете его поймать?

– Эшли, это всего лишь означает, что нам придется чуть больше постараться.

Глава 2

Миновал март, не по сезону холодный. Апрель разразился дождливыми серыми днями и одновременно разноцветьем красок: весенних цветов и нежно-зеленой листвы – таких ярких под лучами скупого солнца, что они казались ненатуральными. Однако Эшли почти не замечала смены времен года. Она очень любила отца, и тот факт, что он умер, спасая ее жизнь, действовал на нее сокрушительно, опустошая душу и лишая сил. Ужасная смерть Тани Джонс усугубляла горе Эшли.

Сразу после случившегося несчастья заходили или звонили тренеры, кое-кто из товарищей по команде и друзей. Разговоры получались тягостными. Все, разумеется, хотели ее поддержать, но не знали, что сказать, кроме "Мне очень жаль", или "Мы тебя любим", или "Ну как ты?". И после первых нескольких визитов и звонков Эшли перестала видеться или разговаривать с кем-либо. Поначалу друзья проявляли настойчивость, но вскоре отступились.

Реакция ухажера Эшли, Тодда Франклина, оказалась для нее особенно мучительной. Тодд был капитаном футбольной команды юношей, выступавшей не так удачно, как девичья. Порой Эшли казалось, что Тодда неприятно задевали успех и признание, выпавшие на ее долю. Встречаться они начали только в начале года, но уже сейчас Эшли сомневалась, нужно ли продолжать эту дружбу.

Они виделись преимущественно в компании друзей, но иногда бывали и наедине друг с другом: на вечеринках, а также несколько раз у нее дома, когда родители уходили спать. Вообще-то Эшли нравилось общество Тодда. С ним весело, он славный и нежный, хотя обижался, что она не позволяет ему излишних вольностей. Но Эшли просто еще была не готова к близким отношениям. Она не спешила, желая дождаться своего единственного парня. И в этой роли она Тодда не видела.

Через несколько дней после трагедии юноша пришел навестить ее. Но с самого начала встреча не заладилась. Из сообщений газет и телевидения все знали, что Таня перед убийством была изнасилована, но почему-то журналисты умалчивали об Эшли, оставляя простор для догадок и толкований.

Терри оставила молодых людей одних в комнате. Они присели на диван. Обычно, как только дверь закрывалась, Тодд бросался обнимать подругу. Но на сей раз он соблюдал дистанцию и даже не делал попыток до нее дотронуться. Он не задерживал взгляд на ее лице дольше одной секунды и разговор вел странный. В его присутствии Эшли вдруг почувствовала себя прокаженной и подумала, что Тодд пришел проведать ее лишь из чувства долга, а сам бы с удовольствием оказался где-нибудь в другом месте. Нет, она не жаждала его прикосновений. Мысль о сексе будила в памяти мерзкие лапания того негодяя и его отвратительный кислый запах. Но все-таки хорошо бы Тодд проявил какие-то признаки расположения, вместо того чтобы скованно сидеть рядом, украдкой отсчитывая минуты. После этого визита парень больше не появлялся и не звонил.

После трагедии Эшли не могла заставить себя отправиться в школу. Целыми днями она сидела у себя в комнате или валялась в кресле, тупо пялясь в телевизор. Терри пыталась внушить дочери, что никто не винит ее в смерти Тани, но Эшли была уверена, что одноклассники непременно спросят, почему она жива, а Таня погибла.

Во вторую пятницу апреля, в четыре часа дня, Терри вернулась домой после беседы с директором школы. Мать Эшли была невысокого роста, с большими карими глазами, смуглой кожей и прямыми короткими черными волосами. В свое время, в колледже, она занималась кроссом и до сих пор обладала стройной, сильной фигурой бегуньи на длинные дистанции. Когда Терри вошла в гостиную, на экране происходило какое-то ток-шоу. Остановившись в дверях, она молча взирала на дочь. Было очевидно, что Эшли использует телепрограмму просто как шумовой наркотик и – спроси ее потом – не сможет припомнить ни слова.

Добровольное заключение, к которому дочь себя приговорила, рождало у матери боль и отчаяние. Эшли росла самодостаточной, уверенной в себе личностью. А теперь вдруг Терри пришлось иметь дело с растерянной, павшей духом девушкой – собственной дочерью. Несчастную мучили ночные кошмары, после которых она чувствовала себя настолько разбитой, что приходилось полдня отсыпаться. Мать предложила Эшли обратиться к психотерапевту, но та отказалась обсуждать произошедшие убийства. Терри было тоже нелегко переживать свое горе, но она не могла позволить себе такую роскошь, как удалиться от мира. Ей приходилось одновременно опекать и ободрять Эшли и самой учиться жить заново.

Облик безмолвно сидящей в кресле Эшли выражал подавленность и безразличие: мятый спортивный костюм, нечесаные волосы. Терри потребовалось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы удержаться и не напуститься на дочь с упреками. Она молилась, чтобы принесенные ею новости вывели Эшли из депрессии. Терри выключила телевизор, привлекая внимание дочери.

– У меня есть для тебя две хорошие новости, – объявила она. Эшли недоверчиво посмотрела на нее. – Я только что говорила с мистером Пэджетом. Он намерен разрешить тебе закончить свой предпоследний класс экстерном. Даже не придется сдавать экзамены. Выставят те оценки, какие есть у тебя на сегодняшний день. А они довольно высокие, так что тут все в порядке.

Выражение облегчения отразилось на лице девушки, но это не вызвало удовлетворения у Терри. Дочь всегда была сильной личностью, прирожденным лидером, она умела храбро смотреть в лицо своим страхам и трудностям. То, что сейчас она стремилась от них укрыться, отсидеться за стенами дома, повергало Терри в печаль.

– Есть еще кое-что. На прошлой неделе я получила письмо из Орегонской академии. Я не хотела обсуждать его с тобой прежде, чем поговорю с мистером Пэджетом и руководителями академии. Сегодня я встретилась и с ними.

Эшли выпрямилась в кресле. Частная средняя школа под названием "Орегонская академия" была непререкаемым авторитетом в области женского футбола. В этом году она вновь стала чемпионом штата среди школьных команд и была признана на общенациональном уровне. Школа проиграла ей в четвертьфинале кубка штата, но на счету Эшли в том матче было два гола.

– Академия хочет, чтобы выпускной класс ты закончила у них, – продолжала Терри, стараясь говорить нейтральным, деловитым тоном. Не надо, чтобы дочь заметила, как мечтает мать, чтобы она ухватилась за этот шанс. – Они берут тебя бесплатно, предоставляют полную стипендию. У нас ведь... нет больших денег. Я сказала им, что у меня нет возможности оплачивать обучение. Но они действительно рвутся тебя заполучить. Ты произвела на них впечатление на турнире штатов. Кроме того, игра за академию повысит твои шансы на поступление в хороший университет. Помимо получения первоклассного образования, тебе будет легче получить университетскую стипендию как спортсменке, играющей за команду общенационального ранга.

Впервые со времени трагедии в глазах Эшли мелькнул интерес.

– А для тебя это новый старт, смена декораций. Ты сможешь даже жить там, как в интернате, если захочешь. Будешь вдали от дома. Почти как в колледже.

Терри остановилась и перевела дыхание. Она знала, что станет очень скучать, если Эшли переедет в школьное общежитие, но была готова принести любые жертвы, лишь бы помочь дочери исцелиться.

– А когда... когда надо приступать? – спросила Эшли.

– Школьный год начинается в сентябре, но летом у них открывается футбольный тренировочный лагерь. И некоторые девочки будут там работать младшими тренерами. Человек, с которым я беседовала, сказал, что и ты могла бы этим заняться. Как я поняла, там ожидается даже кое-кто из членов олимпийской сборной.

Эшли встрепенулась. Терри видела, что она всерьез размышляет.

– Тебе не обязательно давать ответ прямо сейчас. Мы могли бы сначала туда съездить, оглядеться. Посмотришь, понравится ли тебе, познакомишься с девочками из команды. Это всего в получасе езды, – добавила Терри, стараясь не дать беседе угаснуть. – Что скажешь? Давай прокатимся завтра? Школа за городом. Погода обещает быть хорошей. Неплохо немного развеяться.

– Ладно, – вымолвила наконец Эшли.

– Договорились. Тогда я сейчас позвоню и узнаю, когда они будут нас ждать.

– Хорошо.

Терри лишь кивнула, хотя ей хотелось расплакаться от облегчения. У нее словно гора с плеч свалилась. Эшли примет душ, приведет себя в порядок, оденется и выйдет из дому. В сложившихся обстоятельствах это было даже больше, чем то, на что она смела надеяться.

Глава 3

Семья Ван Метер выстроила свое загородное поместье "Дубовая роща" в конце восемнадцатого века, выкорчевав несколько акров леса: дубов, кленов и елей. Участок простирался до самого берега реки Уилламетт. По периметру поместье было обнесено стеной из камня. На самом участке дорога тоже сначала тянулась через лесной массив, который, однако, вскоре уступил место ухоженным газонам с цветниками; все это окаймлялось подстриженной живой изгородью. Далее дорога разветвлялась. Слева показался элегантный каменный особняк, отделенный от дороги широкой лужайкой.

– Вон там дом Генри Ван Метера, – сказала Терри, сворачивая от развилки вправо. – Это он основал академию. А мы должны встретиться с его дочерью Кейси. Она руководит школой.

Мимо проехали на велосипедах мальчик и девочка, чуть дальше Эшли увидела группу смеющихся девушек, сидящих на траве. Академия имела вид пасторальный и идиллический: примерно так рисовался в воображении юной футболистки какой-нибудь старинный английский университет, Оксфорд или Кембридж.

Они увидели молодых людей, играющих в теннис. За кортами располагался большой бассейн, а за ним – новенький, весь из стекла и стали, гимнастический зал. Далее виднелось футбольное поле. Там тоже тренировалась команда. Эшли долго смотрела на бегающих кричащих девчонок. Вскоре взору открылся большой главный двор академии.

Вдоль противоположных сторон большого зеленого квадрата, обсаженного раскидистыми вязами, выстроились трехэтажные кирпичные строения с белыми колоннами и остроконечными крышами. Здесь располагались учебные помещения. Группки учащихся болтали во дворе или разгуливали между зданиями. Все казались абсолютно счастливыми и поглощенными делом.

Административные службы помещались в таком же кирпичном корпусе, в дальнем конце четырехугольника. Терри припарковала машину на маленькой стоянке, недалеко от входа. Приемная находилась на первом этаже, а прямо над ней – кабинет декана. Поднявшись, Терри назвала дежурному администратору свою фамилию, а Эшли стала разглядывать висевшие на стенах фотографии с сюжетами из школьной жизни. На втором этаже ее внимание привлекло черно-белое фото мужчины с прямой спиной и суровым, внимательным взглядом. В деловом костюме, он стоял посреди какой-то стройплощадки.

– Это мой отец, Генри Ван Метер.

Эшли обернулась. В дверях директорского кабинета возникла изящная женщина с ясными голубыми глазами, высокими скулами и широким лбом. Она была в белой шелковой блузке, синем пиджаке в тонкую белую полоску и такой же юбке. Прямые светлые волосы ниспадали на плечи, нитка жемчуга подчеркивала красоту стройной шеи.

– Он построил это здание и основал здесь Орегонскую академию, – пояснила женщина, указывая на снимок, заинтересовавший Эшли. – Вот так все выглядело в первую неделю строительства. – Я Кейси Ван Метер. – Она протянула руку девушке. – А вы, очевидно, Эшли Спенсер?

Чуть замешкавшись, в смущении, Эшли обменялась с Кейси рукопожатием. Начальница улыбнулась.

– Вообще-то мне не пришлось угадывать, кто вы. Я помню те голы, что вы забили нам в четвертьфинале чемпионата штата. Я хожу на все матчи нашей женской команды. Вы превосходная футболистка – да, вероятно, и сами это знаете.

Эшли покраснела и опустила голову. Кейси засмеялась.

– И скромная вдобавок. Это качество, которое я очень ценю. Мы, в нашей академии, не поощряем звездную болезнь.

Кейси обратилась к миссис Спенсер:

– Еще раз здравствуйте, Терри. Я рада, что вы с дочерью решили посмотреть на наш студенческий городок.

– Решение принимала Эшли.

Кейси кивнула. Потом бросила на девушку испытующий взгляд – такой, что избежать его было невозможно.

– Кем вы видите себя через пять лет, по окончании учебы? – спросила декан.

– Мне нравятся естественные науки. Я подумывала о медицинском факультете, но точно не знаю.

Терри с волнением слушала, как ее дочь говорит о будущем, и восхитилась легкостью, с какой Кейси Ван Метер переключила на него мысли Эшли.

– Что ж, у нас здесь имеются первоклассные условия для изучения естественных наук. Классы и лаборатории находятся в первом по ходу здании из тех, что вы проезжали. Спроектировано оно под старину, но оборудование внутри вполне современное, по последнему слову техники. Хотите увидеть?

– Да.

– Отлично. Мне тоже трудно усидеть в четырех стенах в такой волшебный денек. Пожалуй, начнем ознакомление с прилегающего участка и закончим гимнастическим залом. Если желаете, то я представлю вас девочкам из команды.

– Было бы хорошо, – сдержанно промолвила Эшли, хотя очень обрадовалась возможности познакомиться с футболистками из Орегонской академии.

– Ну что ж, тогда пройдемся?

Декан приглашающим жестом распахнула дверь и зашагала рядом с Эшли. Они спустились по лестнице и покинули здание. Терри шла следом, слушая рассказ Кейси об истории академии и ее задачах. Начальница пересекла двор, время от времени прерывая свой монолог, чтобы поздороваться с кем-то из попадавшихся навстречу студентов. Возле аллеи, отделявшей двор от учебных зданий, ее приветствовал мужчина в твидовой спортивной куртке и серых брюках.

У Джошуа Максфилда были стильные, до плеч, рыжеватые волосы и изумрудно-зеленые глаза. Худой и долговязый – чуть менее шести футов, – он производил впечатление человека здорового и подтянутого, в отменной спортивной форме. Эшли не удивилась бы, узнав, что в университете Максфилд занимался теннисом или бегом.

– А, Джошуа! – энергично улыбнулась в ответ Кейси. – Иди познакомься с Терри и Эшли Спенсер. Эшли – ученица предпоследнего класса Эйзенхауэровской школы и ее ведущая футболистка. Мы рассчитываем, что выпускной класс она проведет в стенах нашей академии. – Терри, Эшли, познакомьтесь – это Джошуа Максфилд. Он писатель, а сейчас работает в нашей школе, преподает литературное мастерство. Если выберешь этот предмет, Эшли, мистер Максфилд будет твоим наставником.

– Джошуа Максфилд, – негромко повторила Терри, обращаясь скорее к самой себе. – Не вы ли сочинили роман "Турист в Вавилоне"?

Максфилд широко улыбнулся:

– Да, признаюсь.

– По-моему, замечательная книга! Я большая поклонница вашего таланта!

– Большое спасибо.

– Я прекрасно помню этот роман. Когда Марион умерла от передозировки, я плакала. В самом деле, не могла удержаться. Такая сильная сцена!

– Ваши слова просто музыка для моих ушей, миссис Спенсер. Писатель стремится пробудить в читателях подлинные переживания, но редко имеет возможность узнать, удалось ли ему это.

– Да, я действительно плакала и не стыжусь признаться. Это очень трогательная, задевающая за живое книга. Сейчас вы, наверное, работаете над новой?

Эшли показалось, что Максфилд испытал какой-то дискомфорт, но лишь на секунду. Потом он произнес:

– В общем, да.

– О чем она?

– Я бы пока воздержался от ответа. Работа еще только началась. Скажу лишь, что она будет заметно отличаться от моих предыдущих книг.

– Ну-ну, не стану на вас давить. Я и сама работаю над романом и тоже не люблю о нем распространяться.

Эшли с удивлением слушала этот обмен репликами. Ее мать, обычно державшаяся спокойного, деловитого тона, сейчас вдруг проявляла несвойственную ей сентиментальность. Точь-в-точь как кое-кто из подружек Эшли, когда с восторгом обсуждали какого-нибудь телевизионного идола из молодежного сериала.

– И как далеко вы продвинулись? – спросил Максфилд.

– Примерно до половины. Я работаю корреспондентом в газете "Орегониэн". Очень загружена. Порой удается выкроить пару часов, чтобы поработать над книгой. В основном по выходным. Как это здорово – иметь возможность отдавать писательству все время.

– Да, мне очень повезло. А когда чувствую, что уже достаточно далеко продвинулся, для разнообразия пишу критические обзоры, за небольшую плату. – Он помолчал, а затем, словно вспомнив о чем-то, воодушевленно ткнул пальцем в сторону Терри: – Кстати, в этом летнем семестре я собираюсь вести группу литературного мастерства, но уже не для школьников, а для начинающих писателей. Таких, которые еще не публиковались, но над чем-то работают. – Максфилд вытащил из кармана бумажник, достал визитную карточку и вручил Терри: – Вот мой телефон, если заинтересуетесь. Я пытаюсь собрать группу, но не очень большую. Два человека уже записались, так что не тяните с решением. Мне бы не хотелось отказывать вам из-за того, что группа уже укомплектована.

– Спасибо, – кивнула Терри, убирая карточку в сумку.

– Джошуа, ты хотел у меня что-то спросить? – обратилась к нему Кейси. Эшли показалось, что вопрос прозвучал немного резко.

– Ничего срочного, – улыбнулся Максфилд. – Найду тебя позже. – Писатель снова повернулся к Терри: – Приятно было с вами познакомиться. – Он посмотрел на Эшли: – Надеюсь, не передумаете насчет перехода в нашу академию. Это место, где вы получите превосходные знания. – Он помолчал, а улыбка сделалась еще шире. – Может, даже удастся пригласить вас к себе в группу.

Максфилд раскланялся и отошел, а Кейси повела гостей через аллею, к зданию факультета естественных наук.

– Джошуа Максфилд... – задумчиво проговорила Терри. – Вы читали его книги?

– Разумеется, – ответила Кейси Ван Метер.

– "Турист в Вавилоне" – замечательный роман. – Терри помолчала. – Сколько же времени прошло с момента ее появления?

– Около десяти лет.

– Я так и предполагала. А "Родник желаний" появился через год. Интересно, почему Максфилд так долго не брался за свою третью книгу?

– Вы спросите его самого, если запишетесь в группу. По-моему, это великолепная возможность для начинающего романиста – получить совет от уже публиковавшегося автора. – Кейси повернула голову к Эшли. – Вот потому-то мы и пригласили Джошуа поработать у нас. Мы хотим, чтобы ученики нашей академии имели такие возможности, которых никогда не получат в государственной школе. Он живет здесь же, в студенческом городке. Если вы, по примеру вашей мамы, проявите интерес к литературному творчеству, то будете консультироваться с ним в любое время. Джошуа очень коммуникабелен, прост и доступен. Он любит работать с нашими студентами.

Глава 4

Терри Спенсер поставила машину на гостевой парковке Орегонской академии. Стояла вторая неделя июля, и погода была такой же солнечной, как и настроение Терри. Эшли решила с осени перейти в академию, и это способствовало процессу выздоровления. На лето она переехала жить в школьное общежитие и одновременно стала работать в качестве тренера-консультанта в летней футбольной школе при академии, куда приезжали повысить спортивное мастерство со всей страны. Мать и дочь договорились вместе пообедать в полдень, но пока Терри предстояло сделать кое-что важное.

Занятия группы литературного мастерства Джошуа Максфилда должны были начаться через две недели, и Терри записалась на них. Предполагалось, что каждый начинающий писатель представит на рассмотрение своей текст, который Максфилд и остальные члены группы подвергнут критическому анализу. Сегодня Терри привезла свою полузаконченную рукопись на суд Максфилда. Она по-прежнему не верила, что автор одной из ее любимых книг будет помогать ей в литературном творчестве.

В академии было несколько учебных зданий: для начальной школы, для средней и два для старших классов. Эти последние предназначались соответственно для преподавания естественнонаучных и гуманитарных предметов. Кабинет Джошуа Максфилда находился в центре третьего этажа здания гуманитарных наук. Дверь в кабинет была закрыта. Терри постучала.

– Войдите, – отозвался знакомый голос.

Терри впервые ступала в творческую лабораторию печатающегося романиста и очень нервничала. Открыв дверь, она быстрым взглядом обвела помещение. Кабинет Максфилда удивил ее. Кружка с кофе, недоеденное пирожное, аккуратно сложенная стопка исписанных листов были единственными предметами на его рабочем столе. Ни семейной фотографии в рамке, ни литературных журналов и книг, ни даже пепельницы.

Остальная часть кабинета также оставляла ощущение временности пребывания владельца. В углу притаилась пустая вешалка для одежды, рядом висела застекленная книжная полка с небольшим количеством книг. Стены лишены каких-либо украшений, за исключением оправленных в рамки обложек двух романов Джошуа, благоприятной рецензии на "Туриста в Вавилоне" из газеты "Нью-Йорк таймс" и наград, которые завоевала эта книга. Письменный стол, полки, несколько стульев, маленький столик, на котором стояли кофейник, кружки, пакетики с сухими сливками и сахаром и открытая коробка с пирожными.

Одет Максфилд тоже был вполне прозаично: джинсы, кроссовки. Тонкая черная футболка плотно облегала торс, демонстрируя хорошо развитые бицепсы. Кажется, его позабавила озадаченность Терри.

– Если вы пытаетесь обнаружить здесь атрибуты моей профессии, например гусиное перо, пергамент, любимый рабочий смокинг, то все это хранится у меня в коттедже. Именно там я создаю свои шедевры. Я бы никогда ничего не написал, если бы мне пришлось сочинять здесь. Слишком много помех и отвлекающих моментов.

Терри выглядела смущенной.

– Не беспокойтесь, – ободрил гостью хозяин. – Вы не первый человек, кто так реагирует. Мне неуютно в канцелярской обстановке. Здесь я чувствую себя бухгалтером. Я люблю свой коттедж. Он расположен здесь же, на территории школы, ближе к реке. Конечно, там у меня по стенам не развешано никаких охотничьих трофеев в духе папы Хэма, но коттедж гораздо больше соответствует представлениям о берлоге писателя – много мусора и беспорядка. Может, как-нибудь я вам его покажу.

Это выглядело как попытка ухаживания, и Терри постаралась не выдать удивления. Если Максфилд и заметил его, то тоже виду не подал. Он кивнул на большой конверт из плотной бумаги, который начинающая писательница сжимала в руке.

– Это и есть ваше выдающееся произведение?

– Да, – покраснела она.

– Давайте посмотрим.

Терри протянула ему конверт.

– Нелегко с ним расстаться, – заметила она. – Особенно когда знаешь, что посторонние люди примутся разносить его в пух и прах.

– Никто не собирается разносить ваше детище в пух и прах. Я принадлежу к вполне цивилизованным критикам. Напротив, вам следует с нетерпением ждать оценки, хотя бы и негативной. Одна из заповедей настоящего литератора гласит: не существует совершенства. Ошибаются все. Для того и существуют редакторы. Хороший редактор умеет отловить наши огрехи прежде, чем их увидит публика. – Он сделал паузу. – И нет здесь никаких посторонних.

– А вы знаете кого-то еще из группы?

– Я имел в виду себя. Остальных знаю мало. Надеюсь, вы не считаете меня совсем уж посторонним? Присаживайтесь. Хотите кофе?

– Да, спасибо, – промолвила Терри, садясь на стул около письменного стола.

Джошуа взял кофейник и налил ей чашку.

– Сливки, сахар?

– Лучше черный.

– Могу я соблазнить вас пирожным? Я сладкоежка.

– Нет, я воздержусь.

Он с улыбкой посмотрел на Терри. Улыбка была теплой и радушной, но кое-что в его задушевной манере вызывало у Терри неловкость. Она получала много восхищенных улыбок от мужчин, пока была замужем, и ни одной – от одинокого мужчины после смерти мужа. Терри не знала, как реагировать. Ей тоже хотелось быть дружелюбной, но проявление интереса к мужчине вызывало у нее ощущение, будто она предает память Нормана. Конечно, это абсурд, но именно так она чувствовала. Терри действительно очень любила Нормана, да и сейчас продолжала любить. Невозможно перестать любить человека только потому, что он умер.

– А ваша дочь? Элис? – спросил Джошуа, возвращаясь к своему месту за письменным столом.

– Эшли.

– Верно... Она решила перейти в академию?

– Да, – ответила Терри, чувствуя облегчение оттого, что они перешли к более безопасной теме беседы. – В сущности, она уже здесь. Она тренер-консультант в летнем футбольном лагере.

– Мне кажется, я видел ее где-то поблизости.

– Она живет в общежитии. Я скучаю без нее, но мы часто перезваниваемся. Она мне все уши прожужжала, рассказывая о спортсменах-олимпийцах, с которыми здесь познакомилась, о других девушках-консультантах и о детях, которых тренирует. Работа с детьми благотворно на ней сказывается.

– Рад это слышать. Она производит впечатление очень славной девушки.

– Так оно и есть. После смерти отца она была сама не своя, очень тяжело переживала. – Голос Терри дрогнул. Максфилд смотрел на нее участливо и с удивлением.

– Это произошло недавно? – спросил он.

Терри кивнула.

– Что с вами?

– Простите. Я все еще...

– Пожалуйста, не считайте меня бестактным. Я правда не знал.

Максфилд выдвинул ящик стола и вытащил бумажный носовой платок.

– Все нормально, – заверила его Терри.

– Я рад, что тренерская работа помогла Эшли справиться с ее горем, – произнес он. – Надеюсь, она запишется в группу литературного мастерства и мы с ней подружимся.

Совместный ленч Эшли и Терри прошел великолепно. Теперь они виделись не часто и каждый раз очень радовались этим встречам. Терри была воодушевлена предстоящими занятиями в группе Максфилда, и дочь разделяла ее чувства. После гибели отца мать была такой печальной. Эшли понимала, что ее собственное угнетенное состояние тоже не способствовало делу. Она испытывала вину за то, что еще недавно добавляла матери проблем. Вот и сейчас Терри постоянно спрашивала о настроении Эшли, стараясь уяснить, не погружается ли дочь снова в пучину депрессии. Временами это немного раздражало, но Эшли понимала: мама волнуется, потому что любит ее и беспокоится.

После ленча Эшли проводила практические занятия с группой девочек от восьми до десяти лет – она отрабатывала с ними базовые навыки. Ей нравилось работать с малышами. Они горели желанием чему-нибудь научиться и были забавными. Когда занятие закончилось, они с Салли Касл, соседкой по комнате, тоже новичком в академии, натянули купальники и отправились в огромный, размером с олимпийский, бассейн рядом со спортзалом.

Салли была коренастой брюнеткой, очень жизнерадостной. В средних классах школы они с Эшли играли за один клуб, а сейчас их старались залучить к себе одни и те же колледжи. Не исключено, что в перспективе они станут играть в одной команде.

Вскоре после того, как девушек поселили вместе, родители Салли пригласили Эшли на обед в свой большой дом, в Уэст-Хиллз. Вернувшись в общежитие, Эшли извинилась за то, что была такой молчаливой во время трапезы. Она призналась Салли, как это оказалось мучительно – очутиться в кругу чужой счастливой семьи. Смех и добродушие за столом напомнили ей, какое оживление царило в доме Спенсеров, когда папа был жив. Салли проявила полное понимание, и с тех пор девушки очень сдружились.

Половина бассейна имела круговые дорожки для спортивных заплывов, другая предназначалась для того, чтобы просто поплавать в свое удовольствие. Подружки ныряли и резвились на нерасчерченной половине, иногда останавливаясь и лениво перебирая в воде руками, чтобы остыть. Весь день стояла ужасная жара, и поплескаться в прохладной воде было здорово. Появились несколько ребят, тоже из футбольного лагеря, и завязали шумную возню. Эшли и Салли не понравилась эта свалка, поэтому они подгребли ближе к спортивным дорожкам. Именно тогда Эшли заметила мужчину, сидящего на корточках на краю бассейна, а в следующий момент и Кейси Ван Метер, которая спокойно и уверенно плыла в его сторону по центральной дорожке. Человек был сильно загорелым, с длинными темными волосами, собранными в хвост. Черная шелковая рубашка выгодно обрисовывала мускулы, а плотно облегающие модные джинсы выглядели чем-то инородным посреди дешевых мешковатых футболок, линялых шорт и простых купальных костюмов, в которых ходили здесь остальные.

– Ух ты! – выдохнула Салли.

– Что такое?

– Видишь того парня на краю бассейна?

Эшли кивнула.

– Его зовут Рэнди Коулман. Он женат на деканше Ван Метер.

– Да ты что?

– Чистая правда. – Салли понизила голос. – Говорят, они познакомилась в прошлом году в Лас-Вегасе, где она была на учительской конференции. Якобы у них случился бурный роман, а затем они поженились в какой-то свадебной часовне[1].

– Деканша Ван Метер! Господи, она кажется такой... такой утонченной. А этот парень выглядит скользким, неприятным... темной личностью.

– Ну, она и бросила его примерно через месяц, но он последовал за ней в Портленд. Наша семья состоит в загородном клубе, куда входят и Ван Метеры, поэтому моя мама в курсе всех важных сплетен. Она говорит, что Коулман уговаривает деканшу вернуться к нему, ведь старый Генри Ван Метер перенес тяжелый инсульт и никак не поправится. Если он умрет, то деканша и ее брат получат богатое наследство, а Коулман тоже хочет урвать кусок. При этом, заметь, Коулман – профессиональный игрок, имеющий связи с мафией.

Кейси доплыла до бортика, и мужчина похлопал ее по плечу. Она замерла, потом медленно повернула голову. Глаза их встретились.

– Что ты здесь делаешь? – услышала Эшли ее обращенный к Коулману вопрос. Голос звучал раздраженно: Кейси явно не понравилось это вторжение.

– Нам надо поговорить, – произнес Коулман.

Интонации его голоса показались Эшли смутно знакомыми, хотя она была уверена, что прежде никогда не встречалась с этим человеком.

– Если ты получил бумаги, то должен понимать: нам беседовать не о чем, – холодно промолвила Кейси.

– Да, я их получил, но все это просто недоразумение. Мы принадлежим друг другу, дорогая.

Декан Ван Метер оглянулась по сторонам. За ними наблюдали несколько учащихся.

– Я не собираюсь обсуждать это здесь, Рэнди, и не намерена обсуждать это вообще. Если у тебя есть какие-либо вопросы, пусть твой адвокат позвонит моему.

Кейси отвернулась от Коулмана и приготовилась к новому заплыву. Но когда она подняла руку, Коулман схватил ее за запястье. Ван Метер яростно сверкнула глазами.

– Сейчас же отпусти, слышишь?

– Я же сказал: нам надо поговорить.

Какое-то движение справа привлекло внимание Эшли. К бассейну быстрым шагом приближался Джошуа Максфилд.

– Эй, Рэнди, отпусти ее! – Голос Максфилда звучал вполне дружелюбно.

– Пошел ты, Максфилд! Это касается только меня и моей жены.

– Убери от меня руки! – гневно бросила женщина. Коулман приблизил лицо к лицу Кейси.

– Слушай, ты, сука... – угрожающе начал он. Но так и не закончил фразу, потому что Кейси внезапно с силой ударила его в лицо свободной рукой. Взбешенный Коулман ринулся на жену, но, прежде чем успел нанести ответный удар, на него налетел Максфилд. Все произошло мгновенно – и вот уже Коулман, с заломленными назад руками, лежал на земле.

– Такие методы еще никому не помогали, – усмехнулся Максфилд, совершенно спокойный и полностью контролирующий ситуацию. Затем встал и вернул Рэнди в вертикальное положение.

– Я до тебя доберусь! – прошипел Коулман, явно испытывая сильную боль.

– Ну-ну, Рэнди. Мне-то уж вовсе не следует угрожать. Я прошел отличную спецподготовку. Только попробуй меня огорчить, и сам огорчишься еще больше – когда станешь заводить машину или открывать дверь квартиры. Тебе это нужно? Наверняка нет. Так не лучше ли успокоиться и убраться восвояси, пока потери ограничиваются ободранным запястьем и уязвленным самолюбием?

Вид у Рэнди был неуверенный. Максфилд стал медленно тянуть руку Коулмана вверх, пока тому не пришлось подняться на цыпочки.

– Ну так что, старина? – спросил Максфилд. – Я против тебя ничего не имею, но вокруг дети. Негоже им смотреть на такое.

На лице Коулмана появилась гримаса боли, и он нехотя кивнул.

– Так, я тебя отпускаю, о'кей? Никаких ударов исподтишка. Обещаешь?

– Пусти же... Проклятие! – с трудом выговорил Коулман, и Максфилд разжал хватку. Рэнди бросил ожесточенный взгляд на жену.

– Мы еще продолжим разговор, – процедил он и ретировался.

– Спасибо, Джошуа, – сказала Кейси, наблюдая, как нарушитель ее спокойствия идет к автомобильной стоянке.

– Ерунда! – отмахнулся тот. – Семейные неурядицы часто доводят людей до безумия.

Кейси изучающе смотрела на Джошуа. Вид у нее был уже не сердитый.

– Ты действительно знаешь, как взорвать машину?

Джошуа расхохотался:

– Конечно, нет, черт побери! Но я ведь романист, не забывай! Вымысел – моя профессия. Этим я зарабатываю на жизнь.

Внезапно оба заметили глазеющих девчонок. Максфилд вскинул руки.

– Все в порядке. Можете возвращаться к занятиям. – Он повернулся к Кейси: – Пойдем.

– Видела? – воскликнула Салли. – Я и не знала, что мистер Максфилд знает всякие штучки в духе Джеки Чана. Это было круто!

Неожиданно Салли увидела, что ее подруга бледна как смерть.

– Что с тобой?

– Все нормально, – отозвалась Эшли.

Но это было неправдой. Недавняя сцена насилия возродила в ее памяти страшные события у них в доме. И еще что-то... только она никак не могла сообразить, что именно. Голос Коулмана? В первый момент показалось, что она уже слышала его раньше, но сейчас уже не была в этом уверена... Хотя Коулман примерно одинакового роста с убийцей... Нет, это чушь, абсурд! Существует великое множество мужчин такого же роста и габаритов. Да взять хотя бы мистера Максфилда – а ведь он не вызывает у нее нервной дрожи.

Глава 5

Терри Спенсер стремительно взбежала по лестнице на второй этаж корпуса гуманитарных дисциплин, а потом медленно двинулась по коридору, чтобы успокоить дыхание. Сегодня был первый день занятий группы литературного мастерства, и она опаздывала. Войдя в класс, Терри увидела большой стол – что-то вроде стола для совещаний, и вокруг него – несколько человек. Джошуа Максфилд приветливым жестом предложил ей занять место рядом с коренастым бородатым мужчиной, ближе к двери. С другой стороны от него расположилась женщина постарше, с длинными седыми волосами. Напротив сидели еще две женщины средних лет и молодой человек.

– Простите, я опоздала, – пробормотала Терри. – Попала в жуткую пробку.

– Ничего страшного, – заверил ее сидевший во главе стола Максфилд. – Мы только приступили. Единственное, что вы упустили, возможность выпить кофе с пирожным, но, я думаю, мы позволим вам это наверстать. Что скажет группа?

Все засмеялись, в том числе и Терри.

– Не беспокойтесь, – заверила она Максфилда.

– Тогда начнем с того, что представимся друг другу. А я немного расскажу о себе. Окончил местный муниципальный колледж в Бостоне, куда поступил после того, как меня выгнали из средней школы. "Турист в Вавилоне" первоначально был просто учебным эссе по английскому языку. Мой преподаватель посоветовал превратить его в роман. Я удивился, поскольку не считал, что у меня есть какой-то талант, но решил попробовать. Позже я перевелся в Массачусетсский университет и закончил роман одновременно с получением диплома бакалавра искусств.

"Турист в Вавилоне" был отвергнут несколькими издательствами, пока наконец его достоинства сумел разглядеть редактор "Пегас-пресс". Дальнейшее, как говорится, уже достояние истории. Мой первый роман был номинирован на все крупнейшие литературные премии и стал бестселлером. Так что мне мало что известно о низкой, коммерческой, стороне дела. Как, впрочем, и о муках литературного творчества, – пошутил он. – "Родник желаний" был опубликован примерно через год. Некоторое время я преподавал литературное мастерство в одном из колледжей Новой Англии, но несколько лет назад решил переехать на запад и посвятить себя работе с более юными учениками. Я получаю огромное наслаждение от своей работы в Орегонской академии, но теперь хотелось бы позаниматься и с литераторами постарше – вот почему я провожу эти занятия. Но довольно обо мне. Терри, предлагаю вам рассказать присутствующим, кто вы, где работаете и почему решили прийти сюда.

– Меня зовут Терри Спенсер. Работаю репортером в "Орегониэн". Считается, будто все журналисты в свободное время сочиняют свой Великий Американский Роман. Это, конечно, убийственный шаблон, но в моем случае – правда. Не могу ничего сказать насчет "величия", но уже написала полкниги и решила, что пора получить кое-какую профессиональную помощь.

– Харви! – обратился Максфилд к бородачу, слева от Терри.

Харви Кокс поведал группе, что по профессии он ученый-биотехнолог, а также опубликовал один научно-фантастический рассказ и сейчас нуждается в помощи при написании научно-фантастического романа. Луиз Дин, женщина средних лет, натолкнулась на дневники своего предка, который в XVIII веке прошел Орегонской тропой[2]. Она намеревалась превратить их в исторический роман. Минди Краус и Лори Райан, домохозяйки и партнерши по бриджу, пробовали силы в совместном сочинении остросюжетного романа, а Брэк Дорриган был компьютерным программистом, увлекался английской литературой и с жаром толковал о некоем своем уже созревшем повествовании, над которым работал в течение ряда лет.

– Что ж, прекрасно, – подвел итог Максфилд. – Определенно, у нас собралась очень разноплановая группа. Это хорошо, и означает, что при критическом разборе творений друг друга мы получим широкий спектр мнений. А это одна из наших задач. Теперь позвольте сказать несколько слов о том, как будут строиться наши занятия. Каждую неделю я буду читать какое-то произведение, представленное на рассмотрение одним из членов группы, а вам предстоит с максимальной честностью высказывать свое мнение. Нет, вы не должны быть едкими и придирчивыми. Единственная критика, какую я от вас жду, – конструктивная. Вполне нормально, если человеку что-то не нравится, но я хочу, чтобы вы объясняли автору, что конкретно вам не по вкусу, и давали свои предложения, как изменить произведение к лучшему. Поэтому прежде, чем говорить, подумайте. Моя работа будет состоять в том, чтобы организовывать и направлять эту деятельность, но я также стану давать ненавязчивые советы, которые, надеюсь, улучшат ваши произведения. В начале каждого занятия я уделяю некоторое время беседе о создании характеров, о построении композиции и других аспектах писательского ремесла. Но моей целью не является просто поболтать, чтобы послушать самого себя. Полагаю, все вы пришли сюда потому, что хотите улучшить свое мастерство. Поэтому задавайте вопросы. Запомните: здесь не существует такого понятия, как "глупый вопрос". А теперь я начну наше первое занятие с краткого обсуждения метода, используемого для развития основных идей повествования.

После первого часа они сделали перерыв, и Терри перекинулась фразами с другими членами группы. Кроме Брэда Дорригана, воспринимавшего себя с излишней серьезностью, остальные честолюбивые будущие литераторы производили впечатление людей вполне приятных.

– Ну что ж, за работу! – по истечении пятнадцати минут объявил Максфилд.

Терри отнесла на место свою чашку из-под кофе. Пока остальные рассаживались и устраивались, она просмотрела записи, сделанные во время предыдущего часа.

– Как я уже говорил, мы будем отводить часть каждого занятия критическому анализу написанного друг другом, – продолжал Максфилд. – Сегодня я намерен прочесть вам главу из одного произведения, находящегося в стадии написания, и каждый даст свои комментарии.

Терри нервничала, боясь, что именно ее рукопись станет предметом первого критического разбора. Остальные выглядели не менее смущенными. Максфилд придвинул к себе небольшую стопку бумаги, лежащую на столе. Перевернул первую страницу.

– "...Я – Бог. Нет, я не Бог-Вседержитель. Я один из малых в пантеоне, но все-таки Бог. Я не имею привычки афишировать сей факт, а те, которые испытывают на себе мое могущество, никогда не рассказывают об этом. Благоухающим весенним вечером, в середине мая, я возжелал явить себя семейству Рирдонов из города Шелдона, штат Массачусетс.

Я выбрал Рирдонов именно потому, что они были обыкновенными, заурядными и непримечательными. Это тот тип людей, которые просто занимают пространство, пока живут, и не вызывают по себе скорби, когда умирают. Наше общение, безусловно, обещало стать самым интригующим событием в их унылой жизни.

Невысокий, упитанный, лысеющий Боб работал бухгалтером, Маргарет – продавщицей в отделе косметики универмага на Мэйн-стрит. Могу вообразить, что когда-то она была привлекательна. Она и сейчас много сил отдавала тому, чтобы поддерживать себя в форме, но кожа уже пошла морщинами, а ноги обезобразил целлюлит. Их единственной дочери Дейзирей было семнадцать лет, через год она заканчивала среднюю школу. Нормальных умственных способностей и с вполне средней внешностью, но очень развита физически. Я обратил на нее внимание, когда она пришла навестить мать на работе. Ее обтягивающие шорты выгодно обрисовывали упругие, мускулистые ягодицы и длинные крепкие ноги. Короткая майка демонстрировала плоский загорелый живот и чувственный, соблазнительный пупок. О, как мне захотелось его лизнуть!

При столь распаленном аппетите, раззадоренном этим первым впечатлением от Дейзирей, я составил план действий. Проникнуть в дом Рирдонов было нетрудно. Они жили от зарплаты до зарплаты и не могли позволить себе такую роскошь, как сигнализация.

Спальня хозяев находилась в дальнем конце коридора от комнаты Дейзирей. Мне не составило труда нейтрализовать ее родителей, однако я не стал сразу убивать их. Меня не интересовал Боб, но я хотел, чтобы он знал, кто отобрал у него жизненные силы. Боги не должны действовать анонимно. Рот Боба я заклеил лентой, стянул вместе запястья и лодыжки и положил его на бок, чтобы он видел, как я забавляюсь с его женой. После того как Маргарет была связана, а рот также заткнут, я раздел ее догола. Затем я оставил их размышлять над своим роковым жребием, а сам отправился в комнату Дейзирей.

Предмет моих вожделений лежала, наполовину прикрытая тонкой простыней. Из-за жары на ней были только бикини и тонкий хлопчатобумажный топ, сквозь него проступали крепкие груди с тугими сосками. Мне хотелось, чтобы она пережила предельный, абсолютный ужас, какой должен соответствовать реакции смертного на присутствие Бога. Я бесшумно приблизился к ней, зажал ей рот своей затянутой в перчатку рукой. Глаза Дейзирей стремительно распахнулись. Реакция была вполне удовлетворительной. Тело резко выгнулось на матрасе, словно через него пропустили ток. Я быстро связал ее. Она была некрупной, и не ей тягаться с моей сверхъестественной силой. Сексуальное возбуждение охватило меня мгновенно, но я сдерживался, отвергая немедленное получение вознаграждения, чтобы наше переживание стало более ярким.

Обследовав разные части обнаженного тела девушки, я оставил ее и вернулся к родителям. На глазах у Боба я медленно расчленил его жену. Он бился и вопил, а она вскрикивала, когда боль усиливалась. Это было восхитительно и в качестве прелюдии к основному блюду вполне удовлетворительно. Оставив Маргарет на краю смерти, но все еще в сознании, я перешел к Бобу. Его глаза расширились, когда я заговорил о том путешествии, которое ему предстояло сейчас совершить. Я объяснил, что рождение начинается с боли, и она – необходимая составляющая перехода в новую сферу существования.

Мой нож был очень острым, и я управлялся с ним виртуозно – медленными, отточенными движениями. Каждый надрез порадовал бы самого квалифицированного хирурга. Боб оставался в сознании даже после того, как я вскрыл ему живот. Он все еще вскрикивал, когда я начал извлекать его внутренности. И лишь когда я сдавил его сердце своей затянутой в перчатку рукой, он перешагнул из этой жизни в другую.

Я вернулся к Маргарет. Ее отход в мир иной был более быстрым и менее удовлетворительным. Она ускользнула от меня, когда я выкачал не более четверти ее психической энергии. В комнате стояло кресло, и я опустился в него, чтобы собраться с силами. Трудясь над Бобом и Маргарет, я думал только об их перемещении от жизни к смерти, но теперь мое внимание обратилось к своему материальному телу. Оно было истощено этим напряжением сил, и я был голоден. Я не хотел в таком состоянии приступать к самой волнующей части предприятия. Я двинулся по коридору проверить, как там моя сладостная Дейзирей. Подходя к двери, я услышал ее рыдания – плач бессилия и крушения надежд. Полагаю, она пыталась освободиться и нашла эту задачу невыполнимой. Плач немедленно прекратился, едва я шагнул в комнату. Дейзирей оцепенела от ужаса. Я внимательно поглядел на нее с порога, изучая все клеточки ее тела своими подобными рентгеновским лучам глазами. Затем я погладил ее лоб и сказал, что скоро вернусь к ней. Запечатлев поцелуй на щеке, я оставил ее и пошел на кухню. Я оголодал и молился, чтобы у Рирдонов оказалось чем перекусить. Мне повезло. В глубине холодильника я обнаружил картонку холодного молока и кусок пирога с яблоками..."

Максфилд переводил взгляд то на одного, то на другого своего студента, чтобы оценить реакцию. Гамма чувств, написанных на лицах слушателей, была самой широкой: от гипнотического восторга до ужаса и отвращения. Во время прослушивания Терри побледнела как полотно, и, когда Максфилд прочел ту часть, где убийца пошел перекусить в кухне только что убитых им жертв, ей сделалось нехорошо.

– Итак, ваши комментарии? – дочитав отрывок, обратился к группе писатель.

Терри силилась взять себя в руки, боясь выдать подлинные эмоции.

– Это было... ужасно и отвратительно, – вымолвил Харви Кокс. – Я хочу сказать: если автор имел целью внушить мне омерзение, ему это удалось.

– Почему вы считаете, что это именно он? – спросил Максфилд.

– Это непременно должен быть мужчина, – ответил Кокс, бросая быстрый взгляд через стол на Брэда Дорригана. – Женщина такого писать не станет.

– Не согласна, – возразила Лори Райан. – Некоторые из нынешних писательниц описывают жуткие и очень неприятные сцены.

– Давайте вернемся к вашему комментарию, Харви, – произнес Максфилд. – Было ли это действительно страшно и отвратительно? Описывает ли автор все подробности убийства или же предоставляет читателю домыслить их самому?

Руку подняла Луиз Дин.

– Луиз?

– Прежде чем высказать свое мнение, я должна признаться, что вообще не люблю таких книг. И никогда их не читаю. Поэтому мое мнение будет заранее предвзятым. Но я понимаю, что вы хотите сказать. В этом тексте имеется несколько весьма выразительных кусков, но большая часть подробностей насилия не описывается.

– Это хорошо или плохо? – уточнил Максфилд.

– Хорошо! – откликнулась Минди Краус. – Это как фильм Хичкока "Психо". Вы не видите, как Норман Бейтс закалывает женщину в душе, но убеждены, будто видите это. Хичкок заставляет работать воображение.

Максфилд кивнул и посмотрел на Терри Спенсер:

– Что вы думаете, Терри: лучше меньше или больше деталей? Предпочитаете ли вы, чтобы автор ничего не оставлял читателю для домысливания или же чтобы заставлял вас стать частью его воображения?

Терри пришлось приложить усилие, чтобы сдержаться и не выбежать прочь из комнаты. Она досидела до конца занятия и даже дважды ответила что-то умное, когда задавались вопросы.

Пока продолжалась дискуссия, воспринимаемая ею как отдаленный монотонный гул, Терри пыталась осмыслить только что произошедшее. Она убеждала себя, что описанный эпизод просто совпадение, и все равно понимала, что подобное невозможно. Молоко и шоколадный торт – молоко и яблочный пирог. Все это слишком близко к реальным событиям. Правда, имелось возможное объяснение. Некоторые писатели сочиняли, отталкиваясь от реальных событий, желая придать своим творениям правдоподобность. Вероятно, человек, сочинивший эту сцену, прочитал, как убийца подкрепляется среди ночи, и использовал подробность именно потому, что она такая шокирующая. На мгновение Терри почувствовала облегчение. Потом она стала перебирать в памяти газетные отчеты и телесообщения о трагедии. Нет, она не помнила, чтобы где-нибудь упоминалась ночная трапеза. Давала ли полиция в СМИ эту информацию? Необходимо выяснить.

И кто написал сцену, прочитанную Максфилдом? Она была убеждена, что автором не являлась Луиз Дин. Та работала над историческим романом, основываясь на дневниках прадеда, и во всеуслышание заявила, что не любит натурализма и книг про маньяков. В противоположность ей Минди Краус и Лори Райан работали над детективом и отнюдь не были удручены зловещим характером зачитанной сцены. Лори даже была знакома с женщинами-писательницами, сочинявшими такого рода книги. Но Терри все же склонялась в пользу авторства одного из присутствовавших мужчин. Которого, однако? Харви Кокс сообщил, что пишет научно-фантастический роман. Тогда остается Брэд Дорриган.

После занятия Терри постаралась перехватить программиста – молодого человека в очках в проволочной оправе и с лохматыми, неухоженными волосами. Он был худ и невысок ростом – не более пяти футов шести-семи дюймов, прикинула Терри, – гораздо ниже и тщедушнее описанного Эшли убийцы.

– Интересное занятие, – промолвила Терри.

– Я ожидал большего! – пренебрежительно бросил Дорриган. – Предполагал, что мы станем обсуждать какие-то литературные теории, передовые веяния, во всяком случае, что-нибудь более современное. А здесь... Объяснять, откуда мы черпаем наши идеи! Чушь собачья, пустая болтовня. Возможно, Максфилд и впрямь, как утверждают критики, автор одного романа.

Терри знала, что второй роман Джошуа, "Родник желаний", имел куда более скромное признание и продавался с трудом. Она считала, что книга неплоха, но, конечно, ей далеко до "Туриста из Вавилона". После выхода в свет первой книги о Джошуа Максфилде трубили как о новом глашатае своего поколения. А через год после опубликования следующей было нелегко найти вообще какое-либо упоминание о нем.

– Что вы думаете об отрывке, который зачитал Максфилд? – спросила Терри.

– Что можно сказать о вопиющем дерьме? – фыркнул интеллектуал. – Подобный вздор разрушает литературу. Издатели больше не желают рассматривать ничего отмеченного глубиной и искусством разработки образов. Все ищут чего-нибудь ниже пояса. Расчлените голую бабу – и вам заплатят миллион. Но попробуйте написать о человеческой душе, о том, что делает человека человеком... Куда там! Вам бы увидеть некоторые из отказных писем, что я получил от этих болванов из Нью-Йорка. Интересно, Камю, Сартр или Стендаль добились бы в наше время заключения договора на свои книги?

Терри выдавила смешок.

– В таком случае, как я догадываюсь, не вы описали эту бойню?

Дорриган в ужасе отшатнулся:

– Да я бы задницу не стал подтирать этими бумажками!

На стоянке машин Терри застала Лори Райан и Минди Краус.

– Что вы думаете о нашем сегодняшнем занятии? – поинтересовалась Терри.

– Это было великолепно, – ответила Минди. – Я сделала так много пометок, что у меня рука занемела.

– Он потрясающий учитель! – с преувеличенной экспансивностью выразила свои чувства Лори.

– Но... это ведь не ваш детектив он зачитывал? – уточнила Терри.

Женщины засмеялись.

– Действие нашего романа разворачивается среди игроков в бридж, – объяснила Минди.

– Некто убивает членов бридж-клуба и оставляет на месте преступления карту, пришпиленную к телу убитого, – подхватила Лори.

– Разгадка такая остроумная, – добавила Минди. – Если сумеете воспользоваться...

– Не рассказывай, чем закончится! – одернула ее Лори. – Потом будет неинтересно, испортишь весь эффект.

– Ты права, – вздохнула Минди, слегка разочарованная оттого, что ей не дали обнародовать остроумное решение их загадки.

Терри попрощалась с ними и села в машину. Она завела ее в тот момент, когда Джошуа Максфилд выходил из здания. С кейсом в руках, он направлялся к своему коттеджу. Вид у него был такой, словно ему плевать на все. Терри почувствовала дурноту. Она определенно уверилась, что никто из группы не писал зачитанного отрывка. Кажется, Максфилд упоминал, что занимается критическим анализом рукописей для дополнительного заработка. Эта глава могла быть из какой-то чужой рукописи, которую он рецензирует. Но Максфилд также говорил, что работает над новой книгой. И он проживает на территории академии. Терри посмотрела в сторону общежития, где сейчас жила Эшли. Ей захотелось побежать к дочери и увезти ее отсюда – подальше от академии и от Джошуа Максфилда. Но Эшли так хорошо вписалась в здешнюю жизнь и делает успехи... Если забрать дочь домой, придется объяснять причину, а это может нарушить процесс исцеления. Нет, решила Терри, она не станет ничего предпринимать, пока не разберется во всем досконально. Она же репортер. Знает, как развернуть краткую заметку, легкий намек в обоснованную статью, как подкрепить догадки фактами.

Глава 6

Отдел убийств Портлендского полицейского управления занимал одну сторону тринадцатого этажа Центра правосудия, нового шестнадцатиэтажного здания, расположенного через парк от окружного суда округа Малтнома. Каждый детектив имел свое рабочее место – нечто вроде крохотного кабинета, отделенного от прочих невысокой перегородкой. Когда дежурный сообщил Ларри Берчу, что в приемной его дожидается Терри Спенсер, детектив вышел к конторке и проводил посетительницу в свою "келью".

– Присаживайтесь, – приветливо указал на стул Берч, и сам тоже присел к столу из вороненой стали, на котором громоздились сообщения и рапорты, всевозможная корреспонденция и служебные циркуляры по отделу. На углу стола стояла фотография: Берч с женщиной и двумя маленькими детьми.

– Как поживаете, миссис Спенсер? – спросил он, когда Терри опустилась на стул.

– Отлично, – отозвалась она. Но на взгляд Берча, она казалась бледной, измученной и очень нервной.

– Как дела у Эшли?

– Прекрасно. Она перешла в новую школу, в Орегонскую академию. Я сочла, что перемена – ну знаете, начать все заново, на новом месте – будет ей полезна.

– Да, это действительно хорошая идея. И она уже дает свои плоды?

– Занятия начнутся осенью, но сейчас Эшли работает там тренером-консультантом в летней футбольной школе, тренирует младших детей. Судя по всему, ей это очень нравится.

– Она ведь сама превосходная футболистка, верно?

– Признана на уровне штата. Несколько колледжей к ней присматриваются.

– Прекрасно.

Во время разговора Терри нервно ерзала на стуле. Берч терпеливо выжидал, пока она решится разъяснить причину своего визита.

– Я хотела спросить: есть ли прогресс в расследовании? Есть ли у вас какие-то догадки о том, кто...

Терри умолкла. Всякое новое воспоминание о том, что случилось с ее мужем, было слишком тяжело для нее.

– Буду с вами откровенен, миссис Спенсер: мы добились определенного успеха, но еще очень далеки от того, чтобы арестовать преступника.

– Что это означает?

– Мы сделали запрос в ФБР по одному делу, и они сообщили нам кое-что интересное.

– Что именно?

Берч помедлил в нерешительности, потом посмотрел Терри прямо в глаза.

– Вы ведь журналистка?

– Только не тогда, когда речь идет об убийстве моего мужа.

Детектив кивнул:

– Хорошо. Но мне нужно быть уверенным, что вы не расскажете никому то, что я сообщу вам.

– Обещаю.

– В ФБР полагают, будто человек, убивший вашего мужа и Таню Джонс, в последние несколько лет совершил и другие подобные преступления в нескольких штатах.

– Серийный убийца?

– Так они считают. Но они не могут выйти на личность преступника.

– Почему они думают, будто это серийный убийца? Что объединяет все эти преступления?

– Для обездвиживания жертв была использована не веревка, а трубчатая изолента. Эксперты установили, что во всех аналогичных преступлениях применялась лента производства одной и той же фирмы. Они также определили физическое соответствие между образцом ленты с места преступления в Мичигане и другим образцом – из Аризоны. По понятным причинам эту информацию мы не сообщали широкой публике.

– Есть ли еще какие-то характерные приметы, которые вы не предавали гласности? – спросила Терри, изо всех сил стараясь не выдать голосом своего волнения.

– Почему вас это интересует?

– Я бы не хотела невольно кому-нибудь проговориться.

– Вы знаете, что убийца ел в вашей кухне шоколадный торт?

Терри кивнула.

– Во время убийства в Коннектикуте преступник подкреплялся пирогом.

Терри почувствовала, как кровь отливает от щек. Она отвела глаза.

– Итак, лишь следствие знает об этой ночной трапезе в нашем доме? Вы не обнародовали это обстоятельство, я правильно поняла?

– Совершенно верно.

– А там, в Коннектикуте, они тоже держат эти сведения в секрете?

Берч кивнул.

– Где произошли другие подобные преступления?

– Они начались в Новой Англии около пяти лет назад. Потом случилось еще несколько, в других частях страны. – И Берч перечислил названия городов.

– Что... что именно он делал?

– Все, как у вас в доме, миссис Спенсер. Неизменно в семье присутствует дочь-подросток. Сначала он убивает родителей, затем насилует и убивает дочь. Эшли в этом смысле очень повезло. Она единственная девушка, спасшаяся после такого нападения.

После тренировки Эшли задержалась, чтобы помочь школьнице из седьмого класса отработать пас. Девочка была очень способная и определенно должна была добиться еще больших успехов, потому что упорно работала над своей техникой. Мать девочки терпеливо дожидалась, пока Эшли и ее ученица занимались лишних двадцать минут. Когда они закончили, женщина поблагодарила Эшли за то, что та уделяет ее дочери дополнительное время. Похвала была очень приятна, и, выходя из спортзала, Эшли даже раздумывала, не избрать ли ей в качестве будущей профессии преподавательскую или тренерскую деятельность. Ее благостные мечты прервал мужской голос:

– Вы ведь Эшли, не так ли?

Эшли подняла голову. Перед ней стоял Джошуа Максфилд, в простой футболке и спортивных шортах. У него был такой вид, словно он возвращается после тренировки.

– Надеюсь, я не помешал вам, – произнес он.

Эшли покраснела.

– Все в порядке, – пробормотала она.

– Я Джошуа Максфилд. Веду здесь группу литературного мастерства. Мы с вами уже встречались, когда декан Ван Метер показывала вам и вашей матушке нашу школу.

– Да, я помню.

Максфилд задушевно улыбнулся.

– Ваша мама посещает мою литературную группу. Она говорит, осенью вы переходите учиться в академию.

Эшли кивнула.

– Замечательно. Надеюсь, вы подумаете над тем, чтобы записаться на мои занятия. Литературная работа вашей мамы очень хороша. А вы сами что-нибудь сочиняете?

– В общем, нет. То есть я писала сочинения в школе, но для себя ничего не пишу. Футбол занимает очень много времени, круглый год.

– Понятно. Вы ведь сейчас консультант в летней футбольной школе. Вероятно, очень хорошо играете. У наших девочек отличная команда, не правда ли?

– Да. Последние два года они держат первенство штата.

– А вы собираетесь присоединиться?

– Пока не знаю.

– Уверен, у вас все получится, – ободрил он. – Что ж, пойду в душ. Было приятно снова с вами увидеться.

Глава 7

Терри пригласили в кабинет Кейси Ван Метер в пятом часу вечера. Кейси была в элегантно сшитом черном шелковом костюме, прическа и макияж – безупречны.

– Присаживайтесь, Терри. Рада, что вы зашли. Я слышу блестящие отзывы об Эшли.

– Спасибо. Она тоже очень довольна. Проживание в общежитии, вместе с другими девочками, и работа с детьми стали для нее великолепной терапией.

– Рада за нее. Итак, что привело вас ко мне?

– Я хотела поговорить с вами об одном из ваших педагогов, но так, чтобы он не узнал, что я провожу это расследование.

– Вот как? Звучит серьезно.

– Да. Но прежде чем изложить суть дела, я хочу быть уверена, что вы с пониманием отнесетесь к моим расспросам и разговор останется между нами.

– Не уверена, что смогу это обещать, не узнав, в чем причина вашей просьбы. Благополучие наших учащихся для нас превыше всего.

Терри не знала, с чего начать. Она пообещала детективу Берчу, что сохранит в тайне полученные от него сведения, но ей необходимо было побольше разузнать о Джошуа Максфилде, а декан Ван Метер могла располагать нужной информацией.

– Я в сложном положении, – объяснила Терри. – У меня есть подозрения в отношении одного из ваших преподавателей, но я не хотела бы сейчас уточнять, на чем они основаны, дабы не навлекать на этого человека незаслуженные неприятности – в случае если окажусь не права.

– О ком мы с вами говорим?

– О Джошуа Максфилде. Мне необходимо знать... нет ли чего-либо в его прошлом... подозрительного.

Декан облегченно вздохнула.

– Что ж, при некоторой настойчивости вы все равно бы докопались до истины, а я не хочу, чтобы думали, будто академия что-либо скрывает. Предыдущее место работы Джошуа покинул не добровольно. Он был вынужден уволиться.

– Что же произошло?

– Его первый роман имел большой успех, но вторая книга провалилась, как в смысле признания критикой, так и в финансовом отношении. Джошуа пережил ужасный период творческого застоя. Он получил аванс на третью книгу, но до написания дело не дошло. Первоначальное издательство было поглощено другим, более крупным. Новые владельцы потребовали завершения работы в назначенный срок либо возвращения аванса. К сожалению, он уже потратил эти деньги. Бедняга отчаянно нуждался в работе. В это время Итонский колледж искал преподавателя по литературному мастерству, и Максфилд обратился к ним. Имя Джошуа все еще высоко котировалось в университетских кругах, однако, поддавшись панике, он совершил глупый и неуместный поступок.

– Какой?

– Он подчистил свое резюме. В этом не было никакой необходимости, но Джошуа в тот момент не мог ясно соображать. Он написал, что имеет степень магистра изящных искусств после окончания Литературного семинара в университете Айовы, хотя фактически посещал его меньше семестра.

– Каким образом правда всплыла наружу?

– Джошуа находился под чудовищным прессингом со стороны издателей, требовавших возвращения аванса. Ему угрожали судом. Он начал пить и совершать сумасбродные поступки. Пребывал в депрессии, ничего не сочинял, пропускал занятия... Потом произошел инцидент со студенткой...

– Что за инцидент?

– Она заявила, что Максфилд пообещал ей поставить наивысшую оценку, если она переспит с ним. Во время расследования инцидента и обнаружилась несообразность в его резюме. Он был поставлен перед выбором: либо уйти добровольно, либо быть с позором выгнанным.

– Зачем же вы приняли его, зная об этом?

– Джошуа пришел к нам примерно через год после того, как покинул Новую Англию. Он был предельно откровенен с нами в том, что касалось его неприятностей в Итоне. Признал, что сделал студентке непристойное предложение. Он сказал, что был пьян и находился в депрессивном состоянии после получения очередного письма от своего адвоката. Мы сочли, что есть смысл рискнуть и иметь у себя в штате писателя калибра Джошуа. И насколько мы знаем, он не обманул нашего доверия.

– То, о чем я хочу сказать, гораздо более серьезно, чем подделка резюме.

Кейси озадаченно посмотрела на нее:

– Не могли бы вы пояснить?

Терри помедлила в нерешительности. Собранные ею улики были далеко не убедительными.

– Обещаете ли вы, что услышанное останется между нами?

– Хорошо. Но соглашаюсь лишь потому, что обязана выяснить: не грозит ли опасность нашим учащимся.

– Дело в том, что я посещаю группу литературного мастерства Джошуа Максфилда. Там мы должны представлять свои сочинения, находящиеся в работе. И предполагается, что каждую неделю он будет зачитывать вслух какой-либо из представленного материала, а затем группа подвергнет его критическому анализу.

– И что же? – нетерпеливо подстегнула Кейси.

– На первом занятии Максфилд зачитал нам очень странный и неприятный отрывок. Повествование велось от первого лица. От лица серийного убийцы, который подробно описывал, как изнасиловал и расчленил девушку примерно того же возраста, что и Эшли, а также ее родителей. Это было ужасно и очень натуралистично.

– Представляю, насколько неприятно это было, но...

– Всякий, кто сочиняет подобное, не может быть здоровым.

– Но ведь Джошуа романист, Терри. В каждом списке бестселлеров есть книга, живописующая серийного убийцу. Вы считаете, что все эти авторы тоже преступники?

– Нет, но получается, что Максфилду известны подробности произошедшего в моем доме, когда убили моего мужа, а Эшли подверглась нападению, но сумела спастись. Однако этих подробностей полиция не разглашала.

Выражение лица Кейси свидетельствовало о том, что она не знает, ужасаться ей или смеяться, ощущая себя объектом какого-то розыгрыша. Но у Терри был вид мрачный и решительный.

– Вы говорите серьезно? – уточнила декан.

И Терри рассказала Кейси Ван Метер о ночной трапезе. Та слушала с предельным вниманием. Когда Терри закончила, Кейси покачала головой:

– И все-таки вы меня не убедили. Почему вы думаете, что Джошуа зачитывал написанное им самим?

– Я знаю, что никто другой из присутствовавших этого не сочинял. Я беседовала со всеми. И он сам сказал, что работает над новой книгой.

– Да, но... – Кейси замолчала. – Мне очень трудно в это поверить. Я знаю Джошуа...

– Вам только кажется, будто вы его знаете. Я много читала о патологии, характерной для серийных убийц. Люди думают, что очень легко распознать извращенца, который был способен убить моего мужа и мучить двух беззащитных девочек, но его невозможно определить по внешнему виду. Энн Рул[3] работала бок о бок с Тедом Банди[4] на «горячей линии» психологической помощи жертвам сексуального насилия в Сиэтле, когда уже после раскрытия дела получила задание написать об убийствах, которые он совершал. Она и представить не могла, что будет находиться в приятельских отношениях с человеком, который потом станет героем ее первого бестселлера. А вспомните, какова обычная реакция соседей, когда они узнают, что жили по соседству с типом вроде Джона Уэйна Гейси[5]. Они не верят, что симпатичный парень, с кем они любили поболтать о разных житейских пустяках вроде стрижки газона или любимого телешоу, оказался чудовищем.

– Но вероятно, вы ошибаетесь в отношении Джошуа.

– Был же инцидент со студенткой в Итонском колледже!

– Максфилд не убивал ее, Терри. Он сделал ей непристойное предложение. Это сильно отличается от поведения серийного убийцы.

– Тогда как он узнал о ночной трапезе?

Кейси вспомнила, что ответил ей Максфилд, когда она спросила, действительно ли он знает, как подложить в машину взрывное устройство.

– Он же писатель, очень изобретателен. Зарабатывает на жизнь тем, что сочиняет эпизоды, которые нам в жизни не придумать, ведь у нас нет его воображения.

– Нет, это объяснение меня не удовлетворяет. Слишком уж неправдоподобно для совпадения.

Кейси помолчала, размышляя. Она выглядела расстроенной.

– С какой целью вы пришли ко мне Терри? Предположим, вы правы, Джошуа убийца. Что, по-вашему, я должна сделать?

– У вас есть доступ к его личному делу. Имели место и подобные преступления: в Новой Англии, на Среднем Западе, в Монтане, в Айдахо. Может, в его личном деле содержатся какие-нибудь подсказки.

Лицо Кейси приняло озабоченное выражение.

– Вы так взволнованы, что скорее всего не могли объективно все оценить. Вы поделились своими подозрениями с полицией?

– Нет.

Кейси глубоко вздохнула.

– Слава Богу! Представьте только, какой урон будет нанесен репутации школы, если один из учителей окажется заподозренным в каком-то преступлении. Тем более в серийных убийствах детей того же возраста, что и наши учащиеся.

– Я не собираюсь ни с кем делиться своими подозрениями, пока не буду полностью убеждена, что права. Вот почему я и пришла к вам. Позвольте мне взглянуть на личное дело Максфилда...

– Ни в коем случае.

– Тогда просмотрите его сами. Теперь, когда вы знаете, что искать, обстоятельства, ранее казавшиеся вам незначительными, могут предстать в совершенно ином свете.

Кейси с минуту колебалась, потом приняла решение.

– Хорошо. Я вижу, как сильно это вас тревожит. Я еще раз взгляну на его досье. Если что-нибудь обнаружу, то сообщу вам. Но вы должны обещать мне не предпринимать дальнейших шагов, пока не будете иметь на руках твердых доказательств. Иначе ущерб, причиненный академии и Джошуа, будет непоправимым.

– Я не хочу вредить Джошуа, если он невиновен. Но я приложу все силы, чтобы упечь его за решетку, если это он убил моего мужа.

Множество сомнений терзали Терри, пока она на машине возвращалась домой. Неужели она сделала поспешные выводы из-за какого-то литературного произведения? Правильно ли поступила, нарушив обещание, данное Ларри Берну? Повлияет ли на полицейское расследование то, что она выдала постороннему лицу, Кейси Ван Метер, информацию о ночной трапезе преступника? Надо ли ей немедленно забрать Эшли из академии? Если Джошуа Максфилд в самом деле серийный убийца, то ее дочь находится в опасности.

Едва успев открыть дверь, Терри услышала телефонный звонок. Она вихрем устремилась в кухню и схватила трубку на пятом звонке.

– Терри, слава Богу, что я вас застала, – послышался странно напряженный голос Кейси Ван Метер. Казалось, она задыхается.

– Что случилось?

– Мне надо с вами поговорить. Я просмотрела личное дело Джошуа Максфилда. В нем есть кое-что.

– Что именно?

– Я не могу сейчас сообщить. Сумеете подъехать сюда, в школу, сегодня вечером?

– Конечно.

– Я не хочу, чтобы встреча происходила у меня в кабинете. Вы знаете, как добраться до лодочного домика?

– Нет.

– Проезжайте с четверть мили от главных ворот. Там начинается гравийная дорога, которая идет вдоль берега реки и заканчивается у лодочного домика. Встретимся там в восемь.

Терри хотела спросить еще что-то, но декан сказала, что больше не может говорить, и повесила трубку. Терри присела за кухонный стол. Волны нервной энергии пульсировали по ее телу. Если Кейси Ван Метер действительно обнаружила нечто важное, то надо будет сообщить об этом Ларри Берчу. Конечно, арест Максфилда не вернет Нормана, но, если маньяк попадет за решетку, Эшли будет в безопасности. Терри бросила взгляд на часы. Почти шесть часов вечера. Через два часа она узнает, приблизилась ли к тому моменту, когда сможет засадить в тюрьму убийцу своего мужа.

Глава 8

Эшли начала серьезно относиться к своей футбольной карьере еще с начальной школы и никогда не упускала случая лишний раз потренироваться или уделить своей спортивной форме дополнительное время. Такое стремление достичь совершенства в принципе и отличает настоящую звезду от просто одаренного спортсмена. В дополнение к ежедневным тренировкам в летней футбольной школе она каждый вечер, примерно около восьми, выходила на пробежку. Часто компанию ей составляла Салли Касл, но сегодня соседка по комнате захворала.

Эшли нравилось бегать по тенистым дорожкам, что вились через лес на территории школы. Широкий зеленый полог сохранял прохладу на всем пути даже в жаркие дни. Сегодня после утренних занятий тренер академии отозвал ее в сторону и сказал, что у нее есть реальный шанс осенью стать капитаном и центрфорвардом. Эшли и сама знала, что играет лучше других центральных нападающих из команды академии, но все равно было приятно услышать слова тренера, что эта роль будет за ней, если она продолжит так же хорошо работать.

Когда ее воодушевление достигло высшей точки, Эшли вспомнила, что в этом году отец не увидит ее успехов. Девушка начала выбираться из своей депрессии уже после первого визита в Орегонскую академию. Когда же переехала в общежитие и стала работать тренером-консультантом, то порой бывала по-настоящему счастлива. Но выпадали темные периоды, и в памяти всплывали приглушенные крики Тани или картины смерти отца. Иногда они были больше, чем просто воспоминания. Эшли будто наяву переживала эти события. Тогда сердце начинало бешено стучать, прошибал холодный пот, и делалось почти дурно. Только сила воли помогала ей не поддаваться парализующему разум и тело горю.

Всякий раз, когда Эшли думала о Нормане Спенсере, ее внутренняя энергия ослабевала, а глаза наполнялись слезами. Это происходило против воли. Она твердила себе, что отец был бы счастлив, если бы узнал, что скоро она станет играть в команде общенационального ранга. Эшли поклялась себе посвятить свой последний, выпускной класс памяти отца.

Норман старался не пропускать ни одной игры с ее участием, но на нескольких матчах все же не смог присутствовать. В первый раз это произошло, когда Эшли была во втором классе. Она ужасно переживала, пока Терри не сказала, что дух отца всегда пребывает рядом с ней, даже когда сам он не стоит за боковой линией, болея за дочь. И всю игру Эшли ощущала присутствие отца: как он подбадривает, помогает, побуждает выкладываться на все сто. Тогда она забила три гола. Сейчас Эшли тоже постаралась вызвать в воображении, призвать на помощь дух Нормана. Она сделала глубокий вдох, и добрые чувства наполнили ее. Эшли улыбнулась, тревога отступила, и она поняла, что Норман все так же с ней.

Выйдя из здания, Эшли побежала через огромный четырехугольник центрального двора, окруженного школьными корпусами, к большой стоянке машин, откуда начинался один из ее беговых маршрутов. Кружевная тень от листвы покрывала землю под ногами, легкий ветерок ласкал голые руки. Воздух полнился запахами хвои и полевых цветов. Уже через несколько минут Эшли вошла в ритм, продвигаясь вперед легким, уверенным шагом опытной спортсменки.

Тропа повернула вдоль реки, и сквозь просветы между деревьями стало видно, как журча катит воды поток. Весь мир окутала тишина, изредка прерываемая голосами птиц. Боковым зрением Эшли уловила какое-то движение. Повернув голову, она увидела, как в сторону лодочного домика направляется Джошуа Максфилд. Все школьницы знали, что он живет в коттедже у реки. Многие были даже влюблены в привлекательного романиста. Ходили слухи о соблазненных им девушках, хотя Эшли сомневалась в их достоверности.

Неожиданно она вспомнила, как необычно вела себя в присутствии преподавателя литературы ее мать в тот первый день, когда они приехали знакомиться со студенческим городком. Тогдашняя реакция Терри удивила и огорчила ее. Эшли не понравилось, что мама проявляет столь явный интерес к мужчине вскоре после гибели отца. Но люди порой ведут себя нелепо в присутствии знаменитостей, а мистер Максфилд – знаменитый писатель.

Внезапно высокий, пронзительный вскрик разорвал тишину. Эшли застыла на месте. И тут же новый крик заставил ее отскочить с дорожки. Он был подобен бликам света перед восходом – резким, пламенеющим, вспыхивающим на мгновение и тут же исчезающим без следа. И вновь на лес опустилась тишина. Крики раздавались из-за спины Эшли, с той стороны, где находился лодочный домик. Она напрягла слух, стараясь ухватить малейший намек, обнаружить разгадку того, что произошло. Замерев в ожидании, она боролась сама с собой: ее насмерть перепугали эти крики, но совесть побуждала найти того, кто их издавал.

Эшли заставила себя потихоньку побежать в направлении лодочного домика. Она двигалась осторожно, держась начеку, чутко улавливая любой звук. Когда в просветах между деревьями показалось прямоугольное деревянное строение, Эшли сошла с тропинки и начала красться через лес. Вдоль реки тянулась узкая гравийная дорога, которая заканчивалась с восточной стороны лодочного домика. Его южная сторона примыкала к реке, а к западной вплотную подступал лес. Из окошка на северной стороне падал слабый свет.

Вдруг Эшли услышала, как кто-то прокричал что-то на высокой ноте, но слов не разобрала. Пригнувшись пониже, она помчалась к ближайшему окошку, затем, собравшись с духом, медленно выпрямилась и заглянула внутрь. Оконное стекло было мутным от пыли, и внутри царил полумрак. На полу, рядом с одним из лодочных стапелей, катался взад-вперед, видимо, недавно брошенный кем-то электрический фонарик. В его слабом свете смутно виднелись ноги и корпус женщины, безжизненной грудой привалившейся к одной из толстых дубовых опор, поддерживающих крышу. Женщина не двигалась. Над ней склонился Джошуа Максфилд.

Эшли невольно охнула. Максфилд стремительно развернулся к окну. В руке он держал охотничий нож с зазубренным лезвием, с которого стекала кровь. Взгляд Максфилда уперся через стекло прямо в Эшли. Она замерла, отпрянув. Максфилд сделал шаг. Стоящая рядом моторная лодка чуть подпрыгнула на своих мостках. Рядом с ней лежало второе тело.

Не помня себя, Эшли рванулась с места и кинулась бежать через лес. Она слышала, как у нее за спиной с треском распахнулась дверь лодочного домика, ударяясь о стену. Максфилд бегал быстро, но и Эшли тоже. Она была в лучшей форме, поскольку усердно и постоянно тренировалась.

Хрустели сучья и ломались ветки – это Максфилд напролом несся за Эшли. Она решила, что единственная надежда – бежать назад, к общежитию. Там был охранник, другие люди. Уже темнело, спускались сумерки. Еще несколько минут – и на землю спустится мгла. Эшли старалась отыскать тропу, ведущую к центральной части школьного городка. Обнаружив, припустилась по ней вон из леса. Вот тропа повернула, и впереди показалась автостоянка. Эшли стиснула зубы. Общежитие совсем близко. Ее кроссовки глухо топотали уже по асфальту. Она срезала наискосок зеленый квадрат двора, отчаянно ища какое-нибудь человеческое существо, но школа пустовала, за исключением консультантов и стажеров из футбольного лагеря.

Эшли обогнула корпус естественных наук. Общежитие находилось на другом конце узкой парковочной площадки. Еще несколько секунд – и она уже у дверей громко взывала о помощи. Охранник, сорвавшись со своего поста, подбежал к ней.

– Он гонится за мной! С ножом!

Он схватил Эшли за руку, развернул лицом к себе.

– Кто гонится?

Эшли возбужденно обернулась. Сзади никого не было.

Едва Эшли осознала, что ускользнула от Максфилда, силы оставили ее. Охранник вызвал аспирантку Лору Райс, исполняющую обязанности коменданта общежития во время летнего футбольного семинара. В вестибюль общежития, привлеченные криками Эшли, выбежали Салли и еще несколько человек. Комендант велела им разойтись, но Салли настаивала на том, чтобы остаться с подругой. Райс сочла это резонным и проводила обеих в свой кабинет.

– Расскажи мне, что случилось? – попросила комендант, когда Эшли немного пришла в себя.

Девушка сообщила о криках в лесу и о том, что увидела в окне лодочного домика.

– Ты уверена, что человек, который гнался за тобой, Джошуа Максфилд? – спросила Райс, стараясь скрыть свое недоверие от объятой ужасом подопечной.

– Он смотрел через стекло прямо на меня.

– Но ведь было темно, – возразила та, все еще отказываясь вообразить их обаятельного преподавателя в роли убийцы.

– Мисс Райс, Джошуа Максфилд убил этих женщин.

– Хорошо, пусть так. Я не спорю, что ты его видела, но...

– Я видела, как он шел к лодочному домику, а затем услышала жуткие крики. Он держал в руке нож, весь в крови... Он гнался за мной.

У Эшли снова началась истерика. Райс успокаивающе погладила ее по руке:

– Хорошо. Я тебе верю. Ты узнала этих женщин?

– Нет. В домике было очень темно. Я увидела их лишь на мгновение. Фонарик освещал тело одной, но лишь до половины, поэтому выше я разглядела только блузку. А другая женщина лежала, скорчившись, на боку, и лицо было повернуто в сторону. Она находилась в тени. Я видела только очертания.

– Продиктуй мне номер своего домашнего телефона, Эшли, – произнесла Райс и обратилась к охраннику: – Артур, позвони в полицию. А я пока свяжусь с деканом Ван Метер и матерью Эшли.

Райс набрала номер декана, но никто не отвечал. Она оставила сообщение на автоответчике, затем позвонила Терри Спенсер. Та тоже не ответила. Эшли услышала, как Райс оставляет сообщение и ее матери. Если мамы нет дома, то где же она? Наверное, на работе.

– Я иду в вестибюль встречать полицейских. Или хочешь, чтобы я посидела с тобой? – предложила Райс.

– Нет, все в порядке. Со мной побудет Салли.

Дверь за комендантом закрылась. Воцарилась долгая тишина. Салли чувствовала, что ее долг – поддержать подругу, но ранее она смотрела по телевизору репортаж об убийствах в доме Спенсеров и ей было страшно. Она молча уставилась в темноту за окном.

Первый полицейский автомобиль примчался через несколько минут. Патрульный долго говорил с Эшли, чтобы уяснить произошедшее. Вскоре появился Ларри Берч и, прежде чем отправиться в лодочный домик, тоже внимательно выслушал Эшли.

Девушки сидели в кабинете коменданта, пока полиция собирала улики в лодочном домике и прочесывала окрестности в поисках Джошуа Максфилда. Через полчаса после визита Берча дверь кабинета открылась. Эшли подняла голову, надеясь, что это ее мать. Но вместо Терри вошел детектив Берч, взял стул и придвинул поближе к Эшли. Казалось, он очень напряжен.

– Я должен задать вам важный вопрос, – промолвил детектив.

– Да, пожалуйста.

– Вчера ко мне в управление приезжала ваша мать. Она была встревожена, но так и не открыла мне причину своего беспокойства. Вам известно, зачем она приезжала?

– Нет. Я даже не знала, что она с вами беседовала.

– Ладно. – Берч набрал в грудь побольше воздуха. – Боюсь, у меня для вас плохие новости.

– Мистер Максфилд скрылся? – спросила Эшли, гоня от себя другую мысль, которую она поспешно отвергла, чтобы сохранить присутствие духа.

– Мы не нашли его на территории, и его машины тоже нет. Мы разослали всем постам приметы Максфилда и приказ задержать. Далеко он не уйдет.

– Это хорошо.

Детектив взял руки Эшли в свои и заглянул ей в лицо.

– Мы знаем, кто был в лодочном домике с Джошуа Максфилдом, – произнес следователь. – Одна из женщин – Кейси Ван Метер.

– Она... она...

– Жива, но без сознания. Ее отвезли в больницу.

– А та, другая? – прошептала Эшли. Собственный голос показался ей звучащим откуда-то издалека, словно вопрос задал некто из соседней комнаты.

– Она погибла, Эшли.

Больше она уже не понимала ни слова из того, что говорил Берч. Комната поплыла у нее перед глазами, и Эшли потеряла сознание.

Берч предвидел возможность обморока и позаботился, чтобы рядом был врач. Пока доктор осматривал Эшли, остальные ожидали за дверями кабинета. Когда же она пришла в себя, то беспрестанно плакала, не в силах остановиться. Доктор дал ей успокоительное и помог довести до комнаты. Берч тоже прошел с Эшли наверх. Он подождал, пока ее уложили в постель и укрыли одеялом. Бедное дитя, думал он. Не должен ни один человек переживать то, что довелось пережить ей.

Берч оставил Эшли наедине с доктором, как только снаружи, у двери, поставили охранника. Терри Спенсер была заколота ножом, как и другие жертвы в доме Спенсеров. Берч не верил в подобные случайные совпадения. Если именно Максфилд вломился в дом Эшли, то он преуспел в том, чтобы уничтожить всю семью, кроме ее самой. Берч понятия не имел, почему он совершил это ужасное преступление – несомненно, должно быть какое-то рациональное объяснение! – но в холле заступил на дежурство полицейский, на тот случай если Максфилд предпримет еще одну попытку лишить ее жизни.

В вестибюле ждал полицейский от напарника Берча, Тони Маркса, с ордером на обыск. Он проводил детектива по тропинке, ведущей к реке. Прожектора, установленные вокруг лодочного домика, превратили ночь в день. Ранее Берч уже побывал в домике. Это было тяжелым испытанием. Мать Эшли стала жертвой зверского нападения. Берчу предстояло дождаться результатов медицинской экспертизы, чтобы получить ответ на вопрос: сколько раз Терри Спенсер ударили ножом. На теле было слишком много ран, чтобы он сам мог определить это.

Однако Кейси Ван Метер не ударили ножом ни разу. По предположению Берча, Эшли спасла ей жизнь. Кейси получила только удар в челюсть, в результате которого сильно ударилась затылком об опору крыши, и находилась без сознания в тот момент, когда Эшли отвлекла Максфилда и вынудила его бежать с места преступления. Попытки вернуть Кейси в сознание пока не увенчались успехом.

Сопровождающий провел Берча дальше, за лодочный домик. Через минуту они достигли каменного коттеджа. Тропинка проходила почти вплотную к реке, и Берч заметил с задней стороны дома узкую террасу. Местоположение и внешний вид коттеджа были поистине идиллическими. Детектив представил, как на склоне дня он сам умиротворенно посиживает на деревянной терраске со стаканом шотландского виски в руке, любуясь закатом. Но Максфилду больше не придется наслаждаться жизнью, когда его поймают.

Внутри коттедж выглядел вполне обжитым и опрятным. В гостиной не было телевизора, зато повсюду лежали книги. Названия некоторых он помнил по курсу литературы в колледже. Было также несколько специальных книг по теории и практике литературного творчества.

Берч услышал взволнованный голос напарника. Тони Маркс, неряшливого вида афроамериканец, с волосами, подернутыми сединой, был десятью годами старше Берча. Маркс – опытный детектив, всю свою полицейскую карьеру посвятивший расследованию убийств, поэтому Берч удивился его чрезмерному возбуждению.

– Ларри, ты должен это видеть! – воскликнул Маркс, хватая коллегу за руку и таща через узкий коридорчик в другую комнату.

Было очевидно, что она служила Максфилду рабочим кабинетом. В углу, поодаль от стола, расположилось уютное удобное кресло, позади него – торшер. На столе лежали авторучка, желтые самоклеящиеся бумажки для пометок, блокнот для записей и стопка бумаги, по виду – рукопись.

Окно выходило на реку. У окна стоял еще один стол, письменный, большую часть которого занимал монитор компьютера. Рядом высилась еще стопка бумаги, заполненной печатным шрифтом. Маркс усмехнулся, увидев, на что устремлен взгляд Берча. Он вручил ему латексные перчатки, другую пару взял себе. Берч поднял верхнюю страницу и стал читать.

"Марта пронзительно вскрикнула, и я улыбнулся. Ее боль была для меня симфонией, более прекрасной, чем бетховенская. Я схватил край ее уха и начал потихоньку его отрезать – медленно, чтобы продлить агонию..."

Берч поднял голову и пробормотал:

– Что это, Тони?

– Роман, который писал Максфилд. Он был так любезен, что проставил свою фамилию в верхней части каждой страницы, чтобы мы не подумали, будто сочинил какой-нибудь иной убийца-психопат. Здесь всего лишь сто семьдесят страниц, но и их достаточно, чтобы приговорить его к смерти. – Маркс указал на другую рукопись, лежащую на столе рядом с креслом. – Вон там еще любопытнее. Очевидно, первоначальный набросок, поскольку фамилия на страницах не проставлена. Но я нашел похожие сцены.

– Ты, кажется, сказал, что это роман?

– Да.

– Окружной прокурор не сможет использовать его в качестве улики. Защитник Максфилда станет утверждать, что это просто плод писательской фантазии.

– Я еще не показал тебе основное, – усмехнулся Маркс. – Прочти-ка эту сцену.

Берч взял у него другие страницы. Эпизод был, конечно, жуткий и омерзительный, однако всего лишь эпизод... Но когда главный герой, убийца, связал родителей и дочь-подростка изолентой, Берч задумался. Потом он прочитал следующую сцену, где маньяк отправился в кухню утолить голод. Когда же преступник достал из холодильника кусок пирога и пакет молока, Ларри убежденно воскликнул:

– Максфилд у нас в руках!

Он торжествующе улыбнулся, но вспомнил про Эшли Спенсер, и улыбка погасла, а на лице отразилась мрачная решимость.

Глава 9

Эшли еще не совсем пришла в себя после действия успокоительных лекарств, когда дверь в ее комнату открылась. Вошел детектив Берч, а вместе с ним какой-то старик. Он был высокий, более шести футов, с широкими и массивными, но опущенными плечами. Прихрамывая и опираясь на толстую трость, он приблизился к ее кровати. За ним следовал человек, являющий собой как бы мужскую версию Кейси Ван Метер, в помятом костюме и съехавшем на сторону галстуке.

– Эшли, – обратился к девушке детектив, – это Генри Ван Метер, отец декана Кейси Ван Метер.

Генри Ван Метер теперь редко появлялся на людях, за исключением официальных мероприятий, требующих его присутствия. Иногда его можно было встретить в окрестностях академии, где он прогуливался в хорошую погоду. Прежде он был энергичным, решительным, с крутым нравом, пока с ним не случился удар. Эшли издали наблюдала, как он медленно движется через студенческий городок, тяжело опираясь на палку.

Тусклые голубые глаза Ван Метера глядели на нее через стекла очков в старомодной металлической оправе. Волосы седые, кожа на обвислых щеках – нездорового, землистого цвета. Несмотря на жаркую, градусов в восемьдесят пять[6], погоду, он был в коричневых вельветовых брюках и шерстяном свитере.

– А это, – продолжил детектив, указывая на его более молодого спутника, – Майлз Ван Метер, брат декана. Он только что прилетел из Нью-Йорка.

Майлз кивнул. Выглядел он ужасно.

– Они прибыли сюда прямо из больницы, куда поместили Кейси Ван Метер, – пояснил Берч, – и настаивали на том, чтобы вас увидеть.

От Эшли не последовало никакой реакции. Берч чувствовал себя прескверно. Доктор сообщил, что девушка говорила, будто хочет умереть. Берч молил Бога, чтобы она отбросила эти мысли, и испытывал бессильную ярость оттого, что не может пока ничем ей помочь.

– Мы хотим, чтобы вы знали, как мы сожалеем о постигшей вас утрате, – произнес Генри Ван Метер. Его речь была немного невнятной из-за перенесенного инсульта.

Эшли отвернула голову, чтобы они не увидели ее слез.

– Я очень люблю свою сестру, – раздался хриплый от волнения голос Майлза Ван Метера. – Она чрезвычайно много для меня значит. Так же, как для вас чрезвычайно много значили ваши родители. – Он был на грани истерики. – Врачи опасаются, что ей, возможно, никогда не выбраться из комы. Получается, что мы оба потеряли дорогих нам людей в результате преступных действий одного и того же безумца.

– Мы сделаем для вас все, что сможем, – промолвил Генри. – Непременно скажите нам, в чем вы нуждаетесь, что поможет вам пережить это страшное горе.

– Спасибо, – выдавила Эшли. Она понимала, что у этих людей самые лучшие побуждения, но хотела, чтобы они поскорее исчезли.

Берч заметил ее душевные страдания и тронул Генри Ван Метера за руку:

– Доктор просил не утомлять Эшли.

– Да, – согласился Генри. – Мы уходим. Но пожалуйста, поверьте в нашу искренность. Мы хотим вам помочь.

– Храни вас Бог, – произнес Майлз, выходя вслед за отцом в коридор.

Берч подождал, пока за ними закрылась дверь, и пододвинул стул к кровати Эшли.

– Доктор Бостон сказал мне: вы говорили о том, чтобы свести счеты с жизнью.

Эшли молча отвернулась.

– Я детектив отдела убийств, Эшли. Знаете, что самое сложное в моей работе? – Берч подождал пару секунд, но, не дождавшись реакции, признался: – Общение с людьми, которые остались в живых. Сколь многие из них чувствуют себя точно так же, как вы! Им кажется, что нет смысла дальше жить. Сам я никогда не испытывал подобных чувств, но беседовал с очень многими людьми, которые их испытывали, и потому уверен, что понимаю вас. Они рассказывали, что это все равно как ощущать себя живым трупом: ты ходишь, дышишь, но внутри будто все умерло. Они ощущают себя пустыми изнутри, и им кажется, что они никогда уже не смогут наполниться. – Эшли повернула к нему голову. – До трагедии их души были полны разных прекрасных чувств. Они любили и были любимы. А потом того, кого они любили, не стало, и словно все эти эмоции ушли, вытекли, и они не могут вернуть ни их, ни этого человека. Если вы поддадитесь такого рода отчаянию, то тем самым вознаградите Максфилда. Он живет ради того, чтобы заставлять людей страдать, он питается их страданиями.

– Мне дела нет до Джошуа Максфилда, – прошептала Эшли.

– А должно быть, Эшли. Вы должны ненавидеть его за то, что он совершил, заставить себя чувствовать хоть что-нибудь. Не поддавайтесь скорби. Вы очень хороший человек. Человек, который не должен пропасть вот так, ни за что. Не так уж много на свете хороших людей. Смотрите, сколько всего вы уже успели в жизни. Спортивные достижения, успехи в школе.

– Теперь все это не имеет никакого значения.

Эшли заплакала, ее тело сотрясалось в рыданиях. Берч тронул девушку за плечо:

– Вы неординарный человек, Эшли. Вы значительны, уникальны. Ваши родители так вами гордились.

Берч смотрел, как она плачет, не зная, что еще сказать. Наконец он поднялся со стула, чувствуя свое полное поражение.

– Мы арестуем Максфилда, – прошептал детектив. – И его будут судить.

Эшли подняла голову и произнесла:

– Что толку? Мои родители умерли. Его арест не вернет их обратно.

Уходя от Эшли, Ларри Берч чувствовал себя ужасно. У него самого была дочь. Намного моложе Эшли, но он представлял, что бы она ощущала, если бы потеряла родителей, да еще при таких страшных обстоятельствах. Он знал, что это непрофессионально – относиться к расследованию как к личному делу, но всей душой ненавидел Максфилда и желал ему смерти. Детектив испытывал большую симпатию к Эшли. Она такая славная и скромная. Убив Нормана и Терри Спенсер, Максфилд убил и ее тоже. Максфилд вынул ее сердце и растоптал ее дух, и Берч поклялся, что заставит Максфилда заплатить за это.

Но почему он совершил это? Зачем погубил Таню Джонс и Спенсеров, довел до полусмерти Кейси Ван Метер? Коллега Берча, Тони Маркс, предлагал простейшее объяснение. Он считал, что не надо искать в действиях злодея и маньяка рациональных причин. Тони видел в Максфилде психа, чьи мотивы имеют смысл лишь в извращенном сознании самого психа.

Сначала Берч думал, что Маркс, вероятно, прав. Затем, вернувшись на работу, получил один звонок, который склонил его к мысли, что действия Максфилда в лодочном домике имели свой резон.

– Детектив Берч слушает.

– Вы тот самый детектив, что расследует нападение на декана Ван Метер и Терри Спенсер? – спросил женский голос.

– Да, мэм.

– Я Кора Янг, секретарь декана Ван Метер.

– Чем могу быть полезен?

– Я узнала о случившемся сегодня утром. Я бы позвонила раньше, но для меня это явилось таким потрясением...

– Вы располагаете какой-либо информацией, полезной для следствия?

– Я не вполне уверена... Но вчера днем, примерно часа в четыре, миссис Спенсер встречалась с деканом Ван Метер здесь, в стенах школы.

– Вы знаете, зачем она приходила?

– Нет, но, дожидаясь в приемной, она выглядела очень взволнованной. Я подумала, что лучше сообщить вам об этом.

– Спасибо. Это может оказаться важным.

– И еще кое-что. Джошуа Максфилд имел разрешение использовать одну из наших классных комнат для занятий группы литературного мастерства. Эта группа не связана со школьными занятиями. Она для взрослых. Одной из его студенток была Терри Спенсер. Их первое занятие состоялось вечером, накануне встречи миссис Спенсер с деканом.

– Спасибо! – воскликнул Берн. Секретарша предоставила ему связующее звено между Максфилдом и Терри Спенсер, а также между Терри Спенсер и деканом.

– Я говорю с Лори Райан? – уточнил Берч, набрав первый из списка номеров участников группы литературного мастерства, что предоставила ему Кора Янг.

– Да, я слушаю.

– Меня зовут Ларри Берч, я детектив из полицейского управления Портленда. Я бы хотел побеседовать с вами о Терри Спенсер.

– Я рада, что вы позвонили. Вообще-то я сама собралась вам звонить. Я прочитала об убийстве в утренней газете. Вы правда считаете, что Джошуа Максфилд убил Терри?

– Он подозреваемый.

– Он действительно скрылся?

– Да, мэм.

– Просто не верится. Я была знакома с обоими. Мы недавно сидели вместе в одной комнате.

– Потому-то я и звоню вам. Мне нужно узнать поподробнее об этой литературной группе Джошуа Максфилда. Для чего она?

– Чтобы помочь еще не публиковавшимся авторам в их творчестве.

– Насколько я знаю, там было шесть человек?

– Да. Каждый из нас работал над своей книгой. Я ходила на занятия с Минди Краус, потому что мы вместе сочиняли детективный роман. Не могу сказать, о чем писала книгу Терри.

– И Максфилд помогал вам в работе над книгами?

– Да. Мы предоставили ему наши рукописи, и он зачитывал отрывки. Затем мы должны были анализировать услышанное. Вот почему я собиралась вам звонить. Мне подумалось, что вам следует знать об одном эпизоде, который произошел на первом занятии и огорчил некоторых студентов, в том числе Терри.

Райан рассказала Берчу об отрывке, зачитанном Максфилдом в первый день. Детектив узнал в этом отрывке главу из максфилдовской рукописи, которую видел в коттедже писателя, а именно из той, что была написана от руки.

– Когда Максфилд читал, как маньяк истязает людей, я сидела напротив Терри. На ней лица не было. Я думала, она упадет в обморок. После того как я утром прочитала газету, все встало на свои места. Эта сцена была похожа на то, что произошло у нее в доме. Пока он читал, Терри смотрела на него с очень странным выражением. После занятия она интересовалась у нас с Минди, не мы ли сочинили эту главу. И по-моему, она также расспрашивала кого-то из мужчин, присутствовавших на занятии. Думаю, она подозревала в написании этой сцены самого Максфилда и потому хотела исключить остальных. И мне кажется, она подозревала, будто Максфилд описал то, что совершил сам.

Берч немного поговорил с Лори Райан, потом позвонил следующему человеку из списка. Так он опросил еще двух членов группы. Они не добавили ничего нового к уже сказанному Лори Райан, а лишь подтвердили ее наблюдение: зачитанный Максфилдом эпизод необычайно взволновал Терри Спенсер.

Теперь Берч был уверен: он знает, что произошло в промежутке между занятием и злодеянием в лодочном домике. Прочитанный Максфилдом эпизод встревожил Терри, и она приходила в полицию выяснить, была ли обнародована информация о том, что преступник ел в кухне в ночь убийства. Когда же выяснила, что нет, то решила самостоятельно продолжить расследование. Терри была опытной журналисткой, поэтому вполне логично, что следующим ее шагом стал разговор с работодателем Максфилда. Регистрация телефонных звонков Кейси Ван Метер показала, что уже после их беседы декан звонила миссис Спенсер. Видимо, именно тогда они договорились встретиться в лодочном домике. Очевидно, Максфилд узнал об этом и, поняв, чем она ему грозит, напал на обеих женщин, чтобы помешать им сообщить в полицию о подозрениях Терри Спенсер.

– Ларри! – услышал Берн и обернулся. В дверях появился Тони Маркс.

– Я потратил все утро, чтобы прочитать книгу Максфилда и зафиксировать различные убийства, которые он описывает, – сообщил напарник, усаживаясь на стул. – Потом позвонил в ФБР и зачитал им эти описания. Помнишь, убийство из романа имеет отличия от убийства в доме Спенсеров, но есть и общее – ночная трапеза и изолента?

– Продолжай.

– Ну так вот: убийства в книге не совпадают полностью ни с одним из тех, в которых федеральные сыщики подозревают Максфилда. Однако книжные убийства содержат детали реальных – вроде той трапезы, – причем такие, которые полиция не сообщала широкой публике.

Маркс подался вперед, в его глазах Берч увидел азарт охотника, напавшего на след.

– Конечно, он может заявить, будто эти детали – простое совпадение и он сам их придумал. Вероятно, его адвокат и сумел бы убедить в этом присяжных, будь там только одна такая деталь, но у нас их целых три. Три убойные улики, Ларри! Мы припрем его к стенке! Джошуа Максфилд ответит за свои преступления!

Глава 10

Прошло три дня с тех пор, как Эшли Спенсер потеряла мать. На четвертый день лучи утреннего солнца хлынули сквозь оконное стекло комнаты в общежитии и разбудили девушку. Некоторое время она лежала неподвижно, прислушиваясь. Что-то изменилось, что-то было не так. Отсутствовал привычный шум, разноголосая суета, с которой начиналось каждое утро. Все, связанные с футбольным лагерем, разъехались по домам. Одна Эшли по-прежнему оставалась в общежитии, потому что никто не мог решить, куда определить ее. Джошуа Максфилд все еще разгуливал на свободе. Но ей не хотелось здесь находиться. Слишком свежи страшные воспоминания, слишком много пустых комнат.

Детектив Берч навел справки о родственниках, которые могли бы забрать Эшли, но выяснилось, что Терри и Норман были единственными детьми у своих родителей, тоже давно отошедших в мир иной. Берч заикнулся о приемной семье. Но от одного лишь упоминания с Эшли случилась истерика. Тогда вмешался Генри Ван Метер. Он сказал, что девочка может остаться в общежитии или же переехать в его особняк. И в том, и в другом случае она может считать академию своим домом до тех пор, пока не решит, что ей делать дальше.

Эшли села на кровати и потерла опухшие глаза, стараясь прогнать сонливость. Прямо перед ней, на стене, красовался прилепленный клейкой лентой плакат. Там был запечатлен знаменательный момент из футбольной истории: ликующая Брэнди Частейн срывает с себя майку, забив победный гол в игре против Китая в финале Кубка мира. Этот плакат специально оставила Салли. И еще один – с портретом Миа Хэмм, любимой футболистки Эшли. Салли и сама хотела остаться в общежитии, но родители забрали ее домой. Теперь она звонила каждый день, но Эшли все равно скучала по ней.

Эшли задумчиво смотрела на победно улыбающуюся Частейн. Та выглядела очень сильной, уверенной в себе, непобедимой! Прежде Эшли тоже иногда ощущала себя такой. Она вспомнила прошлогоднюю игру против "Уилсона" за Портлендскую межшкольную лигу. Был момент, когда она метеором пронеслась с мячом через поле и изготовилась забить победный гол. Все шло отлично, пока Эшли не поскользнулась. Вратарь "Уилсона" на миг застыла как вкопанная и сразу выпрямилась, думая, что угроза миновала.

Когда Эшли почувствовала, что сейчас упадет, она в последнюю секунду подбросила мяч кверху. В следующий момент она спиной шлепнулась наземь, подтянув однако подбородок к груди и впившись напряженным взором в летящий мяч. И по сей день Эшли не понимала, как у нее хватило сметки и хладнокровия выдвинуть бедро и произвести довольно некрасивый удар. Мяч, неожиданно скакнув мимо ошеломленной голкиперши "Уилсона", угодил прямо в сетку. И вот теперь, в комнате общежития, Эшли заново пережила это ощущение абсолютного восторга и счастья от достигнутой цели и – впервые после смерти матери – улыбнулась. Опомнившись, осадила себя, но что-то в ней изменилось. Она по-прежнему скорбела, но уже сознавала, что не хочет умирать. Она устала от жалости к себе самой, а кругом было столько дел, требовавших ее участия. Ну, хотя бы позаботиться о похоронах матери. Эта последняя мысль привела ее в отчаяние. Эшли поняла, что сломается, если не будет бороться. Чтобы собраться с силами, она сделала глубокий вдох, и в нос шибанул тошнотворный запах застарелого пота.

Девушка невольно сморщилась. До сего времени запах собственного грязного тела не беспокоил ее. Все равно не было ни сил, ни желания мыться. Но сейчас он вдруг породил отвращение. Эшли уставилась на свое отражение в зеркале над комодом. Выглядела она ужасно. Осунувшаяся, с немытыми и нечесаными волосами, с чернотой под глазами.

Душ находился в общей женской умывальной, возле лестницы. Эшли вспомнила, что у двери ее комнаты круглосуточно дежурит приставленный к ней для охраны полицейский. Она надела тренировочный костюм, собрала туалетные принадлежности и, поздоровавшись с полицейским, побрела по коридору.

Горячий душ сыграл свою благотворную роль. Но Эшли не стала долго им наслаждаться. Ей казалось, что будет неправильным блаженствовать, когда отец и мать мертвы. Вина перед ними мешала ей предаваться невинным удовольствиям. Но она не могла не испытать наслаждения от ощущения чистоты и гладких, промытых, расчесанных волос.

Эшли вернулась в комнату. Едва она успела переодеться в шорты и свежую футболку с эмблемой Эйзенхауэровской средней школы, как в дверь робко постучали. Все по-прежнему ходили вокруг Эшли на цыпочках.

– Мисс Спенсер? – раздался голос охранника.

– Да?

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась его голова.

– Тут какой-то мистер Филипс хочет вас видеть. Говорит, он ваш адвокат.

Эшли не знала никакого мистера Филипса и была уверена, что у нее вообще нет адвоката, однако обрадовалась новизне, вносимой посетителем в ее существование. Полицейский отступил на шаг, пропуская в комнату незнакомого молодого человека. Он был примерно того же роста, что и Эшли, стройный, худощавый, с голубыми глазами и взлохмаченными светло-русыми волосами. Хотя посетитель был в строгом деловом костюме и белой рубашке с галстуком, Эшли подумала, что он вполне сошел бы за старшеклассника.

– Мисс Спенсер, я Джерри Филипс. Ваш адвокат.

Филипс протянул свою визитную карточку. Поколебавшись, Эшли все же приблизилась и взяла ее. Адвокат сделал жест в сторону стула:

– Можно мне присесть?

– Да, конечно.

Эшли села на кровать и стала изучать визитку. Джерри Филипс взгромоздил на колени кейс.

– Прежде всего хочу выразить свои глубочайшие соболезнования по поводу смерти ваших родителей. – Молодой адвокат опустил голову, и Эшли увидела, как он тяжело, с усилием сглотнул. – Моя мать умерла несколько лет назад, а отец скончался незадолго... до гибели вашего отца. Поэтому я хорошо представляю, что вам пришлось пережить.

Теперь настала очередь Эшли испытать неловкость.

– Я соболезную, – пробормотала она.

Филипс грустно улыбнулся.

– Похоже, это стало вступительной фразой для множества людей, с которыми я встречался с момента папиной кончины. Уверен, вы тоже слышали ее много раз. – Он смущенно усмехнулся. – Я ведь и сам только что ее произнес.

Эшли начинала испытывать нетерпение. Адвокат казался приятным человеком, но ей не хотелось ни обсуждать смерть своих родителей, ни выслушивать рассказы о его утрате.

– Мистер Филипс, какова цель вашего визита?

– Да, вы правы. Мне следует перейти к делу. Ваши родители когда-нибудь упоминали имя моего отца, Кена Филипса?

– Нет, по-моему.

– Он тоже был адвокатом. В последние годы он почти отошел от дел и проживал в городке Баулдер-Крик, в центральной части Орегона. Ваши мать и отец были из тех клиентов, чьи дела он еще продолжал вести. Папа составил для них завещания.

– О!

– Я подумал, что вам следует узнать о состоянии ваших финансовых дел.

Эшли вдруг осознала, что понятия не имеет, на что собирается жить и сумеет ли платить за жилье, когда оставит академию. Пока были живы родители, она могла позволить себе роскошь ходить в школу, играть в футбол и развлекаться, не задумываясь о расходах. Теперь все изменилось.

– И еще одно. – Филипс снова смутился. – Я говорил с детективом Берчем. Он сказал, что вашу маму уже можно похоронить. – Филипс умолчал, что производилось вскрытие. Он не хотел, чтобы девушка представляла, как ее мать лежит на холодном металлическом столе, а посторонний человек надрезает ее плоть и бесстрастно фиксирует свои страшные находки, делая выводы о причинах смерти. – Я могу отдать все необходимые распоряжения.

– Да, если вам не трудно, – облегченно отозвалась Эшли, чувствуя благодарность, что кто-то снимет с нее это бремя.

– Договорились. – Филипс вынул желтый блокнот, сделал пометки, потом достал какие-то бумаги. – Нам сейчас не обязательно вникать во все детали. Мы сделаем это, когда вам будет удобно. Могу только сказать, что при разумной умеренности в расходах вы будете неплохо обеспечены. Вы наследуете кое-какие сбережения, а кроме того, оба ваших родителя имели страховки на хорошую сумму. При экономном употреблении этих средств вам должно хватить на некоторое время. Когда уладим прочие дела, могу предложить вам финансового консультанта.

Эшли хотелось узнать, сколько денег она унаследовала, но она не решалась спросить. Не надо, чтобы Филипс думал, будто она жадная, и вообще выходило как-то нехорошо, что она извлекла прибыль из смерти родителей.

– Вам также следует подумать насчет продажи дома, – продолжил Филипс.

Эшли горестно вздохнула.

– Это тяжело. Мне самому пришлось продавать отцовский дом, и я очень переживал. Ведь я там вырос.

– Я знаю, что придется с ним расстаться.

– Сейчас на рынке хорошие цены. Вместе со страховкой и другими деньгами средства, вырученные от продажи дома, неплохо вас обеспечат.

Эшли вытерла ладонью слезу. Филипс встал и протянул ей носовой платок. Он заметил стакан на ее ночном столике.

– Не желаете воды?

– Все в порядке. Просто очень горько, когда...

Эшли закусила губу. Филипс потупил взгляд.

– Итак, – произнес он, – я позабочусь о погребении. Не хотите ли назначить удобное вам время встречи, чтобы обсудить финансовые дела?

– Любое подойдет, – печально промолвила Эшли. – У меня нет особых дел, кроме похорон.

– Есть у вас какие-то вопросы ко мне? – спросил Филипс.

– Пока нет. Я позвоню вам по поводу встречи. И спасибо, что пришли.

– Это моя работа, – тепло улыбнулся Филипс и встал. – Увидимся.

– Обязательно, – отозвалась Эшли.

Как только закрылась дверь за Джерри Филипсом, Эшли вдруг поняла, что умирает с голоду. Последние несколько дней она почти ничего не ела. Пока работала школьная столовая для футбольного лагеря, кто-то приносил еду в ее комнату, но она едва клевала, оставляя большую часть на тарелке. Комендантские обязанности Лоры Райс тоже закончились вместе с прекращением работы лагеря. Перед отъездом она навестила Эшли, чтобы попрощаться и выполнить поручение старика Генри, который приглашал Эшли завтракать, обедать и ужинать в особняке Ван Метеров.

Натянув кроссовки, Эшли побежала через студенческий городок к особняку. Ее телохранитель-полицейский на расстоянии следовал за ней. Утро выдалось чудесное. На ясном голубом небе проплывали пушистые облачка, воздух был свеж и наполнен пением птиц, запахом роз и сосновой хвои. Но красота утра казалась Эшли пыткой. Каждая поющая птица, каждый божественный аромат и каждый яркий цветок напоминали ей об утрате.

Донеслось жужжание газонокосилок, а вскоре взору открылся и сам особняк. Бригада садовников подстригала траву, подравнивала кусты, ухаживала за цветниками. Чтобы добраться до кухни, Эшли пришлось пройти мимо бассейна и внутреннего дворика, мощенного плиткой. Над шезлонгами и столиками со стеклянными столешницами раскинулись большие зонтики. Дальше, за освинцованным стеклом, виднелась парадная столовая. Комната обшита темными деревянными панелями, а над отполированным до блеска дубовым столом, вокруг которого можно усадить целую футбольную команду, свисала хрустальная люстра.

Эшли постучала в дверь кухни, и ей открыла женщина в клетчатой рубашке с короткими рукавами, свободных брюках цвета хаки и фартуке. Женщине было лет сорок, в ее каштановых волосах пробивалась седина.

– Я Мэнди О'Коннор. Кухарка мистера Ван Метера, – представилась она. – А вы, очевидно, Эшли. Входите.

– Спасибо.

Кухня была огромная, с большой плитой и приспособлениями, над которыми висели на крючках медные кастрюли, сковороды и другая кухонная утварь. С одной стороны стоял стол, уже накрытый для двоих.

– Садитесь, а я пока кое-что доделаю. Что вам приготовить? Могу взбить омлет, испечь блинчики или поджарить яичницу с беконом и тостами. Что предпочитаете?

Эшли изголодалась, и от одного только упоминания о пище у нее потекли слюнки.

– Бекон, яичницу-болтушку и тосты было бы замечательно.

– Молоко? Кофе? Апельсиновый сок? Чай?

– Пожалуйста, апельсиновый сок и молоко.

Эшли села за стол, где обнаружила экземпляр утренней газеты. Крупный заголовок оповещал о кризисе на Ближнем Востоке, но ниже помещалась информация об объявлении в розыск Джошуа Максфилда. Эшли перевернула газету, чтобы не видеть этой заметки, и стала искать сообщения на спортивные темы. На последней странице была статья о летней серии игр в футбольной лиге. В прошлом году Эшли играла в составе команды-победительницы. Юная футболистка начала читать статью, но дошла лишь до половины, когда пришлось прерваться.

Дверь, соединяющая кухню с внутренними покоями, открылась, и шаркающей походкой в помещение вошел Генри Ван Метер. На сей раз он был без трости, и каждый шаг определенно давался ему с трудом. Увидев Эшли, он улыбнулся.

– Добро пожаловать, мисс Спенсер, – произнес он слегка заплетающимся языком. – Вы составите мне компанию за завтраком?

Эшли встала.

– Это так любезно с вашей стороны, мистер Ван Метер. Спасибо, что пригласили меня.

– Последние несколько дней вы постоянно в моих мыслях.

Миновала целая вечность, прежде чем Генри добрался до стола. Эшли выдвинула для него стул, и старик медленно, с усилием на него опустился.

– Мне как обычно, Мэнди, – отдал распоряжение Ван Метер. Потом взглянул на спортивный раздел в газете, который ранее читала Эшли.

– Вы ведь должны были играть сегодня?

Эшли удивилась, что ему об этом известно. Она кивнула. Хозяин похлопал ее по тыльной стороне ладони. Рука его была холодной.

– Вы еще будете играть. Вы молоды, поэтому так тяжело переживаете эту трагедию. Вам кажется, вы будете скорбеть до конца дней. Но время залечит боль, поверьте. Я тоже переживал трагедии и боль. Ницше сказал: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Я на собственном опыте убедился в справедливости этого изречения. Сильный выживает, а вы сильная.

– Откуда вы знаете? – спросила Эшли.

– Есть один непреложный закон. Жизнь продолжается, хотим мы этого или нет. Я был ранен на войне, в ногу. Тяжело ранен. Пришлось ее ампутировать.

Глаза Эшли расширились. Генри засмеялся.

– Вы поражены. Да, правую ногу, ниже колена. Сейчас-то врачи творят чудеса с протезами. Но в те времена... – Генри покачал головой. – Можете представить двадцатидвухлетнего парня, оставшегося без ноги? Чего мне было ждать от будущей жизни? Какая девушка меня полюбит? – думал я. Я останусь вечным калекой, объектом жалости. Но, проснувшись однажды утром, я принял факт, что я – человек без ноги. Есть люди со слабым зрением, у других плохая координация движений или слабоумие – ну а я одноногий. Что ж, значит, так тому и быть. С тех пор я никогда не позволял своему горю возобладать надо мной. Я отверг жалость к себе. Когда я вернулся домой, то стал ухаживать за самой красивой и талантливой девушкой и женился на ней. Я развил бизнес, заложенный моим отцом, побывал во многих странах, вместо того чтобы, забившись в нору, оплакивать свою несчастную долю. – Генри постучал себе по виску. – Это вопрос силы воли. Человек должен выковать волю, крепкую как железо. Это единственный способ одолеть жизнь, которая порой бывает очень жестокой и неуступчивой.

Слова Генри задели Эшли за живое. Она вспомнила, как совершенно по-иному почувствовала себя сегодня утром, когда заставила себя встать с постели. Выбраться из комнаты, где погребла себя заживо, и сделать нечто самое простое и обыденное, например принять душ.

Миссис О'Коннор поставила перед ней тарелку с поджаристым беконом и дымящейся яичницей, намазанные маслом тосты. Перед Генри оказалась миска овсянки. Эшли сделала глоток апельсинового сока и с жадностью набросилась на еду. Старик с улыбкой наблюдал за ней.

– Вы думали над тем, чем займетесь дальше? – спросил он.

– Я собиралась продолжать образование, – ответила Эшли. – Конечно, если удастся. – Несмотря на заверения Филипса, она была не очень уверена в устойчивости своего финансового положения.

– А, колледж. Ну, об этом вам не следует беспокоиться. Я видел ваши оценки, юная леди. Знаю и о ваших спортивных перспективах, позволяющих вам получить соответствующую стипендию для обучения.

Эшли удивилась.

– Это ведь моя академия. Разумеется, ее деканом состоит моя дочь, – произнес он, словно Кейси находилась в полном здравии и продолжала исполнять служебные обязанности, – но я в курсе всего, что там происходит. Поэтому о том, что касается колледжа, не беспокойтесь. Я спрашиваю о вашей жизни. Чему вы собираетесь посвятить себя?

Обрушившаяся на Эшли трагедия отучила ее загадывать дальше чем на день вперед. Будущая жизнь представлялась ей такой же далекой, как африканские джунгли.

– Не знаю. Меня интересовала медицина. Я мечтала путешествовать, – промолвила она.

– Путешествия! Это очень важно. Повидать мир, набраться жизненного опыта! Те путешествия, что я совершил, – лучшие воспоминания моей жизни.

Перед мысленным взором Эшли возникли пирамиды Египта и заснеженные вершины Гималаев.

– А где вы бывали?

Генри начал рассказывать, но его прервал стук в наружную дверь, и в кухню с решительным видом шагнул детектив Берч.

– Мистер Ван Метер, Эшли, у меня для вас хорошие новости. Его схватили.

– Джошуа Максфилда? – уточнил Ван Метер.

Берч кивнул.

– Часть информации по делу пустили в общенациональных новостях. Полиция штата получила сигнал от одного из жителей и накрыла Максфилда в мотеле. Завтра он должен предстать перед судом в Небраске. Если суд даст согласие на выдачу, то уже к концу недели подозреваемый окажется в тюрьме у нас, в Орегоне.

Пока Джошуа Максфилд пребывал на свободе, Эшли постоянно терзал страх. Теперь, зная, что он под стражей, она почувствовала облегчение. Но радости не ощутила. Ее мать и отец мертвы, и никакие действия властей в отношении Джошуа Максфилда не вернут их.

Глава 11

Перед тем как появиться на территории тюремной части Центра правосудия, Барри Уиллер зашел в мужскую комнату, чтобы успокоиться. Ополаскивая руки под краном, Барри придирчиво изучал себя в зеркале. Его рыжевато-каштановые волосы были подстрижены два дня назад, костюм идеально сидел на долговязой фигуре, и весь он безупречно аккуратный, свеженакрахмаленный и отутюженный. Обманчиво зеленые, под контактными линзами, проницательные глаза. Покидая туалетную комнату, Барри был уверен, что являет собой воплощенный образ энергичного и успешного адвоката.

Уиллер едва сдерживал радостное волнение, когда пешком проделывал путь через город: от своей адвокатской конторы до Центра правосудия – шестнадцатиэтажной конструкции из стекла и бетона, через квартал от здания суда округа Малтнома. Тюрьма занимала в Центре правосудия с четвертого этажа по десятый, но, кроме нее, здесь же помещались еще отделение полицейского управления, филиал офиса окружного прокурора и несколько помещений для судебных заседаний. И тут же в настоящее время содержался Джошуа Максфилд, самый печально известный ныне серийный убийца округа Малтнома.

Два года назад Барри Уиллер покинул должность государственного адвоката[7] и занялся частной практикой. В первый год пришлось тяжеловато, но скоро бизнес стал налаживаться. Вчера, когда Уиллер был в суде с одним из своих клиентов, как раз предъявляли обвинение Максфилду. Барри был уверен, что столь знаменитый подозреваемый наймет себе в защитники какую-нибудь крупную шишку из портлендского адвокатского сообщества. Каково же было его удивление, когда секретарь вдруг сообщил ему, что звонил из тюрьмы Джошуа Максфилд. Перед мысленным взором Уиллера замаячил призрак вожделенного новенького «мерседеса».

Войдя в тюремную приемную, Барри предъявил свое адвокатское удостоверение сидящему за конторкой офицеру, прошел через металлоискатель, а затем тюремным лифтом попал в бетонный коридор, выкрашенный пастельно-желтым цветом. Адвокат позвонил, вызывая охрану, и стал нервно дожидаться перед тяжелой стальной дверью. Охранник пропустил Уиллера в другой, уже более узкий, коридор и открыл дверь в одну из комнат для свиданий, где адвокаты встречались со своими находящимися в заключении клиентами.

– Позвоните, когда соберетесь уходить, – сказал часовой, указывая на черную кнопку встроенного в стену переговорного устройства, и закрыл за собой дверь.

Уиллер сел на один из двух пластмассовых стульев, разделенных маленьким круглым столиком, который крепился к полу металлическими болтами. Он приготовил блокнот и как раз собирался с мыслями, когда открылась еще одна стальная дверь. Именно за ней находился коридор, ведущий к камерам. Через мгновение в комнату для свиданий вошел Джошуа Максфилд.

Он был примерно одного роста и сложения с Уиллером. В оранжевом тюремном комбинезоне, руки скованы наручниками, но его это, похоже, не беспокоило. Офицер тюремной службы отпер и снял с Максфилда наручники и указал ему на пустой стул.

– Спасибо, что пришли, мистер Уиллер, – произнес Максфилд, когда дверь за охранником закрылась.

– Зовите меня Барри, – с улыбкой отозвался Уиллер.

Максфилд тоже улыбнулся.

– Барри, я польщен, что вы откликнулись на мой звонок. Все в тюрьме так хорошо о вас отзывались, что я решил: вам будет не до меня.

Уиллер приятно удивился, но постарался не подать виду. У него имелись, конечно, скромные успехи, но молодой юрист даже представить не мог, что его репутация так окрепла.

– Никакая занятость не помешает мне откликнуться на звонок из тюрьмы, – произнес он. – Я знаю, как одинок человек, запертый в неволе.

– Это правда. Я никогда не попадал в подобную ситуацию. Так неприятно оказаться во власти посторонних людей. Очень деморализует.

Уиллер подумал, что Максфилд отнюдь не производит впечатление деморализованного. Напротив, он выглядел собранным и уверенным для человека, которого скорее всего ждет смертный приговор.

– С вами здесь плохо обращаются?

– Нет, все отлично, – заверил его Максфилд. И добавил с усмешкой: – Смотрю: множество детективов, и был даже слегка разочарован, что никто не стал применять ко мне резиновый шланг.

Уиллер засмеялся. Неплохо, подумал он. Клиент с чувством юмора.

– А как прошел арест?

– Все полицейские держали наготове пистолеты, но успокоились, когда я сказал им, что не стану сопротивляться. С тех пор все здесь ведут себя по-джентльменски.

– Вас допрашивали?

– Немного.

Уиллер потерял счет клиентам, которые задним числом винили себя за то, что сболтнули лишнее детективам. Он надеялся, что в данном случае урон был не слишком серьезен.

– Когда это было? – спросил адвокат.

– В Небраске, после моего ареста.

– Кто вас допрашивал?

– Два детектива, которые и привезли меня самолетом обратно в Портленд.

– Что вы им сказали?

– Не слишком много. Они хотели знать, что произошло в лодочном домике. Я заявил им, что это не моих рук дело.

– Как долго продолжался разговор?

– Недолго. Мы только начали, но тут у меня возникло подозрение, что они хотят выудить из меня что-то изобличающее. Поэтому я потребовал адвоката, и они перестали меня допрашивать.

– С этого самого момента не обсуждайте свое дело ни с кем, кроме меня, понимаете?

– Конечно. Я же не идиот.

– Не обязательно быть идиотом, чтобы невзначай сболтнуть что-либо способное вас погубить. Даже самые невинные заявления могут быть ложно истолкованы.

– С моими заявлениями такого просто не произойдет, Барри. Я абсолютно невиновен.

Уиллер улыбнулся, но улыбка была деланной. Прежде чем прийти сюда, Барри запросил из ведомства окружного прокурора документы, которым предстояло послужить поддержкой обвинения на процессе по делу Максфилда. То, что он прочитал, ему не понравилось. Дело выглядело скверно. Но, приступая к обсуждению его деталей, Уиллер намеревался прояснить еще один важный вопрос.

– Я хочу досконально вникнуть во все мельчайшие обстоятельства вашего дела, мистер Максфилд...

– Если я буду называть вас Барри, тогда вам следует называть меня Джошуа.

– Да, конечно. Джошуа... Если мы собираемся работать вместе, станем называть друг друга по именам. Но прежде чем мы решим, хотите ли вы, чтобы я вас представлял, вам необходимо знать, сколько будет стоить мое представительство.

– А, коммерческая часть. Давайте с ней покончим.

– Я всегда решаю финансовый вопрос заранее, чтобы потом можно было сосредоточиться на деле и больше не отвлекаться.

– Великолепно.

– Позвольте быть с вами откровенным. Штат намерен требовать для вас смертного приговора. Ведь речь идет об инкриминировании вам более чем одного убийства, – может, даже серии убийств.

На лице Максфилда появилось недоумение.

– Когда я на днях был в суде, судья говорил лишь об убийстве Терри Спенсер и избиении Кейси Ван Метер. Что еще?

– У окружного прокурора есть версия, будто вы серийный убийца.

– Абсурд!

– Это основано на признании, которое они обнаружили в вашем коттедже.

– На каком признании?

Впервые после начала беседы Максфилд демонстрировал какие-то эмоции. Эта неожиданная вспышка убедила Уиллера, что ниточка, на которой держится самообладание Максфилда, очень тонка.

– Мы сейчас забегаем вперед, Джошуа, – промолвил адвокат. – Сначала нам надо договориться об оплате. А тогда уже обсудим дело, подготовленное окружным прокурором, и нашу с вами стратегию.

Чувствовалось, что Максфилд горит желанием поскорее расспросить о найденных против него уликах, однако он взял себя в руки.

– Сколько вы берете за ваши услуги? – поинтересовался он.

– Ведение дела об убийстве при отягчающих обстоятельствах сложнее любого другого уголовного дела. Дело об убийстве, тянущем на смертный приговор, распадается на два судебных процесса. Любое другое дело об убийстве влечет один судебный процесс, тот, на котором устанавливается виновность или невиновность подсудимого. В нашем же деле предполагается и второй процесс: дабы определить наказание, если обвиняемый признан виновным в таком убийстве, за которое может предусматриваться и смерть. Второй процесс начинается сразу после вынесения вердикта о виновности. Поэтому я не могу ждать, пока вас признают виновным, чтобы затем готовиться к следующему процессу. Мне придется готовиться прямо сейчас, даже если мы выстроим сильную защиту. Так что мы говорим о двух самостоятельных делах, а не об одном. И в этом случае я должен заняться исследованием аналогичных прецедентов в Орегоне и других штатах.

– Давайте обойдемся без долгих объяснений, Барри. Сколько мне это будет стоить?

Уиллер помолчал, прежде чем назвать сумму, намного превышающую его обычные гонорары.

– Предварительный гонорар должен быть выплачен немедленно и составить двести пятьдесят тысяч, но окончательная сумма может оказаться гораздо больше.

– Это не проблема.

– Отлично, – сказал Уиллер, скрывая удивление.

– В сущности, – проговорил Максфилд, – вы можете рассчитывать на получение гораздо большей суммы, чем четверть миллиона.

Уиллер выглядел как человек, сбитый с толку. Максфилд усмехнулся.

– Полагаю, вы в итоге получите по меньшей мере миллион долларов, вне зависимости от того, выиграете или проиграете мое дело. Но для того чтобы заработать эти деньги, вам придется потрудиться.

– Я не вполне улавливаю...

– Я слышал, что адвокаты знаменитых преступников превосходно умеют договариваться с обвинителями. Вы хороший переговорщик?

– М-м... пожалуй, да.

– Прекрасно. Чтобы максимально увеличить свой гонорар, вам понадобятся ваши посреднические таланты.

– Вы хотите заключить судебную сделку? Признание в обмен на снисхождение?

– Конечно, нет. – Максфилд положил руки со сплетенными пальцами на стол, подался вперед и впился в адвоката напряженным взглядом. – Барри, чем я зарабатываю на жизнь?

– Вы писатель.

– И не просто писатель, а автор бестселлеров. Как по-вашему, сколько денег отвалит мне мой издатель за полученный из первых рук отчет о процессе века, написанный автором бестселлеров, обвиненным в серийных убийствах?

– Вы собираетесь написать книгу о своем процессе?

– Мне правильно говорили, что вы быстро схватываете, – широко улыбнулся Максфилд. – Позвольте рассказать вам, как работает писатель. Когда вы подписываете договор с издателем, то получаете кругленькую сумму, которая называется "аванс". Получить четверть миллиона за мое повествование будет легко. Если вы хороший переговорщик, то уговорите издателя на миллион или даже больше. Но это еще не все. Аванс – лишь часть авторского гонорара. Однако мой контракт гарантирует мне определенный процент с продажи каждой купленной книги. Например, авторские отчисления будут установлены в размере десяти процентов. Книга продается по двадцать пять долларов, и всего продано миллион экземпляров. Сосчитайте-ка, Барри.

– Два миллиона пятьсот тысяч долларов.

– Это только в твердом переплете. А есть еще и тираж в мягкой обложке, и зарубежные продажи, и продажа права на съемки фильма, и на выпуск аудиокниг. Так вот, вы получите половину всего, что получу я, если возьметесь за мое дело независимо от того, выиграете его или проиграете. Как вам это?

Барри с трудом дышал.

– Вы разделите совокупный доход пополам?

– А что мне остается? Разве у меня есть выбор? Мне необходима ваша помощь, а это единственный способ, каким я могу получить деньги, чтобы вас нанять. Устраивает вас такая сделка?

– Мне надо подумать, – произнес Уиллер. – Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией.

– Мне тоже. Прежде чем вы уйдете, я объясню вам, как составить договор, и назову фамилию редактора. Он в Нью-Йорке. При той шумихе, которая поднялась, он даже может сам позвонить вам, когда узнает, что вы меня представляете. Ну а теперь вы находите удобным сообщить, что выяснили о моем деле, хотя формально еще не приняли мое предложение?

– Безусловно. Многое из того, о чем я собираюсь вам рассказать, печаталось в газетах. Предъявляемое вам обвинение основывается на убийстве Терри Спенсер и избиении Кейси Ван Метер. Насколько я понял, главным свидетелем по делу является дочь Терри Спенсер, Эшли Спенсер. Она утверждает, что совершала пробежку в лесу, в окрестностях академии, когда увидела вас шагающим в направлении лодочного домика. Вскоре она услышала два пронзительных крика со стороны домика. Заглянув в окошко, она увидела, что вы стоите над Кейси Ван Метер, та лежит на полу, причем ее голова прислонена к деревянной подпорке. По ее словам, вы держали в руке нож, лезвие которого было в крови. Она также увидела свою мать, тоже лежащей на полу. Спенсер утверждает, что, заметив ее, вы бросились в погоню.

– Бедное дитя, – покачал головой Максфилд. – Она говорит правду.

– То есть? Так вы убили мать Эшли Спенсер? – изумленно воскликнул Уиллер.

– Нет, я никого не убивал, – ответил Максфилд. – Да, я был в лодочном домике, но когда я вошел туда, Терри была уже мертва, а Кейси без сознания. Но я понимаю, почему Эшли подумала, будто я убил Терри и напал на декана.

– Так что же произошло?

– По вечерам я часто гуляю в окрестностях школы. Потому-то я и оказался вблизи лодочного домика. Он находится как раз на пути к моему коттеджу. Я услышал те же самые крики, напугавшие Эшли. Повторяю, кто-то напал на этих женщин еще до того, как я появился там.

– А нож?

– Он лежал возле тела Терри. Я подобрал его, подумав, что убийца, вероятно, прячется где-то рядом, в домике, и испугался за свою жизнь. Эшли заглянула в окно через секунду после того, как я его поднял. Сначала я даже решил, что она и есть убийца. Видимо, я сделал движение в ее сторону, ведь она застала меня врасплох. Потом я узнал Эшли. Очевидно, она испугалась не меньше моего и бросилась бежать. Я кинулся за ней, хотел объяснить, что не причинил никому вреда, но она бежала слишком быстро, мне было не угнаться. Тут до меня дошло, как все это выглядит со стороны. Я запаниковал и ударился в бега.

Уиллер сделал какие-то пометки. Максфилд терпеливо ждал.

– Вы упомянули о моем признании. Расскажите, о чем идет речь, – попросил он, когда Уиллер оторвал взгляд от блокнота.

– Это не признание в чистом виде. Но полиция рассматривает его как таковое. Речь идет о вашем романе, где фигурирует серийный убийца. Вы читали отрывок из него на занятии группы литературного мастерства.

– И что же?

– В разных частях страны имели место жестокие убийства, которые полиция расценивает как совершенные одним и тем же преступником. Во всех этих случаях она утаила от публики ряд деталей. В вашей книге содержатся сцены с этими самыми деталями, что, таким образом, и считается косвенным признанием. Например, когда были зверски убиты отец Эшли и ее подруга, преступник спустился в кухню дома Спенсеров и съел кусок шоколадного торта. В другом случае убийца съел кусок пирога. В том отрывке, который вы зачитывали на занятии, ваш изувер точно так же съедает десерт перед тем, как изнасиловать и убить свою жертву.

У Максфилда был такой вид, словно он не верит своим ушам. Наконец он рассмеялся:

– Вы шутите?

– Помощник окружного прокурора отнюдь не склонна шутить. Она настроена весьма серьезно.

– Это же роман. Я все придумал.

– Позиция обвинения такова: подробности насчет принятия пищи слишком уж экстравагантны, чтобы быть совпадением.

– Они ошибаются! Жизнь подражает искусству. Жюль Верн предвосхитил появление подводных лодок. У Тома Клэнси террористы врезаются на самолете в Белый дом.

– Это правда, но в ваших примерах выдуманный инцидент предшествовал реальному.

– Ну и что? – Максфилд вдруг очень разволновался. – Они не имеют права казнить меня лишь за то, что у меня богатое воображение.

– Они будут настаивать на позиции, что вы ничего не выдумали, а просто описали реальные, хорошо известные вам события. Разве не этому постоянно учат на занятиях по литературному мастерству? "Пишите о том, что хорошо знаете".

Казалось, Максфилд вот-вот взорвется. Потом он успокоился, так же внезапно, как распалился.

– "Пишите о том, что хорошо знаете", – повторил он и рассмеялся. – Писать о том, что знаешь... Насмешка судьбы. Ну не ирония ли это, что затертое клише приведет меня в камеру смертников?

Писатель невидящим взором уставился в пространство, затем опять улыбнулся Барри.

– Да, они сделали все, чтобы максимально затруднить вам работу. Вы готовы принять вызов?

– Несомненно, – отозвался Уиллер.

– Деньги, о которых я говорил, послужат вам хорошим стимулом. Позвольте, я поясню, как взяться за мой книжный контракт.

Барри планировал расспросить Максфилда кое о чем, что беспокоило его в полицейских отчетах, но напрочь забыл об этом, когда Максфилд принялся обучать его профессии литературного агента. Миллион, два миллиона, три миллиона... Мысли о деньгах мешали сосредоточиться на такой прозаической теме, как убийство.

Глава 12

Помощник окружного прокурора Дилайла Уоллес выросла в самом бедном районе Портленда и, чтобы иметь возможность получить образование, убиралась в домах у чужих людей. Поэтому глаза ее изумленно распахнулись при виде парадного вестибюля особняка Ван Метеров, который и сам был величиной с многоквартирный дом, где она прежде жила. Обшитый темными дубовыми панелями холл украшали геральдические щиты, боевые мечи, булавы и алебарды, а также тяжелые гобелены с изображением единорогов и гуляющих в рощах средневековых придворных дам. С потолка свисала кованая гигантская люстра, некогда задуманная как канделябр для свечей, но ныне приспособленная под электричество. Два комплекта рыцарских доспехов красовались по обеим сторонам величественной главной лестницы, ведущей на второй этаж.

Пока дворецкий сопровождал прибывших по пронизываемому сквозняками коридору в библиотеку, где гостей ждали отец и сын Ван Метеры, Дилайла шепотом обратилась к Джеку Стамму, прокурору округа Малтнома:

– Этот дом выглядит как орегонский филиал Букингемского дворца.

Стамм рассмеялся, потому что у него было точно такое же ощущение, когда он впервые ступил под своды дома Ван Метеров.

– Ван Метеры начинали как строители домов для самых бедных, а затем создали свою империю лесоматериалов, – тихо произнес Стамм. – Как я понимаю, они чувствуют, что заработали себе право жить как короли.

Прокурор округа Малтнома был тощий как жердь холостяк с редеющими каштановыми волосами и синими глазами, а его заместитель – ширококостная полногрудая афроамериканка с руками и плечами, как у молотобойца. В присутствии Дилайлы ее шеф – впрочем, как и замыкающий шествие щеголеватый доктор Ралф Карпински, лет шестидесяти с лишком, – выглядел карликом. Пока они шли к библиотеке, Дилайла с любопытством смотрела на произведения искусства и музейные древности, украшавшие коридор. Библиотека оказалась именно такой, какой она ее представляла: еще одно обширное помещение с гигантским, сложенным из камней камином, деревянной обшивкой стен и книжными стеллажами от пола до потолка. Генри Ван Метер сидел в кресле с высокой спинкой возле камина, в котором, несмотря на летнее тепло, трещал огонь. Едва они вошли, Майлз Ван Метер с другого конца комнаты поспешил им навстречу. Он был в темно-синем, в тонкую белую полоску костюме, темно-красном галстуке и белой шелковой рубашке с изысканными двойными французскими манжетами на золотых запонках. Майлз с чувством пожал Стамму руку.

– Спасибо, что пришли, Джек, – промолвил он.

Ван Метеры всегда жертвовали крупные суммы на политические кампании Джека Стамма, и подразумевалось, что тот откликнется на просьбу Майлза о личной встрече, дабы сообщить свежие данные по делу Максфилда.

– Нас это нисколько не затруднило, Майлз. Мне даже сложно представить, какой тяжестью обрушилось на вас это несчастье. – Стамм повернулся к своим спутникам. – Это доктор Ралф Карпински, специалист по коматозным состояниям. Мы консультировались с ним о том, как нам выдвинуть обвинение в суде. А это Дилайла Уоллес. Она выступит государственным обвинителем на процессе "Народ штата против Джошуа Максфилда".

– У вас имеется какой-либо опыт ведения судебных дел об убийстве? – спросил Генри Ван Метер, недоверчиво взирая на чернокожую женщину. Вопрос являл собой форменный вызов, но Дилайла лишь улыбнулась.

– Да, сэр, имеется. Когда я заканчивала школу, моего брата застрелили из проезжавшей мимо машины, поэтому я воспринимаю дела об убийстве как касающиеся меня лично. Я на них собаку съела и еще не проиграла ни одного. И я не из тех, кто относится к преступлению снисходительно. Я провела пять судебных процессов по делам об убийстве, и сейчас пятеро мужчин дожидаются исполнения смертного приговора – потому что я призвала жюри присяжных отправить их в камеру смертников. Рассчитываю, что мистер Максфилд станет номером шестым.

– Не беспокойтесь, Генри. Дилайла вас не подведет, – заверил его Стамм. – Она лучший обвинитель из тех, кто у меня есть, и уже провела немало часов над изучением всех обстоятельств дела.

Все сели, и Стамм продолжил:

– Я хотел, чтобы доктор Карпински проинформировал вас относительно состояния, в котором находится Кейси, чтобы стало понятно, почему мы квалифицируем ее случай как дело о злостном избиении, вместо того чтобы дождаться ее кончины и предъявить Максфилду обвинение в убийстве. А потом Дилайла задаст вам несколько вопросов.

У Карпински была грива снежно-белых волос, а вид и манеры римского патриция. Одевался он не менее элегантно, чем Майлз Ван Метер. Перед тем как приступить к речи, доктор изящным жестом расправил манжеты своей рубашки.

– Мистер Ван Метер, ваша дочь пребывает в коме. Это означает, что она жива, но находится без сознания. Выражаясь прямолинейно, кома – это фактически смерть, при том что формально человек жив.

Генри перевел дыхание и на мгновение закрыл глаза.

– Для того чтобы вы могли лучше представить, что происходит с Кейси, позвольте мне объяснить, почему возникает кома. Кора головного мозга представляет собой ту его часть, которая в конечном счете отвечает за поступление всех нервных сигналов, за двигательную активность организма и за интеграционные функции нервной системы. Ретикулярная активирующая система, или РАС, – это ядро нервных клеток в центре ствола головного мозга, которое вдается в кору головного мозга и возбуждает ее таким образом, что та становится способной перерабатывать получаемую информацию и реагировать на нее. Иными словами, РАС похожа на будильник. Если она не "звонит", кора головного мозга находится в спящем состоянии и не выполняет своей задачи, так что человек остается без сознания.

– Кейси когда-нибудь выйдет из комы? – спросил Майлз.

– Трудно сказать. Существует незначительный шанс, что выйдет. Однако более вероятно, что она проспит долгие годы. Она может никогда не прийти в себя.

– Но все-таки есть шанс, что она к нам вернется? – уточнил Генри.

– Я бы не стал на это рассчитывать. Позвольте пояснить. Существуют три типа комы. При первом типе обширные участки головного мозга оказываются повреждены вследствие жестокой травмы, отсутствия кровотока в течение семидесяти минут или же запущенного менингита. При втором типе комы способность мозговой ткани к нормальному функционированию нарушается такими факторами, как длительные эпилептические пароксизмы, интоксикация организма, алкогольный абстинентный синдром либо печеночная или почечная недостаточность. В коме третьего типа повреждается РАС вследствие опухоли, инсульта или сдавливания ствола головного мозга. При коме первых двух типов существенное неврологическое восстановление невозможно. В случае комы первого типа, даже если к пациенту возвращается сознание, он остается совершенно недееспособен из-за обширного мозгового повреждения. Во втором случае, например при печеночной недостаточности или продолжительных эпилептических судорогах, пациент умирает, если метаболическую причину комы не удается устранить достаточно быстро. К счастью, у Кейси состояние комы вызвано травматическим повреждением РАС ствола головного мозга, которое произошло, когда она сильно ударилась головой об одну из деревянных опор в лодочном домике на территории академии. Травматическому повреждению подвергся нижний задний участок черепа, над шеей. Он охватывает ствол головного мозга и мозжечок. Поврежденная зона представляет собой locus cereleus, одну из секций РАС. Положительным в этом является то, что люди, пребывающие в состоянии длительной комы, вызванной повреждением РАС, иногда самопроизвольно приходят в сознание. Теоретически выздоровление можно также стимулировать медикаментозным способом, хотя пока это еще никому не удавалось.

– Вы хотите сказать, что существует лекарство, способное вернуть мою сестру к жизни? – спросил Майлз.

– Нет, но ученые трудятся над его разработкой. Теоретически этот фокус мог бы произвести йохимбин, который уже давно и широко используется. Проблема в том, что он даже в сравнительно малых дозах вызывает повышение кровяного давления. Предпринимаются попытки разработать лекарство, которое блокировало бы этот побочный эффект воздействия йохимбина на сердце и кровеносные сосуды. Достижение успеха в этой области позволило бы нам использовать высокие дозы йохимбина для воздействия на locus cereleus и повернуть кому вспять. Самый большой успех был достигнут в случае применения лекарства подобного тому, которое используется для лечения болезни Паркинсона. Но фармацевтические компании еще далеки от стадии исследований, на которой Управление по контролю за продуктами лекарствами США одобрило бы данное средство для применения на пациентах.

Майлз с трудом сохранял самообладание.

– Если я правильно вас понял, доктор Карпински, Кейси либо очнется спонтанно, либо ее выведет из комы чудодейственное средство, которого пока даже и не существует. В ином случае она останется в растительном состоянии до конца дней. Никакого иного выхода не дано.

Карпински кивнул.

– К несчастью, на нынешнем этапе наших знаний иных возможностей нет.

– Вот почему в случае с Кейси мы будем инкриминировать Максфилду только нападение с применением силы, – добавил Стамм. – Однако мы собираемся также инкриминировать ему убийство Терри Спенсер, чтобы он получил самое суровое наказание, допускаемое законом.

Руки Майлза сжались в кулаки. Он бросил пылающий взгляд на Стамма.

– Я хочу, чтобы этот ублюдок был мертв, слышишь, Джек? Я хочу, чтобы он был мертв!

– Мы намерены добиться его осуждения, Майлз. Мы сделаем все, чтобы с ним покончить, – заверил Стамм.

– Мистер Ван Метер, – обратилась к Майлзу Дилайла ровным, спокойным голосом, призванным унять бушующую в нем ненависть. – Располагаете ли вы какой-либо информацией, касающейся Джошуа Максфилда или вашей сестры? Такой, которая помогла бы выполнению моей задачи?

Майлз сделал глубокий вдох и произнес:

– Не думаю. В ту ночь, когда произошла трагедия, я вместе с двумя сотрудниками нашей фирмы находился в Нью-Йорке, где мы вели переговоры об одной сделке для клиента.

– Насколько хорошо вы знали Джошуа Максфилда?

– Совсем плохо. Я адвокат юридической фирмы Брашера, Платта и Хайнекена и не имею тесного отношения к делам академии. Мимоходом сталкивался с Максфилдом во время акции по сбору денег для школы и однажды обедал с ним, когда его приняли на работу. Кейси хотела, чтобы я с ним встретился. Она думала, мы подружимся, но у нас мало общего.

Дилайла повернулась к Генри Ван Метеру:

– Сэр, а у вас были какие-нибудь личные контакты с Джошуа Максфилдом?

Генри выглядел очень усталым. Он покачал головой:

– Почти никаких. Как и мой сын, я встречался с ним на нескольких мероприятиях, но мы никогда много не разговаривали. Последние несколько лет я неважно себя чувствую. Всей повседневной школьной деятельностью заправляет моя дочь.

– Тогда сегодня я больше не буду занимать ваше время, – промолвила Дилайла, – но мне может понадобиться кто-либо из вас или даже вы оба как свидетели обвинения на судебном процессе по делу Максфилда. Присяжным потребуется увидеть Кейси в качестве живого существа, и члены семьи, люди родные и близкие, смогут осуществить это. Вы не возражаете, если я еще вернусь поговорить относительно Кейси?

– Безусловно, нет, – ответил Майлз. Он протянул Дилайле свою визитную карточку. – Звоните мне в офис в любое время. А теперь, если у вас нет больше вопросов к моему отцу, я провожу вас.

Как только они удалились от библиотеки на достаточное расстояние, чтобы отец не мог их слышать, Майлз обратился к Джеку Стамму и доктору Карпински:

– Спасибо, что пришли к нам. Я знаю: это причинило вам массу неудобств, но мой отец действительно плох.

– Всегда рад это сделать, Майлз, – произнес Стамм. – Жаль, что мы не смогли сказать ничего более обнадеживающего по поводу вашей сестры и ее шансов на выздоровление.

– Все теперь зависит от Бога и науки, Джек. А мы с отцом можем только молиться, – вздохнул Майлз. – У вас есть моя визитка, мисс Уоллес. Если понадобится моя помощь, чтобы посадить Максфилда на электрический стул, дайте только знать.

Глава 13

Предварительное слушание по делу "Народ штата Орегон против Джошуа Максфилда" было назначено на час дня, но Дилайла Уоллес готовилась к судебному заседанию уже с семи утра. Отперев дверь своим ключом, она вошла в офис окружного прокурора – первая, как обычно. Пройдясь вдоль пустых кабинетов, включила свет.

Дилайла всегда была первой во всем, что бы ни делала: первой при окончании средней школы, первой в колледже, первой на занятиях по праву. Дилайла была умна, умела работать с полной отдачей надо всем, за что бралась. Отец ушел из семьи вскоре после ее рождения, и мать одна растила их с братом, вкалывая на низкооплачиваемых местах, поскольку не имела образования и иных навыков, кроме способности трудиться до полного изнурения. Дилайла тоже работала с раннего возраста, чтобы семья могла платить за квартиру, а на столе всегда была еда. Она повзрослела много раньше того, как достигла законного совершеннолетия.

Издавна выручали Дилайлу религия и музыка, служа ей источником радости и утешения. Она обладала фигурой путевого обходчика, но голосом богини. Церковный хор придавал жизни смысл и рождал гордость от способности петь, действительно уникальной. Голос помог ей не бросить школу в старших классах, сольные выступления в школе научили ее находиться в центре внимания, что впоследствии нацелило ее на работу в суде, которая тоже требовала подобных навыков. Можно ли вообразить себе большую степень внимания, чем ту, что уделяют публика и пресса обвинителю, ведущему судебный процесс, на котором он требует для обвиняемого смертной казни?

В восемь утра кто-то постучал в дверь кабинета Уоллес. Дилайла подняла голову от полицейских отчетов и увидела стоящего на пороге Тони Маркса с маленькой записной книжкой в руках. По его лицу расплывалась широкая довольная улыбка.

– Что за плутовская ухмылка, детектив? Чему ты так радуешься?

– Моим превосходным дедуктивным способностям. У тебя есть время послушать, что я накопал о Джошуа Максфилде?

Дилайла бросила быстрый взгляд на часы:

– Эшли Спенсер придет на инструктаж не раньше одиннадцати, и я могу уделить тебе пару минут. Что там у тебя?

Маркс выдвинул стул и уселся напротив Уоллес за стол, заваленный книгами по праву, полицейскими отчетами, клочками бумаг и блокнотами.

– Каким образом, черт подери, ты ухитряешься тут что-то находить? – открывая записную книжку, спросил Маркс.

Дилайла постучала пальцем по виску:

– Оно все здесь. Ну, давай, выкладывай.

– Наш подозреваемый определенно не то, чем хочет казаться. Во-первых, Максфилд не его родная фамилия. Настоящее его имя – Джошуа Пельц. Мистер и миссис Пельц принадлежали к какой-то христианской секте в Массачусетсе и исповедовали в отношении воспитания принцип "пожалеешь розгу – испортишь ребенка". Когда Джошуа было одиннадцать лет, он неделю пропускал школу. Социальный работник, занимавшийся проблемными семьями, обнаружил его прикованным в чулане. Парень был изможден, страдал от обезвоживания и покрыт ожогами от сигарет. Как я понимаю, над ним садистски измывались. Очевидно, власти штата тоже так подумали, потому что лишили Пельцев родительских прав и определили нашего клиента в приемную семью.

– Я только что прочитала первую книгу Джошуа Максфилда, "Турист в Вавилоне", – задумчиво проговорила Дилайла. – Теперь я понимаю, почему он так реалистично описывает классическое жестокое обращение с ребенком.

– А также весьма сведущ в том, что касается преступной жизни, – добавил Маркс. – Он имеет послужной список несовершеннолетнего правонарушителя. Он устроил поджог в доме своих первых приемных родителей и провел некоторое время в исправительном заведении для несовершеннолетних преступников. Зафиксировано несколько случаев применения насилия с его стороны в начальных и средних классах. Его несколько раз выгоняли из школы. Единственным положительным моментом в его биографии можно было бы считать увлечение дзюдо. Один из его приемных родителей решил, что спортивная дисциплина пойдет ему на пользу. Но парень использовал свои навыки для того, чтобы задирать ребятишек. В старших классах его выгнали, когда он в драке сломал другому мальчишке руку. Год проболтался без дела, потом опять вернулся в школу.

– А когда Пельц стал Максфилдом? – поинтересовалась Уоллес.

– Последняя приютившая его семья носила фамилию Максфилд, и Джошуа легально сменил фамилию, когда поступал в Массачусетский университет. Разумеется, что Максфилд звучит шикарнее, чем Пельц. Имел обыкновение рассказывать людям, что он родом из богатой калифорнийской семьи.

– Он ведь свой знаменитый бестселлер сочинил в колледже?

– Да, он начал его писать еще в местном колледже низшей ступени, а закончил на последнем курсе Массачусетского университета. – Маркс оторвал взгляд от своих записей. – Многое из того, что касается его писательской биографии, я взял из книжных обзоров, рецензий и интервью, которые он давал, когда его роман побил все рейтинги. История гласит, что на занятиях по английскому языку Максфилд написал сочинение о своем детстве, а преподаватель посоветовал его расширить. Потом последовали крупный аванс, литературные премии, место в списке бестселлеров – все, что полагается в таких случаях. Максфилд вознесся на вершину славы: молодое дарование, вундеркинд. Но проблема состояла в том, что он использовал в своем первом романе материал, накопленный за свою незадачливую жизнь, и уже не мог создать ничего достойного в дальнейшем. Его вторая книга не удалась, а после нее он и вовсе ничего не написал.

– Если не считать опуса про серийные убийства.

– Верно подмечено. – Маркс помолчал, размышляя. – Уж не хочешь ли ты сказать, что он убивал ради того, чтобы добыть материал для книги?

– Это мысль. – Дилайла уставилась в пространство. – У тебя есть ко мне еще что-нибудь, Тони?

Маркс сообщил об одной своей находке: о том, почему Максфилду пришлось оставить работу в Итонском колледже.

– Могли бы мы выяснить имя женщины, которой он домогался? – спросила Дилайла.

– Я этим как раз занимаюсь.

– Удалось связать Максфилда с какими-либо аналогичными убийствами за пределами штата?

– Данный аспект разрабатывает ФБР, оно пока не сообщало о результатах.

– Тони, ты неплохо потрудился. А теперь дай мне еще поработать, чтобы день не пошел кувырком и я успела выполнить намеченное.

После ареста Максфилда Эшли уже не так сильно мучили кошмары. Теперь преобладающей эмоцией вместо страха стала тоска. Девушка опять начала тренироваться, ведь это давало возможность чем-то занять себя и отвлечь от грустных мыслей. Однажды она от скуки погоняла мяч по полю и попробовала несколько раз пробить по воротам. На следующий день снова вышла потренироваться. Было приятно. Возвращалось славное, забытое ощущение игровой площадки, где единственная проблема – загнать мяч в ворота. В субботу Салли Касл свозила ее проветриться в торгово-развлекательный центр. Они погуляли, посмотрели кино, полакомились пиццей. Во время поездки Эшли радовалась и чувствовала себя узником, отпущенным на волю.

Каждый раз Эшли с нетерпением ожидала трапезы в обществе Генри Ван Метера. Ей очень нравилось слушать его рассказы о путешествиях, истории Орегона, других занимательных предметах, которыми он стремился пополнить ее образование. В сравнении с этими повествованиями ее собственная жизнь казалась Эшли скучной и пресной. Единственное, когда ей удалось попутешествовать, – это когда родители возили ее на каникулы в Мексику и на остров Аруба. Но там они отдыхали на курорте вместе с другими американцами, и эти места не показались ей иноземными.

Иногда к Эшли и старшему Ван Метеру присоединялся за столом Майлз. Он был так же добр и любезен с ней, как и отец, и девушка чувствовала себя легко и комфортно в его компании. Ван Метеры побуждали Эшли задуматься о будущем. Сначала она сомневалась, но они уверили ее, что осенью, когда начнется учебный год, она сможет посещать академию бесплатно. Порой разговор заходил также о школьной футбольной команде. Намечалось несколько выездов за пределы штата, где футболисткам предстояло помериться силами с другими командами общенационального ранга.

Выздоровление Эшли затормозилось в тот день, на который было назначено предварительное слушание. Она проснулась в тревоге, с доходящими до тошноты ощущениями страха и отвращения, и даже пропустила утреннюю пробежку. Она отправилась на завтрак в особняк Ван Метеров, но смогла проглотить лишь чай с ломтиком поджаренного хлеба. Как обычно, Генри Ван Метер старался отвлечь ее от тягостных дум историями о дальних странствиях, но она его почти не слышала. Никакие ухищрения не могли отвлечь Эшли от неотвязной мысли, что ей вот-вот предстоит встретиться лицом к лицу с Джошуа Максфилдом.

В девять часов утра детектив Берч заехал за Эшли в общежитие и повез в суд. По дороге он спросил, как она себя чувствует, и девушка ответила, что немного нервничает. Она не могла заставить себя признаться, что ей по-настоящему страшно, ее пугает перспектива оказаться в одном помещении с человеком, который убил ее родителей и едва не лишил ее жизни. Берч постарался успокоить Эшли, заметив, что нервничать в данной ситуации вполне естественно. Он также заверил ее, что Дилайла Уоллес – хорошая женщина и сделает все, чтобы это испытание прошло для Эшли как можно менее болезненно. После короткого разговора девушка ушла в себя, и оставшаяся часть пути прошла практически в молчании.

Когда они вошли в приемную канцелярии окружного прокурора, первый, кого она там увидела, был уткнувшийся в книгу Джерри Филипс. Завидев Эшли, он улыбнулся и поднялся. Бдительный Берч немедленно встал между Эшли и ее адвокатом.

– Вы знаете этого джентльмена? – спросил детектив, с подозрением взирая на Филипса.

– Да. Он был адвокатом моих родителей. – Она перевела взгляд на Джерри: – Что вы здесь делаете?

– Я ведь и ваш адвокат, Эшли. Я пришел, подумав, что вам понадобится моральная поддержка. Я уже побеседовал с мисс Уоллес, и она показалась мне очень славной. Она предпочла бы поговорить с вами наедине, но я могу сопровождать вас. Она не станет возражать.

– Не беспокойтесь. Я пойду одна.

– Ладно. Тогда я буду ждать вас здесь.

Сначала Эшли была натянута как струна, но Дилайла быстро успокоила ее. Уоллес сообщила, что не станет долго задерживать девушку на свидетельском месте. В ее планы входило лишь задать несколько вопросов о том, что Эшли видела в лодочном домике. После этого адвокату Максфилда дадут возможность провести перекрестный допрос, но Дилайла не предполагала, что он спросит нечто такое, что собьет Эшли с толку. Прокурор заверила, что будет находиться там же, рядом, в зале суда, и заявит протест, если защитник Максфилда выкинет что-нибудь неподходящее.

– А мне придется видеть мистера Максфилда? – спросила Эшли.

– Ты побудешь у меня в кабинете, пока я тебя не позову, поэтому увидишь его, когда пойдешь давать свидетельские показания. В зале суда он будет сидеть с противоположной стороны, за столом защиты, но там примут повышенные меры безопасности, поэтому тебе нечего опасаться. Я выбрала для твоей охраны самых суровых своих стражей. Они искрошат Максфилда в мелкую лапшу, попробуй он лишь дохнуть в твою сторону, – твердо заявила Дилайла. Потом расплылась в улыбке. – А когда закончат, я сама на него насяду. И уж сумею вселить в негодяя страх Божий!

Представив, как эта грузная женщина всем своим громадным весом наваливается на Максфилда, Эшли засмеялась. Смутившись, она прикрыла рот ладонью, но Дилайла и сама разразилась смехом, и на короткое время обе превратились в девчонок, хихикающих над какой-то им одним понятной шуткой.

Оставшееся время Дилайла посвятила вопросам, которые намеревалась задать Эшли в зале суда, и выслушала ее ответы. Помощник прокурора постоянно делала замечания по поводу полученного ответа и предлагала иную формулировку, однако ни разу не пыталась принудить Эшли погрешить против истины. Наконец Дилайла подвергла Эшли подобию перекрестного допроса. Она объяснила, что наилучший способ с честью выдержать его – говорить правду. Также посоветовала ей не торопиться, внимательно выслушивать каждый вопрос, отвечать внятно и как можно короче.

– Допустим, ты не знаешь точного ответа – не бойся признаться, что не уверена, – наставляла Дилайла.

После пробного перекрестного допроса Дилайла объявила Эшли, что та держалась очень хорошо. К концу собеседования девушка была уже не так напугана и даже прониклась убеждением, что выдержит испытание.

Дилайла проводила Эшли в приемную, где, как и обещал, сидел и ждал молодой адвокат.

– Мистер Филипс, – обратилась к нему помощник окружного прокурора, – Эшли пойдет вторым свидетелем, поэтому я хочу, чтобы она, полностью готовая, была в здании суда ровно в час тридцать.

– Хорошо. Я покормлю ее ленчем и привезу к назначенному сроку.

– Благодарю вас. – Дилайла повернулась к Эшли и положила руку ей на плечо: – Подкормись, девочка, а то ты очень бледная.

Эшли улыбнулась. В присутствии Дилайлы она чувствовала себя в безопасности. Дилайла кивнула, повернулась и зашагала по коридору к себе в кабинет.

– Вы голодны? Пойдемте чем-нибудь перекусим? – предложил Филипс.

Эшли почти не ела за завтраком и сейчас умирала от голода, но ей случалось видеть фильмы и телепрограммы, где фигурировали адвокаты, поэтому она посчитала, что должна кое о чем спросить Филипса.

– Вы собираетесь быть здесь со мной сегодня днем?

– А вы хотите, чтобы я был?

– Да, но я знаю, что адвокаты берут высокую плату, а мне нечем вам заплатить. У меня совсем нет денег.

– Во-первых, они у вас есть – вспомните, что я говорил вам о страховке; и уже поступила заявка на покупку дома. Мы обсудим это за ленчем. Но вам не следует беспокоиться об оплате моих сегодняшних услуг. Они вам ничего не будут стоить.

– Почему вы так заботитесь обо мне?

– Не забывайте, мы с вами товарищи по несчастью. Я помню, как одиноко мне было, когда умер папа, поэтому знаю, каково сейчас вам. И я не желаю, чтобы вы проходили через все это в одиночку.

Глава 14

Охранник провел Барри Уиллера в помещение для свиданий в тюремной части здания суда – тесную, словно чулан для швабр, комнату, разделенную решеткой, сквозь которую могут беседовать клиенты и адвокаты. Уиллер хотел, чтобы на сегодняшнее судебное заседание Максфилд пришел в строгом деловом костюме. Однако комендант тюрьмы отказался дать на это разрешение, поскольку присяжные на предварительном слушании не должны были присутствовать. Поэтому Джошуа так и остался в своем рыжем тюремном комбинезоне. Уиллер ожидал, что его клиент выразит недовольство. Большинство подзащитных стремились выглядеть прилично даже на предварительном слушании, особенно если оно проходило в открытом режиме, при скоплении прессы и телевидения. Но Максфилду, очевидно, было все равно, как он одет. Единственное, на чем он настаивал, – чтобы его постригли, и Уиллеру удалось это организовать. Теперь Максфилд был с аккуратной стрижкой, и Уиллер даже подумал, что они с клиентом немного похожи.

– Готовы к предварительному слушанию, Джошуа?

– Готов – как и к любому другому. Что от меня требуется?

– Ничего. На предварительном слушании большая часть времени посвящена тому, что обвинение, а не зашита выставляет своих свидетелей.

– Почему?

– Выдвижение обвинения – судебная процедура, на которой судья объясняет, что именно вам инкриминируется. Она проводится в районном суде того административного района, где было совершено преступление. Это суд низшей инстанции, там рассматриваются мелкие правонарушения и преступления, не относящиеся к тяжким. Убийство – тяжкое преступление. Подобные криминальные деяния рассматриваются только окружным судом. Так вот, предварительное слушание дает окружному прокурору возможность убедить судью, что дело достаточно серьезно для того, чтобы передать его в окружной суд.

– А когда состоится сам процесс?

– Через пару месяцев.

– Почему бы вам не попытаться выиграть дело прямо сегодня? Тогда нам вообще не придется выходить на судебный процесс.

– Так не делается. На предварительном слушании обвинение не ставит цель убедить судью в бесспорной и несомненной вине подозреваемого, каковую оно ставит на процессе. Дилайла всего лишь обязана продемонстрировать, что разумный и трезвомыслящий человек на основании имеющихся улик в состоянии сделать вывод, что было совершено убийство и имеется обоснованное предположение, будто это убийство совершили вы. Тут не требуется представление полного объема доказательств. И даже пятидесятипроцентного. Предварительное слушание хорошо тем, – продолжал объяснять Уиллер, – что мы еще до судебного процесса получаем возможность подвергнуть перекрестному допросу приведенных к присяге свидетелей обвинения. Мы могли бы выставить и своих свидетелей, если бы захотели, но это не дало бы нам никакого преимущества, поскольку позволило бы окружному прокурору поступить с нашими свидетелями точно так же.

– Значит, сегодня мы, по всей вероятности, проиграем, – промолвил Максфилд. – И мне придется несколько месяцев провести за решеткой в ожидании процесса?

– Да.

Уиллер решил, что сейчас его клиент попросит об освобождении под залог, но тот промолчал. Вместо этого писатель спросил, как успехи Уиллера с книжным договором.

– Вчера мне позвонил Говард Мартин, – оживился Уиллер, упоминая имя и фамилию человека, редактировавшего два предыдущих романа Максфилда. – Он больше не работает в вашем прежнем издательстве. Он теперь главный редактор в "Скрайбе".

– Да, по-моему, я что-то читал об этом в еженедельнике "Паблишерз уикли".

– Он очень заинтересовался вашей книгой. У нас был лишь предварительный разговор, но он уже назвал семизначную цифру.

Максфилд усмехнулся:

– Думаю, вот так же чувствовали себя в старину закоренелые преступники на Диком Западе, когда видели на стене объявление "Разыскивается" и сумму вознаграждения за их поимку.

Уиллер засмеялся.

– Но это еще не все. Я получил звонки от кинопродюсеров, а несколько новостных телепрограмм требуют интервью с вами.

– Отлично сработано, Барри. Я знал, что на вас можно положиться.

Уиллер уже собрался уходить, когда охранник объявил, что Максфилду пора отправляться в суд. Адвокат подождал возле лифта, пока охрана выведет его клиента, а затем оба они в сопровождении двоих охранников поехали вниз, на третий этаж. Когда же дверь лифта открылась снова, на них обрушилось море света – вспышки фотокамер и телевизионных софитов. Уиллер заслонил рукой глаза и, не останавливаясь, поспешил прошмыгнуть мимо, пока конвойные протискивали Максфилда сквозь настоящий огневой вал вопросов и ослепительных вспышек. Гвалт не прекращался до тех пор, пока двери зала суда не закрылись за ними. Уиллер проследовал за Максфилдом и его конвоирами через битком набитое помещение к столу адвоката. В первом ряду зрителей он увидел Генри и Майлза Ван Метеров. Адвокат не мог бы с уверенностью сказать, о чем думает Генри Ван Метер, но на лице Майлза была написана неприкрытая ненависть к подзащитному Уиллера.

Сидящая за столом обвинителя Дилайла Уоллес уже пролистывала свои записи и будто совершенно не замечала переполоха, вызванного появлением Уиллера, а точнее, его печально знаменитого клиента.

– Доброе утро, Дилайла! – приветствовал ее Уиллер.

Прокурор подняла голову и одарила его радушной улыбкой.

– Барри Уиллер! Будь я проклята! Что ты здесь делаешь?

Барри рассмеялся. Он явно наслаждался общением с Дилайлой.

– Да вот хотел уговорить своего клиента сразу же признать вину в обмен на снисхождение, но ты выглядела такой занятой, что я решил повременить.

Дилайла расхохоталась, сотрясаясь всем своим массивным телом.

– Всегда рада встретиться с тобой на процессе, Барри. Ты у нас был одним из немногих государственных защитников с чувством юмора.

Уиллер занял свое место рядом с Джошуа. Судебный пристав постучал по столу, требуя тишины, и достопочтенная[8] Нэнси Стиллман, прихрамывая и опираясь на палку, вошла в зал. Эта дородная седовласая женщина, похожая на уважаемую мать семейства, была назначена на должность судьи два года назад, после того, как двадцать лет проработала юристом в страховой фирме, занимаясь гражданскими тяжбами.

– Начинаем предварительное слушание по делу "Народ штата Орегон против Джошуа Максфилда", – оповестил судебный пристав.

– Стороны готовы? – спросила судья Стиллман.

Дилайла привстала с места, словно гора приподнялась.

– Как всегда, ваша честь, штат Орегон готов приступить.

Стиллман невольно улыбнулась и обратилась к защите:

– Мистер Уиллер?

Тот встал.

– Готов выступить в защиту мистера Максфилда.

– Пригласите вашего первого свидетеля, миссис Уоллес.

– Прежде чем я это сделаю, ваша честь, хочу проинформировать суд: мы с мистером Уиллером уговорились в качестве особого условия и только в целях предстоящего слушания, что вместо личных свидетельских показаний патологоанатома о причине смерти Терри Спенсер суду будет представлено его письменное заключение.

– Это так, мистер Уиллер? – уточнила судья.

– Да, ваша честь.

– Мы также условились принять – опять же лишь во исполнение задач данного слушания, – что миссис Спенсер была заколота насмерть при помощи охотничьего ножа с лезвием, аналогичным вещественному доказательству номер три, найденному на территории академии, и судмедэксперт, будучи вызван на свидетельское место, подтвердит суду, что кровь на лезвии вещественного доказательства номер три идентична крови Терри Спенсер.

– С этим вы тоже согласны, мистер Уиллер?

– Да, ваша честь.

– И наконец, также только во исполнение задач этого слушания, стороны согласились принять условие, что доктор Ралф Карпински, будучи призван на свидетельское место, сообщит суду, что Кейси Ван Метер находится в коме, вызванной повреждением мозга вследствие удара затылком об опору крыши лодочного домика на территории академии, и синяки на лице жертвы соотносятся с нанесенным ей в лицо ударом.

Уиллер подтвердил и эту договоренность, и судья Стиллман сделала несколько пометок в своем блокноте. Закончив, судья кивнула Дилайле и велела ей пригласить первого свидетеля.

– Штат вызывает Лоренса Берча.

Через час секретарь Дилайлы вошла в кабинет своего босса и объявила Эшли, что настала ее очередь свидетельствовать. Девушка побледнела. Джерри Филипс сжал ее руку:

– Эй, выше голову! Вам приходилось переживать прессинг и похуже. Вы же настоящая спортсменка, – произнес он с улыбкой, стараясь приободрить и успокоить Эшли, но та была буквально парализована мыслью о необходимости оказаться в одном помещении с Джошуа Максфилдом. Вспомнился жар, исходивший от его тела, и мерзкий запах, когда, придавив к кровати, он терся гениталиями об ее ягодицы. Эшли показалось, что ее сейчас стошнит.

Джерри взял ее под руку и помог подняться. Ноги Эшли дрожали и подкашивались. От нервного спазма перехватило в груди дыхание. Она чувствовала головокружение, слабость и боялась, что упадет.

– Не знаю, смогу ли я, – прошептала Эшли, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Филипс повернул ее лицом к себе. Стиснув ее плечи, он заставил девушку посмотреть себе в глаза.

– Вы должны это сделать, Эшли. Должны. Ради ваших родителей.

Теперь Эшли уже плакала. Филипс поддерживал ее, не давая упасть. Глядевшая на все это секретарша, сама была на грани слез.

– Не могли бы вы дать мисс Спенсер стакан воды? – попросил Джерри.

Секретарша ушла, а когда вернулась, Эшли все еще дрожала, но немного успокоилась. Джерри отпустил ее плечи и вынул носовой платок. Подождал, пока Эшли вытирала глаза и пила воду. Она понимала, что Филипс прав. Она обязана это сделать ради Терри и Нормана. Она единственная, кто может остановить Джошуа Максфилда, и должна его остановить.

– Хорошо, давайте поскорее покончим с этим, – выговорила Эшли.

Филипс снова сжал ее плечо, и они двинулись вниз, туда, где несколькими этажами ниже слушала дело судья Стиллман.

Путь от двери зала суда до свидетельского возвышения показался Эшли длиною в целую жизнь. Она смотрела прямо перед собой и даже не заметила, как Джерри Филипс, оставив ее, проскользнул на свободное место в последнем ряду зрителей. Эшли держалась прямо, нарочно отвернув голову от стола защиты, чтобы видеть Дилайлу Уоллес, но не Джошуа Максфилда. Зрительские ряды были отделены от передней части помещения низким деревянным барьером. Дилайла дружески улыбнулась своей свидетельнице и указала на дверцу, соединяющую зрительскую часть с той, где заседал суд. Перед тем как толкнуть эту дверцу, Эшли заметила Генри Ван Метера. Он улыбнулся ей, и это ободрило ее перед грядущим испытанием.

Проходя мимо стола Барри Уиллера, девушка почувствовала, что ноги будто налились свинцом. Произнося присягу, она была развернута спиной к столу защиты, но не удержалась и покосилась на Джошуа Максфилда, когда стояла на свидетельском возвышении. Самым трудным для Эшли было осознать, что Джошуа Максфилд не превратился в монстра. Он выглядел тем же обаятельным преподавателем литературы, совсем недавно непринужденно беседовавшим во дворе академии с Эшли, которую ранее пытался изнасиловать и убить, и с ее матерью, которую вскоре после этого до смерти исколол ножом. В тот момент, когда их взгляды встретились, Максфилд улыбнулся. И его улыбка была не менее дружелюбной, чем улыбка Дилайлы.

– Мисс Спенсер, – обратилась к ней Дилайла, – в целях данного слушания я собираюсь максимально сократить количество вопросов относительно событий, имевших место вечером двадцать четвертого июня сего года. Но взамен задам вам другие вопросы, чтобы судья Стиллман могла поставить эти события в нужный контекст.

Эшли была рада, что уже начался допрос и ей нужно смотреть только на помощника окружного прокурора, избегая глядеть на Джошуа Максфилда.

– Вы закончили предпоследний класс школы и перешли в выпускной, не так ли?

– Да, – ответила Эшли, помня наставления Дилайлы отвечать кратко.

– И последние годы учебы провели в Эйзенхауэровской школе?

– Да.

– Вы занимались там каким-нибудь спортом?

– Футболом.

– Играете ли вы также за элитарную клубную команду, когда школьный спортивный сезон заканчивается?

– Да.

– Вы добились успехов в спорте?

– Да.

– Назовите судье некоторые из наград, которые вы завоевали, играя в футбол.

Эшли начала с "похвального упоминания"[9] ее в качестве молодой футболистки-первогодка общефедерального уровня и продолжила перечнем других достижений.

– Академия является частной школой?

– Да.

– Имеет ли она женскую футбольную команду общенационального ранга?

– Да.

– Была ли вам предложена полная стипендия для завершения образования в академии?

– Да.

– Вы планировали принять это предложение?

– Да, я сообщила руководству школы, что приду к ним учиться осенью.

– А теперь Эшли, пожалуйста, расскажите судье, что вы делали в студенческом городке академии двадцать четвертого июня.

– В академии каждое лето проводится футбольный семинар. В футбольный лагерь приезжают со всей страны. Часть инструкторов составляют члены олимпийской сборной, а другую – лучшие выпускники и учащиеся. Я была принята советником – помощником тренера.

– Где вы жили две недели?

– В общежитии.

– Итак, вечером двадцать четвертого июня вы находились в студенческом городке?

– Да.

– Расскажите судье, что произошло после ужина?

Этот вопрос вызвал у Эшли затруднение. До сегодняшнего дня она блокировала все мысли о матери, но больше уже не было возможности их избегать. Она сделала глоток воды, давая себе передышку, чтобы собраться с духом. Благодаря свидетельским показаниям Ларри Берча судья Стиллман уже знала, что произошло с Эшли, ее отцом и Таней Джонс. Она ободряюще улыбнулась молодой свидетельнице.

– По вечерам я люблю бегать, совершать пробежки, – произнесла Эшли. – Моя соседка по комнате, Салли Касл, обычно бегала вместе со мной, но в тот вечер ей нездоровилось, и я пошла одна.

– Где вы совершали пробежку в тот вечер? – спросила Дилайла.

– На территории академии расположен большой лесной массив, через который пролегают тропинки. Я бегала по ним.

– Протекает ли по территории академии река?

– Да.

– Стоит ли на ее берегу лодочный сарай?

– Да.

– Ваш маршрут проходил рядом с этим лодочным домиком?

– Да.

– Каким было освещение, когда вы отправились на пробежку?

– Достаточно хорошим.

– Когда маршрут привел вас к реке и лодочному домику, видели вы кого-либо, кто был вам знаком?

Эшли запнулась в нерешительности, потом перевела дыхание.

– Я видела мистера Максфилда.

– Эшли, я понимаю, что для вас это тяжелый...

– Протестую! – перебил Уиллер. – Это не вопрос.

– Протест принимается, – сказала судья Стиллман. – Просто задайте вопрос без преамбулы, мисс Уоллес.

– Да, судья. Эшли, будьте добры, повернитесь лицом к защите.

Ранее Дилайла говорила, что наступит этот момент, однако Эшли не была морально готова. Повернув голову к Максфилду, она крепко, до боли, стиснула руки.

– Скажите, не этого ли человека вы видели в лесу возле реки и лодочного домика вечером двадцать четвертого июня?

Глаза Эшли встретились с глазами Максфилда. Он улыбался. Улыбка его была кроткой и ласковой, совсем не угрожающей. Казалось, он старался облегчить Эшли ее задачу. Она отвернулась и кивнула.

– Нам нужен словесный ответ, мисс Спенсер, – заметила судья.

Эшли глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Дилайла повторяла, как важно, чтобы она произвела опознание со всей определенностью, без колебаний. Что ж, если она хочет, чтобы Максфилд понес наказание за все то зло, что причинил ей, ее семье и подруге, то обязана решительно заявить судье, что именно он был тем человеком, которого она видела у лодочного домика.

– В тот вечер я видела Джошуа Максфилда, – произнесла Эшли, указывая на подсудимого. – Это тот самый человек, который сидит сейчас за столом защиты, рядом со своим адвокатом.

– Зафиксируйте в протоколе, что мисс Спенсер идентифицировала обвиняемого Джошуа Максфилда, – распорядилась судья.

– Что делал обвиняемый, когда вы впервые увидели его в тот вечер? – спросила Дилайла.

– Он шел вдоль реки в направлении лодочного домика.

Дилайла сделала паузу и сверилась со своими записями. Эшли отчаянно желала, чтобы все завершилось скорее, но понимала, что это невозможно.

– Эшли, – промолвила обвинительница, – случилось ли что-либо необычное после того, как вы увидели подсудимого идущим в направлении лодочного домика?

– Да.

– Расскажите суду, что произошло и как вы поступили.

– Я услышала пронзительный крик.

– Сколько криков вы слышали?

– Два.

– Был ли промежуток времени между ними?

– Да, но не очень большой.

– Смогли вы разобрать, кто кричал?

– Женщина. Это был женский крик.

– Что вы сделали, услышав его?

Эшли опустила голову и замолчала, затем тихо проговорила:

– Я испугалась. Я замерла на месте. Мне захотелось убежать и спрятаться.

– Вы спрятались?

– Нет.

У Эшли перехватило горло. Она снова потянулась к стакану с водой.

– Что вы сделали, услышав второй крик?

– Я двинулась сквозь лес к лодочному домику.

– Почему к лодочному домику?

– Мне казалось, крики раздаются оттуда.

– Вы слышали или видели еще что-нибудь, прежде чем приблизились к домику? – спросила Дилайла.

– Нет.

– Насколько близко вы к нему подошли?

– Вплотную. Я подкралась к одному из боковых окон и заглянула внутрь.

– С вашего места вам было что-нибудь слышно?

– Перед тем как заглянуть, я услышала, как женщина выкрикнула какие-то слова.

– Что именно?

– Я не разобрала.

– Почему вы думаете, что выкрикнула именно женщина, а не мужчина?

– Голос был высоким.

– Итак, вы услышали женский голос перед тем, как заглянули в окно. За сколько времени до этого?

– За несколько секунд.

– Что вы увидели, заглянув в окно?

Воспоминания нахлынули вновь: распростертое на полу тело, голова прислонена к деревянному столбу; еще одно тело, скорчившееся на дощатом полу в позе эмбриона. Эшли покачнулась на своем стуле и зажмурилась.

– Может, прервемся на некоторое время? – предложила Дилайла Уоллес, встревоженная ее бледностью.

– Нет, – слабо отозвалась девушка. – Я хочу поскорее все закончить.

– Вы уверены, мисс Спенсер? – спросила судья. – Мы могли бы сделать перерыв.

– Нет, – уже громче и убедительнее проговорила Эшли. – Я готова ответить на вопрос.

Она повернулась к Максфилду и опять указала на него.

– Этот человек стоял, наклонившись, над деканом Ван Метер. Он держал в руке нож. Нож был в крови. Очевидно, я вскрикнула, он повернулся к окну и уставился прямо на меня. Затем он сдвинулся с места, и я увидела... я увидела... свою мать.

– Позвольте уточнить этот момент. Вы уже тогда узнали женщин?

– Нет, мне было не видно лиц. В сарае было темно.

– Но вы смогли разглядеть обвиняемого?

Эшли полностью овладела собой. Она бросила взгляд на Максфилда.

– Определенно, это был он. Он стоял очень близко к окну, с ножом в руках. Нож был весь покрыт кровью.

– Что случилось потом?

– Я побежала, а он погнался за мной. Я домчалась до общежития и сообщила охраннику. Тот вызвал полицию.

Дилайла еще раз внимательно просмотрела свои записи. Она вытянула из Эшли все, что собиралась на данном этапе, – все, что было необходимо для предварительного слушания. Имелся отчет судмедэксперта, а также установленные факты: Терри Спенсер была преднамеренно убита, а Кейси Ван Метер впала в кому в результате полученного ею сильного удара от нападавшего. Эшли засвидетельствовала, что Максфилд присутствовал на том месте, где совершилось убийство одной женщины и избиение другой, через несколько секунд после услышанных свидетельницей двух душераздирающих криков. Эшли также четко показала, что какая-то из женщин выкрикнула в лодочном домике некие слова, и это произошло за несколько секунд до того, как свидетельница увидела обвиняемого с окровавленным ножом в руке, использованным в качестве орудия убийства Терри Спенсер.

– Больше нет вопросов, – объявила Дилайла, сожалея, что сейчас Эшли отдадут на растерзание адвокату Максфилда.

Она видела, насколько мучительны для девушки даже дружелюбные вопросы. Но Барри Уиллер – парень неплохой: не вредный и не придирчивый, и Дилайла надеялась, что он не станет слишком наседать на Эшли.

– Перекрестный допрос, мистер Уиллер? – произнесла судья Стиллман.

Уиллер уже открыл рот, готовясь приступить, но Джошуа Максфилд тронул его за рукав и шепнул что-то на ухо.

– Могу я посовещаться с моим подзащитным, ваша честь? – спросил Уиллер.

– Разумеется, – ответила Стиллман.

Уиллер наклонился к своему клиенту.

– Нам надо поговорить, – сказал Максфилд.

– Я попрошу сделать перерыв после перекрестного допроса.

– Нет, сейчас. Нам необходимо поговорить прямо сейчас, – настаивал Максфилд.

– Послушайте, Джошуа, Спенсер сейчас в смятении. Я не хочу давать ей возможность прийти в себя.

– Перекрестный допрос не потребуется, Барри. Я хочу заменить свое заявление противоположным. Признать себя виновным.

– Что?! – громко воскликнул изумленный Уиллер, привлекая внимание окружающих. Глаза всех присутствующих были прикованы к ним. Барри понизил голос. – Вы серьезно?

– Совершенно серьезно.

– Если вы выступите с таким заявлением, это не будет означать, что непременно избежите смертного приговора. Вы понимаете, что окружной прокурор все равно потребует суда с целью вынесения приговора, если по-прежнему будет намерена добиваться для вас смертной казни?

Максфилд оглянулся на присутствующих, покосился на Майлза Ван Метера и отвернулся.

– Нас слушают люди, – нервно пробормотал он. – Не могли бы мы пойти куда-нибудь и побеседовать без помех? – Он указал на комнату присяжных заседателей. – Можем мы поговорить вон там?

– Давайте я спрошу у судьи.

Уиллер поднялся с места.

– Позвольте мне подойти к судейскому месту, ваша честь.

Судья велела обоим адвокатам приблизиться к судейскому помосту. Как только Дилайла присоединилась к Уиллеру, он наклонился к судье и произнес:

– Ваша честь, нам с моим подзащитным требуется наедине обсудить важный момент. Не могли бы мы взять небольшую паузу? Например, использовать для этого комнату присяжных.

– Молодая женщина едва держится на ногах, Барри, – заметила судья. – Я хотела бы отпустить ее скорее.

– Не раскрывая каких-либо конфиденциальных сведений, судья, могу сообщить вам, что результат нашего собеседования устроит мисс Спенсер.

Судья Стиллман выглядела озадаченной.

– У меня нет возражений, ваша честь, – сказала Дилайла, подумав, что перерыв пойдет Эшли на пользу.

– Очень хорошо. Можете воспользоваться совещательной комнатой присяжных заседателей.

Судья позвала конвоиров и сказала им, что намерена сделать перерыв и дать возможность Уиллеру посовещаться со своим подзащитным. Они проводили Уиллера и Максфилда в комнату для совещаний, а офицер тюремной охраны покинул зал суда и встал у другой двери комнаты для совещаний, выходящей в коридор.

Судья Стиллман объявила перерыв. Присутствующие двинулись в коридор, некоторые остались стоять у своих стульев, перебрасываясь репликами. Дилайла подошла к месту свидетеля.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она Эшли.

– Скорее бы все кончилось.

– Ты держалась достойно, и перекрестный допрос Уиллера, выдержишь так же, если будешь помнить мои простые правила.

– Я помню. Думать прежде, чем отвечать, говорить только правду, не бояться признать, что не знаешь ответа, и всегда просить мистера Уиллера уточнить, если не поняла вопрос. Дилайла широко улыбнулась:

– Великолепно, юная леди. Можешь хоть сейчас поступать на юридический. Выбирайся из этого кресла и немного разомни ноги.

Эшли и Дилайла приблизились к столу обвинителя. К ним присоединились Ларри Берч, Тони Маркс и Джерри Филипс. Ван Метеры спросили Дилайлу, как, по ее мнению, проходит слушание. Она ответила, что у нее нет сомнений: дело Максфилда неизбежно выльется в судебный процесс. Она опять похвалила Эшли, что та хорошо держалась во время допроса.

– А что они там делают, в комнате для совещаний? – спросила Эшли у Дилайлы.

– Не знаю.

По правде сказать, у мисс Уоллес были кое-какие соображения на этот счет, но она не хотела понапрасну будить в Эшли надежды. Заместитель окружного прокурора подозревала, что показания главной свидетельницы убедили Максфилда в том, что он непременно проиграет судебный процесс. Она рассчитывала, что сейчас обвиняемый просит своего адвоката договориться о сделке.

– А вам не кажется, что... – Но прежде чем Филипс успел закончить свой вопрос, из комнаты для совещаний, шатаясь, вышел человек в оранжевом тюремном комбинезоне. Удивленный охранник отступил в сторону и лишь в следующий момент подхватил его. Дилайла, нахмурясь, всматривалась в лицо арестанта.

– Это же Уиллер, адвокат! – закричала она, устремляясь через зал к охраннику. – Где Максфилд?

На лице охранника было написано недоумение.

– Это адвокат! – повторила Дилайла, указывая на Уиллера. – Ваш пленник поменялся с ним одеждой. Он сбежал!

Конвойный снова взглянул на человека, которого крепко держал в руках, и наконец сообразил, что происходит.

– Постереги Эшли! – приказал своему напарнику Ларри Берч, тоже ринувшись к комнате для совещаний.

Дилайла была уже там. Основную часть пространства в длинной узкой комнате занимал большой стол на двенадцать человек. Конвойный, которого поставили у выхода, ведущего в коридор, лежал распростертый на полу, между дверью и столом. Ларри Берч промчался мимо Дилайлы и, наклонившись над охранником, пощупал у него пульс. Тот дышал.

– Скорее врача! – крикнул Берч Дилайле и, выхватив оружие, выскочил в коридор, примыкающий к залу заседаний.

Какие-то две женщины, вскрикнув от неожиданности, прижались к стене. Мускулистый строительный рабочий отреагировал противоположным образом: он едва не бросился на вооруженного детектива. Берч показал ему полицейское удостоверение.

– Я детектив полиции. Вы видели, как из этой комнаты выходил человек в костюме?

Мужчина покачал головой, не отводя взгляда от оружия Берча. Детектив побежал по коридору, к широкой мраморной лестнице, ведущей в вестибюль здания, держа пистолет прижатым к боку, чтобы не сеять ненужной паники. Большинство людей пользовалось лифтом, поэтому сыщик подозревал, что Максфилд скорее всего избрал лестницу, где народу поменьше. Несколько человек, что попались навстречу Берну, были поглощены собственными тяжбами либо служебными проблемами и не обратили на детектива внимания. Точно так же, по всей видимости, они не обратили внимания и на Максфилда.

В вестибюле перед входом были установлены металлоискатели. Группа охранников проверяла на этом детекторе людей, входящих в здание. Но ни один из них не обращал внимания на тех, кто из здания выходил. На улице недавно был дождь, однако сейчас светило солнце и воздух насытился озоном. Берч посмотрел в сторону Четвертой улицы, потом через дорогу, на раскинувшийся парк. Джошуа Максфилд исчез.

Когда Ларри Берч вернулся в зал суда, за столом защитника сидел Барри Уиллер, а его окружали судья Стиллман, Ван Метеры, Дилайла Уоллес, Тони Маркс, Джерри Филипс и Эшли Спенсер.

– Я шагнул в совещательную комнату и поставил свой кейс на стол, – рассказывал Уиллер. – Максфилд находился у меня за спиной. Прежде чем я успел к нему повернуться, он сдавил мне горло, да так сильно, что я не мог ни вздохнуть, ни крикнуть. С помощью борцовского приема он уложил меня на пол и обвил туловище ногами. Очевидно, это какой-то специальный зажим в борьбе. Несколько секунд я боролся, но вскоре вырубился. А когда пришел в себя, то уже был одет в комбинезон Максфилда, а мои собственные одежда и кейс исчезли.

– У вас есть какие-нибудь предположения относительно того, где он скрылся? – спросил Тони Маркс.

– Нет. Он никогда не говорил ничего такого, что могло бы вызвать хоть малейшие подозрения. Он собирался писать книгу об этом судебном деле. Производил впечатление человека, который твердо вознамерился пройти через судебный процесс.

Маркс заметил вошедшего напарника.

– Ну что? Есть какие-нибудь успехи?

Берч отрицательно покачал головой.

– Ты объявил тревогу? – спросил он.

– Да. Похоже, Максфилд спланировал все заранее. Уиллер считает, что его наняли, поскольку он внешне очень похож на Максфилда.

Берч некоторое время всматривался в адвоката.

– Проклятие! А мне и в голову не пришло.

– Вот и мне тоже, – смущенно пробормотал Уиллер.

Из комнаты совещаний появился врач, а за ним следом – подвергшийся нападению охранник. Двигался он не очень твердо. Врач подошел к Уиллеру:

– Позвольте мне осмотреть вас, чтобы выяснить, не требуется ли лечение в стационаре.

Все посторонились, давая возможность доктору работать. Дилайла заметила, как бледна Эшли.

– Ничего не бойся, – принялась уговаривать Дилайла свою объятую страхом свидетельницу. – Мы тебя защитим.

Эшли опустилась в кресло. Дыхание ее было частым и прерывистым.

– Он стремится исчезнуть, убраться вон из штата, Эшли, – продолжала убеждать помощник окружного прокурора. – Вспомни, ведь в первый раз его схватили далеко, в Небраске. Максфилд вовсе не собирается торчать возле тебя. Он надеется убраться из Орегона подальше.

Эшли выглядела как человек, узревший собственную смерть.

– Может, сейчас он и уберется, – проронила она бесцветным, мертвенным голосом, – но он вернется за мной. Он уже убил всех, кого я любила, и намеревался убить меня. Я не знаю, почему он хочет меня погубить, но это так, и он не остановится.

Глава 15

Ларри Берч остановился у "Макдоналдса", чтобы покормить Эшли ужином, а потом отвезти в общежитие. Когда они вернулись, возле двери ее комнаты уже дежурил охранник. Берч сообщил девушке, что еще один полицейский патрулирует территорию вокруг здания.

Эшли не нравилось быть единственной обитательницей общежития. И если после ареста Максфилда она чувствовала лишь одиночество и тоску, то теперь, когда он снова оказался на свободе, пустое здание пугало ее. Оно было старое, местами обветшалое и не слишком уютное. Внутренняя обшивка из темного дерева и старинные окна, пропускающие мало света, делали его мрачноватым. В отсутствие обычного школьного шума и гама становилось слышно зловещее завывание ветра, проникавшего сквозь щели в стенах. Старое здание скрипело, и порой Эшли была уверена, что слышит звук разваливающихся стен.

Прежде чем лечь спать, Эшли погасила свет в комнате и некоторое время смотрела в окно. Общежитие располагалось рядом с корпусом естественных наук, и его фасад выходил на центральный двор. Но комната Эшли была в задней части здания, окнами на лес. Большую часть студенческого городка освещали фонари на мачтах; когда общежитие было заполнено жильцами, окна отбрасывали свет на темные деревья. Теперь же комнаты пустовали, и единственным источником света была четвертушка луны.

Эшли наблюдала, как качающиеся на ветру деревья печально и тревожно машут ветками. Она посмотрела на звезды. Где-то сейчас ее мама и папа? Она надеялась, что существуют небеса или какая-то иная жизнь, где они сейчас вместе и счастливы. Ей хотелось верить, будто они не просто распадаются на составные части и что нечто большее, чем просто гниющая плоть и голые кости, знаменует их недавнюю жизнь на этой земле. Одна из ее подруг была приверженцем учения "Нью эйдж" и рассказывала об аурах и духовной энергии, остающихся после смерти материального тела. Эшли вспомнила, как ощутила в себе духовное присутствие отца, когда однажды в детстве никак не могла сосредоточиться на важной игре. Но зверские убийства, унесшие от нее родителей, погубили также и ее веру в чудеса. Эшли даже пыталась обнаружить какие-то следы родителей: их дух, душу, сохранившие свое присутствие, когда тел уже не стало, – но ощущала лишь пустоту, холодную и глухую, являющую полную противоположность жизни.

Задернув занавески, Эшли забралась в постель. Немного поплакала в темноте, укутывая себя одеялом. Раньше, отходя ко сну, она всегда произносила молитвы, но после смерти отца не могла заставить себя делать это. Сейчас максимум, на что она была способна, – надеяться, что проспит без сновидений.

Когда Эшли проснулась, часы возле постели показывали 2.58. Вчера в "Макдоналдсе" она выпила бутылку кока-колы и теперь почувствовала необходимость пройтись в туалет. Было жарко, девушка спала в трусиках и майке и, вспомнив о дежурившем за дверью охраннике, натянула на себя спортивный костюм.

Услышав поворот дверной ручки, полицейский вскочил со стула. Это был светловолосый парень лет двадцати пяти, со стрижкой ежиком. Он производил впечатление физически сильного человека. Сидя на посту, он читал журнал "Спортс иллюстрейтид" и попытался его спрятать.

– Мне нужно сходить в ванную комнату, – промолвила Эшли, смущенная тем, что приходится давать объяснения.

– Да, – улыбнулся он. – Я буду здесь всю ночь.

Эшли закрыла за собой дверь и побрела в другой конец здания. Низковольтные лампы оставляли на полу коридора дорожку из смутных, причудливых теней. Ванная комната находилась рядом с лестницей. Все еще сонная, Эшли зашла в одну из кабинок. Она уже собиралась выходить, когда услышала какой-то шум. В пустом общежитии было настолько тихо, что были отчетливо слышны звуки из любой его части. Она не имела ни малейшего представления, откуда донесся именно этот звук, но он ее встревожил, показался тихим вскриком или вздохом боли.

Эшли твердила себе, что просто впадает в шизофрению, однако сознавала, что это не так. Для страха имелись основания. Она решила подождать, прежде чем спускать воду. Если снаружи находился некто, несущий в себе угрозу, она не должна ставить его в известность о своем местонахождении.

Эшли осторожно приоткрыла дверь и украдкой выглянула в коридор. Отсюда виднелся холл перед ее комнатой. Охранник по-прежнему сидел на стуле, но обмяк и покосился на сторону, будто спал, что было довольно странно, учитывая, что Эшли только что с ним разговаривала. Он ведь понимал, что она будет отсутствовать всего несколько минут.

Внимание Эшли привлекло какое-то красное свечение слева от полицейского. Одной секунды ей хватило, чтобы сообразить: она видит электронный будильник на собственном ночном столике. Это означало, что дверь в ее комнату открыта. Но она закрывала ее! Свечение исчезло, затем появилось вновь – кто-то прошел мимо часов, заслонив цифры. Сердце Эшли бешено заколотилось. Джошуа Максфилд убил охранника и теперь находится в ее комнате!

Девушка едва сдержалась, чтобы сломя голову не броситься вниз по лестнице. Она заставила себя двигаться медленно. На полпути к площадке второго этажа Эшли услышала, как ударилась о стену распахнувшаяся дверь ее стенного шкафа. Эшли двинулась быстрее. Еще несколько мгновений – и шаги затопали по коридору третьего этажа в сторону ванной комнаты.

Эшли остановилась в тени полутемного вестибюля. Скоро Максфилд поймет, что ее нет на третьем этаже, и отправится на поиски. Она могла попытаться спрятаться в безлюдном общежитии, но в закрытом пространстве Максфилду будет легче заманить ее в ловушку. Снаружи гораздо больше мест, где можно укрыться. И там же находится второй полицейский, патрулирующий территорию. Она найдет его, и он по рации вызовет подмогу.

Шаги загрохотали с третьего этажа вниз по лестнице. Эшли выскочила в ночь и бегом пустилась огибать здание. Она словно летела по двору. Когда же завернула за угол, то остановилась как вкопанная, уткнувшись взором в мертвые глаза второго полицейского. Его голова свешивалась набок. Рубашка спереди была вспорота, и на голой груди зияло несколько ножевых ран. Краснел также глубокий надрез на шее, от уха до уха.

Эшли затошнило и зашатало. Но она усилием воли подавила этот импульс. Она должна бежать. Максфилд умеет двигаться быстро. Эшли припустилась в сторону леса, погруженного во тьму, там было достаточно места, чтобы укрыться. Когда ее охранники не выйдут на связь, кто-нибудь явится и выяснит, в чем причина. Не станет же Максфилд гоняться за ней всю ночь, рискуя быть обнаруженным. Если ей удастся досидеть незамеченной до утра в своем убежище, она спасена.

Тропинка вела в глубь чащи. Эшли не пошла по ней. Она пробежала несколько шагов вдоль кромки леса и затаилась между деревьев. Она успела вовремя. Темная фигура промчалась через лужайку перед общежитием и остановилась на квадратной площадке внутреннего двора. По пути человек миновал два фонарных столба, и Эшли сумела рассмотреть его. Он был в лыжной маске и перчатках. Лица не видно, но рост и сложение Джошуа Максфилда и выглядел как тот, что убил ее отца.

Человек стал медленно проходить по кругу. Повернувшись лицом к лесу, он остановился. Казалось, он смотрит прямо на нее. Эшли затаила дыхание. Она молилась, чтобы он не обнаружил ее. Мольбы ее были услышаны. Он исчез в ночи.

Эшли вдруг вспомнила о Генри Ван Метере и других обитателях особняка. Надо предупредить их о Максфилде. Эшли была босиком и, передвигаясь по лесу, немного поранила ступни. К счастью, на территории академии повсюду были зеленые лужайки. Эшли двигалась, прижимаясь к зданиям, и, прокравшись вдоль стены общежития, наконец добралась до того места, где лежал мертвый охранник.

Эшли зажала рот, крепко зажмурилась и сделала глубокий вдох. Она не может позволить себе ударится в панику. Опустившись на колени, девушка пошарила на теле полицейского, стараясь найти рацию. Но рации не было. Если она хочет предупредить Генри, ей придется отправиться в особняк.

Сейчас, под стенами общежития, Эшли скрывали тени, однако стоит ей сделать несколько шагов – и она окажется в ярком сиянии фонарей. Она не могла пойти на такой риск, как пересекать двор, поэтому побежала задворками: вдоль тыльной стороны общежития и других школьных зданий, направляясь к дальнему концу двора. Быстро и осторожно выглянула из-за угла школьного корпуса. Максфилда нигде не было.

Эшли набрала в грудь побольше воздуха и ринулась через открытое пространство, разделяющее корпуса, к тыльной стороне административного здания. Теперь она находилась на той же стороне квадрата, что и гимнастический зал, и, таким образом, имелось еще одно здание для ее прикрытия. Если Максфилд не заметил ее броска, то все в порядке.

Эшли уже достигла задней части корпуса спортзала, когда услышала какой-то звук. На задворках здания возвышался холм, спускавшийся к футбольному полю. Эшли перемахнула через него и бросилась на землю, вжимаясь в холодную траву. По цементной дорожке, огибавшей спортзал, зашуршали кроссовки. Эшли напряженно вглядывалась поверх кромки холма. Человек открыл дверь спортзала и бесшумно скрылся за ней.

Эшли уже собралась помчаться к особняку, как вдруг улицу перед спортивным залом осветили автомобильные фары и появилась полицейская машина. Одним прыжком Эшли выскочила из своего убежища, махая руками. Машина остановилась.

– Максфилд! Там Максфилд! – крикнула она. – Он убил охранников! Они оба мертвы!

Из автомобиля с пистолетом в руке вышел мускулистый полицейский, велев своему напарнику прислать подмогу.

– Он в спортзале! Я только что видела его! У него нож! Он перерезал им глотки!

Водитель остановился около спортзала, не зная, как поступить дальше. Второй полицейский, коренастый латиноамериканец, передав сообщение по рации, обошел вокруг машины.

– Она говорит, что он в спортзале, Боб.

Боб кивнул в сторону Эшли:

– Что будем с ней делать?

– Не ходите туда в одиночку! – предостерегла Эшли. – Он сегодня уже убил двоих полицейских.

– Сколько выходов в спортзале?

Эшли собралась ответить, но раздалось завывание сирен. Оба патрульных немного расслабились. Через несколько секунд на территорию академии на полной скорости въехала еще одна полицейская машина.

– Вы должны послать кого-нибудь в особняк! – взволнованно воскликнула Эшли. – Там мистер Ван Метер.

Офицеры оставили ее возле автомобиля и отошли посовещаться с вновь прибывшими. Вскоре Эшли уже везли к дому Ван Метеров. Поглядев в заднее окно машины, она увидела, как несколько вооруженных мужчин двинулись в обход спортивного зала.

Когда Эшли приехала, Генри Ван Метер стоял на пороге своего дома. Он услышал полицейские сирены и только что закончил одеваться. Выслушав рассказ Эшли о случившемся в общежитии, он велел ей подождать в отдельной комнате, а сам поговорил с представителями власти и распорядился, чтобы миссис О'Коннор отнесла девушке чай и что-нибудь поесть.

Через час после того, как ее проводили в другую комнату, появился Ларри Берч и сообщил, что Джошуа Максфилда не обнаружили ни в спортзале, ни где-либо еще. Это было все, что требовалось знать Эшли для того, чтобы принять решение. Как только Берч уехал, она прошла к телефону. Ранее Джерри Филипс дал ей свой домашний номер, и Эшли уже звонила ему на прошлой неделе, чтобы обсудить продажу дома. Сейчас Филипс не сразу поднял трубку.

– Эшли, который час? – заспанным голосом пробормотал он.

– Пять двадцать восемь.

– Что-нибудь случилось?

– Сегодня ночью Максфилд пытался убить меня.

– Вы целы?

– Да, но мне надо с вами побеседовать.

– Где вы находитесь?

– В доме мистера Ван Метера, в академии.

– Буду там через полчаса.

Эшли повесила трубку, села в кресло перед камином и закрыла глаза. Видимо, она задремала, потому что, когда открыла глаза, напротив нее сидел Джерри Филипс.

– Вы давно здесь ждете? – смущенно спросила девушка.

Он улыбнулся:

– Около часа.

– Почему вы меня не разбудили?

– Решил, что сон пойдет вам на пользу, – ответил Филипс. – Хотите что-нибудь поесть? Кофе?

Эшли покачала головой. Она вспомнила, зачем позвала Филипса, и внезапно ее охватил страх.

– Вы ведь мой адвокат, верно?

– Конечно.

– Если верить телевидению, то что клиент говорит своему адвокату, является... как это... не подлежащим разглашению.

– Конфиденциальным.

– Да, конфиденциальным. Что это означает на самом деле?

– Закон защищает содержание бесед между адвокатом и его клиентом, поэтому клиент может свободно излагать свою проблему, не боясь, что кто-либо узнает о сказанном. Это поощряет откровенность со стороны клиента, чтобы адвокат располагал всеми фактами и мог дать ему хороший совет.

– Значит, все, что я вам говорю, будет защищено от чужих ушей?

Филипс кивнул.

– А почему вы интересуетесь? – спросил он.

– Сколько у меня денег?

– Я не знаю точных цифр, но вместе с продажей дома и со страховкой... Полагаю, тысяч пятьсот долларов.

– Могли бы вы открыть для меня банковский счет, с которого я брала бы деньги, находясь за пределами Соединенных Штатов?

– Да.

– Можно этот счет открыть на другое имя?

– Эшли, что вы задумали?

Она выпрямилась на стуле и заявила:

– Я уезжаю.

– Куда?

– Я не хочу, чтобы вы знали куда. Я хочу, чтобы никто не знал.

– Все сказанное останется между нами. Но это не означает, что я не могу дать вам совет. В этом и состоит роль адвоката. Так куда вы собираетесь?

Эшли опустила голову, но ничего не ответила.

– Знаете вы кого-нибудь там, куда едете?

– Нет.

– Вы владеете какими-нибудь иностранными языками?

– Испанским.

– Что вы собираетесь делать, когда окажетесь там, куда собираетесь?

– Я не желаю здесь оставаться. Они не могут меня защитить, а я не могу жить вот так, взаперти, окруженная охранниками. – Эшли подняла голову. – Максфилд не станет искать меня там, куда я собираюсь, ведь я сама еще не решила, куда еду. Я сменю фамилию. Жить буду очень экономно. Выходить с вами на связь по электронной почте. Если его схватят, я вернусь.

– Это безумие. Я понимаю, вам страшно. В последнее время ваша жизнь превратилась в настоящий ад. Но то, что вы задумали, неразумно. Позвольте мне попытаться включить вас в программу защиты свидетелей. Максфилд совершал свои убийства в разных штатах. Надеюсь, я сумею добиться для вас содействия ФБР.

– Я не доверяю никому.

– Вы сейчас напуганы. Я даже представить не могу, что вам довелось пережить сегодня ночью и ранее. Вы не в состоянии рассуждать здраво.

Руки Эшли сжались в кулаки.

– Я намерена сделать то, что сказала. Если вы отказываетесь мне помогать, я найду другого адвоката.

– Эшли...

– Нет, я твердо решила. У меня есть паспорт. Билет на самолет я куплю через Интернет. Все, что требуется от вас, – открыть для меня счет, чтобы мне было откуда брать деньги на существование.

– Чистое безумие!

– Вся моя жизнь безумие. Максфилд жаждет моей смерти. Он уже уничтожил мою семью. Если я останусь здесь, то никогда не смогу жить нормальной жизнью. Я превращусь в скрывающегося преступника. Буду сидеть взаперти, окруженная телохранителями. Не смогу ходить в школу. Иметь друзей. И каждую минуту я буду бояться. Разве вы не понимаете? Я должна ускользнуть от него!

Глава 16

– Эшли Спенсер пропала, – объявил Ларри Берч, входя в кабинет Дилайлы Уоллес.

– Что?

– В последнее время она жила в особняке Ван Метеров. Генри Ван Метер забрал ее к себе из школьного общежития и нанял частных телохранителей. Сегодня утром, после завтрака, она как в воду канула. С тех пор никто ее не видел. Мистер Ван Метер позвонил мне, когда убедился, что Эшли действительно исчезла.

– Может, Максфилд...

– Не думаю. Поместье Ван Метеров охраняется, будто осажденный лагерь. Сомневаюсь, что Максфилд попытался бы до нее добраться или выманить ее оттуда.

– Значит, вы считаете, она пустилась в бега?

– Такова моя версия. Она явно предприняла определенные шаги, чтобы обмануть охрану. Но вся ее одежда на месте, да и зубная щетка, расческа и прочие принадлежности по-прежнему находятся в комнате.

Дилайла откинулась на спинку кресла и покачала головой. На ее лице появилось печальное выражение.

– Бедное, одинокое, брошенное на произвол судьбы дитя. В каком же ужасе она должна пребывать. Даже вообразить не могу.

На столе Дилайлы зажужжало переговорное устройство.

– В приемной дожидается Джерри Филипс, – сообщила секретарь. – Он хочет поговорить с вами по поводу Эшли Спенсер.

– Пригласите его.

Джерри Филипса провели в кабинет Дилайлы. Он казался смущенным и старался не встречаться с помощником окружного прокурора взглядами.

– Где она, мистер Филипс? – требовательно спросила Дилайла.

Джерри заметил, что она обращается к нему официально, не как делала обычно.

– Не знаю.

– Послушайте, Джерри, – вмешался детектив из отдела убийств. – Эшли – важный свидетель по делу, и она в опасности...

– Вы не понимаете! – перебил его Филипс. – Я не могу сказать вам, потому что сам не знаю. Поверьте, я пытался выяснить, но она не пожелала сообщить, куда собирается.

– Тогда зачем вы пришли? – усмехнулась Дилайла.

– Такова была воля Эшли. Она не хотела, чтобы вы беспокоились, думая, будто она стала жертвой Максфилда.

– Это вы помогли ей сбежать?

Джерри опустил голову и произнес:

– Мои переговоры с Эшли подпадают под категорию особых отношений между адвокатом и клиентом. Я не имею права передать вам содержание нашей беседы.

Ларри Берч редко видел Дилайлу в ярости, но сейчас как раз был такой случай. Тяжело опираясь на руки, она не без труда оторвала от кресла свое мощное тело и гневно уставилась на молодого адвоката.

– Речь идет о перепуганной насмерть юной девушке, мистер Филипс! Она еще ребенок, и ей совершенно нечего делать одной в чужом и враждебном мире!

– Я действительно не могу вам сказать, – промолвил Джерри. – Вы же знаете, закон запрещает мне раскрывать сведения, полученные от клиента конфиденциально.

– Неужели вас совсем не беспокоит ее судьба? – воскликнула Дилайла.

Вид у Филипса был несчастный.

– Конечно, беспокоит. Неужели вы думаете, я не пытался ее отговорить? Но она очень напугана. Невозможно было ее вразумить. – Собравшись с духом, он смело посмотрел вначале на прокурора, потом на детектива: – А вы не смогли ее защитить! – Теперь настала очередь Берча и Дилайлы смутиться и опустить головы. – Потому-то она и скрылась. Эшли считает, что вы не в состоянии остановить Максфилда. Она была убеждена, что если останется в Орегоне, то он ее убьет.

Дилайла села на стул.

– Как с ней связаться?

– Я не могу это обсуждать.

– Если она свяжется с вами, будьте добры, попросите ее позвонить мне или написать. Мы должны ее вернуть, Джерри. Вероятно, она думает, что сумеет укрыться, но Максфилд непременно найдет ее, если захочет.

Эшли смотрела в иллюминатор самолета, и ей казалось, что она плывет среди окружавших ее облаков. Она была свободна – впервые с той ночи, когда Максфилд вторгся в их дом. Это чувство необычайно бодрило, окрыляло, и от наступившего вдруг облегчения кружилась голова. С каждым мгновением летящий самолет оставлял еще одну милю между ней и прежней жизнью. С каждой минутой страх Эшли таял, растворялся, бледнел, и расправляла крылья надежда. Перед ней простиралось будущее; полное приключений, новых ярких событий – будущее, свободное от мрака и отчаяния.

Джерри Филипс отговаривал Эшли всю дорогу: с момента, когда посадил ее в свою машину на лесной дороге в окрестностях академии, и до прибытия в аэропорт. Он не сдавался до последнего, пока наконец она вынудила его передать ей дорожную сумку с одеждой и туалетными принадлежностями, которые попросила купить, а также пять тысяч долларов. Билет на самолет Эшли приобрела через Интернет, и паспорт был при ней.

Конечным пунктом рейса Эшли был немецкий город Франкфурт. А там она сядет в поезд до той станции, которую выберет в аэропорту. Так Эшли надеялась запутать следы. Все равно у нее нет никаких предпочтительных мест на карте. Любое место, куда она попадет, будет новым и волнующим. А главное, ни в одном из них она не столкнется с Джошуа Максфилдом.