Спящая красавица

Глава 34

Джерри Филипс подрулил к автостоянке с надписью "Гостевая парковка", и студенческого вида парень в белой рубашке и черных свободных брюках выдал ему квитанцию. Джерри взял Эшли за руку, и они зашагали по дорожке к особняку, который Кейси Ван Метер унаследовала после смерти отца. Ровно через год после вынесения смертного приговора Джошуа Максфилду издатель Майлза Ван Мете-ра устраивал своему автору книжное турне – для популяризации недавно опубликованного специального издания "Спящей красавицы". И вот сегодня Кейси давала прием в "Дубовой роще" по случаю выхода в свет новой редакции нашумевшей книги своего брата.

В доме горели все огни, звучали громкая музыка и смех. Музыка неслась и с заднего двора, где рядом с бассейном разместился оркестр. Люди весело болтали на парадной лужайке перед домом, официанты обносили гостей изысканными французскими закусками на серебряных подносах, и Джерри пришлось даже слегка поработать плечами, чтобы сквозь шумную, возбужденную толпу в холле добраться до бара. Стоя в ожидании своего напитка, Эшли смотрела на роскошные наряды и ювелирные украшения, когда кто-то вдруг окликнул ее по имени. Она обернулась и оказалась лицом к лицу с Дилайлой Уоллес, которая заключила свою бывшую главную свидетельницу в крепкие объятия, а потом, отступив на шаг, но все еще держа Эшли за плечи, радостно уставилась на нее.

– Ты выглядишь гораздо лучше, чем когда мы виделись с тобой в последний раз, – объявила Дилайла, не видевшая Эшли с тех пор, как осудили Джошуа Максфилд.

– Вы тоже отлично выглядите, Дилайла.

– Не-ет, я такая же толстая, как всегда, но уж точно счастлива, потому что пришла сюда в надежде увидеть тебя, и вот она ты. Расскажи мне, как поживаешь.

– Я помолвлена, – промолвила Эшли, показывая кольцо.

Дилайла завладела ее рукой и внимательно рассмотрела камень.

– Чудесно. А я знаю, кто этот счастливчик?

– Ваше мерло, мадам, – провозгласил Джерри Филипс, вручая Эшли бокал красного вина. – Здравствуйте, Дилайла!

– А я как раз поздравляла Эшли. Когда свадьба?

– Вероятно, не раньше чем Эшли окончит свой курс, – сказал Джерри. – Пока мы оба слишком заняты для медового месяца.

– Я поступаю в Портлендский государственный, – пояснила Эшли. – Сейчас я прохожу подготовительный курс для поступления на медицинский факультет.

– Трудно было возвращаться к школьной жизни после длительного перерыва? – спросила Дилайла.

– Поначалу да. Я очень нервничала.

– Она получает лишь отличные оценки, – гордо заявил Джерри.

Эшли покраснела.

– А у вас что нового?

– Как обычно. Убийства да тяжкие повреждения.

Эшли хотела рассказать Дилайле, что она читала о последнем судебном процессе, но в холл вошла Кейси Ван Метер и среди гостей заметила Эшли. Хозяйка поместья выглядела ослепительно, лишь немного хромала. С Рэнди Коулманом она развелась, к обязанностям декана Кейси не вернулась, оставив на этой должности компетентную женщину, которую нанял Генри, когда сама она лежала в коме. Но зато Кейси занялась общественными программами, и теперь умную и богатую красавицу стремились залучить в свой состав всевозможные комитеты, бюро и комиссии.

Кейси приветствовала Дилайлу Уоллес. Джерри отсалютовал Кейси стаканом. С тех пор как Эшли поступила в колледж, она реже виделась со своей матерью. Большие учебные нагрузки на подготовительном отделении оставляли мало времени для светского общения. Когда же у нее оно все-таки выдавалось, она старалась проводить его с Джерри, и тот не жалел, что Эшли свела к минимуму встречи с матерью. Бесспорно, родство и добрые отношения с Кейси помогли Эшли легче пережить судебный процесс над Максфилдом. Хорошо также, что она обрела новую семью. Но Джерри считал, что было в Кейси Ван Метер нечто холодное и искусственное. Разумеется, он не делился с Эшли своими ощущениями.

– Майлз спрашивал о тебе, – сказала Кейси. – Он сейчас надписывает книги в гостиной. Пойдем к нему.

Эшли обещала Дилайле вернуться. Взяв Эшли под руку, Кейси повела ее сквозь толпу, Джерри последовал за ними. При виде этих двух женщин гости оборачивались и перешептывались. Благодаря усилиям Майлза и средств массовой информации они сделались знаменитостями. Эшли не привлекала слава, она радовалась, когда внимание прессы после окончания процесса пошло на убыль. И она даже огорчилась, когда новая вспышка популярности "Спящей красавицы" вновь подогрела к ней общественный интерес.

Майлз сидел, прислонившись спиной к массивному каменному камину. Перед ним на столе высилась стопка экземпляров его книги.

– Я тебе кого-то привела, – произнесла Кейси.

Склонив голову, Майлз надписывал очередной экземпляр для супружеской пары. Он широко улыбнулся.

– Эшли! – воскликнул Майлз, вставая. – Хорошо, что ты пришла. Привет, Джерри!

Майлз повернулся к невысокому седовласому человеку, наблюдавшему за производством дарственных надписей.

– Джек, познакомься, это Эшли Спенсер и ее жених Джерри Филипс. А это Джек Данлоп, мой издатель.

Данлоп кивнул и протянул руку Эшли.

– Рад познакомиться с вами. Я редактировал "Спящую красавицу", два месяца работал над ее новым вариантом, и у меня сложилось впечатление, будто я вас знаю.

Эшли заставила себя улыбнуться и мысленно взмолилась о том, чтобы Данлоп не спросил, что она думает о книге, которую она так и не прочитала. Ей хотелось забыть, оставить позади весь ужас, связанный с Джошуа Максфил-дом. Всякий раз, когда Эшли видела где-нибудь экземпляр книги Майлза, она чувствовала, что старые раны словно открываются вновь.

– У меня есть кое-что специально для тебя, – сказал Ван Метер, беря со стола экземпляр "Спящей красавицы", лежавший отдельно от основной стопки. Он открыл обложку и показал Эшли надпись на титульном листе:

"Удивительной Эшли Спенсер, уникальному человеку, чьи храбрость и мужество служили мне источником вдохновения.

Майлз Ван Метер"

– Спасибо, Майлз, – сказала Эшли.

– Я написал искренне. – Он перевел взгляд на Джека Данлопа. – Это самая отважная леди, какую я когда-либо встречал в своей жизни.

Время приближалось к полуночи, когда Джерри и Эшли попрощались и покинули поместье. Эшли с удовольствием пообщалась с Дилайлой, но повышенное внимание гостей заставляло ее чувствовать себя неуютно. Джерри отвез невесту в голубой двухэтажный особняк в викторианском стиле на восточном берегу реки. Высокая живая изгородь окружала задний двор и крытое крыльцо, выходившее на улицу. В гостиной стояли телевизор, проигрыватели и новейшая акустическая система, но большую часть обстановки составляли предметы старины, созвучные стилю и возрасту дома.

Джерри отправился в кухню выпить стакан воды, а Эшли отнесла подарок Майлза в гостиную и поставила на полку. Вскоре Джерри подошел к ней и встал за спиной, положив руку на плечо.

– Ты собираешься прочитать эту книгу? – спросил он.

Она взяла его руку в свою.

– Наверное. Когда мне не будет слишком больно.

Джерри наклонился и поцеловал ее в шею.

– Идем спать.

Эшли потушила свет, и они двинулись вверх по лестнице.

Глава 35

В один из выходных дней, через две недели после вечеринки по поводу выхода книги Майлза, в доме Эшли негромко лилось из проигрывателя пение Стэна Гетца[13], а сама она, устроившись на тахте, заканчивала домашнее задание по органической химии. Решив последнюю задачку, Эшли захлопнула учебник. От органической химии у нее порой голова шла кругом, но она все-таки одолела ее и гордилась этим. Эшли потянулась и подошла к окну, выходящему на улицу. На лужайку перед домом сыпался мелкий дождь. Его шелест сливался со звуками джаза, вызывая дремотное состояние. Эшли клонило в сон.

Она прошла в кухню, чтобы приготовить себе чашку растворимого кофе. Пока закипала вода, Эшли думала о своем новом старте, который она взяла в жизни. Сначала казалось страшно после длительного перерыва возвращаться к учебным занятиям, но Эшли сознавала, что теперь она будет жить, как всякий нормальный человек. Годы странствий утомили ее.

Вода закипела, и Эшли насыпала себе кофе. Отхлебнула глоток, пробуя на вкус, потом отнесла чашку в гостиную. Джерри отправился в офис готовиться к судебному делу. Мысль о Джерри вызвала у Эшли улыбку. Она была очень счастлива с тех пор, как переехала сюда, к нему. Его любовь и ощущение завершенности, которое дало ей вынесение приговора Максфилду, помогли Эшли справиться с отчаянием. Джерри будто вернул ее к жизни и подарил надежду на будущее.

Эшли знала, что он приедет домой через несколько часов, и заскучала. Во время перерыва в занятиях она уже переделала кое-какие домашние дела, и теперь была свободна. Телевизор смотреть не хотелось. Эшли скользнула взглядом по полкам книжного шкафа, думая, что бы почитать. Одно название привлекло ее. Поколебавшись немного, она сняла с полки надписанный автором экземпляр "Спящей красавицы". Даже от прикосновения к обложке ей стало не по себе. Мысль, чтобы открыть книгу, вызывала трепет. Там описаны убийства ее родителей, сдавленные крики Тани Джонс и ее, Эшли, соприкосновение со смертью. Она собралась с духом и принялась за предисловие.

Однажды Эшли доводилось читать воспоминания человека, вернувшегося с того света. Пациент, переживший клиническую смерть, рассказывал, как поднялся над своим лежавшим на операционном столе телом и словно со стороны наблюдал, как врач с порога смерти возвращает его обратно. Вот и читать о собственной жизни с точки зрения другого человека было немного сродни этому. Некоторые описанные в книге сцены заставляли Эшли содрогаться, ее прошибал пот, но все-таки напечатанные на бумаге слова создавали некий барьер между ней и тем многолетним ужасом, который начался с убийством отца и закончился с окончанием судебного процесса над Максфилдом.

В этом криминальном деле содержалось много подробностей, о которых Эшли раньше не знала. Описание охоты на Джошуа Максфилда после его побега из окружного суда захватило ее. Майлз взял интервью у сотрудников ФБР и Интерпола и увлекательно рассказал о шагах, предпринятых для поимки Максфилда. Да и сам побег поражал. Эшли не могла не восхититься острым умом и воображением Максфилда, его умением детально спланировать и осуществить эту непростую операцию. Джошуа Максфилд, бесспорно, был человеком незаурядным, и Эшли вдруг в полной мере осознала, как ей повезло, что она осталась в живых.

В книге имелось также несколько глав, посвященных Кейси и всему, что было предпринято для ее выздоровления, пока она находилась в коме. Эшли опечалил рассказ Майлза о состоянии здоровья Генри Ван Метера. Во время их совместных трапез с Эшли отец Кейси и Майлза находил в себе силы и мужество держаться молодцом. Он ни разу не дал почувствовать девушке глубину своей скорби. Эшли не сомневалась, что необходимость беспомощно смотреть, как дочь угасает, сократила его жизнь.

Вскоре Эшли достигла главы, где повествовалось об ее исчезновении из общежития, но она устала и закрыла книгу. Наступил полдень, и Эшли почувствовала голод. Положив "Спящую красавицу" на край стола, Эшли отнесла чашку из-под кофе в кухню, чтобы снова наполнить. Намазывая бутерброд, она пыталась составить мнение о "Спящей красавице". Майлз, конечно, проделал значительную работу, стараясь правдиво изложить произошедшее с ней и ее семьей. Но конечно, ему не удалось воссоздать все то, что она пережила. Эшли вовсе не собиралась винить Майлза за это. Лишь тот, кто сам пережил изнасилование или нападение убийцы, знает, что это такое. Никто не может в полной мере представить отчаяние, панику, утрату способности мыслить и смертельный ужас, от которого разрывается сердце.

Эшли начала намазывать горчицу на ломтик ржаного хлеба, как вдруг похолодела. Казалось, кровь остановилась у нее в жилах. Нахмурившись, она отложила нож в сторону, бросилась в гостиную и стала лихорадочно перелистывать бестселлер. Наконец она нашла то место, которое искала. Торопливо прочитала нужный абзац и воскликнула:

– Нет! Невероятно!

Прошло столько времени... Память могла подвести ее. Наверное, есть какое-то логическое объяснение... Эшли принялась перечитывать абзац, почувствовав дурноту и замешательство. Если она права... Нет, какая-то бессмыслица. Она же сама видела Максфилда в лодочном домике. В руках он держал нож, которым была убита Терри.

Что делать? Она могла бы поговорить с Джерри, но ей не хотелось волновать его понапрасну. К тому же у нее пока не было на руках всех фактов. Чтобы удостовериться, ей придется просмотреть полицейские отчеты и расшифровки судебных стенограмм. Как их раздобыть? Ну конечно, Дилайла! И с кем, как не с ней, лучше всего обсудить то, что ее гнетет?

Дилайла сняла трубку после трех звонков.

– Добрый день, это Эшли.

– Какой приятный сюрприз! Ты уже отошла после недавнего кутежа? Никогда не видела столько VIP-персон сразу.

– Кейси знает, как закатить вечеринку, – улыбнулась Эшли и замолчала, не зная, как подступиться к делу.

– Что случилось? – встревожилась Дилайла.

– Мне нужно поговорить с вами.

– Ну так говори. Я слушаю.

– У вас есть досье Максфилда?

– Оно у меня в офисе.

– Есть ли там расшифровки стенограмм процесса и предварительных слушаний, а также полицейские отчеты о моих допросах?

– Конечно. А что?

Эшли опять запнулась, не зная, как сформулировать.

– Эй, ты куда пропала, детка? – окликнула Дилайла.

– Я только что читала "Спящую красавицу"... Понимаете, я долго не могла заставить себя за нее взяться.

– А я-то думала, ты хочешь поскорее забыть обо всем этом.

– Да, но мне было нечего почитать, а книга оказалась под рукой, и... В общем, Майлз приводит там некоторые неизвестные мне детали. Они меня заинтересовали. Нельзя ли взглянуть на это досье сегодня или завтра?

– Ты хочешь заставить меня поехать на работу в свой выходной день?

– Это важно.

– Насколько важно?

Эшли не ответила. Она боялась показаться глупой.

– Что у тебя на уме, Эшли?

– Мне необходимо кое-что проверить.

– Что именно?

– Я не хочу пока говорить. Скорее всего я просто заблуждаюсь.

– В чем заблуждаешься?

– Что, если мы все ошиблись насчет Максфилда?

Дилайла рассмеялась.

– Джошуа Максфилд – головорез, Эшли. Нет и не может быть никакой ошибки. И он сейчас в камере смертников, потому что именно там ему место.

– Я знаю, но...

– Послушай, я тебя понимаю: человека собираются казнить, и в этом есть твоя заслуга. Всякий нормальный человек в подобной ситуации должен чувствовать себя скверно. Даже если тот, кого он посадил на электрический стул, чудовище. Вот поэтому ты и не являешься серийным убийцей: ты умеешь сопереживать людям. Но не позволяй этим эмоциям возобладать над тобой.

– Дилайла, я должна увидеть досье. Я почти уверена, что просто что-то перепутала, но если не...

– Хорошо, голубка, давай медленно, по порядку расскажи мне обо всем, что тебя терзает. А сама побудь адвокатом. Попытайся отстоять свое мнение. Если ты меня убедишь, я через час провожу тебя в свой офис.

Когда Дилайла впустила Эшли в канцелярию окружного прокурора, там работали несколько помощников, но большая часть помещения пустовала, погруженная в темноту. Дилайла отвела Эшли в комнату с большим столом и через пятнадцать минут вернулась, толкая перед собой тележку с картонными коробками. Эшли помогла выгрузить коробки на стол, и обе женщины принялись их распаковывать. В одной коробке хранились всевозможные документы по делам, проведенным Дилайлой, в том числе индексированный набор полицейских отчетов. Две большие коробки содержали копии расшифровок стенограмм судебного процесса по делу Максфилда, которое сейчас находилось на пересмотре в Орегонском суде. Несколько коробок занимали вещественные доказательства, фигурировавшие в суде. Еще одна коробка – улики, которые Дилайла не стала представлять в качестве вещественных доказательств. Пока Эшли распаковывала последнюю коробку, Дилайла исчезла. Она появилась через некоторое время, неся кружку и термос с кофе.

– Тебе пригодится, ведь предстоит долгий и трудный день. Это фирменный напиток Дилайлы, изготовленный по особому рецепту. Я пью его уже в течение многих лет ночных бдений и ранних побудок.

Дилайла вышла, и Эшли принялась за дело. Сначала она взяла расшифровки стенограмм. Она знала, что ищет, и не было необходимости читать их целиком. Она просмотрела лишь вступительные речи и итоговую аргументацию сторон, свои свидетельские показания, показания Ларри Берча и Тони Маркса. Покончив со стенограммами, Эшли пролистала полицейские отчеты, особо концентрируясь на допросах, которые проводил с ней Ларри Берч, но, кроме того, читая и всякий резюмирующий отчет. Через два часа она не обнаружила того, что искала, и это ее встревожило.

Но даже если она права в отношении этого пункта, то возникают и другие вопросы, требующие ответа. Эшли выудила из множества вешдоков набросок неоконченного романа Максфилда, надеясь, что ответ на один из них содержится там. Дилайла не стала присоединять к судебным вещественным доказательствам весь роман. В качестве доказательства на суде фигурировали лишь те страницы, где содержались эпизоды, корреспондирующиеся с информацией о серийных убийствах, которая не была обнародована полицией. В левом верхнем углу каждой страницы было напечатано "Джошуа Максфилд". Эшли просмотрела сто семьдесят этих странных и диких по содержанию страниц, но ни в одной не нашла ответов на свои вопросы.

Ей уже доводилось читать полицейские отчеты, в которых детально описывался обыск в коттедже Максфилда. Она знала, что на столе в комнате, где он работал, обнаружили более ранний набросок романа. Эшли разыскала и его. На той первой рукописи не значилось фамилии "Максфилд", и по стилю она существенно отличалась от последующего наброска. Когда Эшли закончила его чтение, она уже точно знала, как было дело. Но необходимо было сделать кое-что, дабы убедиться, что она права. Эшли прошла по коридору и постучала в дверь кабинета помощницы окружного прокурора.

– Дилайла, – сказала она, когда та впустила ее внутрь. – Мне нужно встретиться с Джошуа Максфилдом.

Глава 36

Орегонская тюрьма находится в столице штата, городе Салеме, возле автострады номер I-5. В понедельник в десять часов утра Эшли припарковала машину возле административного комплекса, на гостевой стоянке. Обсаженная тенистыми деревьями асфальтовая дорожка вилась мимо маленьких белых домиков, служивших в качестве канцелярии тюремному персоналу. В конце дорожки располагалась сама тюрьма, обнесенная ярко-желтой стеной, увенчанной колючей проволокой и вышками с вооруженной охраной.

Эшли подошла к конторке администратора, затем заняла кресло в приемной. В ожидании, пока охранник выкрикнет ее имя, Эшли уже почти передумала встречаться с Джошуа Максфилдом, настолько он ее пугал. По ее просьбе Дилайла предварительно договорилась об этой беседе и даже вызвалась сопровождать. Джерри также предлагал свою помощь – после того как безуспешно пытался отговорить ее от встречи. Однако Эшли отвергла их обоих, потому что была убеждена: у нее будет больше возможностей вызвать на откровенность человека, сидящего в камере смертников, если она придет одна.

Охранник пригласил Эшли пройти к металлоискателю, она благополучно миновала его, и ее повели к короткой наклонной площадке, перекрытой с обеих сторон чем-то вроде двух шлагбаумов. Внутри отгороженного пространства, за пуленепробиваемым стеклом, помещались несколько человек из тюремного персонала. Один из них нажал кнопку. Послышалось громкое жужжание, и шлагбаум перед Эшли поднялся. Она вошла в это промежуточное охраняемое пространство, сквозь щель в стекле просунула свои водительские права, а шлагбаум позади нее снова опустился на место. Как только ее личность была установлена, охранник нажал другую кнопку, и перед ней открылась еще одна система блокировки, пропуская в узкий коридор, ведущий во внутреннюю часть тюрьмы. Эшли показалось, что стены коридора надвигаются на нее, а клацающий металлический звук, произведенный шлагбаумами, напомнил, что теперь она тоже заперта в тюрьме.

После короткого перехода охранник остановился перед дверью из толстого металла, с маленьким окошечком вверху. Эшли посторонилась, он отпер дверь и впустил ее в комнату для посещений. По правую руку располагались банкетки и низкие деревянные столы. У ближней стены еще один охранник сидел на возвышении, откуда предоставлялся хороший обзор и было удобно наблюдать за комнатой. Конвойный назвал ему Эшли, прежде чем отправиться обратно в приемную.

Пока Эшли нервно оглядывала комнату, охранник позвонил в отделение, где содержались смертники, и велел привести Джошуа Максфилда. Эшли никогда прежде не бывала в тюрьме. Она ожидала увидеть здесь уголовников, которые нагло станут пялиться на нее. Вместо этого обнаружила, что комната заполнена заурядного вида мужчинами в тюремных джинсах и синих рабочих рубахах, они негромко разговаривали с родственниками и друзьями. Один мужчина средних лет, с брюхом и косматыми усами сидел на полу, играя с маленькой девочкой лет четырех. Застенчивый молодой человек держал за руку изможденного вида молодую женщину на сносях. В дальнем конце комнаты худой как щепка чернокожий смеялся вместе с женщиной средних лет.

Через пятнадцать минут появился еще один охранник, переговорил с сидящим на возвышении офицером и повел Эшли по коридору в другой отсек для посещений, где предметами обстановки были стулья из массивных кованых стальных конструкций. Отсек разделяли толстые стеклянные перегородки. По ту сторону, в узких комнатах с цементными стенами, сидели заключенные, они считались слишком опасными или склонными к побегу, и их не допускали в главное помещение для визитов. Охранник провел Эшли к двум дверям в дальнем конце комнаты. Он открыл одну из них, и Эшли оказалась в крохотной кабинке. Около окна стоял кованый стул. Маленькая металлическая полка выдавалась в нижней части стеклянной перегородки, в стекле была узкая прорезь, сквозь нее можно просунуть лист бумаги. Над прорезью – столь же узкая металлическая решетка, через которую люди по обеим сторонам стекла беседовали друг с другом.

– Сейчас сюда приведут Максфилда. Он будет сидеть вот здесь, – сказал охранник, показывая на аналогичную кабинку по другую сторону стекла. – Это единственное место, где посетителям разрешается разговаривать с заключенными-смертниками. Когда надумаете уйти, вернитесь к конторке в большом помещении, и кто-нибудь спустится за вами из приемной.

Охранник оставил Эшли одну в помещении. Воздух был спертым, и она начала ощущать признаки клаустрофобии. Дилайла твердила, что у Максфилда не будет никакой возможности добраться до нее, но Эшли уже привыкла бояться, и ей пришлось убеждать себя, что он не сумеет проломиться сквозь толстое стекло и цемент.

Дверь в кабинке напротив с металлическим щелчком распахнулась, и охранник втолкнул Джошуа Максфилда в узкое пространство. Его волосы поседели, а лицо было болезненно-бледным от недостатка солнца. Эшли вспомнила, каким спортивным он выглядел в тот день, когда они встретились около спортзала. Теперь же кожа на его щеках стала дряблой и обвисшей. Единственное, что не изменилось, – глаза, которые так и оставались прикованными к Эшли с той самой секунды, как охранник расстегнул на нем ручные и ножные кандалы.

– Какой приятный сюрприз, – произнес Максфилд, когда дверь за охранником закрылась.

– Спасибо, что согласились со мной увидеться, мистер Максфилд.

– Благодарите мое любопытство. Меня здесь никто не посещает, кроме адвоката. И я уж никак не мог предположить, что сюда придете вы.

– С вами хорошо обращаются? – спросила Эшли, изо всех сил стараясь скрыть страх. Едва этот вопрос сорвался с губ, она поняла его бессмысленность. Но Максфилд ответил серьезно:

– Камера смертников не похожа на номер люкс роскошного отеля, но со мной обращаются настолько хорошо, насколько возможно в данных обстоятельствах. Охранники даже дают мне бумагу и карандаш и позволяют работать. Вероятно, они полагают, что я стану более покладистым, если буду занят.

Он улыбнулся, но его лицо оставалось напряженным.

– Может, вам любопытно узнать, что я работаю над романом о невиновном человеке, который отбывает срок в тюрьме. Я отослал несколько пробных глав в Нью-Йорк, своему прежнему редактору. Он очень заинтересовался, но не хочет подписывать договор, если меня собираются казнить. Издатели опасаются, что я не проживу достаточно долго для того, чтобы закончить книгу. Но довольно обо мне. Зачем вы здесь?

– Я хотела задать вам несколько вопросов. Если вы правдиво ответите на них, то вероятно, я сумею помочь вам.

– Помочь в чем?

– Выбраться отсюда.

Максфилд склонил голову набок и стал разглядывать Эшли.

– Почему именно вы хотите помочь мне? – спросил он.

– Я... у меня есть кое-какие сомнения в отношении вердикта.

– Поздновато для подобных заявлений, вы не находите? – с горечью усмехнулся Максфилд. – Вашими с Кейси стараниями я конченый человек.

– Вы забыли кое-кого еще, кто приложил к этому руку.

– Кого же?

– Себя, мистер Максфилд. Вы лгали по поводу важной улики. Ваше дело могло бы обернуться совершенно по-иному, если бы вы сказали правду.

– О чем вы? – осторожно спросил он.

– Вы солгали о том, что произошло в лодочном домике. Я не знаю, зачем вы так поступили, но это факт. И вы солгали о своем романе.

Максфилд покраснел и поерзал на стуле.

– О моем романе?

Эшли собралась с духом и посмотрела Максфилду прямо в лицо.

– Это не вы его сочинили. Вы украли написанное серийным убийцей.

– Кто вам сказал? – вскинулся Максфилд.

– Никто. Сама догадалась. Мне всегда не давало покоя одно обстоятельство. Вы умны. Это все признают. Человек и должен быть умен, чтобы писать так хорошо. Моя мать не уставала расхваливать ваш талант. Вот почему она решила записаться в вашу группу литературного мастерства. И я никак не могла понять, как человек столь умный может совершить такую глупость: зачитать изобличающий отрывок из своей книги – где убийца закусывает пирогом – одному из немногих людей, способных понять его значение. Но как только я допустила возможность, что написанное принадлежит не вам, все встало на свои места. Вы и понятия не имели, что человек, убивший моего отца, устроил себе точно такую же трапезу.

Эшли сделала паузу, ожидая реакции Максфилда, но он сидел неподвижно, никак не реагируя.

– Я прочитала найденные у вас две рукописи, мистер Максфилд, и читала ваши книги. Да, именно вы написали ту рукопись, на которой значилось ваше имя. Она в том же литературном стиле, что и "Турист в Вавилоне", и "Родник желаний". Другую же рукопись написал человек, убивший моего отца и Таню Джонс. Первый вариант настолько отличается от второго, что неизбежно должен принадлежать перу иного человека.

Максфилд по-прежнему молчал, но и не останавливал ее.

– Я была в суде, когда Дилайла Уоллес давала прослушать аудиозапись вашего допроса, проведенного детективом Берчем в тюрьме Омахи. На записи в вашем голосе звучит изумление – после того, как он говорит вам, что эпизод, который вы зачитывали в присутствии моей матери, очень похож на сцену, произошедшую в ту ночь в моем доме. Вы этого не знали! Вы могли бы тогда же сказать Берчу, что книгу сочинили не вы, но, думаю, вы бы согласились скорее умереть, чем признаться, что больше не способны к творчеству.

– Чушь!

– Разве? Вы потерпели неудачу во всем, пока не написали "Туриста в Вавилоне". Вся ваша новая индивидуальность зиждилась на успехе этой книги. Из никчемного шалопая и неудачника вы вдруг превратились в почтенного, уважаемого, богатого и на весь мир известного человека. Потом потерпел фиаско ваш "Родник желаний", а когда вы попытались сочинить следующий роман, то оказались полностью несостоятельны. Вы пережили свой момент славы и хотели вернуть его. В присланном вам романе вы увидели свой шанс снова подняться на вершину. Кто написал первый вариант, мистер Максфилд?

– Вы полагаете, я больше не способен к творчеству? Обвиняете меня... в краже чужого произведения?

– Я знаю, что именно так и было, и думаю, гордость побуждала вас держать язык за зубами. Ну как же, ведь все считали вас новым гением, суперинтеллектуалом, голосом поколения. Но я убеждена: вы писатель-однодневка, который лучше умрет, чем признается, что украл чужой сюжет.

Максфилд выглядел полностью раздавленным.

– Те, первые, отзывы критиков... В них говорилось, что я новый Хемингуэй, новый Сэлинджер, выразитель идей своего поколения. Деньги потекли рекой, все пришло так быстро. – Лицо Максфилда вытянулось. – И так же быстро ушло. Когда провалился "Родник желаний", мой издатель заявил, что это синдром второкурсника и я просто переусердствовал. Он велел мне не спешить со следующей книгой, сказал, что скоро я полностью восстановлюсь. Но только не получалось вообще никакой следующей книги. В голове не возникало ни единой идеи, из-под пера выходило что-то сухое и безжизненное. Потом деньги кончились, на меня подали в суд. После того как меня выгнали из Итонского колледжа, я не мог найти приличной работы. Все знали, что я пью, подделал резюме и о случае со студенткой. Не случайно же я был вынужден преподавать в школе! Единственным способом выплыть на поверхность стала для меня новая книга.

– Кто прислал вам роман о серийном убийце?

– Не знаю. Я рецензировал рукописи, чтобы подработать. Даже при моем неплохом жалованье в академии я едва сводил концы с концами. Рукопись пришла анонимно, по почте, оплата прилагалась наличными. Произведение жесткое, грубое, но в нем такая сила! Теперь я понимаю почему. Все в нем было подлинным: атмосфера страха, реакции жертв и преступника. Тот, кто писал, сам пережил все это.

– Но настоящий автор неизбежно прочитал бы ваш роман. Неужели вы думали, он его не узнает?

– Мне было уже наплевать, я дошел до края отчаяния. И я решил, что выиграю любую судебную тяжбу. Я собирался уничтожить его рукопись, когда закончу. К тому же я был знаменитым писателем и полагал, что имею дело с никем, с пустым местом.

– Почему после своего ареста вы не признались, что не являетесь автором романа?

– Однажды я попытался. Перед выступлением свидетелем в суде я рассказал своему адвокату, что украл замысел книги. Он ответил, что никто мне не поверит. Он был прав. Рукопись лежала рядом с моим компьютером. Повсюду были разбросаны мои рукописные памятки и записи. На каждой странице рукописи проставлена моя фамилия.

– Что произошло в лодочном домике? – тихо спросила Эшли.

Максфилд продолжал глядеть в пол.

– Какое значение это теперь имеет? – настаивала Эшли. – Вы уже приговорены к смерти. Хуже все равно не будет.

– Пожалуй, вы правы. – Он потер рукой лицо. – Я не убивал вашу мать. Терри была мертва, когда я появился в лодочном домике.

– Продолжайте.

– Я находился поблизости, когда услышал первый крик. Я замер. Крик был ужасным, душераздирающим. Он меня парализовал.

Эшли кивнула.

– Когда она закричала во второй раз, я вошел в домик.

– Вы видели, как оттуда выбегал Рэнди Коулман?

Максфилд покачал головой:

– Я это выдумал.

Эшли оторопела.

– Если бы присяжные вам поверили, Коулмана судили бы за убийство! – воскликнула она.

Черты лица Максфилда затвердели.

– Он этого заслуживал. Он пытался убить вас на автостоянке у "Солнечного приюта". Я не лгал. И он же убил Терри, когда пытался прикончить свою жену.

– Но вы не видели его у лодочного домика?

– Нет. Он, вероятно, прятался в глубине и ускользнул, когда я бросился за вами.

– Что же там произошло в действительности?

– Когда я вошел, Кейси стояла на коленях у тела Терри. Нож лежал на полу. Заметив меня, она схватила его и вскочила. Потом она закричала: "Убийца!" и бросилась на меня. Она была охвачена ужасом, решила, что я убил Терри. Кейси попыталась ударить меня ножом. Все случилось так быстро, что у меня не было времени на раздумья. Я нанес ей удар в челюсть. Она отлетела и сильно ударилась головой о дубовую подпорку. Хруст раздался ужасный. Услышав его, я сразу понял, что она получила тяжелую травму. Я как раз собирался посмотреть, что с ней, как вдруг меня осенило, что, может, убийца Терри все еще там. Прошло не так много времени между вторым душераздирающим воплем и тем моментом, когда я вошел в домик, а я не видел никого, кто бы выходил из передней двери. Когда я ударил Кейси, она выронила нож. Я подобрал его для самозащиты. В следующее мгновение увидел в окне вас. Я хотел сказать, что невиновен, но вы умчались прежде, чем я смог что-то объяснить. Когда мне пришло в голову, что вы сообщите полиции, что я убил Терри и избил Кейси, я растерялся и дал деру.

– Почему вы потом никому не признались?

– Кто бы мне поверил? После того как вы рассказали полиции о том, что увидели, а я сбежал?

На лице Эшли появилась улыбка.

– Я верю вам, мистер Максфилд. И собираюсь сделать так, чтобы и другие вам поверили. Я знаю, кто убил моих родителей.

Глава 37

Путь на машине от Салема до Портленда занял сорок пять минут, и всю дорогу Эшли провела в раздумье. Джошуа заполнил большую часть белых пятен в этом деле, но один вопрос по-прежнему не давал ей покоя. Когда автострада осталась позади, Эшли решила, что знает, как на него ответить.

Джерри дожидался ее в полумраке отдельной кабинки в задней части ресторана "У Юбера", где они договорились встретиться и пообедать.

– Ну? – спросил он, едва она села рядом.

– Он их не убивал, – ответила Эшли, – и мне ясно, кто это сделал.

Во время обеда Эшли излагала свою версию случившегося, Джерри исполнял роль адвоката дьявола, но она отразила все его контрдоводы. Когда Эшли закончила свою обвинительную аргументацию, Джерри откинулся на спинку стула и задумался. Девушка выжидающе смотрела на него. Наконец он покачал головой и произнес:

– Господи, Эшли, похоже, ты права.

Эшли облегченно вздохнула. Она боялась, что Джерри не согласится с ней или найдет какие-нибудь несоответствия в ее построениях. То, что он оказался на ее стороне, значило для нее очень много.

– Все-таки одно обстоятельство меня беспокоит, – продолжил Джерри. – Если ты права, то убийства в вашем доме не были случайными. Как он выяснил, что ты дочь Кейси? До судебных слушаний по делу об опекунстве никто об этом не знал.

Вопрос Джерри беспокоил и Эшли.

– Помнишь тот день, когда мы отправились в суд на слушания, после моего возвращения в Портленд?

– Конечно.

– Ты хотел получить документы о моем удочерении из той адвокатской конторы, которая представляла Генри Ван Метера, но не получил. Почему?

– Монт Джефферсон не нашел их.

– Вот как?

– Он подумал, что документы, вероятно, неправильно заархивировали или выбросили по ошибке. Прошло уже более двадцати лет. Такое случается.

– А если документы не были утеряны? Если их украли?

Внезапно важность ее вопроса в полной мере дошла до Джерри, и он побледнел, поняв, почему Эшли так взволнована. Его лицо исказила гримаса боли.

– Если он получил доступ к твоему досье, то ему стали известны имена всех, кто знал, что ты дочь Кейси. Включая моего отца.

Эшли через стол дотянулась до руки Джерри и стиснула, утешая.

– Ему это не сойдет с рук. Мы заставим его ответить. Но нам нужны доказательства. Где хранилось мое досье?

Хранилище "Элит" располагалось на площади 186 тысяч квадратных футов в промышленном районе на севере Портленда. Громадные широкие металлические двери открывались на погрузочные платформы, которые через определенные интервалы окружали здание. Джерри и Эшли проехали на машине мимо нескольких грузовиков, припаркованных у погрузочных отсеков. Контора находилась в северо-восточном углу хранилища. Когда Эшли и Джерри вошли, за столом сидел лысеющий человек средних лет в клетчатой рубашке и брюках-хаки. Он занимался какой-то бумажной работой. Табличка на его письменном столе идентифицировала его как Реймонда Вермана.

– Вам помочь? – спросил он.

– Мистер Верман, я – Джерри Филипс. Моего отца звали Кен Филипс. У вас хранились старые досье нашей адвокатской конторы.

– Если вы говорите, значит, так оно и было. У нас хранятся архивные материалы примерно семидесяти процентов всех адвокатских контор города.

– Я нисколько не удивлен, что это имя вам ни о чем не говорит. Мой отец скончался, и я теперь единственный сотрудник своей фирмы. Но у вас хранятся также архивные документы адвокатской фирмы "Брашер, Платт и Хайнекен", не так ли?

– Да.

– Это Эшли Спенсер. Фирма Брашера оформляла ее удочерение двадцать четыре года назад. Я представляю ее по делам о наследстве, и нам нужно просмотреть досье по делу об удочерении. – Джерри вручил мужчине документ, подписанный судьей Гиш, в котором поверенному Майлза предписывалось передать суду это досье. Прочитав судебное предписание, Верман поднял голову.

– А почему вы сами пришли за ним? Разве не адвокат этой фирмы должен был передать вам досье?

– Да, но он сказал, что оно пропало.

– Из нашего хранилища?

– Да. Не могли бы вы найти его? Это очень важно.

– Пусть вы и пришли сами, но я могу его выдать только юристу из фирмы Брашера.

– Понятно, – произнесла Эшли. – Мы лишь хотели узнать, здесь ли оно.

Служащий взглянул на свои наручные часы, потом на кипу бумаг, возвышавшуюся на письменном столе, и поднялся.

– Пойдемте посмотрим, – промолвил он. – Я сижу за столом целый день, и, пожалуй, не грех размяться.

Верман повел Джерри и Эшли вдоль бесконечных рядов полок в двенадцать футов высотой, которые освещались лампами дневного света. Наконец они достигли стеллажей, арендуемых фирмой Брашера. Верман пододвинул лестницу-стремянку и полез на стеллаж, где должна была храниться папка с документами, содержащими запись об удочерении Эшли. Через несколько минут он передвинул лестницу к следующей секции. Наконец, отчаявшись, бросил это занятие и слез со стремянки.

– Его тут нет, – объявил Верман.

– Что это означает? – спросил Джерри.

Служащий пожал плечами:

– Все, что угодно. Досье, например, все еще находится в конторе. Случается, они думают, будто отправили его нам, но в фирме произошло недоразумение. Или мы неправильно его заархивировали, что тоже бывает; конечно, не так часто, но все-таки бывает. Или кто-нибудь оформил у нас его выдачу на время и потом забыл вернуть.

– А если кто-либо забирал его из хранилища, должна остаться запись об этом? – поинтересовалась Эшли.

– Да, мы перевели все данные в компьютер, даже по старым документам. Стоило бешеных денег.

Вернувшись в контору, Верман набил на клавиатуре: "Брашер, Платт и Хайнекен". Затем задал название файла.

– Здесь говорится, что мы приняли его на хранение семь лет назад. – Он нажал еще несколько клавиш. – Странно...

– Что такое?

– Досье вообще никто не забирал. Оно должно быть здесь, на месте.

– Если я сообщу вам год и фамилию, вы сумеете выяснить, изымал ли человек в том году какой-нибудь файл?

– Разумеется. Я сейчас запущу поиск.

Эшли назвала Верману год, когда были убиты Кен Филипс, ее родители и Таня Джонс, а также фамилию. Вскоре Верман получил ответ.

– Майлз Ван Метер забирал в том году один файл, но это был не ваш.

– Я и не думала, что он окажется моим, – усмехнулась Эшли.