Спящее пламя Ферверна

Глава 4

Вэйд

Надменная ларрка! Такая же, как и ее отец. Отмороженная, холодная, с этим ее высокомерным взглядом, которым можно убить и сразу же разделать дракона. Вэйд вряд ли мог объяснить себе, с чего он вообще решил, что эту… Ятту Хеллирию Ландерстерг можно адекватно уговорить на встречу с Роа. Да она его сожрет и не подавится. Она любого сожрет и не подавится.

— Бросай ее к наблам, — сказал он, усаживаясь за столик к другу.

Тот посмотрел на него как на умалишенного.

— Что? Папочку боишься? Которого? Своего или ходячую морозилку из ледяной вышки?

Вот теперь Роа прищурился.

— Да расслабься, я шучу. — Вэйд оперся локтем о стол и подмигнул сидевшей за соседним столиком девчонке, которая не сводила с него глаз и, кажется, была близка к тому, чтобы рухнуть в салат от смущения. — Просто… ну зачем она тебе? Она ж тебе весь мозг выест. Заставит просить прощения до тех пор, пока ты не забудешь как тебя зовут, а потом еще и отыграется.

Роа нахмурился.

— Я люблю ее. Как ты не понимаешь?

— Тяжелый случай, — Вэйд вздохнул и замолчал: официант принес напитки. Пока он расставлял бокалы с тоньясом и вазочку со льдом, Вэйд рассматривал девчонку и ее подружек. Теперь они смущались, хихикали и всеми силами делали вид, что его не замечают и не узнают.

А они ничего так. Стройненькие, длинноволосые, как на подбор, клонированные такие красотки. Судя по фигурам, занимаются танцами или чем-то вроде. Гибкие, наверно.

На этой мысли его резко швырнуло в прошлое. Если уж откровенно говорить о гибкости, в этой Ятте Хеллирии, если судить по ее выступлению, вообще не было костей. Не считая того, как она каталась, она еще в бильман заходила так, как будто в нем родилась. Оставалось только удивляться, как ее позвоночник (и все остальное) выдерживает. И представлять, как вся эта гибкость могла раскрыться в постели…

Почему-то отчетливо представились прикрытые глаза, дрожащие ресницы, разметавшиеся по подушке светлые шелковые локоны. Они особенно классно смотрелись бы на черном. Или на темно-синем. На красном тоже ничего так. И еще ему донельзя захотелось увидеть, как это отмороженное снисходительное выражение стирается с ее лица, когда он сжимает зубами ее сосок. Или трахает ее пальцами, заставляя умолять о большем.

— Вэйд. Вэйд!

Чтоб ее, он даже не заметил, когда ушел официант. И что Роа, кажется, уже какое-то время что-то ему говорил.

— На чем мы остановились? — переспросил он.

— Мы? Или я?

— Ты, — не стал париться Вэйд. Он прекрасно знал эту тему: стоит начать париться, перестать потом достаточно сложно.

— Я спрашивал, что она сказала. И говорил, что мне нужна твоя помощь, чтобы ее вернуть.

— Она вроде никуда не ушла еще.

Роа плотно сжал губы:

— Так и будешь издеваться?

— Нет, не буду, — вздохнул он. — Ты себя сам с дерьмом дракона сожрешь. Первое: переставай за ней бегать.

— Что? Но мы же должны поговорить…

— Поговорите, когда ее снежное превосходительство будет готово. Пока она считает, что может на тебя дуться, а ты своими звонками и попытками извиниться только подогреваешь в ней эти обидки. Так что сворачивай представление: «Я Роа Вайдхэн, я обосрался, проститя», и переходи к следующему действию.

— Следующее действие — это какое? — Роа, кажется, впервые за весь вечер улыбнулся.

— Называется: «Взрослый мужик». Когда твоя дама сердца перестанет обижаться, придешь к ней и поговоришь, что взрослому мужику нужны ебаньки, а не только обнимашки и поцелуйки.

— А как я пойму, что она перестала обижаться?

— После соревнований пиши, не прогадаешь.

— После⁈ Но это же…

— Очешуеть как долго, да. Тренировки здорово прочищают мозги. Адреналин здорово прочищает мозги. Понимание того, что никто не лижет тебе задницу и надо решать, что тебе дороже — обидки или будущий муж, тоже. Так что расслабься, выдохни, получай удовольствие…

— Я порвал с Нисой.

— Когда⁈

— Вчера.

— Психанул. Понятно.

— Нет. Я хочу, чтобы между нами все было честно. Я сам ужасно себя чувствую.

— А с Нисой тоже ужасно было? — Вэйд добавил лед в тоньяс и пригубил бокал. — Или все-таки норм? По крайней мере, для того, чтобы не спускать в кулак, как подросток, которому никто не дает.

Роа покачал головой, Вэйд приподнял брови. С Вайдхэном-младшим они познакомились в Зингсприде, когда Вэйду было пятнадцать. Тому тогда было восемь, и вряд ли он мог себе представить, что у них получится дружба. Но этот парень оказался на редкость интересным, взрослым не по годам (с таким отцом в принципе неудивительно), а когда подрос, с ним так стало на редкость интересно общаться. Временами он, конечно, душнил драконически, но все это искупала его прямолинейность и умение быть хорошим другом.

Иногда, правда, слишком хорошим. Сегодня он полдня бегал за мергхандарами своей невесты, чтобы узнать, как с ней можно поговорить, а когда узнал, что она едет в ресторан, попросил его помочь. Будь это кто угодно другой, Вэйд бы отказался, но… вчера он сам спорол чушь. Правда, он и представить не мог, что Роа притащит свою отмороженку в «Веалию», на танцпол. Всю такую правильную, идеальную, восхитительную.

Тьфу.

— А если она все равно откажется? — Роа посмотрел на него в упор.

— Не откажется. Можешь мне поверить.

— Почему?

— Потому что больше всего на свете эта девчонка боится показаться неидеальной.

Вэйд вспомнил, как она полезла за вилкой. И как потом покраснела, хотя в этом не было ничего сверх. Уронила. Подняла. Что в этом такого?

— Ты это понял за пару минут разговора? — зло усмехнулся Роа. — Разговора, который ни к чему не привел?

— С чего ты взял, что он ни к чему не привел?

— С того, что я просираю время здесь с тобой, вместо того, чтобы говорить с ней.

— Не знал, что у тебя тоже бывает ПМС, — холодно осадил его Вэйд.

— У меня бывает разочарование. Обосрался здесь ты, Вэйд, и даже толком не смог ничего исправить.

— Ух ты, — он сделал слишком большой глоток, и тоньяс обжег горло. — Может, еще подеремся из-за твоей обиженки?

— Она не обиженка, — прорычал Роа. — Но ты прав, она моя. И если ты еще раз вздумаешь ее оскорбить, очень сильно об этом пожалеешь.

Он приложил запястье к планшету сбоку стола, вбил сумму сверху для официанта и поднялся. Роа ушел раньше, чем Вэйд успел ответить. Яростью в этот момент обожгло знатно: пламя взметнулось по венам, со стопроцентной вероятностью концентрируясь в радужке и вытягивая зрачки.

Вэйд с силой ткнул в панель, выбрал подарок для девчонок — бутылку самого дорогого веоланского, оплатил и нажал отправить. Спустя пару минут у их столика уже нарисовался официант с игристым, который показывал девочкам бутылку и рассказывал о сортах игристых вин. Не забыв сообщить, от кого подарок.

Девчонки заулыбались еще больше, начали уже откровенно на него смотреть. Одна кивнула, приглашая присоединиться, но Вэйду впервые за долгое время это не доставило ни малейшего удовольствия. Да он любую из них мог поиметь, а мог сразу всех, но его невыносимо бесил Вайдхэн вместе с его «прекрасной» льдинкой. Правду говорят, что ничего не бывает просто так, и если кто-то огребает в невесты Ятту Хеллирию — так это просто потому, что он этого достоин.

«Ты это понял за пару минут разговора? Разговора, который ни к чему не привел?»

— Это мы еще посмотрим, — холодно процедил Вэйд и, залпом допив тоньяс, поднялся.

Чтобы устроиться на свободном стуле за соседним столиком. Компания симпатичных девчонок способна поднять настроение: проверено лично. Неоднократно.

Ятта

— Что в твоей ВИП-ложе делал Вэйдгрейн Гранхарсен, и почему ты не была на этом ужине с Роа? — Голос отца звучал холодно, а если он звучит холодно, это очень и очень плохой признак. Как говорит мама, если «там холодает» — жди снежного урагана. Особенно если холодает со мной: когда-то папа мне вообще ни в чем не отказывал, но с возрастом ограничений становилось все больше и больше — нельзя ходить никуда одной, нельзя ездить на соревнования в другие страны в молодежной группе, нельзя, нельзя, нельзя, это опасно, это тоже, а это еще опаснее. Да, я понимаю, что он обо мне заботится и откуда у всего этого ноги растут. У него погибла вся семья, а потом чуть не погибла мама, у него может быть много врагов, но…

— Он пришел поделиться впечатлениями о моем выступлении, — соврала я, чувствуя себя крайне мерзко. Раньше я никогда ему не врала: у нас была такая договоренность — предельная честность. — А с Роа у нас вышло небольшое недопонимание, поэтому мы не ужинали вместе.

— Небольшое? В чем оно заключается?

— Папа! Оставь мне, пожалуйста, хотя бы мою личную жизнь личной, — возмутилась я.

— Если твоя личная жизнь может угрожать твоей репутации, репутации нашей семьи, она перестает быть личной, — все так же холодно отозвался отец. Еще один плохой признак: он не включил видеосвязь, а значит, и правда очень злится: — Никакого больше общения с Гранхарсеном, Ятта, ты меня поняла?

Вообще-то я и так не собиралась с ним общаться, зачем мне сдался этот напыщенный, самоуверенный… драконий отросток⁈ Но вместо этого я сказала:

— Пап, я тебя очень уважаю и ценю, но если я не научусь общаться с людьми сейчас, что мне делать в дипломатическом корпусе?

— Можешь учиться общаться с кем угодно, только не с ним. Этот парень — копия своего отца, совершенно неуравновешенный, беспринципный, если о вашей встрече кому-то станет известно, это клеймом ляжет на твою репутацию.

— Пап, ты уже говорил про репутацию, — напомнила я. — Может, расскажешь, чем тебе так не нравится Джерман Гранхарсен?

— Это совершенно точно не тема для разговора, — в голос отца ворвались металлические нотки. — Никаких Гранхарсенов в твоем личном пространстве, а с Роа — что бы у вас там ни произошло, решите свои противоречия в ближайшее время, пожалуйста. Ты сама понимаешь, что присутствие твоего жениха в Мэйстоне и ваши раздельные выходы порождают слухи.

Чем хорошо отсутствие связи — так это тем, что можно скорчить физиономию и показать отцу язык. А он этого не увидит.

— Роа, между прочим, дружит с Гранхарсеном, — мстительно сказала я.

— Это его дело и дело его родителей. Все, Ятта. Хорошей тренировки.

Отец отключился раньше, чем я успела пожелать ему… чего-нибудь. Мне кажется, чем взрослее я становлюсь, тем большая пропасть нас разделяет, и для меня это очень больно. Я помню, как он носил меня на руках, даже когда у него было много работы, я сидела в кабинете у него на коленях и могла таскать со стола все, что там лежит. Даже что-то очень нужное. С мамой у меня никогда не было такой близости, я бежала к отцу с разбитыми коленками и разбитым сердцем — когда у меня вышла первая серьезная ссора с лучшей подругой. Да, в детстве у меня еще были подруги. Потом все поменялось.

У подруг стало больше ответственности, у меня стало больше ответственности, а дружба превратилась в «дипломатические связи», как я их называю. Насколько я знаю, у отца так же. Он неплохо общается с отцом Роа, Бенгарном Вайдхэном, но насколько может назвать его другом? Не представляю. Вокруг него столько людей и иртханов, что ими можно заполнить ту самую Мэйстонскую ледовую арену, но он никого к себе не подпускает.

— Самое важное, Ятта — это семья, — говорит он.

Подозреваю, что и с отцом Роа он сблизился исключительно потому, что нам предстоит стать семьей.

Кстати, о Мэйстонской ледовой арене… Я бросила взгляд на часы: у меня немного «поехало» восприятие времени, потому что Хайрмарг и Мэйстон находятся в разных часовых поясах. Если за пару дней до и в день выступления я держалась на адреналине, то сегодня начался откат.

Я постоянно зеваю, кошусь в сторону кофемашины, пока собираюсь на тренировку. Стараюсь не злиться на тех, кто доложил отцу о Гранхарсене (кто-кто, мое сопровождение, конечно), и не думать о том, что делать с Роа. Можно было бы конечно все рассказать отцу, устроить грандиозный скандал. Я даже не представляю, что это будет за скандал. Подозреваю, что Роа действительно могут оторвать голову, гипотетически. А могут и не оторвать. Я вообще не знаю, что со всем этим делать, для меня эта ситуация — один сплошной ночной кошмар, в котором я оказалась, и с которым мне не к кому пойти.

Даже к маме. Если я расскажу ей, она расскажет отцу, между ними секретов нет, и — смотри пункт первый. Если я расскажу Эрверу, он расскажет отцу, и с большим удовольствием. Мой брат будет невыносимо счастлив подставить Роа и понаблюдать за тем, как его скинут с башни. Нет, я очень люблю Эрвера, но такая черта, как мстительность, в нем присутствует, а еще он очень не любит Роа.

Подружек у меня тоже нет, поэтому остается все решать самой. Поэтому я понимаю, что рано или поздно мне придется поговорить с Роа. Рано или поздно, но не сейчас. Сейчас у меня впереди — тренировка, и на сей раз мы с Санной будем отрабатывать финальные штрихи произвольной программы. Хореографа, который ставил мне танец, с нами нет, но он и так сказал, что у меня все отлично. Это просто прогоны, чтобы не терять форму и чтобы в нужный день выйти и сделать все на высшем уровне.

У меня все получится. Иначе и быть не может!

«Ятта, мне очень нужно с тобой поговорить. Если ты не готова меня видеть, мне лучше уехать».

Очередное сообщение от Роа застает меня в тот момент, когда я чищу зубы. Я уже приняла душ, сейчас высушу волосы и поеду на тренировку. Завтракать мне не хочется от слова совсем, поэтому я решила, что обойдусь кофе и приветственными печеньками, которые меняются в моем номере каждый день.

Я читаю его сообщение и понимаю, что ему, наверное, уже влетело. За то, что он здесь, и мы не вместе. Мне нужно испытывать хотя бы капельку сострадания, но в тот момент, когда в меня начинает просачиваться эта самая капелька, я опять вспоминаю Нису, и она растворяется, как эфирное масло. Она, оно. Сострадание. А лучше бы растворилась Ниса! Лучше бы я…

Что? Никогда о ней не узнала? Но она бы все равно была.

Роа с ней был, и он не просто ее целовал, он с ней трахался! От злости хочется что-нибудь разбить, вместо этого я пишу: «Уезжай», — и отправляю ему без малейшего сожаления. Сейчас во мне снова кипит ярость, а это не то, что я хотела испытывать во время мирового чемпионата! Я должна наслаждаться своей первой победой, готовиться к следующей, а не вот это вот все.

«Это все, что ты можешь мне сказать?» — следующее сообщение падает на смартфон сразу же после моего.

«Это самое мягкое, что я могу тебе сказать», — я отправляю ответ раньше, чем успеваю задуматься о его смысле.

Определенно, общение с Гранхарсеном не пошло мне на пользу.

Роа, к счастью, больше ничего не пишет, а я заканчиваю утренние процедуры, одеваюсь и выхожу. Некогда мне сейчас страдать, у меня впереди произвольная программа. И победа.