Спящее пламя Ферверна

Глава 5

Роа

— Роа! Роа приехал! — Этти завизжала на весь дом так, что спавшая на диване Дрим подорвалась и не то рыкнула, не то виркнула. Эта мини-драконица, она же виари, обладала редкостным умением быть самым милым существом во Вселенной и самым раздражающим одновременно. Прямо как Ятта!

Из комнаты на втором этаже тут же выглянула и повисла на перилах Риа:

— Роа, привет!

А из кухни вышла мама:

— Ты вернулся? Уже? У Ятты же продолжаются соревнования.

Ну супер!

— Вернулся, — буркнул Роа и направился к лестнице, но на нем повисла младшая сестренка:

— Не уходи-не уходи-не уходи! Я по тебе скучала!

— Я тоже, безумно, — Роа отцепил сестру и снова шагнул к вожделенному второму этажу, но…

— Роа! Что случилось? — Мама сложила руки на груди и посмотрела на него в упор. Этот ее взгляд мог означать одно: с него с живого она не слезет, а ему меньше всего хотелось сейчас с кем-нибудь из них говорить! Вообще с кем-нибудь говорить! Правда, когда это маму смущало? — Ты же должен был идти по выделенному телепорту. Знаешь, что скажет отец по поводу твоей выходки?

— Да мне плевать! — взорвался Роа, и в огромном пентхаусе разом стало тихо. Так тихо, что даже сопение Дрим показалось чрезвычайно громким.

Воспользовавшись воцарившейся паузой, Роа взлетел наверх и так громыхнул дверью, что у него зазвенело в ушах. Раздражение грозило смести всех и вся, и сейчас ладони знакомо заполыхали от пламени. К сожалению или к счастью, он прекрасно умел им владеть и прекрасно знал последствия освобожденного черного пламени, чтобы сейчас им воспользоваться!

В комнате было оглушающе тихо, но тишина сейчас резала слух ничуть не меньше, чем верещание Этти и мамины вопросы. Поэтому он сунул в уши капли наушников и врубил музыку на полную. Басы заполонили пространство, и Роа плюхнулся на кровать, глядя в потолок и продолжая закипать от злости.

«Уезжай».

Это ее равнодушное «Уезжай» выбесило окончательно. Как можно быть такой… такой⁈ Ну да, он накосячил, но это не значит, что его можно просто выбросить из своей жизни, как ненужный хлам. Спорим, она сама дрочила на какие-нибудь постеры полураздетых мужиков с кубиками? А Роа просто выбрал не постер и собственную руку, а Нису. Какая к наблам разница, если это все равно ничего не значит⁈

Еще этот Гранхарсен со своими советами. Между прочим, если бы не он, Нисы вообще бы не было. Девчонка строила ему глазки, она была очень похожа на Ятту: та же хрупкая, при этом спортивная фигурка, белые волосы, огромные голубые глаза. Ниса занималась не коньками, а балетом, собственно, так они и познакомились — в маминой студии. Он приехал забрать Этти, столкнулся с Нисой в коридоре, и…

Сквозь басы пробился какой-то назойливый звук, и Роа выдернул каплю из уха. Звук повторился. Стук в дверь.

— Это Риа, Большой Бешеный Дракон. Можно войти?

Роа чуть ли не зарычал, но выдернул вторую каплю. Будь на месте сестры-близнеца кто угодно другой, он был бы послан далеко и надолго, но это была Риа. Между ними с самого рождения была особая связь, и просто ее послать Роа не мог.

— Заходи, — буркнул он.

Если он был точной копией отца, сестра была похожа на маму. Голубоглазые блондинки заполонили его жизнь, но, похоже, скоро в его жизни их станет на одну меньше.

— Что случилось? — спросила Риа, усаживаясь на край кровати.

Роа потер подбородок и тоже сел.

— С Яттой поругался. Понятно. Из-за чего?

— Из-за Нисы.

— Из-за кого? — вскинула брови сестра.

О Нисе никто не знал. Кроме Гранхарсена. Да, отцовская школа жизни и совершенно безбашенный Вэйд в друзьях помогли ему скрывать девчонку, с которой он просто трахался — просто тра-хал-ся, и ничего кроме — ото всех. Отец учил его запутывать следы (не в плане любовниц, а в целом), Вэйд посоветовал заключить с ней договор. Ниса не должна была претендовать на его руку, сердце и прочие части тела, а случись кому-то узнать об их интрижке по ее вине, она должна была выплатить ему огромную неустойку.

— Цинично, зато действенно, — сказал Гранхарсен. — У девчонок крышу срывает, когда они оказываются рядом с такими как мы. Даже вполне нормальная может заделать себе ребенка от тебя, а потом — привет. Так что подобным ты обезопасишь не только себя, но и ее. От проблем в будущем. Потому что жениться на ней ты все равно не женишься, а твоего ребенка ей никто не оставит.

Гранхарсен был продуманным ларркиным сыном, и чем его накрыло в тот вечер, когда он к нему подошел?

— Ты реально думал, что я потащу Нису на танцпол⁈ В «Веалию»⁈ Где нас все могут увидеть⁈ — натурально рычал Роа в тот вечер.

— О чем я точно не думал, так это о том, что ты потащишь туда свою ледяную статуэтку. Это был прикол, Вайдхэн! Просто прикол! Я хотел посмотреть на твою физиономию.

Посмотрел, наблов отросток!

— Ну ты влип, конечно, — сказала Риа, выслушав все, что Роа ей рассказал. — Для начала, отец оторвет тебе голову за то, что ты наорал на маму. Потом приклеит на место и оторвет за то, что ты трахался с другой при живой невесте. Потом опять приклеит…

— Меня определенно радует, что после того, как мне ее оторвут в первый раз, мне уже станет по чешуе, — мрачно сообщил Роа.

— Подожди, это я еще до Торна Ландерстерга не дошла, — радостно пообещала сестра.

Роа многообещающе на нее посмотрел, но Риа только фыркнула. В отличие от Ятты, которая, кажется, даже душ принимала на стиле, сестра спокойно ходила в уютных оверсайз пижамках, больших пушистых тапочках и с такими же пушистыми огромными розовыми наушниками, которые сейчас висели у нее на шее.

— Ладно, давай думать, что мы можем сделать, — сказала она.

— Мы?

— Не бросать же тебя на растерзание драконам.

Сестра подвернула ногу под себя и толкнула его в грудь.

— Давай, подвинься. Что Ятта любит, но чего у нее никогда не было?

Роа задумался. У Ятты с самого детства было все и даже больше. Все, что она хотела, она получала незамедлительно. Торнгер Ландерстерг не считал, что подарки день в день могут избаловать его Льдинку, поэтому она никогда ни в чем не нуждалась. Поэтому и стала фигуристкой: в планы ее отца не входила спортивная карьера для любимой дочки, но не без влияния жены он согласился на такую возможность. С условием, что к моменту вступления в Дипломатический корпус Ятта ее завершит.

— Завис? — хмыкнула Риа.

— Не представляю. Не знаю я. У нее есть все…

— Кроме пламени, — снова тычок локтем в ребро. — Это бесит, знаешь ли.

Роа обернулся к сестре.

— Кого?

— Меня так точно. — Пожала плечами та, погладила свои наушники и подмигнула ему. — Когда все вокруг такие пламенные, а ты одна ходишь без возможности его ощутить, это по меньшей мере раздражает. Особенно Ятту. Она привыкла быть идеальной во всем, а отсутствие пламени делает ее неидеальной. В ее собственных глазах. Сделай так, чтобы она его почувствовала. Чтобы ощутила. Впервые в жизни.

«Потому что больше всего на свете эта девчонка боится показаться неидеальной», — всплыли в памяти слова Гранхарсена.

— Технически не впервые, — ответил Роа.

— Что-то душно стало, — хмыкнула Риа. — Может, окно откроем?

— Я прав, и ты прекрасно об этом знаешь.

Сестра закатила глаза.

В раннем детстве у Ятты пламя было, но потом угасло. Такова участь любой девочки, рожденной с черным пламенем глубоководных фервернских. Правда, вряд ли она сейчас помнит, каково это, и если дать ей впервые прочувствовать этот огонь… ощутить его движение в венах… его ярость и жар…

— Ты гений! — он обнял сестру и вскочил. Направился к двери.

— Куда ты?

— Попрошу у мамы прощения. Сложно дать кому-то почувствовать пламя с оторванной головой.

— Иди-иди, — фыркнула сестра. И добавила: — Драконья жопка.

Что было вполне в ее духе, поэтому Роа просто вышел и на этот раз аккуратно прикрыл за собой дверь.

Ятта

— Проходи. Садись, — Санна указывает мне на стул.

Мы с ней в административном крыле Мэйстонской ледовой арены, здесь на этаже в такое время кроме нас никого. Учитывая, что я весь день тренировалась, повторяла, оттачивала хореографию, сейчас у меня нет желания даже задавать вопросы. Мне хочется упасть: сначала в ванную с теплой водой, которая расслабит мышцы, потом на кровать — и спать.

— Что случилось? — задаю вопрос я, потому что раньше мы не поднимались сюда. Это обычный кабинет, я не знаю, кто здесь работает, но меня удивило, что мы говорим здесь. Мы вполне могли поговорить на тренировочной арене. Или…

— Ятта, что происходит?

— Что?

— Вот и я хочу знать, что. Ты сегодня путаешь простейшие элементы.

Нет. Нет, я не путаю, хочется сказать мне. Но…

— Устала. Наверное.

— Устала? Я видела тебя усталой, — Санна подается вперед, чтобы сократить разделяющее нас расстояние, потом вообще встает из-за стола, обходит его и садится рядом со мной. — Я видела тебя, когда ты едва держишься на ногах. Я видела тебя даже когда ты каталась с температурой. Но давай честно: сегодня это было ужасно.

— Ужасно? — я морщусь. Мне непривычно слышать такие слова в свой адрес, потому что я лучшая. Я всегда лучшая! Я всегда выкладываюсь на полную.

— Ужасно в стопятидесятой степени, но я здесь не для того, чтобы раздавить твою самооценку. Я здесь для того, чтобы понять, что случилось, и убрать это из твоей жизни. Так что валяй, рассказывай.

С губ срывается смешок. Наверное, я немного покривила душой, когда сказала, что у меня нет подруг. Я могла бы назвать Санну своей подругой, если бы она не была моим тренером. Она лучший тренер, которого я знаю, а еще она потрясающая женщина, в прошлом чемпионка мира, трехкратный призер соурских игр и отличный психолог. Мне кажется, нельзя стать выдающимся тренером, если ты не чувствуешь и не понимаешь того, кого ведешь к победе. Хотя возможно, я ошибаюсь.

— С Роа поссорилась, — говорю я. — Убрать его из моей жизни проблематично, поэтому…

Я развожу руками.

Санна понимающе смотрит на меня. У нее темная кожа и такие длинные ресницы, что, кажется, ей выдали их сразу на троих. Она вообще очень яркая женщина: тугие колечки волос до плеч, обычно она их стягивает в хвост, но сегодня оставила распущенными, пухлые губы, большие глаза и изумительной, правильной формы небольшой нос от природы.

— Помириться не вариант? — спрашивает она.

Нет. Не вариант. Тем более что он перестал мне писать и наверняка последовал моему совету. С другой стороны, если бы он остался, это ничего бы не изменило.

Мне надо, как там это говорится? Понять? Принять? Простить.

Но я не могу. Не могу!

— Это ваша первая ссора? — спрашивает Санна.

— Угу.

Мы были идеальной парой. Хотя, как выяснилось, идеальным трио: я, Роа и Ниса. Правда, я об этом не знала.

— Понимаю. Это сложно.

— Слушай, я не собираюсь расклеиваться, — говорю я. — Сегодня, когда я шла сюда, я не думала об этом вообще.

Разве что самую капельку.

— Думаю, все просто наложилось. Соревнования, ссора…

Вэйд Гранхарсен. Ослепительная вспышка перед глазами отбрасывает меня во вчерашний ужин.

«…не превращайся в злобную ларрку. Измени сама».

Не знаю, что меня выбесило больше: его слова или его тон, когда он их говорил. Или он сам! Как можно быть таким… таким! Да, я уже взрослая девочка, достаточно взрослая для того, чтобы понимать, что кумиры с плакатов и в реальной жизни отличаются, иногда кардинально. Что мы создаем себе образы, которым никто не обязан соответствовать, но его голос по-прежнему звучит в ушах. Аромат его туалетной воды обволакивает. Его близость обескураживает. Настолько, что я перестаю чувствовать себя собой, потому что в моей реальности его нет и никогда не могло быть.

Прав был папа: со своими идолами лучше не встречаться.

— Все это, — заканчиваю я и обвожу руками кабинет, показывая масштаб проблемы. — Но завтра все будет по-другому, я обещаю. Мне просто нужно выспаться и забыть обо всем. Обо всех.

Роа, Вэйд — это сейчас не суть важно. Важна победа, остальное можно решить после. Но к такому жизнь меня не готовила, и это тоже нужно учитывать. Несколько дней назад лед под моими ногами хрустнул. Несколько раз подряд.

Измена Роа: хрусь!

Разочарование в парне, которого знала с детства: хрусь!

Встреча с Вэйдом: хрусь!

Его слова: хрусь!

Разочарование в кумире: хрусь!

— Я тебе верю, — Санна вздыхает. — Договоримся так: если завтра будут проблемы, я уведу тебя куда-нибудь на фудкорт и вытряхну из тебя все, что касается только тебя. Поговорим о твоей личной жизни.

Она знает, что я никогда не говорю о личной жизни и о семейных проблемах. Для меня это неприемлемо.

— Хорошенький стимул, — говорю я.

— А то. И запомни: с парнем ты либо помиришься, либо расстанешься, но это потом. Сейчас у тебя чемпионат, который никогда больше не повторится.

Она всегда знает, что сказать, а я понимаю, что она права. Если бы она только знала, насколько я это понимаю. И все должно было быть отлично, но, видимо, я правда устала. Этого больше не повторится. Я дала обещание и себе. Мысленно.

— Это больше не повторится, — говорю я. — То, как я каталась сегодня.

— Да уж надеюсь. Давай, дуй к себе в номер и отдыхай. Завтра увидимся.

Хорошо.

— Классного вечера, Санна.

— И тебе, Ятта.

В административном крыле длинный коридор и, к тому же, пустой. Мергхандары стоят за дверями на этаже, сюда никто не войдет и не выйдет без их ведома. Мне так хочется спать, что я прикрываю ладонью рот — несмотря на то, что я здесь одна, зеваю, и поэтому пропускаю момент, когда распахивается соседняя дверь. Меня втаскивают внутрь, и я оказываюсь лицом к лицу с Вэйдом Гранхарсеном.

Впрочем, времени на опомниться у меня не было, потому что его ладонь легла мне на шею. Властным, собственническим захватом, от которого потемнело перед глазами, а в кожу словно впрыснули какой-то токсин. Потому что иначе как объяснить, что я замерла? Мгновение, которое мы смотрели друг другу в глаза, могло в равной степени растянуться на час или посчитать доли секунды, и все это время мое сердце билось в груди на удивление спокойно и ровно. Отдаваясь в сжимающую мое горло ладонь через сосуды на шее. В ритме его растягивающихся и сужающихся зрачков, то становящихся вертикальными, то снова круглыми.

У него потрясающий цвет глаз: именно этот оттенок сиренево-фиолетового, глубокий и в то же время яркий, я тысячи раз рассматривала его в сети. Достаточно, чтобы изучить, как свое отражение, но при этом ни одно изображение не передавало этот цвет в реальности. Оно вообще его в реальности не передавало: ни изгиба жестких губ, ни резкой линии подбородка, ни хищных крыльев носа, ни жестких коротко стриженных волос. Я знала о нем столько, что, наверное, могла бы сдать экзамен по предмету Вэйдгрейн Гранхарсен. Знала все его романы (имена девочек, с которыми он появлялся на публике), знала, что он носил штангу в языке и что в начале карьеры у него был тоннель в мочке уха. Он избавился от него пару месяцев назад. Сейчас от него остался только точечный шрам, который не убрали даже современные методы пластики и регенерация иртхана. Но это пока. Через год, может раньше, от него ничего не останется. Я могла бы на память перечислить все эти факты и еще множество остальных, которыми он сам делился со своими подписчиками, но…

В одно мгновение они вдруг вылетели у меня из головы. Все разом.

Потому что не только мой пульс отдавался в его ладонь, но и его в мою шею. Потому что биение наших сердец перемешалось, и я уже смутно отдавала себе отчет, где его, а где мое. Так же, как и дыхание. Он точно чем-то меня парализовал, как пустынный дракон свою жертву. Этот его яд добрался до самого сердца и взорвался там тысячами огненных жал, которые разошлись по всему телу, когда его губы накрыли мои.

Я тысячу раз представляла, как это может быть. Хотя знала, что мне такое не светит, все равно представляла, но реальность отличалась от моих фантазий столь же остро, как его изображения в сети и он сам. Поцелуй не был ни нежным, ни страстным, он был жестким, властным, порочным и опьяняющим. Подчиняющим. И штанга в его языке определенно добавляла ощущений, потому что сейчас Гранхарсен словно трахал меня языком.

От его тела исходил такой жар, что мне казалось, я сейчас расплавлюсь и превращусь в горстку пепла. Если сдвинусь хотя бы на миллиметр — умру. Во мне не было пламени, но как-то так я его себе представляла. Этот черный раскаленный поток, пронизывающий все мое тело от макушки до кончиков пальцев ног. То, что сейчас пламя было не мое, а его — четыре вида, за исключением одного, совершенно не мешало мне в этом сгорать.

Кожа напоминала тонкую пленку, а его прикосновения: одна ладонь на шее, другая — у самого моего лица, упирается в дверь и легко касается моей скулы — изощренную пытку, которую… хотелось продлить. Продлить поцелуй, продлить это электризующее тело чувство, этот взгляд — мы целовались, не закрывая глаза, и это было совершенно дико, по-звериному, остро.

Я целуюсь с Вэйдгрейном Гранхарсеном.

Я целуюсь с…

Осознание происходящего вдруг обрушилось на меня всей своей проясняющей тяжестью. Я рыкнула и укусила его, в фиолетовых глазах полыхнуло пламя, а потом он меня отпустил. Облизал прокушенную губу так, что у меня повторно потемнело перед глазами. Да что там, я до сих пор чувствовала его вкус — кофе, кровь, горьковатые дымные нотки. Вкус, от которого кружилась голова.

— А ты не такая уж и отмороженка, Ятта Хеллирия Ландерстерг.

Собственное имя ударило по взвинченному до предела сознанию и по телу, которое все еще было в шоке. Со мной творилось что-то непостижимое, каждая клеточка дрожала от напряжения и от окутавшего меня жара, стянувшегося между бедер.

— Ты… — прошипела я. — Ты… ты даже не представляешь…

— Тихо, — сказал он и положил ладонь мне на голову. Таким властным собственническим жестом, что меня на мгновение снова прикрыло. Как будто он нарушил мою связь с космосом и собственным разумом. К счастью, в этот раз на мгновение, я стряхнула его руку и сжала кулаки:

— С ума сошел⁈ — это большее, на что меня хватило.

— Может быть. Но тебе понравилось.

Нет. Нет. Нет! Хуже всего было то, что мне в самом деле понравилось. Нет, понравилось не то слово, я чувствовала, что умираю без его дыхания во мне и его грубой, толкающейся ласки языка.

— Еще больше мне понравится, если ты сейчас уберешься отсюда!

— Отсюда? — Гранхарсен обвел ладонями пространство, и я только сейчас поняла, что нахожусь в приемной. За следующей открытой дверью виднелся просторный кабинет с панорамными окнами и потрясающим видом на Мэйстон. Таковы наши города, все на огромной высоте. Все с самыми потрясающими видами, но трясло меня сейчас не от видов. От осознания того, что только что произошло.

— Где мы?

— Кабинет генерального менеджера ледовой арены. — Он поиграл пропуском, который вытащил из кармана джинсов, между пальцев. — Ты даже не представляешь, сколько всего решают связи, Ледышка.

— Льдинка, — на автопилоте выдала я и тут же прикусила язык. Откусить бы его себе за такое… Хотя нет. Откусить его стоило за то, что я позволяла себе с ним целоваться. — Про связи я отлично все знаю.

— Вот и ладненько. Тогда тебя не шокирует тот факт, что генеральный менеджер — моя хорошая знакомая, с давних пор.

Я заморгала. Понятия не имела, зачем мне эта информация, но… Ютте Фрэй, генеральному менеджеру ледовой арены, суровой женщине с аристократической проседью в волосах, прилично за пятьдесят. Это я тоже знала.

— Поэтому мне не составило труда здесь оказаться, — хмыкнул Гранхарсен. — Когда я узнал, что твоя тренер вызывает тебя на административный этаж, понял, что просто не могу упустить такую возможность.

В голове творилось огненное представление похлеще выступлений Теарин Ильеррской, и, как только я успевала собраться, Гранхарсен снова выбивал почву у меня из-под ног.

— Наш поцелуй записан на камеру, — он ткнул себе за плечо, и я поняла, что да. Записан. В таком ракурсе меня и мое лицо было идеально видно. И его профиль… тоже. Видно, как его пальцы сжимали мое горло, как его губы…

Горло снова сдавило, на этот раз от жуткого, панического чувства.

Компромат. На меня. На меня. Папа говорил об этом. Он предупреждал…

— Давай поступим так. Я уничтожу запись, а ты подаришь мне еще один приватный разговор о твоем парне. И если я не смогу убедить тебя в том, что вы с ним будете просто идеальной парой, — на словах «идеальной» Гранхарсен почему-то скривился, — мы просто все забудем.

Что? Что⁈

— Я не стану говорить с тобой о Роа, — металлическим тоном отчеканила я, наконец-то возвращая себе самообладание. — Никогда. Ни за что.

— Окей, тогда я сделаю эту запись достоянием общественности. Посмотрим, как отреагирует твой отец. Мой скорее откусит себе член, чем представит меня целующимся с тобой, твой… подозреваю, захочет откусить член мне, но перед этим заберет тебя с соревнований. Готова попрощаться с платиной, Ятта Хеллирия Ландерстерг?

От осознания того, что я наделала, сначала захотелось надавать пощечин себе. Потом ему. Потом…

— Готовься попрощаться с членом, Вэйд, — выплюнула я ему в лицом.

— Ты даже не представляешь, как сочно звучат разговоры о моем члене твоими устами, Льдинка.

От того, что он сказал, от того, как он это сказал, от его хриплого «Льдинка», произнесенного тем самым голосом, которым я заслушивалась, внутри все вспыхнуло. Подозреваю, что и снаружи тоже: моя кожа — первый маркер того, что со мной происходит. Красные пятна, алые щеки, алая я вся — это то, с чем мне еще работать и работать. В смысле, не позволять никому. Никогда. Доводить себя до такого состояния. И я не позволяла, до него.

— Всего хорошего, Вэйд, — жестко сказала я, рывком открывая дверь.

— До завтра, Льдинка.

— Никаких завтра не будет.

— У тебя есть время до завтрашнего вечера, — он посмотрел на часы, продемонстрировал мне запястье, — ровно до этой самой минуты. После чего начнется членовредительство.

Я быстро захлопнула дверь. Быстро, но недостаточно: из кабинета генерального менеджера донесся его низкий, хриплый, сводящий меня с ума смех. Смех, снова превративший меня в костер и заставивший ускорить шаг.