Сражения Космического Десанта

Глава первая

779.973.M41

Вокс-передатчик издавал только помехи. Фалька вновь ударил по нему.

— Будешь так дальше делать — точно его доломаешь, — раздался позади него звонкий голос.

Стоило Фальке обернуться — и его лицо озарилось широкой улыбкой, буквально осветившей всю шахту.

— Джинн!

Он сгреб девушку в свои медвежьи объятья, с легкостью оторвав ее от земли. Даже сквозь защитный костюм она ощутила мощь его похожих на стальные балки рук.

— Тише, тише! — засмеялась Джинн, чуть не задохнувшись от такого приветствия.

Фалька опустил ее на землю, не обращая внимания на удивленные взгляды других рабочих. Во тьме ледяной шахты трудилась целая армия монтажников, бурильщиков и оснащенных сверлами дронов. Их сопровождали прислужники-сервиторы и хроно-шахтеры с тяжелым оборудованием. Как Фалька и Джинн, весь людской персонал шахты носил громоздкие комбинезоны, защищавшие от лютого холода и делавшие физически возможными двенадцатичасовые рабочие смены.

— Где твой транспорт? — спросил великан. Он снял перчатки, обнажив руки, покрытые жесткими серыми волосами и изрисованные бандитскими татуировками. — Я его не видел.

Джинн указала на одну из многих перевалочных станций, расположенных на всем протяжении огромной ледяной пещеры. Как и большинство других, ее машина была низкой, обвешанной защитными пластинами, но при этом лишь частично закрытой. Экипаж, состоящий из трех прислужников и пары хроно-шахтеров, бродил неподалеку в ожидании ее возвращения.

— Вот эта — моя, — с гордостью сказала девушка, поправляя съехавший от объятий Фальки пояс, на котором висели ее рабочие инструменты: терморезак, цепная кирка и несколько осветительных шашек.

Внезапно раздался резкий звук клаксона и вспыхнули лампы, залив пещеру пульсирующим янтарным светом. Люди двинулись вперед.

— Хорошо выглядишь, — несколько мгновений спустя пробормотал Фалька.

Джинн криво улыбнулась. Под их ногами хрустел снег. Чтобы проложить нормальную дорогу в шахту, лед утрамбовывали специальными промышленными прессами. Освещение обычно было искусственным, лишь редкие лучи солнечного света пробивались сквозь отверстия в потолке и через арку входа.

— То есть я хотел сказать, — Фалька с трудом подбирал слова, — приятно снова видеть тебя здесь. Я думал, после того, что случилось с Корвом, ты, возможно…

— Фал, все в порядке. Честно, — ответила она, убрав за ухо прядь непослушных волос, а затем опустила на глаза гогглы.

Фалька сделал то же самое — вблизи от вентиляционных труб воздух наполняли мелкие кристаллики льда. И хотя костюм более-менее сносно от них защищал, вряд ли кому-нибудь хотелось, чтобы такая крупица попала, например, в глаз.

— Эти землетрясения и все такое…

Она остановилась и взглянула на него. Другие рабочие проходили мимо к своим установкам и не обращали на них внимания. Первые шеренги уже начали спуск вниз.

— Серьезно, Фалька, просто забудь. Корв умер. Хватит.

Здоровяк выглядел совсем потерянным.

— Прости.

Она положила руку ему на плечо.

— Все в порядке. Я понима…

— Оператор Эвверс, — перебил ее властный, резкий голос.

Джинн стояла спиной к говорившему, но даже так она узнала его — и сразу погрустнела.

— Администратор Ранкорт, — обернувшись, вежливо ответила девушка.

Внешне человек походил на ястреба, разве что одетого в термокомбинезон. Его окружала толпа писцов и прочих помощников. Даже несмотря на капюшон, укрывавший его маленькую голову, и на утепленные перчатки на руках, администратор заметно дрожал.

— Не ожидал встретить вас здесь, — проговорил он, пытаясь выдавить из себя некое подобие приветливой улыбки. Получилось неуклюже.

— Я тоже. Вы… — сбивчиво начала Джинн.

— Прошу прощения. Под всем этим трудно что-то расслышать, — он махнул рукой на капюшон и комбинезон.

— Я говорю, вас редко можно здесь увидеть. На участке, я имею в виду.

Ранкорт подошел ближе к девушке.

— Я уже говорил тебе — можешь звать меня просто Зефом.

Фалька, нарушив свое молчание, негромко заворчал. Ранкорт устремил свой взгляд на великана.

— А, бурильщик Колпек. Разве вам не пора уже приступать к работе?

— Нам обоим пора, администр… то есть Зеф. — Джинн легонько дернула Фальку за рукав, призывая пойти с нею.

На лице здоровяка отчетливо читалось желание остаться и свернуть Ранкорту шею, но он все же повиновался.

— Конечно, конечно, — просипел администратор, сверля Фальку глазами. — У меня тоже много работы. Именем Императора, — добавил он, делая вид, что изучает инфопланшет, взятый у одного из прислужников.

— Да пребудет с нами Его милость, — ответила девушка.

По пути к вентиляционной трубе им показалось, что воздух внезапно стал намного теплее.

— Он все еще тебя преследует?

— Забудь, Фалька. Он безобидный, я и сама с ним справлюсь.

Фалька снова заворчал. Он всегда так делал.

— Держи ушки на макушке, — пожелал он наконец и двинулся к своей группе.

— Ты тоже, — ответила Джинн, разворачиваясь к своей машине. Она уже собиралась забраться внутрь, как вдруг все помещение затряслось. Девушка поскользнулась, но успела схватиться за трос и удержаться на ногах. От второго толчка с потолка посыпались обломки. Люди и сервиторы застыли в нерешительности.

— Что за чертовщина? — пробормотала она в вокс.

Ответом ей был громкий, пронзительный вой. Девушка упала на колени, зажав уши руками.

— Святой Трон! — выдохнула Джинн. Ее лицо перекосилось от жуткой боли.

Вой превратился в жужжание. Оно эхом отдавалось в голове, но теперь девушка смогла подняться. Вся пещера дрожала. Обломки дождем сыпались на рабочих с потолка. Внезапно кто-то из людей закричал, когда ледяная плита рухнула на него.

Джинн пошатнулась. То же самое случилось и с Корвом. Воспоминания нахлынули на нее, но она отогнала их прочь — ей самой еще надо было остаться в живых.

— Не сегодня, дорогуша, — прошептала она, собрав волю в кулак. — Не сегодня.

Фалька уже со всех ног бежал к ней.

— Ты не ранена? — Из-за шума ему приходилось кричать.

Только она собралась ответить, как из вентиляции вырвалось огромное белое облако. Туча ледяных осколков буквально искромсала рабочих, которым не повезло оказаться около трубы. Снег стал красным от крови.

Внезапно все вокруг озарилось яркой вспышкой, и изумрудный свет многократно отразился от зеркальных сводов пещеры. Из темноты донеслось эхо криков, раненые люди в отчаянии пытались хоть как-то справиться с бедой. Крики и плач постепенно слились в единый истошный вопль. И было что-то еще… отзвук энергетического разряда, как при работе генератора.

Установленные по краям туннеля лебедки с закрепленными на них спусковыми адамантиевыми тросами стали сворачиваться обратно. Что-то поднималось наверх.

— Нужно убираться отсюда всем нам, — бросила Джинн, а затем, видя, что льющийся из недр земли свет все усиливается, добавила: — И немедленно!

Фалька лишь молча кивнул.

— Нет! — закричала девушка и схватила громилу за руку, когда тот развернулся и двинулся к шахте.

Тот удивленно посмотрел на нее.

— Там внизу остались люди, наши люди. Им нужно помочь.

Джинн покачала головой.

— Их больше нет, Фал. Давай, уходим. Сюда.

— Что… но…

— Пойми, они уже мертвы! Пошли! — Она упорно пыталась оттянуть его подальше от провала шахты. И он поддался, сначала неохотно, но шаг за шагом отчаяние сменялось решимостью. Что-то быстро поднималось наверх. По звуку это было похоже на орду гигантских механических насекомых.

Из чрева ледяной шахты показался первый рабочий. Люди в ужасе закричали. Бурильщик был мертв, а его тело выглядело так, словно его кто-то только что разделал на операционном столе — аккуратно и пугающе точно.

Вслед за ним появились и другие тела, обезображенные еще более первого.

Джинн и Фалька бежали что было сил, на ходу срывая с себя защитные комбинезоны. К черту инструменты, лишь бы унести отсюда ноги. Они кричали каждому, кто мог их услышать, звали за собой. Это была уже не отчаянная попытка спасения, а полномасштабная эвакуация.

Вдруг Джинн заметила Ранкорта. Тот прятался за буровой установкой и заставлял помощников выглядывать из-за ее бронированных бортов, оценивая обстановку. Некоторые были уже мертвы: один не выдержал внезапного звукового удара, других убило падающими обломками.

— Вставай! — Она схватила его за воротник и встряхнула. — Подымайся! Этим людям требуется руководство. Нужно сообщить на поверхность о том, что здесь происходит.

— А что здесь происходит? — завопил администратор, упираясь и бросая полные ужаса взгляды в сторону шахты. Изумрудное свечение уже заливало всю пещеру.

По-прежнему держа Ранкорта за костюм, Джинн резко обернулась.

— Фалька!

Великан мягко отодвинул ее в сторону и взвалил администратора на плечо.

— Отпусти меня! Я — офицер Империума! Немедленно поставь меня на землю!

— Заткнись, — буркнул Фалька и ударил Ранкорта головой о борт буровой машины, несильно, но достаточно для того, чтобы администратор потерял сознание.

Они вновь бросились бежать. Остатки свиты Ранкорта без лишних слов последовали за ними.

До подъемников оставалось всего несколько метров. Мягкий солнечный свет, идущий с поверхности, дарил надежду на спасение и придавал девушке силы. Не останавливаясь, Джинн на мгновение обернулась.

Еще несколько рабочих появились из ледяной пещеры. Они были далеко, да и на бегу сфокусироваться получалось с трудом, но девушка все-таки успела увидеть, что их тела облеплены какими-то существами. Люди извивались и корчились от боли. Затем они как подкошенные рухнули на землю. С их обглоданных трупов стали сползать стаи серебристых, похожих на жуков созданий размером с кулак Фальки.

— Милостивый Бог-Император! — выдохнула девушка.

Из глубины шахты показались тени. Внезапно темноту прорезал яркий луч изумрудно-зеленого цвета, на долю секунды очертив образ какого-то насекомого. Как и маленькие жуки, оно отливало металлическим блеском, но было намного крупнее, практически ростом с человека. Луч, выпущенный одной из конечностей существа, попал в спину бегущего рабочего и буквально испепелил его. Вид голого человеческого скелета, спустя мгновенье рассыпавшегося в прах, навсегда отпечатался в памяти Джинн. Она отвернулась.

— Бегом! Живее!

Наконец они добрались до ближайшего подъемника. Там их встретили еще шесть десятков напуганных рабочих, и как только все собрались на платформе, Фалька запустил двигатель.

Джинн пристально вглядывалась в зиявший над ними овальный выход на поверхность и, не переставая, молилась, чтобы он стал хоть чуточку ближе. Лебедки натужно гудели. «Черт, ну почему эта колымага движется так медленно?!»

Прямо под ними в движение пришли остальные подъемники. Пятнадцать машин противно скрежетали, а их двигатели буквально раскалились от нагрузки.

Один из тросов со звоном оборвался, когда в него неожиданно попал энергетический луч, пущенный другим пауком. Рабочие с криками попадали вниз, навстречу своей смерти. Те же, кому удалось ухватиться за поручни, в ужасе наблюдали за тем, как орды маленьких механических жуков карабкаются по ледяным стенам и спрыгивают прямо на платформу подъемника.

Джинн видела, как некоторые шахтеры стали сами бросаться вниз, предпочитая разбиться, нежели быть заживо освежеванными.

Сверху донеслись завывания аварийной сирены. Круг света превратился в прямоугольную полоску, которая с каждой секундой становилась все уже.

Пришедший в сознание Ранкорт отбросил в сторону свой управляющий жезл. Фалька заметил это и резко развернулся к администратору.

— Что ты делаешь? Остальные не смогут выбраться!

Глаза администратора от страха едва не вылезали из орбит.

— Эти т-твари… — заикаясь, пролепетал он. — Нельзя выпускать их наружу.

— Ублюдок! — взревел Фалька и со всей силы ударил Ранкорта по лицу, отчего тот неуклюже рухнул на пол. Великан подхватил жезл и, наклонившись к самому лицу администратора, угрожающе зарычал: — Покажи, как это остановить!

— Оставь его. — Джинн вцепилась в плечо товарища, заставив его обернуться.

— Ты защищаешь этого слизняка?

— Но он прав, Фал. — Ветер растрепал ее волосы.

Фалька тряхнул головой. Эти мужчины и женщины, там, внизу, — они были его друзьями.

— Нет! — Он уже хотел разбить Ранкорту голову, как вдруг Джинн со всей силы ударила его ладонью в грудь. Не больно, просто чтобы привлечь его внимание.

— Он прав, — глядя вниз, тихо повторила она. Девушка пыталась выбросить из памяти картины ужасной бойни. — Мы не можем позволить, чтобы эти существа выбрались отсюда.

Лицо Фальки перекосилось от бессильной ярости. Он с размаху стукнул по перекладине, вложив в удар всю свою злобу и отчаяние.

— Держитесь, — прохрипел он, подходя к двигателю. — Мы уже почти на поверхности.

Подъемник прошел через медленно закрывающиеся створки шахты. Бледное солнце Дамноса осветило лица людей. Другой шахтер, по имени Фуг, пинком откинул трап. Шесть десятков человек стали спускаться с платформы, прямо в объятья арктической тундры.

Хотя солнце стояло в зените, ледяной ветер пробирал до костей. В лица людей летели хлопья снега вперемешку с крупицами льда. Давно уже бесплодные пустоши Дамноса не казались столь суровыми.

Никто не проронил ни слова. Да и что теперь можно было сказать? Шестьдесят уцелевших медленно двинулись к далекому бункеру связи — вереница сгорбленных фигур, склонивших головы и пытающихся защититься от порывов ветра. Позади них раздался грохот захлопнувшихся створок шахты — как отзвук похоронного колокола в память о сотнях людей, навсегда оставшихся внутри.

850.973.M41

Из Дамноса Прим по-прежнему не было никаких вестей. Звено истребителей «Молния», отправленное лейтенантом Зонном на разведку, на связь так и не вышло. Не требовалось быть солдатом, чтобы понять — произошло что-то недоброе.

— Полковник, мы потеряли всякую связь с северными регионами до самого Тирреанского океана, — доложил он Квинтусу Тарну.

Командир дамносской Гвардии Ковчега молча сидел в полумраке зала тактического планирования, опершись локтями на стол. Пальцы его были сложены башенкой, лицо выражало глубокую задумчивость. За все то время, пока здесь находился Аданар Зонн, он даже не шелохнулся.

За спиной полковника располагалась подробная карта планеты, на которой были отмечены местоположения всех мануфакторий, добывающих комбинатов, перерабатывающих заводов, рабочих лагерей и аванпостов на Дамносе. Погасшие точки означали те районы, с которыми из Келленпорта, столицы планеты, была утрачена связь. Лишь некоторые огоньки все еще светились.

Пелена тьмы, наползавшая с севера, всерьез беспокоила Аданара.

— Мы обнаружили группу беженцев-шахтеров на одной из застав близ Дамноса Прим, — продолжил он.

Тарн взглянул на Аданара, впервые с момента, когда тот вошел в зал.

— Сколько их?

— Тринадцать, сэр.

— Они что-нибудь говорят?

— Пока не знаю, полковник. Их подобрал патруль. Вероятно, они следовали через тундру на протяжении нескольких недель. С ними администратор Ранкорт, — ответил Аданар.

— Известите лорда-губернатора. Как только они прибудут в Келленпорт, сразу же приведите их ко мне.

— Так точно, сэр. Что-нибудь еще?

— У вас есть жена и дети, лейтенант Зонн? — спросил Тарн, посмотрев ему прямо в глаза.

— Э-э, да… Есть, сэр.

Тарн улыбнулся, но взгляд его по-прежнему был исполнен печали. Аданар заметил окурки в серебряной пепельнице слева от командира. По правую руку полковника находился вокс, мигавший огонек которого сигнализировал о принятом сообщении.

— Что-то не так, сэр?

— Слушай, — коротко ответил Тарн.

Он расцепил пальцы и нажал кнопку воспроизведения. Поначалу были слышны лишь помехи, вызванные расстоянием и погодными условиями, но постепенно сквозь треск статики стала пробиваться человеческая речь.

— …нашли что-то, сэр…

Аданар узнал характерный низкий голос майора Таркена. Лейтенант не был знаком с ним лично, но знал, что за майором закрепилась репутация одного из самых уважаемых боевых ветеранов во всей Гвардии Ковчега.

Полковник Тарн нажал другую руну на воксе. Прямо перед ними появилось дрожащее голографическое изображение майора. Потребовалось несколько секунд, чтобы аппарат смог синхронизировать звук и картинку.

— К взводу был приписан видеосервитор, — на всякий случай пояснил полковник.

Майор Таркен говорил прямо в камеру.

— Мануфактории Дамноса Прим хранят молчание, но там определенно что-то происходит.

По указанию майора изображение сместилось вниз, показывая нечто похожее на человеческие останки.

— Возможно, кто-то из рабочих или рабов…

Аданар поймал на себе пристальный взгляд Тарна.

— Это прямая передача?

— Пришла примерно двадцать минут назад.

Камера стала вновь перемещаться из стороны в сторону, показывая людей Таркена, вереницей продвигавшихся куда-то вперед. Внезапно звук пропал, сменившись шипением статических помех, но на самой картинке все было спокойно. Морозный туман укрывал все вокруг, словно кисея. Одежду Таркена и его людей усеивали капли конденсированной влаги, быстро замерзающие на холоде.

— …продвигаемся к основной буровой зоне… — прошептал Таркен и поднял свой лазган. Где-то впереди, за пределами изображения, закричал разведчик.

— Что это за место? — спросил Аданар, не отрывая взгляда от голограммы.

— Станция «Дагот», три сотни километров от Секундуса, в Галахейме.

Внезапно картинка озарилась вспышкой, слишком яркой, чтобы быть просто следствием помех. Кто-то начал стрелять.

— Контакт! Контакт! — на бегу кричал Таркен. Раздалось натужное гудение приводов сервитора, пытавшегося поспеть за майором. До этого стабильное, изображение затряслось, образы размылись и потеряли четкость. Воющий звук лазганов становился все громче.

Аданар придвинулся поближе. Таркен в это время занял позицию за несколькими бурильными установками, видимо, сломанными и требующими ремонта. Еще около тридцати человек укрылись за машинами и пригнулись. Где-то впереди кричали люди. Разведчики без остановки во что-то стреляли, а Таркен меж тем пытался по воксу вызвать их сержанта.

В ответ пришло что-то совершенно неразборчивое — даже после двойной фильтрации Аданар так и не смог ничего понять.

Камера по-прежнему дергалась, хотя сервитор неподвижно застыл за спиной майора.

— Возможно ли стабилизировать изображение?

Тарн не ответил. Его внимание было приковано к голограмме.

В пелене тумана стали проявляться какие-то фигуры, а сама дымка окрасилась изумрудным сиянием. Выстрелы разведчиков внезапно смолкли.

— Святой Трон… — Таркен выставил свой лазган над краем импровизированной баррикады. Из темноты ударил зеленый луч, одну из установок буквально разорвало на части. — Святой, мать его, Трон! Оружие к бою! Валите их!

Помещение озарилось яркими лазерными лучами. Солдаты Таркена действовали слаженно, выпуская энергетические заряды с такой скоростью, какой Аданар не видел даже у опытных стрелков.

Из тумана стали медленно выходить странные существа. Они словно явились из ночных кошмаров: огромные, с широкими плечами скелеты, на руках которых были закреплены светившиеся орудия. В их широких цилиндрических стволах метались потоки энергии, срываясь вперед лучами бледно-зеленого цвета. Существа двигались подобно машинам, не переговариваясь и не останавливаясь, несмотря на шквал хлеставших по ним лазерных лучей.

— Плотнее огонь!

Картинка увеличилась. Поначалу изображение было нечетким, но потом сервитор смог сфокусировать камеру на одном из этих металлических скелетов. Его глаза пылали дьявольским пламенем. От ужасного зрелища у лейтенанта внутри все похолодело.

Аданар видел, как существо дернулось, когда в него попало сразу несколько лазерных зарядов. Потребовалось больше десятка точных попаданий, чтобы свалить его на землю. Выстрелы вырвали из тела большие куски металла, пробили грудную клетку и, вероятно, повредили жизненно важные системы.

Камера задержалась на упавшем создании. В ужасе Аданар наблюдал, как оторванные части тела медленно соединяются. Кабели вились по земле, переплетаясь с другими проводами и будто бы сшивая разорванную плоть. Металл внезапно стал мягким, как ртуть, стекаясь обратно к остову существа. Это казалось невозможным, но скелет, целый и невредимый, поднялся на ноги и вновь открыл стрельбу из своего кошмарного оружия.

— …паем. Назад!

Таркен встал в полный рост, выкрикивая приказы. Связист, стоявший позади майора, отлетел в сторону, отброшенный сверкающим лучом. Вся правая часть его тела буквально испарилась, обнажив голые кости.

Отступление сорвалось, превратившись в беспорядочное бегство.

Еще один луч ударил прямо в грудь майора Таркена. Его броня мгновенно расплавилась, равно как и одежда, кожа и плоть. Вокруг сквозной раны образовалась корка запекшейся крови. Таркен грудой мяса рухнул на землю.

Видеосервитора уничтожили последним. Как предположил Аданар, невооруженный сервитор не представлял для этих существ серьезной угрозы.

Последним, что увидел Аданар перед тем, как камера отключилась, было лицо одного из скелетов, заслонившее весь обзор. В его глазницах тлели зловещие огоньки, выражавшие безграничную ненависть.

Из динамиков раздался пронзительный визг, чем-то похожий на бинарный код. Аданар вздрогнул и отшатнулся. Когда спустя долю секунды он открыл глаза, передача уже завершилась, а на экране застыло металлическое лицо скелета.

Лейтенант весь вспотел, сердце его бешено колотилось, готовое вырваться из груди. Он облизал пересохшие губы.

— Что это было? — Он закашлялся, пытаясь прочистить горло. — Что это за твари, полковник?

Позади Тарна из темноты выступила фигура. Аданар потянулся было к лазерному пистолету, но успокоился, когда узнал магоса Карнака.

Голос техножреца звучал сурово и холодно. Аданару показалось, что именно с такими интонациями и должны были говорить те скелеты.

— Они, лейтенант, — древнее зло. И они уже здесь.

— Что, черт возьми, это значит?

Ему ответил Тарн. Он уже отключил вокс, голограмма исчезла, динамики умолкли.

— Это значит, что они пришли за нами. За этим миром.

Аданар подавил в себе вспышку гнева. Она была лишь проявлением необоснованного страха, не более того.

— При всем уважении, сэр, это звучит как полная чушь. Объясните мне, что происходит?

— Лорду-губернатору уже сообщили о случившемся, — произнес Тарн. — Пока мы с тобой разговариваем, он укрылся в командном бункере типа «Протей» вместе со своими генералами. Командовать операциями он намерен оттуда.

— Мудрое решение, сэр. Вот только с чем конкретно мы имеем дело?

— Мы связались с «Благородным». Он уже вышел на геостационарную орбиту над столицей.

Тарн словно впал в транс. Аданару захотелось как следует встряхнуть его.

— Сэр?

— Они движутся к Келленпорту, Зонн. Я отправил пятьдесят тысяч человек в Дамнос Прим и Секундус, а также на все промежуточные базы. И теперь эти люди мертвы, а весь наш флот в Тирреане разбит. Мертвы все до единого!

Аданару стало нечем дышать.

— Что?!

Карнак переместился в поле зрения Аданара. Жужжание его гусениц действовало лейтенанту на нервы.

— Тот перехваченный отрывок бинарного кода содержал в себе пакет данных, — стал объяснять магос. — Зашифрованное послание. Поскольку оно основывалось на доготической языковой системе, разгадать его оказалось нетрудно. У моего ксенолингвиста на это ушло тринадцать целых и шестьдесят две сотые минуты.

— Ждете похвалы, магос?

— Нет. Просто я уверен, что сообщение было осознанно закодировано столь простым образом. Они хотели, чтобы мы его услышали.

— Услышали что? — Аданар начинал терять терпение.

Полковник Тарн включил другую запись на воксе. Несколько секунд стояла тишина, а затем из динамиков раздался зловещий, чужеродный голос. Казалось, что он идет словно из глубин пожирающей очередную планету черной дыры. В нем слышалась томимая долгими веками злоба.

«Мы — некроны. Нас — легион. Этот мир — наш. Сдавайтесь и умрите».

— Трон Терры, — только и смог выдавить из себя Аданар. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы снова взять себя в руки. — Конечно же, имелось в виду «сдавайтесь или умрите», так?

— Нет, лейтенант. Перевод точен, — мрачно ответил ему Карнак.

— Во имя Императора, что же это за твари?

— Смерть, лейтенант. Они — сама смерть, — произнес полковник, вставая из-за стола. — Аданар, берите семью и убирайтесь прочь из Келленпорта. Идите на юг. Торопитесь, пока еще не слишком поздно.

020.974.M41

На борту «Благородного».

На мостике кипела деятельность.

Капитан Ансер восседал на своем позолоченном командирском троне, оборудованном множеством пикт-экранов и панелей, и отдавал приказы экипажу.

— Мне нужен вектор атаки на эти позиции, сейчас же!

Флаг-лейтенант Ансера прикрикнул на младших офицеров — и те тут же бросились выполнять полученные распоряжения. Глубоко под командирским помостом неустанно трудились прикованные к терминалам сервиторы. Одни управляли движением корабля, следуя указаниям рулевого, другие обрабатывали боевую информацию и корректировали наведение орудий.

— Готовность мелта-торпед — сорок четыре процента, мой господин, — произнес флаг-лейтенант по имени Икаран.

Глаза Ансера вспыхнули. Длинный шрам, пересекавший всю левую половину лица капитана, стал еще больше похож на зловещую ухмылку, разве что повернутую вертикально. Ансер получил его в бою на Пловиане VI, когда его корабль оказывал огневую поддержку силам Имперской Гвардии.

— Задайте им жару.

Икаран повторил приказ, а связисты в свою очередь переслали его в виде сообщения бригадам на орудийных палубах.

Ансер криво улыбнулся. Многочисленные рубцы исчертили его лицо летописью суровой жизни, в которой было место лишь для войны.

И ему нравилась эта жизнь. Нравилась, как ничто другое.

«Благородный» был непобедим. Линейный крейсер класса «Доминатор», самое величественное судно среди прочих ему подобных — оно было воплощением непреклонной воли Ансера, его праведного гнева. Ужасный враг угрожал Дамносу, явившись из самых темных глубин этого мира. Пусть капитан и не видел тварей вживую, он был полон решимости загнать их обратно туда, откуда они посмели высунуться.

— Торпеды ушли, господин, — сказал Икаран.

— Покажи.

Ожили обзорные экраны, занимавшие переднюю часть его помоста. Они демонстрировали панораму южного полушария Дамноса. Торпеды неслись к планете, подобно кометам, оставляя за собой пылающие следы.

Ансер, преисполненный удовольствия, наклонился вперед.

— Контакт через три… две… одну…

Поверхность озарилась яркими вспышками в тех местах, куда ударили тяжелые снаряды. «Благородный» находился у самой границы мезосферы, достаточно близко, чтобы можно было лицезреть колоссальную мощь зажигательных боеголовок во всем ее великолепии.

Икаран приложил руку к уху, слушая доклад одного из офицеров.

— Поражено восемьдесят процентов целей, мой господин.

Ансер опустился обратно на трон. Как король в час своего триумфа, он крепко вцепился в подлокотники.

— Готовьтесь к новому залпу.

На орудийной палубе было невыносимо душно, а воздух пропитался запахом пота. Тысячи матросов и сервиторов метались из стороны в сторону, выполняя пришедшие с мостика приказы.

А чтобы они трудились еще более усердно, надзиратель Кайнен пустил в ход кнут.

— Кровь и пот, собаки! — надрывался он, перекрикивая даже натужное гудение двигателей и зарядных механизмов. Со злобой в глазах он следил за тем, как толпа грязных, перепачканных сажей мужчин грузит на подъемник контейнеры с боеприпасами. — Капитану нужен еще один залп, и мы дадим его!

Кнут снова со свистом разрезал воздух. Рабочие, обслуживавшие торпедные аппараты с пятого по десятый, ускорили шаг. То же самое сейчас творилось на всех орудийных палубах «Благородного». Надзиратели подгоняли матросов угрозами и похвалами, как это делал бы любой хороший флотский офицер.

И уже меньше чем через три минуты следующая партия торпед была готова к запуску.

Череда зеленых огоньков, означавших боевую готовность, замерцала во мраке орудийной палубы. Получив необходимые распоряжения с мостика, артиллеристы на своих постах принялись наводить орудия на цель. Идеально слаженная система, единый организм, мышцами и кровью которого были люди.

Кайнен спрыгнул со своего возвышения прямо на согнутую спину сервитора — даже лестницу искать не пришлось. С глухим стуком шагнув на металлический пол, он стал пробираться к наблюдательному пункту, попутно крича и раздавая тумаки всем, кто оказывался у него на пути.

Крошечный иллюминатор давал слишком узкий сектор обзора, но даже его было достаточно, чтобы увидеть торпедный залп. Быстрым движением Кайнен открыл заслонку, стер с поверхности из многослойного пласкрита сажу и похожий на снег налет, появившийся после перехода через варп, и стал смотреть.

Бомбардировка казалась надзирателю поистине прекрасным зрелищем. Даже развратные блудницы, делившие с ним ложе, несмотря на его шрамы и небрежение гигиеной, не вызывали у Кайнена такого возбуждения. Только этот корабль был его настоящей страстью.

Однако пусковые установки не сработали. Кайнен нахмурился. Протерев запотевший от дыхания иллюминатор, он вновь взглянул наружу и понял, что не ошибся — торпеды по-прежнему оставались в шахтах. Он уже был готов взреветь и лично размозжить сапогом голову ничтожества, посмевшего напортачить, когда внезапно с поверхности планеты ударил ослепительный луч чистой энергии.

— Что за…

«Мы неуязвимы».

Даже сейчас, когда на командной панели вспыхнула руна, предупреждавшая о неполадках в орудийных системах, эта мысль успокаивала капитана Ансера, дарила ему ощущение превосходства.

— Икаран, отчет!

Флаг-лейтенант вновь зажал ухо рукой, вслушиваясь в поток информации, передаваемой ему офицерами связи.

— У них что-то заклинило, господин. Придется перезаряжать торпедные аппараты и заново…

Икаран не договорил — колоссальный выброс энергии ослепил все до единого пикт-экраны на мостике.

— Сэр, наши щиты…

— Невозможно, — выдохнул Ансер. Он продолжал сидеть с таким видом, словно неизбежная смерть была не властна над ним.

Невыносимо яркий изумрудный свет наполнил мостик, иссушая глаза и обжигая плоть людей даже сквозь пласкритовое защитное покрытие. Щиты «Благородного» не продержались и нескольких секунд, испарившись один за другим. Луч некронов кромсал броню могучего судна, словно бумагу. Он пронзил капитанский мостик и устремился к сердцу корабля. Плазменные двигатели не выдержали перегрузки, извергнув огненную бурю внутрь корпуса. Взорвались боеукладки, унеся с собой тысячи жизней. От крупной пробоины по всему корпусу пошли трещины и разломы. Люди, оборудование, переборки и даже целые палубы — все было выброшено в пустоту, мгновенно обратившись в лед.

Надзиратель Кайнен не успел даже выругаться, когда взорвалась стена торпедного аппарата и весь расчет орудийной палубы — две тысячи триста пятьдесят душ — превратился в пепел, который спустя мгновение поглотила холодная ночь космоса.

Лорд-губернатор Арксис не всегда занимался политиканством. Но, к сожалению, когда ты управляешь целым миром Империума, от этого никуда не деться. Такая работа требовала твердой руки и непоколебимой веры в Императора. Об отказе от сложившихся устоев не могло быть и речи. Люди жили для того, чтобы трудиться во славу Его Святейшества и всего человечества.

Когда-то Арксис служил в Имперской Гвардии, причем генералом, не меньше, и вот теперь он вновь сидел в окружении генералов. На его плечи был накинут привычный солдатский плащ — вся помпезность, присущая политикам, осталась в прошлом.

Это успокаивало. В отличие от новостей, которые он только что получил о «Благородном».

— Святой Трон, целый корабль? Одним выстрелом?

Фельдмаршал Ланспур хмуро кивнул.

— Орбитальная бомбардировка с «Благородного» расчистила для нас небольшой плацдарм. Своими действиями капитан Ансер подарил нам немного времени, но теперь корабль уничтожен. Весь экипаж, а это двенадцать тысяч триста восемьдесят один человек, погиб.

— Милостивый Император… — Взгляд Арксиса стал пустым. То, что сотворили некроны, никак не желало укладываться в голове.

Он поднял глаза и взглянул на своих командиров. Шестьдесят человек собрались вокруг металлического стола в недрах бункера «Протей». Все они взирали на него с деланым спокойствием.

— Астропатическое послание?

— Уже отправлено, — ответил хормейстер, закутанный в робу адепт по имени Фава. Он отвечал за все межзвездные коммуникации между Дамносом и прочим Империумом. — Мы успели сделать это до того, как нас накрыли.

Коротковолновые вокс-передатчики еще кое-как работали, но связь на более дальних расстояниях, не говоря уже о межпланетной, была невозможна. Некроны создали что-то вроде искажающего поля, пресекавшего любые попытки снестись с внешним миром.

— Тогда нам следует молиться Золотому Трону, чтобы хоть кто-нибудь дружественный получил это сообщение. А пока станем обороняться всем, что у нас есть. — Арксис посмотрел на командира артиллерийской батареи, низкорослого драчуна, который, однако, был предан губернатору как верный пес, готовый без колебаний отдать за хозяина жизнь.

В этот самый момент раздался глухой скрежет, словно что-то процарапало стену бункера. Арксис запнулся на полуслове.

— Вы это слышали?

Скребущий звук становился все громче.

Несколько присутствовавших в зале офицеров молча кивнули.

Ситнер, начальник стражи губернатора, вытащил пистолет.

— Сир, мы должны вывести вас отсюда. Немедленно.

Говорил он напористо, но в его словах не слышалось и намека на панику. Ситнер был штурмовиком, давным-давно они с Арксисом служили в одном полку. Лорд-губернатор безгранично доверял этому коренастому мужчине, и потому он лишь согласно кивнул, прочитав на смуглом лице товарища неподдельную тревогу.

Пол под ними стал ощутимо дрожать. Ситнер шагнул вперед, заслоняя собой лорда-губернатора и одной рукой опрокидывая стол. Снизу с грохотом высунулась металлическая колонна, похожая формой на термитник, коими изобиловали засушливые пустыни Дамноса. Пол бункера представлял собой сплошную феррокритовую плиту толщиной в несколько сантиметров, но вращавшаяся наподобие бура конструкция пробила его с необычайной легкостью.

Верхушка колонны раскрылась, и оттуда появилось что-то вроде жука, покрытого серебристым панцирем и перепачканного землей. Ситнер выстрелил из лазпистолета, опрокинув того на спину. Существо принялось беспорядочно дергать конечностями.

— Чтоб мне окоченеть на месте, что за… — Габен-дун подошел поближе, пытаясь лучше рассмотреть существо. Внезапно колонна распахнулась прямо перед ним, и уже через мгновение артиллерист исчез под целой тучей крохотных жучков. Он попытался стряхнуть их, но, не выдержав веса всего роя, рухнул на пол и истошно закричал.

— Святой Трон! — в ужасе воскликнул хормейстер, когда из-под копошащейся хитиновой массы, накрывшей Габен-дуна, показалась человеческая кость. — Они пожирают его плоть!

— Все на выход! Живо! — заорал Ситнер.

Ланспур и четверо других командиров встали между лордом-губернатором и роем плотоядных жуков, держа оружие наготове.

— Открыть огонь! — приказал Ситнер. Вспышка лазера наполнила помещение мерзким запахом физелина.

Серебристые насекомые бросились врассыпную от трупа. Несколько лучей прожгли тело несчастного Габен-дуна, вернее, ту груду мяса, что от него осталась.

Покончив со своей первой жертвой, стая устремилась к остальным.

Ситнер и его соратники поливали огнем стены и потолок, однако насекомоподобные твари не останавливались. Еще один толчок, куда более мощный, сотряс помещение в тот момент, когда люди поспешно отступали в другое крыло бункера.

Вокс-передатчик, настроенный на открытую частоту, разразился потоком беспорядочных сообщений. Из динамиков доносились голоса людей, обезумевших от отчаяния: «…враг пробился сквозь стены… прорыв периметра… появляются словно из воздуха… у них какое-то лучевое оружие…». А еще слышались отчаянные вопли умирающих.

Арксис в бессильной ярости сжал кулаки. Пол под ними заходил ходуном, а затем неожиданно обрушился вниз, увлекая за собой Ланспура. Лязгая железными конечностями, из провала появился огромных размеров механический паук.

«Люди, там, снаружи… Их пожирают заживо…»

Одна из тварей распалась сразу на три. Выстрелы Ситнера отскакивали от их отливающих серебром панцирей, не причиняя насекомым никакого вреда. Резко щелкнули жвала, перекусив человека напополам. К его чести, Ситнер не проронил ни звука.

Чего нельзя было сказать о Фаве — тело и лицо хормейстера буквально расплавились, когда в него попал энергетический луч, пущенный пауком. Истошный предсмертный вопль быстро превратился в вязкое бульканье растекающейся плоти.

Остальным посчастливилось прожить не намного дольше. Скарабеи — лорд-губернатор не мог подобрать более подходящего слова для этого свирепого роя — окружали людей и безжалостно потрошили их.

Арксис остался один в окружении кошмарных существ. Казавшийся надежной защитой бункер «Протей» превратился в смертельную ловушку.

У него еще оставались последние мгновения. Губернатор упал на колени и, моля Императора о спасении, приставил ствол пистолета к виску.

Но когда он нажал на курок, выстрела не последовало — раздался лишь тихий щелчок полностью истощенной за первые минуты лихорадочного боя энергетической ячейки.

Арксис успел закрыть глаза перед тем, как когти стали разрывать его тело.

Глава вторая

По счастливому стечению обстоятельств один из кораблей Ультрамаринов находился в непосредственной близости к системе Дамноса. Впоследствии станут обсуждать, действительно ли такое стечение обстоятельств можно назвать «счастливым», а в тот же момент… В тот момент корабль «Возмездие Валина» поймал преисполненное отчаяния астропатическое послание, подтвержденное личной печатью лорда-губернатора Арксиса. Расшифровать его не составило большого труда.

Командир корабля, бесстрашный Катон Сикарий, без колебаний отдал приказ двигаться к Дамносу с максимально возможной скоростью. Его прославленная Вторая рота стала готовиться к высадке в осажденном мире.

Ударный крейсер вошел в пространство системы посреди поля обломков. Сканеры показали: это все, что осталось от корпуса огромного боевого корабля под названием «Благородный». «Возмездие Валина» было судном несравнимо меньшим, да и столь колоссальной огневой мощью похвастаться тоже не могло, зато крейсер обладал куда большей маневренностью и, кроме того, нес на борту самый смертоносный груз, который только знала Галактика.

Рулевой Лодис, верно служивший ордену долгие годы, повел корабль на сближение с планетой. Двигатели выбрасывали столбы пламени, корректируя курс судна. Могло показаться, что корабль движется медленно и вальяжно, но на самом деле это было не так. Снова и снова наземные гаусс-орудия некронов пытались поразить ударный крейсер энергетическими лучами. И каждый раз брат Лодис уводил «Возмездие Валина» с линии огня, используя обломки как прикрытие. Щиты мерцали от приходившихся вскользь ударов, команда несколько раз фиксировала легкие повреждения обшивки, но корабль упорно летел вперед, следуя идеальному курсу атаки, проложенному Сикарием.

Останки «Благородного», плавно парившие в пустоте космоса, представляли серьезную угрозу для корпуса ударного крейсера. Залпы лазерных батарей разрезали самые большие куски фюзеляжа на части, а более мелкие обломки попросту отскакивали от брони «Возмездия Валина».

С ловкостью и изяществом, присущими лишь истинным мастерам своего дела, Лодис наконец вывел корабль в точку атаки. В ту же секунду из расположенных в днище судна пусковых установок вырвались десантные капсулы, подобные крошечным стрелам, пущенным из невидимого лука. Они устремились к поверхности Дамноса, неся в своих утробах Ангелов Смерти — слабый лучик надежды для обитателей этого мира.

Не выдержав плотного огня некронской артиллерии, схлопнулись щиты, и корабль пропустил удар огромной мощи. Но теперь, когда драгоценный груз был уже сброшен, рулевой смог отвести судно за пределы дальности поражения вражеских орудий для последующего ремонта.

С этого момента Сикарию и его братьям приходилось рассчитывать только на себя.

Мощные удары сотрясали стенки десантной капсулы.

Яркие молнии гаусс-лучей били все ближе и ближе. На контрольной панели безостановочно светились красные аварийные руны. Даже сквозь толстый слой керамитовой брони чувствовалось, как быстро нарастает внешняя температура. Причиной этому было не только трение при вхождении в атмосферу, но и орудийная канонада некронов.

Сикарий оставался недвижим.

— Думайте о своей цели, Львы, — обратился он к своему отделению. Лица всех девяти бойцов, за исключением сержанта-ветерана Дацеуса, были скрыты под непроницаемыми кобальтово-синими боевыми шлемами. — Пусть наш рык сразит врагов Империума!

Оглушительный гул двигателей превратил его крик в настоящий рев. Десантники как один подхватили боевой клич своего капитана. Этот звук всякий раз заставлял талассарскую кровь Сикария бурлить в предвкушении грядущей битвы.

Никогда и никому не затмить Вторую роту, лучшую среди всех Ультрамаринов. Даже воины Первой роты Агеммана были вынуждены ютиться в их тени.

Глаза капитана вспыхнули, подобно звездам, когда он вновь зарычал:

— Victoris Ultra!

Взрыв оборвал клич на полуслове — в капсулу ударил один из гаусс-лучей, вырвав целый кусок обшивки, а вместе с ним и всю правую половину туловища брата Аргонана. Из-за резкого перепада давления кровь ударила мощными струями прямо в пробоину.

— Апотекарий, — капитан надел шлем и кивнул тому единственному члену отряда, чья броня была окрашена в белый цвет.

Брат Венацион отстегнул свои страховочные ремни и склонился над развороченным телом Аргонана. Сидевший рядом с ним Дацеус взял апотекария за пояс, не позволяя тому упасть.

С помощью небольшой дрели Венацион прорезал отверстия в вороте и грудной пластине доспехов мертвого товарища, а затем быстрым движением извлек из тела священное для ордена генное семя. Апотекарий аккуратно уложил его в специальный контейнер и прикрепил к поясу.

— Помните его, — сказал своим воинам Сикарий. — И отомстите за него.

Ветер пронзительно завывал внутри развороченной десантной капсулы. Пейзаж, видимый сквозь рваную пробоину в обшивке, на такой скорости представлял собой сплошное размытое мельтешение.

Капитан пристально вглядывался в строчки данных, бежавшие по экранам на контрольной панели. Капсула по-прежнему следовала заданной траектории. Цифры на счетчике, показывающем текущую высоту над поверхностью планеты, уменьшались с пугающей скоростью.

— Двадцать восемь секунд до приземления, Великий Сюзерен, — объявил сержант-ветеран Дацеус, обратившись к Сикарию по одному из его многочисленных титулов.

Наглядным подтверждением героических подвигов капитана были несчетные медали и прочие регалии, украшавшие его доспехи. Сикарий родился воином, и стесняться своих заслуг он не собирался.

— Готовь оружие, сержант, — скомандовал капитан и крепко сжал эфес Клинка Бури, своего верного талассарского меча. Оружие Сикария, как и сам его хозяин, было овеяно боевой славой.

— С пламенными руками и клинками наготове! — крикнул в ответ Дацеус.

Сквозь грохот раздались щелчки заряжаемых болтеров. Длинные огненные языки просачивались внутрь в том месте, куда попал гаусс-луч, оборвавший жизнь Аргонана. Никто не обращал на них внимания. Взгляды космодесантников были прикованы к пока что накрепко закрытым десантным люкам.

Подобно громовому удару разъяренного бога, десантная капсула на полной скорости врезалась в землю. От столкновения по поверхности во все стороны побежала паутина трещин. Еще одна маленькая рана среди множества прочих, мучавших мир Дамноса.

Раздалось шипение пневматических приводов, боковые стены капсулы распахнулись, превратившись в спусковые трапы. Не прошло и пары секунд, как Сикарий уже спрыгнул на камни. Плащ его развевался на ветру, а уста возносили хвалу Жиллиману.

Мечом Сикарий проткнул одного из воинов некронов, наполовину сожженного яростным пламенем рухнувшей десантной капсулы. Другой рейдер неподалеку уже успел восстановиться и теперь двигался на капитана, неумолимо и решительно, как машина. Сикарий сбил его с ног выстрелом из своего плазменного пистолета. В несколько прыжков подобравшись к противнику вплотную, он быстрым движением отрубил тому голову. Зеленые огни в глазах существа вспыхнули в последний раз и погасли навсегда.

Грохот болтеров позади капитана возвестил о том, что Дацеус и остальные тоже присоединились в битве. Сканеры еще не успели настроиться на новые условия, как из дыма вырвались извивающиеся ядовито-зеленые энергетические лучи. Один из них скользнул по наплечнику Сикария, опалив до самого керамита.

Словно мертвые звезды, в темноте стали возникать пылающие глаза некронов. Те, что сейчас безжизненной кучей металла валялись вокруг капсулы, были лишь малой частью передовых сил врага.

А теперь на космодесантников надвигалась целая армия.

Мрачные силуэты Холмов Танатоса вырисовывались вдалеке, вселяя дурные предчувствия в души десантников. Капсулы приземлились настолько близко к цели, насколько это вообще было возможно.

Путь к заснеженным вершинам этих курганов представлял собой почти три километра окутанных смрадными испарениями болот. Земля была усеяна острыми ледяными копьями и испещрена грязевыми ямами, готовыми проглотить неосторожного путника.

Сципион Вороланус стремительно покрывал метр за метром, его Громовержцы, рассредоточившись, следовали за ним. Он еще раз проверил тактическую информацию, выводимую на визор шлема. Череда рун показывала, что текущее построение обеспечивает наиболее быстрое продвижение, а в бою дает большой сектор обстрела.

— Живее! — рявкнул он в вокс, подгоняя бойцов отделения.

Сквозь пелену тумана и пыли, поднявшейся после разрушения добывающих комбинатов, можно было разглядеть множество темных фигур. Они двигались медленно, четко, неумолимо, и их появлению предшествовали сверкающие изумрудные гаусс-лучи.

Вот раздался исполненный боли хрип — один из лучей поразил бронированную фигуру справа от Сципиона. Руна, обозначавшая на тактическом дисплее космодесантника позицию брата Ларгона, окрасилась в янтарный цвет. Это означало, что тот получил серьезное ранение.

«Осталось всего несколько метров…»

Перед десантниками выросла стена серебристо-серых, покрытых керамитовыми прожилками существ. Залпы некронов слились в сплошной разрушительный шквал. Еще один брат-Ультрамарин рухнул на землю, сраженный вражеским огнем.

«Стоять!»

Сципион, подчинившись приказу бежавшего перед ним воителя, тут же замер на месте. Слова не пришли по рации, они прозвучали прямо у него в голове. Это был импульс психической энергии, противостоять которому мог лишь человек, обладавший поистине несгибаемой волей.

Варрон Тигурий припал на колено. Гаусс-лучи разбивались о кинетический барьер, которым Главный библиарий окружил себя.

— В укрытие! Пригнуться! — скомандовал Сципион, перебираясь через остатки стены полуразрушенного перерабатывающего завода.

Это мрачное место было похоже на развороченный могильник. Повсюду лежали тела дамносских рабочих и бойцов Имперской Гвардии. Недавно здесь бушевало жестокое сражение, печально окончившееся для людей.

Сципион даже не взглянул на мертвых. А ведь раньше все было по-другому. Черный Предел и последовавшие за ним тяжелые годы изменили космодесантника.

Перед ними раскинулся внутренний двор завода — пятьдесят метров заваленного балками и различными кабелями пространства, отделявшего воинов от огневого рубежа некронов. Тигурий приказал десантникам укрыться за ободранными остатками стен и приготовиться к решающему рывку.

Вглядываясь в раздираемый залпами гаусс-орудий туман, Сципион активировал канал связи.

— Говорит Вороланус. Специалистам собраться у моей позиции.

Всего через несколько секунд к нему, пригнувшись, подбежали двое боевых братьев, Катор и Браккий. Сципион хлопнул Катора по наплечнику.

— Братья, ваши плазменные и мелта-орудия должны прикрывать нас с флангов. — Оба воина одновременно кивнули и заняли позиции у краев стены.

Дождь из рокрита и ошметков пластали заставил Сципиона пригнуться.

— Чего ты ждешь, брат-сержант? — нетерпеливо спросил у него Нацеон.

Сципион не обернулся, он пристально вглядывался во двор. Это была не просто выжженная войной земля, укрытая под разбитыми плитами. Десантник чувствовал: там крылось что-то еще.

— Грома и молний.

Телион научил его, когда нужно атаковать, а когда следует выждать. Но сейчас мастер-скаут был занят на других полях сражений, и ни его знания, ни его влияние на Дамносе не имели никакого значения. Сципион жестом указал в сторону Тигурия, находившегося в нескольких метрах перед ними.

— Смотри и будь готов.

Внезапно паутина электрических разрядов опутала богато украшенные доспехи библиария. Он приложил закованную в латную перчатку ладонь к грунту. В ту же секунду лазурная волна концентрированной психической силы слетела с руки Тигурия и ударила в землю.

Подобно жутковатым чертям, выпрыгивающим из шкатулки, из-под земли вырвалась целая стая свежевателей — кошмарных некронов, дергавших длинными когтями в отвратительном подобии жизни. Закопанные прямо под поверхностью, они должны были атаковать Ультрамаринов, как только те пойдут в наступление. Своего рода минное поле вместо обычной взрывчатки наполняли смертоносные не-мертвые существа.

Двое этих мерзких созданий задергались и рухнули, сраженные сверкающими разрядами молний, выпущенных Тигурием. Ободранная человеческая кожа, которой твари облепили свои тела, вспыхнула, испуская неимоверное зловоние.

Появилось еще несколько существ. Они размахивали своими бритвенно острыми когтями, но элемент неожиданности, конечно, уже был утрачен.

— Несите им смерть, космодесантники! — закричал Сципион. В полумраке вспышка болт-пистолета обрисовала резкие черты его алого боевого шлема.

Одного из свежевателей поразил в грудь заряд плазмы, выжигая механические органы и процессоры. Тварь упала на землю, содрогаясь в жутких конвульсиях, а затем неожиданно исчезла, словно ее никогда здесь и не было.

Другого свалил луч мелтагана брата Катора. Несмотря на колоссальные возможности механических тел некронов к самовосстановлению, выстрел нанес существу поистине сокрушительный урон. Как и предыдущая тварь, эта также исчезла во вспышке телепортации.

Нацеон вскочил на баррикаду, на пределе голосовых связок выкрикивая боевые кличи:

— Ультрамар и Громовержцы!

Грохочущие залпы прореживали ряды наступающих некронов, но те даже не думали останавливаться. Нацеон в последний момент успел заметить опасность и попытался защититься ударом прикрепленного к болтеру штыка, но опоздал. Поразив когтями уязвимые сочленения в доспехах Нацеона, свежеватель нанес Ультрамарину несколько смертельных ран, а затем одним резким движением ударил воина в горло. Голова космодесантника с глухим стуком покатилась по земле.

— За Жиллимана и Крепость Геры! — вознес молитву Сципион, вонзив цепной меч в металлическую грудину твари, убившей Нацеона. Зубчатое лезвие глубоко вошло в тело и застряло там.

Перемазанное кровью лицо, невыразительное, словно серебряная маска, рванулось навстречу сержанту. Выстрел болт-пистолета оторвал левую руку некрона, прежде чем длинные когти успели полоснуть по десантнику. Сципион со всей силы ударил врага, с громким треском сломав шею свежевателя, отчего голова существа вывернулась под неестественным углом. Шепотом вознеся молитву машинному духу своего цепного меча, Ультрамарин зажал руну активации на рукояти, и на этот раз оружие вновь заработало. Отбросив пистолет в сторону, Сципион двумя руками схватился за рукоятку и навалился всем своим весом. Воющее лезвие прошло по диагонали через все тело свежевателя. Механическое существо развалилось на две половины.

Сципион не успел перевести дух, как на него набросился второй некрон. Лишившийся болт-пистолета воин быстро принял защитную стойку. Но свежеватель не успел напасть, внезапно взорвавшись. Во все стороны разлетелись снопы искр и покореженные механические останки.

Сержант увидел перед собой хмурое, словно высеченное изо льда лицо. Глаза спасителя буквально светились от энергии.

«Подбери свое оружие».

Сципион едва заметно кивнул в знак благодарности Тигурию и поднял с земли пистолет. От пронзительного взгляда библиария у сержанта внутри все похолодело.

Времени оставалось мало. Да, эта группа свежевателей была уничтожена, а Катор и Браккий выстрелами в упор добивали еще дергавшихся врагов, но впереди находились позиции, занятые некронскими стрелками.

Сципион жестом приказал своему отделению следовать за Тигурием. Когда на головном визоре вспыхнул боевой сигнал библиария, сержант вновь открыл канал связи.

— Вызываю отделение Страбо. Пролейте на них огненный дождь!

До этого момента скрывавшиеся среди руин перерабатывающего завода десять массивных фигур взмыли в небо, их реактивные ранцы с ревом извергали столбы пламени. Некроны, почуяв новую угрозу, подняли глаза кверху. Часть из них нацелила свои орудия на новые мишени, но запоздалые выстрелы пронзили лишь воздух.

Фронтальный удар Тигурия и отделения Воролануса совместно с воздушной атакой штурмового отделения Страбо буквально смел огневой рубеж некронов. Из этой битвы Ультрамарины вышли победителями.

Когда бой закончился, Тигурий устремил свой взор на далекие Холмы Танатоса. Череда отвратительных некронских пилонов и длинные стволы тяжелых осадных орудий зловеще возвышались над горизонтом. Концентрированные потоки частиц и мощные энергетические лучи безостановочно били по городу Келленпорту.

— Их будут хорошо охранять, — произнес библиарий, отвечая на незаданный вопрос подошедшего Сципиона.

— Нужно как-то пробить их оборону, — констатировал Вороланус. Позади него боевые братья и бойцы сержанта Страбо зачищали периметр.

— Скорее кинжалом, нежели молотом, — ответил Тигурий. — Но не тем, что сжимает рука космического десантника, — загадочно добавил он, обернувшись наконец к сержанту. — Тебя что-то беспокоит, брат Вороланус?

Сципион внезапно почувствовал себя неуютно в своей броне. Он уже пожалел о том, что снял шлем.

— Нет, мой господин, — искренне ответил сержант. — Ничего, кроме ваших псионических вызовов.

Тигурий улыбнулся. Получилось как-то натянуто и неуместно.

— А должно бы, — произнес библиарий и удалился, оставив Сципиона планировать следующую фазу наступления.

Прежде чем сержант успел что-либо возразить, за его плечом возник брат Орин.

— Все чисто, мой господин.

Вороланус надел обратно свой шлем.

— Заберите тело Нацеона и разделите его боеприпасы. Мы выступаем, — приказал Сципион, все еще размышляя над значением слов Тигурия.

Все, кто стоял на стенах Келленпорта, чьи измотанные тела и усталые души так долго молили о помощи, увидели падающие с небес звезды — и все поняли, что это такое. Что это не просто метеоритный дождь далеко за облаками, хотя именно так оно и выглядело.

Нет, это было спасение. По крайней мере, все надеялись на спасение.

Аданар Зонн еще раз обошел позиции своих солдат на городских укреплениях. Они уже потеряли большую часть окраинных районов. Некоторые из оборонительных стен, окружавших центр города, лежали в руинах. Феррокрит, армаплас, адамантий — ничто не могло устоять перед мощью некронов. Но хуже всего был тот ужас, который они наводили, от него кровь стыла в жилах, а плоть отказывалась подчиняться.

Техножрецы сходились во мнении, что у некронов есть какое-то особое устройство, нечто вроде фазового генератора. Благодаря ему целые отряды не-мертвых воинов могли телепортироваться прямо на позиции Гвардии Ковчега. Ни укрепленные стены, ни бункеры, ни поля колючей проволоки не могли задержать механического наступления некронов. Во внешних районах, «пустошах», как их теперь стали называть, еще оставались локальные очаги сопротивления, где продолжалась отчаянная борьба. Но там, где вспыхивали изумрудные лучи гаусс-орудий, неизменно рано или поздно смолкали залпы лазганов. Уже очень скоро на окраинах не останется никого, и металлическая армия придет за душами тех, кто нашел убежище в центре города.

Вдали, за пеленой дыма и снега, Аданар мог разглядеть то, что осталось от командного бункера лорда-губернатора. Как его самого удалось оттуда вытащить, было неизвестно, но поговаривали, что Арксис жив, хоть и впал в кому, а его состояние оценивается как критическое. Тело Тарна, бывшего командира Гвардии Ковчега, теперь лежало среди множества других мертвецов. Вскоре после того как некроны начали свой смертоносный марш, для могил перестало хватать места. Тарн был храбрым человеком. Лишь благодаря его действиям Аданар смог отвести отряд солдат за внутренние стены Келленпорта, к западным воротам и площади Тора. Они пытались отсрочить неизбежное, и теперь у них появилось несколько часов, чтобы смириться со своей судьбой.

Сплошное море металла заполонило землю до самого горизонта, искры глаз сверкали, полные ненависти. Сердца людей трепетали от страха. Вдалеке поднимались из земли и медленно выдвигались на осадные позиции таинственные мрачные пирамиды. Изнутри они источали дьявольский свет, и с каждой вспышкой все новые полчища тварей ступали на земли Дамноса. Этот легион смерти, казалось, невозможно остановить. Но, даже несмотря на свой фатализм, Аданар не был готов расстаться с жизнью без боя.

Где-то позади он слышал приглушенные отзвуки артиллерийской канонады — работали длинноствольные орудия и тяжелые минометы. Но со временем залпы становились все реже, медленно захлебываясь в грохоте огня некронов.

«Мы все захлебываемся… в собственном страхе. Смерть пришла в мой мир, ужасная, неотвратимая. И нет от нее спасения».

Аданар невольно вздрогнул, когда еще одна артиллерийская установка разлетелась на куски. Клубы густого черного дыма окутали площадь Тора, где полки Гвардии Ковчега готовились дать отпор врагу.

Городские укрепления извергли шквал лазерного огня, который обрушился на наступающих некронов, подобно рою саранчи, уничтожая все на своем пути. Укрывшимся под защитой бункеров, пласкритовых бастионов и наспех сооруженных баррикад бойцам Гвардии Ковчега кое-как удавалось сдерживать продвижение противника. По крайней мере, пока что.

Лазерные и автоматические пушки, тяжелые стабберы, болтеры и другие орудия, установленные на оборонительных рубежах, непрестанно стреляли в темноту. Некроны не только блокировали любую связь, они также опустили на город какую-то неестественную тень, словно накрыв небо непроницаемым саваном. Аданар видел, как команда рабочих пыталась выкатить одну из автопушек на огневой рубеж, но зеленый луч уничтожил ее еще до того, как она успела произвести хотя бы один выстрел. Закрепленная на платформе боеукладка превратилась в огромный огненный шар, испепеливший всю команду и нескольких солдат Гвардии Ковчега, которые оказались неподалеку. Командиры, увидев это, приказали своим людям заполнить образовавшуюся брешь.

— Сэр?

Он уже смутно догадывался, кто его зовет. В голосе слышались нотки нетерпения.

— Командующий Зонн?

Аданар сердито уставился на Бессека, одного из своих помощников. Мужчина в застегнутой до подбородка шинели был на голову ниже Аданара. Лицо его скрывала тень капюшона, очки облепила ледяная корка. Дрожа всем телом, Бессек отдал командиру честь и продолжил:

— Только что на связь вышел исполняющий обязанности губернатора Ранкорт. Он требует отправить батальон к зданию столичного Администратума. Он утверждает, что если расчистить территорию за стенами, то это позволит начать эвакуацию с верфей Крастии.

Аданар едва сдержался, чтобы не ударить Бессека — но тот был всего лишь посланником, ни в чем лично не виноватым. Зонн уже проклял тот день, когда Ранкорт вернулся из ледяных пустошей живым.

— В запросе отказано, — безапелляционно ответил он.

Администратум представлял собой отдельный изолированный бастион, расположенный в пустошах. Со своей наблюдательной позиции Аданар мог различить бойцов на его укреплениях, с трудом сдерживавших натиск некронских агрессоров. Где-то там, в хитросплетениях губернаторских покоев, сейчас прятался Зеф Ранкорт. Возможно, туда же доставили и едва живого Арксиса.

К счастью, лишь мелкие насекомоподобные некроны могли перебраться через высокие стены бастиона. Одна за другой волны скарабеев накатывали на защитников крепости, пытаясь прорвать их строй, но те пока держались. Впрочем, похоже, им осталось недолго — большая группировка некронов выдвинулась по направлению к бастиону.

— Это чистое самоубийство, — прошептал Аданар и вновь устремил взор на бойню, развернувшуюся у стен города.

— Что мне сказать губернатору, сэр? Он не…

— Скажи, что у меня и без него проблем по горло! В резерве больше нет людей, мы не можем разбрасываться батальонами. Все кон… — Аданар резко остановился, пока не наговорил лишнего. Он понизил голос так, чтобы его слышал только помощник, и завершил фразу: — Все кончено, капрал Бессек. Этот мир станет нашей могилой.

Бессек неуверенно кивнул и отошел назад. Зрачки капрала расширились от страха, его испугала внезапная вспышка гнева Зонна.

Аданар даже не посмотрел ему вслед. Его внимание всецело занимала картина сражения. Снег уже практически скрыл из виду остатки самых дальних оборонительных стен, и только череда пылающих танковых остовов обозначала то место, где защитники приняли на себя первый удар некронов. Враг смел колонну бронетехники с пугающей легкостью, а затем за дело взялись стаи механических насекомых. Они потрошили металлические внутренности имперских танков, буквально на глазах превращая их в новых воинов-некронов. Насколько же глупо было думать, что, спрятавшись за городскими стенами, люди хоть ненадолго могли продлить свое жалкое существование.

— Какая глупость… — произнес Аданар. Он крепко сжал в ладони небольшой медальон, болтавшийся на обмотанной вокруг запястья цепочке. Внутри него скрывались две крохотные фотографии — единственная память о жене и ребенке, которые, как и миллионы других людей, нашли вечный покой в холодных землях Дамноса. — Простите меня, — прошептал он. Его дыхание превращалось в призрачный туман, грохот битвы вокруг него стих. Командующий коснулся шрама на своем лице, жгучая боль пронзила плечо. Он пытался спасти их, но не смог.

В отчаянии Аданар закрыл глаза.

Тарн, несчастный мертвый упрямец, был прав, когда советовал ему брать семью и бежать из города. «Почему я не послушал его?»

— Простите меня, — эхом повторил он, взывая к призракам, населявшим его разум. Он смахнул со щеки слезу, которая мгновенно превратилась в кристаллик льда, и воспоминания отступили перед суровой действительностью. Сражение продолжалось. Линии защитников слишком растянулись. Людей не хватало. Впрочем, при наличии у врага фазовых генераторов это не имело ровным счетом никакого значения. «Уже скоро, мои родные, скоро я буду с вами».

Вдруг кто-то из гвардейцев Ковчега указал на небо.

Аданар проследил за его жестами и увидел… метеоры. Охваченные пламенем кометы, покрытые кобальтово-синей броней, были украшены символами, которые Зонн много раз видел на гобеленах и триптихах, но ни разу вживую.

Ультрамарины.

На Дамнос пришли космические десантники.

Когда поступил приказ присоединиться к отряду, защищавшему ворота, солдат окончательно смирился с тем, что его судьба отныне в чужих руках. Даже стрелять уже было бессмысленно. Такого врага остановить невозможно. Самим стражникам предстояло узнать о нападении только тогда, когда враг уже навалится на них, прорываясь через проход, который им было наказано защищать.

Фалька с готовностью принял новые обязанности. Земля под ногами ходила ходуном, ворота содрогались от артиллерийских ударов, но в то время как остальные слабаки тряслись в страхе, сам он не позволял себе опускаться до такого. Фалька ждал. В руках он сжимал лазерный карабин, а на поясе висела давно ставшая родной рабочая кирка. Мыслями он возвращался к Джинн, которую они потеряли во время бурана. Казалось, это было много лет назад, но на самом деле прошло лишь несколько месяцев. Храбрая девушка сумела вывести их из шахты, и она не заслуживала столь бесчестной смерти. Император решил сыграть с ними злую шутку. Тот последний раз, когда Фалька ее видел, до сих пор стоял у него перед глазами. Когда под ними провалился лед, Джинн вместе с дюжиной других рабочих исчезла навсегда, поглощенная белой завесой арктической бури.

Теперь все, что у него оставалось, — ворота, которые он должен был охранять. Он выжил, она — нет. «Видимо, это расплата за что-то», — решил для себя Фалька. Он своими глазами видел, что стало с внешними районами, «пустошами». Ни феррокрит, ни пласталь не могли удержать этих существ — некронов. В воздухе звучали их угрозы, всюду витало предчувствие смерти и разрушения, Гвардия Ковчега была бессильна перед ними. Эти твари появлялись буквально из воздуха, минуя стены и даже возникая прямо внутри бункеров. На всем Дамносе больше не осталось безопасного места, где можно было бы от них скрыться. «В этом есть какая-то жуткая ирония», — подумал Фалька, приникая к воротам.

Как только фазовый генератор, то самое таинственное устройство, о котором в ужасе перешептывался народ, наберет необходимую мощность или подойдет на достаточное для работы расстояние, им придется лицом к лицу встретиться с некронами. Плоть против металла. В этой борьбе у людей нет ни шанса.

— А ведь тебе еще повезло, Джинн, — пробормотал Фалька. Внезапно на него накатила усталость, живот свело судорогой.

— Боец Колпек, — позвал его сержант, широкоплечий верзила по имени Мурн. — Ты бы приберег свои молитвы до того момента, как они полезут через ворота.

— При всем уважении, сэр, — ответил Фалька, — потом может быть поздно. Они вскроют западные ворота и попрут на нас безо всякого предупреждения.

Мурн напустил на лицо задумчивое выражение и многозначительно кивнул.

— В общем, я тебя предупредил: прибереги свои молитвы.

Фалька рассмеялся и посмотрел на небо, как раз в тот момент, когда вспыхнули облака и к земле устремились звезды.

От приземления десантных капсул земля содрогнулась. Аданар видел, как ударная волна накрыла позиции вокруг бастиона Администратума, сметая со стен скарабеев, а жар от торможения буквально испепелял их. С шипением спуская внутреннее давление, боковые бронепластины раскрылись, словно лепестки, и из недр капсул вырвался шквал ракет. Множество крошечных взрывов, сплетавшихся в огромные огненные шары, накрыло атакующие порядки некронов под самыми стенами бастиона. Аданар ожидал увидеть космических десантников, но вместо этого его взору явилась точно рассчитанная огненная буря, отбросившая врага. Защитники, всего несколько мгновений назад уже прощавшиеся со своими жизнями, воодушевились. Со стен крепости на некронов обрушились плотные потоки лазерного огня.

Но ликованию Аданара не суждено было продлиться долго — на позицию у города вышел фазовый генератор, окруженный когортами воинов-некронов. Несколько отрядов машин перенеслись прямо сквозь стены Келленпорта и обрушились на передовые силы, которые Аданар расположил перед самой площадью Тора. С появлением новых врагов в воздухе повисло странное ощущение, словно вызванное активацией генератора. Мир закружился перед глазами Аданара. Он тяжело навалился на стену, чтобы не упасть. Сквозь пелену боли он различил какое-то движение и человеческие крики: возможно, это упал кто-то из бойцов Гвардии Ковчега.

— Сержант! — прошипел Зонн сквозь плотно сжатые зубы.

Сержант Набор стоял на коленях, зажимая уши руками и пуская слюни, как младенец. То же самое творилось и со всем гарнизоном.

Аданар попытался сдвинуться с места. Ему показалось, что он пятится, хотя на самом деле его несло вперед. Офицер потянулся за своим лазпистолетом, но слева на поясе было пусто, а рука лишь зачерпнула воздух — кобура висела с правой стороны.

— Трон Терры, — выдохнул он. Из носа потекла кровь, заливая губы. Во рту появился медный привкус, язык обожгло, словно кислотой.

Ускользающим за калейдоскопом вспышек зрением Аданар видел, как его люди бьются в агонии. Сам ветер словно нес с собой чей-то нечеловеческий, наполненный звоном металла голос.

«Внемлите моим словам, ибо я — Вестник, и мы — поступь неотвратимого рока. Притязателями нарекаем мы вас, осквернителями наших священных земель. Ваши примитивные особи пробудили нас, и мы не потерпим вашего присутствия. Мы следуем путем логики и холодного рассудка. Вашей иррациональности, всей вашей человеческой заразе нет места среди некронов. Плоть слаба. Сдавайтесь и возродитесь в облике машин. Сдавайтесь и умрите».

Аданар наконец нашел свой пистолет. Крепко сжав его трясущейся рукой, он приставил ствол к голове. «Сдавайтесь и возродитесь… — эхом гремели в голове жуткие слова. — Сдавайтесь и умрите».

Но одна-единственная мысль, столь незначительная, что он даже не почувствовал ее, просочилась в его разум и заставила замереть, пусть всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно. Он так и не нажал на спусковой крючок.

Метеоры с небес вонзились в землю. Ангелы в синих доспехах наводнили площадь за стенами, и кошмарное чувство отпустило Зонна.

Не скрывая слез, Аданар отбросил в сторону оружие и вознес хвалу Императору.

— Спасибо вам, мои дорогие, — всхлипывал он, целуя крошечный медальон, — спасибо вам.

Сержант Набор собственноручно разнес себе череп. Аданар собрался с мыслями и отдал приказ открыть западные ворота и очистить площадь Тора.

Чаша весов наконец покачнулась.

Глава третья

На борту «Возмездия Валина», непосредственно перед высадкой.

Сципион припал на одно колено и продолжил обряд подготовки оружия перед грядущей битвой. Сейчас он находился на пусковой палубе, менее чем в пятидесяти метрах от него ровными рядами выстроились десантные капсулы, готовые к немедленному запуску.

— Да будет благословлен этот освященный болтер, равно как и я сам, мой разум и мое тело, на служение Императору. Во славу Ультрамара и на клинке Жиллимана клянусь я исполнить любую Его волю. — Вложив болтер в кобуру, Сципион вынул из ножен, закрепленных на силовом генераторе доспехов, свой цепной меч и приложил его ко лбу. — Пусть моя рука без устали разит врагов. Пусть вера моя и стремление к цели станут моим щитом. Ибо я — Адептус Астартес, один из Ультрамаринов, достойнейшего среди всех орденов. Да пребудет с нами лорд Жиллиман.

— Да пребудет с нами лорд Жиллиман, — эхом раздался позади него глубокий басовитый голос.

Сципион убрал оружие и обернулся. Улыбка расцвела на его лице.

— Не думал, что снова увижу тебя так скоро, брат.

Лицо Юлуса Фенниона казалось высеченным из цельного куска гранита и выражало не больше эмоций, чем окажись оно действительно каменным. Юлус крепко пожал протянутую руку Сципиона, и крошечные морщинки возникли вокруг его глаз. Это вполне можно было принять за проявление радости.

— Опасная миссия предстоит тебе там, в Холмах Танатоса, — сугубо по-деловому ответил Юлус. Его квадратная челюсть и плоский нос напоминали горный склон, усыпанный песком коротко стриженных волос на подбородке и затылке.

— Неужели я слышу тревогу, брат? — Сципион высвободил руку и хлопнул товарища по наплечнику.

Юлус пожал плечами и сделал вид, что проверяет свою экипировку.

— Это лишь констатация факта. Когда мы пойдем на выручку войскам в Келленпорте, я не смогу за тобой присматривать.

— Знаешь, брат, я и сам неплохо могу о себе позаботиться, — с искренней дружелюбной усмешкой парировал Сципион. — Или ты боишься, что сам останешься без присмотра?

Юлус что-то проворчал. В этот момент шутливую перепалку прервало появление третьей фигуры.

— Братья-сержанты! — Праксор буквально лучился радушием, но все равно с его появлением в воздухе повисло напряжение.

Все трое возложили друг другу руки на предплечья, как это в древности в знак приветствия делали первые короли Макрагге.

— Намечается славное сражение, — произнес Праксор Манориан. — Сегодня лорд Сикарий завоюет Второй роте много почестей.

— Бросай эту свою политическую браваду, Праксор, — зарычал Юлус, которого задело хвастовство другого сержанта. — Это просто война, ничего более.

— Но здесь нам предстоит не просто сражаться. Все должны видеть, что мы поддерживаем нашего капитана.

Сципион презрительно фыркнул. Он не видел Праксора уже много недель. Ему хотелось верить, что тот проводит время в уединении и постоянных тренировках, но потом оказалось, что Манориан был занят дебатами относительно потенциального преемника Калгара.

— В чем поддерживаем? В его возвышении?

Праксор смутился. Все мышцы его костистого лица натянулись, словно тугие тросы. Серебристые волосы и горделивая осанка делали сержанта похожим на статую. Когда разговор заходил о политических аспектах жизни Ультрамара, Праксор был поистине непреклонен.

— Конечно. А в чем же еще?

Юлус покачал головой.

— Об этом можно говорить бесконечно долго, но я не уверен, что подобное поведение пристало воинам. Агемман — Первый, и именно поэтому он сидит по правую руку от лорда Калгара. Я готов безмерно восхвалять Сикария, как и любой другой во Второй роте, да и во всем ордене, но порядок преемственности определен четко и ясно. — Седовласый сержант сложил руки на груди, будто подводя черту своим словам.

— Если ты, Юлус, не в состоянии уразуметь истинное положение вещей, это не означает, что все думают так же, — открыто упрекнул товарища Праксор. — Во главе стола Калгара должны сидеть именно мы, и каждая победа Второй роты приближает нас к этому.

Подобные споры велись уже на протяжении целого столетия, и Сципион давно потерял к ним всякий интерес.

— Нет никакой борьбы, Праксор. Оставь свои фантазии при себе, — пренебрежительно бросил Вороланус, проверяя священные печати, прикрепленные к его силовому доспеху. — Ты проводишь слишком много времени в обществе сенаторов, магистратов и прочих словоблудов вместо того, чтобы быть на поле боя. Мне больше нравилось, когда ты пропадал в тренировочных залах. По крайней мере, так ты хотя бы не разучился владеть мечом.

Неожиданно Юлус засмеялся — редко когда ветеран позволял себе отреагировать на юмор. Праксор же по-прежнему оставался серьезен.

— Не все так просто, Сципион. Само будущее нашего ордена зависит от того, кому выпадет честь его творить, и все мы должны это понимать. — Манориан, слегка успокоившись, понизил тон. — Борьба идет, и это видно невооруженным взглядом.

Сципион нахмурил брови, призывая Праксора объясниться.

— А разве ты не видел Гелиоса на инструктаже? Ищейки Агеммана — он и еще четверо из Первой.

— Даже среди боевых братьев тебе мерещатся шпионы и заговорщики.

— И они не одни, — вмешался Юлус. Он указал вниз, на дальний конец палубы, где из тени появились трое хранителей ордена, мощной поступью сотрясая пол.

Десантные капсулы, предназначенные для дредноутов, по размерам значительно превосходили остальные и были спроектированы таким образом, чтобы выдерживать колоссальный вес этих боевых машин. Ультраций, Агнацион и Древний Агриппен — все они когда-то были почтенными боевыми братьями, ветеранами бесчисленных сражений, но теперь их останки и, главное, неумирающий воинский дух оказались заключены в эти массивные керамитовые саркофаги. Их механические оболочки были отделаны золотом и украшены священными реликвиями, печатями чистоты и лентами пергамента, испещренного текстами особых клятв. Каждый из них с гордостью носил эмблему Ультрамаринов и обладал внушительным арсеналом средств уничтожения.

— Агриппен ведь из Первой, не так ли? — произнес Юлус и провел рукой по щетине на подбородке, пытаясь осознать, каково это — сражаться во славу ордена в теле дредноута.

— Да, — мрачно ответил Праксор, — так и есть.

— Своими словами ты сеешь смуту в роте, брат, — предостерег его Сципион. — Это недостойно космодесантника.

Праксор обернулся к нему, голос его был тверд, а взгляд — холоден.

— Со временем тебе придется решить для себя вопрос верности. Но во Второй роте все сражаются и умирают вместе.

Сципион отвел протянутую руку брата до того, как та коснулась его плеча.

— Нет. Един весь орден. К черту политику.

— Все то, о чем я говорю, необходимо ради блага ордена! — Праксор не на шутку разозлился, но, вспомнив, где находится, понизил голос: — Только поддерживая нашего капитана, мы сможем этого достичь. Рано или поздно, но назреет политический раскол. И ты не сможешь остаться в стороне, делая безразличный вид, Сципион. Твой голос, как и голос любого другого сержанта или капитана, станет определять наше будущее.

— Тогда я надеюсь, что такой день наступит очень нескоро. Мне эти игры не интересны, — ответил Сципион более резко, чем собирался.

Энергичная оживленность Праксора сменилась маской смирения.

— Как тебе будет угодно.

Резким движением он отсалютовал братьям и удалился на поиски своего отделения. К тому времени палубу заполонили бойцы Второй роты. Можно было заметить также и десантников из других частей — отряды специального назначения, которые вызвали для борьбы с некронами. Праксор смерил недоверчивым взглядом нескольких воинов из Первой, словно оценивая исходящую от них угрозу.

— Он все еще жаждет стать капитаном, даже спустя столько времени, — произнес Юлус. — Да, в своей гордыне космодесантники мало чем отличаются от обычных людей.

— Как бы эта гордыня не затуманила его разум.

Юлус лишь кивнул. Сципион бросил мрачный взгляд вслед Праксору и заключил:

— Он просто глупец.

— Возможно.

Сципион вскинул бровь, не в силах скрыть своего удивления.

— Ты с ним согласен?

— Я всего лишь боец, брат. Политические игры меня не волнуют. Я верю, что Калгар выберет себе достойного преемника. Но я и не слепой. Агемман поглядывает ему через плечо, и Сикарию приходится всегда быть на шаг впереди Первого капитана. В любой организации не обойтись без борьбы за власть. Более того, сам факт такой борьбы — это не всегда плохо.

— Ты сейчас говоришь как Саламандры с их нудным прагматизмом и беспрекословным принятием действительности.

— Куда лучше смириться с тем, что ты не в состоянии изменить, и приспособиться к нему, нежели пытаться противиться неизбежному. Поверь, это лишь пустая трата сил и времени.

Своим выражением лица Сципион дал понять, что разговор исчерпан.

— К бою, братья! — возвестил он.

Воины отделения Воролануса уже собрались вокруг десантной капсулы и ждали своего сержанта.

— Пусть Жиллиман направит твою руку, а Император отведет вражеские удары. — Перед тем как повернуться, он с глухим звоном хлопнул латной перчаткой по наплечнику Юлуса.

Каменнолицый сержант схватил Сципиона за руку, не давая тому уйти.

— Эти пушки… — проговорил он, ослабляя хватку. — Будет непросто пробиться к ним, даже когда на твоей стороне сам лорд Тигурий.

— Нет, Юлус, это я буду на его стороне.

В суматохе подготовки к высадке Сципион не видел Мастера Либрариума, но как-то неуловимо ощущал его присутствие. Варрон Тигурий был могущественным и искусным псайкером. Идти в бой рядом с ним почиталось за великую честь, но его способности пугали Воролануса. Кто знает, какие сомнения он может узреть в беспокойном разуме Сципиона?

Слова Юлуса вернули его к реальности.

— Даже если так, все равно вы будете слишком далеко от остальных.

Наморщенный лоб Сципиона выдал его смущение. «Неужели Юлус сомневается во мне?»

— Мы уничтожим эти пилоны во что бы то ни стало, брат. — Его взгляд остановился на фигуре Антарона Хроноса, осматривавшего бронетехнику Ультрамаринов. — Можешь на это рассчитывать.

Хотя танковые соединения и не пойдут с первой волной десанта, транспортные катера стояли наготове. Как только смолкнут некронские лучевые орудия, они понесут в бой всю стальную армаду Хроноса: танки «Хищник» и «Разрушитель», а также установки залпового огня «Вихрь».

— Я и не сомневаюсь. Сделав так, вы откроете путь Антарону с его пушками. Посреди моря врагов это будет совсем не лишним.

— И что тогда? Не уходи от ответа, брат. — Глаза Сципиона превратились в узкие щелочки. — Это на тебя не похоже.

— Я лишь призываю беречь себя, вот и все, — прямо ответил Юлус. Он помедлил, словно решая, что и как говорить дальше. Всегда трудно выслушивать хорошие советы, сказанные в плохой час, пусть даже и верным другом. Но еще труднее такие советы давать. — Ты становишься похож на него.

На лицо Воролануса легла тень. За минувшее столетие он заметно постарел, и лишь его коротко остриженные волосы остались прежними.

— Не говори намеками. Или тебе кажется, что под этой мрачной маской прячется Праксор Манориан?

Юлус не ответил на улыбку друга.

— Я смогу за себя постоять, Юлус.

— Не сомневаюсь, — сержант поднял руки в жалобном жесте. — Но эти твари, внизу — они не орки, не эльдары и даже не Предатели…

— Я знаю, кто они такие, брат.

Взвыли предупредительные сирены, возвещая о начале высадки. Что ж, разговор с Феннионом подождет.

Незаметно для всех появился Сикарий вместе со своими Львами. На пусковую палубу он всегда прибывал последним, зато именно его сапоги первыми касались поля боя. Капитан и его отделение прошествовали к своей капсуле, буквально излучая непоколебимое могущество и величие. Боковые стены похожего на перевернутую стрелу десантного модуля распахнулись, позволяя им забраться внутрь. Сикарий остановился и окинул взглядом своих воинов.

— Слава Второй роте! — крикнул капитан, гордо выставив свой патрицианский подбородок. Он воздел над головой Клинок Бури. Даже в полумраке пусковой палубы лезвие ярко сверкало. — Дайте им почувствовать истинный гнев Жиллимана!

Корабль сильно тряхнуло — некроны открыли заградительный огонь. Прочный корпус «Возмездия Валина» жалобно застонал, пытаясь справиться с опасно близкими взрывами и резкими маневрами рулевого Лодиса.

Сикарий рассмеялся, услышав громогласный хор десятков голосов, подхвативших его боевой клич.

— Я смогу за себя постоять, — повторил Сципион, наблюдая за тем, как капитан и его Львы Макрагге занимают места в десантной капсуле. Ему и Юлусу следовало сделать то же самое.

— Пообещай, что будешь беречь себя, брат.

Вороланус молча кивнул, хотя проблески тревоги в глазах Юлуса насторожили его. Они хлопнули наплечниками, забывая о недавних разногласиях, и отправились каждый к своему отделению.

Пройдет еще много времени, прежде чем они увидят друг друга снова.

Когда Львы заняли свои места, а боковые трапы с гудением захлопнулись, настроение Сикария резко переменилось. В тусклом свете внутренних ламп капсулы его лицо превратилось в мрачную гримасу.

— Там, внизу, нас ждут уже не зеленокожие, — начал капитан. — Мы — Вторая рота, и среди нас нет кого-либо, кто был бы лучше остальных. Но воинам нужны не голые факты и холодный расчет, а звон металла и жар пламени. Поэтому на тактическом инструктаже им выдали только те сведения, что им следовало услышать. Вы же, мои Львы, — избранные. Вам следует знать, с чем нам предстоит столкнуться в землях Дамноса.

Сикарий взглянул на своего заместителя. Сержант-ветеран Дацеус прищурил глаза и обвел взглядом восьмерых космодесантников, находившихся в капсуле. Начался обратный отсчет. Сигналы по вокс-связи, обозначающие время до запуска, звучали все громче, а содрогания от ударов по корпусу как будто намекали, что пора бы уже капсулам покинуть судно.

— У нас есть данные визуального наблюдения, показывающие столкновения людей с этими существами. И они не похожи ни на кого, с кем воинам Второй роты приходилось скрещивать клинки в прошлом. Все тактические сведения загружены на ваши головные визоры. Думаю, за время полета вы успеете их изучить. Особое внимание следует обратить на их технологии и способность к самовосстановлению.

Предстартовый отсчет вошел в финальную стадию, вокс-сигналы теперь звучали все чаще и чаще.

— К встрече с таким врагом вас еще не готовили, — продолжил сержант. — Но действовать в условиях непредвиденных обстоятельств — такова специфика службы космических десантников. Мы не Гвардия, что бледнеет от страха при виде врага. Мы — Ультрамарины, но даже нашей отваге и стойкости здесь брошен вызов. Вам, Львам, в особенности. Быть избранными — это многое значит. Это не просто честь и слава, но еще и ответственность. Вселите уверенность в сердца ваших боевых братьев, ибо сегодня вера и отвага решают все.

Дацеус испытующе посмотрел в глаза каждого из присутствующих воинов. Вандий, знаменосец, как всегда, был непоколебим — ему предстояло сохранить боевой штандарт Второй роты, под развевающимся полотнищем которого десантники идут в бой. Гай Прабиан, Чемпион, отвечал за жизнь Сикария, когда тот вел солдат за собой. Дацеус не завидовал ему; во взгляде Прабиана чувствовались холод и агрессия. Остальные космодесантники тоже были настроены решительно, и лишь Венацион оставался спокойным и слегка отрешенным. Апотекарий знал, что на его плечах лежит самая трудная задача — сбор и бережное возвращение на корабль священного генетического семени, от которого зависит само существование ордена.

— Доверяйте Кодексу так же, как своему капитану, — закончил Дацеус. — Это принесет вам успех.

— Вы все меня хорошо знаете, — произнес Сикарий, — и поэтому должны понимать: я не хочу этой битвы. Конечно, я жажду для нашего знамени новых побед, славящих лорда Калгара и весь орден. Но здесь, на Дамносе, у нас практически нет шансов. Наш святой долг зовет нас, и мы ответим на этот призыв, но знайте, что перед нами мир, в котором пирует смерть.

Он выставил вперед сжатый кулак. Каждый воин в капсуле в ту же секунду повторил движение командира, и десять рук — керамитовых лучей — образовали кольцо, олицетворявшее собой боевое братство.

— Отвага и честь!

Слова Сикария подхватили преисполненные уверенности голоса его воинов.

Сигналы в воксе слились в один сплошной писк. Взревели двигатели капсул. Распахнулись люки пусковых шахт. На мгновение тела повисли в невесомости, а затем ускорение вжало десантников в стены. Постепенно начала расти температура, а залпы орудий некронов звучали все громче.

Освобождение Дамноса началось.

Глава четвертая

Жестами Юлус отдал несколько приказов своим бойцам, которые образовали оборонительное кольцо вокруг десантной капсулы. Сикарий и его Львы приземлились где-то впереди. Каким-то невероятным образом их транспорт, словно поддерживая рвение командира, оказался ближе остальных к позициям врага.

Некроны буквально заполонили площадь. От жара лучей их гауссовых орудий устилавший землю снег превращался в грязную кашу, в которой вязли бронированные сапоги Юлуса.

— Рассредоточиться! Огонь на подавление! — скомандовал он в вокс. Юлус редко когда носил шлем, считая, что бойцы должны видеть лицо своего сержанта и искажающую его черты ярость, но в этот раз он нисколько не пожалел, что изменил своей привычке. Снежная пелена застила взгляд, но это не было помехой для встроенных в визор шлема сенсоров. Размытые красные пятна обозначали уникальный тепловой след некронов, позволяя с легкостью ориентироваться на поле боя.

Воздух наполнили резкие звуки болтерных выстрелов — бесконечные тренировки, которым Юлус подвергал Бессмертных, будучи их сержантом, давали о себе знать. Несколько механических скелетов рухнули в грязь, сраженные шквальным огнем.

— Продвигаемся вперед!

Бессмертные последовали за своим сержантом. Трое боевых братьев остались позади, в то время как прочие стремительно покрыли отделявшее их от врага расстояние и точными выстрелами в головы добили пораженных некронов, которые тут же исчезли в гудящих вспышках телепортации.

Юлус внимательно изучил данные, полученные во время тактического инструктажа. Он знал, что, лишь повредив критически важные системы в теле некрона, можно прервать процесс его самовосстановления. Потому он бил наверняка.

— Доложить обстановку! — рявкнул Феннион.

— Противник уничтожен, брат-сержант, — пришло три одинаковых ответа. Бойцы Юлуса собирались вместе. Характерное гулкое щелканье тяжелого болтера возвестило о том, что слева подошел «Молот Жиллимана», отряд опустошителей Тириана. Ему вторил звук другого оружия. Вместе они создавали сплошной вихрь огня и грохот, словно пытаясь перекричать друг друга, и замолкали лишь тогда, когда стрелок менял патронную ленту. Завораживающее стаккато болтеров периодически подхватывал хор ракетных установок. Туман раз за разом расцветал мутными вспышками взрывов. Это была суровая красота, но наслаждаться ею времени не оставалось — вдалеке вздымались все новые и новые силуэты некронов.

«Святая Гера…»

Юлус устремился вперед, но боковым зрением он продолжал видеть яркие всполохи выстрелов и быстро растворяющиеся в воздухе следы трассеров там, где продвигались опустошители. На площади было практически негде укрыться, а некроны своим огнем вынуждали жаться к земле. Но именно для этого космодесантники и носили силовые доспехи — защиту лучше, чем прочная керамитовая броня, придумать было трудно.

На правом фланге показался брат-сержант Атавиан со вторым отделением опустошителей, Убийцами титанов. Их пушки стремительно прореживали ряды кошмарных машин — даже механические тела некронов не могли противостоять обжигающим лучам лазганов или мульти-мелт, которые буквально плавили оживший металл. Юлус пристроился рядом с Атавианом. Космодесантники, выстроившись ломаной линией, теснили врага. Атаковать, занять позицию, снова атаковать — все делалось, как на тренировках.

Те, с кем только что расправились космодесантники, были лишь малой частью, чем-то вроде разведывательного отряда сил некронов. Визор Юлуса буквально залихорадило от тепловых следов, как только Ультрамарины добрались до первой линии оборонительных стен Келленпорта. Враг наседал на защитников, и отчаянные крики обреченных гвардейцев сливались в страшную песнь смерти.

Некроны со всех сторон окружили воинов, целыми группами возникая буквально из ниоткуда. Космодесантники открыли ответный огонь. В таком непроглядном тумане им оставалось полагаться только на показания сканеров и систем наведения болтеров.

— Они прорываются с флангов, брат! — раздался голос в динамике Юлуса. Это был Атавиан.

— Собраться, плечом к плечу! Этих некронов больше, чем мы думали.

На визоре Фенниона вспыхнула руна, подтверждающая получение приказа. Значки, обозначающие местоположение опустошителей, стали сдвигаться к позиции Бессмертных. Юлус отметил, что несколько точек остались без движения — они горели красным.

Отряд Фенниона на пару с отделениями опустошителей выступал лишь арьергардом — вся слава доставалась другим. «Занять и удерживать позицию» — так прозвучал приказ во время инструктажа. Тридцать Ультрамаринов понадобились лишь для того, чтобы защитить эспланаду от врага. Сначала такое решение показалось чистой перестраховкой. Теперь Юлус не был в этом так уверен.

Туман изверг из себя целый рой мелких насекомоподобных существ, которые, щелкая жвалами, устремились на воинов. Бессмертные в едином, отработанном до автоматизма порыве обернулись к врагу и ударили в ответ. Закричал брат Гальвия — одна из тварей вцепилась ему в руку. Юлус подскочил к товарищу и ударом цепного меча разрубил механоида пополам, а затем кованым сапогом раздавил все еще шевелящиеся останки. Выстрел болтера разнес на части другое существо, не давая тому возможности восстановиться и вновь атаковать.

— Их трудно сдерживать, — выдохнул Гальвия. — Никогда еще не видел ничего…

Внезапно его плечо пронзил ядовито-зеленый луч, разворотив верхнюю половину тела космодесантника. Гальвия захрипел и рухнул на колени. Кровь хлынула на доспех, смешиваясь с грязью.

Вслед за выстрелом, сразившим Гальвию, на космодесантников обрушился целый шквал сокрушающей энергии. Извивающиеся, точно молнии, гаусс-лучи с боков простреливали позиции трех отделений Ультрамаринов, в то время как все новые и новые волны жуков накатывали на воинов спереди. Одной рукой Юлус поддерживал раненого брата, в другой сжимал ревущий цепной меч, яростно отмахиваясь им от врагов. Он отбросил первого скарабея, разломав ему панцирь, но, увы, не уничтожил того окончательно; второго он располовинил мощным вертикальным ударом. Третий жук повис у него на предплечье, но Юлус сумел стряхнуть его на землю и ударом сапога превратил в груду железа.

Еще одна тварь запрыгнула ему на спину и вгрызлась в силовой генератор. На визоре зажглись аварийные сигналы, предупреждающие об утечке энергии. Юлус попытался дотянуться до врага, но едва не потерял равновесие, когда еще пара скарабеев прицепилась к наплечнику, а третий запрыгнул на шлем. Сержант зарычал. У его ног кричал от боли Гальвия.

— Аристей! — Канал был переполнен помехами. Противник медленно перекрывал им связь.

Вначале раздалось утробное шипение спускаемого давления, а мгновение спустя Юлуса и Гальвию охватило яростное пламя, наполнив воздух резкой вонью горящего прометия. Аристей филигранно орудовал своим огнеметом. От жара доспехи обоих Ультрамаринов почернели, но зато паразитов на них больше не осталось. Дымящуюся землю устилали обугленные тела скарабеев. Юлус ногой раздавил одно из них, а остальные разнес на части выстрелами из болт-пистолета. После этого он махнул Аристею:

— Задай им жару!

Ультрамарин потерял в бою свой шлем, его изрезанную шрамами голову ничто не защищало. Узкие глаза космодесантника пылали ненавистью, подобно тому пламени, что извергал из себя его огнемет. Скарабеи гибли целыми полчищами, буквально распадаясь на атомы в прометиевом урагане.

Юлус уже пришел в себя и был готов снова ринуться в бой, когда вражеский луч ударил ему прямо по глазам, мгновенно ослепив визоры. Сержант закричал и, выронив из руки цепной меч, резким движением сорвал с головы шлем, который с глухим стуком упал и покатился по земле. Поток чужеродной энергии буквально испарил правый окуляр и превратил поверхность шлема в сплошное керамитовое месиво.

— Отпусти меня, — неразборчиво пробормотал Гальвия, которого Юлус все еще тащил на себе. Даже сейчас, получив серьезнейшие повреждения внутренних органов, космодесантник все равно находил в себе силы стрелять из болтера. Несколько снарядов попали в цель — скарабеи разлетелись кучами мелких обломков.

Юлус боролся с искушением дотронуться до своего обожженного лица. Системы доспеха уже впрыснули в кровь дозу специальных химических препаратов. Боль слегка отступила, давая сержанту возможность сражаться дальше.

Сверкавшие над головами Ультрамаринов гаусс-лучи сплетались в смертоносную изумрудную паутину. Ни один обычный солдат такого не выдержал бы. Но космические десантники не были простыми людьми. Ни на секунду не прекращая стрелять из болт-пистолета, Юлус наклонился за своим мечом и решительно выкрикнул новый приказ:

— Именем Жиллимана, удерживать позиции! Открыть ответный огонь!

Ультрамарины были непреклонны, но и некроны не ослабляли натиска. Рано или поздно кто-то непременно возьмет верх. И, услышав в воксе низкий, словно бы гудящий голос, Феннион понял, кому суждено стать победителями в этом сражении.

— За орден и лордов Ультрамара!

Штурмовая пушка брата Ультрация неистово вращалась, вспышки выстрелов ярко сверкали в снежной мгле. Сквозь пелену тумана Юлус видел, как разрывает на части некронов-рейдеров. Шквал вражеского огня заметно ослаб.

Громоздкому, неповоротливому и неизменно устрашающему дредноуту потребовалось больше времени, чтобы добраться до обозначенного района, нежели другим воинам арьергарда. Те несколько минут, пока его не было, показались Юлусу вечностью, но теперь, когда прославленный воитель наконец вступил в бой, перевес, несомненно, оказался на стороне космодесантников.

— Держите оборону до тех пор, пока не прибудут ветераны Второй роты. — Подобный план вполне соответствовал упрямому характеру сержанта.

Но, что самое главное, Ультраций явился не один.

— В вечности служу я своему ордену. Слава Макрагге и Империи Ультрамар!

В противовес высокопарному и напыщенному Ультрацию брат Агнацион всегда отличался прагматизмом и был неумолим, словно скала. В его неторопливых движениях чувствовался холодный расчет, а каждый залп его мульти-мелты неизменно выкашивал целые отряды некронов.

— Рассредоточьтесь и атакуйте, — рявкнул Юлус, видя, что вражеские когорты дрогнули. — Медленно и основательно!

Он поклонился подошедшему Агнациону:

— Рад, что ты снова с нами, Почтенный.

— Я воплощение воли моего ордена. Моя служба вечна. — За долгие годы разум дредноута утратил былую ясность. Агнацион понятия не имел, какой сейчас год, его не волновало, что за конфликт бушует вокруг. Он сражался за честь Ультрамаринов, и лишь это имело для него истинное значение. Такая суровая простота жизни отчасти привлекала Юлуса, но в той же степени ему было искренне жаль боевого брата.

— За Ультрамар.

— Да, за Ультрамар! — Мульти-мелта вновь завела свою пронзительную песню, разя врагов, которые попытались приблизиться к воинам и навязать им ближний бой.

Сквозь помехи на канале связи прорезался мрачный голос Тириана:

— Похоже, они задействовали новый, более агрессивный сценарий.

— Они ведут себя так, словно ими кто-то управляет, — ответил Юлус. — Здесь определенно чувствуется чья-то воля. Сами по себе эти тела — лишь преисполненные злобы оболочки, оживленные неведомой технологией. Атакуйте и уничтожьте их.

Юлус понимал, что его воины понемногу берут верх над врагом. Даже изменив тактику, некроны не смогут выбить космодесантников с площади.

Однако в тот момент, когда воины арьергарда давали решительный отпор передовой группировке врага, практически одновременно произошли два события, которые коренным образом изменили ход битвы.

Во-первых, позади Ультрамаринов распахнулись массивные ворота, и наружу хлынули солдаты сил Гвардии, поливая лазерным огнем все перед собой. Во-вторых, из тумана прямо перед воинами материализовался новый, несравнимо больший отряд механических существ. Каждое из них было намного крупнее встречавшихся космодесантникам до этого некронов-рейдеров; кроме того, они оказались куда серьезнее вооружены. Ощущение триумфа, ранее овладевшее Юлусом, моментально улетучилось. Сжатый кулак превратился в раскрытую ладонь. Чаша весов вновь покачнулась. Ультрамарины инстинктивно сомкнули ряды. Даже дредноуты замерли перед лицом новой угрозы.

— Убейте их! — прокричал Феннион, когда элита сил некронов обрушила на людей колоссальный шквал разрушительной энергии своих гаусс-орудий. — Не оставьте им ни единого шанса!

Насчитав три десятка массивных скелетоподобных фигур и прибавив к ним те остатки некронского авангарда, что еще сохранили возможность функционировать, Юлус быстро оценил их собственные шансы в этой битве. Вывод оказался неутешительным.

«Нам нужно больше людей».

Небо над Келленпортом сотрясали гулкие раскаты грома. Город возвышался вдали неясными силуэтами, освещаемыми лишь вспышками взрывов.

Сципион всей душой желал сейчас быть там, сражаться бок о бок со своими братьями, Юлусом и Праксором, но в этой войне перед ним стояли совсем другие задачи. Например, сидеть, согнувшись в три погибели, по колено в вязкой жиже из грязи и растаявшего снега, прильнув к линзам магнокля, как то было сейчас.

— Что там видно, брат-сержант? — спросил Ларгон, распластавшийся на уступе рядом с Вороланусом.

Вообще громоздкие силовые доспехи космодесантников не предназначались для проведения скрытных операций, куда больше пользы от них было в открытом бою. Но в ситуациях, когда на помощь разведчиков Десятой роты рассчитывать не приходилось, обязанности по рекогносцировке ложились на плечи Громовержцев.

— Они чем-то заняты, — проворчал Сципион. Он передал магнокль Ларгону, чтобы тот смог сам все рассмотреть. При этом сержант отметил, что его боевой брат достойно переносит полученное в прошлом ранение. Он лишь еле заметно вздрогнул, обернувшись и потянувшись к протянутому Сципионом устройству.

— Их оборонительные кордоны выглядят весьма внушительно даже отсюда, — добавил Ортус, опуская ствол своего болтера. Даже несмотря на то что ударная группа Ультрамаринов находилась в нескольких километрах от позиций противника, он смог разглядеть многочисленные отряды некронов, защищавшие пилоны и тяжелые дальнобойные гаусс-орудия. На такие дела у него глаз был наметан уже давно. Большую часть времени Ортус тренировался на стрельбищах, поэтому мог стрелять из любого оружия настолько точно, словно это была снайперская винтовка.

— Найди их лидера, и тогда можешь открывать огонь, — сказал Сципион, а затем на животе съехал вниз по горному склону. Одной из задач наблюдателей, помимо непосредственной оценки потенциального уровня сопротивления, было выявление командной иерархии врага. Имперские тактики, оповещенные об угрозе вторжения некронов, установили, что, будучи по сути бесчувственными машинами, некроны управляются набором так называемых протоколов, мало отличаясь в этом плане от сервиторов. И хотя логические цепи ксеносов, несомненно, намного более развиты, при исчезновении направляющей силы вся когорта вернется к выполнению побочных, базовых функций. Им станет труднее адаптироваться к переменам на поле боя, их действия будут более предсказуемыми, облегчая борьбу с ними и увеличивая вероятность полномасштабного «фазового отступления». Правда, пока что все это было лишь в теории. Имевшейся на данный момент информации не хватало для того, чтобы делать какие-либо конкретные заключения о потенциальных слабостях некронов.

Тем не менее Тигурий был уверен в правильности такого предположения и потому отрядил своих «разведчиков» на поиски главаря, командовавшего оборонявшими артиллерию силами некронов. Сципион поддерживал решение библиария, но до сих пор удача была не на их стороне.

Отложив магнокль, Ларгон поинтересовался:

— И как мы будем туда прорываться?

— Не в лоб, это точно. — Вернувшись к действительности, Сципион поднял из памяти расположение множества проходов, ведущих через холмы к артиллерии некронов. Помимо вездесущих боевых групп рейдеров, там также находились более крупные элитные воины, а периметр патрулировали полуэфемерные духи. Линии обороны противника формировал ряд концентрических окружностей, в центре которых и располагалась батарея тяжелых орудий. Словно металлические часовые, безмолвно и недвижимо возвышались шеренги воинов и элитов, в то время как духи постоянно то исчезали, то вновь материализовывались. «Достаточно отдать им приказ, и они так и будут стоять на месте, пока не сгорит Галактика и Вселенной не придет конец», — подумал Сципион. Орки обычно беспрестанно бранились и устраивали потасовки, чужаки-тираниды обозначали свое присутствие мерзким шипением, а орды Предателей в экстазе заводили богохульные песнопения — и только эти бездушные машины окружала абсолютная, ужасающая тишина. Даже несмотря на серьезную психическую гипнообработку Адептус Астартес, все это давило Сципиону на нервы.

— Можно попробовать провести отвлекающую атаку, чтобы оттянуть на себя часть их солдат и дать Страбо и Иксиону возможность нейтрализовать орудия.

Вороланус лишь покачал головой в ответ на предложение Ларгона.

— Их слишком много, и они даже не пошевелятся. Какие бы протоколы ими ни управляли, их задача — оборонять пушки, и на нас они не поведутся.

Он уже достаточно насмотрелся на некронов, на их действия, тактику и логику мышления, чтобы понять — их невозможно убедить или принудить к чему-либо. Лишь прямой и точный приказ мог заставить механоидов сменить линию поведения. И каким-то образом Ультрамаринам, высадившимся в Холмах Танатоса, предстояло найти способ это сделать. Если ключом ко всему было устранение лидера некронов, то впереди их ожидало еще много работы.

Сципион сощурился, всматриваясь в отдаленные силуэты артиллерийских установок врага.

— А что ты думаешь об этом?

Ларгон вновь прильнул к магноклю, пытаясь получить лучший обзор. Взгляд его помрачнел.

— Неприступно.

— По земле нет никаких путей?

— Нужны канонерки и «Лэндспидеры», — ответил Ларгон.

— Жаль, что все они остались на борту «Возмездия Валина», — добавил Ортус.

Пока батарея тяжелых орудий функционирует, не только Келленпорт будет подвергаться нескончаемой бомбардировке, но и Антарон Хронос не сможет высадить свои танки. При таком раскладе ни на какую воздушную поддержку передовым силам Ультрамаринов рассчитывать не стоило.

— Какие будут приказы, сержант? — спросил Ларгон, нарушив повисшее гнетущее молчание.

Голову Сципиона переполняли сомнения.

— Возвращаемся в лагерь. Затем двинемся вглубь вражеской территории. Должен быть способ обойти эти пикеты, не попадаясь им на глаза.

Вороланус обнаружил Тигурия в одиночестве вглядывающимся в бесконечную ледяную пустошь. Снег метался под порывами пронизывавшего бесплотную тундру шквального ветра, словно пришедший в неистовую ярость арктический дьявол.

На морозе щеки, нос и лоб библиария покрылись инеем, однако он этого словно не замечал. Глаза его были широко раскрыты, но разум находился в глубоком трансе. Сципиону потребовалось несколько секунд, чтобы осознать это, после чего он затих и с почтением стал ждать.

— Прямой путь вглубь Холмов для нас закрыт, — проговорил Тигурий, при этом даже не обернувшись, — и мы еще не обнаружили их лидера.

Сципион внезапно почувствовал себя совершенно беззащитным перед тем даром предвидения, которым обладал библиарий. «Неужели читать мои мысли настолько просто?»

Тигурий повернулся к Вороланусу, счищая ледяную корку со своего лица.

— Твое настроение любой сможет прочесть.

— Да, у меня все на лице написано. Мне следует позаботиться об этом после нашего возвращения на Ультрамар.

— Восхищаюсь твоим оптимизмом, брат Вороланус. Ты считаешь, что наша победа здесь предопределена?

Сципион изо всех сил старался не съежиться под проницательным взглядом библиария. Он не думал, что Тигурий будет копаться у него в мыслях, но исключать такой возможности он тоже не мог.

— Нет, я так не считаю. Нам еще никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Уверен, что самые суровые испытания ждут нас впереди.

Тигурий лишь кивнул.

— Да, я… — Внезапно он опустился на землю, так и не договорив до конца.

— Господин! — Сципион бросился на помощь библиарию. Тот обхватил голову руками и закричал, содрогаясь в ментальной агонии.

Воздух наполнил едкий запах гари. Сципион увидел, что из глаз Тигурия буквально вырываются разряды электричества, а силовой доспех библиария раскалился от бушующей психической энергии. Из-под керамитовых пластин стали подниматься струйки дыма. Схватившись за свой жезл, библиарий попытался выпрямиться и отвести хотя бы часть энергии от себя.

Даже сквозь латные перчатки Сципион чувствовал жар. Кожа на пальцах начала тлеть, но он продолжал держать Тигурия, не обращая внимания на боль.

— Господин, — прошипел он сквозь сжатые зубы. Позади них ударная группа Ультрамаринов готовилась выдвигаться, и бойцы даже не подозревали о происходящей здесь беде.

Но, когда Сципион был уже готов разжать руки, поток губительной энергии, сразившей Тигурия, стал постепенно ослабевать. Уже через несколько секунд он исчез окончательно, и библиарий вновь смог встать на ноги.

— Они знают, что мы здесь. — Тигурий с трудом пытался отдышаться. Дым из его рта быстро улетучивался на морозном воздухе. — И что мы намерены делать.

Сципион взглянул в сторону вражеских позиций, размышляя, насколько они далеко.

— Что же они предпримут в ответ?

Тигурий посмотрел прямо в глаза сержанту. Воролануса встревожило беспокойство, что явно читалось во взгляде библиария.

— Ничего. Они ничего не будут предпринимать.

— Что? — нахмурился Сципион.

— Они уверены, что все наши начинания здесь тщетны и что у нас нет ни единого шанса на победу. — Тигурий облизал губы, и на какое-то мгновение, когда библиарий схватил его за плечо, Сципиону показалось, что тот сейчас вновь потеряет равновесие. — Я сумел коснуться их разума. Неизмеримо более древние, чем мы, они считают этот мир своим. Они жаждут вернуть его себе, уничтожить нас, искоренить здесь все живое. Дамнос обречен.

— Вы… вы говорили с ними?

— Один из них, похоже, кто-то из главарей, вошел со мной в контакт. Он назвал себя Вестником. Но… я видел кое-что еще. Фрагмент грядущего. — Дыхание Тигурия участилось, он с силой сжал кулаки, пытаясь вспомнить все детали. — Это как пробовать схватить рукой облако… Истина ускользает от меня, брат. Темная пелена застит мой взор. Кто-то другой… — Библиарий наморщил лоб, пытаясь подобрать имя. — Несущий Пустоту. Он один из тех, кого мы ищем.

— А это видение грядущего, — спросил Сципион, — что оно нам предвещает?

Ответ Тигурия был преисполнен тревоги от нахлынувшего знания.

— Беду, брат. Всем нам оно предвещает лишь беду.

Праксор ликовал. Ощущение того, что он сражается бок о бок со своим капитаном, придавало ему сил. Его отделению, Щитоносцам, приходилось отчаянно биться, дабы не отставать от Львов. Праксор никогда прежде не видел, чтобы свита Сикария, лучшие воины Второй роты, сражалась с такой яростью и таким рвением. Стать одним из них, одним из приближенных Высшего Сюзерена — это было самым страстным желанием сержанта.

— Опасайся гордыни, брат, — когда-то наставлял его Юлус. Тогда он говорил прямо как Орад. Но капеллан давно уже умер, а амбиции Праксора все еще жили в его душе. И дело было не столько в гордыне, сколько в том, что Манориан сотворил себе идола. Брат-сержант не знал, но именно этот факт и вызывал столь горячие споры по поводу назначения Сикария среди сенаторов Макрагге, включая даже самого магистра ордена. Одни считали набирающий силу культ личности капитана вульгарным, другие же видели в нем перерожденного Инвикта, надежду на возрождение былой славы Ультрамаринов. Самые старые ветераны ордена считали, что разделение легиона подкосило сынов Жиллимана. Ордены последующих оснований, несомненно, сохраняли верность Ультрамару, но при этом были автономны и независимы.

Вся ирония положения Агеммана как капитана Первой роты, включавшей наибольшее число ветеранов, заключалась в том, что он прекрасно понимал важность героев, подобных Сикарию, но при этом был крайне обеспокоен его популярностью среди воинов. Он желал возвращения прежних времен, однако этот путь ему преграждал великий герцог Талассара.

— Следуйте за капитаном! С максимальной скоростью! — Праксор бежал вперед, и его отделение следовало за ним. Бойцы выстроились в форме буквы V, огрызаясь болтерным огнем. Их целью было прорваться сквозь авангард некронов и, подобно копью, ударить вглубь вражеских когорт.

Они уже миновали первую оборонительную стену. Сражавшиеся из последних сил гвардейцы молили о помощи и спасении, но Сикарий, казалось, не слышал их. Его лицо превратилось в мрачную, безразличную маску, а мысли были сконцентрированы на выполнении задания. Стоило только поступить иначе, поддаться жалости и состраданию — и это погубило бы их всех. По крайней мере, в нечто подобное верил Праксор.

На космодесантников бросилось механическое существо, внезапно возникшее из пелены тумана. Вслед за ним появились еще трое таких же. Они скользили по воздуху, извиваясь, словно змеи, изготовившиеся к атаке. Каждая тварь стояла на длинном сегментированном хвосте с широким, похожим на лезвие косы шипом на конце. У существ были такие же туловища, как и у тех воинов, которых Праксор вместе с боевыми братьями уничтожил при прорыве через брешь в стене, но их руки заканчивались острыми как бритвы когтями. При этом они казались бестелесными, будто бы застрявшими посередине фазового сдвига и уже наполовину исчезнувшими из материального мира.

Враг подобрался слишком близко, чтобы стрелять, и брат Вортиган инстинктивно замахнулся штыком своего болтера. Мономолекулярное лезвие должно было разрезать тварь надвое, но вместо этого оно лишь прошло сквозь нее, как сквозь пар. Зато похожий на плеть хвост существа молниеносным движением пронзил горло космодесантника. Когти вцепились в уязвимые сочленения доспехов на нагруднике и поножах. Ультрамарина вырвало потоком крови прямо внутрь шлема, а затем он рухнул.

Праксор выкрикнул имя Вортигана, одновременно разворачиваясь к противнику. Его силовой меч опутал потрескивающий ореол чистой энергии. Сияющее лезвие прошло сквозь шестеренчатую грудину духа. Существо вздрогнуло и исчезло во вспышке.

Остальные три твари ворвались в строй Щитоносцев, вынужденных остановить наступление. На земле лежал Криксос — ему отрезало половину руки, но он все еще был жив. Залп мелта-орудия Тартарона разворотил одного из духов, отправив его обратно в ту бездну, что его и породила. Двое оставшихся стали кружить вокруг медлительных космодесантников, чьи выстрелы и взмахи мечами приносили мало пользы. Праксору вспомнился старый Калт и его горгоны, обитавшие в пещерах ведьмы, которые могли одним лишь взглядом обратить человека в камень. Вот и сейчас казалось, что Щитоносцы будто бы окаменели — так стремительно двигались некроны.

Манориан быстро собрал бойцов и приказал им загонять тварей, подводя их под огонь мелтагана Тартарона. Первая погибла, превратившись в лужу жидкого металла, другую собственноручно убил сержант точным ударом силового меча.

Внезапная боль пронзила плечо Праксора. Он понял, что был еще и пятый дух, которого он не заметил. Шипастый хвост швырнул Тартарона на землю еще до того, как тот успел выстрелить, пока сама тварь издевательски уворачивалась от сыпавшихся на нее болтерных зарядов. Воины здесь вряд ли могли добиться успеха, это было дело одного только Праксора. Он отбросил свой болт-пистолет, который, зашуршав по льду, исчез в снежном тумане. Зарычав от напряжения, Праксор вытащил из тела когти существа и даже сумел наполовину развернуться, когда хвост сбил его с ног. Манориан тяжело упал на спину. Сигнал на визоре шлема показывал, что уровень питания его силовых доспехов упал до опасной отметки. Натужно взвыли сервоприводы, но все равно удар меча Праксора получился слишком медленным. Неуловимым движением когтей дух разрезал наручи доспехов. Пальцы космодесантника разжались, меч, как и болтер несколькими мгновениями ранее, отлетел в сторону, и внезапно Праксор обнаружил, что совершенно безоружен.

— Пристрелите его! — взревел сержант, перед смертью желая продемонстрировать механоиду всю свою безграничную ненависть. Болтеры извергали потоки огня, но дух без труда пролетал сквозь вспышки разрывающихся снарядов, надвигаясь на Ультрамарина, который пытался на спине отползти назад.

— Тебе еще придется со мной повозиться, мразь.

Некрон, размахивая когтями, мчался вперед, точно готовый последовать словам космодесантника.

Внезапно разряд молнии ударил прямо в существо, сбив набок его голову-череп. Тварь попыталась развернуться и встретить новую угрозу, но ее поразил второй разряд. Впрочем, Праксор уже понял, что это были не молнии, а вспышки силовой булавы, могущественного крозиуса арканум.

Трайан бил по духу до тех пор, пока у того не активировались протоколы восстановления, инициировавшие фазовую телепортацию. Взгляд капеллана был, как всегда, зорким, а костяную череполикую маску покрывали многочисленные платиновые штифты, символизировавшие продолжительность службы.

— Встань, брат, — произнес он своим глубоким, но мягким голосом, совсем не таким, как у его предшественника, — ибо ты еще нужен ордену.

Праксор не принял протянутой руки капеллана. Системы его силовых доспехов вновь полностью функционировали.

— Я и сам могу подняться.

— Жаль, что одна лишь твоя надменность не способна держать тебя на ногах, — раздраженно проворчал Трайан, а затем обратился к Щитоносцам: — Эти твари — лишенные плоти чудовища. Само их существование оскорбляет дух машины, и им нельзя позволять оставаться в живых. Искорените их всех, и пусть вера направит ваше освященное оружие!

И он исчез в пелене снежного тумана так же стремительно, как и появился.

— Понимаю, почему он был так нужен Сикарию, — произнес Тартарон. В его сбивчивом голосе слышалось раскаяние. — Прости меня, сержант. Мне следовало лучше целиться.

В ответ Праксор хлопнул товарища по наплечнику:

— Но мы все живы, не так ли? У тебя отличный прицел. Подхватите брата Криксоса и следуйте за мной. Капитан Сикарий недалеко ушел вперед.

— Ты все еще с нами, брат-сержант Манориан? — донесся из рации голос Дацеуса. Сержант-ветеран вместе с Львами находился всего в нескольких метрах впереди, подавая сигналы другим отделениям.

Вопреки предположению Праксора, продвижение передового отряда замедлилось. Поле боя за пределами первой стены буквально кишело некронами. Праксор заметил неподалеку черный керамит доспехов Трайана. Капеллан, казалось, успевал повсюду, начитывая литании ненависти к ксеносам и чудовищам и размахивая своим крозиусом. Отделение Солина, Непоколебимые, неумолимой стражей следовало за ним.

— Он считает, что только его воины достойны носить Викторекс Максиму, — презрительно сказал Тартарон.

— Они герои Телрендара, брат, — нахмурился Праксор, — и заслужили такую честь.

— Мои извинения, брат-сержант, — склонив голову, ответил Тартарон.

— Соберитесь. Битва ждать не будет! — скомандовал Праксор, подгоняя своих бойцов. Он старался этого не показывать, но внутри его самого сжигала зависть к тем почестям, что достались Солину. Именно здесь, на Дамносе, он и его люди покроют себя собственной славой, и, возможно, даже Элиану Трайан сочтет Щитоносцев достойными того, чтобы быть его приближенными.

Брат Агриппен продолжал свое неумолимое шествие через каменистую пустошь, укрытую толстым слоем снега. Похожие на жуков существа размером с боевой мотоцикл попытались встать у него на пути, но древний воитель с легкостью разбросал их в стороны мощными ударами своего силового кулака, заливая останки потоками пылающего прометия из приделанного к руке огнемета. Огромный шар ярко-голубой плазмы поднял настоящую снежную бурю, одновременно уничтожив последнего из жуков. Когда с этими врагами было покончено, воин вновь встал возле Сикария, как отголосок прошлого ордена рядом с его будущим.

— За капитана! Во славу Ультрамара! — прогремел мощный, многократно усиленный имплантатами голос дредноута. Во всем ордене осталось слишком мало ветеранов вроде него, все еще помнящих, кем они были, и осознающих, в каком времени им приходится сражаться. Поскольку Агриппен не принадлежал ко Второй роте, Праксор сильно удивился, когда узнал, что древний воин будет принимать участие в походе Сикария. Возможно, таким образом капитан желал высказать свою солидарность бойцам Первой роты. Или он хотел, чтобы Агемман услышал о мастерстве и героизме Сикария от одного из своих самых преданных и надежных людей. В любом случае никто не смел сомневаться в искренности слов Агриппена, ибо, пропитанные мудростью прошедших веков, они несли проклятье на головы врагов.

Сражение утихло совсем ненадолго, но там, где передовой отряд одержал свою последнюю победу, образовался небольшой участок свободной земли. Сикарий, взобравшись на полуразвалившийся выступ, осматривал расстилавшиеся перед ним руины. Были это руины мануфакториума или, возможно, какого-нибудь лектория — не имело значения. Главное, что закопченные развалины второго этажа, державшиеся на разбитом фундаменте строения, оказались достаточно прочны и просторны, чтобы капитан вместе со своими офицерами мог использовать их в качестве наблюдательной площадки. Кроме того, тут можно было сделать небольшую передышку и спланировать дальнейшее наступление Ультрамаринов.

— Нам следует здесь закрепиться, мой господин, — посоветовал стоявший внизу Агриппен. Даже если бы массивный дредноут каким-то образом сумел подняться на второй этаж, своим весом он бы попросту обрушил его. — Наши силы с площади Келленпорта смогут соединиться с нами.

Сикарий окинул взглядом линию фронта. Дым застилал горизонт, повсюду сверкали изумрудные вспышки некронских пушек. Справа виднелся осажденный комплекс Администратума. Враг наседал на него, но теперь строение окружал защитный периметр из десантных капсул класса «Ветер Смерти».

— Надолго у них хватит боезапаса?

— Подождите еще несколько минут, капитан, — ответил Дацеус. — Силы Гвардии уже выдвинулись, чтобы вызволить исполняющего обязанности губернатора и его людей.

— Сейчас это несущественно, — произнес Сикарий. — Лидеры Дамноса отжили свое, их армии выдохлись, но без этого ракетного заграждения враг сможет прорвать наш фланг и отбросить нас назад. — Он взглянул вниз, на Агриппена. — Твой совет принят, брат, но мы выдвигаемся. Пусть бойцы арьергарда держат оборону.

— Мой господин?

— Да? — Сикарий снял боевой шлем и вытер пот со лба. Глаза капитана походили на два сапфира. Неожиданно для самого себя Праксор обнаружил, что это он заговорил и что теперь пронзительный взгляд капитана был направлен прямо на него.

— Механоиды отрезали нам путь назад. — Он указал на восток, где потоком живого металла протянулись ударные соединения некронов. — Они разделили наши силы надвое.

— Тогда нам очень повезло, что мы не собирались поворачивать, не так ли, сержант?

— Я… — Праксор был сбит с толку. Сикарий обо всем знал, и его это нисколько не волновало. Вортиган уже погиб, а Криксосом сейчас занимался брат Венацион — он накладывал повязку на обрубок руки бойца. Благодаря клеткам Ларрамана кровь быстро свернулась, но об остаточном кровотечении все равно нужно было позаботиться. Потери росли. Скольким еще предстоит пасть в этой безумной битве?

— Ты знаешь, что такое гладий, брат?

— Конечно, мой господин. Это…

Сикарий кивнул.

— Да, я верю, что ты знаешь. Я верю, что ты способен держать в руках меч и болтер и что ты можешь вести за собой своих людей, вдохновляя их на великие свершения. — Он положил руки Праксору на плечи, словно отец сыну, — для этого ему пришлось вложить Клинок Бури обратно в ножны. Оружие по-прежнему продолжало гудеть, жаждая битвы, словно и не было всех тех врагов, с которыми они с его хозяином уже расправились. — И как я верю в тебя, ты должен доверять мне.

Праксор лишь склонил голову.

— Я не собирался вам перечить, лорд Сикарий.

— Твой лорд — магистр Калгар, а я твой капитан. И ты должен оставаться верен мне. Я говорил тебе про гладий. — Праксор кивнул, и их взгляды встретились. Сикарий отпустил сержанта и рукой изобразил резкий выпад. — Мы и есть этот гладий, клинок, устремленный прямо в сердце врага.

— Но у механоидов нет сердца, брат-капитан, — заговорил Дацеус, поддерживая идею своего командира.

— И поэтому с ними нужно сражаться иначе. На некронов подействует только одно, — продолжал Сикарий. — Наказание. Если мы ударим по их уязвимому месту, они дрогнут. А для этого нам нужно, чтобы их лидеры показались на свет. Они и есть то самое сердце. Поразим его — и машины падут. Я хочу, чтобы эти твари запомнили меня, чтобы ощутили мой гнев, чтобы дрожали от страха за свое существование. Только тогда у Дамноса будет шанс.

Поддавшись нахлынувшему порыву, Праксор опустился на одно колено и приложил меч к груди.

— Я горжусь тем, что служу вместе с тобой, великий герцог.

— Тогда, пожалуй, тебе лучше подняться, потому что сейчас мы будем наступать. Мы найдем их командный центр и принесем славу нашему ордену.

Львы зарычали, вторя кличу своего капитана. Точно так же поступил и Праксор, но, поднимаясь с колен, он заметил, что Агриппен сохраняет молчание. На размышления времени не оставалось. Из тумана уже показалась большая группа некронов, направлявшаяся в их сторону.

Сикарий по-звериному оскалился.

— Во имя Жиллимана! За Талассар! Война взывает к вам, братья…

— …и мы ответим! — в едином порыве воскликнули воины.

Фалька миновал западные ворота следом за сержантом Мурном. В его крови так и бурлил адреналин. Ни один из бойцов Гвардии Ковчега позади них не хотел умирать, но и сражаться тоже никто не торопился. Лишь страх да граничащий с безумием фатализм заставили их двинуться в пустоши. Какая-то часть Фальки надеялась, что все дело в этих ангелах в кобальтово-синих доспехах, чье нежданное сошествие так взбудоражило людей. Где-то в глубине души он хотел верить, что на Дамносе еще не погасли последние искорки отваги и доблести.

— Мы не сдадимся! — услышал он громогласный рев Мурна. — Вперед, вперед, вперед!

Фалька радовался тому, что сможет встретить смерть лицом к лицу, на поле боя, а не отсиживаясь в ловушке за городскими воротами, рискуя оказаться погребенным под разваливающимся зданием или быть распыленным на молекулы во время очередного обстрела некронской артиллерии. Так он хотя бы сможет с честью отправиться к предкам, сможет посмотреть в глаза Джинн и сказать: «Я погиб, защищая наш мир». Он желал поскорее увидеть ее снова, но при этом не собирался отдавать свою жизнь впустую. Так просто он не дастся этим механическим ублюдкам!

Когда они покинули площадь Тора, численность Гвардии Ковчега составляла четыре сотни человек, почти два полных батальона. Западные ворота со зловещим грохотом захлопнулись позади солдат. Звук эхом отдался в душах бойцов. Кто-то не выдержал, побежал обратно и стал исступленно бить кулаками по холодному металлу створок. Комиссары расстреливали таких и приказывали остальным прекратить панику. Хотя вряд ли кто-то из остатков Гвардии мог их расслышать. Вся площадь потонула в нескончаемом шуме, какофонии битвы. Но это не было похоже ни на один прежний конфликт, случавшийся на планете. Сейчас в бой шли космические десантники — олицетворение ярости.

Фалька с нескрываемым восхищением взирал на них — решительных, как некроны. Когда он вместе с другими гвардейцами сумел на двести метров отойти от ворот, оставшись при этом целым и невредимым, в нем загорелась надежда, что с помощью космодесантников им, возможно, даже удастся спасти Дамнос. Впрочем, долго мечтать ему не дали — их заметил отряд некронов-рейдеров, чьи машинные мозги немедленно зарегистрировали новую угрозу и отдали приказ на уничтожение.

Мурну досталось первому. Драчливый сержант даже не успел закричать, когда гауссов луч содрал с него кожу. Ткань и металл разлетелись на атомы, кожа и плоть истлели, органы превратились в жидкость — и вот уже от Мурна не осталось ничего, кроме обугленного скелета, который, ударившись о землю, разлетелся на части.

Фалька инстинктивно пригнулся. Лишь благодаря слепой удаче он до сих пор оставался жив. Вокруг него, словно в кошмаре, на землю дождем сыпались лишенные плоти кости — некроны методично и беспощадно истребляли людей. Фалька выкрикивал что-то нечленораздельное, но это помогало ему не поддаться страху. Во время рывка через площадь все мысли вылетели у него из головы, но теперь он осознал, что у него в руках по-прежнему есть оружие и что он может из него стрелять. Фалька проверил уровень заряда и нажал на гашетку. Первая очередь получилась слишком резкой, заряды ушли широким веером. Это никуда не годилось. Такими темпами он растратит все за несколько секунд, а боеприпасы следовало беречь. Но вспышки выстрелов, пусть и не нанесших никакого вреда, привлекли внимание. На бегу Фалька бросился за большую кучу камней, вознося хвалы всем святым, что зеленые лучи прошли мимо, не задев его. Переведя дыхание, он вновь устремился вперед. Вместе с ним бежало еще десятка два бойцов. Судя по нашивкам, они принадлежали к разным отрядам. Огонь некронов рассеял силы Гвардии Ковчега, от былой дисциплины не осталось и следа.

— Что нам теперь делать? — спросил один из людей.

Фальке потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что обращаются к нему. Как же он хотел, чтобы Джинн сейчас оказалась рядом!.. Она от природы была хорошим бойцом, и Гвардии таких сейчас очень не хватало.

— Одно попадание, пусть даже вскользь — и ты труп, — проговорил Фалька. Он пытался сосредоточиться, хотя это было не просто, особенно когда столько людей ждали его слов. Сейчас они прятались за развалинами какого-то укрепления. Фалька хлопнул ладонью по каменной стене, хотя все и так пригнулись к земле, не желая подставляться под сверкавшие над головами гауссовы лучи.

Один из бойцов — профессиональный солдат, не рекрут с шахт вроде самого Фальки — слегка приподнялся, чтобы вытереть лицо. В ту же секунду изумрудное свечение заполнило руины, и безымянный человек грузно опустился на землю. Его головы больше не было, а на месте шеи остались лишь обугленные лоскуты кожи. Двоих вырвало от этого ужасного зрелища. Фалька подождал, пока они более-менее придут в себя.

Он мрачно взглянул на обезглавленное тело. «И такая же судьба уготована всем нам».

— Прячьтесь за любыми даже самыми хлипкими укрытиями. И пытайтесь пробиться к Ангелам. Космодесантники нас защитят.

— Нас послали на смерть, — сквозь всхлипывания простонал один из бойцов. Его шлем, слишком большой, неуклюже сидел на голове. Фалька снял свой и отдал его пареньку. Этот подходил не намного лучше, зато юноша хоть чуть-чуть оживился.

— Да, это так. И мы встретим ее, защищая наших людей, как герои Дамноса. — Он протянул руку и похлопал мальчишку по плечу. — Ты согласен, сынок?

Парень молча кивнул. Лазган в его руках выглядел нелепо. Фалька отвернулся, не в силах больше видеть переполнявший юношу страх.

Дождавшись, пока притихнет вой гаусс-орудий, Фалька подполз к краю стены и рискнул высунуться, чтобы осмотреть окрестности. Сквозь пелену дыма и тумана он увидел отряд космических десантников, ведущих бой с врагом. Они оставили позади безопасные недра своего посадочного транспорта — тот выглядел как наконечник стрелы, чьи боковые поверхности раскрылись, словно лепестки, а вокруг него образовалось черное, похожее на шрам кольцо обожженной земли, которую медленно застилал падающий снег.

«Воистину воины с небес».

Сознание этого вселило в Фальку надежду.

— Вперед! — крикнул он бойцам. — За мной!

Глава пятая

Она замерзла, и дело тут было не только в низкой температуре. Странное, едва уловимое гнетущее ощущение наполняло все вокруг, заставляя кровь стынуть в жилах. Оно будто предвещало нечто ужасное, что способно было убить ее намного быстрее, нежели тот снежный обвал, под который она попала. Толща снега давила на ее тело, особенно на левое плечо. Ног она уже не чувствовала, а измученное сердце, казалось, попросту онемело.

«Я уже умерла, — подумала она. — Я умерла, просто мое тело еще не поняло этого».

Вокруг царила непроглядная темнота, без единого проблеска снега. Она понимала, что, наверное, провалилась в какую-то пещеру, потому что вокруг не было ни звука — никаких криков, плача, стенаний. Когда все это началось, звуки передавали терзавший людей гнев и нежелание мириться с действительностью. Потом они превратились в страдальческие причитания. Под конец они просто были. И сейчас ей их не хватало. От одной этой мысли делалось стыдно.

«Я уже умерла, и потому мне так холодно».

Вдруг она увидела свет, крошечную яркую точку, окрасившую ее темный мир в оттенки серого. Затем послышался шум, похожий на шарканье, шуршание. Она все поняла. Кто-то или что-то пыталось откопать ее.

Она запаниковала, но пошевелиться по-прежнему не было никакой возможности. В памяти смутно всплыл тот удар по аварийному маячку. Тогда, увлекаемая под землю снежной лавиной, она в отчаянии пыталась сделать хоть что-то, но теперь до нее дошло, насколько же глупым был ее поступок.

«Лучше б я уже умерла».

Шуршание слышалось все отчетливее и ближе, уже можно было различить скрежет металла, вгрызающегося в лед. С каждым ударом просвет становился шире, а мир вокруг обретал очертания.

«Почему я не могу убедить свое тело в том, что я уже мертва?»

Ее пальцы задрожали, и она поняла, что способна ими двигать. Она ухватилась за примерзшую к поясу и ноге кирку.

«Раз я жива, значит, я буду бороться…»

Внезапно весь ее крошечный мир развернулся, когда края щели осыпались под ударами острых металлических лезвий.

«И тогда я точно умру».

Она попыталась закричать, но горло пересохло и одеревенело от мороза, и потому у нее вырвался лишь сдавленный хрип. В мыслях ее пальцы уже отцепили кирку, и она опустила инструмент на голову существа, глубоко вонзив ее в череп. Но в реальности рука все еще не подчинялась ей. Она сумела обхватить рукоятку, но на большее ее не хватило. Она не могла сражаться. Единственное, что ей оставалось, — принять свою судьбу, и это мучило ее. Над ней нависли тени, заслоняя собой только что вновь обретенное солнце. Она смотрела в глаза самому воплощенному ужасу. Внезапно голос вернулся к ней, и она закричала.

Затем Джинн очнулась.

Помещение было залито слабым изумрудно-зеленым светом. Его создавали энергетические каналы и проводящие линии, переплетающиеся и складывающиеся в причудливые эзотерические руны и сигилы, несущие печать древних времен, давным-давно канувших в историю. Они освещали громоздкие саркофаги и целые гробницы, чьи своды, веками обрабатываемые силами неумолимой природы, отливали зеркальным блеском. Долгое время они были погребены глубоко под землей. Они спали. Они не ведали, чья воля пробудила их и какой из заложенных сценариев активировал протоколы восстановления у пауков-могильщиков, но это не имело значения. Долгий сон закончился, они вновь пришли в себя — и обнаружили, что их владения кишат паразитами.

Не-мертвый вздохнул, хотя в его механических органах и не циркулировал воздух, необходимый для дыхания, а лишенное плоти тело даже не шелохнулось. Это было лишь притворство, отголосок давно исчезнувшей физиологической потребности, который преследовал его до сих пор. Воспоминания перемешались, он с трудом мог разграничить то, что было раньше, и то, что есть сейчас. Так случалось со всеми. Со всеми, кроме Архитектора.

— Твои мыслительные системы функционируют без перебоев.

Это был не вопрос — лишь констатация факта. Не-мертвый не задавал вопросов, ибо не нуждался в них. Он обладал знанием, безграничным, охватывавшим вечность его существования. Он был совершенен, но сейчас он все еще находился в неподвижном состоянии. Скарабеи восстанавливали его прекрасное механоорганическое тело, подсоединяли конечности и заново заряжали оружие, пока пауки-могильщики собирались у его усыпальницы.

Архитектор небрежно поклонился. Это движение сопровождал звук завертевшихся шестеренок и заработавших сервоприводов.

— Вы все еще слабы, повелитель. Но силы уже возвращаются к вам.

— Иные тоже пробуждаются. — Машинный голос Не-мертвого имел глубокий тембр, он отдавался эхом, и дело тут было не в гулком помещении камеры воскрешения. Его злобные глаза превратились в пылающие щелочки, стоило ему увидеть каждый из четырех порталов, ведущих на верхние уровни гробницы.

— Мы вновь живем, — произнес Архитектор. — Вы помните меня, повелитель?

Не-мертвый неторопливо кивнул.

— Так много жизней, — пробормотал он.

— Нас пробудили интервенты, оскверняющие наши священные владения.

Воинственный рык Не-мертвого прокатился по гробнице:

— Истребить их!

— Сейчас я активирую оставшихся иерархов. Скоро все мы вновь будем едины.

— Я жажду идти вперед, командовать моими легионами. Моя небесная колесница…

— Уже давно обратилась в прах, — прервал его Архитектор. Он не прикасался к Не-мертвому, поскольку это могло вызвать гнев у владыки, но в голосе слышались примирительные нотки. Им всем пришлось отдать столь многое, чтобы в итоге так мало получить.

«Наша плоть — металл, наши жилы и наша кровь — механические контуры, мы пожертвовали саму нашу сущность, дабы стать машинами».

Кто-то ощущал подобное сильнее прочих, и именно в этом крылась причина, почему Архитектор присматривал за ними. Для полного и окончательного пробуждения Не-мертвому потребуется еще несколько часов, но другие, низшие лорды, справятся быстрее.

Вспышка телепортации осветила своды гробницы. Когда она погасла, Архитектор уже находился в другом помещении. Используя искусство хрономантии, он всего за миллионную долю секунды переместился на несколько уровней вниз. Промозглые катакомбы были надежно запечатаны. Причиной тому служил страх. Страх заражения, порчи, который уже завел некронов столь далеко. Этого было достаточно.

Тишину катакомб разорвал пронзительный, полный муки крик, но ни одно насекомое из неторопливо и упорно трудившихся в недрах захоронения не обратило на него внимания. Архитектор устремил взгляд в сторону источника звука, а его длинная, украшенная бронзовыми рунами мантия бряцала при каждом шаге.

Прямо перед ним раскрылась другая усыпальница. Заглянув в нее, он увидел внутри одного из пробудившихся лордов. Этот был весь покрыт гнилью, а с костей свисали лоскуты разлагающейся плоти.

Глаза Архитектора сверкнули. В действительности его звали Анкх, а сам себя он нарек Вестником Страха. Этого нужно будет держать в узде. Такими, как он, разочаровавшимися и преисполненными ярости, нужно править твердой рукой, если хочешь получить от них хоть какую-нибудь пользу. В отличие от Не-мертвого и прочей высокой элиты, Анкх не боялся заразы свежевателей. Он знал много тайных способов защитить себя. Тем не менее осторожность никогда не бывает излишней — поэтому он отступил на шаг.

Анкх вытянулся в полный рост, придавая своему облачению еще более величественный вид и с угрозой выставив напоказ жезл власти. Всем своим видом он напоминал обратившегося в скелет колдуна, кожу которому заменял металл. Всевозможные приспособления увешивали его тело: различные амулеты и отражатели, стержни и казавшиеся бездонными сферы. На поясе, перевязанный витиеватой цепью, висел флакон из адамантия — в нем он держал своего предшественника. Другого потенциального узурпатора он захватил с помощью зеркала отражателя всего за наносекунду до синхронизации того с реальным миром.

— Ты помнишь, кто ты такой?

Существо стало извиваться, будто сломанная кукла, и издавать нечленораздельные звуки. На секунду Анкху показалось, что могильщики разбудили того слишком рано и что теперь скарабеям придется вновь деактивировать его, но все сомнения исчезли, когда лорд наконец заговорил.

— Мое облачение… — произнес он, держа в лапах лохмотья кожи, обернутые вокруг его металлического тела, — оно никуда не годится. Где мой портной? — Он замолк, разглядывая свои конечности и запятнанное кровью туловище. — Где моя плоть?! Моя кожа?!

Он издал долгий скорбный вопль. Анкх молча наблюдал за этим. Возрождение никогда не проходило просто.

— Подожди… — сказало существо. — Подожди…

Глубокая меланхолия слышалась в его голосе, насколько это позволяли его механоорганические связки. Он ласково разглаживал свисавшую с тела гнилую кожу.

— Подо-о-ожди-и-и… — скрежетал он, изображая нечто похожее на вздохи. — Как же я скучаю по своей плоти…

Изумрудные глаза, преисполненные ненависти и страсти, пылали сквозь рваные глазницы маски, которую он сделал себе из ошметков человеческих тел.

— Ты Сахтаа, Жаждущий Плоти, — сказал ему Анкх.

— Я мясник? Тот, кто сдирает чужую кожу? — спросил Сахтаа, глядя на него и размахивая острыми как бритва когтями, которые давным-давно заменили ему пальцы. Ненароком он срезал несколько кусков мяса со своего ужасающего облачения, и они с чавканьем шлепнулись на пол.

Глаза Анкха от возбуждения вспыхнули еще ярче, превратившись в миниатюрные огненные вихри.

— Да.

Противный голос Не-мертвого из-за ментальной связи с главной гробницей эхом отдавался в черепе. «Остался еще четвертый. Без него Иерархия не будет полной». Он говорил это по привычке, тем более что мышление после длившегося многие тысячелетия сна еще не до конца прояснилось, но все равно владыка был прав.

Анкх телепортировался обратно и внимательно осмотрел оставшуюся самую темную часть гробницы.

— Он уже идет…

Тьма стала сгущаться, как будто сливаясь в черную дыру, постепенно обретая нечеткие очертания. Послышался шорох — словно последнее дыхание мертвеца, только куда более громкий и продолжительный. Прямо из ледяной пустоты стали материализовываться лоскуты древней мантии, похожие на обрывки пергамента. Величественная и могучая фигура выступила из тени. Каждый ее шаг сопровождался ударом наконечника посоха по металлическому полу. Владыка мрака и металла явился.

Если скулы Архитектора сходились под острым углом, то челюсть этого существа была практически квадратной. На его массивном лбу стоял какой-то символ. Анкх не смог вспомнить его значение. Да, за прошедшее время он и сам многое утратил, пусть и меньше, нежели остальные.

— Зачем меня призвали? — требовательно вопросил явившийся.

— К мешкам мяса прибыли их бронированные спасатели.

— Плоть не устоит перед металлом, — прогудел Не-мертвый в минуту просветления. Сознание медленно возвращалось к нему. — Сердца и умы смертных не смогут сдержать напор машин.

— Как ты можешь видеть, — произнес Анкх, жестом указав на их повелителя, — наш господин приходит в себя. И вместе с ним пробуждаются другие ячейки. Иерархия должна быть составлена, Тахек.

Укрытый темным саваном лорд зарычал.

— Зови меня Несущим Пустоту, жестянка.

— Тахек Несущий Пустоту, ты призван, — церемониально произнес Анкх, хотя в том и не было никакой необходимости. Он пропустил волну энергии через свой посох, но это никак не тронуло лорда. — Враг явился в наш мир. Эти плебеи копаются в наших чертогах воскрешения и опустошают ульи наших скарабеев.

— Они посягнули на мои владения? — спросил Несущий Пустоту.

— Они хотят разрушить наши пилоны и тяжелые гауссовы орудия. Предполагаю, что они планировали высадить дополнительные силы с корабля, который мы подбили на орбите.

— Тогда я уничтожу их.

Несущий Пустоту уже готов был развернуться и исчезнуть в темноте, но голос Не-мертвого остановил его:

— Нет.

Анкх вновь перехватил разговор — все-таки он здесь был вестником:

— Ты продолжишь свою основную миссию. Защищай нашу артиллерию. — Его глаза сузились, отчасти от удовольствия созерцания ярости, которой сейчас кипел Тахек, отчасти из-за предчувствия того, что должно было произойти. — Сахтаа Жаждущий Плоти займется ими. Ему нужна новая кожа.

Используя маленький черный кристалл, закрепленный на его теле, Анкх вывел изображение нижнего уровня гробницы, где он сам был несколько секунд назад.

Несущий Пустоту бросил на Сахтаа полный презрения взгляд.

— Мне не нужна помощь.

В некронском обществе Сахтаа был изгоем, некогда благородным лордом, превратившимся в сущего зверя. Прочие владыки, забыв о прежней близости, отринули его, как чумного. Никто среди иерархов не желал себе такого проклятья — обратиться в свежевателя.

Анкх проследил за взглядом Тахека.

— Сосредоточься на своей цели, — сказал он. — Пусть ночь опустится на них.

Глаза некрона сверкнули — пара крошечных огоньков во мраке.

— Слушаюсь, — проскрежетал он. Его голос удалялся, исчезая в тенях. Несущий Пустоту ушел.

Анкх обернулся к изображению Сахтаа.

— Твои слуги ждут тебя, — произнес лорд. — Следуй за ними, они выведут тебя на поверхность.

Сахтаа стал оглядываться вокруг, пытаясь найти источник этого лишенного тела голоса, огласившего чертоги. Но его смятение тут же прошло, как только в помещении появились другие свежеватели.

— Такая зрелая… — с придыханием заговорил Жаждущий Плоти, завидев пару горбатых некронов, крадущихся в блеклом свете катакомб. Он было потянулся к одеяниям из кожи, но внезапно убрал свои когти, не решаясь дотронуться до них и стыдясь собственных насквозь прогнивших лохмотьев. — Такая свежая. Одежда слуг не должна затмевать великолепием облачения их повелителя.

Свежеватели склонились перед ним.

— Так иди и обнови свое облачение, — Анкх добавил резонанса своему голосу, который мог слышать Сахтаа, — плотью наших врагов.

Подобно гончей, подгоняемой хлыстом хозяина, Жаждущий Плоти выскочил из своей усыпальницы и стремглав бросился за слугами. Ему не терпелось начать охоту. Изображение исказилось, и Анкх убрал кристалл.

— Мне нужна моя прежняя чувствительность, — прорычал Не-мертвый. Теперь они с Архитектором остались наедине.

Анкх следил за движением скарабеев и пауков-могильщиков, ощущал незримое присутствие его духов, патрулировавших недра гробницы. Все больше и больше ячеек готовились к пробуждению. Теперь, когда первая Иерархия вновь обрела силу, осталось совсем недолго до того момента, как восстановятся остальные лорды, а вместе с ними и весь легион.

— Наша численность растет. Момент близится, мой повелитель.

— Мне нужна… — застонал Не-мертвый перед тем, как его разум вновь погрузился в пучину забвения.

— Мы — легион, — произнес Анкх, по большому счету, сам себе. По мановению его руки из пола гробницы появилось похожее на колонну устройство. Как только лорд некронов опустил свои костлявые пальцы на выгравированный на ее вершине символ, между ними заиграли крошечные разряды энергии, формировавшие паутинную матрицу. В это же время на поверхности, несколькими уровнями выше, проекционные узлы сдвинулись в рабочее положение. Зажглись руны активации, очертив помост с пикт-экранами.

Вестник заговорил, и каждая живая душа на Дамносе увидела его.

Когда западные ворота с лязгом закрылись, Аданар почувствовал внутри себя пустоту. Он слышал глухие выстрелы пистолетов комиссаров, выносивших единственно возможный приговор дезертирам. Командующий закрыл глаза. В голову лезли мысли о тех четырех сотнях людей, что остались на площади Тора. Зонн сомневался, что им удастся продержаться достаточно долго под натиском некронов, но кому-то нужно было пойти за Ранкортом. Администратор, исполняющий обязанности губернатора, сейчас оставался чуть ли не единственным уцелевшим представителем имперской власти на Дамносе. Само собой, не считая космодесантников, но они все-таки были здесь случайными гостями.

Аданар не верил, что вообще когда-нибудь их встретит. Какое им до него дело? Да и до любого из них? Ангелы Императора были такими же холодными и отчужденными, как и некроны. Вся разница заключалась в том, что космические десантники не стремились убивать людей.

Планете требовался лидер, пусть и номинальный, — и Зефу Ранкорту, сколь бы мерзким он ни был, придется исполнить эту роль и установить хоть какое-то подобие стабильности на Дамносе. Во всем этом неприметном мире лишь Келленпорт еще держался, и, чтобы выжить, им нужно было сплотиться.

Аданар помнил крики радости и облегчения, раздававшиеся отовсюду, когда лазурные стрелы пронзили небеса. Люди молили Императора об избавлении, о спасении их родного Дамноса.

Космические десантники пугали и восхищали одновременно. Они могли справиться со всем, что было не под силу простым людям. Они могли обратить казавшееся неотвратимым поражение в триумф, но только эти существа… Эти твари ни в чем не уступали Ангелам Смерти. Изумрудные вспышки залпов вражеской артиллерии даже не думали затихать.

— Отправить четыре батальона обратно на площадь Тора. Нужно восполнить потери, — распорядился он — как оказалось, в никуда. Зонн позабыл, что сержант Набор уже давно мертв, распластан на земле в луже из собственной крови и мозга.

Аданар по воксу вызвал сержанта Бессека и отдал приказ ему. Кроме того, он поручил отрядить другого сержанта для помощи бойцам на стенах и передачи дальнейших инструкций прочим офицерам.

— И пошлите сообщение исполняющему обязанности лорда-губернатора Ранкорту. Отряд спасения уже выдвинулся, чтобы сопроводить его обратно в Келленпорт. — Аданар хотел было добавить «под защиту городских стен», но не смог выдавить из себя такую откровенную ложь. Он уже собирался запросить отчет о положении дел, как внезапно над полем боя, прямо посреди дыма и тумана, возникла голографическая фигура. Аданар сразу узнал голос Вестника Страха.

— Ваши ангелы пришли, но они не спасут вас. Ибо нет спасения. Мы — некроны, и мы заявляем свое право на этот мир. Вашим ангелам не остановить нас. Мы существа не из плоти, но из металла. У нас нет эмоций — лишь чистый разум. Мы — машины, а машины не отступят ни перед чем.

Изумрудно светящаяся голограмма пошла рябью помех, а потом исчезла. Но сам факт ее появления породил отчаяние в сердцах людей. Аданар нутром ощущал стон, вырвавшийся у его бойцов. Так тяжко доставшаяся им надежда вмиг рассеялась. Он чувствовал это.

— И за что я должен быть благодарен? — вопросил он, вспомнив преждевременное ликование, в то время как удары артиллерии ровняли все вокруг с землей, вспомнив объятые пламенем улицы, разбитые площади, обрушенные башни и купола его родного города. — За что нам быть благодарными?

Ранкорт прохаживался по металлическому полу медицинского блока, разглаживая свою редкую, засаленную шевелюру. У него была должность, которой он добивался, была власть со всеми сопутствующими привилегиями, но вот только хотел он всего этого никак не при таких обстоятельствах. Он стал лордом-губернатором, фактически правителем, но что ему досталось? Голый каменный шар, который вскоре либо отлучат от Империума из-за нашествия ксеносов, либо сами ксеносы выжгут дотла.

— Разве я не послушно исполнял все распоряжения? — вырвалось у него. Практически пустое помещение насквозь провоняло парами дезинфицирующих средств. Стены были выложены кафельной плиткой. Тут осталось единственное целое кресло, на котором Ранкорт еще мог сидеть. Хронограф на стене уже давно перестал работать. А даже если бы и работал, какой от него теперь толк? Лорд-губернатор потерял чувство времени. Еще тогда, на шахте…

Он прогнал прочь тяжкие мысли, не желая вновь вспоминать дни отчаянной схватки за жизнь в ледяных пустошах, что протянулись за теми страшными событиями.

— О Трон… — бормотал он, с силой вжимаясь лицом в ладони, словно пытаясь выдавить эти воспоминания. — Если бы ты видел, что здесь происходит! Если бы ты… — Внезапно он запнулся на полуслове, встретившись взглядом с лордом-губернатором Арксисом, лежавшим на одной из коек. — Ты! Ублюдок! Ты оставил все это на меня! Мне это не нужно, слышишь? Не нужно… Но ведь мне от этого уже никуда не деться, правда? Никуда…

Он с силой оттолкнул от себя кресло, которое, ударившись о стену, откололо от нее несколько кусков кафеля. Кулаки Ранкорта крепко сжались. Он уже готов был колотить Арксиса, но внезапно остановился и перевел дыхание. Руки, всего мгновение назад дрожавшие от гнева, безвольно повисли. Зеф склонился над безжизненным телом губернатора и тихонько зашептал ему на ухо:

— Помоги мне, — умолял он. — Скажи, что мне нужно делать…

Стук в дверь привел Ранкорта в чувство, он выпрямился и быстрым движением смахнул слезы с лица.

— В чем дело? — резко бросил он, вперив взгляд в вошедшего сержанта Кадора.

— Только что пришло подтверждение, что вас сопроводят под защиту стен Келленпорта, мой господин.

Ранкорт попятился, будто слова сержанта обожгли его, но, наткнувшись на койку, замер.

— Это безопасно?

— Безопаснее, чем сейчас в капитолии, — слегка замявшись, ответил Кадор. — Сюда прибыли космические десантники, и они сейчас пытаются отвоевать передовые рубежи. В том числе и этот бастион.

— Тогда разве мне не стоит остаться здесь? — Ранкорт совсем поник. Казалось, он пытался обнадежить сам себя. — Тем более если меня теперь защищают Астартес?

— Они здесь не задержатся. Командующий Зонн пообещал, что, как только внешние стены вновь окажутся в наших руках, он заново выставит на них гарнизон, чтобы наши спасители могли продолжить наступление и освободить планету. — Сержант протянул ему руку. — Вам следует пройти со мной, господин.

— Что ж, хорошо, — ответил Ранкорт, все еще не до конца веря услышанному. — А как быть с лордом-губернатором Арксисом? Как вы планируете транспортировать его?

Кадор нахмурился.

— Простите, не понял.

— Очень просто, сержант, — раздраженно повторил Ранкорт. — Как мы доставим его отсюда за стены города?

— Никак. Он уже мертв.

Ранкорт хотел запротестовать, но вместо этого обвел взглядом помещение. Медблок был пуст. Все необходимое для поддержания жизни оборудование исчезло, потому что нужда в нем отпала. Лорд-губернатор не перенес травм, полученных в своем бункере.

— Конечно… Да, уходим сейчас же. Ведите, сержант.

Юлус тяжелой рукой вытер пот со лба. Несмотря на улучшенную физиологию космодесантника, рана в плече все-таки давала о себе знать, замедляя движения. Во главе отделения вышагивал Агнацион. Его бронированное тело принимало на себя большую часть огня некронов. Попадания гауссовых лучей сотрясали дредноута, и Юлус всем сердцем надеялся, что древний воитель выдержит это.

Вставив в болт-пистолет новую обойму, Юлус прицелился и выстрелил. Громадный некрон прямо перед ним дернулся, искры посыпались из его бронированного тела, но тварь не остановилась. Гальвия и Арнос вслед за сержантом также открыли огонь — без особого эффекта.

Все еще продолжая стрелять, Юлус указал своим цепным мечом на фалангу казавшихся неуязвимыми врагов.

— Создай стену, брат!

Аристей поднял огнемет, заливая пространство перед собой потоками пылающего прометия. Однако механоиды шли прямо через пламя, в то время как их тела окутывал дым.

— Святая Гера, — выдохнул Гальвия. — Их же не остановить!

Откуда-то издалека в пламя стали бить лучи лазганов, но для чудовищных машин они были не страшнее укуса пчелы.

Юлус понял, что это Гвардия вступила в бой с врагом, только вот пользы от людей было немного. Вторая рота осталась одна. Но даже в такой ситуации они еще могли выйти победителями. Остались только эти некронские элиты. Разделаться с ними — и площадь окажется свободна. Феннион проворчал:

— Они крепкие, но и на них есть управа. Закрыть брешь! Усилить огонь!

Его Бессмертные продвигались в тени Агнациона, благоразумно рассредоточившись и пригнувшись, но они вынуждены были остановиться, когда воитель внезапно оступился. Его броня, могучий саркофаг, за сотни лет прошедший через бесчисленное число всевозможных кампаний, стал медленно ржаветь и разрушаться.

— Древний! Мы должны двигаться дальше!

Агнацион выставил вперед свою мульти-мелту и дал залп по элитам. Луч располовинил одного из механоидов, и тот исчез во вспышке телепортации.

— Видите? Не такие они неуязвимые! — прокричал Юлус, пытаясь воодушевить своих воинов.

Другой некрон лишился нескольких конечностей, но прямо на глазах Фенниона куски живого металла вновь стали собираться воедино, а кабели и провода — заново срастаться, невообразимым способом восстанавливая поврежденное тело.

— Милостивый примарх…

Однако Агнацион был не из тех, кто останавливается на полпути. Процесс регенерации все еще продолжался, когда очередь реактивных снарядов штурмового болтера дредноута разворотила корпус некрона. Огоньки в глазницах погасли, и тварь телепортировалась.

— В вечности я служу ордену! — Агнацион уже готов был двинуться дальше, как внезапно струя огня вырвалась из его сервоприводов. Густой дым обволок одну из похожих на колонны ног дредноута, из сочленений потекло машинное масло. Вокс-передатчик разразился криком, когда огненная стрела пронзила его саркофаг. Расплавленный металл вперемешку с плотью вытекал из раны, и звуки агонии Агнациона эхом разносились по площади.

Юлуса буквально затрясло от такого зрелища. Он никогда раньше не видел, чтобы дредноуту что-то могло причинить боль, и не мог даже представить, что когда-нибудь станет свидетелем чего-то подобного.

— Брат-сержант, — Агнацион говорил с трудом, его голос перекрывали помехи, отчасти из-за поврежденного вокс-передатчика, отчасти из-за ужасной боли, которую он испытывал. Ему приходилось перекрикивать грохот стрельбы, чтобы его услышали. — Тебе придется… штурмовать ворота в одиночку, брат. Дальше я идти не могу.

«Ворота»? Но тут Юлус все понял. Разумом Агнацион вернулся в Чандрабад, туда, где он пал пять тысячелетий назад, будучи еще обычным боевым братом.

Времени на ответ уже не оставалось. Еще один выстрел вырвал целый кусок брони из плеча дредноута. По наплечнику сержанта ударила шрапнель. Агнацион развернулся к неприятелю и выпустил последнюю длинную очередь из штурмового болтера. После этого закрепленное на его силовом кулаке оружие разлетелось на куски, боеприпасы взорвались в облаке дыма. Как борец, пропустивший чересчур много ударов, Агнацион дернулся и зашатался под градом сыпавшихся на него снарядов.

Юлус больше не мог смотреть на это. Он зажал в ухе бусинку вокса и заговорил в расположенную на латном воротнике решетку приемника. Пусть он и лишился своего боевого шлема, а вместе с ним и возможности пользоваться визором, но он по-прежнему мог командовать.

— Тириан! Атавиан! Устройте им ад, братья!

Настоящий огненный шквал обрушился на врага с обоих флангов. Болтерные трассеры и пламенные следы от ракет переплетались в безумном вихре — опустошители сосредоточили огонь на массивных и неповоротливых элитах.

Снаряды разрывались посреди шеренг некронов, осыпая их раскаленными осколками, но те словно не замечали этого. Да, их численность уменьшилась, но они сомкнули ряды и продолжили неумолимо наступать на Ультрамаринов, поливая их изумрудными потоками разрушительной энергии. Некоторые поверженные некроны поднимались вновь, неторопливо восстанавливая свои поврежденные тела и возвращаясь к своим шеренгам.

Чтобы бить наверняка, Ультрамаринам нужно было подобраться ближе к врагу. Юлус покрепче сжал рукоять цепного меча.

— Бессмертные! Плечом к плечу! Вперед, уничтожим их! — Он сломя голову побежал на некронов, не обращая внимания на сверкавшие вокруг него гаусс-лучи.

Справа на землю упал брат Арнос, получив удар лучом в грудь. Юлус быстро потерял его из виду. «Быстрее и ниже». Рядом с ним промерзшую землю сотряс гулкий удар — к космодесантникам присоединился Ультраций. Шквал снарядов из его автопушки проредил строй элитов — некроны отвлеклись, и Юлус с отделением выиграли несколько драгоценных мгновений, чтобы приблизиться к противнику.

Первый выпад получился неудачным, словно Юлус ударил по переборке боевого корабля. В воздух взметнулись искры, но на теле некрона осталась лишь небольшая царапина. Вблизи элиты оказались еще громаднее, по сравнению с ними даже могучие космодесантники были карликами. Юлус пригнулся, чтобы не попасть под размашистый удар гаусс-бластера. Даже используемое как простая дубинка, это оружие — с учетом вложенной в замах силы — представляло серьезную угрозу. Яркий луч поразил Юлуса в левый бок, но лишь содрал краску и опалил керамит. Сержант вогнал болт-пистолет в щель между ребрами существа и нажал на спусковой крючок.

Веер разлетающихся металлических осколков зацепил лицо космодесантника, оставив на нем с дюжину неглубоких порезов, но зато выстрел снес некрону голову, сорвав ее с искривленного позвоночного столба. С торжествующим криком Юлус оттолкнул от себя обезглавленное тело, которое тут же телепортировалось прочь.

— Ощутите ярость Бессмертных!

Но ликование его длилось недолго — внезапный мощный удар пришелся ему в корпус. Юлус ощутил, как треснул нагрудник доспехов. От удара перехватило дыхание, и потребовалось несколько мучительно долгих мгновений, чтобы его мульти-легкие оправились от шока и вновь начали работать.

Выросший перед ним некронский великан внимательно взирал на сержанта.

— Ты не бессмертный. Ты лишь ходячий мешок мяса. Истинные бессмертные сейчас перед тобой. Мы — твой рок.

Юлус замахнулся на врага цепным мечом, но механоид рукой блокировал жужжащее лезвие и вновь ударил космодесантника.

Едва держась на ногах, сержант отшатнулся от своего противника.

Вокруг него Бессмертные с трудом сдерживали натиск некронов, яростно отбиваясь мечами и болтерами. Где-то посреди когорты элитов буйствовал Ультраций, мстя врагам за страдания брата-дредноута. Вот массивная фигура некрона взлетела в воздух, рухнула, угодила под удар пудового кулака — и исчезла. Ультраций не знал пощады.

— Жиллиман взирает на нас! Не сметь отступать пред его святым ликом!

Автопушка дредноута беспрестанно выплевывала огонь, и уже полдюжины механических тварей пали ее жертвами. Их искореженные тела растворялись в наползающем тумане.

Юлус получил еще один удар, на этот раз в поврежденное плечо. Послышался хруст ломающихся костей. Защитные пластины раскололись, пользы от них теперь не было никакой. Сержант вновь замахнулся мечом, на этот раз метя некрону в нижнюю часть туловища. Тварь небрежно оттолкнула меч в сторону, потеряв при этом несколько костяных пальцев, а другой рукой подняла гаусс-бластер. Зарычав по-звериному, Юлус разорвал крепления, державшие оружие на руке некрона, и со всей силы вонзил меч в тело врага.

Душа Юлуса возликовала, когда чудовище испустило долгий модулированный вопль. В его голосе, впрочем, не слышалось и намека на страх.

— Сдавайтесь. Ваши старания бесполезны.

Лишившись своего бластера, механоид повторно ударил Ультрамарина кулаком в плечо, в то время как три пальца другой руки с невероятной силой сомкнулись на горле воина. Сержант ощутил, как под чудовищным давлением ломается его трахея. Без шлема шея космодесантника осталась совершенно незащищенной. Некрон проанализировал ситуацию и нашел уязвимое место.

Оставив болт-пистолет висеть в магнитном захвате на бедре — все равно его обойма опустела, а вставить новую не было никакой возможности, — Юлус двумя руками ухватился за меч и всем весом налег на него. Ему не хватало воздуха, мир перед его глазами застил мрак. На последнем издыхании он собрался с силами и дерзко бросил в лицо врагу:

— Подыхай, ты, бездушная мразь.

Тьма окончательно опутала его, и Юлус почувствовал, как из его слабеющих пальцев выскальзывает рукоять меча, а из тела — сама жизнь.

Фалька теперь был главным. Как так получилось, он и сам не мог понять, но факт оставался фактом: пятьдесят человек, жалкие остатки четырех полных батальонов, смотрели на него и ждали его приказов. Они уже оставили позади руины и добрались до того, что еще можно было назвать второй оборонительной линией. Здесь он выстроил своих бойцов в огневую линию и отрядил несколько человек, чтобы те заняли все еще боеспособные тяжелые оружия на баррикадах и в опустевших дотах. Эти укрепления были наспех собраны по приказу командующего Зонна незадолго до того, как погиб «Благородный», а вместе с ним и все их надежды. Бункеры и стены пали быстро, гарнизон продержался всего на пару секунд дольше. Здесь остались лишь жалкие развалины, но даже это было лучше, чем ничего.

— Пригните головы и следите за зарядом лазганов. — Фалька вспомнил, что говорил Мурн во время базовых тренировок. Он уже скучал по этому крепкому старому засранцу, мир его костям. Столь достойный человек не заслужил подобной участи. — Зарядите пушку, — прокричал он расчету тяжелого стаббера, расположившемуся дальше по линии, — и смотрите, чтобы ее не заклинило. Держите ствол холодным, — рявкнул он на другую команду суетившуюся вокруг установленного на треноге мульти-лазера. — Не позволяйте ему перегреваться. Иначе все мы покойники.

«Трон, я уже даже заговорил, как Мурн». А может, дух сержанта все еще оставался живым и продолжал сражаться, вселившись в его тело? Фалька надеялся на это.

Он нашел магнокль, зажатый в обугленных руках какого-то мертвого офицера. Большая часть его тела отсутствовала — возможно, была расщеплена на атомы выстрелами вражеских гаусс-пушек. Ультрамарины сражались неподалеку от его бойцов, благодаря магноклю Фалька мог спокойно осматривать окрестности без необходимости подходить ближе и тем самым подставляться под огонь. Теперь, когда им противостояли Ангелы Императора, некроны перестали стрелять по Гвардии Ковчега. Фальке хотелось, чтобы так оставалось и дальше… хотя бы ненадолго.

Переключив магнокль в инфракрасный режим — при таком густом тумане только так и можно было что-нибудь увидеть, — он разглядел, что космодесантники пытаются навязать ближний бой наступающим клином некронам. Рядом с этими громадинами даже Ангелы выглядели игрушечными солдатиками, но шансы уравновешивала колоссальная, возвышающаяся надо всеми боевая машина — или что-то вроде того. Взгляд Фальки задержался на гиганте — тот разил врагов огромными кулаками, а его устрашающая пушка на такой близкой дистанции буквально разрывала некронов на части.

К сожалению, у других Ультрамаринов дела шли хуже. Встав плечом к плечу, они с трудом отбивались от обвешанных броней врагов. Но бились они храбро, и Фалька ощутил, как смелость и отвага переполняют его сердце. Опустив магнокль, он оглядел пространство, отделявшее баррикады от бушевавшей впереди битвы. На глаз получалось метров тридцать. Фалька оставил свой лазган болтаться на переброшенном через плечо ремне — все равно тот уже практически разрядился — и взял в руки кирку.

Никогда не кончавшаяся дамносская зима всегда отличалась особой суровостью, и прорубиться через толщу льда было большой проблемой, особенно в расположенных глубоко под землей пещерах. Фалька однажды стал свидетелем того, как один из рабочих попытался ударить киркой по льду и промахнулся. Лезвие ледокола не просто вошло в плоть — оно отрезало человеку ногу. Инструмент оказался настолько острым, что прошел сквозь кость, словно та была из масла.

По другую сторону изрытой воронками эспланады еще одна группа бойцов по-прежнему вела по неприятелю лазерный огонь. Фалька наклонился к своему связисту:

— Скажи им, пусть стреляют из всего, что есть.

А затем он обратился к собравшимся вокруг него людям, этакому самопровозглашенному командному отряду.

— Я иду туда, — прорычал он, махнув в сторону ожесточенной схватки впереди. — И я не требую от вас, чтобы вы пошли со мной.

Восемнадцать суровых мужчин, солдаты и ополченцы, зверски ухмыляясь, вытащили свои мечи и кирки. Фалька улыбнулся.

— Вот на это я и надеялся, — сказал он, а затем обернулся к позициям стрелков. — Прижмите их огнем, только постарайтесь не зацепить нас.

Затем он перескочил через баррикады и побежал навстречу смерти.

Сейчас они забрались намного глубже, нежели в прошлый раз. В тесном ущелье двигаться приходилось почти вприсядку, и даже так обледенелые камни постоянно скребли по наплечным пластинам доспехов. Сципиону все это не нравилось. Он вообще предлагал для лучшей мобильности отказаться от силовой брони, оставив лишь нагрудники и поножи, но Тигурий отверг эту идею. Некроны были слишком опасны, а их технологии — слишком совершенны, чтобы выступать против них без полной защиты.

Сзади донеслось эхо металлического лязга — это Ларгон поскользнулся и теперь, чертыхаясь, пытался подняться. Шум быстро исчез в завываниях ветра, но пальцы воина инстинктивно потянулись к предохранителю болт-пистолета. Некронский патруль под ними даже не остановился. Какими бы сенсорами или ауспиками ни обладали и эти существа, похоже, что погодные условия и высоты точно так же затрудняли их работу, как это было с оборудованием Ультрамаринов.

Сципион бросил сердитый взгляд через плечо.

— Нарываешься на неприятности, брат?

В ответ Ларгон лишь примирительно поднял руку.

Замыкавший шествие Ортус кисло улыбнулся, осматривая через прицел болтера тот путь, по которому они сюда добрались. Падающий снег надежно укрывал их следы. Тщательно все проверив, он кивнул Сципиону.

Они двинулись дальше, прижимаясь телами к земле и склонив головы, отчего порывы ледяного ветра покрыли их лица изморозью.

После первоначальной разведки, не принесшей никаких результатов, Сципиону и его людям пришлось переместиться выше. Где-то среди этих отвесных скал, подобно изогнутому хребту окружавших артиллерию некронов, находился проход, который им и предстояло найти. Ультрамаринам был нужен способ незамеченными обойти оборонительные кордоны врага. То, что они миновали последний допустимый рубеж, обозначенный Тигурием, и двинулись дальше, многие сочли бы безрассудством, тем более что существовал риск оказаться изолированными от основной группы, но без этого пути штурм пилонов был обречен.

Протиснувшись в небольшую нишу в склоне, Сципион вызвал по воксу остальных бойцов своего отделения:

— «Венатор», доложить обстановку.

Со смертью Нацеона Громовержцев осталось девять. Для подъема в гору Сципион разбил их на группы по три человека. Пусть Кодекс и не одобрял подобные решения, но в данном случае несколько малых групп Ультрамаринов могли принести больше пользы. Еще после Черного Предела Телион убеждал Сципиона, что Кодекс не является сводом строгих законов, равно как и абсолютным и всеобъемлющим руководством по тактике.

— Это — мудрость нашего примарха, — говорил он, — собранная для того, чтобы мы могли в нужный момент ее использовать. Некоторые в нашем ордене слишком стары и ограничены, чтобы понять это, но мы — Адептус Астартес, и нам нужно приспосабливаться к ситуации. Дерево, не способное гнуться под порывами ветра, рано или поздно сломается, Сципион.

Вот поэтому теперь они продвигались по трое.

Рация разразилась голосом Катора:

— «Трациан», это «Венатор». У нас ничего.

Его сменил низкий голос Браккия:

— «Ретиарий» что-то нашел. Мы в пятидесяти трех метрах к востоку от позиции «Трациана».

Сципион переключился на общий канал связи.

— Всем собраться у «Ретиария». Как поняли?

В ответ сержант услышал два утвердительных сигнала. Дождавшись, пока последний некрон скроется из виду, он приказал бойцам выдвигаться.

— Твой?

Они находились в неглубокой горной впадине. Над их головами бушевала метель, но сами они надежно укрылись от ветра. На дне впадины лежало разобранное тело некрона. К каждой его конечности, туловищу и черепу было прикреплено обернутое проводами цилиндрическое устройство. Снег тонким слоем устилал расчлененное существо. Сципион, обратившись к боевому брату, уставился на механоида.

Сидевший на корточках у тела Катор покачал головой.

Среди Громовержцев все знали Вермиллиона Катора как мастера по сооружению ловушек. Все космодесантники в той или иной степени обладали подобными навыками, позволявшими, например, собирать импровизированные гранаты или что-нибудь в этом роде, но про Катора можно было смело сказать, что у него к этому настоящий дар.

Браккий из любопытства попинал туловище некрона.

— А почему он до сих пор не переместился?

— Потому что он все еще жив, — ответил Катор.

Неуловимым движением Ортус взвел свой болтер, собираясь прикончить тварь. Сципион жестом приказал ему остановиться.

— Тише ты, Ториас Телион.

Ортус отступил на шаг назад, по-прежнему держа оружие наготове.

Сципион взглянул на Катора.

— Как?

Ультрамарин ножом указал на устройства на конечностях некрона.

— В этих кабелях сильный электрический ток. Запитаны они от батареи. — Теперь он ткнул в сам цилиндр. — Мощный магнит не позволяет ему менять форму.

— То есть блокирует его систему самовосстановления?

Катор кивнул.

— Да, но с точки зрения применения в бою пользы от него немного. Это скорее орудие пыток.

Сципион не унимался.

— Получается, что он не может телепортироваться, потому что уровень повреждений не критический, но и не может регенерировать из-за магнитных полей, которые удерживают его составные части?

— Именно, — подымаясь на ноги, ответил Катор.

Браккий, совершенно запутавшись, встряхнул головой.

— А кто вообще все это сделал?

— А вот это, брат мой, — сказал Сципион, — основной вопрос. — Он глубоко вздохнул, размышляя над дальнейшими действиями. — Нужно рассредоточиться на несколько сотен метров.

Катор прокашлялся.

— Мы глубоко внутри вражеской территории. Вы уверены?

— Кроме нас здесь есть еще кто-то или что-то, и я хочу избавиться от этого. Разделившись, мы сможем покрыть большую площадь.

Не возражая, Катор отсалютовал сержанту и двинулся на восток. Браккий скрылся в западном направлении.

Группа Сципиона пошла на север. Когда они уже выдвигались, он кивнул Ортусу. Грохот одного-единственного болтерного выстрела прокатился по низине и быстро затерялся в завываниях ветра. Ультрамарин получил то, чего хотел.

Глава шестая

На борту «Возмездия Валина», спустя сорок лет после кампании на Черном Пределе.

Минуло уже много времени с тех пор, как Сципион в последний раз приходил в Реклюзиум. Это было мрачное помещение, освещенное лишь неярким мерцанием расставленных в раскрытых челюстях кибернетических черепов свечей. Отблески прыгали по мертвым костям, отчего те начинали казаться живыми.

— Вот уже больше года я твой капеллан — и впервые вижу тебя пред ликом Императора.

Сципион закончил читать молитву, выпрямился и обернулся к говорившему. Элиану Трайан стоял напротив него, прямо под аркой нартекса. Само сооружение покрывали священные письмена и катехизисы, а на его вершине, словно объединяя все это, было выгравировано стилизованное изображение примарха.

Сципион поклонился.

— Брат-капеллан.

— Брат Вороланус. — Трайан, как и сам Сципион, был одет в молитвенную робу, но черную, под цвет его боевых доспехов, а вместо шлема его голову укрывал капюшон. Крозиус был прицеплен к широкому кожаному поясу, а розариус капеллана на золотой цепи свисал на его широкую грудь. Если не принимать в расчет символов власти, Трайан никогда не любил излишнего хвастовства, он считал важными лишь проявления преданности и набожности. Его силовой доспех всегда был увешан печатями чистоты, лоскутами пергамента, исписанными молитвами и особыми клятвами, а также освященными цепями.

Он ждал, недвижимо и безмолвно. Сципион почувствовал себя неуютно.

— Вы хотите о чем-то спросить меня, брат-капеллан?

Взгляд Трайана буквально прожигал насквозь, а его зрачки были похожи на тлеющие угольки.

— Только об одном: почему?

— Что «почему»?

Угольки в глазах Трайана превратились в пылающие круги, выдающие его раздражение.

— Я не один из твоих боевых братьев, равно как и не коллега-сержант. Я — твой капеллан, брат Вороланус, и я не намерен терпеть твои игры. Отвечай на вопрос.

Рот Сципиона сжался в узкую линию. За тот год, что они вместе служили в роте, он так и не смог найти с Трайаном общего языка. В отличие от всегда спокойного и задумчивого Орада Трайан был суровым, требовательным и прямолинейным. Он не просто проповедовал веру, он буквально насаждал ее. Как все прочие капелланы, известные Сципиону, он был великим воином, пылким и неистовым, но ужиться с ним не представлялось никакой возможности.

— Я вознес должные молитвы…

— Только не при мне. Капеллан Орад преданно служил этому ордену. Его смерть — трагедия, как и смерть любого из истинных сынов Жиллимана. Но теперь здесь я, и лишь я слежу за чистотой этой роты.

Сципион нахмурился. Он едва сдерживался, чтобы не сжать кулак.

— На что вы намекаете?

Трайан резким движением хлестнул сержанта по щеке. От неожиданности тот упал на одно колено.

— Я не намекаю. Я утверждаю и действую согласно этому, — отрывисто бросил капеллан.

Сципион попытался встать, но почувствовал, как крозиус уперся ему в плечо.

— Стоять, — предупредил Трайан. — Я еще не закончил.

Даже сокрытое в тени капюшона, лицо капеллана источало злость.

— Твой капитан и я уже много лет знаем друг друга. Он высоко отзывался о твоих действиях на Черном Пределе, равно как и мастер Телион. Поэтому я рассчитываю на то, что ты еще продемонстрируешь мне те качества, которые нашли у них одобрение и похвалу.

— Приношу свои извинения, если я разгневал вас.

Трайан мощным толчком повалил Сципиона на лопатки. Тяжелый вздох вырвался из груди сержанта, а кровь словно застыла в жилах.

— Не пытайся подмазаться ко мне, брат Вороланус. Ты и без того уже вызвал мой гнев.

Сципион стиснул зубы. Ударить одного из сынов Жиллимана уже считалось низким поступком, если на то не было причин. Поднимать руку на представителя капелланства при любых обстоятельствах запрещалось. Поэтому он лишь склонил голову, позволяя гневу утихнуть.

Трайан продолжал:

— Твое недовольство не укрылось от моего внимания, равно как и твое небрежение службами. Я этого не потерплю. Я не следую пути Орада, у меня свои принципы. Ты научишься уважать их и чтить меня как своего духовного лидера. Это ясно, Сципион? — Трайан медленно погрузил острую кромку крозиуса в плоть сержанта.

Сципион принял позу раскаяния и склонил голову. Трайан кивнул в ответ.

— Должность сержанта всегда сопряжена с определенными ожиданиями. А сейчас я отправлюсь в боевые залы, — добавил он, убирая крозиус. Оружие оставило за собой кровавый след. — Тебе нужно выпустить свой гнев. Если хочешь, можешь найти меня там, когда закончишь свои дела здесь. Но, так или иначе, я надеюсь, что это был последний раз, когда мы с тобой обмениваемся словами.

И он удалился, направившись на тренировочную палубу.

Сципион ни разу к нему не присоединился.

— Как ты думаешь, что это?

Ортус указывал вдаль, на череду огромных пирамидальных силуэтов.

— Обозначение: «Монолит». — Ларгон через магнокль пытался рассмотреть их поближе. — И что-то еще.

Он передал устройство сержанту. Сквозь эллиптические линзы Сципион увидел те три монолита, что опознал Ларгон. Они двигались медленно и неповоротливо, паря над самой землей с помощью энергетических импульсов, создававших поле антигравитации. Их боковые стороны были плоскими, а металлическую поверхность исчертили некронские руны. Они скорее напоминали передвижные обелиски, нежели боевые танки. Сципиону еще не приходилось видеть их в бою, и, глядя на их ужасающие орудия и источавшие пугающее сияние кристаллические силовые матрицы, венчавшие каждую пирамиду, он искренне желал, чтобы и не пришлось. Во фронтальной арке каждого монолита сверкал портал. Подобно прочим гаусс-технологиям, он излучал изумрудное свечение, но при этом его поверхность шла рябью, словно водная гладь. Даже без консультаций Механикум было понятно, что это какие-то энергетические врата.

Другое сооружение, на которое указывал Ларгон, походило на прочие по форме, но в размерах намного превышало их. Похоже, это было что-то вроде альфа-монолита. Между ним и меньшими пирамидами с треском проносились разряды молний. Это наводило на мысль, что большее сооружение используется в качестве энергоузла.

— Выглядит как большой конденсатор или что-то в этом духе. Похоже, он фокусирует огневую мощь других машин. — Сципион отдал магнокль Ларгону.

Ортус был мрачнее тучи.

— Они удаляются от позиций артиллерии, — угрюмо проговорил он: — Идут в сторону Келленпорта.

Сципион вновь пришел в движение.

— Это нам никак не поможет прорвать кордон вокруг тяжелых орудий. Когда мы вернемся в лагерь с хорошими вестями, Тигурий сможет передать сообщение.

Щелкнул вокс в ухе.

— «Трациан», это «Ретиарий».

— Что у тебя, Браккий?

— Аванпост некронов, — прошептал тот. — Сорок два метра к северу от нашей позиции.

— Ваш статус, брат?

— Прошли незамеченными. Вижу шесть целей, механоиды класса «рейдер».

— Рой?

— Никак нет.

Сципион приглушил связь и повернулся к остальным. Сейчас они продвигались по узкому проходу, всем телом прижимаясь к склону. Сильный снегопад прекрасно замаскировал их доспехи, покрыв слоем естественного камуфляжа.

— С чего вдруг механоидам охранять аванпост? В этом нет смысла.

Ларгон в раздумьях наморщил лоб.

— Только если они не стерегут там что-то.

— И это не артиллерия, — сказал Сципион.

Ларгон заулыбался и кивнул.

— Проход в горы.

— Вот именно. — Сержант проверил обойму болт-пистолета и передернул затвор. Для перестрелки должно хватить. — Уже надоело ползать против ветра по пояс в снегу.

Он вновь включил связь, приказал Браккию наблюдать за врагом и ждать их, а затем переключился на канал Катора и передал ему координаты, по которым Громовержцы выйдут к аванпосту.

Звериная ухмылка расцвела на лице Сципиона.

— Наш выход, братья.

Кулаки Сципиона сжались сами собой, когда он по воксу слушал доклад Катора.

— «Венатор» задерживается. Путь непроходим. Двигаемся обратно.

— Сколько вам нужно времени?

— Приблизительно двадцать две минуты, брат-сержант.

Встряхнув головой, Сципион взглянул на вражеский гарнизон. Все было так, как и говорил Браккий: шесть некронов-рейдеров, никаких тяжелых пушек, элитов или роев скарабеев. Шестеро бойцов Второй роты против пехоты механоидов. Сципион не хотел больше ждать. К врагу могло подойти подкрепление, и тогда момент для наступления будет упущен.

— Ортус. — Он указал на небольшой горный выступ, укрытый кучей камней.

Ультрамарины прятались в ледяной канаве ниже аванпоста. Валуны и острые льдины затрудняли обзор. Сам выступ находился чуть в стороне от узкого желоба, что вел к бастиону некронов — похожему на обелиск сооружению, боковые поверхности которого были частично раскрыты, словно лепестки цветка. С указанного Сципионом места Ортус получил бы отличную огневую позицию. Замерзшие ручейки пересекали путь к строению. Сципиону показалось, что под поверхностью льда он увидел чьи-то лица. Он представил, каково это — когда судьба человека оказывается в руках изменчивой природы твоего родного мира. В такой смерти не было чести.

Ортус быстро переместился на позицию и уже прицелился, когда Сципион жестами обрисовал последнюю часть своего плана. «Ретиарий» должен атаковать со стороны тропы, выманивая некронов на линию огня Ортуса. Тем временем «Трациан» быстро и незаметно обойдет их с фланга и ударит, как только гарнизон вступит в бой.

Телион часто любил расписывать преимущества стратегии «разделяй и властвуй». Благодаря ей немногочисленный отряд имел все шансы одолеть существенно большую и лучше оснащенную вражескую группировку. Теперь Сципион хотел разделить внимание некронов, заставив их сфокусироваться сначала на отряде Браккия, затем — на Ортусе и, наконец, на своем собственном. По его приблизительным подсчетам, все столкновение не должно было занять больше тринадцати секунд.

Только он не забыл еще один из постулатов Телиона: «Всегда допускай, что противник знает больше тебя».

Глава седьмая

Праксор увидел Творца Грозы всего на долю секунды позже Сикария.

Они знали, что авангард некронов ведет один из низших лордов, и чем дальше Ультрамарины пробивались за пределы стен Келленпорта, тем больше изумрудных молний сверкало в расколотом небе. Надвигавшийся шторм был знамением, предвещавшим явление лорда.

— Сумерки опускаются на Келленпорт и на весь Дамнос, — изрек Агриппен. Его низкий бас был подобен раскату грома.

Остатки разбитой танковой бригады, одной из последних, оставшихся у Гвардии, все еще продолжали отважно сражаться в пустошах, но ситуация складывалась отчаянная: кошмарная буря накрыла бойцов, и они оказались отрезаны от своих. Лучи установленных на башнях прожекторов скользили по земле, пытаясь выхватить цели, но темнота эта была не простой. Ничто не могло пробиться сквозь нее. Странные существа кружили в воздухе вокруг людей, осязаемые и бестелесные одновременно. Праксору уже приходилось раньше сражаться с духами, и в тот раз он чуть не погиб. Какие тогда шансы против этих тварей оставались у обычных людей?

Сержант молча смотрел на то, как гроза постепенно застилает поле боя и надвигается на Ультрамаринов. Даже стальные пластины танков «Леман Русс» не давали надежной защиты от этих призрачных некронов, ибо они умели проходить прямо сквозь броню. Праксор мог лишь представить тот ужас, что испытывали заживо раздираемые на куски экипажи боевых машин.

Кобальтово-синие гиганты остановились, в равной степени из-за шторма и из-за бедственного положения танкистов. Со временем протяжный треск стабберов становился все короче, гулкое уханье башенных оружий раздавалось все реже, вспышки выстрелов перестали пробиваться сквозь туманную пелену.

— Они не наша цель, брат.

Трайан стоял рядом с Праксором. Лицо капеллана являло собой мрачную, высеченную из кости бесчувственную маску. Попытавшись изобразить сожаление, он положил руку на плечо сержанта.

Праксор едва удержался, чтобы не стряхнуть ее. Даже лютые ветры Дамноса не были такими холодными, как Элиану Трайан. Но сержант позволил его руке остаться на месте, тем самым улучив момент, чтобы изучить поле боя.

Вся оборона Келленпорта строилась вокруг трех линий контуров стен в форме восьмиугольников. Вдоль каждой из них было расположено по несколько башен и укрепленных бункеров. Каждая имела по трое ворот: северные, западные и южные. Вся восточная часть города — сплошной огромный мегаполис, — была полностью изолирована, а ее дороги — перекопаны и перегорожены колючей проволокой. Между линиями стен протянулись пустынные участки земли. Когда-то это были отдельные районы города: жилой, коммерческий, военный и религиозный. Но теперь туда пришла война, оставив от величественных строений лишь руины и пепел.

Из тактического инструктажа Праксор знал: один из кораблей местного флота, «Благородный», обстрелял торпедами некоторые области за пределами города, перед тем как его уничтожила вражеская артиллерия, расположенная на Холмах Танатоса. Тогда лорд-губернатор счел, что сопутствующий бомбардировке урон стоит того, чтобы отбросить некронов. Несомненно, это позволило защитникам выиграть немного времени, и с этим нельзя было не считаться. Не пойди он на это, Ультрамаринам, возможно, пришлось бы высаживаться на уже полностью покоренный бездушными машинами мир. Но, увы, торпедная атака не принесла людям спасения и, кроме того, обрекла тысячи душ на смерть в бушующей плазме. Их обуглившиеся трупы устилали теперь улицы и проспекты, и даже сильный снегопад не смог укрыть их от глаз белоснежным саваном.

Чтобы добраться до границы третьей оборонительной стены, где они сейчас находились, Сикарию и его людям пришлось буквально продираться сквозь ряды врагов. Они уничтожали некронов целыми отрядами, но те исчезали без следа. Это угнетало Праксора, ибо так смерть Вортигана ощущалась еще более остро.

«Когда мы погибаем, наши мертвые тела остаются на земле. Некроны же просто растворяются в воздухе. Откуда мне знать, что я не бьюсь с одним и тем же врагом, возвращающимся раз за разом?»

Возможно, именно поэтому Трайан сначала дал ему время помолиться. Это объясняло то, почему Сикарий уже атаковал, — он нуждался в благословении капеллана. Возможно, Трайан знал о сомнениях, мучивших Праксора. У него, Черного, был к этому дар — определять и устранять опасные трещины в той защите, которой каждому воину служила вера.

Праксор держался стойко.

— Я готов, брат-капеллан.

Танковая колонна уже совсем скрылась из виду. Враг продолжал неторопливо и основательно искоренять те разрозненные очаги сопротивления Гвардии, что еще оставались среди руин городских укреплений. Стоит некронам закончить с людьми, как они тут же переключат все свое внимание на космодесантников. Так что ставка Сикария на быстрый и жесткий удар оказалась верной.

Праксор услышал, как заговорил капитан, пока Трайан благословлял его на битву.

— Мы — последний и единственный рубеж защиты этого имперского мира. — Он пристально вглядывался во всепоглощающую пелену наведенной некронами ночи. Свой шлем он держал на сгибе руки, чтобы каждый воин мог видеть его благородный лик. Взгляд капитана выражал стальную непоколебимость и намерение в своей цели идти до конца. — Его заселили еще в давние, безмятежные времена Великого крестового похода, когда сами боги, наши предки и основатели нашего ордена, ходили среди нас. Они взирают на нас, и мы не можем оступиться, не можем позволить, чтобы кровь, которую они проливали за Дамнос, была напрасной!

Он вытащил Клинок Бури — воплощение стихии, которой предстояло схлестнуться с другой стихией, — и указал им на лорда некронов, окруженного сверкающими молниями. Водрузив обратно на голову боевой шлем, он прорычал в вокс-передатчик:

— Следуйте за мной в эту стигийскую ночь, братья, и не дайте бесплотным тварям уйти от гнева Второй роты. Victoris Ultra!

Грозовой фронт теперь добрался и до них. Густые черные облака накатывали волнами, повинуясь порывам призрачного ветра. Изумрудно-зеленые молнии, извиваясь и переплетаясь, били с небес, такие же неестественные, как и то, что их сотворило. Дуновения чуждого, пропитанного смертью воздуха развевали плащ и гребень капитана, шевелили печати чистоты и тексты священных клятв на его доспехах.

Сикарий сорвался с места. Клинок Бури вспыхнул пламенем, зажженным еще в древние, великие времена. Остальные последовали за ним, готовые сражаться и умирать.

Бравурная речь Сикария, его беспримерная отвага и бесстрашие мгновенно рассеяли все сомнения Праксора и его мысли о неодолимости их врага. Ведомый светом истинного героя, он кричал, кричал, пока легкие не запылали, а воздух не раскалился от жара болтерного огня. Все они кричали, и их голоса сливались в единый славный клич:

— Victoris Ultra!

Праксор старался держаться ближе к капитану и его Львам, используя ослепительное сияние его меча в качестве ориентира. Он хотел заговорить, но дьявольский ветер заглушил его голос. Тогда он попытался докричаться до Щитоносцев:

— Следуйте за мечом!

Стоило им приблизиться к границе вихря, как вся связь тут же пропала. Причем не заполнилась треском статических помех, а просто исчезла, словно покров тишины накрыл их всех. В то же время в окружающем мире отнюдь не было тихо. Ветер, пронзительно завывая, безжалостно хлестал по доспехам. Голоса, пустые, механические, мертвые, звучали отовсюду. Комья земли и куски камня наполняли морозный воздух и кружились в безумной пляске черного шторма, вызванного лордом некронов.

Яркая вспышка на мгновение перегрузила визор шлема Праксора, когда молния, извиваясь и ветвясь, устремилась вниз. Она ударила в одного из Львов, превратив того в живой факел. Его трясло в агонии, изумрудная энергия терзала тело космодесантника, пока тот не содрогнулся в последний раз и не рухнул на землю дымящейся обугленной грудой.

Так умер брат Хальниор.

Еще один разряд пронзил ночь, прочертив в черном небе рваную линию. Взметнув веер осколков, он пробил в земле кратер, а затем перескочил прямо на брата Этрия. Ослепительное пламя, словно от горящего магния, взметнулось к грозовым облакам, окаймив их белым сиянием. В самом центре вспышки был Этрий. Его оторвало от земли, а ветви молнии, словно нити кукольника, издевательски мотали тело из стороны в сторону.

Низкий, похожий на выдох свист долетел до ушей Праксора, а самого его неожиданно подбросило в воздух ударной волной. Время словно замедлило свой ход. Рука, которой он пытался прикрыть глаза, двигалась словно в вязком сиропе. Ноги как будто увязли в песке, сыплющемся сквозь горловину песочных часов. Слишком поздно он понял, что это взорвались боеприпасы Этрия, превратив того в гигантский огненный шар.

Удар о землю вновь заставил время ускориться, вернув Праксора в наполненный смрадом смерти мир. Одним движением вскочив на ноги, он попытался вытащить боевого брата из разверзнувшегося пекла. Этрий еще был жив, но его разбитый болтер остался в огне, поэтому он лишь кивнул Праксору, а затем снял с пояса пистолет и кивнул вновь, демонстрируя свою готовность сражаться дальше.

Но молния никуда не исчезла. Еще четырежды она била по земле, оставляя на ней рваные трещины и выжженные пятна. Никто из бойцов больше не пострадал, если не считать почерневших шрамов, оставшихся на нагрудниках и наплечниках доспехов. Но, прежде стремительное, наступление Ультрамаринов теперь затормозилось.

Духи вынырнули из темной пелены, словно та была живым существом, а они — антителами, готовыми искоренить человеческую заразу. Извиваясь подобно змеям, они с ужасающей быстротой и плавностью двинулись к Ультрамаринам.

— Брат-сержант. — Криксос указывал куда-то обрубком руки.

Праксор посмотрел в том направлении и увидел брата Вандия, крепко державшего почетное знамя роты. Тяжелый, как будто пропитанный дождевой водой штандарт оставался нерушим, хоть неугомонный ветер и бушевал вокруг него.

При виде того, как яростная стихия, разметавшая все вокруг, отступила перед знаменем его родной Второй роты, Праксор почувствовал подъем.

— Вперед, братья! Отвага и честь!

Космические десантники не знали страха, но в голосе Криксоса чувствовалось нечто, чрезвычайно к этому близкое.

— Разве такое вообще возможно?

Как всегда неожиданно, сквозь шум грозы и пелену его собственных сомнений прорвались преисполненные неистовой веры слова Трайана:

— Наше величие кроется не только в благословенной ткани нашего стяга. Оно — в наших жилах, в самой нашей крови. Мужество, честь, верность традициям — те добродетели, о которых эти бездушные создания не имеют ни малейшего понятия. Войны нельзя выиграть одним лишь холодным расчетом. Идущая от сердца отвага — вот истинный ключ к победе. Мы — потомки Жиллимана, его благородные сыны. Так чтите его наследие!

Капеллан воздел свой крозиус высоко над головой, и его оружие воспылало ореолом лазурной энергии, разогнавшим тьму вокруг него. Трое духов, вырванные из тени его сиянием, отпрянули. Трайан опустил грозную булаву на череп одного из них, круша его, — и отправил мерзкое создание обратно в ту проклятую бездну, что его породила.

Праксор же устремился к одному из оставшихся призраков, на бегу рисуя своим силовым мечом смертельную дугу. Это было великолепное оружие, выкованное искусными мастерами ордена из чистейших металлов и пропитанное неудержимым темпераментом его машинного духа.

Меч прошел сквозь эфирное тело врага, а через мгновение некрон, подгадав момент, когда Ультрамарин собрался выстрелить, длинными когтями располовинил болт-пистолет Праксора. Воин отбросил в сторону ставшее бесполезным оружие и двумя руками схватился за рукоять меча, наполняя энергией его мономолекулярное лезвие.

— Мы — отпрыски Ультрамара! — ревел он, клокоча от праведного гнева. — Мы не сдадимся!

Дух на мгновение замер, а затем резко, неестественно быстро атаковал снова. Годами оттачиваемые инстинкты позволили Праксору отвести одну из когтистых лап некрона, одновременно с этим заблокировав удар его похожего на кнут хвоста. Под напором Праксору пришлось отступить на шаг — при том что он сам еще не нанес врагу ни малейшего вреда.

— Только вперед, брат-сержант!

Это был Дацеус. Грозный ветеран возглавлял наступление.

— Проложите путь капитану! — прокричал он Львам.

Где-то там, впереди, их ждал Творец Грозы. Сикарий намеревался схлестнуться с ним в бою и сделать то, ради чего он был рожден, — то есть забрать жизнь врага.

Дацеус схватил одного из духов силовым кулаком, но тот умудрился извернуться, высвободиться и исчезнуть в пелене бури до того, как мощные пальцы превратили его в груду покореженного металла. Справа от него, скрытый тенями и туманом, отважно сражался благородный Гай Прабиан. Словно какой-то из древних королей Макрагге, в руках он держал меч и щит. Чемпион яростно и целеустремленно прорубался вперед, разя змееподобных духов. Его разум и тело были едины, а оружие служило воплощением его воли, ломая шеи и разрубая тела недругов. Ведомые Дацеусом и Прабианом, остальные Львы разрывали пелену ночи болтерными очередями.

Сикарий властно шествовал по полю боя, безжалостно уничтожая дерзнувших приблизиться к нему врагов и алчно выискивая себе жертву, когда таковые не подворачивались сами.

В этом царстве безумия весь мир Праксора сжался до крохотного участка реальности, где остались лишь его Щитоносцы и Львы, окруженные саваном неестественной тьмы. Отовсюду слышались крики и проклятья, люди превратились в расплывчатые, словно призрачные силуэты. Где-то в темноте сражались Трайан и Агриппен. Навершие капелланского крозиуса, пылавшее праведным огнем, тускло виднелось вдали, в то время как дредноут был лишь громадным ониксово-черным фантомом, чьи очертания то и дело выхватывали из тьмы изумрудные молнии.

Брата-сержанта Солина и его Непоколебимых нигде не было видно. Праксор надеялся, что они все еще продолжают сражаться.

Лишившись своего пистолета, он выхватил гладий и стал биться сразу двумя клинками. Духи парили где-то на границе видимой области, отвлекшись на шествие Сикария и его Львов. Возможно, Творец Грозы почувствовал приближающуюся опасность и отозвал своих прислужников.

— Иди сюда, машина! — размахивая силовым мечом, с вызовом прокричал Праксор.

Выгнув сегментированную шею, дух, словно охотник на добычу, пристально уставился на сержанта. Подобно змее, он свернулся кольцом — а затем бросился в атаку.

Выпад когтистой лапы Праксор отбил гладием, а затем, не теряя ни секунды, ударом силового меча отрубил твари лапу. Выстрелы болт-пистолета Этрия откалывали куски металла от черепа и тела некрона, все больше приводя того в неистовство. Тартарон пронзил существо брошенным стальным прутом, подобранным среди развалин. Его собственный сломанный мелтаган остался где-то позади. Пока тварь пронзительно визжала, Праксор одним движением отсек ей голову. Телепортация не заставила себя ждать.

За Сикарием и Львами трудно было поспеть. Когда из темноты выскочил еще один дух, Праксор взмахнул сначала гладием, затем мечом. Оба удара прошли мимо, но Криксос поразил врага очередью из болтера, поддерживая оружие культей. Не дожидаясь, пока некрон восстановит равновесие, Праксор распорол его тело, а Тартарон и Этрий вонзили гладии в шею существа. Тварь дернулась еще раз, огоньки в ее глазницах вспыхнули неудержимой яростью, а затем она исчезла.

Криксос поднял глаза к небу.

— Милостивый Император… — выдохнул он. — Смотрите!

Устремленным к небесам взглядам предстали десятки духов, стервятниками круживших над воинами. Праксор поднял в их направлении гладий, приказывая бойцам открыть огонь.

— Болтеры! — крикнул он, и взрывающаяся реактивная смерть наполнила воздух. Но духи лишь разлетелись в стороны, играючи перепрыгивая за границы материальной реальности и обратно, и только зеленые огни в их глазах неизменно сверкали в ночи.

— Держите их! — Праксор знал, что им нужно выиграть время для Сикария, чтобы тот мог найти и убить вражеского лорда. — Во имя Жиллимана!

Духи окружили Щитоносцев. Острые как бритва когти и шипастые хвосты сливались в сплошной призрачный туман — настолько быстро некроны проносились среди космодесантников. Брата Белтониса затянуло в вихрь, а звуки выстрелов его болтера унес ветер. Харкая кровью, на землю опустился брат Галрион — его грудь и шея были пробиты насквозь. Брат Экседиз выкрикивал имя примарха, когда хвост одного из некронов копьем пронзил его нагрудник.

— Соберитесь вокруг меня! — призвал Праксор своих воинов, и Щитоносцы сомкнули ряды, встав плечом к плечу и стреляя во все стороны. Они превратились в лазурный островок посреди недружелюбного черного океана, окруженные стаей безжалостных убийц. Обрывочные картины проносились перед глазами Праксора: яростно кричащий Дацеус; Гай Прабиан, разящий врагов столь точно и спокойно, что даже машины могли ему позавидовать; Венацион, склонившийся над телом Галриона. Но посреди всего этого кровавого тумана возвышалась фигура, сиявшая ярче прочих.

Сикарий…

Великий герцог Талассара наконец нашел свою жертву. Он поднял меч, чье лезвие было окутано перламутрово-голубой вуалью чистой энергии. В ответ Творец Грозы взмахнул своим посохом. Оружие источало разряды изумрудных молний, а рукоять сплошь усеивали непонятные ксеносские руны. Не прошло и мгновения, как эти два орудия скрестились, высекая снопы ослепительных искр. Ветер взвыл сильнее, словно живое существо, переживающее за своего господина. Каждая эмоция, каждый удар и контрудар — все это находило отзвук в разорванном грозой небе.

Для машины некрон двигался поразительно быстро. В пылу собственной битвы Праксор успевал лишь изредка бросать короткие взгляды в ту сторону, но он снова и снова слышал треск молний. В их ярких резких вспышках дуэлянты виделись лишь двумя мельтешащими тенями.

Все длилось не более нескольких секунд. Издав победный рев, Сикарий разрубил напополам посох Творца Грозы, высвободив поток необузданной энергии, а затем обратным движением обезглавил врага. Голова еще не успела упасть на землю, а разделенное тело лорда некронов уже растворилось, и лишь отголоски его фазового перехода, словно злобный шепот, колыхали воздух.

Буря исчезла вместе со своим создателем, будто сильный ветер унес ее, а свет разогнал тьму. Гром утих, молнии перестали сверкать. Даже духи испарились, последовав за повелителем. А в центре всего этого был Сикарий. Он стоял, опустившись на одно колено и с шумом втягивая в себя воздух.

Молнии не единожды ударяли в него — свидетельством тому были струйки дыма, поднимавшиеся от его доспехов. Превозмогая чудовищную боль, он поднялся и, распрямив спину, высоко воздел над головой Клинок Бури.

— Victoris Ultra!

Облегчение смешалось с ликованием, и в едином порыве все — Львы, Щитоносцы, Непоколебимые и остальные — громогласным эхом подхватили клич капитана. Знамя в руках Вандия вновь развевалось на холодном ветру. Они разбили авангард некронов.

Но от скорби было никуда не деться. Души многих сыновей Жиллимана сегодня вернулись к своему примарху, в его обитель Храма Исправления на Макрагге.

Несмотря на торжественные настроения, Праксор чувствовал внутри гнетущую пустоту. Больше половины его отделения было убито или искалечено, и причиной этому стала безумная атака Сикария. Бойцы Солина тоже пострадали, но далеко не так сильно.

Праксор смотрел, как апотекарий Венацион добавляет капсулу с генетическим семенем Экседиза к таким же, уже содержащим геносемя от Галриона и Вортигана. Он понимал, что ничем не может помочь, а в голове крутился один-единственный вопрос.

— Лишь в смерти, брат-сержант Манориан.

Снова Трайан, эта вечно бдительная тень Второй роты.

— Долг — это все, что у нас есть, брат.

Праксор кивнул:

— Да, мой капеллан.

По крайней мере, Белтонис был еще жив, хоть и серьезно ранен. Идти-то он сумеет, но вот сражаться… Впрочем, в их положении особого выбора не оставалось. Венацион подлатает его, и тот продержится столько, сколько сможет.

Агриппен стойко встретил взгляд сержанта. Невозможно было понять, что чувствует этот воин, сокрытый за вековечной броней своего саркофага, но при его виде Праксор ощутил облегчение. Присутствие на Дамносе одного из Первых, ищейки Агеммана, стало вдруг чертовски нелишним.

Глава восьмая

Макрагге, за два года до инцидента на Дамносе.

В пучине всех этих бесконечных сенаторских дебатов Праксор выглядел поистине восторженным.

Сидящий в кресле в дальнем конце аудиториума, Юлус неодобрительно нахмурил брови. Он был рад, что тени, отбрасываемые закатным солнцем Макрагге, надежно скрывают выражение его лица.

Он видел, что сенаторы, облаченные в разноцветные, показушно украшенные робы, больше заботились о важности звучания собственных голосов, тогда как смысл речей терялся в многословной болтовне. Их доводы его не интересовали. Он пришел сюда из-за Праксора.

Вопли илотов и прочей челяди разлетались по залу, а лексикографические сервиторы фиксировали на своих клацающих скрипториях каждое произнесенное слово. Дебаты длились уже несколько дней, и не было похоже, чтобы наметилось хоть какое-то решение.

Юлус заметил в толпе и других Адептус Астартес, представителей своих рот и помощников капитанов. И Дацеус пришел. Сержант-ветеран выглядел непривычно: вместо силового кулака его рука заканчивалась культей. Редко когда можно было увидеть одного из Львов без боевого облачения. Сейчас сержант казался загнанным в клетку зверем, и Юлус чувствовал это. Еще он увидел Гелиоса из Первой. Он вел себя более живо, хотя по нему было видно, что от этой бесконечной волокиты он устал не меньше прочих.

Юлус никогда не чувствовал себя уверенно в политике. Он верил в то, с чем приходилось иметь дело на войне, что можно было увидеть и потрогать. Но орден нуждался в прочном стержне, и его будущее теперь оказалось в руках вечно лающихся политиков. Хотя, по правде говоря, их мнение мало что значило. Это была лишь иллюзия демократии. Только один человек обладал реальным влиянием и властью, способными положить конец спорам, и его трон в аудиториуме стоял пустой. Он не тратил впустую свое время, слушая все эти жалобы и крики.

Решив, что Праксор слишком занят, чтобы беспокоить его, Юлус отправился в тренировочные залы в одиночестве.

Сципион уже ждал его, облачившись подобающим образом и сжимая в руках рюдий, притупленный клинок для спарринга.

— Снова видел Праксора в совете сената, — произнес сержант, начав снимать свой доспех. Двое сервов подошли и попытались помочь ему, но Юлус отмахнулся: — Я сам могу с этим справиться.

Под его сердитым взглядом слуги поспешили удалиться. Сципион меж тем уже проводил пробные замахи учебным мечом.

— Зачем было запугивать их, брат?

Уголки рта Юлуса еле заметно дернулись.

— Потому что это забавно, — ответил он, снимая свой панцирь.

Пожав плечами, Сципион прочертил клинком две дуги, перебросив оружие из одной руки в другую, и закончил серию нижним выпадом.

— Серьезно? — усмехнулся Юлус. Он аккуратно сложил свою броню и взял в руки меч, прикинул его вес, оценил балансировку.

— Нужно же когда-нибудь побороться с тобой, буйвол.

Юлус грозно фыркнул, изображая того зверя, с которым его сравнил Сципион.

А затем атаковал.

Сципион умело блокировал удар, уйдя в сторону и позволив затупленному клинку товарища соскользнуть по его собственному. В ответ он сделал резкий выпад, но Юлус отбил клинок соперника, а затем, отступив на шаг, сказал:

— Мы не говорили об этом с тех пор, как оно произошло.

Сципион подпрыгнул и набросился на Юлуса сверху. Тот на мгновение отшатнулся, но быстро нашел опору и со всей силы врезался в своего оппонента плечом, не оставляя тому пространства для добивающего маневра. Лицо Сципиона искривилось, когда его попытка перебороть превосходящую силу потерпела крах.

— Не говорили о чем?

Юлус почувствовал движение Сципиона и обратил его усилие против него самого. Расставив ноги пошире, он развернулся на одной ступне и отразил удар рюдия товарища, направленный ему в лопатку. Звон прокатился по залу, когда клинки соперников встретились.

— Об Ораде.

Шквал ударов обрушился на меч Юлуса, вынуждая того перейти к обороне. Ему пришлось отступить, постоянно парируя выпады соперника, и шансы вернуть себе прежнее превосходство таяли с каждой атакой. От ярости он был готов взорваться.

Как прижатый к канатам борец, он рванулся вперед и, крепко обхватив торс Сципиона, стал теснить его назад, пытаясь освободить себе хоть немного пространства. Тот сопротивлялся изо всех сил, разрезая воздух точно выверенными ударами, и Юлусу приходилось быть предельно сосредоточенным, чтобы предугадывать дальнейшие действия соперника. Он блокировал удары и делал ложные выпады, но перейти в контратаку не удавалось.

Натиск Сципиона не ослабевал, а сам он долгое время сохранял молчание, пока наконец не произнес:

— А о чем тут говорить? Он мертв. Такая же судьба в конце концов ждет нас всех.

Он ткнул Юлуса кулаком, но тот с легкостью отвел его рукой. Сержант чувствовал усталость, овладевавшую его боевым братом. В бою неконтролируемый гнев может быть врагом в той же степени, что и союзником.

— Откуда в тебе весь этот фатализм, Сципион? — спросил он.

Их клинки скрестились, один давил на другой. Лицо Сципиона превратилось в преисполненную агрессии маску.

— Просто я всегда был реалистом.

Он взялся за меч двумя руками, усиливая нажим. Юлус чуть отклонился назад, а затем резко крутанулся на пятке. Сципион полетел вперед, в то время как Юлус плоской стороной лезвия ударил товарища по шее.

— Не думаю, что ты злишься на меня, брат.

Вздрогнув, словно от укуса пчелы, Сципион развернулся и, сверкнув полными ненависти глазами, бросил свой меч, словно метательный кинжал. К такому Юлус не был готов, но в последний момент отчаянным движением сумел отразить нападение, пустив вращающийся клинок в сторону. Лезвие прошло в волоске от его шеи, едва не причинив серьезную травму.

В следующий миг Юлус бросил на пол свой рюдий и с размаху ударил Сципиона в челюсть. Тот отшатнулся, но не ответил. Стыд вытеснил собой гнев, когда Сципион понял, что разбил те священные узы доверия, что связывали их.

Юлус тяжело дышал. И Сципион тоже.

— Если хочешь драться по-настоящему, тогда в следующий раз бери с собой доспех и цепной меч, но и не надейся уйти отсюда живым. — Он подошел ближе, в его гортанном голосе сквозила угроза. — Разберись в себе.

На лице Сципиона читалась неприкрытая дерзость, непокорность.

— В другой раз, — сказал он и развернулся.

Стоило Сципиону уйти, как внезапная слабость навалилась на Юлуса. Он корил себя за то, что не смог разглядеть душевный упадок своего друга, ту боль, что снедала его. Кулак с силой врезался в стену зала, оставив на металле отчетливую вмятину. А затем Юлус поднял свой рюдий и стал раз за разом повторять тренировочный комплекс, пока тело не запылало от нагрузки, а все сомнения и расстройства не выветрились из головы прочь.

Мудрецы говорят, что перед смертью на тебя снисходит просветление и вся твоя жизнь, все твои свершения проносятся перед глазами.

Юлусу вспомнились слова древних философов Макрагге, которые все неофиты ордена заучивали в годы своего обучения. Теперь, лежа на спине на окровавленном грязном снегу, он готов был оспорить это утверждение. Перед его глазами стояла лишь сплошная обволакивающая тьма, а в ушах громом стучала кровь. Это ничуть не походило на тот славный момент просветления, когда над головой возникает золотой нимб, а херувимы поют, восхваляя твои деяния.

Зато была вонь горелой меди, жаркое, постепенно затухающее дыхание и бессильное осознание того, что ты потерпел крах пред ликом взирающих на тебя из древности владык.

Даже когда пальцы некрона сомкнулись на его шее, Юлус продолжал противиться судьбе, слишком упрямый, чтобы принять ее. Он хотел бросить в лицо врагу крик презрения, но у него не получилось. Он протолкнул цепной меч настолько глубоко, насколько смог, он полосовал им органы, которые на самом деле не были органами, но некрон все держался.

А потом давление исчезло.

Сначала к Юлусу вернулось зрение, словно новый рассвет прогнал безлунную ночь. Кровь перестала бушевать столь яростно и громко, а вскоре раздался тугой пронзительный скрежет. Что-то похожее на копье пронзило левое глазное отверстие некрона. Затем это повторилось снова и снова. Перед тем как тварь телепортировалась, Юлус сквозь пелену боли сумел различить фигуру человека, забравшегося на спину существа и молотящего по нему. Последний удар ледоруба расколол лоб некрона и попал по уязвимой точке, а затем вспышка унесла тело врага из этой реальности.

Человек, судя по форме — призывник, тяжело приземлился на ноги.

Глядя на Юлуса, он усмехнулся. Позади него собирались другие бойцы, также вооруженные клинками, кирками и топорами.

— Я спас Ангела, — произнес он и протянул сержанту руку.

Юлус поднялся на ноги, проигнорировав предложение помощи, потому как от веса космодесантника человек сам бы свалился, а ему не хотелось причинять подобное унижение своему спасителю.

— Кто ты? — вместо этого спросил он.

Некронские элиты потерпели поражение. Целая группировка врага переместилась, отозванная с поля боя своими укрывшимися где-то вдалеке повелителями.

— Колпек, — сказал человек. Он попытался отдать честь, но получилось довольно неуклюже и грубо. — Фалька Колпек.

Юлусу он сразу же понравился.

При иных обстоятельствах история бы не сохранила упоминаний о стараниях, что прикладывала Гвардия Ковчега Дамноса для освобождения Келленпорта. Отважные действия четырех сотен человек, предпринявших рискованную вылазку за пределы площади Тора навстречу верной гибели, канули бы в Лету. Сикарий и его прославленная Вторая рота стали бы героями, и все почести достались бы только им одним.

Но вся правда о тех событиях навеки отпечаталась в памяти Юлуса Фенниона.

Видя, как изрядно потрепанные остатки Гвардии Ковчега продолжают сражаться и умирать на одном поле с Ультрамаринами, он ощутил удивление.

Еще на Черном Пределе, в битве у Госпоры более века назад, он узнал, сколь сильным характером могут обладать люди. Но обстреливать зеленокожих из-за укрепленных баррикад — это одно, а очертя голову бросаться в самоубийственную атаку, чтобы сойтись с некронами в ближнем бою, — совсем другое. Эти солдаты, стоявшие перед ним, сотня человек или около того, были готовы пойти на смерть.

В большинстве своем это шахтеры, решил Праксор, простые дамносские работяги, которых силой отправили на бойню в отчаянной попытке хоть как-то пополнить тающие на глазах армии этого гибнущего мира. Они только что вернулись из Администратума капитолия, приведя с собой исполняющего обязанности лорда-губернатора. Когда иссяк боезапас капсул «Ветра Смерти», бастион перестал быть надежным убежищем, и чиновника следовало укрыть за стенами Келленпорта.

Пришло сообщение с фронта, от Дацеуса. Сикарий продвигается дальше, вглубь вражеской территории, к монастырю Зефир и Аркона-сити. Он увел с собой силы арьергарда, оба отделения опустошителей и брата Ультрация. Под Келенпортом они одержали победу, и капитан жаждал, чтобы дальше все шло в том же духе.

Согласно данным тактического инструктажа, в распоряжении командующего Зонна было свыше пятидесяти тысяч бойцов Гвардии Ковчега, большая часть уцелевшего населения планеты. Юлусу поручалась незавидная работа — организовать их и убедиться, что они смогут удержать уже отвоеванные земли.

Брат Агнацион не смог бы перенести долгий поход. Из-за урона, нанесенного его двигательным системам, воин теперь мог разве что шатко ковылять, и пока технодесантники не проведут над ним необходимые обряды и ремонтные ритуалы, ситуация останется неутешительной. Поэтому дредноут присоединялся к отделению Юлуса, и, по правде говоря, сержант был рад присутствию древнего воителя и возможности обратиться к его мудрости.

Сейчас он вслушивался в шипение рации дальнего действия — связь недавно вновь восстановили.

— Брат, — слова доходили отрывками, с трудом прорываясь через хрип помех, но Юлус узнал голос Праксора. — Прости, что пришлось оставить тебя.

— Это не важно, — ответил Юлус. — Что бы мне ни приказали капитан и Император, это мой долг. Как идет сражение?

— Тяжело. — Редко когда Праксор так прямо и честно говорил о трудности предстоящей битвы. Обычно он был склонен к бахвальству, как и капитан.

Юлус гадал, что же изменилось теперь.

— Кто-то из братьев погиб?

Голос на том конце стал намного тише, опустившись практически до шепота.

— Больше, чем я ожидал. От Щитоносцев осталась лишь половина.

— Мы всегда знали, что эта война дорого нам обойдется. У меня ранены Гальвия и Арнос, но мы по-прежнему держимся. — Он имел в виду тот факт, что с момента формирования нынешнего состава Бессмертным удавалось избегать потерь. Дамнос же, похоже, был готов жестоко оспорить это достижение.

— Я лишь хочу, чтобы ты сражался вместе со мной, Юлус, — удивительно искренне произнес Праксор. — Мне не хватает твоих советов, твоей сдержанности.

— Видит Жиллиман, мы все переживем этот поход и будем вместе воевать дальше во имя примарха.

— Или умрем.

Юлус согласно кивнул, и на лице его не мелькнуло ни тени сожаления.

— Если такова будет Его воля, то да.

Праксор выдержал паузу, будто соглашаясь со своим товарищем-сержантом, а затем спросил:

— Есть вести от Сципиона?

На портативном голопроекторе мигали активационные руны. Юлусу пора было заканчивать.

— Нет. Пелена блокирует связь с Холмами Танатоса.

— Пусть Жиллиман присмотрит за ним.

— И за всеми нами. Отвага и честь, брат.

— Отвага и честь.

Юлус отключил питание. Солдаты Гвардии Ковчега потоком хлынули через западные ворота, двадцать тысяч человек с тяжелым вооружением и сервиторами. Войско, большую часть которого составляли призывники, выстроилось перед первой линией стен, территорию вокруг которых люди называли «пустошью».

Голопроектор вновь ожил, в воздухе возникло зернистое, составленное из голубого света трехмерное изображение, и Юлус отвел взгляд от марширующих солдат.

— Лорд Феннион. — Это был командующий Зонн, сейчас находившийся где-то в бастионах Келленпорта. Четким движением он отдал честь собеседнику, но в глазах его читалась изможденность, его лицо исказилось от усталости, а униформа была перепачкана в грязи.

— Я сержант космического десанта, — поправил его Юлус, кивнув в ответном салюте, — поэтому вы можете так меня и называть. Я никому здесь не лорд.

— Замечание принято, сержант. Я хотел бы выразить вам мою глубочайшую признательность за все то, что вы сделали ради освобождения Келленпорта. Своими действиями вы спасли множество жизней, и каждая душа на Дамносе благодарит вас, наших спасителей.

Слова прозвучали, но в них не чувствовалось веры. Зонн не считал, что он или его люди теперь в безопасности, и он не видел в Ультрамаринах спасителей. Перед Юлусом был сломленный человек, прошедший через многое, но не сумевший воспротивиться фатализму.

— У нас впереди еще много работы, командующий. Мы лишь остановили продвижение некронов, и угроза еще не миновала окончательно.

— Я в вашем полном распоряжении, как и мои люди. По вашему запросу я уже отправил двадцать тысяч человек на пустырь…

— Вы могли бы пересмотреть название этой области, — посоветовал Юлус.

Зонн кивнул, смиренно приняв упрек.

— Да, конечно… Еще до вторжения эти земли именовались площадью Хроноса. Пусть снова будет так.

— Площадь Хроноса, — повторил Юлус. — Нашему танковому командиру это понравилось бы.

Зонн не понял смысла сказанного, но на всякий случай кивнул. Юлус продолжал:

— Пусть ваши тридцать тысяч человек защищают бастион, в то время как остальные двадцать тысяч будут равномерно распределены для обороны стен. Третью стену мы оставим, тем самым уступив ее врагу.

Зонн собрался было возразить, но Юлус его прервал:

— Наши силы и так растянуты, и защита сразу трех стен опасно истончит линию обороны. Мы должны сосредоточиться на двух стенах, причем первая должна служить позицией для отступления со второй. Городские же бастионы станут нашим последним опорным пунктом.

На этой фразе Зонн побледнел. Если Келленпорт падет, это будет конец всему.

— Вы продолжаете наступление на внешние территории? — спросил он. В его взгляде теплились искорки надежды.

— Да. Капитан Сикарий целенаправленно ведет ударную группу.

Насколько понял Юлус, это самое «наступление» было не чем иным, как чередой дерзких рейдов. Да, авангард некронов уже разбит, и это дало защитникам Келленпорта небольшую передышку, но стоит механоидам перенастроиться для борьбы с Ультрамаринами, они вернутся вновь. Юлус едва не сказал об этом Зонну, но решил придержать язык за зубами. Возможно, свою роль сыграла склонность к сочувствию, когда-то перенятая у Сципиона. Но с тех пор его друг изменился. Нечто — сам Юлус предполагал, что смерть Орада, — вытеснило весь оптимизм, заковав в лед душу друга. Краем уха Юлус слышал о давнишней, еще до Дамноса, ссоре Сципиона с Праксором, но не захотел совать в это нос. Чужих их дела не касаются. Юлус прекрасно знал свою цель и то, как ее достичь, используя максимум возможностей. Ему было даровано наследие его братьев, его ордена, оно струилось в его жилах, и каждым своим действием он возносил этому хвалу.

Юлус не заметил, когда командующий Зонн отсалютовал ему, — его разум был занят другим. Изображение исчезло, голопроектор отключился.

— Не дай этому поглотить тебя, Сципион, — сказал он в никуда, устремив свой взгляд к Холмам Танатоса, где по-прежнему не утихала некронская канонада. — Не поддайся безрассудной ненависти, брат.

Перед ним возник Аристей. Юлус не услышал его осторожных шагов.

— Раздели наших, — сказал сержант, — и распредели бойцов по отдельным батальонам.

Он указал на сотню выживших в битве на площади, теперь вновь названной именем Хроноса. Фалька Колпек, их лидер, стоял в центре.

— Эти пойдут со мной.

Как же давно он последний раз выходил на охоту…

На какое-то мгновение он вновь почувствовал себя существом из костей и плоти, в нем вновь текла кровь, а не масло и энергия. Везде, куда доставал взгляд, простирались его родные дикие земли, залитые багровым заревом, а до ушей доносилось уханье и шорох зверей. Солнце садилось за горизонт, и он чувствовал тепло его лучей на щеках. Знакомая шершавая поверхность его фазовой винтовки внушала уверенность. Ветер, скользя по холмам и равнинам, миллионами ледяных иголочек касался его обнаженной кожи.

Наваждение прошло столь же неожиданно и быстро, как и нахлынуло, оставив лишь оцепенение и неуемную печаль. Солнце не несло ему тепла, ветер омертвел, как бескровные артерии его механического тела. Больше не было винтовки у некогда благородного охотника, осталась лишь пара отвратительных когтей, выдававших его сущность — сущность чудовища.

Внутри у него все клокотало. Воздух тундры наполняла пелена грязно-серого снега. Его слуги следовали за ним. Сахтаа Жаждущий Плоти не находил себе покоя. Вытянув голову, он остановился перед тушей мертвого животного. Пар поднимался от его недавно выпотрошенного тела. Он погрузил свои лезвия в плоть, и на какое-то время в нем затеплилась надежда…

— Почему я ничего не чувствую?

В порыве ярости он развернулся к своим слугам.

— Нет тепла крови, нет трупного зловония. Где все это?

Не в силах ответить, даже если бы они того захотели, свежеватели просто взирали на него и ждали. Их мясные накидки расползались от гниения, но даже в таком виде они вызывали у повелителя острые приступы зависти.

— Мне нужны мои одежды! — неистовствовал Сахтаа. Его синтетический голос отражал лишь подобие гнева. Затем, уже тише, он добавил: — Мне нужно мое тело.

Инстинкты подсказывали ему, что генно-модифицированные люди уже близко.

— И скоро я получу его, — пообещал он. — Скоро я снова обрету плоть.

Глава девятая

Браккий вел группу «Ретиарий» вверх по склону. Братья Ренатус и Эрдантес след в след шли за своим лидером, пригнувшись и держа оружие наготове. Внезапно изумрудная вспышка гаусс-луча, многократно отразившись ото льда и снега, осветила космодесантников. В ответ полетели реактивные болты, поразив одного из нападавших некронов, но полностью не лишив его боеспособности. И еще до того, как Браккий скомандовал отступление, поверженный противник уже начал процесс самовосстановления.

Несмотря на довольно слабый причиненный урон, атака космодесантников возымела тот эффект, на который рассчитывал Сципион. Трое из шести некронов-рейдеров отошли от обелиска и двинулись в сторону бойцов Браккия.

«Бух! Бух!» — Ортус двумя выстрелами разнес череп одного из механоидов. Тот свалился на землю бесформенной кучей металла, содрогнулся и исчез. Еще один выстрел разворотил плечо другого некрона, лишив того возможности стрелять.

Тактика перекрестного огня приносила свои плоды — трое оставшихся некронов также сдвинулись с места. Сципион и Ларгон, занявшие свои позиции еще до атаки Браккия, были уже готовы зайти им в тыл, когда внезапно снайперский огонь затих. Приказ к атаке чуть не сорвался с языка Сципиона, но он заколебался, вглядываясь в местоположение Ортуса и гадая, почему тот прекратил стрелять.

— Доложи обстановку, брат, — щелкнул он воксом. Но вместо ответа до его слуха долетел крик откуда-то сзади, ниже по склону. Похоже, это был Ренатус.

— Браккий!

— Подверглись нападению, сержант… — ответ был полон неистовства.

К тому моменту Сципион уже выбрался из канавы и не мог нормально обозревать путь вниз из-за острой кромки склона. Тем не менее его глаза уловили вспышки выстрелов, и он понял, что оружие, их издававшее, было направлено совсем не в сторону обелиска.

— Во льду! Прямо под нами!

Ларгон был готов действовать.

— Что станем делать?

Воины некронов поливали все перед собой сплошным потоком губительной энергии. Таким неторопливым, но методичным темпом они доберутся до расщелины у края тропы всего за несколько минут, и тогда Браккий окажется между молотом и наковальней. Сципион громко выругался. Он до сих пор не имел понятия, что напало на «Ретиарий» там, внизу, но подозревал, что это тот же самый противник, что нейтрализовал Ортуса.

— Будем сражаться! — Сципион резко вскочил на ноги и разрядил сразу пол-обоймы в ближайшего врага. Покореженный некрон развернулся и выпустил веер гаусс-лучей. Один из них попал Сципиону в ногу, едва не сбив с ног, но космодесантник удержался и продолжил бежать. Следовавший за ним Ларгон огнем прикрывал сержанта, он разворотил грудную клетку некрона серией точных попаданий, отчего тот немедленно телепортировался. Теперь врагов осталось четверо, если не считать того, что был в расщелине.

Коготь прорвался сквозь лед под ногами Сципиона и вцепился в лодыжку. Сержант инстинктивно открыл по неприятелю огонь, взметая в воздух фонтаны земли и каменной крошки. Безжалостные изумрудные глаза сверкнули сквозь блестящую ледяную гладь, но уже в следующее мгновение превратились в затухающие угольки, а затем и вовсе исчезли, когда существо телепортировалось.

Но оно здесь было не одно.

Сципион выругался снова, осознав, кому на самом деле принадлежали лица под толщей льда — не уроженцам Дамноса, а некронам, обернутым в плоть кошмарным созданиям, которые прокапывали ходы под землей, словно механические насекомые. Браккий сражался с ними, они же напали на Ортуса. Это была ловушка, и Сципион, просчитавшись, угодил прямо в нее.

— Сержант Вороланус!

Лед треснул под ним, и чья-то сила потянула Сципиона вниз. Предупредительные крики Ларгона эхом раздавались позади. Сержант лягнул, не глядя, и керамит доспехов встретился с некронским металлом. Пытаясь найти устойчивое положение, Сципион воткнул свой цепной меч в ледяной покров, из-под которого медленно поднимались облепленные рваными кусками плоти некроны. Лезвие, пытаясь хоть на чем-нибудь закрепиться, высекало фонтаны искр, которые взлетали в воздух и гасли, едва касаясь промерзшей земли.

Когти. У этих существ были длинные, искривленные когти, как и у тех тварей, что космодесантники уничтожили у перерабатывающего завода Танатоса. Сципион корил себя. Идти в атаку, предварительно должным образом не разведав окрестные земли, оказалось непростительной глупостью. Но он был Ультрамарином, рядом с ним еще оставались его братья, а значит — не все потеряно. Сержант взмахнул болт-пистолетом и выпустил в ледяную толщу два заряда как раз тогда, когда внезапная вспышка боли охватила ногу в том месте, где свежеватель впился в нее.

В это время еще один монстр, пробившись сквозь лед, вырос прямо перед космодесантником. Сципион рывком высвободил цепной меч и парировал хлесткий удар некрона, который при ином исходе мог бы запросто распороть ему шею.

— Адское отродье!

Еще два болта поразили копавшегося внизу невидимого агрессора, взмах цепного меча разрубил кабели и сервомеханизмы, опутывающие торс другого некрона. Тот отпрянул, ошеломленный, но тело его сразу же начало восстанавливаться.

— Брат!

У Ларгона тоже были проблемы. Еще трое свежевателей высвободились из-под земли, словно трупы, которые вернулись с того света, чтобы выплеснуть свою мстительную злобу на живых. В попытках замедлить врага Ларгон посылал в некронов точно выверенные болтерные залпы, но боезапас подходил к концу, а причиняемого снарядами урона не хватало для того, чтобы окончательно вывести механоидов из строя.

Битва в расщелине постепенно угасала. Плотность огня бойцов «Ретиария» снижалась, и Сципион счел это дурным знаком. Браккий, скорее всего, уже был мертв. По крайней мере, когда рейдеры доберутся до кромки впадины, избежать этого не удастся.

Время замедлилось. Рок настиг Сципиона Воролануса. Видя его безразличие, несдержанность, его эгоистичный фатализм, который, словно раковая опухоль, долгие годы со смерти Орада пожирал душу, Сципион решил заставить его заплатить за все это.

Он встряхнулся.

— Это еще не конец! — вырвался крик из его горла.

Свежеватель, которого он покалечил, уже собирался обратно. Десантник вновь взвел болт-пистолет, чтобы добить тварь, но механизм лишь сухо щелкнул — обойма опустела. Сейчас, когда вся нижняя часть его тела ушла под лед — а запасные обоймы были закреплены на поясе, — он ничего не мог поделать. Оставалось лишь наблюдать.

Металл потек, подобно маслу, ручейками сбегая по промерзлой земле. Провода и кабели змеями вились вокруг разбитого тела и сами собой подсоединялись к нему, восстанавливая функциональность жизненно важных систем. Раздробленный выстрелом Сципиона позвоночник, словно гусеница, подполз к располовиненному торсу, волоча за собой брюхо и ноги. Металлические части противоестественным образом слились воедино, и лишь мясное одеяние некрона сохранило на себе следы битвы.

— Дух Жиллимана, — процедил Сципион сквозь плотно сжатые зубы, взывая к небесам в надежде на божественное вмешательство. — Почему они не могут просто умереть?

У Ларгона заканчивались и боеприпасы, и пространство для маневра. Он вытащил Сципиона из ямы-ловушки и поднял его на ноги. Спина к спине, братья приготовились встретить шестерых свежевателей — это был серьезный вызов для любого воина Второй роты. Рейдеры в это время занимались своим делом, наступая на то, что осталось от «Ретиария».

Сципион загнал в пистолет последнюю обойму, Ларгон оставил свой опустошенный болтер висеть на ремне и взялся за боевой нож.

— Если бы я знал, Ларгон…

— Мы бы все равно пошли за тобой, брат-сержант. До самой смерти.

Сципион мрачно кивнул. «До самой смерти».

Пф-ф-ф… Дымный след попал в поле зрения Ультрамаринов, заставив их обернуться. Ближайший к ним свежеватель исчез в ослепительной вспышке огня, разорванный на куски. Еще две гранаты полетели вслед за первой. Издавая негромкое гудение, они с помощью магнитных захватов прицепились ко второму некрону. Грохот от взрыва заложил уши, раскаленные осколки дождем посыпались на броню космических десантников. Проигнорировав появление нового участника баталии, Сципион и Ларгон отскочили в стороны и уже были готовы броситься на врага, как неожиданно вылетевший откуда-то болас обмотался вокруг шеи механоида. Буря вырвавшегося огня начисто оторвала неприятелю голову.

Все трое некронов исчезли в фазовом сдвиге меньше чем за минуту. Зато рейдеры уже разворачивались, реагируя на изменения боевой ситуации. Три лазерных луча пронзили одного из них, разбивая сочленения на ноге и корпус его гауссового орудия; метко брошенный топор врезался во второго. Обмотанное взрывчаткой оружие разорвало противника на куски, как свежевателей несколькими минутами ранее.

Ощутив, что чаша весов склонилась в их сторону, Сципион свалил еще одного механоида, в то время как Ларгон принялся наносить смертельные удары своим ножом. Силы врага были жестоко разбиты, и два последних оставшихся рейдера и свежевателя также присоединились к своим телепортировавшимся сородичам.

Переведя дыхание, Сципион взглянул туда, откуда пришло нежданное спасение. Его улучшенные глаза уловили человеческие тени на покрытом снегом утесе над ними. Люди носили зимний камуфляж, а кожу под глазами скрывала белая краска. Даже их пушки были обмотаны выбеленными тряпками и покрашены таким образом, чтобы сливаться с окружением.

— Покажитесь! — бросил Сципион в полутьму. — Именем Императорских Адептус Астартес.

Не торопясь, охотники, или кем они там были, стали выходить из укрытий. Они оказались хорошо вооружены. Сципион заметил среди их экипировки продолговатые трубки ракетных установок, крупнокалиберные лазерные карабины, связки гранат и несколько самодельных пакетов взрывчатки. Еще каждый из них имел при себе кирку-ледокол. Похоже, именно ей, а не топором сразили того некрона.

Сумерки укрывали тенями расщелину и плато, но, как только последний человек вышел на неверный свет, оказалось, что Ультрамаринов окружает целый отряд людей. С первого взгляда Сципион узнал в них партизан, мрачных, покрытых шрамами и холодных, как снег под их ногами.

Он поклонился тому, кто больше всего походил на их лидера. Густая борода закрывала нижнюю половину его лица, а щеки и лоб украшали странные татуировки. Его пересекали несколько неровных шрамов, а нос, уши и тяжелые веки были ярко-красными. Перчатками ему служили в несколько слоев обмотанные вокруг ладоней лоскуты ткани. Изодранная накидка, которая, вероятно, когда-то была добротным плащом или бушлатом, трепетала на морозном ветру.

И хотя Сципион гигантом возвышался над человеком, тот даже не вздрогнул, не показал ни единого намека на испуг. Сержант взглянул вниз и вытянул руку.

— Мы в долгу перед вами.

Ответа не последовало, если не считать таковым крепче сжатый лазкарабин.

— Ловушка предназначалась не для вас, — донесся сверху, с утеса, спокойный и уверенный голос. Он принадлежал девушке, медленно, но умело двигавшейся среди камней. Она была одета так же, как и остальные, но под ее накидкой и шарфом Сципион разглядел еще какой-то рифленый материал, что-то наподобие защитного костюма, пусть и пришедшего в негодность. Рыжеватые волосы, иссушенные и жесткие от холода, виднелись из-под меховой шапки, а на шее висели очки с красными линзами.

Взгляд глаз нефритового цвета скользнул по Ультрамарину, внимательно изучая изгибы его брони, его колоссальный размер и силу, которой он обладал.

— Они ждали меня. — Остановившись в нескольких метрах от Сципиона, девушка широко распростерла руки. — Всех нас.

Указав на обелиск, она добавила:

— Их коммуникационная башня. Один Император знает, как она работает. Вестник через нее обращается к нам.

Лицо Сципиона накрыла тень.

— Вестник? — он вспомнил Тигурия и его болезненный сеанс телепатической связи с существом с таким же именем.

— Он их голос, — объяснила она. — Не много таких башен приходилось здесь видеть раньше. Должно быть, они распространяются. — Девушка подошла ближе, посчитав, что воину можно доверять, и протянула ему руку. — Джинн Эвверс.

Сципион из вежливости взял ее ладонь, стараясь быть предельно аккуратным, чтобы не переломать хрупкие пальцы, и удивился неожиданной силе ее рукопожатия.

— Вы охотитесь на них?

— А как ты думаешь, почему они хотят поймать нас? Подобрались слишком близко, пока вы, Ангелы, не свалились сверху. — Она повернулась в профиль, и Сципион увидел, что по ее шее сбегает точно такая же цепочка татуировок, что и у бородача. Они переплетались, словно хромосомы. — Это мои люди: Денск, Фардж, Маккер…

Имена ничего не значили для Сципиона, но Джинн представила ему всех — восемнадцать человек. Названные мужчины и женщины кивали, улыбались или же встречали взгляд сержанта Ультрамаринов с мрачным безразличием. Бородатого партизана звали Денском. Позже выяснилось, что у мужчины нет языка — он отморозил его. И еще оказалось, что он тут такой не один, далеко не один.

— Нужно выдвигаться, — закончив знакомство, подытожила Джинн. — Металлоголовые скоро снова будут здесь.

Сципион переглянулся с Ларгоном. Должно быть, таким термином партизаны нарекли некронов. Боковым зрением он заметил выбирающегося из расщелины Браккия. Тот сильно хромал. Эрдантес прижимал к груди раненую руку. Между собой они тащили Ренатуса.

Ларгон двинулся было к ним, но Сципион положил руку ему на плечо.

— Найди Ортуса, — прошептал он.

— Капитан Эвверс! — Один из партизан, женщина по имени Сиа, следила за периметром. В ответ на ее оклик люди немедленно приготовили оружие и рассредоточились за камнями.

Сципион был приятно удивлен — не каждый из виденных им в прошлом отрядов штурмовиков мог похвастаться подобной дисциплиной. Сам он остался недвижим. По сигналу ауспика он уже определил личность новоприбывших.

— Спокойно, — сказал он, увидев впереди Катора, ведущего за собой группу «Венатор». — Они со мной.

Но бойцы продолжали оставаться наготове до тех пор, пока Эвверс не подала соответствующего сигнала. Мнение Сципиона о них еще больше улучшилось. Незаметно для остальных он жестом указал Катору, что эти люди — союзники. Вскоре «Венатор» присоединился к ним.

— Прости нас, брат-сержант, — заговорил Катор. — Возвращение заняло у нас слишком много времени.

Сципион прервал его покаянную речь.

— Мне следовало подождать, брат. А теперь… — И он жестом указал на следы побоища, сильно потрепавшего Громовержцев.

— Что произошло?

К ним присоединились Браккий и остатки «Ретиария».

— Мы попали в засаду, — сказал Сципион. — В расщелине и здесь, наверху.

Вернулся Ларгон и в ответ на вопросительный взгляд сержанта лишь покачал головой. Ортуса больше не было в живых.

— Венацион сейчас с капитаном Сикарием. Его генетическое наследие утрачено для нас, — произнес десантник.

Сципион стиснул зубы — такое положение дел ему очень не нравилось.

— Мы не сможем перенести его обратно через горы.

Ларгон вновь качнул головой.

— Это не имеет значения. От него ничего не осталось.

Пальцы Сципиона сжались в кулак. Ему с трудом удалось подавить свой гнев. Он обернулся к девушке, Эвверс:

— Как далеко находится ваш лагерь?

— Не очень далеко.

— У вас есть медикаменты и оборудование?

— Что-то есть. — Она выглядела настороженной, разворачивающиеся события беспокоили ее ничуть не меньше Сципиона.

— Отведи нас туда.

Ларгон рукой коснулся наруча сержанта, в его глазах читалось предостережение.

— А разве у нас есть выбор? — произнес Сципион. — Что бы ты сделал на моем месте, Ларгон?

Тот опустил руку, но не успокоился:

— Что насчет нашей миссии?

— Без прохода через горы не будет никакой миссии. Ортус уж погиб, как и Нацеон до него. — Сципион посмотрел на Браккия и его людей. — И я не хочу больше никого терять так бессмысленно, как это было сейчас.

Ларгон молча кивнул.

— Итак, ваш лагерь, — обратился к Джинн Эвверс сержант, — где он?

В конце концов, у Джинн не оставалось выбора. Ей не хотелось приводить в лагерь космических десантников хотя бы просто потому, что их присутствие непременно привлечет внимание металлоголовых, но как им откажешь? Было довольно рискованно вмешиваться в дела Ультрамаринов, и теперь, на пути через горы, отчасти она уже стала жалеть о принятом решении.

Конечно, эти супервоины могли бы стать превосходными защитниками, только вот ее людям до сих пор удавалось выживать и без них, и Джинн не сильно жаждала что-то в этом менять. Кроме того, она не была уверена, что защита людей есть первоочередная задача космодесантников. Они — истинные воплощения смерти, и присутствие рядом таких созданий могло лишь навлечь на головы партизан целый ворох бед.

Пока они взбирались по крутым обледенелым склонам и хрупким, усыпанным толстым слоем снега утесам, Джинн все думала об их лидере. Из тихих переговоров десантников она поняла, что его зовут Сципион и что он сержант. Как и большинство простых граждан Империума, девушка знала о космических десантниках очень мало. Для нее они всегда были мифическими воителями, Ангелами, спускающимися на пламенных крыльях и разящими врагов громом и молниями.

Конечно, такой образ был сильно романтизированным, навеянным картинами на пестрых гобеленах, величественными статуями и прочими культурными явлениями. Истина же предстала перед ней только сейчас. Она отдавала себе отчет в том, что они — на самом деле сверхлюди, но при этом они совершали ошибки, и их можно было убить; кто-то нарек их бессмертными, но он явно приукрасил реальность. Возможно, она бы и испытывала перед ними благоговейный трепет, если бы эта война не ожесточила ее душу, отравив ее болью и горечью.

Неожиданно мысли девушки заполнили воспоминания о Корве, ее давно мертвом муже. Отряд как раз преодолел очередной подъем. Вьюга усилилась. Легкий ветерок, запорошивший снегом ее голову и плечи, превратился в настоящий шквал, словно обнимающий все ее тело. Она поскользнулась на льду и чуть было не упала. Вытянув руки, она ухватилась за горный выступ, который на ощупь оказался странно гладким. Внезапно до нее дошло, что это Сципион.

— Осторожнее, капитан Эвверс, — предостерег он, помогая ей устоять.

Она кивнула в знак благодарности.

— Джинн, — сказала девушка. — То есть меня так зовут. Не думаю, что будет правильно, если Ангел Императора станет называть меня «капитаном». Вообще неправильно кому-либо меня так называть.

— Вы ведете этих людей очень уверенно… Джинн.

Она ткнула в нагрудник Ультрамарина.

— А вы — Сципион?

Воин посмотрел вниз, на ее указующий палец, размышляя, что с этим делать. В конце концов он просто ответил на вопрос:

— Я брат-сержант Вороланус, но, да, вы можете звать меня Сципионом. Вы спасли мою жизнь и жизни моих солдат, тем самым заслужив это право.

Девушка саркастически хмыкнула. «Заслужила право, да? Да что ты говоришь…»

Она развернулась и зашагала вперед.

— Мы уже близко.

Они достигли лагеря уже спустя несколько минут. Он располагался высоко в горах и оказался хорошо укрыт от нежелательного внимания некронов. Вероятно, среди партизан были техники и инженеры, раз они сумели установить генераторы помех, мешавшие работе сенсоров механоидов.

Сципион насчитал в лагере еще шестерых человек. Один был медиком, остальные, похоже, отвечали за глушилки.

Возникший за плечом сержанта Ларгон, понизив голос до шепота, проговорил:

— Наши воксы блокированы. Стоит ли нам?.. — Он указал на ряд плоских антенн, подобно копьям воткнутых в землю. Глядя на них, Сципион понял, что лагерь, даже кособокие палатки и приземистые генераторы, — все это было передвижным. Он попытался представить, сколько уже раз с начала вторжения группке партизан приходилось кочевать с места на место и сколько времени им потребовалось, чтобы осознать необходимость этого.

— Нет, — он поднял вытянутую руку ладонью вниз, — оставь их. Все равно от связи здесь мало толку.

Они следовали за Джинн Эвверс. Временами некоторые бойцы отделялись от основной группы, чтобы поговорить со своими товарищами и объяснить внезапное явление облаченных в кобальтово-синюю броню Ангелов. Сципион игнорировал восхищенные взгляды. Лишь медик казался совершенно безучастным.

— Наш полевой госпиталь, — прокомментировала Джинн, когда они проходили мимо одного из тентов.

Сципион жестом приказал раненым остаться здесь, чтобы получить помощь. Напоследок он придержал Браккия за руку и взглянул на Ренатуса.

— Насколько все плохо?

— Стазис-мембрана ввела его в кому. Только Венацион сможет вывести Ренатуса из нее.

— Занесите его внутрь. Пусть посмотрят, что можно сделать с его повреждениями.

Браккий попытался скрыть свой шок.

— Мы бросаем его?

— Это лучше, чем тащить его через горы. С людьми ему будет безопаснее. Мы вернемся за ним, брат.

Видя, что Браккий все понял, Сципион успокоился и отпустил его, а сам нагнал Ларгона, который ждал его немного впереди. Катор, Гаррик и Аурис стояли позади него и следили за проходом. Люди выставили часовых, но они не были космодесантниками, а Сципион доверял своим Громовержцам больше, чем кому-либо другому.

Конечно, с точки зрения обороны лагерь оставлял желать лучшего. Несколько скучкованных палаток, ощетинившихся колючей проволок баррикад да пара установленных на треноги тяжелых стабберов — этого явно было недостаточно, чтобы отразить нападение некронов. Сципион предположил, что именно поэтому люди установили здесь глушилки. Лагерь был не крепостью, а убежищем, местом, где можно отдохнуть и перегруппироваться.

— Здесь, — не оборачиваясь, произнесла Джинн.

Ларгон остался снаружи. Теперь Сципион оказался один на один с девушкой, ставшей лидером этих партизан, в помещении, которое, скорее всего, было ее оперативным штабом. Повсюду висели различные карты и диаграммы, в углу валялся простой спальный мешок, а по центру стояла бутановая лампа, сейчас выключенная. Единственным источником света были свисавшие с канатов у верха тента люминостержни. Поначалу притихший, но постепенно вновь усиливающийся ветер покачивал их. В движущихся тенях Сципион стал замечать тут и там все больше самодельных гранат и взрывпакетов. Кто-то сложил в палатке импровизированный стол, и сейчас тот был устлан всевозможными схемами и другими картами.

— В ходе вылазок мы обнаружили много вражеских патрулей, — объяснила Джинн. Она повернулась к лампе и стала тереть руки, пытаясь согреться. Через плечо девушка взглянула на Сципиона. — Вам же тепло, да?

Ультрамарин пожал плечами, насколько это было возможно в полном силовом доспехе. Он знал, что она права, но для таких созданий, как он, понятия «тепло» или «холод» не имели значения.

— В первые дни ваши генераторы нам бы весьма пригодились. — Она стала отстегивать свою экипировку и стягивать защитный костюм. — Определенно было бы намного легче с этим управиться.

Стоя к Сципиону обнаженной спиной, она отложила влажную одежду и взяла сухую.

— Хорошо, когда остается меньше голодных ртов, — с глубокой печалью в голосе сказала она. — Да и тряпья всякого вокруг немало.

Татуировки на ее шее продолжались на плече и шли вниз через всю спину, прямо к основанию позвоночника. Несмотря на ее наготу, Сципион не отвел взгляда. Джинн, казалось, это не волновало.

— Денск! — позвала девушка.

Безмолвный бородач вошел в палатку. Увидев космодесантника, он на мгновение замер, но затем обошел его и приблизился к Джинн.

— Лампа разогрелась, — сказала она. — Три отметки.

Рядом с лампой лежал металлический прут. Денек взял его и выжег на теле девушки три отметки, как она и просила. К ее чести, Джинн даже не дрогнула.

Закончив с прутом, Денек аккуратно протер ожоги пропитанной антисептиком марлей и вышел из-под тента так же быстро, как и появился.

— Эти шрамы, — решился спросить Сципион. — Что они означают?

Она выгнула шею, чтобы было лучше видно, и дотронулась до одной из самых верхних татуировок.

— Метки убийств, — ответила она. — По одной за каждого уничтоженного металлоголового. У всех в этом лагере есть такие.

Сципион насчитал по меньшей мере семнадцать меток. Раньше он видел, как ветераны ордена наносят похожие на свои доспехи.

— Я так понимаю, эти три — за последнюю облаву. У тебя самый высокий счет, я прав?

Джинн стала перевязывать ожоги свежими полосками марли, но не смогла достать до самого нижнего.

— Не поможете мне?

— Я не апотекарий, — предупредил Сципион, подойдя ближе и приложив последний лоскут ткани. Приходилось быть аккуратным, потому как латные рукавицы плохо подходили для деликатной работы и уж тем более — для полевой медицины.

— Спасибо. — Джинн отступила на шаг, натянула на плечи сначала свежий костюм, затем пальто и обернулась лицом к Сципиону. Ее глаза были похожи на осколки стекла. — Да, у меня их больше всего. И я удвою, утрою, многократно умножу их число, пока не сдохнет последний из этих механических ублюдков.

Сципион уловил нечто знакомое в ее поведении, словно взглянул в зеркало. Горечь, злоба, бессилие, гнев. Он гадал, какая потеря довела ее душу до такого отчаяния.

— Многих боевых братьев тебе пришлось похоронить?

— Нет, но я видела, как умирают мои друзья и товарищи. И еще я потеряла семью — моего мужа. Правда, некроны тут ни при чем.

— Мои соболезнования, — сказал он, в действительности не ощущая к ней сострадания. Его глаза бегали по картам и схемам, разложенным на столе. — Вы хорошо знаете эти горы?

Джинн невесело рассмеялась.

— Мы пытаемся выжить и умираем среди этих утесов уже почти год. Так что — да, мы прекрасно знаем горы.

Сципион подошел к столу. Около его края лежал маркер, и Вороланус нарисовал им кольцо вокруг Холмов Танатоса.

— Здесь, — сказал он, стрелкой обозначая предполагаемое направление удара Ультрамаринов по позициям артиллерии некронов в обход их защитных кордонов. — Ты знаешь какой-нибудь проход к этому участку?

Где-то с минуту Джинн внимательно изучала карту.

— Теперь ты должен мне уже дважды.

Сципион с удивлением посмотрел на девушку.

— Ты не похожа на людей, которых мне приходилось встречать раньше.

— Большинство не видели того, что видела я, и не переживали того, что пришлось мне. — Сидя на ящике, она принялась разбирать свое оружие. — Ты знаешь, сколько раз я умирала там, в этом ледяном аду? Ну ладно, едва не умирала. — Джинн подняла четыре пальца. — Это заставляет по-другому взглянуть на вопросы бытия.

Хотя лицо Сципиона по-прежнему не отражало никаких эмоций, твердость девушки восхитила его. Что-то проглядывало в ней, что-то великое и непоколебимое. Где бы она ни находилась и во что бы ни была облачена, в ее словах и действиях сквозило нечто большее, чем виделось на первый взгляд. Не неуважение, нет. Решительность и бесстрашие, которые позволили Джинн Эвверс выделиться из людской толпы. Редкие качества, которые обычно приписывают генералам и великим полководцам вроде Махария, Крида или Яррика. Она оставалась всего лишь шахтером, которому пришлось стать воином, но ее харизма и сила духа были неоспоримы.

— Дважды? Как так? — наконец спросил Сципион, стараясь подыграть ей.

Джинн взяла в руки маркер и ткнула им в центр кольца Ультрамаринов.

— Ваши молитвы были услышаны, Ангел.

Глава десятая

Его смертная сущность уже давно канула в небытие, но Сахтаа Жаждущий Плоти все еще мог найти себе жертву. Иные чувства теперь направляли его, и хотя он не мог до конца осознать инстинкты своего машинного разума, он научился использовать их.

Лед и снег покрывали его тело, скрывая во всепоглощающей белизне. Обрывочные воспоминания затмевали взор. Картины далекого прошлого, которое он, казалось, уже забыл, всплывали вновь, искаженные, словно помехи на пикт-записи. Заснеженные горы превратились в высокие дюны, тундра вокруг — в пустынные равнины, простирающиеся на много лиг. И были города, настолько крохотные, что сливались в темные пятна, и птицы-падальщики стаями кружились в лучах жаркого послеполуденного солнца.

Сахтаа страстно желал вновь насладиться теплом светила, ощутить его лучи на шее и спине, но нервы его были мертвы, а тело являло собой лишь холодное искаженное подобие того, что принадлежало ему до биопереноса. Где-то в процессе, возможно, во время Долгого Сна, его энграммические схемы, хранившие следы памяти, оказались повреждены. Теперь было трудно отличить прошлое от настоящего, старое от нового. Это терзало разум Сахтаа, и ему хотелось кричать.

Поначалу лагерь показался ему целым вражеским поселением, окруженным высоким частоколом с проемами деревянных ворот. Затем он увидел его истинный облик: кучку неказистых палаток, в которых ютилась его новая «одежда».

Он сгорбился и позволил вьюге поглотить его самого и его жалких спутников. Они были лишь кусками пожеванной плоти, и корка засохшей крови покрывала рты свежевателей, которыми они обгладывали сами себя.

— Мы — гули… — произнес Сахтаа, но слуги не ответили ему.

Теперь им нужно обойти, избегая при этом генно-модифицированных воинов.

Сахтаа жаждал крови. Жаждал получить назад свою кожу.

«О, как же я голоден…»

Фуг похлопал себя руками по телу уже, должно быть, раз в пятидесятый. Лучше не стало. Ни многослойный плащ, ни подбитая мехом куртка, ни защитный комбинезон не спасали от лютого мороза — и ему это очень не нравилось. Буря усилилась. Видимость была практически нулевой. Он взглянул на магнокль, лежавший у его мерзнущих даже в палатке ног, и решил не трогать его. Капитан Эвверс сказала предельно четко: сканировать периметр каждые пятнадцать минут, но Фуг слишком окоченел, чтобы пошевелиться. Да и все равно, какой от этого прок? Теперь их защищают космические десантники. Он видел их, шагающих взад и вперед, словно ожившие статуи, которые совершенно не тревожит холод. Другие люди не такие крепкие. Фуг не видел причин, почему ему нельзя найти себе более теплый тент и с головой закопаться в спальный мешок.

Часовой все еще оплакивал свои несчастья, когда внезапно заметил что-то вне палатки, метрах в пятидесяти в стороне. Что именно, сказать было трудно — ветер поднял непроглядный снежный вихрь. Фуг потянулся к магноклю.

Очки запотели и покрылись слоем инея, но он не стал утруждать себя прочисткой, а просто стянул их с лица, чтобы можно было приложиться к прибору. Настроив магнокль на дистанцию в пятьдесят метров, он попытался рассмотреть, что ему там привиделось.

— Определенно что-то…

Его голос дрожал, зубы выстукивали каждое произнесенное слово.

Ветер истошно завывал вокруг, отчего даже собственные мысли было непросто услышать. Он находил любую щель в его термозащите, проникал сквозь все слои одежды, заставляя тело трястись мелкой дрожью.

В неверном зеленоватом изображении в магнокле Фуг увидел, как что-то копается в земле. Он знал, что в северных тундрах обитают ледяные черви — и это казалось самым очевидным объяснением тому, что предстало его глазам. Но здесь были горы, и никаких червей тут не водилось.

Фуг приблизил картинку и попробовал навести фокус. Теперь уже тридцать метров. Он уже собирался вызвать кого-нибудь по воксу, как внезапный порыв ветра ворвался в палатку, содрав с него плащ. Фуг выронил магнокль от неожиданности.

Страх обуял его. Взведенной пружиной он вскочил на ноги и подхватил упавший прибор, но, не успев поднести линзы к лицу, вдруг ощутил невыносимый жар в груди. Он опустил глаза и увидел метровой длины полосу заостренного металла, торчащую из его тела. Усилием он попытался поднять мгновенно отяжелевшую голову, и, когда ему это удалось, он встретился взглядом со своим убийцей. Два сверкающих изумрудных шара взирали на него, как бог взирает на муравья. Они пылали неудержимой, дьявольской жаждой.

— Твоя плоть будет моей, — пообещало существо.

Ужас тисками сжал беднягу Фуга, и, когда с него заживо сдирали кожу, он даже не смог закричать.

Анкх наблюдал, как последнюю из конечностей Не-мертвого наконец подсоединяют к телу. Величественный некрон блестел в неестественном свете погребальных ламп, весь в золоте и охре, как и подобало его статусу.

Ушло много времени и потребовалось немало ремонтных процедур, чтобы вернуть его повелителя к жизни.

Глаза Не-мертвого пылали ярким пламенем, словно сама преисподняя даровала ему жизнь.

— Творец Грозы мертв, — промолвил он.

— Он вернулся к нам, мой повелитель, — ответил Анкх. — В конце все возвращаются.

— Архитектор, — сказал Не-мертвый. Его мыслительные процессы все еще были замедлены — сон длиною в вечность давал о себе знать. — Я снова цел и жажду свершить возмездие.

— Наши войска инициировали протоколы отступления. Должно пройти некоторое время, прежде чем Творец Грозы и его авангард смогут заново воскреснуть.

— Я имею представление о воскрешении, — уверил его Не-мертвый, — равно как и об орудиях смерти.

В руке он сжимал ужасающего вида косу, и лезвие сверкало от переполнявшей ее энергии.

Он выдохнул, стоило только последнему из скарабеев, собиравших его тело, исчезнуть в одной из многих скрытых в усыпальнице ниш. Саркофаг Не-мертвого раскрылся, и лорд величественно шагнул наружу. Тяжелая поступь клацаньем отдавалась от металлического пола.

Анкх низко поклонился в знак большого почтения.

— Вы, как всегда, великолепны, мой господин.

Не-мертвый бросил на него презрительный взгляд.

— Пошли своих дронов, Архитектор. Верни те земли, что потерял Творец Грозы.

Сбитый с толку, Анкх на мгновение запнулся.

— Я… Мой господин, наши воины еще только пробуждаются. Все ремонтные машины сейчас необходимы, чтобы реактивировать их. Это всего лишь вопрос…

— Нет. Пошли их немедленно. Активируй монолиты, обрушь наши легионы на город плотоносящих. Я ожил вновь, и я не намерен больше терпеть присутствие этих никчемных людишек.

Протестовать не имело смысла. Не-мертвый был здесь всем, Анкх же — всего лишь криптеком, пешкой, выполняющей прихоти владыки. Действительно, он имел власть над скарабеями и пауками-могильщиками. Одним-единственным приказом он мог остановить их, но Не-мертвый был не из тех, кому позволительно отказывать. В гневе он без колебаний уничтожил бы Анкха, а затем поставил на его место кого-нибудь другого. Анкх трудился слишком долго, слишком упорно, чтобы позволить случиться подобному.

— Как пожелаете, мой господин.

Не-мертвый не стал дожидаться ответа. По какому-то невидимому сигналу распахнулось отверстие в своде чертога воскрешения. Одновременно с этим луч света очертил на полу идеальный круг, который тут же стал подниматься. Владыка возвышался на левитирующем диске, направляющемся к поверхности.

Связь Анкха с гробницей была намного теснее, чем у любого другого иерарха. Он ощущал малейшее движение, знал местоположение и состояние каждого скарабея, паука и духа, что составляли подконтрольные ему когорты. Через них он координировал еще сотни тысяч других некронов, что еще спали, самовосстанавливались и постепенно возвращались к жизни, вновь собираясь в неудержимые легионы.

Если поручить ремонтным машинам иную задачу, процесс этот займет несравненно больше времени. На точные подсчеты Анкху потребовалась всего наносекунда. А в следующую он отдал своим роям приказ атаковать город наверху.

Изарваа никогда не был мастером уловок, и во многом он походил на Тахека. Он с радостью повел своих воинов и бессмертных прямо в пекло вражеского огня, уверенный в собственной неуязвимости. Сокрытый молниями и сверхъестественной, кишевшей духами тьмой, он считал себя неприкосновенным. И теперь один из этих геновоинов доказал ошибочность такой веры.

Заносчивость и глупая надменность никогда не были свойственны Анкху. Его отличали хитрость и коварство. Для нападения он решил использовать иной метод.

Но для начала ему нужно было заставить смертные тела людей трепетать, а сердца — замирать в ужасе. Вестник Страха вытянул свои костистые пальцы и активировал транслирующий узел.

В отличие от Творца Грозы, он не потерпит неудачу.

Сикарий обозревал раскинувшееся перед ним поле боя. Как и в Телрендаре, Селонополисе или Госпоре, всем своим видом он олицетворял настоящего героя. Мантия развевалась на ветру, патрицианское лицо было открыто. Он считал себя истинным наследником Жиллимана, как Цест, Инвикт или Галатан.

Войска с городской площади Келленпорта присоединились к его ударной группе. Сикарий вызвал их сержантов. Праксор был одним из них, стоявших посреди руин имперского храма.

Он думал о том, насколько же тяжелая судьба выдалась этому миру. В нем не было ни величия, ни культуры, присущих Макрагге. Даже у Калта, с атмосферой, загаженной ядовитыми испарениями, имелся свой особенный дух. Здесь же люди сломались. Дамносу следовало сопротивляться, но вместо этого все сгрудились в последнем уцелевшем городе, лорд-губернатор куда-то скрылся, а командующий армией не желает выходить из-за городских стен. Праксор думал о тех жертвах, что им уже пришлось понести, и гадал, достойны ли вообще обитатели Дамноса того, чтобы их спасали.

Дацеус прервал ход его мрачных мыслей, и Праксор обрадовался этому вмешательству. Всегда находившийся возле своего капитана ветеран сжимал в руках пикт-планшет и показывал его Сикарию. Это была карта окрестных земель в радиусе нескольких километров от позиции Ультрамаринов.

— После поражения их авангарда несколько некронских фаланг выдвинулись в нашу сторону, — сказал Дацеус.

С гибелью Творца Грозы все подконтрольные лорду некроны словно впали в оцепенение. Они замерли там, где находились, не желая или не имея возможности нападать на Ультрамаринов. В таких условиях нейтрализовать их стало намного легче. Поначалу казалось, что некроны отступают, но вскоре другие их группировки, атаковавшие удаленные от города регионы, изменили направление своего движения. Похоже, инициативу перехватила еще одна ячейка командования некронов. Ультрамаринов сочли угрозой, которую нельзя игнорировать.

Сикарий бросил мимолетный взгляд на планшет. Все его внимание было устремлено к горизонту, где скапливались и перегруппировывались новые и новые силы некронов. Их были тысячи.

— Удар гладия наконец привлек их внимание, — улыбнулся капитан, но Праксор ощутил в его улыбке натянутость.

Приближалась буря, накатывая со стороны гор. Нижние потоки воздуха уже закручивались в тундре. Скоро они породят настоящий шквал.

— Даже если Жиллиман все еще с нами, — произнес Дацеус, — мы не можем бороться с ними всеми.

Сикарий шагнул вниз со своего каменного постамента.

— И тем не менее мы по-прежнему должны остановить их. Погода меняется в худшую сторону. Используем это с выгодой для себя.

Сержанты полукругом выстроились перед капитаном. Львы вместе с Дацеусом стояли чуть в стороне. Трайан слился с тенями, отрешенный от остальных, но всенепременно бдительный. Позади, возвышаясь надо всеми, стоял Агриппен. Второй дредноут, Ультраций, остался с отделениями, ожидавшими за пределами развалин храма.

Загремел модулированный голос Почтенного:

— Шансы на победу против такой армии ничтожны, брат-капитан.

Сикарий поклонился мудрому, хоть и очевидному выводу Агриппена.

— Мы по-прежнему — гладий, Почтенный, и своим первым ударом мы только нашли брешь в броне нашего недруга. Приложив большую силу, мы сможем добраться до его плоти и внутренностей.

Агриппен зашевелился, сервоприводы натужно загудели, передвигая его массивное тело. Кто-то из сержантов отошел на несколько шагов, дабы не быть раздавленным.

— Ты подразумеваешь «ударить в сердце».

Сикарий был полон воинственности.

— Я подразумеваю «вырвать сердце».

Он указал в сторону серебристой армады, двигавшейся к позициям Ультрамаринов. Огромные пирамидальные конструкции затмевали собой горизонт, но, по-видимому, они следовали по иному, не столь прямому маршруту.

— Причина и следствие — вот вся суть этих существ. Что бы мы им ни сделали, они соответствующим образом отреагируют. — Капитан сжал кулак. — И это — их слабость, которую мы можем обернуть против них. Сила сошлась с большей силой. Нужно приложить ее в правильном месте, и враг откроет нам свое сердце. Тогда они станут уязвимы.

Заговорил брат-сержант Солин:

— Скажи, куда нам следует нанести удар, капитан, и мы все сделаем.

Одобрительно кивнув своим командирам, Сикарий ткнул в экран планшета, показывавшего ядро сил некронов.

— Сюда, прямо в центр. Всем, что у нас есть.

Пальцами левой руки он изобразил клинок.

— Это, — сказал он, — войско некронов, исполнительное, но предсказуемое. А это, — добавил он, сложив правую ладонь в кулак, — мы. Наши тяжелые орудия привлекут их внимание. Воспользуемся их собственной тактикой — будем держать оборону. Некроны, прекрасно осознавая свою превосходящую огневую мощь, начнут наступать. — Клинок стал приближаться к кулаку. — Когда придет буря, она скроет из виду и наши позиции, и наши истинные намерения.

— А каковы наши истинные намерения? — спросил Праксор, не видя логики в этом плане.

Сикарий улыбнулся и выставил из кулака два широко расставленных пальца, обхватив ими другую руку.

— Пока наши опустошители вместе с дредноутами будут оттягивать на себя внимание некронов, ты, брат, я и Непоколебимые, — сержант Солин коротко кивнул, — атакуем с флангов и пробьем дыру к самому их сердцу.

Праксора это нисколько не убедило, но он счел нужным оставить свои сомнения при себе. Он не был Сикарием и не видел тех битв, которые прошел капитан. Его долг — подчиняться и сражаться до самого конца за Вторую роту, орден и лорда Калгара.

Сикарий подобрал свой боевой шлем, лежавший возле него на разбитой каменной плите, тем самым давая понять, что тактический инструктаж окончен. Он обернулся к Трайану, держа увенчанный гребнем шлем в руках. Опустившись на колено, капитан произнес:

— Благослови нас, капеллан, ибо мы идем на войну.

Позади Сикария остальные сержанты последовали его примеру и преклонили колени перед Трайаном. Праксор сделал это последним. Агриппен уловил его задумчивый взгляд и тоже согнулся в сторону капеллана, насколько позволял его громоздкий саркофаг.

Сикарий предлагал смертельный вариант. Вторая рота и так потеряла уже слишком многих.

Образы погибших боевых братьев всплывали в сознании Праксора. Щитоносцы всегда были на передовой в бесчисленных сражениях во славу роты и Ордена, но никогда прежде им не приходилось так туго, как на Дамносе.

«Я — клинок моего капитана, — повторял Праксор слова священной клятвы, которую он давал на церемониях принятия его во Вторую роту и возведения в звание сержанта. — Я его воля и кровь, его гнев и его отвага».

Но даже когда тень Трайана накрыла его и он опустил веки, дабы принять благословение, Праксор так и не смог прогнать свои сомнения. Никакие известные ордену катехизисы или литургии не смогли бы с этим ничего поделать.

После благословения Сикарий отпустил офицеров. Впереди раскинулись руины, где предполагалось закрепиться. К тому моменту, как Ультрамарины достигнут их, размышлял он, буря уже начнется и перекроет видимость. Стоит им выйти на позиции, как атака последует незамедлительно.

Львы уже выдвинулись в центре боевого построения. Дацеус сошел с места последним. Сикарий окликнул его:

— Брат.

Дацеус остановился и обернулся. Он как никто другой заслужил статус ветерана. На прошлой войне он потерял левый глаз — теперь его заменил бионический протез. Левая рука сержанта была облачена в грозную силовую перчатку, реликвию, дарованную ему за одну из ранних кампаний. Вязь из рубцов и шрамов покрывала его лицо. Регалий и печатей чистоты на его изрядно поношенных доспехах было ничуть не меньше, чем полученных в боях трещин и сколов.

Он всегда был рядом с Сикарием, и капитан доверял Дацеусу больше, чем кому-либо другому. Тот отвечал ему взаимностью.

— Тогда, на «Возмездии Валина», перед высадкой… Я ошибался.

— Да?

— Я сказал, что у нас почти нет шансов на победу. Я ошибался.

Дацеус нахмурился, пытаясь понять, что с тех пор изменилось.

— Они машины, брат. Они не могут нормально функционировать без руководства. Когда я сразил лидера их авангарда, остальные отступили. Это затронуло их.

Дацеус кивнул, припоминая.

— При этом в отличие от зеленокожих они все выполняют строго определенную роль. Один не может встать на место другого.

— Вот именно, брат. Если я смогу вывести из строя их центральную ячейку командования, это поразит всю их военную инфраструктуру. Они будут разбиты.

От такой мысли глаза Дацеуса сузились.

— Невероятная победа.

— Добытая Второй ротой, — закончил за него Сикарий.

— После такого положение Агеммана станет крайне шатким.

Сикарий помрачнел, будто слова ветерана оскорбили его.

— Я служу во славу ордена, Дацеус, как и все мы.

Сержант с поклоном принял замечание.

— Конечно, капитан. Мы — потомки Жиллимана. Его наследие — светоч, которым мы озаряем тьму Галактики.

— Ты говоришь как Элиану.

— Это одна из его проповедей. По крайней мере, ее часть. — Несколько рун зажглись на визоре шлема Дацеуса. — Боевая группа на позиции согласно вашему приказу.

Сикарий надел свой шлем и пристегнул его к доспеху. С шипением выровнялось давление. Его голос, донесшийся из вокса, был полон решимости и твердости:

— Тогда пусть готовятся. Слава ждет нас, брат, и Жиллиман взирает на это.

Глава одиннадцатая

Вода была холодной, но совершенно не бодрила. Аданар еще раз ополоснул лицо — легче не стало.

Он находился в помещении бывшего оперативного центра командующего Тарна, развороченном бесконечными бомбардировками. Теперь оно сильно отличалось от того, каким было меньше года назад. Большинство несущих конструкций оказались оголены, словно металлические ребра какого-нибудь умирающего зверя. Пробоины от попаданий некронской артиллерии уходили глубоко в фундамент, отдельные части строения превратились в горы каменных обломков. Мрачное лицо Аданара отражалось в мертвых, покрытых толстым слоем пыли экранах. Он словно постарел на два десятка лет с начала вторжения; по крайней мере, выглядел он именно так.

Уцелевшие установки все еще продолжали закачивать свежую воду из горных скважин под Келленпортом — потому Аданар и согнулся над замызганной раковиной в углу комнаты. Вид открывался удручающий. Старый стол Тарна был разломан, две его половины провалились в дыру в полу, пробитую обвалившимся куском потолка. Время от времени вздрагивали стены. Большинство картин и гобеленов под нескончаемым огнем упали на землю и оказались растоптаны. Статуи представителей местной знати и офицеров Гвардии Ковчега, некогда величественно стоявшие в альковах по периметру комнаты, ныне лежали на полу, разбитые и никому не нужные. «Сколько теперь той славы…»

Чудовищная усталость охватила его. Ее тяжесть клонила Аданара к земле, и, опускаясь, он лишь одной рукой легонько держался за край раковины. Ощупав свою форменную куртку, он нашел служебный пистолет и выложил его на пол, а затем размотал обернутую вокруг запястья цепочку и левой рукой взял крошечный медальон.

— Сколько еще мне нужно отдать? — спросил он.

Две картинки внутри, его ребенок и жена, не ответили ему.

— Почему я тогда не сбежал? Почему я не отправил вас отсюда? — Пальцы правой руки коснулись рукоятки лазпистолета. — Скажи, что я сделал достаточно…

Неожиданно он обнаружил, что кто-то стоит под осыпающейся аркой прохода и смотрит внутрь помещения. Он увидел мертвенно-бледное лицо Бессека.

— Командующий Зонн?

— В чем дело, Бессек?

Капрал сделал несколько шагов вглубь комнаты.

— Сэр… Вы в порядке?

Аданар рыкнул на него, вновь взяв себя в руки и поднявшись на ноги:

— Докладывай!

— Пришли вести от космодесантников. Они выдвинулись на позицию. — Из складок своего пуховика капрал вытянул инфопланшет. Бессек дрожал не меньше его самого. Вода текла по трубам, но о подогреве не шло и речи. Что тут, в оперцентре, что по всему городу — везде она была одинаково ледяной. — Здесь обозначено расположение войск. Мы готовы к обороне, сэр.

Аданар проигнорировал протянутый ему планшет.

— Как ты думаешь, что хорошего они могут сделать нам, капрал?

Бессек искренне смутился.

— Они космодесантники, сэр. Благодаря им жива надежда.

— Они не способны защитить нас. — Слова Аданара буквально сочились желчью. Вся его печаль, ощущение бессилия, тщетности, отравлявшие душу, — все это изливалось наружу. — Даже мы сами не можем защитить себя.

Близкое попадание артиллерийского снаряда сотрясло все строение, но оба мужчины устояли на ногах. Аданар ткнулся рукой в ближайшую стену, с которой посыпалась пыль.

— Какой толк от этих укреплений, если наш враг может запросто проходить сквозь них? Какой толк от пушек, если эти твари после смерти встают снова и снова? Какой толк от надежды, Бессек, скажи мне!

Еще один толчок сотряс помещение — некронская бомбардировка усиливалась. Кусок пласкрита откололся от потолка и обрушился на Бессека, не дав тому произнести ни слова.

Аданар подскочил к свалившемуся наземь капралу.

— Бессек!

Гематома пятном фиолетовых чернил расползалась по лбу капрала. Удар прошел вскользь, оставив царапину, но его оказалось достаточно — Бессек умер. Внутреннее кровоизлияние мгновенно убило его. Инфопланшет, который он держал, выскользнул из безжизненных рук.

Аданар опустился на пол рядом с трупом и сел, скрестив ноги. Раздражение изводило его. Он возложил руку на грудь Бессека. Это казалось нелепым. Ужасы вторжения, бомбардировки — капрал пережил все это лишь для того, чтобы умереть от удара камнем по лбу, тем более — таким небольшим.

Голова Аданара откинулась назад. Он засмеялся, громко и надрывно, и смеялся до тех пор, пока горло не пересохло, а слезы не заполнили глаза. Все это время комната вздрагивала, а залпы орудий некронов громом прокатывались по городу.

Аданар встретил Ранкорта на лестничном пролете. Исполняющий обязанности лорда-губернатора съежился в тени сержанта Кадора, выглядевшего крайне взволнованным в связи с его последним назначением.

— Командующий Зонн, — произнес он. Голос его едва заметно дрожал. — Рад, что сумел найти вас.

Аданар прошел мимо, и Ранкорт последовал за ним, семеня за плечом командующего.

— В чем дело?

— Я пытался встретиться с вами. Ваш помощник — Беккет, кажется, — должен был вас об этом известить.

Аданар поднимался по лестнице, ведущей на верхние уровни укреплений, перемахивая через две ступеньки. Он делал это нарочно, чтобы доставить имперскому чинуше лишние неудобства.

— Бессек. Он мертв.

Ранкорт тяжело дышал, но не останавливался. Как не хотелось Аданару этого признавать, но его впечатлило такое поведение.

— Мертв? Некроны убили его? Они проникли внутрь периметра?

Аданар остановился посреди пролета и уставился вперед.

— Нет, губернатор, он остался там. — Зонн большим пальцем через плечо указал назад. — Камень убил его.

— Ка… Что?

Аданар обернулся к нему.

— Обломок плиты с потолка упал на него. Он умер.

Ранкорт бросил взгляд кверху, словно ожидая такой же судьбы для себя.

— Чего вы хотели? — настойчиво спросил Аданар.

Глаза командующего буквально сочились презрением, и Ранкорта это задело.

— Уважения для начала. Я — служитель Империума, представитель верховной власти этого мира. И я…

— Нет, — решительно перебил его Аданар.

Ранкорт едва ли не завизжал от возмущения:

— Я лорд-губернатор! Я требую…

Встряхнув головой, Зонн вновь перехватил инициативу:

— Это нет так. Вы — исполняющий обязанности лорд-губернатора, и в данной ситуации ваши полномочия не значат ровным счетом ничего. Я гарантирую вам охрану, но любые ваши требования будут отклонены.

При этих словах Кадор помрачнел еще сильнее.

Ранкорт вцепился в лацканы формы командующего:

— Пусть сражаются Астартес! Они ведь созданы для этого. Нам же нужно как можно скорее добраться до верфей Крастии и эвакуироваться!

Аданар опустил глаза и посмотрел на костлявые, скрюченные пальцы Ранкорта. Тот тут же отпустил командующего.

— То есть обеспечить вашу эвакуацию, так?

Ранкорт жалобно пояснил:

— Будучи лордом-губер… Будучи исполняющим обязанности лорда-губернатора, — поправился он, — согласно имперским предписаниям, я должен покинуть планету одним из первых. Но…

— Оглянитесь, Ранкорт. Посмотрите на небеса. Думаете, что стены дрожат от сейсмических толчков? Слышите, как грохот сотрясает воздух? Это не просто гроза, по крайней мере не естественная. — Аданар придвинулся к нему вплотную, отчего теперь мог чувствовать собственное пропитанное алкоголем дыхание. — Некроны контролируют небо. Изумрудная смерть властвует там. Даже если мы сможем живыми добраться до верфей Крастии, нам все равно не покинуть планету. Корабли будут уничтожены еще до того, как достигнут верхних слоев атмосферы.

Ранкорт и сам это знал. Вопреки сложившемуся мнению, он был не дураком — а лишь еще одним отчаявшимся. Он съежился под тяжестью слов Аданара. Его голос дрожал, словно у плачущего ребенка:

— Но мне страшно…

Поначалу Аданар чувствовал отвращение: «И это лорд-губернатор Дамноса, тот, кто должен вести за собой людей…» — но потом осталась лишь жалость.

— Как и всем нам, — ответил командующий и двинулся дальше по лестнице.

— Никогда прежде не приходилось сражаться рядом с Ангелами.

Все внимание Юлуса было приковано к фортификациям. Под его началом оказалась вторая стена, наиболее удаленная от бастиона, сердца последнего города на Дамносе. Третью уже заминировали. Он отдал должное командующему Зонну — тот хорошо натаскал своих людей. Они промаршировали через западные ворота и заняли позиции на стенах и вокруг них, как и советовал Юлус.

Его наметанный взгляд выхватывал орудийные точки, станковые тяжелые стабберы, расчеты болтеров и лазпушек, расположившиеся на анфиладах. Порядки Гвардии Ковчега растянулись, но это компенсировалось готовностью людей — каждый годный мужчина, женщина или ребенок уже вооружились карабинами, автопушками или дробовиками. Арсеналы опустели. Все, что хранилось в них раньше, теперь находилось на стенах и на площадях; каждый ствол был устремлен в поля, откуда ждали наступления некронов. Раскинувшуюся перед ним территорию Юлус назвал площадью Ксифоса, в честь его любимого оружия — прямого обоюдоострого меча. Само слово на древнем языке Терры означало «проникающий свет» или что-то вроде того — он никогда не был полиглотом. Тьма опутывала Дамнос, и света оставалось слишком мало. Поэтому он посчитал такое название вполне уместным.

Юлус поднял бровь — будто бы до него только сейчас дошло, что с ним говорят.

— Что ты сказал?

Колпек стоял неподалеку от него — один из свиты Ультрамарина, из его «Первой Сотни».

— Я сказал, что раньше мне не случалось сражаться рядом с Ангелом.

Юлус вновь вернулся к осмотру укреплений.

— Я не Ангел. Я такой же солдат, как и ты. Почему вы, люди, всегда все преувеличиваете?

Фалька рассмеялся. Его смех был низким и искренним.

— Солдат? Я? Нет, я бурильщик. Шахтер. Работал под землей всю свою жизнь.

Сержант искоса посмотрел на собеседника.

— Тогда боец из тебя более чем достойный. Я не думал, что люди способны на безрассудную отвагу, какую продемонстрировал ты. Ты ищешь смерти? Я видел, как в подобных обстоятельствах люди убивали сами себя.

Фалька покачал головой.

— Нет. Я хочу жить, но не думаю, что это долго продлится. Я потерял… друга, и мне хочется, чтобы моя смерть не была такой напрасной, как ее.

Юлус подумал над сказанным, а затем продолжил осмотр.

— Эти штуки у тебя в голове, — спросил Фалька несколько секунд спустя. — Для чего они?

Сержант осторожно, даже почтительно, коснулся перчаткой кончика платинового штифта.

— Они обозначают количество веков службы ордену.

Фалька присвистнул.

— Получается, что тебе уже больше двух сотен лет?

— Да, хотя я никогда раньше об этом не задумывался.

— То есть ты бессмертный?

— Нет, не думаю. Безусловно, жизнь моя весьма продолжительна благодаря генетической науке Императора, но я не бессмертный. — Юлус уставился перед собой, словно безмолвие раскинувшихся полей смерти вдохновляло его. — Мы несем с собой насилие. Смерть — неотъемлемый атрибут самого нашего существования. Не думаю, что кому-то из Адептус Астартес когда-нибудь предстоит умереть естественным образом. Я не могу даже помыслить, чтобы кто-то из нас умер от старости. Как мне кажется, это осквернит само наше естество воинов. — Юлус выгнул шею, чтобы взглянуть на человека. — Ты задаешь много вопросов.

— Просто нервничаю, — ответил Фалька. — Все мы нервничаем.

Феннион улучил момент и окинул взглядом укрепления, а также площадь Ксифоса. Он увидел испуганные лица людей, чьи глаза остекленели, а сердца — опустели. Осознание поразило его. Защита — это ведь не только пушки и тела, это живые мужчины и женщины, и внутри они уже проиграли битву. Он ошибся, приняв фатализм за стойкость, а молчаливое согласие — за решительность.

— Боец Колпек, — спросил космодесантник, все еще оценивая охваченную страхом толпу, — как я могу растормошить этих людей, чтобы они сражались за меня так же, как ты на площади Хроноса?

Фалька проследил за взглядом Ультрамарина, скользящим по стенам и землям под ними.

— Вдохновите их, — ответил он. — Дайте им то, за что можно бороться.

Теперь уже Юлус взирал на солдата удивленно и даже слегка смущенно.

— Нет большей чести, чем сражаться за Императора и умереть с Его именем на устах.

— Мы отважный и гордый народ, но слишком долго у нас не было надежды. — Фалька потер жесткую щетину на подбородке, пытаясь подобрать правильные слова. — Скажи человеку несколько раз, что все потеряно, он в это поверит — и наступит конец.

Словно в подтверждение сказанного злодейский образ Вестника Страха возник в небесах над Келленпортом.

— Прислушайтесь к гласу некронов, ибо рок ваш уже близок. Ваши усилия бессмысленны. Оставьте сопротивление, оставьте надежду и…

Отвратительная картина исчезла так же неожиданно, как и явилась. Ее поглотил взрыв коммуникационного узла, через который она транслировалась. Многие дюжины таких же были возведены по всему Дамносу, но этот располагался ближе всего к Келленпорту, так чтобы изображение видели на городских стенах. С его уничтожением воцарилось тягостное безмолвие.

Юлус вернул трубу ракетной установки одному из призывников. Боеприпасы были на вес золота, и какая-то часть его, старая часть, противилась растрате ценного ресурса, но оно того определенно стоило.

— Достаточно гнусной пропаганды для одной войны, — обратился он к Фальке. — Дай мне вокс.

Боец, несущий громоздкую вокс-станцию, подбежал к гиганту в синей броне, который уже развернулся, чтобы обратиться к оцепеневшей толпе. Прибор громко затрещал, выдавая сначала лишь статику, через которую наконец пробился голос Юлуса:

— Я брат-сержант Юлус Феннион из Второй роты Ультрамаринов. Я урожденный воин, облаченный в благословленный Императором металл, носитель его гнева. Слишком долго вражеский гнет тяготел над вами. Этому пора положить конец. Здесь. Сейчас. На этих самых стенах, на этих площадях. Мои братья и я будем проливать кровь вместе с вами, и пусть эта кровь вернет вашу свободу. Не сдавайте свой мир без битвы. Покажите этим отродьям, что в вас тоже есть металл, металл Императора. Покажите им, что только мы вправе творить свою судьбу.

Юлус вытащил свой цепной меч. Каждая живая душа в Келленпорте, включая его боевых братьев, внимала ему.

— Дамнос не преклонится перед ними. — Мощь гремела в его голосе. — Мы не преклонимся!

Он воздел меч над головой, и все, кто слышал его, приободрились. Их страхи и тревоги, отчаяние и скорбь, снедавшие их души уже очень долго, унеслись прочь в порыве восторженных криков. Эхо отражалось от стен и баррикад. Это был призыв к оружию, возвещавший веру в то, что им так хотелось услышать.

— Ну и каково это было? — спросил он Фальку, когда крики поутихли.

Слегка дрожащими от переизбытка эмоций руками он взял микрофон и отдал его обратно бойцу с вокс-станцией.

— Бодряще.

Лик Юлуса был преисполнен мрачной решимости, когда он вновь обернулся к полю боя.

— Хорошо. Теперь я жду от них битвы.

Слова. Это были всего лишь слова, пусть даже громогласно и напыщенно сказанные самим Ангелом Императора. Аданар не мог думать по-иному. Его вера давным-давно осталась погребена под руинами дома вместе с его женой и дочерью.

Он бы и хотел восстать, вновь поверить в то, что на Дамносе сохранилось что-то еще, кроме смерти, но не мог.

Капрал Хьюмис, его новый адъютант, показался в поле зрения.

— Я слышу ликование.

Он стоял у плеча Аданара, повернувшись светившимся надеждой лицом к командующему. Надежда. Она способна убить человека. Она пожрет его изнутри, и он не осознаёт того, что он уже мертв, пока цепляется за нее. Но потом уже будет слишком поздно, останется лишь бродячий труп, тень, ждущая, пока Ад заберет ее.

— Это ложные надежды, Хьюмис, вот и все.

Капрал облизал пересохшие губы. Он был помощником Зонна меньше часа.

— Несколько слов способны поднять дух солдат на стене. Возможно, вдохновляющая речь…

— Не будет никаких речей. Никаких пустых слов.

— Но, командующий… Почему нет?

Испепеляющий взгляд Аданара заставил его замолчать. Посмотрев в мертвые глаза своего командира, Хьюмис все понял.

— Потому что я не хочу лгать им, капрал. Не хочу и не буду.

Глава двенадцатая

Вот уже целую вечность тронный зал пребывал в запустении. Теперь от него остались лишь запыленные руины, чье прежнее великолепие давным-давно померкло, оставив после себя только воспоминания.

Старые статуи, обликом своим напоминавшие скелеты и сверх всякой меры украшенные всевозможными регалиями, расположились в альковах, сжимая в руках древние клинки. Единственным источником света были выгравированные на полу и на стенах руны. Их призрачное, изумрудное сияние вырисовывало очертания трона, установленного на овальном помосте. Он был поистине огромным, исполненным из золота или какого-то сплава, внешне напоминавшего золото. Руны испещряли всю его поверхность.

Анкх бродил по пришедшим в упадок залам и анфиладам, сам воздух которых был пропитан отчуждением. Его не удивляло, что Не-мертвый теперь избегает этих мест. Они несли воспоминания о давно ушедшем времени, об их прошлой жизни. Сахтаа стенал об утрате своей плоти и крови, подобно голодной, тронувшейся разумом собаке, и в своем недуге он был не одинок. Пороки и страдания терзали каждого некрона, по крайней мере тех, кто еще сохранил в себе искру разума и памяти.

На мгновение Анкх прыгнул вне времени, искривляя хронологию Вселенной и подчиняя себе ее законы. Он вновь оказался в чертогах воскрешения, на этот раз на самых нижних уровнях гробниц.

Недуг.

Всплывшее в подсознании слово принесло с собой что-то еще, что-то искаженное, неправильное. Он узнал издававшие приглушенное гудение саркофаги разрушителей. Эта порча, которую воплощали собой разрушители, была повсюду среди некронов. Анкх, возможно, даже посочувствовал бы им, если бы еще мог испытывать подобные эмоции. Фатализм, отрицание общих ценностей, граничащая с одержимостью вера в то, что единственное их предназначение — убивать, обособили разрушителей от всех остальных.

Безумие текло по их механическим артериям, посылало электрические импульсы по их силовым кабелям. Такова была судьба всех некронов. Они уродовали собственные тела, удаляя конечности и заменяя их платформами-репульсорами, тесла-излучателями и гаусс-орудиями. И все это ради главного устремления разрушителей — уничтожения.

Наваждение туманило разум, равно как и ложное чувство собственного превосходства.

И во времена, подобные этим, когда реальность их существования и неизбежность такого развращения вставала перед глазами, Анкх сильнее прочих ощущал всю тяжесть падения некронов.

Вирус поразил их, куда более коварный и губительный, нежели любая болезнь смертной плоти. Они променяли свою человечность на тела из металла, свои жилы — на сервоприводы, свою индивидуальность — на рабство ограниченного восприятия. Они пошли на все это, но так и не смогли избежать разложения. И нет ничего удивительного в том, что столь много подобных Анкху уже давно пали в пучину злобы и безумия.

Скоро он вернет разрушителей к жизни.

Десятки тысяч саркофагов заполняли катакомбы. Гробница уходила глубоко в сердце этого мира, и многие ее уровни были предназначены специально для чертогов воскрешения. Из всех машин разрушителей насчитывалось больше прочих. Тусклое свечение исходило от рунических арок, обозначая каждый саркофаг. Биологический разум не смог бы постичь всю эту картину, простирающуюся в бесконечность во все стороны.

Роль разрушителей в этом конфликте была предопределена — Анкх уже видел ее своими холодными, мертвыми глазами. Он лишь хотел еще раз взглянуть на них и напомнить себе о той судьбе, что ждет всю его проклятую расу.

Еще одна вспышка хроносдвига вернула его обратно в тронный зал. Теперь, удовлетворив позывы своего разума, он мог заняться делами здесь. Побочным эффектом телепортации всегда была легкая дезорганизация, непременно сказывавшаяся на ощущении реальности. На мгновение Анкх попытался вспомнить, как выглядело это место до биопереноса. Но картины, всплывавшие в его затуманенном разуме, были лишены всякой четкости и яркости.

Несмотря на то что его логические схемы исправно функционировали, воспоминания временами с трудом приходили к нему. Он был повелителем элементов, хрономантом, призрачным манипулятором, он мог в мгновение ока перемещаться между вселенными, но нить былой жизни по-прежнему ускользала от него. И чем больше он пытался ее ухватить, тем тоньше и слабее она становилась. Забвение неумолимо поглощало память о тех днях, что предшествовали его долгой спячке.

Архитектор обратил внимание на полированное, отлитое из черного янтаря зеркало вдоль одной из стен. Внутри, словно по ту сторону его пересеченной паутиной трещин поверхности, роились лица, то исчезая из виду, то возникая вновь. Не отражения самого Анкха — но и разным сущностям они также не принадлежали. Напротив, сущность была всего одна, запечатанная внутри этого камня, вне времени, подобно криптеку с его хрономантией. Столь изощренная пытка особенно нравилась Анкху.

— Проснитесь, — молвил он. Это было не просто слово, это была команда, приказ, по велению которого в ту же секунду зажглись огни в глазах статуй. По всему залу стражи возвращались к жизни, и судороги сотрясали их тела. Корка замерзшей грязи и инея трескалась и рассыпалась по мере того, как приходили в движение суставы. Клубы пыли взвивались с сервоприводов, как паутинка тонкой ткани, оборванным погребальным саваном опутывавшей существ.

— Мы служим Владыке, — в один голос отозвались они, окружив Анкха, стоявшего в центре зала внутри защитной печати, начертанной рунами на керамическом полу.

Он поклонился.

— Я — Архитектор, подданный Владыки и проводник его воли.

Стражи никак не отреагировали. Они лишь безмолвно стояли, уперев в пол древки своих глеф.

— Ваше возвышение уже близко, — объявил Анкх. Своим посохом он сотворил портал, в котором виднелся Дамнос. Изображение показывало стены Келленпорта, переполненные людьми и их генетически выведенными спасителями. — Эти создания заполонили наш мир, и Владыка зовет вас на войну.

Один из личей-стражей шагнул вперед. На голове он носил венец из тусклого золота, а наплечники покрывали пластины сверхпрочной керамики. Это был их лидер. Он поднял боевую глефу и рассек ею изображение в портале, развеяв его. Глаза монстра пылали тысячелетиями копившимся гневом.

— Мы повинуемся.

Ларгон прислушивался к завываниям ветра. Сейчас он присматривал за Ренатусом. Раненый боевой брат находился в глубокой коме, инициированной стазис-мембраной, и вывести его оттуда так просто бы не получилось. Кома была особой регенеративной мерой на случай, если космодесантник получил в бою крайне тяжелые травмы, не позволяющие ему сражаться дальше. Большую часть доспеха Ренатуса сняли, чтобы можно было тщательно его осмотреть. Силовой генератор, шлем и нагрудник лежали рядом, аккуратно сложенные Эрдантесом. Керамит пересекали разрезы, широкие и длинные, как палец латной перчатки Ларгона — метки смерти, бившей по жизненно важным органам и слабым местам в броне. Ренатус был одним из Адептус Астартес, но даже несмотря на это ему сильно повезло, что он вообще остался в живых.

Ларгон не видел, что произошло в расщелине, но подозревал, что все было плохо. Укрытый тенями, Эрдантес сидел в дальнем углу тента, замерев в каталептическом сне. Спустя час наступит очередь Ларгона. Второй Ультрамарин не обронил ни слова о засаде. Слишком мало времени, слишком много крови. Чуть раньше из палатки вышел Браккий — ему нужен был свежий воздух и возможность размять поврежденную ногу.

Буря усиливалась. Ларгону это не нравилось, равно как не нравился и тот факт, что они застряли в людском лагере вдалеке от основной ударной группы. Он не винил Сципиона. Он был его сержантом, настолько находчивым и храбрым, каким только способен быть космодесантник, но он не мог отрицать, что некроны загоняют их. А Ларгону мучительно хотелось самому нанести удар.

— Я пригляжу за ним, — произнес медик. Звали его Хольдст. По человеческим меркам он был среднего возраста, но внешний облик выдавал его изнуренность, а тяготы согнули его стан. Медик кивнул в сторону Эрдантеса. — Если ты хочешь отдохнуть, как твой товарищ, можешь идти.

— Я космодесантник, отдых мне без надобности. — Слова прозвучали несколько жестче, нежели рассчитывал Ларгон, но извиняться он не стал.

— Разумеется, — ответил Хольдст. Он смыл с рук кровь, обтер пальцы лоскутом ткани. — Правда, для него я больше не в силах сделать что-либо еще.

— Я понимаю. Орден признателен тебе за твою службу Императору.

Хольдст помедлил, прежде чем отложить тряпку.

Ларгон посмотрел на него.

— Что-то еще?

— Это был мой мир. Мир, который превратился в пустошь. У меня была семья, была другая жизнь. И я тоже зол.

Для человека Хольдст оказался на удивление проницательным. Ларгон уже собирался ему ответить, как медик обернулся на шум, неожиданно раздавшийся позади него. Что именно привлекло внимание человека, космодесантник не видел — в импровизированном госпитале царил полумрак, да и сам врач заслонял обзор своим телом.

— Фуг? — наконец выговорил тот. — Милосердный Трон…

Четыре лезвия одновременно вышли из спины Хольдста, вздернув медика в воздух. Его тело забилось в конвульсиях, когда существо, нацепившее на себя лицо Фуга, ступило внутрь тента. Ларгон уже стоял на ногах, держа болтер наготове.

— Эрдантес!

Другой Ультрамарин в долю секунды проснулся и вооружился.

Две оружейные вспышки прорезали темноту, наполнив ее грохотом и огнем.

Беднягу Хольдста тварь разодрала в клочья. Он был уже мертв, когда Ларгон и Эрдантес атаковали проникшего под навес гуля. Реактивные болты взрывались о прочный панцирь, даже не замедляя движений существа. Его тело было обмотано кровоточащей плотью, содранной с одного из часовых. Подобно взведенной пружине, некрон взвился в воздух и грохнулся на койку, где лежал Ренатус.

Опасаясь зацепить товарища выстрелами, Ларгон выхватил гладий. Периферическим зрением он увидел, как Эрдантес осыпает веером зарядов еще одного свежевателя, прорезавшего стенку тента и ломанувшегося внутрь. Выстрелы сбили некрона с ног, но за ним следовали все новые и новые существа.

Мешкать было нельзя — Ренатус находился в опасности. Пятая тварь выскочила откуда-то сбоку, и Ларгону пришлось отвлечься на нее. Взмахом гладия он парировал выпад кошмарных когтей — те лишь оцарапали керамит на поножах, — а затем выстрелом в упор пробил дыру в теле свежевателя.

— Эрдантес! Наш брат!

Видя всю опасность, Эрдантес действовал без промедления. Оглушив одного из некронов мощным ударом в челюсть, он подскочил к лежанке недвижимого Ренатуса. Некрон, согнувшийся над раненым Ультрамарином, отличался от остальных. Конструкция его была более замысловата, а взгляд сияющих злобных глаз — куда более осознанным.

— Пло-о-о-о-о-оть…

Шипение предназначалось Эрдантесу. Зубы существа были перемазаны кровью и ошметками органов. Космодесантник не успел замахнуться гладием, как когти некрона распороли доспех воина, свалив его наземь.

Ларгон услышал крик боли боевого брата и тут же устремился к Ренатусу, но было уже поздно — одним движением тварь отсекла тому голову и склонилась, умываясь в фонтане крови, вырвавшемся из обрубка шеи.

— Нет!

Ближайший к нему свежеватель попытался его остановить, но Ларгон вогнал гладий в горло твари по самую рукоять. Второе существо он сразил последними выстрелами болтера, а затем бросил оружие и в прыжке кинулся на убийцу Ренатуса, готовый задушить его голыми руками.

Тварь с лицом Фуга вонзила оба когтя в безжизненное тело Ренатуса, взвалила мертвого космодесантника себе на спину и, оттолкнувшись ногами, выпрыгнула через верх тента, скрывшись во мраке.

Пальцы Ларгона сомкнулись, схватив лишь пустой воздух.

Эрдантес добивал последнего свежевателя в глубине тента, но он видел, что произошло. В его голосе проявились нотки чего-то похожего на страх:

— Это осквернит его…

Ларгон зарычал сквозь сжатые зубы, подобрал с пола свой болтер и выбежал из палатки навстречу буре.

Хаос охватил лагерь. Крики перекрывались редкими лазерными залпами, едва слышными за порывами ветра. Сципион выбежал из командного тента Джинн и сразу же понял, что на них напали.

Он зажал бусинку вокса в ухе, сканируя темноту в поисках источников угрозы.

— Братья! Громовержцы! Доложить обстановку!

Первым он услышал голос Катора, едва прорывающийся сквозь треск погодных помех:

— Что-то прорвалось… прошли под… повсюду… К бою! — Грохот болтерных выстрелов окончательно его заглушил.

Сципион увидел вдали оружейные вспышки. Еще несколько последовало со стороны изорванного медтента.

— Ларгон! — прокричал он в вокс.

Силуэты мелькали перед его глазами — это партизаны бегали в разные стороны, пытаясь сражаться с врагом, которого даже не могли увидеть. Сципион случайно чуть было не подстрелил одного из них.

— Капитан Эвверс, — обратился он к девушке, — организуйте своих людей, пока я или мои братья не поразили их по ошибке.

Она уже сидела у установленного в палатке вокс-передатчика, пытаясь выяснить, что происходит. Ее ответа он не услышал — его перекрыл раздавшийся в ухе громкий и торопливый голос Ларгона:

— У них Ренатус! Эта тварь отрубила ему голову, сержант. Они забрали его.

«Сперва Нацеон, затем Ортус, а теперь еще и Ренатус. Эта война дорого нам обходится».

Сципион пригнулся за соседним тентом. Заговорили орудия на треногах. Кто-то ударился в панику.

— Возвращайся, Ларгон. Это не имеет смысла.

— Они забрали его, — повторил тот. Он тяжело дышал, в равной степени от бега и от злобы. — И я верну его.

Кошмарное, завернутое в кожу существо выскочило из темноты прямо перед Сципионом, и тот наконец понял, что именно атаковало лагерь.

Он рванулся к свежевателю, на бегу зажимая руну активации цепного меча.

С глухим звоном, отбрасывая на снег фонтаны искр, лезвие скрестилось с когтем врага, но Сципиона это уже не могло остановить. Первый удар он нацелил в шею существа, вторым же рассек ему ключицу вместе с несколькими проводящими кабелями. На мгновение противник замялся, и Сципиону этого было достаточно, чтобы добить врага. Фазовая телепортация лишь подтвердила правильность его действий.

Рядом возникла Джинн Эвверс, вооруженная и готовая к непредвиденному отступлению.

— Их слишком много.

Взгляд Сципиона был устремлен в темноту.

— Они пришли за нами.

В свете переносных прожекторов тени мелькали повсюду. Это было все равно, что пытаться поймать дым. То тут, то там раздавались множественные ружейные залпы, но в большинстве своем партизаны стреляли по теням. Или друг по другу.

Джинн была подавлена.

— Я знаю.

Прежде чем Сципион успел ответить ей, к ним присоединился Браккий. Его остывающий мелтаган свидетельствовал о недавней схватке.

— Некроны подкопали ходы под лагерем и миновали часовых.

— Сколько их?

Браккий покачал головой.

— Трудно сказать. Может быть, двадцать. Или больше. — Он похлопал по стволу своего оружия. — Я снял двоих, но они нападают отовсюду.

— Ты видел Ларгона или Эрдантеса?

— Нет. Когда я вернулся в медтент, их там уже не было. — Космодесантник поймал на себе вопросительный взгляд Джинн. — Мне жаль, но ваш медик погиб.

Девушка вся напряглась, пытаясь подавить поднявшуюся волну скорби. Сейчас на это не оставалось времени. Браккий же вновь переключился на своего сержанта.

— В таких условиях мы не сможем развернуть эффективную контратаку. Каковы будут приказы?

Задумчиво кивнув, Сципион ответил:

— Созывай отделение. Всем Громовержцам собраться у командного тента. — Он повернулся к Джинн. — Вашим людям тоже, капитан Эвверс. Соберите здесь всех, кто остался. Мы отступаем.

Сам Сципион сорвался на бег, удаляясь от центрального тента.

— Что вы делаете? — недоуменно крикнул ему вслед Браккий.

Сержант на бегу обернулся через плечо. Выражение его лица красноречиво обо всем говорило.

— Я за Ларгоном. Он ослушался приказа, желая отомстить за Ренатуса.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я сам бы так сделал.

— Подождите! — Браккий снял с пояса запасную болтерную обойму и бросил сержанту.

Сципион поймал ее и, кивнув в знак благодарности, растворился в ночи. Все усиливающийся снегопад мгновенно замел следы, словно космодесантника никогда тут и не было.

Браккий активировал вокс и стал вызывать остальных.

Кровь в жилах Сципиона буквально бурлила. И хотя он на корточках шел против ветра, скрываясь в пелене падающего снега, единственное, чего ему по-настоящему хотелось, — это выпустить весь свой гнев. Одна обойма, отданная Браккием, цепной меч и гладий — вот и все, что у него было, так что действовать приходилось расчетливо.

Первым делом он направился к медицинскому тенту, надеясь выйти на след Ларгона. Лагерь был относительно небольшим, и ориентироваться в нем не составляло особого труда, но сражение уже успело выйти за его пределы, в горы, да и погодные условия мешали сверхчеловеческому чутью космодесантника. Партизаны тренировались в арктических пустошах, в этой среде они сражались и выживали, но в такую метель даже они ослепли. Их крики иглами вонзались в мозг Сципиона, мешая ходу мыслей. Он отстранился от них, полностью сосредоточившись на поисках Ларгона.

«Я не могу потерять еще одного. Только не так».

Медтент, располагавшийся поодаль от основной резни, был пуст. Исчезло даже тело медика, однако Сципион смог рассмотреть на снегу цепочку кровавых следов.

«Что же за машины эти твари?»

Эрдантеса он нашел несколькими метрами дальше. Тот сидел, прислонившись к горному склону, засыпанный снегом и сжимающий разорванную грудь, пытаясь удержать собственные органы внутри.

— Брат-сержант, — прохрипел он. Воздух, вырывающийся изо рта Эрдантеса, был наполнен алыми частичками, что свидетельствовало о внутреннем кровотечении. Похоже, даже клетки Ларрамана не справлялись со свертыванием крови. — Он добрался до меня, — продолжил боец, отодвинув на несколько секунд руку, чтобы показать рваную дыру в груди. — Но я смог убить его, отправить обратно в бездну.

Сципион сомневался, что такое место существовало. Да и возможно ли вообще убить некрона? Он опустился на колени рядом с Эрдантесом, оценивая его повреждения.

— Где Ларгон?

Эрдантес хотел было заговорить, но раздалось лишь бульканье заполнившей горло крови. Он указал в темноту, куда-то севернее лагеря, вглубь горной гряды. Сципион проследил за его взглядом и увидел зубчатый силуэт заснеженного пика.

— Оружие у тебя осталось?

Эрдантес устало кивнул. Дыхание его было резким, прерывистым. С неимоверным трудом он хлопнул рукой по лежащему на коленях болтеру.

— Пол-обоймы.

— Используй их разумно. Я вернусь, — пообещал Сципион. Внезапно из снежной пелены появилась группа бойцов-партизан, и он подозвал их к себе. — Поднимите его. Общий сбор у командного тента.

Буря гремела настолько сильно, что люди даже не стали напрягать связки, а лишь кивнули в ответ.

Сципион оставил их и направился к видневшемуся во тьме пику.

Ларгон укрылся за кучей скованных льдом камней, всматриваясь в отвесный склон перед собой. Он бросил мимолетный взгляд на двигавшегося следом за ним Сципиона.

— Там, наверху, — прошептал он, указывая в бездонную темень.

Вьюга даже не думала ослабевать, и проследить за жестом Ларгона было практически невозможно.

— Я ничего не вижу, — прошипел Сципион.

— Там. Они забрали Ренатуса. Смотри. — Ларгон отсоединил прицел от своего болтера и передал сержанту.

Сципион навел перекрестие на плато над ними. Настроенный на режим ночного видения прибор выхватил из темноты массивные горные хребты и уступы. Он перенастроил прицел на улавливание тепла. Картинка из бледно-зеленой стала зернисто-голубой, а размытое красное пятно обозначило какую-то фигуру, и она двигалась. Еще одна фигура покоилась прямо перед ними, и исходившее от нее алое свечение было намного более четким.

Ренатус. Скорее всего, именно силовой генератор мертвого Ультрамарина и оставил большую часть тепловых следов.

— Эта тварь забрала его голову, брат-сержант. Отрубила ее прямо у меня на глазах.

Сципион сквозь прицел осмотрел окрестную территорию. За камнями, несколькими метрами впереди, вниз уходила глубокая расщелина — вот почему Ларгон был вынужден прекратить преследование. К краю ощетинившегося кинжально острыми ледышками обрыва вел обледенелый уступ.

Сержант вновь перевел внимание на плато, оценивая дистанцию, которую смог преодолеть некрон. Присущая этим существам ловкость поразила его.

— Где твое отделение, брат?

Ларгон замешкался.

— Где твои братья?

Ларгон посмотрел назад, в сторону окутанного снегом лагеря.

Сципион по-прежнему взирал на плато. Что-то было не так.

— Мы не можем позволить себе опускаться до личной мести, Ларгон.

— Но Ренатус…

Сержант резко перебил его:

— Он мертв. Но остальные твои братья все еще живы. Мы… Берегись!

Сципион бросил прицел и оттолкнул Ларгона всего за мгновение до того, как некрон приземлился прямо между ними, без особых усилий перепрыгнув расщелину.

Оба космодесантника мгновенно вскочили на ноги и выхватили оружие.

— Обходи его! — прокричал Сципион. Сам он начал двигаться в сторону, отвлекая на себя внимание некрона и давая Ларгону возможность зайти к врагу в незащищенный тыл.

Тварь следила за каждым движением Сципиона, словно хищник, готовый броситься на добычу. Вороланус держал меч и болт-пистолет наготове, но шагать продолжал нарочито медленно.

Это существо оказалось гулем. Кости его облепили рваные лоскуты кожи, а с горбатой спины свисали куски мяса, образуя нечто наподобие мантии или робы. Голова была перемазана кровью, она же, перемешанная с тканевой жидкостью и лимфой, сочилась сквозь щели в его теле, замерзая и оттягивая к земле кабели проводки. Но самым отвратительным элементом его обличья было лицо — маска из чужой плоти. Тварь выпотрошила человека по имени Фуг, содрала с него кожу и забрала его лицо, лишив мужчину того единственного, что остается после смерти, — личности. Маска эта была надорвана, слишком сильно растянута по жуткой морде некрона, и сквозь нее виднелись пластины покрытого запекшейся коркой металла. Пока тварь пялилась на него, Сципион увидел, как кусок пожеванной кожи отвалился и с хлюпаньем упал на землю.

— Лицо… — Голос существа звучал безумно, он дрожал от мучений и казался каким-то потусторонним. — У меня было лицо… Отдайте мне мое лицо…

Сципион понял, что некрон жаждет именно его лицо, его или чье-нибудь еще. Именно поэтому он перескочил через расщелину. Он обезглавил Ренатуса и потерял его лицо. Теперь эта жалкая тварь хотела другое взамен.

Лишь суровая психоподготовка космодесантника не давала Сципиону поддаться страху.

Ларгон больше не мог ждать. Он перехватил гладий — поскольку двух бойцов разделял только некрон, была вероятность задеть Сципиона болтерным огнем — и прыгнул на врага.

С невероятной, змеиной ловкостью свежеватель отразил выпад и вонзил коготь Ларгону в плечо. Ультрамарин издал вопль боли.

Сципион пошел в наступление секундой позже, дабы не дать неприятелю навредить его товарищу еще больше.

И снова, демонстрируя противоестественную проворность, тварь извернулась и атаковала сержанта. Когти прошли всего в волоске от шеи Сципиона. Он отступил на шаг, попытавшись взмахом меча удержать тварь на расстоянии, но та просто отбила оружие в сторону. Зубья высекли сноп искр, но серьезного вреда не причинили.

Ларгон напал вновь, но теперь рана замедляла его движения. Он попробовал нанести удар по плечу некрона, но клинок лишь со звоном отскочил, словно наткнувшись на адамантий. От столкновения волна онемения пробежала по руке космодесантника.

— Плоть… — Рваная, сочащаяся кровью рана возникла на лице Ларгона.

Метель становилась все сильнее, заключая сражающихся в объятья снежного вихря. У Сципиона на таком ветру едва не перехватывало дыхание.

— Так не пойдет! Следуй за мной, брат. — Он уклонился от очередного выпада врага и ринулся к уступу.

— Что ты задумал? — спросил Ларгон, сорвавшись с места вслед за Сципионом.

— Ты доверяешь моим решениям, брат?

— Ты мой сержант.

Это Сципион и хотел услышать.

За их спинами некрон развернулся. Несмотря на колоссальную изворотливость в бою, в отсутствие прямой и явной угрозы безумие, похоже, тормозило его. Ему потребовалось несколько секунд для осознания того, что жертвы убегают, и лишь тогда он взвился в воздух, отчего сервоприводы натужно загудели, и опустился на камни, подобно большой горгулье.

— Плоть… — шипел он от невыносимого желания. — Она нужна мне…

Пятясь к уступу, Сципион чувствовал, как под его весом трещит лед. Он уже понял, что перед ними — не обычный некрон. Это был один из командиров, машина более высокого ранга. Даже тех нескольких секунд боя хватило, чтобы понять — вероятность победить это создание у них двоих крайне мала.

«Если враг кажется непобедимым, никогда не атакуй в лоб, — вспыли в его памяти мудрые слова Телиона. — Вместо этого испробуй другую стратегию, что обернет его силу в слабость и сравняет шансы».

Некрон был огромным, массивным чудовищем. Судя по его размерам и силе, которую существо вкладывало в свои удары, Сципион прикинул, что оно, вероятно, весит больше его самого и Ларгона вместе взятых. Он вспомнил, как оно перескочило расщелину, вспомнил мощь его суставов и ту первобытную жажду их кожи в его глазах.

— Ты готов, Ларгон?

Он замерли всего лишь в полуметре от того места, где уступ изгибался, подобно сложенному пальцу, а земля была наиболее неустойчивой.

Ларгон молча кивнул.

Плечи лорда некронов вздымались и опускались, повторяя движения его грудной клетки. Он не имел легких и не знал иного способа заставить воздух циркулировать по телу, даже если бы ему понадобилось. Это было лишь проявлением отложившейся в памяти привычки.

Сципион напоминал загнанного зверя. Он вогнал пистолет в кобуру и вытащил гладий, взывая к врагу.

— Тебе нужны наши лица, — прорычал он, проводя лезвием по щеке. На коже осталась полоска крови. — Так иди и возьми их.

Лорд свежевателей запрокинул голову, издав пронзительный, машинный визг, и оттолкнулся от камней.

Сципион дождался, пока существо достигнет высшей точки траектории прыжка, и крикнул Ларгону:

— Сейчас!

Ультрамарины бросились в разные стороны всего за долю секунды до того, как некрон рухнул на то место, где они только что стояли. Он прокрутился вокруг своей оси, поняв, что добыча исчезла. Его мясное одеяние окрасило снег алым.

Лед покрылся трещинами, но уступ все еще держался.

Ларгон перевернулся на спину.

— Он не проваливается!

— Тогда надо ему помочь! — прокричал Сципион.

Ларгон зажал спусковой крючок болтера, осыпая треснувший лед разрывными снарядами. Результат последовал незамедлительно.

Огромная каменная глыба откололась от горного склона, увлекая за собой лорда-свежевателя. Последнее, что увидели братья, — его кошмарные, перекошенные, пылающие ненавистью глаза.

Ларгон поднялся на ноги и взмахнул кулаком:

— На тебе, ублюдок!

Сципион схватил его за наплечник.

— Надо уходить.

Оба бросили последний взгляд на плато, где осталось лежать тело Ренатуса, обесчещенное, лишенное должных почестей. «Пусть уничтожение этого поганого лорда будет тебе данью, брат».

А затем они побежали обратно к лагерю, где, как надеялся Сципион, у командного тента их ждало остальное его отделение.

Солнце приятным теплом касалось его загорелой кожи. Какое же было блаженство — оказаться за пределами этих проклятых гор, в одиночестве и вне тени. Сахтаа не мог вспомнить, когда он в последний раз куда-то карабкался, он не мог вспомнить…

Он не мог вспомнить…

…ничего.

Реальность накатила на него, подобно холодной волне. Иллюзия восприятия развеялась, и он вновь обнаружил себя карабкающимся по каменному склону, вгоняющим своим когти в отвесную горную стену. Какое-то мгновение он был разбит, но его механоорганическое тело исцелилось. Он моргнул, хотя давно уже лишился век и место органики в его теле заняли кибернетические системы. Даже во время долгой спячки он не закрывал глаза. За вечность его сознание померкло, перемешалось, словно лишь какая-то часть его все еще жила, запертая в чуждом ей теле.

Он не знал, насколько глубоко ему пришлось падать, но в ущелье, где он оказался, царила тьма. Каменные шипы царапали его тело, раздирая одеяния в клочья. Сахтаа застонал, пытаясь двигаться быстрее, но от этого делалось только хуже. Обманчивое чувство безотлагательности переполняло его. Ему жутко хотелось вновь очутиться там, среди вершин, а не в этой расщелине. Добравшись до кромки плато, он взгромоздил свое тело на твердую почву и взглядом нашел то пиршество, что ему раньше пришлось оставить.

Но лица не было.

Сахтаа хотел себе лицо. То, что он носил сейчас, уже никуда не годилось; все его одежды превратились в непригодные лохмотья. Он обратил внимание на остатки облаченного в броню трупа, лежавшие перед ним.

Придется довольствоваться этим.

Когда он увидел окрашенные алым, переливающиеся куски плоти, ощутил в руках это прекрасные мясистые органы, его охватил экстаз. Где-то внутри какой-то частичке разума была противна его сущность гуля, но с этим он уже ничего не мог поделать — Сахтаа запрыгнул на тело, дабы продолжить свою трапезу. И когда алая жидкость окропила его украденное лицо, потекла вниз по ребрам и омыла суставы, чудовищные видения нахлынули на него.

Целые дворцы из плоти восстали в его древнем разуме, бесконечное, необъятное царство кожи и мяса. Трупы на крюках, обмотанные свисающими со сводчатых потолков цепями, словно кошмарные канделябры. Реки крови с берегами из внутренностей, несущие в своих потоках обломки костей. Алые скульптуры, выложенные кучами потрохов, перемотанные сухожилиями и нитями кишечников, и зловонные залы, обставленные ими. Вездесущий и бесконечный пир свежевателей, зависимых от плоти, впавших в безумие.

Сахтаа поднял голову и испустил глубокий вопль, эхом разнесшийся среди гор. Он возвещал снедавшую его жажду, ужасную боль и осознание собственного проклятия.

Где-то вдалеке слуги услышали зов своего хозяина и присоединились к нему.

— Почему они остановились?

По всему лагерю свежеватели резко и неожиданно замерли, словно изваяния, а затем в едином порыве припали к грязной земле и завыли. Машинные стоны терзали уши Джинн.

Только космодесантники, казалось, не обратили на это внимания. Тот, кого Сципион называл Браккием, продолжал молча всматриваться в темноту. Заметив что-то впереди — Джинн понятия не имела, что именно, — он жестом подозвал к себе остальных.

— Это Сципион? — спросила девушка.

Браккий вперил в нее недовольный взгляд, такой, каким обычно учителя смотрят на излишне дерзких учеников.

— Нет, брат-сержант Вороланус пока не объявился.

Определенно, подобная фамильярность не пришлась по душе кобальтовому гиганту.

— Тогда кто?

Из пелены метели вынырнули трое партизан, поддерживавших одного из Ультрамаринов. Его раны были серьезными, но он, пусть и с чужой помощью, еще мог идти.

— Эрдантес… — В голосе Браккия чувствовался едва сдерживаемый гнев, и это испугало Джинн. И было что-то еще, что она ощутила при виде раненого космодесантника.

Беспокойство.

За Сципиона.

По команде Браккия двое Ультрамаринов подхватили своего товарища у людей Джинн. Партизаны выглядели вконец измученными.

— Металлоголовые больше не убивают нас, — сказала Сиа. В бою она получила небольшой порез на лбу, кроме того, ей разодрали рукав куртки, но в целом она была невредима.

— Рада, что вы справились, — ответила Джинн, по очереди обняв каждого из троицы. Из двадцати четырех человек, встречавших с ней рассвет этого дня, к концу ночи в живых осталось лишь девять. И дока Хольдста с ними больше не было. Тяжело чувствовать благодарность за что-либо, столкнувшись со столь катастрофическими потерями.

Джинн повернулась к Браккию. Все его внимание было приковано к Ультрамаринам, затаскивающим в командную палатку Эрдантеса.

— Нам нужно выдвигаться. Мои люди, все, кто выжил, — уже здесь.

Браккий даже не взглянул на нее.

— А мои — нет.

Джинн дернула его за наруч, пытаясь привлечь к себе внимание. Это оказалось не легче, чем сдвинуть гору. Браккий не пошевелился, но и Джинн не унималась.

— Послушайте. Эти чудовища остановились не просто так. Может, у них сбились протоколы или же проводку заклинило — мне все равно. Я потеряла почти две трети своих людей, и оставшиеся долго не продержатся, если эти металлоголовые вновь объявятся. Нам нужно уходить.

В этот раз Браккий встретил ее взгляд. Увидеть выражение его лица за линзами шлема было невозможно, но Джинн надеялась, что в нем есть хоть капля уважения. Несколько секунд Браккий смотрел на нее, а потом вновь устремил взор во тьму.

К нему подошел другой космодесантник и, остановившись рядом, заговорил:

— Эрдантес тяжело ранен. — Он кивнул в сторону Джинн. — Женщина права, нам нужно уходить.

— Я не оставлю его, Катор. Ты — иди. Если сможешь, приведи остальных к лорду Тигурию. Я остаюсь.

Браккий возобновил свой дозор.

Но в итоге Катору так и не пришлось выбирать. Из белой пелены показались еще два гиганта в синей броне.

Джинн узнала Сципиона. Второго, как она слышала раньше, звали Ларгон.

Вот теперь можно было выдвигаться.

— Рад, что ты жива, Джинн Эвверс, — сказал Сципион, едва добравшись до палаток.

— Взаимно. — По крайней мере, это был правдивый ответ.

Джинн хотела сказать больше, но внезапно низкое рычание бездействующих свежевателей переросло в пронзительную какофонию. Некоторым из людей Джинн стало плохо, кто-то открыто зарыдал. Ей самой пришлось приложить все усилия, чтобы не поддаться панике.

— Что это? — спросила она, зажимая руками уши.

Сципион обменялся понимающим взглядом с Ларгоном и ответил:

— Пора уходить.

Они узнали этот звук, и, когда вся группа двинулась в горы, направляясь к основным силам космических десантников, расположенным где-то внизу, Джинн услышала, как Ларгон пробормотал себе под нос:

— Тварь еще жива.

Глава тринадцатая

Страх объял Дамнос. Он пропитал его воздух и землю, словно рак, он пожирал изнутри людей. Их крики, их жалобные стоны, скорбные мольбы их истерзанных душ пульсировали в разуме библиария.

Тигурий был непревзойденным псайкером, самым могущественным в своем ордене, а возможно, и среди всех орденов. Конечно, существовали и другие, кто обладал схожей силой: вечно укрытый капюшоном Эзекиль, загадочный Вел'кона, ужасный Мефистон. Все они считались великими мастерами своего искусства, но Тигурий был одним из Ультрамаринов, чистейших среди всех космодесантников, и его способности поистине поражали. Но даже Тигурий с трудом мог пробиться сквозь созданную некронами завесу и страх, тисками сжавший этот мир.

Он сумел коснуться разума некронов, но увидел там лишь бесконечную тьму и веками томимую ненависть. Однако в этой бездонной пропасти таилось что-то еще, какое-то предупреждение. Он определенно это чувствовал, но не мог понять почему. Ясно было, что это очень важно и что, оставив попытки познать истинную суть того видения, он позволит свершиться какому-то гнусному злу. Тигурий укрепил свой разум, проведя множество ритуалов и произнеся психические мантры, призванные уберечь его от чужеродной угрозы. Вестник был силен, его возможности простирались намного шире, нежели могло показаться по первости. Тигурий решил, что в этот раз следует тщательно подготовиться.

Древком силового посоха он вывел на льду три концентрические окружности. Кроме того, библиарий начертил руны и сигилы, оберегающие его и отгоняющие зло. Тигурий опустился на колени в центре круга, закрыл глаза и попытался поймать волну мрака в своем подсознании.

Вековечная ночь наполнила его разум, перепуганные голоса людей ушли к самым пределам сознания, более не отвлекая библиария. Он двинулся глубже, освещая свой путь сиянием психической энергии, подобно ореолу, пылавшему вокруг его Шлема Адского Пламени. Но тьма не отступала. Земли раскинулись под ним, когда его ментальная проекция воспарила над Дамносом, — серые и безликие, жизнь давно уже покинула их.

Было ли это видением грядущего? Явилось ли ему их грядущее поражение?

Впереди зажегся огонек, и Тигурий мысленно потянулся к нему. Его били психические потоки, пытаясь отбросить от выбранного им направления, разбить его о возвышающиеся горы по обеим сторонам. Он приложил еще больше усилий, превратив свое тело в стрелу, пронзающую воздух и прорывающуюся сквозь бурю.

На мгновение крошечный огонек вспыхнул было под ним, но быстро ускользнул куда-то и исчез. Свечение впереди становилось все более интенсивным, превращаясь из фосфоресцирующего белого в болезненно-изумрудное. Слишком поздно Тигурий осознал опасность, в которой оказался, и попытался отлететь в сторону. Свет превратился в пылающий зеленый шар, который своими протуберанцами тянулся к библиарию.

Один из них коснулся руки Тигурия, и невыносимый жар окатил все его тело. Сердце бешено стучало, тупая боль билась в голове, пронзительные вопли заглушали мысли.

«Нужно вернуться…»

Он рванулся обратно, но неведомая сила стала искажать психоландшафт под ним, расширяя его так, что былые лиги расстояния превращались в световые года. Гибельное солнце поднималось за его спиной, выпуская все новые и новые протуберанцы.

Они хлестали библиария, словно щупальца какого-то океанского зверя — кракена или древнего левиафана. Тигурию пришлось отклониться в сторону, крутанувшись колесом, а затем стрелой рвануться вперед, подобно воробью, пытающемуся ускользнуть от орла. И хотя физически с момента вхождения в транс он не шелохнулся, все его мышцы напряглись до предела. Разум и тело всегда были неотъемлемыми аспектами большинства сущностей — и одно всегда зависело от другого. И теперь, когда он кружился в высотах ментального неба, разум его подвергался колоссальным нагрузкам, и те же самые испытания делило с ним тело.

Там, в круге оберегов, изо рта Тигурия потекла кровь, и дрожь охватила конечности.

«Сохраняй концентрацию…»

Далеко под ним серые горы и города превратились в изумрудные изваяния, воплощения воли некронов.

«Смерть…»

Вокруг него вихрился ветер, возвещая неизбежный конец, стоит только зеленому свету коснуться его.

Лишь свет может одолеть свет, и такое деяние способно исказить сами законы времени. Это откровение принесло с собой решение. Тигурий обратил свою проекцию в чистейший и тончайший луч, оставив гибельное солнце далеко позади. Наконец перед ним промелькнула сгорбленная фигура его физического тела, утешение для утомленного разума.

Тигурий очнулся весь в поту. Мгновение потребовалось, чтобы успокоить дыхание, еще одно — чтобы убедиться, что он пришел в себя в материальном мире и что его реальность не была всего лишь иллюзией.

Видение по-прежнему оставалось за пределами его понимания. Оно лежало по ту сторону изумрудного солнца, где Вестник скрыл его от чужих глаз. Имея такое препятствие, Тигурий мог бы одолеть его, но ему пришлось бы слиться с темным саваном, а это было практически невозможно. Тем не менее кое-что ему увидеть удалось. Тот исчезнувший огонек — мимолетный отблеск грядущего. Предвидение направляло его куда-то, к какому-то происшествию, которому еще только суждено было случиться. Оно, наверное, вот-вот произойдет, в противном случае библиарий не смог бы его увидеть. Так или иначе, тот вопль, что он слышал, очевидно, был частью возможного грядущего.

Глубоко в душе он ощущал важность увиденного. Нужно было действовать. И хотя конечности не слушались, Тигурий поднялся на ноги и позволил своим инстинктам вести его. Горы взывали к нему. Буря, которой еще предстояло накрыть нижние регионы, сейчас бушевали в вершинах. Он двинулся вперед, оставив за спиной боевых братьев. Сейчас они находились далеко на равнине, наблюдая за Холмами Танатоса. Безотлагательность лишь ускорила его шаг — уже не осталось времени звать других Ультрамаринов, совсем не осталось.

Праксор двигался по руинам медленно и осторожно. Что-то хрустнуло под его ногами, и он посмотрел вниз.

Это был искривленный кусок металла, обмороженный и разломавшийся на две половины. По его поверхности вились письмена на готике, сейчас тронутые льдом.

— Аркона-сити, — сказал Этрий. Он говорил тихим, угрюмым голосом, словно они сейчас шли по мавзолею.

По большому счету, так оно и было.

Праксор собрал разбитые письмена в смысловом порядке и кивнул. Келленпорт действительно остался последним бастионом людей на Дамносе.

Шеренга Ультрамаринов растянулась довольно широко. Каждый из кобальтово-синих гигантов внимательно осматривал руины перед собой в поисках скрытых угроз. Согласно рапортам, уже слишком многие пали жертвами некронских засад. Впереди, как обычно, шествовал Сикарий, и Львы Макрагге окружали его. Капитан не случайно выбрал растянутую линию в качестве построения для своих воинов. Так Ультрамаринам было проще пробираться по неровной местности, кроме того, некронам становилось труднее накрыть огнем всех разом. А когда придет буря, это, ко всему прочему, создаст иллюзию, что ксеносам противостоит куда большая сила. Столкновения не миновать, и оно должно было случиться уже скоро, но бойцы продолжали двигаться так, что даже Атавиан и Тириан поспевали за ними.

Отделения опустошителей замыкали строй. Громоздкие тяжелые болтеры и плазменные пушки были неподъемными для обычного человека, но космодесантники управлялись с ними без особых проблем. Взваленные на плечи ракетные установки и лазпушки смотрели дулами вниз, готовые в любой момент быть наведенными на цель руками стрелков. Дредноуты маршировали вместе с опустошителями, неповоротливые, но незаменимые. Орудия являлись, по сути, частью их бронированных тел; они гудели и автоматически шарили в поисках цели, следуя показаниям сканеров. Когда разразится битва, эти тяжелые орудия обрушат на врага ливень огня, отвлекая на себя внимание некронов.

Буря приближалась, как и предрекал Сикарий. Стена снега была уже всего в полукилометре позади них. С каждой минутой ветер становился все сильнее, а снегопад — гуще, затмевая видимость и еще больше засыпая брошенные руины.

Праксор двинулся дальше.

— Если верить инструктажу, перед началом войны здесь был свой гарнизон, — по воксу сказал он Аристею.

— Был… Пока некроны не смели его, оставив город пустым. Посмотри на эти холмики вокруг развалин, брат-сержант.

Праксор так и сделал. Изначально он принял их за брустверы огневых позиций, но теперь увидел, чем они являлись на самом деле. Сотни сотен тел гвардейцев были скованы льдом, навеки примерзшие к окопам, которые они поклялись оборонять, застывшие в тех позах, в каких их застала смерть.

Некроны превратили этот некогда величественный имперский город в мрачную обитель хаоса и запустения, населенную призраками и их ужасающими воспоминаниями. Не будь Праксор Адептус Астартес, он бы уже давно запаниковал перед лицом подобной действительности.

— Очевидно, Аркона являлась одним из ключевых городов Дамноса, — добавил Аристей.

Праксор был холоден, как стегавший их ветер.

— Выглядит не лучше и не хуже любых других развалин этого проклятого мира.

Они довольно успешно продвигались по шоссе, которое меньше прочего пострадало от бомбардировок. Кратеры покрывали его лишь частично, и потому оно еще было пригодно для передвижения. В обманчивой тишине Праксор слишком углубился в собственные мысли. Даже усиливающийся снегопад не смог унять их. Он встрепенулся, воспротивившись снедавшим его сомнениям.

«Я — Адептус Астартес. Мне неведом страх, и я лишен сомнений».

Но заглушить мысли оказалось не так-то просто. Капитан Сикарий был превосходным воином, величайшим среди всех, кого Праксору довелось знать. В его присутствии бойцы Ультрамара становились поистине непобедимыми, способными на подвиги, даже для космодесантников считавшиеся невозможными. Без сомнений, его окружала какая-то особая аура. Он был непреклонен, но в то же время безрассуден. Невзирая на взимаемую плату, не считая потерь, он следовал своим планам и искал мести до тех пор, пока ему не удавалось ее достигнуть. Его упрямство граничило с помешательством. Такой характер сделал его героем, и именно эти его качества не нравились многим влиятельным людям в ордене.

Праксор колебался. Никогда раньше он бы не поверил, что даже посмеет думать таким образом, но здесь, на Дамносе… Это было за гранью всего того, с чем Второй роте приходилось сталкиваться раньше. Праксор никогда не имел склонности к суевериям, но отрицать непрестанно растущее внутри него дурное предчувствие тоже не мог. Такие мысли претили ему, ибо граничили с изменой.

Не в состоянии достаточно быстро прокладывать себе путь сквозь заваленные камнями развалины, дредноуты сменили позицию, переместившись на автостраду. Праксор поклонился присоединившемуся к его отделению древнему воителю Агриппену.

Впереди Львы неумолимо увеличивали дистанцию, следуя за своим капитаном. Сикарий страстно желал первым оказаться в бою и сейчас обсуждал дальнейшие действия со своим отделением. Император храни Аргонана, что погиб при высадке, до этого капитану еще не приходилось терять никого из своих избранных Ультрамаринов.

— Они как будто отгородились от всех нас. — В словах прозвучало больше печали, чем Праксору хотелось бы.

— Но ты все еще стремишься стать одним из них.

Праксор посмотрел на Агриппена, но по движениям громадного саркофага невозможно было прочесть мысли древнего воителя. Слова же просто исходили из встроенного в броню вокса.

— Нет. Я горд быть сержантом Щитоносцев. Я присягнул ордену, и это честь для меня.

— Не сомневаюсь, брат. Но мне ведом твой послужной список. Вы со Щитоносцами практически всегда ведете строй, первыми вступаете в сражение, всенепременно оказываетесь на острие атаки. Более циничные решили бы, будто ты пытаешься что-то доказать.

Праксор почувствовал себя оскорбленным до глубины души, но перед ликом Почтенного Агриппена ему пришлось тщательно подбирать выражения.

— Лишь мою непоколебимую верность и преданность делу Ультрамаринов.

— Ты думаешь, кто-то оспаривает их, брат?

— Разве сейчас, перед битвой, подходящее время для подобных бесед?

— Назови мне более подходящее время для разговоров о чести и доблести, кроме как перед походом на войну против наших врагов, — молвил Агриппен. — Но ты не ответил на мой вопрос.

Праксор выдержал долгую паузу. Найти нужный ответ было непросто.

— Возможно. Порой мне так кажется.

— Кампания на Госпоре, более века назад. — Это было утверждение, никак не предположение.

— Ты, Почтенный, как никто другой должен понимать, что время перестает быть существенным, когда дело касается вопросов чести.

— Да, я понимаю. Тебя расстроило то, что капитан оставил вас позади?

— Это потрясло и унизило меня. — Праксор не стал увиливать. — Было чувство, что я наказан, только не мог понять за что.

— Сдержанность и повиновение столь же важны, сколь и умение правильно держать гладий или вести в бой отделение своих братьев.

Праксор согласно кивнул, почувствовав мудрость в словах дредноута.

Шоссе подходило к концу. Воины далеко углубились в недра Аркона-сити, и метель уже накрыла их. Но даже сквозь снежную пелену Праксор мог разглядеть фаланги некронов, двигавшиеся им наперехват. Осталось совсем недолго.

— Перед битвой я должен спросить тебя кое о чем, Агриппен, — произнес Праксор, решив озвучить мысль, что поселилась в его разуме еще перед высадкой.

— Говори. Я отвечу тебе, если смогу, брат.

— Ты здесь, чтобы следить за нами, чтобы быть глазами Агеммана? Правда ли то, что сказали в сенате?

— Как и должно, я служу лишь ордену и лорду Калгару, — сурово отрезал Агриппен, но в его модулированном голосе не было даже намека на упрек. — Я обладаю вековой мудростью, и перед собой я вижу двух великих героев, столь разных по характеру, но равных по чести и отваге.

— Там, в сенате, я слышал речи посланцев Агеммана о том, что Сикарий слишком много на себя берет.

— Он смел и прогрессивен, — признал дредноут.

— Но сенаторов заботит то, к каким последствиям могут привести подобные качества.

— И как лорд Калгар отвечает на такие опасения?

— Никак. Он туда не ходит, и его голос не звучит в дебатах.

— О чем же тебе это говорит, брат?

Вновь чувствуя себя униженным и сбитым с толку, Праксор решил впредь поменьше разговаривать с дредноутами. Их логика была столь же монументальной, как и их бронированные тела.

— Что мне не следует лезть в политику ордена.

— А что ты сам думаешь, Праксор Манориан? Ты считаешь, что Катон Сикарий, твой капитан, берет на себя непосильную ношу?

Сержант инстинктивно бросил взгляд вслед Львам. Сикарий был замечательным воином и капитаном, таким, как того требовал орден. Возможно даже — лучшим.

— До теперешнего момента — нет.

— А что изменило сейчас?

— Он ведет игру, которую я не в силах постичь. Все его поступки, тактические схемы, планы…

— Потому что он капитан Второй роты. Благодаря этому легенда о нем будет жить еще долго после того, как тело обратится в прах. Но ты снова не ответил на мой вопрос.

Праксор склонил голову, но сказать ничего не успел — его перебил громыхнувший из вокса клич Сикария:

— Вперед, Ультрамарины!

Глава четырнадцатая

Отдельные гаусс-лучи проносились по руинам, вынуждая космодесантников пригибаться к земле. Они вздымали фонтаны снега и крошили каменную кладку, но не попадали по уверенно продвигающимся вперед и отстреливающимся Ультрамаринам. Пламя болтерных залпов то тут, то там вспыхивало в морозном тумане, рассеивая внимание некронов и не позволяя накрыть какую-либо группу бойцов массированным огнем.

Покрывало из плотного снега и льда устилало поле боя под разбушевавшимся ветром, но ни некроны, ни Ультрамарины не чувствовали этого — металлические тела и освященные доспехи защищали сражающихся от погодных воздействий. Однако целиться в таких условиях становилось труднее.

— Держать позиции! — прокричал Праксор при виде вспыхнувшей на его глазном дисплее сигнальной руны. Щитоносцы заняли огневые точки. Впереди на автостраде Львы замедлили свое продвижение, чтобы позволить остальным подразделениям нагнать их.

Передовые отряды изливали на неприятеля непрерывный болтерный огонь, перемежаемый буханьем плазмы и взрывами — это вступили в бой опустошители. Очереди тяжелых болтеров наполнили воздух гулким свистом высокоскоростных снарядов, ракеты с грохотом вылетали из пусковых установок. Плазменные орудия и лазпушки несли врагам смерть. Шторм значительно усложнял дело, но тем не менее передние шеренги некронов оказались раскурочены огненным шквалом.

— Так держать! — приказал Дацеус, выкрикивая слова в паузах между залпами. — Заставьте их заплатить за каждый пройденный ими шаг!

Все были напряжены до предела, как и в любом другом бою, где Праксору приходилось сражаться. Сам он ощущал духовный подъем. Космодесантники благополучно окопались, рассредоточились и истязали огнем фаланги некронов. Но те не были обычными противниками и могли вытерпеть что угодно. Даже сокрытые пеленой тумана, они все равно поражали своей численностью.

— Кажется, мы разворошили гнездо, — предположил Криксос.

— И они отвечают на угрозу, — сказал Праксор, указывая вперед. Он открыл канал связи. — Капитан, монолиты меняют направление хода. Они движутся к нашим позициям.

Он увидел, как Сикарий повернулся в сторону парящей пирамиды из живого металла, медленно заходящей на Ультрамаринов с фланга.

— Не прекращать огонь, — сказал капитан. — Нужно, чтобы они подошли ближе.

Неожиданно некроны остановились, замерев. Небольшая группа элитов присоединилась к фалангам рейдеров, усилив их огонь своими тяжелыми орудиями.

Праксор увидел несколько попаданий на своем тактическом дисплее, но, к счастью, красных отметок пока не появилось ни одной. У нескольких Ультрамаринов статус был обозначен оранжевым: ранены, но способны сражаться.

Над полем брани загремел голос Элиану Трайана:

— Отбросьте их, братья! Разите бездушных ксеносов, ненавистных в любом облике! Не ведайте к врагу ни жалости, ни милосердия! Жиллиман взирает на нас!

Из-за густого тумана сержант не мог видеть капеллана, но, согласно тактической карте, сейчас тот был рядом с опустошителями Атавиана и быстро двигался вперед. Скоро он доберется до тактических отделений, Праксор уже буквально ощущал его гнев.

— Сосредоточить огонь! — надрывался Дацеус, но все было тщетно. Колоссальная тень монолита продолжала надвигаться на них, в то время как пехота некронов оставалась недвижимой. Вражьи командиры не хотели воевать лично.

— Они раскусили наш план? — взволнованно спросил сержант-ветеран.

Сикарий оставался непреклонен.

— Невозможно. Они не наступают из-за монолита, — злым рычанием ответил он.

До сих пор его планы ускользали от Дацеуса. Погода становилась все хуже, видимость упала практически до нуля. Если они собирались что-то предпринимать, сейчас было самое время.

— Нужно уничтожить эту махину. У тебя еще остались мелта-бомбы, сержант?

Дацеус дал залп из болтера и кивнул.

Сикарий вложил свой плазменный пистолет обратно в кобуру.

— Давай их сюда.

— Что вы задумали? — спросил Дацеус, передавая капитан взрывчатку.

Закрепив бомбы на броне с помощью магнитных захватов, Сикарий ответил:

— Взорвать этот чертов монолит. Гай, мне пригодится твой клинок.

Чемпион почтенно склонил голову.

— Я в вашем распоряжении, мой лорд.

— Капитан… — начал было Дацеус.

— Это мой долг, сержант, — прервал его Сикарий, но не резко, а словно отец, поучающий свое чадо. — Я знаю, что ради меня ты готов броситься в самую глубокую бездну варпа, Дацеус. Для меня ты не просто сержант — ты мой товарищ, мой друг.

Ударом кулака о нагрудник доспеха Дацеус отсалютовал своему капитану.

— Отвага и честь, Катон.

— Отвага и честь, Ретий. — Уже много лет минуло с тех пор, как эти двое обращались друг к другу по именам, и прежде такого никогда не случалось на поле боя. Что-то было в подобном попирании субординации, что-то неуловимо важное, символическое. Не предвещающее ничего хорошего. Вообще вся эта война Дацеусу не нравилась.

Сикарий, казалось, не разделял мрачных мыслей своего сержанта. По крайней мере, не показывал этого.

— Принимай командование. Следуйте плану.

А затем вместе с Гаем он скрылся в тумане.

Праксор увидел две фигуры в синих доспехах, удаляющиеся от позиции Львов, но из-за дрянной погоды не смог разглядеть, кто именно это был.

— Брат-сержант?

— Я не знаю, Этрий. Держи огонь.

По связи прорезался голос сержанта Дацеуса:

— Всем фланговым отрядам — собирайтесь за Львами. Мы выступаем!

Остатки командирского взвода отделились от основной группы и устремились в направлении, противоположном выбранному парой Ультрамаринов.

— Святая Гера, — выдохнул Праксор. — Это же капитан Сикарий.

— Во имя Жиллимана, что он делает? — спросил Криксос.

Слова сорвались с языка Праксора, хотя сержант сам до конца не мог в это поверить:

— Оправдывает свою легенду. Он собирается уничтожить монолит.

— Один? — встрепенулся Этрий.

Даже для Праксора ответ прозвучал слишком мрачно:

— С ним Гай Прабиан.

— Воздайте честь их жертве! — загремел голос Агриппена. Его плазменная пушка непрестанно вибрировала. — Ибо он — Катон Сикарий, Верховный Сюзерен, капитан Второй роты, магистр дозора! В этой битве он — клинок Жиллимана. Мы все — его клинок!

Дредноут переместился к отделениям опустошителей и на пару с Ультрацием изливал на врага потоки смерти.

Праксор ощутил в себе волевой подъем после слов древнего воителя. Безрассудная храбрость Сикария не будет тщетной. На глазном дисплее сержант увидел, что Непоколебимые пришли в движение. Дабы не дать Солину превзойти его отделение, Праксор повел Щитоносцев прямо за ними. Когда они догнали Львов, сержант встретился взглядом с Трайаном.

— В нем есть отвага Инвикта и хитрость Галатана. Засим отринь сомнения, брат.

Они двигались слишком быстро, чтобы Праксор мог позволить себе длинную ответную речь, поэтому он лишь молча кивнул. Некроны по-прежнему оставались недвижимы, подчиняясь оборонительным протоколам, пока их неповоротливая боевая машина выходила на рубеж атаки. Если монолит сумеет вывести свою энергетическую матрицу на полную мощность, даже одиночного импульса хватит, чтобы всему плану пришел конец. И хотя в отдалении от некронских фаланг машина была относительно беззащитна, сама идея напасть нее совершенно не укладывалась в голове.

— За мной! Все как один! — Дацеус командовал войсками, выводя тактические отделения на позиции согласно плану Сикария.

Они сильно отклонились от автострады, которую теперь всецело заняли опустошители и дредноуты. В ответ на огонь некроны выпускали все больше и больше механоидов прямо под жернова орудий. Их резервы были безграничны, а чувство самосохранения определенно стерлось из металлических голов, хотя при смерти каждый механоид издавал какой-то странный вскрик. Огни фазовой телепортации вспыхивали повсеместно, обозначая поверженных врагов, но не меньше тварей успевало восстановиться и вернуться в бой.

Перевес был явно не на стороне Ультрамаринов — им попросту не хватало воинов.

— Есть какие-нибудь признаки присутствия командиров? — Дацеус приказал остановиться. Они вышли во фланг группировки некронов, обменивавшихся огнем с тяжелыми орудиями космодесантников. К этому времени буря уже разыгралась не на шутку, поэтому воинам теперь приходилось полагаться в обзоре на свое обостренное чутье и магнокли.

Солин приник к прицелу, осматривая серебристую орду, и сказал:

— Ничего.

Праксор также ответил отрицательно.

— Нужно заставить их раскрыться, — проговорил Дацеус и включил вокс: — Всем опустошителям, выступайте и накройте их огнем!

Праксор наблюдал сквозь туман, как отделения двинулись вперед. Бойцы Тириана и Атавиана шествовали в центре, в то время как с боков их прикрывали Агриппен и Ультраций. Потери некронов неотвратимо росли, и с издевательской неторопливостью ксеносы стали медленно отодвигаться.

— Так вам, отродья! — зверски оскалился Дацеус.

Но в любом случае атака оказалась бы бессмысленной, если не удастся вывести из строя монолит, да и шансов сразить повелителя некронов без Сикария было очень немного.

Праксор посмотрел на угрожающе вырисовывающуюся вдали пирамиду. Энергонакопители искрились изумрудными разрядами, готовясь открыть огонь.

Времени оставалось все меньше.

— Пригнись, брат! — Гаусс-лучи сверкали над головой, вынуждая Сикария самого бежать в сгорбленном положении.

Гай Прабиан закрылся боевым щитом. Несколько вражеских зарядов уже отскочили от его поверхности.

Силовые доспехи обоих Ультрамаринов были иззубрены и обожжены. Тень монолита впереди накрыла космодесантников.

Ужасающее, колоссальное сооружение воплощало собой мощь механоидов. Сикарий верил, что некроны — это нечто большее, нежели просто роботы. Они были чем-то совершенно другим. Чем-то древним.

Хотя большая часть Аркона-сити оказалась повержена в прах во время некронского вторжения, развалины некоторых строений все еще высились то тут, то там. Используя туман как прикрытие, двое Ультрамаринов подобрались к боковому скосу монолита. Стволы дуговых гаусс-излучателей ходили из стороны в сторону, сканируя близлежащие земли, но похоже, что они не могли начать стрельбу, пока кристаллическая матрица машины наполнялась энергией. Подобравшись вплотную, воины наконец смогли рассмотреть мерцающую, кажущуюся иллюзорной поверхность монолита и мерзкие символы, выгравированные на ней.

Сикарий заметил, что кристалл на вершине пирамиды начал светиться ярче прежнего, когда разряды молний запитали его энергией полей накопителей. Матрица постепенно активировалась.

Само сооружение сопровождал небольшой отряд некронов-рейдеров. Они не отставали от него ни на шаг, держа оружие наготове, но до сих пор ни разу не выстрелив. За всю свою бытность воином Ультрамара Сикарий провел немало вылазок против тяжелой техники. Он знал: бронетехника — грозная сила на поле боя, а ее могучие орудия способны совладать со всем, кроме, пожалуй, самых крупных пушек. Но при этом танки громоздки и относительно медлительны, и потому отряд солдат с бронебойными гранатами, занявший тактически верную позицию, становится для них смертельной угрозой. Монолит танком не был, и Сикарий подозревал, что его странная поверхность будет устойчива к большинству видов оружия, однако он надеялся если не уничтожить машину полностью, то хотя бы нейтрализовать ее.

Подобные действия не следовали напрямую догматам Кодекса, но Сикарий мог по-своему трактовать писания Жиллимана. Он надеялся, что примарх одобрит его находчивость и смелость.

— Чемпион, — сказал он, возложив руку на наплечник Прабиана, когда они крались через руины и рассматривали левитирующий мимо них монолит, — послужи мне разящим клинком.

Гай медленно кивнул, не сводя глаз с рейдеров. Их было всего пятеро. Он нажал руну активации своего силового меча, отчего лезвие мгновенно вспыхнуло ореолом гибельной энергии и мерно загудело.

Перед тем как отпустить товарища, Сикарий добавил:

— Опасайся фронтального портала. Одна Гера знает, куда он может тебя завести. Отвага и честь, брат.

— Отвага и честь, мой лорд, — раздался рык Гая сквозь решетку вокса его богато украшенного шлема.

Они разделились: Сикарий устремился к тыльной стороне монолита, в то время как Гай стал заходить на него спереди.

Чемпион перескочил через обломок стены, и крик его прокатился по окрестностям:

— За Ультрамар!

Единым движением отряд прикрытия некронов открыл огонь из своих гаусс-пушек. Гай Прабиан был опытным воином. Он, чемпион, сражал бесчисленных полководцев, демагогов и чужаков, но сталкиваться с некронами до Дамноса ему не приходилось. Щит поглощал большую часть вражеских выстрелов, позволяя воину, словно гладиатору, защищаться прямо на бегу. Несколько лучей опалили его наплечник и поножи, но он не обратил внимания на сигнализировавшие о повреждениях руны на глазном дисплее. Похоже, осознав неизбежность ближнего боя, ближайшие некроны прекратили стрельбу и перехватили свои излучатели наподобие дубин, намереваясь разрубить чемпиона Ультрамаринов подствольными лезвиями.

Врезавшийся в лицо твари щит Гая раздробил ей зубы и сломал костлявую шею. Голова вывернулась под кривым углом и повисла на связке кабелей, а сам механоид грузно рухнул наземь. Второго врага Прабиан поразил мечом, разрубив сначала ствол гаусс-пушки, а затем и тело некрона. Травма оказалась критичной, и существо телепортировалось. Третий и четвертый были сражены яростными, со свистом разрывающими воздух взмахами клинка. Пятого Гай снес ударом щита. Он казался воплощением воли капитана, смертоносным стражем, всецело сконцентрированным на своей миссии. Фазовый сдвиг унес трех некронов, а чемпион встал над последним врагом, раненым, но все еще активным. Его разбитая шея уже восстанавливалась. Прабиан вонзил кромку щита в кабели проводки, на которых держалась голова механоида, разорвав их.

— Оставайся мертвым, — бросил он, когда последний враг исчез во вспышке…

…только для того, чтобы вернуться через портал: еще пятеро рейдеров появились на поле боя — точные копии предыдущих. Они двигались медленно, скорее словно мрачные тени, очерченные изумрудным свечением, нежели как существа из металла и ненависти.

Гай Прабиан встретил их лицом к лицу и, коснувшись лба кончиком силового меча, отсалютовал неприятелю.

Нет, он никогда прежде не сражался с некронами. И это будет достойное испытание.

— Я — разящий клинок, — пробормотал он священный обет и рванул вперед.

У любого боевого танка, созданного из металла в цехах мануфакториума, были боковые скаты, люки, траки и, несомненно, свои слабые точки — монолит же казался чем-то совершенно иным. Он не обладал четко выраженной ориентацией, разве что переднюю часть можно было определить по наличию там изумрудного портала, а также по направлению хода. Три оставшиеся стороны, плоскости пирамиды, в точности походили друг на друга, изготовленные из какого-то темного псевдометалла — субстанции, которая не выглядела даже до конца материальной. Присмотревшись, Сикарий увидел, что поверхность монолита словно рябит, а ее оттенки на свету непрестанно перетекают из одного в другой, подобно растекшемуся по воде маслу. Капитан засомневался, возможно ли вообще будет прикрепить взрывчатку к такому материалу, не говоря уже о том, чтобы разрушить его. Взводя мелта-бомбы, он не спускал глаз с дуговых излучателей. Торчавшие из тела машины стволы пытались извернуться и взять его и Прабиана на прицел, но без питания они были не опасны, а вся энергия монолита сейчас стекалась прямо в кристаллическую матрицу.

Впрочем, долго так продолжаться не могло. Сикарий с размаху вбил первый заряд в боковую поверхность машины. Взрывчатка благополучно закрепилась на странном металле. Тогда он установил еще один заряд. И еще. Всего он разместил четыре мелта-бомбы, свои и те, что взял из запасов Дацеуса.

Мощная волна прошла по поверхности монолита, когда заряды сдетонировали, источая интенсивные микроволны, которые машина, казалось, поглотила без особого труда. Под ударами мелта-зарядов обычный металл уже покрылся бы коррозией и рассыпался, но материал монолита оказался куда более устойчивым.

Однако даже несмотря на это, одновременный взрыв четырех мелта-бомб не прошел напрасно, и Сикарий не смог сдержать радостного возгласа, когда в глубине машины что-то умерло и колоссальная конструкция медленно опустилась на землю. Кристалл на вершине пирамиды померк, когда прервалась зарядка энергетической матрицы.

— Брат Гай! — Сикарий обежал машину и вышел к передней стороне как раз к тому моменту, когда чемпион добивал последнего из некронов сопровождения. Даже изумрудный портал погас, обнажив пустой металл позади себя. С повреждением структурной целостности монолит некронов стал не более чем монументом, бездейственным и неопасным. По крайней мере, до поры.

— Следует ли нам войти? — Гай ткнул мечом в область, где еще недавно сиял портал. Похоже, он настроился в прямом смысле слова прорубать себе путь внутрь.

— Нет. Возвращаемся к остальным. Неизвестно, сколько еще эта машина пробудет в неактивном состоянии. Не стоит терять время.

Выполнив миссию, они направились обратно к своим.

Под маской боевого шлема Сикарий улыбался. Возможно, даже после всего, что случилось, на Дамносе их еще ждет победа.

Возвращение Сикария Ультрамарины встретили сдержанной радостью — не было времени для празднований. Опустошители и дредноуты едва держались под шквальным огнем противника. Теперь, когда монолит оказался нейтрализован, настала пора космодесантникам перейти в наступление на некронскую орду.

Капитан Второй роты поднял над головой Клинок Бури, увидев, что механоиды пришли в движение и обнажили фланги своего строя.

— По-прежнему нет никаких признаков, что здесь присутствуют их лидеры, — предупредил его Дацеус, но Сикария это не остановило.

— Мы не можем больше ждать. — Резким жестом он направил меч в сторону врага. — Ультрамарины, в атаку!

Благой пример заразителен. Праксор ощутил, как волна праведного гнева поднимается в нем, придает сил, а рвение охватывает все его тело. Сикарий буквально излучал уверенность и мощь. В его присутствии пламя мужества вспыхивало в душах воинов с новой силой. Вот так и рождаются легенды.

— Я — клинок моего капитана! — С этим кличем на устах сержант распорол силовым мечом первого некрона на своем пути и сразу же сразил второго выстрелом из болт-пистолета. Все его сомнения, все мысли о тщеславии Сикария в эту минуту улетучились, а на их место пришла твердая уверенность в победе и в славе, к которой их приведет Катон Сикарий.

Никогда прежде он не сражался так рьяно, равно как и никто из окружающих его воинов. Вместе со Львами Макрагге Щитоносцы и Непоколебимые врезались в строй некронов и разорвали его. Они смели несколько шеренг скелетоподобных тварей, а механические органы и конечности кучами металлолома устлали землю, прежде чем Ультрамаринам пришлось остановиться.

— Идите ко мне! — услышал Праксор преисполненный ярости голос Сикария, исходящий из самого сердца битвы. — Предстаньте передо мной!

Капитан пристально озирал серебристую орду в поисках командиров, но те до сих пор не соблаговолили показаться на свет — лишь бесконечные ряды некронов застилали горизонт. Клинок Бури собирал обильную жатву, но перемолоть всех он бы не смог. Даже могучему Катону Сикарию такой подвиг был не по силам.

Праксор оглянулся по сторонам. Враги медленно, но верно брали их в кольцо. Уже сейчас некоторые из его братьев вместе с бойцами Солина отделились для защиты тыла. Полное окружение стало лишь вопросом нескольких мгновений.

Трайан находился на переднем рубеже, среди Львов, осыпая врагов проклятьями и распевая литании. Он никогда не отступится, ибо он — капеллан Сикария. Но теперь Праксор отчетливо видел тщетность плана капитана. Повелитель некронов так и не показался, и Ультрамарины, по сути, в лоб атаковали безграничную в своих силах военную машину врага — а подобное мероприятие просто не могло увенчаться победой.

Первым не выдержал Солин.

— Нам нужно отступать, — сказал он, отбиваясь от града ударов и едва находя момент, чтобы сделать ответный выпад. — В этом нет славы ни для Дамноса, ни для нас самих.

Разя некронов крозиусом, Трайан немедленно заставил сержанта умолкнуть.

— Следуй приказам своего капитана и будь верен цели! Сражайся во славу Уль…

Лезвие некрона, вонзившееся в латный воротник капеллана, оборвало его пламенную речь. Трайан отбросил тварь выстрелом из болт-пистолета, а затем разбил на части ударом крозиуса, но не смог вытащить кусок металла, застрявший в его броне.

Кольцо вокруг Ультрамаринов, которым теперь пришлось встать спина к спине, постепенно стягивалось. Их отважное наступление разбилось о неприступную металлическую стену.

Сикарий обернулся к Дацеусу:

— Свяжись с остальными отделениями, прикажи сконцентрировать огонь на этой части фронта.

— Но от этого могут пострадать наши же братья, мой лорд, — воспротивился Венацион. Апотекарий, будучи не менее искусным воином, чем любой изо Львов, отчаянно сражался возле капитана.

— Стоит рискнуть, — парировал Сикарий. — Дацеус, отдавай приказ.

— Дредноуты тоже должны атаковать, сэр? — хрипло переспросил ветеран.

— Нет. Они не смогут быстро добраться до нас, — обозлился Сикарий. — Ничего не работает. Мы уходим.

Капитану такие слова дались непросто, но, хоть ему все это и не нравилось, он понял: сражаться дальше было пустой затеей. Сикарий открыл общий канал связи:

— Пробейте брешь! Всеобщее отступление!

Они смогли устранить монолит, они смогли с фланга ударить по некронской орде, и, несмотря на все это, план провалился. Сикарию требовалась цель, что-то, что можно было бы атаковать и убить, лишь бы изменить положение дел. Он не мог воевать против бесконечных орд механических воинов. Тяжело было это признать, но он недооценил некронов и их возможности. Такое не повторится. А сейчас ему требовалось больше людей.

Победа еще была возможна, он сердцем чувствовал это, но она ускользала от него.

Прорубая себе путь сквозь некронские порядки и рукой поддерживая раненого брата Самнита, одного из Львов, Сикарий почувствовал во рту неприятный вкус: едкий, горький, незнакомый.

Вкус поражения.

В хаосе боя не было времени на раздумья — верх брали инстинкты. Такова особенность генокода любого космического десантника, сама суть его существования, его цель и долг, ниспосланный Богом-Императором. Война для Астартес — не просто ремесло, это их священное призвание.

Так мыслил Праксор, прокладывая себе путь через орду врагов, тисками сомкнувшуюся вокруг Ультрамаринов. Они напали из засады, но сами угодили в ловушку некронов. Эти существа руководствовались исключительно холодной логикой и вычислительными процессами, и с ними не представлялось возможным бороться, как с обычным врагом. Им не было числа. По крайней мере, боль в плече Праксора от постоянных ударов по живому металлу свидетельствовала именно об этом.

Каждый удар Трайана был пропитан его клокочущей злобой. Капеллан смог избавиться от металлического обломка в шее — вернее, тот телепортировался вместе с останками некрона, которому ранее принадлежал, — но голос его сделался более низким и хриплым, а гнев духовника воспылал с новой силой. Осознание этого пришло к Праксору уже потом, когда сумасшедшая схватка за жизнь посреди некронских фаланг осталась позади.

Окружающие механоиды накрыли космодесантников мощным подавляющим огнем тяжелых орудий, и приказ к отступлению наконец был приведен в исполнение. Сержант-ветеран Дацеус шел впереди, пробивая себе дорогу силовой перчаткой и корректируя огонь болтеров, чтобы создать выход из этой ловушки. Ультрамарины шаг за шагом отходили на прежние позиции. Благословен будь Император, никто не погиб, разве что Самнит и еще трое бойцов Солина получили тяжелые ранения. Праксору удалось избежать потерь среди своих людей.

Туман по-прежнему усиливался, что позволило Ультрамаринам ретироваться и избавиться от преследователей. Сикарий последним вышел из боя. Его молчаливое недовольство от принятого решения ощущалось едва ли не физически.

По правде говоря, прочие Ультрамарины чувствовали себя не лучше.

— Не останавливаться, — прорычал капитан, когда они удалились от вражеских фаланг на некоторое расстояние, и подозвал Дацеуса: — Прикажи опустошителям и дредноутам также начать отступление. Мы уходим из Аркона-сити.

Снег и туман опутывали космодесантников, но точно так же они скрывали из виду и некронов, которые, похоже, возобновили свое методичное продвижение. Фаланга их монолитов была уже на полпути к Келленпорту. Некоторые пешие группировки, скорее всего, тоже направятся туда.

— Мы идем на соединение с остальными? — спросил Дацеус. Позади него Венацион помогал брату Самниту. Гай Прабиан бдительно всматривался в белесую пелену тумана, словно ожидая, что в любой момент оттуда может выскочить некрон, но этого не происходило. Механоиды даже прекратили обстрел.

Сикарий спрятал меч в ножны. На мгновение он замешкался, и Праксору показалось, что еще чуть-чуть — и капитан бросится обратно в туман искать себе жертву.

— Нет. Артиллерия некронов должна быть уничтожена. Я хочу обрушить тяжелую технику и огонь орудий «Возмездия Валина» на головы этих металлических еретиков. Но отделения штурмовиков потребуются нам здесь. Мы должны летать и жалить, разбивать их отряды, бить по слабым точкам. Раз прямой удар не сработал, будем изматывать их небольшими рейдами.

— Лорд Тигурий будет недоволен, капитан.

Сикарий встретил замечание совершенно бесстрастно.

— Он подчинится моим приказам. Недовольство библиария меня не волнует. Просто сделай то, что я сказал, Дацеус.

Сержант-ветеран отсалютовал, а затем, когда Ультрамарины выдвинулись в поход обратно к Келленпорту, начал настраивать связь дальнего действия. Не успели они пройти и несколько шагов, как раздался голос Агриппена:

— Все еще пытаетесь выиграть эту войну?

Взоры воинов устремились на Сикария, который обернулся лицом к дредноуту и снял свой боевой шлем, чтобы почтенный воитель мог видеть его глаза.

— Конечно. Если победа возможна, мы должны сделать все, чтобы ее достичь.

— Хоть я в вечности служу ордену и стремлюсь славить его любым деянием, но здесь я не вижу возможности победы.

Это было дерзкое и смелое утверждение. Только Агриппен, почитаемый всеми Ультрамаринами ветеран, один из Первых, мог сказать подобное. Старые мудрецы всегда имели право оспаривать решения молодых и безрассудных.

— Она есть, — отрезал Сикарий. Он водрузил шлем обратно, и последние его слова донеслись уже из решетки вокса: — Мы выкуем нашу победу.

Агриппен молча поклонился. Если у него и остались еще какие-то сомнения, он предпочел не оглашать их, а просто зашагал вместе со всеми. Праксор не имел ни малейшего понятия, успокоился ли дредноут. Когда Агриппен заговорил, поначалу ему показалось, что это Агемман устами своего почтенного чемпиона хочет высказать свое мнение о капитане Второй роты. Делать это в самый разгар кампании было далеко не лучшим выбором, но редко когда выдавался момент поставить Сикария перед фактом.

И слова, пусть и не столь распаляющие, какими могли бы быть, осели в разуме Праксора. Они метались под сводами его черепа, подливая масла в огонь его собственной неуверенности. Он надеялся, что не даст сбой на поле сражения, хотя там он с легкостью мог довериться инстинктам. Трайан, конечно, невыносимый подонок, но он был их капелланом, и его слова имели вес куда больший.

Встряхнув головой, Праксор вновь вернулся к своему прагматизму. Он собрал свое отделение для перехода, мысленно гордясь их действиями. Пусть этот бестолковый бой и оказался проигран, но Щитоносцы достойно себя в нем показали. Раздумывая об этом, он дотронулся до своего болевшего плеча.

— Мне позвать апотекария Венациона?

Праксор сморщился, вставив вывихнутый сустав на место.

— Нет, Криксос, — сказал он. — Давно уже после сражения я не испытывал боли.

Глава пятнадцатая

На борту «Возмездия Валина», за два года и девять месяцев до Дамносского инцидента.

К тому моменту, как Праксор покинул тренировочные залы, большинство его братьев уже разошлись по своим кельям и предались ночным медитациям. Правда, кто-то еще остался отрабатывать навыки на стрельбище или же иным способом повышать мастерство ведения войны во имя Императора, но путь до своего обиталища он проделал в одиночестве.

Каллинарское Подавление прошло успешно. По личному приказанию самого лорда Калгара ударная группа Ультрамаринов была отправлена на малоизученный планетоид Балтар IV, чтобы искоренить восстание тау в одном из его главных городов. Каллинар просто кишел ксеносами, более того, они смогли опутать ложью большую часть людского населения, включая многих членов правящей семьи. Все попытки Пятнадцатого и Восемнадцатого Вардийских батальонов Имперской Гвардии сбросить ксеносов, чье влияние уже перекинулось и на соседние анклавы, провалились. Еще немного — и перспектива полного отделения планеты от Империума стала бы более чем реальной.

Прибытие Ультрамаринов положило этому конец. Разбившись на отдельные отряды, они очистили улицы города и выжгли корни ереси всего за три дня. Не вся Вторая рота оказалась избрана для этого задания, в котором также принимали участие ветераны Первой роты и разведчики Десятой. Праксор никогда не слышал и не видел Ториаса Телиона на поле боя, но знал, что мастер-скаут орудует в тылу врага, уничтожая его резервы. Сержант подозревал, что огненный вихрь, прокатившийся по сточным трубам, куда Праксор со своими Щитоносцами отправился на охоту за послом тау, также был творением невидимой руки Телиона.

Сципион сражался вместе с мастер-скаутом на Черном Пределе. Большинство же прочих могло лишь мельком видеть его в тенях либо на тренировочной площадке, при том что Телион был одним из главных наставников ордена. Когда речь заходила об этом, Праксор, к своему стыду, непременно ощущал укол зависти. Зато он видел в бою терминаторов Гелиоса и был впечатлен не меньше, чем на Черном Пределе, где они также помогали друг другу клинком и болтером.

Атакой руководил не Сикарий — командование ударной группой во время зачистки города осуществлял Агемман. Там, где Сикарий действовал бы грубо и прямолинейно, Агемман был последовательным и скрупулезным. Праксор понимал, что в итоге война затянулась дольше, чем если бы командовал Сикарий, но зато Ультрамарины понесли куда меньшие потери. Впрочем, сам он предпочел бы подчиняться приказам своего господина, а поскольку возбуждение от победы еще не прошло, то вместо празднования по возвращении на «Возмездие Валина» он провел семь часов, оттачивая всевозможные боевые приемы. Стратегия Агеммана разительно отличалась от таковой Сикария; соблюдение Кодекса создавало определенное сходство, но в случае с этими двоими — столь незначительное, насколько это вообще было возможно. Жизненный опыт подсказывал Праксору следить за заседаниями сената, когда представляется такая возможность. Сейчас они следовали обратно к Макрагге, где должна была пройти официальная церемония чествования Микаэля Фабиана, капитана Третьей роты и магистра арсенала.

Ультрамарины восхваляли достижения своего ордена с гордостью и во весь голос. Ожидалось, что на торжестве будут присутствовать все.

Но по пути через летную палубу, где покоились удерживаемые магнитными креплениями «Громовые ястребы» и трудились безмозглые сервиторы, Праксор увидел еще одного космодесантника.

На нем не было силового доспеха, вместо этого он облачился в длинную синюю далматику с капюшоном, скрывающим его лицо. Его осанка и движения подсказывали Праксору, что они с ним принадлежат к одному ордену.

— Брат, — начал он обычное приветствие, но, когда Ультрамарин поднял глаза, Праксор понял, что перед ним стоит Сципион.

Сержант мгновенно ожесточился. Он своими глазами видел недавнюю нерасторопность Сципиона во время боя, граничившую с равнодушием.

— Получается, ты больше не под опекой Венациона?

Сципион остановился перед своим старым другом.

— Я покинул Апотекарион несколько часов назад. — Он с ног до головы оглядел Праксора, отметив его одеяние и щитки доспеха. — А ты, как я вижу, по-прежнему не вылезаешь из тренировочных залов.

Праксор поднял бровь. Ему послышался вызов в голосе брата.

— В этом есть что-то постыдное? Разве это не делает меня лучшим воином в глазах моего капитана и магистра ордена?

— Зависит от твоих помыслов, брат.

— А ты считаешь их не такими достойными, как твои, Сципион? Звучит так, будто ты сам уже все решил за меня и счел мои мотивы низкими.

— Эгоистичными — возможно.

Праксор провел языком по губам. Он держался из последних сил, чтобы не выхватить рюдий из ножен и не дать им хорошенько Сципиону по голове.

— Ты пробыл в стазис-коме несколько недель, так что я прощу тебе твою выходку. Но не забывайся, брат.

— Я в здравом уме, уверяю тебя, Праксор. — Сципион откинул капюшон. Его взгляд был тверд, словно алмаз. Он не собирался сдаваться. — И к тому же мы оба сержанты. Просто ты, очевидно, мнишь себя выше других.

Праксор дал волю своему гневу:

— В чем дело, брат? Еще с самого Картакса ты держишь в себе агрессию, словно сжатый кулак, нацеленный на любого, кто тебя раздражает. Теперь что, настал мой черед?

— Ищущих личной славы ждут лишь разочарования, — бросил Сципион.

— Как это понимать?

— Это слова Орада. Тебе следовало бы знать их, брат.

— Что? Что ты вообще здесь делаешь, Сципион? Ты поджидал меня, чтобы напроситься на драку?

Губы Сципиона не шевельнулись, он ничего не ответил. Праксор, подойдя к нему вплотную, продолжил:

— Знаешь, зачем я хожу в залы, брат? Зачем я закаляю в себе воина? Я скажу тебе, Сципион, скажу, потому что мы с тобой братья и друзья. Я делаю это, чтобы стать сильным телом и разумом. Ты не должен винить себя в произошедшем. Во всем виноват порок, поразивший Картакс. Да, это была трагедия, но причиной ее стала слабость.

— Я уже слышал такие слова… и не раз.

Праксор недоверчиво нахмурился.

— Я вышел из комы несколько дней назад. — В голосе Сципиона слышались резкие, раздражительные нотки. Было ли это из-за его ярости или из-за травм, Праксор не знал. — Венацион запер меня в Апотекарионе, пока мои раны не заживут…

— Жаль только, что травмы, нанесенные твоей голове и здравомыслию, лечению не поддаются, — перебил его Праксор. Он был совсем не в настроении терпеть неуместный гнев Сципиона, но, когда он попытался обойти Ультрамарина, тот преградил ему путь. — Ты чересчур опрометчив, брат. Вот почему ты оказался на столе у апотекариев. Я бы посоветовал тебе следить за своими дальнейшими поступками, — сказал он тоном, красноречиво дающим понять, что разговор окончен.

Но Сципион был уже на взводе и останавливаться не собирался.

— …пока мои раны не заживут, — повторил он снова. — И я слышал разговоры о Картаксе и об Ораде.

— Я не говорил о нем ничего дурного, брат. — В голосе Праксора зазвучало предупреждение. Ему совсем не нравились мысли, одолевавшие Сципиона.

— Слабость, ты сказал? Это из-за нее он пал?

Праксор сжал кулаки. Ему надоело избегать этого. Напряжение между ними за долгие месяцы только усилилось, и надо было все наконец разрешить. Вариант не лучше и не хуже любого иного.

— Ты знаешь ответ. А теперь, — твердо произнес он, — сделай то, зачем пришел сюда.

Сципион взревел и бросился на Праксора. Гнев его выплеснулся в шквал ударов, которые посыпались на второго Ультрамарина прежде, чем тот успел ответить или хоть как-то защититься. После недавней тренировки адреналин бурлил в его крови, и Праксор блокировал направленный в голову кулак, отразив его рукой, и одновременно с этим нанес мощный удар Сципиону в живот. Затем от обрушившегося на спину локтя у Сципиона хрустнула лопатка, а завершающим аккордом стал сокрушающий удар по ребрам.

Сципион покатился по полу, кряхтя от боли, но вновь быстро вскочил на ноги.

— Ты все еще слаб после Апотекариона, — сказал Праксор, сбоку обходя Сципиона и вынуждая его крутиться на месте. — Дай своим ранам затянуться, и мы должным образом продолжим это уже на ринге.

Сципион встряхнул головой.

— Нет. Не будем ждать.

Праксор прожег его взглядом.

— Ты глупец, Сципион. Гнев и эмоции овладели тобой.

— Неужели ты чего-то боишься, брат? — В полумраке разбитая губа уродовала лицо Сципиона, а его глаза казались темнее ночи.

Праксор печально покачал головой. «Все-таки от этого никуда не деться». Он вытащил свой меч и отбросил его в сторону. В кулачном бою он не будет бесчестить себя, используя оружие, пусть и затупленное, против безоружного соперника.

— Если ты хочешь, чтобы я сломал тебя, брат, я это сделаю!

Сципион побежал на него, но Праксор успел уклониться от его таранной атаки.

— Безрассудно… — Он впечатал кулак в бок Сципиона. От второго удара, по шее, у того из глаз посыпались искры боли. — И опрометчиво.

Лицом к лицу, они кружились один вокруг другого. Несмотря на неподходящую обстановку, ангар стал для них превосходной ареной. Единственные зрители, сервиторы, не обращали на них внимания, полностью погруженные в свою работу. Вытянутые тени «Громовых ястребов» скрывали дуэлянтов темнотой. Сципион тяжело дышал — сказывались травмы. Праксор даже не запыхался.

— Где же тот воин, о котором так высоко отзывался Ториас Телион? — с вызовом бросил он.

Сципион вновь пошел в атаку. Ложным выпадом он заставил Праксора открыться и сразу же нанес мощный удар по щеке сержанта. Голова Праксора взорвалась дикой болью, и он пошатнулся.

— Тот воин — перед тобой, — ответил Сципион и снова ударил его.

Несмотря на свое первоначальное преимущество, Праксор не выдержал напора брата и отступил на шаг. Ощутив свое превосходство, Вороланус прыгнул на соперника в попытке сокрушить его ударом сцепленных кулаков, который определенно сломал бы тому ключицу, но Праксор сдвинулся с опасной траектории и встречным движением попал Сципиону в живот. Сержант захрипел, ловя ртом воздух.

Посчитав, что все кончено, Праксор слегка расслабился, но Сципион в ту же секунду продемонстрировал ему его неправоту, крутанувшись на месте и вложив всю силу в разящий удар. Праксор почувствовал, как ломаются его кости, а в следующий момент кулак Сципиона врезался ему в подбородок. Праксор перешел к обороне — настолько действенным оказался апперкот. Вскинув руки, Праксор ударил распахнутыми ладонями по голове Сципиона, оглушая его. От головокружения движения противника замедлились, и Праксор воспользовался этим, отразив еще один решительный выпад и впечатав колено брату в живот. Другой рукой он обхватил его шею и сжал ее.

— Остановись! — тяжело выдохнул Праксор, в равной мере от напряжения и от гнева, но Сципион все равно продолжал сопротивляться. — Ты проиграл, брат. Прекрати.

Вороланус не сдавался. Высвободив руку, он с размаху вонзил локоть в живот Праксора и попытался оттолкнуть его.

Праксор зарычал от боли, но хватку не разжал.

— Слабость, — прошипел он сквозь сжатые зубы, сплюнув кровь. — Да, ты прав, брат. Это была слабость.

Сципион заревел, черпая силы в гневе, но Праксор не уступал. Наоборот, он напряг руку еще сильнее.

— Ну, кто теперь слаб? — Он сжал Сципиону шею, перекрыв доступ воздуха в легкие. Впрочем, космодесантник мог продержаться намного дольше обычного человека в такой удушающей хватке, даже если его держал другой космодесантник.

Праксор наклонился вперед, чтобы иметь возможность говорить прямо в ухо Сципиона.

— Ты — верный сын Ультрамара, наследник самого Жиллимана, — прошептал он. В его голосе читалась мольба. — Это твой орден, твое наследие. Не бесчесть его дальше.

Он немного расслабил мышцы, чтобы позволить Сципиону хоть хрипло, но заговорить.

— У меня больше не осталось чести.

Праксор потихоньку разжимал хватку. Его товарищ перестал дергаться и, словно мертвец, обмяк у него на руках.

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь, что случилось на Картаксе?

Праксор в замешательстве сощурил глаза.

— Трагедия. Смерть героя. Мы потеряли Орада.

— Все не так просто. Об это никто не знает… кроме капитана и, возможно, Дацеуса.

— Что там произошло? — Странное ощущение волной пробежало по позвоночнику, когда Праксор задал этот вопрос. Давно уже ему не приходилось испытывать эмоций, похожих на эту.

В своем покаянии Сципион не смог сдержать слез:

— Я убил его, Праксор. Я убил Орада.

— Шевелитесь, быстрее!

Сципион подгонял партизан на пути вниз по горной тропе, но сам не сводил глаз с возвышающихся над ними склонов.

Ларгон первым заметил монстра, крадущегося по вершинам, скрывающегося в метели. Даже после своего пиршества он все равно алкал их плоти и неумолимо следовал за ними. Более того, лорд некронов был не один — он привел с собой свиту. Словно бешеные собаки, измазанные в крови своих жертв, они скакали по обледенелым утесам всюду, куда ни посмотри. Волна первобытного страха охватила людей, стоило им только увидеть тварей. Мужчины и женщины, те, что остались от группы капитана Эвверс, в ужасе разбежались. Кто-то, отчаянно желая спастись и поскорее убраться отсюда, даже спрыгнул вниз с горного уступа. Его крик слышался всего несколько секунд, пока завывания ветра не поглотили его, а тело бедолаги не вспороли острые каменные зубцы.

— Что будем делать? — поинтересовался Браккий. Он опустился на колено у края тропы и, держа болтер наготове, высматривал горные пики, среди которых метались силуэты некронов.

— Посмотри, как они движутся, — добавил Катор с легкими нотками сомнения в голосе. Эти существа были не простым машинами, как Ультрамаринам показалось при первой встрече, но чем-то большим. — Роботам не свойственна подобная ловкость.

— Нам от них не оторваться, — сказал Сципион, когда последний из людей пробежал мимо него, — так что примем бой.

Он обернулся к Катору.

— Пусть Гаррик и Аурис отнесут Эрдантеса обратно в лагерь. Браккий, Ларгон и я будем сдерживать некронов столько, сколько сможем.

Браккий собрался было запротестовать, как и Катор, но Сципион взмахом руки заставил обоих умолкнуть.

— Да будет так, — постановил он.

Никто из Ультрамаринов не хотел оставлять своего сержанта в опасности, но при этом они были исполнительными солдатами и подчинились приказу.

Не шелохнулся лишь Ларгон. У него еще остались счеты к лорду свежевателей — кровь Ренатуса была на когтях этой твари, и он заставит ее заплатить за это сполна. Космодесантник пристально всматривался в бурю, отслеживая движение каждой бледной тени в белоснежной пелене.

— Я вернусь сразу же, как только отправлю Ауриса и Гаррика, — пообещал Катор. Остальные собрались перед колонной, прокладывая дальнейший путь, и только Эрдантес ковылял рядом с партизанами. Его раны постепенно заживали, но это процесс был небыстр. Тем не менее в руке Эрдантес сжимал полностью заряженный болтер, и Сципион нисколько не сомневался в боевом духе товарища — но лишь в том, насколько он готов к сражению.

— Постарайся, брат, — сказал Сципион, положив ладонь на его плечо. — Каждый клинок и каждый болтер на счету.

Катор отсалютовал и двинулся к остальным.

— Что ж, теперь нас осталось трое, — как-то отрешенно произнес Браккий. Он проверил боезапас оружия — счетчик показывал неутешительную картину. Сципион увидел в темноте его красный огонек. Впрочем, у него самого в пистолете зарядов осталось не больше.

Ларгон закрыл глаза и глубоко дышал.

— Воздух очень чистый. Мне это нравится, — проговорил он. — Думаю, я был бы рад сложить здесь свой гладий.

Сципион не решился одергивать друга. Это не было фатализмом, просто он понимал всю вероятность их гибели и принимал ее. Сципиона это всегда восхищало. Он передернул затвор болт-пистолета.

— Держим их как можно дольше, — сказал сержант, а буйство ветра придало драматизма и печали его словам. — Дадим нашим братьям шанс добраться до лагеря.

Браккий кивнул. Он уже взвел свое оружие.

— Брат-сержант, — сказал он, — для меня было честью проливать кровь рядом с тобой.

— Нет слов, чтобы передать, сколь сильно я горжусь Громовержцами, — ответил Сципион. — Вы — мои верные воины и мои братья.

— Отвага и честь, — спокойным тоном произнес Ларгон.

Браккий эхом повторил девиз.

— И спустимся мы в самую темную бездну варпа, но одержим победу! — высказался напоследок Сципион.

Плечом к плечу, с болтерами наготове, они стояли и ждали прихода лорда. На этот раз поблизости не было пропасти, чтобы сбросить его, не было места для хитроумной ловушки. Сципион чувствовал гордость, как и любой из воинов Жиллимана. Гордость за то, что ему довелось быть одним из его почтенных сыновей — кажется, так давным-давно сказал его друг, и жаль, что лишь на грани смерти он это осознал. Но гордость не тянула сержанта вниз. Он знал, что сегодня тварь потерпит неудачу. И пока в его жилах и жилах его братьев течет кровь, надежда не умрет.

Пронзительный визг прорезал воздух, заглушив собой даже вой ветра, резкий и протяжный, словно звук разрываемой стали. Смерть шла за ними.

И скоро она будет здесь.

Ярость и стыд раздирали разум Жаждущего Плоти, непрестанно борясь друг с другом. С самого момента обожествления его и без того истерзанную психику мучил кошмарный, неестественный голод. Поначалу он противился этому, но потом смирился и позволил адской жажде захватить его сущность.

«Коли я проклят, то так тому и быть…»

Его слуги стремглав неслись вперед на всех четырех конечностях, словно стая гончих псов на охоте. Сам он противился такому желанию, ведь каким бы мерзким ни стал его облик, он все еще оставался благородным лордом некронов, но уж никак не животным. По крайней мере, не до конца.

Он упивался своими возможностями, проносясь по утесам, перепрыгивая с вершины на вершину и скользя по обледенелым склонам в погоне за своей жертвой. Темнота под ним расцвела вспышками громоподобных оружейных выстрелов, очертившими оранжевым светом фигуры генетически выведенных людей.

Жаждущий Плоти не чувствовал страха, все его мысли занимало лишь предвкушение убийства, возможность утолить свой голод. Его когти лязгали и дрожали, словно им самим не терпелось испить вражьей крови.

«Плоть…»

Казалось, его разум вот-вот разорвется, противоречивые чувства переполняли его: отвращение, жалось к самому себе, звериное желание, удовлетворение в пытках. Сахтаа исчез — теперь остался лишь Жаждущий Плоти.

Одного из слуг выстрел поразил в грудь. Лорд услышал вопль создания, но его это мало волновало. Шквал раскаленного металла становился тем плотнее, чем ближе он подбирался к краю уступа. Что-то зацепило его плечо, но он не обратил внимания. Слева погиб еще один слуга. Жаждущий Плоти мысленно улыбнулся, ибо его металлическая челюсть была не способна выразить подобную эмоцию — что ж, теперь больше кожи достанется ему самому.

«Я пожру всех вас…»

Он представил поток теплой крови, стекающий по его глотке, ощутил во рту вкус зрелой, сочной плоти. Пьянящее чувство. И, когда он в прыжке преодолевал последние метры до жертвы, единственная мысль угасающим импульсом пронеслась по разбитым остаткам его памяти:

«Как же низко я пал…»

Реактивные снаряды с жаром врезались ему в грудь, когда эти мешки мяса тщетно пытались его остановить, но Жаждущий Плоти был неумолим. Когти прочертили в воздухе смертельную дугу, готовые выпотрошить непокорных людишек…

…когда внезапно еще одна фигура выскочила из пелены бури.

Окружавший ее свет ожег мертвые глаза свежевателя, причиняя ему неимоверную боль. Аура, казалось, становится все больше и ярче, облекая небесной лазурью и всех остальных. Фигуру опутывали разряды трескучей энергии; они, словно змеи, расползались по все расширяющемуся куполу света. Один из них поразил Жаждущего в полете и отбросил его назад.

Вопль вырвался из глотки лорда, и слуги вторили ему. Боль терзала каждый его нерв, где-то реальная, где-то иллюзорная — все равно он не мог отличить одну от другой. Схваченная морозом кровь алой дымкой испарилась с его суставов и псевдомускулов. Он попытался подняться, прыгнуть на нежданного гостя и сорвать лицо с его черепа, но еще один разряд слетел с кончиков пальцев незнакомца. Его глаза светились неудержимой мощью, и Жаждущий Плоти неожиданно для самого себя ощутил страх.

Его грудная клетка была разорвана в клочья, живой металл его тела тлел и растекался. Сахтаа, Жаждущий Плоти — в голове все настолько перемешалось, что он уже не мог понять, кто он есть, — почувствовал, как ячейки памяти сгорают одна за другой. Он обхватил голову плавящимися когтями, но все было тщетно. Сознание ускользало от него, оно рассыпалось в прах, словно кость, брошенная в огонь. Сахтаа рухнул на колени, и одно-единственное слово зазвучало в разуме, то, что будет отдаваться еще целую вечность его забвения:

«Покой…»

Тигурий презрительным взглядом смерил дымящиеся останки лорда некронов, перед тем как они исчезли во вспышке фазового сдвига. Устроенная им психическая буря сожгла и прочих свежевателей тоже, и склон теперь был очищен — если не считать пятен обожженной психомолниями земли.

Он позволил своей ауре погаснуть, и темнота вновь сомкнулась вокруг них.

— Ваше вмешательство оказалось крайне своевременным, лорд Тигурий.

Главный библиарий развернулся на голос Сципиона. Он кивнул, задержавшись на мгновение, чтобы огни в его глазах тоже погасли.

— Я странствовал по Морю Душ, когда увидел грозящую вам опасность, сержант Вороланус, — молвил он. Частички энергии все равно играли на его губах, а голос неестественно резонировал.

Сципион поклонился:

— Мы признательны за это.

Тигурий бросил взгляд за спину сержанта.

— Кто эти люди?

Завороженные психической бурей, партизаны и сопровождающие их Ультрамарины стояли чуть дальше по тропе. Сципион оглянулся через плечо — люди опускались на колени перед библиарием.

— Они нас спасли, брат-библиарий.

Тигурий недоверчиво, но с любопытством взглянул на них.

— Поднимитесь, все вы. — Он повернулся обратно к Сципиону. — Как так?

— Один из них может провести нас через горы в обход заградительных линий некронов.

Перед тем как ответить, Тигурий несколько мгновений размышлял над сказанным.

— Этот человек пойдет с нами, остальные пусть остаются позади.

Сципион открыл было рот, собираясь возразить, но суровый взгляд библиария, преисполненный психической силы, остановил его. Сержант кивнул и махнул рукой людям:

— Капитан Эвверс.

Женщина, стоявшая самой первой в группе, посмотрела на него.

— Ты пойдешь с нами. А остальные…

— Идут со мной, — тряхнув головой, решительно сказала она. — Я не оставлю их здесь, не сейчас.

Тигурий помрачнел от такой дерзости. Он направил толику своей силы в глаза, которые тут же заискрились крохотными молниями.

— Ты подчинишься. Это не обсуждается.

Та, кого Сципион назвал «Эвверс», чуточку съежилась, но от своих слов не отказалась:

— Они нужны мне, чтобы пройти через горы. Мне нужны их навыки. Так же, как и вам.

Тигурию это не нравилось. В самом том, чтобы оказаться в долгу перед простым человеком, уже не было ничего хорошего, а уж ввязываться с ним в спор — вообще недопустимо.

— Я едва держусь, чтобы не сжечь тебя на месте, словно сухую ветку, ничтожный человечек, — загрохотал его голос. По Эвверс было видно, что внутри у нее все сжалось, но при этом девушка продолжала гордо стоять на месте. При всей внешней хрупкости своей волей она удивила библиария.

Неожиданно он рассмеялся, и этот звук был чуждым и нехарактерным для Варрона Тигурия.

— В тебе есть отвага. — Он ударил жезлом по земле. — Держитесь рядом. Никто из Ультрамаринов не будет бегать за отставшими.

Эвверс кивнула. Тигурий мог точно сказать, что ее сейчас всю трясло и что ей жутко хотелось спрятаться от его проницательных глаз.

— Так же, как и вы, — парировала она и вернулась к своим людям.

— Она чрезвычайно… решительна, брат-сержант.

Сципион поклонился, соглашаясь.

— Мне никогда не приходилось встречать людей вроде нее.

Снегопад стал потихоньку ослабевать, но ледяные ветры все еще безутешно завывали в вершинах. Буря не кончилась, она придет снова.

Тигурий смотрел, как Эвверс ведет своих людей вниз по тропе.

— Я заглянул в ее разум. Там много злости и печали, но она верит, что сможет справиться с ними и сделать то, что я ей поручил. — Он устремил взгляд на Сципиона. — Ты тоже в нее веришь, брат Вороланус?

Сципион слегка прищурился.

— Верю ли я, мой лорд?

— Именно это я и спросил.

— Она выполнит свой долг, как и я.

Лицо Тигурия осталось совершенно бесстрастным, ни единым движением он не показал своих мыслей.

— Это то, что спросят с каждого из нас.

— Что еще вы видели в Море Душ, мой лорд?

Сципион был там, когда Тигурий в первый раз попытался разогнать тьму, блокировавшую его видение. Это обеспокоило сержанта, и теперь он хотел ясности, но библиарию нечего было ему сказать.

— Я не видел там ничего.

— То есть в будущем нас не ждет гибель?

— Нет. Случится какая-то трагедия, но я не смог разглядеть ее. Что-то ужасное не дает мне это сделать. Пока что я слеп, Сципион.

Выражение лица сержанта явно сказало Тигурию, что тот лишь уверился в собственных опасениях. Он не мог это изменить. Ложь никогда и никому не идет во благо.

Вскоре после этого они покинули спуск. Долина, где расположились остальные Ультрамарины, была уже недалеко. Если Сципион сказал правду и люди помогут найти путь через горы и оборонительные рубежи некронов, победа более чем возможна. Артиллерия будет уничтожена. Тигурий лишь надеялся, что сможет уловить ту ниточку, что беспокоит его. Тяжесть дурного предзнаменования висела над ним, и его психический полет не принес ничего, что могло бы ее развеять. Тьма плотной завесой опутала его мысли. Возможно, когда миссия будет выполнена, а Несущий Пустоту умрет, пелена исчезнет. Лишь бы только не оказалось слишком поздно.

Глава шестнадцатая

После невыносимо долгих месяцев постоянных бомбардировок Аданар Зонн уже свыкся с грохотом некронских орудий. Это было похоже на непрекращающееся биение, словно карлик-силач поселился в голове и без остановки молотит кулаками по черепу изнутри. В какой-то момент артиллерия замолкла, наступила тишина, и отсутствие ставшего привычным шума выбивало командующего из колеи.

— Это уже как колыбельная, не находишь?

Капрал Хьюмис нахмурился. Вскоре после того, как Ультрамарины разбили авангард некронов, необычное спокойствие охватило Келленпорт. Молчание пушек в Холмах Танатоса могло означать что угодно. Возможно, Ангелы Императора каким-то образом смогли их уничтожить, и вот-вот с небес на них снизойдет спасение в виде эвакуационного транспорта. Это могло значить и другое: что некроны готовятся спустить на них еще большие ужасы. Но пока что воздух был тих и спокоен… если не считать криков.

— Я не понимаю, сэр.

— Конечно же, ты не понимаешь, — хмыкнул Аданар. Он использовал это временное затишье, чтобы обойти укрепления и лично проверить их готовность к обороне. Даже если им всем суждено погибнуть — а Аданар в этом не сомневался, — он хотел знать наверняка, что отдаст свою жизнь в бою, посреди крови и пламени. — Ты не был на стенах столь же долго, сколько я.

Командующий посмотрел на капрала.

— Ты же пришел не из Келленпорта, не так ли, Хьюмис?

— Мы были размещены в монастыре Зефир, сэр.

Аданар слабо улыбнулся.

— Ну да, защищали жрецов и их реликвии. — Он двинулся вниз по стене, не глядя салютуя встречным офицерам. Хьюмис шаг в шаг следовал за своим командиром. — Полагаю, это ваши благочестие и набожность забросили вас так далеко.

Хьюмис не стал отвечать.

— Что у нас есть? — Аданар вновь целиком сосредоточился на деле, завидев черные обгорелые останки артиллерии Келленпорта.

Сверившись с инфопланшетом, Хьюмис ответил:

— Три сверхтяжелые мортиры и три длинноствольных орудия, сэр.

— Землетрясы?

— Да, сэр.

— А что насчет «Длани Хель»?

— По-прежнему в рабочем состоянии.

Аданар довольно кивнул. Он и сам прекрасно знал, что рельсовых пушек, орудийных гнезд и укрепленных дотов осталось около трети. Они отлично работали по пехоте, но сейчас все решал по-настоящему крупный калибр — и вряд ли найдется что-то серьезнее, чем «Длань Хель».

— Вызови по воксу сержанта Летцгера, — приказал он. — Я хочу взглянуть сквозь глаза его богомашины.

Восемнадцать минут ушло на то, чтобы пересечь укрепления и встретить сержанта Летцгера. По дороге они миновали несколько растянувшихся взводов ополчения и Гвардии Ковчега. Офицеры салютовали, кто-то даже бормотал приветствия, иные же просто молчали, задумчиво ожидая своей судьбы. Аданару показалось, что с момента его последнего обхода армия заметно поредела.

Широкоплечий коренастый Летцгер был главным артиллеристом Гвардии города и к тому же одним из немногих офицеров, кто смог пережить осаду Келленпорта с самого ее начала. Перепачканные, пропитанные потом штаны, перевязанный лентой помятый шлем и бронекуртка, в нескольких местах прожженная сигаретами, дополняли образ этого взъерошенного человека, которому Аданар доверял собственную жизнь.

— Командующий Зонн, — отдал честь Летцгер, завидев его. Оголенные руки сержанта были покрыты жесткими черными волосами, которые, впрочем, не могли скрыть гвардейские татуировки. Обрезанные перчатки открывали перемазанные в масле пальцы, но это не остановило Аданара от рукопожатия после ответного салюта.

Он оценивающе осмотрел орудие.

— Как она?

«Длань Хель» была поистине колоссальной пушкой. Из-за огромных размеров ее пришлось сооружать у самого основания стены, а в ее опоры встроили чертову уйму различных компенсаторов, охлаждающих механизмов и гасителей отдачи. Гигантский, похожий на опрокинутую колонну ствол был разделен на пять сегментов. Для стрельбы из этого орудия требовался экипаж из шести человек, еще трое — для поворота ствола. Орудийная платформа была настолько большой, что на ней запросто могла уместиться добрая половина взвода Гвардии Ковчега. Многочисленные отметки об убийствах сбегали вниз по стволу, служа одновременно и предметом гордости, и подтверждением готовности Летцгера мстить проклятым тварям, что вторглись в его родной мир и убивали его друзей.

Согласно классификации Адептус Механикус такие установки назывались «Ординатусами». Конкретно эту воззвал к жизни Карнак, но техножрец больше не мог исполнять предписанные культом Бога-Машины ритуалы — он погиб в первые дни вторжения. Сам факт того, что «Длань Хель» продолжала стрелять безо всяких сбоев или отказов, был ярким свидетельством стойкости ее машинного духа, и не проходило ни дня, чтобы Летцгер не благодарил его за это.

— Все еще работает, сэр. Перерыв в бомбежках дал нам время на кое-какой ремонт по мелочи. — Летцгер кивнул в сторону обслуживающей бригады, забравшейся на середину ствола и закреплявшей металлические пластины, и сервиторов, сваривавших вместе детали конструкции. — Она держится.

В воздухе стоял резкий запах озона — Аданар чувствовал его на языке, он противно щипал ноздри. Но этот запах был лучше, чем зловоние смерти.

— А как щит?

Летцгер глубоко вдохнул. Ему определенно нравился этот едкий привкус во рту.

— По-прежнему выжигает волосы у меня в носу, командующий, — улыбнулся артиллерист, и все его лицо сморщилось, словно старая тряпка. При движении мышц кустистая щетина на его щеках начинала смешно топорщиться. Красавцем Летцгер никогда не был.

Ввиду своей величины и исключительной важности орудия вроде «Длани Хель» были оснащены пустотными щитами. Подобные меры обычно использовались только для богомашин-титанов, но некоторые стационарные установки вроде оборонительных лазеров или крупнокалиберных пушек также обладали ими, а «Длань Хель» с ее колоссальной массой и разрушительной силой вполне можно было отнести к этой категории. Именно благодаря пустотному щиту некронские пушки не превратили ее в металлолом еще несколько месяцев назад.

— Пришли оценить вид, не так ли? — поинтересовался Летцгер.

Только магнокли могли пробиться сквозь такой туман, но воспользоваться оптикой «Длани Хель» было все равно что посмотреть глазами бога.

— Только если это не помешает вашей работе.

Летцгер широким жестом указал на машину за своей спиной:

— Милости прошу, сэр. Ее взгляд не затуманит пелена смерти.

Хьюмис слегка замешкался при словах мастера-артиллериста, Аданар же позволил себе мимолетную улыбку — прагматизм Летцгера был куда предпочтительнее отчаянной надежды большинства его офицеров. И гораздо честнее.

Взобравшись на платформу и поклонившись отдавшему ему честь экипажу, Аданар занял место в кресле наводчика и прильнул к прицелу «Длани Хель».

Неудивительно, что перекрестие смотрело в сторону Холмов Танатоса, места расположения артиллерии некронов. Виднелись следы попаданий, и Аданар чувствовал, что любимой девочке Летцгера такое соревнование по нраву. Арки пилонов и тяжелые гаусс-пушки уродовали линию горизонта. Несколько лет назад, когда его семья еще была жива, Аданар сам проходил обучение в Холмах Танатоса. Его казарма располагалась в старом перерабатывающем заводе. Теперь все это превратилось в руины, оставив очередной жуткий шрам на поверхности мира.

«Столь многое уже безвозвратно кануло в Лету…»

Он, сощурившись, аккуратно всматривался в прицельные линзы, стараясь не сбить никакие из заданных мастером настроек. Аданар не мог сказать, почему артиллерия некронов прекратила огонь, но зато увидел какое-то движение на западе, на самом краю обозримого сектора. Он обернулся к Летцгеру.

— Там что-то есть.

Летцгер вернул отчеты старшему инженеру и, опустившись в соседнее кресло, посмотрел в оптику.

— Восемнадцать градусов на запад, — прокричал он в вокс. В нескольких метрах над ним трое рабочих повернули ствол точно согласно приказу.

Летцгер подрегулировал линзы, стараясь поймать фокус.

— Умные, засранцы.

У Аданара перед глазами стоял тот же самый вид, но он никак не мог понять, что именно там высмотрел артиллерист.

— Видите линию холмов? — спросил Летцгер.

Аданар кивнул.

— Следите за вершинами.

Зонн так и поступил, но, даже несмотря на мощность оптики «Длани Хель», рассмотреть детали было довольно затруднительно. Он что-то видел раньше и постарался сосредоточиться на этом. Глаза его сузились, а губы растянулись в улыбке.

— Они движутся.

— Да, и, между прочим, это не вершины холмов.

— Пирамиды некронов, — провозгласил Аданар.

— Пытаются укрыться там. Полагают, что, раз обстрел закончился, мы расслабились.

— Как думаешь, насколько они близко?

Летцгер, сверившись с показаниями приборов, провел некоторые вычисления, попутно раскурив сигару и самозабвенно затягиваясь дымом.

— Слишком близко. — Он принялся раздавать приказы подчиненным, выкрикивая данные по координатам, люди же с энтузиазмом бросились их выполнять. Летцгер выскочил из кресла наводчика и посмотрел на Аданара.

— Вы должны безотлагательно покинуть платформу, сэр, — как можно более вежливо произнес он.

Аданар в ответ отсалютовал мастеру и вместе с Хьюмисом удалился. Они двинулись вниз по стене, когда командующий заметил кое-что еще, что мгновенно всколыхнуло в нем волну недовольства.

— А что он делает здесь?

Хьюмис сразу не уловил, в чем дело. Аданару пришлось ткнуть пальцем, чтобы капрал понял.

На стене стоял Ранкорт, стража держалась позади него. Казалось, он пытается вдохновить людей, но вместо этого он лишь вызывал настороженные взгляды и озадаченные приветствия.

Аданар обозленно насупился и требовательно выставил руку.

— Вызови мне по воксу Кадора, сейчас же!

Сержант Кадор старался говорить тихо — исполняющий обязанности губернатора находился всего в нескольких шага от него, и перебивать его не хотелось.

— Он настоял, сэр. Думаю, он хотел внести свой вклад в сплочение людей.

От донесшегося с той стороны потока брани Кадора передернуло.

— Да, сэр, я понял.

Хоть командующий Зонн и находился на другой стороне укреплений, сержант видел его возмущенные жесты руками. Тот был просто в бешенстве.

— Сделаю это немедленно.

Связь резко оборвалась, и Кадор отдал ракушку вокс-приемника обратно офицеру связи. Его лицо стало суровым, подобно лютым дамносским холодам.

— Привести сюда губернатора Ранкорта, живо.

— Не бывать тому, чтобы лорд-губернатор Зеф Ранкорт сидел сложа руки, глядя на страдания своего народа!

Кадор подумал, что в этой мантии губернатор выглядит нарочито официальным, а единственная причина, по которой он высунулся из своего убежища, — страх перед тем, что на него обвалится потолок. Услышав о смерти капрала Бессека, он совсем помешался на этом.

— Командующий Зонн приказал мне сопроводить вас со стены, сэр.

Ранкорт искренне удивился, если не сказать — оторопел.

— Но кто тогда вдохновит людей?

— Командующий заверил меня, что они и так достаточно подготовлены, сэр.

— Да, конечно…

Взгляд губернатора скакнул к восточным воротам.

— Верфи Крастии, — проговорил он, — они ведь недалеко отсюда. Воспользовавшись паузой в обстрелах, мы можем начать эвакуацию.

— Согласно приказу командующего Зонна никто не должен покидать пределы города.

Ранкорт вновь уставился на Кадора. В его глазах сверкали заговорщические искорки.

— Но ведь небольшую группу, вышедшую из ворот, скорее всего, никто не заметит.

Лицо сержанта оставалось каменным.

— Что вы предлагаете, сэр?

— Ничего особого. Просто я уверен, что деятельный офицер может быть достойно вознагражден за то, что спас имперского чиновника от смертельной опасности.

Кадор подошел ближе во избежание любых недопониманий. От жалкого зрелища, которое представлял собой губернатор, хотелось сжать кулаки.

— Никто не покинет город. Никто. Это мое последнее слово, сэр. Верфи Крастии пали. Даже если найдется корабль, способный доставить нас на орбиту, окрестности явно кишат врагами. Некроны повсюду устраивают засады. Их солдаты способны передвигаться под землей. Никто не знает, с какими еще опасностями мы можем столкнуться.

Лорд-губернатор уже был готов возмутиться, но под взглядом Кадора замялся.

— Да, конечно. Я просто предположил. Чисто гипотетически.

— Разумеется, сэр. Гипотетически. — Кадор отступил на шаг, давая понять, что губернатору пора проследовать к лестнице.

— Вы очень исполнительны, сержант, — буркнул тот, проходя мимо.

— Спасибо, сэр, — Кадор посмотрел чиновнику вслед. Возможно, Ранкорт прав, и потолок действительно рухнет ему на голову. Сам он надеялся, что так и произойдет.

Глава семнадцатая

Волна дрожи прокатилась по поверхности новонареченной площади Ксифоса. Юлус ощутил ее даже через подошву своих кованых сапог. Нутром он понял, что некроны нашли какой-то новый способ атаковать Келленпорт.

Он ожидал увидеть громоздкие боевые машины, двуногих шагателей, механических насекомых или какие угодно иные творения извращенной мысли некронов, прорывающихся к стенам, но ничего этого не обнаружил. Ни один изумрудный луч не вырвался из завесы тумана, что опустилась с гор и окрасила мир в грязно-серый цвет. Не было пылающих, бездушных глаз приближающихся вражеских фаланг. Даже транслирующие узлы некронов молчали. Что-то тут было не так.

Юлус просканировал третью стену, на минирование которой ушли практически все запасы взрывчатки. Гул становился все громче, а дрожь под ногами — сильнее. Кое-кому из бойцов на укреплениях пришлось схватиться за что-нибудь, дабы не упасть.

— К бою! — крикнул сержант, а Бессмертные по цепи передали приказ остальным. Вся линия обороны, включая и бойцов в предместьях, пришла в состояние предельной готовности.

Космические десантники могут пребывать в боевом напряжении часами и даже целыми днями. Генетически улучшенная физиология позволяет им справляться с поистине колоссальными нагрузками, непосильными для простого человека. Но у натянутого сухожилия или мышцы есть свой предел. Потяни сильнее — и сухожилие порвется.

Дрожь все никак не унималась.

Люди, казалось, уже готовы были сломаться.

Даже несмотря на отсутствие вокс-станции, голос Юлуса громом зазвучал на городом, эхом отдаваясь от стен:

— Держать позиции!

Он вновь осмотрел третью стену. По развалинам были разбросаны датчики движения, и некронам никак не удалось бы обойти их все. Сержант перевел взгляд на пустыри, куда смотрели орудия защитников, хоть и понимал, что ни один враг не сможет ступить туда, не миновав третью стену. Где же огонь? Где взрывы? Где ливень шрапнели, который он приготовил для некронов? «Давайте, идите сюда… Мы обрушим на ваши головы смерть».

— Где они? — прошипел Колпек. Обычно ополченец стойко держался, но сейчас по нему было видно, что он на пределе.

Юлус жестом приказал ему замолчать.

— Они уже близко. Будь готов, брат.

Слово сорвалось с языка само собой, на автомате, но он не стал брать его обратно. Сержант увидел, насколько сильно оно взбодрило Колпека, вселило в него мужество. Юлус не сомневался: в другой жизни из парня получился бы отличный космодесантник.

— Я с тобой, брат-Ангел.

— Взаимно, — пробормотал Юлус. Поначалу идея разбить отделение казалась непривычной и негодной. Юлус бы предпочел сражаться бок о бок со своими братьями, но Колпек был хорошим солдатом и приятным компаньоном. По правде говоря, он никогда прежде особо не задумывался о людях. Враг, с которым им пришлось столкнуться, бросил настоящий вызов силе и духу Ультрамаринов, но оставались еще эти мужчины и женщины, непокорные, готовые защищать свои дома до последнего вздоха. Их воля стала важным уроком для Юлуса, и он был горд сейчас находиться среди них.

С оборонительных укреплений стала осыпаться крошка, в воздух поднялись клубы пыли. Гвардейцам на огневых точках приходилось крепко держать опоры своих орудий, чтобы те не двигались и не сбивался прицел. Несколько бойцов для устойчивости прислонились к стенам. Кто-то молился, сложив руки в знак аквилы. Остальные же уцепились друг за друга, чтобы было проще держаться.

— В ваших венах лед, — сказал им Юлус, и ветер разносил его слова, — а воля ваша крепка, как сталь.

Испуганный ополченец с ракетной установкой в руках махнул в сторону снежной бури.

— Но как нам быть, если мы не видим их? Что если они уже над нами?

Юлус рыкнул на него:

— Умерь свой страх и запри его в глубинах души. Я увижу их приближение.

Сказанное было неправдой. Юлус сам видел не дальше, чем этот перепуганный ополченец. Сколь же быстро отчаянная человеческая отвага может истлеть, когда приходится стоять в бездействии перед лицом чего-то неизвестного… Во всей Вселенной не найти кошмаров, сравнимых с теми, что порождает человеческий разум. Там правят демоны и монстры, и никакие мечи или пушки не спасут от них. И потому именно разум космодесантники защищали больше всего прочего.

Но и люди пока что держались.

Крик эхом разлетелся по укреплениям, а следом за ним раздался грохот дробящегося камня — рухнула часть стены. Огромные столбы пыли вперемешку со снегом и гравием гейзерами взметнулись в воздух всего в каких-то пятидесяти метрах от позиции Юлуса. Серые клубы опутали людей, чьи крики тонули в шуме обвала.

С другой стороны упала еще одна секция стены, развалившись на две части, словно все ее основание в мгновение ока превратилось в труху.

Соображая, на каком участке лучше всего будет сосредоточить внимание в первую очередь, Юлус потянулся к воксу. Он высматривал в пылевом облаке хоть какие-нибудь признаки атаки некронов, когда внезапно Колпек сорвался со своего места и побежал к лестнице, ведущей на нижние уровни.

— Боец, вернись и сражайся! — прокричал Юлус ему вслед. Гоняться за ним не было времени. Что-то происходило со стеной, но он не мог понять причину этого. Сержант бросил взгляд на третью стену, но тамошние мины и взрывчатка остались нетронуты. Не было ни лазерного огня, ни болтерных залпов. Колпек же спустился по лестнице и со всех ног припустил к площади Ксифоса.

«Вот тебе и человеческая отвага», — горько подумал Юлус. Похоже, война сломала этого человека. Трещины всегда трудно заметить, а потом заделывать их становится слишком поздно.

Хорошо хоть остальные бойцы Первой Сотни мужественно держались. Когда Колпек сбежал, Юлус бросил на них испепеляющий взгляд, одной лишь силой воли запрещая им двигаться. Но и без того никто не дернулся.

Отбросив в сторону грустные мысли, словно пустую обойму или затупившийся клинок, Юлус рявкнул в вокс:

— Аристей!

Он был ближе других Ультрамаринов к месту второго обрушения. Сам Юлус командовал той секцией стены, где произошел первый обвал.

Ответ Аристея был едва слышим за статическими помехами из-за воздушной взвеси, искажавшей сигнал даже на таком близком расстоянии.

— Ничего, брат-сержант. Я вижу…

Голос пропал, остались лишь шипение и потрескивание.

— Повтори. Я не понимаю, брат.

— Дыра, брат-сержант! Огромная дыра открылась в земле прямо под стеной!

Юлус услышал крики на том конце линии и живо представил себе судьбу тех, кому не посчастливилось оказаться на стене в момент обрушения. Между тем Аристей продолжал:

— Я смотрю внутрь. Там…

Настала пауза, пока Аристей сверялся со своими авточувствами и осматривал дыру в различных визуальных спектрах.

Терпение Юлуса было на исходе. На них напали, но они до сих пор не имели понятия, кто именно и откуда ожидать следующего удара.

— Говори, брат. Что ты видишь?

— Темноту, одну лишь темноту.

Согнувшись за зубцом стены и одним глазом присматривая за медленно рассеивающимся облаком пыли над их головами, Юлус нахмурился.

— Твой визор неисправен? А что показывают инфракрасный и ночной режимы?

— Ничего, брат-сержант. Там все черно, словно кто-то разлил нефть. Визуальные фильтры эффекта не дают.

— В общем, ничего хорошего, — проговорил внезапно возникший рядом Колпек. Поседевший шахтер совсем запыхался. В руках он сжимал странное устройство — длинный металлический штырь с чем-то вроде инфопланшета на одном из концов. Очевидно, именно за ним Колпек поспешил сразу после атаки. Юлус никогда раньше не видел таких устройств, но, судя по строению, это был какой-то сейсмологический прибор.

— Солдат не должен покидать свой пост, боец Колпек. — Голос Юлуса был суров, но на длительные внушения не оставалось времени. Он хотел знать, что там нашел Фалька.

— Прошу прощения, брат-Ангел, но я действовал по интуиции. — В его ответе практически не чувствовалось сожаления, которого ожидал Юлус. — Я же шахтер, а не солдат.

Он потряс в руках свой прибор. Экран был заляпан грязью и покрыт изморозью, но на нем виднелась серия волнистых линий вдоль трех горизонтальных осей.

— Они под нами.

Три линии являлись показателями глубины. Последняя, обозначавшая самый нижний слой, была рваной и зазубренной. Юлус наконец понял замысел некронов. Подкоп являлся одной из основных осадных тактик, совершенствовавшейся тысячелетиями непрерывных войн. Здесь, на Дамносе, некроны также использовали свое техническое преимущество — маскировали перемещения под покровом искусственной тьмы.

Юлус схватил приемник вокса, в спешке едва не раздавив его своей мощной рукой.

— Аристей, выжги ее! Выжги чертовы дыру! Механоиды прокопали туннели под нами! Огонь по провалам из всех стволов! — закричал он уже своим бойцам, бегом проносясь по укреплениям, с каждым шагом покрывая больше трех метров. — Развернуть орудия! Превратите там все в пекло!

Уже на полдороге к месту первого обрушения Юлус почувствовал, как под его ногами земля заходила ходуном. Он потерял равновесие и рухнул вниз. Еще одна дыра раскрылась прямо перед ним. Кто-то из первосотенцев влетел в нее, не успев вовремя остановиться или отпрыгнуть. Бесславный конец для любого храбреца. Юлус, подгоняемый инстинктом самосохранения, подтянулся и схватился за каменную глыбу, выступавшую из разбитого вала.

Он глянул вниз, в разверзшуюся бездну, и увидел ту темноту, что описывал Аристей. Сержант, едва ли не физически ощущая в ней присутствие чуждого, инородного разума, отстегнул от пояса оружие и выстрелил.

Грохот выстрела прокатился по туннелю, многократно отразившись эхом от сводов. Пусть темнота и скрывала под собой наступающих скарабеев, Юлус не думал, что тут вообще возможно промахнуться. И как только снаряд поразил первого жука, иллюзия рассеялась, и тьма исчезла, обнажив шипящий рой этих созданий. Они взбирались по стенам провала, вырытого черт знает каким другим чудовищем или устройством. В естественной тени впадины их глаза сверкали крошечными изумрудами, жадно звякали металлические жвала.

Когда на них обрушился болтерный огонь Юлуса, поток скарабеев рассеялся в стороны — огненные следы снарядов пронеслись мимо. Пальцем зажав спусковой крючок, сержант широким жестом провел болтером из стороны в сторону. Все еще держась одной рукой за скол стены, Юлус издал бессловесный вопль.

Всех их ему не убить. Даже с льющимся сверху массированным лазерным огнем скарабеи все равно быстро доберутся до поверхности. По его оценке, здесь были сотни этих существ, место каждого убитого занимали сразу четверо, а боеприпасы стремительно подходили к концу. Внезапно Юлус заметил под копошащейся массой членистоногих тварей что-то вроде насыпи или большого бугра. Сменив прицел, он выпустил в него последние несколько зарядов. Скарабеи вокруг бугра разлетелись в стороны, словно куски абляционной брони, раскрыв под собой существо несравненно большее. Оно двигалось медленнее остальных, но и панцирь его оказался более прочным — он поглотил энергию от попадания разрывных болтов, даже не дернувшись. Юлус гадал, насколько целесообразно будет выхватить цепной меч и, прыгнув в дыру, собственноручно убить эту тварь, — и в этот момент она выставила в его направлении лапу с закрепленным на ней гаусс-бластером и выстрелила.

Луч ударил в силовой доспех Ультрамарина, и Юлус закричал. Керамит под воздействием технологий некронов стал облезать буквально на глазах, и за считаные мгновения поножи Юлуса превратились в изъеденную ржавчиной металлическую массу.

Боль была настолько сильной, что космодесантник выронил пистолет. Рука, сжимавшая камень, дрогнула. Еще несколько таких «бугров» показались из роя скарабеев, уже почти добравшегося до сержанта. Из последних сил держась за край обвала, Юлус четко осознал, что падение равносильно смерти. Вечная ночь властвует в глубинах этих туннелей, такая же холодная и противоестественная, как и существа, потоком исторгающиеся из нее.

Внезапно чья-то рука обхватила его запястье, а затем еще одна, и еще. Юлус взглянул вверх и увидел над собой раскрасневшееся от напряжения лицо Колпека.

— Тяните! — кричал тот на других ополченцев из Первой Сотни, пытавшихся спасти своего командира. — Мы с тобой, брат-Ангел, — процедил Колпек сквозь сжатые зубы.

Только объединенными усилиями четырех человек удалось немного приподнять Ультрамарина. Все они были шахтерами, сильными мужчинами, привыкшими к изнурительной работе в шахтах подо льдами Дамноса, но никому из них еще не приходилось прикладывать столь много усилий ради столь малого эффекта.

Но Юлусу хватило и этого. Он размахнулся свободной рукой и, крепко ухватившись за кромку стены, подтянул свое тело вверх как раз тогда, когда еще один гаусс-луч ударил в камень в том месте, где только что был космодесантник. Ополченцы помогли ему выбраться на поверхность и отпрянули.

— Назад! Назад!

Бойцы бросились бежать, но сам Юлус развернулся к дыре и снял с пояса пару осколочных гранат. К этому времени первая волна скарабеев уже начала переваливаться через край провала. Не обращая на мелких тварей внимания, Юлус швырнул гранаты прямо в серебристую массу. Внизу раздался гулкий взрыв. Механический паук так и не показался на свет, и сержант возблагодарил Императора за то, что гранаты сделали свое дело.

На секунду он застыл, вытащив цепной меч и горя желанием разобраться с этим роем механических насекомых, но в итоге решил отступить вместе с остальными.

Колпек стоял позади него, дожидаясь командира.

— Нужно убираться со стены, — сказал он, держа мелких существ в прицеле своего лазгана.

Юлус опустил оружие.

— Так делай это. Веди Первую Сотню. Пусть каждый отходит на площадь Ксифоса. Там у нас будет больше шансов удержать их.

Колпек кивнул и побежал, на ходу выкрикивая приказы своим людям, собирая их в группы и направляя вниз, на твердую землю.

Отцепив последнюю пару гранат, Юлус бросил их в приближающийся рой и спрыгнул со стены.

Вспышка взрыва расцвела позади него, каменная крошка и опаленные куски скарабеев забарабанили по доспеху Ультрамарина, тяжело грохнувшегося на брусчатку площади Ксифоса. Отсюда он увидел, что стена пробита по меньшей мере в шести местах и из каждой образовавшейся дыры наружу лезут толпы металлических насекомых. Огромные пауки, выбравшись на поверхность, тут же открывали огонь из своих гаусс-бластеров, заживо обращая людей в пепел.

— Тяжелым орудиям атаковать крупных механоидов. Уничтожьте их!

На другом конце площади загрохотали тяжелые стабберы. В пауков, оставляя за собой огненный след, понеслись ракеты. И, какими бы крепкими ни были эти твари и сколько бы всего ни могли вынести, они гибли — но и гвардейцы гибли тоже. Массовый организованный отход возымел эффект, но все равно враги давили людей со всех сторон. Стены опустели, если не считать тел погибших. Некоторые отряды не смогли вовремя среагировать в первые секунды прорыва и оказались погребены под волной некронов. Теперь даже их тела исчезли — скарабеи полностью сожрали их.

Позади людей была первая стена, и Юлус прекрасно понимал, что, если они хотят выжить, не говоря уже о том, чтобы отразить нападение, им придется отступать туда. Огромная дыра открылась прямо посреди площади Ксифоса, поглотив в своем бездонном чреве несколько статуй и множество бойцов Гвардии Ковчега — их преисполненные боли и ужаса крики некоторое время доносились из черной глубины. Юлусу показалось, что он заметил там какое-то громадное существо. Его тело было длинным, сегментированным, со множеством конечностей, но рассмотреть больше не удалось — тварь быстро скрылась в неестественной мгле, уступив место паукам и все прибывающим ордам скарабеев.

— Используйте зажигательные! — закричал Юлус, указывая на новую точку прорыва. — Зачистите эти дыры! Перекройте пути наступления!

Он увидел Аристея. На спине у него висела связка из трех баков, полных жидкого прометия. Он подбежал к дыре в земле и сбросил баки внутрь. Молниеносным движением выхватив болтер, космодесантник выстрелил им вслед, и фонтан жидкого пламени, необъятный, как колонны Храма Геры, заполнил собой дыру.

Взрывная волна сбила Аристея с ног, но он мгновенно поднялся и устремился к своему сержанту. Прочие Бессмертные также направлялись на соединение с ними, ведя за собой подчиненные им отряды гвардейцев.

Постепенно бойцы собирались вместе. Одиночных солдат быстро нагоняли и рвали скарабеи, но большая часть Гвардии Ковчега под руководством своих командиров-космодесантников организовала огневые рубежи и создала концентрированный заслон, наполнив воздух шипением лазерных лучей.

— Брат-сержант, — позвал Юлуса Аристей, остановившись рядом с ним и протянув ему свой болт-пистолет, — я не вижу у тебя гнева Императора.

В ответ Юлус ударил себя кулаком в грудь.

— Вот где я храню его, — сказал он, а затем улыбнулся и принял оружие.

Все больше гвардейцев стекалось через ворота к первой стене. Теперь, когда и бойцы на укреплениях наконец оживили свои орудия, огонь становился плотнее, и если раньше скарабеи и их более крупные сородичи казались сплошной серебристой волной, то теперь их натиск начал слабеть. Ни одна тварь не могла пробиться сквозь медленно отходящий кордон воинов Империума. Даже огромные пауки падали на землю, развороченные яркими лучами лазерных орудий на укреплениях. Но некроны были настойчивы, и с каждым разом все больше ксеносов бросалось прямо в жернова мясорубки. Подобно реке ртути, вышедшей из берегов, они постепенно окружали защитников Келленпорта.

По бокам, там, где присутствие Ультрамаринов было наименьшим, несколько отчаянно кричащих солдат оказались втянуты в механический рой.

Юлус велел сомкнуться теснее, но его бойцы уже и так стояли плечом к плечу, упершись спинами в ворота первой стены. Он понял, что под тяжестью непомерной массы некронских конструктов чаша весов склоняется отнюдь не на сторону людей. То, что началось как организованный отход в попытке отбросить врага, превратилось в отчаянную борьбу за жизнь.

Позади него раздался скрежет шестерен — пришел в действие механизм ворот. Створки раскрылись не широко, но достаточно для того, чтобы пропустить на площадь Ксифоса могучую боевую машину.

— Стены Чандрабада не падут никогда! — Мульти-мелта Агнациона выжгла широкую линию в стае скарабеев. Люди из Гвардии Ковчега поспешили убраться с пути дредноута, неуклюже рвавшегося в бой. — Ибо в вечности служу я ордену!

И хотя двигался он довольно медленно, а сервоприводы саркофага сочились маслом и источали пар, но, когда Агнацион вышел вперед, орда некронов дрогнула и отпрянула. Непоколебимый и беспощадный, почтенный воитель послужил для всех воодушевляющим примером. Все вместе они отбросили скарабеев назад.

Агнацион присоединился к Бессмертным и нескольким взводам Гвардии Ковчега.

Словно почувствовав тщетность своей атаки, машины, подобно механическим муравьям, разбежались и скрылись в норах, откуда прежде и появились.

Тем не менее огонь со стороны Гвардии не ослабевал, и в конце концов Ультрамаринам даже пришлось останавливать людей. Они только что пережили одно из самых кошмарных испытаний в своей жизни, и страх не желал отпускать их умы и руки, крепко вцепившиеся в рукоятки лазганов. Когда шум стрельбы наконец затих, тягостная тишина воцарилась над площадью Ксифоса. Снег постепенно скрывал следы только что закончившейся битвы. На земле остались лишь полуобглоданные останки мертвых гвардейцев, а все уничтоженные некроны телепортировались. Сцена была словно из жуткого сна.

Юлус возложил руку на все еще горячий корпус мульти-мелты Агнациона.

— Мы обязаны тебе нашими жизнями, Почтенный.

От дредноута, чьи эмоции были сильно ограничены, никто никогда не слышал проявлений гордости, он всегда говорил лишь сухими фактами.

— Я служу своему ордену во славу Ультрамара.

— Хорошо сказано, брат, — прошептал Юлус, смиренно склонив голову перед такой отвагой и нерушимой верностью.

Брат Гальвия был одним из Ультрамаринов, спустившихся с первой стены, чтобы поддержать окруженных защитников.

— Стоит ли нам вернуться ко второй стене и вновь занять ее? — спросил он.

Юлус покачал головой. От стены, подкопанной ходами некронов, теперь осталось лишь крошево, и построить там оборону не представлялось возможным. Он повернулся к съежившемуся неподалеку и пытавшемуся отдышаться Колпеку. Рядом с ним кого-то рвало.

— Найди еще таких сейсмографов, сколько сможешь, — приказал Юлус. — Расставь их вокруг кордона на удалении в десять метров.

— Я могу протянуть их вплоть до второй стены, — предложил Колпек.

— Нет. Десять метров, не дальше. И поторопись.

Колпек отсалютовал и, подозвав к себе нескольких самых верных людей, отправился выполнять приказ.

От вида раскинувшихся перед ними руин лицо Юлуса исказилось гримасой злости. Стоявший рядом Аристей заметил эту перемену настроения.

— Что-то не так, брат-сержант?

— Это лишь первая атака, проверка нашей силы, — ответил он. — Они вернутся.

Юлус не ожидал, что его предсказание сбудется так скоро, но, как только он договорил последнее слово, развалины второй стены озарились изумрудной вспышкой. Прямо в воздухе образовалась трещина, словно кто-то грубо прорезал саму ткань мироздания. Разлом стал постепенно расширяться, сначала превратившись в пятно света, а затем разросшись до большого портала. Зеленый свет внутри пульсировал и рябил, обрисовывая размытые тени, словно что-то из глубины пыталось вырваться наружу. Юлус не был в этом точно уверен, но ему привиделся длинный сияющий коридор, принимающий форму марширующих по нему некронов и растягивающийся с каждым шагом.

Еще один портал открылся в нескольких метрах от первого. Вскоре появился и третий. Глубоко в туннелях металлическое бряцание и шипение возвестило о возвращении скарабеев.

Кое-кто из стоявших на укреплениях бойцов Гвардии Ковчега стал показывать куда-то за пределы стен Келленпорта. Офицеры прильнули к прицелам и магноклям. Юлус слышал, как тяжелые орудия разворачиваются на новые огневые траектории.

Некоторые люди принялись неясно бормотать себе под нос. Несколько человек из передних рядов, завидев появление врага, попытались протолкнуться назад к воротам, но те уже закрылись.

— Удерживать позиции! — прокричал Юлус сквозь визг раскручивающегося механизма цепного меча. Он взмахнул оружием и острием указал на три портала и тени, идущие через них. — Смерть пришла за нами. Она закована в металл, и вместо органов у нее моторы. Но мы отбросим ее обратно, обратно в бездну! Веруйте в Императора!

Братья подхватили его громогласный клич; кто-то из Первой Сотни, включая Колпека, также повторил его.

— Веруем в Императора!

Видя перед собой оборванных, но смелых ополченцев, посрамленные гвардейцы наконец бросили своим попытки сбежать и тоже принялись кричать:

— Веруем в Императора!

А затем, словно наперекор всему, прорезался одинокий голос Колпека:

— И в нашего брата-Ангела, Юлуса Фенниона!

Сержант хотел было упрекнуть его, но Гвардия Ковчега и ополченцы уже выкрикивали новое имя:

— Юлус Феннион! Брат-Ангел!

Неожиданно для себя Юлус ощутил прилив гордости. Но длилось это всего мгновение, пока тени монолитов не показались сквозь бреши в стене, а некроны окончательно не появились на свет.

— Не дай им сломить себя, — пожелал он Колпеку, когда гром выстрелов раздался на площади Ксифоса.

Летцгер обливался потом и уже провонял, как свинья. Но орудийный расчет справлялся хорошо — «Длань Хель» была готова к своему первому залпу.

— Пусть отведают! — прокричал он в рожок вокса.

Даже со всеми работающими гасителями и компенсаторами отдача орудия была колоссальной. Она сотрясла платформу, словно рука разъяренного бога, а раскаленная гильза ударила по ней, подобно гигантскому кулаку.

Необъятное облако пыли, дыма и земли взметнулось в точке попадания, скрыв из виду медленно движущийся строй монолитов. Похоже было на прямое попадание, тем более что Летцгер не допустил ни единой ошибки в вычислениях. А если еще учесть огромную массу и мощность снаряда… Никакое творение человека не смогло бы уцелеть после такого.

Кто-то из членов команды уже торжествовал, но в их восклицаниях и аплодисментах ликование в равной степени мешалось со страхом.

Летцгер остался у прицела. Хотя он носил затычки в ушах, после выстрела «Длани Хель» он слышал один лишь звон. Пушка была голосистой стервой, иногда капризной, но он любил ее — и то, что она могла делать.

Дым и пыль постепенно рассеивались, но обзору все равно мешал пар, исходивший от растопленного взрывом льда и снега.

— Покажись… — прошептал Летцгер. — Дай мне посмотреть на твою развороченную тушу…

Ему никогда прежде не приходилось стрелять по монолитам, он не знал, что должно было происходить с ними при уничтожении. Возможно, они тоже телепортировались куда-то, и он высматривает призрака, которого нельзя увидеть.

Картинка прояснилась. Летцгер ошеломленно откинулся в своем кресле, а его люди застонали от отчаяния. Они всё еще были там. Три некронские пирамиды двигались в сторону Келленпорта. Каким-то невероятным образом он промахнулся. Как именно, понять он не мог — кратер от попадания был чертовски огромным, не говоря уже о мощнейшей взрывной волне. Но факт оставался фактом: «Длань Хель» впервые его подвела.

Вытерев испарину со лба, Летцгер вновь приник к прицелу, пристально осматриваясь в поисках ответов. От зажатой в зубах сигары уже давно остался лишь сжеванный, слегка тлеющий комок. Он увидел что-то вроде щупалец тьмы, извивающихся вокруг тройки боевых машин. Они появились одновременно, словно подпитывая друг друга и создавая пугающую завесу, чудесным образом защитившую пирамиды.

Единственным облегчением, хотя бы временным, было то, что монолиты не стреляли из своих пушек. Они телепортировали войска на дистанцию атаки, но их энергетические матрицы оставались неактивны.

Опытному экипажу потребовалось бы шесть минут, чтобы зарядить, навести и выстрелить из «Ординатуса» вроде «Длани Хель». Летцгер всегда гордился тем, что его люди — лучшие. Когда он выкрикнул приказ к перезарядке, он знал, что его старая девочка вновь будет готова обрушить на врага свою ярость меньше чем через пять минут.

Глядя на медленно плывущие в их сторону монолиты, само существование которых попирало естественные законы физики, он крепко сжал браслет в форме аквилы на своем запястье.

— Давай, милая, — сказал он, поглаживая ствол орудия. — В этот раз не подведи…

Аданар бежал по стене, когда громыхнул первый выстрел «Длани Хель», и он, даже зная, что находится не на своем месте, остановился, чтобы посмотреть на колоссальную пушку в действии. Ударная волна, ощущаемая даже здесь, на стене, приободрила командующего. Но сердце его едва не замерло, а душу хватил могильный холод, когда он взглянул в магнокль капрала Хьюмиса и увидел, что удар не задел монолиты. Ему казалось, что ничто не способно пережить взрыв такой силы.

Позади него, на площади Тора, наперебой загрохотали сверхтяжелые мортиры и длинноствольные орудия. Теперь, когда вскрылась уловка с подкопами и порталами, некроны возобновили обстрел из Холмов Танатоса. И когда изумрудные лучи пилонов и гаусс-орудий прорезали воздух, Келленпорт вновь оказался в осаде.

На этот раз, похоже, своей целью механоиды избрали стены.

Здоровая каменная глыба взлетела в воздух, разбрасывая в стороны пыль, гравий, снег и обглоданные и разорванные на части тела людей.

Аданар быстро пригнулся и ухватил Хьюмиса за куртку всего за мгновение до того, как тот полетел бы со стены вместе с несколькими другими бойцами. Крики падающих людей были недолгими — они обрывались хрусткими ударами об обледенелую брусчатку площади внизу.

— Я уже потерял помощника, — процедил командующий сквозь сжатые зубы, держась за пока что целую часть стены и с трудом вытягивая капрала, — и мне совсем не хочется терять еще одного.

Хьюмис был слегка шокирован, но благодарен за спасение. Жестом он указал на поврежденную секцию стены. Пробоина зияла, словно старая, но все еще сочащаяся гноем рана.

— Останемся здесь — и мы покойники.

Аданар кивнул:

— Согласен. Всё, кроме тяжелых и стационарных орудий, нужно сбросить на нижние уровни. Они укреплены лучше и смогут обеспечить хоть какую-то защиту. Всем остальным быть ниже травы, — ответил он. Хьюмис подхватил вокс и принялся передавать приказы офицерам по всему периметру обороны.

Капрал прикрыл рукой решетку вокса, хотя пользы от этого было немного — грохот орудий с обеих сторон оглушал.

— А что насчет бойцов на площади Ксифоса? Они не справятся без поддержки наших взводов.

Аданар секунду размышлял, а затем, когда еще один взрыв сотряс стену, припал к полу, как и Хьюмис. Криков раздавалось все больше.

— Передай сержанту Фенниону: поддержки он может больше не ждать. Скажи, что мы откроем ворота. Он благоразумный воин, и я не думаю, что у них будут проблемы с отходом. По крайней мере, хотя бы Гвардия Ковчега сможет укрыться, если Ультрамарины возжелают славной смерти.

По выражению лица капрала Аданар понял, что его слова шокировали помощника.

— Мне жаль, Хьюмис. Трудно разглядеть надежду в этом царстве смерти. — Бессознательным движением он потер медальон на своем запястье. — А я давно уже не видел ничего другого.

Близкий взрыв разогнал накатившую на Аданара задумчивость.

— Передавай приказ. Ангелы не бессмертны, и они либо отступят, либо умрут героями.

Глава восемнадцатая

До чего же странно было вновь оказаться на поверхности. Слишком долго его окружала одна лишь тьма, а мысли, лишенные логики, блуждали в миазмах безвременья. Долгий Сон изменил Не-мертвого. Даже имя, его настоящее имя, ныне было забыто. Теперь он — Не-мертвый, бессмертный король, восседающий на истлевшем троне. Но вечная жизнь не принесла ему блаженства, о котором он так мечтал. И каждый раз, пробуждаясь, когда сознание наконец возвращалось к нему, это становилось проклятьем.

«Галактика проживает свои эры, эоны, и я вместе с ней. Как такое возможно? Почему я вообще существую? Почему мой разум еще не угас, не канул в забвение?»

Будучи членом одного из королевских домов некронов, Не-мертвый пользовался определенными привилегиями. Так, он не стал безмозглым рабом-автоматом. Пусть Не-мертвый и утратил часть своей личности, но осознавал вполне достаточно. Плебеев со знатью и так разделяла огромная пропасть, а после того, как некроны облачились в металл вместо плоти, этот разрыв стал просто необъятным. Не только в свободе было отказано низшим классам — они не могли даже по-настоящему чувствовать.

Даже сейчас, потускневшее и изодранное, облачение Немертвого по-прежнему подчеркивало его величие. Желая обрушить на головы врагов разрушение и смерть, он покинул свою гробницу. Личи-стражи нашли его уже на поверхности.

Подобно своему повелителю, они сжимали в своих посеребренных руках длинные боевые косы. Стражи низко поклонились, и Не-мертвый увидел пламя сознания в их глазах. Он понял — это не просто рабы.

— Слуги мои, — возвестил он, — зовите фаланги на войну.

Бессмертные явились из недр гробницы — шеренга за шеренгой, пробужденные и вооруженные. Они были почетной стражей Не-мертвого. В то же время в глубинах катакомб, на самых нижних уровнях, зов его распространялся все дальше. Возвышаясь на своих гудящих платформах-репульсорах, разрушители являли собой гибрид некрона с чем-то другим. Их глазницы горели холодным, всеотрицающим огнем. Гаусс-технологии стали самой их сущностью, и теперь, приделавшие себе пушки вместо конечностей, они были одними из самых смертоносных обитателей гробницы.

Не-мертвый чувствовал странную близость с ними, родство, хотя его дом и остерегался этих существ. Проклятье, медленно ввергавшее их в пучину безумия и жажды убийства, в итоге все равно придет за каждым, и разрушители служили тому ярким напоминанием.

Вскоре к парящим орудийным платформам присоединились легионы меньших созданий: рейдеры и порхающие тени могильных духов. Присутствие последних явно демонстрировало, что Архитектор стремится укрепить свою позицию и влияние.

Когда-то все это могло бы развлечь Не-мертвого, но теперь, взирая на заснеженный человеческий город, он жаждал лишь одного — битвы. Там, в пустошах, был тот, кто бросил ему вызов, направил своих воинов в атаку и убил лордов его королевского дома. Месть бурлила внутри него, и Не-мертвый поклялся лично раздавить этого червя. Разряд изумрудной энергии пробежал по лезвию его косы, словно выражение гнева хозяина, когда тот повел своих воинов в поход.

Они маршировали по льду и снегу во главе со своим повелителем, и поступь их сотрясала землю. В воздухе не разносились боевые кличи, никто не нес знамен — никакой помпы или церемоний, присущих иным армиям. Некроны были безмолвны и непреклонны, а их продвижение — неумолимо. Никакой пощады людям, только абсолютное уничтожение. Но даже это не могло утолить жажду резни, снедавшую Немертвого.

— Пусть все горит огнем! — зарычал он, и пламя в его глазах вспыхнуло сильнее прежнего.

Анкх молча осматривал холодный черный металл орудий некронов и был доволен увиденным.

Ряды пилонов, некогда скованные стазисом, а теперь извлеченные на поверхность, стояли вдоль стационарных осадных гаусс-орудий. Это были длинные, многоствольные и довольно уродливые громадины. Их боковые скосы, выполненные из живого металла некронов, мерно светились в полумраке. Пилоны же представляли собой серповидные турели, низвергающие на врагов смерть из своих гаусс-аннигиляторов. Вспышка изумрудного света сопровождала каждый их залп. Энергия зазубренными копьями прорезала небеса, придавая им мрачный зеленый оттенок. И если пилоны испускали вверх непрерывные лучи, то осадные пушки вздрагивали от громогласного стаккато своих залпов.

Земля дрожала. Далеко впереди город людей постепенно рассыпался в пыль.

Анкх подошел к своему благородному брату, что с гордостью взирал на сокрушительную мощь артиллерии, стоя на вершине скованного льдом горного хребта.

— Впечатляет, — произнес криптек.

Тахек, или Несущий Пустоту, как он требовал себя именовать, резко обернулся, словно шакал, учуявший добычу.

— Эта сила способна рушить целые миры, и от нее нет спасения, — огрызнулся он.

Клубы черного дыма окружали Несущего Пустоту. Именно благодаря им он и получил свое имя. Они обвивались вокруг его металлического тела, проникали через щели в его грудной клетке, стекали по его костлявым пальцам и окружали впадины его вечно мертвых глаз.

Это был Саван Ночи, отголосок древней технологии некронов, существовавшей еще до Долгого Сна. Он не только опутывал Несущего Пустоту, но накрывал целиком его владения. Подобно сверхъестественному туману, он струился по земле между громадными установками, делая тщетными любые попытки людей взять их на прицел. Абсолютной защиты Саван не давал, и в артиллерийской перестрелке несколько орудий все-таки было уничтожено, но технология Несущего Пустоту свела урон к минимуму.

Саван Ночи, без сомнений, эффективно использовался как средство обороны, но истинным его назначением было устрашать врага. Во время захвата перерабатывающего завода Танатос выпущенная Несущим Пустоту тьма змеей кралась по коридорам, просачивалась в малейшие щели, проникала в сердца и умы неотесанной людской солдатни. Страхи смертных приводили лорда некронов в экстаз. Такие животные, инстинктивные, порожденные темнотой кошмары всегда терзали души тварей из плоти и крови.

Тахек Несущий Пустоту был могущественен. Анкх знал это — вот почему он и решил нанести ему визит. А еще он знал о недуге Не-мертвого. Несмотря на его положение в некронском обществе, Долгий Сон жестоко с ним обошелся. Тахека это тоже беспокоило, особенно в свете его желания стать верховным иерархом.

— Саван Ночи показал себя чрезвычайно полезным, — произнес Анкх, демонстрируя свою доброжелательность легким поклоном. — Теперь люди заперты в своей каменной клетке.

— Ты в этом сомневался? — прощелкал Несущий Пустоту. Разряд энергии сбежал вниз по его посоху и быстро рассеялся.

Анкх невозмутимо продолжил:

— Твои тени скрыли от их взора наших механических гостей, пока не стало слишком поздно. Их внешняя линия обороны лежит в руинах, а силы отброшены.

— Да-а-а-а-а-а. — Огонь пылал в глазах Несущего Пустоту, словно он уличил скрытый смысл в словах признательности криптека. — Я знаю, зачем ты здесь, Анкх.

— Чтобы выразить вам свое почтение, мой господин. — Анкх поклонился еще ниже.

— «Мой господин»? Да, правильно. Я благородный наследник, а ты… — тон Несущего Пустоту во всей красе выражал его презрение, — ты немногим лучше плебея благодаря своим… талантам.

— Моя жизнь — служение некронам, — предельно учтиво ответил Анкх. Вне гробницы он становился уязвим. Тахек мог запросто решить убить его прямо здесь, на месте, что было бы крайне нежелательно, поскольку сам Анкх ничего не смог бы противопоставить этому.

— Ты будешь служить мне, — провозгласил Несущий Пустоту. — Проклятье Разрушителя уже поразило его, не так ли?

— Я склоняюсь перед вашей мудростью. Я просто…

Несущий Пустоту схватил Анкха за подбородок, захлопнув ему рот и не дав договорить.

— Наше соглашение было мудрым решением для тебя, Анкх. Не-мертвый безумен. Он уже поддался, не так ли?

Анкху не требовалось двигать челюстью, чтобы говорить, но доносившийся из вокалайзеров звук, отражаясь от металлического скелета, становился глухим и жестким.

— Как в будущем и все мы.

Несущий Пустоту неспешно кивнул.

— Гробница пробуждается, — сказал он, — и работы по возрождению и подготовке оружия можно поручить и другим криптекам. Не у тебя одного есть скарабеи и пауки-могильщики, Анкх.

Тахек выдержал паузу, позволив угрозе некоторое время повисеть в воздухе, а затем отпустил Анкха.

— Теперь, — потребовал лорд, вытянув костлявую руку, — одари меня тем, что ты мне принес.

Снова поклонившись, Анкх извлек из складок своего одеяния сияющий черный шар. Когда он оказался в руках Несущего Пустоту, изумрудные глаза лорда вспыхнули неодолимым желанием.

— Шар воскрешения?

— Истинно так, — ответил Анкх, покорно отступая на шаг назад.

— Можешь уходить, — отмахнулся от криптека Несущий Пустоту. Его взгляд был прикован к шару. — Я запомню твою преданность.

В воздухе открылся портал, сотканный из зеленого света проход, ведущий обратно в гробницу, его обитель. Анкх был рад исчезнуть отсюда, но как только он собрался двинуться, ощущение лживости обещания Тахека буквально зазвенело в его разуме, и он замер. Даже стоя спиной к иерарху, он все равно заговорил:

— Перед тем как я уйду, примите мое предупреждение.

— Ты хочешь предупредить меня? — Несущий Пустоту больше не скрывал своего гнева. Бешеный пес уже почуял запах крови.

— Жаждущий Плоти погиб, как и его когорты.

— И? Он был ничтожным гулем. Я рад избавиться от него.

Анкх слегка повернулся.

— Генолюди уничтожили его. Среди них есть тот, кто владеет силой.

Несущий Пустоту издевательски усмехнулся.

— Я почувствовал его присутствие. Он — ничто, не больше, чем жалкое насекомое.

— Он идет за вами.

Вот теперь гневный огонь по-настоящему охватил посох Тахека. Его было очень легко вывести из себя, и этот бессильный гнев забавлял Анкха.

— Я ничего не боюсь, — ответил ему Несущий Пустоту. — Я неуязвим.

Проходя через портал, Анкх на мгновение задержал взгляд на шаре и прошептал:

— Разумеется…

Глава девятнадцатая

Когда Сципион и его люди наконец добрались до лагеря, отделения Иксиона и Страбо его уже покинули.

Задача передать приказ капитана Сикария о передислокации штурмовых отделений выпала сержанту Вандару из «Победителей». Он выступил из кобальтово-синего защитного кольца, образованного расположившимися в долине Ультрамаринами, и предстал перед Тигурием.

Главный библиарий как мог пытался скрыть свой гнев, выслушивая доклад Вандара и осматривая силы, что остались в его распоряжении.

— А наш брат-капитан не упомянул причину, по которой он отзывает штурмовые отделения? — вопросил он.

К его чести, Вандар выдержал прожигающий взгляд библиария и лаконично ответил:

— Приказ был отдал сержантом-ветераном Дацеусом, и нет, он не объяснил.

— Я вижу. — Хоть лицо Тигурия и оставалось бесстрастным, воздух вокруг него ощутимо потрескивал.

Стоило им наконец найти способ проникнуть через вражеские заслоны и уничтожить тяжелые орудия некронов, бомбящие Келленпорт, как Сикарий забирает у них главный козырь. По опыту пережитых сражений Сципион понимал, что штурмовать Холмы Танатоса и так будет более чем непросто, а без Иксиона и Страбо шансы на благополучный исход миссии существенно падали. А если при этом войсками некронов командует лорд…

С уходом штурмовых отрядов осталось лишь три тактических отделения, включая бойцов брата-сержанта Октавиана. Они носили гордое имя «Клинки правосудия» и числились одними из лучших стрелков Второй роты, а возможно, и всего ордена. Ортус много раз бросал вызов этим мастерам, но до сих пор счет был примерно равным. Со смертью Ультрамарина это навеки останется так.

Сципион прогнал эти грустные мысли из своего разума и поприветствовал космодесантников. Приятно было вновь оказаться среди братьев, особенно после всего, что им пришлось пережить.

Тигурий не стал ждать и обратился к своим бойцам.

— Возрадуйтесь, ибо мы принесли хорошие вести. — Он указал на Сципиона, передавая слово ему: — Брат-сержант?

Некоторые боевые братья и их командиры молча взирали на людей, присоединившихся к Ультрамаринам в лагере. Те, в свою очередь, выглядели настороженными и испуганными. Только Джинн, казалось, совершенно не смущал вид возвышавшихся перед ней кобальтовых гигантов. Она вышла вперед.

— Я капитан Эвверс, и это мои люди… Вернее, то, что от них осталось, — с сожалением добавила она. — Мы поможем вам.

Сержант Вандар смерил девушку взглядом, а затем поднял глаза на Сципиона.

— Почему этот человек говорит за тебя, брат Вороланус?

— А она смелая, — встрял Октавиан. Трудно было сказать наверняка, шлем скрывал его лицо, но, похоже, внезапный порыв девушки позабавил Ультрамарина. — Только вот о какой «помощи» она говорит? Нас что, нужно спасать?

Сципион бросил на Джинн укоризненный взгляд и вновь переключил свое внимание на Вандара.

— Она не говорит за меня, — сказал он и посмотрел на Октавиана, — но у нее есть полезная для нас информация. Путь через горы в обход некронской обороны.

— Через защитный кордон? — спросил внезапно оживившийся Вандар, демонстрируя теперь неподдельную заинтересованность в человеке. Сержанта все знали как блестящего тактика, но даже он не смог придумать стратегию, которая позволила бы ударной группе миновать окопавшихся вокруг артиллерии некронов. И ему хотелось знать больше.

— Да. Нам придется пересечь практически неприступный горный хребет, — сказал Тигурий, — но, если мы хотим использовать эту возможность по максимуму, потребуется план.

Уходя, он смерил взглядом трех сержантов.

— Мой лорд? — спросил Сципион.

Тигурий не обернулся. Он направлялся к уединенному скальному выступу. Тот, как и мысли библиария, был скован льдом и запорошен снегом.

— Мне нужно заглянуть в Море Душ, — пробормотал он, но его разум уже витал где-то в другом месте. — Будущее неясно.

— Брат-библиарий, — позвал Сципион, рискуя получить выговор за столь фамильярное обращение.

Тигурий медленно повернулся. Его глаза горели актиническим пламенем.

— Разве это разумно, учитывая ваши прежние попытки?

— Опыт ничего не значит, сержант Вороланус, — мрачно ответил он. — Нами движет нужда. Я должен знать.

Столб снега взвился с земли, поглотив в себе библиария.

Сципион посмотрел на своих товарищей-сержантов.

— Вандар, сделай все возможное с учетом наших сократившихся сил.

Вандар кивнул.

— Победа будет за нами, брат.

Все трое разошлись, чтобы собрать свои отделения и приготовиться к скорому броску в Холмы Танатоса. Сципион поручил Браккию организовать Громовержцев, а сам направился к людям.

Джинн встретила его оклик каменным выражением лица.

— Сопровождать космических десантников в битве — непростая задача, — сказал ей Сципион. — Трудно даже представить, насколько это опасно. Кроме того, вы не так хорошо экипированы…

— Посмотри на нас, — перебила его Джинн.

Сципион смирил свой гнев и, пытаясь понять, что она имела в виду, проследил за ее взглядом. Партизаны представляли собой довольно жалкое зрелище, но война закалила их.

— Что ты видишь? — спросила она, оборачиваясь к своим бойцам. Когда она взглянула на них, глаза ее буквально загорелись гордостью. — Я вижу выживших. Я вижу мужчин и женщин, которые лишились своих домов, своих семей, всего, что они знали раньше. У них осталось лишь желание отомстить. Нас пугают опасности, и мы не космодесантники, это так. Но не надо говорить, что мы не готовы к этой битве. Мы месяцами цеплялись за жизнь и боролись против этих кровожадных тварей, что уже говорит об обратном. Мы будем сражаться, сражаться и умирать, и не думай, что мы станем вам обузой. Это не так. Мы знаем эти холмы, эти земли. Буду я жива или погибну, но я проведу вас через кордон. Только пообещай мне, что заставишь этих тварей заплатить за все, что они натворили.

Сципион поймал бесстрашный взгляд девушки, и гнев его утих при виде ее удивительной храбрости.

— Кровью Жиллимана клянусь, — ответил он. Он протянул ей закованную в керамит руку и произнес уже более тихим голосом: — Потому что я тоже жажду отмщения.

Она кивнула. Ее рука буквально исчезла в массивной латной перчатке, но жест этот был важен им обоим, ибо он закреплял клятву, которую смогла бы разрушить только смерть. В этот момент Сципион увидел скорбь в ее глазах, горечь утраты, и воспоминания накатили на него.

Картакс, спустя сорок пять лет после кампании на Черном Пределе.

Последние остатки армии культистов были отброшены от своих стен огнем терминаторов Гелиоса. Несмолкающие штурм-болтеры разрывали негодяев на куски, в то время как вспышки тяжелых огнеметов вычищали от мерзких еретиков придорожные бункеры.

Крепость Арданта некогда была оплотом веры в Императора; теперь же она вызывала лишь отвращение. Скверна оплела ее стены, и ад нынче властвовал в залах. Теперь не цемент, но плоть и кровь скрепляли каменную кладку. Символы аквилы, гордо расправившие крылья на вершинах минаретов и властно взиравшие с зубчатых стен, были опорочены. Все строение прогнило до основания, всюду валялись куски дерева и разбитых камней, металл покрылся ржавчиной, знамена словно пожрала моль — но крепость еще стояла. Каким-то образом этот сочащийся гноем дворец оказался крепче армейских бункеров, даже при снедавшем его разложении.

Подобно удару грома, взорвались заложенные бойцами Десятой роты зажигательные заряды, распахнув врата хаоситского бастиона. Отделенные от самой крепости, створки буквально на глазах рассыпались в прах. Из раскрывшегося мрачного чрева исторгся поток мутировавших, разбрызгивающих пену и вопящих в безумии культистов. С ними шли и иные создания, некогда облаченные в плоть, но теперь превратившиеся в нечто поистине ужасное. Они распирали изнутри тела своих носителей, являясь в материальный мир воплощениями самых чудовищных кошмаров, что только могла породить человеческая фантазия.

— Твари варпа! — взревел Гелиос, и в его словах было одновременно и предупреждение, и проклятье. Первая рота обрушила на врагов шквал огня. Орда рассыпалась под ударами штурмовых пушек и циклонных ракетных установок. Разрывные снаряды пробивали огромные бреши в сплошной живой массе, и кровь рекой текла по почерневшей от дыма дороге. Полусгнивших культистов, мало чем отличавшихся от ходячих мертвецов, попросту разбросало в стороны.

Гвардейским отрядам с Мордиана VI, Стигийским гончим, поступил приказ идти на прорыв. Перемалывая траками все на своем пути, бронированные соединения начали медленно подбираться к бастиону — готовые дробить камень «Леман Руссы» и несущие очищающее пламя «Адские гончие». Всего за один день Ультрамарины смогли сломить вражеское сопротивление, чего Имперской Гвардии не удалось за три месяца непрерывной осады. Но это еще был не конец. Разбитые ворота лишь открывали путь к сердцу Зла. И его предстояло вырвать.

Гелиос подал знак Ультрамаринам, ожидавшим у «Рино» справа от него.

— Вперед, братья! Во имя Агеммана и магистра ордена!

Орад жестом приказал грузиться. Сам закованный в черные доспехи капеллан последним взошел на борт транспорта, и створки люка еще закрывались, когда танк рванул с места.

Внутри капеллана встретили девять Ультрамаринов, припавших на одно колено и склонивших головы, стоило ему войти в десантный отсек.

Одним из них был Сципион.

Доносившийся снаружи стрекот мелкокалиберных орудий резонировал внутри корпуса, но капеллан едва ли обращал на это внимание.

— Искореняйте порчу вероломства и предательства, — начал Орад, и каждое слово, сорвавшееся с вокалайзера череполикой маски, буквально сочилось желчью. — Воспротивьтесь Хаосу и разите тех, в ком он пустил свои корни. Знайте, что сердца ваши чисты, а помыслы праведны и Император идет вместе с вами. Свет его покарает предателей и демонов.

Двигатель натужно зарокотал, и звук этот многократно усилился, отразившись от вибрирующих стен машины. Орад повысил голос до громогласного крика. Близкий взрыв сотряс «Рино», но капеллан устоял на ногах.

— Ультрамарины крепко сжимают в своих руках клинки и болтеры. Мы — наследники Жиллимана, верные сыны Ультрамара. Так пусть враги запомнят наши имена и дрожат от страха, едва заслышав голоса наших болтеров!

Движение замедлилось, когда «Рино» врезался в гущу врагов. Ряд смертоносных шипов на покатом носу транспорта разрывал тела и крошил кости. Кровь фонтанами брызгала во все стороны, а крики умирающих казались через броню приглушенным эхом. Чье-то тело, довольно крупное, попало под гусеницы — «Рино», накренившись, переехал его и остановился на площади.

— Во славу Ультрамара, братья, не ведайте страха!

Заскрипев от резкой остановки, десантный люк с грохотом опустился на землю, и Ультрамарины во главе с Орадом устремились в бой.

Кровь и смерть встретили их. Облаченные в рваные, пропитанные гноем лохмотья, культисты нечестивой ордой наступали на космодесантников. Капеллан прорубался сквозь их ряды, обагряя свой крозиус кровью и оставляя за собой просеку из трупов.

Сципион шел сразу за ним, и он мог видеть Орада во всем его великолепии. Наплечные пластины балансировали его движения, позволяя рукам, словно могучим поршням, без устали вздыматься и опускаться на головы врагов. Мерзкая плоть облепила его крозиус. Брезгливым жестом он стряхнул ее, и одновременно с этим вспышка выстрела расцвела на стволе его болт-пистолета. Освященные реактивные снаряды прекрасно делали свое дело, разрывая грязных еретиков на куски; капеллан собственноручно выгравировал на каждом патроне литанию ненависти и очищения. Орад прекрасно знал их порядок в оружейной обойме и проговаривал каждую строку, убивая очередного предателя. Ничто не могло удержать его гнев.

Это было… вдохновляюще.

Разрывая цепным мечом плоть умирающего культиста, Сципион очистил себе немного свободного места и мимолетным взглядом окинул поле боя.

На противоположной стороне ворот, через дорогу, высадился второй отряд Ультрамаринов. Их, как и Громовержцев Сципиона, мгновенно окружили толпы врагов. Среди воинов он увидел сержанта Солина и сразу же ощутил жгучее желание пробиться сквозь проход раньше него. И, судя по пылу Орада, капеллан хотел того же.

— Отбросьте их! — ревел он. — Сомните их! Явитесь им Ангелами Смерти!

Сам он был занят схваткой со свирепой тварью варпа, куклой из плоти, одержимой демоном из бездны. Щупальца вырвались из растерзанного брюха твари и потянулись к космодесантнику. Некоторые из них зашипели и сгорели в силовом поле капелланского розариуса, амулета, висевшего на обмотанной вокруг горжета цепи, но один все же смог пробить защиту и ударил в черный доспех.

В пылу битвы Сципиону показалось, что он услышал хрип Орада и увидел мимолетное мерцание защитного энергетического поля, когда капеллан бросил в раздувшееся исчадие ада преисполненное ненависти проклятье.

Чувствуя, что они могут увязнуть в этой бесконечной толчее, Сципион приказал своим воинам использовать еще более агрессивную тактику. Болтеры сменились мечами и пистолетами — Громовержцы пошли в ближний бой. Браккий сломал культиста напополам ударом о бронированное колено, в то время как Ортус пронзил другому глотку, а секунду спустя перчаткой размозжил тому череп.

Катор низверг на разлагающуюся орду яростный поток прометия из своего огнемета. В сочетании со стремительными выпадами мечами это позволило Громовержцам пробить достаточно широкую брешь, и постепенно они начали отвоевывать себе драгоценные метры земли у ворот и дальше, во внутреннем дворе цитадели.

Перешедшая было в наступление орда предателей медленно, но верно захлебывалась. Гелиос и его воины не прекращали шквальный, но тщательно выверенный обстрел с краев боевой линии Ультрамаринов, уничтожая тех пехотинцев врага, кто решил сбежать от сражения.

«Уничтожать всех!» — так звучал приказ Калгара.

Единственным возможным способом очистить эту крепость было систематическое искоренение всего внутри.

Как только тактические отделения окажутся внутри, терминаторы начнут свое неумолимое шествие к воротам. Мордианцы последуют за ними с танками и еще большим количеством огнеметов для тотальной зачистки.

Где-то там, на поле сражения, бойцы Десятой роты под началом Мастера Телиона выводили из строя вражеские орудийные башни, разрушали посты снабжения и крушили укрепления. Несколько огневых точек уже замолчали, превратившись в покореженные груды металла, прикрытые разорванными от взрывов мешками.

Плазменная турель, расположенная под защитой мобильного бункера, стала медленно разворачиваться в сторону Громовержцев. Поворотный механизм орудия сочился гноем вместо масла, а выпуклый ствол, торчавший из бортового люка, был покрыт ржавчиной. Турель уже практически изготовилась к залпу, когда внезапно огненный тайфун поглотил ее — снова это была незримая работа разведчиков. Шрапнель и куски плоти ударили по доспеху Сципиона, а между тем Ультрамарины сразили последних культистов и вошли на площадь.

— Слава Громовержцам, — добродушно бросил Солину Сципион.

— Всему ордену, брат-сержант Вороланус, — сказал Орад до того, как Солин успел что-либо ответить.

Оба сержанта поклонились, признавая мудрость капеллана, и осторожными шагами двинулись к внутренней цитадели, отвесному, покрытому коркой запекшейся крови строению, торчащему посреди бастиона подобно чумному когтю.

Перебежка по относительно безопасной, хоть и заваленной разлагающимися трупами площади до портала внутренней цитадели дала им несколько драгоценных секунд передышки. Сам же проход был подобен открытой гноящейся ране. В мраморе пульсировали прожилки, словно распухшие, пораженные заразой артерии. Но двери оказались не заперты.

Орад вытянул руку, приказывая остальным держаться позади него, и шагнул через порог цитадели, пристально вглядываясь в ее чрево.

— Тьма хранит в себе грех, но путь для нас открыт. — Он осторожно повел бойцов вперед, и Сципиону показалось, что дыхание Орада стало более резким, словно боль терзала его.

— Брат-капеллан?

— Ничего страшного, — ответил Орад, хотя голос его явно свидетельствовал о ранении. Каждое слово сопровождалось неясным бульканьем, будто в горле скопилась слизь или кровь.

Похоже, один из шипов твари варпа проник сквозь поле розариуса и пробил силовой доспех капеллана. Сципион заметил образовавшиеся вокруг раны струпья и ржавчину, тронувшую керамит.

Вороланус замешкался, не уверенный, что именно ему следует предпринять.

— Все нормально, — повторил Орад более настойчиво и в этот раз обращаясь лично к сержанту. — Наш враг уже близко. Мы должны его уничтожить. Апотекария себе я поищу позже.

Он развернулся, давая понять, что разговор окончен, и жестом приказал Ультрамаринам двигаться дальше, к источнику зла.

В воздухе стояла жуткая вонь гниения вперемешку с медным запахом крови. Облепившие трупы пауки и разжиревшие мухи спешили убраться от света фонарей, включенных Ультрамаринами. Лучи магниевой белизной прорезали темноту во все стороны. В стенах обнаружились ниши, доверху набитые трупами, мертвая плоть облепляла колонны и сплошь устилала обломки обрушившегося потолка. Единственный путь вглубь цитадели, в царство кошмара, пролегал прямо вперед, по зловонному ковру из паутины и плесени.

— Крепитесь, братья, — прошипел Орад, когда они добрались до входа, едва освещаемого тусклым пламенем почерневших масляных ламп.

Ступив в кольцо света, Сципион чуть ли не физически почувствовал, как разложение постепенно оплетает его доспех. Он подавил в себе внезапное желание сбросить броню и избавиться от налета порчи, совершив очищающее ритуальное омовение.

Но чем дальше они продвигались в зловонный храм, тем хуже все становилось.

Проржавевшие цепи свисали с испещренного трещинами потолка, увешанные гроздьями обглоданных трупов, а между ними тянулись полотна из тронутой тлением человеческой кожи. Покрытые ветхой паутиной колонны были исписаны губительными символами, а в нишах лежали бледные, лишь частично облаченные в плоть черепа. Все помещение, некогда бывшее величественным залом, ныне поразила порча, и ничто не напоминало о его прежнем предназначении. В центре зияла дыра, а внутри нее кипело какое-то чумное варево. Ядовитые пузыри поднимались к поверхности и лопались с каждым движением плавающей твари, колыша выбеленные черепа и наполовину переваренные органы.

Это был не просто храм, но настоящий банкетный зал дьявольского отродья. Корень всех зол на Картаксе.

Орад увидел достаточно.

— Уничтожить его!

Отделения Сципиона и Солина низвергли шквал огня на омерзительное создание. На какой-то момент оно скрылось из виду под сплошным покровом снарядов Ультрамаринов.

После целой минуты адской бури эхо от грохота болтеров и шипения огнеметов отдавалось по круглому залу. Дым и пламя стелились по краям дыры, а большая часть ее отвратительного содержимого либо забрызгала стены, либо окропила силовые доспехи Ультрамаринов.

Когда дым рассеялся, Орад приказал Солину подойти ближе. Сержант кивнул и осторожно подкрался к провалу. Сапогом он поддел что-то внутри, нагнулся, чтобы получше рассмотреть, но сразу же с отвращением выпрямился.

— Здесь тело, — подозвал он остальных.

Сципион склонился над изуродованным человеческим телом. Оно было облачено в робу, плоть изодрана в клочья, а кости раздроблены. На теле виднелись отчетливые следы болтерных попаданий. Оторванные конечности, перемолотые внутренности и обожженная кожа свидетельствовали об эффективности оружия Ультрамаринов.

— Какой-то санкционированный псайкер, — сообщил он, рассмотрев на теле символы, которые огонь не смог извести. — Проклятый Нурглом.

— Тогда где она? — сказал Солин.

Сципион посмотрел на него вопросительно.

— Где тварь? — пояснил другой сержант.

— Это не похоже на то существо, что я сжег, — заверил Катор.

В словах братьев звучала правда. Создание было всего лишь куклой, не более чем сосудом для той сущности, что осквернила это место и превратила его в свою мерзкую обитель. Но куда исчез разносчик чумы, что поразил душу этого человека?

Сципион обернулся на резкий грохот — керамит ударил о камень.

— Надень обратно свой шлем, брат-капеллан. Это место нечисто.

Он шагнул было к Ораду, но предостерегающе воздетая рука капеллана остановила его. Пробоина в силовом доспехе сочилась кровью и гноем. Короста уже покрыла все предплечье и продолжала распространяться дальше.

Слова едва пробились через переполнявшую горло слизь:

— Назад!

— Владыки Ультрамара, — выдохнул Солин и потянулся к болт-пистолету. — Оно вселилось в него, оно вселилось в нашего капеллана!

Сципион оттолкнул его руку с оружием.

— Подожди!

Орад хотел было что-то сказать, но внезапный спазм скрутил его — он согнулся пополам и исторг из себя гнойный поток. Нечистая слизь заструилась по его подбородку, когда он отхаркнул последний комок. Глаза ввалились, а старые шрамы на лице вновь открылись, пульсируя изнутри. Он тяжело опустился на землю, колени его погрузились в отвратительную жижу. Крозиус выпал из ослабевшей руки.

— Что ты делаешь? — рявкнул Солин. — Его поразила порча, и нужно с этим покончить, немедленно!

Он выдернул руку из хватки Сципиона и вновь поднял оружие.

Сципион встал прямо перед ним.

— Он наш капеллан. Среди всех нас его вера самая крепкая. Как такое возможно?

— Не важно. В сторону, сейчас же.

Еще в бытность Сципиона скаутом Орад уже служил их капелланом. Именно он помог сержанту разобраться со своими мыслями на Черном Пределе, именно он вселил в него веру. А теперь он сам пал жертвой коварного исчадия бездны, избравшего его своим новым обиталищем. Клеймо Хаоса легло на него. Зло проникло сквозь мельчайшие трещинки в его защите, разрослось и пожрало воина изнутри.

Сципион вытянул руку. Его голос звучал тихо и мрачно:

— Я сам это сделаю.

Кивнув, Солин опустил пистолет.

— Только поторопись, пока еще не слишком поздно.

Орад обхватил руками свое тело, содрогаясь в жестоких конвульсиях посреди огромной лужи гнили, которую он сам же и создал. В его глазах больше не было осознания реальности. Он обратился в жалкое, нечленораздельно мычащее подобие гордого сына Ультрамара.

Но когда Сципион навел ствол на голову Орада, то заколебался.

«Должен быть другой путь. Орад сможет отторгнуть порчу».

Словно в ответ на мысли сержанта шея капеллана с хрустом распрямилась, а его мертвые глаза уставились прямо в линзы шлема Сципиона.

— Пощади…

Палец чуть сильнее надавил на спусковой крючок, но Сципион почувствовал, что не может этого сделать. Внезапно Орад дернулся, и странное оцепенение охватило его. Что-то изменялось внутри капеллана.

Сержант почувствовал руку на своем наплечнике. Мир вокруг замедлился, словно какая-то нечистая субстанция заполнила весь храм, а едкая вонь смерти и разложение стала еще более мерзкой.

— Убей его! Сейчас же!

Сципион смутно слышал требовательный голос Солина, медленные щелчки загоняемых в ствол болтов, звон и скрежет обломков доспеха Орада, разлетающихся, словно ошметки лопнувшего от переполнения легкого.

Слишком поздно первый заряд вырвался из пистолета Сципиона, огненной стрелой прорезав воздух. Дьявольское преобразование, исказившее течение времени, позволило сержанту рассмотреть каждую искру, каждый сноп огня.

Слишком поздно заряды остальных братьев последовали за его выстрелом, равно как неторопливо истекающие струи огнеметов, равно как ослепительные вспышки плазменных пушек.

Слишком поздно Сципион понял, что его замешательство дорого им обошлось, и закричал, предупреждая брата Наюса.

Защитная оболочка доспеха Орада разлетелась под шквальным огнем, но существа, похитившего плоть капеллана, под ней уже не было. Оно вскочило на потолок, вцепившись в него своими сочащимися кислотой когтями и распуская шипастые щупальца из своего развороченного брюха.

Три таких щупальца насквозь пробили грудную пластину Наюса, и он рухнул на землю, даже в смерти продолжая сжимать болтер и выпускать снаряды, пусть уже и бесцельно.

Сципион подбежал к Наюсу, но было уже поздно. Он оттолкнул брата в сторону, и щупальца, впившиеся шипами в плоть космодесантника, натянулись и оторвались, разворотив керамит и выбросив в воздух куски плоти. Тварь втянула обратно свои мерзкие отростки и растворилась во мраке помещения.

— Наюс!

Сципион в отчаянии выстрелил в темноту, но в ответ послышался лишь шум разбитого рокрита. Бесполезное действие в попытке хоть как-то выпустить гнев. Продолжая держать руку на шее Наюса, где остался единственный неповрежденный прогеноид Астартес, Сципион поднялся на ноги. Наюс был одним из бойцов отделения Солина, и теперь его путь оборвался — из-за нерешительности Сципиона. Ультрамарины перешли в наступление, выискивая по всему храму возможные убежища, выпуская снаряды по любой тени, в которой мог укрыться хитрый демон.

Стараясь избегать преисполненного гневом взгляда Солина, Сципион тоже отправился на охоту, желая отомстить за Наюса. Это существо больше не было Орадом. Наконец Ультрамарины увидели тварь, что заняла тело их капеллана, когда та на мгновение оказалась на бледном свету чумного фонаря. Окруженная стаей мух, она больше походила на труп, нежели на человека. Из головы демона торчал рог, когти выросли на месте рук, а ноги превратились в копыта. Внешне существо казалось истощенным, а сквозь прозрачную, похожую на лед кожу просматривались внутренности. Гнойники и фурункулы покрывали плоть, обвисшую, словно растаявший воск, и гротескного вида хребет, венчавший спину чудовища.

Увидев отвращение на лицах Ультрамаринов, существо издевательски усмехнулось.

— В чем дело… братья? — в омерзительном голосе слышались искаженные интонации, свойственные Ораду.

Реактивные болты продырявили стену, по которой, словно огромный паук, пронеслась тварь, но по ней не попали. Для пораженного чумой зверь оказался чрезвычайно ловким, он скакал по колоннам и мелькал в тенях слишком быстро, космодесантники не могли поразить его.

— Загоняйте его! — выкрикнул Солин, парами посылая своих воинов направо и налево. Трое боевых братьев заняли позицию у входа в храм и приготовились обрушить на тварь огненный шквал, стоит ей только появиться в их поле зрения.

Сципион сделал то же самое и уже был готов броситься в погоню и не дать убившему Орада демону скрыться от возмездия, но тут что-то схватило его за руку. Сперва он подумал, что это Солин, и развернулся, чтобы осадить его. Но чувство пренебрежения сменилось ужасом, когда он понял, что перед ним брат Наюс. Его доспех уже с ног до головы был покрыт ржавчиной. Налитый кровью и искаженный порчей глаз взирал на него через разбитую линзу шлема. В тех местах, где щупальца пробили нагрудную пластину, вздулись волдыри, распирающие броню.

Взмахом цепного меча Сципион свалил Наюса на землю — еще один сын Ультрамара пал жертвой его бездействия — и добил его выстрелом из пистолета.

По крайней мере, так он думал.

Развороченное тело мертвого Наюса вновь поднялось на перекошенных ногах, в животе его зияла огромная, сочащаяся гноем полость. Лезвие меча срезало часть его шлема. Почерневшие зубы раскрылись в зверином оскале, когда существо шагнуло к Сципиону.

— Брат! — сержант резко присел, услышав голос Катора, вслед за которым раздалось громкое шипение вырывающегося из сопла прометия. Дисплей визора вспыхнул предупреждением о температурном скачке, когда огненный поток прошел всего в волоске от него. Он поглотил не-мертвого Наюса, и последний истошный вопль сорвался с губ их бывшего брата.

— Не позволяй шипам коснуться тебя, — предупредил Сципион, встав и принявшись осматривать тени. Позади него горящий труп Наюса превратился в пепел, и лишь прогнившие доспехи остались на месте его гибели.

Семь гротескных колонн поддерживали сводчатый потолок чумного храма. Демон раскачивался на перекладинах и перепрыгивал с одной на другую, используя темноту, чтобы запутать Ультрамаринов.

— Гоните его! — закричал Солин, и голос эхом отдался где-то в глубине огромного помещения. Раздались отдельные болтерные залпы, и Сципиону показалось, что он заметил силуэт нечистой твари, двигавшийся в его сторону. Он прижался спиной к одной из колонн и стал ждать. Он не видел демона, но чувствовал его присутствие. Не ментально, ибо Сципион не был библиарием. Но он ощущал его запах, пробивающийся даже через обонятельные фильтры; чувствовал холодок на коже, хоть и носил силовой доспех поверх сетчатого комбинезона; слышал гудение в ушах, словно рой мух кружился вокруг него.

Сципион закрыл глаза и полностью отдался во власть инстинктов. Тварь была быстрой, но не неуловимой. Он поклялся, что убьет ее. За Орада. За Наюса.

Уже близко… Крики его братьев приближались. Ультрамарины рассредоточились, чтобы покрыть большую площадь. Он слышал Катора и Браккия, а также резкие выстрелы Ортуса где-то поблизости.

Еще рано… Он сильнее вжался в колонну, подавляя желание напасть сейчас же, обратиться мстительным Ангелом Смерти, несущим кровавое возмездие. Нужно было позволить твари подобраться ближе.

И когда подходящий момент настал, тело Сципиона, напряженное сверх предела, подчинилось инстинкту воина. Он открыл глаза и выскочил из укрытия, и его меч уже раскручивался. Ротовые отростки твари разлетелись во все стороны, подобно мертвым червям, когда металлические зубья меча разорвали их. Жужжащее лезвие пошло дальше, вгрызаясь в кости ребер и рассекая плоть. Глядя прямо в лицо демона, Сципион поднял болт-пистолет, но на долю секунды перед ним вновь предстал Орад, а не чумная тварь.

— Брат… — произнесли его уста, а на прокаженном лице отразилась невыносимая мука.

— Возвращайся в бездну!

Болт-пистолет выстрелил, и снаряд прошел сквозь глаз демона, вернув ему истинное обличье. Его по-прежнему обтягивала плоть Орада, а паутина сухожилий так же оплетала его могучие мышцы, но это был не он.

«Это не он…»

Морда чумоносца разлетелась фонтаном мозгов и обломков костей, когда реактивный снаряд взорвался, оставив тварь без головы. Тело выгнулось и словно сдулось, пронзительный вой тупым клинком прорезал воздух. Ихор хлынул из остатков шеи, заливая плечи мертвого капеллана. Демон был изгнан, и его мясная кукла вновь стала Орадом. Мертвым и обезглавленным, но все же им.

От такого зрелища Сципион чуть не упал на колени, но Солин подхватил его. Голос сержанта был строг, но в нем не слышалось осуждения:

— Эта тварь убила бы нас всех. У тебя не оставалось выбора, брат.

Но Сципион считал иначе. Его бездействие стоило жизни Наюсу, а болтер в его руке сразил то, что осталось от Орада.

— Я слишком поздно сделал выбор, — выдохнул он, заклиная себя никогда больше не повторять этой ошибки, — и это убило Орада. Убило их обоих.

Глава двадцатая

Сикарий подал сигнал к отходу. Он прорубал себе путь сквозь орду некронов, расчленяя их каждым ударом Клинка Бури. Из-за постоянных фазовых сдвигов в воздухе стоял смрад. По команде своего капитана Ультрамарины отступили обратно в снежный туман, но яркие, как звезды, вспышки болтерных залпов выхватывали из пелены их фигуры. Некроны, недостаточно быстро отреагировавшие на молниеносное нападение, даже не пытались преследовать их. Они лишь выпустили наугад несколько изумрудных лучей, а затем продолжили свое шествие к Келленпорту.

— Не слишком ли все просто, брат-капитан? — спросил Дацеус, когда воины достаточно оторвались от врага. Его силовой кулак собрал обильную жатву, сам он от напряжения обливался потом, но даже так им еле-еле удалось смять силы врага.

Безмолвие Сикария выдавало его гнев.

— Это неэффективно, сержант, — ответил он наконец. — Наши атаки безрезультатны.

Он открыл общий канал связи. Поскольку некроны блокировали большинство вокс-сигналов, рация дальнего действия оставалась единственно приемлемым средством коммуникации.

Лидеры боевых групп, отряженных для нанесения точечных, изматывающих ударов по фалангам некронов, прислали аналогичные рапорты. Механоиды защищались, но в нападение не переходили. С момента первой атаки это было уже пятое столкновение, и пока что никому не удалось пробиться к ядру войск противника и установить местоположение командующего лорда.

Сикарий в бессильной ярости сжал кулак.

— Всем отделениям, перегруппировка.

— Но почему? — спросил Дацеус, видя, что капитан застыл без движения.

— Ничего не работает. Нам нужно вытянуть его, Дацеус.

— Мой лорд, — затрещал в воксе голос сержанта Манориана.

— Говори, — грубо бросил Сикарий.

— Некроны прекратили движение.

Сикарий выслушал его, а затем отключил связь.

— Что-то переменилось.

— Новое оружие в их арсенале? Они объединяют свои войска? Или, быть может, наши старания наконец возымели эффект? — предположил Дацеус.

— Нет, я так не думаю, — Сикарий всматривался в туман, словно пытаясь найти там ответы на свои вопросы. — Но я выясню, в чем дело.

Сикарий смотрел в магнокль Праксора, дожидаясь остальных воинов. Территория, где Ультрамарины собирались на перегруппировку, некогда была одним из деловых районов Аркона-сити, но теперь, после того как артиллерия некронов сровняла мегаполис с землей, здесь остались лишь редкие развалины. Почерневшие кучки обломков были единственным, что хоть как-то разнообразило унылый плоский пейзаж. Отделения приходили с севера и юга. С запада наступали некроны, которые фактически и так властвовали на большей части планеты, а восточная дорога вела обратно к Келленпорту. Иксион и Страбо, отозванные с операции «Танатос», явились первыми, прочертив в небе огненные следы. Некоторые из их бойцов были ранены, но потерь удалось избежать.

Помогавший пострадавшим Венацион остановился перед капитаном.

— Мне нужно посмотреть, — сказал он.

Опустив прибор, Сикарий уставился на товарища.

— Как ты думаешь, почему они остановились, брат-апотекарий?

— Сейчас меня волнует не это, а ваша травма плеча.

Длинная трещина расколола наплечник капитана, и оттуда медленно вытекала кровь. Рана выглядела глубокой. Праксор даже отшатнулся, впервые увидев ее. Он никогда не думал, что Сикария вообще можно ранить. Конечно, тот оставался существом из плоти и крови, но благодаря несравненному воинскому мастерству Сикария редко когда можно было увидеть даже просто царапину на его доспехе. Праксор надеялся, что это не станет для них дурным знаком.

Капитан хотел воспротивиться, но Венацион был непреклонен. Сикарий вернул магнокль Сципиону и присел на каменную глыбу, давая апотекарию возможность его осмотреть.

— Плечо, как оно? — Венацион снял разбитый наплечник и прощупывал защитный слой под ним, чтобы добраться до раны.

— Словно окаменело, — признался Сикарий, прокрутив клинок освобожденной от брони рукой. Недовольный, что кто-то смотрит, он повернулся к Праксору. — Следи за ними, брат-сержант, — приказал он. — Я хочу знать о любых переменах в стане врага.

Праксор кивнул и продолжил наблюдение с того места, где до этого стоял Сикарий, — почерневшего каменного хребта перед позицией Ультрамаринов. Лучшего места для наблюдения за некронами было не найти, так что он двинулся туда.

Там его встретил Агриппен.

— Как нам победить врага, чьи силы бесчисленны? — спустя несколько мгновений спросил Праксор, глядя сквозь линзы прибора.

— Так же, как и любого иного, — с отвагой и честью, — ответил дредноут.

По большому счету обзорная точка представляла собой небольшую каменную насыпь, останки упавшей статуи или колонны — из-за общего масштаба разрушений и сковавшего все вокруг льда трудно было сказать. Праксор и Почтенный едва на ней помещались.

— Тем не менее наши войска изрядно потрепаны. Конечно, я стану сражаться рядом с капитаном до тех пор, пока во мне еще есть силы держать меч и болтер, но нашу победу трудно даже представить.

— И прежде бывали времена, когда ордену приходилось умываться в крови. Какие-то войны оказываются намного труднее прочих. Именно они демонстрируют, чего мы на самом деле стоим, испытывают нашу силу и волю.

Праксор старался не думать о кажущейся простоте этого замечания. Слишком многое из того, что он знал или думал, на Дамносе подверглось жестокому испытанию. И далеко не всем из Ультрамаринов суждено было пережить этот поход.

Он взглянул вниз и увидел, что явились последние из частей ударной группы. Сикарий собирал их для чего-то серьезного — может, для нового наступления в случае обнаружения столь желанной им добычи.

Праксор одернул сам себя — подобные мысли были неприемлемы для космодесантника. Он решил при первой же возможности поговорить с Трайаном, а пока что вновь прильнул к линзам.

— Стоят, словно статуи. Чего они ждут?

— Возможно, они ждут наших дальнейших действий, — предположил Агриппен.

Праксор опустил магнокль и посмотрел на дредноута.

— Скажи мне, брат: как бы Агемман вел эту войну?

Ответ Агриппена был спокойным и убедительным:

— Ему бы не пришлось.

— Дамнос бы оставили гореть? — слова Праксора сквозили скепсисом.

Дредноут уставился на него, и за обзорной щелью саркофага сверкнули глаза.

— Его бы заставили гореть.

— Ты считаешь, что Дамнос в любом случае потерян?

— Не важно, что я считаю. Я служу ордену. На этом поле боя, в этой войне я служу капитану Сикарию. То, во что я верю или что я знаю, сейчас несущественно — истинно важен лишь долг.

— Но я не достоин такой чести, — признался Праксор. — Я не могу осознать весь замысел капитана, и наши цели в этом мире сомнительны для меня.

— В чем именно ты сомневаешься, брат?

Праксор помедлил, тщательно подбирая слова.

— Эти люди сломлены. Да, они граждане Империума, но они этого не заслужили. Трудно спасать людей, которые даже сами себе не хотят помочь.

— Ты считаешь, что они не способны на борьбу? Что они лишены отваги?

— Да, именно это я и вижу.

Агриппен на мгновение задумался, а затем ответил:

— Скажи мне, брат: считаешь ли ты себя в каких-либо аспектах выше этих людей?

— В любых, — решительно сказал Праксор.

— Тогда ответь, разве не является долгом великих вдохновлять тех, кто ниже их, давать им возможность возвыситься и обрести свою долю величия?

Такого Праксор не ожидал. Логику дредноута трудно было оспорить, поэтому он даже не стал пытаться. Наоборот, он покорно склонил голову.

— Конечно, так и есть.

— А может, что-то большее? — давил Агриппен, поскольку стыд Праксора, очевидно, крылся не только в отказе жителям Дамноса в праве на жизнь и защиту.

Сержант поднял голову.

— Я думал, что ты здесь для того, чтобы насаждать интересы Агеммана и закреплять превосходство Первой роты, подтачивая позиции Сикария. То были недостойные мысли.

Агриппен ответил:

— Твоя вера, как и вера каждого из нас, проходит испытание. Она должна оставаться сильной. — В грохочущем голосе не было даже намека на упрек. — Что же касается Агеммана, то могу сказать, что слишком уж сильно все раздувают это мнимое соперничество. Я верю в мудрость и лидерское чутье нашего лорда Калгара. Знаешь почему?

Праксор не проронил ни слова, поэтому дредноут продолжил:

— Потому что я своими глазами видел его отвагу и слышал его слова. Победа или смерть — вот что ожидает нас на Дамносе. И я не боюсь этого. Меня это не беспокоит, ибо так должно быть. Таков наш долг. Это то, что делает нас Ангелами Императора. Он защитит нас и дарует Сикарию мудрость и знание, чтобы вести нас.

Праксор вновь склонил голову перед благородным воителем, что удостоил сержанта чести разделить его вековую мудрость.

— Victoris Ultra, Почтенный.

— Victoris Ultra.

Загудели сервоприводы, пришли в движение шестерни — Агриппен сошел с каменной насыпи и отправился на поиски Ультрация, оставив Праксора наедине со своими мыслями и своим долгом.

— Что ты видишь, брат-сержант? — спросил несколькими мгновениями позже Сикарий. Венацион с ним уже закончил, и теперь капитан пришел за рапортом.

Праксор посмотрел через магнокль на далекие вражеские построения, но туман по-прежнему оставался плотным. Враг уже достиг границ Аркона-сити и явно вскоре перейдет их, как только получит приказ.

— Они ждут. — Вопреки мерзкой погоде Праксор мог видеть колоссальные, стоящие вплотную друг к другу фаланги. Их абсолютная неподвижность казалась неестественной. Своими ликами скелетов и пламенеющими глазами они напоминали сержанту призраков. — Будем нападать?

Сикарий покачал головой, игнорируя протянутый ему прибор. Дацеус стоял возле него, держа в руках боевой шлем капитана.

— Мы отступим.

— Мы снова побежим? — недоуменно спросил Праксор.

— Космодесантник никогда не бежит, брат-сержант, — встрял Дацеус. Его бионический глаз, казалось, вот-вот вспыхнет от возмущения. — Встретив серьезного противника, он не тратит силы попусту. Вместо этого он находит способ взять инициативу в свои руки.

— Нужно склонить чашу весов в нашу сторону, сержант Манориан, — провозгласил Сикарий. — У любого воина много оружия в арсенале. Это, — вскинул он плазменный пистолет, — и это, — капитан коснулся рукоятки покоившегося в ножнах Клинка Бури, а затем жестом обвел лежащие окрест земли: — Но он также должен использовать свой разум и обратить само поле боя в свое оружие.

Сикарий выдержал паузу, вглядываясь в туман.

— Насколько они близко, брат?

— Два километра. Все еще статичны. Мой лорд, чего они ждут?

— Чего ждут? — произнес Сикарий, и улыбка заиграла на его губах, а глаза сощурились. — Своего повелителя, того, кто несет в себе силу.

Сикарий был прав. Праксор еще раз посмотрел в магнокль и увидел лорда некронов, того, кто предводительствовал всей этой армией. Он только что показался из-за спин своего легиона — кошмарное древнее создание, чье тело было изготовлено из сверкающего золота, а убранство потускнело за много веков.

— Думаю, что покою пришел конец. — Он передал прибор капитану, и на этот раз Сикарий взял его.

— Похоже на то. Скажи мне, брат Манориан, ты слышал о битве при Фермапилоне?

— Я знаю легенду, относящуюся еще ко временам королей Терры.

— Говори.

— Семь сотен человек воинской крови удерживали проход к Фермапилону от бесчисленных, пришедших с моря орд Ксерклиза. Их жертва позволила королю Видию собрать армию и отбросить врага назад, загнав его обратно на песчаные берега, где они расположили свои лагеря, и сжечь их вставшие на якорь корабли.

— И моря стали красными от их крови, и песок стал подобен багровой ночи, — добавил Сикарий, процитировав эпическую поэму, воспевшую эту легенду.

Праксор растерялся. Он не знал, что капитан изучал такое искусство. Но в то же время это была военная история, не важно, мифическая или нет, а войну Сикарий знал досконально. В этом крылся некий смысл.

— Ты знаешь, как они одержали победу?

— Кровью и сталью, как я полагаю.

— О, их клинки были красны, словно рассвет, брат, но одним лишь этим семисотенная армия не смогла бы выступить против пятисот тысяч. Нет, они достигли своего благодаря знанию земли. За каждую павшую душу враг заплатил сотнями жизней своих солдат. Это была битва на истощение, и лишь смерть могла оказаться ее исходом, но она вырвала время из рук судьбы на благо короля. Его воины, прирожденные мореходы, одержали великую морскую победу над союзниками Ксерклиза. Многие подробности оказались утрачены с течением времени, но суть этой истории и по сей день остается ясной и важной.

— Я готов сложить голову за орден, брат-капитан, — вымолвил Праксор.

— Не это я имею в виду. — Сикарий вновь прильнул к магноклю. — Эту войну можно выиграть. Но нам нужно время. Нам нужны танки, — Антарону явно придется по душе этот театр войны, — и «Возмездие Валина». Я хочу выбить для нас время и сразить повелителя некронов. Но я не планирую умирать ради этого. — Он повернулся к Праксору, буквально прожигая того пристальным взглядом. — Моя легенда еще не окончена, и я еще снискало на свое знамя новые победы.

Праксор кивнул. Непокорность Сикария судьбе поистине вдохновляла, хоть и не унимала горечи от уже понесенных Ультрамаринами потерь.

— У Келленпорта, под самыми стенами города, мы направим некронов в наш собственный проход, и они падут пред нашей яростью. Тигурий к тому времени уничтожит пушки в Танатосе, и Антарон сможет обрушить на врага свой бронированный кулак.

— Некроны — грозный противник, мой лорд. Это не орды Ксерклиза, и уж тем более они не носят копий и не передвигаются на деревянных лодках.

— Согласен, но у нас есть болтеры. Мы Адептус Астартес. — Он повернулся к Дацеусу. — Движемся к внешней границе Келленпорта. Передай приказ сержантам Иксиону и Страбо выдвинуться туда со всей возможной скоростью. Некроны наступают.

И Страбо, и Иксион быстро ответили Дацеусу. Скорость, с которой пришли сообщения, всколыхнула недобрые предчувствия в голове Праксора, лишь укрепившиеся при виде мрачного лица сержанта-ветерана, когда он передавал ответ Сикарию.

— Приказ отклонен.

— Поясни, брат-сержант.

— Они не могут этого сделать. С востока, от Келленпорта, идут новые силы. Некроны окружили нас.

Сикарий молча взял свой шлем. Когда он резко опустил его на горжет, раздался лязг, похожий на звон погребального колокола, нарушивший мертвую тишину пустошей. Когда же капитан вновь заговорил, слова его, донесшиеся из решетки вокалайзера, были подобны резким ударам ветра:

— Собирай своих братьев, и пусть другие сержанты делают то же самое. Мы будем стоять здесь. — Его голос стал воинственнее и громче, когда он выхватил Клинок Бури и указал им на марширующие орды во главе с повелителем некронов. — Нас ждет смерть либо слава, и я готов встретить любую из них.

Глава двадцать первая

Анкх имел канал связи с каждым механоидом в гробнице. Они были его рабочими, посланниками, они были глазами и ушами его — истинного Архитектора. Большинство существ во Вселенной — он привык считать их всех несмышлеными детьми в сравнении с величием и интеллектом некронов — видели в них всего лишь машины. Но они были намного выше этого. Наука кардинальным образом изменила всю их расу. Они шагнули так далеко вперед и овладели такими знаниями, которые иные, более примитивные культуры называли «магией». Одной из таких низших культур являлись люди, раса чудом эволюционировавших приматов.

Дабы послужить замыслам своего повелителя, ему придется использовать «магию» ужасающей силы. Он активировал монолиты Фаланги Судного Дня и через фасеточные глаза своих дронов наблюдал уничтожение одной из пирамидальных установок. Увиденное удивило его. Возможно, именно из-за этого Не-мертвый так рьяно хотел поквитаться с человеком. Действительно ли этот геновоин хоть чем-то отличается от остальных особей? Определенно, облачен он был богаче, нежели любой из этих закованных в броню варваров. Обездвиживание монолита также следовало принять во внимание, особенно с учетом того, что он провернул это в одиночку.

Анкх отправил остальных под командование своего повелителя. Не-мертвый жаждал тотального уничтожения — когти Проклятья Разрушителя все глубже проникали в его хрупкий рассудок. А самым лучшим оружием для такой цели были монолиты класса «Судный День».

— Вы хотите разрушений, мой господин, — сказал Анкх в тишину гробницы. Глазами своих созданий он мог видеть тройку монолитов, скользящих к своим позициям. Энергетическая связь между ними вышла практически на предельный уровень, — и вы их получите.

Анкх творил свою «магию».

— Давайте, ну же! Хоть спины себе попереломайте, но убейте мне этих тварей! — Летцгер уже охрип от постоянных криков. Ему приходилось надрываться изо всех сил, чтобы его голос могли услышать сквозь неистовый гром орудий.

Впрочем, команда и без того хорошо знала свое дело. Им было необходимо пролить вражескую кровь, ведь от этого зависели жизни людей.

«Длань Хель» громыхнула вновь, сметая пыль с основания и забрасывая крошевом нижние уровни. Летцгер сменил цель, оставив Холмы Танатоса и сосредоточившись на монолитах, готовящихся смести защитников площади Ксифоса. Но до сих пор любые попытки подстрелить некронские пирамиды заканчивались ничем. Какая-то эфирная вуаль защищала их. Те же выстрелы, что не исчезли во вьющейся вокруг машин черной пустоте, были попросту поглощены живым металлом, из которого состояли монолиты.

Вид сквозь прицел «Длани Хель» никак нельзя было назвать воодушевляющим.

Летцгер схватил рожок вокса.

— Оставьте их и дайте залп по площади! — Он забарабанил пальцами по кнопкам, проводя необходимые вычисления и внося корректировки в наводку орудия. — Наподдайте этим металлическим засранцам половинным зарядом. Не хочу, что взрывом разнесло еще и наших Ангелов.

Впечатав приемник в гнездо, Летцгер хотел было снова прильнуть к прицелу и посмотреть на представление, когда что-то ослепительно яркое вспыхнуло на горизонте.

Изумрудный, обжигающий глаза свет из невидимого источника заставил его отвернуться. Кожей он ощутил невыносимый жар и вонь своих задымившихся волос за мгновение до удара луча.

— Милостивый Император, — выдохнул он, когда зеленое пламя поразило «Длань Хель» и богоподобное орудие погибло.

Аданар почувствовал взрыв еще до того, как увидел его. Более того, он почувствовал его даже прежде, чем луч ударил в стену Келленпорта и разворотил «Длань Хель». Летцгер, злобный старый пес, в это время был на платформе и после изумрудной вспышки погиб вместе с орудийным расчетом. От самой пушки тоже мало что осталось — лишь куча искореженного металла. Большая часть стены и находившихся на ней бойцов — и даже те, кто успел укрыться на нижних уровнях, — все это испарилось.

Аданар повернулся к Хьюмису, скрючившемуся за баррикадой. Униформа капрала из-за тепловой волны воспламенилась в нескольких местах. Аданар попытался сбить огонь, но вдруг понял, что его собственное лицо превратилось в один сплошной ожог, любое прикосновение к которому вызывало жгучую боль.

— Трон Терры, — запричитал капрал. — Нам всем конец.

Аданар поднялся, запоздало осознав, что волной его сбило с ног — наверное, это был эффект от рухнувшего пустотного щита.

— Мы и раньше были покойниками, — проговорил он, рыча от боли в обожженном лице. — Но мы все еще здесь.

Он выхватил пистолет. Нечто материализовалось посреди разбитых укреплений, рядом с почерневшими останками «Длани Хель».

Некроны.

Первые погибшие на стенах Келленпорта люди даже не успели понять, что их убило. На их рассыпающихся в прах лицах отпечаталась гримаса ужаса.

Выстрел Аданара попал точно в металлическую челюсть скелета, резко вывернув шею механоида. Впрочем, это не помешало твари продолжить испепелять несчастных гвардейцев.

— Вернуться и сражаться! — неистовал командующий. Он забрался намного дальше, нежели мог вспомнить, а его правая нога горела болью, как будто обожженная адским пламенем варпа.

Постепенно бойцы на укреплениях начинали давать отпор. Какой-то сержант пытался выкрикивать приказы, пока луч смертоносной энергии не оставил от его головы пустое место. Человека швырнуло на землю, а хлынувшая из обрубка шеи кровь запеклась еще до того, как кто-то другой успел встать на место погибшего.

Хьюмис бежал следом за Аданаром, уворачиваясь от сверкавших в воздухе гаусс-лучей и прячась за каменными глыбами. Платформа была уже близко, но враг — еще ближе.

— Похоже, они испробовали на нас свое оружие, — сказал он. Каждый его вдох сопровождался глухим звуком, словно от пробитого легкого. Возможно, так оно и было, но Хьюмис не жаловался. — И оно чертовски мощное, раз сумело пробить щит.

«Как мы вообще до сих пор остались живы?» Ответа у Аданара не было. Их пронесло по укреплениям, накрыло взрывной волной — это он знал точно. Каким-то чудом им удалось остаться на стене и не сорваться вниз, навстречу неизбежной смерти, хотя обоим серьезно досталось.

Следуя примеру своего командира, все больше и больше бойцов Гвардии Ковчега снималось со своих постов и присоединялось к Аданару и Хьюмису. Некронов на стене пока что было немного, и еще оставался шанс блокировать наступление врага.

— А теперь они перебрасывают сюда рейдеров, чтобы завершить начатое.

Аданар не ответил. Он гадал, что происходит с Хьюмисом: тот или осознал, на что они идут, и хотел сбежать, или просто терял последние остатки рассудка.

Мимолетным взглядом Аданар заметил, что космодесантники и некоторые ополченцы обмениваются огнем с осаждающими площадь механоидами. Очевидно, некроны не могли телепортировать сразу всех своих воинов на стены, в противном случае те уже были бы захвачены. Шепотом командующий пожелал Ангелам удачи, хоть это и казалось странным. За последние несколько часов Аданар увидел в этих мстителях Императора куда больше человеческого, чем когда-либо мог предположить. Другой вопрос, к худу это было или к добру.

Командующий пробегал мимо офицера связи, когда сверкнул гаусс-луч, разорвав человека на куски. Внутренности разлетелись на атомы, и тело превратилось в хлюпающую массу. Аданар укрылся за разбитым зубцом стены, в первый раз с того момента, как они рванули к орудийной платформе. Он согнулся над упавшей вокс-станцией; над головой бушевала обжигающая зеленая энергия. Спустя несколько секунд Хьюмис вновь оказался рядом с ним. Воротник его был весь в крови, которая шла у него ртом. Аданар выставил вокс-сигнал на максимально возможную мощность и закричал:

— Говорит командующий Аданар Зонн. Всем силам следовать к орудийной платформе на восточной стене. Отбросить врага любой ценой!

Обстрел ослабевал по мере того, как все больше бойцов присоединялось к попыткам отбить вторжение некронов, и Аданар вновь встал на ноги. Он хлопнул Хьюмиса по плечу в знак того, что нужно подниматься и двигаться дальше, но капрал не пошевелился. Посмотрев вниз, Аданар увидел его бледное лицо и остекленевшие глаза. Его помощник умер.

Дальше он пошел один.

Лазерные лучи тех, кто не пытался найти укрытие или позорно сбежать, били по некронам, но те словно не замечали, неумолимые, как сама смерть.

Впереди что-то происходило. Командующему показалось, что он рассмотрел чью-то фигуру, отчаянно улепетывающую от механоидов во главе нескольких взводов. Кулаки Аданара сжались, когда он узнал в ней Ранкорта. Это трусливый червь пытался спасти свою шкуру, тем самым распахнув ловушку, что создала вокруг рейдеров Гвардия.

Ему хотелось закричать, приказать повернуть назад, но он был слишком далеко, да и грохот пушек буквально оглушал. Аданар побежал. Он мчался навстречу своей гибели, более чем осознанно, и его это не волновало. Нынешнего момента он ждал уже очень долго. Наконец он познает спокойствие и мир. Он не мог просто так отказаться от своей жизни — ей бы это не понравилось. Но теперь все было по-иному. Жертва Аданара может спасти тех, кого бездумно обрек на гибель Ранкорт. И сожалел он лишь о том, что не сможет увидеть, как этот мерзавец заплатит за свои грехи.

Всего несколько метров… Он едва не пробежал по трупу. Беднягу разорвало напополам некронским лучом. Тело было изуродовано до неузнаваемости, но Аданар понял, что это Кадор и что Ранкорт дал деру сразу же, как только погиб его телохранитель.

Цепочка медальона больно вонзалась в кожу там, где ее обожгла чудовищная изумрудная вспышка. Аданар сорвал ее и сжал свое сокровище в руке.

«Я иду…» Слова эхом отдавались в голове, обращенные к тем, кого уже давно не было рядом. Перепрыгивая через лишенные кожи, обгорелые останки бойцов орудийного расчета, Аданар взобрался на платформу, готовый встретить свой конец.

Площадь Ксифоса была охвачена каким-то инфернальным огнем. Снег и лед мгновенно растаяли и обратились в пар, когда луч ударил в стену, а пламя окатило тех, кто стоял внизу.

Людей, кому не посчастливилось оказаться ближе прочих к точке попадания, буквально расплющило. Их форма воспламенилась, раздались истошные вопли. Другие отряды ополченцев убегали. Кто-то остался, чтобы помочь раненым, но Юлус криком подбодрил их:

— Клинком и болтером, все как один!

Только вот эти люди не носили болтеров, равно как и силовых доспехов, и они не обладали силой и навыками космических десантников. Уже в который раз, давно сбившись со счета, Юлус поразился их мужеству и стойкости. Ополченцы подхватили свое оружие и ринулись в бой.

Луч, уничтоживший богоподобное орудие на стене, ударил не из Холмов Танатоса. Тамошняя артиллерия, сколь бы мощной и упорной она ни была, не смогла бы пробить пустотные щиты с такого расстояния. Нет, смертельный удар, сокрушивший защиту массивной пушки, нанесли монолиты. Пирамиды выстрелили единым залпом, выпустив луч такой мощности, что он смог перегрузить пустотный щит.

— Мы погибнем в этой адской буре, — прокричал возле него сержанта Колпек. Это отвлекло Юлуса от размышлений.

Обе стороны обменивались интенсивным огнем через площадь Ксифоса. Большинство имперских солдат нашли укрытия, и это несколько нивелировало тот факт, что их броня не шла ни в какое сравнение с некронской. По мере продвижения обстрел только усиливался.

Юлус кивнул.

— Смерть или слава, — ответил он бывшему шахтеру, ставшему солдатом. — Прими это, и Император примет тебя, когда все закончится.

Но впереди была лишь смерть. Как и любой космодесантник, Юлус прекрасно разбирался в тактике. Он знал различные стратегии, сопутствующие им трудности и вероятности победы, и он мог понять, когда настает час финального боя. Вслед за уничтоженным «Ординатусом» ушел и их последний шанс на спасение. Ощущение неизбежности витало в воздухе, и оно приносило смерть. Юлус был настроен продать свою жизнь как можно дороже.

— Братья! — Его голос перекрыл даже рев болтеров и грохот тяжелых орудий.

Вокруг него собрались последние из его Бессмертных.

Аристей поклонился. Гальвия поднял сжатый кулак. Куда бы Юлус ни посмотрел, он видел своих воинов — гордых, бросающих вызов неотвратимой судьбе. С тех пор как он стал их сержантом, отделение не потеряло ни одного воина, за что их и прозвали Бессмертными. Тогда они были достойны такой чести, и пусть теперь все изменилось, но умрут они вместе.

— Бессмертные до конца! — молвил брат Пентион, и клич этот подхватил каждый из них, а также ополченцы и бойцы Гвардии.

Лучи поразили Уклида в грудь и плечо. Он упал, но Иллион и Менал оттащили его. Следующим пал Венкелий, схватившись за свой латный воротник.

Затем враги сразили Аристея. Юлус среагировал быстро, подхватив его под руку.

— Держись, брат, — прорычал он. — Мы встретим их на ногах.

Дюжина лучей насквозь пробила Агнациона. Саркофаг дредноута охватили пламя и дым, его моторы исторгли масло. Почтенный воин грузно опустился на землю, а оружие его замерло.

— Ультрамар! — Юлус хотел, чтобы это было последним словом, что слетит с его губ. Он выкрикивал его снова и снова, словно заключенная в нем воля и ненависть могли уничтожить некронов всепоглощающей волной. — Ультрамар!

Ультрамарины кричали вместе с ним, в том числе и раненые, и даже Венкелий, который вообще едва ли мог говорить.

— Ультрамар!

Такой конец был достоин легенд. Юлус нашел идею странной. Никогда прежде он не думал о смерти. Его мысли всегда держались в рамках понятий должного и необходимого.

«Я воин, и моя обязанность — убивать во имя Императора».

Он не верил, что его наследие — столь важное, чтобы сохранить его и передать другому Ультрамарину, который придет на его место. Значение имели лишь его деяния. Лицом к лицу столкнувшись с неминуемостью кончины, он понял, что мнение его изменилось. Умереть не впустую — вот тот конец, которым Юлус мог бы гордиться.

— Оставайся со мной, Колпек, — сказал он, прикрывая своим телом шахтера, — и пусть мы погибнем вместе.

— Пока я дышу, так и будет, — ответил Колпек. — Ради нее, ради Джинн.

Юлус не понял, о ком тот говорит, но уловил сокрытое в его словах чувство. Люди отнюдь не были какими-то простыми устройствами, способными носить оружие, бросать гранаты или водить танки. Они обладали плотью и кровью, а направляли их сердца и разумы. Фалька не был овеянным славой воином, суровым ветераном, выступающим в лектории, или же капелланом, наставлявшим сержанта. Нет, он оставался простым человеком, шахтером. Ультрамарин ощутил неловкость и искренне пожелал, чтобы для Фальки Колпека все это закончилось по-иному.

Неожиданно, безо всяких на то видимых причин некроны остановились. Ослепительная вспышка вновь накрыла площадь Ксифоса, но в этот раз ее породило не какое-то жуткое оружие — это была телепортация. Юлус уловил специфический запах, возникающий в воздухе при фазовом сдвиге, и когда он открыл глаза, то увидел, что рейдеры исчезли. Все вторгшиеся в город когорты некронов попросту испарились.

Они получили отсрочку. Юлус почувствовал себя так, словно его обокрали. Впрочем, практичная сторона его характера быстро взяла верх над эмоциями. По крайней мере, они еще были живы. Большая часть людей также уцелела. Они скорбели об Агнационе. Саркофаг дредноута превратился в дымящееся нагромождение искореженной брони. Жизнь покинула его.

— Куда они делись? — задал вопрос Аристей, пока онемевшие гвардейцы взирали на внезапно опустевшие стены и площадь. Они выжили, но не могли понять почему. Исчезли даже копатели, оставив после себя лишь горы земли и разбитых камней.

Юлус тоже осмотрелся вокруг, пытаясь найти объяснение произошедшему.

Снег падал, покрывая площадь патиной. Суровый мороз вновь набирал силу после огненного шторма, и ледяная корка уже тронула стены. Вскоре пейзаж вновь вернется к своему изначальному облику страшного кладбища, где даже мертвым нет покоя.

«Почему они отступили? Либо они оказались на грани поражения, либо где-то нашли себе битву посерьезнее».

Очевидно, напрашивался последний вариант.

Сержант произнес только одно слово:

— Сикарий.

Аданар не умер, и осознание этого невыносимой тяжестью свалилось на него, словно привязанная к шее наковальня. Ему следовало умереть. Он ждал этого момента — когда он наконец воссоединится с семьей. Но Император — будь проклята его неисповедимая воля, — похоже, еще не закончил с Аданаром Зонном.

Облегчение, но не отчаяние волной окатило людей на стене. Он чуть ли не физически ощущал это, видя их удивленные лица. Люди обнимали друг друга, кто-то даже улыбался, хотя жесты эти выглядели вымученными. Адская усталость взяла верх над буйством адреналина, оставшимся от недавней борьбы за каждый новый вздох, за несколько минут жизни. Какой-то частью разума Аданар ожидал мощнейшего удара артиллерии некронов или их супероружия, что сотрет в пыль город и всех людей внутри, но ничего не произошло. Некроны ушли.

Он хотел было попросить Хьюмиса связаться с армейскими офицерами, чтобы те прислали рапорты, но вспомнил, что капрал погиб. Внезапный визжащий звук привлек его внимание. Отчаяние и смятение сменились гневом, когда перед ним показался Ранкорт.

— Благословенный Император, мы спасены! — Его возбуждение граничило с истерией. — Наши спасители победили! — Ранкорт удивленно посмотрел на Аданара. — Почему вы не улыбаетесь, командующий? Победа наша. Дамнос спасен.

Аданар со всей силы ударил чиновника по лицу тыльной стороной затянутой в перчатку руки. Кровь потекла по губе исполняющего обязанности губернатора.

— Заткнись, идиот. Они не побеждены. Здесь нам не видать победы.

Группа солдат и офицеров собралась вокруг них, привлеченная звуками ссоры.

Теперь уже настал черед Ранкорта показать свой гнев. Он дотронулся до своего подбородка, хотя не только его кожу задела выходка командующего.

— Как ты смеешь бить члена Администратума? — Он бросил взгляд в толпу, выискивая себе союзника, и ткнул пальцем в одного из бойцов. — Ты! Пристрели его. Пристрели командующего Зонна сейчас же!

Гвардеец явно был шокирован и чувствовал себя неуютно от того, что выбрали именно его. Он поднял руки, не желая принимать в этом участия.

Раздосадованный Ранкорт переключил внимание на другого человека.

— Тогда ты, — рявкнул он. — Пристрели их обоих. Именем Императора Человечества, я приказываю тебе казнить их.

— Нет.

Ранкорт стал озираться по сторонам, его взгляд стремительно перескакивал с одного солдата на другого.

— Вы все заодно. — Он плюнул под ноги Аданару. — Твоя личная стража, без сомнений. — Выставив палец и обведя им присутствующих, он добавил: — Вас всех следует расстрелять за это. Неповиновение, смута…

Аданар вновь ударил его, и на этот раз администратор рухнул. Схватив Ранкорта за шею, командующий поднял его и посмотрел в глаза. В них он увидел страх.

— Ты мерзкий червь, Зеф Ранкорт, — провозгласил он. — И твоя трусость едва не погубила нас всех. Я полагаю, что именно из-за тебя погиб сержант Кадор, хороший человек и отличный солдат.

— Кадор был предателем, — плевался Ранкорт. — Он хотел бросить меня.

Зрачки Аданара расширились, когда он заметил ствол пистолета, показавшийся из-под одеяния администратора.

— Что ты сделал? — прошипел он.

— Я не убивал его, если ты об этом. Я сделал предупредительный выстрел и лишь ранил его. — Ранкорт увидел перемену на лице Аданара и задрожал от страха. — Что ты задумал?

— Наверное, ты ранил его в ногу, замедлив его и оставив без защиты? Так? И тогда луч поразил его? — Аданар сжал пальцы на шее чиновника.

Ноги Ранкорта уже едва касались земли.

— Отпусти меня! Отпусти! — умолял он.

Аданар подтянул Ранкорта ближе, глядя ему прямо в глаза.

— О, я отпущу тебя, — пообещал командующий. Захрипев от напряжения, он поднял администратора над головой.

— Верни меня на землю! — пронзительно завизжал Ранкорт.

Аданар держал его у самой кромки стены.

— Как пожелаешь — сказал он и бросил Ранкорта вниз.

Раздался влажный хруст, когда тело бывшего губернатора коснулось земли. Кровь хлынула на снег, окрашивая его алым. Никто из людей на стене не произнес ни слова, не попытался арестовать своего командира за убийство чиновника Империума. Но все обернулись, когда массивная тень опустилась на них.

Один из кобальтово-синих гигантов прошагал по стене и остановился.

Аданар поклонился:

— Сержант Феннион.

Юлус также склонил голову, в то время как человек опустился на одно колено.

— Казните меня, если такова ваша воля. Я бы с радостью сделал это еще раз.

Ультрамарин зарычал:

— Поднимись. Я пришел не за твоей жизнью, и меня не волнует то, что ты сделал. Мы на войне. Здесь нет места бюрократии.

Аданар, нахмурившись, встал на ноги.

— Тогда что вам нужно?

— Твои люди, — ответил великан. — Их достаточно, чтобы покачнуть весы.

Глава двадцать вторая

Три группы шли через горы. Сципион шагал впереди, сразу за капитаном Эвверс. Теперь он понял, почему Ультрамаринам не удалось найти обходной путь. Девушка повела их по извилистой тропе, идущей через практически невидимые ущелья, неприметные проходы и глубинные долины. Дорога оказалась опасной и изменчивой, но, к счастью, никто не свалился с тропы навстречу смерти — люди здесь чувствовали себя намного увереннее своих бронированных защитников.

Сципион активировал канал связи:

— Братья, с этого момента храним вокс-молчание.

Они достигли дальней отметки в пяти сотнях метров. Вандар и Октавиан, что шли с двумя другими ударными группами, ответили утвердительными рунами, которые тут же зажглись на дисплее визора Сципиона.

— Что-то не так? — спросил он идущих впереди.

Эвверс, шедшая в сопровождении трех партизан, подняла руку. Они двигались строго по маршруту, и их окружали засыпанные снегом утесы, едва различимые за пеленой суровой метели. Свирепый ветер с завываниями налетал с севера, и людям приходилось идти, согнувшись в три погибели, чтобы не сорваться вниз. Сципион одобрял подобную осторожность: любой неверный шаг мог обернуться смертью.

К ним присоединился Тигурий. Свечение в его глазах постепенно угасало.

— Истина все еще сокрыта от меня, — произнес библиарий.

— Но что мы знаем? Может ли ваш дар предвидения указать нам путь, мой господин?

Он покачал головой.

— Я не могу пробиться сквозь завесу. Что-то блокирует мой взор. — Тигурий бросил взгляд вниз, в непроницаемую пелену тумана и мрака, и добавил: — Там.

Сципион прекрасно знал, что небольшая армия некронов уже поджидает их, — хоть он и не мог ее видеть. Путь через горы давал людям преимущество неожиданности, и нужно было в полной мере его использовать. В условиях численного и технологического превосходства врага план Ультрамаринов предполагал нанесение артиллерии максимально возможного урона, прежде чем защитники отреагируют на нападение. Кроме того, среди некронов был лорд, тот, кого Тигурий звал «Несущим Пустоту». После столкновения с омерзительным командиром некронов в лагере Сципион прекрасно осознал все их возможности, и они его беспокоили. Теперь он гадал, что для них припас этот лорд.

Эвверс подгоняла их вперед.

Уже очень скоро Сципиону предстояло узнать все.

Несущий Пустоту был недоволен. Закрепив за ним артиллерию в Холмах Танатоса, монарх попросту посадил его на привязь. Ему же хотелось уничтожить этих червей, стереть их с лица мира и подчинить его некронам.

— Я — завоеватель, — провозгласил он. Видения войн и побед одно за другим проносились в его ячейках памяти, — а не надзиратель.

Это лишь укрепило его уверенность в том, что Не-мертвый поддался Проклятью Разрушителя, лишившись последней искры разума. Долгий Сон дорого ему стоил, и вскоре он уже будет не способен верховодить гробницей. Отринутый иными лордами, он станет королем безумцев, что терзают свои металлические тела ради упоения разрушением.

Несущий Пустоту жаждал убивать, но не меньше ему хотелось и власти. Он ощущал влечение к вечности, и время словно растягивалось перед ним бесконечным каналом, но это его не пугало. Он принял это. Его слава будет греметь во веки веков.

Шар, данный ему Анкхом, тихо жужжал от бурлившей внутри энергии. Он заметил это случайно, поскольку из-за грохота гаусс-уничтожителей вообще было трудно что-либо услышать. Несущий Пустоту не пытался познать тайную науку криптеков, а его собственные сокровенные технологии хорошо охранялись верными ему королевскими когортами. Энергетические потоки мерцали внутри шара, словно миниатюрные черные дыры схлопывались и сливались в единое целое. Несущий Пустоту предположил, что если смотреть внутрь артефакта достаточно долго, то ему откроются тайны Вселенной, причуды хрономантии и секреты манипуляций с живым металлом. Впрочем, подобные знания не интересовали его. Пусть криптеки ломают над этим головы. Власть требует действий, а не пустых размышлений.

Но даже так шар воскрешения поистине очаровывал. С ним его возвышение становилось неизбежным. Мысленным приказом, словно сокращением мышцы, лорд открыл особую ячейку в своей металлической груди. Полость распахнулась достаточно широко и приняла форму шара, который Несущий Пустоту аккуратно вложил внутрь. Тот мимолетно вспыхнул, подсоединившись к системам некрона и адаптировавшись к его улучшенной физиологии. Волна энергии артефакта заставила Несущего Пустоту вздрогнуть. Его посох, находившийся в постоянном симпатическом симбиозе с хозяином, опутала паутина молний. «Криптек может быть полезен», — посчитал лорд, хоть до конца и не доверял Анкху. Кроме того, Несущего Пустоту привел в ярость факт, что Архитектор обращался к нему по старому, более неприемлемому имени. Никто из тех, чья память все еще функционировала должным образом, не помнил истинного имени повелителя — он был просто Не-мертвым. Это давало ему силу, необходимый резонанс, что вознес его над остальными.

Несущий Пустоту хотел того же. А еще ему нужен был советник, сговорчивый и не способный предать его. Сделку с Анкхом отныне он считал расторгнутой — Несущий Пустоту решил уничтожить его сразу же, как одержит окончательную победу над людьми этого мира.

Если бы он мог, он бы улыбнулся.

— Уже скоро, — прошептал он себе. Подобные мысли ласкали его эго. — Скоро я возвышусь над всеми.

В плену видений собственного величия Несущий Пустоту упустил из виду подкрадывающиеся все ближе человеческие фигуры. Вероятно, кто-то нарочно усыпил его бдительность, и не исключено, что мерно пульсирующий шар в груди лорда сыграл в этом свою роль…

Анкх все видел. Его крошечные машины-копатели держались поблизости от генолюдей, следуя за ними на протяжении всего перехода по горным вершинам, но вне поля зрения — Архитектор позаботился, чтобы его детища оставались незамеченными. Между тем Тахек активировал шар или, по крайней мере, начал его цикл — Анкх ощущал и это тоже.

Множество вариантов будущего разыгрывалось на его синапсах, и каждый последующий являлся искусной вариацией прошлого. Нападение на артиллерию сильно навредит некронам и повлечет за собой цепную реакцию во всей Иерархии. Вся знать окажется уничтоженной, а память лордов навеки канет в Лету. Анкх же не был одним из вельмож — а лишь слугой, возвысившимся благодаря своим навыкам. Власть в гробнице сменится, и он среди прочих обретет могущество. Его поступки и его бездействие — все вело к этому. Война на Дамносе вот-вот примет новый оборот.

Анкх был некроном, и с этой позиции его верность не подлежала сомнению, но, кроме того, он хотел еще остаться среди выживших.

Патрули рейдеров обходили периметр с предсказуемой регулярностью. Словно автоматы, они вышагивали вперед и назад, сверкая свирепыми глазами, но держа гаусс-орудия опущенными. Метель спускалась с гор, неся с собой пронзительно воющий ветер и пелену снега. Он забивался в их суставы, засыпал широкие наплечные пластины, но некроны не подавали никаких признаков неудобства. По сути, они мало чем отличались от мертвецов, ничего не чувствуя и двигаясь лишь по воле более могущественных созданий.

Три пары рейдеров непрестанно обходили по кругу небольшой участок периметра, упиравшийся в отвесные склоны горной гряды Танатоса. Вдруг один из некронов замер, зафиксировав нечто в морозном тумане, и его глазные впадины вспыхнули зловещей энергией. Второй также остановился в нескольких метрах от первого. Наблюдательный некрон сделал два шага вперед — на этом отрезке периметра они были фактически изолированы от остальных двоек, — как вдруг его голова резко дернулась в сторону. Он вскинул руку, чтобы коснуться латунного снаряда, засевшего у него в черепе, при этом отпустив ствол оружия. Издав низкий писк, снаряд взорвался, оторвав некрону голову и заодно большую часть туловища.

Поняв, что на них напали, второй рейдер активировал защитные протоколы и был уже готов открыть огонь из гаусс-бластера, но второй снаряд попал ему в глаз. Оба механоида тотчас телепортировались.

Несколькими секундами позже сержант Октавиан и его «Клинки правосудия», пригнувшись, уже прокладывали себе путь по пересеченной территории холмов. Жар конденсаторов некронской артиллерии превращал снег в плотный, густой туман. Он доходил почти до пояса и прекрасно скрывал Ультрамаринов из виду. Добравшись до места гибели часовых, Октавиан нажал на боковину своего шлема, тем самым активировав закрытый канал связи, — загорелся крохотный красный огонек посреди непроглядного тумана. С первыми убийствами необходимость в вокс-молчании отпала.

— Говорит ударная группа «Зоркий глаз». С рейдерами покончено, задача выполнена.

Подтверждения от других сержантов не заставили себя долго ждать. Часовые были уничтожены, и Ультрамарины вышли на позицию. Прорыв периметра открыл путь к артиллерии некронов и создал «окно» в несколько минут. Сципион намеревался использовать его по максимуму.

Вероятно, некроны прибегли к помощи тяжелой техники вроде копателей или иных крупных механоидов, чтобы разровнять этот участок Холмов Танатоса. Сципион осмотрел территорию с края обрыва заранее, еще до спуска к базе. Термальное сканирование выявило область в форме грубого ромба, вокруг которой располагались артиллерийские установки, по одной на каждом углу, плюс еще одно орудие другого типа в центре. Итого пять целей для трех атакующих групп. Конечно, чертовски не хватало Страбо и Иксиона, но это приходилось принимать как данность. Эвверс и ее партизанам придется сделать все, что в их силах.

Он взглянул на нее сквозь линзы шлема. Девушка осматривала путь вперед через инфра-очки и казалась напряженной — это выдавало ее учащенное дыхание и сердцебиение. Лишь Адептус Астартес были способны выполнить миссию подобного масштаба и при этом остаться в живых. Кто-то мог счесть безответственностью решение Сципиона ввязать в это людей, не заботясь об их безопасности. Сам он отметал прочь любые сомнения, чувствуя, как железный кулак сжимает его сердце. Орад уже поплатился за его нерешительность. Такого больше не повторится. Они сделают свое дело либо погибнут, пытаясь сделать.

Из тумана явился Тигурий. Он держался близко к земле, как и все остальные. Ультрамаринам приходилось идти на корточках, в то время как людям было достаточно просто нагнуться, чтобы стать невидимыми. Даже если библиарий прочел мысли Сципиона, он никак этого не продемонстрировал. Казалось, он поглощен собственными раздумьями.

— Я должен вычислить источник пелены, туманящей мой разум, и устранить его, — произнес он, будто бы прочитав мысли Сципиона. — Веди их, сержант Вороланус, но жди моего сигнала. Отвага и честь.

Библиарий вновь скрылся в белесой дымке, ведомый своей личной миссией.

Сципион, посмотрев ему вслед, снова открыл канал связи:

— Всем Ультрамаринам — на сближение.

Тревожный толчок всколыхнул разум Несущего Пустоту. Предчувствие беды пульсацией билось на краю сознания, но успокоительное гудение шара глушило его, даря лорду спокойствие.

Тигурий крался в тумане, руководствуясь своей психической силой и избегая мест наибольшего сосредоточения некронов. Для него они были не более чем недвижимыми тенями, статуями, опутанными снежной мглой. Лишь изумрудные огни в их глазах свидетельствовали о неестественном подобии жизни, в котором пребывали некроны, но даже эти огни меркли в белой пелене. Он пытался высмотреть другое. И пусть его ведьмачий взор на время оказался ослеплен, а нити судьбы ускользали, но он все еще мог чувствовать…

Она уже была близко, эта пустота, что опутала его мысли и едва не уничтожила тогда, во время странствия психическим воплощением по Морю Душ. Нескладные силуэты пилонов и массивных гаусс-орудий проявлялись в дымке то тут, то там, вырастая из океана искусственной белизны. Какой-то частью своего разума, подсознательно, он ощущал беспокойство за своих боевых братьев, быстро приближающихся к сооружениям. Но перед тем как они начнут полноценное наступление, ему необходимо найти того, кто зовет себя Несущим Пустоту.

Псайкеру легко уловить эмоции, пусть даже еще только зарождающиеся. Чудовище источало ненависть, жгучую и едкую, словно кислота. И Тигурий последовал за этой ненавистью, рваной красной нитью отпечатавшейся в его разуме. Он знал, что на ее конце он найдет своего непримиримого врага.

Скаутов у них не было, поэтому все надежды на то, чтобы скрытно проникнуть в стан некронов, оказались возложены на Громовержцев. Сципион обучил своих воинов искусству уловок и действиям в тылу врага — знаниям, по большей части заимствованным у Ториаса Телиона. И хотя до навыков мастера-скаута им было еще поистине далеко, метель и туман играли им на пользу, как и то, что некроны оказались неестественно пассивными.

Пригибаясь к земле и скрываясь в наиболее густых облаках тумана, Сципион и его братья покрыли практически половину пути до цели, не подняв при этом тревоги. Неподвижность некронов, сколь бы зловещей она ни казалась, значительно облегчала задачу воинам. Если у врагов и имелось что-то вроде сенсоров или ауспиков, не требующих визуального контакта, то, видимо, погода сбила их, либо они просто не были настроены на распознавание космодесантников.

Странная неестественная тьма кружилась у краев артиллерийской зоны. Тигурий описывал ее как Саван Ночи, часть технологии некронов и одну из причин его психической слепоты. Сципион старался не всматриваться в темноту слишком долго. У периметра им удалось обойти ее довольно легко, и теперь перед ними расстилался лишь морозный туман.

Целью Громовержцев был пилон, расположенный на дальней вершине ромба. Сержант проверил мелта-бомбы, закрепленные у него на броне. По возвращении в лагерь после столкновения со свежевателями они довооружились и пополнили припасы. Первоначальный план заключался в молниеносной атаке, острием которой выступали бы штурмовые отделения при поддержке тактических, но без Иксиона и Страбо такая стратегия стала неприемлемой. Теперь воинам нужно было незаметно проложить себе путь к цели, установить заряды и единым ударом накрыть всю территорию, а там, где не справится взрывчатка, дело довершат тяжелые орудия.

Партизаны хорошо подготовились к своей роли в этой битве. Экипированные самодельными бомбами и гранатами, а также чем-то вроде магнитных глушителей для предотвращения фазовых перемещений некронов, они и сами могли нанести врагу более чем серьезный урон. Дело, несомненно, было крайне опасным, если не сказать — безумным, но Сципион не чувствовал угрызений совести, бросая людей в бой на равных со своими боевыми братьями.

Он остановился на секунду, чтобы считать показатели дисплея визора. Череда рунических индикаторов двигалась через его поле зрения. Дистанционные маркеры отображали выбранное построение и расстояние до целей. Все бойцы продвинулись уже довольно глубоко, но столкновений в самое ближайшее время вряд ли удастся избежать.

Вокруг каждой артиллерийской установки, будь то пилон или осадная гаусс-пушка, размещался небольшой отряд некронских рейдеров. Впрочем, Сципион сомневался, что машинам требовался экипаж для работы. Он не понимал всех нюансов некронских технологий, но за время войны насмотрелся достаточно и знал, что их контролируют лорды. И для того чтобы заложить заряды, первым делом придется разобраться с рейдерами, какова бы ни была их роль. Нападение при этом следует провести синхронно, иначе некроны успеют активировать свои защитные протоколы, едва поняв, что периметр прорван.

На дисплее Сципиона беззвучно зажглась руна — Вандар вышел на позицию. Судя по всему, Октавиан тоже был где-то неподалеку. Отбросив осторожность, сержант ускорил шаг, даже не подозревая о том, что кто-то следит за ним, скрываясь за пеленой Савана Ночи.

Когда жезл в его латной перчатке стал источать жар, Тигурий понял, что жертва уже близко. Алые потоки энергии, за которыми он следовал, извивались и искрились едва ли не физически ощутимыми эмоциями. Между тем он отделил небольшую часть своего разума, чтобы посмотреть, что там происходит с его братьями — они как раз подбирались к заданным позициям.

Им требовалась предельная синхронность, но медленно возвращающиеся к нему образы грядущего гласили, что так и случится. Удовлетворенный этим, Тигурий отогнал их и всецело сконцентрировался на поисках Несущего Пустоту. Завеса постепенно истощалась, хоть библиарий и не знал почему. Водоворот видений мельтешил перед взором псайкера, и те фрагменты, что он раньше отчаянно пытался уловить, неторопливо складывались воедино.

«Сохраняй ясность мысли».

Сейчас уже не было времени гоняться за ускользающей правдой и пытаться познать страшную угрозу, что травила его с самого начала операции; настал час разрушения, время выпустить на волю всю его психическую мощь. Окруженный короной алого света, библиарий перевел дыхание. Один, посреди пустынных земель, он стоял и взирал на величественную фигуру.

Силой своего разума Тигурий сплел шаровую молнию.

Сципион понял, что на них напали, когда Денек взмыл в воздух, словно кто-то невидимым ударом подбросил его, а затем стал выкручивать, словно тряпку.

Джинн закричала, а затем вскинула свое оружие и стала водить им из стороны в сторону, пытаясь поймать в прицел атакующего, но казалось, сам туман ожил, чтобы забрать душу человека. Кровь ручьем стекала по бороде Денска, а его исполненные боли крики превратились в невнятный, приглушенный вой — звук странный и ужасный. Алая полоса, словно по небрежному мановению руки художника, окрасила снег, и Денек рухнул на землю. Тело его рассыпалось лоскутами плоти, а убийца наконец показался в красной дымке.

Это был дух — змеевидное создание с туловищем некрона и бритвенно-острыми когтями на каждой руке. Лишь отчасти присутствуя в материальном мире, существо сливалось с морозным туманом. Его глаза вспыхнули в предвкушении грядущей резни.

Выстрел Джинн прошел мимо. При этом она чуть не упала, отпрянув от возникшего около нее чудовища. Сципион толкнул ее на землю, и взлетевший было в воздух хвост некрона с шипом на конце прошел в волоске от головы девушки. Космодесантник зарычал и выхватил цепной меч. Подобно гадюке, дух скользнул в сторону, и зубчатое лезвие лишь ударило по промерзлой земле. Блеснул металлический коготь, но Сципион отвел его запястьем — кошмарное оружие оцарапало наруч воина, но не пробило его.

Катор возник за спиной твари и с размаху вонзил ей гладий между шеей и ключицей. Дух испустил звук, похожий разом и на крик, и на машинный скрежет, и изогнулся в попытке достать Ультрамарина. Сципион перехватил инициативу и мечом отрубил твари голову. Получив критические повреждения, она телепортировалась прочь, оставив после себя лишь кровь.

Джинн, всхлипывая, опустилась на колени у останков Денска. Сципион обхватил ее за плечи и поставил на ноги. Их хитрость была раскрыта. Пришло время действовать.

Проклиная свое нетерпение, которым он пытался оправдать смерть Денска, Сципион зарычал в вокс:

— Всем Ультрамаринам, в бой!

Психомолния сорвалась с жезла Тигурия и ударила в посох Несущего Пустоту, сбросившего наконец свое странное оцепенение и повернувшегося к новой угрозе. Спущенная мощь змеей, сотканной из света и энергии, опутала древко оружия, борясь с текущей внутри него невообразимой силой.

Глаза Тигурия расширились. Его заряд должен был ударить по существу.

Рассеяв энергию психической атаки, Несущий Пустоту устремил свой взор на библиария. Ореол мощи пылал вокруг шлема Ультрамарина, а глаза его горели яростным огнем. Свой жезл он держал перед собой, параллельно земле.

— Кошмарное порождение бездны!.. Забвение ждет тебя.

Несущий Пустоту не шевельнулся, лишь сверкнул глазами. Лорд некронов казался… заинтересованным.

Тигурия вновь поразил и ужаснул древний разум создания, находящегося перед ним. Со стороны происходящее выглядело так, будто механоид внимательно изучает лабораторное животное, и это чувство тревожило библиария. Тигурий в достаточной мере познал Галактику и ее обитателей, чтобы понять, что возможностям человечества еще далеко до совершенства. Иные расы беспрестанно уничтожали, захватывали и изучали людей. Отчасти это и послужило причиной сотворения Императором космических десантников. Но некроны являли собой нечто совершенно иное, нечто настолько древнее, что даже такой могущественный Адептус Астартес, как Тигурий, пришел в замешательство.

Победа над расой, обладающей подобными знаниями о Вселенной и столь далеко ушедшими вперед технологиями, казалась попросту… невозможной. Людям пришла пора сдаться, склониться пред волей некронов и принять заслуженное наказание. Они…

«Хватит!» Психическое эхо прозвучало приказом даже не столько металлическому чудовищу, сколько собственному сознанию библиария. Вернув контроль над собой и успокоив мысли, Тигурий натянуто улыбнулся Несущему Пустоту.

— Я думал, что Вестником Страха окажется кто-то другой.

Челюсть создания осталась недвижимой, но голос Несущего Пустоту, металлический, дьявольски властный и исполненный томимой тысячелетиями злобы, сотряс воздух:

— Ты тот, кто пробовал проникнуть за вуаль.

Тигурий медленно кивнул. Он чувствовал себя насекомым, что изучают под стеклом микроскопа, но решимость его стала лишь крепче.

— Я — твой рок, исчадие.

Резкий, скрежещущий звук раздался изо рта некрона — это был смех. Или, по крайней мере, отдаленное его подобие.

Чертя рукой в воздухе тайные символы-обереги, что тут же вспыхивали огнем, Тигурий кивнул чудовищу.

Глаза Несущего Пустоту сузились.

— Ты пиромант, червь?

Вспышка света сорвалась с посоха и, прежде чем библиарий смог отвести ее, ударила прямо в грудь. Тигурия сбило с ног, и он покатился вниз.

— Довольно посредственный, — услышал он замечание лорда некронов.

Поднявшись на ноги, библиарий бросил на врага испепеляющий взгляд.

— А ведь раньше я презирал вашу расу меньше, пока не понял, что вы, машины, совсем потеряли чувство юмора.

Огонь слетел с кончиков его пальцев, вздымаясь вверх и вынуждая Несущего Пустоту отступить. Пламя, облизывая горный склон, поднималось все выше и разгоралось все жарче, земля под ним чернела и покрывалась разломами, а снег моментально превращался в пар.

Но некрон не сбежал. Наоборот, мутный силуэт показался за огненным маревом, и Несущий Пустоту прыгнул сквозь пламя, которое тут же охватило его древние одеяния.

Лед треснул под ногами лорда, когда тот приземлился перед Тигурием. Взмахом руки он отшвырнул библиария, и тот рухнул наземь. Когда он поднялся, кровь стекала по его губе.

Несущий Пустоту был силен, и никакой низший конструкт не мог с ним сравниться. Он обладал хитростью и коварством, не ограниченными программными протоколами. Некроны, особенно их правящая элита, были далеко не машинами. Даже термин «искусственный интеллект» не позволял описать их в полной мере. Они являлись чем-то другим — кошмарным, жаждущим мести, а их эмоции — грубыми и буквально осязаемыми. Злоба, ненависть, жажда… Для Тигурия эти чувства казались крошечными ножами, царапающими кожу, и ядовитыми иглами, кислотой прожигающими разум.

Хоть существо и не было псайкером — оно не имело никакой варп-ауры, которую мог бы уловить библиарий, — носимые им артефакты вызывали серьезные опасения.

Лорд некронов выпрямился, и паутина трескучей энергии опутала посох, поднимаясь к его навершию, что венчал зазубренный символ. Тигурий уже видел такой прежде, выгравированный на панцире какого-то крупного конструкта. Тьма сочилась из тела лорда, ее щупальца обвивали его конечности и проникали сквозь металлический скелет некрона.

Имя чудовища всецело отражало его сущность.

На мгновение замерев, Несущий Пустоту оценил степень проникновения Ультрамаринов на его территорию и должным образом отреагировал. Тени в окружавшем Тигурия тумане пришли в движение — ожили охраняющие артиллерийские установки рейдеры.

— Ты черпаешь силы не из варпа, — сказал библиарий. Его голос множился от нагнетаемой силы.

Глазные впадины Несущего Пустоту озарились яркой изумрудной вспышкой, и Тигурий мысленно вернулся к своему отчаянному бегству из «мира между мирами».

— Я больше чем все, что ты можешь себе представить. Я вечен!

Поток белого пламени низвергнулся с посоха некрона.

Тигурий, готовый к нападению, быстро начертал в воздухе защитную руну. Огненная дуга разбилась об нее, стекая по краям небесно-голубого щита. Некрон атаковал снова, вложив еще больше силы в удар. Едва держась на ногах, Тигурий боролся против губительной энергии. Пот, чуть проступив на лбу, тут же замерзал, а мгновение спустя обращался горячим паром. Библиарий в попытке добиться превосходства в этой дуэли бросил во врага разряд молнии.

Резким движением Несущий Пустоту закрылся своей темной мантией, отчего его тело стало призрачным, словно туман, и невосприимчивым к физическим воздействиям. Саван Ночи разросся, черпая силу из охватившей позиции артиллерии тьмы. Лоскуты тени, плотные, как оникс, опутали Тигурия, изгнав весь свет. И когда пылающие ненавистью глаза Несущего Пустоту заполнили все поле обзора, библиарий ощутил чудовищное давление на свой доспех.

Печати треснули, а древние пергаменты и обереги разлетелись на кусочки под действием чудовищной силы лорда некронов.

— Все есть ночь. И в конце времен останется лишь чернота…

Силы оставляли Тигурия. Бесконечная тьма рвалась в его разум, перегружая восприятие и развеивая мысли. Но в тот момент, когда он уже был готов сломаться, неожиданная ясность снизошла на него. Видения, снедавшие библиария с самого момента приземления на Дамносе, обрели четкость. Смерть — вот что он видел. Не гибель мира, но кончину героя. Поначалу он посчитал, что речь шла о нем самом в миг его поражения. Но мир вокруг потускнел, а видения стали еще ярче и понятнее. Последней мукой перед концом ему открылась истина.

Тигурий прозрел…

Сципион уничтожил последнего часового, раздробив тому позвоночник. Некрон исчез, но на его место уже шли новые.

— Ставьте взрывчатку. — Он с силой прижал мелта-бомбу к основанию пилона, давая магнитам закрепиться на странном металле. Катор и Эрдантес прикрывали его огнем. Реактивные болты и сгустки раскаленной плазмы вспарывали туман, разрывая на части приближающиеся силуэты. Им отвечали залпы гаусс-орудий, причем как от задних шеренг, так и от поверженных прежде некронов, что восстанавливались и вновь переходили в наступление.

— А это вообще сработает?

Сципион обернулся на голос Джинн. Она сидела на корточках рядом с Сиа, отстреливаясь по мере возможности. Девушка выглядела напуганной. Смерть Денска потрясла ее, но она по-прежнему готова была сражаться.

— Я не знаю, — ответил Сципион. — Вот почему нужно использовать все, что у нас есть.

Он бросил мимолетный взгляд на тактический дисплей своего визора. Все ударные группы заняли свои позиции. И вдруг он увидел руну Тигурия.

Она светилась янтарно-оранжевым. Жизненные показатели библиария падали. Сципион посмотрел на обледенелое плато и увидел Тигурия, связанного боем с лордом некронов. И он, опутанный вуалью тьмы, проигрывал.

— Катор, бери свою пушку и за мной!

Сципион сорвался с места и побежал к библиарию, его брат — чуть позади.

— Постой! — закричала Джинн. — Не бросай нас!

Браккий, Эрдантес и прочие сражались с приближающимися к пилону некронами. Их цепочка растянулась, и духи, извиваясь, рванулись к беззащитным людям.

Сципион замер, разрываясь в нерешительности. Это он бросил их в бой. После горного перехода он мог бы оставить Джинн и ее партизан позади, чтобы они наблюдали за сражением с безопасного расстояния. Но он захотел искоренить некронов, сровнять с землей их артиллерию и снискать себе славу, взяв Холмы Танатоса. Отступать уже было поздно. Люди сами избрали свою судьбу.

Он устремился на помощь Тигурию.

— Сципион! — пронзительные крики Джинн летели ему в спину, словно проклятья.

Глава двадцать третья

С момента принятия его в ранг боевого брата сержант Атавиан служил среди опустошителей Второй роты. Таковым было первое назначение любого Ультрамарина во Второй роте, но Максима Атавиан так с ними и остался. Его отделение знали как Убийц титанов, и имя это они заслужили по очевидным соображениям. Имея дело с тяжелым вооружением, Атавиан по большей части пользовался лазпушкой, своим любимым оружием. «Гроза танков» — так его еще называли. Сам Атавиан всегда отвечал на это: «Почему только танков?»

У Убийц честь оперировать лазпушкой отошла братьям Гектару и Улиусу, в то время как сержант Атавиан лишь указывал им, куда направлять ее разрушительную ярость. За время службы ему довелось повидать немало чудовищ и тяжелых машин, сраженных ее обжигающими лучами. Биоформы тиранидов, демонические машины Великого Врага, несуразные скрап-крепости орков — Атавиан видел, во что все это превращалось после знакомства с его верным орудием. В дистанционном бою для космодесантника не было ничего мощнее и лучше. Но здесь, на Дамносе, ему пришлось столкнуться с такими технологиями, что даже он стал сомневаться, сможет ли лазпушка с ними справиться. Парящие обелиски из живого металла, воины-скелеты, после гибели восстающие снова и снова как ни в чем не бывало, крохотные насекомоподобные существа, способные осквернять машинный дух и обращать его против носителя, — таковы оказались враги Второй роты, некроны.

Встав на колени и опустив голову, Атавиан вместе со своими братьями прочел Литании Точности и Действенности. Воины выстроились полукругом: бойцы с тяжелым оружием встали по бокам от сержанта, тогда как их товарищи с болтерами замыкали линию. Обвалившаяся колонна была далеко не самым лучшим укрытием, но зато с нее открывался отличный обзор на тундру, разделявшую Аркону и Келленпорт.

Неподалеку от Убийц титанов расположились их побратимы, опустошители сержанта Тириана. Атавиан, покончив с литаниями, коротко отсалютовал ему и поднялся на ноги; Тириан ответил, воздев руку в силовой перчатке и неспешно поклонившись. Его отделение, «Молот Жиллимана», заняло ступенчатую каменистую платформу. Возможно, когда-то это была лестница, ведущая к одному из храмов, но сейчас от нее мало что осталось. Тяжелые болтеры образовали первую линию, прикрывая засевших позади бойцов с ракетными установками, взявшими на прицел накатывающую с востока волну некронов.

Тени монолитов четко вырисовывались в свете закатного солнца. Именно они являлись основной целью Атавиана, пирамиды из живого металла, низвергающие смерть из кристаллов на своих вершинах. Но даже эти здоровенные громадины казались игрушками в сравнении с еще большим уродливым сооружением, двигавшимся в центре фаланги. Оно представляло собой высокую, собранную из кристаллических труб башню, установленную на основание обычного монолита. Разряды энергии с треском метались между ним и двумя другими машинами. «Похоже на какой-то узел или ядро», — решил Атавиан. Он водрузил прицел на планку болтера и обратился к своим воинам:

— Сталь и смерть! Мелты и плазма — на передний край, танкоборцы — со мной назад. Помните, как мы сразили «Мучителя душ», титана-отступника, между прочим! Напомните мне, за что мы заслужили себе Принципекс Максиму в тот день и почему наше имя будет воспето в легендах после нашей смерти?

Ответом словам сержанта стали полные готовности и одобрения крики. Несмотря на свою роль опустошителей, они уже стали ветеранами многих кампаний. И он доверял им, всем и каждому.

— Слава Убийцам титанов, и пусть Бог-Император упивается нашим яростным гневом!

Единый рев вырвался из глоток Ультрамаринов.

Сержант Атавиан никогда еще не гордился ими так сильно. Крики его Убийц титанов эхом разносились в тишине, перекликаясь с возгласами воинов Тириана. Одного взгляда в прицел оказалось достаточно, чтобы понять — орды некронов подошли на дистанцию поражения. Энергетические потоки между монолитами становились сильнее. Их присутствие определяло положение дел. Атавиан приготовился отдать приказ к атаке.

«Капкан» — так это называли ветераны ордена, старые наставники Праксора. «Когда одной армии удается обойти и окружить другую».

На западе были некроны, вышедшие из самой гробницы, во главе с лордом, которого Сикарий жаждал лично сразить в бою один на один. С востока же наступали силы, штурмовавшие Келленпорт, но отозванные для того, чтобы захлопнуть ловушку, из которой Ультрамаринам уже не суждено было выбраться.

Зная, что ему предстоит сражаться на два фронта, Сикарий распределил свои войска двумя полукругами так, чтобы каждый оборонял то направление, откуда исходит угроза. В тылу он расположил опустошителей. Некроны привели с собой технику — громадные монолиты, один из которых ранее на глазах у Праксора капитан собственноручно если не уничтожил, то как минимум обездвижил. Если бы у них было еще три таких же Сикария, с его везением и умениями, способных еще трижды добиться подобного… Арьергард замыкало тактическое отделение Солина, готовое вступить в бой сразу же, как только тяжелые орудия сделают все, что в их силах.

Праксор и его люди готовились принять на себя основной удар пехоты некронов и их командного эшелона. Дредноуты, Ультраций и Агриппен, присоединились к группе, возвышаясь среди Львов Макрагге. Сюда же Сикарий отрядил штурмовые отделения. Они должны были стать его козырной картой, ударив в самое сердце вражеских фаланг и проложив путь для капитана, чтобы тот мог убить повелителя некронов.

Капеллан Трайан преклонил колени в центре, между двух полуколец Ультрамаринов. Они ждали своего последнего боя на вершине руин какой-то древней базилики. Она давно обрушилась под натиском некронов, но, несмотря на это, капеллан отыскал большую каменную аквилу, погребенную под опавшим снегом. Стоя на вершине, он вознес последние молитвы, взывая к Императору даровать им отвагу и защитить от беды.

Сердцем Праксор знал, что эта битва станет самой крупной и самой тяжкой из всех, что ему пришлось пройти в бытность Ультрамарином. Сотворив знак Имперского орла поперек груди, он пожелал, чтобы это не стало для него последним ритуалом. Его взгляд упал на Сикария.

Капитан взирал на север, на Холмы Танатоса.

— Там тихо, — еле слышно молвил он. Львы, включая Дацеуса, молча стояли возле него.

Праксор заговорил:

— Прекращение огня может означать, что Сципион… — он замялся, поправляя себя, — что сержант Вороланус и лорд Тигурий справились со своей задачей.

Сикарий обернулся. Своим тяжелым, как гранит, взглядом он смерил Праксора. Тот не понял, что своими словами нарушил ход мыслей капитана.

— Сципион?

— Он… был… моим другом, брат-капитан.

Сикарий взглянул на запад и увидел, что битва вот-вот разразится.

— Мы все, каждый из нас, связаны братскими узами. В нашей крови живительная эссенция нашего примарха, да воспрянет он однажды от своего сна в Храме Исправления. Но есть связи сильнее прочих. Ты понимаешь меня?

Праксор кратко кивнул.

Довольный этим, Сикарий вытащил из ножен Клинок Бури и махнул им в сторону приближающихся некронов. Это был один из его любимейших жестов.

— Ты знаешь, что я там вижу, брат-сержант? — спросил он. — Я вижу судьбу. Я вижу наши имена в легендах, воспевающих величайших героев ордена, навеки начертанные на стенах Храма Геры. Ты готов принять такую судьбу?

Он не стал ждать ответа. Вместо этого Сикарий позвал своих Львов и двинулся к передовой линии. Агриппен вырос возле него.

— Хочешь разделить с нами сей славный час, Почтенный? — спросил капитан.

— Потому я и стою по правую руку от моего повелителя. Такова воля ордена.

Сикарий засмеялся, громко и воинственно, а затем водрузил на голову свой шлем. Некронам, казалось, не было конца, но Львы держались мужественно и совершенно спокойно. Праксор всегда мечтал присоединиться к ним, стать таким же, как Гай Прабиан или Дацеус. И в эти последние мгновения перед битвой он внезапно задался вопросом, сможет ли он взглянуть в пустоту и не дрогнуть перед нею.

Сержант поймал на себе взгляд Вандия. Возможно, знаменосец понял, что у него на уме. Что он сам думал об амбициях Праксора, осталось загадкой, ибо Вандий просто кивнул сержанту и высоко воздел полотно штандарта. Золотой двуглавый орел восседал на символе Ультимы, что охватывала череп, своими бессмертными глазами взирающий на космодесантников, словно оценивая их. «Стражи Храма» — так о воинах Второй роты скажут через сотни лет, если им удастся выжить и, возможно, одержать здесь победу.

Сикарий, похоже, приготовился к столь важному моменту.

— Судьба! — гремел его голос в развалинах базилики, словно набат. — Сыны Ультрамара! Если вы искали себе вечной славы, то теперь она перед вами. Мы суть кобальт и сталь, наш дух крепок, как адамантий, в нас есть гордость, и нас не сломить. Мы — короли, вы и я, мы подобны древним правителям Макрагге. Здесь, на этой скованной льдом земле, мы примем наш последний бой и навеки впишем свои имена в летописи наших братьев. Сражайтесь за павших, сражайтесь за Вторую роту и за наследие тех, кто был до нас. Воздайте им честь своими деяниями, своей жертвой! — Он вытянул раскрытую ладонь и крепко сжал ее. — Стремитесь к бессмертию и обретите его! — Клинок Бури смотрел ввысь. Его лезвие мерцало в угасающем свете заката, переливаясь оттенками алого. — Во имя Робаута Жиллимана, Victoris Ultra!

Призыв к оружию разлетелся по руинам, и каждый Ультрамарин, готовый проливать кровь на этой войне, вторил ему. Но как только рев постепенно стих, его место занял громоподобный марш безжалостных некронов.

Сикарий на мгновение отвел взгляд от вражеских орд и посмотрел на Праксора.

— Сержант Манориан, ты и твои Щитоносцы пойдете со мной.

— Это честь для меня, мой лорд, — ответил Праксор. После всего, что ему довелось узреть на Дамносе, такое назначение больше не казалось ему столь славным, как он рассчитывал.

Лишь Львы внимали ему. Только они, его почетная стража и верные рыцари, должны были услышать следующие слова Сикария:

— Никаких боевых кличей или воодушевляющих речей, — прошептал он. Львы хранили молчание. — Они лишены человечности, эти некроны. Им неведомы ни жалость, ни сострадание, ни какие-либо проявления чести или товарищества. — Каждое его слово буквально сочилось отвращением к этим мерзким созданиям. Сикарий неспешно покачал головой. — Мне нужно попасть в центр их армии. Ваши мечи и болтеры отворят мне путь.

— Мы — ваши разящие клинки, — прорычал Гай Прабиан и отсалютовал капитану взмахом меча. Он не мог дождаться битвы.

— Когда настанет момент, Гай, ты должен опустить свой меч и дать мне сразиться с лордом один на один.

Чемпион принял это, хоть и крайне неохотно.

— Дацеус, ты поведешь их, когда я схлестнусь с лордом. Вандий, знамя не должно пасть.

Оба кивнули. Сержант-ветеран ударил силовым кулаком по своему правому наплечнику, тогда как знаменосец Второй роты произнес:

— До последнего вздоха, мой лорд.

— И ты, апотекарий. — Сикарий повернул голову и взглянул на Венациона. — Ты знаешь свой долг.

— Надеюсь, мне не придется исполнять его, но коли так, я сохраню наследие Ультрамара, можете быть уверены, капитан.

Напоследок Сикарий обратился к ним всем:

— Вы мои братья, равные мне. И я жду от вас того же, чего требую и от себя, — решительности, стойкости, отваги, и чтобы клинки ваши разили без устали. Стоит только дать этим бездушным машинам волю, и они погрузят Галактику во тьму. Я беспокоюсь даже не за Дамнос — я хочу, чтобы они научились бояться Адептус Астартес. Человечество не уйдет отсюда без боя. Так пусть же он начнется здесь, в этих ледяных пустошах. Что бы ни случилось, Ультрамарины не должны проиграть. Некронов нужно остановить, так или иначе.

Огромные фаланги тварей восстали из недр гробницы. «Архитектор знатно потрудился». Не-мертвый понял, что с каждым разом ему все труднее сконцентрироваться на этой мысли. Его разум переполняли видения смерти и разрушений. Холодная пустота вечности когтями впилась в его сознание. Когда-то давно, еще до превращения в бесчувственного голема из металла и механизмов, он всей душой боялся долгой ночи. Но он спал, и сон этот казался бесконечным, а теперь, пробудившись, он столкнулся с недугом совершенно иного рода.

Разрушители неторопливо парили на своих платформах-репульсорах вокруг боевых порядков некронов. Ненавистные тем, кто еще мог испытывать эмоции, и попросту избегаемые теми, чье сознание истлело за время Долгого Сна, разрушители вызывали одновременно и отвращение, и страх. В отличие от большинства некронов, даже самых примитивных, они утратили всякую надежду вернуться во времена плоти. Их тела были искажены ради одной-единственной цели: истребления. И пусть Не-мертвый страшился принять это, такая идея ему нравилась. Он ясно мог представить репульсоры на месте своих ног, а гаусс-пушки — вместо рук. Возможно, и от его излюбленной косы придется отказаться, так же как и от прочих конечностей.

«Знатная будет жатва… Все души этого мира…»

В авангарде маршировали бессмертные, опережая даже стражей, что, держа свои охваченные жутким свечением глефы, окружили лорда. Стойкие и неумолимые, эти совершенные воины пойдут на острие атаки. Те же, кто переживет их первый удар, очевидно, будут достойны того, чтобы сам Не-мертвый испытал их мастерство. Спесь и высокомерие по-прежнему жили в его жестоком сердце машины.

Он окинул взором бесчисленные ряды воинов-скелетов. Совершенно одинаковые, они маршировали безо всяких знамен или иных регалий. И это была лишь малая толика того воинства, что еще дремлет в глубинах гробницы. Бессловесным приказом Не-мертвый направил свою армию в атаку, и перед глазами его предстало великолепие грядущей резни.

Глава двадцать четвертая

Джинн Эвверс всегда отличалась силой духа; кто-то даже назвал бы ее бесстрашной. Ей приходилось быть такой. После того как землетрясение отняло у нее мужа — казалось, что с тех пор прошла не пара лет, но целая жизнь, и даже не одна, — она постоянно копалась в себе в поисках каждой крупицы смелости. Иногда, в самые темные свои дни, она гадала, сможет ли вообще вырваться из этой клетки. И когда ей это наконец удалось, она обернулась совсем другим человеком. Перспектива одиночества, жизни без Корва, пугала ее. Вместо этого она бы с радостью навечно осталась рядом с ним. Даже эти нескончаемые, унылые дни в жестокой ледяной пустоши казались не такими уж и плохими, когда они были вместе. Когда Корв умер, часть Джинн умерла с ним. Она стала холодной и неприступной, как те горы, на которых ей приходилось трудиться во благо Империума.

То же самое она ощутила и теперь, когда ее оставил Сципион. Он — космический десантник, создание настолько далекое от обычных людей, насколько это вообще возможно в рамках одного биологического вида. Джинн неизменно трепетала перед этими сошедшими с небес воителями, все люди трепетали, но в то же время ей было жалко их, не ведающих мира, не способных любить. Долг определял их стремления, несомненно, благородные, они, как и любой солдат, ценили честь, но было в них и кое-что еще. Рожденные без страха, без жалости, только лишь ради действия, они являлись теми воинами, в которых нуждался Империум. Но почему тогда они чувствовали скорбь и печаль? Чтобы хоть немного отличаться от неживых машин, которые стараются истребить народ Дамноса? Мог ли это быть тот слабый, едва уловимый лучик человечности, которой они лишились, став космическими десантниками?

В Сципионе чувствовалась отчужденность. Джинн уже однажды поверила, что эмоции больше не властны над ней, но потом случилось нападение на Холмы Танатоса, и все переменилось. Воевать с партизанами — это одно: бить из темноты, небольшими группами устраивать засады. Опасно, но выполнимо. То, что она делала сейчас, было безумием. Здесь, на открытой местности, Джинн чувствовала себя особенно уязвимой. Она ощущала угрозу. Более того, она ощущала страх. Ей казалось, что жизнь больше не имеет смысла, ведь ничто не изменится, если она умрет. И лишь взглянув смерти в лицо, она осознала, насколько сильно заблуждалась.

— Сиа, пригнись!

Хоть космодесантники и приняли основной удар на себя, некронов было слишком много, чтобы разом их остановить. Без Сципиона и остальных люди оказались в смертельной опасности. Если они погибнут, их имена никто не увековечит и не произнесет в каком-нибудь запыленном храме. Не останется никакого наследия грядущим поколениям. Они просто умрут, и дальше будет лишь тьма.

Джинн схватила Сиа за воротник жилета и потянула ее вниз, за массивную платформу некронского орудия. Она слышала, как Сципион называл его «пилоном». Огромная пугающая арка из черного металла, извергающая в небеса изумрудную смерть. Звук резанул по ушам. Джинн так долго сжимала зубы, что, только предупредив Сиа, поняла, насколько трудно теперь двигать челюстями.

Сиа, захрипев, упала на землю. В руках она сжимала взрывпакет.

— Нужно прикрепить это к пушке, взорвать ее ко всем чертям. Денск, Хольдст… Все они этого бы хотели.

Над головами сверкали гаусс-лучи, наполняя воздух резкой вонью. Ниже линии тумана все было затянуто мутной белизной. И в этой дымке двигались силуэты некронов. Сперва появлялись их глаза. Джинн видела их повсюду. К счастью для нее и Сиа, враг пока что не повернулся в их сторону.

— Ты не сможешь отомстить за них, если погибнешь. Нужно немного подождать.

Сиа тряхнула головой. Дикость читалась в ее глазах, чувство пустоты, говорившее о том, что тяжесть выпавших ей испытаний сломила ее.

— Сейчас или никогда, капитан.

Джинн вновь вцепилась в девушку.

— Сиа, нет.

— Я не могу оставить все просто так. Еще тогда, в лагере, тогда… — Слезы ручьем текли из ее глаз. Сиа сбросила с себя руку Джинн и вскочила на ноги. Она покрыла несколько метров, на бегу отстегивая взрывчатку, когда луч ударил ей в грудь.

Джинн закричала, но вернуть Сиа это уже не могло — большая часть ее тела попросту испарилась. Захлебываясь собственной кровью, она неуклюже рухнула на землю и умерла.

Задержав дыхание, Джинн ждала своей участи, но внимание некрона привлекли громовые раскаты болтеров, и он двинулся прочь. Сиа была права — пусть это и чистое самоубийство, но бомбу нужно закрепить на цели. Джинн опустилась на живот — холод промерзшей земли чувствовался даже сквозь термокомбинезон — и, отталкиваясь локтями, поползла к упавшему взрывпакету. У нее были и свои пакеты, висевшие на спине, но и тот, что остался от Сиа, тоже пригодится.

Крики прорезали туман, неестественно четкие и ясные, перекрывающие грохот артиллерии. Джинн узнала голоса и поняла — началась резня. Она длилась всего несколько минут, но для девушки они показались часами. Уже в пятый раз она про себя прокляла Сципиона. Расходный материал — вот чем она и ее люди были для него.

Страх вновь нахлынул на девушку, когда она наконец добралась до пакета. Пальцы дрожали, причем совсем не из-за холода, и отказывались подчиняться, когда она попыталась снять самодельную бомбу. Джинн глубоко вдохнула в попытке утихомирить свой ужас и немного успокоилась. Этого оказалось достаточно, чтобы извлечь из пакета боезаряд, взвести его и прикрепить всю связку к пилону. Она хотела сразу же подорвать его, но тогда огненная буря убила бы ее. Вместо этого она вытащила свой пистолет и поползла к следующей установке.

Она еще могла сделать кое-что.

Сципион бежал. Голос Джинн эхом разносился в воздухе, но он гнал его прочь из головы. Некроны, призванные своим лордом, наводнили артиллерийскую площадку. Времени у Ультрамаринов почти не осталось.

Мимолетного взгляда на тактический дисплей хватило, чтобы увидеть, что Вандар и Октавиан уже установили взрывчатку и были готовы действовать. Сципион активировал связь с обоими:

— Взрывайте, сейчас же!

Столбы пламени взметнулись по краям плато несколькими секундами позже. Вдалеке обрушился один из пилонов. Арка орудия от взрыва разлетелась на куски. Разряды изумрудной энергии яростно метались среди обломков.

Сципион устремился вперед, Катор не отставал от него.

Сержант разрубил возникшего у него на пути некрона цепным мечом. Существо появилось из тумана неожиданно, и Сципиону пришлось действовать без промедления. Инстинкт и спешка направляли его движения, мысли о последствиях отошли на второй план. Единственное, что его волновало, — это Тигурий.

Катор выстрелом из плазменной пушки сбил с ног еще одного врага. Синий луч прожег позвоночник скелета, попутно испарив часть туловища и внутренних механизмов — это оказался достаточный для фазовой телепортации урон. Но некроны, числом многократно превосходя Ультрамаринов, не останавливались. Сципион отключил связь, разрывающуюся от настойчивых призывов Браккия о помощи. На пару с Эрдантесом тот отступал. Наперебой приходили доклады и от других Громовержцев. Отойти пытались и Ларгон вместе с Гарриком и Аурисом. Сципион их не слышал. Он рвался к Тигурию. Своим импульсивным и отчаянным поступком он мог спасти их всех и искупить гибель Орада.

Расправившись еще с одним некроном, он закричал что было сил:

— Братья, вы со мной?

Катор был, как всегда, решителен:

— Идем прямо в пасть смерти, сержант.

Новый взрыв сотряс землю, и еще одно орудие некронов развалилось на части. Сципион и Катор от тряски едва устояли на ногах, клубы тумана отпрянули в стороны, а воздух наполнил дым.

Пелена оказалась очень плотной — даже просто пробиться через нее стоило немалых трудов.

Ларгон закричал в вокс:

— Эффективность артиллерии упала до шестидесяти процентов. Орудия повреждены, но все еще функционируют. Наша взрывчатка не сработала.

Серое облако безбрежной пустотой застилало все вокруг.

Ларгон упорствовал:

— Каковы будут приказы, брат-сержант?

Сципион знал, что они уже недалеко от Тигурия, но еще вне дистанции поражения. Проверив тактический дисплей, сержант обнаружил схожие рапорты от Октавиана и Вандара. Две артиллерийские установки были уничтожены, но остальные по-прежнему действовали.

— Используй крупнокалиберные снаряды и все оставшиеся у тебя гранаты, брат.

— Не могу, сэр. Территория больше не принадлежит нам. Натиск некронов слишком силен. Отхожу к центру.

Сципион выругался. Без штурмовиков у них не было ни запасного плана, ни пути отхода на случай провала миссии. Горечь наполнила его голос:

— Я привел вас на смерть.

Внезапно он почувствовал, как кто-то схватил его за руку, и уже был готов ударить, но увидел перед собой Катора.

— С нами еще не покончено, Сципион. Отвага и честь.

Вороланус хлопнул товарища по плечу и коротко кивнул.

Дым рассеялся, и как только двое Ультрамаринов вынырнули из черного облака, стало понятно — они добрались до Тигурия. Здесь они хоть чего-то могли добиться.

Следом за ними появился некрон, и Сципион был вынужден схватиться с ним. Он лишь успел указать на тьму, буйствовавшую вокруг Тигурия:

— Стреляй!

Катор замешкался.

— Я могу попасть в лорда Тигурия.

— Сейчас, брат! — Лезвие цепного меча взвизгнуло, встретившись с металлом.

С молитвой примарху на устах Катор прицелился в темную вуаль и выстрелил.

Боль для Несущего Пустоту давно уже стала понятием устаревшим, забытым, утраченным в потоке времени, как и сама способность что-либо чувствовать. Но даже так он понимал, что его тело повреждено, и инстинкт самосохранения влиял на его действия. Чтобы найти нападавшего, ему придется отпустить пироманта, тем более что тот все равно уже почти мертв. Несущий Пустоту решил первым делом разобраться с новой угрозой, а затем закончить начатое. Тьма обвилась вокруг него, оставив пироманта, и лорд некронов осмотрел поле боя. Он выпустил энергию своего посоха, и обжигающий луч нашел врага Несущего Пустоту, швырнув того наземь.

— Червь!

Но ему пришлось поплатиться за этот краткий момент самоуверенности. И когда некрон вновь перевел свое внимание на пироманта, он увидел, что его враг, озаренный сияющим ореолом, еще далек от поражения.

Аура силы окружила Тигурия, подобно ослепительному солнцу разгоняя тьму и тени сотворенной лордом некронов вуали. Извивающиеся разряды молний опутывали его тело. В глазах библиария металась пойманная, но не укрощенная буря, воплощаясь в материальном мире грозовыми волнами.

Голос его, словно хлыст, прорезал воздух:

— Теперь ты умрешь, машина.

Разряд за разрядом психомолнии били по Несущему Пустоту, и некрон дрогнул перед таким натиском. Одна разворотила ему грудную клетку, другая оторвала руку. Призванный библиарием ветер вырвал из рук лорда его посох и отбросил в сторону. И хотя его естеством давно стал грубый металл, лорд некронов заревел в агонии. Тигурий сомневался, что существо перед ним вообще способно что-либо чувствовать, скорее всего, это была реакция на неминуемый конец. Но даже когда Несущий Пустоту уже почти пал, Тигурий не остановился — напротив, он открыл свой разум варпу и высвободил его ужасающую мощь.

Психические молнии терзали его тело, срывая кусками драгоценный металл и сжигая внутренние механизмы, столь сложные и древние, что людской разум не способен был постичь их никогда. И все происходило слишком быстро — даже улучшенные регенеративные способности Несущего Пустоту не справлялись. Что-то неприятное, холодное пронеслось по его мыслительным схемам. Что-то подобное тревоге на мгновение охватило его многовековой разум, когда лорд некронов ощутил касание бесконечной тьмы.

«Я — повелитель ночи, не слуга…»

Впрочем, при подобных обстоятельствах такие самопровозглашения выглядели несуразно. У него еще оставалась возможность уйти. Он не собирался сдаваться. Несущий Пустоту будет Владыкой. Он сможет восстановиться, уничтожить этого жалкого червя, что посмел бросить ему вызов, и присвоить себе трон. Анкх, этот амбициозный плебей, дал ему все средства для такого.

Теряя последние силы, Несущий Пустоту активировал шар воскрешения.

Монстр был уже почти уничтожен. Сципион наблюдал за схваткой с безопасного расстояния, держа на руках истерзанное тело Катора. Длинный шрам разорвал Имперского орла на нагруднике доспеха, но десантник остался жив. Его глаза горели ненавистью и жаждой возмездия. Несущий Пустоту был уже на грани гибели — его машинные детали трескались и разламывались, а скелетоподобный панцирь сочился какими-то странными жидкостями. Тигурий не знал жалости, низвергая с кончиков пальцев бурю. Все плато объяло пламя, нещадно разгоняя снежный туман.

Сципион сощурился. Что-то происходило в сердце бури. Каким-то совершенно невероятным, невозможным образом лорд некронов самовосстанавливался. Психическое пламя истерзало все его тело, но, черт возьми, Несущий Пустоту регенерировал! Живой металл собирался воедино, потоками растекаясь по развороченному телу и образуя новую броню. Казавшиеся очевидно смертельными раны зарастали на глазах. Сципион заметил шар в груди чудовища, черный, словно оникс, и своим мерцанием будто бы поддерживавший процесс восстановления.

Зажимая руну активации цепного меча, Сципион уже знал, что ему необходимо сделать. Шагнуть под разряды молний означало верную смерть. Невелика цена! Он лишь надеялся, что его жертва будет не напрасной.

Несущий Пустоту смеялся. Он бросил взгляд вниз, на пироманта, что силился сотворить свое примитивное, грубое колдовство.

— Все тщетно, червь. Я вечен. Я…

Внезапно смех оборвался. Звериный восторг Несущего Пустоту обернулся кошмарным мучением. Его раны опять открывались, его тело рассыпалось. Извечная тьма вновь потянулась к нему, терзая его сознание.

— Нет, нет…

Дрожь охватила его. Запах гробницы и тлен Долгого Сна наполнили его обонятельные сенсоры. Он был уверен, что это просто симуляция. Так его мнемонические системы реагировали на разрушение физического тела. Несущий Пустоту попытался избавиться от шара воскрешения, надеясь остановить процесс, но было уже слишком поздно. Вместо исцеления артефакт развоплощал его тело, обнажая системы самой его сущности. И когда геновоины с оружием наготове приблизились к нему, ощутив его слабость, Несущий Пустоту вознес проклятье Анкху. Архитектор провел его.

Тигурий предостерегающе поднял руку.

— Подожди!

Молнии угасали по мере того, как библиарий вновь обретал контроль над силами варпа и укрощал вызванную им разрушительную энергию, используя психошлем в качестве мозгового гасителя. Это была сложная процедура, и он сотворил в воздухе руны сдержанности и контроля, дабы сфокусироваться на собственных мыслях. Из проводника жезл библиария превратился в поглотитель, отводящий и безвредно рассеивающий потоки психической энергии.

— Подожди, — выдохнул Тигурий, ощущая биение силы, противившейся вновь обретенной им власти. Свет уступил место тьме, вновь накатил туман, а над плато повисла тишина. Чудовищная усталость охватила библиария, все его тело уподобилось напряженной до предела мышце, которой наконец дали отдых. Он зашатался и осел, но оттолкнул Сципиона, когда тот попытался ему помочь.

Едва слышно он произнес свой приказ:

— Добей его. Сейчас же.

Глава двадцать пятая

Атавиан видел, как энергетические лучи вгрызаются в черный металл монолитов, но уже через секунду поглощаются им, не нанося ни малейшего вреда.

— Милостивая Гера, они вообще хоть чем-нибудь уязвимы?

Из рации раздался голос Тириана — сержант Атавиан даже не понял, что его слова посредством связи услышали прочие опустошители, потому как для лучшей координации действий они все держались на открытой частоте. В пылу сражения этот факт ускользнул от внимания Атавиана.

— Я слышал, что капитан Сикарий в одиночку уничтожил один такой, — сказал Тириан.

— Не сомневаюсь в этом, брат. Возможно, он даже захочет отлучиться с фронта, пробежать разделяющие нас и машины три сотни метров и лично продемонстрировать нам, как это у него тогда получилось.

Громыхающий смех Тириана сильно контрастировал с общей серьезностью положения, но, услышав его, Атавиан улыбнулся.

На самом деле дистанция в несколько сотен метров не казалась проблемой. Такова была оптимальная дальность стрельбы лазпушек, но они могли запросто покрывать и большие расстояния. Атавиан не знал оружия настолько же точного и неумолимо смертельного. Гектар и Улиус били по приближающимся монолитам, использовавшим свою энергию для переброски некронских фаланг от стен Келленпорта к силам, атакующим окопавшихся в руинах Аркона-сити Ультрамаринов.

Отделение Тириана работало по пехоте противника. Вспышки залпов тяжелых болтеров практически не гасли, буквально за секунды опустошая патронные ленты. Это служило еще одним подтверждением навыков сержанта, равно как и его стрелков, чье оружие не заело ни единого раза. Хоть Атавиан и не был технодесантником, он непрестанно возносил благодарности Омниссии за эту безотказность. Взрывы расцветали посреди плотных рядов некронов, в то время как высокоскоростные болты врезались в передние шеренги. Но это было все равно, что бросать камни в океан. Со смертью нескольких механоидов открывалась небольшая брешь, но уже через несколько мгновений металлическое море вновь схлопывалось, а сам факт потерь для такой орды казался ничтожным, ибо сквозь порталы монолитов непрестанно проходили новые отряды не-мертвых воинов.

«С парящими пирамидами нужно разобраться», — решил Атавиан. Лишив некронов возможности постоянно возвращать в бой павших солдат, Ультрамарины хотя бы обретут шанс замедлить врага, потому как при нынешнем раскладе рассчитывать больше было не на что.

— Целиться в кристаллы, — сказал Атавиан своим бойцам.

Но как только Убийцы титанов вскинули свои пушки, тень опустилась на них. Жужжание репульсорных двигателей заставило Атавиана выкрикнуть:

— Ложись!

Две орудийные платформы некронов на большой скорости пронеслись над головами космодесантников.

— Я могу справиться с ними! — это был брат Икус, уже вскочивший на ноги. — Во имя Императора!

Выстрел плазменной пушки поглотил первую платформу, превратив ее в кучу искореженного, объятого пламенем металлолома. Вторая же успела увернуться от заряда и открыла ответный огонь.

Икус развернул свое оружие, зарычав от напряжения. Катушки плазменного генератора на его спине по-прежнему вращались. Тяжелая гаусс-пушка некрона выпустила изумрудный луч света, который ударил в броню Ультрамарина и пробил ее. Икус вздрогнул, когда большая часть его внутренних органов разлетелась на атомы, а затем головой вперед рухнул на ступеньки.

— Нейтрализовать! — Атавиан указал на орудийную платформу. Она как раз разворачивалась для нового захода, пока ракетная установка одного из воинов Тириана не поразила ее прямо в воздухе. Охваченный огнем корпус некрона упал прямо к ногам опустошителей.

Брат Корвус, из Убийц титанов, повесил свой болтер на ремень и, подойдя к телу Икуса, подобрал его плазменную пушку. Тем временем один из бойцов Тириана приблизился к месту падения платформы, чтобы окончательно добить некрона.

— Он еще жив, — произнес Корвус, проверяя жизненные показатели Икуса.

— Используй эту пушку против монолитов, — приказал Атавиан, отправляя еще одного вооруженного болтером боевого брата оттащить Икуса в безопасное место.

Сам сержант также переключил свое внимание на монолиты. Возвышающиеся вдалеке, они что-то творили со своей энергией, превращая ее в паутину света, охватывавшую все три парящие конструкции и самую крупную, ядро всей группы.

— Плохо, — пробормотал Атавиан, после чего приказал воинам с лазпушками сконцентрировать огонь на центральном монолите. Тактика изменилась. Вместо того чтобы задавить Ультрамаринов пехотой, некроны решили попросту выжечь людей с лица земли своим дьявольским оружием.

Глядя на неумолимое продвижение монолитов и гадая, что еще можно сделать, чтобы защититься от них, Атавиан пожалел, что у них так мало лазпушек.

Уллий Иксион выругался, поняв, что орудийная платформа некронов избежала его гнева. Он все еще стряхивал с себя останки последней машины, что он сокрушил при приземлении. Прыжок перенес его прямо в середину фаланги некронов, и он незамедлительно обрушился на врага всем своим смертельным арсеналом — плазменным пистолетом и силовым кулаком. Возле сержанта бились Мстители Макрагге. Поток прометия вырвался из огнемета Птолона, выжигая плотные ряды некронов, в то время как его братья прыгали на охваченных пламенем механоидов и разрубали их на части цепными мечами. Это была непростая работа, ибо некроны оказались крепкими созданиями, но рейдеры все же отпрянули под натиском штурмового отделения.

Посмотрев на небо, Иксион увидел еще одну группу платформ, заходящих для атаки. «Напасть, уничтожить, упорхнуть, повторить», — так гласили тактические постулаты штурмовиков. И, словно повинуясь бессловесному приказу своего сержанта, Мстители Макрагге взвились в воздух, оставив позади себя обгорелую землю.

На пике прыжка Иксион спросил:

— Как там дела у Страбо?

Второе штурмовое отделение, нареченное «Героями Селонополиса», сражалось на противоположном от Мстителей Макрагге фланге и работало по тем же целям. Иксион поручил брату Птолону вести счет.

— Они опережают нас на одну платформу, брат-сержант.

Цели, сияя красными сигналами, появлялись в поле охвата визора Иксиона. Он направил на них, вниз, ствол своего плазменного пистолета.

— Тогда давайте сравняем счет!

Даже в самой отчаянной битве два отделения продолжали соревноваться друг с другом. Сикарию это нравилось — подобное всегда держало бойцов в тонусе. Иксион придерживался того же мнения.

Некроны заполонили все, куда ни кинь взгляд, и битве этой было не видать конца. Иксион упивался ею.

— Смерть с небес, братья! Пламя и гнев! За Ультрамар!

В стороне от безумного воздушного побоища между штурмовиками и орудийными платформами некронов Праксор расправлялся с последним рейдером из группы, посланной, чтобы остановить атаку космодесантников. Щитоносцы неистово прорубались через ряды механоидов, и никогда прежде Праксор не сражался рядом со своими воинами столь рьяно. Он призвал для битвы все свое мастерство и отвагу. Здесь, в этом аду, по-другому и нельзя было.

В буйстве схватки он увидел невдалеке Сикария. В ближнем бою, с клинками и болтерами, космодесантники чувствовали себя в своей стихии. Хоть и крепкие сами по себе, рейдеры не могли сравниться в этом аспекте с Ангелами Императора, что ставило их в невыгодное положение, даже несмотря на способности к регенерации. При таких условиях становилось проще нанести некрону урон, достаточный для его фазовой телепортации, тогда как в дистанционном бою слишком много врагов успевало восстановиться и вернуться в строй.

Хоть тактические отделения и не экипировались непосредственно для штурмовых задач, Праксор приказал своим бойцами переключиться на гладии и болт-пистолеты сразу же, как только некроны окажутся на достаточном расстоянии. Продвигаясь клином, в вершине которого шел сержант, Щитоносцы жестоко рвали механоидов на куски.

Агриппен не знал пощады.

Вместе с Ультрацием они врезались в орду некронов несколькими секундами позже Сикария. Они сражались на одном фланге с капитаном и его Львами, круша тела врагов своими силовыми кулаками и низвергая на них ураганный огонь главных орудий.

Против дредноутов некронам было нечего выставить. Их летающие платформы не могли подобраться достаточно близко, ибо в небе господствовали Иксион и Страбо. Ничто другое не доставало до гигантов. Не имея возможности сокрушить древних воителей своей подавляющей огневой мощью, некроны увязли в бойне. Однако на место каждого убитого рейдера выходили еще трое, не говоря уже об элитах, что представляли куда более серьезную угрозу. План Сикария был рискованным. Если ему не удастся вскоре втянуть лорда некронов в бой, все старания дредноутов, равно как и Ультрамаринов в целом, пойдут прахом.

На краткий момент спокойствие снизошло на Праксора, когда ближайшие к нему неприятели пали. Он улучил возможность и оценил положение дел. Ультрамарины кобальтовым клином посреди металлического моря некронов пробились достаточно далеко от разрушенной базилики. Но чем дальше, тем больше клин превращался в копье, медлительно выискивающее сердце врага — в данном случае повелителя некронов. Другие фаланги меж тем заходили с боков, пытаясь блокировать дерзкие атаки Ультрамаринов.

Машинный дух силового меча голодно гудел, жаждая новых смертей. Приложив сверкающее лезвие к шлему, Праксор вознес молитву Императору и примарху и вновь ринулся в самое пекло битвы.

Позолоченный повелитель некронов был виден издалека. Метка цели светилась на левой стороне визора Сикария, справа же, перекрывая обзор, развернулась структурная схема. В металлическом каркасе монстра трудно было определить какие-либо уязвимые места. Как и прочих некронов, лорда защищала броня, но при этом он имел размеры куда больше остальных, чуть ли не превосходя элитов, что шествовали перед своим повелителем.

Эти механоиды явно принадлежали к другой касте — столь же неумолимые, но куда лучше подготовленные. Элиты ни на шаг не отходили от лорда, двигаясь в авангарде плотного кольца его телохранителей. Последние же ощетинились мерцающими боевыми глефами, от которых вряд ли были способны защитить даже силовые доспехи. Телохранителей, как и элитов, требовалось устранить, чтобы добраться до их командира.

Сикарий понимал, насколько опасную игру он ведет, бросая подчиненных ему Ультрамаринов прямо в сети лорда некронов, и все лишь для того, чтобы он смог вытянуть чудовище на бой.

— Вот он я, тварь, — шептал он под своим шлемом. — Иди же и сразись со мной.

Лишь одна мысль сейчас занимала разум Сикария: так или иначе, но эта война между ним и золотым некроном окончится. И если ему придется лично убить каждого из элитов и уничтожить всю почетную стражу врага, так тому и быть. До самой смерти.

Вокс-приемник в ухе капитана стал издавать потрескивание — очевидно, некроны снова наводили помехи. Он разрубил торс одного рейдера своим Клинком Бури, одновременно с этим испепеляя второго выстрелом в упор из плазменного пистолета.

— Говорит Сикарий. Вперед! — прорычал он.

Раздавшийся в ответ голос был не тем, что капитан ожидал услышать, но принесенные им вести позволили сложить в уме новый план.

Катон Сикарий улыбнулся.

— Дацеус, — сказал он, оборачиваясь к своему заместителю. — Готовь воинов к отходу.

Сержант-ветеран, кроша рейдера своим силовым кулаком, недоуменно поднял глаза.

— Что?

— Мы отступаем к Келленпорту, как и планировалось изначально.

— Наши силы окружены, брат-капитан. Нам некуда отступать.

— Пока некуда. Всем бойцам — перейти к обороне. Сейчас же, брат-сержант.

Приказ разлетелся по отделениям. Ультрамаринам, которым удалось отбросить некронов так далеко, было велено оставить отвоеванные земли и собраться у руин.

— Есть вектор нападения на элитов. Мы можем атаковать. Повторяю, мы можем атаковать.

Иксион парил в небе на столбах пламени, извергаемых его прыжковым ранцем, и готовился обрушиться на следующую цель, когда внезапный голос Дацеуса разбил все его мысли о славе:

— Отставить. Всем войскам отступить к руинам.

Связь оборвалась. Иксион прервал полет, приземлившись на клочок ничейной территории рядом со своим отделением. Брат Птолон с грохотом опустился возле него.

— Сержант?

— Отходим обратно к развалинам базилики.

Иксион взглянул вверх и увидел, что Страбо уже отправился в путь. Он не задавал вопросов, не выказывал сомнений — он просто подчинился. Но Уллий Иксион прекрасно сознавал его гнев, лишь усилившийся от того, что ему не дали развернуться как следует.

Сержант вытянул шею, глядя на появляющиеся в небесах звезды, и активировал ранец, который тут же исторг поток огня.

— Отступаем, Мстители!

— Валите его!

Гектар и Улиус снова и снова били по ведущему монолиту, но машина попросту поглощала ослепительные заряды один за другим, неумолимо двигаясь вперед, тогда как две остальные пирамиды идеально слаженно парили чуть позади. Что бы ни готовилась обрушить на космодесантников эта медлительная троица, в ее силе сомневаться не приходилось. Выкрикивая приказы, Атавиан понимал, что эти ужасные машины необходимо остановить. Но по мере того, как энергетические потоки, связывавшие кристаллы на вершинах пирамид, становились все сильнее, осознание мрачной истины овладевало сержантом.

«Нам всем конец».

Изумрудные молнии сверкали вокруг навершия ведущего монолита, когда энергия текла по цилиндрическим проводникам, питая матрицу Ореол света образовался вокруг кристалла, и яркость его росла с каждой секундой.

Атавиан выкрикнул тот единственный приказ, что, по его мнению, еще мог хоть что-то изменить:

— В укрытие!

Мощный луч энергии сорвался с кристалла первого монолита и ударил всего в нескольких шагах от позиции Убийц титанов, обращая мир вокруг них в пламенный ад и наполняя дымом воздух. Ударная волна сбила Ультрамаринов с ног. Клубы пыли и песка взвились в воздух. Паутина трещин и разломов, как при землетрясении, побежала по земле от места удара.

Несмотря на встроенные в шлем компенсаторы, звук мгновенно перегрузил слуховой канал Атавиана. В носу и ушах полопались кровеносные сосуды, лишив сержанта сразу двух чувств. Линзы не могли справиться с внезапным световым потоком — на дисплее вспыхнули предупреждения о чрезмерной тепловой нагрузке, но всего через мгновение визор отключился, не выдержав колоссальной силы удара, испарившего целую секцию стены перед ним. Именно так сержант представлял себе ядерный взрыв. Ощущение невесомости охватило все тело, и Атавиан понял, что его ноги больше не касаются земли. Отброшенный назад, он врезался во все еще державшуюся колонну и рухнул на спину.

Вокруг него валялись другие Ультрамарины, как Тириана, так и его собственные. Изумрудный луч разметал сынов Жиллимана, словно ураган песок. Это была сущая смерть. Вопреки своей сути, Атавиан ощутил трепет перед такой невероятной мощью. Впрочем, желания уничтожить ее у сержанта не убавилось.

Облаченные в синюю броню тела постепенно начинали шевелиться — бойцы приходили в себя. Дым и пламя стелились между ними. Каменные ступени превратились в крошево, большая часть руин — тоже. Скрежет трущихся друг о друга и о камень бронепластин раздавался отовсюду, где братья Атавиана пытались встать и перегруппироваться. Ультрамаринам неведомо было слово «поражение» — по крайней мере, так думал сержант. Болеутоляющие средства уже потекли по венам, а клетки Ларрамана инициировали процесс ускоренного сворачивания крови, стоило только Атавиану подняться на ноги. Плотная завеса из дыма и частиц земли заволокла все вокруг. Мороз вновь вернул себе власть, обращая медленно поднимающиеся клочья пара в кристаллики льда.

Тактический дисплей Атавиана расцвел россыпью янтарных рун — практически каждый Ультрамарин из группы прикрытия получил ранения. Имелось еще несколько красных иконок, обозначавших недееспособных или погибших. Но пострадавшие братья сейчас были не первоочередной задачей — сержант нуждался в огневой мощи, и немедленно. Он добежал до границы зоны поражения — образовавшийся кратер давал какое-никакое, но укрытие. Несколько бойцов его отделения, а также люди Тириана вместе с самим сержантом уже согнулись за земляным скатом.

Тириан передал Атавиану свой магнокль.

— На них ни царапины.

Атавиан нехотя согласился. Да, некроны и их монолиты подбирались к позициям Ультрамаринов довольно медленно, но при всем обрушившемся на них огне они продолжали держать стабильную скорость, не понеся при этом особого урона.

Сержант отдал прибор обратно.

— Их слабое место — кристаллические силовые матрицы на вершинах.

Тириан кивнул.

— Довольно легкая мишень.

Улиус припал к земле рядом с Атавианом и добавил:

— Если только что-то не собьет наши системы наведения.

Сняв прицел с лазпушки Улиуса, Атавиан оценил перспективы.

— Не годится.

Он внес кое-какие корректировки и взглянул снова.

— Так тоже.

Сержант вернул прибор Улиусу и окинул глазами кратер.

— Где Гектар?

— Мертв.

— Где его лазпушка?

— Осталась у тела, брат-сержант.

Взгляд Атавиана остановился на приближающихся монолитах.

— Неси ее сюда.

Улиус подчинился. Ему пришлось опустить голову, ибо опустошители вновь открыли шквальный огонь, от которого, впрочем, толку было мало. Монолиты не останавливались, беспрестанно извергая из своих порталов отремонтированных некронов и сводя на нет любой урон, нанесенный бойцами «Молота Жиллимана». Тириан был мрачнее тучи.

— Мы лишь впустую тратим боезапас, — зарычал он, призывая прекратить огонь. Ракетные установки замолчали, но оставались наготове, равно как и заправленные патронными лентами тяжелые болтеры. — Но эти машины необходимо нейтрализовать.

С момента того сокрушительного удара Убийцы титанов Атавиана не сделали ни единого выстрела.

— Восстанавливая пехоту, они не могут использовать против нас свои кристаллические матрицы. Таков цикл. Когда он закончится, монолиты вновь зарядят проводники и активируют лучевое оружие.

Вернулся Улиус, принеся в руках лазпушку Гектара, которую он установил возле сержанта.

— Что ты видишь, Максима? — Тот факт, что Тириан обратился к нему по имени, заставил Атавиана повернуться к нему.

Изрезанный шрамами шлем Тириана отразился в его алых линзах.

— То же, что и раньше, брат.

Над их головами воздух прорезали изумрудные лучи. Некроны подошли на дистанцию стрельбы своих гаусс-бластеров, и теперь каждый их шаг непременно сопровождался новым залпом. Космодесантники отвечали болтерным огнем, но это было действие скорее чисто номинальное.

Атавиан продолжал:

— Мы не можем положиться на системы наведения. Некроны — машины, и сродство с прочими механизмами есть часть их ксеносской сути. Мы ощущаем их влияние.

— Машинные духи нашего оружия осквернены? — в голосе Тириана слышался гнев.

— Нет, но скомпрометированы. Поправки, что я внес в прицел Улиуса, должны были скорректировать траекторию — но этого не произошло. Уничтожение этих кристаллов требует предельной точности, но полагаться придется исключительно на собственные инстинкты. — Расцепив крепежи на вороте доспехов, Атавиан снял шлем. Без встроенного в броню голосового усилителя ему пришлось закричать, чтобы его услышали. — Только глаза.

Он вскинул лазпушку на плечо — это была приятная, давно знакомая тяжесть. Атавиан бросил взгляд на Улиуса.

— Делай как я, брат.

Избавившись от шлема, который он закрепил на бедре, Улиус оценил прицел сержанта.

— Вы целитесь в самую дальнюю машину?

— Да. Дождись, пока они не начнут заряжать основное орудие. Я скажу, когда стрелять.

Такова была снайперская стрельба из лазпушки. Танки, дредноуты, стационарные установки — обычно ее цели отличались крупными габаритами и относительной малоподвижностью. Монолиты, конечно, были медлительными мишенями, но неведомые помехи, что навели некроны, сильно ограничивали возможности стрельбы, тем самым требуя от бойцов максимального сосредоточения.

Снайпер обычно готовится несколько дней, разведывая территорию в поисках оптимальной позиции. Ему приходится учитывать множество факторов: свет, скорость ветра, природные аномалии, уязвимые точки цели. Будучи несравнимо мощнее винтовки, лазпушка все же сильно уступала в утонченности последней, да и счет шел уже не на дни, а на минуты. Сержант просчитал отдачу, траекторию заряда, предполагаемую точку попадания. Но доверял он лишь двум вещам: инстинктам и вере.

Последняя партия восстановленных рейдеров появилась из порталов, запустив процесс перезарядки кристаллических узлов монолитов. Яростные разряды изумрудных молний изливались из центральной машины, создавая связь с двумя остальными. Энергия питала главный кристалл, и ее всполохи с каждым разом становились все ярче.

— По моему сигналу… — произнес Атавиан, тщательно выверяя собственную позицию. Гаусс-лучи вздымали землю вокруг Ультрамаринов, откалывая целые куски от ската кратера и осыпая крошевом доспехи. Тяжелые орудия сержанта Тириана вновь открыли огонь, пытаясь хоть как-то прикрыть лазпушки.

Свечение вокруг ведущего монолита все усиливалось. Удар луча был неизбежен.

— Бей быстро, брат, — предупредил Тириан.

— И больно. По моему сигналу… — прошептал Атавиан, вжавшись щекой в корпус лазпушки и самую малость приопустив ствол.

«Пытаясь устранить быстро движущуюся мишень, подпусти ее поближе», — всплыл из глубин разума один из постулатов его прежних наставников.

Монолиты вышли на огневой рубеж. И попали в перекрестие прицела Атавиана. Он выставил два пальца со спускового крючка пушки — это был сигнал.

Пара лазерных лучей ударила по дальнему монолиту как раз в тот момент, когда последняя порция энергии вливалась в силовую матрицу. Они разбили кристаллический узел, вызвав волну возмущения, передавшуюся двум другим машинам.

Подстреленный монолит содрогнулся, когда катастрофическая цепная реакция прокатилась по его структуре. Разломы пошли по поверхности, источая бледный изумрудный свет. Ослепительное пламя вырвалось из портала. Огромная машина грузно рухнула на землю и замерла. Всполохи неудержимой энергии перебросились на оставшиеся два монолита, обрывая наведение луча. Поврежденные и требующие ремонта, они начали медленно отодвигаться назад, оставив разрушенную машину на произвол судьбы.

Из глотки Атавиана вырвался победный клич.

Его подхватили и другие бойцы арьергарда. Поражение монолитов внесло смуту в ряды наступающей пехоты, которую тут же накрыл объединенный огонь двух отделений опустошителей. Без порталов некроны не могли оперативно восстанавливаться, и наконец их фаланги стали редеть.

Но на этом проблемы некронов не закончились — еще одну Тириан увидел через магнокль.

— К нам идет подкрепление, братья. — В его голосе явно слышалась безумная радость.

Ее же ощутил и Атавиан, когда сам взял в руки магнокль.

— Вижу ополченцев и гвардейские формирования. — Приблизив изображение, он добавил: — Их ведет Юлус Феннион со своими Бессмертными.

Тириан засмеялся, одновременно с удивлением и облегчением.

— Признаюсь, я уже было думал, что от защитников Келленпорта осталось лишь мокрое место и что мы — этакий одинокий островок посреди моря врагов.

Атавиан отдал лазпушку бойцу, заменившему Гектара. Теперь, когда монолиты были нейтрализованы хотя бы на какое-то время, пришла пора ему вновь вернуться к своим обязанностям сержанта.

— Остров, так и есть, брат, — заявил он, — но теперь нам открылся путь обратно на большую землю.

С фронта уже доносились приказы Дацеуса.

Началось полномасштабное отступление. Все силы возвращались в Келленпорт. Несколько фаланг некронов двинулись им наперехват, и где-то среди них был повелитель, направлявший железное воинство. Вероятно, Сикарий выманил их, а теперь намеревался захлопнуть свою ловушку. Стены Келленпорта казались ничем не хуже любого иного места для решающей битвы.

— Как будто так и должно быть, — произнес Тириан. Пехоту некронов давили с обеих сторон.

Перед тем как надеть шлем, Атавиан взглянул в глаза брата-сержанта.

— А ты в этом сомневался?

Если не считать минимума защитников, Келленпорт практически опустел. Стационарные орудия снимались с треног отрядами поддержки, бойцы из разрозненных отделений объединялись во взводы, ополченцы снимали оружие и элементы защиты с трупов товарищей и тоже собирались в батальоны. Кроме того, последние остатки дамносской бронетехники выдвинулись в пустоши, ведомые небольшой группой кобальтово-синих Ангелов.

Аданар находился на башне ведущего танка. У этого «Леман Русса» было сломано главное орудие, но боковые тяжелые болтеры все еще исправно работали. Два других танка на небольшом удалении следовали за ним, по одному с каждой стороны — поврежденные, но боеспособные. Шагоходы класса «Часовой», некоторые даже с отказавшими пушками, и «Адские гончие» прикрывали фланги. В тылу шла группа транспортов типа «Химера», у машины, возглавлявшей бронированную колонну, верхний люк и добрая часть крыши были сорваны ударом гаусс-луча. Впрочем, в остальном корпус остался цел, как и траки, и двигатель — это был идеальный транспорт для сержанта Фенниона и четверых его бойцов. Другие распределились по пехотным взводам, вдохновляя своим присутствием лучше любого танка.

В первый раз с самого начала осады Аданар ощутил нечто отличающееся от отчаяния. Не надежду, ибо только воссоединение с его почившей семьей могло даровать ему это чувство, а нечто другое, что смогло притупить даже снедавший его фатализм. Жажду мщения.

Словосочетание «Первая Сотня» теперь виделось Фальке совсем издевательским. Он даже не помнил наверняка, что тогда, в момент формирования, его импровизированная бригада насчитывала сотню несчастных душ. Впрочем, это было не важно, потому как под таким звучным названием шахтеры обратились в солдат. Сейчас же те, кто остался в живых, маршировали возле Ультрамаринов. «Химера» космодесантников двигалась достаточно медленно, чтобы ополченцы не отставали. Поначалу сержант Феннион отвергал предложение поехать на танке, желая идти по пустошам вместе с людьми, но Фалька сумел переубедить его. Его должны видеть. Он — как маяк, живой пример для остальных, и ни один стяг или знамя не воодушевляли людей сильнее его присутствия. В конце концов Ультрамарин согласился, пусть и неохотно.

— О чем ты думаешь, брат-Ангел? — спросил Фалька, глядя в сторону развороченного корпуса «Химеры». Тот был освещен последними лучами заходящего бледно-желтого солнца. Оно красило золотом раскинувшиеся земли и играло на обледенелых пиках гор.

Юлус взирал прямо перед собой, готовый встретить свою судьбу.

— В экстремальных условиях ты все так же теряешь всякий стыд и задаешь много вопросов, Колпек.

Фалька засмеялся.

— Потому-то я вам так нравлюсь.

Сержант искоса посмотрел на него. На мгновение еле уловимый намек на улыбку промелькнул на его губах, но тут же исчез.

— Ты готов к войне, брат Колпек?

Фалька кивнул:

— Да. Думаю, мое время почти пришло. Я буду рад пролить здесь свою кровь, но лишь забрав нескольких металлических ублюдков с собой.

— Хорошо сказано, брат. В тебе нет страха. Из тебя бы вышел знатный Ультрамарин.

Фаланги некронов были уже близко. Некоторые механоиды разворачивались, чтобы ответить на новую угрозу, и отдельные гаусс-лучи понеслись в сторону людей. Все это сильно отличалось от битв на площадях и на стенах. Тогда сердцами правило отчаяние, и не было иного выбора, кроме как брать оружие и умирать. Теперь же все переменилось. Серебристое море раскинулось перед защитниками Империума — мерзкие, одержимые убийством машины, которых Фалька не понимал и с которыми, по правде, совсем не хотел встречаться лицом к лицу.

Хоть те и двигались, подобно бездушным скелетам, Фалька увидел сознание в их глазах, ощутил их эмоции. Ненависть горела в них, чистейшая, всепоглощающая ненависть. Некроны не остановятся, пока не искоренят всех людей на Дамносе, словно человечество было заразой, раковой опухолью этого мира. От таких мыслей кровь стыла в жилах, но именно они двигали и Фальку, и каждого жителя Дамноса навстречу смерти. Сражаться и умереть куда лучше, нежели просто умереть.

Смерть никогда по-настоящему не пугала его. Будет ли в конце что-нибудь, кроме бесконечной черной пустоты, — он этого не знал. Но он надеялся увидеть свет. Возможно, не тот, что исходит от Золотого Трона во Дворце Вечности Бога-Императора, но тот, что воссоединит его с Джинн. Ему хватит и этого.

Фалька надел свой шлем — его украшала метка сержанта, вырезанная лично Юлусом, — и крикнул своим бойцам:

— Соберите в кулак всю вашу отвагу! Мы — спасители Дамноса, и мы боремся за нашу родину. Император с нами. Он ниспослал своих Ангелов сражаться на нашей стороне. Во имя Империума, почтите же их!

Лазерный огонь извергся из пушек бойцов навстречу гаусс-лучам некронов, сплетая над пустошами паутину смертоносной энергии. Раздался грохот тяжелых болтеров, когда в бой вступила техника. Засверкали залпы башенных турелей, взревели двигатели — последний бронетанковый батальон Дамноса пришел на войну.

И в этот момент огромный, переливающийся зелеными и небесно-голубыми оттенками взрыв расцвел вдалеке.

Остаточное свечение заставило Фальку прищуриться, но он разглядел, как два ярких луча ударяют в одну из парящих некронских пирамид и разрушают ее. Посреди орд врагов, сквозь потоки изумрудной энергии он заметил осажденных Ультрамаринов, истинных братьев сержанта Фенниона.

Даже связанные перестрелкой — Фалька видел вспышки, — они были великолепны. Но среди всех особо выделялся один воин, чья броня отливала золотом, а шлем венчал красно-белый гребень. Закрепленный на богато украшенных наплечниках плащ трепетал под порывами ветра, когда воин разил некронов своим сияющим мечом. Это было олицетворение истинного героя. Чистейшая отвага, облаченная в плоть. Архангел. Сикарий.

Хвала Императору сорвалась с его губ, и Фалька заплакал.

— Выгружаемся, Бессмертные! — Юлус спрыгнул с верха «Химеры», одновременно выхватывая цепной меч. Уже на следующем вздохе он бежал вперед, и шагам его вторил грохот снарядов, вылетающих из болт-пистолета. Четверо его боевых братьев не отставали, во весь опор устремившись вперед, за славой Ультрамару и всем сынам Жиллимана.

Под градом залпов гаусс-орудий Юлус и его братья врезались во вражеские ряды. Некроны понимали только силу, и их необходимо было сокрушить, нанести им удар столь колоссальной мощи, чтобы те темные сущности, что вселили в них жизнь, осознали близость своего поражения и покинули наконец священные покои своей гробницы.

Вопреки природной хрупкости и слабости, люди явили собой пример невероятной храбрости, следуя всего в нескольких метрах позади Ультрамаринов. Перерубив позвоночник одного из механоидов, Юлус ощутил, как в нем разгорается гордость за эти несчастные, проклятые человеческие души. В разверзшейся огненной буре потери среди Гвардии и ополченцев поистине ужасали. Без силовых доспехов и прочей защиты они были обречены, погибая целыми отрядами.

Колпека Юлус потерял из виду практически сразу. Он корил себя за это, но вокруг бушевала война, «великий уравнитель», и для сантиментов не оставалось времени. Его цепной меч рокотал, алкая убийств, и сержант сполна утолял жажду своего оружия. Встав полукругом, пятеро Ультрамаринов продвигались вперед, склонив головы под непрестанным огненным шквалом. Некроны бросили против них свою пехоту, орду рейдеров, с которыми воины Второй роты уже намастерились воевать. Космодесантники умели быстро приспосабливаться к изменяющимся условиям, изучать слабости своего врага и искать лучшие способы его убийства. Ультрамарины делали это вот уже больше десяти тысяч лет, с самого расформирования легиона на ордены, — и владели этим искусством более чем достойно.

«Мы рождены, чтобы убивать», — вспомнил Юлус слова своего наставника.

Во всем этом было мало хитрости или каких-либо уловок. Сам факт того, что большую часть людской армии составляло ополчение, исключал любые замысловатые или сложные тактики. Сейчас в них не было смысла. Они обрушили на врага молот в надежде на то, что этого окажется достаточно.

Разрубив очередного пытавшегося подняться рейдера, Юлус нашел взглядом танки. Один из них, ведомый командующим Зонном, рвался вперед.

От двух танков, ехавших позади, остались лишь пылающие остовы. Он видел, как те взорвались, пронзенные гаусс-лучами. Никакое ручное оружие не могло так легко разделывать танковую броню. Но факты — штука упрямая, и в итоге в рабочем состоянии остались лишь «Адская гончая» да «Химера» со своим мульти-лазером против вражеского монолита.

Одна из пирамид некронов развернулась и направилась в их сторону, то ли реагируя на приближение танков, то ли просто снова вступив в бой после самовосстановления — Аданар не знал точно, да его это и не волновало. Смерть изумрудными копьями срывалась со стволов пушек, расположенных по бокам машины. Сконцентрированный залп уничтожил «Химеру» — от попаданий воспламенились топливные запасы, превратив транспорт в шар маслянистого пламени. Аданар видел, как машина вздыбилась и перевернулась на крышу уже дымящейся развалиной. Волна жара прокатилась по лицу командующего и взметнула его рваную, грязную накидку.

Вскоре встала и «Адская гончая», у которой сорвался ведущий вал. Ревущий двигатель раскалился от нагрузки, впустую перемалывая металл. Аданар обернулся. Экипаж танка все еще пытался выбраться через аварийные люки, когда монолит взял машину на прицел и уничтожил. Все эти люди погибли из-за сломанного вала. Судьба бывает жестокой.

Установленные на боковых спонсонах тяжелые болтеры непрестанно выплевывали снаряды, стремительно опустошая патронные ленты. Внезапно раздался глухой щелчок, и стрельба с правого бока прекратилась. Вскоре то же самое произошло и с левым орудием. Боезапас иссяк.

— Это штуковину нужно уничтожить! — закричал Аданар вниз, в темное чрево башни.

Шипящий веер гаусс-лучей ударил по корпусу танка еще до того, как кто-то из членов экипажа успел ему ответить. Траки встали практически мгновенно, рев двигателя превратился сначала в жалобный визг, а затем опустился до тихого гудения. Торможение могло значить только одно: водитель был мертв.

Спрыгнув внутрь танка, Аданар увидел картину кровавой бойни. Там, где людей рвали на куски гаусс-лучи и полосовала шрапнель, алели отливающие чернотой стены. В такой тесноте это было хуже взрыва гранаты. Аданара спасло лишь то, что в момент попадания он находился наверху. Остальные погибли.

— Нельзя дать этим тварям жить, — пробормотал командующий. Каким-то образом в его руке оказался медальон. Он машинально потер металлический оберег, хоть и не мог припомнить, чтобы брал его. Оттащив водителя — вернее, то, что осталось от его обожженного тела, — с сиденья, Аданар протиснулся на его место и с силой вжал педаль газа. Чтобы водить танк, не нужно пятерых человек — достаточно и одного, готового сделать то, что необходимо.

Сквозь обзорную щель Аданар разглядел громадную фигуру монолита. Грязь и кровь закрывали вид, и он стер их рукавом. Задав курс на сближение, он поставил на кон все. Копья света дырявили корпус, но сам Аданар чудом уцелел.

Осталось лишь несколько метров.

Имена жены и дочери застыли на губах Аданара. Боковая поверхность монолита заполнила чернотой весь обзор.

— Я иду… — прошептал командующий и закрыл глаза.

Вспышка осветила поле боя. Фалька увидел пламя и разлетающиеся обломки, но он был слишком занят борьбой за собственную жизнь, чтобы вникать в детали. Больше всего прочего его внимание привлек звук.

Справа от него ополченец выхватил гранату и уже готов был бросить, когда выстрел разорвал ему шею. Боец упал, и граната взорвалась, наполнив воздух грохотом и раскаленным металлом. В глазах у Фальки потемнело. Он лишь смутно осознавал, что его бросило на спину, и едва чувствовал туловище и ноги. Земля под ним внезапно стала мягкой, а все звуки постепенно исчезли, превратившись в тихий шелест. И сквозь окутывавшую его тьму Фальке привиделись ангелы, идущие через белый туман…

Победа была уже близко. За десятилетия службы Юлус видел достаточно битв, чтобы научиться чувствовать это. Атакованные с одного бока подгоняемыми отчаянием резервными батальонами людей, а с другого — непоколебимыми Ультрамаринами, некроны были обречены. Фазовые телепортации без конца уносили с поля боя поверженных механоидов, оставляя на промерзлой земле лишь тела имперских солдат.

Юлус держал свой цепной меч над головой, взирая на учиненную ими картину резни.

— Victoris Ultra!

Каждый космодесантник, каждый ополченец и боец Гвардии воздел к небу кулак.

— Victoris Ultra!

— Слава Дамносу! — добавил сержант, выискивая среди ликующей толпы Колпека. Солдат куда-то запропастился. Впрочем, Юлусу некогда было думать об их триумфе — приближались капитан и его почетная стража.

Сикарий крепко сжал его в объятьях.

— Рад встрече, брат. — Он отпрянул и возложил руки на наплечники Юлуса, дабы выразить всю свою радость. — Вы очень вовремя.

Юлус скромно поклонился. Позади капитана он увидел Праксора и поймал на себе его взгляд.

— В Келленпорте все готово? — не унимался Сикарий, отпустив сержанта.

Юлус ответил утвердительно.

— Тогда нам следует поспешить. — Капитан обернулся и указал на все еще многочисленную некронскую армию позади. Противников разделяло некоторое расстояние, и, хотя стычки между штурмовыми отделениями и орудийными платформами некронов еще кое-где продолжались, подавляющее большинство фаланг двигалось крайне неторопливо.

— Их повелитель восстанавливает свои силы, но мы продолжим наступление. Нужно встретить его на нашей территории. — За линзами шлема капитана что-то сверкнуло. Злость то была или жажда воздаяния, Юлус не мог сказать точно. — Клянусь, что это станет нашим последним отступлением.

Закончив речь, Сикарий удалился, предоставив сержанту возможность коротко переговорить с Праксором.

— Рад видеть, что ты жив, брат, — искренне признался Юлус. Два сержанта обменялись рукопожатиями.

Юлус наконец дал волю своему возбуждению, Праксор же оставался мрачен.

— Многие не выжили.

Одного взгляда на остатки Щитоносцев было достаточно, чтобы понять, насколько сильно пострадало его отделение.

— Смерть или слава, брат, — сказал Юлус. — Таков наш удел.

— Мы избрали смерть. — Праксор отсалютовал, но жест вышел небрежным, явно обозначающим конец этой краткой беседы, и вернулся к своему потрепанному отделению.

Дредноут Агриппен последовал за ним.

— Бессмертные вопреки всему, — молвил почтенный воитель, оглядев бойцов Юлуса.

— Мы слишком упрямы, чтобы умирать, Древний.

— Чувствую, когда мы встанем у стен Келленпорта для решающего боя, это ваше качество подвергнется испытанию, — ответил Агриппен перед тем, как уйти.

Юлус посмотрел на накатывающее море некронов, на сплошную серебристую пелену, что несла разрушение всему на своем пути. Иксион и Страбо, расправившись с передовым отрядом платформ, также отступили. Некроны же объединяли свои силы. На их стороне были и численное превосходство, и время.

— Да, — раздался ответ, но слишком поздно, чтобы дредноут его услышал. — Так и будет.

Развернувшись, Юлус увидел ополченцев и гвардейцев, также собиравшихся вместе для перехода к городу. Сержант остановил пробегавшего мимо капрала.

— Стой! — Мужчина испуганно уставился на рыцаря в синих доспехах. — Где Колпек?

Глава двадцать шестая

Они стояли плечом к плечу, с болтерами на взводе, и отблески луны играли на лезвиях их мечей.

Перед ними возвышалась третья стена, и ее ворота были открыты для прохода защитников Дамноса. Позади же окопались люди, занявшие позиции у огневых точек и на укреплениях и сейчас взиравшие на воителей, собравшихся на площади Ксифоса.

Праксор даже не обернулся, чтобы посмотреть — ему это было не нужно. Люди уже свершили свой последний отчаянный акт сопротивления, и теперь Ультрамаринам предстояло стать истинными спасителями Дамноса.

— Ты помнишь легенду о короле Видии? — спросил Сикарий. Щитоносцы стояли сразу позади его Львов.

— Песнь о победе над бедой, мой лорд, — ответил Праксор.

— Воистину, брат-сержант. — Сикарий указал на третью стену и ее распахнутые ворота и широким жестом охватил всю площадь. — Вот он, наш Фермапилон, и мы суть те семь сотен, чьи клинки и отвага остановили тирана. История повторяется, сержант Манориан, как и всегда. И сейчас перед нами ее поворотная точка.

Львы вытянулись, заслышав слова своего господина. Вандий воздел знамя Второй роты выше, и ветер подхватил священное полотно. Дацеус пропустил разряд энергии между пальцами своей силовой перчатки. Гай Прабиан провел лезвием меча по щиту, и раздавшийся при этом металлический шелест прозвучал бессловесным вызовом врагам человечества.

Такова была плата за право называть себя Львом: абсолютная преданность, беспрекословное подчинение и слепая вера. Сикарий допускал в свой близкий круг лишь тех, кто готов был безоговорочно следовать его воле. По иронии судьбы Праксор находился ближе прочих к тому, чтобы стать одним из них, но в тот момент он осознал, что этого никогда не случится.

Рядом, по другую сторону от почетной стражи Сикария, стоял Агриппен, не сводя взора с раскинувшегося перед ним поля боя. Здесь, на Дамносе, дредноут был не для того, чтобы отчитываться о действиях капитана Второй роты или же претворять в жизнь тайные планы Агеммана. Он пришел сюда сражаться, неся славу своим предкам и своему ордену.

— Я есть разящий клинок, — наконец сказал Праксор.

— Тогда готовь свой меч, брат, — ответил Сикарий, держа перед собой Клинок Бури, — ибо враг идет! Отвага и честь!

Ультрамарины подхватили громогласный клич, и голоса их зазвучали в унисон:

— Отвага и честь!

Рейдеры некронов первыми пробились через стену. И как только это произошло, сработали заряды, заложенные людьми Юлуса много часов назад, наполнив площадь Ксифоса огнем и каменной крошкой.

Тонны камня и пласкрита обрушились на некронов. Третья защитная стена Келленпорта многометровой толщины, протянувшаяся на несколько километров, была уничтожена, погребя под обломками все вокруг нее. Пелена пыли и грязи взметнулась в воздух, скрыв из виду наступающие силы некронов, и окатила Ультрамаринов, припорошив серым их доспехи, но космические десантники остались недвижимы. Несколько минут потребовалось, чтобы морозный ветер разогнал облако, и вновь воцарилась тишина. Однако всего через мгновение зеленые огни вспыхнули в тумане — вторая линия механоидов пошла в атаку.

Теперь, когда его передовая группировка была уничтожена, повелителю некронов не оставалось ничего иного, кроме как пустить на приступ своих элитов. К этому времени отряженные для уничтожения Ультрамаринов фаланги уже собрались. Некроны-бессмертные ступили на развалины стены и тут же были встречены мощным болтерным огнем. Они превосходили обычных рейдеров во всем, и даже разразившийся шквал не мог их остановить. Гаусс-бластеры ответили беглыми залпами, их изумрудные отблески забегали по заснеженной брусчатке площади.

Фалька смотрел на все это через бойницу в стене. Тело его было в несколько слоев обмотано бинтом в тех местах, куда угодила шрапнель. Даже несмотря на смесь различных препаратов, позволявших ему держаться в боевой форме, раны болели просто адски. Впрочем, другим повезло еще меньше. Пельку взрывом разорвало горло, Гиикен лишился глаза и задней части черепа. Они все погибли, но Фалька выжил. Быть может, Император благословил его или их всех. Боец лишь надеялся, что Его взгляд падет и на Его Ангелов, особенно теперь, когда некроны хлынули на площадь.

«Я — рок». Слова эхом отдавались в опустевшем разуме Не-мертвого. Он познал забвение, бич его бесконечного существования, и потому решил искоренить любую заразу жизни во Вселенной. От его гнева пылали города, а их жители обращались в прах; гибли миры, затянутые в водоворот разрушения; целые звездные системы исчезали в безбрежном пламени — все это проносилось перед его мысленным взором.

«Такова смерть, суть всего… Вселенная увидит ее».

Проклятье пожирало его ячейки памяти, всепроникающее, как любая хворь смертной плоти. Теперь все его сознание было подчинено лишь одному — мании убийства.

«Дроби камень и землю, пока мир не опустеет, не превратится в сплошное пятно пыли». Среди разбитых останков оборонительной стены Не-мертвый нашел свою жертву.

Того, кто посмел бросить ему вызов.

Его глаза сверкнули, предвосхищая конец всего, и лорд вытянул костлявый палец.

— Истребить их.

Подчинившись голосу повелителя, фаланга бессмертных шагнула в бурлящее пылевое облако. Не-мертвый шествовал с ними. Выставив грозные глефы, почетная стража окружила его, следуя привычкам далекого прошлого. Отрывистым жестом, словно разрезая волны древнего моря, Не-мертвый разорвал их кольцо и двинулся за бессмертными. Стражи покорно пошли за ним.

«Во мне больше нет плоти. Я — мерзость. Я — разрушитель».

Эти мысли без конца эхом бились в его медленно рассыпающемся сознании. Из-за каменных развалин изливался оружейный огонь. Война вновь началась. Наполнив разрушительной энергией лезвие своей косы, Не-мертвый воззрился на бурю и… не ощутил ничего.

Держа цепной меч двумя руками, Сципион снова и снова бил по телу лорда некронов. Что бы ни силился сотворить странный шар у него в груди, Несущий Пустоту превратился в груду металлолома. Издав последний преисполненный муки вопль, тварь исчезла во вспышке — артефакт словно затянул ее внутрь себя, чтобы всего через мгновение взорваться миниатюрной черной дырой.

Сципион опустил руки, его грудь вздымалась от учащенного дыхания.

— С лордом покончено, — возвестил он, но Тигурий его не слушал. Аура все еще окружала тело библиария, и он всецело сосредоточился на том, чтобы удержать ее под контролем.

Вытянув трясущуюся руку, Тигурий прохрипел:

— Отведи меня на вершину хребта, так высоко, насколько будет возможно.

Сципион окинул взглядом окрестные земли в поисках новых угроз, но наступление некронов внезапно прекратилось. Они попросту остановились, как вкопанные. Похоже, что уничтожение Несущего Пустоту выбило их из колеи. Движения конструктов стали медлительными и вялыми, словно им приходилось заново пересчитывать все оперативные параметры, пока цепочка командования не будет восстановлена. Сражающиеся некроны продолжили защищаться, тогда как те, что еще не успели вступить в бой, замерли безмолвными статуями.

Сципион немедленно активировал канал связи:

— Не атаковать. Повторяю, не атаковать врага без необходимости. У низших конструктов, похоже, случился критический сбой систем. Они возвращаются к базовым защитным протоколам.

Октавиан и Вандар подтвердили получение приказа. Вокруг артиллерийских установок образовалась свободная область. Никто из некронов даже не шелохнулся.

— Что с ними произошло? — спросил Вандар.

— Понятия не имею. Держи позиции и готовь ту взрывчатку, что еще осталась, — ответил Сципион. — Мы можем похоронить эту артиллерийскую платформу под горой. Будь готов.

Получив от других сержантов сигналы подтверждения, Сципион повернулся к Катору.

— Можешь идти?

Тот, держа в руках плазменную пушку, фыркнул:

— А ты останови меня. Если потребуется, я буду ползти на брюхе, но выберусь из этой адской дыры, брат-сержант.

Довольный ответом, Сципион подошел к Тигурию. Психическое напряжение вымотало библиария, и он еще не до конца оправился, поэтому Сципиону пришлось поддержать его. Дисплей расцвел тревожными иконками температурных всплесков в системах доспехов — психоаура библиария все еще источала сильный жар. Разряды энергии вновь пробежали по его броне, поначалу крошечные, словно рябь на поверхности океана, но они становились мощнее и ярче. К тому моменту, когда он и Сципион добрались до края горного уступа, библиария опутала настоящая паутина ветвящихся молний. Они стягивались к его жезлу, образуя вокруг Тигурия нимб психической энергии.

— Когда мы достигнем вершины, — произнес он, карабкаясь между камнями, — прильни к земле. И пусть твои братья сделают то же самое, а еще лучше — пусть найдут укрытие.

Когда они взобрались на небольшой хребет, с которого открывался вид на всю артиллерийскую площадку, Сципион спрыгнул вниз и отдал приказ. Припав к земле рядом с Катором, он стал смотреть.

Тигурий буквально светился. Неистовые молнии метались между начертанными на его доспехах сигиллами, обрисовывая их очертания, и вливались в жезл. Глазные впадины черепа на его навершии источали неудержимую энергию. Ключи, цепи, свитки — все таинственное эзотерическое убранство Главного библиария взмыло в воздух на потоках буйствующей силы, словно притянутое невидимым магнитом.

И сам он взмыл в воздух. Тигурий воспарил, и крошечные разряды ударяли в землю под его ногами, оставляя на ней выжженные шрамы. Вокруг его сурового лица зажглась череда рунических символов, невидимых простому глазу, но узнаваемых по течениям потоков энергии.

— Я — служитель либрариума ордена. Мое тело — проводник. Моя воля сильна, и несет она очищающее пламя возмездия!

На мгновение установилась тишина, будто само время замерло. Но в следующий миг ударила буря, подобная мощнейшему потоку, прорывающему дамбу. Волна энергии устремилась вперед, вгрызаясь в артиллерийские установки, разрушая их и обращая живой металл в пепел. Молнии подожгли установленные Ультрамаринами заряды, и ослепительные столбы пламени взметнулись вверх.

Молнии не щадили и некронов, распыляя тех, кто оказался близко, и изгоняя духов, что таяли, подобно инею под лучами зимнего солнца.

Исчез свет столь же неожиданно, как и возник. Тигурий рухнул на колени — силы окончательно покинули его.

Сципион взбежал на вершину хребта, но библиарий отмахнулся от него.

— Я жив, — сказал он, хоть и было видно, насколько он ослабел. Глаза Тигурия словно всматривались куда-то. — Вуаль исчезла. Я могу видеть.

Из тумана появлялись остальные Ультрамарины. Браккий и Гаррик, несущий свою ракетную установку. Ларгон чуть позади них. Он тоже что-то нес, держа обеими руками, но доспехи других заслоняли обзор, и Сципион не видел, что именно. Его больше волновал Тигурий.

— Мой лорд?

— Вуаль исчезла, — повторил библиарий, словно войдя в транс, его взгляд при этом остекленел, — и будущее раскрылось передо мной, словно бриллиант, на гранях которого отмечены все возможные пути судьбы.

Сципион подошел ближе и аккуратно положил руку на плечо Тигурия.

— Мой лорд, — прошептал он, умоляя поведать им истину.

— Герой падет, сраженный смертоносным клинком, — выдохнул библиарий. — Вариации будущего калейдоскопом проносятся передо мной, перебивая друг друга, разбиваясь на части и собираясь вновь. Картина раздроблена, но суть ее одна на всех гранях.

— Кто падет, мой лорд? Кого мы должны защитить? — остальные собрались вокруг него, все, кроме Ларгона.

Глаза Тигурия прояснились. Он обхватил запястье Сципиона, и в жесте этом чувствовался страх.

— Сикарий.

Холод наполнил грудь Сципиона, а конечности словно налились свинцом. Предвидение было величайшим психическим талантом Главного библиария. И ошибался он крайне редко.

«Сикарий падет». Слова, бившиеся в разуме Сципиона, казались нереальными. Он стряхнул руку Тигурия, отчего библиарий сполз на землю, и резко развернулся.

— На таком расстоянии мы сможем связаться с Келленпортом? — спросил он Браккия.

— Только не в горах.

Сципион бросил взгляд на Тигурия. На психическую связь тоже рассчитывать не приходилось.

Щелкнул вокс в ухе Сципиона. Это был Октавиан:

— Последние заряды установлены. Что дальше, брат?

— Полная эвакуация из Холмов Танатоса, немедленно, — ответил сержант.

— На нас напали? — спросил по связи Вандар.

— Нет, но до нас дошли ужасные вести. Капитан Сикарий в опасности.

Сципион уже вскочил на ноги.

— Помогите ему, — сказал он, уступая место Браккию и Гаррику, чтобы те поддержали Тигурия.

Катор вытянул руку. Весь его стан выдавал глубокую печаль.

— Подожди…

— Нет времени, брат. — Сципион хотел было отмахнуться от него, но его взгляд вновь упал на Ларгона. Теперь он увидел, что Ультрамарин несет тело, недвижимое, обмякшее тело.

Еще одна ледяная игла пронзила мозг Сципиона, в этот раз несущая горькое чувство вины.

— Что?

Ларгон склонил голову, бережно прижимая к груди человеческую фигуру.

— Большая часть партизан погибла. Люди не пережили эту битву.

На руках у него покоилось тело девушки, холодное и безжизненное.

Элиты некронов оказались крепкими созданиями, но для клинка Праксора это не было помехой. Силовой меч гудел, разрубая каркас одного из них в поисках ключевых систем, что оживили эту тварь. Сержант вонзал потрескивающее лезвие все глубже, пока рукоятка не уткнулась в металлическое подобие кости и существо не исчезло в фазовом сдвиге. Его Щитоносцы боролись изо всех сил. Вспышки близких болтерных залпов сверкали в ночи. Потоки жидкого прометия окатывали ослепительным пламенем вражеские порядки. Ультрамарины шли за своими вдохновителями, Сикарием и его Львами.

Хоть темный покров и опутывал мысли Праксора, он чувствовал подъем и уверенность от присутствия своего лорда. Пред лицом такой славы не страшно было даже умереть, ибо смерть эту воспоют в анналах вечности. Со своей позиции Праксор отлично видел капитана.

Разящий врага Сикарий являл собой зрелище поистине величественное. Клинок Бури сверкал, подобно сжатой в кулаке молнии, низвергая на врагов вихри праведного гнева. Нетрудно было понять, почему так много людей следовало за капитаном и почему о нем с придыханием говорили и Агемман, и даже сам лорд Калгар. Амбициозный и высокомерный, он воплощал в себе непревзойденные навыки, отвагу, хитрость и безрассудную браваду. Он воплощал Ультрамар.

Дацеус и Гай Прабиан шли перед ним, прорубая для Сикария путь через ряды некронов, чтобы тот мог найти своего врага, верховодящего механоидами. Агриппен сражался с не меньшим рвением — исковерканные тела некронов разлетались во все стороны с каждым ударом силового кулака дредноута, телепортируясь еще прежде, чем упасть на землю. В ближнем бою он решил отказаться от плазменной пушки, вместо нее орудуя встроенным в саркофаг тяжелым огнеметом, выжигая ярко-красные полосы посреди серебристой орды и испепеляя тела некронов. Неудачливый рейдер попался ему под ногу, и уже через мгновение дредноут раздавил его.

— За Макрагге! За лордов Ультрамара!

В небесах Праксор увидел пламенные следы Иксиона и Страбо, сражавшихся с летающими орудийными платформами некронов. Один из штурмовиков, подобно метеору, рухнул на землю — изумрудные разряды опутали его, раздирая на части доспех, пока безумная мясорубка внизу не скрыла его из виду.

Где-то в стороне в бой вернулись опустошители, выкорчевывая целые борозды среди моря врагов.

Сержант Атавиан сотворил победный жест, когда лазпушки его бойцов разрезали напополам конструкта-паука. Залпы других орудий косили меньших по размерам механических жуков, расплавляя их тела мощными микроволнами или испаряя в ярких вспышках плазмы.

Повсеместно Ультрамарины шли в атаку, сражаясь подобно древним воителям легиона, что ступали по земле рядом с Жиллиманом. Но, несмотря на их беспримерный героизм, все больше и больше некронов перебиралось через разрушенную стену и наводняло Ксифос. Лишь одна вещь могла сломить эту патовую ситуацию, и Праксор уже увидел ее.

Этот монстр был выше остальных, и его архаичного вида облачение свидетельствовало о королевском происхождении. Позолоченное тело лорда некронов переливалось серебром в лунном свете, и лишь близкие оружейные вспышки проявляли его истинный охристый оттенок. Череполикую голову венчала корона с красным камнем спереди. Синий нагрудник свисал с его шеи, а на руках красовались резные браслеты. Костлявыми пальцами чудовище сжимало пульсирующую от сокрытой внутри энергии косу, испещренную ксеносскими письменами. И когда его взгляд упал на Сикария, изумрудные глаза вспыхнули ярче прежнего.

— Я — Не-мертвый, воплощенный рок…

Едва завидев повелителя некронов, Сикарий вложил плазменный пистолет в кобуру. Он хотел сразиться с монстром на равных. Этого момента он долго ждал, и теперь, когда тот настал, капитан был готов.

— Мы — убийцы королей, — раздались из решетки вокса его слова. Разряд энергии пробежал по лезвию Клинка Бури.

Он покажет этой твари настоящую битву.

Сикарий устремился вперед, дав Львам сигнал не следовать за ним. На мгновение ему показалось, что придется разбираться еще и с телохранителями повелителя, но Немертвый приказал им разойтись в стороны.

Это был странный, почти ритуальный жест.

Сикарий первым нанес удар. Раскрутив меч, он рубанул по руке лорда некронов. Не-мертвый не смог своевременно защититься, и глубокий порез протянулся через древний металл. Рассеченные браслеты посыпались на землю, словно сокровища из распахнувшегося сундука. Модулированный крик вырвался изо рта некрона, но лицо его оставалось совершенно бесчувственным.

Коса прочертила в воздухе широкую дугу, не давая Ультрамарину завершить начатое. Тот парировал, обжигающие искры наполнили воздух, когда два орудия столкнулись. Соперники отпрянули друг от друга.

Сикарий вновь пошел в атаку, целясь в живот некрона, но удар ушел в сторону, отбитый древком косы. Ответный удар угодил по шлему капитана, на мгновение тот замешкался, но быстро вновь принял боевую стойку и отвел выпад, направленный ему в грудь.

Ультрамарин полоснул врага размашистым вертикальным ударом, прорубая глубокую рваную рану на теле некрона. В тот же момент рукоятка косы врезалась ему в беззащитное плечо, отчего вся рука онемела. Сикарий снова отпрянул, но на этот раз монстр не собирался уступать.

Не-мертвый был существом тяжеловесным и медлительным, но при этом невероятно мощным. Каждый его выпад по силе мог сравниться с выстрелом танка. Сикарий рванул на врага, обрушивая град ударов на туловище некрона. Некоторые монстр парировал, другие же приняла на себя его практически непробиваемая броня, а затем лорд молниеносным движением пронзил нагрудник Сикария.

Когда капитан закричал, дурное предчувствие охватило Праксора. Он бросился туда, где развернулась дуэль, как и Львы, но предупреждающий жест Сикария заставил ветеранов остановиться.

С каждым ударом повелитель некронов набирал скорость, раскручивая свою кошмарную косу. Со змеиным проворством оружие разрезало наплечник Сикария. Тот же устремился вперед, схватив меч двумя руками и вложив всю силу в удар, пришедшийся на руку некрона. Только некрона это не остановило, и его крик боли превратился в смех.

В ярости Сикарий бросился на Не-мертвого, и разящий Клинок Бури в его руках словно стал воплощением бурлящего гнева капитана. Под ударами Не-мертвый отступил на шаг, и капитан почувствовал, что чаша весов постепенно склоняется в его пользу…

…пока вспышка энергии, сорвавшейся с раскрытой ладони некрона, не перегрузила визор шлема, ослепив Сикария. Изумрудный обжигающий свет заполонил мир капитана. Он отпрянул, расцепляя крепления и срывая шлем с головы. Сморгнув блики в глазах, Сикарий отразил расплывчатый выпад врага. С громким звоном нисходящий удар обрушился на его меч, вынуждая опуститься на одно колено.

Зрение еще только возвращалось к капитану. Он выхватил плазменный пистолет из кобуры и выстрелил. Заряд попал Не-мертвому под подбородок, вывернув вверх голову некрона и испарив часть его челюсти. Отброшенный силой залпа, повелитель ослабил давление на косу, и Сикарий смог подняться на ноги.

Вот оно!

Ультрамарин уже был готов разрубить Клинком Бури бесплотный череп Не-мертвого, когда что-то врезалось ему в бок, и он замер.

Боль тысячами раскаленных игл пронзила тело капитана. Не веря случившемуся, Сикарий опустил глаза на лезвие косы, прошедшее сквозь доспех, и холод охватил его. Вокруг словно воцарилась невесомость, и он понял, что его оторвало от земли. Пальцы отказались подчиняться, и Клинок Бури выскользнул из руки, со звоном упав на землю рядом с отброшенным шлемом. Кровь хлынула в рот, словно медью обдав распухший язык, и капитан сплюнул ее прямо на золотой панцирь Не-мертвого.

Когда лезвие вошло еще глубже в плоть, геновоин издал преисполненный страдания вопль. Не-мертвый бесстрастно взирал на это.

— Я — рок, — проскрежетал он, а затем крики остальных людей заняли его внимание. Воины в кобальтово-синих доспехах уже шли за ним.

Небрежно сброшенный с косы, словно мусор, Сикарий рухнул на землю и замер. Мгновенно Львы окружили его, а телохранители лорда некронов собрались вокруг своего повелителя.

— Нет! — Крик непокорности сорвался с губ Праксора. Он повел Щитоносцев в атаку на некронских элитов, безо всякой жалости разрывая их на куски и прокладывая путь к своему командиру. Но все было бесполезно. Он потерял Сикария среди массы тел, но зрелище падающего возле шлема меча капитана навсегда отпечаталось в его разуме.

Он видел знамя, вопреки всему удерживаемое Вандием, а рядом с ним был брат Маликан. Дацеус и Гай Прабиан вели воинов. Они несколькими ударами сразили двух стражников, а затем разрубили их на части. Величественные, словно статуи, он возвышались над телом Сикария, не позволяя никому приблизиться. Венацион склонился над ним, совершая ритуалы помощи. Но сердцем Праксор знал, что уже поздно. Сикарий умер.

Глава двадцать седьмая

К тому моменту, как Ультрамарины покинули горы и добрались до границ Холмов Танатоса, Тигурий уже более-менее оклемался. Поддерживаемый силой собственной воли, он выпрямился и шел безо всякой помощи, хоть и опираясь на свой жезл.

Эвакуация из гор проходила в тишине. Ведомых Сципионом и его Громовержцами Ультрамаринов подгоняло гнетущее чувство горечи вперемешку с неотложностью. Над их капитаном нависла более чем серьезная опасность, но, пока не восстановится связь, они были бессильны что-либо с этим сделать.

— Проверь еще раз, — сказал Сципион, когда ледяные высокогорья остались позади, уступив место раскинувшейся до горизонта пустынной тундре. Вечные метели властвовали здесь, гоняемые лютыми арктическими ветрами из одного региона в другой. Погода все еще мешала связи с их далекими братьями.

Браккий лишь покачал головой.

Они двинулись дальше. Сципион бросил взгляд на Джинн. Двое уцелевших партизан несли ее на самодельных носилках. Прочие погибли, навеки остались на том плато, где камень и снег схоронят их тела. Сципион сверился с расстоянием до плато на своем тактическом дисплее. Еще несколько километров — и можно будет подрывать заряды, что сровняют с землей артиллерийскую батарею некронов.

Мысли его вновь вернулись к Джинн. Тогда он оставил ее, бросил на произвол судьбы. Так было нужно, ибо Тигурию грозила беда. Но избавиться от чувства вины он тоже не мог. Если бы не он, девушка и ее бойцы никогда бы там не оказались. Сципион надменно упрямствовал, уверовав в возможность застать некронов врасплох, смести их и уничтожить орудия без потерь. Но он не принял в расчет человеческие жизни. Это заставило его вспомнить чуть более раннюю атаку на лагерь и гибель Ортуса. Брат Ренатус также скончался от ранений в ходе этой злополучной миссии. Несдержанность Сципиона аукнулась всем им.

Слова Юлуса, сказанные, кажется, уже очень давно на палубе «Возмездия Валина», вспыли в памяти: «Ты становишься похож на него».

Он был прав. Смерть Ортуса изменила Сципиона, пусть он только сейчас сам это осознал.

Он надеялся, что Джинн выживет.

Вокс в шлеме затрещал — Браккий сумел наладить связь с остальными.

Агриппен неистово ворвался в серебристую орду. Разодрав на куски последнего некрона-бессмертного, он обрушил свой гнев на почетную стражу. Одного он сразил ударом силового кулака, другого — сжег в пламени огнемета, приставив оружие так близко, что прометий опалил его собственную броню.

Лорд некронов с ненавистью взирал на дредноут, и глаза его пылали яростным пламенем. Сикарий ранил его — лицо Не-мертвого застыло в процессе регенерации. Агриппена это не волновало. Он с размаху обрушил силовой кулак на врага, превращая позолоченного лорда в груду металлолома.

Уничтожение повелителя вызвало волну шока, пронесшуюся по рядам некронов. В едином порыве они стали отступать. Но дредноута было уже не остановить — он безжалостно разрывал на части бегущих механоидов.

Приняв на себя командование, Агриппен повел Ультрамаринов вперед. Остались только Львы, защитным кольцом окружившие своего павшего капитана.

Космодесантники гнали некронов по камням все дальше в пустоши. Беспорядок и смятение сделало некронов легкими жертвами. Воины Сикария до дна испили чашу мщения, собрав обильную жатву вражеских жизней и окончательно очистив от врага земли вокруг Келленпорта.

Юлус услышал позади себя радостные возгласы, когда люди Дамноса своими глазами увидели поражение некронов. Подобно своим боевым братьям, он чувствовал душевный подъем. Но, когда он увидел Львов Макрагге, кордоном собравшихся вокруг тела капитана, чувство торжества притупилось. Его сменила жажда мести, желание стереть врага с лица этого мира.

Идя в тылу армии, рядом с опустошителями, Юлус погнал своих Бессмертных вперед и встретился глазами с сержантом Атавианом.

— Сикарий пал.

Как и у Юлуса, лицо Атавиана не выражало ничего.

— Он мертв?

— Львы выглядят похоронным караулом.

Его перебил резкий скрипучий голос капеллана Трайана:

— Если он погиб, мы воздадим ему почести. Но сейчас пусть наши болтеры и клинки поют литании ненависти!

Размахивая крозиусом, он повел их за бегущей ордой некронов. Юлус следовал прямо за ним, Атавиан из-за тяжелого вооружения слегка отстал.

Внезапно кто-то схватил Юлуса за руку. Сержант, уверенный, что это поднялся один из ранее поверженных механоидов, уже приготовился ударить, но, обернувшись, он увидел Праскора. Тот был без шлема, и глаза его были широко раскрыты.

— Брат? — вымолвил Юлус.

— Он мертв. Я своими глазами видел его поражение. Капитан Сикарий погиб.

Печаль Юлуса сменилась твердой решимостью:

— Тогда мы отомстим за него.

Больше часа Ультрамарины преследовали отступающих некронов до самых границ Аркона-сити. Механоиды, неспособные защититься или инициировать какую бы то ни было полезную тактику, гибли тысячами. Без своего повелителя они лишились направляющей силы, превратившись в безмозглых дронов. Даже грозных элитов, казалось, замкнуло на единственном варианте действий — полномасштабном отступлении.

Таинственный фазовый генератор телепортировал части конструктов обратно в их глубинную гробницу на всем пути к северным полярным пустошам. Никто из Ультрамаринов ни разу не видел этого устройства, и, похоже, его успели отвести еще до их появления.

Лишь когда исчезли последние из некронов, отозванные либо уничтоженные, Агриппен, утолив свою ярость, дал приказ остановиться. Ультрамарины начали долгое шествие обратно к Келленпорту.

Когда Сципион добрался до города, солнце стояло высоко в холодном голубом небе Дамноса, придавая бурый оттенок опутавшей стены дымке.

Ультрамарины, участвовавшие в миссии в Танатосе, под началом Громовержцев проходили через ворота Келленпорта — и в это время огромный столб зеленоватого пламени взвился над далекими холмами. Взрыв столь колоссальной мощности был виден даже из города. Пилонов и гаусс-орудий больше не стало. Такого количества взрывчатки хватило, чтобы обрушить весь горный склон и похоронить их под толщей обломков.

— Сержант Вороланус?

Это был Тигурий. Сципион остановился и повернулся лицом к библиарию.

— Я позабочусь о нашем капитане, — произнес тот. — Пока что командует Агриппен.

Сципион поклонился, соглашаясь.

Перед тем как разойтись, Тигурий на мгновение замер.

— Там, в Холмах Танатоса, я видел отвагу и стремление к самопожертвованию. Теперь ты знаешь, кто ты, брат. Помни это.

Библиарий растворился в суматохе города, уже готовившегося к прибытию бронетехники Ультрамаринов. Несколько отделений дозором встали на укреплениях рядом с солдатами Дамноса.

Ни Агриппена, ни Львов нигде не было видно. Сципион посчитал, что они устроили совет, продумывая стратегию обороны города. И по крайней мере двух сержантов там не было. Оставив Браккия за главного, Сципион распустил Громовержцев. Его взгляд упал на Джинн, которую как раз несли к ближайшей медицинской станции. Но он прогнал тягостные мысли и обернулся, чтобы встретить своих братьев.

Крепко обняв Сципиона, Юлус произнес:

— Рад, что ты жив, брат.

Сципион безрадостно засмеялся.

— Звучит так, будто ты в этом сомневаешься. — Он обратился к Праксору: — Брат?

Тот подавленно смотрел в землю, и стан его согнулся под тяжестью позора. Праксор поверил в смерть Сикария, и этот фатализм сделал его таким же, как те жители Дамноса, которых он сам считал недостойными спасения.

Да, капитан был серьезно ранен, но по-прежнему жив. Истина эта открылась уже после того, как площадь очистили от врага и Венацион объявил Львам, что их лорд все еще дышит. Сейчас он, окруженный своими верными воинами, находился под опекой апотекария. Но в этой войне Катону Сикарию больше не было места. При первой же возможности его переправят в Апотекарион на борту «Возмездия Валина», где он сможет излечиться.

Сципион положил руку на плечо Праксора.

— Никто из нас там не был. Мы не видели того, что видел ты.

— Мне следовало знать, но вместо этого я доверился сомнениям.

— Каждый из нас троих многое осознал за время этой кампании. Признаюсь, никогда не думал, что ледяной шар вроде этого мира станет местом для откровений.

В этот момент вмешался Юлус:

— Мы здесь еще не закончили. — В руках он держал инфопланшет, на котором отображалась карта северных регионов планеты. — Некроны движутся на север. Сканирование выявило там сильную сейсмическую активность.

Выдохнув, Сципион дал волю своей злости:

— Ты хочешь сказать, что всеми своими стараниями мы просто отбросили их назад?

Юлус кивнул:

— Получается, что так.

— Столько жертв ради такой незначительной победы!

— И впереди их будет еще больше.

Сципион на мгновение углубился в собственные мысли, а затем похлопал братьев по наплечникам:

— Во славу Ультрамара, да будет так.

Праксор решительно кивнул, а Юлус даже изобразил зверскую ухмылку.

Все трое посмотрели вверх, где за облаками показались очертания огромного корабля. Шум двигателей оглушал даже на таком расстоянии, и можно было видеть, как более мелкие суда отделяются от него.

«Возмездие Валина».

Ультрамарины на стенах и на площадях, ополченцы и бойцы Гвардии — каждая живая душа на Дамносе подняла глаза к небу.

Из динамиков раздался голос Антарона Хроноса, танкового командира и ветерана Ультрамаринов:

— Небеса чисты, — возвестил он, силясь перекричать грохот машин на заднем плане. — Братья, мы идем.