СССР. Книга 1. С чистого листа

Глава 25

— Значит, с убитой вы были знакомы? — Бросив одобрительный взгляд на меня, утвердительно произнёс старший оперуполномоченный. — И, какие, скажите пожалуйста, были у вас отношения?

— Служебные. — Так, словно его ударили по лицу, дёрнулся мужичёнка. И, для верности, повтори. — Исключительно служебные.

— Служебные, значит. — В задумчивости потеребив мочку уха, пробормотал Анатолий Викеньтьевич. Впрочем, тут же снова обратив внимание на фигуранта и поинтересовавшись. — Кстати, как вас звать-величать и вообще… Кем работаете, где трудитесь?

— Работаю оценщиком в том же магазине, которым руководила Людмила Силаньтьевна. — Окончательно взяв себя в руки, информировал нас субъект. — А зовут меня Павел Петрович Агишев.

Свою фамилию он произнёс с ударением на первую букву. Что, как по мне, в общем и целом, совершенно не добавило ей благозвучности.

— Агишев, значитца. — С интересом взглянул на Павла Петровича майор. И, как будто эта здравая мысль только что пришла ему в голову, с воодушевлением предложил. — А, поедемте вы к нам, уважаемый! Попьём чайку и, заодно, расскажете, кто и за что ненавидел несчастную директора ювелирного магазина.

— З-зачем к вам? — Насторожился Агишев. — Я и здесь могу на все вопросы ответить.

— Ну, зачем же? — Не притворно удивился Анатолий Викеньтьевич. — Здесь совсем не та обстановка, чтобы записывать ваши ценные показания. Да и за телом вон, уже прибыли.

К месту происшествия и, в само деле, уже подъехала машина скорой помощи. Из которой вышли два дюжих молодца, облачённый в довольно-таки несвежие, бывшие когда-то, очень и очень давно белыми, халаты. Из чего я тут же пришёл в выводу, что к здравоохранению эти парни имеют весьма опосредованное отношение. И, скорее всего, являются работниками морга.

Погрузив труп на заляпанные чем-то бурым носилки, они затолкали их в машину и, не обмолвившись ни с кем словом, молча отбыли восвояси. Ну а мы, теперь уже впятером, забрались в потрёпанные жизнью и своеобразными, и полными всевозможных сюрпризов российскими дорогами, жигули Анатолий Викеньтьевича и, как понимаю, поехали в этот загадочный и, для большинства обывателей овеянный ореолом страшной и жуткой тайны, убойный отдел.

Который, как выяснилось после прибытия, представлял из себя три вполне обычных кабинета, обставленных довольно-таки обшарпанной мебелью.

Я невольно закрутил головой, в поисках хоть какого-нибудь завалящего компьютера. Тут же, словив себя на мысли, что толком не понимаю, что значит это слово. Правда, на краю сознания витали какие-то смутные образы маленьких таких телевизоров. Стоящих на столах и, почему-то не отделанных лакированными деревянными панелями, а будущие цельными корпусами из светлого желтоватого пластика.

«Бред сивой кобылы, бля»! — Как следует потряся бестолковкой, поспешил сбросить я наваждение. — «Какие тебе, нахуй, „компьтеры“? Ты смотри, Коля, поосторожней со всякими дурацкими фантазиями! А то ведь, так и в дурку загреметь недолго»!

Строгая отповедь самому себе привела к тому, что я окончательно вернулся к действительности. И, поскольку в данный конкретный момент в моём присутствии не было острой необходимости, потихоньку выбрался обратно в коридор. Чтобы занятья поисками туалета.

«Следствие — следствием, а отлить мужику надо». — Хехекнул я, пуская в фаянсовый писсуар тугую струю.

«Да и пожрать чего-нибудь не мешает»! — Тут же подтвердил насущные потребности организма, недовольно заурчавший желудок.

И, здраво рассудив, что не слишком стойкого к жизненным невзгодам Агишина расколют и без моей помощи, я отправился бродить по этажам и коридорам в поисках столовой. Которые, в общем-то, надолго не затянулись, так как буквально через пару минут я наткнулся на Аллочку.

— Что ищешь? — Тут же, кокетливо сверкнув глазками, поинтересовалась она.

— Да, пожрать бы… — Не стал накручивать интригу и делать тайны из своих намерений я.

— Так это на первом этаже. — Тут же заулыбалась девушка. — В левом крыле. — И, тут же предложила свою помощь. — Пойдём, я как-раз, тоже пообедать собиралась!

Мы добрались до храма общественного питания и, окутываемые вкусными и аппетитными запахами, взяв сделанные из коричневого плексигласа подносы, встали в очередь. В общем и целом тот, кто видел одну советскую столовую, видел их все. Ассортимент тоже не поражал какими-то особыми изысками «французской» или — упаси Создатель! — «еврейской» кухни.

Но всё было вкусно, дёшево и, главное, очень и очень питательно. Что для молодого, совсем недавно перенёсшего тяжёлую травму и активно выздоравливающего организма было наиболее важным.

Явно следящая за фигурой Алла взяла два, сваренных вкрутую яйца, пол стакана сметаны и овощной салатик. Ну и, компот, естественно. Куда ж без этого! Ну а, ваш покорный слуга, пользуясь случаем, навернул по полной!

Тарелку наваристого борща, два шницеля с двойной-же порцией картофельного пюре. А так же целый стакан сметаны, две булочки и ажно три компота!

Гулять, так гулять, как говориться! К тому же, мне ещё предстоит рандеву с начальством. Вполне возможно, а, скорее всего, наиболее вероятно, сопровождаемое неизменным нагоняем за опоздание и получением значительной порции пиздюлей. То есть, простите, выговора в устной форме, строго указывающего на недопустимость подобного поведения.

В общем, эдакий мини-стресс. От которого — и это всем известно! — само лучшее средство, это вкусно и обильно пожрать!

Правда, есть мнение, что душевные волнения хорошо бы, вдобавок, залить водкой. Но, совершенно не испытывая тяги к спиртному, я предпочёл более полезные для здоровья, и проверенные временем, действия.

— Куда в тебя столько лезет? — Непосредственно удивилась Аллочка. — Вроде, худой-худой, а ешь как Гаргантюа а Пантагрюэлем!

Кто такие эти «Гаргантюа и Пантагрюэль» я, как вы понимаете, не помнил. Но заострять внимание на своей, так успешно скрываемой от общественности амнезии, благоразумно не стал. И так ясно, что какие-то киношно-книжные персонажи, чьи имена стали нарицательными в связи с их безудержным обжорством.

— Всю ночь не спал. — Попытался объяснить я свой неумеренный, с точки зрения этой милой и привлекательной девушки, аппетит.

— Ты бы с девушкой? — Вмиг насупившись, обличительно уставилась на меня Алла.

— Фиг там. — Беззаботно опроверг эти наглые инсинуации я. — И, совершенно забыв о скромности, а так же о том, что «болтун — находка для шпиона», ляпнул. — Песни записывал.

— На магнитофон, что ли? — Заинтересованно вскинула тонкие бровки красавица. И тут же, с милой и ненавязчивой непосредственностью, стала напрашиваться в гости. — А можно послушать?

— Да не-е, на бумагу?

— А-а… — Разочарованно протянула Алла. — Так у тебя есть песенник… И ты из этих… Которые любят бренчать на гитарах…

— Ну, можно сказать и так. — Не желая вдаваться в подробности и прослыть балаболом и хвастунишкой, покладисто согласился я.

— Ой, обожаю парней, которые умеют играть на гитаре и хорошо поют. — Видимо, что-то щёлкнуло в хорошенькой девичьей головке, раз она за секунду переменила своё мнение о «бренчащих на гитарах». — А где можно послушать?

— В Доме Офицеров. — Понимая что иначе отделаться от непоседливой девчёнки вряд ли получится, проклял себя за длинный язык я. — Там организовывают Вокально-Инструментальный Ансамбль.

— Гонишь! — Изумилась Аллочка. — В ДОфе никогда ничего, кроме духового оркестра не было!

— Теперь будет. — Понимая, что окончательно спалился, еле слышно пробормотал я. И, желая поскорее закрыть неприятную, по крайней мере для меня, тему, еле слышно пролепетал. — Вот, отшлифуем программу, и милости просим.

— Ой! — Тут же наивно захлопала ресницами кокетка. — А на репетиции побывать можно?

— Нет! — Коротко и ясно, а так же безапелляционно и недвусмысленно, отрезал я. — И, чтобы немного смягчить отказ, извиняюще улыбнулся. — Понимаешь, наш руководитель… Сергей Петрович Синельников, вряд ли одобрит, если я начну приглашать посторонних. И, видя что на глазах явно раскатавшей губу девчёнки начали наворачиваться слёзы, пообещал. — Зато будем ждать тебя на первых же танцах!

— Танцы я люблю. — Тут же посветлела лицом и сменила гнев на милость Алла. И, взглянув на надетые на левое запястье часики, засобиралась. — Ой, побегу! Ещё Барса покормить надо. Да шерсть вычесать. Он это любит!

Изобразив воздушный поцелуй и подхватив со стола поднос, непоседливая любительница танцев и штатный кинолог Свердловского ГУВД наконец, умчалась. А я, меланхолично прикончив третий и последний стакан компота, выгреб ложкой вкуснющие сухофрукты и задумался о том, красиво ли будет обратиться к Познякову с просьбой, отмазать меня перед кадровиком.

И, в общем и целом, по всему выходило, что «да». Ведь, хотя проспал я по собственной дурости но, как ни крути, а помощь следствию оказал. И, как подозреваю, весьма и весьма существенную. Нет, конечно же, это нехитрое дело так или иначе раскрутили бы и без моей помощи. Но, раз уж впрягся и, пусть и невольно, но, всё-таки поучаствовал, то имею полное право рассчитывать на кое-какие плюшки.

С этими, безо всякого сомнения, позитивными и, я бы даже сказал, продуктивными мыслями, я и направился обратно в убойный отдел. Тихонько постучавшись и услышав, не очень-то и довольное «войдите», обнаружил всё тут-же, оставленную тридцать минут назад, «картину маслом».

Двух оперуполномоченных и скукожившегося на стуле подозреваемого. Как и положено уважающим себя работникам правоохранительных органов, действовал они «по классике». То есть, один был добрым следователем, амплуа которого, как понимаю, отыгрывал Анатолий Викеньтьевич. Ну и, соответственно, «злым» был Василий.

— Что вас связывало с убитой? — Подозреваю, что в который уже раз, мягко спрашивал Позняков.

— Я же вам десять раз повторил, что мы вместе работали. — На грани приличий буркнул, почти огрызнулся, Агишев. — И между нами были исключительно деловые отношения.

«Ну да, настолько деловые, что тюкнул начальницу по кумполу, и пригрёб золотишко». — Невесело усмехнулся я про себя.

Но встревать в отлаженный механизм допроса, по вполне понятным причинам, не стал. Не время сейчас влезать со своей, в общем-то, совершенно незначительной и, могущей показаться Анатолию Викеньтьевичу пустяковой, просьбой.

Поеду-ка я, наверное, в отдел кадров самостоятельно. И будь, что будет. Получу пиздюлей, куда ж без этого. Но, как говорится, дальше Сибири не сошлют. А учитывая, что мы и так находимся на Урале, то терять, в общем и целом, мне абсолютно нечего.

Услышав подобные мысли носителя, симбиот забеспокоился. Ибо такое наплевательское отношение к собственной судьбе было весьма чревато. Пусть и не крупными неприятностями но, как минимум, потерей того мало-мальского комфорта, что он успел обеспечить их общему телу.

Отдельная, пусть и съёмная но, зато совершенно бесплатно доставшаяся, квартира. Полставки в музыкальном коллективе Свердловского Дома Офицеров. Ну и, самое главное, что позволит воспользоваться всеми этими, пусть и не очень великими но, по его мнению, вполне заслуженными носителем благами — это место в вот этом, для простых обывателей овеянном ореолом тайны и загадочности, убойном отделе.

Разумеется, будь его воля, квазиживой организм предпочёл бы выбрать занятие более спокойное. Какую-нибудь непыльную должность, связанную с перебиранием бумажек или нечто подобное. Но, поскольку обстоятельства, как-то сами-собой сложились именно таким образом, то упускать предложенную судьбой и созданную его усилиями возможность, было, по меньшей мере, глупо.

А, значит, нужно как-то заставить хозяина дождаться окончания допроса. Или, что ещё лучше, поспособствовать его скорейшему завершению. И, желательно, ознаменованным признательными показаниями, ушедшего в глухую несознанку и всеми силами упиравшегося, задержанного.

В общем, включив на максимальную мощность сканирующую программу, и в полной мере задействовав свои аналитические способности, биопроцессор подготовился поучаствовать в допросе. И, первым делом, скрепя сердце, послал очередной болевой импульс их общему телу.

Пресекая попытку реципиента по-английски покинуть кабинет и, возможно, совершив самую непоправимую глупость на этом жизненном этапе, отправиться на приём к кадровику в одиночку.

Едва я чуть-чуть приподнял зад со стула, как голову пронзил, не скажу, что ставший уже привычным но, такой знакомый укол боли. Обозначавший, что делаю что-то не так. И, следовательно, нужно притормозить или же, вообще полностью, изменить направление мыслей.

Шлёпнувшись обратно, я тихо охнул и еле удержался от того, чтобы не потереть виски. Незачем окружающим знать про мои «мигрени». Люди не любят увечных. Особенно, если ближний ну, или дальний, болен на голову.

В общем, я сделал вид, что просто устраивался поудобней и уставился на не очень стойко но, надо отдать ему должное, очень и очень упирающегося, Агишева.

— Скажите, могла ли Людмила Силантьевна иметь с собой какие-либо ценности? — Продолжал допрос Анатолий Викеньтьевич. — Ювелирные изделия или, возможно, крупную сумму денег?

Тут подозреваемый еле заметно дёрнулся, а в мой многострадальный мозг снова вонзилась раскалённая иголка.

— А я почём знаю? — Наигранно удивился, боровшийся за свои жизнь и свободу, Павел Петрович. — Директор, знаете ли, о таких вещах мне не отчитывалась.

«Врёт»! — Отчётливо понял я. — «Пиздит, как сивый мерин».

То есть, извините за мой французский, намеренно вводит в заблуждение следственные органы.

Причём, Агишев, оказался довольно-таки хорошим актёром. Так как ни Позняков, ни Василий, по моему твёрдому убеждению, не уловили в его словах ни грамма фальши.

— Что у неё было с собой? — Наплевав на приличия и субординацию, нарушил канву допроса я. — Говорите, быстро!

— Я не… — Испуганный моим внезапным вмешательством, Агишев непроизвольно втянул голову в плечи.

— Деньги? — Усилил напор я.

— Не знаю! — Почти выкрикнул задержанный. — Я же вам уже сказал!

В голове снова кольнуло, что, как уже начал понимать, было моим наказанием за неверные поступки и предположения. И, поскольку выбора особого не имелось, я озвучил вторую версию.

— Значит, драгоценности!

Павел Петрович снова дёрнулся, а Позняков, сходу уловивший, когда нужно вмешаться, достал из кармана бумажный пакетик и, развернув, выкатил на стол найденное нами в грязи колечко.

— Это? — Явно выделяя интонацией первое слово, громко произнёс Анатолий Викеньтьевич. — Вам ничего не напоминает?

Агишев опять сильно вздрогнул а я, торопясь воспользоваться его растерянным состоянием, снова насел на беднягу.

— Получается, она несла с собой ювелирные украшения! — Словно речь шла о чём-то давно доказанном, утвердительно произнёс я. И, опуская момент убийства и ограбления, с напором спросил. — Где вы их спрятали?

Задержанный снова затрясся. Причём так явно, что даже равнодушные к его невербальным сигналам, Позняков и Василий это заметили. Ну а я, так как мой внутренний мучитель не наградил меня очередной порцией боли, вдохновлённо продолжал наседать.

— Где цацки, дядя? — Уставившись в бегающие глазки Павла Петровича, почти прошипел я. — У тебя дома? — Тут в мозгу у меня кольнуло, что означало неверное предположение. — В подвале? — Снова лёгкая, на грани восприятия вспышка боли. — Зарыл где-то на пустыре?

С каждым моим нелепым предположением лицо Агишева больше и больше разглаживалось. А мой внутренний палач, он же путеводитель но дебрям чужой души и загадочный Шерлок Холмс в одном флаконе, всё усиливал и учащал вспышки боли.

«Что ж, значит, нужно думать куда-то, немножко в другую сторону». — Пытаясь не выдать гримасой собственное дискомфортное состояние, догадался я. — «Знать бы ещё, в какую»?

К счастью, Анатолий Викеньтьевич снова вступил в беседу, задав, в общем-то обыденный и немудрящи вопрос.

— Вы бывали у Людмилы Силаньтьевны дома? — Ровным, успокаивающим тоном поинтересовался он.

Лицо Павла Петровича снова слегка исказилось недовольной гримаской. И, скривив губы, он нехотя ответил.

— Иногда.

Видно было, что ему отчаянно хотелось соврать но, будучи не конченным идиотом, он понял, что правду узнают в в самые кратчайшие сроки.

— По какому поводу заходили в гости? — Продолжал гнуть свою линию Позняков.

— По работе. — Нехотя, почти огрызаясь, сообщил Агишев.

— Ладно, вернёмся к драгоценностям. — Вроде бы потерял интерес к теме жилья покойной, Анатолий Викеньтьевич. — Так, куда вы, скажите, спрятали похищенные ювелирные изделия?

— Я ничего не брал! — Отчаянно, словно его здесь резали, завопил Павел Петрович. — Не брал! Ясно⁈

А в моей многострадальной голове снова поселились боль. Из чего следовало, что оставлять тему с квартирой убитой пока ещё рано. И я снова вклинился в канву допроса.