СССР: вернуться в детство 3

23. ЧТО-ТО ЗАЧАСТИЛИ МЫ В ГОРОД…

КАССЕТЫ, И КУДА ИХ ТОЛКАТЬ…

Глаза у меня разбежались, и я как-то растерялась, чего хотеть. Стою, туплю. Человек передо мной как-то неожиданно исчез, и продавец (тоже длинный и худой, прямо как брат того, из инструментов) спросил:

— Чего тебе, девочка?

— Ну, к примеру, битл ы есть, говорите?

— «Битлз» только на импортных кассетах.

— А импорт у нас какой страны происхождения?

— Япония, — дядька слегка улыбался, как будто я забавная зверюшка. Бывает такая реакция, да. Типа: ути-пути, гляньте, совсем как взрослая разговаривает!

— Сони, поди?

— В основном. Есть ещё ТДК. Тоже отличного качества, — дядька слега склонил голову: — Двадцать пять рублей кассета.

Я усмехнулась:

— Мне кошелёк достать, показать денежки?

Дядька тоже посмеялся:

— Хорошо, вернёмся к теме.

— А какой у вас в «Битлах» набор?

Я, к примеру, далеко не всё у них люблю. Да, кое-что послушать неплохо, поностальгировать, но не всякое проходное подряд (уж простите, если чьи чувства задела).

Следом за мной никого не было, и дядька-продаван без суеты достал кассету и зачитал список.

Видимо, тот, кто рулил процессом в этой конторке, руководствовался тем же постулатом, поэтому на кассету оказались собраны исключительно хиты. На одной стороне. А на другой, внезапно, — Джо Дассен.

— Ну, нормально. Эту возьмём. О, а Армстронг есть? — а то на той моей пластинке тоже набор странный, половина — невнятные малоизвестные треки…

— А я тебя в пластинках ищу, — сказал мне в макушку Вовка.

— А я, прикинь, чё нашла.

Армстронг обнаружился. Тоже на одной стороне. А на другой — вот это они дали маху, честное слово! — Пугачёва. Я так посмотрела на продавца, что он спросил:

— В чём дело?

— Ну вы, граждане, даёте! — нет, я искренне была поражена, правда! — Вот человек сидит, слушает Луи Армстронга, погружается в настроение, в ритмы… потом переворачивает кассету — а там Пугачиха прокуренным голосом орёт! Песню про Пиросмани, блин. А что, Би-Би Кинга, например, не было?

— Погоди, не разоряйся, — остановил меня Вова. — Вы можете записать нам такую кассету? Мы бы завтра заехали?

— Чтобы с одной стороны Армстронг, а с другой — Би-Би Кинг?

— Да.

— Тогда предоплата нужна.

— Сделаем предоплату. Оленька, ты ещё что-нибудь выбрала?

Ехидина, блин!

— Высоцкого хочу. И Визбора. Есть Визбор? А Митяев?

— Визбор есть на свеме. Митяев только в сборнике. Есть Никитины, — ответил дядька.

— Ой, нет, Никитиных не надо. А Визбора можете на японскую кассету переписать?

— Тогда у вас кусок пустой останется, целый час.

— Да возьми эту, — поторопил меня Вовка, — и пошли уже.

— Ну, погоди! Душа просит красивого. Эрик Клэптон, например…

По-моему, он достаточно старый, чтобы уже петь?

— Что у вас ещё из блюз-рока есть? — спросил Вова.

— Или из софт-рока? — добавила я. Блин, так вообще говорят? — Этот ещё, в очках и с роялем, как его, ну? Нетрадиционного цвета?..

— Элтон Джон, что ли? — угадал Вовка. — Ну, ты дала!

— Короче, можете нам подборку сделать? Мы бы завтра забрали? — я лучезарно улыбнулась в стиле Саманты Смит.

Дядька смотрел на нас настороженно, почти как недавно редактор.

— Вы берёте? — спросил раздражённый голос сзади — и время разглагольствований закончилось. Мы заплатили, плюсом оставили тридцать рублей предоплаты, забрали три кассеты и пошли.

— А кто такой Пиросмани? — спросил Вовка на выходе из магазина.

— Художник такой, примитивист. Который «миллион алых роз».

— Он реально был? Да ты чё! — Вова поправил на плече лямки от чехлов с инструментами, и я внезапно вспомнила, зачем мы приходили.

— Ой, ты купил!!!

— Купил. Лучшее из возможного. Болгарская «Кремона». Говорят, ещё чешские бывают, но отличаются мало чем.

— И саксофон?

— Коне-е-ечно. Сейчас как приедем домой, да как начнём на саксофоне кассеты слушать…

— Ну, Вова-а!

— Или ты собираешься их к маме увезти? Тогда смысл?

Мы остановились посреди тротуара.

— Да давай уже купим магнитофон! — рубанула воздух я. — Чё сидим-то, стесняемся⁈ Где тут ближайшие радиотовары?

— Пошли, — Вовка ухватил меня за руку, развернулся на девяносто градусов и, дождавшись большого просвета между машинами, побежал через улицу. И я побежала. Как не побежать, когда тебя чуть не несут, только ноги переставляй…

Магазинчик оказался на такой улочке, где я бы и искать его не подумала, но знающие люди, должно быть, не нуждались в указателях. И назывался он, на самом деле, не «Радиотовары», а «Радиодетали». Стоял он, стиснутый с двух сторон старыми-престарыми деревянными двухэтажками, и представлял собой деревянную одноэтажную чуть ли не халупу.*

*Если что, Иркутск в те года —

последний из старых городов

с настолько крупным

деревянным центром.

Есть дома приличные,

но в основном —

жуткие хибары с табличками

«ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ».

Внутри мне показалось как-то подслеповато. Вдоль длинного прилавка выстроилась очередь человек из восьми. В основном за радиодеталями, понятное дело.

Вовка ткнул пальцем в полку за спиной у продавца:

— Смотри!

Там стояло всякое. И коробочки-радиоточки, типа как у нас в Юбилейном была, под розетку-хрюшу, и транзисторные радиоприёмники, и даже вожделенные магнитофоны. Меня особо поразило, что магнитофонов было аж два вида. Я уж отвыкла тут от широких ассортиментов, обычно выбор такой: вот есть предмет, ты берёшь — или нет.

Первый магнитофон сильно напоминал тот, который у меня в прошлой жизни был, «Электроника-302», небольшой такой, коричневый, с выдвижной ручкой сбоку. Сто сорок четыре рубля стоил агрегат, нехило так. Считай, средняя зарплата.

Второй аппарат, «Весна-312», выглядел куда как массивнее и внешне смахивал на культовые в девяностых двухкассетники, только, ясное дело, на кассету был рассчитан одну. Зато с приличными встроенными колонками, все дела. Эта зверюга тоже имела выдвижную ручку (вызывающую у меня нездоровые ассоциации с монтировкой), всяческие крутилки и нажималки для управления процессом и оценивалась уже в триста двадцать рублей. Так-то, внушает!

Очередь не сильно располагала к конспиративным беседам, и я молча размышляла: вот интересно, наверное не только у нас всякая продвинутая техника дороговато стоит? Помнится, какое-то было импортное кино (честно — вообще память потеряла, про что, одни обрывки), так там где-то года тридцатые-сороковые, и велосипед рассматривался как такая серьёзная ценность, как в восьмидесятых, наверное, мотороллер или даже мотоцикл. Или вот взять сотовые телефоны. Когда они появились (или правильнее говорить: появятся?), стоили как сбитый боинг. А прошло лет пять — и ценник упал на порядок, а через ещё лет пять те же кнопочные модели стали стоить вовсе копейки, любая желающая бабуля могла себе позволить. А спустя ещё года три-четыре то же самое случилось со смартфонами.

С компьютерами то же. Всё новое — сильно дорого, чем дальше — тем дешевле. Вот, нынче даже в газетах объявили, что госкомитет по ценам снижает эти самые цены на автомобили (отечественные, естественно), на некоторые модели аж на треть цены. Говорят, «Москвича» можно даже в рассрочку взять, и очереди на них уменьшились практически до нуля — приходи в профком, оформляй заявку и в течение месяца жди открытку на приобретение.

И тут произошло событие — мелкое, но полностью сбившее меня с высокоумных рассуждений. Мужик за три человека от нас что-то спросил у продавца, и тот снял с полки и выставил на прилавок оба магнитофона, громко описывая их достоинства. Судя по описанию, мы имели дело с выдающимися образцами технической мысли (кто бы мог иначе подумать!), но «Весна» звучала всё-таки чуточку получше «Электроники».

— Нет, давайте маленький, — решительно махнул рукой дядька, — больно дорого — триста двадцать!

— «Электроника» последняя, с витрины, — сухо ответил продавец.

— Ничего! Беру.

Вовка слегка толкнул меня в бок:

— Сто и м?

— Конечно стоим. Или ты серьёзно хочешь кассеты в саксофон втыкать?

Он фыркнул мне в макушку, а я не могла отделаться от тревожного ожидания: а ну как все эти три человека перед нами тоже хотят по магнитофону, и всё, все «Вёсны» на них и кончатся?

Однако первый хотел какие-то мелкие штучки, которые показывал, почти водя по стеклу витрины носом. Забавно, что продавец точно так же, наклонившись, высматривал эту мелочь со своей стороны. Выглядели они при этом как две принюхивающиеся мышки.

Второй спросил какие-то переходники (вещь для меня крайне малопонятная). Третий купил транзисторный приёмник. И, наконец, мы подошли к сияющему, словно град на холме, прилавку. Это я сейчас придуриваюсь, но чувство накатившего облегчения, что мы дошли, и вот он — магнитофон, было вполне соответствующе.

— Четыре минуты до обеденного перерыва, товарищи! — объявил вдруг дяденька.

— Вы нам быстренько магнитофон продайте — и мы тут же исчезнем, — уверил дядьку Вова.

— Триста двадцать рублей, — строго предупредил дядька-продавец.

— Да, — согласился Вова, и положил в пластмассовое блюдечко подготовленные деньги.

Дядька, должно быть, сильно хотел на перерыв, потому что за четыре минуты успел всё: чек пробить, гарантию оформить, притащить из подсобки новую, упакованную коробку, вытащить магнитофон, проверить, что он поёт… ну, в смысле — звук воспроизводит. Качество звучания меня лично вполне удовлетворило, а у меня, знаете ли, после первого мужа, который был радиоинженер, требовательность в этом плане повышенная. Но тяжёлая бандура оказалась — шесть килограмм! Бонусом прилагались две кассеты МК-60. Одна пустая, а одна с записью (на первой стороне — Антонов, на другой — ВИА «Верасы» — кто такие?).

На посошок нам обвязали коробку шпагатиком и вежливо выперли на улицу. Старая деревянная дверь, обитая листами жести, гулко стукнула. Брякнул накинутый крючок.

Вовка смотрел на меня сверху и улыбался:

— Ну что, довольна твоя душенька?

— М-м-м, ну, я даже не зна-а-аю, — это наша старая шутка, спасибо Гарику Харламову за его безумные песенки. — Вот приедем домой, начну слушать, и сразу пойму.

ШКУРНЫЕ ВОПРОСЫ

22 мая 1985, среда.

Есть определённое очарование в неспешном путешествии в тележке. Когда погода хорошая, само собой. Мы ехали в город (а не шли пешком, к моей вящей радости), и везли двести кроличьих шкурок. Тележкой рулил Рашидка, он же после завершения сделки должен был повернуть с ней назад. А мы с Вовой — дальше по делам, договора отвезти, кассеты забрать и вообще.

На бортах телеги у нас были организованы такие специальные штуки, на которые крепились лавочки, иногда мы ставили одну, иногда — две, чтобы не тесниться, вот как сейчас. Можно было и вообще повалом внутрь завалиться, случись такая нужда.

— Не погорячились ли мы с тобой? — спросила я Вовку. — Придётся ведь ходить и в дождь, и в снег…

— Трудности закаляют. Особенно некоторых мелких карабатулек.

— Да ну тебя, нафиг.

— А что, скажешь — нет?

— Скажу, что ещё и на иностранный, поди, придётся ходить. Интересно, «испанцев» вообще много в школе? Насколько я помню, как-то было не очень. Его в девяностых вообще убрали.

Вовка ткнул меня в бок и показал глазами на Рашидкину спину. Тот ехал, не выказывая каких-либо признаков удивления.

Вот, блин! Периодически я расслабляюсь и начинаю нести лишнее, и мне прям нужен такой отрезвляющий тычок.

— Да договоримся с иностранным, — приобнял меня за плечи Вовка. — Чё там, самое начало, гутен таг, такое себе…

Мы подъехали к учебно-швейному цеху, и пока Вовка с Рашидкой таскали свёрнутые в рулончики (с прослойкой бумаги) кроличьи меховые «рулетики», я караулила внизу, чтоб никто пару таких рулетов не прихватил мимоходом. Стояла и думала, что утро у нас обычно прохладное, но сегодня к десяти уже стало как-то совсем тепло. Днём-то будет, поди, вообще пекло.

Потом пацаны вышли, Вовка посмотрел на не по-майски жаркое небо и подумал, видать, то же, что и я:

— Давай-ка мастерку твою оставим. Смысл с ней таскаться по такой жаре?

Да, я, как дама повышенной мерзлявости, обычно таскаю с собой кофточку на всякий случай, всё-таки климат у нас резко континентальный. Но сегодня явно никаких кофт не понадобится. Мы проводили Рашида и пошли на остановку — сперва в центр. Через двадцать минут стояния я начала бухтеть, что сколько можно, в конце концов, и вообще, за двадцать минут мы бы уже пешком до половины плотины прошли… И тут Вова сказал:

— Слушай, чего мы тупим-то? Надо было из Пивоварихи мой велик забрать.

— А какой у тебя велик?

— Урал. Специально под меня собранный.

— Тяжёлый, поди?

Есть у Вовы такой пунктик. Тяжёлое и неубиваемое.

— А как же! У него ещё и шины сосисками.

— Это что значит?

— Поверх дополнительная специальная резина надета. Пофиг ему, по какому бездорожью ехать.

— Это круто. А я?

— И тебе велик купим.

— Ой… Ты знаешь, я по дорогам общего пользования боюсь. Зарулю под машину…

— Значит, будешь на багажнике ездить! Я дорог не боюсь. Тем более, при нынешнем движении. О! Единица идёт! Побежали на ту сторону!

Мы перебежали дорогу и сели в троллейбус, который шёл не через старый Ангарский мост, а через плотину, но тоже до той остановки, которая нам была нужна. Вовка предложил:

— Можем сразу сегодня и до Пивоварихи скататься, велик взять. Хочешь?

— А что, давай. Можем и Наташку уже к нам забрать. У первоклашек, считай, каникулы уже. С тобой хоть пообщается. Да и с Иркой они хорошо сошлись.

— Вполне, — согласился Вова. — Но тогда придётся деда просить. А так я хотел прямо с Пивоварихи на велике приехать.

— Фигассе, ближний свет!

— Намана! Полчаса — и мы в Юбилейном.

Так за планами мы доехали до «Художественного музея» и пошли в издательство.

— Здравствуйте!

Секретарша подняла голову от печатной машинки:

— А, здравствуйте, здравствуйте! Договор привезли? Давайте мне.

— Может, мы сами занесём? — кивнула я на дверь с табличкой «главный редактор».

— Так он же с сегодняшнего дня в отпуске, — развела руками секретарша, — язву лечить улетел. По путёвке от профсоюза.

Гляди ты! Как я с этим бульбовским взглядом-то угадала!

— В санаторий? — с подозрением уточнила я.

— Да, в Минеральные воды.

Ну, всё. Теперь я — точно КГБшник.

С кассетами особых проблем не вышло. Никто нас не примчался арестовывать, и даже никакие общественники не выступили с порицаниями. Мы ещё раз постояли у витрины, нашли кое-что из прикольного, что-то докупили, что-то снова дозаказали (с предоплатой, с условием интересной для нас компоновки). Более всего, по-моему, дядьку-продавана удивила моя просьба записать большую японскую кассету развесёлой народной музыки — именно весёлой.

— Русской, татарской, марийская тоже подойдёт и тому подобное. Всякие плясовые, застольные и праздничные, только чтоб не заунывно-трагические.

— Что, на козах будешь эксперименты ставить? — спросил Вова, пока продавец записывал наши пожелания.

— Ага. Напишу научно-популярную статью «К вопросу о повышении лактации малого рогатого скота».

— Магнитофон туда-сюда таскать будем?

— Чёт неохота мне «Весну» в козлятник таскать. Может, при случае, маленький магнитофончик туда купим?

— Ну, хочешь — в «Тыщу мелочей»* зайдём? В «Радиодетали» вряд ли так быстро маленькие завезли, а там может быть.

*«1000 мелочей» —

популярный в Иркутске магазин

на углу улиц Урицкого и Дзержинского,

очень большой,

со множеством отделов,

в том числе там имелся

и отдел бытовых электроприборов.

— Давай!

Договор на издание книги лежал у нас в рюкзаке, и поскольку «Восточно-Сибирское книжное издательство» тиражи меньше пятидесяти тысяч не признавало, да плюс нам сказали, что книга пойдёт как первое издание, и объём с учётом иллюстраций выходил порядка пятнадцати авторских листов (если они оставят тот же размер рисунков), нам светила очень приличная сумма, и можно было позволить себе не особо прижиматься.