Стажёр

Глава 9

— Долго ещё?

— Скоро. Терпите!

Гоблин стучит ногами, топочет, приплясывает от холода. Кутает уши в шарф. Опорки на ногах у него старые, растоптанные, шубейка облезлая.

— Тише! — шипит наш главарь, и гоблин перестаёт плясать.

Нас пятеро. Два орка, один гоблин, мой новый знакомец полуэльф и я.

Ночь — хоть глаз выколи, так темно, небо затянуто облаками, лунный серп похож на расплывшийся рогалик, и света от него — фиг да маленько.

Гоблинам хорошо — у них глаза как у кошек, видят лучше людей. Орки тоже. А вот мы с моим другом-полуэльфом в пролёте. Хотя новый знакомый и заявил, когда мы на место шли, что эльфы, то есть эльвы, круче каменных гор и способны с закрытыми глазами найти иголку в стоге сена. Не точно этими словами сказал, но в таком смысле.

Я уже понял, что чувак помешан на всём таком, эльфийском. Даром что полукровка. И на дело мы пошли не столько из-за денег, сколько из принципа. Потому что деньги, что сейчас мимо нас повезут в карете, заработаны на наших кровных братьях. То есть в данном случае — сёстрах.

Он мне все уши прожужжал, пока собирались. Гоблин и парочка орков уже в курсе были, и внимания не обращали на его речи.

Ну а мне послушать нетрудно. Не каждый день, то есть ночь, грабить идёшь. Тем более в такой компании.

Оказывается, имеются в нашем городе бордели. Вполне себе легальные. Есть похуже, есть получше, а самый дорогой — где работают эльфийки. На самом-то деле всё это полукровки. Но и таких может себе позволить далеко не каждый. Потому что девицы эти красоты неземной и выглядят совсем молоденькими девчонками даже в тридцатник и выше.

Но желающие есть всегда. Для клиентов такая девица — вопрос престижа. Упомянуть при игре в карты эдак небрежно: «А я давеча с эльвийской девкой кувыркался… Ух какая… нашим не чета!» — и сразу тебе уважение…

Ну и владелец заведения, ясен день, гребёт огромадные тыщи. И тыщи эти хранит в банке, где крутит под проценты. Жиреет, короче, на наших девчонках, гад.

Возят эти денежки всегда разными каретами и нерегулярно. Боятся лихих людей. Хотя владелец так крут, что грабить его себе дороже, но мало ли что.

Однако нам повезло — верный человечек нашептал, в котором часу будет перевозка.

И вот мы ждём, когда подкатит карета с деньгами. Карета неброская, охрана небольшая, хотя и сильная.

Место удобное — улица здесь узкая, экипажу не развернуться, а нам есть где спрятаться.

Меня маленько трясёт от волнения, а другим ничего — разве что гоблин мёрзнет. Оркам вообще хоть бы хны, они стойкие ребята. Стоят молча, только глаза блестят в темноте.

Наш главный притаился в уголке между домами, как тень. Не видно его в темноте, шапку на глаза надвинул, сам в чёрном пальто, и воротник поднят.

Я его спросил, когда мы сюда шли — не боится он меня на дело брать? Взял бы кого покруче, уж наверняка здесь есть из кого выбрать.

На что он ответил, что разбойников много, а настоящих друзей по пальцам пересчитать. Одной руки. И что он меня как увидел, так сразу понял, что я для его дел подходящий.

А что мало нас, так это ничего. Справимся.

Тут гоблин замер, ухо выпростал из-под шарфа. Подал знак — едут!

Скоро и я услышал звуки приближающейся кареты. Перестук копыт, поскрипывание рессор, пофыркивание лошадей.

Наконец во мраке ночной улицы показалась сама карета, запряжённая парой крепких лошадок. Кучер в овчинном тулупе казался в темноте чугунной тумбой.

Вот лошадиные копыта переступили невидимую черту, обозначенную нашим главарём. Пора!

Гоблин прыгнул вперёд, преобразился в скачке. Позади кареты, прямо у колёс, возникла чёрная лохматая псина, и завыла душераздирающим воем. Лошади всхрапнули, дёрнули вперёд.

В тот же момент впереди кареты прямо под лошадиные копыта обрушилось бревно, до этого стоящее вертикально в тёмном углу. Хрясь! Это постарался один из орков.

Этого даже приученные держать себя смирно при всяких случайностях лошадки не перенесли. Забились, заржали, заметались, дёрнули обратно. Но назад тоже хода не было — колёса прочно застопорили с другой стороны вторым брёвнышком, помельче.

Кучер ничего не успел сделать. Свистнуло гасило в умелой руке орка. Удар гирьки сбил кучера с насиженного места на землю.

Не теряя времени, наши орки подскочили с двух сторон, рванули дверцы кареты. Запоры хрустнули и отлетели.

Сейчас же изнутри бабахнуло, и в лицо орку, что сунулся в дверь, ударил воздушный кулак. Орк кувыркнулся со ступеньки. Второму, что сунулся с другой стороны, прилетело дубинкой по лбу. Головы у орков крепкие, но и дубинка была тяжёлая. Зашатался орк, стал на землю сползать.

Наш главарь-полуэльф прошипел что-то, махнул рукой в полутьму открытой настежь кареты. Внутри бумкнуло, заклубился вонючий дым. Там вскрикнули, закашлялись. Наружу высунулся кто-то в чёрном. Полуэльф другой рукой махнул, добавил дымка.

Этот, в чёрном, по ступеньке скатился, нам под ноги.

— Держи его! — прошипел наш главарь, а сам на ступеньку вскочил и в карету полез.

Один из орков очухался от удара, и снова в карету запрыгнул, рыча от злости. Другой, ушибленный сильнее, лошадей стал держать, на это его хватило — держит, сам пошатывается, шепчет им то-то и по мордам гладит. Лошади подрожали, подрожали, и вдруг успокоились. Стоят, мордами поматывают, будто удивляются: а что это сейчас было?

Внутри кареты суета, возня, рессоры покачиваются. Видно, инкассатор не сдаётся без боя.

Я в это время озирался — не идёт ли кто, не спешит ли на помощь ночной городовой со свистком. Хотя место глухое, и случайных прохожих с огнём не сыщешь, но кто знает?

Наш гоблин уже сбросил личину собаки — он не превращался, на самом деле просто иллюзия — и наклонился над выпавшим из кареты. Ухватил его цепкими пальцами за ворот, другую руку на затылок положил. Забормотал что-то.

Внутри кареты заорали, гоблин дёрнулся, ладонь соскользнула. Тот, кого он держал, с карачек взвился, гоблина отшвырнул к стене и в карету прыгнул — на подмогу. Не бежать бросился, а своему помогать.

А меня он не заметил — я в темноте стоял, шинелька на мне моя старая, студенческая, картуз на лоб надвинут по самые уши, и лицо сажей разрисовано. Не человек — привидение.

Гоблин о стену дома ударился и на землю рухнул, лежит, корчится. Я скакнул вслед шустрому инкассатору — тот уже по пояс в карете скрылся — и ткнул ему пальцем между рёбер. Тот хрюкнул, обмяк. Заломил я ему руку, из кареты вытащил, рядом с гоблином уложил. Пнул ещё разок для верности.

Тут из кареты орк вылетел, за голову держится и скулит по-щенячьи. Изнутри такая брань отборная летит, заслушаешься.

— Держи этого! — скомандовал я орку, указал на лежащего, а сам в карету полез — на помощь.

Смотрю — там между сиденьями двое ворочаются. Над дверцей внутри кареты маленький фонарик покачивается, еле светит, но видно, что наш главарь на инкассатора навалился и руки ему держит. А тот зубы оскалил, и колдовать пытается. Орка уже достал, вон тот как вылетел.

Я понял, что он хочет сделать, мне недавно объяснили доходчиво. С каждой денежной каретой колдун едет, не то чтобы слишком сильный, но на одно дело заточенный — деньги уберечь. Если совсем край, и денежки вот-вот отнимут, колдун должен применить специальное заклинание. Деньги от такого превращаются… ну, не в тыкву, но брать их после этого не стоит.

К счастью, заклинание требует особенного жеста обеих рук. И тут надо успеть не дать этот жест сделать. Вся трудность ограбления в том и состоит, чтобы в нужный момент проскочить — когда охрана ещё не настолько испугалась, чтобы денежки попортить. Им же потом отчитываться, а кому это надо…

Не успел я буквально секунду. Колдун рванулся что есть мочи, нашего главаря боднул в лицо. Тот завалился, руки разжал. Колдун обернулся — я уже внутри был, на сиденье запрыгнул — ладони поднял, будто сдаётся, и пальцы скрутил, вроде кукиша. Магический жест!

А я машинально за пальцы, в кукиш скрученные, его ухватил.

Руки обожгло, будто я за раскалённый утюг ухватился. В полутьме кареты мне на миг показалось, что внутри моих ладоней, обхвативших чужие, загорелось по прожектору.

И одновременно вспыхнула огнём печать на моей спине.

Так меня ещё не припекало. Кричу, и чувствую, что огонь от ладоней дальше потёк, к локтям, по ключицам — и к печати. Там и так жгло, а тут полыхнуло. А я ору и руки разжать не могу. Как приклеился.

Огненный вал весь сконцентрировался в печати, спрессовался немыслимо, как белый карлик, застыл на краткий миг, перекинулся ледяным пятном… и погас. По рукам от плеч к запястьям прокатилась щекочущая холодная волна. Пальцы, сведённые судорогой, отпустило. Я разжал руки и шлёпнулся задом на сиденье кареты.

Колдун, которого я держал за кукиши, постоял на коленях, глядя безумным взглядом — глаза его так широко раскрылись, что едва не выпадали из орбит — и повалился навзничь.

Кажется, всё это заняло пару секунд. Наш главарь едва успел приподняться, из разбитого носа его только начинала сочиться кровь.

— Деньги! — прохрипел он. — Деньги!

Мы подняли сиденье — там оказался окованный металлическими полосами сундучок. Металл посверкивал синими искрами защитного заклинания.

Полуэльф снял с шеи амулет, — камешек на цепочке, помахал им над сундучком, пошептал чего-то.

Сундучок перестал мигать, замок тихо звякнул. Один из наших орков сбил замок и откинул крышку.

— Скорее! — прохрипел наш главарь. Глаза его горели диким огнём в свете фонарика, голос срывался. — Берём и уходим!

Наш гоблин как раз закончил бормотать заклинание забвения над вторым инкассатором, которого я уложил возле кареты. Там же валялся оглушённый ударом гасила кучер. Если бы не шапка из овчины, дело кончилось бы скверно. Но сейчас он лежал, бессмысленно ворочая головой, и вяло моргал. Гоблин успел поколдовать и над ним. Теперь ни инкассаторы, ни кучер не вспомнят, кто их грабил и сколько нас было. Только расплывчатые фигуры, невнятные голоса — и всё.

Мы выскочили из кареты и дали дёру. Но перед этим я достал платок и тщательно протёр все ручки и края дверей кареты. Даже по сиденью прошёлся. Платок был пропитан адской смесью табака, розового масла и керосина. Ни запаха для служебных собачек, ни отпечатков пальцев. На магию надейся, а сам не плошай.

Наш главарь зарычал было на меня, но я только глянул искоса и спокойно закончил дело. А потом мы так рванули, что ветер засвистел в ушах.