Сталин Экономическая революция

Глава третья. САМЫЙ ТРУДНЫЙ ГОД

Ленин как-то раз дал точную и емкую характеристику первым опытам планирования. Он сказал, что планы составлялись: «на три недели или на две, а третью „будем посмотреть"». Это было очень характерным для Гражданской войны, с ее постоянно меняющейся обстановкой, всевозможными непредвиденными обстоятельствами и резкими переменами.

План «Гоэлро» был первым планом, который предлагал рассматривать перспективу сразу в десять лет. Он был, конечно, экспериментом, но нужно сказать, что эксперимент оказался удачным. Расхождение между планом и его выполнением оказалось не такое уж и большое. План «Гоэлро» по основным показателям был превзойден в 1931 году, а по всем показателям в 1934 году, всего на четыре года позже назначенного планом срока.

Сразу же после того, как работы по нему были в основном завершены, Ленин задумался о том, каким образом этот план будет выполнен. Он хорошо понимал, что без контроля план будет со временем отброшен, У него большая перспектива, а хозяйство страны огромно и, кроме того, оно постоянно изменяется. Через десять лет даже государственная промышленность республики будет совершенно непохожа на то, что было тогда.

Надо было что-то делать в этом направлении. Очень быстро появилась мысль о том, что нужно создать постоянный плановый орган, который будет следить и направлять выполнение плана электрификации. Эту мысль Ленин высказал еще в начале ноября 1920 года. Тогда она носилась в воздухе, и подхватили ее сразу в нескольких местах.

В январе 1921 года в печати, вместе с партийными дискуссиями, появились тезисы о государственном плане членов Президиума ВСНХ Ларина и Милютина, к которым присоединились экономист Л. Н. Крицман и Осинский. Они, все вместе, выдвинули несколько идей по организации планирования.

Милютин выдвинул идею создания Комиссии использования при Совнаркоме, которая будет следить за плановой хозяйственной работой, а также проверять исполнение декретов и распоряжений государственных органов республики. Он же, вместе с Крицманом, предложил построить работу

Комиссии использования и ВСНХ на основе годового материального баланса, который составляется на основе потребления рабочего класса. То есть промышленность и государственное хозяйство республики должно было, по их плану, производить за год столько, сколько нужно для прокормления и содержания рабочего класса.

Ларин и Осинский предложили несколько другую идею, вариант идей Крицмана и Милютина. По их замыслу, для проведения плановой работы должен был быть создан «Экономический Президиум» под председательством Кржижановского, куда должны войти: Ларин, Крицман, Г. Л. Пятаков (заместитель председателя ВСНХ), Осинский, Е. Варга, В. Г. Громан и С. Г. Струмилин. Ларин, причем, особенно настаивал на включении в состав этого органа Струмилина. На вопрос о том, почему они не включили в состав органа ни одного специалиста, эти товарищи ответили, что специалистов-некоммунистов в Экономическом Президиуме им не надо. Большевики, мол, управятся и без буржуев.

Ленин очень резко и жестко высмеял тезисы Милютина-Крицмана-Ларина-Осинского в «Правде». Указал на их заблуждения, на левачество, и решительно отверг все их предложения. Особенно досталось Ларину, которому быстро припомнили все его прежние предложения и инициативы. Больше всего, конечно, Ленин высмеял его за «комчванство», выразившееся в недоверии к специалистам. Ларин, и без того бывший очень неудобным человеком, в один момент стал нежелательной персоной в хозяйственных органах. Когда 17 февраля 1921 года Ленин обсуждал с Кржижановским состав и задачи общеплановой комиссии, тот сделал попытку вывести Ларина из комиссии еще до ее окончательного создания.

В отличие от замыслов Ларина-Осинского, с которыми борьба велась на самом высоком уровне, ленинский план организации общеплановой комиссии состоял в другом. Это был не Экономический Президиум, а сравнительно небольшая Государственная общеплановая комиссия при Совете Труда и Обороны. Она должна была состоять из президиума, четырех секций и трех подкомиссий.

Во главе Общеплановой комиссии Ленин видел только Кржижановского. Характерное отличие Общеплановой комиссии Ленина от Экономического Президиума Ларина-Осинского заключалась в том, что ленинская структура была построена по образцу Комиссии «Гоэлро», давшей уже реальный результат. Вместе с этим Ленин разрабатывал теоретические основы хозяйственного планирования. 19 и 21 февраля 1921 года он работав над статьей «О едином хозяйственном плане».

На следующий день, 22 февраля 1921 года, на заседании Совнаркома Ленин предложил обсудить идею создания Общеплановой комиссии. Этот вопрос был поставлен в повестку дня, и, после обсуждения, решением Совнаркома Государственная общеплановая комиссия РСФСР была образована. Председателем Госплана РСФСР был назначен Кржижановский. Государственная общеплановая комиссия имела такие задачи, определенные в «Положении о Государственной общеплановой комиссии»:

«2. На Государственную общеплановую комиссию возлагается:

а) разработка единого общегосударственного хозяйственного плана, способов и порядка его осуществления,

б) рассмотрение и согласование с общегосударственным планом производственных программ и плановых предположений различных ведомств…

в) выработка мер общегосударственного характера по развитию знаний и организации исследований, необходимых для осуществления плана государственного хозяйства,

г) выработка мер по распространению в широких массах населения сведений о плане народного хозяйства, способах его осуществления и формах соответствующей организации труда» [23. С. 29–30].

Казалось бы, вопрос решен и ленинская точка зрения победила. Но, видно, борьба за Госплан перекинулась из хозяйственных и государственных органов в ЦК партии и стала политическим вопросом. Как следует из ленинских материалов, Ларин и Осинский поставили об этом вопрос в Центральном Комитете. Члены ЦК согласились с частью их требований.

Через три дня, 25 февраля 1921 года, Ленин написал Кржижановскому подробное и обстоятельное письмо с изложением своего видения организации Госплана, в котором уделил большое внимание кандидатуре Ларина. Ленин дал Кржижановскому подробные указания о том, как бороться с Лариным:

«2) Ларина Цека решил пока оставить. Опасность от него величайшая, ибо этот человек по своему характеру срывает всякую работу, захватывает власть, опрокидывает всех председателей, разгоняет спецов, выступает (без тени прав на сие) от имени «партии» и т. д. На Вас ложится тяжелая задача подчинить, дисциплинировать, умерить Ларина. Помните: как только он «начнет» вырываться из рамок, бегите ко мне. Иначе Ларин опрокинет всю Общеплановую комиссию.

3) Вам надо создать в Общеплановой комиссии архитвердый Президиум (обязательно без Ларина), чтобы организаторы и твердые (способные дать полный отпор Ларину и стойко вести тяжелую работу) люди помогали Вам и сняли с Вас работу административную. Вы должны быть «душой» дел и руководителем идейным (в особенности отшибать, отгонять нетактичных коммунистов, способных разогнать спецов)» [19. С. 80].

Этим письмом Ленин дал Кржижановскому право отстранить от дел Ларина. Больше Ларин плановой работой не занимался. Позднее он много болел и вскоре совсем отошел от дел, занявшись литературной работой, участием в партийных дискуссиях и работой над своими мемуарами о революции и Гражданской войне. Однако, что интересно, Госплан приступил к работе не в конце февраля, и не в начале марта 1921 года, а только в начале апреля. Мне не удалось разыскать свидетельств, которые бы объяснили такое положение дел. Вероятно, месячная задержка была связана с X съездом партии и с предстоящими на нем политическими событиями. Если это так, то Госплан начал работать только после того, как политика окончательно определилась.

8 марта 1921 года Ленин, прямо перед открытием X съезда партии, написал свой доклад о замене продразверстки продналогом. В тот же день съезд открылся и начал свою работу.

В своем выступлении на открытии съезда Ленин сказал о предстоящих изменениях в продовольственной политике, но главным на съезде было совсем не это. Основное внимание Ленина было приковано к фракционной борьбе в партии и задуманной им небольшой перестройке в партии.

На выборах делегатов на X съезд ленинцам удалось одержать убедительную победу и получить съездовское большинство. Опираясь на него, Ленин начал борьбу со своими противниками. Пока еще, конечно, не кровавую. В кулуарах X съезда Ленин собрал старых большевиков и, по словам Евгения Преображенского, заявил им:

«Мое мнение, что у нас только один шанс спасти Советскую власть из ста, и это возможно только тогда, когда мы будем абсолютно едины во взглядах» [21. С. 38].

Из этой фразы видно, как Ленин оценивал обстановку, и какими методами готов был бороться за власть. Старые большевики поддержали его позицию.

На X съезд лидеры «рабочей оппозиции» вынесли свою фракционную теоретическую платформу, в которой они сформулировали принципиально иную конструкцию власти. По их замыслам, Советская власть должна быть организована на основе ассоциаций профсоюзов, как организаций непосредственных производителей. Им и нужно было, по мнению лидеров «рабочей оппозиции», дать властные полномочия. Шляпников оперся в этом утверждении на авторитет Энгельса.

«Рабочая оппозиция» на X съезде перешла от чисто теоретических споров, которые велись в партии еще с 1918 года, к политической борьбе за власть. Их альтернативная платформа была оглашена с трибуны съезда. Вокруг требований «рабочей оппозиции» на съезде закипели совсем нешуточные дебаты.

Остроты событиям добавило восстание в Кронштадте.

Оно началось еще 2 марта, до открытия съезда. 7 марта началась артиллерийская перестрелка с фортами крепости, и 8 марта состоялся первый штурм, отбитый восставшими [24. С. 555]. Временный ревком Кронштадта по радио объявил о своей цели бороться за Советскую власть, но без большевиков: «дело наше правое: мы стоим за власть Советов, а не партий» — говорилось в обращении Кронштадтского ВРК[21.С. 37].

Съезд резко ускорил свою работу. Ленин, под нажимом обстановки, довел свои намерения до логического конца и пошел в решительное наступление. Он подготовил несколько резолюций, среди которых самое важное значение придавалось двум: «О единстве партии» и «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии».

В экстремальной обстановке съезда Ленину удалось переломить ход событий в свою пользу. Он в своем выступлении обвинил членов фракции «рабочей оппозиции» в помощи классовым врагам пролетариата. На фоне известий о восстании в Кронштадте, который считался оплотом большевизма, и активизации зеленых на Юге, это обвинение прозвучало особенно весомо. Громкое обвинение и авторитет Ленина сделали свое дело. Съезд повернулся против Шляпникова. Решением съезда позиция «рабочей оппозиции» была осуждена, признана несовместимой с членством в РКП, а фракция распущена. Шляпников потерпел полное поражение.

Ленин на этом не остановился. Следом съезд принял по ленинскому проекту резолюцию «О единстве партии», которая строжайше запрещала какую-либо фракционную деятельность и дискуссии, обязывала всех членов подчиняться решениям руководящих органов, под страхом исключения из партии.

Это решение сыграло потом решающую роль во внутрипартийной борьбе 20~х годов. Опираясь на него, Сталин разгромил оппозиционные группировки в партии, одну за одной. Это решение давало в руки Сталина простейший способ дискредитации оппозиционеров: они, мол, занимаются организацией фракции. Но, правда, в 1921 году еще никто из партийцев не мог оценить мудрость и практическую ценность ленинской резолюции.

Это же решение повлекло за собой и другие, самые разнообразные последствия. «Единство партии» сыграло большую, и сейчас почему-то неоцененную, роль в формировании советского общества 20-30-х годов.

В то время почти вся печать находилась под контролем партии. По ее страницам время от времени прокатывались очень даже острые и содержательные дискуссии по самым больным вопросам. Однако когда это решение X съезда стало применятся все чаше и чаще, дискуссии в печати прекратились. Тон прессы стал все больше и больше переходить в восхвалительно-мажорный, только иногда отвлекаясь на критику каких-нибудь врагов и отщепенцев.

Резолюция приостановила дискуссии внутри партии, на партсобраниях. Потом-то, когда разворачивались все новые и новые раунды внутрипартийной борьбы, они, конечно, проходили. Но в целом партийные массы были на практике лишены права голоса и самостоятельного мнения. Это решение наделило партийное руководство беспрецедентным авторитетом в решении всех вопросов государственного, хозяйственного, социального и какого угодно другого строительства. Руководители получили право единоличного и окончательного решения любого вопроса. Возникли «кремлевские верха», в узком кругу решающие любые вопросы.

Насколько мне известно, ни одно правительство в мире тогда не обладало таким правом. Именно правом, а не традицией почтительного отношения. Императорские дома в Японии или в Китае обладали и большими привилегиями, но официально запретить инакомыслие там так и не догадались. Я уже не говорю о правительствах стран Европы.

Положение «вне дискуссии», принятое под горячую руку в марте 1921 года, привело к тому, что партия стала захватывать в свои руки все больше и больше государственных, хозяйственных, военных, внешнеполитических функций. Возразить было некому, и некому было удержать руководство партии от ошибочных шагов.

Захватив в свои руки контроль над государственным, военным и силовым аппаратом, в первую очередь с помощью этого решения, опираясь на которое он устранял оппозиционные группы и отбивал попытки своего снятия, Сталин сосредоточил всю полноту власти сначала в Политбюро ЦК, отстранив от фактических дел Центральный Комитет, а потом, уже в середине 30-х годов, сосредоточил власть у себя в руках, в своем личном кабинете, отстранив от власти и само Политбюро. Возразить этому тоже было некому.

Опираясь на это решение, Сталин ликвидировал всех актуально и потенциально несогласных бывших товарищей по партии и построил систему единоличной власти. Возражающих тоже не было, по совершенно понятным причинам.

Если бы Ленин не провел запрещение фракционной деятельности и дискуссий, то Сталин в качестве единоличного правителя страны никогда бы не состоялся. Практически в любой момент было возможным его снятие с поста Генерального секретаря ЦК и устранение от дел. Вне всякого сомнения, в других условиях противники Сталина отодвинули бы его от руководства еще в начале 20-х годов.

Обстановка в стране в пору X съезда все осложнялась, и наступил самый благоприятный момент для решительного поворота.

К решительному повороту в политике Ленина толкали навалившиеся на Советскую Республику кризисы. В начале 1921 года разразился в полную мощь топливный кризис, когда подавляющая часть заводов страны остановилась из-за отсутствия топлива. На железных дорогах практически прекратилось сообщение. Хозяйство страны находилось в глубокой разрухе.

Так что положение было серьезным и очень тяжелым.

Профессор Сергей Николаевич Прокопович приводит данные по падению производства после Гражданской войны в 1920 году. Оно составляло:

по нефти 42,7 % от уровня 1913 года по углю 27%

по чугуну 2,4%

по паровозам 14,8%

по вагонам 4,2%

по кирпичу 2,1%

по пряже 5,1%

Количество рабочих в 1920 году составляло 43,1 % от числа рабочих в 1913 году. Производительность составляла 52 % от уровня 1913 года [25. С. 330]. Износ основных фондов составил 30 %, а уменьшение по сравнению с 1918 годом — 6,8 %.

После Второй мировой войны падение производства было гораздо меньшим.

Нельзя сказать, что большевики не боролись с кризисами.

Боролись. Всеми доступными средствами и максимальным напряжением сил. Здесь говорить о какой-то политике «военного коммунизма», как то делают наши историки, совершенно не приходится.

Череда кризисов и поражений заставила их отказаться от попыток выстроить политику еще в октябре 1919 года, и с тех пор хозяйственники ВСНХ занимались только ликвидацией прорывов чрезвычайными мерами. «Военный коммунизм», появившийся на свет благодаря книге Н. И. Бухарина и Е. А. Преображенского «Азбука коммунизма» и книге Н. И. Бухарина «Экономика переходного периода»,[9] гораздо правильней определить не как политику, на что-то направленную, а как набор чрезвычайных и неотложных мер: форсирование военного производства, продразверстка, спешное восстановление железнодорожного транспорта и угольной промышленности в Донецком районе.

Но, тем не менее, советские, а вслед за ними и российские историки придерживаются своей стройной и удобной концепции событий первой половины 1921 года. Согласно ей, до X съезда партии, до Кронштадтского и Тамбовского восстаний, Ленин придерживался политики «военного коммунизма», а потом, передумав, крутанул руль и развернул политику в обратном направлении, назвав сей поворот нэпом. Причем в том виде, в каком она обычно излагается, упор делается именно на крестьянина, на восстания, на продразверстку как причину поворота к нэпу и главное ее содержание.

Но это односторонний взгляд. Кризис был не один: политический, топливный, продовольственный. Их было несколько, в самых разных областях. Ленина, как можно увидеть из его записок и рукописей, более всего интересовал кризис в партии, к которому он много раз возвращался и не поленился за первую половину 1921 года написать брошюру и две большие статьи на эту тему. В начале 1921 года он занимался преимущественно фракционной борьбой. Но, как видно из остальных его рукописей, записок, статей и деятельности, Ленин занимался и остальными кризисами, посвящал им внимание, проводил встречи с представителями наркоматов и советских органов и шаг за шагом вырабатывал основные контуры новой экономической политики. Причем эта работа проводилась без каких-либо существенных перерывов в течение декабря 1920 — марта 1921 года.

В отечественной историографии политика нэпа связывается почти исключительно с уступками крестьянству. Западные историки не спорят с таким взглядом, вероятно считая, что российским историкам виднее. Это продолжение все той же простой и удобной концепции, только теперь из нее делаются глобальные выводы. Если им верить, то получается, что новая экономическая политика была в исключительной степени политикой аграрной, что Ленин под нэпом имел в виду именно уступки крестьянству и чуть ли не возвращение страны к аграрному производству. Развивая эту идею, Ленин, мол, предложил план кооперации крестьянства и кустарного ремесленника и построения на этой основе того самого искомого социализма, только не «военного» и не «казарменного».

Есть другой вариант этой же теории. Часть историков считают, что Ленин, ударившись лбом о сопротивление крестьян, вдруг прозрел, увидел все свои большие и малые ошибки, и тут же предложил кардинальный способ их решения. Согласно этой версии, Ленин разработал теорию многоукладной экономики, или сочетания в одной экономической системе нескольких способов организации производства: патриархального, капиталистического, социалистического. Сторонники этой версии утверждают, что именно многоукладность и ее сохранение было главным в новой экономической политике и вообще идеалом для Ленина.

Теория многоукладность со временем приобрела огромную популярность и проникла даже в политические программы многих умеренных партий в России. Правда, ни в теоретических трудах, ни в политических программах не разъяснялось, что такое многоукладная экономика и почему именно она лучше остальных.

Дальше — больше. После смерти Ленина, утверждают советско-российские историки, выдвинулась плеяда партийных деятелей и ученых, которые восприняли нэп и стали проводить его в жизнь. Среди партийных лидеров самым последовательным сторонником, по их словам, был Бухарин со своим знаменитым лозунгом: «Обогащайтесь!», а среди ученых аграрники Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. Но потом пришел к власти товарищ Сталин, нэп придушил, а всех его сторонников расстрелял, нарушив тем самым ленинский завет. Произошел «Великий перелом» и все остальные безобразия, проистекающие, конечно, от нарушения заветов бесконечно мудрого Ильича.

Такая версия в ходу у советско-российских историков.

От нее, конечно, можно быстро отказаться, но есть свидетельства того, что еще в 1997 году нэп рассматривали именно так [26]. Если попробовать столкнуть ее с фактами и обстоятельствами событий начала 1921 года, то окажется, что теория эта такого столкновения не выдерживает. Это так, главным образом, потому, что эта версия построена на весьма избирательном отношении к фактам; часть их версия тщательно изучает и превозносит, часть описывает мимоходом, а часть просто замалчивает. Например, замалчивается влияние на формирование новой экономической политики плана государственной электрификации России. Замалчивается роль Дзержинского в восстановлении и развитии металлопромышленности и транспорта республики и еще некоторые другие, не менее значительные обстоятельства и события.

Я считаю, что дело обстояло как раз наоборот, по сравнению с этой версией. Новая экономическая политика появилась задолго до X съезда партии и по своей сути мало связана с уступками крестьянину. Основные контуры этой политики были очерчены в плане «Гоэлро». Уступки — это шаг вынужденный и произошедший в самую последнюю очередь. Уже одно то, что решение о замене продразверстки продналогом приняли 14 марта 1921 года, на последнем заседании X съезда партии, без какого-либо серьезного обсуждения вопроса,[10] должно было натолкнуть на размышления.

Связывать нэп с аграрным вопросом и тем более приписывать Ленину какие-то теории аграризации России в духе Чаянова — есть большая ошибка. Таких воззрений у него не было. Напротив, Ленин часто, постоянно возвращаясь к этому, указывал на немецкий опыт, призывал принимать меры для развития крупной промышленности, говорил, что без нее республика не сможет устоять. Вопрос развития крупной промышленности идет лейтмотивом через все его статьи и брошюры 1917–1921 годов. Где бы и когда бы Ленин не говорил и не писал о хозяйстве, в первую очередь он писал о тяжелой промышленности.

Вообще, сутью новой экономической политики было развитие тяжелой промышленности и электроэнергетики в резко изменившихся условиях, а основой нэпа был план «Гоэлро».

Почему это так? Потому что Ленин, получив готовый план электрификации, не думал от него отказываться. Наоборот, он принял максимально возможные меры для его реализации. Комиссия «Гоэлро» была преобразована в Государственную общеплановую комиссию при Совете Труда и Обороны РСФСР, разросшаяся впоследствии в Госплан. Еще позже Госплан наделили законодательными функциями. Эта комиссия была образована как раз в феврале 1921 года, накануне X съезда партии. Ленин об этом писал четко, не оставляющим сомнений образом:

«При СТО создается общеплановая комиссия для разработки единого общегосударственного хозяйственного плана на основе одобренного 8-м Всероссийским съездом Советов плана электрификации и для общего наблюдения за осуществлением этого плана» [22. С. 338].

Если у Ленина и была какая-то экономическая политика в феврале-марте 1921 года, то она была сформулирована и подробно описана в тексте плана «Гоэлро».

В чем же новизна этой экономической политики, и почему она была названа новой? Новизна ее заключалась в том, что Ленин привлекал к сотрудничеству в реализации этого плана широкие массы населения республики. Раньше этого не было. Все мероприятия правительства в 1917–1920 годах сводились к тому, чтобы население от экономической деятельности отстранить, сосредоточить производственные мощности и материальные ценности в руках государственных органов. ВСНХ задумывался изначально именно как орган, управляющий всей хозяйственной деятельностью.

А здесь, когда положение стало настолько острым, что крестьянин приобрел власть над большевиками, угрожая в случае неуступок отказаться от поставок хлеба и топлива, нужно было сделать эти уступки и привлечь большинство населения к созидательной работе. Эта мысль была высказана еще в январе 1920 года, до составления плана «Гоэлро», проведена и закреплена на 8-м Съезде Советов.

Не изменив содержательной части экономической политики, Ленин подвел под нее новый и более прочный фундамент.

Кратко он формулировался как «смычка города и деревни», то есть взаимодействие промышленности и крестьянского хозяйства. По-современному, опора на внутренний рынок. Цель «смычки» состояла в накоплении капиталов, необходимых для перевооружения крупной промышленности. Размах кризиса был настолько велик, что государство в одиночку просто не могло с ним справиться, и за поддержкой обратилась к населению Советской Республики.

Раз так, то нужно было осуществить две веши. Во-первых, дать возможность свободного развития внутреннего рынка, для чего нужно было разрешить торговлю, стабилизировать денежный оборот и переориентировать часть государственной промышленности для работы на рынок. Во-вторых, нужно было организовать «взаимовыгодную» торговлю советского промышленника и крестьянина, так, чтобы образовывался от такой торговли доход Советской власти.

Итак, 14 марта 1921 года Ленин выступил с докладом о замене продразверстки продналогом и вынес на съезд проект резолюции. Она была принята практически без обсуждения и дискуссии, всего при четырех выступавших. Эта тема уже, видно, мало кого интересовала.

На следующий день была объявлена мобилизация делегатов съезда, в первую очередь военных, на подавление Кронштадтского мятежа. Поехало более 300 человек. 16 марта делегаты прибыли в Петроград. Начался мощный артобстрел крепости, и ночью подтянутое подкрепление пошло на штурм. После жестокого уличного рукопашного боя Кронштадт был взят.

Кронштадтское восстание сильно повлияло на ленинскую политику. Это было чисто случайное влияние, потому как восстание вспыхнуло стихийно и неожиданно. Но надо сказать, что Ленин мастерски использовал экстремальную ситуацию. На X съезде он протащил такие резолюции, которые в других условиях скорее всего бы не прошли, даже при большинстве съезда за Ленина. Любая из них по отдельности в других условиях вызвала бы раскол партии.

Выдвини он на предыдущем или последующем съезде, например, только одну резолюцию «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии», как от партии откололась бы довольно большая часть сторонников «рабочей оппозиции». Выдвини он резолюцию «О единстве партии», как вокруг нее разгорелись бы такие дебаты, которые точно могли довести партию большевиков до раскола на сторонников дискуссий и их противников. Выдвини он резолюцию «О замене продразверстки продналогом» раньше или позже, то Троцкий, скорее всего, обвинил бы Ленина в отступничестве и поставил вопрос о его отстранении.

Даже сторонние наблюдатели, например Арманд Хаммер,[11] подчеркивали, что введение нэпа в его крестьянской части было чрезвычайно рискованным шагом. Любой другой, кроме Ленина, заявивший о таких воззрениях, тут же был бы расстрелян.

Однако вышло совсем по-другому. Ленин блестяще использовал остроту момента. Перестройка руководящих партийных органов на X съезде была впечатляющая. Ленин провел решение об увеличении состава ЦК партии с 19 до 25 человек. На выборах в Центральный комитет РКП(б) он не только протащил всю свою фракцию в полном составе, но и вообще получил там подавляющее большинство за счет сторонников «платформы десяти».

16 марта, когда самая боевая часть делегатов съезда отправилась в Петроград, на Пленуме нового ЦК состоялись выборы в Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК. Секретариат был полностью обновлен, и бывшие секретари: Крестинский, Преображенский и Серебряков, показавшие себя сторонниками Троцкого, в руководящие органы партии не попали вовсе. Вместо них секретарями стали: Молотов, Ярославский и Михайлов. Все они авторитета и связей не имели, но зато поддерживали врагов Троцкого из выдвинутой Лениным «тройки». Из оппозиционных фракций в ЦК и в Политбюро остались только сами лидеры, почти без сторонников [21. С. 41]. В горячке событий этого поворота почти никто не заметил. Потом стало уже поздно.

Участники событий 1921 года оставили красноречивые свидетельства колоссальной хозяйственной разрухи, царившей в Советской Республике. Сергей Захарович Гинзбург, бывший в 20-е годы совсем молодым человеком, но, тем не менее, активно участвовавший в хозяйственной жизни, был пассажиром специального поезда ВСНХ, который шел через

Донецкий район, Северный Кавказ, Ростов и Новочеркасск в Баку. Пассажиры этого поезда осматривали предприятия Юга России и Северного Кавказа. С. 3. Гинзбург вспоминал в середине 80-х годов:

«Пожалуй, ни одно нынешнее, даже самое тяжелое, длительное путешествие по железной дороге не может сравниться с поездкой того литерного поезда. Двигались мы с большими перерывами, и если двигались, это было даже хорошо. Всякий раз, как только кончалось топливо в паровозе, все мы отправлялись на заготовки — рубили дрова в лесах, подносили уголь, сохранившийся кое-где на полустанках и подъездных путях [27. С. 37].

Помню, как в Макеевке, на металлургическом заводе, нам пришлось подняться на уцелевшую домну, чтобы лучше оглядеться и сориентироваться на этой территории. Гнетущее впечатление запущенного и разрушенного хозяйства было сильнее всех доводов рассудка. Да, мы понимали, что восстанавливать легче, чем строить заново, но смотреть на ржавеющие станки, потухшие домны, разрушенные цеха было так тяжело, что порой казалось — было бы лучше, если бы здесь вообще ничего не было.

Кадровых рабочих на заводах почти не было — они либо погибли на гражданской войне, либо разошлись по деревням в поисках куска хлеба» [27. С. 38].

Глеб Максимилианович Кржижановский о состоянии железных дорог в 1921 году писал так:

«Развороченные мосты на деревянных срубах под железными фермами, явные перекосы полотна, невыправленные линии рельсов, убийственные стоянки — кладбища разбитых паровозов и вагонов, грязные развалы станций, движение поездов по вдохновению, а не по расписанию, наглые хищения грузов, угрожающий рост крушений, «энергетика» на сырых дровах с самопомощью пассажиров, катастрофическое падение производительности труда, двойные, тройные комплекты персонала, совершенная неувязка по линии промышленности и финансов.

За что взяться, где решающее звено — шпалы или паровозы, топливо или служебный распорядок, вливание новых средств, или поиски собственных ресурсов» [28. С. 21].

В начале 1921 года Республику поразил сильнейший топливный кризис. Ничего подобного до сих пор в России не было, да и потом тоже не случалось. Россия входит в число стран, хорошо обеспеченных всеми видами топлива. Только одного угля здесь залегает около 12 % от мировых запасов. Причем залегает в ряде мест почти под поверхностью. Много древесины, много торфа, есть хорошие запасы нефти. Казалось бы, чего-чего, а вот топливному кризису в России не бывать.

Но, тем менее, в 1921 году такой кризис разразился, сразу и на полную мощь. Гражданская война прошла по самым важным промышленным районам, откуда до войны шел поток угля. Во время войны шахты были брошены, оборудование разрушено, выведено из строя, снято и увезено, выработки затоплены, а рабочие или погибли в боях, или разбежались по деревням в поисках продовольствия. За полтора года шахтное хозяйство Донецкого района пришло в негодное состояние, и обеспечивать добычу миллионов тонн угля, как это было до революции, оно уже не могло.

Захватив Донбасс, большевики, конечно, бросили все свободные силы на восстановление шахт и добычу угля. Вложенные усилия дали свои плоды, и добыча угля возросла. Достигнутые результаты вселяли надежду, что дело так пойдет и дальше, что можно будет вскоре ликвидировать недостаток топлива.

В конце 1920 года в ВСНХ на дальнейшее развитие промышленности смотрели именно с такой позиции. 4 октября 1920 года на заседании Президиума ВСНХ обсуждался вопрос о производстве в национализированной промышленности в будущем году. Члены Президиума высказались за расширение выплавки металла. 28 октября Президиум ВСНХ установил минимальную производственную программу на 1921 год — 480 тысяч тонн чугуна, в том числе в Донецком районе — 400 тысяч тонн. Угля должно быть добыто 12 млн тонн, в том числе в Донбассе — 9,6 млн тонн [28. С. 127–128]. Эта программа была утверждена постановлением 8-го съезда Советов. Председатель ВСНХ А. И. Рыков надеялся, что кроме добычи в Донецком районе можно будет еще использовать запасы угля, скопившиеся на поверхности в районе шахт. Но действительность распорядилась иначе: Рыкову потом пришлось признать допущенный грандиозный просчет в оценке перспектив угледобычи:

«Наши расчеты на получение угля из Донецкого района были обмануты, и главным образом не оправдались наши надежды на получение большого количества топлива, оставленного нам неприятелем.

…мы считали, что на поверхности Донецкого района находится 80-100 млн пудов угля (1,28 — 1,6 млн тонн. — Авт.). Мы составили план развертывания нашей промышленности в расчете на то, что мы используем постепенно этот уголь, который лежит на поверхности, одновременно развивая и саму добычу, с начала этого года должны были снять с поверхности все и вместе с тем довести цифру добычи в Донецком районе до 40 млн пудов в месяц (640 тысяч тонн. — Авт.). Эта цифра месячной добычи нам была гарантирована товарищами, которые работали в то время в Донецком районе. Мы ошиблись и в первом, и во втором» [29. С. 127–128].

Это была явная недооценка масштабов кризиса, которая выявилась уже в январе 1921 года. Прошел январь, и вместо обещаных 40 млн пудов было добыто всего 30 млн пудов угля, или 480 тысяч тонн. Выяснилось также, что угля на поверхности почти нет и рассчитывать нужно только на добычу.

Но тем временем металлургические заводы загрузили свои печи настолько, насколько хватало наличных запасов топлива, чтобы выполнить установленную производственую программу. Топлива не пожалели, посчитав, что раз установили такую программу, значит, скоро будет организован подвоз. Но этого не случилось. Угля как не было, так и не появилось. Израсходовав имеющиеся запасы топлива, заводоуправления были поставлены перед фактом, что топлива больше нет и его поступления не предвидится. Добыча в Донбассе продолжала падать. К июню 1921 года она упала на 60 % от январской добычи и составила всего 192 тысячи тонн.

Заводы смогли продержаться до марта на своих запасах и скудных поставках. Но в марте началась остановка производства и закрытие заводов. В Петрограде встали 64 предприятия, в том числе и такие гиганты, как Путиловский и Сестрорецкий заводы. На Урале пришлось остановить мартеновские и прокатные цеха на Аша-Балашовском, Усть-Катавском, Миньярском и Златоустовском заводах. Выплавка чугуна дрогнула и сократилась уже в апреле на 20 % к мартовской выплавке. Часть топлива удалось перебросить на прокатные цеха и обеспечить выпуск проката из уже выплавленного металла [30. С. 177].

Срочно нужно было принимать экстренные меры. Нужно было не допустить полной остановки промышленного комплекса страны, сохранить работающим хоть один, хоть два завода. Ленин пошел по нестандартному пути. Раз топлива мало, значит, нужно сократить число его потребителей. В мае 1921 года был ребром поставлен вопрос о перестройке работы промышленности.

Решение, разработанное Лениным, заключалось в дальнейшем развитии уже опробованной идеи — концентрации производства. Нужно было выделить группу самых мощных предприятий, способных поднять подавляюще большую часть государственного заказа, и бросить на них все имеющиеся государственные запасы топлива, сырья и продовольствия. Остальные заводы придется бросить на произвол судьбы, и, скорее всего, они закроются. На местах об этом говорили в тот момент уже совершенно определенно.

Собравшийся в мае 1921 года 4-й съезд совнархозов этот подход одобрил и полностью высказался за концентрацию производства. Но вместе с тем Ленин предложил еще одну инициативу. Те заводы, которые государство снабжать не может, особенно мелкие заводы и мастерские, для того, чтобы сохранить их в рабочем состоянии, их надо бы сдать в аренду частному капиталисту. Съезд поддержал и это предложение.

Это, конечно, противоречило всей большевистской доктрине. Отдача заводов, по мнению большевиков, особенно радикального крыла партии, несомненно должна привести к усилению капиталистических элементов. Но тогда, в мае 1921 года, особенных возражений не последовало. Не все ли равно, закрыть завод или отдать в аренду. В последнем случае хоть польза какая-то будет. Тем более, что капиталисты находились примерно в таком же состоянии, что и советские хозяйственники.

5 июля 1921 года вышел декрет Совнаркома «О порядке сдачи в аренду предприятий, подведомственных ВСНХ».

Этот декрет определил к аренде только самые мелкие заводы и фабрики, на срок не свыше пяти лет. Конечно, арендованные предприятия тут же снимались с государственного снабжения.

Любопытно, что именно в этот день Ленин признал крах революции в Европе [8. С. 56–57].

В конце мая 1921 года ВСНХ образовал комиссию по обследованию угольной промышленности Донбасса и нефтепромыслов Грозного и Баку. От Госплана туда вошел профессор Л. К. Рамзин, принимавший участие в составлении плана «Гоэлро», а теперь возглавлявший топливную секцию в Госплане. После поездки, он предложил план подъема производства в угольной промышленности Донбасса. В Донбассе Рамзин выяснил интересную вещь — на крупных шахтах находилось 93 % всех угольных запасов бассейна и 92 % всех подготовленных выработок. Отсюда проистек и вывод — зачем тратить средства и силы на «раскачку»[12] разрушенных и малопродуктивных шахт, когда то же самое количество угля можно добыть в самых богатых и подготовленных шахтах [31. С. 55]. Притом с гораздо меньшими усилиями и затратами. План Рамзина был прост: сосредоточить добычу угля на

288 шахтах, что составляло 26 % шахт от всех шахт Донецкого района.

12 июля 1921 года А. А. Неопиханов сделал в Президиуме

Госплана доклад о плане топливоснабжения железных дорог.

После доклада было принято решение составить план топливоснабжения на второе полугодие 1921 года в топливной секции под руководством профессора Рамзина.

Нужда в этом плане была огромной. Чтобы не допустить полной остановки промышлености, нужно было тщательно распределить между наиболее важными предприятиями имеющиеся скудные запасы топлива. В Совете Труда и Обороны тем временем готовились экстренные меры для заготовки топлива на предстоящую зиму.

Через три дня после доклада Неопиханова Госплану снова пришлось вернуться к топливной теме. Поступил проект постановления Совета Труда и Обороны об экстренных мерах по топливоснабжению республики. На следующем заседании, 18 июля 1921 года, Президиум Госплана рассмотрел поправки, внесенные топливной секцией [23. С. 55], с учетом предложения Рамзина. Общими усилиями удалось добиться перелома. После спешной концентрации производства и добычи угля, после того, как в Донецкий район снова были брошены рабочие, продовольствие и товары, положение удалось немного поправить. В сентябре в Донецком районе было добыто 295 тысяч тонн угля. К декабрю добыча поднялась до 848 тысяч тонн и превысила плановые предположения на этот месяц 1921 года 128. С. 145].

В августе 1921 года были снова пущены в ход первые три уральских завода. На 1 сентября 1921 года на Урале работало 5 домен и 3 мартеновские печи.

24 сентября отдел промышленности ВСНХ подготовил и представил в Совет Труда и Обороны список предприятий, которые оставались на государственном снабжении, которые переводились на самоснабжение и тех, которые закрывались или отдавались в аренду. По Уралу на государственном снабжении оставались 30 заводов с 56 тысячами рабочих. Эти заводы производили 96 % уральского чугуна и 89 % уральского мартеновского металла. 21 завод переводился на самоснабжение, а 32 завода предполагалось отдать в аренду, или закрыть [28. С. 142].

На другом фронте — голодном, события шли не менее драматические. Весна 1921 года показала, что лето выдастся засушливым и есть все виды на большой неурожай. После обследования районов, страдавших от засухи, комиссия ВЦИК показала, что положение серьезное и большого голода не избежать. Вопрос о голоде был поставлен в Политбюро ЦК 25 июня 1921 года. После обсуждения там было принято решение образовать при ВЦИК комиссию по борьбе с голодом. На следующий день, 26 июня, «Правда» вышла с передовицей «Голод в Поволжье и меры помощи» с картиной засухи и предложениями всемерной помощи голодающим.

В неурожайных губерниях, по сводкам ЦК Помгола, проживало 31 млн 714 тысяч человек [32. С. 18]. Ситуация с урожаем в разных местах была разной. В одних местах удалось собрать какой-никакой урожай, а в других засуха выжгла все, даже траву. Поэтому была установлена грань, отделяющая неурожайные уезды от голодающих. Если в уезде урожай составлял меньше 6 пудов на душу, то он признавался голодающим [32. С. 16]. Это было сделано в условиях очень скудных запасов и очень небольшой возможности помощи голодающим. Но от этого легче не становилось. Количество голодающих продолжало прибывать. Их насчитывалось, по приблизительным данным, в июле 1921 года до 10 млн человек, но к зиме число выросло вдвое, до 22 млн человек [32. С. 17].

5 июля Кржижановский в Госплане сделал доклад о неурожае, который осветил складывающееся положение. Президиум принял решение срочно разработать план продовольственного снабжения республики [23. С. 51]. 18 июля 1921 года был образован Центральный комитет Помгола во главе с Председателем ВЦИК М. И. Калининым.

Арманд Хаммер описывает голод 1921 года, виденным им в июле-августе 1921 года во время поездки на Урал, в Алапаевск:

«В Екатеринбурге, где в 1918 году был расстрелян царь с семьей, мы впервые столкнулись с голодом…

Десятки тысяч крестьян набивались в товарные вагоны, надеясь найти в городах хоть какое-то пропитание. Среди них с невероятной быстротой распространялись различные болезни: холера, тиф и детские эпидемии…

Мне рассказали, что, когда поезд выехал из Самары, в нем было около тысячи пассажиров. Когда он после нескольких дней пути добрался до Екатеринбурга, в живых оставалось не более двухсот самых сильных из них. Некоторые умерли от голода, но большинство от болезней…

Во время нашей суточной стоянки в Екатеринбурге я собственными глазами увидел, что такое голод. Дети с усохшими конечностями и страшно раздутыми от травы животами стучали в наши окна, жалобными голосами умоляя дать им еды. Мы не могли им помочь…

Позднее мне пришлось видеть еще много ужасов в голодных районах, но еще на Екатеринбургском вокзале глубоко запали мне в память, особенно два из них: санитары с носилками, складывающие трупы штабелями в одном из залов ожидания, чтобы затем отправить их в общие могилы, и кружившиеся в воздухе стаи черных воронов» [33. С. 67].

В августе 1921 года, в условиях обострения голода и постепенно проясняющихся перспектив на урожай, оценивающийся примерно в 32 млн тонн, что вдвое меньше, чем в урожайный год, первое место в работах Госплана занял продовольственный план. На его фоне отступил даже план топливоснабжения, хотя положение с топливом продолжало оставаться сложным и план с потреблением не сходились с зазором примерно в 240 тысяч тонн топлива.

В августе в Госплане был разработан первый вариант плана продовольственного снабжения, исходя из продналога, декретированного в марте месяце. 23 августа 1921 года Станислав Густавович Струмилин сделал доклад в Президиуме Госплана и доложил результаты. Этот план один из самых лучших планов, созданных Госпланом за всю историю его существования. Он помог Советской Республике продержаться самый трудный год.

Сначала он привел данные о потреблении за прошедший период. Подсчеты показывали, что в 1913 году русский рабочий имел ежедневный паек в 4 тысячи калорий в день.

В 1920 году он сократился в полтора раза и стал составлять только 2750 калорий. Станислав Густавович привел другие подсчеты, которые показывали, что производительность рабочего прямо зависит от размеров пайка и от количества получаемых калорий. Если паек уменьшить на 30 %, то производительность рабочего упадет в 2,5 раза. 2000 калорий в день являются тем минимумом, который нужен для поддержания физического равновесия организма. Соответственно, производительность в 1920 году упала в пять раз по сравнению с 1913 годом и находится уже близко к уровню истощения рабочего.

Поэтому Струмилин, учитывая общую ситуацию в хозяйстве, предложил такой план: паек рабочего увеличить, а число рабочих, стоящих на государственном снабжении, сократить. Тем самым поднять производительность рабочего и более эффективно распорядиться продовольственными запасами. По его подсчетам, нужно было установить паек в 3400 калорий в день для взрослого и 2600 калорий — для члена семьи. Такой паек потребовал бы, в среднем, 192 килограмма муки, 24 килограмма крупы, 115 килограммов картофеля в год на человека [23. С. 65].

Увеличение калорийности пайка всего на 1 тысячу калорий поднимет производительность рабочего с 253 до 584 рублей, то есть в 2,3 раза [17. С. 30–31].

Зато когда речь зашла о количестве рабочих и служащих, тут ведомства долго не могли сойтись на приемлемой цифре. После долгих споров вокруг более чем разнобойных цифр о численности служащих в разных ведомствах удалось выработать более или менее приемлемый вариант, и 17 сентября 1921 года Струмилин доложил, что на совместном совещании руководителей ведомств в Совете Труда и Обороны было решено сократить число совслужащих до 900 тысяч, а рабочих — до 2,5 млн человек. Снабжение этих людей потребует около 4 млн тонн хлеба [23. С. 80].

20 сентября состоялось еще одно заседание Госплана — с докладом представителя Наркомпрода М. И. Фрумкина.

Он доложил, что Наркомпрод сумел сократить расход хлеба до 2,8 млн тонн, что собрать это количество продовольствия представляется реальным [23. С. 81–82].

21 сентября вопрос рассматривался в Совете Труда и Обороны, на котором был принят предложенный план продовольственного снабжения.

Кроме обстановки, требовавшей отдельного внимания, перед Госпланом стояла еще одна задача, на которую в конце 1921 года было направлено особое внимание. До этого никто не занимался составлением годовых планов национализированной промышленности в масштабе всего государства.

Нужно было, хотя бы в самом приблизительном виде, разработать методику составления планов.

24 октября 1921 года в Президиуме Госплана состоялся доклад представителя промышленной секции Госплана А. А. Баш-мачникова о принципах составления производственных программ.

На этом заседании впервые столкнулись два метода планирования. Один метод, которого придерживались специалисты, не являющиеся коммунистами, заключался в восстановлении промышленности до довоенного уровня. Они понимали задачу так: сначала, первым этапом, восстановление промышленности и хозяйства до уровня 1913 года, со всеми характерными пропорциями. А затем только, вторым этапом, дальнейшее развитие. Но второй этап наступит, в самом лучшем случае, в начале 30-х годов. Потому специалисты особенно не торопились с составлением перспективных планов развития, предпочитая заниматься планами восстановления отраслей промышленности по образцу 1913 года.

Партийное меньшинство Госплана, в первую очередь Кржижановский, Струмилин и Александров, смотрели на задачу совершенно с другой стороны: нужно, не обращая внимания на падение производства, на разгром, перестраивать промышленность и хозяйство, выводить его на новый уровень и подниматься снова до уровня 1913 года уже на принципиально другой производственной основе.

В их планах акцент ставился на максимально возможном развитии производства. Главной идеей их планирования была концентрация производства на лучших предприятиях.

Доклад Башмачникова был подвергнут жестокой критике. Выступили все руководители секций и подсекций Госплана и сам Кржижановский. Плановики-коммунисты встали на позицию резкого неприятия предложеных секцией промышленности принципов планирования. Они, как можно судить по стенограмме прений, заключались в следующем:

— составление плана по каждой отрасли отдельно,

— государственное субсидирование промышленности,

— план восстановления промышленности в объемах производства и пропорциях довоенного хозяйства,

— стремление к достижению коммерческой доходности промышленности.

На заседании, после выступлений, Кржижановский обобщил высказывания в некий систематизированный взгляд на проблему плановиков-коммунистов. Он выделил пять пунктов, в которых были самые серьезные расхождения. Эти пять пунктов составили теоретическую основу советского хозяйственного планирования и были в дальнейшем развиты и доработаны. 24 октября 1921 года впервые были высказаны основы принципиально нового подхода к планированию хозяйственной деятельности. Эти пункты включали в себя:

«1. Всякий план развития промышленности необходимо рассматривать лишь в плане перспектив, в связи с развитием экономики в целом.

2. План развития промышленности в целом должен опираться на изучение ресурсов определенного района.

3. При постройке плана государственной промышленности первая задача заключается в установлении объема государственного хозяйства, необходимого для устойчивого существования советского государственного строя.

4. Выделение предприятий для поддержки со стороны государства должно происходить по двум признакам: во-первых, по признаку производства предметов широкого потребления, во-вторых, по признаку производства средств производства.

5. Признать, что принцип денежного хозяйства, упорядочивания финансового учета, упорядочивания элементов налоговой системы имеет значение не в силу того, что мы будем иметь в виду, таким образом, благополучный баланс нашей прибыли и убытков, а только как принцип учета» [23. С. 109–110].

В тот день Президиум Госплана принял решение — принципы составления производственных программ отвергнуть и вернуть на доработку.

Через несколько дней, 29 октября 1921 года, состоялось новое заседание Президиума Госплана по вопросу метода планирования. Из секции промышленности вынесли инструкцию по составлению производственных программ. Члены Президиума обсуждали ее по каждому пункту и вносили поправки. В конечном итоге получился документ, который лег в основу советского планирования:

«1. Предпосылкой для правильного составления плана промышленности ввиду существующего бестоварья является форсирование производства до возможной степени с целью удовлетворения потребностей государства и населения…

2. Государственная промышленность должна быть построена на основе технической рационализации и хозяйственного расчета, то есть с таким учетом издержек производства и его результатов, и прежде всего стремления к безубыточному ведению дела, разумея под последним возможность реализации продуктов не ниже себестоимости. Исключения из принципа безубыточности возможны лишь для предприятий, развертывание которых возможно в порядке перспективного плана, и предприятия, продукты которых необходимы народному хозяйству…

3. Прежде всего, до включения в хозяйственный план, должен быть в спешном порядке произведен отбор наиболее жизнеспособных предприятий, то есть могущих быть обеспеченными всеми элементами производства: оборудованием, сырьем, рабочей силой, построенных в наиболее выгодных транспортных условиях, и работающих с наименьшими затратами…

4. Ввиду ограниченности ресурсов государственного фонда и трудностей, связанных с централизованным снабжением, все предприятия, включенные в хозяйственный план, подразделяются на две категории:

а) обеспечиваемые сырьем, топливом и денежными знаками за счет государства,

б) переводимые на самоснабжение…

5. Государственные предприятия, переводимые на самоснабжение, не могут приобретать путем товарообмена или покупать те продукты, которыми они могут быть снабжены государственными органами снабжения…

6. При организации промышленности следует иметь в виду:

а) районирование промышленности, применительно хотя бы к тем районам, выделение которых уже является делом предрешенным,

б) группирование объединений в одно хозяйственное целое с учетом территориальной близости предприятий — соединение в одно целое предпрятий:

1) по принципу теплосилового комбинирования,

2) связанные последовательными стадиями производственного процесса,

3) основные предприятия с подсобными,

4) предприятия, продукты котрых могут служить источником товарообменного фонда для других предприятий того же объединения.

7. Заработная плата должна быть поставлена в связь исключительно с производительностью труда» [23. С. 124–130].

Итак, метод построения советских народнохозяйствнных планов был разработан. Надо сказать, что в последующем, в 20-х годах, даже в 30-х годах, при создании пятилетних планов, советские плановики почти не отступали от этих принципов. Первый пятилетний план, работа над которым возглавлялась самим Кржижановским, был выдержан в духе этого документа. Влияние заложенных в нем идей на всю советскую и современную российскую экономику колоссально и сегодня совершенно не оценено.