Сталинский нос

17

В туалете кабинки без дверей, но на всякий случай прячусь в последнюю, подальше от входа. Сердце колотится, и дух захватывает. Держу знамя высоко, чтобы бахрома не касалась унитаза. Прислушиваюсь. В коридоре хохочут, вопят, ботинками топают, да так, что подо мной пол трясется. Хотя, это, может быть, и не пол. Это, может быть, у меня коленки дрожат.

Сейчас последняя перемена перед пионерской линейкой, где меня должны в пионеры принять. Только вряд ли теперь примут. Я держу знамя левой рукой и плечом подпираю, а правую руку к сердцу жму. Между рукой и сердцем нагрудный карман, а в кармане пионерский галстук, папин подарок. Из нашей комнаты, которая теперь уже не наша, я только галстук и портфель взял. Сложил галстук аккуратно и упрятал в нагрудный карман, прямо над сердцем. Теперь руку к нему прижал и шепчу: «Дорогой товарищ Сталин, простите, пожалуйста, что я Вам нос отбил по ошибке. Вы же знаете, как я Вас люблю. Вы же знаете, как я мечтаю стать пионером. Пожалуйста, сделайте так, чтобы меня все-таки приняли. Ну пожалуйста. Я буду самым примерным пионером на свете, честное слово».

Только шепнул я Сталину эти слова, как в коридоре вдруг стало тихо. Кто-то захихикал и тут же подавился. Кто-то по лестнице побежал. Хлопает дверь, быстро стучат каблуки. Нина Петровна.

— Отойти всем от бюста! — кричит. — Живо по классам!

Вот тут-то я и понял, что делать. Очень просто. Нина Петровна послала меня за знаменем? Послала. Я знамя принес? Принес. Что произошло, то произошло, изменить невозможно. Я готов ответить за свое преступление. А пока суд да дело, я знамя в класс понесу. Оно будущим пионерам нужнее.

Хочу свернуть знамя, как оно раньше было, а руки трясутся. Я и так и эдак, не получается. Я не сдаюсь. В конце концов свернул, и очень даже хорошо получилось. Плотненько, без морщин.

Иду к двери. Дверь нараспашку, и кто на меня прет? Вовка Собакин, кто ж еще. Вырывает у меня из рук знамя и давай им повсюду тыкать, как винтовкой в штыковой атаке.

— Не валяй дурака, Собакин, — говорю, а что испуган, виду не подаю. — Верни знамя.

Он меня тычет золотым наконечником в живот, но я не поддаюсь на провокацию. В пионерских правилах ясно сказано: в драки не ввязываться. Он вдруг изо всей силы лепит знаменем по стенке, только штукатурка летит.

— Последний раз предупреждаю, Собакин. Знамя является государственной собственностью. Ты что, его сломать хочешь?

Собакин на мои слова ноль внимания. Швырнул священное пионерское знамя прямо на пол и ботинком его в лужу пихает. Вылупился на меня, а глаза такие страшные, я даже попятился.

— Порча государственного имущества карается высшей мерой наказания, — говорит Вовка. — Объявят тебя, Зайчик, врагом народа и поставят к стенке. Уголовный кодекс, статья 58.8. Тебе отец что, не рассказывал?

— Ты о чем?

— Ты, Зайчик, дурак или прикидываешься? Думаешь, отвечать не придется?

Тут он мне показал кулак, разжал его, а на ладони — сталинский нос.

— Забудь о пионерах, Американец. Я ж тебя видел.