Станции Ангелов

ГЛАВА 17

Это обрушилось на Элиаса со всей силы, как буря или ураган. – Элиас, что с тобой?

– Это Тренчер. – Ощущение будущего хлынуло в его ум, но это был вихрь противоречивых образов. Элиас увидел одного из инопланетян, взвешивающего в своих лапах какого-то идола, кратко мелькнул образ Вона где-то высоко в горах, затем Элиас увидел… конец, пустоту; ту же самую, что он видел раньше, но на этот раз другую.

– Тренчер жив, – сказал Элиас. – Мне нужно его найти. Фургон тем временем остановился, и Элиас всмотрелся в щель между планками. Их привезли к какому-то большому лагерю. Или это один из касперианских городов? Но Элиас не заметил ничего похожего на солидные здания: все, на что падал его взгляд, имело временный вид.

Он нашел укромное место и прятался там несколько дней, дожидаясь корабля, который отвезет его дальше на север. Урсу решил отправиться вверх по течению по великой реке, разливающейся почти так же широко, как южные моря. Он уже выяснил, что это один из самых лучших маршрутов на север: он означал, что Урсу, сойдя на берег, сможет сразу пойти на восток, избегая многих горных пиков, преграждающих ему путь по суше. Худшая часть путешествия, надеялся юноша, осталась позади.

Жители деревни мало чем отличались от кочевников, захвативших Урсу вскоре после бегства из Нубалы. Но, к счастью, у них был куда более мирный нрав.

Юноша думал, что так далеко на севере войска Зана его не достанут, но солдаты императора добрались даже до этой сумеречной земли. Сейчас-то Урсу понимал, зачем им так нужен Шекумпех – предмет, который он когда-то считал богом.

Урсу удивило, что местные словно не замечают военных, вторгающихся в их повседневную жизнь. Но со временем он понял, что в других отношениях их жизнь совсем не изменилась и останется такой и потом, когда он и солдаты уйдут. Подобно кочевникам, странствующим по льдам, эти люди не имели бога, ревниво охраняемого за городскими стенами.

Урсу нанялся на день к рыбакам, ловящим рыбу на реке, и заработал достаточно еды, чтобы усмирить голод на одну ночь. Он проснулся в темноте и услышал обращающегося к нему Шей.

Урсу не радовали знания, которые ему регулярно давались. Теперь он понимал, что это не Шекумпех говорил с ним тогда, в том подвале под Домом Шекумпеха, а этот уродливый Шей, говорящий через Шекумпеха. Каким-то образом бог усиливал мысли этого существа.

И задачей Урсу было отнести Шекумпеха обратно туда, откуда его забрали много-много веков назад, в глубокую пещеру внутри города Бола.

Когда Урсу поднимется вверх по реке, сказал ему Шей, ему надо будет пойти вдоль берега на запад, и там он найдет дорогу, которая приведет его к Болу.

Она наблюдала за Элиасом, скорчившимся в углу фургона, а тот смотрел в щель между досками, и в его глазах отражался звездный свет.

– Пожалуй, надо попытаться сбежать, – предложила Ким после долгого молчания. Винсент дышал теперь гораздо ровнее, но в сознание еще не пришел.

– Я наблюдал за ними, – тихо ответил Элиас. – Нас все время стерегут по крайней мере трое туземцев. Они вооружены.

– Тогда надо выяснить, что они собираются с нами делать, – заметила Ким. – Мы больше двенадцати часов ничего не ели. Если и дальше так пойдет, мы умрем с голоду. – Она показала ему свой драгоценный пузырек. – Это Книги воспоминаний.

– Но тебе нужен биоимплантат Наблюдателя, чтобы использовать те штуки? – Понимание вспыхнуло в глазах Элиаса. – Стало быть, – он заколебался, – ты Наблюдатель?

– Я поставила биоимплантат нелегально. Не спрашивай зачем. У меня были свои причины.

Элиас неуверенно покосился на пузырёк. Ким ясно было, о чем он думает: Книги выглядели не слишком внушительно.

– Здесь воспоминания человека, с которым я была очень близка. И так случилось, что он был экспертом по этому миру.

Элиас посмотрел на нее, удивленный, и в первый раз за долгое время Ким ощутила свое превосходство.

– Значит, ты говоришь, – осторожно уточнил Элиас, – что все, что нам нужно знать о выживании на Каспере, будет в этих штуках?

– Может, не все, но что-то там наверняка есть. – Видя скептицизм на его лице, Ким добавила: – Скажем так: если то, что нам нужно сейчас знать, случайно содержится в этих Книгах, то скоро мне понадобится это найти.

– Так ты собиралась сделать это прямо сейчас?

– Не знаю, стоит ли это делать, пока мы все еще здесь. Это может быть слишком опасно. Нужно выбрать правильное время, чтобы меня ничто не отвлекало. Иначе мне не удастся использовать их в полной мере.

Снаружи что-то происходило. Быстрый взгляд в щель подтвердил, что приближается не меньше дюжины туземцев, некоторые с горящими факелами. Ким похолодела. Уж не хотят ли они сжечь их троих живьем прямо в фургоне?

Но повозка затряслась, и один ее борт опустился.

Ким и Элиас медленно встали, глядя сверху вниз на группу тяжело вооруженных каспериан. Уши чужаков слегка подрагивали на покрытых мехом головах.

Фургон был запряжен тройкой чудовищных существ с широкими пастями и зубами, похожими на плиты. Их головы покачивались взад и вперед в ночном воздухе.

Несколько неловких минут люди и каспериане оценивали друг друга, затем поднялась суматоха, и появилась еще одна группа. Грубые лапы с острыми когтями стащили пленников на землю. Ким с тревогой смотрела, как несколько каспериан обнюхали и потыкали лежащего ничком Винсента, но к ее облегчению решили оставить его в фургоне. Ким заметила яркий блеск в глазах Элиаса.

Одежда вновь прибывшей группы каспериан казалась более яркой и богато расшитой узорами, и в ушах у некоторых были вставлены драгоценности.

Элиас взглянул на Ким.

– Не думаю, что ты говоришь на этом языке?

Ким вытаращилась на него, не сразу сообразив, что это была шутка.

– Мы не смогли бы говорить на их языке, даже если бы попытались. У нас по-разному устроен голосовой аппарат.

Касперианин с кольцами в ушах подошел ближе, издавая ряд звуков, похожих на быстрое щелканье и многотональный лай.

– Он пытается нам что-то сказать, – прошептала Ким. – И ждет, что мы ответим.

Элиас и Ким уставились друг на друга, затем Элиас повернулся обратно к инопланетянину.

– Привет, – сказал он на пробу.

Результатом стали лишь новые щелкающие звуки со всех сторон. Касперианский вожак сокрушенно покачал головой – совсем по-человечески. Столь знакомая реакция только подчеркнула полную нелепость ситуации.

Лапы с длинными черными когтями снова потащили их вперед.

Затем, грубо подталкивая, их провели между шатрами к открытому пространству. Вокруг него стояли шатры, украшенные странными узорами. В памяти Ким что-то щелкнуло, какое-то смутное воспоминание, которое даже не было ее воспоминанием, но касалось структуры власти на этой планете. Она подумала о пузырьке Книг в своем кармане и засунула туда руку, чтобы коснуться их для ободрения.

На открытой площадке лежала груда металлолома, который при осмотре оказался внутренностями «Гоблина». Касперианин с драгоценностями в ушах показал сначала на обломки, потом на Ким и Элиаса. Они понятия не имели, о чем он их спрашивает.

Элиас отвлекся – он уставился на далекий горизонт, спрашивая себя, что же случилось с Тренчером.

– Эти существа, что живут в сердце звезды, – заговорил Урсу, – кто они?

– Не в сердце звезды, – ответил чудовищный Шей прямо у него в голове. – В галактике, в облаке звезд.

Урсу покачал головой. Он уже несколько дней двигался в глубь материка, удаляясь от реки. Всякий раз, устраиваясь спать, юноша плотно заворачивал прибор Ангелов в тряпку, иначе голубой потусторонний свет, излучаемый прибором, становился слишком видим в ночи.

«Когда все это закончится, – подумал Урсу, – я пойду домой. Посмотрю, осталось ли что-нибудь от города. Но на сей раз я не буду жрецом». Наверное, солдаты Зана уже убили всех жрецов Нубалы в своей отчаянной охоте за прибором-Шекумпехом. Может быть, это даже к лучшему, ибо Урсу не мог представить себе, чтобы Юфтиан или любой другой из мастеров приняли ту правду, какую знал теперь Урсу.

Он устало тащился своей дорогой, пытаясь представить себе галактику. Облако звезд, подумал юноша, но это превосходило его понимание. Урсу покачал головой, ощущая беспричинную злость.

– Ну, хорошо, они живут в сердце галактики. И ты рассказывал мне о них, но только то, что они выступают против этих существ, которых ты называешь…

– Ангелами, да. Ангелы заперли ту расу внутри сингулярности, лежащей в сердце галактики, которую мы населяем. – Когда это существо упомянуло сингулярность, это слово перевелось в уме Урсу во что-то близкое к понятной идее. Каменный шар, но размером с целый мир, сжимаемый громадными руками, пока его собственный внутренний жар не раскалил его в звезду, а потом сминаемый снова и снова до размеров горы, дома, пока, наконец, он не засосал в себя весь свой свет.

Затем Шей показал Урсу огромное облако звезд, которые быстро сближались друг с другом, пожираемые своим собственным теплом и плотностью, пока, сдавленные все вместе, они не превратились во что-то другое, жуткое и темное, что лежит за завесой звезд, которые Урсу видит по ночам в небе над собой…

Но думать об этом было слишком ужасно. Юноша покачал головой, чтобы выбросить из нее этот образ. Та чернота напомнила ему колодец, в котором он сидел, но колодец бездонный, в который можно падать вечно, и вечно, и вечно.

Урсу карабкался по крутому склону, взбираясь на холм, с которого открывался вид на далекий океан, теперь превратившийся в тонкую серебристую полоску на горизонте за спиной. Юноше показалось, что он может разглядеть корабли, держащие путь к далеким портам сквозь бушующие шторма. В Нубале было холодно, но здесь стояла такая стужа, что Урсу даже не знал, как ее описать – в его словарном запасе не нашлось таких слов.

Жители последнего городка были странным низкорослым народцем. Они отличались широкими плоскими ушами и говорили на диалекте, который Урсу едва понимал. Они направили юношу в глубь материка на восток, к Северным горам Тейва. Они подумали, что он сумасшедший, коль хочет один идти так далеко в такую враждебную землю. Это земля белой, ледяной смерти, предупредили они.

– Почему Ангелы воевали с этими другими существами? – допытывался Урсу у Шей.

– Философские разногласия. Они не пользовались устной речью, как вы. Они передавали друг другу свои идеи беззвучно, от ума к уму.

Урсу изо всех сил старался понять.

– Ты хочешь сказать, они читали мысли?

– Нет, не так примитивно. Они использовали технологические средства.

– Я все равно не понимаю. – Урсу смотрел, как его дыхание клубится в морозном утреннем воздухе. Когда он поднялся на гребень крутого холма, его взгляду впервые предстали Северные горы Тейва, те зубчатые кузены Южного хребта Тейва.

– Вспомни, как идол говорил с тобой, когда ты еще верил, что он бог. И как я говорю с тобой сейчас, заимствуя твои воспоминания и ощущения. Столько конфликтов в твоем мире и моем происходит от недоразумения: неправильно услышанного слова, неверно истолкованного действия. Непонимание может вести к войнам и несправедливости, потому что, несмотря на все наше искусство общения друг с другом, мы не всегда делаем это так хорошо, как следовало бы.

Так вот, Ангелы признали этот факт и нашли средства прямо передавать намерение таким образом, что получатель понимал не только смысл сообщения, но и его контекст из специфических эмоциональных или даже социальных обстоятельств своего собеседника. Урсу был поражен.

– Ты говоришь, что боги были созданы как посредники? Как способ избежать любой возможности недоразумения?

– Да, но у них есть и другое назначение. Они опекуны, хранители. Ангелы знали, что грядет нападение.

– Они видели будущее?

– Что-то в этом роде. Урсу немного подумал.

– Раньше ты сказал мне, что у них не было свободы воли.

– Когда будущее становится настоящим, в это самое мгновение, до того как стать прошлым, оно становится застывшим, нерушимым. Ничто не может изменить его тогда. Но если ты смотришь в будущее, то само это действие фиксирует будущее на определенном месте. В известном смысле будущее определяет тот, кто обладает самой большой способностью к его восприятию. Иногда простой акт видения чего-то может это что-то изменить.

– И ты можешь видеть будущее? – Да.

Юноша усиленно думал.

– И просто потому, что ты его видишь, оно должно стать тем, что ты видишь?

– Такова суть, да. Однако я не единственный наделен этой способностью, и это осложняет дело.

Лежащая впереди долина поросла редким лесом. Он казался темным, угрожающим, но Урсу придется его пройти, чтобы подобраться к горам.

– И что будет, когда все это закончится? – спросил юноша, осторожно спускаясь по более пологому склону холма. Вдали виднелись племенные тотемы – огромные каменные столбы, стоящие на равнине за лесом, почти такие же старые, как этот мир.

– Урсу, пока я и подобные мне люди существуют, ни в нашей жизни, ни в вашей свободы воли не будет. Полностью убрать нас из этого существования – единственный способ вернуть свободу воли. Шей хочет стать Богом. Но у меня иные планы, и ты должен спасти свой мир.

– И у меня получится?

На этот раз ответа не было.

Он открыл глаза. Видение бывшего касперианского жреца исчезло, сменяясь картиной укрытия, которое Сэм выкопал в снегу. Он ухитрился отползти от подножия утеса, с которого упал, но он все еще был очень далеко от того места, где Урсу брел на север к Цитадели.

Предав когда-то Эрнста, Сэм быстро уяснил, что высшее призвание его брата – быть средневековым палачом. Когда боль была не слишком опаляющей и позволяла думать, Сэм поражался диапазону тщательно обдуманной жестокости, на которую был способен Эрнст.

Когда Сэм скатился к подножию утеса, большинство костей в его теле были разбиты вдребезги. Однако он по-прежнему был жив. Ни он, ни Эрнст так и не узнали, что именно потребуется, чтобы их убить по-настоящему.

После столетий пытки Сэм был уверен, что его болевой порог достиг высшей точки в человеческой истории. К этому времени боль стала просто состоянием бытия.

По крайней мере, он больше не был прикован к каменному шару. Но хотя шар разбился во время долгого падения, тяжелые стальные цепи по-прежнему туго охватывали костлявые запястья Сэма. Превозмогая боль, старик собрал цепи в охапку.

Конечно, он заранее знал в течение всех этих десятилетий, что это в конце концов произойдет. Хуже того, Сэм знал, что придет в ужас и смятение от таких травм своего и без того истерзанного тела. И что это предзнание не сведет на нет страх и сомнения, которые он будет испытывать.

Случилось так, что его связь с касперианскими богами-машинами привела его к определенным выводам, объясняющим, почему Ангелы больше не присутствуют в этой вселенной. Вот только те же самые выводы породили новые вопросы: например, почему Ангелы намеренно поставили в человеческую ДНК мины-ловушки с ключом к изначальной божественности.

Сэм подозревал, что ответ связан с разумом, ныне запертым в сердце галактики. В своих астральных разговорах с разумными машинами Сэм попытался выяснить точную природу того разума, но касперианские боги отвечали туманно. Для себя Сэм сделал вывод, что ответ лежит в сказочном городе каспериан Боле.

Сэм не лгал юному касперианскому жрецу, но ужасная правда заключалась в том, что он действительно не знал, как все, в конце концов, обернется. Сэм никогда этого не знал, не мог узнать, как ни пытался зондировать будущее…

Он лежал, поскуливая, в своей глубокой снежной берлоге и ждал, пока срастутся кости. Его кожа посинела от холода, но роскошь смерти по-прежнему осталась недоступной. Через несколько часов Сэм снова разроет снег и выберется наружу… и затем неизбежно произойдут некоторые вещи. Но что случится в самом Боле – огромном артефакте, который люди окрестили Цитаделью, – Сэм не знал. Он мог лишь смутно прозревать события, подводящие к кризису.

А дальше Сэм видел только черноту, пустоту более страшную, более тревожащую душу, чем любое знание будущего.

Когда Шей впервые предстали его глазам, Роук пришел от них в ужас.

Общение с ними оказалось невозможным, поскольку у них не было такой металлической коробочки, какая имелась у Шей Вона, позволяющей ему отвечать на одном из касперианских языков. Когда мастер обратился к ним, они только растерялись.

Поэтому у Роука сложилось отчетливое впечатление, что эти трое Шей не связаны с Воном или, во всяком случае, совсем не так могущественны. Уж не из-за их ли театрального появления он так решил? Роук видел обломки судна, которое пронеслось, пылая, над головой, и ту полосу разрушения, которую оно оставило в лесу. Они от чего-то спасались? Мастер терялся в догадках. И неожиданно было, что они оказались вещественными, реальными на ощупь: существа из плоти и крови, не фантомы.

Роук бросил размышлять и решил лечь спать. Он уже приказал дюжине солдат сколотить клетку для этих созданий. Может быть, если как следует постараться, он все же сможет понять роль, которую эти трое должны сыграть в том, что планирует для них для всех Шей Сэм.

– По-моему, теперь самое время попробовать Книги, – сказал Элиас.

Винсент проявлял больше признаков жизни. Он пробормотал несколько слов и несколько секунд смотрел на Ким, прежде чем погрузиться в более естественный сон. Возможно, это был хороший знак, но опасность еще не миновала.

– Я думала об этом, – тихо отозвалась Ким. Она испытывала неловкость, даже странное смущение, когда стояла там, возвышаясь над касперианами, которые пытались с ними общаться. Привет, отведите меня к вашему вождю – так, наверное, можно было бы перевести те щелканья и тихий лай; но они с Элиасом стояли ошарашенные, неспособные ответить.

– Надеюсь, ты понимаешь, что гарантий нет, – добавила Ким. – Возможно, я не смогу ничего узнать. И если ночью случится что-нибудь неожиданное…

– Это вряд ли, – перебил ее Элиас. – Ночью они спят, точно так же, как мы. Вот почему нас посадили в эту… клетку. – Он с отвращением огляделся.

– Если бы мы только нашли способ объясняться с ними, быть может, они бы даже помогли нам.

Элиас посмотрел на нее недоверчиво.

– Господи Боже мой, думай, что говоришь. Представь, что вот такие приземлились в средневековой Европе. Долго бы мы стали колебаться, прежде чем сунули бы их в костер?

– Они пока не выказывали никаких враждебных намерений, – натянуто ответила Ким.

– Значит, они куда лучше нас – если только не планируют съесть нас в конце концов.

Ким бросила на него жесткий взгляд, и Элиас пожал плечами:

– Ну ладно, возможно, нас не съедят, но они примитивны, и об этом не стоит забывать.

Ким достала пузырек и вытряхнула на ладонь одну из последних драгоценных Книг.

Положив ее на кончик языка, она почувствовала, как Книга начала растворяться, вскоре наполнив рот хорошо знакомым кислым вкусом. Сглотнув, Ким заметила, что Элиас с любопытством на нее смотрит. Он быстро отвел взгляд и молча сел на голую землю в углу тесного деревянного ящика, где их заперли.

Ким закрыла глаза, погружаясь в другой мир… в мир другого человека, в другое время. Она видела мир глазами Сьюзен. Она снова была в Цитадели, далеко отсюда. Нет, сейчас уже не так далеко.

Ким упорнее сосредоточилась, стараясь увести воспоминания Сьюзен от того времени, того места.

Теперь она снова была на Земле; случайные образы, похожие на сновидения, пронеслись перед ее мысленным взором. Она снова ощутила себя Сьюзен, снова узнавала о том, как стать Наблюдателем, о технологии биоимплантатов. Она сидела в удобной комнате с дюжиной других слушателей, под рукой – записывающее устройство с мягким экраном.

– Скажем откровенно, – говорил преподаватель. – Есть масса способов описать тот процесс, когда Наблюдатель съедает Книгу, и его биоимплантат взаимодействует с ее сложными молекулами и закодированной в них информацией. Но если говорить честно…

Преподаватель – имя всплыло в ее памяти, но для Ким оно ничего не значило – обвел глазами сидящих перед ним людей.

– … то любая такая теория сводится к пустой болтовне, – продолжал он. – Но такова потребность человеческой природы: давать разумное объяснение даже непостижимому. Классифицируя явление, мы создаем иллюзию его соответствия некой области человеческого знания. Но никто на самом деле не знает, как работают эти имплантаты. И поскольку они не должны работать, теоретически, – сказал он с широкой усмешкой, – они невозможны.

Ким мысленно нахмурилась. Где бы ни находились нужные ей сведения, здесь их не было. Но вырваться из этой сцены оказалось чрезвычайно трудно. Преподаватель смотрел теперь прямо на нее.

– Реальная суть Ангелов и их биоимплантата как-то связана с секретом, почему вселенная кажется такой тихой, почему мы не слышим тех инопланетных радиосигналов, которые – как мы когда-то предположили – несутся между звездными системами.

Ким/Сьюзен встала и пошла к двери. Когда она оглянулась на преподавателя, ей показалось, что ему больно. Ким была уверена, что видит кровь, проступившую у него на рубашке и брюках, но другие слушатели как будто не замечали его страдания.

– Так откуда это великое молчание в течение тех долгих до-Ангельских лет, когда мы обыскивали небо в поисках внеземного разума – а он все это время был прямо там, за орбитами Плутона и Харона? Быть может, дело в том, что нам чужда была сама концепция инопланетян, их понимание общения. Ким?

Но прежде чем она успела среагировать на то, что преподаватель обратился к ней по имени, которого не должен был бы знать, она уже оказалась в другом месте. Она была на Земле, в квартире Сьюзен – месте, которое Ким вспомнила с нежностью потерянной любви, окрашенной сожалением.

Ким инстинктивно поняла, что теперь она находится в нужном месте. Она тотчас узнала все эти печатные книги, эту небрежную стопку смартшитов, заполненных информацией о Каспере: сведениями о его флоре и фауне; наблюдениями и размышлениями о цивилизации каспериан.

Настал решающий момент. Теперь она могла отведать того знания, позволяя ему течь из Книги в ее ум. Однако в подсознании Ким спросила себя о том, что случилось ранее: откуда взялась та иллюзия, будто что-то в самой Книге заговорило лично с ней…

Она подняла глаза и увидела себя/Сьюзен в зеркале. Губы Сьюзен шевелились, безмолвно говоря из отражения.

«Но здесь никого больше нет», – подумала Ким, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Она в панике огляделась, потом снова повернулась к зеркалу. К ее ужасу, в стекле теперь отражалась еще одна фигура. Тот же самый преподаватель таился в тени у нее за спиной, но теперь его тело было страшно искалечено, кожа стала синей и восковой, иссеченной шрамами, от зубов остались только почерневшие обломки. Ким почувствовала подкатившую к горлу тошноту.

– Что же это такое – настоящее общение? – продолжило изуродованное отражение, как будто все еще обращалось к своей группе. – Слов недостаточно, ибо, чтобы по-настоящему передавать идеи, необходимо сперва убрать барьер устной речи, барьер различного жизненного опыта. Для настоящего общения с другим человеком нужно стать им, чтобы понять его полностью. Без такого проникновения общение – как его понимали Ангелы – невозможно.

Ким пошла к двери. Ее охватил такой ужас, что она боялась оглянуться: а вдруг там действительно что-то есть? В последнее время она испытывала сильный стресс, и, возможно, галлюцинации и игра воображения вторгались в ее реальность. Ким вышла в оживленный коридор, чувствуя себя легче и сильнее, чем тогда, на своей прародине. Впрочем, Сьюзен, местная уроженка, земного тяготения не замечала.

Потом Ким заметила полный рот сломанных зубов, ухмыляющийся ей из коридора, и жуткая фигура преподавателя неуклюжими прыжками поволоклась к ней. Ким затошнило, и в реальном мире она уткнулась лицом в странно пахнущую касперскую землю. Краем сознания она отметила Элиаса – он напряженно наблюдал за ней, сжав губы.

Отвратительный образ преподавателя снова заполнил ее ум.

– Я теперь уже столетия изучаю то, что осталось в Цитадели, – продолжал он безостановочно, – и вот так я обнаружил трагедию. Для Ангелов те Книги были средством понимать друг друга – и другие биологические виды – с самых разных точек зрения. На самом деле эти препараты не содержат конкретных воспоминаний, они только выключатель, приводящий в действие… не мировое сознание, нет, не Бога – ничего столь конкретного, а нечто такое, для чего не существует слов.

Теперь Ким бежала под прозрачным куполом огромного, ярко освещенного атриума Аркологии. Сверху лился свет полярного солнца, блеском отражаясь от далеких снежных полей. Ким подавила в себе страх. «Это только Книга, – подумала она, – это не происходит со мной наяву».

Ким остановилась, повернулась. Говоривший подошел ближе. Ким почувствовала, что ее ужас сменился чем-то вроде жалости, смешанной с отвращением. Перед ней был человек, но так жутко израненный, что больше походил на компьютерного монстра.

Ким не дала себе впасть в панику.

– Кто ты?

– Меня зовут Сэмюэл Рой Вон. Я живу в горах на севере. И внезапно она тоже оказалась там, в собственных воспоминаниях этого человека, пилотирующего челнок от Станции в суматошные недели после начала Разрыва, и ее наполняло чувство священной цели, ясной судьбы.

– Мы прилетели сюда, потому что нас – нескольких человек – создали для того, чтобы предвидеть ход будущего.

Ким вдруг вспомнила детство, проведенное с братьями и сестрами, регулярные тесты и ощущение утраты, когда один из них провалил испытание и исчез на следующее утро из их солнечного дортуара. Больше его никто не видел.

– Как и Элиасу, мне изменили гены в экспериментах с биотехнологией Ангелов. Но я лучше всех остальных, кроме одного человека, вижу путь будущего. Пожалуйста, пойми.

И следом – отчаянный ужас, и кровь, хлынувшая в очередной попытке самоубийства. Но освобождение смерти так и не пришло. Чувствуя себя близкой к обмороку, Ким закачалась перед этой человеческой развалиной, сидящей на полу. Губы существа упорно оставались неподвижны, даже когда оно говорило внутри Ким. По ощущениям это было похоже на поглощение Книги, но в тысячу раз сильнее, насыщеннее ощущениями и информацией. Как могло столько информации содержаться в одной растворяющейся пачке молекул? И Ким вспомнила слова этого существа, сказанные, когда оно еще казалось человеком. Не могло, не содержится.

– Я, я не… – Ким запнулась. – Я не понимаю.

– Понимаешь. Прими эту информацию. Теперь ты знаешь. Прежде чем Книга растает, протянись в воспоминания Сьюзен. Вся она есть там. Иди к Цитадели.

«Я не могу, – подумала Ким. – Я не вернусь туда. Должны быть другие места, где можно укрыться от излучения. Все кошмары, которые мучают меня последние десять лет, все они там».

Книга действительно таяла. Ощущение грубой почвы под руками становилось более отчетливым, до ушей доносились повседневные звуки лагеря. Ким поперхнулась, когда в ее ум полился океан знания, такой обширный и такой глубокий, что она испугалась, как бы не утонуть в этом потоке воспоминаний и накопленных сведений.

Ким снова полностью вернулась в этот мир. Свет утренней зари перекрещивал внутренность их клетки пыльными яркими полосами. Ким потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что Элиаса тут нет – просто нет больше в этой клетке с ней. Она протянула руку, коснулась неподвижного тела Винсента и как-то сразу поняла, что он окончательно, бесповоротно мертв. Его холодная кожа казалась мраморной под кончиками ее пальцев.

Элиас оставил ей записку на сложенном смартшите, лежащем у плеча Винсента. Экран слабо поблескивал в утреннем свете. Ким отчаянно захотела, чтобы Винсент очнулся, но его голова безжизненно лежала у нее на руках.

Наконец она дала волю слезам, потому что здесь некому было услышать ее, она винила Элиаса в смерти Винсента и желала ему отмщения.

Спустя некоторое время Ким развернула смартшит и разгладила сгибы. На крошечном бумажном экране смартшита ярко засветились слова.

Винсент умер через час после того, как ты съела Книгу. Успел мне кое-что рассказать об излучении. Все сходится, или почти все. Сожалею насчет Винсента, хороший был парень. Если проживем еще неделю, узнаем, победили ли мы.

Элиас

Она уронила смартшит на землю. Последний раз, когда Ким видела Винсента, он был в коме. Значит, он очнулся? Как еще Винсент мог рассказать что-нибудь Элиасу? А потом он умер? Ужасная мысль, что Элиас ускорил его смерть, закралась ей в голову, и Ким осмотрела тело друга, ища любые признаки повреждений, которых раньше не заметила.

Ничего не найдя, она поняла, что Винсенту просто стало хуже и он умер. Теперь Ким разглядела, где Элиас вырыл подкоп: в углу клетки, копая твердую землю отломанным куском доски. И как он сделал все это, не привлекая к себе внимания? Холодный воздух за пределами клетки манил Ким к себе, ей хотелось выйти, сбежать от трупа Винсента, оказаться снаружи среди живых, кем бы они ни были. Но что она будет там делать? Последует за Элиасом, куда бы тот ни ушел? Ким не обманывалась насчет своей способности выжить в одиночку.

Она стерла с экрана сообщение Элиаса – на случай, если Сеть снова включилась. К своему облегчению, нажав на кнопку обновления, Ким получила пакет, который прибыл через сингулярность всего лишь несколько часов назад. За это время смартшит автоматически обновился, а они даже не заметили.

У нее начал складываться план, и, продумывая его, Ким заметила в углу смартшита новое сообщение.

Оно было адресовано Винсенту. Ким почему-то решила, что это смартшит Элиаса, но более внимательный осмотр показал, что этот листок хорошего качества, предназначенный не просто для того, чтобы попользоваться им пять минут и выбросить. Он принадлежал Винсенту.

Само сообщение пришло от некоего Эдди Габарра. Имя было знакомым – какой-то друг Винсента?

Ким прочла сообщение, изредка чертыхаясь от того, что в нем говорилось. Это был день откровений. Снаружи послышалось движение. Интересно, сколько времени потребуется тюремщикам, чтобы понять, что один из пленников сбежал? Ким решила не беспокоиться о том, как они отреагируют на это открытие. Два дня. Элиас был прав: у них осталось всего два дня, а потом половина существующих на Каспере биологических видов – включая тот, что построил эту клетку, – просто исчезнет.

Ким провела сетевой поиск нужной ей информации, извлекая адреса из воспоминаний Сьюзен. Обычно воспоминания, почерпнутые из Книг, стирались максимум через нескольких часов, но после этой одной Книги она испытывала небывалую ясность воспоминаний. Информация, которая там содержалась, сама собой занимала место в ее долговременной памяти. Из-за этого было трудно прогнать от себя диалог, который состоялся у нее с существом – кем бы оно там ни было, – которое называло себя Сэм Вон.

Документы и монографии, относящиеся к Касперу, информация, добытая в тайных поисках, предпринятых далеко от изолированных ледяных полей Цитадели, когда ученые и солдаты высаживались под покровом ночи в ненаселенных районах, чтобы собрать все, что можно, без опасности случайного вмешательства. И еще – образцы касперианской речи. Кое-что из этой массы знания, поняла Ким, пришло от самой Сьюзен.

Итак, вот они: образцы речи, географические названия – кладезь информации. Как же они называли свой затерянный город Севера? Бол. Никто точно не знал, не означает ли это слово «Цитадель», но такое казалось вполне возможным.

Затем Ким наткнулась на программу, которая переводила человеческий язык в знаки и символы касперианского языка, основываясь на найденных образцах и некоторой экстраполяции. Ким опять услышала движение, затем быстрое щебетание и щелканье прямо за клеткой. «Они нашли подкоп Элиаса, – подумала женщина. – Сейчас они войдут. И что тогда случится? »

Еще щебетания, и тени замелькали в полосах света, перекрещивающих клетку, – это каспериане забегали вокруг.

Ким была полностью готова, когда дверь рывком распахнулась и длинная, покрытая мехом морда просунулась внутрь и посмотрела на нее бледно-алыми глазами. Женщина встала, чувствуя слабость и дрожь в ногах, и подняла смартшит с его светящимся экраном лицом к касперианину. Единственное слово Бол горело на нем, написанное на трех основных касперианских языках.

Несколько долгих секунд туземец изучал смартшит, затем испустил длинную последовательность чирикающих звуков. Он посторонился, и Ким увидела того, кого Элиас счел их вожаком. Он стоял, глядя на нее большими пустыми глазами.