Станция (Лэнс Спектор, триллеры, книга 9)

1

На Шестнадцатой улице к северо-западу, в двух кварталах от Белого дома и в трёх кварталах от здания газеты «Вашингтон пост», расположен роскошный отель «Лафайет» в стиле неоренессанс. Это фешенебельное место с мерцающими фонарями с открытым пламенем у входа и встречающими вас по имени швейцарами в длинных пальто и цилиндрах. Внутри все данные хранятся в архиве, так что ещё до того, как вы успеете пройти через вестибюль, консьерж предложит вам глоток вашего любимого односолодового виски или одну из скрученных вручную кубинских сигар, которые вы упомянули в предыдущем визите.

Не беспокойтесь о законах о курении. Не беспокойтесь ни о каких законах.

В последний раз, когда полицейский осмелился зайти, он потерял работу и пособие за месяц до выхода на пенсию, и даже его собственный профсоюз отказался поддержать его в апелляции. В последний раз, когда зашёл журналист — неотёсанный британец из Daily Зеркало… он так и не вернулся. Мужчина просто исчез. По сей день он числится пропавшим без вести, его дело находится на рассмотрении в полиции округа Колумбия, а посольство Великобритании направило официальное письмо протеста. В квартале от отеля находится его святилище — куча оплавленных свечей, увядших цветов и потрёпанных фотографий, приклеенных к фонарному столбу, словно плакаты с пропавшей кошкой. Отель бы убрал его, если бы не его присутствие. «Предостережение для любопытных глаз», — так они это называли. «Предостережение. Здесь водятся монстры».

Добро пожаловать в Вашингтон, округ Колумбия, столицу самой богатой и могущественной страны, когда-либо водружавшей свой флаг на карте. За год её экономика…

В настоящее время её вооружённые силы способны проецировать абсолютное господство над каждым квадратным дюймом поверхности планеты. Ни одна другая страна не может сравниться с ней. В двадцати пяти милях от побережья Китая военный корабль НОАК не может выйти в море без разрешения ВМС США. Если бы топовый Chengdu J-20 когда-либо пересекся в ярости с Lockheed Martin F-35 Lightning II, даже в воздушном пространстве Китая, китайскому пилоту пришлось бы катапультироваться ещё до визуального контакта. Разрыв в силе с Россией, другой предполагаемой сверхдержавой, ещё больше. Могучая Красная Армия, так называемые величайшие сухопутные силы на земле, настолько ослаблена десятилетиями некомпетентности и недофинансирования, что больше не может подчинить себе даже бывшие советские территории. Это израсходованная сила, и это может подтвердить любой, от украинского посла до коридорного в вестибюле отеля Lafayette.

Сказать, что Соединённые Штаты являются гегемоном, — ничего не сказать. Ни одна страна никогда не обладала таким доминированием. Ни одно геополитическое положение никогда не было столь надёжным. И ни одна страна никогда не играла так легкомысленно жизнями своих граждан.

Конечно, у политиков дурная репутация. Как там сказал Киссинджер? Девяносто процентов из них ругают остальных десять? А ведь именно Хрущёв сказал, что они одинаковы во всех странах. И, возможно, это правда. Возможно, люди в Вашингтоне не хуже своих коллег в Пекине, Москве или Пхеньяне. Но тогда это означало бы, что они и не лучше.

Бар отеля «Лафайет» располагался в передней части отеля, с видом на участок улицы К, где располагалось больше лоббистских компаний, чем в любом другом почтовом индексе страны. Прямо за барной стойкой, возвышаясь над всем залом и сурово взирая на посетителей, потягивающих свои лучшие напитки, висел огромный портрет Авраама Линкольна. Великий Картина называлась «Освободитель» – ранее утерянная работа художника Джорджа Генри Стори, которую отель приобрёл на аукционе за поистине головокружительную сумму. На картине был изображён Честный Эйб в расцвете сил, в его великой речи в Геттисберге, проповедующий своим измотанным солдатам, что все люди созданы равными, что дуга истории склоняется к справедливости и что мы, действительно, не произошли от трусливых людей. Или что-то в этом роде.

Поскольку было уже почти полночь, да еще и школьный вечер, в баре Лафайет в данный момент был всего один посетитель — прекрасное произведение искусства под названием

Скадден Арпс. Скаддену было чуть за шестьдесят, он был слегка полноват, выглядел слегка одутловатым, и он томно восседал в кожаном клубном кресле у огромного камина бара, чувствуя себя так же удобно, как в собственной спальне. Он сбросил туфли с кисточками и, осторожно вытянув ноги, приблизил их к огню, повернувшись, чтобы привлечь внимание бармена. Это было легко — бармен следил за ним, как ястреб, почти час, ожидая, когда он уйдет, чтобы закрыть заведение на ночь. Скадден не собирался позволять ему делать что-либо подобное и поднял два пальца в знак приглашения.

«Сэр?» — спросил бармен, когда он подошел.

«Ещё один», – сказал Скадден, вложив в руку мужчины тяжёлый хрустальный бокал Baccarat. «Вообще-то», – добавил он, – «можно двойной». А почему бы и нет, подумал он, отводя взгляд в окно. Он пил коньяк Hennessy Ellipse – унция этого напитка стоила больше, чем ночь в президентском номере отеля, – но, с другой стороны, он же не собирался за это платить, правда? Нет, счёт за сегодняшний вечер будет оплачен Джонни Кью Налогоплательщиком, как и его номер на верхнем этаже, и, если уж на то пошло, восемнадцатилетней белорусской проституткой по имени Света, которой он только что звонил. Жизнь была прекрасна. Очень хороша.

На улице стояла одна из тех зимних вашингтонских ночей, когда воздух с Потомака поднимается, словно влажная чума, и всё ещё витал солёный запах Чесапика. Улица была практически пустынна, а прямо напротив неё стояло новенькое офисное здание, только что построенное фирмой Скаддена. Это было его здание, построенное им , но если и была одна деталь, которую он бы изменил, так это высоту. По его мнению, оно было недостаточно высоким, оно легко могло бы быть вдвое выше, но 130 футов было пределом для офисных зданий в городе. Это было глупое правило – можно сказать, суеверное – введённое в знак уважения к Монументу Вашингтона и куполу Капитолия, которые, за исключением нескольких радиоантенн и церковных шпилей, были единственными сооружениями в округе, возвышавшимися над ним. Скадден мог обойти это правило, он мог обойти что угодно.

— не зря же его фирму называли «Божьей фирмой» , — но владение единственным зданием в городе, превышающим установленные ограничения по высоте, привлекло бы совершенно ненужное внимание. В любом случае, семи этажей было более чем достаточно для его нужд.

«Что-нибудь еще будете, сэр?» — спросил официант, возвращаясь с коньяком.

«Я дам вам знать», — сказал Скадден, не отрывая глаз от окна.

Здание было задумано как памятник ему и его достижениям.

Анонимный памятник – всё, что он делал, было анонимным – но всё же памятник. Естественно, на нём не было никакой вывески, никаких указаний на его назначение или личность его владельца, кроме небольшой латунной таблички у входа. На табличке была выгравирована одна заглавная буква «А», выполненная шрифтом Caslon serif. «А» обозначала фирму Arps , а шрифт был выбран в соответствии с тем, который использовал Бенджамин Франклин при первом наборе Декларации независимости.

«Какой приятный штрих», – подумал он, доставая из нагрудного кармана золотой портсигар и показывая его бармену. Люди много говорили о лоббистах, о таких людях, как Скадден Арпс, но он, в конечном счёте, считал себя патриотом. Конечно, он не служил своей стране так же непосредственно, как некоторые другие. Он не служил в армии, не вносил вклад в развитие общества и не жертвовал деньги на благородные дела, но, по его мнению, выполнял необходимую функцию. И не просто какую-то функцию, а ту, которая была специально предусмотрена отцами-основателями. Он открыл портсигар, достал сигару Cohiba Behike, одну из четырёх тысяч, выпущенных когда-либо, понюхал её по всей длине, прежде чем смочить один кончик ртом.

Бармен подбежал с пепельницей, резаком и зажигалкой, и Скадден оставил его стоять, держа пламя, пока он пыхтел от кончика сигары, чтобы она загорелась. Густое облако серо-голубого дыма наполнило воздух, и он сказал бармену: «Как насчёт ещё коньяка?»

«Очень хорошо, сэр».

«И немного воды».

«Конечно, сэр».

Бармен поклонился, и Скадден, несомненно, услышал его громкий вздох. Он смотрел, как тот возвращается к бару, и его взгляд остановился на портрете Линкольна, на этих пронзительных глазах, на этом свирепом выражении. Что бы сказал старик обо всём этом, подумал он, оглядывая зал? Что бы он подумал о стране, которую помог создать? Прошло восемьдесят лет со времени битвы при Геттисберге.

Что бы подумал старый хвастун о том хаосе, который воцарился? О торгах, политиканстве, компромиссах и торговле скотом? Что бы он подумал о частных самолетах, офшорных банковских счетах, правительственных лимузинах с развевающимися флагами и полицейскими эскортами? И что бы он подумал о серых, тихих людях в

Тени, люди вроде Скаддена Арпса, которые рыскали по коридорам власти, освежённые лосьоном после бритья и туфлями за тысячу долларов? За это ли погибли солдаты в Геттисберге?

«Правительство народа, созданное народом и для народа», — подумал Скадден, выпуская столько дыма, что ему пришлось отмахнуться от него рукой.

Вот из-за чего, в конце концов, и шла вся эта суета. Столько пустых слов, столько убийств – всё ради того, чтобы такие люди, как Линкольн, заслужили своё место в истории, а эта своеобразная форма правления не исчезла с лица земли. И нравилось им это или нет, думал Скадден, он был такой же частью этого правительства, как и любой другой. Право на лоббирование было закреплено в Первой поправке. Право простого человека подавать петиции своим правителям. Что может быть демократичнее? Скадден Арпс был такой же частью американской мечты, как яблочный пирог или красивые девушки в костюмах чирлидеров.

Вы можете спросить: следовало ли ему работать в полной темноте, практически без надзора со стороны закона и с практически безграничными финансовыми ресурсами? И следовало ли ему работать в интересах иностранных держав, заморских диктаторов, организаций, находящихся под санкциями, или транснациональных корпораций с бюджетами, превышающими бюджеты целых стран? Что ж, это не дело Скаддена. Его работа заключалась лишь в том, чтобы представлять интересы своих клиентов.

И что это были за клиенты? Десятка его лучших клиентов, в порядке ежемесячного гонорара, выглядела следующим образом:

Список клиентов

Королевская семья Саудовской Аравии — 30 миллионов долларов в месяц Правительство Российской Федерации — 25 миллионов долларов в месяц Правительство Китайской Народной Республики — 20 миллионов долларов в месяц Королевство Саудовская Аравия — 18 миллионов долларов в месяц Saudi Aramco — 18 миллионов долларов в месяц

Purdue Pharma LP — 15 миллионов долларов в месяц

ПАО «Газпром» — 8 млн долларов в месяц

British American Tobacco — 6 миллионов долларов в месяц

Бюро общественной безопасности Синьцзяна — 5 миллионов долларов в месяц ПАО «Сбербанк» — 4 миллиона долларов в месяц

Если просмотреть список клиентов дальше, то можно найти имена восемнадцати иностранных диктаторов, сорока двух иностранных правительств и шестидесяти девяти транснациональных корпораций — все они неоднозначно или откровенно враждебно относились к глобальным интересам и безопасности Америки. У Skadden было больше открытых судебных разбирательств.

Министерства юстиции, чем любой другой человек в истории страны.

Он представлял интересы руководителя иранской «Полиции нравов», обвиняемой в пытках женщин за то, что они публично показывали свои волосы. Он представлял интересы руководителя частной российской наёмной группировки, которая активно убивала американских военнослужащих на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Он представлял интересы технологической компании, незаконно следившей за гражданами США в интересах Китайской Народной Республики.

Не было такого клиента, которого бы Skadden Arps не принял.

Нет такой змеи, которую он бы не схватил.

Нет такого чека, который он бы не обналичил.

Если бы вы захотели покрасить Белый дом в зеленый цвет или изменить мелодию национального гимна на «Янки Дудл», если бы вы захотели заменить звезды и полосы на флаге логотипом банка Credit Suisse, он мог бы найти для вас конгрессменов и сенаторов, которые бы проголосовали за это.

Конечно, если вам нужно обойти запрет Конгресса на экспорт высокотехнологичной военной техники — предположим, гипотетически, вы хотите продать двенадцать истребителей F-22 Raptor правительству Саудовской Аравии

— он был вашим человеком. Или если вы хотели исключить определённых лиц из санкционного списка Министерства финансов — скажем, Олега Русала, главу вышеупомянутого российского наёмного подразделения, или Хаджа Ахмада Монтазери, главу иранской Полиции нравов — он был вашим человеком. А если вы хотели лицензировать полусинтетический опиоид, химически идентичный героину, поместить его в таблетку в сахарной оболочке и сделать его самым выписываемым обезболивающим в истории американской медицины — продавая 250 миллионов рецептов в год, почти по одному на каждого мужчину, женщину и ребёнка в стране — он был вашим человеком.

Мир очень большой, полон очень плохих людей, и все они в конце концов приедут в Вашингтон. Все должны прийти и воздать почести. И когда они это делают, словно слепни на дымящуюся кучу коровьего навоза, они слетаются именно к «Скадден Арпс».

У Скаддена был свой «Ролодекс» – да, настоящий, – и он был доверху набит сотнями потрёпанных, расставленных в алфавитном порядке карточек. Карточки представляли сенаторов, конгрессменов, судей, чиновников администрации, журналистов, руководителей предприятий, авторов публицистики, иностранных политиков, учёных и всех остальных, кто мог предположительно влиять на решения, волновавшие его и его клиентов. Короче говоря, там были имена самых влиятельных людей планеты. На карточках, написанных собственным загадочным почерком Скаддена, были подробности грязных тайн, которые он хранил…

Каждый из них был близок к своей цели. Эти события варьировались от самых обыденных — внебрачных связей и налоговых нарушений — до поистине шокирующих — потенциально крупных политических скандалов, финансовых тайн, способных разорить целые страны, преступной деятельности, вплоть до массовых убийств и геноцида. Он знал, у кого в банковской ячейке хранятся нацистские сокровища, у кого на жёстком диске — самые грязные порнографические материалы, и чьи руки больше всего запятнаны кровью. И он знал, как использовать эту информацию.

Он хранил Rolodex в специально спроектированном хранилище Mosler, изначально построенном для Комиссии по атомной энергии США. Он приобрёл его во время ремонта Национальной лаборатории в Ок-Ридже.

— это был один из немногих объектов в мире, который действительно был испытан на устойчивость к ядерному взрыву, — и аналогичные модели были установлены в правительственном бункере «Гринбрайер» в Уайт-Салфер-Спрингс и в Президентском центре управления чрезвычайными ситуациями под восточным крылом Белого дома. Впрочем, Скадден и не ожидал, что кто-то применит к нему ядерное оружие. В конце концов, он был всего лишь лоббистом.

Информация, содержащаяся на карточках, была его козырем, его хлебом насущным, это был компромат , позволявший ему угрожать, шантажировать и заманивать в ловушку самых могущественных людей планеты. Но он прибегал к нему только в случае крайней необходимости. Каждое действие вызывало равное противодействие, а каждый шантаж создавал нового могущественного врага.

В компании Skadden больше всего предпочитали подписывать чеки.

В этом и заключалась его настоящая тайная сила, то, что действительно заставляло шестерёнки его гигантской машины вращаться. Ведь то, что Скадден усвоил очень рано и что дало ему преимущество практически перед всеми конкурентами, заключалось в том, что наиболее распространённый путь для вашингтонского политика — после государственной службы начать карьеру лоббиста. Это было настолько распространённым, что у них даже появилось название — « Вращающийся». Дверь . Политики обеих партий отбывали свой срок на государственной службе, получали зарплату с пенсионным накоплением 401k и разумным пакетом льгот, были образцовыми гражданами, а затем, как только появилась возможность, сбежали. Удивительно, как много бывших сенаторов и конгрессменов – и мужчины, и женщины – скорее умерли бы, чем приняли бы прямую взятку – были готовы принять 80 тысяч долларов в месяц за консультационные услуги . Именно поэтому из 154 бывших сенаторов США, которые были ещё живы, целых семьдесят семь были на счетах Skadden Arps.

В платежной ведомости все они числятся как консультанты. Что касается бывших чиновников администрации и конгрессменов, цифры были ещё выше.

Подумайте об этом.

Человеческой природе свойственно искать внешние угрозы, искать защиту вовне. Никто никогда не хочет признавать, что его главная угроза — это он сам. И уж точно ни один политик не хочет признавать, что главная угроза безопасности Америки исходит изнутри Вашингтона. Именно поэтому на протяжении восьми десятилетий все они соглашались друг с другом, придерживались одного принципа национальной политики, который никогда не оспаривался ни одной из партий, а именно: все угрозы американской безопасности, американской демократии и самому существованию нации исходят извне. Угроза исходит из Москвы или Пекина. Она исходит из Багдада или Пхеньяна. Она никогда не исходит изнутри Вашингтона. Вот почему военные расходы так высоки — фактически, они превышают расходы следующих десяти стран вместе взятых.

Рассмотрим следующие цифры.

2996 человек — жертвы терактов 11 сентября.

6817 — общие потери армии США в войнах в Ираке и Афганистане.

А теперь подумайте вот о чем.

500 000 — число смертей в результате одобрения FDA препарата «Оксиконтин» после интенсивной лоббистской кампании Skadden Arps.

Вы сами решаете, какая угроза больше.

Последнее, применение «Оксиконтина», привело к большему числу жертв среди американцев, чем сто иракских войн. В последний раз, когда иностранная держава угрожала гибелью примерно полумиллиона американцев, было мобилизовано двенадцать миллионов солдат и сброшены две атомные бомбы.

Всё это не означает, что в Вашингтоне нет честных политиков. И уж точно не означает, что нет тысяч государственных служащих, посвящающих всю свою жизнь служению своей стране.

Но только упрямый идиот может утверждать, что система не гниёт. А те, кто знает систему лучше всех, знают, что на самом верху, на уровне, где объявляются войны, одобряются лекарства и принимаются налоговые законы, на уровне, где действительно есть достаточно мяса на костях, чтобы почувствовать вкус, система прогнила насквозь.

Что возвращает нас к зданию высотой 130 футов, которым так любовался Скадден, потягивая коньяк и покуривая сигару. Потому что на крыше этого здания, между вентиляционной установкой и

Захваченная шахта лифта, была стрелком-отступником, обученным ЦРУ. Там было прохладно — не было ни камина, ни коньяка, — но было кое-что гораздо более обнадеживающее. Оттуда открывался вид на конусообразный металлический ствол M40A5.

Снайперская винтовка. Стрелок глубоко вздохнул, его дыхание клубилось в холодном ночном воздухе, и слегка изменило позу. В прицел Schmidt & Bender он мог пересчитать кубики льда в хрустальном стакане Скаддена. Он различал отдельные волоски на подбородке. Он видел, как слой пепла с кончика сигары вот-вот упадёт на идеально отглаженную шёлковую рубашку Скаддена. Он вдохнул и почти почувствовал запах табачного дыма.

Приложив приклад винтовки к плечу, он чувствовал себя совершенно расслабленно. ЦРУ потратило немало времени, обучая его владеть собой, дышать ровно и замедлять пульс.

Он был примерным учеником. Его пульс был около сорока ударов в минуту. Гражданский врач мог бы заподозрить, что он слишком низкий.

И он собирался насладиться этим кадром.

Это было личное.

Он переключил прицел с груди Скаддена на центр его правого глаза.

Он нажал на курок.

Пуля вылетела из дула со скоростью 2550 футов в секунду, что вдвое превышает скорость звука, и через десятую долю секунды окно рядом с головой Скаддена Арпса разлетелось на тысячу осколков. Затем взорвалась и голова Скаддена.

Стрелок держал глаз прижатым к прицелу ровно столько времени, сколько требовалось для подтверждения убийства, а затем одним движением разобрал оружие и упаковал его в черную брезентовую сумку.

К тому времени, как бармен в отеле «Лафайет» осознал произошедшее, стрелок уже поднимался через люк на крыше грузового лифта. К тому времени, как консьерж отеля закончил набирать 911, стрелок уже был на тротуаре улицы Кей, быстро шагая на восток, в сторону парка Франклина.

Мужчина был широкоплечим, чисто выбритым, с квадратной челюстью, лет под тридцать, спортивной походкой и военной выправкой. На нём была чёрная кожаная куртка поверх зелёной армейской футболки, чёрная шерстяная шапка и перчатки. Шагая по улице, он снял шапку и перчатки и выбросил их в мусорный бак. Затем он пересёк 14-ю улицу и вошёл в небольшой городской парк, бросив брезентовую сумку в кузов проезжавшего мимо мусоровоза. В центре парка находился фонтан, окружённый подстриженными кустами, и…

Он потянулся за один из кустов, чтобы достать рюкзак, который он там ранее спрятал. Внутри оказалось пальто цвета верблюжьей шерсти длиной до колена, которое он надел вместо куртки. Он положил куртку в рюкзак и перекинул через плечо.

Прошло меньше двухсот секунд с тех пор, как он нажал на спусковой крючок винтовки. Он даже сирен ещё не слышал.

Он вышел из парка на 15-й улице Северо-Запад и продолжил идти на восток, мимо отеля «Конрад», мимо ювелирного магазина «Тиффани», в сторону Юнион-стейшн. Он только что вспомнил, что рядом с вокзалом есть более-менее приличный круглосуточный табачный киоск, и ему внезапно и сильно захотелось хорошей сигары.

OceanofPDF.com

2

Пять дней назад.

Президент Молотов протиснулся мимо часовых, стоявших у его нового подземного офиса. «Шевели!» — прорычал он, проталкиваясь через дверь в приземистую кирпичную комнату с низким потолком и железобетонными стенами. «Вперед!» — рявкнул он. «Отвали!»

Он уже миновал охранников, но они все равно отступили, словно укротители львов, почувствовавшие опасность, когда он захлопнул дверь.

Меры безопасности теперь были нелепыми, полностью вышли из-под контроля и становились всё хуже. Он не мог ни есть, ни спать, ни даже сходить в туалет без деспотичной команды защитников, дышащих ему в затылок, словно ипохондричные мамаши. Конечно, он сам виноват.

— Указ о безопасности номер 47 о защите и сохранении жизни президента Федерации — но это не сделало его менее удушающим.

Молотов тяжело опустился на стул за столом и испустил долгий, протяжный вздох. Такова была теперь его жизнь – сведенная к шатанию по бункеру глубоко под Кремлем, прячась от собственной тени, вдыхая трижды очищенный воздух и поедая еду с тройным вкусом. Он поднял взгляд на бетонную плиту потолка и почувствовал, как вся её тяжесть навалилась на него, словно гнетущее облако. Всё это место было построено Сталиным в разгар его паранойи, и так оно и ощущалось. Зоны были соединены шлюзами. Дверная фурнитура была изготовлена по спецификациям подводных лодок. Ему говорили, что местами…

Бетон был достаточно толстым, чтобы вместить корпус двадцатидвухметрового танка «Климент Ворошилов».

Он поднял взгляд на огромный экран на стене – очередной из новых протоколов безопасности, введённых после попытки переворота Осипа Шипенко, – и поморщился. Маленькие часы в углу отсчитывали время до его совещания – оставалось четыре минуты сорок секунд. Теперь этот экран был его окном в мир, единственным способом общения с советниками и министрами. Он был более изолирован, чем когда-либо, и если раньше это его не беспокоило, то теперь беспокоило. Это действовало на нервы, отвлекало и окрашивало каждую мысль в серый, едкий туман паранойи. Но что ему было делать? Личный контакт, даже с самыми доверенными соратниками, был лишь одной из многочисленных жертв предательства и измены Осипа. Это был факт. Лучше с этим покончить.

Какая ирония, подумал он. Он , человек, который только за последнюю неделю арестовал и заключил в тюрьму более восьми тысяч человек, сам стал заключённым. Он, владевший страной, сотней дворцов, тысячей дач, миллионом акров земли, не мог покинуть пределы тесного, затхлого бункера времён холодной войны.

Он не виделся лично ни с кем, кроме врачей, охранников и домашней прислуги, и даже им нельзя было доверять. Они работали только под страхом смерти – не своей собственной, а своих детей. Молотов распорядился, чтобы в бункере работали только родители маленьких детей, а сами дети были насильно взяты под опеку государства. Хотя о них заботились разумно, и родителям разрешали частые свидания, дети не могли свободно уйти, и все понимали, что они, по сути, заложники, которых держат под дулом пистолета. Если с президентом что-то случится, если в бункере прозвучит хоть малейший намек на подстрекательство к мятежу или измену, все дети будут расстреляны. Таков был распорядок.

Вот и всё. Вот парадокс. Человек с самой большой сухопутной армией в мире, с большим количеством самоходной артиллерии, чем у Америки и Китая вместе взятых, боялся даже собственного повара, собственной судомойки, собственных врачей и медсестёр. Было время, когда он был защитником народа, освободителем, вернувшим страну к величию после унижения распада Советского Союза. Было время, когда он был национальным героем, которому аплодировали при каждом появлении на публике, почётным гостем на каждом официальном мероприятии, когда он гордо стоял на Красной площади, пока бесчисленные проходящие солдаты салютовали ему в День Победы.

Парады. Те времена прошли. Теперь он даже не мог войти в комнату с окном, опасаясь быть застреленным кем-то из своих же граждан.

В этом и заключалась сложность переворотов. Им не обязательно был успех. Сам факт попытки, сам факт того, что кто-то был достаточно безумен, чтобы попытаться захватить власть, был достаточным, чтобы развенчать миф о непобедимости. Ведь подобные мифы были вещью ненадёжной, и Молотов понимал, что такой режим, как его, основанный на страхе и принуждении, больше зависит от видимости непобедимости, чем от самой власти. Молотов знал, что вся политика, вся власть проистекают из историй. Войны, вопреки распространённому мнению, велись не за землю, не за еду, даже не за нефть и золото. Войны велись ради историй – тех историй, в которые верили о себе народы и нации. Тот факт, что кто-то имел наглость бросить вызов правлению Молотова, был криптонитом для истории, которую он рассказывал миру. Это было опасно в той же степени, что и всё остальное – санкции, экономический спад, гибель тысяч солдат на Украине – никогда не было. Это заражало умы людей. Это дало им идеи. Это дало им надежду. И поэтому требовало ответа.

Этот ответ был бы столь же быстрым, сколь и беспощадным. Действительно, кровопролитие уже началось. Все, кто участвовал в перевороте, все, кто хоть как-то был связан с Осипом Шипенко и его шайкой заговорщиков, были уже мертвы. И не просто мертвы, а казнены давно запрещёнными методами, впервые применёнными ещё при Петре Великом. Среди них – захоронение заживо сотни генералов на территории Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге и утопление более трёхсот военнослужащих Президентского полка в ледяных водах Москвы-реки. Эти убийства должны были продолжаться, и прокурорам было поручено найти или сфабриковать улики, необходимые как минимум для ещё трёх тысяч казней. Утолить жажду мести Молотова требовало времени. И много крови.

И это происходило не только в России, но и за рубежом. Убийства происходили в Лондоне и Берлине, Париже и Праге, Нью-Йорке и Вашингтоне, а также в бесчисленном множестве менее известных мест.

Если Молотов о чём-то и сожалел во всей этой истории, так это о том, что международные убийства пройдут так тихо. Геополитическая обстановка считалась слишком нестабильной, чтобы Москва могла открыто устроить глобальное убийство. Было время, когда убийцы Молотова гордились своей работой. Они выставляли её напоказ, изо всех сил стараясь привлечь внимание к…

Что они делали, где бы это ни происходило. Они использовали экзотические методы, свои маленькие визитные карточки , как они их называли, — полоний-201, «Новичок», бесшумный пистолет ПСС с его специальными боеприпасами СП-4. Они оставили эти визитные карточки во всех крупных столицах мира. В убийствах, совершавшихся в Москве, была некая театральность, ярость, которая сеяла ужас, укрепляла власть Молотова и не оставляла сомнений в судьбе любого, кто был достаточно глуп, чтобы бросить вызов его правлению.

Но теперь, по словам Ивана Собянина, нового главы Агентства политических корректирующих действий (имя Молотова, кстати, и есть эвфемизм, обозначающий нынешнюю серию убийств), времена, когда Москва могла публично демонстрировать свои глобальные кампании убийств, прошли. По крайней мере, на время. «Американцы сокращают финансирование Украины», — заявил Собянин. «Они говорят о выходе из НАТО. Меньше всего нам сейчас хочется, чтобы они пересмотрели свой подход».

Поэтому секретность была на повестке дня.

Молотов открыл ноутбук на столе и показал фотографию своей следующей жертвы — бледнолицего американца лет шестидесяти, одетого в дорогой костюм, с гладко зачесанными назад волосами, окрашенными ровно настолько, чтобы выглядеть естественно. Мужчину звали Скадден Арпс, и он совершил очень серьёзную ошибку. Когда-то он был другом, надёжным союзником, преданным слугой, но потом он взял и сделал то, чего никогда не должен делать союзник Кремля. Он укусил руку, которая его кормила.

Счётчик на цифровом дисплее достиг нуля, и тут же на экране появилось лицо Собянина. Молотов поправил запонки и нажал кнопку ответа.

«Господин президент, сэр», — сказал Собянин. «Всё готово. Заправлено и готово к работе».

«Ловушка готова?»

«Преступление совершено. За ним стоит Skadden. Мне осталось только подделать полицейское досье, сменить имя жертвы на Рэйвен Спектор, а американский убийца позаботится обо всём остальном».

«Он сначала убьёт Скаддена Арпса?»

«Он наш полезный идиот, сэр. Он сделает именно то, на что мы надеемся».

«И вы уверены, что сможете тихонько подделать полицейский протокол?» — спросил Молотов. «Вы можете изменить имя жертвы, не нагадив в постель?»

«Можем, сэр. У нас есть спящий агент в сиэтлском отделении ФБР. Он подделает нам протокол. Ни один деревенщина из местной полиции не заметит.

вещь».

«Надейтесь», — сказал Молотов. План был сложным, но он понравился ему, когда его впервые представили, и нравится до сих пор. Русские агенты в Мексике раскопали информацию из прошлого Спектора, которая гарантированно привлечёт его внимание. И вот как её лучше всего использовать. «Есть много способов убить этого типа из Скадден Арпс», — сказал Молотов.

«Меня действительно волнует только Рот».

«Понял, сэр, но, по мнению Главного управления, это по-прежнему лучший способ убить Леви Рота».

«У нас есть и другие активы в Вашингтоне», — сказал Молотов.

«Да, сэр, и мы обязательно их активируем, если представится такая возможность».

«Хорошо», — сказал Молотов, кивнув.

«И я понимаю, сэр, что попытки использовать Спектора таким образом, попытки убедить его убить собственного наставника, создают проблемы».

« Проблемы — это мягко сказано».

«Да, сэр, ну, как бы сложно это ни было, на верхнем этаже сложилось мнение, что без Спектора просто нет никаких гарантий, что покушение на жизнь Леви Рота увенчается успехом».

"Я понимаю."

«И мне нет нужды напоминать вам об опасностях неудачной попытки».

«Вам это не нужно».

«Я бы не хотел этого говорить, но это может открыть возможность для американцев нацелиться на вашу собственную личность».

«Моя собственная персона ?» — усмехнулся Молотов.

«То есть, сэр…»

«Я понимаю, о чём вы говорите», — сказал Молотов. Он хотел смерти Рота, но ему следовало быть осторожным. В плане, который они ему предложили, каким бы запутанным он ни был, была определённая неотразимая логика. Логика, которую мог оценить только офицер, прошедший подготовку в ГРУ. «Лишь бы Леви Рот к концу всего этого был мёртв»,

он сказал: «Вы можете поступить так, как считаете нужным».

«Благодарю вас, сэр».

«Слишком много людей знают, что он сделал, — продолжил Молотов. — Он перешёл черту. Он замыслил мою смерть. Он напал на меня лично».

«Конечно, сэр».

Если жизнь – это истории, Молотову нужно было убедиться, что этот инцидент говорит о том, что нападение на него лично – это самоубийство. Любой, кто…

умерли, кем бы они ни были. «Наши психиатры ещё раз посмотрели на этого Спектора?»

«Все, что он нам показал, говорит о том, что он клюнет на эту наживку, сэр».

«А когда дело доходит до Рота, его старого друга, его наставника, он не отступит?»

«Этот человек не устоит, сэр. Он захочет то, что у нас есть, и убьёт, чтобы заполучить это. Об этом говорят его прошлые поступки. Что они говорят? Когда кто-то показывает тебе, кто он, верь ему с первого раза?»

«Так они говорят», — признал Молотов, — «хотя единственное, что этот конкретный человек когда-либо продемонстрировал нам, — это вопиющее пренебрежение к надлежащему порядку вещей».

«Он американец, сэр. Они все такие».

«Этот Собянин — собака, которая отказывается идти на поводок. Мне это не нравится.

Неповиновение. Непредсказуемость. Это путь к хаосу.

«Поверьте мне, сэр. В нынешней ситуации, если мы хотим пулю в череп Леви Рота, это лучший способ. Именно так мы выполним свою работу. Обещаю » .

«Ты обещаешь ?»

«Мне не следовало бы говорить «обещание», сэр».

«Нет, не стоит».

«Просто всё, что сделал этот человек, кричит о его эго, сэр. Кричит о типичном американском ковбое. Он возомнил себя супергероем. Он думает, что может бороться с нами. Он думает, что может выйти с нами на ринг и испачкать руки».

Молотов снова кивнул.

«Он возомнил себя Бэтменом, сэр. Он не сможет устоять перед тем, что у нас есть».

«Бэтмен?»

«Или Супермен, сэр. Он думает, что Америка может спасти мир. Он думает, что ЦРУ может. Думаю, вы понимаете, о чём я говорю?»

«Я понимаю, о чём вы говорите», — сказал Молотов, хотя и не был уверен, что всё пройдёт так гладко, как предполагал Собянин. Лэнс Спектор, конечно, заботился о своём прошлом, но втягивать такого человека в свои планы было всё равно что хватать тигра за хвост. Невозможно было предсказать, чем всё закончится. Молотов на мгновение замолчал.

«Сэр?» — сказал Собянин.

«Хорошо», — наконец сказал Молотов.

«Все хорошо, сэр?»

«Сделай это. Расставь ловушку. Заставь американцев плясать под твою дудку. Но попомни мои слова, Собянин, если это обернётся против нас, если хоть на секунду покажется, что Спектор собирается на нас наброситься, тогда махни рукой. Сожги всё. Мне не нужен этот безумец, который напал на меня. Ни сейчас, ни когда-либо».

OceanofPDF.com

3

Лэнс Спектор глубоко и медленно вздохнул, прищурился и навёл прицел на цель. В армии его много времени потратили на обучение именно этому: стабилизировать руку, замедлить пульс, успокоить разум, чтобы в итоге не осталось ничего, кроме глаза, пальца, спускового крючка и лица противника. Его учили, что существует три вида выстрела…

Чистый, грязный и промах. «Что хуже, — сказали они, — зависит от того, в кого вы стреляете и какую смерть вы хотите ему уготовить». В этот раз Лэнс хотел быть чистым.

Дальше в долине он увидел гильзы для бронебойных снарядов.

Он знал, для чего они нужны — чтобы рассечь тело, заставить его страдать, заставить медленно истекать кровью. Во имя спорта.

Волк был в пятистах ярдах от нас, белый, как снег в лунном свете, и если в этой стране и существовала какая-то вина, то не её. Возможно, она сбила пару туристов, возможно, она вкусила запретного . Фрукт , так сказать, кровь человека, но Лэнс не сомневался, что её спровоцировали. И всё же, вот он, и вот она, играют свои роли, ещё одна битва в вечной войне человека против зверя. Добра против зла. Проблема для Лэнса заключалась в том, что он больше не был уверен, на чьей он стороне.

Силуэт волчицы был кристально ясен на фоне ночного неба, ее дыхание клубилось в ледяном воздухе, словно дым от сырой древесины, и он положил палец на спусковой крючок своего старого «тридцать шестого».

Два дня он провёл, выслеживая животное – всё глубже и глубже в горах, так что теперь они оказались так далеко от цивилизации, что могли притвориться последними представителями своего вида в мире. Для волка это было ближе к истине.

Лэнс глубоко вдохнул и задержал дыхание. Он уже собирался выстрелить, когда волчица навострила уши. Она посмотрела вверх, словно собираясь завыть.

— он не стал бы стрелять в неё, пока она воет, — но она понюхала воздух, а затем повернулась к Лэнсу. Они посмотрели друг на друга, не сомневаясь в намерениях друг друга, и Лэнс, хоть убей, не мог нажать на курок. По крайней мере, на мгновение он просто не смог этого сделать. В ней было слишком много величия. Он знал, что такое грех.

И пока он смотрел на животное, перед его глазами мелькнуло лицо женщины. Прекрасная женщина. Русская женщина. Её звали Валерия Смирнова, или, по крайней мере, так было до того, как её убил Лэнс. Он тоже не получал удовольствия от этого убийства. Он не хотел этого делать. Но она убила некоторых людей Лэнса — Клару, Риттера, — и Лэнсу нужно было её убить. Всё было так просто. Работа, которую нужно было сделать. И, как минимум, Лэнс был человеком, который делал свою работу.

Он сделал снимок.

Шум разнесся по долине, словно голос самого Бога, и волк дёрнулся, взвизгнул и упал. Мягкий удар пули мгновенно сделал своё дело. Чистое убийство. По крайней мере, он дал ей это.

Ему оставалось только собрать доказательства, вернуться к своему грузовику и получить зарплату.

OceanofPDF.com

4

Шестичасовой переход по коварному склону горы, сквозь густой лес, пересекая стремительный поток ледяной воды, заставивший его проклинать свои дрянные импортные ботинки, прежде чем он вернулся к своему грузовику. К тому времени солнце только-только начало подниматься над линией леса к востоку, заливая всё кристальным светом, мерцающим, словно сам воздух замёрз. Он замёрз, поэтому забрался в кабину и завёл двигатель, чтобы прогреть зажигание перед погрузкой. В старом грузовике всегда на мгновение возникало напряжение, когда он впервые поворачивал ключ после такого долгого отсутствия. Зажигание было холодным, как ведьмина грудь, но оно захлебнулось и загорелось с первой попытки. Он нажал на педаль газа и изо всех сил гнал её, пока из вентиляционного отверстия не пошёл тёплый воздух, как из фена, затем он подошёл к задней части грузовика и загрузил вещи. У него в сумке были сухие носки и чистая футболка, и он надел их, прежде чем вернуться в кабину. Оставалось только быстро проверить радио, но оно издавало лишь потрескивающие помехи, поэтому он выключил его и ехал молча.

Дорога представляла собой грязную, обледенелую колею для вездеходов, которую энергетическая компания проложила в острых скалах склона горы, чтобы обеспечить доступ к удалённому трансформатору. Езда по ней была опасным занятием – камни, казалось, были специально вырезаны, чтобы порезать шину, – и Лэнсу потребовалось ещё два часа, чтобы проехать двадцать пять миль. После этого он оказался на участке дороги, принадлежащем лесозаготовительной компании Elk Mountain Logging Company, который тоже был не прогулочным, но всё же лучше, прежде чем наконец выехать на асфальтированную государственную дорогу.

недалеко от города Флэтхед. На асфальтированной дороге он снова попробовал включить радио и ему удалось что-то поймать — кантри. Могло быть и хуже.

Он вошел в город — если слово «город» можно было бы использовать для обозначения поселения из двух десятков деревянных хижин, похожих на декорации к фильму Сэма Пекинпы, —

и занялся своим единственным занятием – заправкой. Заправкой, вероятно, называли и надземный резервуар для дизельного топлива, подсоединённый шлангом к ручному насосу. Машины лесозаготовительной компании заправлялись им. Кабина рядом с топливным резервуаром служила складом, и Лэнс схватил пустой термос с сиденья рядом с собой и вылез из кабины, не выключая двигатель. Не успел он дойти до двери, как она распахнулась, и за ней появился пожилой мужчина с колючей белой щетиной на подбородке, одетый в красный фланелевый комбинезон и камуфляжные охотничьи ботинки.

«Ты выглядишь не очень», — сказал Лэнс, разглядывая внушительную выпуклость в передней части паха мужчины.

«Это ты постучался в мою дверь», — сказал мужчина, демонстративно почесав пах.

«Мне нужен кофе, а не компания», — сказал Лэнс.

Мужчина скрылся в каюте, оставив дверь открытой, и Лэнс последовал за ним. «Я тоже возьму одну», — сказал Лэнс, взяв в руки булочку с корицей в пластиковой обёртке, привезённую откуда-то издалека. Это был один из тех продуктов, которые переживут ядерную войну: срок годности истекал через четыре года.

«Ты добыл свою добычу?» — спросил старик, взяв термос Лэнса и сполоснув его перед тем, как наполнить водой из котла.

«Да, — сказал Лэнс. — Это заняло некоторое время».

«Какую цену они за это назначили?»

«Пять», — сказал Лэнс.

Мужчина поднял бровь. Лэнс кивнул, хотя и не ради денег. Он просто хотел чем-то занять голову.

«Ну, езжай осторожнее», — сказал мужчина. «Дорога мягкая из-за оттепели».

Лэнс расплатился, вышел, сел в свой грузовик и поехал навстречу солнцу, которое медленно поднималось по дуге. Полтора часа спустя он уже ехал по главной улице Дьюивилля, проезжая мимо банка «Фермерс энд Мерчантс» и бара «Эврика», куда он иногда заходил. На окраине города он заехал в автокафе и купил свежего кофе и два сэндвича на завтрак — дома в холодильнике ничего не было. Дом…

находился в нескольких милях от города, высоко на вершине скалы с видом на долину, и по дороге съел один из сэндвичей.

Подойдя к дому, он припарковался, резко затормозил, собрал вещи и понес их по ступенькам к входной двери, пролив при этом кофе себе на ногу. Первое, что он заметил, – мигающий огонёк автоответчика – красная цифра девятка, тянувшаяся до самого счётчика.

«Плохо», — подумал он.

OceanofPDF.com

5

Лэнс распаковал вещи, принял душ, разжег камин и сварил свежий кофе, и только потом обратил внимание на стационарный телефон в прихожей. Он подошёл к нему, словно человек, приближающийся к свернувшейся змее, рассеянно держа в одной руке сэндвич с завтраком, и взглянул на цифровую девятку на экране. С этого телефона ему звонили один, может быть, два раза в год максимум . Он не помнил, когда ему в последний раз оставляли сообщение. Он развернул сэндвич, откусил кусок, тщательно прожевав его и нажав кнопку воспроизведения. Что бы это ни было, ничего хорошего оно не предвещало, он это точно знал.

Раздался звуковой сигнал, отметка времени двухдневной давности, а затем женский голос.

Здравствуйте! Меня зовут Лола Куинн, я работаю в полиции города Блэк-Суон, штат Вашингтон. Это сообщение для Лэнса Спектора. Если вы перезвоните мне по этому номеру, я буду очень признательна.

Раздался щелчок, когда она повесила трубку, еще один звуковой сигнал, когда автоответчик перешел к следующему сообщению, еще одна временная метка через несколько часов после первого звонка, а затем тот же голос.

Это снова Лола Куинн из Black Swan Police. Если Лэнс Спектор сможет мне перезвонить, я буду очень признательна.

Когда третье сообщение началось с тем же голосом, он остановил его и нажал кнопку обратного вызова. «Чёрный лебедь, Вашингтон», — подумал он. Кого он там знал? Слышал ли он вообще об этом месте? Он так не думал.

В трубке раздался голос пожилой женщины, которая произнесла: «Полиция Черного лебедя».

«Да», — сказал Лэнс, недоумевая, как какой-то захолустный полицейский участок в бог знает каком месте вообще умудрился раздобыть его номер. Его же не было в справочнике. Он откашлялся. «Меня зовут Лэнс Спектор. Вы мне звонили».

«Мистер Спектор , да», — ответила девушка на ресепшене. Судя по голосу, она ждала его звонка. «Это Куинн пытался до вас дозвониться».

«Куинн», — произнёс Лэнс, словно проверяя имя вслух. «Всё верно».

«Она за своим столом. Позвольте мне вас перевести».

Лэнс ждал, разглядывая сэндвич в руке, гадая, успеет ли он проглотить ещё кусочек, прежде чем Куинн возьмётся за дело. Он подождал пятнадцать-двадцать секунд, затем, отбросив осторожность, откусил. В тот же миг раздался голос Лолы Куинн: «Это Лэнс Спектор?»

«Да», — сказал он с набитым печеньем ртом.

«Спасибо, что перезвонили», — сказала она скорее раздражённо, чем благодарно. «До вас трудно дозвониться».

"Да."

«Я, наверное, оставил с десяток сообщений. Твой автоответчик…»

«Меня не было в городе».

«Конечно, ну, как я уже сказал, я звоню из Черного лебедя, штат Вашингтон».

«Я так и понял».

«А у меня тут дело», — сказала она, прочищая горло, — «если только оно откроется на моем экране».

«Дело?» — спросил Лэнс.

«Да», — сказала Куинн. Она цокнула языком, ожидая загрузки компьютера, а затем сказала: «Ладно, поехали, открываем файл, касающийся одного…

Рэйвен Спектор».

Какое-то печенье попало не туда, и Лэнс закашлялся. Он должен был это предвидеть — у него было достаточно наводящих подозрений…

но по какой-то причине это все равно было похоже на удар молнии.

«Мистер Спектор? С вами всё в порядке?»

«Я в порядке», — сказал он, задыхаясь, и, помимо его воли, в его голосе прозвучали нотки волнения. Это была всего лишь трещина — можно сказать, микротрещина, — но она всё же была.

«Могу я спросить, из какого агентства вы работаете?» — спросил Куинн. «Я внимательно изучил этот флаг, но, похоже, на нём нет никакой маркировки».

Она была права. Никакого знака не было. Лэнс воспользовался своим допуском ЦРУ, чтобы установить флаг много лет назад, но это было его личное дело. Оно не имело никакого отношения ни к Лэнгли, ни к какому-либо другому правительственному агентству.

«Мистер Спектор?»

"Я здесь."

«Агентство?»

«Группа специальных операций», — сказал он, не в силах придумать ложь.

«Группа специальных операций?»

"Это верно."

«Этого нет в моём списке. Это…»

«Это федеральное».

«Нет, у меня федеральный».

«Это конфиденциальная информация», — сказал он, надеясь, что этого будет достаточно. «Если хотите, я могу предоставить вам гражданский регистрационный номер».

«Нет-нет, — сказала она. — Флаг действителен. Это всё, что мне нужно. Я просто подумала…»

«Это деликатный вопрос », — повторил он, и его тон намекал, что пора двигаться дальше.

Она замолчала, и он ждал, его мысли проносились одновременно через миллион мыслей. Когда она снова заговорила, её голос вырвал его из раздумий. «Я не могла не заметить…» — пробормотала она.

Он знал, что она собиралась сказать, и опередил ее: «Это ничего».

«Просто вот это имя, и твое имя...»

«Они совпадают. Я знаю».

"Верно."

«Совпадение», — сказал он. «Я заметил то же самое. Просто…»

« Совпадение? » — спросила она, явно не убеждённо. «В таком случае я не буду просить тебя сесть или что-то в этом роде».

«Сиденье?»

«Прежде чем я тебе это расскажу».

Лэнс не сомневался, что его ждут плохие новости, но после стольких лет, после стольких лет, прошедших с тех пор, он не думал, что она сможет сказать что-то такое, что могло бы его расстроить. «Думаю, я справлюсь», — сказал он.

«Ну, я работаю над этим файлом».

«Как вы и сказали», — коротко ответил он. Он не хотел показаться грубым, но его сестра пропала без вести больше тридцати лет назад. И сестра, и мать. Если этот коп нашёл старые кости и закрыл дело, он просто хотел об этом узнать.

«Как вы, я уверен, знаете, первые двадцать четыре часа в таком деле...»

«Двадцать четыре часа?» — выдохнул он.

«Очевидно, мы уже это преодолели…»

«Двадцать четыре часа?» — снова спросил он, его разум не мог обработать информацию.

Лола вздохнула и начала объяснять: «В деле о пропаже человека первые двадцать четыре часа называются…»

Лэнс тихо рассмеялся.

«Извините», — сказала она. «Я сказала что-то смешное?»

«Смешно?» — сказал он. «Я бы не сказал, что смешно».

«Я... Сейчас неподходящее время, мистер Спектор?»

«Неудачное время? Нет, просто речь идёт о часах. Рейвен Спектор, которого я искал, исчез больше трёх десятилетий назад».

«Правда?» — спросила она, начиная давать волю своему раздражению. «Ну, если я трачу ваше время…»

«Мисс Куинн, давайте не будем…»

«Потому что, честно говоря, мистер Спектор, у меня есть дела поважнее, чем оставлять сообщения по всей стране людям, которые даже не берут трубку».

«Если бы я мог перезвонить вам…»

«Ну, ты этого не сделал», — сказала она, перебивая его, — «а у меня на столе лежит дело, серьезное дело, время поджимает».

«Я думаю, произошла какая-то ошибка».

«Можете повторить. На кону жизнь женщины, и каждый раз, когда я пытаюсь получить доступ к системе, ваше имя высвечивается на экране большими красными буквами, словно какая-то компьютерная ошибка».

«Флаг сработал по ошибке».

Лола продолжала говорить, перебивая его: «Итак, прежде чем мы начнём препираться о потерянном времени, мистер Спектор, давайте проясним одну вещь. Это вы тратите моё ».

Он помолчал – это казалось безопаснее, учитывая, что его знаменитое обаяние не возымело желаемого эффекта – и задумался над её словами. В этом был смысл. Лэнс сам поместил большое красное предупреждение – не только в федеральной базе данных, но и в техасских файлах прошлых лет, во всех базах данных штата, и в именах своей сестры и матери, на всякий случай, если когда-нибудь появятся новые совпадения. Он понимал, что это маловероятно, но ему хотелось узнать, найдут ли тела.

Он хотел похоронить их как положено. И вот этот коп сообщает ему, что некто по имени Рэйвен Спектор пропал из города в штате Вашингтон всего несколько дней назад. Любой, кто там жил с таким именем, давно бы включил свой флаг. Он бы проверил это и счёл её ложным совпадением. Рэйвен Спектор была не распространённым именем, но за эти годы ему пришлось перебрать немало. Это был ещё один Рэйвен. Должно быть. Вот так просто.

«Ну и что?» — спросила Лола. «Тебе есть что сказать в своё оправдание, или этот флаг здесь только для того, чтобы усложнить мне работу?»

«Я его уберу. Извините, что отнял ваше время. Надеюсь, вы найдёте пропавшего».

"Удаленный?"

«Это то, чего ты хочешь, не так ли?»

«Я бы подумал, что изначально была какая-то причина его существования».

«Есть, — сказал Лэнс, — но слишком широкий. Имя совпадает, но это не моя жертва».

«Откуда ты знаешь? Я ведь ещё даже не рассказал тебе о своём деле».

«Вы сказали, что это дело о пропавшем без вести. Двадцать четыре часа. Рейвен Спектор, которого я ищу, исчез три десятилетия назад».

«Дата рождения 26 января 1981 года?»

Лэнс почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. Это была дата рождения его сестры. И его собственная. На флаге этой информации не было.

«Мистер Спектор? Вы там?»

«У вас открыто дело о пропаже Рэйвена Спектора, родившегося 26 января 1981 года?»

«Вы быстро схватываете».

«Извините, просто…»

«Я дал тебе возможность сесть».

Это было правдой. Он потянулся к стене и прислонился к ней.

Была ли его сестра жива всё это время? Жила ли она в Вашингтоне? И неужели Лэнс, несмотря на всю свою хвастовство и высший уровень допуска, пропустил это?

«Почему бы вам не рассказать мне, что происходит на самом деле, мистер Спектор ?» — сказал Куинн, на этот раз подчеркнув свое имя.

Лэнс хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Он посмотрел на трубку в своей руке, словно она и была причиной тишины, а затем снова поднёс её к уху.

«Мистер Спектор?»

"Я здесь."

«Вы имеете отношение к этому делу, сэр? Я имею в виду, имеете к нему личное отношение?»

«Лично?» — повторил он. Прошло столько лет, что воспоминания казались чужими. Его мать и сестра исчезли из придорожного техасского мотеля, когда ему было восемь лет, и подробности той ночи — пластиковое покрытие простыней в мотеле, запах застоявшегося сигаретного дыма в номере, огромная вывеска на крыше с неоновым ковбоем, размахивающим ногой и махающим рукой проезжающим машинам…

— могли быть взяты из любого из тысячи дел. Видит Бог, он изучил их достаточно, десятки тысяч страниц старых дел — государственных, федеральных, ЦРУ. Он смотрел на столько старых фотографий, что образы, которые теперь являлись ему во сне — женщины с перерезанным горлом, связанными запястьями, с пластиковыми пакетами на головах, лежащие в грязных ваннах или багажниках брошенных автомобилей, — могли появиться откуда угодно. В те годы вдоль границы прокатилась такая волна секс-торговли и детской порнографии, что было трудно понять, где заканчивается одно дело и начинается другое. «Личное — странное слово, не находишь?»

«В каком смысле, мистер Спектор?» — спросила Куинн, и ее тон с каждой секундой становился все менее терпеливым.

«Если то же самое происходит с тысячей женщин, с десятью тысячами, разве это все равно…» Его слова оборвались.

Куинн откашлялась. «Послушайте, мистер Спектор, у меня такое чувство…»

«Я расскажу тебе о личном», — сказал он, перебивая её. «Чувство в моей груди, когда я думаю о них. О моей матери и сестре. Вот здесь что-то сжимается», — он коснулся своей шеи, хотя она этого не видела.

«ниже кадыка, как будто кто-то ударил меня в горло».

Между ними повисла тишина. Лэнс давно уже отчаялся найти свою семью живыми. Даже найти тела, если не считать чуда, было бы большой проблемой. Это означало, что дело его матери и сестры в базе данных криминальных хроник Техаса останется открытым, пропавшими без вести, до тех пор, пока эти две жертвы ещё живы. По его расчётам, их дело закроют только на рубеже следующего столетия. Это его задело.

Лола нарушила молчание: «Думаю, будет лучше, если я…»

«Не вешайте трубку».

«Я не знаю, как вам удалось пометить свой собственный —

«Я знаю, что это ненормально».

«Насколько мне известно, это не просто ненормально, это незаконно».

Рейвен тоже было восемь лет, когда это случилось, они были близнецами. Его матери, за грехи её, едва исполнилось двадцать три. Сейчас в это трудно поверить, но в её времена, в её районе, забеременеть в четырнадцать или пятнадцать лет было не так уж и неслыханно. И, если бы это было худшее, что с ней случилось, всё остальное, возможно, было бы не так уж и плохо. Это была бы не сказка – безупречный вкус его матери на мужчин гарантировал это – но, по крайней мере, все они не стали бы попадать в базы данных о преступлениях.

Из-за Сандора Грея всё пошло наперекосяк. Сандор Грей. Лэнс иногда повторял эти два слова про себя, как мантру. Сандор Грей.

Шандор Грей. Шандор Грей. Его настоящее имя было Шандор — венгерское, — хотя мужчина, за которого вышла замуж мать Лэнса, родился в Чебойгане, штат Мичиган. Он был дерзким сукиным сыном. В смысле, он любил давать по морде. И не только другим мужчинам, но и женщинам, а также девочкам и мальчикам.

Однажды он гнал Лэнса всю дорогу до отделения неотложной помощи — тот чуть не умер, вмешались полиция и служба защиты детей, — но Шандор его уговорил. Больше всего Лэнсу запомнились усы. Они делали его похожим на персонажа Берта Рейнольдса из фильма « Смоки ». и Бандит.

«Ты сказал, что у тебя есть активное дело?» — спросил Лэнс. «Рэйвен Спектор.

Отсутствующий."

«Это верно».

« Все еще пропал?»

"Правильный."

«Не умер?»

«Такие случаи —»

«Когда она пропала?»

Последовала пауза, он услышал стук клавиатуры, затем она сказала: «Сорок восемь часов назад».

«Два дня?»

«Если это то, что вам подсказывает математика».

«Извините, меня просто застали врасплох. Рэйвен Спектор, которую я ищу, пропала в 1989 году. Ей тогда было восемь лет».

«Понятно», — сказал Куинн. «Этого нет в заметке на моём экране».

«Первоначальное дело должно было быть возбуждено в Эль-Пасо, штат Техас».

«Техас? Вот почему я его не вижу».

«Вы не можете его достать?»

«Я могу отправить электронное письмо. Подождите, пока сотрудник в Остине или где-нибудь ещё проверит свой почтовый ящик и ответит мне. Это займёт несколько дней».

«Что ещё указано в вашем досье?» — спросил он. «Борьба? Подозреваемый? Муж?»

"Ни один из вышеперечисленных."

«Что случилось потом?»

«Рейвен вышла на прогулку. Она остановилась в трейлерном парке на окраине города, а магазин товаров повседневного спроса находится меньше чем в миле отсюда.

По словам соседа, именно туда она направлялась, когда ее видели в последний раз.

«Она так и не выжила?»

«Нет, она этого не сделала».

«И это произошло сорок восемь часов назад?»

"Правильный."

«Есть свидетели? Кто-нибудь что-нибудь видел?»

"Нет."

«Подозрительный фургон? Что-нибудь в этом роде?»

"Ничего."

«Тогда зачем так быстро на это набросились? Женщина взрослая. Откуда ты знаешь, что она не убежала сама?»

«Она вышла из парка пешком».

«Она могла бы подождать кого-нибудь. Она могла бы доехать куда-нибудь автостопом. Она могла бы сесть в автобус. Если бы королева Англии...

исчез, вы бы не подняли тревогу так быстро, не имея никаких признаков преступления».

«Королева Англии?»

«Или король».

«Мистер Спектор, в этих местах, когда на этом участке дороги пропадает женщина...»

«Что не так с этим участком дороги?»

«Вы не слышали?»

«Что ты слышал?»

«Черный лебедь, Вашингтон?»

«Я не понимаю, о чем ты говоришь».

«Исчезновения?»

«Какие исчезновения?»

«О нас писали в новостях. Это стало известно по всей стране. Несколько лет назад газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала большой материал…»

«Я допустил истечение срока действия моей подписки».

«У этого города проблема, мистер Спектор. У него своя история».

«Об исчезновениях?»

«Женщины. Девочки».

"Я понимаю."

«Поэтому, когда мне пришло это письмо, я не собирался просто оставлять его лежать в папке «Входящие» без каких-либо действий».

«Чем обычно заканчиваются такие дела?»

"Ты имеешь в виду -"

«То есть, судя по твоему тону, я не могу предположить, что многие из этих женщин вернутся домой целыми и невредимыми».

«Нет, не найдут. Если повезёт, мы найдём тела».

Лэнс прислонился спиной к стене и навалился на неё всем весом, а затем сполз вниз, пока не достиг земли. «Понятно», — сказал он.

OceanofPDF.com

6

Лола Куинн медленно двинула патрульную машину вперёд и покачала головой. Несмотря на все её обещания – взять с собой обед, приготовить хумус, взять морковные палочки для перекуса, еду, которая, на самом деле, её не убьёт – она снова стояла в очереди в автокафе. Это, в сочетании с тем, что она проводила за столом по восемь-десять часов в день, начинало сказываться.

Ей было двадцать шесть, она ни с кем не была связана – если не считать полосатого кота, которого она взяла из местного приюта два месяца назад, – и категорически не могла позволить себе отпустить себя. По крайней мере, пока. Так говорила ей мать каждый раз, когда Лола набиралась смелости ответить на её зов.

«Ещё немного, милая», – умоляла её мать с отчаянием женщины, которая уже решила, что жить ей осталось только ради внуков. «Человека с зубами и сносной работой. Ты же не против заполучить одного из них, правда?»

«Нам придется подождать и посмотреть, не так ли?» — ответила Лола.

«Как только кольцо наденешь на палец, можешь есть всё, что хочешь. Посмотри на свою кузину». В голосе её матери звучали заговорщические нотки, словно она собиралась раскрыть величайший секрет женского рода в вечной борьбе с мужчинами. «Она набрала тридцать фунтов с момента свадьбы».

Двоюродная сестра Лолы, Керри, родившаяся на два месяца раньше неё, в двух городах от неё, была дочерью, о которой её мать всегда мечтала. Вот что она чувствовала, когда...

По крайней мере. Лола не чувствовала себя победительницей ни в одной категории.

Отец Керри остался с ней, а отец Лолы – нет. Керри участвовала в конкурсах красоты, которые они принимали в детстве, а Лола – нет. Керри попала в школьную команду поддержки, а Лола – нет. И теперь Керри обосновалась в таунхаусе в пригороде Такомы с ребёнком, двумя собаками, седаном Lexus на подъездной дорожке и трёхкаратным кольцом на пальце, которое, как втайне надеялась Лола, было с фианитом.

Никто никогда не упоминал о том, что прекрасный принц, благодаря которому всё это произошло, – мужчина лет пятидесяти с двумя бывшими жёнами, шестью детьми возраста Керри и пачкой деревянных зубочисток в нагрудном кармане, которую он доставал после каждого приёма пищи, – крутил роман с девятнадцатилетней секретаршей в своей юридической конторе. Они также не упоминали, что Лола была самым молодым детективом полиции за всю историю «Чёрного лебедя». И первой женщиной.

«Закажите, пожалуйста?» — спросил диктор за стойкой.

Лола помедлила – здесь продавали салаты – но потом смирилась с неизбежным. «Чизбургер, пожалуйста».

«Картофель фри?»

"Почему нет?"

«Газировку?»

«Нет, кофе».

«Сливки, сахар?»

«По два каждого».

"Вот и все?"

"Вот и все."

«Подъезжайте».

Утро выдалось тяжёлым. Разговор с мужчиной из Монтаны был настоящим испытанием. Она предположила, что это брат, хотя он и не говорил об этом прямо, и разговор с ним лишь вдалбливал ей в голову мысль о том, что речь идёт о реальных людях, реальных жизнях. Впрочем, она не боялась забыть об этом – с момента начала расследования она работала круглосуточно. Накануне вечером она рухнула в постель в полночь, а сегодня утром, когда вернулась к столу, едва успела до семи, тщательно продумывая детали. Она убедила себя, что именно поэтому не взяла с собой хумус. Нет времени. Когда дело будет раскрыто, она будет питаться правильно.

Она взяла еду и направила патрульную машину обратно в сторону участка. Ей хотелось бы ещё раз заскочить на место преступления, но она уже была там полдюжины раз, и нужно было сделать ещё кое-что. Время тикало, и каждая секунда уменьшала шансы найти Рейвен Спектор живой. Она чувствовала себя как приговорённая к смертной казни в свой последний день. У неё не было ни зацепок, ни свидетелей, ни подозреваемых, а последний раз, когда кто-то исчез с этого участка дороги…

секс-работница из резервации Якама по имени Глория Кавальер — ее тело было найдено на третий день.

Сегодня был третий день для Рэйвен Спектор.

Она подъехала к станции и припарковалась на месте для посетителей, потому что оно было ближе к входу. Затем она взяла свой обед и поспешила вверх по лестнице.

Марлен, администратор, проходя мимо, подняла взгляд от экрана компьютера и сказала: «Шеф принес выпечку».

Лола посмотрела на белую коробку из-под голландской выпечки на прилавке и сказала:

«Это последнее, что нужно моей заднице».

«Ой, заткнись», — сказала Марлен, откусывая от булочки. «С твоей задницей всё в порядке».

«Хорошо» – не совсем то, чего добивалась Лола, и уж точно не в представлении Марлен о хорошем , но она этого не сказала. Вместо этого она прошла мимо коробки, даже не заглянув внутрь, и откинулась на спинку стула за столом. «Есть звонки?» – спросила она, распаковывая еду.

«Тебя не было целых двадцать минут», — сказала Марлен.

«Ты позвонишь Джо от моего имени?»

«Вы уже оставили ей два сообщения».

«Это были звонки с моего мобильного. Позвони ей».

«Мое призвание ничего не изменит».

«Возможно», — сказала Лола. «И я не могу вести это расследование, полагаясь на мнение почти отошедшей от дел управляющей трейлерным парком. Если она в ближайшее время не возьмёт трубку, я вернусь. Передай ей это в сообщении».

Марлен вздохнула, затем позвонила Джолин в трейлерный парк и, не дожидаясь ответа, перевела звонок на Лолу. Лоле пришлось поторопиться, чтобы снять трубку, и она удивилась, когда Джолин ответила после первого же гудка.

«Что теперь, Марлен?»

«Это не Марлен. Это Лола».

"Ой."

«Ты избегаешь моих звонков».

«Только потому, что я уже рассказал тебе все, что знаю».

«Пропали женщина и ребёнок, Джо. Мне нужно продолжать копать. Извини, если беспокою».

«Я же сказал, что позвоню, если вспомню что-нибудь еще».

«Вы сказали, что женщина курила».

«Да, она курила. Они все курят».

«Ты уверен?»

«Я представляю ее себе сейчас, сидящей на крыльце своего трейлера тем вечером, беспокоящейся о счетах и поглощающей Pall Mall, как будто они вышли из моды».

«Они выходят из моды».

«Не здесь».

«А вы уверены, что это был Pall Mall?»

«Думаю…» — сказала Джолин, затем остановилась и добавила: «Могу проверить. Она затушила их в банке из-под краски у крыльца».

«Пожалуйста», — сказала Лола. «Я подожду».

Джо положила трубку и ушла. Вернувшись через минуту, она сказала: «Как я и говорила, Пэлл-Мэлл».

«Сто процентов?»

«Та же марка, что и у меня, Ло».

«Хорошо», — сказала Лола. «А почему ты говоришь, что она беспокоилась о счетах? Я думала, она там всего неделю».

«Счета, мужики, её обвисшая грудь. Не знаю, о чём она беспокоилась. Просто предполагаю, что меня беспокоит то же самое».

«У тебя не обвисшие сиськи, Джо».

«О, вы слишком добры».

Лола отправила в рот картошку фри. «Она ни с кем не сближалась, пока была там? К ней приходили гости? Кто-нибудь приходил её искать?»

«Нет, нет и нет. Я уже говорил тебе это. К тому же, откуда мне знать, есть ли у неё друзья? Я не то чтобы следил за ней как ястреб».

Лола вздохнула. «Хорошо», — сказала она. «Если кто-нибудь придёт её искать…»

«Знаю, знаю. Я тебе сейчас позвоню».

Линия связи прервалась, и Лола съела еще немного картошки фри.

На её столе стоял банковский ящик, в котором хранились все улики, найденные по делу. Она сняла крышку. Внутри лежали два прозрачных пластиковых пакета. В одном из них лежал ключ от автомобиля Winnebago LeSharo 1988 года выпуска, на котором Рейвен Спектор приехала в город десять дней назад.

серо-синий брелок с логотипом «Сихокс», а также ещё один ключ, который пока не удалось опознать. Во втором ключе находился один окурок. Их нашли на обочине дороги, примерно посередине между трейлерным парком и магазином, и окурок не успел намокнуть под дождём.

Лола достала из коробки пакет с окурком, поднесла его к свету и, прищурившись, прочла марку: «Мальборо».

«Марлен?»

"Да?"

«Список вещественных доказательств по делу Кавалера? Там ведь тоже был окурок, да?»

Марлен нажала несколько клавиш на клавиатуре и посмотрела на экран.

«Да, был».

«Марка?»

Марлен покачала головой. «Не указано», — сказала она.

«У нас еще есть коробка?»

Марлен нажала ещё несколько клавиш на компьютере. «Должно быть в сарае. Ряд H».

Верхняя полка. Я принесу ключ.

Ангар представлял собой грузовой контейнер с климат-контролем в задней части участка. В нём хранили улики, а после закрытия дела их переводили в более защищённое помещение. Дело Глории Кавалье формально всё ещё было открыто.

«Я принесу его», — сказала Лола, направляясь к кабинету начальника, где карандаш обычно лежал в органайзере на столе.

«Лола», — сказала ей вслед Марлен.

"Да?"

«Ты закончил с картошкой фри?»

OceanofPDF.com

7

Лэнс поехал прямо в аэропорт Глейшер-Парк, что в шести милях от Калиспелла, и припарковался на парковке длительного пребывания. Он понятия не имел, сколько времени проведет вдали от дома. Он заранее заказал билет на первый рейс до Порт-Анджелеса, штат Вашингтон, и зарегистрировался без багажа. Очереди на досмотр не было, и он оказался в зале вылета значительно раньше, чем нужно. Он посмотрел на часы: до посадки оставалось ещё несколько часов, а в терминале особо негде было отвлечься. Он сидел и смотрел в окно на взлётно-посадочную полосу столько, сколько мог, а затем зашёл в маленькое кафе в итальянском стиле рядом с выходом на посадку и заказал кофе и сэндвич. У стойки лежала стопка газет, и он взял номер Post .

«Рэйвен Спектор, 26 января 1981 года», — подумал он. Какова вероятность, что это был другой человек? Он проверил эту комбинацию по всем существующим правительственным базам данных, но никого не нашёл. Насколько ему было известно, кроме его сестры, никого с таким именем и датой рождения не было.

Но

как

мог

она

поп

вверх

сейчас,

после

тридцать

годы,

оставаясь при этом полностью вне сети все это время?

Она вернулась из-за границы? У него был флаг в базе данных паспортов и на пограничном контроле. Что-то не сходилось. Ошибка? Возможно.

Конечно, была и другая возможность. Когда работаешь в его сфере, всегда была другая возможность. Кто-то его обманывал. Но кто? У кого была эта информация?

Он сел за столик, откуда открывался вид на ворота, и отпил кофе. Он был вкусным и крепким. Затем он взял газету, взглянул на первую страницу и замер, не донеся кофе до рта. Он буквально почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Вот оно, жирным шрифтом.

Бывший директор ЦРУ Леви Рот, предположительно, погиб в автокатастрофе. Он не мог оторвать глаз от заголовка, не зная, сколько времени это продлится. Когда он наконец смог сделать ещё один глоток кофе, тот уже совсем остыл.

«Ты в порядке, дорогая?» — спросила женщина за стойкой, когда он взглянул на нее.

"Что это такое?"

«Ты выглядишь так, будто только что увидел привидение».

«О», — сказал Лэнс, думая, что она была более права, чем думала, — «просто... мой кофе остыл».

Она принесла ему новую чашку и забрала старую. Он даже не откусил от сэндвича.

Статья в The Пост был кратким.

Бывший директор Центрального разведывательного управления Леви Рот, как предполагалось, погиб вместе со своим водителем и охранником, когда его Cadillac Escalade съехал с моста Тафта в Вашингтоне рано утром. Автомобиль упал с высоты 30 метров в Рок-Крик, где взорвался от удара. В последний раз Рота и водителя видели садящимися в машину непосредственно перед тем, как она покинула территорию здания администрации Эйзенхауэра в Белом доме. На момент написания статьи поиски тел на месте крушения продолжались, и представитель ЦРУ Уильям Дж. Лихи подтвердил, что агентство возьмётся за расследование.

Ходят слухи, что здесь замешан какой-то нечестный план, хотя ни ЦРУ, ни Белый дом пока не комментировали эту версию. Президент, всего несколько дней назад объявивший об уходе Леви Рота с поста директора, пока не дал никаких комментариев.

Отношения Леви Рота с Белым домом, а также с надзорными комитетами Конгресса становились все более напряженными, и ходили слухи, что он сыграл ключевую роль в недавней неудавшейся попытке переворота в Москве против президента Молотова.

«Как это может быть не Москва?» — спросил один из помощников конгрессмена, когда его попросили прокомментировать ситуацию. «Молотов не будет сидеть сложа руки после такого. Если Рот действительно мёртв (а я поверю в это, только увидев тело), полагаю, это дело рук Кремля».

Статья продолжалась, но Лэнс отодвинул газету и достал телефон. У него был личный номер Лорел, и он набрал его. Прозвучало несколько гудков, прежде чем удалось установить соединение.

«Ты сейчас наглеешь, раз звонишь», — сказала она, подняв трубку, голос ее был слабым, как будто она плакала.

«Это правда?» — спросил Лэнс. «Он мёртв?»

«Тебе следовало быть здесь, Лэнс».

"Что случилось?"

«Что ты имеешь в виду, говоря «что случилось»? Его машина сорвалась с обрыва, Лэнс.

Он мёртв. Вот что случилось.

«Они обнаружили тело?»

«Они всё ещё разбирают обломки. На всё это уйдут дни. Всё, что они найдут, сгорит дотла. Даже сталь шасси расплавилась».

"Я понимаю."

«Я знаю, о чем ты думаешь».

"Что это такое?"

«Вы думаете, раз у него нет тела, кто скажет, что он действительно мертв?»

"Хорошо?"

«Ты невероятен, ты знаешь это?»

«Что я сказал?»

Лорел помолчала секунду, а затем вздохнула. «Как скажешь», — сказала она. «Есть ли причина для этого звонка, или ты просто хочешь узнать новости?»

«Кто-нибудь рассматривает российскую версию?»

«Он был главой ЦРУ, Лэнс. Он просто пытался добиться свержения Молотова. Конечно, они рассматривают версию с Россией. Но знаете, что все говорят за кулисами?»

«Кто все?»

«Катлер, Шульц, Шлезингер. Даже президент».

«Что они говорят?»

«Они говорят, что он сам напросился. Что он пытался добиться расположения. Что он дразнил медведя. Что если живёшь мечом, то должен быть готов от него и умереть».

«Что ж, если это правда, то это применимо и к тому, кто его убил».

«Лэнс! Сдавайся. Всё кончено».

«Не для меня».

Лорел снова замолчала. Лэнс не знал, что мешает ей говорить: горе или гнев, и если последний, то направлен ли он на него или на убийц, кем бы они ни оказались. Он откашлялся. «Слушай…»

«Зачем ты на самом деле позвонил, Лэнс?»

«Чтобы проверить тебя».

«Ты вернешься?»

«Я не уверен, что смогу».

"Я понимаю."

«Лорел, я бы, просто сейчас...»

«Всё в порядке, Лэнс. Забудь. Забудь обо всём».

Настала очередь Лэнса замолчать.

Лорел откашлялась. «Ты действительно собираешься пропустить похороны старика?»

«Прости, Лорел. Возникло кое-что ещё».

«Что-то?»

«Что-то из моего прошлого. Что-то, связанное с моей сестрой. Возможно».

«Твоя сестра?»

"Возможно."

«Тебе следовало быть здесь», — повторила она.

"Я знаю."

«Мы все знали, что за ним придут».

«Я знаю, Лорел. Да, правда».

«Но ты постоянно исчезаешь с радаров. Ты исчезаешь. Каждый раз, когда ты нам действительно нужен».

"Мне жаль."

Лэнс посмотрел через зал ожидания на свой выход на посадку. Объявили рейс, и люди начали занимать очередь на посадку. «Вы не всё знаете обо мне и Роте», — сказал он.

«Я знаю достаточно».

«Не все».

«Вы говорите о Клариссе», — сказала она.

«И другие вещи».

Она вздохнула, и в трубке снова повисла тишина. Лэнс закрыл глаза и попытался отключить мысли.

Лорел сказала: «Знаешь, Лэнс, рано или поздно тебе придётся двигаться дальше. Ты не можешь продолжать томиться в прошлом, словно призрак в старом

Дом, который не может двигаться дальше. Кларисса, твоя мать и сестра, всё это в прошлом.

«Прошлое — это всё, что у нас есть, Лорел. Это всё, чем мы являемся. Если что-то не так там, то и здесь не так».

Он думал, она скажет что-то ещё, снова повисла пауза, но потом связь прервалась. Она повесила трубку. Он попытался перезвонить ей, но она не ответила. Как раз шла последняя посадка на его рейс. Он поднялся, положил деньги на стол и пошёл к выходу на посадку.

OceanofPDF.com

8

Лола вернулась из сарая через тридцать минут и громко захлопнула за собой дверь.

Марлен вздрогнула и подняла голову. «Что случилось?» — спросила она, вставая из-за стола.

«Кто сказал, что что-то случилось?»

«Не веди себя со мной невежливо, Лола. Что бы это ни было…»

«Вернулся ли шеф?»

«Лола», — сказала Марлен тоном, не допускающим возражений. — «Скажи мне, что происходит?»

Лола взглянула в сторону кабинета шефа Глэнтона, а затем снова на Марлен. «Вещественные доказательства, — сказала она, — коробка по делу Кавалера. Там ничего нет».

Глаза Марлен расширились. «Что значит, ничего?»

«Он вернулся или нет?» — спросила Лола, направляясь к кабинету. «Отсюда я вижу, что свет горит».

«Подожди», — сказала Марлен, нажимая какие-то клавиши на клавиатуре. «Иди сюда». Лола помедлила, затем обошла стойку, чтобы посмотреть, что на экране. Марлен открыла журнал улик по делу Кавалера.

«Согласно этим данным», - сказала она, - «по этому делу зарегистрировано тринадцать пунктов.

Никто не вышел, так что…»

«Коробка на месте», — сказала Лола. «Дата и маркировка безупречны, все в порядке, но внутри ничего нет».

«Он совершенно пустой?»

"Да!"

«Как это возможно?» — сказала Марлен.

Лола покачала головой. «Если только…» — сказала она, но не закончила мысль.

Доступ к сараю с уликами имели не так уж и много людей. Среди них были сотрудники полиции, которым предстояло сначала получить ключ со стола начальника, а также несколько уполномоченных сотрудников окружного суда и прокуратуры. Конечно же, сюда входили и федералы, если они решали появиться и почтить город своим присутствием. Взгляд Лолы метнулся по участку, по пустым столам коллег, и она вдруг, словно впервые, взглянула на них.

«Если только его кто-то не забрал», — сказала Марлен, заканчивая предложение.

Лола кивнула. В груди у неё что-то сжалось. Она подошла к столу и села, глубоко дыша, чтобы отдышаться.

«Дорогая, с тобой все в порядке?»

«Я просто устала», — сказала Лола, глядя на пожилую женщину. Они обе поняли, что понимают друг друга. Обе знали, что в их городе творится что-то неладное, и уже давно. «Я очень устала», — сказала Лола.

«Ты слишком молода, чтобы уставать», — сказала Марлен.

Лола улыбнулась. Если бы это было правдой. «Когда же наконец станет достаточно?» — тихо спросила она. «Когда же это закончится?»

Марлен посмотрела на нее, но ничего не сказала.

«Это продолжается всю нашу жизнь», — сказала Лола. «У меня и у тебя. Мы…»

«Я знаю», — сказала Марлен, ее взгляд словно умолял Лолу не продолжать.

«Это все портит».

И это было правдой – это коснулось всего и всех – Марлен больше, чем кого-либо. И не только убийств – хотя они были самым заметным симптомом болезни, глубоко проникшей в кровь «Чёрного лебедя» и окрестностей, – но и насилия, проституции, наркотиков, насилия, алкоголизма – всего того, что могли навязать нищета, угнетение и злобный мир.

«Не теряйте веры, — сказала Марлен. — Всё меняется. Всё становится лучше».

«Какие вещи?»

«Поверьте мне, — сказала Марлен, и её хриплый голос придал её словам дополнительный вес, — всё могло быть гораздо хуже. Я видела и гораздо худшие случаи. Было

время в этом городе, когда даже расследование исчезновения было чревато неприятностями».

«Так и сейчас», — сказала Лола, — «и это продолжается. Даже здесь, в полицейском участке, улики исчезают, и мы так и не приблизились к раскрытию преступлений, как никогда».

«Мы найдем недостающие улики».

«Нет, не будем», — сказала Лола. «Он исчез». Она всплеснула руками. «Он просто… исчез ».

Марлен печально кивнула. «Ты прав, — сказала она. — Его больше нет».

Лола подошла к столу и открыла ящик. Она достала пузырёк аспирина, подошла к раковине и налила себе воды. «Это ведь не в первый раз, да?» — спросила она, запрокинув голову и проглотив две таблетки.

«Лола, есть много вещей…»

«Вы это уже видели».

Марлен посмотрела на нее, в ее глазах было сочувствие, но она промолчала.

Лола сказала: «Если я собираюсь расследовать это дело, если я собираюсь вставать по утрам и продолжать приходить на этот участок, то вам придется мне доверять».

«Я доверяю тебе, Лола, но я волнуюсь за тебя».

"Не."

«Были…»

«Что? Что там было?»

"Летальные исходы."

"Я знаю это."

«Не так. Я имею в виду сокрытие фактов. Мёртвая полиция, Лола. Мёртвые прокуроры.

Мертвые следователи».

Лола выдохнула, протяжно и медленно. Конечно, она знала о глубоко укоренившейся проблеме, с которой столкнулся город. Не знать этого было невозможно.

Но столкнуться с этим сейчас так откровенно, обнаружить пустой ящик с уликами в деле, за которое она отвечала, было для неё пощёчиной. Это потрясло её. Но это было не ново. Она говорила себе это сейчас, тщетно пытаясь восстановить самообладание. Это было не ново. Она знала это с самого начала. Не бывает такого количества исчезновений, убийств в одном месте, чтобы под поверхностью не творилось что-то очень плохое. Весь город это знал.

Она посмотрела на стакан воды в своей руке. Он дрожал, и ей пришлось поставить его на стол, чтобы не уронить. Затем она вернулась к столу Марлен.

«Шеф не...»

«Шеф?» — ахнула Марлен.

«Он ведь не причастен, не так ли?»

«Боже мой, нет. Он один из хороших, дитя моё. Не позволяй никому говорить тебе обратное».

Лолу охватила волна эмоций. «Я бы не выдержала, если бы ты сказала что-нибудь другое».

«Он здесь дольше всех, Лола, и поверь мне, он бы отдал жизнь за этот город. За город и за каждого его жителя».

«Ну, ему предстоит нелегкая работа».

«Да, это так».

«И что-то не работает».

«Если вы предполагаете, что он мог бы сделать больше...»

«Я просто хочу сказать», — сказала Лола, качая головой, — «я его не виню».

«Знаю», — сказала Марлен. «Я понимаю, о чём ты говоришь».

«Просто сколько женщин пропало без вести за последние пять лет?»

«Слишком много».

«А пять лет до этого? А до этого?»

Марлен кивнула.

«Что-то должно произойти, Марлен».

«Знаю», — сказала Марлен. «Ты прав, но…»

«Но что?»

«Есть вещи, которых вы ещё не знаете. Того, чего вы ещё не видели. Здесь играют роль определённые факторы».

«Какие факторы?»

«Тёмные», — сказала Марлен. «Тёмные и могущественные». Она замолчала, словно обдумывая сказанное. Будто сожалея об этом.

Лола взглянула на дверь кабинета шефа. За матовым стеклом всё ещё горел свет.

«Не надо», — сказала Марлен, увидев, что Лола смотрит на него.

«Что не так?»

Лицо Марлен было очень печальным. Лола никогда не видела его таким печальным.

«Не чего?» — повторила Лола. «Пропала женщина. Время идёт. И это продолжается. Они то исчезают, то появляются мёртвыми, и ничего не меняется. Мы ничего не решаем.

Мы никого не ловим. Полиция штата и федералы врываются, словно кавалерия, паля из пушек, но тоже никого не ловят. Политики прилетают на вертолётах, но остаются ровно настолько, чтобы их лица попали в газеты. Никто, по сути, ничего не делает, Марлен. И тот, кто ответственен за эти отвратительные, чудовищные преступления…

Лола внезапно замолчала, когда дверь кабинета шефа распахнулась. Из кабинета вышел сам Билл Глэнтон, не обращая внимания ни на что, кроме кофемашины, к которой он направлялся. В одной руке он держал кружку с надписью «Лучший дедушка в мире», которую наполнил из кофейника, глядя на Лолу и Марлен. «Что вы задумали?»

Марлен положила руку на руку Лолы, чтобы помешать ей говорить, и сказала:

«Кто сказал, что мы должны что-то замышлять?»

«Знаю этот взгляд», — сказал шеф, помешивая сливки в кофе. Он посмотрел на них ещё немного, но давно понял, что не стоит давить на них, когда они в таком состоянии. Вместо этого ему хватило здравого смысла развернуться и сразу же вернуться в свой кабинет.

Лола посмотрела на Марлен и сказала: «Нам нужно рассказать ему о пропавших уликах. Доступ к этому сараю есть лишь у горстки людей…»

«Я думаю, вы увидите, что здесь происходит очень мало событий, о которых шеф уже не знает».

«Ты думаешь, он знает об этой коробке?»

«Думаю, он в этом деле гораздо дольше, чем ты или я, Лола. И как бы плохо ни было, без него было бы гораздо хуже. Обещаю».

Лола не знала, что и думать. Она уже собиралась спросить Марлен, что именно она имела в виду, когда, словно по команде, через главный вход ввалился заместитель начальника Джим Белчер. Он разговаривал по телефону, слишком громко разговаривая со своей женой Кэти. «Только не рибай», — сказал он. «Он слишком хорош для них. Мы можем пожарить бургеры на гриле».

Лола почувствовала невольную дрожь, пробежавшую по её спине. Белчер был не самым любимым её человеком в полиции «Чёрного лебедя», далеко не самым любимым. Девушка, на которой он женился, училась в Академии вместе с Лолой, и они оба вернулись…

«Чёрный лебедь» и вместе начали службу в полиции. Они оба были на добрых пятнадцать лет моложе Белчера. Лола до сих пор не могла понять, что заставило такую, казалось бы, умную девушку, как Кэти Мартин, привязаться к такому бездельнику, как Джим Белчер.

Он был женат на другой, когда они приехали, но он не был из тех, кто позволит этому помешать ему сделать шаг. Он начал приставать к ним обеим, и им это не нравилось. Лола даже доложила об этом шефу, и шеф – или так Лоле показалось – более или менее положил этому конец. Но что-то, должно быть, продолжалось с Кэти – Белчер каким-то образом преодолел её сопротивление – потому что однажды, примерно через год после их начала, Кэти просто объявила, что уходит из полиции. Лоле это показалось совершенно бессмысленным – она знала, как много Кэти работала, чтобы добиться этого, – но когда она надавила на неё, Кэти просто расплакалась. Лола знала, что что-то не так. Она тоже пыталась выяснить, что именно, но Кэти в конце концов велела ей отступить.

«Мы поженимся, и всё», — сказала она. «Так что перестань совать свой нос в чужие дела».

«Замужество не означает, что ты не можешь сохранить свою работу», — сказала Лола.

«Лола, — сказала тогда Кэти, — это моя жизнь. Моё решение».

"Я надеюсь, что это так."

«Так и есть », — сказала Кэти, и Лола заметила, что она вот-вот расплачется.

Она лгала, но Лола не знала, почему. «У него уже есть жена», — сказала она.

«Они расходятся, — сказала Кэти. — А теперь сделай одолжение и отвали».

Всё это, безусловно, оставило у Лолы неприятное предчувствие, и она пыталась заговорить об этом ещё несколько раз, прежде чем Кэти окончательно прекратила общение. Они не общались уже несколько месяцев, хотя она видела в интернете фотографии с внезапной свадьбы, которую Белчер устроил летом у себя на заднем дворе.

«Лучшие сиськи, которые когда-либо видел этот офис», – услышала Лола, как он хвастался перед МакЭнерни и другими парнями после свадьбы. «Настоящие дойные коровы». Произнося эти слова, он поднял на Лолу взгляд и широко, во весь рот, ухмыльнулся.

«И она умеет оставаться на своем месте, если вы понимаете, о чем я», — добавил он.

Лола смотрела, как он пробирается по офису, не обращая внимания ни на нее, ни на Марлен, и останавливается только для того, чтобы по пути взять пирожное из коробки.

«Придурок», — пробормотала Лола себе под нос.

«Не надо», — сказала Марлен.

Белчер зашёл в свой кабинет, но через мгновение вернулся, всё ещё разговаривая по телефону. Он ушёл тем же путём, каким вошёл.

«Он ведь уже уходит, да?» — спросила Лола.

Марлен пожала плечами и сказала: «Что такое жизнь женщины, когда можно есть гамбургеры?»

OceanofPDF.com

9

Было уже около восьми тридцати, когда Лола наконец выключила компьютер на ночь. От постоянного взгляда на экран у неё начинало сводить глаза, а жуткая тишина в полицейском участке начинала её нервировать.

Каждый звук, каждый шорох пугал её. Ей просто нужно было вернуться домой и немного отдохнуть. Завтра будет новый день.

Она провела часы в сарае, роясь в старых коробках с уликами, и ещё больше – над оцифрованными уликами на компьютере, выискивая хоть что-нибудь, что могло бы связать дело Спектора с предыдущими исчезновениями. Ей нужно было что-то конкретное, что-то новое, что ещё не исчерпано. В итоге она нашла не менее шести упоминаний окурков «Мальборо» из разных дел восьмилетней давности. Она была уверена, что найдёт ещё, если продолжит копать.

Само по себе это не казалось чем-то особенным. Курение сигарет «Мальборо» не сильно сузило круг подозреваемых и уж точно не указало путь к дому убийцы, но это было начало. Утром она отправит окурки в государственную лабораторию и посмотрит, что там найдут. Если ДНК из нескольких сигарет совпадёт, это свяжет исчезновения с одним человеком. Этого не удавалось сделать ни одному предыдущему следователю.

Что означало, что это был прогресс.

Но это была унылая работа. Единственная мысль, которая не выходила у неё из головы, пока она просматривала все эти старые улики, заключалась в том, что ни одно из дел не было…

раскрыто. Она проследила почти десятилетие назад, двадцать четыре случая, двадцать четыре женщины, и до сих пор никто не знал, что случилось с жертвами.

Это было тревожно. Убийца мог быть где-то здесь, среди них, жить в городе. Ходили слухи, что за этим стоят посторонние, и сама Лола была склонна в это верить, но это было лишь предположение. Полиция так и не смогла доказать это как факт.

Она задавалась вопросом, сколько женщин на самом деле были похищены. И как давно это было. Её доступ к базе данных был ограничен только 1989 годом.

— именно тогда округ начал переходить на цифровые технологии, — но даже тогда количество дел превысило сто пятьдесят.

Сколько ещё не было в базе данных? Нетрудно было представить себе женщину, случайно появившуюся в городе — многие из них были проездом — и исчезнувшую, и никто не поднял тревогу. Почти все они были коренными американками, и у многих уже были проблемы с законом — наркозависимость, психические заболевания, бездомность, проституция. Такие люди могли исчезнуть без возбуждения дела, могли ускользнуть от внимания.

Всего этого было достаточно, чтобы лишить ее сна по ночам.

Со стороны офиса послышался какой-то звук, и она испуганно обернулась, готовая выхватить пистолет, если понадобится. Там никого не было.

«Точно, — подумала она. — Теперь она слышит что-то новое. Определенно пора идти».

Она отнесла кофейную кружку к раковине, вымыла её и, проходя мимо, заглянула в коробку из-под печенья. Теперь она была пуста, хотя она и не заметила, как её украли раньше. Она размышляла, что будет делать с ужином — готовить и правильно питаться было уже поздно, — когда к дому подъехала машина. Она наблюдала за ней в окно — такси из Порт-Анджелеса, крупнейшего города в радиусе получаса езды и единственного аэропорта. Из машины вышел мужчина и подождал, пока такси отъедет, прежде чем обратить внимание на вокзал. Лола обнаружила, что раздвигает две планки в жалюзи, чтобы лучше рассмотреть. Когда он взглянул на неё, она поспешно отвела взгляд, словно её застали за чем-то неподобающим.

Он был крепкого телосложения, в расстегнутой куртке поверх армейской футболки. Рубашка туго обтягивала мускулистую грудь. Трудно было определить его возраст.

Конечно, он был старше ее, но она не была уверена, на год или на пятнадцать.

Когда он распахнул дверь, в кабинет ворвался холодный воздух. Он взглянул на свободное место Марлен, прежде чем сосредоточить внимание на Лоле. Она почувствовала…

его взгляд был словно физическое сжатие, и ее голос оборвался, когда она попыталась заговорить.

«Помочь вам?» — прохрипела она, прочищая горло. «То есть, могу ли я?»

"Не могли бы вы?"

«Помочь вам?»

Он кивнул. «Я ищу Лолу Куинн», — сказал он.

«Ты…» — сказала она, снова откашлявшись и попытавшись снова. «Ты Спектор».

Он окинул её взглядом, словно какая-то система слежения, оценивающая цель, и она подсознательно отступила на полшага. Он не был коренным американцем. Когда она разговаривала с ним раньше, то представляла его коренным американцем.

Рейвен была. Этот мужчина был белым. Это не означало, что они не могли быть братом и сестрой, но это заставило её задуматься.

«Да», — сказал он.

Он выглядел усталым, изможденным, возможно, так она бы сказала.

И в его голосе была какая-то хриплость, надломленность. Лола видела это достаточно раз, чтобы узнать. Работая в полиции, она привыкла вторгаться в жизнь людей, когда они были на самом дне, когда все их самые глубокие, самые тёмные страхи воплощались в реальность. В таких моментах был особый колорит, особое чувство.

Она сказала: «Вы, должно быть, пришли сразу же, как только мы повесили трубку».

Он кивнул. «Потратил несколько часов на то, чтобы добраться до рейса, и вот я здесь. Есть какие-нибудь новости?»

Она покачала головой. Ничего такого, о чём ему следовало бы сообщать, в любом случае. Стандартная процедура при общении с родственниками — держать их подальше как можно дольше. К ним обращались, когда им что-то было нужно, но больше ничего им не говорили. Информационный поток был односторонним. Во-первых, их вмешательство могло им навредить. Это, безусловно, могло поставить под угрозу расследование, если они начнут суетиться, распугивая подозреваемых. К тому же, они сами часто оказывались подозреваемыми.

Что-то в этом мужчине подсказывало ей, что на этот раз всё будет иначе. Она не могла представить, что он уедет из города, пока не получит то, за чем приехал. Она сказала: «Вы похожи на человека, который разбирается в расследованиях».

Он ничего не сказал, и она продолжила: «В таком случае ты будешь знать, каковы правила».

«Я знаю все правила», — сказал он, как будто они не имели абсолютно никакого отношения к тому, как все обернется, так или иначе.

Она снова посмотрела на него. Она не могла вспомнить, говорили ли ему, что Рэйвен — индеец. Любой, кто знаком с историей города, вероятно, предположил бы это, но он о нём не слышал.

Что-то подсказывало ей, что лучше выяснить это как можно скорее. «Вы получили описание пропавшего?» — спросила она.

«Описание?

«Внешнее описание? Вы видели рисунок, который мы распространили?»

«Не думаю, что это имело бы большое значение», — сказал он. «Я не видел свою сестру с тех пор, как ей было восемь лет».

«Даже если так», — нерешительно сказала Лола, — «просто чтобы не было никаких недоразумений».

Он на мгновение задумался, а затем кивнул. Лола подошла к столу Марлен и встряхнула мышь. Экран засветился, и она ввела пароль Марлен — имя её кошки, знак доллара и четыре нуля. Она уже собиралась открыть составной рисунок, созданный художником-эскизом (фотографий всё ещё не было), но в этот самый момент, словно по команде, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джим Белчер.

«Что все это значит?» — спросил он, подозрительно глядя на Лэнса.

Лола удивилась, увидев его. Не в его стиле было возвращаться на работу после того, как он уже отпросился с работы. Почему-то ей в голову пришла мысль, что он следил за этим местом, хотя она не могла понять, почему. «Ничего особенного», — сказала она.

Белчер прошёл мимо них двоих до самого своего кабинета и остановился у двери. «Ло, можно тебя на минутку?»

Лола снова посмотрела на экран компьютера.

«Ло», — повторил он настойчиво и ноющим голосом.

Она ненавидела, когда он называл её так. Она сама ему об этом говорила, но от этого стало только хуже.

Она виновато посмотрела на Спектора — он все еще стоял перед стойкой регистрации, как будто еще не решил, подходит ли ему это место, — и сказала: «Не могли бы вы дать мне одну секунду, мистер Спектор?»

Он кивнул, и она вышла из компьютера и поспешила в кабинет Белчера. Она вошла, и он посмотрел на открытую дверь. «Закрой её, пожалуйста?»

Она окинула взглядом кабинет — Спектор был вне пределов слышимости, он не сдвинулся с места, где она его оставила, — и закрыла дверь.

«Чего тебе надо?» — раздраженно спросила она. «У меня есть кое-кто…»

«Это он, да? Это мистер Монтана?»

«Мистер Спектор, — сказала она. — А что вы об этом знаете?»

«Я знаю, что тебе нужно от него избавиться».

«Он пытается выяснить...»

«Это открытое расследование. Он может узнать, когда узнают все остальные».

«Он просто вошёл. Он не сделал ничего плохого».

«Я сказал, избавьтесь от него», — сказал Белчер, пытаясь придать голосу категоричность, на которую ему не хватало авторитета. Она собиралась с ним спорить, но знала, что это бесполезно. Можно было найти более разумные способы. Белчер был не самым умным человеком, когда-либо носившим форму полиции «Чёрного лебедя». Лола быстро поняла, что обойти его, как правило, проще, чем действовать через него. «И это всё?» — коротко спросила она.

Он пренебрежительно кивнул, и она вышла, захлопнув за собой дверь чуть плотнее, чем требовалось. Она увидела Спектора за стойкой, склонившегося над компьютером Марлен и положившего руки на клавиатуру.

«Простите?» — воскликнула она. «Что вы тут делаете?»

Он проигнорировал её, печатая на клавиатуре, пока она неслась к нему. Без пароля он не смог бы никуда получить доступ, но это было не так уж важно.

Она уже была на полпути к нему, когда позади неё раздался голос Белчера: «Что, чёрт возьми, здесь происходит?»

«Все в порядке, Белчер», — сказала Лола, пытаясь разрядить обстановку, прежде чем разговор начнется, но объяснить, почему Лэнс стоит за стойкой, было невозможно.

Лэнс, в свою очередь, даже не поднял на них глаз от экрана. Он продолжал стучать по клавишам и сказал: «Если у вас открыто досье на мою сестру, мне нужно его увидеть». Судя по тому, как он это сказал, у Лолы сложилось чёткое впечатление, что если ему не дадут то, что он хочет, он всё равно это возьмёт.

Белчер, должно быть, почувствовал то же самое, и, будучи мастером деэскалации, выхватил пистолет и направил его на Лэнса. «Немедленно отойдите от компьютера».

Спектор поднял взгляд, сначала на Лолу, затем на Белчера. «Ты собираешься использовать эту штуку?» — спросил он.

«Если ты не сделаешь то, что я говорю, я сделаю это».

Лола поймала взгляд Спектора, безмолвно умоляя его не нагнетать обстановку. Она сочувствовала ему – если бы кого-то из её семьи похитили прямо на обочине шоссе, ей бы тоже захотелось узнать, что есть у полиции, – но его манера поведения могла привести к его гибели. Спектор посмотрел на неё, и она метнула взгляд в сторону двери.

Прямо через дорогу находилась закусочная. Спектор проследил за её взглядом, а затем оглянулся. «Ладно», — сказал он, отходя от компьютера. «Как хочешь».

Он направился к двери, и Белчер сказал: «Подожди здесь всего одну чертову минуту».

Но Спектор проигнорировал его.

Лола повернулась к Белчеру и сказала: «Ради всего святого, отпусти его».

«Он только что сломал...»

«Ты хочешь ввязаться в драку или нет?» — спросила она.

Белчер вздохнул, когда Лэнс исчез за дверью. Лола смотрела, как он переходит улицу к закусочной, затем повернулась к Белчеру. «Шеф бы ему что-нибудь дал», — сказала она.

Белчер усмехнулся: «Шефа здесь нет, сладкая моя. Я здесь».

OceanofPDF.com

10

Прошло пятнадцать минут, когда Лола распахнула дверь закусочной и вошла, спасаясь от холода. Ей пришлось ждать, пока Белчер уедет домой на ночь, и она с облегчением увидела Спектора, всё ещё сидящего за стойкой спиной к двери. Он не был похож на человека, который любит ждать.

Она оглядела закусочную, отметив горстку посетителей, разбросанных по кабинкам. В этот час здесь было не так многолюдно, но она всё же нашла несколько знакомых лиц. Она подошла к стойке и села, оставив один пустой табурет между собой и Спектором.

«Спасибо, что пришли», — пробормотал он себе под нос, не отрывая глаз от газеты перед собой. Это была местная газетёнка « The Enquirer» , и на первой полосе был напечатан составной рисунок Рэйвен Спектор, значит, он его видел. Теперь поводов для беспокойства стало меньше.

Он выпил чашку черного кофе, и по поданным ему столовым приборам она поняла, что он заказал что-то поесть.

Официантка, Карла, женщина того же возраста, что и Лола, вышла из кухни и принесла еду к столику. Лола поймала её взгляд и подошла.

«Просто кофе, Кар».

Карла вежливо кивнула, затем перевела взгляд с Лолы на Спектора и обратно. Она многозначительно посмотрела на Лолу. «Чего ешь?»

«Нет, спасибо», — сказала Лола.

Карла кивнула в сторону Спектора и выгнула бровь. Он снял куртку, обнажив две мускулистые руки и футболку, которая, казалось, вот-вот разорвётся пополам, если он повернётся слишком резко. Карла и Лола слишком часто говорили о нехватке подходящих мужчин в городе, чтобы этот случай не прошёл без комментариев, и Карла заговорщически сказала: «Мясной рулет действительно хорош».

«Правда?» — спросила Лола, бросая в нее кинжалы.

«И у нас почти все закончилось, так что если у вас его нет, я думаю, я его возьму».

«Ты сделаешь это?» — коротко спросила Лола.

Спектор оторвался от газеты. «Дамы, я уверен, тут всем есть чем поделиться».

Лола почувствовала, как её лицо вспыхнуло. Карла же, в свою очередь, развернулась и поспешила обратно на кухню, словно её только что срочно вызвали.

«Твой друг?» — спросил Спектор.

Лола так смутилась, что закрыла лицо руками.

«Прости», — пробормотала она сквозь щели между пальцами. «Карлу в детстве уронили головой вниз. С тех пор она уже никогда не была прежней».

Спектор улыбнулся и снова повернулся к газете. Лола спросила: «Не могли бы вы сунуть мне часть вашего флаера?»

Он секунду смотрел на неё безучастно, затем понял, чего она хочет, и подвинул к ней объявления из газеты. В сумочке у неё лежала полная распечатка дела Рэйвен Спектор. В ней было немного информации – четыре страницы одинарного шрифта, охватывающие основные моменты дела и стенограммы показаний свидетелей. Фотографии были, но чёрно-белый струйный принтер участка отпечатал их так плохо, что они оказались практически бесполезны. Она вынула распечатку из сумочки, вставила её между страницами газетной части и вернула Спектору через прилавок.

Карла принесла Лолин кофе и столовые приборы.

«Это для чего?» — спросила Лола, пока Карла раскладывала столовые приборы на салфетке.

«Я заказала тебе мясной рулет», — сказала Карла. «Потом скажешь мне спасибо».

Она поспешила уйти, прежде чем Лола успела что-либо сказать, хотя, по правде говоря, Лола была просто голодна. Она взглянула на Спектора, который внимательно изучал страницы отчёта.

«Это все?» — сказал он, когда дошел до конца.

Лола кивнула. «Знаю, это немного».

«Удостоверение личности не обнаружено?» — спросил Лэнс.

«Нет», — сказала Лола. «Ни кошелька. Ни прав. Ни банковских карт. Ничего».

«Ни в одном из показаний свидетелей не упоминалось имя, — сказал он. — Здесь сказано, что она зарегистрировалась в трейлерном парке, указав только имя. Рэй».

«Точно», — сказала Лола, облокотившись на стойку, чтобы посмотреть досье. «Откуда взялось это имя?» — спросила она себя. «Должно быть, из Департамента транспортных средств. У нас есть её автодом».

«Понятно», — сказал Спектор, глядя на пятнистую черно-белую фотографию автомобиля.

«Знаю, тут особо не на что опереться», — извиняющимся тоном сказала она.

«Это начало», — сказал он.

Карла подошла с заказом Спектора — сэндвичем BLT с картофелем фри — и спросила, не хочет ли он добавить ему кофе.

«Конечно», сказал он.

Когда она ушла, он вложил распечатку обратно в раздел с флаерами и протянул её Лоле. Она положила её в сумочку.

Карла принесла кофейник и долила им обе чашки. «Он остынет», — сказала она, увидев, что Спектор даже не притронулся к еде.

Спектор взял шейкер и, не попробовав, посыпал тарелку солью.

Карла повернулась к Лоле: «Твой сейчас поднимется».

Когда она ушла, Спектор сказал: «Почему бы тебе не рассказать мне об этой истории?»

«История?»

«История города».

Лола вздохнула. «Что ж, — сказала она, — всё так плохо, как они говорят. Череда исчезновений, длящаяся годами. Ни одно из них так и не раскрыто. По-моему, даже ареста не было».

«Сколько было случаев?»

"Много."

"Много?"

«Вы мне не поверите, если я это скажу».

«Попробуй меня».

Лола колебалась. Ей было трудно произнести эту цифру вслух. Ей было стыдно. Она была полицейским в этом городе. Детективом, ни больше ни меньше. Это началось задолго до её приезда, но происходило сейчас, под её надзором. Поэтому, по её мнению, это была её вина. «Больше ста», — сказала она.

«Сто?»

«Больше», – сказала она, в зависимости от того, насколько далеко в прошлое вы хотите заглянуть. Она приготовилась к тому, что должно было произойти. Она простит его за…

сказать что-то уничижительное.

Но он лишь сказал: «Хмм», слегка покачав головой.

«Если копать дальше, то их, безусловно, гораздо больше», — сказала она, чувствуя себя виноватой за то, что преуменьшила цифру. «Насколько мне известно, они относятся ко времени основания города».

Спектор промолчал. Она посмотрела на его тарелку. Он действительно оставил картошку фри остывать.

«Я и не подозревала, — сказала она, чувствуя необходимость заполнить тишину, — сколько их, пока сегодня не начала копать. Судя по тому, как здесь говорят, можно подумать, что это нормально».

«Как они об этом говорят?»

«Просто…» — сказала она, качая головой. «Не знаю. Как будто…»

"Что?"

«Как я и сказал, нормально ».

Спектор кивнул. «Вы удивитесь, к чему люди могут привыкнуть».

Он сказал это так, словно был в теме, словно видел её не понаслышке. Интересно, чем он занимался для правительства?

В каком федеральном агентстве он работал? Если работал вообще. «Можно подумать», — нерешительно сказала она, — «что когда история стала общенациональной…»

Спектор лишь покачал головой. «Слова на бумаге», — сказал он. «Слова в эфире».

«Вы не очень верите в силу прессы?»

«Что делать?»

Она пожала плечами. «Пролить свет?»

«Какой свет?» — сказал он со вздохом.

Она не знала, что на это ответить. Ей казалось, что она разговаривает с самым пресыщенным человеком, которого она когда-либо встречала. Судя по его поведению, исчезновение сотни женщин было всего лишь очередным рабочим днём в его офисе. Возможно, для него так и было.

«Одно можно сказать наверняка, — сказал он. — Без какой-либо организации невозможно было бы найти столько пропавших женщин за столько лет».

«Организация?»

«Это не случай, когда один человек стал плохим», — сказал он.

Она кивнула.

«В дикой природе, — продолжил он, — вы можете встретить животное, которое становится злым, чувствует вкус крови и начинает убивать без причины. Но это происходит только с людьми.

что вы получите целую стаю, которая повернётся в одно мгновение. Целый город. Целую страну».

«В этом городе есть хорошие люди».

«Я не говорю обратного».

«Ты говоришь так, будто весь наш город...»

«Все города одинаковы, — сказал он. — Ни один не лучше и не хуже другого. Но здесь есть проблема. Что-то испортилось, что-то сгнило, и кому-то придётся с этим что-то делать».

«Какое агентство, вы сказали, вы представляете...»

«Кто-то должен вырвать с корнем все гнилое и сжечь все к чертям».

Глаза Лолы расширились. Она посмотрела на Спектора, поражённая его словами, и сказала: «Скажи мне, что ты не думаешь взять правосудие в свои руки».

«Послушайте, мисс Куинн, это работа, которую нужно выполнять, как и любую другую работу.

Вот и все, что я хочу сказать».

«Я представитель закона, — сказала она. — Я не могу быть соучастницей какого-то мстителя…»

«Вы сами сказали, что на полицию нельзя полагаться».

«Кажется, я этого не говорил».

«Сотня пропавших женщин. Арестов не было».

Она собиралась ответить, но не смогла. Она даже не возражала ему. Он был прав. Нужно было что-то менять.

То, что они делали сейчас, не работало.

«А что, если бы это был кто-то из вашей семьи?» — спросил он. «А что, если бы исчезла ваша сестра? Если бы вам пришлось выбирать между законом и…»

«И что?» — спросила она. «Какой-то незнакомец въехал в город и убил первого попавшегося человека, которого он счёл виновным?» Она снова покачала головой. «Кто ты вообще такой?»

«Я тот человек, который выяснит, кто это сделал», — сказал он. «Я найду их и убью. Всех до единого».

«Значит, месть? Это твой план?»

Он пожал плечами. «Месть. Правосудие. Если ты можешь объяснить мне разницу…»

Она посмотрела на него с изумлением. «Ты это серьёзно?»

Он посмотрел на свою еду, а затем глубоко вздохнул. «Послушай, — сказал он, — я говорю тебе это, потому что ты мне помог».

«А если я помешаю тебе?»

Он покачал головой: «Не получится».

«Откуда ты это знаешь?»

«Потому что ты знаешь так же хорошо, как и я, что дело не в мести. Дело даже не в справедливости».

«Тогда в чем же дело?»

«Как я уже сказал, это просто работа, которую нужно сделать. Ничего больше».

Она рассмеялась. «Работа?»

Он снова пожал плечами.

«Как будто яму заделываешь?» — сказала она.

«Если хочешь».

Она не знала, что сказать. Кто этот парень? Что она сделала, показав ему досье? Она предполагала, что он какой-то правительственный агент, но, судя по тому, как он сейчас говорил, он больше походил на сумасшедшего мстителя, вознамерившегося покончить с собой. Если не от рук убийц, то хотя бы от рук копов.

Но была и другая сторона. В том, как он говорил, было что-то особенное. Как будто он повторял эти слова тысячу раз, как будто он говорил по собственному опыту, как будто он точно знал, что происходит и что нужно делать.

«Иногда», — сказала она, поймав себя на том, что говорит помимо своей воли, — «мне кажется, что над этим городом нависло зловещее облако».

Спектор кивнул.

«Какой-то густой черный дым, — продолжила она, — который душит все».

«Чудовище», — сказал он.

Она кивнула. «Всё как обычно: люди ходят на работу, выгуливают собак, дети ходят в школу, это идеальное, счастливое сообщество.

Но под поверхностью скрывается нечто…» — ее слова оборвались.

«Тьма», — сказал он, заканчивая за нее предложение.

Карла принесла мясной рулет и поставила его на стойку, поставив рядом небольшой кувшинчик с подливкой, как всегда заказывала Лола.

«Спасибо, Кар».

«У вас тут всё в порядке?» — спросила она. «Мне показалось, что обстановка накаляется».

«У нас все хорошо», — сказала Лола.

«Если ты хочешь, чтобы я…» Карла кивнула в сторону полицейского участка через дорогу.

«Всё в порядке», — снова сказала Лола. «Правда».

Карла пожала плечами. «Ладно». Затем она повернулась к Спектору. «Что-то не так с едой?»

«О», — сказал он, снова взглянув на сэндвич, словно совсем забыл о его существовании. Он пододвинул тарелку к себе, и Карла наблюдала, как он взял сэндвич в одну руку и откусил.

«Ну, ладно?» — спросила она. «Всё к вашему удовлетворению».

«Ладно», — сказал Спектор, откусывая еще кусок.

«Мы стремимся удовлетворить потребности наших клиентов», — продолжила она.

«Довольно, Карла», — сказала Лола, глядя ей вслед, пока она не повернулась и не ушла.

Сэндвич был не маленький, но Спектор ел его так, что он казался маленьким. Он откусил ещё кусочек, повернулся к Лоле и сказал: «Кто-то что-то знает».

Лола полила мясной рулет подливкой. Она собиралась налить только половину, но к тому времени, как она закончила, кувшин оказался пуст.

«Кто-то близкий, — продолжил он. — Кто-то, кого вы, вероятно, знаете».

Она вдруг вспомнила о пустом ящике для улик в сарае. И подумала о шефе полиции, о Белчере, о местных политиках и о постоянном потоке государственных чиновников и федеральных агентов, которые прибывали в город каждый раз, когда СМИ обращали внимание на пропавших женщин.

Сэндвич Спектора исчез. Она даже не успела откусить, а его тарелка была пуста, если не считать картошки фри, которая, похоже, его не интересовала. Он достал немного денег из кошелька и положил их на стойку под кофейную кружку.

«Пообещай мне, что не сделаешь никаких глупостей», — сказала она, наблюдая, как он поднимается на ноги.

Он посмотрел на неё сверху вниз, с озорным блеском в глазах, и она поняла, что он собирается сказать что-то остроумное – что-то очаровательное и остроумное, может быть, даже спросить, что она задумала, – когда полицейская машина с мигалками и воем сирены на полной скорости влетела на стоянку напротив. Она резко затормозила у входа в участок, и из неё выскочили двое полицейских – судя по всему, Уилан и МакЭнерни.