Старая погудка на новый лад. Русская сказка в изданиях конца XVIII века

43. Сказка о французском королевиче Шатере и о прекрасной королевне Лукерии Ишпанской, как похитил ее злой дух и как она опять обретена

Был во французском королевстве король по имени Калер, и у того короля был единый сын по имени Шатер, который, пришед в совершенный возраст, начал помышлять о браке, для чего, пришедши к своему отцу, просил его о выборе ему невесты. Король Калер, обрадуясь тому, что сын его взял такие умные мысли, назначил ему невесту — дочь Гишпанскаго короля, которая называлась Лукериею и которая была весьма прекрасна. Шатер-королевич, услыша то от отца своего, стал проситься у него ехать в Гишпанское государство, чтоб обручиться с прекрасною королевною Лукериею и условиться о браке. Король Калер его отпустил с радостию и с великою честию.

Шатер-королевич отправился в путь свой, мало помедля, с великою свитою и в скором времени прибыл в Гишпанию, явился к Гишпанскому королю и стал у него просить дочь его, прекрасную королевну Лукерию, себе в супруги. Король Гишпанский согласился тотчас на такой брак и для того, призвав к себе дочь свою, сказал ей, что он желает ее сочетать браком с французским королевичем Шатером. Прекрасная королевна Лукерия, увидя назначенного отцом своим ей жениха, нимало в том не противилась и ответствовала отцу своему, что она с великою охотою повинуется его воле, и потом обручились они перстнями своими, и после начали пировать. И Шатер-королевич прожил в Гишпании три месяца, а потом простившись с Гишпанским королем и с невестою, возратился в свое государство, обещаясь опять быть вскоре для совершения брачного союза.

Как скоро приехал он в государство отца своего, тотчас его обо всем уведомил, то есть, как он был в Гишпании и как обручился с прекрасною королевною Лукериею. Французской король, услыша такую весть, был обрадован выше меры и приказал приуготовлять дары для короля Гишпанскаго, также и для Шатера чинить ко вторичному пути пристойное приуготовление. И когда все то было изготовлено, Шатер, простясь с отцом своим, отправился паки в Гишпанию для сочетания браком. По некотором времени прибыл он в Гишпанское государство, и король Гишпанский выехал к нему навстречу со слезами, чему Шатер немало подивился, и спрашивал его о такой великой печали. «О вселюбезнейший мой зять нареченный! — молвил тогда Гишпанской король. — Как мне не плакать и не печалиться: после твоего от меня отъезда дочь моя вселюбезная пошла от скуки в зеленый сад погулять со своими служанками и, гуляючи там, вдруг восстала сильная буря и великий ветер, и прилетело в сад некое страшное чудовище и похитило любезную мою дочь, твою обрученную невесту». Шатер-королевич, услышав такую печаль от своего тестя, весьма запечалился, потом сказал королю, что он хочет ехать ее искать по всему белому свету, и, взяв твердо сии мысли, оставил свою свиту в Гишпании и поехал один с малым числом людей и то с теми, которых Гишпанской король отправил со множеством даров к французскому королю Калеру.

Они ехали путем четыре дня благополучно, а на пятый день увидели вдали великую пыль, и когда стали к той пыли подъезжать гораздо ближе, то увидели великое число разбойников, которые скакали к ним на своих лошадях во всю конскую пору и скоро потом на них наехали и напали так крепко, что большую половину их побили, а другую поранили. Шатер-королевич, видя такой опасный случай, повернул коня своего в сторону и поскакал что есть мочи и часто оглядывался назад, не догоняют ли его разбойники, однако никого за собою не видал, потому что разбойники, побив всех, стали расхищать попавшуюся им в руки добычу.

И так Шатер-королевич не переставал скакать на своем коне и скакал до тех пор, что конь его с великой надсады упал мертв на землю. Тогда Шатер-королевич принужден был идти пешком, и шел он путем-дорогою с месяц, и пришел ко взморью, и ходил он по берегу очень долго и увидел вдали того берега жилое место, которое казалось ему наподобие деревни. И так пошел он к тому жилому месту, чтоб попроситься там у кого-нибудь переночевать и, не дошедши до той деревни, встретился с ним старик, который его спросил: «Куда ты, мой друг, идешь?» — «Я иду вот в эту слободу, — отвечал ему Шатер-королевич, — и хочу там попроситься переночевать у кого-нибудь». — «Не ходи туда ногою, — молвил старик, — ты введешь себя в великую опасность, вить там живут все воры и разбойники, и они, конечно, тебя убьют до смерти, а поди лучше ко мне; я тебя приведу в мой собственный дом и приму тебя как старинного моего приятеля, а не так, как прохожего, и употчеваю тебя всем, что я у себя лучшего в доме моем имею». Шатер-королевич благодарил старика за такую великую его милость и пошел с ним. Старик, идучи дорогою, спрашивает Шатера, кто он и зачем зашел в то место, на что он ему отвечал, что он купец из Гишпанского государства и ехал с товарами во Францию и на дороге был разбит разбойниками, почему и попал в то место нечаянным образом. Старик ему говорил, что счастие его великое, что попался ему навстречу, а не то так попался бы в руки другим разбойникам, где бы должен был лишиться жизни. Будучи в таковых разговорах, вошли они на высокую гору, откуда старик показал Шатеру весьма пространный город, который казался вдали, и сказал ему: «Вот тебе должно будет идти в этот город, погостив у меня, и на дорогу я тебе дам хлеба и денег». Потом начали они спущаться помаленьку с горы, и, дошед до половины, старик вдруг схватил Шатера за руку очень крепко и топнул ногою о землю. В ту ж самую минуту отворилась в горе дверь, и старик повел Шатера в гору. Они спустились по лестнице, потом вошли в один покой, где увидел Шатер великое множество разбойников, которые все были вооружены страшным образом. Атаман, увидя Шатера, приказал отвести его в тюрьму под караул, и так его тот же старик туда отвел и отдал под стражу.

Шатер-королевич сидел в тюрьме три года, и в то время накопилось пленников таковых же, как и он, человек до тридцати. В некое время после того пришел в тюрьму атаман и велел всех пленников перековать в железы, в котором числе и Шатера, и когда их всех перековали, то вывели из той горы и посадили на корабль, которой стоял на берегу моря во всякой готовности ко отправлению в путь. Как скоро все пленники посажены были на корабль, то отвалили от берега и пошли в море.

Они плыли несколько месяцев и наконец прибыли к некоему государству, где и остановились в корабельной пристани. Напротив той пристани построен был дворец прекрасной королевны Ариды, которая управляла тем королевством. Она увидела прибывший иностранный корабль, послала спросить, с какими оный находился товарами. Посланные, тотчас пришед на корабль, о том спрашивали, на что в ответ получили, что оный прибыл с невольниками, о чем уведомили они свою королевну, которая в ту ж минуту приказала всех пленников привести пред себя. Как скоро пленные к королевне приведены все были, то начала она каждого порознь спрашивать, кто какого рода и земли и каким образом попался в неволю. Когда же все ее о себе уведомили, и напоследок дошла очередь до Шатера сказать о себе, он начал ей рассказывать всю истинную правду, какого он роду и как попал к разбойникам в неволю. Королевна, выслушав его слова, смотрела на него пристально и, приметив на лице его некоторые приятные черты, тотчас заплатила за него разбойникам большие деньги, которые от нее потребовали, потом и всех пленников она выручила из неволи и отпустила всех на волю с великим награждением, кроме только одного Шатера, которого при себе оставила. Она приказала отвести ему лучшие покои в своем дворце и определила великое множество служителей для услуг его.

По прошествии некоторого времени, когда королевна разговаривала с Шатером в своей спальне, говорила она ему, что его любит, и требовала от него, чтоб и он ее любил так же, на что получила от него в ответ не по своему желанию, и за то на Шатера прогневалась. Шатер, видя, что он тем ее привел в сердце, вышел вон из ее спальни и, пришедши в свои покои, начал помышлять, как бы ему вырваться из того государства и идти куда ни есть в иную страну искать свою любезнейшую обрученную невесту, прекрасную королевну Лукерию. И в самое то время, когда он был в таковом размышлении, пришел к нему с письмом от королевны верный служитель и отдал то письмо Шатеру. Он развернул его, прочитал в нем сии слова: «Ежели ты не окажешь мне той чести и меня не будешь так же любить, как я тебя, и будешь мною еще гнушаться и пренебрегать, то ведай, что я тебе отмщу злейшим образом, ибо ты не помнишь добродетели той, которую я тебе оказала, выруча тебя от рук злодеев. Прости и ответствуй мне на сие; я того от тебя требую».

Шатер, прочетши письмо, не знал, что ему на то отвечать, однако собрался несколько с разумом, взял перо и написал ей такой ответ: «Милостивая государыня! Вы требуете от меня слишком много и того, чего я никогда сделать не могу, потому что уже вам известны мои обстоятельства, для чего я странствую, и еще хочу странствовать до тех пор, покуда найду мою обрученную невесту. В прочем же вы не можете надеяться, чтоб я склонился на то, чего вы от меня требовать изволите, хотя бы то жизни моей стоило. Прощайте».

Шатер, написав сие письмо, отдал оное тому ж служителю, от которого он получил. Он, взяв письмо, отнес к королевне, которая, как скоро прочитала, то в то ж самое время приказала засадить Шатера в темницу. Шатер, находясь в темнице три дня, осужден был на смерть, и на четвертый день повели его на место казни. Как скоро его туда привели, то раздели его, а потом палач начал приуготовляться отрубить ему голову. Тогда Шатер выдумал некоторый способ избавиться от напрасной и поносной той смерти: он сказал начальнику стражей, которые его привели из темницы, чтоб он приказал на малое время казнь его оставить и между тем временем уведомил бы свою королевну, что он согласен на ее требование и что он в том ей повиноваться хочет. Начальник стражей приказал тотчас палачу оставить свое дело, а сам поехал скоро во дворец и о том королевну свою уведомил. Королевна была крайне влюблена в Шатера, почему, как скоро услышала такую весть, повелела наискорейшим образом изготовить для себя богатую колесницу, на коей, как скоро оная была изготовлена, поехала сама на место казни. Приехавши туда, сказала она Шатеру: «Ежели ты принял твердое намерение сделать меня благополучною, то садись в мою колесницу со мною вместе». Шатер, не говоря ни слова, сел возле ее, и поехали они. Прибывши во дворец, королевна повелела чинить приуготовление к браку, которое через два дня было совсем готово, и на другой день после того Шатер сочетался с королевною брачным союзом. Чрез день после брака Шатер принял престол того королевства и на третий день приказал отрубить королеве голову на том же самом месте, на коем она, было, ему жизни лишиться назначила. А потом он возвел на престол вместо себя достойного кавалера, а сам, взяв два полка из наилучшего войска, поехал странствовать по всем местам света, дабы обресть свою обрученную невесту, прекрасную королевну Лукерию.

Месяц целый спустя как он странствовал по полям со своими полками, остановились они лагерем на некотором чистом месте, где простояли для отдохновения два дня, а на третий день Шатер, вставши поутру, пошел прогуляться в находящийся поблизости того места лес и, ходя там, увидел большую гору, на которую и возшел, и увидел там пребольшой и редкого строения город. Он вошел в градские ворота, где не мог увидеть ни единого живого человека, хотя прошел он и много улиц; потом вошел он в большой и наилучший против прочих дом, которой почитал домом начальника того пустого города, и ходил по оному, также не видя никого. После вошел он в палаты, где увидел множество людей, но только превращенных в камень. Шатер ходил по всем покоям, где находил все удивительным, и наконец, когда осмотрел все покои, вышел вон из палат, а потом и из города и, спустившись с горы, пришел к своему лагерю. Но в какое приведен он был удивление, когда увидел все свое небольшое войско порублено! Он стоял долго почти безпамятен, потом, пришедши несколько в себя, удалился он от того места, боясь, чтоб и с ним чего-нибудь не случилось, подобного тому.

И так он шел несколько дней по чистому полю и пришел к медному замку, из коего вышла прекрасная девица, за коею шли двенадцать нимф. Девица та казалась быть начальницею тех нимф и владетельницею медного замка, которая, подошед к Шатеру, просила его учтиво войти к ней в замок, и он тотчас с нею туда пошел. Девица ввела его в великолепные палаты и просила его, чтоб он пробыл у ней несколько дней для отдохновения от дороги, на что Шатер скоро согласился. Он пожил там с месяц, девица начала прелестьми своими его прельщать и склонять к себе в любовь; однако как она в том ни старалась, но не могла его к тому склонить, почему озлобилась она еще пуще королевны. Тогда в самой яростной запальчивости сказала она Шатеру: «Ведай, Шатер, что ты находишься теперь в руках волшебницы, которая со младенчества твоего тебя полюбила, и берегла, и отводила от многих напастей; знай и то, что я похитила твою обрученную невесту, прекрасную королевну Лукерию, в которую ты влюбился чрез меру, для того только, чтоб ты после того ни в кого больше не влюблялся; я понудила потом тебя, чтоб ты странствовал, и когда во время твоего пути напали на вас разбойники, я защищала тебя от их ударов и отвела тебя от них; потом, как ты продан был разбойниками королевне, которая, конечно бы, тебя лишила жизни, если б я в том не воспрепятствовала и не вперила бы тебе хитрость, чрез которую ты освободился казни; наконец, когда ты с двумя твоими полками остановился лагерем и ушел на гору, на коей нашел пустой город, который я чародейством своим нарочно соорудила, то во время твоего там пребывания порубила я твоих воинов нарочно, для того чтоб ты, оставя их пошел тем путем, коим достиг до сего моего замка, в коем я всегда пребывание свое имею. Ныне же предприяла я, нашед способный случай, от[к]рыть тебе ту страсть, которою к тебе пылаю; однако вместо того, чтоб ты мне на оную ответствовал, осмеливаешься гнушаться мною. Ведай же, что ежели ты на то не склонишься, то не избегнешь жесточайших мучений, которые для тебя уже мною приготовлены». Выговоря сии слова, взяла она Шатера за руку и вывела вон из покоев и, приведши в зверинец, в коем находилось великое множество всякого рода лютых зверей, где и оставила его, заперев вкруг зверинца двери. Звери подходили к нему, оскаля зубы, бросались на него, стремились поглотить его и, словом, делали разные страшные движения, коими, однако ж, не могли склонить Шатера, чтоб полюбил он их начальницу.

Шатер пробыл во зверинце целой почти месяц, по прошествии которого волшебница оттуда его вывела и стала опять от него требовать, чтоб он склонился на ее любовь, но как и тогда был он непреклонен, то она взяла его и отвела в одно пребольшое здание, которое все было пусто и темно, потому что окон в оном не было; и лишь только что ввела она туда Шатера, вдруг ударил пресильный гром, и начала блистать молния. Шатер от того упал на землю бесчувствен, и когда он опомнился, то увидел себя, посреди волшебницына двора лежаща, а пред собою стоящую чародейку, которая паки требовала от него благосклонности. Но как Шатер хотел лучше умереть, нежели быть неверным своей невесте, то отнюдь ни на что не соглашался, почему и ответствовал ей суровым и пренебрегательным образом. Тогда волшебница, взяв Шатера за руку и его подняв, сказала: «Теперь я испытала, что ты любишь свою невесту, прекрасную королевну Лукерию. Я нарочно это испытывала. И ныне за многие претерпенные тобою мучения должно тебя вывести из заблуждения». Выговоря сии слова, волшебница поднялась на воздух, подхватя с собою Шатера, и забравшись гораздо высоко, опустилась наконец на превысокую гору, на коей находился серебряный замок, в котором Шатер нашел свою возлюбленную невесту, прекрасную королевну Лукерию. Тут после многих радостей волшебница отнесла их в Гишпанию, где они, обвенчавшись, отправились во Францию и жили там весьма благополучно многия лета.

44. Диво-дивное, чудо-чудное, сказка русская.

В некоем граде иностранной земли, жил некий богатый купец по имени Славер, и тот купец торговал дорогими и знатными товарами и отсылал также и в иные государства для лучшего барыша. В некое же время он вздумал сам туда ехать со своими товарами, и когда начал он сбираться в путь, то спросил свою жену: «Радость моя, что велишь купить себе в гостинец? Я еду в иностранные земли». Жена его на то ему отвечала: «Друг мой сердечный, уж я всем у тебя довольна, и все у меня есть, так мне ничего и не надобно, а купи ты мне диво». Купец, подумав, сказал жене: «Хорошо». Потом приказал он нагрузить один корабль лучшими своими товарами, и после чрез несколько дней поплыл в путь, и через три месяца пристал к одному какому-то незнаемому ему совсем городу, где и распродал все свои товары, а после накупил тамошних товаров и нагрузил опять корабль свой. Ходит тот купец по городу и думает, где найти ему диво, и попался ему навстречу незнакомый человек и приметил, что сей купец гораздо призадумался, и стал ему говорить: «Господин купец, скажи мне, пожалуй, тоску-печаль свою, авось-либо я тебе в чем помогу сделаю». — «Добрый человек, — сказал ему в ответ купец Славер, — как мне, молодцу не кручиниться, ищу я купить жене моей диво, да не знаю где». — «Ты давно бы мне сказал, — молвил ему незнакомый человек, — поди со мною: у меня есть диво-дивное, чудо-чудное, и ты кроме меня нигде купить себе не найдешь». Купец, обрадуясь, пошел с ним.

Незнакомый человек привел купца в дом свой и сказал ему: «Видишь ли ты на дворе у меня гуся?» — «Вижу», — отвечал ему купец. «Так смотри же, что с ним будет», — молвил незнакомый и, проговоря сии слова, закричал гусю: «Гусь, поди сюда!» Гусь тотчас пришел в горницу. Незнакомый велел принести сковороду, а потом сказал: «Гусь, ложись на сковороду». Когда гусь лег на сковороду, тогда он взял сковороду и поставил в печь, и как скоро изжарился гусь, то незнакомый человек поставил его на стол и просил купца, чтоб он с ним поел того гуся, но чтоб костей его не бросал под стол. Купец сел с ним вместе за стол есть гуся, и когда они всего его съели, тогда незнакомец, свернув кости в скатерть и бросив на пол, молвил: «Гусь, встань, встрепенись и поди на двор». Гусь встал, встрепенулся и стал жив по-прежнему и пошел на двор. Купец тогда сказал: «Подлинно, что это диво-дивное, чудо-чудное», — а потом начал того гуся торговать и, сторговав его за дорогие деньги, взял на свой корабль и скоро после того отправился в свое отечество.

Купец, привезши гуся жене своей, показал ей, какие чудеса с тем гусем делаются, что, изжарив его и съевши, он опять ожил так же, как и прежде. Тогда жена его обрадовалась и говорила своему мужу: «Вот у меня всякий день будет жаркое некупленное». На другой день после того пошел купец в лавку, а к жене его пришел любовник. Купчиха рада была такому гостю и вздумала попотчевать его жареным гусем, а печка тогда топилась. Она закричала на двор: «Гусь, поди в горницу». Гусь тотчас пришел. Потом сказала: «Гусь, ложись на сковороду». Гусь не слушает ее и нейдет на сковороду. Она, осердясь на гуся, что не слушает ее, ударила его сковородником. Тогда сковородник одним концом прильнул к гусю, а другим к купцовой жене так плотно, что никак его оторвать было нельзя. Купчиха закричала своему любителю: «Ах, дружок мой, пожалуй, оторви ты сковородник от руки моей, конечно, этот гусь проклятый не прост, а заворожен». Любитель купчихин взял было оторвать сковородник от руки ее, но и сам тут же прильнул. Тогда гусь потащил их обоих из горницы на двор, а со двора на улицу и привел их к лавке купца Славера. Купец, увидя гуся и свою жену с незнакомым человеком и всех вместе сольнувших, удивился и велел своему приказчику разнять их; а как он стал разнимать, то тут же прильнул. Купец догадался тому диву, взял сам и стал их разнимать и, разняв всех, спрашивал свою жену о том человеке, который с нею был сольнувши. Она принуждена была мужу своему признаться в своем проступке. Купец же незнакомого человека, любителя жены своей, отпустил с наказом, чтоб впредь к нему в дом не ходил, а жену, взяв домой, пощипал изрядно, приговаривая: «Вот тебе диво-дивное, чудо-чудное».

45. Смирный мужик и драчливая жена

Мужичок некий жил со своею женою в великой скудости. Он был так смирен, как теленок, а жена его так зла, як змея лютая: она мужа своего всегда ругала, бранила и била, и все-то за самую безделицу. В некое время сия жена его выпросила у соседа на один хлеб ржи и послала мужа своего, чтоб пошел он к мельнику смолоть рожь на его мельнице. Мельник по бедности его пустил на свою мельницу и дал ему рожь смолоть. Мужик, смоловши рожь, пошел домой, и вдруг сделался такой сильной ветер, что из чашки, в которой он нес муку, всю сдул в одну минуту. Он, пришед домой, сказал о том жене своей, а жена, услыша то, начала его бранить и бить немилосердно и, побивши до тех пор, покуда устала, стала посылать его к ветру, который у него муку развеял, чтоб взять с ветра за муку деньги или столько же муки, сколько у него в чашке было.

Мужик, претерпев от жены своей толикие побои, пошел заплакавши из своего дома и шел, не зная куда и сам, и зашел он в дремучий лес, и ходит он по тому дремучему лесу, и попалась ему навстречу старуха и спросила мужика: «Добрый человек, куда идешь? Куда путь держишь? Как тебя занесло в сию сторонушку? Вить сюда мало и птица залетает, и редко зверь забегает». — «Матушка-старушка, — отвечал он, — завела меня сюда неволя: ходил я на мельницу рожь молоть и, смоловши, высыпал муку в чашку и пошел домой, и на ту пору вдруг подул такой сильный ветер, что всю мою муку из чашки сдунул; я пришел домой без муки, сказал о том жене своей, а она, за то прибив меня, послала к ветру, чтоб он отдал мою муку или бы за нее заплатил деньги. Теперь же я хожу ищу ветра и не знаю, где его найти». — «Поди за мною, — сказала ему старуха, — я мать ветрова, и у меня их четыре сына: первый ветер восточный, второй полуденный, третий западный, а четвертый полуночной. Так скажи же мне теперь, который ветер у тебя муку раздул?» — «Полуденной, матушка», — молвил мужик. Старуха повела старика в лес далее и привела его в небольшую хижину и сказала: «Вот, мужичок, я здесь живу. Полезай же ты на печь и окутайся хорошенько, мои дети скоро будут». — «Для чего же мне кутаться?» — спросил мужик. «Для того, — сказала старуха, — что сын мой, полуночный ветер, очень холоден, то он зазнобит тебя». Скоро после того старухины дети стали собираться, и когда пришел полуденный ветер, то старуха, кликнув с печи мужика, стала говорить своему сыну: «Сын мой любезный, полуденный ветерочек, на тебя есть жалоба: зачем ты бедных людей обираешь? Ты у этого мужичка муку развеял, которую он нес в чашке. Теперь заплати ему за муку хоть деньгами, или чем хочешь». — «Хорошо, матушка, — сказал ей ветер, — я ему за его муку заплачу». Ветер кликнул к себе мужика, ему сказал: «Слушай, мужичок, возьми ты себе эту коробочку, в ней все есть, что только вздумать можно и когда чего тебе захочется — денег ли, хлеба ли, кушанья ли какого, скота ли, питья ли, или что тебе вздумается — то скажи только: “Коробочка, дай мне вот то, вот то”; она тотчас тебе то и даст. Поди же теперь домой, это тебе платеж за твою муку». Мужик, поклонясь ветру и поблагодарив его за коробочку, пошел домой. Принесши же коробочку домой, отдал ее жене своей и сказал: «Вот тебе, жена, коробочка, в ней все есть, что тебе надобно, только лишь попроси у нее». Жена его, взяв коробочку сказала: «Коробочка, дай мне хорошей муки на хлебы». Коробочка тотчас ей дала, сколько надобно было. Она попросила у коробочки еще кое-что, а коробочка ей все дала в ту же минуту.

Через несколько дней случилось мимо мужиковой избы ехать знатному помещику и, увидев его, жена мужикова сказала своему мужу: «Поди и зови его к себе в гости, и ежели не зазовешь его, то я тебя прибью до полусмерти». Мужик, убоясь побой от жены своей, пошел звать дворянина к себе на пир; а жена его в то время набрала у коробочки всякого кушанья и напиток и, собрав на стол, села под окном, склавши руки, дожидала к себе в дом пришествия дворянина, которого мужик, нагнав на дороге, стал звать его к себе на пир, а он удивясь такому зову, лишь смеялся и, не хотя к нему ехать, приказал своим людям, которые были при нем, ехать к мужику и после рассказать, как он их угостил. Люди поехали к мужику и, приехав туда, весьма удивились, что по хижине его должно быть ему весьма бедному человеку, а по кушанью, которое было поставлено на столе, знатному господину. Кушанья и напитков на столе было наставлено великое множество. Они сели за стол, пили, ели и прохлажалися, и приметили, что мужичкова жена, в чем имела надобность, просила то у коробочки, и она ей все то давала. Они, не выходя из избы, послали одного из товарищей, чтоб заказал сделать такую же точно коробочку в самое короткое время, которую бы немедленно принести к ним так, чтоб ни мужик, ни жена его того не приметили. Посланный побежал тотчас и велел сделать такую же коробочку, и как ее принесли, то гости сии взяли тихонько мужикову коробочку, а свою поставили на то же место вместо оной, и потом поехали все от мужика к барину и рассказали ему, как мужик их потчевал. Жена же мужикова в тот день ввечеру выбросила все кушанья вон затем, чтоб на другой день наварить свежего, и наутро пришла к коробочке и стала у нее требовать того, что ей было надобно, и видя, что коробочка ей ничего больше не дает, то призвав к себе своего мужа сказала: «Старый ты хрыч, какую ты мне принес коробочку? Она, видно, служила нам на время, так что в ней есть? Поди опять к ветру и проси у него, чтоб отдал нашу муку, а не то так я тебя прибью до смерти». Мужик бедный пошел опять к ветру и, пришедши к старухе, его матери, жаловался на свою жену. Старуха ему сказала: «Подожди моего сына, он скоро будет». Вскоре пришел полуденный ветер, и мужик начал ему жаловаться на свою жену, а ветер ему сказал: «Жаль мне тебя, старика, что у тебя жена так зла; однако я тебе в том помогу, и жена твоя тебя бить больше не станет. Возьми эту бочку, и когда придешь ты домой и жена твоя будет тебя бить, то стань позади бочки и скажи: “Пятеро из бочки, бейте мою жену”, и когда они ее поколотят довольно, то скажи: “Пятеро, опять в бочку”».

Мужик, поклонясь ветру, пошел домой и, пришедши, сказал жене: «Вот тебе, жена, вместо коробочки бочка». Жена, осердясь на своего мужа сказала: «Что мне в твоей бочке? Для чего не принес ты муки?» И выговоря сии слова, ухватила ухват и хотела бить своего мужа. Мужик тотчас стал за бочку и сказал: «Пятеро из бочки, бейте мою жену хорошенько». Вдруг выскочили из бочки пять молодцов и стали бить мужикову жену. Мужик, видя, что поколотили ее довольно, и она стала его просить, чтоб помиловал ее, тогда он сказал: «Пятеро, опять в бочку», — и они тотчас бить ее перестали и спрятались в бочку. С тех пор жена его стала посмирнее.

Потом мужик стал помышлять о своей коробочке и начал в том подозревать гостей своих, потому что стал догадываться, не подменили ли они его коробочки, и начал о том советовать со своею женою, как бы им достать опять свою коробочку. Жена ему на то сказала: «Когда теперь у тебя есть такая диковинная бочка, что можешь ты не довольно с одним человеком, но даже и с великими тысячами управиться, то поди вызови дворянина на поединок и требуй у него, чтоб он велел тебе отдать коробочку». Мужик, приняв сие за хороший совет, пошел к дворянину и, пришедши к нему, стал вызывать его на поединок. Он же, смеясь мужикову дурачеству, не хотел ему в том отказать, а вздумал над ним посмеяться и для того приказал мужику выйти в поле. Мужик, взяв свою бочку, пошел в поле и дожидал господина, который, собрав с собою много людей, поехал к мужику, и как скоро к нему подъехал, то приказал служителям, чтоб его, будто шуткою, поколотили хорошенько. Мужик, видя, что над ним смеются да уже и бить стали, то осердясь на дворянина и на всех, молвил: «Эй, барин! Вели отдать мою коробочку, а не то худо всем будет». Но видя, что бить его не перестают, закричал: «По пяти на каждого из бочки, бейте хорошенько!» Тотчас выскочили из бочки на каждого человека по пяти молодцов и стали всех бить немилосердо. Дворянин, убоясь, чтоб его не убили, закричал во весь голос: «Мужичок, мужичок, перестань только, я велю отдать твою коробочку». Мужик, услышав, крикнул: «Гей, молодцы, ступайте в бочку!» Тотчас все молодцы перестали бить и ушли в бочку. Дворянин же приказал своим людям отдать мужику коробочку, что тотчас по повелению его и учинено, а мужик, взяв свою коробочку, принес домой и стал жить со своею женою в великом довольствии и тишине.

46. Сказка о тридесяти трех летнем сидне Иване-крестьянском сыне, и как сделался он чрез разум свой и хитрость великим царем[22]

В некоей деревне был крестьянин не весьма богатый, и тот крестьянин жил со своею женою три года, а детища у них не было; на четвертое же лето жена его понесла и родила сына, которого назвали Иваном. Когда Ивану сему минуло пять лет, а ходить он не мог, потому что был сидень, то отец его и мать много стали о том кручиниться и просили Бога, чтоб дал сыну их здоровые ноги; однако сколько ни молились, а сын их не мог ходить и сидел сиднем ровно тридцать лет и три года. В некое же время, после тридцати трех лет, пошел крестьянин со своею женою к обедне, и в то же время пришел под окно их избы нищий и стал у Ивана-крестьянского сына просить милостыню. Иван-крестьянской сын на то ему сказал: «Я бы тебе подал милостыню, да встать с места не могу». Тогда нищий ему молвил: «Встань и сотвори мне милостыню, ноги твои здоровы и исцелены». Иван-крестьянской сын встал с места и несказанно обрадовался, что ноги его стали совсем здравы и невредимы. Он кликнул нищего в избу и накормил. Тогда нищий попросил у него пива напиться, а Иван-крестьянской сын тотчас пива принес и стал нищего потчевать, однако нищий пива не пил и велел Ивану всю ендову одному выпить, а он в том и не отрекся и выпил все пиво; тогда нищий его спросил: «Что, Иванушка, много ли ты теперь силы в себе чувствуешь?» — «Очень много», — отвечал ему Иван-крестьянской сын. «Прости же теперь», — молвил нищий и, проговоря сии слова, стал невидим, а Иван-крестьянской сын остался в великом удивлении. Вскоре после того пришел его отец с матерью и, увидя своего сына, ходяща ногами и здрава, весьма подивились и, возрадуясь паче меры, стали сына своего спрашивать, коим способом исцелился он от ножной болезни. Тогда Иван им обо всем пересказал ясно, и старики подумали, что приходил к их сыну не нищий, а некий святой человек и исцелил его от скорби; потом начали старики пировать, а Иван-крестьянской сын пошел силу свою испытывать. Он вышел в огород и, взявши в руки пребольшой кол, воткнул его посреди своего огорода в землю и повернул тот кол так сильно, что вся деревня с колом вместе повернулась. После того вошел он в избу и начал со стариками своими прощаться и просить у них благословения. Старики стали плакать горькими слезами и просили сильно, чтоб он пожил у них хотя малое еще время; однако Иван сей несмотря на их слезы им сказал: «Ежели вы меня не отпустите, то я так от вас уйду». Тогда старики его благословили, и стал добрый молодец Иван-крестьянской сын молиться, на все на четыре стороны кланяется и с отцом своим и с матерью прощается; и сошел с крестьянского двора, повернул на правую сторонушку и пошел куда глаза глядят.

И шел он ровно десять дней и десять ночей и пришел в некое сильное государство; и лишь только вошел он в то государство, поднялся вдруг крик и гом великий, от чего царь смутился всем сердцем своим и, вострепетав ужасом, велел кликать, что ежели кто уймет тот крик и гом, тому отдаст дочь свою в супружницы и половину своего государства в приданые за нею. Иван-крестьянской сын, услыша о том кличе, пошел на царский двор, и пришедши туда, велел о себе доложить царю, что он хочет унять тот крик и гом. Привратник царский, услыша такие слова от Ивана-крестьянского сына, пошел к царю и сказал ему о слышанном им. Царь повелел тотчас призвать пред себя Ивана-крестьянского сына, и как он к нему пришел, то царь ему говорил: «Друже мой, правда ли то, что ты хвалился унять крик и гом, который по всему моему государству навлек немалое беспокойство как мне, так и всем моим подданым?» — «Точно, я тем хвастал, — молвил ему Иван-крестьянской сын, — и за то не требую от тебя твоей дочери в супружницы, ни половину твоего государства, а отдай мне тот крик и гом, и я более от тебя ничего не требую». Тогда царь сказал ему рассмеявшись: «Пожалуй, возьми, коли тебе надобно». Иван-крестьянской сын поклонился царю и пошел от него и, пришед к царскому привратнику, потребовал у него царским именем сто человек рабочих с лопатами, кирками и ломами. Привратник тотчас дал ему требованное. Тогда Иван-крестьянской сын привел их пред царский дом и велел рыть землю. Работники рыли землю весьма глубоко и увидели железную дверь с медным кольцом, и ту дверь взял Иван-крестьянской сын одною рукою отломил ее и оттуда выбросил, и увидел за тою дверью доброго коня богатырского со всею сбруею и доспехами богатырскими, и конь, увидя по себе седока, пал перед Иваном-крестьянским сыном на колени и промолвил ему человеческим голосом: «Ох ты гой еси, доброй молодец Иван-крестьянской сын! Засажен я здесь сильным и храбрым богатырем Лукопером и сижу здесь леты несметные и ждал сюда тебя ровно тридцать лет и три года и насилу дождался. Садись теперь на меня, доброго коня, и поезжай, куда тебе надобно, я служить тебе буду верою и правдою, как служил Лукоперу, сильному богатырю». Тогда Иван-крестьянской сын седлает того доброго коня, надевает на него уздечку тесмянную, накладывает седеличко черкасское, и подтягивает подпруги шелку шемаханского, и садится на доброго коня, и бьет его по крутым бедрам; и тот конь выезжает в чистое поле, и осержается, и подымается выше лесу стоячего, что пониже облака ходячего; долы и горы между ног пускает, великие реки хвостом устилает и из ушей своих выпускает густой дым, а из ноздрей кидает пламя великое.

И тогда Иван-крестьянской сын весьма радостен был, что достал себе доброго коня богатырского, и поехал он в незнаемую сторонушку, и ехал он ровно тридцать дней и столько же ночей, и приехал в Китайское государство, слез со своего доброго коня и пустил его в чистое поле гулять, а сам пошел в город и купил себе пузырь и надел его на свою буйную головушку, и ходит около царского двора, и спрашивают его, откуда он пришел и какого рода человек и чьего отца и матери сын. А Иван-крестьянской сын на все их вопросы отвечал только: «Не знаю». Тогда все почли его дураком и сказали о нем царю Китайскому, и царь повелел его к себе привести и стал его спрашивать, кто он и откуда пришел и как его по имени зовут, однако и царю он отвечал все: «Не знаю». Тогда царь повелел его согнать со двора, и прилучился на ту пору царский садовник и стал просить царя, чтоб того дурака ему отдал для садовой работы, а царь ему в том и не отказал. Садовник, взяв его, повел в сад царский и стал ему приказывать, чтоб он тот сад чистил, и, отдав ему такой приказ, ушел от него. Иван-крестьянский сын лег под некое дерево и заснул малое время, и после встал и в нощное время начал ломать в саду деревья, и переломал все до единого. Наутрие же пришел в сад садовник и, испужавшись крайне и пришед к Ивану-крестьянскому сыну, стал его бранить, и журить, и спрашивать, кто переломал деревья, а он ему отвечал на то только: «Не знаю». Садовник убоялся сказать о том царю, дабы тем его не прогневить; однако царская дочь усмотрела это из окна своего и, подивясь тому немало и призвав к себе садовника спрашивала, кто переломал в саду деревья. Садовник ей на то отвечал, что Незнайко те дорогие деревья исковеркал и притом просил царевну, чтоб не сказывала она о том своему родителю и обещался сад развести лучше прежнего в скором времени.

На другую ночь Незнайко не спал нимало, а носил все из колодца воду и поливал те ломаные деревья, и к утрему те деревья стали возрастать, и как скоро взошло солнышко, то распустились они и выросли еще лучше прежнего. Садовник, пришед в сад, подивился тому немало и уже не хотел спрашивать Незнайку за тем, что от него толку никогда не мог добиться. Царевна же, проснувшись и встав от ложа своего, увидела в окно сад свой в лучшем еще прежнего порядке, почему и велела паки призвать к себе садовника и спрашивала его, каким образом сад исправлен в такое малое время. Садовник ей отвечал, что он совсем о том не знает, от чего оный так скоро поправлен, почему царевна познала великую мудрость в Незнайке и с тех пор стала его любить паче самой себя и посылала ему всякой день ествы со своего стола.

У царя Китайского было три дщери, прекраснейшие собою: большая называлась Даузою, средняя Сиаою, а меньшая, которая полюбила Ивана-крестьянского сына, называлась Лотаою. Царь Китайский призвал к себе всех своих дочерей и говорил им: «Вселебезнейшие мои дщери, прекрасные царевны! Уже приспело время, потому что вы все находитесь в совершенных летах, сочетаться вам брачным союзом, и для того я вас повелел призвать пред себя, дабы о том сказать вам, и вы избирайте себе в женихи царевичев или королевичев, кои вам по мысли». Две большие царевны выбрали себе тотчас по жениху некиих царевичей, а меньшая, Лоатоа-царевна, стала просить своего родителя со слезами, чтобы отдал ее замуж за Незнайку. Царь изумился, услыша сие от своей дочери, и потом сказал: «Никак ты, дочь моя, в уме помешалась, что хочешь выйти замуж за Незнайку-дурака, который и говорить ничего не умеет». — «Пусть он дурак и нем, — отвечала ему она, — однако я прошу вас, государя, моего родителя, чтоб меня за него выдать». — «Если так хочешь, — сказал ей царь с великим огорчением, — то пожалуй, ступай за него замуж».

Вскоре после того повелено было от царя послать к тем царевичам, коих две царевны выбрали себе женихами, указы, дабы приехали они в Китай для сочетания с его дочерьми браком, и как скоро получили они те указы, тотчас с великою поспешностию прибыли в Китай, и по прибытии туда сочетались они браком с царевнами, также и царевна Лоатоа с Иваном-крестьянским сыном, чему большие ее сестры весьма смеялись, что меньшая их сестра выбрала себе мужем дурака и немого. По некоем же времени подступила под Китай рать-сила великая, и требует Полкан, сильный богатырь, от царя Китайского любезнейшую его дочь, прекрасную царевну Лоатоа, в супружницы себе с великими угрозами и с наказом, что ежели не отдаст дочь свою ему в супружницы, то государство его огнем пожжет и все войско мечом посечет, а царя и с царицею засадит в темницу, а дочь его возьмет уже не в супружницы, а в наложницы. Царь Китайский, услыша такие угрозы весьма испугался и убоялся того сильного Полкана-богатыря; однако повелел собрать все свое войско, и как Китайское войско было собрано, то вышло против Полкана-богатыря под начальством царевичев, и начали два войска сражаться как две тучи грозные, и Полкан-богатырь побивал войско царя Китайского. В то самое время царевна Лоатоа пришла к своему мужу Ивану-крестьянскому сыну и говорила ему: «Вселюбезнейший мой друже и супруг мой Незнаюшка! Вить меня у тебя хотят отнять: подступил под наше государство сильный и грозный неверный Полкан-богатырь и требует меня себе в супружницы и уже побивает все наше войско грозным мечом своим». Иван-крестьянский сын велел Лоатоа-царевне оставить его в покое, а сам выскочил в окно и пришел в чистое поле и крикнул своим богатырским голосом: «Гой ты еси, мой Сивко-Бурко, вешнее ковурко, стань передо мной, как лист перед травой». Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет. Иван-крестьянский сын влез коню в ушко, напился и нарядился и в другое ушко вылез, стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и, севши на своего доброго коня поехал в рать Полкана-богатыря и стал его войско рубить и крошить, и смешал все Полканово войско, и прогнал от Китайского государства. Тогда царь Китайский подъехал к Ивану-крестьянскому сыну, не узнал его и стал его просить к себе во дворец, а он на то отвечал: «Я не твой слуга и не тебе служу», — и проговоря сии слова, от него поскакал и, уехав от глаз его, пустил своего коня в чистое поле, а сам пошел к царскому дому, влез в окно и лег спать, надев на голову пузырь.

Царь Китайский от той великой радости сотворил пир великий и веселился несколько дней, пока подступила опять под его царство рать-сила еще больше прежнего, и требует Полкан от царя Китайского дщерь Лаотау себе в супружницы с прежнею угрозою. Царь Китайский тотчас повелел собрать свое войско, и когда оное было собрано, то вышли против Полкана сражаться, и Полкан паки стал Китайское войско побивать и мечом рубить. В то самое время Лаотоа-царевна паки пришла к своему мужу и говорила ему, что Полкан хочет ее у него себе в жены отнять. Тогда Иван-крестьянский сын паки выслал ее от себя, выскочил в окно и, пришедши в чистое поле, кликнул своего доброго коня и, севши на него, поскакал в войско Полканово и начал оное рубить и крошить в мелкие части, и вскоре прогнал от Китайского государства. Царь Китайский паки подъехал к Ивану-крестьянскому сыну и стал его с великою честию просить в свой царский дом, однако он не поехал и сказал, как и прежде, а сам поскакал от него прочь и, отпустив своего доброго коня, вошел в окно и лег спать, надевши на голову пузырь. Царь паки стал торжествовать победу, кою получил над страшным Полканом, но притом был в великом смущении, не ведая, какой то был кавалер, который вступался за его государство и побивал Полканово войско.

По некотором же времени подступил Полкан в третий раз под Китайское государство и просил Лаотау-царевну себе в жены с пущими угрозами. Тогда царь Китайский повелел паки собрать свое войско, и как скоро оное было собрано, то вышли против Полкана и сразились обе рати зело чудно и крепко, и начал Полкан побивать рать-силу Китайскую; и в то самое время приходит Лаотоа-царевна к своему мужу и со слезами ему говорит, что Полкан-богатырь хочет ее у него отнять. Иван-крестьянский сын, удалясь от нее, выскочил с великим поспешением из окна и, прибежав в чистое поле, кликнул своего доброго коня богатырского и сел на его, облекшись в сбрую ратную, и поскакал в рать Полканову. Тогда конь проговорил человеческим голосом: «Ох ты гой еси, добрый молодец, Иван-крестьянский сын! Теперь-то пришла мне и тебе служба великая: обороняйся ты от Полкана как можно и стой против его крепко, а не то так ты и все воинство Китайское погибнет». Иван-крестьянский сын разъяряет своего доброго коня, бьет его по крутым бедрам и выезжает в рать-силу Полканову, и начал то войско мечом рубить. Тогда увидя Полкан, что силы его уже много побито мечом Ивановым, от чего он осержается и нападает на Ивана-крестьянского сына как лютый лев, и сразились два сильные могучие богатыря битися и все войско с обеих сторон удивилось тому весьма много, как два ратника друг на друга напали, и они бились долгое время, и ранил Полкан Ивана-крестьянского сына в левую руку копием своим; тогда Иван-крестьянский сын на Полкана осержается и направляет на него свое острое копье, и уязвил его в самую грудь, и прободал ему сердце ретивое, а после срубил ему и голову и все войско Полканово прогнал от Китая прочь. Тогда подъехал он к царю Китайскому, и царь Китайский стал ему кланяться до лица земли и просил его в свой царский дом на пир радостен, а Лаотоа-царевна увидела у него кровь на руке и обвязала его рану своим белым платом и начала просить его в царский дом, однако Иван-крестьянский сын их не послушался и сказал царю Китайскому: «Я не твой слуга и не тебе служу». И сказав сии слова, поскакал от них и, отпустивши своего доброго коня, пошел к царским палатам, влез в окно, лег на ложе и заснул крепко. Тогда царь Китайский повелел паки вели[ки]й пир сотворити, и в то самое время Лаотоа-царевна пришла к своему мужу по приказу своего отца и стала его будить, однако никак разбудить не могла чрез целые три сутки, и во время его сна сбился с головы пузырь, и увидела Лаотоа-царевна у мужа своего златые власы на главе его и подивилась тому весьма, и после увидела плат свой, коим завязала его рану, и тогда-то узнала она, что это он три краты победил Полкана и напоследок умертвил его. Тотчас побежала ко отцу своему и привела его к своему мужу, сказав: «Вот, государь-батюшка, вы мне говорили, что я вышла замуж за немого дурака, посмотрите пристальнее на моего мужа, осмотрите его власы и ту рану, кою получил он от Полкана». Царь рассмотрел все со вниманием и узнал, что он защищал его государство от Полкана, от чего пришел в неизреченную радость, и как скоро Иван-крестьянский сын пробудился от сна, то царь Китайский принял его за белые руки и повел в свои чертоги, и благодарил его за защищение от Полканова нападения. А как царь Китайский был уже в престарелых летах, то возложил венец свой на главу Ивана-крестьянского сына. И когда принял он престол и начал управлять Китаем, то послал в свое отечество за отцом своим и матерью, однако посланные, возвратясь, сказали, что их уже давно в живых не было. Тогда Иван-крестьянский сын, сделавшись царем Китайским, стал жить со своею супругою царевной Лаотою весьма любовно и мирно и кончил век свой чрез долгие леты счастливо.