Старая столица

ЗИМНИЕ ЦВЕТЫ

Тиэко впервые надела спортивные брюки и толстый свитер.

Такитиро был дома, и Тиэко присела перед ним на циновки, прежде чем отправиться к Наэко.

— Собираешься в горы? — спросил Такитиро, разглядывая ее необычный наряд.

— Да… Та девушка с Северной горы попросила с ней встретиться, хочет о чем-то со мной поговорить.

— Вот как?.. Послушай, Тиэко, — решительно сказал Такитиро. — Если с ней случилась какая-то беда, приведи ее к нам… Я готов удочерить ее.

Тиэко потупилась.

— Мне и моей старухе будет веселее, если у нас станет две дочери.

— Спасибо, отец, большое спасибо. — Тиэко низко поклонилась, теплые слезы благодарности скатились по ее щекам.

— Мы с любовью воспитывали тебя с младенческих лет и к этой девушке будем относиться так же. Наверное, она такая же хорошая, как и ты. Приведи ее обязательно. Лет двадцать тому назад к двойняшкам относились с предубеждением, но теперь уже на это смотрят иначе… Эй, Сигэ, поди-ка сюда, — позвал он жену.

— Отец, от всей души благодарю вас, но только эта девушка, Наэко, никогда не согласится у нас остаться, — сказала Тиэко.

— Это почему же?

— Она боится помешать хоть чем-то моему счастью.

— Отчего это должно помешать?

— …

— Отчего это должно помешать? — повторил Такитиро, удивленно наклонив голову.

— Я ей сказала, что отец и матушка обо всем знают, и просила прийти к нам… но она боится, что увидят служащие из лавки или соседи, — прошептала Тиэко со слезами в голосе.

— При чем тут служащие? — Такитиро сердито повысил голос.

— Вы правы, отец, но позвольте на этот раз поехать мне.

— Поезжай, — Такитиро кивнул, — и передай этой девушке… Наэко то, о чем я тебе сказал.

— Хорошо, отец. — Тиэко пристегнула к плащу капюшон, а на ноги натянула резиновые сапожки.

Ясное с утра небо нахмурилось. Наверно, на Северной горе идет дождь, а может, и снег, подумала девушка, глядя в ту сторону.

Тиэко села в автобус, принадлежащий государственным железным дорогам.

До Северной горы ходят два автобуса: городской и государственных железных дорог. Маршрут первого оканчивается у горного перевала на северной окраине нынешнего Киото, второй же продолжается значительно дальше — до Кохамы в префектуре Фукуи.

Пассажиров в автобусе было немного — наверное, потому, что наступила зима.

Двое молодых людей чересчур внимательно стали разглядывать Тиэко. Это было ей неприятно, и она накинула на голову капюшон.

— Барышня, не скрывайте от нас свое прелестное лицо. — Голос одного из них был не по возрасту хриплым.

— Как тебе не стыдно, замолчи! — одернул его сосед.

На человеке, который обратился к Тиэко, были наручники. Что за преступление он совершил? Куда везет его сосед, — полицейский, должно быть? — подумала Тиэко.

Она все же откинула капюшон.

Автобус прибыл в Такао. Красные листья с кленов уже облетели, на голые ветви опустилась зима.

Наэко ожидала Тиэко на остановке у водопада Бодай.

На мгновенье она растерялась, увидев необычный наряд Тиэко, но сразу узнала ее.

— Барышня, добро пожаловать в наше горное захолустье, — радостно воскликнула Наэко.

— Не такое уж захолустье, — ответила Тиэко и, не снимая перчаток, сжала руки Наэко. — Я так рада снова здесь побывать, и спасибо вам за ту встречу летом в роще криптомерии.

— За что же благодарить?.. Я ведь тогда ужасно боялась: вдруг на нас упадет молния.

— Наэко, — обратилась к ней Тиэко, идя рядом по дороге. — Я очень рада, что вы позвонили мне. О чем вы хотели со мной поговорить?

Наэко замялась, не решаясь сразу ответить. На ней была обычная рабочая одежда, голова повязана полотенцем.

— Что все-таки случилось? — настаивала Тиэко.

— Хидэо предложил мне выйти за него замуж. А я… — Девушка споткнулась и ухватилась за Тиэко, чтобы не упасть.

Тиэко обняла ее за плечи.

Она впервые ощутила, какое плотное, сильное у Наэко тело. Тогда, во время летней грозы, она была так напугана, что не обратила на это внимания.

Наэко быстро справилась с волнением, но не торопилась высвободиться: ей, должно быть, было приятно ощущать ласковую руку Тиэко на своих плечах.

Им предстоит еще не раз искать друг у друга опоры, но сейчас они шли, еще ничего об этом не ведая.

— Так что же вы ответили Хидэо?

— Я… я не могла так вот сразу дать ответ.

— …

— Хидэо познакомился со мной, приняв меня за вас, Тиэко. Правда, теперь он просит руки именно у меня, но где-то в глубине души он все еще хранит ваш образ.

— Вы ошибаетесь, Наэко!

— Нет, я все прекрасно понимаю, и хотя дело теперь уже не в путанице, которая произошла, все равно выходит так, будто я должна занять не свое место, не свое, а ваше. И Хидэо предложил выйти за него замуж потому, что во мне видит вас. Это во-первых…

Тиэко вспомнила, как нынешней весной гуляла по ботаническому саду и глядела на буйное цветение тюльпанов, а на обратном пути Такитиро предложил ей выйти за Хидэо, а Сигэ рассердилась, сказав, что сначала надо спросить у самой Тиэко: по сердцу ли он ей?

— Во-вторых, в мастерской Хидэо ткут пояса для кимоно. И у них дела с вашей лавкой, а появляюсь я — и это будет для вас не слишком удобно. А я никогда на такое не соглашусь. Лучше умереть! Сейчас впору не замуж за Хидэо мне идти, а скрыться от людских глаз куда-нибудь подальше в горы…

— Да как вы можете так думать?! — Тиэко схватила ее за плечи и встряхнула. — Я ведь и сегодня сказала отцу, что еду к вам. И матушка знает. Зачем вам от нас скрываться?! Как вы думаете: что мне ответил на это отец? — Тиэко снова, еще сильнее встряхнула ее за плечи. — Он сказал: «Если с ней случилась какая-то беда, приведи ее к нам»… Я ведь записана как наследница семейства Сада. Так вот, он сказал, что будет относиться к вам так же, как ко мне, что в доме станет веселее, если у них появится еще одна дочь.

Наэко сняла с головы полотенце.

— Спасибо, я очень тронута предложением вашего отца. — Она закрыла руками лицо и некоторое время не могла произнести ни слова. — У меня нет на свете ни одной родной души, и никто по-настоящему не поможет мне в трудную минуту. До того тоскливо бывает порой, но я работаю, работаю изо всех сил, чтобы забыться.

— И все-таки что вы решили ответить Хидэо? — спросила Тиэко, стараясь отвлечь девушку от мрачных мыслей.

— Я не могу так сразу ему ответить, — прошептала Наэко, и на глазах ее выступили слезы.

— Дайте-ка мне. — Тиэко взяла у нее полотенце и стала вытирать слезы в уголках глаз и на щеках. — С такой заплаканной физиономией нельзя появляться в деревне.

— Не беспокойтесь! Я смелая и сильная — работаю за двоих, но… плакса.

Наэко спрятала лицо на груди у Тиэко и зарыдала в голос.

— Ну что с вами делать! — Тиэко легонько похлопала ее по спине. — Наэко, прекратите сейчас же плакать, иначе я уйду.

— Нет-нет, не уходите! — испуганно воскликнула девушка. Потом взяла у Тиэко свое полотенце и стала с силой тереть им лицо.

Зимой никто не обратит внимания на порозовевшие щеки — решат, что от холода. Только вот глаза были красные, и Наэко глубже надвинула на лоб полотенце.

Некоторое время девушки шли молча.

На криптомериях до самого верха были обрублены ветви. Лишь на макушках оставались листья, и Тиэко казалось, будто в зимнюю пору там распустились неброские зеленые цветы.

Убедившись, что Наэко немного успокоилась, Тиэко сказала:

Хидэо — прекрасный ткач, к тому же сам рисует хорошие эскизы для поясов, и вообще, мне кажется, он серьезный человек, на которого можно положиться.

— Да, — ответила Наэко. — Вы знаете, когда господин Хидэо пригласил меня на Праздник эпох, он больше глядел не на шествие в нарядных одеждах, а на зеленые сосны дворцового сада.

— Ничего удивительного, наверное, он много раз видел такое шествие…

— Нет, дело здесь, мне кажется, в другом, — настаивала Наэко.

— …

— После того как шествие кончилось, он пригласил меня домой.

— Домой? К себе? — удивилась Тиэко.

— Да. У него есть два младших брата. Он повел меня на пустырь позади дома и сказал: когда мы поженимся, он построит здесь маленький домик, ну, лачугу какую-нибудь, и будет ткать лишь то, что ему по душе.

— Так это же прекрасно!

— Прекрасно?! Хидэо хочет жениться на мне, потому что видит во мне вас, ваш образ — во мне! Мне это ясно.

Тиэко молча шла рядом, не зная, что ответить.

В боковой долине, еще более узкой, чем та, по которой они шли, отдыхали женщины, шлифовавшие бревна. От костра, у которого они грелись, поднималась струйка дыма.

Они подошли к дому, принадлежавшему Наэко. Это был скорее не дом, а жалкая лачуга. За домом никто не следил: соломенная крыша покосилась, кое-где сквозь нее проступали ребра стропил. Но, как принято в деревне, перед домом был небольшой сад, в котором привольно росла высокая нандина, усыпанная красными плодами. Семь или восемь стволов ее причудливо переплетались между собой.

Наэко без особого волнения глядела на дом. Сказать ли о нем Тиэко или промолчать, раздумывала она. Собственно, Тиэко появилась на свет в родной деревне матери, навряд ли ее сюда привозили, и ничто ее с этим домом не связывает. Да и сама она в точности не помнит, жила ли когда-либо в этом доме.

Тиэко прошла мимо, не обратив на дом внимания. Она глядела лишь на поросшие криптомериями горы. И Наэко решила ничего ей не говорить.

Венчики листьев, оставленные на макушках криптомерии, казались Тиэко зимними цветами. Они и в самом деле были цветами зимы.

Почти у каждого дома сохли поставленные в ряд ошкуренные и отшлифованные бревна. Белые, одинаковой толщины бревна были прекрасны сами по себе — красивей, наверное, любой стены, которая будет из них построена.

Хороши были и криптомерии на горе с их стройными, вытянувшимися в струнку стволами, под которыми виднелась пожухлая трава. Между стволами проглядывало голубое небо.

— Зимой они еще красивее, правда? — сказала Тиэко.

— Может быть. Я так к ним привыкла, что мне трудно судить. Зимою листья криптомерии похожи цветом на сусуки[79].

— Они похожи на цветы.

— На цветы? — Неожиданное сравнение заставило Наэко вновь поглядеть на криптомерии.

Они прошли еще немного и остановились у большого старинного дома. По-видимому, он принадлежал владельцу крупного лесного участка. Невысокая ограда — сверху белая — снизу была обшита досками, покрашенными индийской охрой. Над оградой — двусторонний козырек из черепицы.

— Добротный дом, — сказала Тиэко.

— Барышня, в этом доме я живу. Не желаете ли заглянуть?

— …

— Не стесняйтесь, я живу здесь у хозяев скоро уж десять лет.

Наэко несколько раз повторила, что Хидэо хочет жениться на ней, поскольку хранит в душе образ Тиэко. Но при чем тут «образ», думала Тиэко, особенно когда речь идет о супружеской жизни?

— Наэко, вы вот все время говорите «образ», «образ», а что, собственно, вы имеете в виду? — строго спросила Тиэко. — Разве образ имеет форму, разве до него можно дотронуться руками? — продолжала она и вдруг почувствовала, что краснеет: она представила, как Наэко, похожая, очевидно, как две капли воды на нее не только лицом, но и всем остальным, будет принадлежать мужчине.

— Верно, образ не имеет формы, но он может храниться в сердце мужчины, в его душе и кто знает где еще.

— …

— Когда Наэко станет шестидесятилетней старухой, ваш образ, Тиэко, будет таким же молодым в сердце Хидэо, какая вы сейчас.

Эти слова застигли Тиэко врасплох.

— Вот до чего вы додумались? — сказала она.

— Красивый образ, прекрасная мечта не может состариться или надоесть.

— Не скажите, — возразила наконец Тиэко.

— Образ, мечту невозможно пинать ногами, наступать на нее. Тот, кто попытается это сделать, сам споткнется и упадет.

— Та-ак, — протянула Тиэко, почувствовав в словах Наэко ревность. — А существует ли этот «образ» на самом деле?

— Он здесь. — Наэко дотронулась до ее груди.

— Никакой я не «образ», не «мечта». Я ваша двойняшка.

— …

— Или тогда вы, Наэко, тоже бестелесный образ — сестра моему?

— Нет-нет! Именно вы! Конечно, когда речь идет о Хидэо…

— Ну, это уже чересчур. — Тиэко потупилась и несколько минут шла молча, потом поглядела Наэко в глаза и сказала: — Давайте встретимся втроем и поговорим начистоту.

— Разговор начистоту тоже бывает разный: иногда — от чистого сердца, а иногда — и нет.

— Не слишком ли вы недоверчивы, Наэко?

— Нисколько, но у меня тоже есть своя гордость…

— …

— К Северной горе идут тучи от горы Сюдзан. Поглядите туда, где криптомерии.

Тиэко подняла глаза.

— Возвращайтесь-ка побыстрее. Скоро может пойти дождь с мокрым снегом.

— Я об этом подумала еще дома и захватила плащ. Тиэко сняла перчатку и, протянув руку Наэко, сказала:

— Отчего вы меня все время зовете барышней, разве она похожа на руку барышни-бездельницы?

Наэко обеими руками схватила руку Тиэко и крепко ее сжала.

Тиэко и не заметила, как пошел дождь. Ушедшая в свои мысли Наэко, по-видимому, тоже не обратила на это внимания.

Тиэко поглядела на горы. Их вершины затянуло мутной пеленой. Стволы же криптомерии, которые росли у подошвы, напротив, стали более рельефными. Холмы, что пониже гор, потеряли четкость очертаний и смутно проступали сквозь туман. Туман был совсем не такой, как весенняя дымка. В Киото часто так бывает в это время года.

Земля под ногами влажнела.

Горы стали серыми, их совсем заволокло насыщенным влагой туманом.

Тяжелея, туман сползал все ниже по склонам, среди его серой пелены появились белые пятна. Начался дождь с мокрым снегом.

— Скорее возвращайтесь, — сказала Наэко, завидев белые пятна. То был еще не настоящий снег, а мокрая снежная крупа, которая то исчезала, то вновь появлялась в тумане.

Хотя был еще день, в долине словно наступили сумерки — и сразу похолодало.

Для Тиэко — жительницы Киото — такая перемена погоды на Северной горе была не внове.

— Возвращайтесь, пока не превратились в холодный призрак, — сказала Наэко.

— Снова вы о чем-то бестелесном, — рассмеялась Тиэко. — У меня с собой плащ с капюшоном, да и погода в Киото зимой быстро меняется. Не успеем оглянуться, снова выглянет солнышко.

— Все же вам лучше вернуться домой, — сказала Наэко, поглядывая на небо. Она крепко сжала руку Тиэко.

— Наэко, вы в самом деле решили выйти замуж? — спросила Тиэко.

— Я об этом еще по-настоящему не думала. — Она взяла у Тиэко перчатку и ласково и осторожно натянула ей на руку.

— Приходите к нам, — сказала Тиэко.

— …

— Прошу вас, хоть один-единственный раз. Приходите, когда в лавке не будет служащих.

— Вечером? — удивилась Наэко.

— Конечно. Переночуете у нас. Отец и мать теперь все о вас знают.

Глаза Наэко радостно заблестели, но она все еще не знала, что ответить.

— Хоть одну-единственную ночь проведем вместе. Наэко отвернулась И поспешно смахнула слезу. Но Тиэко, должно быть, увидела…

Когда она возвратилась домой, небо и там уже заволокло тучами, но дождя еще не было.

— Как хорошо, что успела до дождя, — обрадовалась Сигэ. — Отец тебя дожидается. Он в дальней комнате.

— Добрый день, отец! Вот и я… — сказала, входя в комнату, Тиэко.

— Передала девушке мою просьбу? — Такитиро даже не выслушал до конца приветствия Тиэко.

— Да.

— Ну и что она?

— Да-а… — Тиэко тянула время, не зная, что ответить отцу. В двух словах не так просто все объяснить.

В общем, она понимала настроение Наэко, но ей и самой не все до конца было ясно. Наэко говорит, что на самом деле Хидэо хочет жениться на ней, на Тиэко, но отказался от этой мысли, решив, что он ей не пара, и предложил руку Наэко, которая на нее похожа как две капли воды. Наэко сразу поняла это своим чутким девичьим сердцем. Недаром она придумала целую теорию о «призрачном образе». На самом ли деле Хидэо, желая Тиэко, решил удовольствоваться женитьбой на Наэко? Вполне возможно, что так оно и есть, подумала Тиэко, хотя в душе не считала себя лучше Наэко.

Но может, все не так просто?

Эти мысли повергли Тиэко в смущение, и, хотя в полутьме отец не мог разглядеть ее, она почувствовала, что краснеет.

— Неужели эта девушка… Наэко просто так захотела с тобой встретиться? — спросил Такитиро.

— Да, — решительно ответила Тиэко. — Она сказала, что Хидэо из дома Отомо предложил ей выйти за него замуж. — Голос Тиэко слегка дрожал.

— Вот как? — Такитиро некоторое время молча глядел на Тиэко. Видимо, он о чем-то догадывался, но вслух говорить не стал. — Значит, за Хидэо? Что же… Хидэо из дома Отомо — неплохая партия… Пожалуй, тебе-то он не пара… Но в том, что он выбрал Наэко, наверное, есть и твоя вина.

— Отец, я думаю, она не выйдет замуж за Хидэо.

— Почему же?

— …

— Почему, я спрашиваю? На мой взгляд — это хорошая пара.

— Дело не в этом, хорошая пара или плохая. Помните, тогда, в ботаническом саду, вы предложили мне выйти замуж за Хидэо? Наэко об этом догадывается.

— Каким образом?

— И потом: она считает, что между ткацкой мастерской Хидэо и нашей лавкой имеются деловые связи.

Такитиро растерянно умолк.

— Отец, разрешите ей погостить у нас хоть один вечер. Очень прошу вас.

— Пожалуйста. И просить об этом не надо. Разве я не сказал, что готов даже удочерить ее?

— На это она никогда не согласится, но один вечер…

Такитиро с сочувствием поглядел на Тиэко.

Из соседней комнаты донесся стук закрываемых ставен.

— Пойду помогу матушке, — сказала Тиэко и вышла из комнаты.

По черепичной крыше едва слышно застучали капли. Такитиро замер, прислушиваясь к шуму дождя.

Мидзуки — отец Рюсукэ и Синъити — пригласил Такитиро на ужин в ресторан «Саами» в парке Маруяма. Зимний день короток, и отсюда, с высоты, было видно, как в городе зажигаются вечерние огни. Небо было серое, без признака вечерней зари. И город, за исключением вспыхнувших там и сям огоньков, казался того же цвета. Цвета зимнего Киото.

Мидзуки — крупный оптовый торговец в районе Муромати — вел дело солидно и с размахом. Но сегодня этот решительный мужчина старался скрыть свое смущение за пустой болтовней.

Лишь после нескольких чашечек сакэ, когда Мидзуки чуточку захмелел, он приступил к главному, ради чего пригласил Такитиро.

Такитиро догадывался, о чем пойдет разговор.

— Дело в том… — нерешительно начал Мидзуки. — Скажите, господин Сада, дочь говорила вам о предложении моего безрассудного сына Рюсукэ?

— Да я не очень во всем разобрался, но надеюсь, у Рюсукэ добрые намерения.

— Вы так полагаете? — У Мидзуки отлегло от сердца. — Этот упрямец, впрочем, такой же, каким был я в молодости, — если что вобьет себе в голову, его никакими силами не разубедить. Откровенно говоря, я в растерянности…

— Я не против.

— Ну что ж, раз вы изъявляете согласие, с меня словно тяжкий груз свалился. — Мидзуки на самом деле вздохнул с облегчением. — Нижайше прошу прощения за навязчивость. — Он вежливо поклонился.

Хотя торговля у Такитиро шла далеко не блестяще, намерение молодого человека, фактически юноши, прийти к нему из такой же лавки, чтобы наладить дело, могло показаться оскорбительным.

— Мы будем рады принять его помощь, — произнес Такитиро, — но не нанесет ли отсутствие Рюсукэ ущерба вашему торговому делу?..

— Не беспокойтесь об этом. Рюсукэ пока еще не слишком разбирается в торговле. Но как отец могу сказать: он человек настойчивый и с характером.

— Да уж! Помню, пришел в нашу лавку и уселся против приказчика с таким решительным видом… Я поражен был.

— Он неисправим! — Мидзуки выпил еще чашечку сакэ. — Господин Сада…

— Слушаю вас…

— Если вы позволите Рюсукэ — пусть не каждый день — помогать вам в лавке, мне кажется, тогда и Синъити возьмется за ум. Это мне будет большая поддержка. Синъити по натуре мягкий, добрый, а Рюсукэ часто поддразнивает его, называет «послушничком». Для Синъити это самое обидное прозвище. И все из-за того, что в детстве его однажды нарядили послушником и заставили ехать на ковчеге во время праздника Гион.

— Он — красивый мальчик, Тиэко с ним еще в детстве дружила…

— Кстати, о Тиэко, — подхватил Мидзуки и запнулся. — Кстати, о Тиэко, — повторил он и почти сердито продолжал: — Как вам удалось воспитать такую замечательную девушку, к тому же настоящую красавицу?

— Это не заслуга родителей. Она стала такой сама по себе, — поспешно ответил Такитиро.

— Господин Сада, наши с вами лавки, в общем-то одинаковые, и учиться друг у друга нам особенно нечему. Надеюсь, вы понимаете, отчего вдруг Рюсукэ так загорелся: он мечтает хоть час, хоть полчасика побыть рядом с Тиэко.

Такитиро кивнул. Мидзуки вытер лоб — такой же, как у Рюсукэ, — и продолжал:

— Мне стыдно за этого мальчишку, но, уверяю вас, он будет работать прилежно. Поверьте, я ни в коем случае не хочу показаться навязчивым, но если, паче чаяния, Тиэко когда-нибудь обратит свое благосклонное внимание на такого безрассудного человека, как Рюсукэ, не согласитесь ли вы принять его в свой дом? В этом случае я готов отказаться от него как наследника. Прошу извинить меня за столь бесцеремонную просьбу. — Мидзуки склонил голову.

— Готовы отказаться от наследника? — ошеломленно воскликнул Такитиро. — От наследника, к которому должно перейти крупное торговое дело?..

— Наверное, не в богатстве счастье… Последнее время, наблюдая за Рюсукэ, я все более убеждаюсь в этом.

— Достойное намерение, но все же предоставим двум молодым сердцам решать свою судьбу, — уклончиво ответил Такитиро. — Вам известно, что Тиэко — подкидыш?

— Ну и что из того?.. Господин Сада, прошу вас сохранить наш сегодняшний разговор в тайне… Вы разрешаете Рюсукэ помогать в вашей лавке?

— Да.

— Премного вам благодарен. — У Мидзуки словно камень свалился с души, и даже сакэ, которое он теперь пил, показалось ему вкуснее.

На следующий день Рюсукэ уже с утра был в лавке Такитиро. Он вызвал приказчика и продавцов и занялся проверкой товаров. Цветные и белые ткани, узорчатые шелка, шелковые ткани хитокоси, омэси, мэйсэн; утикакэ[80], кимоно с длинными, средними и короткими рукавами; золотая парча, камчатые ткани; выходные кимоно, праздничные кимоно, штучные кимоно по заказу, пояса для кимоно, шелковые подкладки, мелкие принадлежности туалета…

Рюсукэ, не произнося ни слова, смотрел на раскладываемые товары. Приказчик лишь изредка поглядывал на помрачневшего Рюсукэ и сразу же прятал глаза.

Рюсукэ ушел перед ужином, опасаясь, что его пригласят разделить трапезу.

Вечером раздался тихий стук в решетчатую дверь. Его услышала только Тиэко. Она впустила Наэко в дом.

— Спасибо, Наэко, что пришли, хотя к вечеру сильно похолодало.

— Тиэко, можно мне поздороваться с вашими родителями?

— Обязательно! Они будут рады вас видеть. — Тиэко обняла девушку за плечи и повела в дальнюю комнату. — Ужинать будете? — спросила она.

— Спасибо, я недавно поела суси[81].

Наэко, поздоровавшись с Такитиро и Сигэ, замолчала. Она чувствовала себя неловко. Родители Тиэко даже не стали ее ни о чем расспрашивать — настолько они были поражены ее удивительным сходством с Тиэко.

— Тиэко, пойдите наверх. Там вы сможете спокойно говорить, никто вам не помешает, — выручила их Сигэ.

Тиэко взяла девушку за руку, через узкую галерею провела к себе в комнату и зажгла огонь.

— Наэко, подойдите сюда на минутку. — Они встали рядом перед трюмо. — Похожи! — воскликнула Тиэко, ощутив, как в ее сердце поднимается горячая волна. Они поменялись местами и снова поглядели в зеркало. — Поразительно! Похожи, как две капли воды.

— Так мы ведь двойняшки, — спокойно ответила Наэко.

— А что, если бы у людей рождались только двойни?!

— Произошла бы ужасная путаница. — Наэко отступила на шаг, на глаза ее навернулись слезы. — Ах, никто не знает, кому какая судьба назначена, — прошептала она.

Тиэко подошла к девушке и ласково положила ей руки на плечи.

— Наэко, останьтесь у нас. Родители так будут рады… Одной мне здесь очень тоскливо… Я понимаю: жить в горах среди криптомерий привольней…

Наэко пошатнулась и, не удержавшись на ногах, присела. Она горестно покачала головой, по ее щекам катились слезы и падали на колени.

— Барышня, — прошептала она, — мы с вами привыкли к разной жизни. Я не смогла бы здесь, у вас. Но я решила хоть раз, единственный раз прийти в ваш дом. Хотя бы ради того, чтобы вы увидели меня в кимоно, которое подарили… И потом, вы ведь ко мне в деревню приезжали дважды…

— …

— Барышня, мои родители подбросили вас, когда вы были еще младенцем. Не знаю, почему они выбрали именно вас.

— Я об этом давно уж забыла и даже не вспоминаю о том, что они у меня были, — искренне ответила Тиэко.

— Они понесли за это наказание. Так мне кажется… А я — в ту пору малютка — ничем не могла вам помочь… И все же простите меня.

— Но разве вы, Наэко, в чем-либо виноваты?

— Нет, не виновата… Но я уже вам говорила, помните? Наэко никогда не сделает такого, что хоть чуточку может повредить вашему счастью, — сказала она и едва слышно добавила: — Постараюсь, чтобы вы меня больше не видели.

— Нет-нет, я не хочу этого! — воскликнула Тиэко. — Почему вы так незаслуженно обижаете меня?.. Вы несчастливы, Наэко?

— Нет, мне просто очень грустно.

— Счастье коротко, тоска бесконечна… Давайте ляжем и поговорим еще. — Тиэко начала доставать из ниши спальные принадлежности.

— Счастье… Какое оно? — прошептала Наэко, помогая ей. Потом вдруг замерла, подняв глаза к потолку.

Тиэко тоже прислушалась.

— Дождик? Мокрый снег? Снег с дождем? — спросила она.

— Скорее всего, легкий снежок, — ответила Наэко.

— Снег?..

— Снег, но еще не настоящий. Он падает почти неслышно.

— Понимаю.

— Такой снежок иногда бывает у нас в горах. Работаешь, склонившись над бревнами, а он незаметно так белым покровом ложится на листья криптомерии. Глянешь вверх — и кажется, будто нежданно распустились белые цветы. А на деревьях, которые зимой облетают, он покрывает ветви целиком, даже самые тонкие. И такая красота кругом.

— …

— Он скоро кончится, а может, перейдет в мокрый снег с дождем или в дождик.

— Давайте откроем ставни и поглядим, — предложила Тиэко, но Наэко остановила ее, обняв за плечи:

— Не надо. Напустим в дом холода… И мечта развеется.

— Призрак, мечта. Вы так часто говорите это, Наэко.

— Мечта?.. — Наэко усмехнулась. Ее прекрасное лицо опечалилось.

Тиэко начала стелить.

— Позвольте мне хоть раз приготовить вам постель, — встрепенулась Наэко.

Они постелили рядышком, но Тиэко первая скользнула к Наэко под одеяло.

— Ой, Наэко, какая вы теплая.

— Это, наверное, оттого, что много работаю, да и живу не в городе, а в горной деревушке…

Она нежно обняла Тиэко:

— Нынче ночью похолодает, как бы вы не замерзли. — Сама Наэко, кажется, вовсе не чувствовала холода. — Мелкий снежок будет сыпать, потом перестанет, потом снова… Нынче ночью…

Послышались шаги на лестнице. Такитиро и Сигэ поднимались в соседнюю комнату. «Наверное, будут спать под электрическим одеялом: холодно старикам», — подумала Тиэко.

— Тиэко, теперь эта постель согрелась, я пойду на другую, — шепнула ей Наэко.

Позднее Сигэ слегка раздвинула фусума и заглянула в комнату, где спали девушки.

На следующее утро Наэко проснулась очень рано. Она тихонько разбудила Тиэко и сказала:

— Барышня, эта ночь была самой счастливой в моей жизни. А сейчас я пойду, пока меня здесь никто не увидел.

Наэко угадала: ночью выпал легкий снежок. Наверное, он то сыпал, то переставал. И теперь холодно искрился в утреннем свете. Тиэко поднялась с постели.

— Наэко, вы ничего не захватили на случай дождя. Погодите минутку. — Она выбрала свой самый лучший бархатный плащ, добавила складной зонтик и высокие гэта[82] и вручила Наэко.

— Это мой подарок. Приходите еще! Наэко покачала головой.

Ухватившись за решетчатую дверь, Тиэко долго провожала взглядом удалявшуюся фигуру девушки. Наэко не оглянулась. На волосы Тиэко упали снежинки и тут же растаяли. Город еще спал.