Взмах правой рукой, длинной и тяжёлой, доворот корпуса, подшаг вперёд–влево. Левой рукой, короткой и быстрой, контролирую лезвие клинка уже потрёпанного альва и, ощущая ошибку противника, напитываю астральное тело дополнительной энергией и ловлю клинок прямо рукой. Выворачиваю оружие из крепкой четырёхпалой хватки и отбрасываю себе за спину. Открывшуюся брешь в обороне прикрываю обратным взмахом длинной и тяжёлой руки, заставляя обезоруженного альва отшагнуть назад, и, делая ещё один шаг вперед, впечатываю мощный прямой удар усиленным энергией кулаком прямо в грудину деревянному солдату Леса. Отчётливый хруст и стон, похожий на гул ветра в корнях, являются для меня сигналом, что этого недобитка можно оставлять, вторая линия, полностью состоящая из обычных солдат, спокойно его добьёт. И приберёт. Перенаправляю инерцию огромной артефактной булавы, зажатой в правой руке, по дуге, завершаю восьмёрку и сношу альва в сторону, освобождая себе дорогу вперед, заодно быстро окидываю взглядом поле боя.
Слева меня уже догнал капитан. Значит, скоро нам двигаться назад. Оглянуться и посмотреть, как далеко мы отошли от стены, нет ни сил, ни времени. Альвы продолжат переть как сумасшедшие. Груды мёртвых деревянных тел, валяющихся под ногами, сильно мешают, стесняя в манёвре, скорости и, как живые, норовят подвернуться под ноги и уронить на землю. Давать телам скапливаться нельзя ещё и потому, что следующая волна вполне так бодро применяет тела своих мёртвых сородичей как укрытие, перемещаясь под ними и выпрыгивая прямо перед нашими щитами или сразу за ними.
Поэтому защищаемся мы волнами. Сначала я иду вперёд, круша всех налево и направо, оставляя трупы и недобитков задним рядам, которые добивают и растаскивают «дрова» на безопасную дистанцию, капитан при этом движется немного в стороне и сзади, контролируя ситуация в целом. Потом, капитан меня догоняет, и мы вдвоём медленно пятимся назад, не прекращая отбиваться от наскакивающих альвов, возвращаясь на основную позицию, оборудованную сразу перед огромным проломом в стене основного сектора. Когда трупов альвов перед позицией в очередной раз скапливается опасно много, мы снова запускаем волну. Я иду вперёд, а остальные вычищают пятачок и прикрывают мне спину.
Очередной альв, оскалившись и шипя что–то явно матерное на своём альвовском языке, бросается на меня, не давая ни секунды продыху. Одновременно с ним, прикрываясь от меня его корпусом, в сторону капитана кидается ещё один альв. Забылись они что ли?
Вроде бы ещё в первые часы я объяснил главное правило этого поля боя: нападать толпой можно только на меня. К этому я отношусь спокойно и бьюсь с такими хитрованами честно. Лишь кулаком и булавой. Попытки же задавить толпой капитана я пресекал максимально жестоко. Сжигая самых хитрых. Мне совершенно не улыбалось остаться с этой толпой один на один. И с толпой альвов, тактики которых я не знал, и чего ждать от них в следующую секунду не представлял, и с толпой стражи, которую я понимал с пятого на десятое, а сам донести свои мысли до них не мог. После двадцатого или тридцатого, мучительно сгоревшего в зелено–чёрном пламени альва, страшными криками донёсшего до соплеменников всю тяжесть и весомость моей аргументации, остальные, вроде, моё правило поняли, и стали его придерживаться. И вот опять!
Придётся напомнить, что бывает с теми, кто нарушает правила. Мгновенно формирую структуру «пылающего горизонта» пятого уровня. Напитываю её на три четверти энергией, разлитой вокруг, практически бесконечной и бесхозной, энергией, что по крупицам выделяется в момент смерти одарённых разумных. Дополняю девять десятых оставшегося объёма чистым Ортом, гнилым и безразличным, подавленным «Аватарой Леса». Оставшийся объём заполняю крупицей жидкой стали, тратя свой невосполнимый резерв. Толкающее движение открытой ладонью левой руки и еле различимое облако бесплотного тумана, рождённого техникой, стремительно проходит через тело атакующего меня альва, не причиняя ему никакого вреда, наливается цветом, густеет и только через секунду продавливает границы реальности, превращаясь в сгусток чёрно–зелёного пламени. Отложенная активация! Пятый уровень! только сегодня освоил. Вот, хвалюсь!
Альв, в которого летел сгусток пламени, радоваться моим успехам не спешил, тратя все резервы организма, чтобы уйти с траектории движения сгустка. Ха! Полено сильное, но полено глупое! Корректируемая траектория — это четвёртый уровень! Альв посчитал, что увернулся и успокоился, я же подло подкорректировал траекторию и страшный вой хитрого альва, сгорающего мучительно и страшно, снова разнёсся над восточным сектором Твердыни Корус.
Вот так то! Бой ещё не окончен — правила ещё не отменены! Альв, атакующий меня дёрнулся, и тут же за это поплатился.
Моя правая рука, длинная и тяжёлая, не останавливается ни на секунду, с гулом рассекая воздух. Мне нужно лишь корректировать скорость вращения «восьмёрки» и углы атаки, чтобы эффект от столкновения артефактной булавы, намертво зажатой в руке и ставшей с этой рукой единым целым, был наиболее разрушительным.
Когда булава сталкивается с оружием альвов, она имеет все шансы его сломать, но когда она сталкивается с незащищённой головой альва, отвлёкшегося на сгорающего товарища и на мгновение застывшего, то тут о шансах говорить вообще не приходится. Однозначные многочисленные переломы! Смерть с одного удара!
Капитан в это время распластывает своего противника, также отвлёкшегося на крик, и освобождается для следующего. Который незамедлительно сменяет павшего сородича. Вот! Молодцы. Один на один — так можно. Уж с одним то альвом капитан справится, не рискуя подставиться под залп стрел.
Капитан орудует мечом. Коротким, широким, режущим деревянную и чрезвычайно твёрдую плоть альвов, как масло. Артефактным мечом. А ещё у него артефактный щит, позволяющий принять на блок даже удар тарана и остаться на ногах, и связанный с щитом энергетическим каналом амулет, совсем немного усиливающий энергетику своего носителя и позволяющий не падать с ног от усталости гораздо дольше чем отведено одарённому Пути Восхождения. Капитан, как оказалось, застрял на третьем Пути и Глава, ценя своего капитана стражи совсем не за личную силу, оплатил у коблов зачарование части экипировки. Двуручная булава шла вторым оружием и предназначалась для боя вне строя. Она значительно усиливала ударный импульс и позволяла вкладывать собственную энергию в оружие, делая и так не хрупкую булаву ещё прочнее, тяжелее и смертоноснее, вроде как, компенсируя недостаток силы капитана.
Прошлой ночью, добравшись до оружейки, частично разрушенной, частично используемой как место отдыха, капитан вознамерился снарядить меня по максимуму, отдав мне вообще все артефакты, которые были в его досягаемости. То есть и меч, и щит, и булаву и амулет. Других крутых штук стража не имела.
От амулета я отказался, моя выносливость, сила и скорость и так превышали возможности амулета. Длительные ночные саботажные проработки ментоловой энергией мышц, костей и нервных тканей оказались удивительно эффективны. Только в тот момент, в последнюю ночь перед боем насмерть, имея перед глазами классического воина Пути Восхождения, я смог сравнить себя с местным «эталоном». Сравнение меня порадовало, подняв ненадолго настроение.
Щит мне не подошел. Смысла в его использовании не было, он только ограничивал мою мобильность, не давая ничего взамен. Как показала проверка, обычное оружие вязло в огненной дымке моей защитной техники, когда я добавлял в неё жидкую сталь. Альвовские стрелы тоже меня не брали. Ни обычные, ни артефактные. Обстрел «ползучей смертью» это показал очень хорошо. Защиту же от артефактных клинков альвов щит не давал. От них, как я понял объяснения, нужно было защищаться либо мечом, либо булавой.
Капитан результаты проверки оценил, хмыкнул, и достал мне обычный комплект доспехов. Как раз на мою комплекцию. Кожаные доспехи, подогнанные по моей худой, фигуре, сели отлично, не стесняя движений, не затрудняя обзор и мобильность, давая при этом определённую защиту от всякой мелочи. Того, что я не замечу или от чего не посчитаю нужным защищаться, тратя невосполнимый запас энергии.
Выбирая между булавой и мечом, я выбрал булаву. Ухватистая, массивная, тяжёлая, она излучала максимум мощи, даже стоя плоским торцом боевой части на каменном полу оружейки, рукоять её при этом почти дотягивалась мне до груди. Помня конституцию альвов и длину их рук, я посчитал размеры булавы наиболее важными в будущем противостоянии. Весила булава, в первом приближении, килограмм пять — семь. Весьма увесисто, для обычного человека. Но для моего усиленного тела это не было проблемой. Было опасение, что не хватит ударной мощи, чтобы крушить альвов с одного удара, но зачарование, наложенное на неё в кузнице коблов оказалось на удивление мощным и полезным. В момент удара масса булавы подпрыгивала раз в десять, аккуратно вливая ударный импульс в цель. При этом оружие могло встраиваться в астральное тело владельца, но тут капитан мне ничем не мог помочь. Эта приблуда была доступна только воинам Пути Осознания и выше.
До утра было много времени, и, хотелось бы мне сказать, что я освоил это оружие благодаря своему таланту, но нет, коблы действительно мастера зачарования, как только я взял булаву в руки, то всё произошло само по себе. Рунная вязь сработала на моё астральное тело и буквально за час, пока шла подготовка к обороне, оружие просто вросло в меня. По ощущениям. При этом, глазами я видел, что просто держу булаву за рукоять. Держу крепко, до побелевших пальцев. Но ощущаю это совершенно иначе. Было довольно забавно осознавать и привыкать к тому, что одна рука у меня длинная и тяжёлая, а вторая — короткая и быстрая.
И пока я осваивался со своей «новой рукой», капитан развил бурную деятельность, руководя возведением боевых позиций, на которых будем держать оборону мы, и на которых глухо забаррикадируются остальные. Повезло, что центральная стена оказалась достаточно прочной и полностью до основания была пробита только в одном месте — на востоке. Остальные разрушения были трудно преодолимы и теперь, когда у альвов тоже не было магии, там могли держать оборону и обычные солдаты. Раньше это было не важно, так как не было возможности остановить альвов на направлении основного удара, но сейчас…
До утра время пролетело быстро и с рассветом альвы ударили.
Мощно. Стремительно. Яростно.
Бесшумно.
То, что мы увидели, заняв позиции на импровизированной баррикаде и укрывшись за стеной щитов, заставило ругаться даже видавших виды бойцов.
Сотни стремительных, угловатых, неестественно изогнутых, вызывающих отторжение своей нечеловеческой грацией теней, через все видимые проломы внешней стены заполняли восточный сектор. В полной тишине они собирались в группы, перестраивались, формируя какие–то только им понятные боевые формации и также в полной тишине извлекая из обычных ножен необычные сверкающие клинки, атаковали нас.
В первые мгновения мне захотелось спрятаться. Сделать так, чтобы меня не нашли, не увидели, не заметили. Происходящее пугало своей чуждостью, дикостью, бредом. Ведь это не разборки в детском доме, когда меня могут пырнуть самодельным ножом или разбить голову обрезком трубы. Моё сознание с трудом балансировало на границе восприятия, готовое в любой момент обозвать всё происходящее сном, навеянным какими–то медикаментами, и усвистать в дальние дали, помахав мне на прощание шифером крыши.
Не успело.
Водоворот событий настолько мощно и стремительно закрутил меня, совершенно добровольно решившего сунуть нос в эту войну, что сознанию больше ничего не оставалось, кроме как отключиться, пустив порулить что–то глубокое, дикое, страстно желающее выжить.
Первые часы боя в памяти отпечатались урывками. Оскаленные деревянные морды, горящие зеленью глаза, изломанные тела альвов, сокрушённые тяжелейшими ударами моей длинной и тяжелой правой руки. Стрелы, летящие с полуразрушенной, но возвышающейся над нашей позицией внешней стены, сгорающие сотнями в моей вспыхивающей алым защите и редкие удивлённые и навеки застывшие глаза солдат Корус, когда жалящая смерть их всё–таки настигала.
Видя, с какой скоростью гибли люди, пытавшиеся прятаться от стрел за щитами, или кусками камней, при этом, одновременно, пытаясь убивать лезущих в узкий пролом альвов, и боясь остаться один на один с этим миром, я был вынужден шагать дальше и дальше от стены щитов, пытаясь заставить альвов стрелять только в меня и атаковать только меня.
Получилось на удивление легко. Как будто им никто кроме меня и не был нужен. Ни одной стрелы больше не было направлено в людей. Всё летело в меня. Ни один из альвов больше не стремился к баррикаде, все яростно пытались прикончить меня.
Размахивая, стремительно и точно, правой рукой, длинной и тяжелой, круша тех, кто подворачивался под удар, тех, кто не успевал увернуться и тех, кому не давали увернуться свои же товарищи, левой же я защищался от серебристых клинков альвов, постоянно норовящих наделать во мне лишних отверстий. Астральное тело просто гудело от гуляющей в нём мощи, гася прошедшие защиту удары и поглощая вложенные в них техники.
Сколько это длилось, я не знаю. Кажется, это было боевое безумие. Или боевая ярость. Или просто безумие.
И только когда первый натиск был слегка сбит, в том числе и с помощью засевших на баррикаде бойцов, из луков и арбалетов расстреливающих альвов, только тогда я смог немного осмотреться. Только тогда я заметил капитана, прикрывающего меня и сгоревших альвов, пытавшихся быстро его прикончить. Как сон вспомнилось яростное возмущение этими попытками и безжалостная растрата ценнейшего запаса жидкой стали на технику «пылающего горизонта». Запас ещё оставался, но теперь в тот момент я уже не был уверен, что его хватит на все два дня. Расход оказался слишком велик.
В процессе боя я пытался перебалансировать потребление каждой из составляющих энергий. Изменённый техникой Леса Орт, менее агрессивный, но и менее активный, хорошо пошёл как связующая составляющая. Быстро закончился м-Орт, энергия смерти, запасённая мной ещё в долине, после убийства изменённого крота. Сначала на его замену я использовал ментоловый компонент, больше ничего не ложилось в техники, а защита отказывалась принимать тухлый Орт, но неожиданно, в порыве ярости, снося очередную деревянную башку, я ощутил слабый выплеск энергии, очень похожей на м-Орт.
Второй раз её ощутить было легче, третий — совсем просто. Четвёртый и последующие альвы стали для меня донорами энергии смерти одарённых разумных, не сильно, но отличающейся от энергии смерти изменённых животных. Времени, сил и возможности её анализировать не было, я просто пытался затолкать её везде где мог.
Лишь физическое тело категорически держал плотно закрытым, обходясь запасённым заранее и не позволяя ни единой капле энергетического коктейля смерти сделать меня сильнее, прекрасно осознавая, сколько в таком случае я протяну.
Пробивая тычком опорную ногу альва, и выворачивая её в колене в противоположную сторону от задуманного природой, ощущая, как наливаются тяжестью руки, я усмехнулся, вспоминая рассказ Рии о Пути Аватара, десятом шаге в цепочке развития Воина. Ровно за один Путь до того, как появится возможность трансформировать астральное тело и начать путь Мага. Шагнув на Путь Аватара, одарённый менял свой метаболизм и мог существовать без еды, воды и воздуха, поддерживая жизнь вырабатываемой собственным источником энергией. Такой Воин переставал чувствовать усталость и был способен вести непрерывный бой месяцами. Если нужно. Мне до Пути Аватара было ещё очень далеко. Усталость давала о себе знать уже спустя какие–то жалкие часы с начала хорошей драки. Мысли начинали путаться, тело менее охотно реагировало на команды мозга, и даже моя длинная и тяжёлая правая рука постепенно теряла скорость и силу удара.
Я потерял счёт времени, сколько мы уже тут с капитаном и неполной ротой солдат держим пролом в стене. Альвы прут как сумасшедшие. Потери сотен, а может быть и тысяч собратьев их нисколько не тревожат, они продолжают переть. Хочется надеяться, что когда стемнеет, а это произойдёт уже совсем скоро, альвы дадут нам немного времени передохнуть. Ещё одна ночь, а там, останется продержаться всего пол дня.
Надежду на отдых похоронил протяжный, низкий, вибрирующий скрип. Серое небо, затянутое свинцовыми тучами, пригнанными магическим штормом, который так и не развеялся, крутясь на границе видимости, на миг потемнело, как будто что–то огромное встало между нами и небом. Отбивая очередной выпад очередного альва, добавляя на короткое мгновение энергии в защиту, чтобы сжечь ещё пару стрел, летящих из слепой зоны, так ловко созданной секунду назад корпусом ещё бодрого и резкого лесного воина, я не мог отвлечься и посмотреть, что такое скрипит на границе восточного сектора и бросает на нас тень. Ближний бой именно сейчас был важнее. Не так и часто в общем конвейере поленьев мне попадались вот такие, все из себя хитрые. И недооценивать их, отвлекаясь во время боя, совершенно не стоило. Что бы там не скрипело, оно ещё далеко и десяток секунд у меня точно есть. Уже зная, что сейчас это хитрое полено резко сдвинется, открывая сектор обстрела, который так ловко и умно перекрыл мне предыдущей атакой, я изменил траекторию движения булавой ровно на столько, на сколько нужно, чтобы он успел осознать свой трагический выбор. Или стрелы в спину, или булава в голову. Выбирай, полено!
Выбор полена был ожидаем: смещение в сторону и две стрелы «неожиданно» выскакивающие из слепой зоны сгорают во вспыхнувшей защите, а моя длинная и тяжёлая рука раскалывает очередное хитрое полено. Что же у вас за хитрости то какие–то однообразные?
Смерть очередного атакующего позволила мне на секунду отвлечься и кинуть взгляд туда, откуда доносился этот скрип.
Твою ж!
Полуразрушенную внешнюю стену, заметно потерявшую высоту, но ещё имеющую право гордо именоваться стеной, так как метров пятнадцать там точно осталось, перешагивал… перешагивала… перешагивало…
Огромное дерево, кошмар ботаника, жуткий гибрид баобаба и карьерного самосвала, жравший в детстве всё, что хотя бы намекало на ускорение роста и набор массы. И оно было явно живое, довольно шустрое и настроенное явно не поболтать! Издавая тот самый протяжный вибрирующий скрип, перемещающееся на четырёх лапах–стволах живое дерево просто чудовищных размеров, неотвратимо перешагивала внешнюю стену.
Крики ужаса, раздавшиеся сзади, привели меня в чувство.
— Древний!
— Это Древний ужас!
— Альвы оживили Древнего!
А сыпанувшая в разные стороны пехота альвов, подарившая такой желанный, хоть и короткий отдых, явно и недвусмысленно дала мне понять, что превозмогание только что шагнуло на следующий уровень.