Стервятник ждать умеет

Глава 9

В полдень полил дождь. Он пролился из темных туч, которые в течение двух последних часов набухали до тех пор, пока не затянули все небо, закрыв раскаленное солнце. Хотя рядом мирно протекала река, жара становилась невыносимой. И вдруг в небе словно прорвало ворота шлюза. Все трое промокли до нитки в считанные секунды. Дождь лил как из ведра: из-за потоков воды и поднимающегося пара они не видели ни зги.

Схватив Гею за руку, Гарри бросился в лес. Очутившись под защитой могучего баобаба, сквозь листву которого все-таки пробивался дождь, оба остановились.

Бранясь и что-то бурча под нос, Феннел последовал их примеру. Опершись спиной о ствол дерева, все трое присели на корточки и уставились на реку, превратившуюся в бурный горный поток.

За четыре прошедших часа никто из них не произнес ни слова: они не могли оправиться от зрелища ужасной смерти Кена. Хотя знали его мало, всем он пришелся по душе. Больше всего беглецов потрясло то, как быстро наступил его конец и как он был страшен.

Гея знала, что жуткая эта сцена навеки врежется ей в память. Как в кошмарном сне, она будет вспоминать ужас на лице молодого водителя, дикий вопль, вырвавшийся у него из глотки в тот момент, когда зубы крокодила, с его отвратительной, покрытой чешуей мордой, с хрустом вонзились ему в ногу.

Гарри тоже был потрясен, но ум у него было более гибок, чем у Геи или Феннела. Увидев, как Кен скрылся под водой, тотчас окрасившейся кровью, пилот понял, что помочь ему он не в силах. Долг его по отношению к остальным двум беглецам и к самому себе состоит в том, чтобы не стоять на месте. Он знал, что им нельзя терять ни минуты, и постоянно помнил об угрозе Каленберга посадить их на кол, если их схватят. Гарри был наделен достаточно богатым воображением, чтобы представить себе, что подобная смерть будет пострашнее смерти Кена. Схватив Гею за руку, не обращая внимания на истерические рыдания, он увлек ее назад в джунгли, подальше от ужасного места. Он не давал ей покоя, и наконец бедняжка успокоилась, перестала плакать и пошла за ним, словно зомби.

Из всех троих Феннел был, пожалуй, особенно потрясен гибелью Кена. Он научился им восхищаться. Эпизод с «лендровером» на узкой горной тропе произвел на него неизгладимое впечатление. Он понимал, что у него самого не хватило бы на это смелости. Увидев, что Кен не утратил присутствия духа, когда повис над пропастью, Лю сразу же забыл о том, что испытывал к нему враждебное чувство. После смерти Кена медвежатник стал мрачен и готов был убить всякого, кто попадется под горячую руку. Почему же этот стервец Эдварде не полез первым в реку? Ни он, ни его шлюха не стоят и мизинца Кена. Краешком глаза он наблюдал за этой парочкой. Увидев, что Гарри обнял Гею за талию, Феннел почувствовал, как к лицу его прихлынула кровь. «Ну, я вас уделаю, — думал взломщик. — Ни одна сука не посмеет так со мной обращаться. Она за это поплатится».

— Этот дождь для нас удача, — вполголоса говорил Гее юноша. — Он смоет наши следы. Я только об этом и молился. После такого ливня им нас не отыскать.

Молодая женщина сжала его руку. Она все еще не могла прийти в себя и потому не могла произнести ни слова.

Минут через десять дождь начал стихать.

— Мы должны идти, — произнес Гарри, вставая с земли. — Нужно переправиться через реку. — Повернувшись к взломщику, он спросил:

— Как думаешь, мы сможем соорудить плот?

— Свои инструменты я выбросил ко всем чертям, — отозвался Феннел. — Какой может быть плот?

Гарри подошел к берегу реки. Противоположный берег зарос высокой травой и кустарником. Неужели и там прячутся крокодилы, ждут минуты, чтобы на них напасть? После того, что произошло с Кеном, рисковать понапрасну не стоит. Пилот решил спуститься вниз по реке, надеясь отыскать ровное место на берегу, где крокодилам негде будет спрятаться.

— Давайте перекусим, прежде чем двигаться дальше, — предложил Эдварде, доставая из рюкзака Кена банку говяжьей тушенки. — Поделим ее на троих.

— Я не голодна. Не хочу есть, — безразличным тоном произнесла молодая женщина.

— Ты должна поесть! — резко оборвал ее Гарри. — Давай же.

— Нет. Оставь меня в покое. Юноша внимательно посмотрел на нее. Увидев побледневшее лицо, запавшие глаза, забеспокоился:

— С тобой все в порядке?

— Голова раскалывается. Одна мысль о еде вызывает у меня тошноту. Оставь меня.

Что с ней? Шок? Или она заболела? От такой мысли ему стало не по себе. Вот беда-то.

Закончив трапезу, мужчины поднялись. Подойдя к Гее, Эдварде чуть коснулся ее плеча. Молодая женщина открыла мутные глаза, и юношу охватила тревога. Гея с усилием поднялась на ноги.

— Ты не захворала? — спросил он.

— Нет.

— Потопали! — рявкнул Феннел. — Если не хотите идти, пойду один!

Гарри шел рядом с больной. Она двигалась как автомат, походка ее утратила пружинистость. Юноша взял ее под руку.

— Не надо суетиться! — Она попыталась освободиться от него. — Со мной все в порядке. Просто голова страшно болит.

Крепко держа ее за руку, Гарри продолжал идти. Но теперь они шли не так быстро, как прежде.

— Да шевелитесь же вы, ради Бога! — неожиданно взревел Феннел. — Какого черта вы тащитесь?

Сделав над собой усилие, молодая женщина пошла быстрее. Однако, пройдя пару километров, она снова стала отставать, и Гарри пришлось подгонять ее. Теперь он встревожился не на шутку. Гея двигалась словно во сне, волоча ноги.

— Тебе же плохо, правда? — произнес он наконец. — Что с тобой?

— Голова страшно болит. Наверно, на солнце перегрелась.

— Давай отдохнем немного.

— Нет. Я справлюсь. Ты только не суетись. Пройдя еще три километра, путники добрались до такого места, какое Гарри и надеялся отыскать. Джунгли отступили, по обеим сторонам реки были плоские илистые берега.

— Здесь-то мы и переправимся, — заключил Гарри. Взглянув на быстрые воды реки, он спросил:

— Как думаешь, Гея, ты сможешь переплыть реку?

— Да. Только держись рядом. Подойдя к берегу, Феннел подозрительно посмотрел на воду.

— Ты первым поплывешь? — спросил он юношу.

— Не волнуйся. Здесь безопасно, да и река неширока, — сухо ответил Эдварде. Затем посадил молодую женщину в тенистое место. — Посиди. Пойду поищу ветку, чтобы переправить вещи не замочив их.

Гея опустилась на траву. В это время Гарри направился в заросли.

Феннел внимательно разглядывал их спутницу. Куда подевался ее гонор!

— Что с тобой стряслось? — спросил он Гею, остановившись возле нее. Она обхватила голову обеими руками.

— Оставьте меня.

— Заболела, что ли?

— Голова трещит. Оставьте меня. В бриллиантах вспыхнул луч солнца. Феннел впился глазами в перстень:

— Дай-ка мне колечко. А то еще потеряешь. Ну же, давай!

— Нет!

Волоча за собой длинную ветку, из леса вышел Гарри.

Буркнув что-то себе под нос, медвежатник удалился. Несколько минут спустя Гарри привязал к ветке рюкзаки и ботинки.

— Поплыли, — обратился он к Гее. — Держись за ветку. А я буду ее толкать.

Феннел с опаской наблюдал за тем, как они оба вошли в воду. Осмотрел противоположный берег вверх и вниз по течению, надеясь, что откуда-нибудь появится крокодил. Но ничего не увидел. Спустя несколько минут молодые люди оказались на другом берегу. Ноги у Геи подкосились, и она упала лицом вниз. Медвежатник спустился к воде и, дрожа от страха, быстро поплыл на другую сторону.

Перевернув Гею, Гарри стоял на коленях, вглядываясь с тревогой в ее белое как мел лицо. Похоже, бедняжка потеряла сознание.

Феннел, с которого ручьями лилась вода, подошел к ним.

— Что стряслось? — грубым голосом спросил он.

— Она захворала.

Подняв потерявшую сознание девушку, Гарри перенес ее с плоского берега в тень дерева и положил на груду опавших листьев.

— Принеси рюкзаки и ботинки, — прибавил он. Феннел повиновался. Надев башмаки, вернулся к Гарри, озабоченно вглядывавшемуся в лицо Геи.

— Наверно, какое-нибудь насекомое укусило, — равнодушно проговорил взломщик. — Пошли, Эдварде. А не то с минуты на минуту черномазые ублюдки могут заявиться.

— Сходи поищи две жерди. С помощью рубашек можно сделать носилки.

— Ты в своем уме? — выпучил глаза Феннел. — Неужели ты думаешь, что я потащу эту сучку через эти стебучие джунгли? Да еще в такую жару? Тащи сам, если хочешь, а я не собираюсь.

Гарри посмотрел на взломщика. Голос его стал жестким:

— Ты хочешь сказать, что мы должны ее бросить?

— А что тут такого? На кой она нам? Только время теряешь. Оставь ее здесь, и пошли по-быстрому.

— Ты можешь идти, — поднявшись с земли, произнес Гарри. — А я остаюсь. Ступай отсюда… Проваливай!

Облизав сухие губы, Феннел впился в юношу взглядом.

— Мне нужен компас и перстень, — произнес он негромко.

— Ничего ты не получишь! Проваливай! При всей своей тучности Феннел был очень подвижен. Прыгнув вперед, он молниеносно выбросил кулак, но Гарри был начеку. Уклонившись от удара медвежатника, он хуком в челюсть уложил Феннела на лопатки.

— Сказано тебе: проваливай! — рявкнул на него пилот.

Нашарив под рукой камень, взломщик с силой швырнул его в Гарри. Снаряд угодил тому прямо в голову, и пилот словно подкошенный рухнул на землю. Феннел с трудом поднялся, челюсть ныла. Осторожно приблизившись к Эдвардсу, он склонился над ним. Убедившись, что Гарри потерял сознание, он засунул пальцы в карман рубашки пилота и достал оттуда компас. Затем подошел к Гее. Схватив ее за кисть, стащил перстень. В этот момент больная открыла глаза и, увидев вблизи от себя лицо грабителя, ударила его левой рукой. Удар был настолько слаб, что Феннел почти не почувствовал его. Он лишь злобно усмехнулся.

— Прощай, малышка, — произнес он, наклонившись над ней. — Надеюсь, ты страдаешь. А компас и перстень я забираю с собой. Вам обоим отсюда живыми не выбраться. Если бы ты была со мною ласкова, и я бы с тобой обошелся ласково. Чего захотела, то и получила. — Выпрямившись, он продолжал:

— Если до вас не доберутся зулусы, то это сделают стервятники. Пока. Желаю хорошо провести время, какое у тебя осталось.

Гея закрыла глаза. Медвежатник не был уверен, что она поняла хотя бы половину того, что он ей сказал. Но оттого, что смог выговориться, получил огромное удовольствие.

Захватив с собой рюкзак с последними продуктами и остатком воды, Феннел взглянул на компас и быстрым шагом пошел в сторону джунглей, где было душно и жарко.

Гарри зашевелился и открыл глаза. По лицу прошла тень, затем другая. Он посмотрел ввысь, на дерево. Сквозь листву были видны свинцовые тучи, лениво плывшие на запад. Затем заметил двух стервятников, сидевших на самой высокой ветке, которая прогнулась под их весом. Зрелище их лысых, непристойного вида голов, крючковатых носов и сгорбленных плеч вызвало в нем чувство ужаса и отвращения.

В голове гудело. Он коснулся пальцами щеки. На ней запеклась кровь. Через несколько минут сознание его прояснилось. Сунув руку в нагрудный карман, он обнаружил, что компас исчез. С усилием поднявшись на ноги, нетвердыми шагами он подошел к Гее. Лицо у нее горело, лоб покрыт бусинками пота. Казалось, что она спит или находится без сознания. Взглянув на большой палец ее правой руки, Гарри ничуть не удивился тому, что перстня на нем нет.

Присев на корточки рядом с больной, он стал обдумывать создавшееся положение. До границы каленберговских владений оставалось километров пятнадцать. Он взглянул на рюкзаки. Мешок с едой тоже исчез. Без еды и питья едва ли долго продержишься. Хронометр показывал 16 часов. Зулусы ищут их уже девять часов. Смыло ли дождем их следы? Если нет, то зулусы могут появиться здесь в любую минуту.

Будь он один, то сейчас бы отправился в путь, надеясь догнать Феннела. Но он не может оставить Гею одну.

Он посмотрел на нее. Возможно, Феннел прав насчет укуса насекомого. У бедняжки совсем больной вид, похоже, у нее высокая температура. Ощутив на себе его взгляд, молодая женщина медленно открыла глаза. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть Гарри. Она поморщилась, словно от боли.

— Ты ранен, — хриплым голосом выдавила она.

— Пустяки, — отозвался он, взяв ее горячую ладонь в свои руки. — Не беспокойся.

— Он унес с собой компас и перстень.

— Я знаю. Не переживай. Ни о чем не тревожься. Оба вздрогнули, услышав громкий треск ветвей, и подняли головы. Один из кондоров, слетев с верхней ветки, сел пониже и, вытянув свою тощую шею, стал разглядывать людей.

Вскочив на ноги, Гарри схватил окровавленный камень и швырнул ввысь. Камень просвистел рядом со стервятником. Громко хлопая крыльями и задевая листья, птица улетела прочь.

— Я знаю, что мне конец, — проговорила Гея срывающимся голосом. — Гарри! Мне так страшно.

— Ты не умираешь! Просто тебя укусило какое-то насекомое. Через день или два ты поправишься.

Молодая женщина посмотрела на него, и, увидев страх и безнадежность в ее глазах, он вздрогнул.

— Ты ничем не можешь мне помочь, — сказала Гея. — Оставь меня. Ты должен подумать о себе, Гарри. Я промучусь не долго. Не знаю, что со мной, но мне кажется, будто что-то внутри ползет во мне вверх, убивая меня по частям. Ногам холодно, но остальная часть тела словно в огне.

Юноша потрогал ее голые ноги. Они были холодны как лед.

— Разумеется, я тебя не оставлю. Пить хочешь?

— Нет. Я совсем не чувствую своего горла. — Гея дрожала всем телом. Закрыв глаза, добавила:

— Тебе нужно уходить, Гарри. Не то тебя схватят…

Пилот понял, что молодая женщина может умереть. Мысль о том, что ему придется пробираться вместе с ней сквозь джунгли, не страшила его. Но ему стало не по себе при мысли о том, что он останется один.

— Ты веришь в Бога? — спросила Гея.

— Иногда, — ответил он, подумав.

— Самое время для нас обоих начать верить, правда ведь?

— Ты поправишься.

— Ответь, правда?

— Пожалуй, что так.

Над головами у них снова послышался треск: стервятники вернулись.

— Ты в самом деле останешься со мной? — спросила бедная женщина, сжав его руку.

— Да, моя милая. Останусь.

— Спасибо, Гарри. Ты такой добрый. Я тебя не заставлю долго ждать. — Взглянув на стервятников, смотревших на нее, Гея продолжала:

— Обещай сделать для меня кое-что.

— Все, что угодно, сделаю.

— Ты не сможешь меня похоронить. Ты ведь не сумеешь выкопать могилу голыми руками, верно? Прошу тебя, брось меня в реку. Крокодилы не такие мерзкие, как эти стервятники…

— Об этом и речи не может быть. Отдохни. А завтра ты поправишься.

— Обещай мне, Гарри.

— Хорошо, обещаю, только…

— Ты был прав, — прервала его Гея. — Ты был прав, когда говорил, что не следует придавать слишком большое значение деньгам. Если бы деньги так много для меня не значили, то я бы здесь не оказалась. Гарри, у тебя найдется листок бумаги и ручка? Я хочу составить завещание.

— Послушай, Гея, перестань говорить глупости. Молодая женщина беспомощно заплакала:

— Гарри, прошу тебя… Ты даже не представляешь, как мне трудно даже говорить. У меня все так болит внутри. Прошу тебя, позволь мне составить завещание.

Он достал из рюкзака блокнот и ручку.

— Я должна это сделать сама, — проговорила Гея. — Управляющий швейцарским банком знает мой почерк. Приподними меня, Гарри.

Приподняв ее, он стал поддерживать Гею. Она издала мучительный стон. Писала она долго, но документ в конце концов написала.

— Гарри, дорогой мой, все, что у меня есть, я завещаю тебе. На моем счету в Берне сто тысяч долларов в ценных бумагах. Поезжай туда, найди доктора Кирста. Он там директор. Расскажи ему о том, что произошло. Обо всем расскажи, обязательно сообщи о музее Каленберга. Он знает, что предпринять, чтобы ты остался чист. Передай ему это завещание, и он все для тебя сделает.

— Хорошо… Ты еще поправишься. Гея. А теперь отдыхай. — С этими словами молодой человек поцеловал умирающую.

Через три часа, когда солнце, похожее на красный, раскаленный шар, катящийся по небосклону, опустилось за деревья, огонек жизни, теплившийся в Гее, погас. Нечаянно оцарапавшись об иглу, она пала очередной жертвой перстня Борджиа.

Быстрым шагом Феннел шел уже два часа. Время от времени из-за того, что почва была вязкой, пришлось обходить топи, расходуя понапрасну силы и время. Однажды он провалился по колени в вонючую жижу и с трудом вылез из нее. В результате отчаянных усилий с целью вырваться из топи он совсем ослаб.

Его тревожили тишина, царившая в джунглях, одиночество и духота, но он убеждал себя, что до границы владений рукой подать, а затем все его тревоги останутся позади.

Феннел не раз представлял себя торжественный момент, когда он войдет в кабинет Шейлика и скажет, что перстень у него. Если этот деляга думает, что получит сокровище за девять тысяч, то его ждет горькое разочарование. Феннел уже решил, что расстанется с перстнем лишь в том случае, если Шейлик выложит всю сумму, которую следовало бы разделить между всеми участниками операции, то есть тридцать шесть тысяч зеленых. Если все сложится удачно, то дня через четыре-пять он будет в Лондоне. Заберет свои деньги и сразу же улетит в Ниццу. Уж там-то он погуляет. А надоест сшиваться в Ницце, возьмет напрокат яхту, найдет себе какую-нибудь цыпочку и отправится в плавание по Средиземному морю. Будет заходить в порты, чтобы перекусить и взглянуть на местные красоты. Это будет идеальный отдых, и никакой Морони его не найдет.

Мысль о Гее и Гарри он выбросил из головы, ни на минуту не сомневаясь, что виделся с ними в последний раз. Глупая, упрямая сучка сама напросилась на неприятности. Всякий, кто хотя бы косо глянет на него, получает свое. Хотелось бы, чтобы Кен был рядом. Вспомнив, какой смертью умер этот парень, Лю нахмурился. Будь Кен рядом, он чувствовал бы себя гораздо увереннее. А вот и солнце заходит. В джунглях становится уныло и темно. Пора остановиться на ночлег. Он поспешил вперед, надеясь отыскать какую-нибудь поляну, где можно будет свернуть с узкой тропы. Немного погодя он нашел то, что искал. Это была небольшая площадка, поросшая жесткой травой, без кустарника, где можно было укрыться под деревом на случай дождя.

Положив на землю рюкзак, он стал размышлять, не безопасно ли развести костер. Решив, что риск ничтожно мал, принялся собирать сухие сучья и хворост. Сложив под деревом большую охапку хвороста, разжег костер и сел на траву, опершись спиной о ствол дерева. Феннел проголодался. Открыв рюкзак, подсчитал припасы. Три банки мясных консервов, пара банок бобов и банка паштета. Удовлетворенно кивнув, открыл паштет. Покончив с трапезой, он закурил сигарету, подбросил в костер сучьев и растянулся" во весь рост.

В тишине он вдруг услышал подозрительные звуки: послышался шорох листьев, издали донесся рык какого-то зверя. Уж не леопард ли? Спрятавшиеся в ветвях деревьев обезьяны внезапно всполошились, но сразу же утихомирились. Где-то наверху захлопали крыльями большие птицы.

Докурив сигарету, Лю подбросил сучьев в костер и снова лег. Одежда промокла от сырости, вряд ли удастся уснуть. Он закрыл глаза, но тревожные звуки усилились. Выпрямившись, он стал вглядываться в темноту, окружавшую пламя костра.

«А вдруг зулусы заметили огонь и теперь подкрадываются сюда?» — мелькнуло у него в голове.

«Если вас схватят, вы будете преданы мучительной смерти», — предупреждал Каленберг.

На лбу у Феннела выступил холодный пот. Надо было быть сумасшедшим, чтобы зажечь костер. Глазастые зулусы могут заметить его издалека. Схватив толстую палку, он разворошил костер. Затем, вскочив на ноги, затоптал тлеющие угли. Мокрая трава затушила даже искры. Стало еще хуже: темнота опустилась на него словно жаркий, душный покров. Нащупав дерево, Лю сел на траву, прислонясь к стволу, и стал со страхом вглядываться вдаль. Но он сделался словно слепой: было не видно ни зги.

Прислушиваясь и вздрагивая при каждом шорохе, он просидел больше часа. Наконец стал клевать носом. Он чувствовал себя настолько утомленным, что все ему стало безразлично.

Сколько Феннел спал, неизвестно, но он неожиданно проснулся с бьющимся сердцем. Лю понял, что он не один. В мозгу сработало прирожденное чувство опасности. Прислушиваясь, он схватил толстую палку, которой тушил костер.

Совсем рядом, метрах в пяти, не больше, зашуршали опавшие листья. Взяв фонарь, он направил его в ту сторону, откуда доносился звук, затем включил. Яркий сноп света вырвал из темноты крупное, приникшее к земле животное. Феннел тотчас узнал его по морде, похожей на лисью, и по отвратительному бурому с черным окрасу. Это была взрослая гиена.

Он лишь мельком заметил хищника, который тотчас исчез в зарослях по ту сторону тропы. Но и этого мимолетного взгляда было достаточно для того, чтобы медвежатника обуял страх. Он тотчас вскочил на ноги.

Ему вспомнился разговор с Кеном во время их поездки к владениям Каленберга.

«Я нахожу общий язык со всеми животными, кроме гиены, — признался тогда Кен. — Это мерзкая тварь. Мало кто знает, что у этого пожирателя трупов самые мощные зубы и челюсти, какие только бывают у зверей. Она может перекусить берцовую кость домашней коровы так же запросто, как вы колете орехи. Хотя гиена опасна, это законченный трус. Передвигается она лишь по ночам. Почуяв добычу, она способна следовать за ней много миль и обладает невероятным терпением. На жертву она нападает врасплох».

Выпучив глаза, которые, казалось, вот-вот вылезут из орбит, Феннел продолжал шарить лучом фонаря в зарослях. Гиена сверкнула на него глазами, затем сразу же исчезла.

Она обладает невероятным терпением и на жертву нападает врасплох.

Феннел знал, что этой ночью ему больше не уснуть. Поднеся к глазам запястье, он увидел, что стрелки показывают три часа. Прежде чем забрезжит рассвет и можно будет продолжить путь, надо ждать еще час. Боясь израсходовать батарею, он выключил фонарь. Сел, прислонившись к дереву, и стал прислушиваться.

Из темноты донесся дикий, ужасающий хохот, при звуках которого у Лю в жилах застыла кровь. Этот жуткий хохот повторился — так воет голодная гиена.

Феннелу так недоставало Кена. Даже Гарри Эдвардса. Он сидел в полной темноте, думая о том, что эта отвратительная тварь, возможно, крадется к нему, разинув пасть с мощными клыками, с которых капает слюна. Изнемогая от желания закрыть глаза, Лю оставался в таком положении еще час.

Едва он смежал веки, как вой гиены заставлял его с бранью очнуться. Если бы только у него была с собой винтовка или хотя бы копье! Но ничего, кроме толстой палки, которая едва ли ему пригодится, если зверь нападет, у него не было.

Когда наконец-то наступил рассвет, Феннел совсем изнемог. Ноги одеревенели, ломило мышцы. Тело совсем не отдохнуло. С усилием поднявшись на ноги, он закинул на плечо рюкзак и, убедившись, что гиены нет поблизости, пошагал по лесной тропе, по-прежнему держа курс на юг. Несмотря на все усилия, шел он гораздо медленнее, чем накануне. Хотелось бы знать, сколько еще идти, прежде чем кончатся владения Каленберга. Кругом были все те же густые джунгли, ни просеки, ни поляны. Пройдя два часа, Феннел решил сделать передышку и перекусить. Присев на поваленное ветром дерево, он открыл банку бобов, медленно жуя, поел. Отпил глоток воды из фляги. Закурил сигарету, не в силах продолжить путь, хотя и понимал, что напрасно теряет время. Наконец он заставил себя подняться и пошел дальше. Пройдя с пять километров, остановился, чтобы проверить свое компасное направление. Выяснилось, что он двигается на юго-запад, но не прямо на юг. Тропинка понемногу загибалась, отклоняясь от нужного ему пути, а он этого не заметил вовремя.

Выругав себя за такую оплошность, он установил, что придется сойти с тропы и идти через густой, дурно пахнущий кустарник. Вспомнив о том, что говорил Кен о змеях, Феннел не сразу решился углубиться в заросли.

Ни к черту не годится, если тебя укусит змея, — и это после стольких-то усилий. Стиснув в руке дубину, Лю пошагал по высокой, местами примятой траве. Острые листья царапали голые ноги. Солнце карабкалось ввысь, и жара давала себя знать. Шел он теперь страшно медленно, прокладывая себе путь в зарослях с помощью дубины и бранясь почем зря. Через километр он увидел впереди широкую равнину и с облегчением вздохнул. Он рванулся к поляне, но тотчас по щиколотки увяз в иле. Феннел тотчас вернулся назад. То, что он вначале принял за равнину, пересечь которую не составит никакого труда, оказалось опасным болотом. Чтобы обойти трясину, пришлось сделать крюк. Задыхаясь от жары, он чувствовал, как его покидают силы.

Удастся ли когда-нибудь выбраться из этого окаянного места? Надо бы передохнуть. В том-то и беда, что он провел бессонную ночь. Как знать, может, поспав часа три-четыре, он обретет прежние силы, в которых был всегда прежде уверен.

Конечно, это рискованно, но надо пойти на риск, если он хочет преодолеть последний участок топи. Лю вспомнил слова Кена, который говорил, что гиены охотятся только ночью. К тому же эта тварь, возможно, находится в нескольких милях отсюда. Надо где-то спрятаться, чтобы прийти в себя. Волоча ноги, он добрел до большого, упавшего в стороне от дороги дерева, окруженного кустарником. Место это, как ему показалось, ничем не хуже любого другого, тем более что почва возле камня довольно сухая. Подложив под голову рюкзак, Лю положил мешок с едой с одной стороны от себя, дубину — с другой, и едва голова его коснулась импровизированной подушки, как он тотчас уснул.

Спустя несколько минут из зарослей вышла гиена. Понюхав землю, она остановилась, наклонила голову набок и тут заметила упавшее дерево. Сделав большой крюк, она бесшумно подошла к дереву с другой стороны, где спал Феннел.

Гиена не ела двое суток и едва не обезумела от голода. Хотя перед ней была еда, но трусливое животное все еще боялось напасть на добычу. Положив голову на лапы, горящими красными глазами гиена впилась в спящего человека.

На беду Феннела, он был настолько измучен, что спал мертвецким сном, не издавая ни звука и не шевелясь. Прождав целый час, хищница решила, что опасности нет никакой, и набросилась на свою жертву: поднялась на задние лапы и прыгнула.

Медвежатник проснулся от такой страшной боли, что закричал, не успев открыть глаза. Хотел было вскочить, но боль в ногах отняла у него все силы, и он упал на спину, колотя себя по щекам, чуть не сходя с ума. Он посмотрел на ногу и убедился, что вместо правой икры у него кровавое месиво. Он даже разглядел белую кость голени, от которой был оторван кусок мяса.

Издавая рыдания и стоны, Феннел огляделся вокруг и метрах в десяти от себя увидел гиену с окровавленной мордой, пожиравшую его плоть.

Кровь текла ручьями, и Лю понимал, что, если ему не придут сию же минуту на помощь, он через несколько минут умрет. Феннел уже начал терять сознание. Собрав последние силы, он громко завопил:

— Помогите!

Вопль его отразился эхом от стены джунглей. Гиена испуганно бросилась в кусты и жутко захохотала.

Феннел попытался закричать еще раз, но издал лишь звук, похожий на кваканье. Пронизавшая все тело боль стала невыносимой. Образовалась целая лужа крови, вытекшей из раны, на запах которой слетелся целый рой возбужденно жужжащих мух.

Лю настолько ослаб, что мог лишь лежать, вздрагивая и издавая стоны. На сером фоне облаком кружила стая стервятников. Один за другим они опускались на соседнее дерево и внимательно наблюдали за раненым.

Он не заметил, как ползет к нему на брюхе гиена. Увидел ее лишь в тот момент, как почувствовал удар, зловонный запах из пасти, а затем сводящую с ума боль. Острыми, мощными зубами хищница прокусила шорты и вырвала из него внутренности.

Нгомане, великолепно сложенный зулус, когда-то служил в поместье Каленберга, но из-за того, что он был неравнодушен к слабому полу, его уволили.

До своего увольнения он был одним из сорока сторожей, охранявших владения своего господина от непрошеных гостей и браконьеров. Джунгли он изучил как свои пять пальцев и, после того как его уволили, понял, как ему зарабатывать на жизнь. Зная, что во владениях Каленберга водится множество крокодилов, зная, где их искать, тем более что остальные сторожа ему сочувствовали, время от времени он убивал нескольких рептилий и продавал их шкуры белому торговцу в Мейнвилле. Торговец никогда не задавал ему никаких вопросов Только что войдя в заказник с юга, Нгомане молча бежал по лесной тропинке, ведущей к реке. В этот момент он услышал отчаянный крик о помощи. Зулус внезапно остановился, сжимая свое допотопное ружье, и неуверенно посмотрел в ту сторону, откуда доносился крик. Но затем любопытство пересилило в нем осторожность, он направился в сторону джунглей и вскоре обнаружил то, что осталось от Феннела.

Гарри медленно шел по берегу реки, стараясь, где это возможно, держаться в тени. Он неотрывно смотрел себе под ноги, чтобы не наткнуться на змею и вовремя заметить спрятавшегося в засаде крокодила.

Он решил, что идти без компаса через джунгли — это все равно что самому накликать на себя беду. Он помнил, что на рельефной карте, которую видел в кабинете Каленберга, река пересекает владения богача, а затем через двадцать километров или около того протекает мимо небольшого городка. Хотя придется идти раза в два дольше, чем напрямик, он зато не заблудится. А если повезет, то не угодит и в топь, тем самым избежав необходимость делать крюк.

С другой стороны, Эдварде может подвергнуться нападению крокодилов. Да и зулусы могут его обнаружить, если так высоко поднимутся по реке. Однако, взвесив доводы за и против, все-таки решил двигаться вдоль реки.

Пилот чувствовал себя расстроенным и усталым. Он предал тело Геи волнам реки и видел, как оно исчезло во мраке. Он ненавидел себя за то, что сделал это, но ему нечем было рыть могилу. Проводив ее в последний путь, Гарри ушел в джунгли и лег на землю. Спал плохо, ему мерещилась Гея. В начале шестого утра он снова отправился в дорогу.

Шел он уже четыре часа, не торопясь, но и не останавливаясь. Шел размеренным шагом, чтобы сберечь силы. Хотелось есть и пить. Время от времени он смачивал губы зловонной речной водой, но воздерживался от того, чтобы ее пить. В рюкзаке у него оставалось четыре пачки сигарет. Он непрестанно курил, тем самым притупляя чувство голода и отгоняя комаров.

«Далеко ли ушел Феннел?» — думал Гарри. К тому времени, когда сам он доберется до Мейнвилля, — если только доберется, — Феннел уже будет на пути в Йоханнесбург. Оттуда наверняка полетит в Лондон, отдаст перстень Шейлику, получит свою долю «гонорара» и затем исчезнет. Любопытно, заплатит ли ему Шейлик, после того как ему отдадут перстень? Возможно, что нет. Какое это имеет значение? Благодаря щедрости Геи Гарри теперь стоит сто тысяч долларов. С такими деньгами можно получить диплом инженера-электронщика, а затем войти в долю в какую-нибудь компанию. Но прежде всего нужно добраться до Англии.

В полдень Гарри отдохнул в течение часа, затем продолжил свой путь. К вечерним сумеркам он успел пройти двадцать пять километров. Если бы не голод и мучительная жажда, то можно было бы сказать, что дорога вдоль реки оказалась гораздо легче, чем более короткий путь через джунгли. Но завтра придется пройти еще десятка три километров, самое малое, чтобы дожить до следующего утра. Подобно Феннелу, Гарри Эдварде начал сомневаться, сумеет ли он выбраться отсюда Когда совсем стемнело и не стало видно, куда идешь, юноша углубился в джунгли и, улегшись под деревом, уснул. В шестом часу, едва поднялось солнце, он уже был на ногах. Подойдя к срезу воды, он плеснул на лицо пригоршню бурой грязной воды, смочил губы, но пить не стал. Соблазн напиться был велик, но Гарри устоял перед ним, зная, что в воде уйма смертоносных бактерий.

Путешественник отправился в дорогу, не ускоряя шаг. Он приметил впереди излучину реки. Что-то ждет его за поворотом? Если повезет, то он окажется и у выхода из заказника Каленберга.

Чтобы добраться до излучины, понадобился час. Перед ним расстилался простор реки, которая теперь текла прямо. Он остановился, изучая оба ее берега, и остолбенел. Неужели в шестидесяти метрах отсюда лодка, вытащенная на илистый берег? Или же это ствол дерева?

Пилот поспешил вперед и спустя несколько минут в неярком утреннем свете увидел плоскодонку. Забыв про голод и жажду, с бьющимся сердцем он побежал, то и дело спотыкаясь. Добежав до лодки, остановился точно вкопанный. На дне лодки лежал мертвый зулус Рядом с ним — два рюкзака. Гарри их узнал. Они принадлежали Кену и Феннелу. Больше всего Гарри обрадовался канистре с водой.

На указательном пальце правой руки зулуса в лучах солнца сверкнул перстень Чезаре Борджиа.

Едва пройдя таможенный досмотр в лондонском аэропорту, Гарри кинулся к телефонной будке и набрал номер Тони. Часы показывали 10.25, и он был уверен, что Тони все еще спит. Спустя несколько минут в трубке раздался щелчок, и сонный голос произнес:

— Мисс Уайт в отъезде.

Зная, что сейчас девушка повесит трубку, молодой человек завопил:

— Тони! Это я!

Наступила пауза. Тони, видно окончательно проснувшись, взвизгнула от восторга:

— Гарри! Неужели в самом деле это ты, дорогой?

— Да. Только что прилетел из Йоханнесбурга.

— И сразу позвонил мне? Ах ты мой голубчик! Выходит, она не такая уж и красавица?

— Давай не будем о ней говорить, — немного грустно произнес Гарри. — Послушай, Тони, как у тебя со временем? Завтра утром я вылетаю в Берн и хочу, чтобы ты меня сопровождала.

— Берн? А где этот самый Берн?

— В Швейцарии. Неужели ты ничему не научилась в школе?

— Зато я научилась любить. Кому какое дело, где этот Берн находится? Хочешь, чтобы я летела с тобой? Ну конечно же, милый! Если пожелаешь, я готова полететь с тобой хоть на Фирвальдштеттское озеро.

— Отлично. А где оно?

— Тоже в Швейцарии, — хихикнув, отозвалась девушка. — А мы там надолго останемся?

— Пробудем день-другой. А потом, думаю, на пару недель слетаем на Капри и поживем всласть. Ты ведь знаешь, где находится Капри, не так ли?

— Ну конечно. Я бы рада, Гарри, но я просто не могу. Мне нужно работать. Дня три я могу выкроить, но не пару же недель.

— Жены не должны работать, Тони. Наступило молчание. Гарри слышал, как она дышит в трубку, представил себе, как стоит на коленях в коротенькой сорочке, округлив от удивления и без того большие голубые глаза, и улыбнулся.

— Ты сказал, что жены не должны работать? — переспросила она хриплым от волнения голосом.

— Так говорят мужья.

— Но я ведь не замужем, Гарри.

— Скоро выйдешь замуж. Через пару часов увидимся. — И он тотчас повесил трубку.

Погрузив свой багаж в такси, он велел таксисту ехать к отелю «Ройал тауэрс».

Добравшись до гостиницы, пилот распорядился, чтобы его вещи сложили в багажной кладовой, после чего попросил портье соединиться с номерами мистера Шейлика и доложить о нем.

После непродолжительной паузы портье сказал, что его ждут.

Поднявшись на этаж, где находились номера Шейлика, Гарри постучался и вошел в вестибюль. За столом сидела блондинка, бойко стучавшая по клавишам пишущей машинки. Прервав работу, она оглядела вошедшего и встала из-за стола. В черном платье, высокая, тощая, девушка принадлежала к тем особям женского пола, которых Гарри всячески избегал. Она была жесткой, проницательной, умной и исполнительной.

— Мистер Эдварде?

— Совершенно верно.

— Мистер Шейлик сейчас примет вас. — Открыв дверь в кабинет Шейлика, она пригласила пилота войти с таким видом, словно это был робкий школьник.

Гарри улыбнулся ей скорее по привычке, чем испытывая к ней дружеское чувство. Напрасно старался. Она даже не посмотрела в его сторону, заметил он с раздражением. Шейлик сидел за своим бюро, с сигарой в зубах, положив пухлые руки на бювар. Увидев Гарри, вошедшего к нему в кабинет, толстяк произнес:

— Доброе утро, мистер Эдварде. Перстень у вас?

— Да, у меня. — Сев в кресло напротив Шейлика, скрестив ноги, принялся за ним наблюдать.

— Вот как? Поздравляю. Полагаю, остальные прибудут с минуты на минуту?

— Нет, не прибудут, — покачал головой пилот.

— Но ведь должны же они получить свой гонорар, — нахмурился толстяк.

— Они не прибудут и гонорар свой не получат. Откинувшись на спинку кресла, Шейлик принялся изучать кончик сигары, затем жестким взглядом уперся в Гарри Эдвардса:

— И почему же так, мистер Эдварде?

— Потому что они мертвы.

Шейлик словно оцепенел, глаза у него сузились.

— Вы хотите сказать, что и мисс Десмонд мертва?

— Да, как и остальные двое.

У Шейлика вырвался нетерпеливый жест, означающий, что до остальных двоих ему нет никакого дела.

— Но что случилось?

— Ее укусило какое-то ядовитое насекомое. В джунглях множество всевозможных опасных насекомых. И она умерла.

Поднявшись из-за стола, Шейлик подошел к окну и повернулся спиной к гостю. Новость потрясла его.

А он не любил, чтобы чужие люди знали, что он способен на такое. Минуту спустя он обратился к Гарри:

— Чем вы можете доказать, что говорите мне правду, мистер Эдварде? Как умерли остальные двое?

— Джонса съел крокодил. Что произошло с Феннелом, я не знаю. Скорее всего, его убил зулус. Я обнаружил мертвого зулуса, у которого был рюкзак Феннела и перстень. Феннел украл перстень и мой компас и бросил нас с Геей, предоставив нам самим выбираться из джунглей. Мне это удалось. Гее — нет.

— Вы уверены, что она мертва?

— Уверен.

Шейлик опустился в кресло. Вытер влажные руки о носовой платок. Он рассчитывал с помощью Геи, когда она вернется, провернуть одну аферу, которая стоит миллион долларов. Что же ему теперь делать? Злоба и досада охватили толстяка. Придется снова начинать долгие и трудные поиски такой женщины, которая смогла бы заменить Гею. А за это время выгодное дельце уплывет у него из-под носа.

— Где же перстень? — спросил он, с трудом сдерживая гнев.

Достав из кармана спичечный коробок, Гарри швырнул его Шейлику. Тот взял коробок, вытряхнул его содержимое на бювар и принялся его разглядывать. Хорошо, что хоть это дело удалось провернуть. Неожиданно Шейлик чрезвычайно обрадовался собственной находчивости. С помощью своих мозгов и рук этих четверых людей, которых использовал как пешек, всего за несколько дней он заработал полмиллиона долларов.

Внимательно изучив перстень, он с удовлетворением кивнул. Положив изделие на стол, Шейлик произнес:

— Я уверен, что операция была не из легких, мистер Эдварде. Я очень доволен. Чтобы быть справедливым по отношению к вам, я удвою ваш гонорар. Дайте подумать… Он должен был составить девять тысяч долларов. Я уплачу вам восемнадцать тысяч. Вам этого достаточно?

— С меня хватит и девяти, — мотнул головой пилот. — Чем меньше я получу ваших денег, тем чище у меня будут руки.

Шейлик вспыхнул, но лишь пожал плечами. Выдвинул ящик письменного стола, достал из него продолговатый конверт и швырнул его Гарри.

Тот взял конверт и даже не стал проверять его содержимое. Положив деньги в нагрудный карман, он поднялся с кресла и направился к выходу.

— Мистер Эдварде… Гарри остановился:

— В чем дело?

— Я хотел бы, чтобы вы записали на пленку полный отчет о том, что именно произошло во время операции. Мне хотелось бы знать все подробности. Мой секретарь снабдит вас диктофоном.

— Для чего это вам нужно? Чтобы передать запись полиции? — спросил юноша. — Перстень вы получили… Ничего вы больше от меня не получите. — С этими словами он вышел из кабинета, даже не взглянув на секретаря-блондинку, и ринулся к лифту. Он думал лишь о том, чтобы вернуться к Тони.

Посмотрев на захлопнувшуюся дверь, Шейлик подумал, затем пожал плечами. Может быть, лучше и не знать всего, что произошло. Жаль только Гею. Он знал, что родственников у нее нет. Так что никто не станет задавать неприятных вопросов. Она вошла в его жизнь, принесла ему пользу, а теперь ее больше нет. Досадно, но незаменимых женщин не бывает.

Взяв со стола перстень, он внимательно изучил его. Держа его в левой руке, правой набрал номер телефона.

«Бриллианты действительно великолепны», — подумал он, проведя указательным пальцем по венчику из камней. Неожиданно он вздрогнул: что-то острое, как игла, оцарапало ему палец. Бросив перстень, нахмурился и поднес окровавленный палец ко рту.

«Так, значит, перстень Борджиа по-прежнему царапает, — подумал Шейлик. — Разумеется, яд давно высох. Ведь, в конце концов, перстню без малого четыреста лет». Толстяк посмотрел на палец. Весьма неприятная царапина. Он продолжал сосать палец, слушая гудение телефонного зуммера, и думал о том, как доволен будет клиент получить свой перстень обратно.