Стихи в переводе Сергея Топорцева

И вот добрались мы с Вами до уезда Данту, где завершилась земная жизнь Ли Бо. Причалим к Воловьей отмели — Нючжу. Над ней тяжело нависает гигантский валун, и шелестит на ветру подросший клен, который за полтора десятилетия до нашего визита увековечил Ли Бо, с чувством горькой зависти описывая, как не он, а другой, тоже никому еще неведомый молодой поэт в этом самом месте пленил своими стихами влиятельного вельможу, и тот поддержал его… В ХХ1 веке рукотворный стальной Ли Бо вознесся над Воловьей отмелью у вечной Янцзы, откуда, хмельной, он 1300 лет назад бросился в воду ловить уплывающего собутыльника-луну, а через мгновенье вынырнул уже бессмертным небожителем, оседлавшим гигантскую рыбо-птицу гунь-пэн, чтобы вернуться на свою небесную родину — звезду Тайбо.

Так гласит легенда. А что в сказке ложь, что намек — так сразу и не ответишь. Во всяком случае, знаменитый скульптор Цянь Шаоу в свое творение из нержавеющей стали вложил откровенную идею вознесения: поэт раскинул руки, и ветер раздул просторные рукава так, что напоминают они крылья фантастической птицы Пэн — могучего существа, вынырнувшего из мифологического пространства в мир Ли Бо и покорившего его своей неземной чистотой и мощью.

У Воловьей отмели нержавеющий стальной образ поэта возносится, провожаемый нашими взглядами, в надзвездное пространство бессмертных.

История, более скучная и приземленная, передает нам иную версию — он умер в доме своего дяди Ли Янбина, уездного начальника, от обострения болезни, сегодня именуемой “хроническим пиотораксом”. Его похоронили на горе, уходящей к небу над Воловьей отмелью и над нависающим над ней гигантским валуном, но затем решили, что поэту приятней будет покоиться в нескольких ли к югу на Зеленой горе, которую так любили и он, не раз встречавший там осенний праздник поминовения друзей и близких, и Се Тяо, построивший себе дом на склоне. А на старом месте оставили «Могилу одежды Ли Бо».

И люди стали чтить оба захоронения. Вокруг могилы с прахом на Зеленой горе — ухоженная парковая зона, вдоль аллеи, именуемой в путеводителях «юндао», (так называлась особая тропа на дворцовой территории, окруженная стенами, чтобы никто не увидел проходящего по ней императора), стоят мраморные плиты с выгравированными на них сценами из жизни Ли Бо, над примолкшей водой горбатится мостик и высокая фигура поэта из белого камня вздымает каменную чашу с вином.

Ночью у горы Нючжу думаю о былом[337]

Посылаю Чжао Яню, помощнику начальника уезда Данту

Когда наступал девятый день девятого месяца по лунному календарю — один из осенних праздников (Чунъян), — все устремлялись на склоны гор и устраивали пикник среди мелких диких желтых хризантем и кустарников кизила, пили вино, настоянное на лепестках хризантем, и вспоминали далеких друзей и родных. Даже в одиночестве поэт представляет себя в центре веселой компании друзей, подпуская, правда, толику грустной иронии.

Праздник Девятого дня

В день Девятый я пил на Драконьей горе

А вот что было на десятый день девятой луны

Десять стихотворений во славу Гушу

Стансы о переправе Хэнцзян

1

2

3

4

5

6

Песнь горам и водам, нарисованным шаофу Чжао Янем на стене в Данту

И вот мы приближаемся к Небесным вратам — так издревле именовали две горы по обеим берегам Вечной Реки, сжимавшие поток, и вода тут сердито бурлит и пенится. Пологий берег Янцзы вспухает холмом, этаким невзрачным прыщом на бескрайности реки, до середины которой и впрямь не всякая птица долетит. А противоположный берег, совсем утратив материальность, чуть намечается сумрачной ширмой где-то на стыке реки с небом, и гора-близнец лишь смутно угадывается. Через 1300 лет из вершины будет победительно торчать бетонный столб высоковольтной линии электропередач, и ближний карьер пропылит кривые невидные деревца на склонах.

Взираю на горы Врат Небесных

Отверзли воды Чу[375] Небесные врата,

Лазурь бежит к востоку, крутится устало.

Мой одинокий парус тонкая черта

Стремит с восхода к поднимающимся скалам.