Стихотворения. Поэмы. Маскарад. Герой нашего времени

182

Сашка (стр. 304). — Во всех дошедших до нас рукописных источниках вслед за первой главой «Сашки» следует глава вторая. Б. М. Эйхенбаум впервые выдвинул предположение, что эта якобы «вторая глава» представляет собою начало какого-то другого произведения, часто механически соединенного с рукописью завершенной поэмы. Мы также считаем «Сашку» произведением законченным.

В последней строфе «Сашки» Лермонтов обещает вернуться к своему герою в другой раз, когда, «в пределах тесных не заключен и не спеша вперед», расскажет о тех годах, которые пропускает в поэме. «Я не хочу, — признается он, — в один прием свою закончить повесть». Кто не доволен этой «выходкой», пускай печатает анафему: «Я кончил…» Аналогичный конец имеет, например, байроновская стихотворная повесть «Беппо» («Окончен лист, и я прощаюсь с вами»).

В поэме Лермонтова развиваются традиции «Домика в Коломне» и «Евгения Онегина», а также поэмы «Сашка» Полежаева. Близость лермонтовской «нравственной поэмы» с «Домиком в Коломне» (напечатанным впервые в 1833 г.) сказалась даже в демонстративном выборе имен Параши и Мавруши. Свободная манера повествования, отступления, автобиографические признания, ироническая рекомендация героя роднят «Сашку» с «Евгением Онегиным». В VIII главе пушкинского романа содержится ключ к характеристике лермонтовского героя:

Как «доброго малого» рекомендует своего героя и Лермонтов в первой строфе. Это характеристика ироническая: «Добрый малый — товарищ скучный, тягостный и вялый».

Связь с поэмой Полежаева обнаруживается не только в названии «Сашки» — она декларируется в строфе 33:

Стихи в строфе 24: «Она звалась Варюшею. Но я // Желал бы ей другое дать названье…» — содержат намек на любовь поэта к Варваре Александровне Лопухиной (вышедшей в 1835 г. замуж за Н. Ф. Бахметева). Строфы 77–80 — краткое обозрение событий французской революции 1789 года, казней короля Людовика XVI («венчанного страдальца»), королевы Марии-Антуанетты и поэта Андре Шенье.

Предположение, что в строфах 3–4 и 137–138 Лермонтов говорит о смерти декабриста А. И. Одоевского, ни на чем, кроме частичного совпадения строк поэмы со стихотворением «Памяти А. И. Одоевского», не основывается. Т. П. Голованова высказала предположение, что речь идет о каком-то друге Лермонтова — молодом поэте, покончившем жизнь самоубийством:

Такие строки, как: «Жди, авось придут, // Быть может, кто-нибудь из прежних братий», — а также обращение к друзьям юности: «И вы, вы все, которым столько раз // Я подносил приятельскую чашу», — свидетельствуют о том, что речь здесь идет о каких-то друзьях и сверстниках Лермонтова.

Эти намеки, которые и тогда не могли быть понятны непосвященному читателю, подтверждают, что поэма писалась в ту пору, когда Лермонтов еще довольствовался поэтической известностью в дружеском кругу и писал вещи, не предназначавшиеся для печати.