Столичный доктор. Том IV

Глава 15

Санктъ-Петербургъ, 1896. Его Императорское Величество Николай II издалъ указъ, запрещающій продажу издѣлій, окрашенныхъ швейнфуртской зеленью, также извѣстной какъ парижская зелень. Данное распоряженіе связано съ наличіемъ въ красящемъ веществѣ мышьяка, представляющаго серьезную угрозу народному здоровью. Запретъ вступаетъ въ силу немедленно, и нарушители будутъ строго наказываться. Продавцамъ предписывается незамедлительно изъять указанныя издѣлія изъ оборота.

ЗАРУБЕЖНЫЯ ВѢСТИ. «Independance Belge» передаетъ, что Нансенъ тотчас-же по возвращенiи въ Норвегiю, вторично обвѣнчается со своей женой, съ которой онъ развелся передъ самымъ своимъ отъѣздомъ к сѣверному полюсу, съ той целью, чтобъ она могла безъ затрудненiй выйти замужъ, въ случаѣ, если-бъ онъ погибъ на полюсѣ безъ вѣсти, и нельзя было-бы представить законныхъ документовъ объ его смерти.

Про детское питание — так себе повод. Думаю, там провели кастинг кормилиц и победительница получает спецдиету, чтобы не понизилось качество молока. Хотя какой повод ни выбери, а поговорить придется.

Наши отношения за время беременности стали... более ровными, что ли. Никакого шторма, как в Пятигорске. Даже, скажем так, встреч не было с той самой минуты, как подтвердилась беременность. Потому что долг у Лизы был выше личных предпочтений и желаний. Надо выносить ребенка — и вперед. Железная женщина. Потом было то довольно странное, но единственное письмо, полное каких-то намеков. После этого мы не виделись. И вот — получай, Баталов. Сейчас пригодится то самое легендарное везение, которое некоторые мне приписывают.

Лиза, не мудрствуя, потащила меня из зала в какой-то коридор, а потом почти втолкнула в комнату. Похоже на начало эпизода в фильме для взрослых: дама тащит кавалера в уединенное место, дабы предаться там пороку в удобных только оператору позициях. Но нет, дистанцию Великая княгиня разорвала сразу после того, как дверь захлопнулась.

— Сережа сообщил мне о твоей жертве, — сказала она довольно спокойно.

Очень странное начало разговора. Женщина-загадка, однако. Тем более, что Лиза подошла и положила мне руку на плечо, будто мы собрались вальсировать и ждем, когда оркестр начнет играть. Память услужливо подсунула «Прощание с Петербургом» Штрауса. Какое-то не очень правильное название.

— Но слухи... Они не могли не возникнуть. Всякие доброжелатели легко сопоставят беременность и поездку в Пятигорск. Я много думал, как можно отвести подозрения...

Короче, ничего вразумительного я сказать не смог. Все заготовленные фразы куда-то делись, остался только детский лепет. Хорошо, что хоть собеседница соображала получше меня. Правда сформулировать все без волнения и сильного румянца на лице не получилось.

— Женя, любимый... — княгине явно не хватало воздуха. Да и мне тоже. — Я желаю тебе только счастья! Твоя невеста — замечательная девушка. Жаль, что видеться нам нельзя... Боже! За что такое наказание?!

Ну и так далее. Короче, претензий нет, всё хорошо, никаких цитат из ненаписанной еще «Попытки ревности» Цветаевой из серии «Как живется, милый? Тяжче ли, так же ли, как мне с другим?». До чего же мудрая жена досталась Сергею Александровичу. Мне бы такую. Впрочем, надеюсь, что с Агнесс повезет. К тому же нет препятствий в виде великокняжеского статуса, да и всей семьи Романовых тоже.

Выбирался я в зал немного погодя. Мало ли кто видел нас уходящими вместе, зато выходим мы порознь, и даже из разных мест, наверное. Если бы я здесь жил и знал планировку, тоже так сделал.

По дороге чуть не спугнул репортеров светской хроники. Один, что постарше, диктовал помощнику, или стажеру, кем он там числился. Я даже заслушался.

«Невеста облачена в роскошное свадебное платье, сшитое из шелков и атласов, сливочно-белого цвета, с легким перламутровым оттенком, придающим наряду роскошный блеск. Корсет украшен изысканной вышивкой золотыми нитями и жемчужными вставками, создавая сложный узор. Узкие рукава заканчиваются кружевными манжетами с мелкими пуговками из слоновой кости. Юбка пышная, с несколькими слоями тюля и кружев, создающими эффект воздушности и легкости. Верхний слой юбки украшен кружевными аппликациями в виде цветочных мотивов, деликатно переливающимися при каждом движении. Сзади юбка переходит в длинный шлейф. Голову невесты венчает вуаль из тончайшего шёлкового тюля, окантованная кружевом ручной работы и закрепленная диадемой. На шее ожерелье из жемчуга, подаренное её отцом. В руках небольшой букет из белых роз и лилий».

Я и половины этого не заметил. Вот это профессионалы, уважаю.

Агнесс мое возвращение не видела. Она как раз мило щебетала с Лизой. Создавалось впечатление, что они знакомы довольно долго. Чует мое сердце, что паломники с проектами «Подведите меня к Великому князю, я хочу присосаться к бюджету и поиметь много денях» после такого только возрастут числом. Пока большинство из них отсекаются на уровне секретаря. Наверное, придется еще одного завести.

Зато меня попыталась взять в заложники старая компания — соучредительницы «Русского медика». Пришлось отвечать на множество вопросов, давать какие-то обещания (в основном насчет приглашения на свадьбу). Виктория в отличие от активной и довольной мамаши, выглядела бледной, сильно похудевшей. Не похоже, что роман с фотографом пошел ей на пользу. Впрочем, никаких упреков, даже завуалированных, я не услышал, а вот Елена Константиновна завела разговор о браке дочери. Дескать, надо перебираться в Питер, вон какие тут женихи толпами ходят. Вдова показала веером на Великих князей, что кучковались вокруг Сергея Александровича. Конечно, мне король сказал: «очень рад вас видеть» — один раз, «ха-ха-ха» — один раз и «проходите, проходите, здесь дует» — один раз. Только вас тут и не хватало.

— Мама! — с упреком произнесла Виктория, краснея.

— Что мама?! Посмотри, какое тут общество!

— Не ты ли год назад искала покупателя на семейный сервиз?

— Евгений Александрович! — Елена Константиновна умоляюще посмотрела на меня. — Хоть вы повлияйте на нее.

Давать какие-то сложные жизненные советы я не решился, отделался общими фразами, что поучаствую в судьбе Виктории. Ага, не чужой человек!

Финал помолвки состоялся уже поздно вечером, когда Сергей Александрович произнес целую речь. Восхвалял меня и так и сяк, после чего объявил. За открытия нового метода лечения наградить профессора Баталова орденом Святой Анны второй степени! Публика зааплодировала, репортеры начали устанавливать треноги фотоаппаратов.

— Прошу со мной! — я подхватил Агнесс под руку, вывел вперед. Поймал обалдевший взгляд герра Гамачека. Только сейчас, он, похоже, понял, за кого отдает свою дочь. Эх, жаль, что не Андрея Первозванного дают, но сразу два ордена подряд... И так получается жирно. Кстати, Романовский получил симметричный ответ — такую же награду. Будем как у Чехова — с Аннами на шее.

***

Я все думал — как именно меня «не забудут» за историю с зеленым платьем? С орденами уже и так перебор — неужели дадут-таки княжеский титул? Который прилично повысит мои шансы встать у расстрельной стенки при большевиках. Или, может, деньгами отблагодарят? Но опять получилось даже лучше, чем я думал. Уже на следующий день в клинику приехал предупредительный, прилизанный флигель-адъютант и привез приглашение от царя сыграть партию в лаун-теннис. Ждали меня к одиннадцати часам в парке Александровского дворца.

— Прошу явиться за час до указанного срока. Костюм, ракетка все будет предоставлено.

— Но я не умею играть в теннис!

В своей «прошлой» жизни я был в основном по футболу. Мог изобразить в баскет. Но теннис?

— Так даже лучше. Его Императорское величество любит учить начинающих, — флигель-адъютант заложил в нос табак, чихнул, прикрывшись платком.

Наутро карета мчала меня по петербургскому тракту к парадным воротам Царскосельской резиденции. Уже знакомый адъютант сначала проводил меня в жилое крыло дворца переодеться, потом отвел к корту, расположенному среди высоких деревьев, что давали приятную тень. Царь уже был там, в белом теннисном костюме, с ракеткой в руке. Он выглядел расслабленным и дружелюбным.

— Добро пожаловать, рад видеть вас, — поприветствовал меня Николай II. — Надеюсь, вы готовы к игре?

— Честно говоря, Ваше Императорское величество, я никогда не играл в теннис, — признался я, чувствуя легкое смущение.

Царь улыбнулся, подкинул мячик, ударил по нему ракеткой: — Не волнуйтесь, я с удовольствием научу вас. Это замечательная игра, вы быстро освоитесь.

Собственно, так все и произошло. Первый урок начался с простых движений. Николай объяснил мне основные правила и показал, как держать ракетку. Он был терпеливым учителем, медленно демонстрировал всю технику, помогая освоиться с каждым ударом. Мы начали с простых подач и приемов. Мои первые попытки были неуклюжими, мяч часто улетал за пределы корта или попадал в сетку, но царь каждый раз подбадривал меня, и я постепенно начал чувствовать себя увереннее.

В какой-то момент, когда мы были возле сетки, у корта появился фотограф. Он поклонился нам, начал расставлять фотоаппарат на треноге. И тут-то я все понял. У меня будет снимок, как я играю с царем! Повешу его в приёмной клиники — и все, жизнь удалась. Рядом можно разместить фотографии с Великими князьями... Кто после такого посмеет тронуть или даже неправильно посмотреть в мою сторону? Нет таких в стране!

Щелкнула магниевая вспышка, потом еще одна. Фотограф делал снимки, как в процессе игры, так и парный, когда мы встали по обе стороны сетки.

В перерыве Николай похвалил меня за быстрый прогресс с учебой, спросил — нравится ли мне играть в теннис?

— Очень, ваше величество! — ничуть не кривя душой, ответил я. — Только способ подсчета очков странный.

Государь приветливо рассмеялся:

— О, это особая тонкость лаун-тенниса! Очки именуются по расположению минутной стрелки на циферблате — 15, 30 и так далее. Смотрите, первый розыгрыш — она показывает 15 минут или «четверть часа». Следующий выигрыш — 30 минут, или «половина часа». Затем «три четверти часа» и, наконец, полный час или «игра»! Своего рода условный циферблат!

— Ах вот оно что! — прояснилось у меня в голове. — Странноватая, но любопытная система!

— Да, согласен, — кивнул Николай. — Я и сам поначалу сильно удивлялся, когда учился теннису несколько лет назад в Англии. Но привык, и теперь она кажется мне весьма колоритной.

Я вроде слышал альтернативную историю происхождения системы подсчета очков, от какой-то средневековой французской игры, но начальство всегда знает более правильную версию.

Мы разговорились, и оказалось, что царь увлекся игрой еще в ранней юности, во время визитов в Британию. Там местные учителя и привили ему любовь к большому теннису — со всеми этими правилами подачи, с замысловатой системой геймов и сетов.

Партия тем временем возобновилась, и я уже не так путался при счете очков, геймов, даже самых сложных элементов, вроде подач. Хотя, разумеется, мой именитый оппонент заметно превосходил в мастерстве, регулярно обыгрывая. Чем явно был очень доволен.

После почти часа увлекательной борьбы на корте, небо в Северной Пальмире нахмурилось, из набежавших тучек начал моросить мелкий питерский дождик. Пришлось прерваться.

— Что же.. Надеюсь, это не последний наш матч, — Николай демократично пожал мне руку. — Я распорядился выписать на вас постоянную литеру во дворец.

А вот это даже покруче совместной фотографии будет!

***

Гамачеки уехали на третий день после помолвки. Грегор притих. Никаких заходов в стиле: «Я сказал, значит, так и будет» не слышал ни разу. Мы с Агнесс прогулялись по городу, совсем без эксцессов. Императрицы под ноги не бросались, товарищи министра за рукав не хватали. Нас даже попытались обсчитать в пафосной кофейне на Невском. Но девушку что-то тревожило. Я начал допытываться — никакого ответа. Показалось тебе, дорогой. С одной стороны — не хочет говорить, и не надо. Возможно, мое участие не предусмотрено. У дам такое бывает. С другой, жить вдвоём — значит вместе решать проблемы, которых не возникло бы, если бы вы не начали жить вместе. Не я сказал, но слова хорошие. Их я невесте и повторил.

— Понимаешь, — решилась все-таки признаться мне Агнесс — Я к такой жизни не готовилась.

— Какой такой? — уточнил я

— Высшего общества. Все эти дворцы, балы...

— Ты знаешь, я тоже!

Пришлось ради успокоения везти невесту к себе домой, показывать «хоромы», где будет жить в будущем Агнесс. Пусть и небольшая, в пять комнат квартира, успокоила девушку. Она даже оценивающим взглядом пробежалась по шторам, обивке мебели. Еще больше ее «расслабила» клиника внизу дома — тут я устроил натуральную экскурсию. Представил девушку персоналу, Романовскому...

После этого мы пообедали вместе в соседнем ресторане и определились с датой свадьбы. Не могу сказать, что это оказалось простым делом. Слишком много переменных. Осенью есть большой промежуток между православными постами, но у Гамачека в это время какие-то крупные ярмарки, которые никак нельзя пропустить. За месяц до Рождества у католиков адвенты, у православных — соответствующий пост. По окончании которого до самых Святок никаких свадеб не играют. В итоге сошлись на тридцать первом января следующего, девяносто седьмого года. Осталось подождать жалких шесть месяцев, и всё закончится. Или начнется, с какой стороны посмотреть.

Естественно, на вокзал я Гамачеков провожал. Как без этого? У них впереди долгая дорога — Варшава, потом Берлин, и только оттуда домой, в Вюрцбург.

Кузьма тащил корзину всякой снеди долгосрочного хранения, чтобы невеста с тестюшкой будущим не почувствовали голода ни на секунду. У меня руки были свободными, потому как букет алых роз я вручил Агнесс. Да, я знаю, что невесте надо дарить белые, ибо непорочность и чистота. Но мне нравятся алые. Не цвета венозной крови или печенки на разрезе, а посветлее. И мне по барабану, что они там символизируют.

Агнесс выглядела бледной, как будто всю ночь не спала, о чем-то размышляла.

Герр Гамачек проявил деликатность, ушел в купе. Я посмотрел на часы — до отправления поезда времени еще было достаточно, отчего бы и не пообщаться. Похоже остались какие-то недоговоренности.

Агнесс в тревоге мяла платочек, потом не выдержала, тяжело вздохнула:

— У меня состоялся сложный разговор с отцом. Пожалуйста! Не перебивай.

Я повернулся к Кузьме, который стал в трех шагах, даже корзину на землю поставил, скомандовал:

— Что застрял?! Иди к вагону.

Мы остались вдвоем.

— Так вот. Отец мне повторил ровно то, что я тебе сказала вчера. Когда мы познакомились, ты был простым врачом из России с немного смешным именем. Да, чуть-чуть знаменитым, но я подумала — ничего, появятся новые открытия у других, и слава нам не будет мешать. Приехала, и оказалось, что тебя знают министры, а императрица разговаривает со мной ради того, чтобы ты вылечил ее подругу.

— Ты ошибаешься. Она просто проявила вежливость.

— Не перебивай, пожалуйста! И это торжество... Дворец, Великие князья, сестра герцога Гессенского ведет меня есть мороженое и берет адрес, чтобы вступить в переписку. Тебе дали орден! Прямо на помолвке! На следующий день ты играешь в теннис с императором! И я испугалась. Отец тоже. Мы же не князья и даже не дворянского рода.

Агнесс перевела дух, собираясь продолжить. Да уж, накипело у девчонки. А вот это обстоятельство с адресом для дружеской переписки для меня совсем новость. Ничего так ее взяли в оборот...

— Ты хочешь расторгнуть помолвку?

Произнести это мне было сложно, но как говорится, «лучше горькая, но правда, чем приятная, но ложь».

— Тебе не стыдно? — Агнесс всплеснула руками. — Как можно так говорить? Я люблю тебя!

Щеки у моей невесты раскраснелись, глаза заблестели. Девушка выудила из рукава платья платок и промокнула уголки для профилактики возможного избытка влаги. — Я хочу быть с тобой! И переживаю, что эти люди могут сделать тебе плохо! Точнее, нам. И я не верю им ни на секунду! Потому что мы для них никто. Вот чего я боюсь!

— Если все эти люди захотят сделать нам плохо, мы уедем. Куда угодно. В Швейцарию, Америку, Бразилию. Деньги есть, устроимся даже в Антарктиде, если будет необходимо. И помни — мы всегда вместе. Клянусь тебе!

Под гудок паровоза мы подались друг навстречу другу и поцеловались.