Столкновение

Глава 1

...Во втором часу ночи движение на трассе утихло. Перекресток, где встречались и расходились шоссе, освещался единственным светильником на ажурном столбе. Второй не работал, видимо, перегорел.

«Надо будет в понедельник аварийку вызвать,— отметил в уме Плотников и медленно зашагал к посту, над крышей которого привычно горело табло «ГАИ». Перешагнув порог, он расстегнул молнию куртки, снял фуражку и пригладил ладонью редкие взмокшие волосы. Потом сел за стол, положил жезл и с облегчением вытянул гудящие от усталости ноги.— Ну все, кончилась пятница. И вроде без приключений»,— удовлетворенно вздохнул он и включил чайник. Потом надел очки, хотел было почитать «Вечорку», но тут зазвонил телефон внутренней связи.

— Четвертый пост ГАИ. Старший лейтенант Плотников слушает.

— Это я, Антоныч,— Плотников узнал голос дежурного по отделу капитана Турбина.— Как обстановка?

— Нормальная обстановка,— ответил он.— Если что серьезное, доложил бы. А у вас какие новости, в городе?

— Дождь шел, дорога скользкая. Много столкновений, по счастью, без жертв.

— И то хорошо,— сказал Плотников.— Железо можно выправить или новое купить. Это тебе не ноги или, заметим, голова.

— Философом ты под старость стал, Антоныч,— хохотнул Турбин,— чешешь, что Спиноза.— И уже серьезно закончил: — Если что — звони. До смены еще далеко.

Через большие стекла в будку проник слабый отсвет фар.

Плотников убрал остатки позднего ужина, надел фуражку к застегнул молнию. После чая и скромного, но все же уюта выходить на дорогу не очень-то хотелось.

Видавший виды «Урал» стоял возле поста, и старший лейтенант похлопал мотоцикл по щитку. Хотя и не человек, а все равно в ночи с ним как-то веселее.

По шоссе шла колонна груженых ЗИЛов, судя по номерам — армейских. Машины шли уверенно, четко соблюдая интервалы, и Плотников проводил колонну ласковым взглядом. К военной технике он питал слабость...

Перед рассветом усталость взяла свое, и Плотников слегка задремал, уронив голову на канцелярский стол. За окнами поста уныло моросил дождь...

В шесть утра Плотников был на ногах. Он неторопливо прохаживался по обочине и цепко оглядывал проносившиеся мимо машины. Движение только начало оживать. Потянулись передохнувшие за ночь транзитники. Кто поспал в небольшой дорожной гостинице, а большая часть — просто в кабинах. Плотников видел за ветровыми стеклами хмурые спросонья лица и ни разу никого не остановил — правил не нарушают, госномера на месте. Один, правда, на «Колхиде», сам остановился, сильно окая, спросил, где заправка и как ему дальше ехать. Плотников объяснил и ушел обратно... Надо до прибытия смены составить краткий отчет о дежурстве, чтобы потом не терять времени, а сразу ехать домой, в свою такую теперь пустую и постылую квартиру на девятом этаже. Воспоминания о жене нахлынули на Плотникова, к горлу подступил комок, но он пересилил себя и раскрыл книгу приема и сдачи дежурств.

Вдали послышался звук милицейской сирены. Плотников глянул на часы.

Из машины вышли двое. В первом Плотников узнал командира дивизиона Шабалина. Второй, с погонами сержанта, был ему незнаком. Шабалин, рослый блондин с детским румянцем на круглом лице, поздоровался за руку и весело сказал:

— Принимай пополнение, Павел Антонович! Готовь себе достойную смену. Поработает с тобой в паре — отличным инспектором станет.

Плотников устало козырнул.

— Вы, товарищ Савин,— обратился Шабалин к сержанту,— начинаете службу в ГАИ под руководством ветерана милиции, фронтовика, кавалера двух боевых орденов и трех медалей Павла Антоновича Плотникова.

Сержант вытянулся, как на смотру, и уши из-под фуражки торчат.

— Вольно,— буркнул Плотников и протянул сержанту руку.

— Понимаешь, Павел Антоныч,— озабоченно проговорил Шабалин,— Комарова ночью с аппендицитом увезли, и сменить тебя пока некому: отпуска, учеба, то да се. Ты уж извини, Павел Антоныч. Последний раз. Побудь с Савиным, поднатаскай его, а там и домой езжай. Парень он хваткий, недавно из армии. Выручай, Антоныч. Тем более вчера в управлении намек был, что Скроцкий посты проверять собрался. Как бы не схлопотать сам знаешь чего.

— Ладно,— примирительно сказал Плотников.— Поднатасканю.

— Тогда порядок,— быстро заключил Шабалин.— Вечерком я сюда подъеду, проверю, как Савин освоился, и дружинников подвезу. Бывай здоров, Павел Антоныч.

Майор сел за руль, лихо развернулся и помчался обратно в город.

Плотников проводил его взглядом и направился к сержанту.

— Как тебя звать-то? — спросил миролюбиво, сбивая фуражку на затылок.

— Сергеем,— ответил сержант, глянув чуть исподлобья.

— В каких войсках служил?

— В танковых. Механик-водитель. Имею удостоверение на право вождения автомобиля и мотоцикла.

— Это хорошо,— будто раздумывая, заметил Плотников.— Правда, пересесть с танка на мотоцикл — это вроде как со слона на пони, но это ничего, привыкнешь. Опять же в танке жестковато, трясет здорово... Или, может, сейчас диванов понаставили?

— Трясет, товарищ старший лейтенант. Еще как! — не сдержав улыбки, ответил Савин и посмотрел на Плотникова открытыми веселыми глазами.

— Ну и добро, сержант Сергей.— Плотников ухмыльнулся и похлопал жезлом по голенищу.— А я, следовательно, Павел Антоныч. Но это когда большого начальства вблизи не просматривается.

— Понял, товарищ старший лейтенант,— ответил Савин, и его молодое лицо стало совсем юным, даже веснушки на носу проступили.

— Ты мне скажи — завтракал? — спросил Плотников.

— Чайку стакан заглотил. Холодного, правда. Титан у нас в общежитии сломался.

— А я ночью бутерброды жевал,— сказал, морщась, старший лейтенант и глянул на часы.— Первое дело перед службой — горячим заправиться. Есть тут неподалеку, в поселке у химиков, хорошая столовая.

Плотников откинул тент коляски, сел в нее и протянул Сергею ключ зажигания.

— Заодно глянем, как ты на этой танкетке удержишься. Или, чего доброго, меня, старика, где-нибудь на повороте одним местом на дорогу посадишь?..

Савин засмеялся негромко, но, видно, еще робел и мотоцикл завел не сразу.

— Не суетись,— подсказал Плотников, наблюдая за действиями Сергея,— машина степенность любит, солидность.

«Урал» наконец фыркнул, выбросил из глушителей клубы дыма, Савин выжал сцепление и уверенно включил передачу.

— Пока давай прямо,— сказал Плотников,— через три километра, у развилки, налево.

Крепко держа подрагивающий руль, Сергей возбужденно кивнул. Ветер со свистом обтекал плексигласовый щиток с дюралевой окантовкой. Доехали до столовой быстро и в раздевалке, сняв куртки, с удовольствием помыли руки горячей водой.

Полная, раскрасневшаяся от кухонного жара раздатчица с видимым удовольствием налила им щей доверху. Плотникова она знала давно и потому подкинула им в тарелки еще по доброму куску мяса.

— Наполняйтесь, горемыки дорожные. Пустых, не ровен час, ветер с тракта сдует. Кто тогда у меня в такую рань пробу будет снимать? — улыбаясь, говорила она.

— Не будь ты, Зинаида Зотовна, всегда на боевом посту, не пекись так о мужицком аппетите, здесь бы химкомбинат строить не стали. Да и сама ты вкус в еде знаешь.

— Скажете тоже, Павел Антоныч,— притворно обиделась раздатчица.— И вовсе не с еды я так раздалась.

— С чего же вдруг? — удобнее усаживаясь перед пышущей паром тарелкой, спросил Плотников.

— С тоски, Павел Антоныч,— хохотнула раздатчица.— Исключительно с женской тоски. Уж очень вы мужчина видный!

— А что,— шутливо посерьезнел старший лейтенант,— вполне вас понимаю, Зинаида Зотовна. В меня еще как влюбиться можно. Малость подкормить бы только.

— Об этом не беспокойтесь,— певуче протянула Зинаида.

— Ты бы у ней, Антоныч, ел бы да ел, а она бы тем временем на твоем мотоцикле гоняла,— вступила в разговор пожилая добродушная повариха.

— Ой, мамочка родная, приревновала меня Прасковья,— шутливо всплеснула руками раздатчица.

Хлопнула входная дверь — и ввалилась толпа строителей с ночной смены. Помещение столовой враз наполнилось гулом, звяканьем кассового аппарата, подносов, ложек и вилок.

— Правда, очень вкусно,— отодвигая пустую тарелку, сказал Сергей.— И недорого.

— С душой женщины работают,— согласился Плотников, все еще чему-то улыбавшийся,— как для домашних. Второе-то ешь, чего отставил?

— Наелся уже, Пал Антоныч. Не лезет.

— Ты что, миллионер? Неизвестно, когда еще сегодня перехватить удастся. Так что давай отставим разговорчики...

Когда они встали из-за стола, Плотников, уходя, помахал рукой Зинаиде, а та засмеялась, кивнула головой. Вышли на крыльцо, охотно закурили. Над еще не дымившимися трубами нового комбината занималось радостное весеннее солнце.

До полудня время пролетело быстро. Плотников учил Сергея правильно и тактично проверять водительские удостоверения, технические паспорта и путевые листы.

— Главное, Сергей, не просечку в талоне сделать. Главное— научить людей ездить безопасно для себя и для других. Это я называю основой нашей службы, хотя, может, и выражаюсь малость высокопарно. Вот такой линии и надо подчинять свою работу. Каждый шофер отдельного подхода требует. Одного водителя достаточно пожурить, второму — предупреждение сделать, а у иного надо права придержать, а самого направить на комиссию. Мы часто видим, так сказать, исход, результат нарушения, когда налицо разбитая техника или, того хуже, есть пострадавшие. А ведь основную массу нарушений не знаем, они совершаются без нас, дорог и улиц сотни, а автомобилей тысячи. Вот и рассуди. Если мы не привьем людям навыков правильной и безопасной езды, то вся эта идея нашей автомобилизации зайдет в тупик. Полетит вверх колесами. А теперь скажи: основную мысль понял?

Сержант повел плечами.

— Да что тут не понять, Павел Антоныч! Ребенку ясно. Плотников насупился и долго смотрел куда-то вдаль. Сергей сообразил, что легкостью своего ответа обидел старшего лейтенанта. Потоптался смущенно, достал сигареты «Интер», протянул пачку Плотникову. Сигарету Павел Антоныч взял, но молча.

— Павел Антоныч, вы извините, а? Это у меня присказка такая. Еще со школы. А так вы все очень интересно рассказывали. Почти наглядно.

— Наглядно,— проворчал Плотников.— Тут, сержант, одним словом, знай, гляди да гляди в оба.

Подле поста остановился, ухарски завизжав тормозами, потрепанный дорогами и временем «газик».

— Здорово, инспекция! — высунувшись из кабины, заявил мордастый шофер в здоровенном кепи.— Плохие вести вам везу.

— Выкладывай, раз привез,— сказал Плотников и легонько пнул сапогом по заметно спустившему баллону «газика».— После новостей подкачать не забудь, а то на ободе поедешь.

— «Запорожец» в кювет на повороте вылетел. Километров пятнадцать отсюда. Переднюю подвеску вчистую разнес.

— Пострадавшие есть?

— Вроде нет,— ответил шофер «газика» и полез под сиденье за насосом.

— Ладно,— хмуро произнес Плотников.— Сами посмотрим.

Он сел за руль, а Савину показал на коляску. «Урал» резко взял с места, пошел по шоссе, набирая скорость.

День уже разгулялся, прогретый солнцем воздух был свеж и сух. Сергей с удовольствием вытягивал навстречу ему лицо. Плотников угрюмо глядел на дорогу, стлавшуюся под колеса.

Сначала они увидели на фоне деревьев бежевую машину. «Запорожец», завалясь на нос, стоял за кюветом, неестественно выпятив в разные стороны передние колеса. Рядом на пне сидел человек, горестно обхватив руками голову. Возле него быстрыми шажками прохаживалась девочка лет тринадцати и что-то возбужденно говорила. Это было видно по ее отчаянной жестикуляции. Заслышав треск мотоцикла, мужчина отнял от лица руки, девочка повернула голову и умолкла.

Плотников выключил зажигание, соскочил с седла и не спеша подошел к ним.

— Старший инспектор дорожно-патрульной службы Плотников,— козырнул Павел Антонович.— Как получилось-то?

У водителя «Запорожца» скривились губы. Был он уже немолод, сутуловат.

— Сам не знаю. Шел под восемьдесят, перед поворотом тормознул, и вот — вынесло с дороги... Миг какой-то, я ничего и сообразить не успел, удар только почувствовал.

— Понятно,— сказал Плотников.— Давно ездите?

— Первый год,— вздохнул мужчина.— Машину-то недавно купили.

— Так-так,— протянул Плотников, ближе подходя к «Запорожцу», и спросил вдруг:—Дочка с вами, что ли?

— Дочка. В город ехали. За покупками,— совсем тяжело вздохнул водитель.

Плотников присел на корточки, оглядел подвеску, ощупал ее пальцами.

— Ну, конечно, придется менять,— резюмировал он, поднявшись,— а вообще легко отделались. Запросто могли и на крышу встать. Так что, дорогой товарищ, убиваться не следует. Можно сказать, в рубашке родились...

— Да чего там!.. Чуть дочку не угробил...

— А вот об этом вы правильно сейчас сказали,— жестко заметил Плотников, потому что вообще не любил такие запоздалые эмоции.— Только об этом раньше надо было думать. Зачем перед поворотом на акселератор жать? Знак «Поворот дороги» ведь видели? Для чего он там поставлен?!

Водитель виновато промолчал, глядя на дочь, а девочка с осторожным любопытством стояла уже около милицейского мотоцикла.

— Дайте, пожалуйста, ваше удостоверение,— сказал Плотников. Он занес в карточку данные водителя и оформил протокол.— Сейчас мне надо вас как-то отсюда эвакуировать вместе с машиной. Кран придется вызывать.

Плотников подозвал к себе Сергея и негромко бросил:

— Ты пока малость успокой потерпевшего, а я поеду технику пригоню. До меня никуда не отлучайся.

«Урал» взревел, и скоро Плотников скрылся за поворотом. Сергей стоял в нерешительности: честно говоря, он не знал, что надо делать. Потоптался на месте и предложил пачку «Интера»:

— Может, закурите, товарищ?

Водитель сигарету взял и долго, неумело прикуривал от спички.

— Папочка,— подойдя, произнесла девочка, искоса глянув на Сергея,— давай поедим. Нам мама пирожков на дорогу положила.

Отец послушно достал из кабины сверток и расстелил его на пеньке. Девочка взяла пирожок и стала аккуратно жевать.

Сергей постоял немного подле них и пошел замерять тормозной путь. Рулетки с собой не было, и он начал вымерять черную полоску, перечеркнувшую шоссе, шагами.

— Дяденька,— вдруг услышал он за спиной голос девочки,— покушайте, пожалуйста. Очень вкусные.

Сергей обернулся, смущенно поблагодарил, но девочка глядела на него так искренне и просяще, что он взял пирожок из протянутой руки. Взять-то взял, но откусить не решился: неудобно как-то — все же он при исполнении служебных обязанностей. Так и держал до возвращения Плотникова.

— Ну, здесь все,— подытожил Плотников, когда ЗИЛ увез потерпевшего с дочкой в кабине, а беспомощный «Запорожец», поднятый автокраном,— в кузове.— Проедемся по трассе, посмотрим, что делается. Начало, будь оно неладно, положено.

Сергей вздохнул и забрался в коляску. На душе было пасмурно. Плотников, видимо, понял его состояние.

— Не дрейфь, Сережа. Привыкнешь. Эта аварийка, можно сказать, мелочь. Цветочки. Бывает куда хуже. Так, что дальше некуда...

Они медленно ехали по шоссе. День уже кончался, закат слабо высвечивал верхушки сосен. Пахло вечерней свежестью.

— Сейчас в отдел позвоним да по стакану чая выпьем. Продрог я что-то малость,— сказал Плотников, остановившись у поста.

Пока старший лейтенант докладывал по телефону обстановку, Сергей разглядывал его. Среднего роста, сухощавый, с задубленным на ветрах лицом. Большой прямой нос, густые нависшие брови придавали лицу несколько угрюмое выражение. Глаза не выцветшие, живые, но какие-то печальные, что ли.

Плотников опустил на рычаг трубку и посмотрел на Савина.

— Ты чего на меня засмотрелся? Чайник бы лучше включил. Я колбаски в автобазе купил. Дадим желудкам дотацию.

Он снял фуражку, разгладил проступившую на лбу красную полоску и принялся перочинным ножом мелко отсекать колбасные полукружья.

— Павел Антоныч, а вы где воевали? — неожиданно спросил Сергей.

— Да разве я воевал?!—вяло отмахнулся Плотников.— Из автомата всего два раза пальнул, да и то больше от испуга. Это когда немцы за мной на мотоциклах увязались. Да шалишь, Плотникова не догонишь!

— А все-таки? — не отставал Сергей.— Ордена за так не давали.

— Ну за что давать, а за что нет, это Михаил Иванович Калинин решал, а я, Сережа, просто шоферил. От звонка, как говорится, и до звонка. За баранкой всю войну просидел.

— На «катюше»? — восторженно спросил Савин.

— Нет, на «катюше» не довелось. Я комдива возил.

— А-а,— несколько разочарованно протянул сержант.

— Что «а»? — строго глянул из-под мохнатых бровей Плотников.— Я, скажу тебе, моего генерала из таких передряг на колесах выносил, что тебе и под старость не приснится. За-акал, понимаешь ли!

— Да вы расскажите, Павел Антоныч. О «катюшах» я просто так спросил. Песню нашу ротную вспомнил.

— Чего рассказывать... Потом, в сорок третьем, нас командовать корпусом назначили. Ну, не меня, конечно, а генерала. Геройский человек и большая голова. Климашин фамилия. Дмитрий Андреевич. Сейчас в мемуарах его все маршалы вспоминают. А дальше, под самый почти конец войны, моему генералу армию дали.— Плотников отставил кружку в сторону и замолчал, мрачнея прямо на глазах.— И все, погиб он. Заехали мы на НП полка, а фрицы врезали из минометов. Под Кенигсбергом это стряслось. Меня тогда тоже осколком зацепило, но он, генерал то есть, сам почти без сознания, а приказывает: «Давай, Паша, если живой, жми в штаб. Военный совет на двадцать три назначен».

— И что?! — пересохшим голосом произнес Савин.

— И все, Сережа. Хотя и врачи в машине старались, не довезли мы Дмитрия Андреевича живым.

— А вы? Вас тоже ранило?

— Ранило, да что?! Полежал в санбате — и опять за баранку. Война ведь еще не кончилась. Генерала другого прислали.

Плотников решительно запрокинул кружку и выпил, как бы давая понять, что разговоров достаточно. От чая старший лейтенант слегка вспотел и, поднимаясь со стула, утер ладонью лоб.

— Ладно, дружок, пора, я уже с ног валюсь. Раньше, бывало, пару-тройку ночей не спишь — и хоть бы что тебе. Теперь приходится брать поправочку.

Савин молодцевато вскочил с места и затянул подбородочный ремешок фуражки. Его румяное даже при свете лампы лицо выражало боевую готовность. Плотников, застегивая на ходу куртку, отворил дверь. Пахнуло острым прелым запахом леса. Неподалеку хлопотливо зашумело крыльями вспугнутое воронье. Плотников завел мотоцикл и закурил.

— Вот мы с тобой, Сережа, на сегодня и отработались,— хмыкнул он.— Если со стороны взглянуть, то вроде ничем толковым и не занимались. Так, между делом прокатились туда-сюда, озон вдыхали.

Савин молча пожал плечами.

— И слава богу, что этим твое первое дежурство закончилось,— немного философствуя, продолжал Плотников.— У нас прошлым летом один орел сразу показать себя решил и в ограждение на мосту врезался вместе с инструктором. Того из коляски выбросило. А орел ничего, легким испугом отделался. Сейчас в Росбакалее служит. Экспедитором.

— Чего вы меня, Павел Антонович, стращать начали? — удивившись такой перемене Плотникова, обиделся Савин.— Не гожусь — так прямо и скажите. Без всяких подходов. Не маленький, выдюжу.

— Сдай назад,— миролюбиво протянул Плотников.— Понять не можешь, что сплю на ходу, потому и ворчу. А уж если ты такой гордый, то объясни мне, будь ласков, что ты у нас в ГАИ забыл? Или тебе после армии податься было некуда? Механика-то везде с руками оторвут.

Сержант в недоумении покосился на Плотникова.

— Ты на меня не косись,— строго сказал старший лейтенант.— Сомнение у меня все одно есть, хотя парень ты вроде не из пустышек. Вот и скажи ты мне, чего тебя опять на службу потянуло? Или в своих танковых не наслужился, ночами по тревоге не вспрыгивал и по трое суток без сна не мотался?

Сергей отчаянно хотел что-то сказать, но Плотников остановил его жестом.

— Ты не спеши мне возражать! Ты просто сам задумайся. На заводе, на стройке, заметь, нормальный рабочий день. И там, конечно, бывает переработка, но за это заплатят. Сверхурочными или двойными отгулами. Потом лежи себе на тахте, повышай уровень образования или телевизор обозревай. Главное — нервы в порядке, над тобой не дует и не каплет...

Плотников вдруг умолк, соображая, не уносит ли его вбок от главной линии. Вроде как машину на левую сторону занесло, а там встречный транспорт, и разъехаться, хоть убей, негде.

— Вот такие дела, экипаж машины боевой,— хмуро произнес Павел Антонович.— А у нас та же служба: приказ начальника — закон для подчиненного.

Плотников сам уже сожалел, что затеял этот разговор. Сожалел даже, что от сильной усталости вдруг выперло из него это раздражение.

— Ладно,— выкипев, виновато обронил он.— Не обращай внимания — устал я. Но все же, коли ты к нам не случайным ветром попал, кое-что наедине с собой обсуди. Старики вроде меня зря не скажут.

— Если уж совсем по правде, Павел Антоныч,— вдруг решительно произнес Сергей,— то вам я скажу. Но пока это тайна, никто не знает.

— Ну, валяй, если она, конечно, не государственная,— уже совсем миролюбиво дал разрешение Плотников.

— Женился я в армии, Пал Антоныч. На последнем году службы. Но неофициально, так сказать.

— Эка невидаль! — усмехнулся Плотников, прислушиваясь к размеренному дыханию двигателя.— В армии многие неофициально женятся. Парни вы молодые, физически развиты, нынешняя форма к тому же сильно вас украшает.

Савин с удивлением глянул на Плотникова. Вроде умный бы человек, пожилой к тому же... Разве его Наташа не обидится за такие слова?

— Совсем не поняли вы меня, Павел Антоныч,— тихо, с серьезной укоризной сказал Сергей.— Я люблю ее, и в положении она. На пятом месяце. Там пока осталась, в общежитии ткацкой фабрики. Мы от них километрах в пятидесяти стояли. Тут у нас все и получилось.

Плотников выключил зажигание и осторожно потрогал рукой цилиндры. Потом неопределенно и невесело хмыкнул.

— Это хорошо, что женился. Одобряю. Только чего же ты ее там оставил? Беременную-то? Родителям перепоручил? Или родственникам?

— Да нет у Наташи никого,— непонятно вздохнул Сергей, то ли огорчаясь этому обстоятельству, то ли радуясь,— детдомовская она. Утонули родители.

— Понятно,— протянул Плотников,— всякое случается.

— Вот поэтому я здесь,— пояснил Сергей,— а она пока там. У меня тут в деревне тетка живет. На пенсии. На первых порах с ребенком помочь обещалась. Мама у меня еще до армии умерла, а отца я и не помню — ушел он от нас давно...

— Вот вы какие подобрались друг другу муж и жена,— участливо произнес Плотников,— хорошо жить будете...

— Как-нибудь справимся,— горячо сказал верящий в свою удачу и свои силы Сергей.— Мне бы только скорее комнату получить! А там заживем! Наташа у меня чудо!

— Насчет угла я тебе постараюсь помочь,— помедлив, объявил Плотников.— Хотя с жильем в милиции тоже не сахар. Да замполит у нас толковый. Фронтовик.

— Нет, Павел Антонович,— строго сказал Савин,— не за этим я вам все рассказал. Комнатку для нас я и сам добьюсь. Службой.

— Сам с усам,— добродушно проворчал старший лейтенант. И включив зажигание, дернул каблуком кикстартер.— Там видно будет. Давай влезай, трассу на прощание посмотрим. Стемнело уже за разговорами...

Сергей с готовностью забрался в коляску, и Плотников плавно отпустил сцепление. Высоченные сосны вдоль шоссе понеслись назад. Плотников знал каждый метр дороги, и «Урал» быстро набирал скорость, оглушая лес ревом двигателя. Через полчаса езды на одном из пологих спусков Плотников притормозил. Стало совершенно тихо.

— Внимание, Сережа. Начинается, пожалуй, самый опасный участок. Впереди, метрах в ста пятидесяти, рулеткой не измерял, довольно крутой поворот на подъеме, а слева от дороги обрыв. Карьер выработанный. Сыграешь вниз — назад уже не вернешься. Учти.

Савин напряженно всматривался в темноту, но ничего особенного не увидел. Ехать с умом — дорога как дорога. Что спуск, что подъем. Разные дороги он повидал.

Навстречу из-за, поворота показалась машина. Она шла не быстро, но без света. Горели одни подфарники.

— Что за чудак еще вылез? — недовольно бросил Плотников, когда сноп мотоциклетной фары неясно и слабо высветил лобовое стекло встречного «Москвича».— Спит он там, что ли? Так и сковырнуться недолго.

Сергей тоже увидел, что автомобиль, а точнее, его водитель, ведет себя странно. Машина явно не вписывалась в поворот, а брала все правее и правее. Прямо к карьеру.

— Выворачивай руль, парень! — заорал Плотников в предчувствии близкой, неотвратимой беды и привстал по-кавалерийски над седлом мотоцикла.— Выворачивай, дружок! Все тормоза!!

«Москвич» ударился бампером о заградительный столбик, но не впрямую, а вскользь и исчез из видимости. Плотников и Савин услышали только дребезжащие удары металла о твердый песчаник.

— Ах ты! — Плотников почти на ходу спрыгнул с мотоцикла.— Убьется ведь!

Снизу, со дна карьера, раздался несильный резкий хлопок.

— Все,— сразу обмякнув, угрюмо сказал Плотников.— Бензобак рванул.

Сергей молча смотрел на инспектора. Потерянный взгляд сержанта, казалось, вернул Плотникову силы.

— Давай вниз, Серега,— прохрипел он.— Спасать надо. Может, живой...