Глава 2

Подсвечивая путь фонариком, в спешке даже не страхуя друг друга, они спускались по осыпавшимся от времени уступам карьера.

— Ничего, Серега, держись помаленьку,— подбадривал сержанта Плотников.— На войне хуже бывало. А его, может, машина спасла. Кузов на себя удары принял. Все бывает. Сколько угодно случаев...

Савин слышал, что говорил Плотников, но не улавливал смысла. Все существо Сергея было приковано к горевшей машине. Она, как ни странно, не перевернулась, стояла на колесах. Савин не отрывал глаз от шевелящихся жгутиков пламени. Встрепенулся от удара камня по железу: камень, сдвинутый ногой, брякнул о кузов машины. Звук был неожиданный, а потому просто жуткий в ночи.

— Какого черта?! — проворчал рядом Плотников.— Балерина, понимаешь... Прыгай сейчас! Тут невысоко. Приехали.

Савин прыгнул. Когда он выпрямился и огляделся, то увидел, как Плотников, тяжело топая сапогами, подбежал к пышущей жаром машине и рванул на себя дверцу водителя. О том, что металл накалился от огня, он в горячке не подумал, но крик, готовый вырваться от мгновенной боли, сдержал в себе и сдернул с головы фуражку. Однако и плотная ткань не спасла от жара, тем более что дверцу заклинило.

Плотников хрипло выругался, нашарил на земле камень и тут вдруг увидел, что лобового стекла нет совсем, оно рассыпалось крупинками, как и положено, на моделях этой марки. За смятой баранкой, неестественно скрючившись и откинув голову, сидел человек. Черное от крови лицо его было безжизненно.

— Давай сюда, Серега! — прохрипел Плотников.— Попробуем вытащить.

Они с трудом вытянули неподатливое тело и осторожно опустили на землю. Плотникову показалось, что водитель еле заметно двинул рукой, словно из последних сил призывая к себе. Тихий вздох коснулся Плотникова слабым, уходящим теплом. Губы водителя шевельнулись, сознание на миг вернулось к нему. Плотников увидел, что пострадавший открыл глаза.

— Я из ГАИ,— машинально произнес инспектор.— Что произошло?

Водитель напрягался, силясь поднять голову и что-то сказать.

Павел Антонович быстро наклонился к нему.

— Товарищ, потерпи чуток. Все обойдется, врачи дело знают,— как можно ласковее заговорил Плотников, понимая, что это неправда и что даже светила медицины здесь едва ли помогут.

Взгляд лежавшего человека стал вдруг осмысленным и наполнился страданием и мольбой. Водитель опять шевельнул губами, и Плотников почти припал к ним, но уловил, как ему показалось, только одно протяжно выдохнутое слово: «Убили».

Руки водителя тоже были в крови, но инспектор осторожно нащупал запястье и затаил дыхание. Он ждал слабых толчков минуту, две, три, но так и не дождался. Тогда он бросился к машине, сорвал с себя куртку и начал сбивать пламя с багажника. Сергей понял, что для человека из «Москвича» все кончено. Он, как в нокдауне, побрел куда-то в сторону, но властный окрик Плотникова остановил его...

Плотников посмотрел на светящийся циферблат своих именных часов. Прошло минут тридцать, как он отправил Сергея на пост — звонить в город. Конечно, сам бы он сделал все это быстрее, но не хотелось оставлять Савина одного на месте происшествия. И так ему для первого раза хватило впечатлений.

Плотников подошел к сбитому «Москвичом» столбику ограждения и зачем-то тронул его носком сапога. Справа чернел карьер. Искореженную машину отсюда видно не было. Там он уже не мог помочь ничем. Главная его задача сейчас — быть здесь и сохранить на дороге все следы, что привели к такому финалу. Правда, из карьера он слышал, как по шоссе пронеслись с небольшим интервалом две машины. Обе в одну сторону, в город, и ни одна из них не остановилась. Вторая на какое-то время притормозила, но покатила дальше... А почему они должны были остановиться? «Урал» стоял на обочине, ближней к лесу. К тому же в темноте все кошки серы, и водители могли и не заметить, что это мотоцикл ГАИ.

«Другой раз такие любопытные, хоть отгоняй, а тут — на тебе, мимо проскочили. Все же это непонятно». Плотников вдруг ощутил растущее раздражение от этой шоферской беспечности и невнимательности, но заставил себя переключиться на анализ случившегося: у него должно быть свое мнение о происшествии. Как ни крути, они с Сергеем остались единственными свидетелями трагедии.

«Значит, так: мы катились под гору на нейтрали, но я притормаживал, и скорость была километров сорок. Я еще что-то Сергею объяснял. Потом вдруг «Москвич» навстречу вывернул из-за поворота. Включены одни подфарники, но скорость небольшая, меньше нашей. Что-то меня в тот момент удивило, дало какой-то толчок. Возможно, у него не работало освещение, и потому водитель ехал так осторожно. Тьфу! Ничего себе осторожность — в карьер сыграть! Нормальный водитель, обнаружив неисправность дальнего и ближнего света, должен был остановиться и устранить неполадки или ждать рассвета. Этот, видимо, решил дотянуть на авось. На знакомой дороге и в темноте направление угадываешь, к тому же был еще вечер, а не ночь. Дни-то теперь длиннее. И чего это я для него оправдание ищу?! Только потому, что его уже нет в живых и сам он ничего объяснить толком не может? Стареешь ты, Плотников, и к тому же устал. Не до анализа сейчас, надо черновую работу сделать, пока сухо, а то, чего доброго, опять дождь заладит».

Плотников, подсвечивая фонарем отметины протектора на шоссе, зашагал по обочине в сторону подъема, но скоро оставил это занятие. Темно все-таки, и фонарь слабо помогает. Следы «Москвича» неясно пересекались со следами прошедших после автомобилей. Убедившись в бесполезности своих действий, старший лейтенант вернулся обратно, сдвинул на затылок фуражку, закурил, но дым «беломорины» показался каким-то сладким, неприятным, и Павел Антонович, погасив окурок, сунул его в пачку. Казалось бы, теперь можно расслабиться в ожидании: в конце концов, он не мальчик и смертей на своем веку перевидел всяких, однако спокойствие, пусть даже иллюзорное, не приходило.

Он вновь стал мысленно перебирать мгновения от внезапного появления автомобиля до его падения по откосу карьера.

«Спит он там, что ли?! — вроде бы вскрикнул я,— вспоминал Плотников,— но это первое, что приходит на ум, когда действия шофера необъяснимы, и я, наверно, подумал машинально, по привычке. Но все же меня что-то поразило, когда свет фары попал на лобовое стекло «Москвича». Как будто за рулем никого не было. Может, водитель спал, уронив голову на баранку? Утомился вконец, это бывает на длинных рейсах. А может, будь он неладен, пьяным за руль сел, его и сморило? А если мне все это с устатку померещилось — его последнее слово?»

Плотников уловил в тиши далекий рокот мотоцикла и поднял голову. Дыхание своего «Урала» старший лейтенант узнал бы из сотни двигателей, а тут тишина, никаких помех. Звук нарастал, с ним сливались голоса «волговских» моторов. Придорожные. сосны высветились рассеянными лучами автомобильных фар.

Плотников поднялся на ноги, одернул куртку и мысленно сделал рапорт о случившемся. Короткий и четкий, чтобы прибывшие сразу могли войти в курс дела, а не вытягивать из инспектора, как, что да почему.

Савин на «Урале» проскочил чуть дальше Плотникова и остановился. Следом затормозили две «Волги» с маячками на крышах и фургон «скорой помощи». Повеяло теплом от работающих моторов. Из передней «Волги» вылез начальник отдела ГАИ Лозовой. Он был в плаще и глубоко надвинутой на лоб шляпе.

«Вылитый Габен»,— почему-то подумал Плотников и, подойдя, козырнул.

— Здорово, Паша,— сказал Лозовой, протягивая руку.— Что это у тебя стряслось?

Лозовой был на пять лет старше Плотникова, возраст, помимо долгой совместной службы, сближал их — полковника и старшего лейтенанта. Поэтому Лозовой и позволил себе слегка поворчать.

Пока Плотников докладывал полковнику, оперативно-следственная группа с ходу приступила к делу. Распоряжения следователя УВД Брайцева выполнялись четко. Легонько потрескивали затворы фотоаппаратов, мигали «вспышки», и слышался негромкий говор специалистов, определявших необходимые объекты и точки съемки. «Скорой помощи» делать здесь было нечего. Судебно-медицинский эксперт при свете мощного фонаря осмотрел труп и задумался.

Когда Лозовой с Плотниковым спустились в карьер, погибшего водителя уже уложили на брезентовые носилки и накрыли простыней. Лозовой бросил на носилки мрачный взгляд и вопросительно посмотрел на Брайцева.

— Документов у водителя нет. От одежды, несмотря на запах гари, отдает спиртным, но наличие алкоголя в организме выявит только экспертиза,— сказал следователь.— Я возбуждаю уголовное дело.

Лозовой махнул рукой. Сотрудники обвязали носилки ремнями и понесли наверх, к шоссе.

— Прошу слова, товарищ капитан,— обратился Плотников к Брайцеву и скупо, без эмоций, доложил свои наблюдения и факты. С самого начала. С момента, когда они с Сергеем увидели идущий навстречу автомобиль с выключенными фарами.

— Походило бы на мистику,— помолчав, сказал следователь,— не знай я вас, Павел Антонович.

— Прямо, говоришь, на твоих глазах? — насупясь, полуутверждающе спросил Плотникова Лозовой.

— Прямо на глазах, Степан Иванович. Как в телевизоре,— вздохнул старший лейтенант.— А вот помешать не мог.

— Ты же не всемогущий. Если бы мы успевали во все вмешиваться,— мрачно обронил Лозовой, сунув руки в карманы.

Плотников пожал плечами.

— Номер нашли, товарищ полковник. С переднего бампера,— доложил подошедший офицер из оперативной группы.— Кронштейны вчистую срезало. Видимо, при ударе о столбик.

Лозовой взял в руки согнутую почти под прямым углом штампованную железную полоску, повертел ее так и сяк, отдал обратно.

— Сообщи, капитан, по рации. Пусть установят личность владельца. Выставьте на шоссе и в карьере посты и отправляйтесь в город. Повторный осмотр произвести с рассветом. Все. Поехали, Паша. Подброшу до дома. Поспишь маленько, завтра будешь нужен. Свежий и мыслящий.

Когда усаживались в машину, Плотников дружески помахал Сергею. Тот взял под козырек. Порядок, мол, товарищ старший лейтенант.

Мотор заурчал, и водитель мастерски взял с места. Лозовой, насупясь, молча смотрел в лобовое стекло. Молчал на заднем сиденье и Плотников. Только оказавшись в тепле и комфорте, он ощутил, что устал за эти двое суток до изнеможения и держался, можно сказать, на одних нервах. Сразу потянуло в сон, веки будто камнями привалило.

— Слушай, Паша,— раздался откуда-то издалека хрипловатый голос полковника.

— Слушаю,— с трудом возвращаясь из дремотного состояния, сказал Плотников.

— Без Вали-то плохо?

Плотников ответил не сразу. Чего это он вдруг? Да и что можно было ответить?

— Плохо.

— Никого не жалеет. Без выбора,— неожиданно мрачно заключил Лозовой, и Павел Антонович не сразу сообразил, что тот говорит о болезни, сгубившей жену. Плотников хотел что-то ответить, но полковник опередил:

— Дочь забегает? Не забыла отца?

— Конечно,— сказал Плотников,— как иначе?! Правда, особенно ей забегать некогда, двойня все же на руках.

Впереди показалась темная громада города, кое-где мигавшая светлячками фонарей и окон. Старшина сбросил газ, двигатель притих, сбавляя обороты, и шум обтекавшего ветра стал на пол-тона ниже. «Волга» мягко шелестела колесами по новой для города улице, справа и слева застроенной девятиэтажными домами.

— Завезем старшего лейтенанта,— бросил Лозовой водителю, но тот уже и так держал путь на дом, где жил Плотников.

Машина остановилась против подъезда.

— До свидания, товарищ полковник. Благодарю за доставку.

— Давай, давай, не теряй времени,— посоветовал Лозовой.— Завтра к семи пригоню за тобой транспорт, хоть и выходной. Толя Брайцев следователь энергичный и, уверен, уже сейчас пишет постановление о возбуждении дела...

«Волга» круто повернулась и умчалась.

Лифт, вопреки обыкновению, работал, и Плотников даже порадовался такому маленькому везению. Выйдя на аккуратненькую, чистую лестничную площадку, услышал за дверью своей квартиры телефонные звонки. В спешке не сразу открыл замок. Ладно, квартира была махонькая, и телефон стоял тут же в коридорчике, на холодильнике.

Плотников быстро схватил трубку и тут же успокоился: звонила дочь.

— Татьяна? Ты откуда так поздно?

— Из автомата,— нетерпеливо и сердито сказала дочь.— Куда ты подевался? Ты же должен был смениться еще утром. Я вся извелась, дорога страх какая скользкая. Папа,— дочь сразу перешла к делу, причем ее вопрос прозвучал утвердительно.— Ты поводишься завтра с Котькой? У него что-то животик расстроился, надо бы посидеть дома. Виктор уехал в командировку, а мне завтра обязательно надо быть на выездном семинаре. Выручишь, папочка? Тебе завтра все равно отдыхать.

— Ладно. А как Павлик?

— В порядке, в интернате. В общем, ждем к семи. Целуем. Пока.

— Пока,— произнес Плотников растерянно, держа трубку у самого уха. Он только сейчас сообразил, что с утра должен снова быть на месте аварии, а в телефоне уже раздавались короткие гудки.

«Вот досада,— подумал Павел Антонович,— совсем память прохудилась. Ну ладно, что-нибудь придумаем. Не из таких кюветов выскакивали».

Сейчас, после трудного дежурства, следовало в первую очередь помыться, а потом думать о чем другом. Плотников быстренько разделся, встал под душ. Теплые упругие струйки приятно массировали уставшее тело. Потом он облачился в еще женой подаренный мохнатый халат и улегся на раскладушку. Спать на их общей с Валей кровати было выше его сил. Он хотел еще почитать газету, но та выпала из рук, едва Плотников коснулся головой подушки. А спал он плохо, тревожно и видел летящий под откос автомобиль. И еще, то ли во сне, то ли наяву, думал о том, что в баке у «Москвича» оставалось мало бензина, потому и взрыв был несильный, похожий на хлопок. И хорошо, что они с Сергеем все-таки сумели загасить пламя... Но главным, что беспокоило его даже в забытьи, был последний взгляд водителя, полный немого укора...


Плотников, прижав к себе Котьку, давнул кнопку звонка. Послышалось шарканье шлепанцев, и дверь открылась без всяких расспросов: кто там да чего там.

— Заходи,—сказал Панков буднично, как будто только и делал, что ждал прихода Плотникова, да еще с ребенком на руках.— Привет.

Он был низенький, с заметно выпиравшим брюшком и сейчас, лысый, в несвежей рубахе и вылинявших галифе, явно проигрывал перед выбритым и подтянутым Плотниковым. Из спальни заинтересованно высунулась жена и почти пропела:

— Здравствуйте, Павел Антоныч, проходите. Василий, не срамись, мигом переодевайся. На службу скоро.

Панков что-то буркнул в ответ, но быстренько подался в* другую комнату.

— Доброе утро, Клавдия Петровна, извините за ранний визит,— сказал Плотников.

Она уже стояла перед ним, полная, широкая телом, в аккуратном домашнем халате, и, улыбаясь, снимала с его рук еще не совсем проснувшегося Котьку.

— Что это вы, Павел Антоныч, мы вам завсегда рады, какие могут быть извинения. А это, конечно, ваш внук, Павлик или Костя?

— Котя! — солидно выпалил мальчуган. Он уже проснулся.

— Вот какая просьба, Клавдия Петровна,— смущенно начал Плотников.— Мне внука сегодня оставить негде, дело есть одно. А у него еще с животом что-то, и дочь просила...

— Все понятно, Павел Антоныч. Ни о чем не беспокойтесь, где пятеро, там и шестеро,— рассмеялась Панкова.— Дадим мальчишке травки, и все как рукой. У меня опыт в этих делах имеется...

Вернулся Панков, выбритый, в форме, блестя в полумраке прихожей начищенными сапогами.

— Пошли, Антоныч, хлебнем чайку.

— Вчера сына провожали. Все сбережения спустили,— весело сказала Клавдия. И вдруг разом пригорюнилась, крепче обняла Костика.— Где сейчас наш Петенька? Уже небось везут, куда — неизвестно.

— Сказал же тебе, пока под городом они,— грубовато-нежно объявил Панков.— Курс молодого бойца будут проходить... Может, сумеем еще повидаться.

— Бойцы вы, бойцы,— вздохнула Клавдия, внимательно оглядев их обоих, мужа и Плотникова.— Не можете вы без этого. Нет чтобы дома сидеть.

— Что ты выдумываешь?! — сердито сказал Панков.— Долг же!

— Это понятно, что долг,— протяжно вздохнула Клавдия, и Плотников неожиданно подумал, что она своим особым женским чутьем предчувствует какую-то беду, и ему на миг стало нехорошо, но он отогнал эту мысль.

— Спасибо, хозяева, я и так уже припаздываю. Ты, Вась, к восьми будь на посту. Работенка есть.

— Ясно, товарищ старший лейтенант.

Загрузка...