Страсти по Маргарите

Рассказ Ники

Вероника Викторовна Стрельцова

(она же – Ника).

Чума, оторва. 168 см, 27 лет. Выпускница журфака.

По профессии не работала.

Танцевала в ночном клубе.

Содержат родители и бой-френды.

Часто меняет имидж – стрижки, масть, одежду…

Обожает красивых мужчин (впрочем, некрасивых – тоже, из жалости).

Не то чтобы нимфоманка, но где-то близко…

Глупышка, но добра и отзывчива. Не злопамятна. Любит компании, хорошо поет.

Умеет дружить. Корреспондент журнала. Не замужем.

Девиз: «Живи с тем, кого не любишь, если не можешь жить с тем, кого любишь; главное – живи регулярно».

Я проснулась от шума в голове. Хотя нет. Шумело вроде бы где-то за ее пределами. Я с трудом перевела глаза на прикроватную тумбочку. Источник шума находился именно там. Резко вибрировал и мигал мой мобильник. Номер был закрытым, поэтому я собралась и как можно обольстительнее сказала: «Алло».

– Ника, кончай там обольщать очередного старикашку. Быстро приезжай к Лаппе, у нас проблемы…

– Прям сразу кончать…

Розка, а это была она, аж поперхнулась, а я записала себе на счет еще одно победное очко.

– Стрельцова, через пятнадцать минут у Марго общий сбор.

И Роза отключилась. Вечно она со своими недомолвками. И номер закрывает, потому что все еще, по-казански, боится спецслужб. Ну, что еще могло случиться? Опять кто-то запорол статью или интервью, а я, «великая журналистка», должна, как всегда, вывести всех на светлый путь?

Несмотря на то, что журнал был еще в проекте, наша железобетонная Маргаритка заставляла девчонок писать статьи на разные темы. Учиться, учиться и еще раз учиться… Но это, по-моему, кто-то придумал еще до нее.

Черт, сколько сейчас может быть времени? Семь! Они что там – с ума сошли со своими «учениями»?! Учитывая, что сегодня я легла спать лишь в начале четвертого, с их стороны это было самое натуральное свинство. И зачем только перед тем как укладываться, я включила свой мобильник? Кстати, судя по количеству непринятых, они мне всю ночь названивали. Ладно, в конце концов Лаппа сама рассказывала, что зачетное время прибытия по учебной милицейской тревоге составляет полтора часа. Так что времени на то, чтобы привести себя в порядок, достаточно.

Голова гудела, и на душе было как-то муторно. И так как рефлексия – не мой конек (я даже значение этого слова узнала на лекции по философии на втором курсе журфака, когда один раз не вовремя проснулась), так что, сами понимаете, забеспокоилась я не на шутку.

Вообще-то за последнее время в нашей женско-журнальной жизни произошло много чего забавного… Позорные сексфото, увольнения практически у всех, кроме меня, депрессуха от нехватки денег на журнал. И все равно меня каждый раз коробило, что такие симпатичные, а некоторые даже красивые мордашки моих уже любимых и родных лапушек в последнее время постоянно выражают все скорби человечества сразу. Наверное, и дурацкие мысли у меня от созерцания этих, с позволения сказать, лиц. Ну да, точно от этого. К гадалке ходить не надо. Я поспешила списать свои сомнения на окружающий мир, как это делала всегда, и пошла варить кофе…

Пить кофе с утра, прежде чем принять душ и почистить зубы, меня научил мой первый мужчина. К этому еще должна была прилагаться сигарета, но ее я выкуривала после того, как выходила из дома – школьная привычка, чтобы не расстраивать бабушку, которая практически до семнадцати лет считала меня «милой девочкой». Первый мужчина «закончился» через два месяца, когда узнал, что мне только-только исполнилось пятнадцать лет. Мой двадцатипятилетний лейтенант милиции посчитал, что за такие отношения ему дадут больше, «чем я вешу», и сделал ноги. Два дня я пролежала лицом к стене, потому что так поступали все героини моих любимых романов а-ля Джейн Остин, а потом бабушка сманила меня на кухню моими любимыми беляшами. И там, на кухне, я поняла, что уже и не помню, как он целуется. Вот тут меня и озарило, что книги, пусть даже самые разумные, не отражают действительность. Читать я бросила и занялась познанием окружающего мира.

Кофе не спас меня от дурацких мыслей. Ладно, попробуем проанализировать ситуацию. Хотя где я и где анализ?

Так, что я делала вчера? Проснулась. Не в своей постели. Точно. Такое со мной случается. Не подумайте, я не нимфоманка, хотя бы потому, что знаю значение этого слова. Но я и не ханжа. Если мужчина мне нравится, то я не люблю, как это делают многие коллеги по полу, в течение месяца завязывать розовые сопли в бантики. Гораздо приятнее ехать с понравившимся мужчиной в машине и ощущать волны мурашек, перекатывающихся по телу. Если еще и секс потом отличный… В большинстве своем мужчины способны на примитивные «простые движения». С такими я сразу завязываю. А вот если от любви наутро глаза горят… С таким мужчиной я задерживаюсь. Один раз чуть замуж не выскочила. Бабуля отговорила. Она предложила мне представить, что через тридцать лет я проснусь с этим мужчиной, у которого и живот уже от пива отвис, и грудь больше на женскую похожа. Короче, я посмеялась минут пятнадцать и замуж не пошла. Не пошла потому, что в мужчинах я ценю вовсе не ум. Поговорить об особенностях стиха Баратынского я могу и с шестидесятилетним профессором филологии, одним из знакомых моей Ба. В мужчинах я ценю стиль. А стиль не предполагает ни оплывшего от пива лица и брюха, ни треников с обвисшими коленками на стуле около «ложа любви», ни запаха пота вместо аромата дорогого одеколона.

Но я отвлеклась. Вчерашний мужчинка оказался так себе, на одну ночь. Поэтому я особенно не растрачивалась на утренние реверансы, приняла душ и поскакала на работу. Вообще-то ходить на работу каждый день не было никакой необходимости. Денег на выпуск пилотного номера у нас не было до сих пор. Но почему-то все члены нашего маленького женского коллектива считали необходимым утром собираться дома у Марго и создавать видимость работы. Правда, вчера до Лаппы я так и не дошла: позвонил один мой бывший бой-френд и нынешний начальник, владелец клуба «Касабланка», где я выступала в пятницу по вечерам. У меня там был сольный танцевальный номер – «Солнце Каира». Я сама придумала название и все па. Танцую я классно, чего скрывать. Надо, конечно, отдать должное и любимой бабуле, которая в свое время настояла на том, чтобы мама отдала меня в кружок восточных танцев при Дворце пионеров. Я, кстати, и в то время уже танцевала так, что и без стриптиза мужики млели.

Азамат, мой шеф, позвонил вчера и позвал за город купаться и лопать шашлыки. Я и поехала. Просто сотрясать воздух в «офисе» у меня уже не было сил. Зато можно было попробовать вытянуть из «любимца всех богов», как ему нравилось себя величать, денежку на журнал. Время мы провели неплохо: «шефулька» после двух слабых попыток поприставать прямо в машине расслабился, и мы действительно накупались вдоволь и наелись шашлыков, которые Азамат готовил, как никто. А вот денег он не дал. Сказал, что спонсировать бабью дурь ему не позволяет его вера.

Удивительное дело. Мужики всегда вспоминают Иисуса, Аллаха или Будду, когда другой причины для мотивации своих поступков им просто не найти. Богами, как хромой костылем, они поддерживают свою несостоятельность. И спорить с ними после таких «резонов» просто бесполезно. Я и не стала. Может, поэтому я так переживаю и самоугрызаюсь? Или как там это называется?

Тут мне на голову полилась вода. Я даже не заметила, как, следуя утренней инерции, зашла в ванную и включила душ. Ладно, как сказал обсчитанный бармен клиенту-обманщику, только что поверженному им на пол стулом: «Пусть вода смоет все твои печали», и вылил ему на голову стакан воды.

– Ребенок, выходи из душа. Ты вылила на себя уже больше воды, чем пролилось на землю во время всемирного потопа.

Да, моей бабуле всегда было свойственно образное мышление.

На кухне меня уже ждал завтрак – как всегда, мюсли и стакан сока. Так бабуля боролась с моими вредными привычками. Сама она говорила, что таким образом пытается продлить мне жизнь.

– Ребенок, давай быстрее. Мне через час уже надо быть на работе. Если ты не поторопишься, то в редакцию отправишься на своих двоих.

Я оценила такт бабули. Дело в том, что позавчера я так торопилась на очередное свидание, что немножко нарушила правила дорожного движения. Короче, я проигнорировала красный свет. Упс. Результатом стало помятое крыло. Ездить на такой уродине было просто невозможно, поэтому пришлось отвезти мою «малышку» в автомобильный салон красоты.

– Одну минуточку, и на Жизель Бундхен рядом со мной никто и не взглянет.

– Что за Бинуш?

– Бундхен, Ба, Бундхен. Ты отстала от жизни. Это невеста Ди Каприо, фотомодель.

– Ну, тогда, милая, сегодня кофе пьешь без молока. Твоим параметрам до модельных еще далеко.

Я оглядела себя в зеркало. Бабульчик явно преувеличивала. При росте 168 талия у меня была 59. Плюс еще округлая попка и высокая грудь. И пусть бабуля называет это культом тела, все равно, нагишом я бы смотрелась явно лучше Ковальчук, которую Вортко выбрал на главную роль в «Мастере и Маргарите». Ой, Рита же объявила тему «Маргарит» закрытой. Но я так. Про себя.

Честно говоря, я не понимаю, чего тогда все так озлились на эти фотки в журнале. Женское тело прекрасно. Если бы только не было вокруг тупоумных мужиков, которые думают, что если девушка на снимке обнажена, то она в жизни даст тебе за первым же углом. Хорошо, что мой лейтенант научил меня парочке приемов. Болезненных и унизительных. А то первое время отбоя не было от любителей «комиссарского тела». Только за одно этого урода редактора Ворошилова стоило бы навсегда лишить возможности плотских утех.

Ладно, мы еще посчитаемся. Вот наш журнал выйдет, раскрутится. Мы будем ходить на всякие модные тусовки, где много ценителей женской красоты. Пристрою своих лапушек…

– Бабульчик, а можно мне один круассанчик? Маленький такой…

– Ника, ты скоро перестанешь влезать во все свои умопомрачительные наряды.

– Ба… Ну мне много работать сегодня. Вон Розалинда наша звонила, видно, опять аврал и спасателям пора спешить. А если Чипу и Дейлу не дадут корочку сладкого хлебушка, они скукожатся и превратятся в страшных и злобных горгулий, каких мы, помнишь, видели в Париже на Нотр-Даме.

– А если «спасателей» накормить, то они точно превратятся в толстопузов. Давай, дорогая, допивай кофе и двигай булками.

– Фи, грандмер, что за выражения?

Наши препирательства снова прервал звонок мобильника. Это уже была сама Маргарита Лаппа. Видно, дело и впрямь серьезное.

– Ника, приезжай срочно ко мне. Девчонок взяли в заложницы. Сексуальные.

Голос у Риты сорвался, и она отключилась.

– Ба, я своим ходом. Буду поздно, не жди…

Я быстро напялила кроссовки (видимо, сегодня они больше подойдут «погоде») и выскочила на улицу. «А Розка тоже, блин, хороша, – раздраженно думала я, выбегая на еще только просыпающийся проспект. – Не могла сразу толком сказать, что у нас там не учебное, а самое настоящее ЧП». Поймать машину с моими данными не проблема, и через две минуты я уже летела по Каменноостровскому на шикарной «тойоте». Эх, будь я в другом настроении и, симпапулька-водитель разорился бы сегодня не только на бензин. Но именно сегодня, занятая невеселыми мыслями, а вернее, предположениями, я была способна только поддерживать легкий треп. Что такое могло случиться с моими лапушками, что они стали сексуальными рабынями? Видимо, очередной «гениальный» план главной Лаппы где-то дал маленькую трещинку. Хотя стоп, если мне звонили Розанчик и Марго, значит…

– Вот черт!!! Нет, молодой человек, это я не про вас. Вы очень даже ничего. А вот и моя редакция. Я работаю журналисткой. По-моему, это очень сексуально. Я вам что-то должна за проезд? Нет? А вы милый. Ну, увидимся, город маленький…

Надо признаться, этот прием срабатывал всегда. Платить за «такси» мне еще ни разу не приходилось. Максимальной платой, которую я однажды отдала за поездку с Петроградки в Кронштадт, был поцелуй.

В «офисе» творился дурдом. Причем, судя по всему, всю ночь. Мне даже стало обидно, что меня не позвали. Но потом я вспомнила, что телефон у меня вчера был отключен по поводу моего хорошего настроения после шашлычков. А тем временем Маруська бегала из угла в угол и все норовила позвонить в милицию, от чего ее тут же отговаривала Марго. Выглядело это так:

Маша: Ждать больше нельзя!

Рита: Что ты предлагаешь?

Маша: Надо позвонить в милицию.

Рита: Ага, и покаяться в похищении Розиного «бывшего». Тогда и девчонок не выручим, и сами…

Тут наш «предводитель» показывала четыре скрещенных пальца.

Так повторялось каждые три минуты. В четвертый раз я не выдержала:

– Вы хоть объясните, что происходит? Ритусик переключилась на меня:

– А, явилась, не запылилась. У нас тут беда, а до нее не дозвониться. Мужики у нее на первом месте, на подруг наплевать…

– Эй-эй-эй… Ты чего. Что случилась-то?

Маргоша выдохнула, а потом поведала мне о печальном исходе вчерашней операции. Блин, и тут я все пропустила! А ведь могла бы спасти девчонок. В том, что не Олю и Катю выбрал бы Марат, а именно меня, я не сомневалась. Но, может, еще не все потеряно. И он любит секс по утрам, а не по ночам?!

– Ну, хотите, я пойду туда и заменю девчонок? Розита, ты вроде бы говорила, что твой бывший ничего себе в постели?

Почему-то моя человеколюбивая идея вызвала бурю гневных отзывов и советов, из которых самым лестным был – думать не только… ну, вы поняли, каким местом. Такова судьба всех мудрых начинаний. Их душат ханжи и законники. Ну, не хотите, дело ваше. Думайте сами.

Короче, я немного надулась и ушла курить на балкон.

Обидок моих хватило на четыре затяжки, и я уже снова готова была включиться в процесс спасения невинности от порока, когда застала в комнате немую сцену. Посреди комнаты стояла… Катя, а рядом на коленях – Марго, и вы не поверите, я бы сама не поверила, если бы не увидела этого, как Марианна своего только что народившегося ребенка, она – плакала:

– Катька, Катенька, Катюшечка, прости нас! Ты же видела, что выхода у нас не было. Ты сама согласилась. Тьфу, что это я несу… Ты как? Ты вообще как? Не молчи, ты чего? У тебя ничего не болит? Ты как добралась, пешком, на машине? О, Боже, о чем это я? Ника, стул, быстро!

Это она уже, видимо, начала приходить в себя.

– Катюшечка, ты, самое главное, не молчи. Ты скажи, поплачь. Ника, ну накапай ей валерьянки! Маш, сгоняй за коньяком! Катенька, садись. А может, ты прилечь хочешь? Тихо, тихо, тихо, я все сама. Люся, дай мне мою сумку. Там записная книжка. Я сейчас позвоню Якову Захаровичу, Кать, помнишь, мы к нему кофе ездили пить.

Дрянной еще такой кофе оказался. И он нам все рассказывал, как служил доктором, сначала в акушерском отделении, потом в роддоме. Да, Кать, я ему сейчас позвоню… Люсь, ну где моя сумка!! И мы все уладим, Кать, честное слово, ты не молчи, вот попей… Ника! Тебя только за смертью посылать! Ничего, Катенька, не хочется, а надо. Пей, пей, пей. Пей, Кать, я лучше знаю, что надо делать в таких ситуациях. Ты не обижайся, я вот что хочу сказать. Жизнь она ведь какая, не знаешь, где плохо в хорошо обернется. Ты, Катюша, вот руку на сердце положа – героиня. Всех нас спасла. Ты вот об этом думай. А еще лучше вообще не думай. Катюш, ну что же делать-то было?! Ой, вон Машка уже и коньяк принесла. Маруся… Тьфу, Ника заразила всех своими имя-преобразованиями! Маша! Ну, ты бы хоть лимончику купила. Люсь, разливай. Всем разливай. Все, девчонки, ухнули…

Ну, все по привычке слушаться Лаппу и «ухнули», вот только Катька пить не стала, а вроде бы самая нуждающаяся была. Она только побледнела и за сердце схватилась. Но это еще ничего. Это все медикаментозно лечится. А вот когда она рот открыла… Тут уж всем стало ясно, что девчонка от пережитого умом тронулась.

– А что случилось? Где Катя?

Мы с девчонками переглянулись. Потом Машка тихонько начала продвигаться к телефону, видимо, собралась звонить 911, с нее станется. Короче, дело надо было брать в свои руки, я взяла бутылку с водой и вылила ее на голову Кате. Вода всегда стояла на Маргаритином рабочем столе. Она таким образом боролась за здоровый образ жизни нашей еще несуществующей редакции. Пить на рабочем месте было нельзя, даже самый простенький джин, курить – только на балконе. Одно время она даже пыталась отучить девчонок ругаться. Но когда сама пару раз поговорила с так называемыми респондентами, которые периодически звонили ей после опубликования откровенных фоток (и откуда только телефон узнавали) и приглашали нас на «шашлычок-с», сама не удержалась от мата. Запрет был снят.

Пока я мысленно рассуждала о превратностях редакционной жизни, Катюша пришла в себя и врезала мне такую пощечину… Блин, как у меня голова не отвалилась, не знаю, но в этот момент на меня нашло прозрение. Черт, или оно наступает, это прозрение? Короче, я поняла, что девица, которая стояла перед нами, не Катя. О чем и уведомила окружающих.

– Ника, не неси чушь! – возопила Роза.

– Вообще-то ваша Ника права. Я не Катя. Я – Наташа, ее сестра-близнец.

Лапушки впали в ступор.

– Так, дайте-ка мне валерьяночки, – тихим, но все-таки командным голосом попросила Марго. – А то у меня такое впечатление, будто я попала на съемочную площадку индийского фильма «Зита и Гита».

И тут у меня опять зазвонил телефон. Судя по номеру, это был один из моих ухажеров.

– Да, зая. Нет, прямо сейчас не могу. А вообще – могу, ты сомневался? А чего волноваться?! Ну, выпей новопасситику. С чего ты взял, что я издеваюсь? Просто я занята. Нет, я не в магазине нижнего белья. Там я вообще не беру трубку. Я на работе. Знаешь, что, котик, позвони, когда научишься себя вести.

Я в ярости выключила мобильник. У девчонок вокруг меня были странные лица. А потом они начали хохотать, как сумасшедшие. Ну, и пожалуйста, лишь бы не плакали. Первая остановилась Роза:

– Пойду сварю кофе. Эту ситуацию надо обмозговать. Маргарита, ты объясни девушке… Наташе, что случилось.

На кухне, куда я, конечно, желая помочь самоотверженной Розамунде, а попросту говоря, из любопытства, заглянула, наша Багира, вместо того чтобы наполнить турку, закурила. Такого еще не случалось за время нашего знакомства! Я зашла и в лоб спросила:

– Что, чувствуешь себя виноватой?

– Не дави сильно на педали, детка, надорвешься, – печально усмехнулась Роза.

– Ты бы вместо того, чтобы прокуривать беду, вспомнила, чем твоего бывшего можно прижать.

– Не глупее тебя, сама об этом думаю. Есть у этого Казановы слабое звено. Он жену свою, – как маму слушает. А Нонна та еще коровушка, несмотря на рога, мужа любит, как семнадцатилетняя, шагу без него ступить не может.

– Значит, этим надо воспользоваться!

Мы с Розой аж подскочили. На пороге кухни стояла Лаппа. Судя по решительному и беспощадному блеску в глазах, она уже пришла в себя и была готова разорвать всех врагов на клочки и пустить их по закоулочкам. Воинственную Маргариту я не перевариваю, поэтому сочла за лучшее удалиться:

– Ну, раз количество мозговых клеток на квадратный сантиметр превышает норму, я – к девчонкам.

В комнате девчонки окружили Наташу, и та с упоением рассказывала, как они в детстве обманывали своим с Катей сходством учителей в школе, потом кавалеров и университетских преподавателей. А однажды Наташе пришлось заменить Катю на первом уроке в школе, потому что ту от волнения мутило так, что ей было не выйти даже на улицу. Лапушки слушали все это с удовольствием, глядя на Наташу во все глаза. Наверное, им казалось, что это Катюша и все в порядке.

Не знаю почему, но мне стало немного грустно. И я задумалась: стали бы девчонки так беспокоиться, если бы я попала в подобную ситуацию. Скорее всего – нет. И дело было бы не в бессердечии или в том, что они плохо ко мне относятся. Просто я и так попадаю во всякие разные истории, и с меня как с гуся вода…

Из кухни вышли Лаппа и Роза. Лица у них были торжественные и поэтому немного глуповатые.

У нас есть план, – в один голос провозгласили они, после чего все замолчали, и только несуществующая муха жужжала в воздухе вместе с незаданным всеми вопросом.

Лучше бы мы их план скурили. С такой мыслью я подогнала к месту, где должны были развернуться основные события «гениального» и безрассудного замысла Марго и Розы, машину с опознавательными полосами ГАИ. После недолгих «уговоров» я ее позаимствовала у одного своего кавалера. Вслух я свои сомнения не стала выражать, так как на заднем сиденье сидела Маргоша, совершенно очаровательная в форме сотрудника ГИБДД. Рядом с ней сидела Роза. Сегодня утром она была бледна, но в глазах ее, как пишут в детективных романах, застыла решительность. Невдалеке у витрины магазина детской одежды прогуливалась Манюня с фотоаппаратом. А где-то в подворотне затаилась Наташа в тренировочном костюме. В сегодняшнем спектакле ей была отведена одна из главных ролей. Не знаю, как девчонок, но меня немного потряхивало.

– Ну, что, сверим часы? – как заправский Штирлиц, спросила Рита.

– На моих без десяти одиннадцать, – Роза бросила взгляд на изящные часики на левой руке.

– Ау меня часы только на мобильнике. Глянуть? – я оглянулась на Риту.

– У тебя, Ника, все не как у людей. Ладно, выйдет первый номер журнала, я сама тебе часы подарю. Так. Начинаем ровно в одиннадцать. Роза, ты точно уверена, что у Нонны бежевая «хонда»?

– Да уверена, уверена. Марат ей эту машину на десять лет совместной жизни подарил. Она на ней два года ездит, души в ней не чает. Малышкой, вон как наша Ника, железяку эту называет.

– И чего ты, Розанчик наш, такая злая? Машина, – это не просто средство передвижения. Это друг. Моя несколько раз меня выручала, когда приходилось из клуба улепетывать от слишком назойливых поклонников моего таланта.

– Ну, если для того чтобы крутить задницей перед сексуально озабоченными самцами, нужен талант…

– Да, ты, Розка, никак завидуешь?! Сама-то когда в последний раз с мужчиной была?.. Ах, пардонте-с, на свидание ходила? Те шелковые простыни, которые я тебе на день рождения подарила, наверное, уже давно паутиной заросли.

– Дура ты, Ника!

– Ну, лучше быть счастливой дурой, чем несчастной умницей.

– Прекратите, девчонки, голова уже от ваших криков болит, – взмолилась Марго. – Пять минут помолчите. Начинаем скоро.

Я вытащила пачку сигарет и закурила. Девчонкам предлагать не стала. Во-первых, обиделась немного, а во-вторых, Ритка периодически курить бросала. Нервяк крепчал. Докурив первую сигарету, я сразу взяла вторую. Нестерпимо захотелось кофе. Пальцы непроизвольно стали отбивать чечетку на руле.

Последний раз я так волновалась перед первым выходом в «Касабланке». Я ведь попала туда практически случайно. Как-то раз мы с приятелем возвращались домой. Шли пешком, лето было. Зашли в подворотню и напоролись на шпану. Шесть пацанов лет по пятнадцать-шестнадцать. Меня прижали к стене, зажали рот рукой, а парня моего стали бить. Били страшно, молча. Видимо, без всякой цели, так, от скуки. Потом повалили на пол и ногами добивали. Один сучонок мне под юбку грязными ручонками залез, я его за руку укусила, а он, тварь, меня прямо в лицо кулаком. Короче, чем бы это закончилось, неизвестно, если бы мимо не проезжал Азамат с мальчиками. Он мужчина горячий, джигит. Увидел, что девушку обижают, из машины выскочил, биту откуда-то достал. Отлупцевали они малолеток, будь здоров, а нас в клуб отвезли. Там у Азамата нашлась походная аптечка. Парня от крови отмыли, лейкопластырем заклеили и на диванчик уложили. А мне вместо анестезии коньячку налили. Да, видимо, с дозой переборщили, или стресс подействовал, захмелела я быстро. Что потом вытворяла, не помню, помню только, что рвалась танцевать у шеста. Утром проснулась в квартире у спасителя: голая и ничего не помнящая. В голове шумело, хотя похмельем я никогда не страдала, организм крепкий. Как сползла с кровати, не помню. Оклемалась только в душе. А когда вышла, в спальне ждал Азамат с кофе:

– Ты не подумай, дорогая, ничего не было. Я тебя к себе привез, потому что ты не хотела домашний адрес назвать. Шпионом меня называла. Я не в претензии, дело житейское. Раздевал тебя тоже не я. Ты сама вчера постаралась. Зажигала, будь здоров. Всем моим девочкам фору дашь. Посему, – тут он начал потирать ручонками, – есть у меня, душа моя, к тебе деловое предложение. Иди ко мне в танцовщицы.

Я тогда аж кофе поперхнулась. Особенно когда представила, какое лицо будет у моей благовоспитанной Ба, интеллигентки в – надцатом поколении, когда она об этом узнает.

– Мужик, как тебя там… Я тебе, конечно, благодарна, что спас вчера нас от этих ублюдков. Но не настолько, чтобы плясать стриптиз в твоем кабаке каждый вечер.

– Ну, зачем стриптиз, дорогая. У меня приличное заведение, а у тебя отличные данные. Ты станешь звездой.

– Звездой танцпола? У меня что, на лице написано «ПОЛНАЯ ДУРА»?

– Ты не полная дура, дорогая. Ты – красивая женщина, а это обязывает. На всякие крема, помады, шпильки-булавки денег много надо. Ты ведь студентка? Живешь с бабушкой…

– Я что, вчера еще и исповедаться успела?

– Ну, исповедаться не исповедаться, а кое-что рассказала. Мне что, надо было тебе рот заткнуть?

– Ладно, извини, погорячилась.

– Дорогая, я ответа не жду прямо сейчас. Ты подумай, подумай. Я с деньгами не обижу. Через год сможешь машину себе купить, не придется больше по подворотням ходить. А то ведь я не смогу всегда проезжать мимо. Будет жаль, если такую красоту кто попортит.

Азамат не выдержал и погладил меня по коленке. Неприятно мне не было. Хотя, честно говоря, к кавказцам я не благоволю. Но Азамат уже достаточно жил в Питере, чтобы не быть похожим на продавца арбузов.

Думала я недолго. То ли лесть подействовала, то ли ожидание больших денег за то, что я и так вытворяю практически через день на дискотеках города. Не знаю. Короче, я согласилась и до сих пор не жалею. А вот перед первым выступлением волновалась так, что бегала в дамскую комнату раза три, пока в желудке не осталось ничего, кроме желудочного сока. Костюм, который шеф заказал по моему эскизу, нестерпимо жал. Потом мне стало казаться, что я забыла все па номера, потом, что выбрала не ту музыку и вообще слишком толстая, чтобы выставлять свое тело напоказ. Слава богу, что меня тогда поставили в самом конце программы. За четыре часа я просто устала волноваться. Когда вышла на сцену, мне уже просто хотелось, чтобы все поскорее кончилось. Выступление приняли на «бис», а я после этого отсыпалась целый день. У меня, кстати, всегда так: если сильно перенервничаю, сразу хочется спать.

Так меня и взяли в штат «артистической труппы».

Азамат меня берег. В постель не тащил, от поклонников таланта оберегал. Пока не купила машину, после каждого выступления возил меня домой. Видно было, что нравлюсь я ему сильно. Кончилось тем, что я сама сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. Роман был красивым, но недолгим. Мужиком он был классным, но нудным: напившись, замуж звал, проспавшись – боялся, что я ему об этом напомню, и начинал придираться по пустякам. Ну, я его как-то раз и послала. Аккуратненько так. Азамат мой отказ принял спокойно, после чего наши отношения перетекли в приятельско-рабочие.

Когда мы с девчонками решили организовать журнал, я договорилась с ним, что буду выступать раз в неделю, зато номер сделаю забойный. Обещанный номер действительно стал хитом. Ну, на то я и Леди Совершенство. Так меня всегда звал Илья Рожнятовский, мой старинный приятель. Приятелем он, конечно, был поневоле. Сколько я себя помню, столько Илюха был в меня влюблен. В школе он, по любви, давал мне списывать контрольные. В универе он, по любви, писал за меня курсовые. Короче, был моей «надежей и опорой», моей головой. Хотя почему был?.. Об Илье думать не хотелось. Я еще не придумала, как буду с ним расплачиваться за сделанное мне одолжение. Тоже по любви. А вот то, что придется расплачиваться, это точно.

От печальных мыслей меня отвлек властный оклик Риты:

– Все, девчонки, время пошло. Звони, Роза. Откуда наша Роза-Кларисса знала номер телефона Нонны, жены «клиента», я так и не смогла понять. Не в постели же он ей его продиктовал.

– Алло, Нонна Михайловна? Нонна Михайловна, это Лариса. Я сменная воспитательница в садике, куда ходит ваш сын. Вы только не пугайтесь. Дело в том, что Славик немного приболел.

Даже я с переднего сиденья услышала, как Нонна заверещала в трубку. И на несколько секунд мне, бездетной свиристелке Нике Стрельцовой, стало ее безгранично жаль. Но отступать было уже поздно. А осадок горечи, как после «Кровавой Мери», осел песком на желудок.

– Нонна Михайловна, мы отнесли его в медпункт. Да, сам он дойти не смог. Его тошнит все время, но, понимаете, он все то же, что и остальные дети, ел. Тут доктор спрашивает, что он ел дома?

На том конце трубки Нонна, по-моему, начала плакать. Я опять закурила. Какая это сигарета по счету за сегодняшнее утро? Шестая? Судя по всему, от такой поганой жизни я не только морально, но и физически деградирую. Так, расклеиваться нельзя. С пацаном все в порядке, а вот девчонки, Ольга с Катюшей, там, наверное, с ума сходят. Не ной, Ника, не ной! Только твоих соплей в этой трагикомедии не хватает. Ты – статист, вот и жди своего «кушать подано». Я выкинула сигарету в окно.

– Нонна Михайловна, может быть, вы приедете? – голос Розы был полон тревоги за «заболевшего» мальчика. – А то наш доктор ничего определенного сказать не может. Мы подумали, может быть, вызвать «скорую»? Подождать вас? Вы выезжаете? Хорошо, мы вас ждем.

Розка выключила трубу, и на минуту в машине воцарилось молчание.

– По-моему, все получилось. Она едет, – Роза робко улыбнулась и передала мобильник Марго.

Марго начала набирать Наташу и Марусю:

– Наташа, мадам выезжает, будет в нашем районе через полчаса. Приготовься.

– Маш, Нонна выехала. Заряжай, будет через полчаса. И тут, наконец, позвонила Люсьен. За ней сегодня была закреплена «скорая помощь»:

– Ой, девчонки, чуть все не сорвалось. Еле-еле уговорила их сдать нам в аренду списанную «скорую». Болтала всякую чушь. Что вроде как нам машинка нужна для фотосессии. Все равно паспорт пришлось оставить в залог…

– Люся, Люся, остановись. У нас на носу время «Ч». Ника, где ее мальчики твои ждут?

– Около булочной. Темненький и рыженький. Темненького Никитой зовут, а рыженького, по-моему, Сашей.

– По-моему? Ну, ты, Ника, даешь! Они хоть в курсе того, что им придется изобразить?

– В общих чертах. Я им тоже что-то вроде фотосессии наплела.

– Люся, короче, около булочной тебя ждут двое парней, брюнет Никита и рыжий, вроде как Саша. Они не в курсе плана, поэтому им можно тоже рассказать сказку о скрытой фотосъемке… Если они не поверят? Твоя задача в том и состоит, чтобы поверили. Наташа тебе поможет. Нонна будет уже через двадцать пять минут.

Марго отключилась, а у меня вдруг промелькнула мысль о том, что план наш может и провалиться. Слишком много людей в нем задействовано. А ведь не секрет, чем сложнее механизм, тем быстрее он ломается. Да и мальчишки, которых я в спешке по просьбе Лаппы нашла на роль санитаров, были «не фонтан».

Мы молча торчали в машине. Казалось, что время остановилось. В душе я негодовала по поводу этой чертовой Нонки. Эти новые русские совсем с катушек съехали – это ж надо додуматься: каждый день таскать своего ребенка в садик, до которого не менее получаса езды на машине! Наверняка какое-нибудь навороченное заведение с бассейном, теннисным клубом, фитнессом и верховой ездой. Фабрика по производству новых Маратиков Губайдуллиных! Интересно, что было бы местному повару, если б у детеныша и правда заболел живот? Наверное, в тот же день уволили бы к чертовой матери без всякого расчета.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила поиграть в тетрис на мобильнике, но руки слушались плохо. Пришлось заняться своей любимой уличной игрой: я начала считать количество красивых парней и девушек, которые проходили мимо нашей машины. На третьей красавице из-за поворота появилась бежевая «хонда». Видно было, что водитель торопится и нервничает: машина двигалась рывками.

– Боеготовность номер один, – Лаппа практически кричала в мобильник. – Наташа! Выходи!

Я увидела, как из-за угла выбежала женская фигурка в сине-красном спортивном костюме. Она была такая маленькая и беззащитная и так похожа на Катюшу, что у меня невольно сжалось сердце. Машина и девушка продолжали идти на сближение. Наташа подбежала ближе, и стало видно, что для убедительности она надела темные очки и нацепила плеер. Когда Наташа бросилась наперерез машине, честно говоря, я трусливо закрыла глаза. Раздался визг тормозов, а потом, практически сразу, женский визг. От визга заложило уши, пришлось прикрыть их руками и открыть глаза. Наташа, раскинув руки, лежала прямо под бампером иномарки. Может быть, это был глюк, но возле нее растекалась красная лужа.

– Девчонки, она и вправду ее сбила!

– Ника, не будь дурой, с ней все нормально, – голос Риты дрожал, казалось, она уговаривает саму себя. – Вероника! Не устраивай истерик и иди к мадам. Ты не должна дать ей уехать. И не забудь «позвонить» в «скорую» и ГИБДД.

Я рванула из машины. Оставаться в неведении о состоянии Наташи больше не было сил. Девушка, так похожая на нашу Катюшу, лежала в луже крови.

– Что вы наделали! Что же вы наделали! – сами собой у меня из глаз полились слезы, я даже не поняла, что кричу. – Вы ее задавили! Она же молодая совсем, только жить начинает…

Говорить в прошедшем времени о человеке, с которым только час назад мы пили кофе, просто не поворачивался язык. Я начала вытаскивать из машины все еще верещащую Нонну:

– Посмотрите, что вы наделали!

И тут мне показалось, что на асфальте произошло какое-то движение. Я бросила Нонку, и она безжизненно вывалилась из машины сама.

– Ника, – Наташа приоткрыла глаза и тихонечко зашептала: – Вызывай скорее «скорую», а то мне уже надоело лежать в кетчупе.

Мне срочно пришлось пригнуться за бампер, иначе бы я точно истерически захохотала.

Когда я выползла из-за машины, Нонна уже не кричала и не плакала, а только тихонечко, как ребенок, всхлипывала.

– Надо вызвать «скорую», девушка еще дышит, – сказала я.

– Правда?! – Нонна, как была, так и опустилась в светлом льняном брючном костюме на землю. Такой, наверное, не меньше пятисот баксов стоит, не вовремя подумалось мне.

Тут, наконец, прибежала Маруся, и сразу же защелкала фотоаппаратом. Роль случайно пробегавшего папарацци ей удалась на славу.

– Нонна Михайловна, что же вы так? – с ехидцей спросила она, не переставая фотографировать Нонку во всех ракурсах на фоне машины и тела. – Муж-то знает, в какую передрягу вы попали?

Для Нонны это должно было стать сигналом, и она не сплоховала, сразу же схватилась за мобильник.

– Котик, – заорала она так, что уши заложило во второй раз. – Приезжай скорее. Я человека сбила. Котик, это не шутка! Ну какие дела, приезжай… – тут Нонна опять заплакала. – Почему я гнала? – она затравленно оглянулась, словно вспоминая, где она и кто.

Да, запугали мы тетку. Как бы она от горя не рехнулась. Тут Нонна завыла, и Маруся от неожиданности чуть не выронила фотоаппарат.

– Славик… – Нона начала заикаться от слез. – Славик… Он заболел. Я в садик ехала. Приезжай! Немедленно! Наш сын там умрет, пока ты будешь заниматься делами. Где я? Да я даже не знаю… Тут детский магазин с куклами и мельницами на витрине. – Она опять заплакала и протянула мне телефон: – Объясните ему, как доехать, пожалуйста.

Я послушно взяла трубку и услышала, как «клиент» тщетно взывал к своей жене:

– Нонна, алло, алло!

– Извините, пожалуйста, это… Неважно, я просто находилась рядом, когда ваша жена наехала на девушку. Я вызвала «скорую». Ах, вам это не интересно… Что?… Где мы находимся? На пересечении улицы Всеволода Вишневского и набережной реки Карповки. Через десять минут будете? Замечательно. Я пока вызову ГИБДД.

Я не стала выслушивать его возражения на этот счет и отключилась. Вот уж кого-кого, а его мне не было жаль ничуточки. Я вынула из сумки персен и насильно засунула Нонне четыре таблетки в рот. Слушать ее завывания больше не было сил. Теперь в дело должны были вступить остальные лапушки, хотя после сегодняшнего спектакля нас смело можно было переименовывать в стервочек. Так, надо звонить Лаппе.

– ГИБДД? Тут на пересечении Всеволода Вишневского и Карповки девушку сбили, приезжайте.

– Когда? – прошептала Марго, как будто кроме меня ее кто-то мог услышать.

– Через десять минут.

– Мы готовы. Как там Нонна?

– Плохо, – говорить было больше нечего, и я отключилась.

Через пять минут из-за угла вылетела «скорая». За рулем с мрачным видом сидел рыженький вроде как Саша. Увидев машину с красным крестом, Нонна опять завыла. Пришлось запихивать ее в машину. «Скорая» лихо затормозила около нас. Из нее выкатилась Люся и принялась причитать над лежащей на асфальте Наташей:

– Ластонька, кто же тебя так? Мы сейчас, сейчас, – она начала суетливо оглядываться в поисках медицинской сумки, которую, судя по всему, забыла в кабине машины.

Пришлось мне тащиться за сумкой. Лучше бы Люська вместо мексиканских сериалов смотрела «Скорую помощь». Нонка притихла в машине и уже никак не реагировала на наши движения. Думаю, что даже если бы мы стали сейчас вслух обсуждать наши дальнейшие действия, она бы не поняла, о чем мы.

– Ты меня не знаешь, – предупредила я сидевшего в «скорой» Никиту, который попытался кинуться ко мне с обжиманиями. – Бери носилки и выползай через минуту. Будем больную грузить.

Мальчику такое обращение не понравилось. Пришлось в срочном порядке его целовать, чтобы чего не вышло лишнего и он не смылся раньше времени, а потом стирать с него мою помаду.

Короче, сумку я принесла не сразу, а времени оставалось в обрез. Поэтому оказывать «медицинскую помощь» пострадавшей решено было в «больнице». Мальчики начали грузить стонущую для пущей убедительности Наташку на носилки. Погрузить ее в машину они не успели: прибыл «клиент».

Я, конечно, попыталась прикрыть носилки своей мощной грудью, но, похоже, лицо «сбитой» все-таки мелькнуло перед его взором, потому что я увидела его ошеломленный взгляд. Машка тут же начала фоткать «клиента» на фоне носилок и «скорой». Она еще пыталась что-то говорить, типа – «хорошенький матерьяльчик получится». Но от страха из нее выскакивали только согласные.

И тут нам помогла Нонна. Она с воплями бросилась на грудь мужу. В это время мальчишки успели занести носилки в машину. Люсьен в спину «клиенту», который пытался оторвать от себя плачущую жену, прокричала, что «случай тяжелый». И они так же лихо, как приехали, отчалили. За ближайший угол.

А как его там Сашу, подумала я, надо взять на заметку, водила он классный. Я давно заметила странную закономерность: если мужчина легко и непринужденно водит машину, в постели он с такой же легкостью выделывает невероятные кульбиты.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь все-таки случилось! – «клиент» наконец смог отклеиться от женушки, плач которой уже перерос в истерику.

– Ваша жена сбила девушку, – нестройно откликнулись наши заметно поредевшие ряды.

Черт, где Лаппа?! Что делать дальше, мы совершенно не представляли. По плану уже должны были подъехать «гаишники». Так, придется импровизировать, пока их величество заправилы не пожалуют. Но когда все кончится, я сама им закачу истерику. Я оглянулась на Машку. Она тоже стояла в растерянности и совсем забыла про свою роль «мимо пробегавшего папарацци». На нее надежды мало. Пауза затягивалась, «клиент» начинал багроветь, Нонна продолжала реветь.

Первым делом пришлось залепить ей пощечину: от ее надсадного «плача Ярославны у меня уже начинала болеть голова. Если это перейдет в мигрень, то пиши пропало – на пару дней я выпадаю из строя. А это сейчас нам никак нельзя.

– Эй, коза! Ты давай-ка полегче на оборотах. Ты что себе позволяешь?

«Наш муж» начал гневаться, вы только посмотрите! А за «козу» ты мне еще ответишь.

– Нет, это что ваша жена себе позволяет! Сбила девушку и в кусты. А девушка, между прочим, только жить начинает. А может, уже начинала… Вы где жене права купили? Или, может быть, вы их в лесу нашли? Вы что же думаете, если понакупили дорогих машин, понавесили на них блатные номера, то и правил знать не надо… Приставили бы к ней шофера, если деньги девать некуда.

Мужик от неожиданности обалдело раскрыл рот. Я же сама себе удивилась, потому что только сейчас осознала, что выражаюсь, как баба Серафима из нашего двора. Только обычно подобные тирады раздавались в мой адрес. Я имела несчастье нечаянно, честное слово, нечаянно, обрызгать ее, когда парковалась на скорую руку у своего подъезда. С тех пор я нажила себе врага на все оставшуюся жизнь. Стоило мне появиться на горизонте, как она начинала бормотать, причем так, чтобы слышали окружающие и я, всякие проклятия. В своих выдумках была она неистощима и разнообразна. Когда же меня не было на горизонте, баба Серафима придумывала про меня всякие истории. Причем по изобретательности она даже могла дать фору моей реальной жизни, которая и так изобиловала всевозможными приключениями. Как приятными, так и не очень. «Ей бы романы писать любовные или сценарии к мыльным операм», – говорила моя Ба, когда «доброжелательные» старушки нашего двора пересказывали ей притчи Серафимы.

У меня же от всех этих историй волосы вставали дыбом. В них я представала то вавилонской блудницей, то наркокурьером, а то и чеченской террористкой. Последнее она стала проповедовать, когда увидела, как меня до дома подвозит Азамат. Пришлось просить его останавливаться на углу и весь остальной путь, под прицелом Серафиминых глаз, проделывать пешком.

Потом про истории «нашего городка» я рассказала Илюхе. Рожнятовский пошел к «божьему одуванчику», представился собирателем народного городского фольклора и попросил ее наговорить ему своих историй. Люлю потом просто давился от смеха, когда рассказывал, как бабка раздулась от гордости, что именно ее выбрал «ученый». Она отвела его в сторонку от других бабок, но так, чтобы они все видели, и начала свой скорбный рассказ.

– Я о тебе так много нового узнал, – Илья аж захлебывался.

Короче, рассказывать кому-либо, кроме него, до выхода книги, конечно, все эти истории он ей запретил. И попросил, если она что-нибудь новое узнает об этой «дьяволице», то пусть звонит ему на мобильный в любое время дня и ночи.

– Приятно будет перед сном услышать о новых приключениях Леди Совершенство, – он радовался, словно ребенок новой игрушке. Потом звонил иногда, используя новые истории как повод поболтать. Кстати, что-то он давно не звонил. Странно. Очень странно.

«Клиенту» пришлось потратить пять минут, чтобы прийти в себя и захлопнуть рот. Вот и славно, а то вид его желто-сигаретных зубов уже успел меня утомить. Он оглядел меня, но вместо бранных слов, которых я ожидала от него как реакции на мои слова, в его глазах я заметила удивление. Я тоже оглядела себя: может, юбка задралась или стрелка пошла на колготках. Все было в порядке, но я поняла, почему мужику опять захотелось открыть от удивления рот. Просто мои просоветские выкрики не вязались с нарядом, стоившим как минимум триста баксов, и босоножками на ту же сумму примерно. Ну, в жизни еще и не то бывает, дорогой, мысленно ухмыльнулась я.

Тут в себя, наконец, пришла Машка и принялась усиленно щелкать фотоаппаратом. «Клиент» отвлекся на нее:

– Эй! Ты что делаешь? Тебе кто разрешил фотографировать?.. А ты вообще откуда взялась? – это он оскалился уже в мою сторону.

– Я вызывала «скорую».

– Так, я тебе сказал прекратить! Ты слышишь? Или мне вызвать охрану? – а вот это уже опять Марусе.

– А у нас свободная страна! – Маруся победно улыбнулась совсем бледному «клиенту». – Заткнуть рот свободной прессе? Не выйдет! Денег не хватит.

По-моему, мужик уже не понимал, на каком он свете. Еще чуть-чуть, и его хватил бы удар, что было нам совсем не на руку. Поэтому я поспешила его остудить:

– Ну, я думаю, умные люди всегда договорятся. «Клиент» стал озираться, наверное, в поиске умных людей. Не найдя таковых, он тяжело привалился к машине. Еще чуть-чуть и нам пришлось бы вызывать настоящую «скорую». И тут из-за угла вывалилась задыхающаяся Марго.

– Когда все это закончится, я придушу тебя, Ника, – прошипела она. – Где ты нашла эту развалюху, она не заводится…

Я на секунду прикрыла Ритусика спиной: для выхода у нее должно быть холодное сердце и горячая голова. Или как там правильно… Ритка быстро оправилась, и вот перед «клиентом», как из-под земли, а точнее из-за моей спины, вырос инспектор ГИБДД. Очаровательный такой инспектор.

– Гражданин, пройдемте!

Боже, где она набралась этой пошлости? Хотя она же бывший мент. И тут в мужике произошли разительные перемены. Шарики и ролики в его голове, видимо, заняли более привычное положение. Он посмотрел на Маргошу, выпрямился, сплюнул и, – нет, ну надо же! – улыбнулся во все свои тридцать три зуба. Правда, мне в тот момент показалось, что и не улыбнулся он вовсе, а оскалился. Как волк.

– Никак госпожа бывший следователь собственной персоной? Вас что, восстановили в органах?

– Гражданин, пройдемте для выяснения! – уже менее грозно повторила Лаппа.

– Ну, давай, мент. Пройдем. Потолкуем.

Он уверено пошел в ту сторону, которую ему указала Рита. А та как-то неуверенно поплелась за ним. Когда они свернули за угол, мы с Маруськой вприпрыжку побежали за ними. Интересно все-таки, что будет дальше. Про плачущую в машине Нонну как-то все позабыли.

Судя по место– и телоположению, «клиент» чувствовал себя хозяином положения. Он удобно развалился на заднем сиденье и вроде бы даже что-то напевал. В его ситуации это было как-то не слишком логично.

– Наверное, это он Розку так рад видеть, – хихикнула Машка. Она вообще в последнее время вела себя не вполне адекватно своей спокойной крестьянско-рабочей натуре. Да, похоже, испортили мы девку. Ничего, привыкнет, может, еще и понравится, как говорил отец своей малолетней дочери, отправляя ее на трассу «подзаработать».

Мы не удержались и тоже загрузились в неверное, не к месту поломавшееся авто.

– Ну, что, родное сердце, выхода нет. Либо ты отпускаешь прямо сейчас девчонок, либо мы ведем твою жену в милицию.

«Клиент» изрыгнул матерную тираду, которую в приличных книгах не печатают. И где они только учатся так витиевато ругаться, не к месту подумалось мне. Судя по тому, что Розита о нем рассказывала, родился он в приличной семье, закончил школу, потому вуз. Занимался спортом. Но там ведь народ больше молчит, чем говорит. Из секции и попал в бандиты. Ненадолго. Сколотил приличный капиталец и ушел в банкиры. Впрочем, выпустив столь оригинальным образом пар, клиент явно успокоился.

– Какая же ты, Розка, все-таки, сучка! – эта фраза была произнесена таким тоном, что было совершенно непонятно – оскорбляет он ее или делает ей комплимент.

– Нормально, – все-таки оскорбилась наша Багира. – Он девчонок наших взял в заложницы, сексуальные, заметьте, а я еще и дрянь.

Тут у мужика вроде как голова совсем включилась. По-моему, в первый раз за все утро:

– Подождите. А кого тогда моя сбила? Это же сейчас в машине ваша была? Ну такая, с косой… Ни хрена не понимаю. Объясните же наконец.

– А нечего тут объяснять, – вклинилась в разговор Марго. – Мы тебе пленки с преступной деятельностью твоей благоверной истерички…

– Кстати, госпожа бывший следователь, вы мне до сих пор не предъявили своей ксивы. Поэтому у меня есть серьезные сомнения относительно ваших полномочий…

– На, полюбуйся, – Ритка достала из кармана свои умыкнутые корочки, сунула их «клиенту» в нос, однако в руки не дала. – Так вот, мы тебе – пленки, ты нам – всех, кто остался у тебя в заложниках.

– Каких всех, девчонки? – у мужика опять глаза поползли на лоб. Может, он просто припадочный. Хотя нет, Розка вроде бы говорила, что спокойный, наоборот, чрезмерно спокойный и расчетливый. Если эту моя сбила, тогда вроде одна должна остаться? Или что?

– Или кто? – Марго не давала себя сбить. – Всех отдавай. Всех, кто остался. На, звони.

Она сунула ему в руку мобильник. Трубка в руке «клиента» не удержалась и упала на сиденье машины. Что-то в его взгляде мне подсказывало, что грядет буря. Этого я с детства насмотрелась и не люблю. Поэтому поспешно выскочила из машины и закурила.

Однако «клиент» оказался более выдержанным, чем ему полагалась в подобной ситуации. Он быстро справился с собой и сам взял мобильник. Я опять втиснулась на заднее сиденье. Мужик звонил охране:

– Саня? Здорово… Какие там в жопу дела!.. Во-во, как в Польше… Слушай, девки эти, которые под замком сидят, они где сейчас… – мужик охнул, потому что Марго не понравилось слово «девки» и она пихнула его локтем в бок, мол, не девки, а дамы. Мужик ухмыльнулся. – То есть одна дама… Что?.. Как две?… Куда?.. По домам развозишь?..

Марго опять его пихнула.

– Короче, всех дам, что там у тебя есть, вези на Вишневского. Выполняй. И давай бегом. Иначе у меня здесь окончательно крыша поедет.

«Клиент» выключил мобильник и бросил его от себя, словно противное насекомое. Такие, как он, проигрывать не любят. А ситуация сейчас явно была не в его пользу. Или мне так только кажется.

Был у меня один поклонник. О любви в данном случае и речь не шла. Видимо, моча в голову ему ударила, решил он со мной переспать. Во что бы то ни стало. Сначала он завалил меня цветами, конфетами и плюшевыми игрушками. Я себя чувствовала пятилетним ребенком, глядя на эту «роскошь». А спать с ребенком, – это педофилия. О чем я и поведала своему ухажеру. Неделю ценитель моего творчества не появлялся в «Касабланке», и я уже вздохнула свободно. Но тут он объявился. Взъерошенный и счастливый. Его прямо трясло от нетерпения все мое выступление. Потом он зашел в гримерку и вручил мне потными трясущимися руками, – я прям как сейчас помню эту мерзость, – маленький футлярчик. Внутри было серебряное колечко с камешком, как потом выяснилось, хрустальным. На лице ухажера, казалось, поселился вечный восторг. Наверное, от ощущения собственной щедрости. Я даже не стала ничего говорить. Просто вытащила из столика подаренный мне днем раньше кулон с черной жемчужиной. Так вот, у поклонника стало такое же кислое лицо, как у нашего «клиента» сейчас.

В машине воцарилась нездоровая тишина. Девчонки должны были приехать только минут через пятнадцать. За это время от такой тишины можно было просто свихнуться. Спеть, что ли? Розанчик не выдержала первой, включила радио. Какая-то барышня неопределенного возраста, надрывая несуществующий голос, взывала к невидимому собеседнику:

Сама не заметив как, я начала напевать эту зарифмованную дурь. Потом подняла глаза и обнаружила, что «клиент» отстукивает пальцем на колене ритм, Маруська качает головой в такт песне. Даже строгий Розанчик, которая всегда слушает только правильную музыку, что-то там мурлыкала себе под нос. И только Лаппа сохраняла присутствие духа, ей предстояло сыграть еще один акт этого фарса.

С трудом вырвавшись из вязкого оцепенения, вызванного отупляющей музыкой, я решила выйти на свежий воздух. А заодно и проведать Нонку. В суматохе о ней забыли все, даже муж.

Женщина все так же сидела, сжавшись в комочек, в углу «хонды». Только теперь она уже не плакала, а тихонечко всхлипывала.

– Курить хочешь?

Нонна кивнула. Я протянула ей пачку.

– Ты больше не плачь. Не надо. Все у тебя будет в порядке. Славик выздоровеет…

– А ты откуда знаешь про Славика? – голос у Нонны дрожал, но вопрос был вполне осознанным.

Упс. Ну, и как вы выпутаетесь теперь, Леди Совершенство? Весь запас импровизации я уже потратила на ее мужа. А хотя зачем, черт побери, теперь выпутываться и что-то придумывать?

– Ты знаешь, милая… дело в том… ну, короче… Еще никогда правда не давалась мне с таким трудом.

Ну же, Ника, возьми себя в руки и скажи ей наконец.

– Нонна, с твоим сыном все в порядке. Тебе звонили наши девчонки. И еще. Ты никого не сбивала. Наташа сама прыгнула тебе под колеса. С ней все в порядке. Только не спрашивай, зачем это понадобилось. Некоторые вещи лучше не знать.

Я выпалила это все на одном дыхании, только потом посмотрела на своего нежданного исповедника. Мария Магдалена вдруг превратилась в Медузу Горгону. Я даже не успела поднять руку, как по моей щеке мазнули ее длинные ногти. Слава Богу, что развернуться в машине она не смогла, а то точно бы пришлось раскошелиться на пластического хирурга. Нонка опять завопила, но теперь от ярости:

– Ах вы, сучки ободранные! Да я… да я мужу скажу, он вас в бетон закатает! А перед этим ремни из спины вырежет, языки повырывает и в одно место засунет…

Где-то я уже это слышала. По-моему, во второразрядном боевичке, под который я засыпала на днях. Вот из страдающей матери и вылупилась бандитская жена. И в театр ходить не надо. И тут меня прорвало. Я смеялась, наверное, минут пять. Вместе со смехом из меня выходило напряжение и раздражение последних часов. Нонка опять притихла. Наверное, подумала, что я после ее угроз от страха с ума сошла. Знала бы, что мне сходить не с чего, не беспокоилась бы так. Бабуля всегда говорит, что ума во мне ровно столько, чтобы не посчитали дурой, а вот эмоций на пять человек хватит. И это чистая правда. Я, например, всегда реву над печальными сценами в кино. Не могу оставаться спокойной, если взрослые кричат на ребенка. Но больше всего мне жаль стариков. Обычно они выглядят так, будто и не заметили, как жизнь прошла, и потому очень опечалены видом морщинистых щек и седых волос на месте еще так недавно глядевшего на них из зеркала молодого лица. А еще они ждут смерти. Всегда.

Пока я обдумывала законы бытия, жена «клиента» уже пришла в себя и приводила в порядок лицо. Ну, это кино я уже видела, и не раз, да и Нонка мне уже порядком надоела. Жаль мне ее больше не было, поэтому я пошла обратно к своим.

В машине можно было повесить топор прямо на напряженном молчании, и дыма не надо было.

– Ника! Где ты уже успела оцарапаться? – Маргоша, как всегда, замечала все первой.

– А вы вот у товарища спросите, в каком зоопарке он нашел свою пантеру? Хотя… Розита, это не ты ее кошачьим приемчикам научила?

– Глупостей не говори. Хотя ты у нас мастер по этой части.

– Девочки, не начинайте. Не место и не время.

Тут приехал Саня на джипе. В салоне на заднем сиденье сидели наши девочки. Вроде как живые. Я даже и не заметила, как начала визжать от радости. Казалось, что мы не виделись сто лет. Они были такие милые, родные. Вот только выбравшаяся из машины Оленька была очень бледной, а Катюша… Она так и осталась сидеть в салоне. Господи, да она же не шевелится! И глазки такие… с узкими-узкими зрачками. Вот, а теперь совсем закатились!!!

Между тем Оленька увидела «клиента» и побледнела еще больше. Хотя вроде как больше и некуда было. Мужик, правда, тоже перепугался, когда углядел в джипе Катюшу. В этот момент Олечка, наше робкое солнышко, подошла к «клиенту» и так его саданула по физиономии своей маленькой ручкой, что, думаю, там отдалось. Там, где родилась мысль о сексуальном рабстве. Девчонкам даже пришлось ее удерживать, а то бы она его еще раз саданула, по причинному месту.

– Да уберите вы от меня эту сумасшедшую… Вот и делай после этого людям добро. Нет, надо было все-таки вас употребить, по прямому назначению, – «клиент» заорал так же, как недавно его жена.

– Любишь кататься, люби и саночки возить, – поддела его подошедшая на крики Наташа и бросилась к сестре. – Катюша, милая, что они с тобой сделали?.. Девочки, скорее сюда, ей плохо, она без сознания.

На ее вопль, запыхавшись и все еще в белом халате, подбежала Люся.

– Да ничего с вашей девкой не случилось, – буркнул Саня. – Спит она. Я за ними с утра заехал, а она спит. Полчаса пытались растолкать – ни хрена. В полной отключке. Пришлось ее на себе с пятого этажа переть…

– Наташа, Люся, не волнуйтесь, – подала голос Оля. – С ней все в порядке. Она действительно спит. Я ей две таблетки психопанизола дала, чтобы успокоилась, а она, оказывается, пока я в туалет ходила, полпачки слопала. Наверное, чтобы в забытье впасть…

Я не очень понимала, что происходит, и скосила глаза на нашего «клиента». Тот обалдело смотрел на Люську, и на лице у него при этом обозначилось уже знакомое мне выражение. И вдруг, неожиданно для всех, он сделал финт ушами. Как выяснилось потом, такого от него не ожидала даже знающая его до родинки на попе Роза. Короче, «клиент» заржал как лошадь. Нет, здесь более уместным было бы сравнение с мерином. То ли от нервяка, то ли от того, что, наоборот, мужика отпустило, но хохотал он минут десять. Хохотал до слез. Хохотал до икоты. Хохотал до коликов в животе. А потом резко перестал.

– Ну, вы, девчонки, даете. В цирке с фокусами выступать не пробовали? Хотя нет, какой тут цирк? Замашки у вас вполне бандитские. Аттракцион необычайного мужества. Да еще и бабьей дури… Вы что, купить меня такой лажей удумали? Все-таки, милые, когда лохов пытаются разводить, умней комбинации придумывают. Видно, правду говорят, баба – существо хитрое, но глупое… Ну, не тронул я ваших девчонок – можете у них самих спросить. Не имею привычки принуждать женщину к постели. Они и без этого туда прыгают. И не надо морщиться, Роза. Ты тоже недолго оборону держала.

О! Это было что-то новенькое!

– Да и не в моем вкусе ваши худышки. Ладно! Посмеялись и хватит. Скажите спасибо, что я сегодня добрый. Оценил ваше, как это там, «сам погибай, а друзей…» Ну-ну. Все, повеселились и хватит. Разбегаемся.

Девчонки замолчали. Те же из них, кто был посвящен в план, посмотрели на Лаппу. Ей предстоял последний, но зато самый трудный шаг.

– Извините, но это еще не все!

«Клиент», который уже собирался вылезать из машины, от изумления плюхнулся обратно на сиденье.

– У нас, уважаемый, есть пленка с компрометирующими вас и вашу супругу фотографиями. Любое издание отвалит за него кучу денег…

Марго выдержала театральную паузу, и «клиент» сломался. Он уже быстро отходил от наших фокусов.

– Ой, ну вы, блин, и нахалки в натуре! Ладно, сколько вам надо на ваш идиотский журнал?

Роза написала на листочке, заранее вырванном из блокнота, цифру и пододвинула его к нему. Марат хмыкнул, подумал, улыбнулся:

– Ладно, девчонки. Вашего шантажа, я, конечно, не боюсь. Будем считать, что вы эти деньги заслужили. И знаете, почему? Потому что вы меня все-таки развели – один в один. Мы ведь когда-то, когда начинали, тоже с пацанами много глупостей делали. И я думал, что с годами мы стали крутые, а вот попал, как самый натуральный лох. И получается, что крутые – вы! Вы меня, можно сказать, позабавили: меня, скучающего парня, развеселили, в детство окунули. А это редко кому удается. А за хорошие воспоминания детства, за веселье действительно платить нужно. Так что вы натурально заработали…

И он потянулся к мобильнику.

– Только без резких движений, – из Лаппы опять полез дешевый детектив.

– Вы что думаете, я вам деньги из кармана вытащу? У вас хоть счет в банке имеется?

– Имеется, – обрадовалась Люсьен своей предусмотрительности.

– Мобильник передай!

Он начал набирать номер, потом долго слушал длинные гудки. Наконец на том конце взяли трубку.

– Самуил?! Здравствуй, дорогой. Как дела? Как здоровье? Как Настя? Послушай, дорогой, мне нужна твоя помощь. Надо перевести… – он прочитал сумму с бумажки, – на тот счет, который сейчас тебе продиктует очаровательная девушка. Да, она действительно очаровательная. На, – он передал трубу порозовевшей Люсе.

Люся некоторое время слушала человека на том конце провода и продолжала розоветь. Потом тихо продиктовала номер счета и еще послушала. Когда она отключила трубку, судя по ее движениям, контроль над ориентацией во времени и пространстве был потерян.

– Довольны?

Мы нестройным хором сказали «да».

– Ну, тогда я пошел?

Марго кивнула, и мы, как китайские болванчики, тоже закивали. Мужик уже вылез из машины и тут вспомнил:

– Э! А с сыном моим тоже все в порядке? Мы опять нестройно кивнули.

– Ну, артистки! Когда журнал выйдет, экземплярчик не забудьте прислать.

«Клиент» пошел к своему джипу.

– Эй! Жену не забудь!

– Ничего, сама доберется. Не маленькая.

Девчонки захихикали, вот только одного голоса я не услышала в общем хоре. Я повернулась к джипу, в котором все еще сидела Катюша, и заорала. В автомобиле никого не было. Мы бросились к машине – наша девушка с косой уже лежала на полу. Тут заорали все. Первая замолчала Люся, она вдруг сорвалась с места и побежала за угол. Может, ей плохо стало, и она решила нас избавить от нелицеприятных картин. Вернулась она уже на «скорой».

– Мальчики, давайте осторожно ее грузите. Ну чего уставились? – набросилась она на нас. – Помогайте! С мигалкой мы ее быстрее довезем!

– Куда довезем? – хором спросили мы.

– Как куда – в больницу. Ей же совсем плохо, – Люська смотрела на нас как на полных дур.

– Вообще-то, можно и в больницу, – неуверенно сказала наша медсестричка Оленька. – Ей бы сейчас хорошо промывание желудка сделать. В смысле клизму поставить.

– Не надо клизму, – Катюшины веки дрогнули и распахнулись. – Яне хочу клизму. Мне… Мне уже лучше.

– Жива! – снова хором грянули мы.

– Катюша, лапонька, – наклонилась над ней Марго. – А чего ты сейчас хочешь?

Катя задумалась, а потом ответила:

– Кушать, спать, домой… А потом выпить.

– Шеф, ты все понял?.. Гони с мигалкой.

И вот мы опять сидим в моем любимом ресторанчике «Кукарача». Девчонки сначала сопротивлялись, но потом я их убедила, что расслабиться необходимо. Катюхе в больнице сделали промывание, после чего доктор разрешил ей поехать домой. Еще бы не разрешить – я так ему улыбалась. Нам всем необходимо было расслабиться, да и обмыть победу не мешало бы.

– Хуан…

– Луис, сеньорита.

– Да, Луис. Нам семь «хлопушек».

Пока парень мешал текилу со спрайтом, девчонки курили, а я подпевала этнической музыке. На душе почему-то было легко и спокойно.

– Вам «хлопнуть»?

– Не надо, мы сами.

«Хлопать» я лапушек сама учила, чем была горда неимоверно. Через несколько минут, судя по взглядам, девчонок повело. Особенно Олю и Катю, на долю которых выпало больше всего переживаний.

– Девчонки, как же я рада, что мы все вместе и у нас все получилось.

– Стрельцова, ты всегда рада, когда выпьешь. Почему-то, когда Маргариту вело, она называла меня по фамилии.

– И вообще, тебя прибить мало за то, что машина не завелась в нужный момент.

– Меня нельзя прибивать. Мне и так больше всех досталось.

И я в очередной раз продемонстрировала свои царапины.

– Заживем теперь… – размечталась Люся, которой все время безуспешного поиска денег по ночам снилась книга. И не какая-нибудь «Книга о здоровой пище», а «Бухучет».

– Новый фотоаппарат купим…

– И компьютеры…

– Ой, а еще факс и модем…

– Ты, хоть знаешь, что это такое?

– Нет. Но названия такие красивые.

– А я, девчонки, на окнах редакции цветы разведу.

– Надо, чтобы окна обязательно выходили на набережную.

– Это почему на набережную? Лучше в парк или сквер.

– Это почему же лучше?

– Да не спорьте вы! Выберем офис, чтобы одни окна выходили на набережную, а другие – в сквер. Давайте лучше придумаем наши первые убойные заголовки.

– Как вам «Лапушка в лапах страсти»?

– Фу, что за пошлость, Ника? Ты же профессиональная журналистка.

– Ну, придумайте лучше! Пожалуйста, придумайте!

– «Первый мужчина: помнить или забыть?»

– Катюш, это что-то личное?

– Ой, а если «Специалисты считают: ребенок не помеха карьере!»

– Оль, не бывает таких длинных заголовков.

– «Блондинки предпочитают брильянты».

– Это из фильма.

– «Прости меня, моя любовь».

– А это из песни.

– В постели с…

– Вот сама это писать и будешь.

Пока мои лапушки придумывали статьи, я решила пойти попудрить носик. Когда я вернулась, а произошло это где-то через час (уж больно миленький в соседнем зале был мальчик, да еще и такой одинокий), девицы успели еще раза три «хлопнуть». Пора было развозить всех по домам. Я и сама была… Ну так, скажем, навеселе. От любви и от текилы. Хорошее сочетание. Рекомендую.

Погрузка милых, но пьяных дам в такси оказалась делом хлопотным. Поэтому я не сразу заметила, что мы оставили в ресторане Розу. Девчонки уже разъехались по домам. Пришлось мне одной за ней возвращаться.

Когда я зашла в уже полупустую «Кукарачу», Багира все еще сидела там. Вот только на гордую обитательницу джунглей она не была похожа. Сидя практически в полной темноте, она рассматривала фотографию мужика, которая, как я знала, всегда хранилась у нее в портмоне. Розка не плакала, нет. Но уж лучше бы она ревела белугой. Больше всего в жизни я боюсь этого стеклянного выражения глаз человека, который от жизни ничего уже не ждет.