Стратегия света, тактика тьмы

Глава 1, в которой Максим учится задавать вопросы

– Макс, стой! Назад! – вопила Огница разъяренной орлицей.

– Ложись! – Зира визжала, как загнанная в угол пантера.

Каждая из девчонок была права, и одновременно ошибались обе. Их таки окружили. Погоня неслась по пятам, не жалея зарядов в станнерах, а впереди ждал заслон, раструб радужника не оставлял шансов выжить. Может, стоило послушать Шура, улететь в его Содружество, увезти с собой Огницу? Тогда погибли бы не три человека, а всего один. Кареглазая девушка с родинкой на щеке, уже умершая однажды из-за него.

– К черту! – заорал Максим. – Эй вы все, пошли в задницу, слышите?!

Он сам не понимал, на кого ругается: на девчонок, криссов или таинственных эйвов, попросивших непонятного, взамен посулив… а что, собственно, они посулили?

Время спрессовалось в монолит, единственная секунда тянулась и тянулась. И правильно, куда спешить? Бежать больше некуда, у коридора-спицы два выхода и оба перекрыты. Остается…

Он медленно повернул голову, уставился на стену, только что абсолютно гладкую, а теперь словно проминающуюся под его взглядом. Вот и ниша сформировалась высотой в человеческий рост. В нише заискрилась звездочками туманность. Дверь лифта, дорога в Сферу. Больше не раздумывая, Максим схватил девчонок за руки и сиганул прямиком в туманность. В тот самый миг, когда семицветная радуга заполнила коридор.

Переход получился жестким. Максим «припарковался» на четвереньки, хорошо, что скафандр защитил колени от удара. Зиру рывок опрокинул навзничь, айкнув, она шлепнулась на спину, да так и лежала, встревожено вертела головой по сторонам. Короткое зеленое платье, подаренное Коолайнель, не годилось для подобных кульбитов, и Максим поспешно отвернулся. Огнице повезло больше всех, она приземлилась на «мягкую точку» и остервенело скребла ногтями макушку.

– Что с тобой? – встревожился Максим.

– Напасть какая-то! Будто лесных муравьев полную голову насыпали.

– Из-за радужника, наверное, – предположила Зира. – Он нас задел.

Она тоже села, опустила станнер. Покосившись на юношу, одернула подол платья. Запрокинула голову, вглядываясь в зеленоватый полумрак. Спросила:

– А где дверь, в которую мы вошли?

Максим огляделся. Ни туманности с роящимися звездочками, ни спирали поблизости не наблюдалось. Можно было удивляться такому обстоятельству, а можно не удивляться, – учитывая, как они с Огницей оказались в корневом секторе.

– Нет двери, – констатирован он. – Эйвы открыли ее специально, чтобы нас пропустить, а потом закрыли.

– Мда-а-а… значит, не послышалось. Ты в самом деле отправил нас в задницу.

– Не отправлял я тебя никуда! – возмутился юноша. – Я на эйвов ругался

– Да? – притворно удивилась вирийка. – Разве ты не кричал: «Эйвы, пошлите нас в задницу»?

– Макс, это правда? – встрепенулась Огница. – Зачем ты выбрал такое плохое место?

– Хватит издеваться! – отмахнулся Максим. Вскочил на ноги. – Давайте лучше посмотрим, куда попали.

– Что тут смотреть? Задница, она задница и есть, – Зира никак не могла перестать троллить. Но тоже поднялась, протянула руку спутнице: – Вставай, рыжая. Даже из задницы должен быть выход. Хотя бы один.

Огница вскочила, проигнорировав предложенную помощь, подобрала сумку, повесила на плечо. Не оглядываясь, зашагала по коридору, в который они вывалились. Ничего не оставалась, как идти за ней.

Зира оказалась права, – смотреть было не на что. Пол, стены, потолок, едва различимый высоко над головой, сделаны из твердого, похожего на полупрозрачный камень материала, в толще которого неторопливо перекатывались темно-зеленые сполохи. Другого освещения не было, потому не понять, какой длины коридор и куда ведет. А то, что разглядеть получалось, интереса не вызывало. Стена по правую руку от них была гладкой. Слева угадывались контуры дверей, расположенных через каждую сотню шагов. Двери были абсолютно одинаковые, никаких номеров, надписей, иероглифов или иной опознавательной информации. Но все же помещение это напомнило Максиму нечто, виденное прежде.

– Макс, я знаю, куда мы попали, – Огница замедлила шаг, поджидая спутников. И добавила, подтвердив подозрение юноши: – Место, где зеленых делают.

– Сектор репродукции квазиразумных? Не знаю, возможно.

– Конечно оно! Смотри, стены из такого же камня сделаны, и двери точь-в-точь как там!

Максим уверенность подруги не разделял. Во-первых, в секторе репродукции на каждой двери условный знак в виде замысловатого цветка имелся, а на этих нет ничего. Во-вторых и главных, там постоянно что-то булькало, шипело и трещало, а в этом месте стоит полная тишина. Зато запах похожий. Запах озона – Максим вспомнил слово и мысленно похвалил себя за наблюдательность. Сходство запахов Огница пропустила. То же мне, охотница.

Зира на заводе по производству криссов не бывала, сравнить сходства и отличия не могла. Ее интересовало иное:

– Пищу в этом секторе найти можно? А то кроме дряни, которой нас Шур кормил, во рту маковой росинки не было.

– Можно найти, – кивнул Максим. – Мы там питались протоплазмовым бульоном, из которого квазиразумных выращивают.

Зиру передернуло от отвращения.

– Фу, мерзость! Как вы могли такое… хотя, вы же дикари, вам не привыкать дрянь всякую в рот тащить.

– А как по-твоему, из чего делаются деликатесы в Вирии? – насмешливо глянул на нее Максим. – Слова «молекулярный синтез» тебе ничего не говорят, «цивилизованная»?

Девушка, открывшая было рот для очередной колкости, закрыла его беззвучно. Осталось неясным, знает она о молекулярном синтезе или нет.

Коридор все продолжался, и не было ему ни конца, ни края. Минут двадцать они шли по нему молча: впереди Огница, далее Максим, Зира замыкала отряд. Потом брюнетка встрепенулась:

– Макс, постой! Ты рассказывал, что защитные костюмы вы здесь нашли?

– Симбионт-скафандры были сформированы для нас в секторе репродукции, – уточнил Максим, переполняясь гордостью. Положительно, сегодня знаменательный день. Умные слова сыплются в голову сами собой, только успевай озвучивать. Глядишь, вслед за словами и мысли появятся.

Огница остановилась, повернулась к ним. Прищурилась, разглядывая спутницу.

– А ведь верно, ты же хотела себе серебряный костюм приобрести. Самое время! Где-то за одной из дверей наверняка примерочная есть.

– За какой именно? Мы их штук двадцать прошли, если не больше.

– Ищи, – ухмыльнулась рыжеволосая. – Тот раз примерочную коротышка нашел. А ты ж у нас поумнее его будешь. Наверное.

Зира помедлила, подыскивая подходящую ответную колкость. Но лишь пожала плечами и шагнула к ближайшей двери.

– Осторожнее! Мало ли, что там может оказаться, – поспешно предупредил Максим.

– Я всегда осторожная! – огрызнулась брюнетка.

Это было, мягко говоря, неправдой. Юноша хотел напомнить ей о случае с саблезубым, но не успел, Зира уже стояла рядом с дверью. Приготовила станнер, нажала пальцами на выемку рукоять и… сноп яркого света ударил в коридор.

– Ложись! – рявкнул Максим, показывая пример.

Хорошая штука криссовский скафандр! Можно плюхаться на самый твердый камень, не раздумывая, как это скажется на коленях и ребрах. Девчонки тоже шмякнулись на пол без препирательств. Даже Огница, хоть Максим и выкрикнул команду по-русски. Не удивительно, – смысл понятен, на каком языке ни командуй.

Минуты три они лежали, прижавшись к полу, молча и неподвижно, готовые к чему угодно. Но ничего не происходило. Криссовские двери не умеют открываться наполовину, или на четверть, или чуточку. Если уж открываются, то полностью. И теперь из овального проема бил сноп яркого синеватого света.

Первой голос подала добрийская охотница. Окликнула лежащую у самой двери брюнетку:

– Ну что там, погляди!

Зира подняла голову, осторожно выглянула из-за косяка. Смотрела молча, вглядываясь в сияние.

– Ну?! – поторопила рыжеволосая.

Вместо ответа брюнетка медленно поднялась. Уже не прячась, стала в проеме. Огница вскочила, пошла к ней. Максиму ничего не оставалось, как присоединиться к девчонкам.

– Они живые, дышат, – пробормотала Зира, когда спутники подошли к двери. – Похоже, ошиблись вы. Не жаб в этом секторе выращивают, а людей. Ох, повезло, что «бульона» того вашего наесться не успела.

В ярком синеватом свете плавали люди. Вернее, неподвижно парили, выстроенные в безупречно ровные ряды, будто привязанные невидимыми нитями. Однажды Максим видел подобное, правда, висели там человеческие тела гуще, да и было их значительно меньше. Невольно он принялся считать. По два десятка тел в лево и право, итого сорок в ряду. Десять рядов в глубь помещения, а в высоту…

– Ну ты и сказала! – перебила его подсчеты Огница. – Людей не из бульона делают, а из отцовского семени в материнском чреве. Неужто не знаешь? А еще замуж собралась! Или у вас в Вирии не так?

– Не так! – парировала Зира. – Это в Добрии дикарки младенца в пузе таскают, пока он сам собой не вылупится или пока не надорвутся. А в цивилизованном мире женщина сдает плод Белым Сестрам, как только он зашевелится. Белые Сестры заботятся о ребенке и выращивают его сначала в маточном репликаторе, потом в садках. Поняла? Хотя, ты и слов таких не знаешь.

Таких слов Огница в самом деле не знала. Но уступить рыжеволосая княжна никак не могла.

– Стало быть, вы там в своей Вирии не сильно от зеленых отличаетесь!

– Хватит собачиться! – оборвал Максим разгорающуюся перепалка. – Не делают здесь людей и не выращивают. Их здесь хранят. Должно быть, это склад такой.

Девчонки замолчали, уставившись на него, ожидая дальнейших объяснений. Не дождавшись, Огница кивнула.

– А и верно. Мы ж видели такое, в тарелке летающей!

Она развернулась и быстро, почти бегом, пошла к следующей двери. Отворила ее, на всякий случай отступив за косяк. Заглянула, крикнула:

– Тут такое же!

Она и к третьей двери побежала проверять содержимое помещения-бокса. Впрочем, Максим не сомневался, что она там найдет.

– И тут люди! Макс, сколько ж народа зеленые собрали?

Юноша прикинул количество пройденных дверей и тех, что виднелись впереди. Предположил:

– Сотни тысяч. Или миллионы.

Огница наморщила лоб, пытаясь соотнести услышанное число с населением Добрии. Покачала головой.

– Не, нету у нас столько и не было никогда. Да и одеты они не по-нашему.

И правда, одежда на бесчувственных телах не имела ничего общего с вещами из одевателей в Задвери. Тем более – с разноцветными нарядами вирийцев. На мужчинах были одинаковые рубахи и штаны из неокрашенного нарочито груботканого полотна, обуты в какие-то лапти с онучами. На женщинах – длинные, до лодыжек, платья со шнуровкой на груди, изготовленные из такой же ткани, разве что украшенные цветной вышивкой на подоле и рукавах. У тех, кто постарше, волосы спрятаны под платком, на животах лежат объемные сумки с длинными ремешками, перекинутыми через плечо. У молодых девушек и девочек головных уборов нет, волосы либо заплетены в косы, либо распущены и ни одной стриженной. Зато у мужчин стрижки самые разные: и «под горшок», и наголо бритые, и с длинным одиноким чубом на макушке. Мужчины были вооружены кто луком и колчаном со стрелами, кто копьем. Обязательно у каждого за поясом охотничий нож, даже у мальчишек, какие постарше.

– Нет, не наши это! – Огницы решительно захлопнула дверь, возле которой стояла, пошла назад к спутникам. Остановилась у второй двери, внимательно оглядела подвешенные в воздухе тела, подтвердила:

– Не наши! В Добрии так не одеваются. И луки не по-нашему сделаны, и…

Осеклась. Нахмурилась, вглядываясь в содержимое бокса. Неуверенно опровергла собственное утверждение:

– Или наши… Вон там вверху Горчак висит, он у меня в отряде был. Макс, ты его помнишь? Он с нами в Окрест плавал. Точно, он. Значит, все-таки это люди из Добрии. Сейчас еще знакомых поищу…

Она вдруг замерла. Повернулась навстречу спешащим к ней друзьям. На лице княжны была растерянность.

– Но ведь Горчак с нами в Задверь ходил, его там зеленые убили. Как он здесь оказался?

– Подумаешь! – фыркнула рубболистка. – Меня тоже убивали, что из того? Криссы умеют тела восстанавливать, лишь бы пониматель уцелел.

– У Горчака не было понимателя! Никогда не было, поняла? Он родился в Добрии и всю жизнь там прожил. А в Задвери зеленые его из радужника распылили на моих глазах, одна труха осталась! Как они его заново слепили?

Новое обстоятельство удивило не только Огницу. Оно было неожиданным… но вполне логичным, если исходить из того, что известно о назначении Сферы. Максим решился сформулировать догадку:

– Значит, радужники – не оружие для убийства. Это типа комбайна, созревший урожай заготавливать.

– Выходит, мы для них урожай, – хмыкнула Зира.

– То-то в голове будто муравьи копошились. А это они из моих мозгов мысли высасывали перед тем, как меня распылить, – Огница вскинула руку, запустила пальцы в волосы, почесала на всякий случай. – Хорошо, что не успели. Оживили бы меня фиг знает где, как бы я вас потом нашла?

– Странно, что не успели, – с невозмутимым видом заметила Зира. – Вроде, не так и много мозгов, чтобы долго копировать.

– У тебя их, видать, совсем нету! – мгновенно окрысилась княжна. – В радуге мы одинаково были, но к тебе в башку они чего-то не полезли!

– Хватит вам! – оборвал вновь начинающуюся на ровном месте перепалку Максим. – У нас с Зирой пониматели стоят, их никакое оружие уничтожить не может, даже огнебой. Поэтому дополнительно копировать не требуется. А хвастаться тем, что у тебя в голове мозгача нет или наоборот, что он там есть – глупо. Для криссов это без разницы. Если им наши мозги понадобятся, они до них доберутся.

Девчонки не спорили, поэтому Максим перевел дух и продолжил излагать свою версию:

– Это место – хранилище. Криссы собирают людей из разных секторов не первый год. С Вирией проще, там все пониматели в их распоряжении. В Добрии и прочих подобных мирах, заселенных самовольно, они ждут, пока люди размножатся, и устраивают облаву с летающими тарелками и радужниками. Я так думаю.

С полминуты все молчали. Потом Зира спросила:

– Макс, а зачем они это делают? Зачем жабы собирают сюда людей?

Максим развел руками, показывая, что и сам хотел бы услышать ответ на этот вопрос. Тогда рубболистка продолжила:

– Что-то не сходится. В Вирии думают, что наш мир существовал всегда. Во всяком случае, он сделан очень давно. Если жабы забирают пониматели всех, кто там жил, и заново всем тела делают, сколько же народа получится? Дикари вдобавок… И разве тела не будут портиться со временем? Стареть? Они же живые, дышат. Нет, я бы иначе поступила. Я бы пониматели хранила, а людей из них заново делала, когда понадобятся. И места меньше займут, и не накладно.

– Макс, а помнишь, зеленый в тарелке про посев говорил? И про план какой-то? – вставила свои пять копеек Огница. – Мол, кто-то там созрел и готов к посеву? А если мы для них урожай, стало быть, это мы, люди, созрели?

– Так и сказал: готовы к посеву? – переспросила рубболистка. – Тогда понятно. Людей тут не хранят, их недавно сделали, чтобы «сеять». То есть, заселять куда-то.

– Точно! – глаза Огницы сверкали, щеки раскраснелись от возбуждения. – Новую Вирию делать хотят! В Задвери! Отремонтируют там все и заселят!

– Зачем тогда луки и копья? В цивилизованном мире люди и так получают, что хотят, охотиться не надо. Нет, опять не сходится. И много их слишком. У нас в Вирии меньше людей живет.

– Что ты заладила: «не сходится, не сходится»! Сама тогда скажи, куда их селить будут?

Максим ощутил вдруг, как мурашки побежали по телу и ноги начали слабеть от догадки. Импровизированный мозговой штурм, устроенный девчонками, заставил и его напрячь извилины. Увиденное в Сфере собственными глазами, слова пилота-квазиразумного, рассказы Шура и правителя Андирона, услышанное от эйвов, – все постепенно складывалось в общую картину, паззл из множества фрагментов. Каждый в отдельности мог быть забавным, странным, неожиданным или смешным, но вся картина целиком оказалась жуткой. Для него, Максима Волгина, школьника, жившего в начале двадцать первого века на планете Земля – безнадежной. И когда он понял это окончательно, колкий комок подкатил к горлу, заставил сжать зубы, чтобы предательский всхлип не вырвался.

Он отвернулся, отошел к противоположной стене. Ноги не хотели держать, он сел на пол, опустил голову, закрылся руками. Чтобы не видеть и не слышать никого!

Огница первой поняла, что у друга беда. Подскочила, присела рядом на корточки, схватила за руку:

– Макс, что случилось?

Зира тоже подошла, присела с другой стороны. Осторожно положила руку на плечо:

– Макс, что с тобой?

Ответить он не мог физически. Разрыдаться перед девчонками?! Он знал, для заселения какого мира понадобятся миллионы человек. Правитель Андирон не ошибся – Максима в самом деле забрали с родной планеты тысячи лет назад и держали в анабиозе. Или в виде крошечного понимателя, что вернее. За это время на Земле случилась катастрофа, ядерная война, например. Человеческая цивилизация погибла, люди вымерли. Потом радиация ослабела, планета вновь стала пригодной для жизни, и криссы готовятся заселить ее заново, «засеять» приготовленными для этого людьми. Именно для таких случаев эйвы создали свой заповедник. А если Андирон не прав, и Максима забрали с Земли недавно, – тем хуже! Значит, и Земли не осталось, для людей криссы подготовили другую планету. В любом случае, это будет не та Земля. Потому что на ней нет ни мамы, ни отца, ни друзей. Всех, кого он знал, больше не су-ще-ству-ет! От всего прежнего человечества уцелел один-единственный Максим Волгин. Последний землянин, затерянный в безднах космоса. Так какой смысл дергаться, ерепениться, что-то кому-то доказывать и куда-то идти? У эйвов возникли проблемы с их Сферой? А ему какое дело? Его родным и близким уже ничего не поможет, хоть об стену лоб расшиби! И ему не поможет. Самое правильно – плюнуть на все, и пусть будет, что будет.

Как, скажите на милость, объяснить это и не расплакаться? Но и отмолчаться не получалось.

– Макс, ты чего? – теребила за руку Огница.

– Макс, не молчи, пожалуйста, – гладила по плечу Зира.

Железным усилием воли Максим загнал колючий комок поглубже. Мужчина он или нет, в конце концов? Заставив голос не дрожать, не сорваться на фальцет, он выпалил все, что думал. И закончил словами:

– Лично мне все равно, что будет дальше.

На минуту повисло тягостное молчание. Но странно, девчонки не отодвинулись от него, руки не убрали. Огница продолжала сжимать его пальцы, Зира гладила по плечу. Она и заговорила первой:

– Макс, я никогда не знала своих родителей. В Вирии детей воспитывают Белые Сестры с самого рождения, наша большая семья – это Орден. И в то же время каждый живет сам по себе. Сам решает, чем ему заниматься, с кем дружить. Когда человек исчезает, никто не удивляется, – значит, он посчитал нужным исчезнуть. Или криссы посчитали нужным. Мои друзья – наша руббольная команда. Мы вместе сбежали из Вирии, и теперь они лежат в этих боксах… в лучшем случае. Единственный друг, который у меня остался, единственный близкий человек – ты, Макс. Я надеялась, что тоже тебе не безразлична. Если это не так, то и для меня все равно.

Огница хмуро посмотрела на рубболистку, буркнула:

– Я тоже скажу. Моя мама умерла, когда я родилась. Отец оказался в Брехе, как туда попасть, где она находится, не знаю. Скорее всего, я его никогда не увижу. Братьев и сестер у меня нет, не повезло. Мои товарищи по страже – кто погиб, кто исчез, уцелевших разбросало по разным мирам…, да я и сама ушла из мира, где родилась! Я сказала, что хочу найти мир, где мой народ не будет голодать… но это неправда. Мне хотелось остаться с тобой, Макс. И если ты найдешь дорогу в свой мир, что бы и меня взял. Но если я тебе совсем-совсем не нужна… навязываться не буду!

Минут десять они сидели молча. И с каждой минутой молчание становилось все более гнетущим и тягостным. Глупо пытаться что-то сделать ради чужих миров, когда твой собственный больше не существует? Ха! Куда глупее сидеть с обиженным видом и ныть, что жизнь не имеет смысла и ты больше никому не нужен, когда с двух сторон тебя зажали девчонки. Не просто подруги, а умницы-красавицы, каких поискать. Причем обе тебе чертовски нравятся, и ты обеим нравишься. Единственная проблема в том, что ты никак не выберешь, кто нравится больше...

Это не единственная проблема! – оборвал ушедшие куда-то в сторону размышления Максим. Это вообще не проблема. Но девчонки сто раз правы. Кто сказал, что у него больше нет близких людей? Вот они, рядом! А где-то в этой огромной Сфере живет коротышка Гуня, и несется сквозь звездную бесконечность благородный Урмшур. Он обещал вернуться, помочь. Значит, обязательно это сделает, Шур всегда выполняет обещанное. Нет, неправда, что Максиму незачем больше жить. Очень даже есть зачем!

– Так что делать будем? – предпринял он робкую попытку к отступлению.

И еще три минуты молчания. Женское упрямство началось, не иначе. Пришлось открытым текстом признать:

– Ладно, неправ я. Психанул. Глупо получилось.

Зира сдалась первой. Все же она была спокойнее и рассудительнее рыжеволосой княжны. Наверное, и старше? Повернула голову, внимательно посмотрела на Максима. Произнесла:

– Да, сидеть как три дурака, не лучший способ чего-то добиться.

Уголки губ Огницы поползли вверх, в зеленоватых глазах блеснул озорной огонек.

– Не, как две дуры и один обиженный мальчик. – Перехватив укоризненный взгляд рубболистки, она и вовсе расплылась в улыбке. Быстро чмокнула Максима в уголок губ: – Не сердись!

– Это вы на меня не сердитесь. – Максим тоже улыбнулся. – Конечно, вы мои самые лучшие друзья и вы мне… сами понимаете!

– Что понимает? – это прозвучало хором. В голосе Огницы слышался вызов. Зира его умело маскировала кокетством.

– Вы мне поможете составить план? – извернулся Максим, чувствуя, что еще фраза в том же направлении, и уши запылают.

Девчонки замерли на несколько секунд. Потом Огница фыркнула, Зира хмыкнула, кивнула:

– Поможем, куда же мы денемся. Коль уж мы твои «самые лучшие».

– Я думаю, проще всего спросить у эйвов, что от нас требуется, – все еще улыбаясь, посоветовала добрийка.

Рубболистка пожала плечами.

– Не думаю, что это так просто.

– Но начать с чего-то надо! Спроси, Макс.

Максим был полностью согласен с Зирой. Если бы эйвы знали, какая опасность грозит Сфере и как ее предотвратить, они бы запрограммировали криссов и те справились бы со всем куда лучше мальчишки-землянина. «Малограмотного мальчишки», – мстительно добавил Максим, вспомнив инцидент с галактическими координатами. Но он все-таки крикнул:

– Эйвы, что вы от меня хотите? Для чего я вам нужен?

Тишина. Максим вслушивался в нее, надеясь уловить хоть намек на ответ. Тщетно. Он снова позвал:

– Эйвы, что я должен сделать? Я должен защищать Сферу? Что ей угрожает?

И опять – ни звука. Не выдержав, Огница зашептала:

– Не хотят больше разговаривать? Может, здесь они тебя не слышат, нужно в другой мир идти?

– А я думаю, все дело в вопросах, – вставила и свое предположение Зира. – Ты неправильно их формулируешь. Спроси что-нибудь более конкретное.

– Предлагай, – сердито буркнул Максим. – Что мне у них спросить?

– Нашел умную. Я всю жизнь в руббол играла, а не вопросы задавать училась. Сюда бы…

– Тиуна! – подсказала Огница.

– …консула какого-нибудь, – поморщившись, поправила Зира. – Рен-Рендука, например.

Прозвучавшее имя ударило, словно пощечина. Максим вытаращился на вирийку.

– Ты хочешь, чтобы этот фашист тут очутился? Хочешь его рожу жирную видеть? Чтобы он ухмылялся и врал нам в глаза? А ты знаешь, как он Тальду пытал?

– Да, Рен-Рендук бывает жестоким. Но он справедливый, а лжет для пользы дела. И вопросы он точно задавать умеет!

Максим насупился. Ставить в пример Рен-Рендука, – это было обидно. Незаслуженно обидно!

– Сами как-нибудь справимся.

– Вот-вот, «как-нибудь» и справляемся…

– Ой, хватит вам спорить! – скривилась недовольно Огница. – Давайте сначала проверим, слышат эйвы Макса или нет. Спросим совсем конкретное, что они наверняка знают.

– И что для нас очень важное, – поспешил уточнил Максим.

– Так спрашивайте! – хмыкнула Зира. – Вы по Сфере дольше меня шастали, больше видели.

Простая, казалось бы, задача заставила Максима задуматься. Конкретный, но жизненно важный вопрос никак не шел в голову. Огница тоже молчала, напряженно супила лоб. Пока не бросила взгляд на станнер в руке спутницы. Вынула свой из кармана комбинезона, посмотрела на индикатор. Пробормотала:

– И у моего заряда почти не осталось.

Взгляды девушек встретились, в глазах обеих блеснуло понимание. Огница опередила, выкрикнула:

– Эйвы, где можно зарядить станнер?!

Ясное дело, создатели Сферы ее вопрос проигнорировали. Но стоило Максиму повторить, как прямо у их ног в толще темного полупрозрачного пола вспыхнула зеленая точка. Всплыла к самой поверхности и покатилась под ней вдоль коридора, оставляя четкий идеально ровный след. Перед ближайшей дверью изогнулась к противоположной стене, вскарабкалась на нее. Остановилась на высоте около метра. Потухла. Лишь в том месте, куда она указала, пульсировала зеленоватым светом небольшая овальная выемка.

Огница вскочила, бросилась к отметке бегом. Максим и Зира поспешили следом. Пока дошли, княжна подобрала положение, в каком рукоять станнера плотно вошла в выемку. Индикатор батареи замигал.

– Заряжается… – восхищенно пробормотала девушка. Повернулась к подошедшим друзьям и вдруг бросилась Максиму на шею. – Макс, они тебя слышат! Задавай вопросы, скорее! Что для нас еще важное?

– Пожевать чего-нибудь! – выпалила Зира. И предупреждая язвительное замечание спутницы, объяснила: – Да, мне нужно есть больше, чем тебе, худышка. У меня усиленный метаболизм сформировался из-за физических нагрузок.

«Худышку» Огница проглотила. Тем более, что Максим торопливо выкрикнул, не дожидаясь новой перепалки:

– Эйвы, где можно найти пищу?!

Вновь из тверди под ногами всплыла зеленая точка-путеводитель. Но в этот раз чертить длинную линию ей не понадобилось. Сразу уперлась в двери бокса-телохранилища и погасла. Пульсирующая рукоять явно указывала, что надо делать.

Троица путешественников переглянулась.

– Но ведь там только спящие люди, ничего больше нет, – удивленно произнесла Зира. – Эйвы предлагаю нам стать каннибалами?

– Нет, на такое я не согласна! – возмутилась Огница. – Лучше уж с голода помру!

Максим тоже растерялся. Не могут же эйвы в самом деле предложить такое! С другой стороны, что он знает об их этике? Судя по поведению криссов, от человеческой она весьма далека. Или его вопрос опять оказался неконкретным?

Он прокашлялся, снова спросил:

– Эйвы, что в этом секторе годится мне в пищу?

Ни звука в ответ. Рукоять бокса продолжала мигать. Неужели все-таки…

– Постойте-ка, а что там в сумках? – перебила его безрадостные размышления княжна.

– А? – Максим непонимающе повернулся к ней.

Терять время на объяснения Огница не захотела. Открыла дверь, шагнула в синеватый свет, подцепила ближайшую сумку, сняла с плеча бесчувственного тела, вынесла в коридор. Сунула руку в пузатую утробу, пошарила, вытащила длинный лоскут коричневого цвета. У Максима лоскут вызвал изрядные сомнения, но княжна решительно куснула его. Пожевав, объявила:

– Вяленое мясо! По вкусу на лосятину похоже.

– Дай и мне! – Зира протянула руку. Получив порцию, осторожно попробовала. Кивнула: – Мясо, съедобно.

– Сомневаюсь я, что «мясо» это когда-нибудь бегало, – ухмыльнулся Максим, разглядывая врученный ему ломтик.

– Макс, не порти нам аппетит, пожалуйста! – попросила вирийка. Повернулась к княжне: – Запить чем-нибудь есть?

– Ага, – та извлекла из сумки закупоренную пробкой флягу-тыквочку.

Девушки уселись на пол, занялись обедом. Максиму ничего не оставалось, как присоединиться к ним. «Вяленое мясо» оказалось в меру плотным, чуть солоноватым, с водой из фляги шло на ура. Какая разница, как оно изготовлено? Белки, жиры, килокалории имеются, и превосходно. Что еще надо для утоления голода?

Огница насытилась первой и взялась изучать прочее содержимое сумки. Высыпала на пол горку металлических предметов, стала перебирать щетки, скребки, иглы. Хмыкнула:

– Забавные вещицы. Интересно, из чего они сделаны? Это не железо.

– Бронза, – буркнул Максим. – На Земле снова бронзовый век начнется.

От слов этих к горлу опять подкатил колючий комок, мешая глотать, в глазах защипало. Пришлось отвернуться, опустить голову, чтобы девчонки не заметили. Хотя разве от них скроешь? На минуту повисло молчание. Потом Зира решительно вскочила, шагнула к двери.

– Ты что, не наелась? – окликнула ее Огница. – Так тут еще много!

Рубболистка отрицательно качнула головой.

– Нет, я не за едой. – Она разгладила короткий подол, пояснила: – Позаимствую штаны и рубаху у какого-нибудь парня моей комплекции. Зеленое платье красивое, но скакать с криссами наперегонки в нем не очень-то удобно. К тому же боюсь, в некоторых мирах такую одежду могут посчитать слишком… э-э-э…

– Развратной! – мгновенно подсказала добрийка. – Особенно на твоей большой заднице!

Зира одарила ее лучезарной улыбкой и открыла дверь. Максим с ее доводами согласился: в штанах и рубахе путешествовать по мирам Сферы куда практичнее. Правда, любоваться прекрасными формами брюнетки не получится, – что там разглядишь под мешковатым одеянием?

Однако не все оказалось так просто. Зира шагнула в синеватый свет и тут же отпрянула. Потыкала в него кулаком, оглянулась на товарищей:

– Меня не пускает. Наверное, из-за того, что на мне комбинезона нет?

– Конечно! – с готовностью подтвердила Огница. Вскочила, подошла к двери: – Сейчас я тебе помогу.

Мысль, что раздевать придется мужчину, ее не беспокоила. Еще бы, она и купаться голяком не стеснялась. Дикари… Максим пересел так, чтобы оказаться к двери спиной. Но слышал-то он все отменно.

– Этот вроде подойдет… не, штаны на твою задницу не налезут. О, вон тот в самый раз!

– Ты что, он же здоровенный! На две головы меня выше.

– Подумаешь! Закатаешь штанины. Ладно, давай этого попробуем. Та-ак, штаны есть, теперь рубаха. Ого, как крепко лук держит. А ну разожми пальцы. Фиговый у тебя лук, парень. Подруга, держи!

– Спасибо. На, забирай свое платье. Померяем… видишь, как раз впору! Я же не толстая. Макс, посмотри!

Максим обернулся послушно, и уши полыхнули огнем. Зира стояла перед ним топлес подбоченившись. Демонстрировала не столько бесформенные штаны, сколько собственную грудь. Грудь у нее была обалденная! Почти идеальные полушария с узенькой глубокой ложбинкой между ними и темно-коричневыми бусинками сосков. Вирийка смотрела на юношу, довольно улыбаясь. Зато княжна кривилась как от кислого. Такой грудью она похвастать не могла. Максим отвел взгляд.

– Почему ты не смотришь? – капризно возмутилась Зира. – Как на мне штаны сидят?

– Хорошо сидят.

– Отлично! – Девушка натянула рубаху, плюхнулась рядом. Предложила: – Оружие зарядили, подкрепились, оделись, что дальше? Какие у нас еще конкретные вопросы имеются?

– Давайте думать, – Максим кивнул все еще кислой Огнице, предлагая присесть рядом.

Думать не получалось, мысли то и дело перескакивали к пышной девичьей груди. Правильно, что Зира ее под рубаху спрятала, а то глаза сами собой в ту сторону косятся.

Зато вирийка думала о чем следует. И первая высказалась дельно:

– Макс, ты рассказывал, что эйвы давно ушли из Сферы. И в то же время они тебе отвечают. Как такое может быть?

– Так это не они говорят. Это программа, заложенная в Интеллект Сферы, – типа компьютер такой. Очень умный.

Юноша с сомнением посмотрел на подруг. Понимают они, что такое компьютер? Огница точно не понимает. А Зира? Во всяком случае, вирийка уточнила:

– И как этот компьютер выглядит?

– Не знаю. Я даже не знаю, где он находится… – Максим осекся. Неуверенно возразил сам себе: – Или знаю. Когда в пещере я спросил у эйвов, что должен сделать, они вместо ответа отправили нас в корневой сектор. Я раньше думал, что ради оживляющего бассейна. Но такие бассейны наверняка есть и в других местах, – вон сколько народа восстанавливали после радужников! Значит…

– …эйвы перенесли тебя к Интеллекту Сферы! – выпалила Зира.

– Да. И мы бы его там нашли, если бы не объявился Шур и не увел нас на космодром.

– А я знаю, почему ты зелеными управлять не можешь! – поспешно вставила и свою догадку Огница. – Помнишь, пилот в тарелке рассказывал? Они ж не сами по себе, они…

– …рабочие инструменты Интеллекта Сферы, – закончила фразу вирийка, не желая уступать пальму первенства. – Поэтому мы должны вернуться в корневой сектор, найти этот компьютер…

– …и перепрограммировать его. Тогда мы сможем управлять не только криссами, но всем, находящимся в Сфере. Получить недостающую информацию и понять, что надо делать, – подытожил Максим, довольно улыбаясь. Что ни говори, правильных он себе спутниц выбрал. Не только красивые, еще и умные вдобавок. А это жизненно важно! Потому что одна умная голова – хорошо, а три – гениально!

Дело было за малым: найти кратчайшую дорогу в корневой сектор. Прошлый раз это получилось само собой. Но тогда возникли форс-мажорные обстоятельства.

– Эйвы! Откройте нам дверь в корневой сектор! – попросил он на всякий случай.

Как и ожидалось, реакции на просьбу не последовало. Тогда Максим задал вопрос:

– Эйвы, как попасть в корневой сектор?

И снова тишина.

– Не конкретно, Макс, не конкретно, – усомнилась вирийка.

– А как конкретнее?! Где находится Интеллект Сферы, что ли?

Вопрос эйвам не предназначался, но тем не менее на стене вспыхнула и завертелась лазоревая спираль. Это была не дверь, конечно, а изображение двери. Максим опешил на несколько секунд, затем торопливо отлистал карту к последнему переходу. Так и есть, та самая спираль!

– Видишь, работает! – радостно хлопнула его по плечу Огница. – Спрашивай еще!

– Эйвы, какой самый короткий путь к указанному сектору?

Картинка погасла. Максим покосился на девчонок.

– Что, и это неконкретный вопрос? Тогда я не знаю, какой конкретный! Подскажите.

Опять они молчали. Минуту, две, три. Теперь первой сообразила княжна:

– Макс, а помнишь, зеленый врал, что в тот мир полететь нельзя? Мол, нет его в Сфере. А оказалось, он дорогу не знал!

– Интеллект Сферы не знает к себе дорогу? Быть такого не…

Максим прикусил язык. Собственно, почему не может? Это же компьютер. Поставили блокировку в программе, чтобы не совались кто ни попадя.

– Во-о-от! – назидательно протянула Огница, правильно угадав размышления парня. – Нужно спрашивать дорогу к предыдущему миру. А там по карте дверь найдем. Все просто!

Просто, как же. Максим хмыкнул с сомнением. Поинтересовался:

– И как я спрошу? Мы даже не знаем, что в том секторе находится, Шур не рассказывал. И спиральку не нарисуешь, – она ж вращается!

Снова все замолчали – на долгих пять минут. Возможно, и дольше молчали б, если бы Максим не брякнул с досады:

– Эйвы, в какие сектора есть двери из этого?

Почти тотчас на стене вспыхнула картинка-спираль. В первый миг Максим подумал – та самая, сердце екнуло от радости. Но нет, это была другая спираль. И не одна. Из глубины полупрозрачного материала всплывали все новые и новые, выстраивались рядами. Сколько же их? Множество!

Зира охнула то ли восхищенно, то ли пораженно. Огница схватила карту, развернула.

– Чего вы ждете?! Давайте искать! Найдем, как попасть в нарисованные Инженером миры, а дальше легко.

Она ошибалась. Это оказалось вовсе не легко, – сравнить несколько сотен высветившихся на стене спиралек с теми, что имелись на карте. Огница первая и сдалась на четвертом листе:

– Не могу больше! В глазах рябит.

Зира продержалась до шестого, потом тоже отодвинулась.

– Нет, это плохая идея. Мне кажется, мы уже пропустили нужный значок, надо заново проверять.

Максим упрямо сверил еще один лист. Глаза полезли из орбит от напряжения. А стоило зажмуриться, картинка на стене погасла.

– Отдыхаем пятнадцать минут и продолжаем, – объявил он.

Вирийка вздохнула при этих словах, добрийка застонала. Поэтому юноша добавил:

– Все равно другого способа путешествовать между секторами нет… – и прикусил язык.

Другой способ был. Огница мигом о нем напомнила:

– А тарелки летающие? На них куда быстрее получится! И проще: нарисовал спиральку – вжик, и на месте!

– Ага. Только где ее взять, тарелку эту?

– Так криссы ж именно сюда людей на них свозят! Подождем, пока прилетят, и захватим. В Добрии справились, а тут и подавно. Они, верно, не ожидают нападения.

– А если уже привезли всех, кого требовалось? – с сомнением заметила рубболистка. – Будем ждать невесть сколько.

В принципе, Максим был с ней согласен. Но проверить, – это совсем уж конкретный вопрос!

– Эйвы, когда сюда привезут следующую партию людей?

«Расчетное время прибытия – 280 стандарт-минут», – послушно высветилась надпись.

– Ух ты! – он вскочил бы немедля, но Огница дернула за руку, напоминая о следующем вопросе. – Где находится… э-э-э… причал?

Заминка. И вдруг вся стена на многие десятки метров в обе стороны от них засветилась зелеными линиями, точками, дугами. План сектора! Прямо над головами друзей замигала желтым человеческая фигурка, а далеко в стороне – серебристый кружок. Все понятно без слов.

Максим вскочил, рявкнул:

– Бежим, быстро! Это же фиг знает как далеко!

Они успели тютелька в тютельку. Вот когда Максим по-настоящему оценил тренировки, которые ему устраивала Тальда. Прежде он бы не выдержал такого марафона, а нынче умудрился почти не отстать от Зиры и на добрую сотню шагов опередить Огницу. Хорошо, что планировка сектора была прямолинейной до безобразия, не заблудишься. Добежали до конца коридора, повернули налево, затем направо и буквально вывалились в просторный круглый зал с высоченным потолком. Темный и пустой, если не считать кольца из колонн, обрамляющих его середину.

– И где этот причал? – спросила Зира, шумно дыша и вытирая выступивший на лбу пот.

Ответить Максим не успел, вверху возникло какое-то движение. Сначала оно скорее угадывалось в полумраке, потом в зал брызнул яркий свет. На потолке между верхушками колонн светился изумрудный полумесяц. Он становился все толще, свет, льющийся из него, был таким знакомым. Несколько секунд Максим таращился на этой действо, пока понял: это же люк, за которым видно небо! Причал – вот он, прямо перед ними.

– Прячьтесь за колонны! Без команды не стрелять! – приказал девчонкам. Пожалел запоздало, что не разжился третьим станнером, когда убегали с космодрома. Была ведь возможность, – вон сколько криссов под ногами валялось. Теперь стой, смотри, как девчонки воюют.

Изумрудный серп превратился в круг, померк, закрытый летающей тарелкой. Аппарат медленно опустился, застыл в двух метрах над полом, упираясь ободом в колонны. Никаких намеков на люк в его корпусе не было, но люка и не требовалось. Минута неподвижности, и середина днища начала вминаться внутрь тарелки. Оп! Вот и отверстие в три метра диаметром.

Из тарелки на пол спрыгнул крисс. Не так, как это сделал бы человек: сгруппировавшись, согнув в коленях ноги при приземлении, – два метра высоты, как-никак. Крисса словно переставили с одной поверхности на другую. Рядом с первым появился второй, следом за ним и третий. Максим принялся лихорадочно вспоминать, сколько зеленых было в захваченной ими тарелке. Двоих Огница положила в шлюзе, это точно, плюс пилот. Был ли еще кто-то? Ладно, будем считать, что в экипаже трое. Во-всяком случае, из аппарата больше никто не высовывался. Один крисс стоял неподвижно, два других синхронно развернулись в противоположные стороны, шагнули…

– Огонь! – рявкнул Максим.

Добрийская стражница стреляла снайперски, да и рубболистка не многим ей уступала. Сухой треск разрядов, и троица квазиразумных кеглями повалилась на пол.

– В корабль! За мной!

К отверстию в днище тарелки он бросился первым, но подбежав, остановился, насторожено осматривая шлюзовой отсек и прикидывая, как туда сподручнее забраться. Зира не прикидывала и не останавливалась. С разбегу подпрыгнула, оперлась руками в кромку отверстия, – и уже там. Присела, протянула юноше руку. Конечно, Максим мог забраться и без посторонней помощи. Но… Зира ведь не посторонняя? И сжать ее ладонь было приятно.

Он оттолкнулся ногами как следует, подпрыгнул, хоть рубболистке хватило бы силы втащить его наверх. На миг она прижалась к юноше грудью. Впрочем, всего на миг. Не время для обнимашек!

Максим огляделся. Внутренностями тарелка ничем не отличалась от той, в которой он побывал прежде. Дверь слева ведет в трюм с добычей, справа – к гравитационному коридору и рубке. Что делать с погруженными в кому людьми, он пока не знал, потому шагнул к правой. Шлепнул по ней ладонью, и дверь послушно ушла в переборку. Ведущий к рубке коридор, вертикальный пока, был пуст.

– Огница, помнишь, как здесь двигаться? Иди вперед, – скомандовал, не оборачиваясь. – Только осторожно, вдруг там еще криссы. А лучше дай мне станнер, я сам проверю.

Станнер в протянутую ладонь никто не положил, и Максим оглянулся. Княжны в шлюзовом отсеке не было, и под днищем тарелки она не стояла. Зира недоуменно пожала плечами в ответ на немой вопрос. Максим включил говоритель, позвал:

– Огница, ты где потерялась?

Тишина. Это было более чем странно. Он присел, потом и на колени опустился возле дыры. Конструкция летающей тарелки оказалась чертовски неудобной для обзора окрестностей из такого положения. Пришлось чуть не по грудь свеситься из люка, прежде чем увидел две серебристые фигуры, уносящие третью в коридор, по которому путешественники не так давно прибежали на причал. Были эти трое отнюдь не экипажем тарелки: те как упали, так и лежали неподвижно.

В следующую секунду с противоположного конца зала сухо щелкнуло, Зира мощным рывком отшвырнула Максима в сторону, но левое плечо занемело – разряд таки задел его. Вирийка распласталась на полу возле люка, принялась палить.

– Жабы, много! – крикнула. – Откуда они взялись?

Не ахти какая загадка. Если они не встретили в хранилище ни одного крисса, то это не означает, что их тут нет. Наверняка пришли принимать груз, и горе-угонщики, устроившие засаду, сами оказались в западне.

– Макс, ты умеешь управлять этой штукой? – снова закричала девушка. – Нужно улетать скорее, долго не продержимся!

Максиму хотелось рвать волосы на голове из-за собственной непредусмотрительности. Княжна в одиночку положила бы экипаж, а Зиру следовало оставить прикрывать тыл. Но теперь поздно рассуждать, действовать надо.

– Нет! – рявкнул он в ответ. – Они Огницу утащили. Мы должны отбить ее!

Вирийка коротко глянула на него, в лице ее явственно отражалась досада. Но спорить она не стала.

– Хорошо. Ты видел, куда они ее понесли? Беги за ней, я следом, прикрывать буду. Старайся не прямо бежать, а петлять, чтобы не попали. Прыгаем вниз на раз-два-три. Раз! Два! Три!!!

Максим прыгнул. Не очень удачно, – зацепился ногой за тело пилота и еле не растянулся рядом, пришлось начинать бег с позиции «на четвереньках». Хотя, может это и спасло? Он буквально ощутил, как встали дыбом попавшие в зону поражения волосы на макушке. Дальше оставалось в точности выполнять инструкцию Зиры: бежать к коридору как можно быстрее, по-заячьи петляя при этом. Что делается за спиной он не знал, не было времени оглядываться. Во всяком случае, станнеры трещали, не смолкая.

Когда он добежал до коридора, тот оказался пуст, – похитители успели свернуть за угол. Вопрос, налево или направо? Перпендикулярный коридор тянулся в обеих направлениях. Максим прижался к стене, подкрался к разветвлению. Справа пусто. Он опасливо выглянул из-за угла. Слева тоже пусто. Но это ничего не означает: как слева, так и справа коридоры через сотню метров поворачивали под прямыми углами и тянулись параллельно.

Подбежала Зира, вжалась спиной в стену, не отводя глаз от ведущего в причальный зал проема.

– Где? – спросила коротко.

Максим прикинул: левый коридор – длинный и прямой, они прибежали по нему сюда. Там криссам свернуть будет некуда. О правом ничего неизвестно. Следовательно, в первую очередь заглянуть надо туда.

– Держи развилку, я проверю! – приказал и рванул вправо.

Пробежать сто метров много времени не заняло. Но в конце опять пришлось подкрадываться, ожидая выстрел из-за угла. Выстрела не последовало. Но и криссов в этом коридоре, таком же бесконечном, уходящем в полумрак, не было. Максим подался назад, готовый возвращаться, но тут глаз зацепился за контуры дверей в стене. И в этом коридоре они располагались через каждую сотню шагов. Многие десятки боксов-хранилищ, если не сотни. В любом из них могла оказаться Огница.

Максим подошел к первому, хлопнул по рукояти, предусмотрительно отскочил в сторону. Он ожидал яркого синеватого света, но помещение осталось темным. Тогда он осторожно заглянул внутрь. Посуда, мешки, нагромождения примитивной утвари, среди которой угадывались плуги, бороны, прялки, наковальни. Инвентарь для будущих жителей планеты Земля. Максим закусил губу, перебежал к следующей двери, открыл. То же самое. И за третьей. Учитывая скрупулезность криссов, вернее, Интеллекта Сферы, весь коридор будет отведен под хранилище инструментов. В любом из боксов можно легко спрятать бесчувственную девушку и затаиться самим. Поэтому соваться с обыском опасно, нужно позвать Зиру… Или не нужно?

Он постарался сосредоточиться, нельзя ведь ошибиться! Пока Зира удерживает развилку, есть возможность выбирать. Но стоит ей уйти в правый коридор, и к левому они больше не пробьются. Итак, что мы имеем? Криссы действуют по программе, они пришли на причал, чтобы выгрузить очередную порцию тел и разместить их в боксе. Банда налетчиков программу нарушила, криссы применили оружие, защищая груз. Но как только Огница потеряла сознание, попав под станнер, она сама превратилась в груз. И ее понесли в бокс для тел.

Больше не колеблясь, он бросился обратно.

– За мной! – крикнул палившей в створ зала вирийке. Так торопился, что совсем забыл об осторожности. Он не ожидал засады за углом, уверенный, что криссы спрятались в каком-то боксе.

На счастье, рубболистка бегала быстрее его и была достаточно сильной, чтобы сбить с ног одним толчком в спину. Максим шлепнулся на пол, девушка навалилась сверху, закрывая собственным телом и стреляя одновременно. Притаившиеся за углом криссы такой прыти от нее не ожидали. Разряды ударили в стену, а опустить дула оружия квазиразумным уже не довелось, – Зира срезала их широким лучом в упор. Вскочила, отбросила разряженный после короткого, но ожесточенного боя станнер, взамен выхватила оружие из рук противников. Один бросила юноше:

– Лови!

Он умудрился поймать, не уронив, побежал к дверям. Пунктуальность – великое дело! Первые шесть боксов оказались пустыми, и синеватый свет в них не включили. Седьмой был заполнен телами наполовину. Княжну Максим узнал без труда, – по огненно-рыжим косам. Криссы сняли с нее серебристый комбинезон, обрядили в длинное дерюжное платье и лапти. Единственно, кожаную сумку из Брехи оставили, посчитав аутентичной для бронзового века. Но дело было, конечно, не в одежде. Девушку поместили в пятый от края и восьмой с низу ряд, так что она парила высоко от пола почти посередине помещения.

Максим двинулся между телами, плохо понимая, как будет доставать подругу. Зира войти следом за ним не могла. Стала в дверях, прижавшись спиной к невидимому, но оттого не менее прочному силовому барьеру, подняла оружие в ожидании новой атаки. Позиция была так себе. Если криссы будут наступать от причального зала, она их какое-то время удержит. Но если у них есть способ попасть и в противоположный конец коридора, то ловушка захлопнется окончательно.

Зира выстрелила, крикнула:

– Макс, быстрее вытаскивай ее! Жабы полезли!

Как они смогут уйти по совершенно прямому тянущемуся на километры коридору, да еще с бесчувственной девушкой на руках, Максим предпочел не думать. Пока стояла иная задача.

Промежутки между телами были достаточно широки, он прошел без труда, не задевая людей. Остановился под Огницей, задрал голову. Дальше как? Подпрыгнул, понадеявшись, что хитрая гравитация подхватит и его, позволит взлететь. Ничуть не бывало!

– Макс, что ты копаешься? – снова закричала Зира. – Доставай!

Легко сказать! Максим поднял правую ногу, поставил на грудь бородатого дядьки с копьем, оперся. Тело слегка вибрировало под ногой, но держало. Тогда он уцепился за плечо и руку женщины двумя рядами выше, резко оттолкнулся от пола, перенося тяжесть на тело под ногами. И едва не опрокинулся назад. Тела держались в воздухе крепко, но рука женщины, до того покоившаяся на животе, от рывка соскользнула, повисла. Максим уцепился за ее торс, прижался, стараясь не думать, что именно лапает.

Карабкаться, используя в качестве лестницы человеческие тела, наступать на плечи и животы было отвратительно, мерзко. Но другого способа не оставалось. Вдобавок, Зира подгоняла, а щелчки ее станнера становились все чаще. Наконец он дотянулся до Огницы, схватил ее за плечо, попытался пошевелить. Тело сдвинулось на пару сантиметров, но стоило ослабить нажим, вернулось на место. Невидимые путы удерживали его надежнее цепей и кандалов. Максим понял, что не приблизился к решению задачи ни на йоту.

Он взобрался еще на одну «ступеньку», обнял княжну, готовясь рвануть ее что есть силы. И тут Зира завизжала:

– Макс, нас окружили, у меня заряд заканчивается! Нате, жабы, получайте!

В следующий миг в коридоре оглушительно хлопнуло, сильно запахло озоном, освещение замигало с бешеной частотой, в так ему задергалось тело Огницы и все прочие. Крикнуть рубболистке что-либо в ответ, даже сообразить, что происходит, юноша не успел. Потому как свет вдруг погас окончательно, и подвешенные в воздухе тела разом рухнули на пол.

Хорошо, что Огница висела в верхнем ряду. Их не засыпало, они оказались сверху на груде тел. Несколько секунд Максим лежал ошеломленный происшествием, прижимал к себе девушку. Затем заметил движение со стороны двери, по верхний косяк заваленную телами. Поспешно вытащил из кармана комбинезона станнер, но тут же облегченно выдохнул. Зира вскарабкалась на кучу, увидела его, поползла на четвереньках, энергично работая руками и коленями.

– Что случилось? – спросил Максим.

– Кажется, я попала в гнездо для зарядки, жаб закоротило неслабо. Стрелять перестали, таращатся на меня… – Она охнула. – Макс, сзади!

Юноша резко повернулся, готовый к новой напасти. На дальней от двери стене бокса медленно вращалась лазоревая спираль. Максим готов был поклясться, что ее там не было, когда он вошел в бокс. Не было, когда карабкался по живой лестнице, когда обнимал княжну. Не было, а теперь есть. Возможно, ее только-что открыли эйвы? Или дверь появлялась, когда отключались синеватый свет и силовой экран в боксе? Так или иначе, но это выход, ним следовало воспользоваться незамедлительно.

Максим встал, отдал станнер и сумку княжны Зире, поднял Огницу. Он понес бы ее на руках, но левая еще плохо слушалась, поэтому вскинул на плечо. Сделал шаг, следующий, внимательно глядя под ноги, выбирая, куда ступить. Зира шла следом, то и дело беспокойно оборачиваясь, не опуская оружие. Поторопила:

– Макс, быстрее! Жабы сейчас очухаются!

Он и сам рад был бы ускориться, но не бежать же по головам! Заветная спираль приближалась медленно. Еще метров шесть осталось. Четыре. Два. От напряжения на лбу выступила испарина. Максим покрепче обнял бедра девушки, набрал полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, и шагнул в дверь.

Глава 2, в которой зверски холодно

Ледяной ветер пополам с ледяным же крошевом ударил в лицо, заставил пошатнуться. Максим замер, пытаясь понять, куда попал. В первый миг показалось, что его окружает сплошное белое ничто. Потом он увидел, что стоит на узком карнизе, тянущемся вдоль отвесной скалы. Дна пропасти под ногами не разглядеть, и неба не разглядеть. Ничего не разглядеть, – пурга накрыла мир белым саваном. Очень холодный и неуютный мир.

Стоять столбом было ошибкой, – Зира толкнула в спину, спеша убраться из поломанного тело-хранилища. Максим невольно шагнул вперед к краю карниза, и ступня заскользила. Лед! Он бы сумел удержаться, отскочить в сторону… если бы не тело княжны на плече. Дополнительная тяжесть не позволила восстановить равновесие, и юноша понял, что уже не стоит, что ноги предательски едут к краю пропасти, пока туловище заваливается назад. Оставалась возможность уцепиться за камни руками, но для этого требовалось сбросить с плеча ношу. В следующее мгновение под пятками оказалась пустота, копчик ударился о край карниза. Зира слишком поздно поняла, что происходит, вдобавок станнер в руке помешал. Попыталась схватить юношу за плечи, но гладкая ткань комбинезона выскользнула из пальцев, и Максим понял, что летит.

Падать с обрыва, прыгать с куда большей высоты ему приходилось. Нет в этом никакой опасности, когда на тебе скафандр. Но сейчас на руках у него ничем не защищенная Огница, для которой неудачное приземление может оказаться роковым. Надо извернуться так, чтобы принять весь удар на себя. Сделать это в падении – тяжкая задача, если ты не кот. Максим не успел, в следующий миг они вонзились в снег.

Сугроб был огромный, снег рыхлый и мягкий, не слежавшийся, не покрытый коркой наста. Они вошли в него с головой и глубже, пробили настоящий колодец. Скафандр вовремя нарастил гермошлем, так что в лицо Максиму и снежинки не попало. С девушкой дела обстояли куда хуже, ей залепило всю голову. А стоило шевельнуться, стенки колодца обрушились, похоронив их в снежной могиле. Чертыхнувшись, юноша взялся утрамбовывать снег, чтобы выкарабкаться наверх. Тот словно в отместку осыпался при каждом движении, накрывал Огницу, и приходилось снова и снова раскапывать ее.

Когда колодец превратился в котлован, Максим облегченно перевел дыхание. И тут же услышал сквозь свист ветра:

– Макс, ты жив?! Что с тобой, ответь!

Сугроб скрывал основание скалы, а карниза и вовсе не разглядеть из-за пурги. Но Зира наверняка еще там, рядом с дверью, из которой в любую секунду могли выскочить криссы. Он закричал в ответ:

– Прыгай! Здесь снег, большой сугроб, мягко!

Спохватился: знает ли жительница теплой Вирии, что такое снег, тем более, сугроб? Как объяснить ей значение, когда ветер унесет половину слов? На счастье, объяснять не потребовалось. Из снежного вихря вылетела торпеда, взвизгнула, вонзилась в сугроб в двух метрах от котлована, исчезла, мгновенно засыпанная. Юноша бросился на подмогу. Несколько минут ожесточенной снегоборьбы, и тоннель к месту приземления вирийки был пробит. Перестарался, кажется: под ногами зашевелились, засопели обижено. Сперва руки, а потом и лицо Зиры высунулось из снега. Отплевавшись и прочистив глаза, она тут же засыпала вопросами:

– Ты зачем мне на голову наступил? Что это за штука белая? Где мы вообще?

– Где – не знаю, а это снег, сугроб. Твердая форма воды. Ты снег никогда не видела?

– Не видела и не слышала о таком. – Девушка поежилась: – Холодный этот твой снег! Руки задубели.

Дохнула на ладони, стала их растирать. Они у нее в самом деле были красные, как вареные раки. И нос такой же. Максим понял: главная беда не снег, а мороз. Его-то комбинезон согревал исправно, даже жарко сделалось, пока котлован копал. Сейчас уши и щеки начали мерзнуть, но он сильно подозревал, что комбинезон не позволит обморозиться, нарастит гермошлем или хотя бы шапку. С девчонками дела обстояли хуже. Совсем худо!

– Выбираемся отсюда, пока нас окончательно снегом не засыпало, – сказал хмуро.

Зира посмотрела на него вопросительно, покосилась налево, направо, намекая, что выбираться некуда, во все стороны сплошь снежные завалы многометровой толщины. Вернее, в три стороны, с четвертой их подпирает отвесная каменная стена невесть какой высоты. Однако Максим знал о снегах и сугробах намного больше вирийки, хоть родился и вырос не в тундре, а во вполне себе южном Ростове-на-Дону. Как раз в каменной стене все дело! Она преграда на пути ветров и метели, а значит, снегу деваться некуда, кроме как собираться в огромный сугроб. Выберутся из него, а там и дорогу искать можно.

– Туда! – он уверено махнул рукой в противоположную от скалы сторону.

Знать нужное направление – это полдела. Идти по рыхлому снегу возможности не было, – мигом проваливаешься по пояс, а то и по грудь. На четвереньках тоже не вариант. Единственный способ передвижения: ползти по-пластунски, уминая снег перед собой. Но ползти и волочить Огницу получалось неважно, голова княжны то и дело норовила зарыться в сугроб.

– Стой! – крикнула Зира. – Так мы никогда не выползем. Давая я ее тащить буду, а ты впереди дорогу прокладывай.

Предложение вирийки оказалось дельным. Снеговой холм полого уходил вниз, и через полчаса они выбрались на твердую почву. Юноша тотчас вскочил, стараясь сквозь пургу разглядеть хоть что-то. Зира тоже поднялась, но тут же присела на корточки, съежилась, обхватила себя за плечи. Зубы у нее стучали вполне отчетливо.

– Замерзла? – участливо спросил Максим.

Вопрос был риторическим, поэтому он присел рядом, обнял девушку. Увы, теплоизоляция комбинезона не позволяла согреть своим телом. Он бы поменялся одеждой не задумываясь, но опять-таки увы, комбинезон запоминал хозяина при создании и предназначался исключительно для него.

– П-пальцы не чувствую, – просипела девушка. А когда Максим схватил ее ладони, принялся растирать, добавила: – Н-ноги.

Юноша ругнул себя за очередную несообразительность. Кожаные мокасины, позаимствованные у Огницы вместе с зеленым платьицем, не годились для прогулок по морозу. Лапти с онучами, в которые криссы обули княжну, – и подавно.

– Разувайся и растирай ступни. Быстро! – скомандовал он.

Развязал шнурки, стащил лапти с ног Огницы. Хотел было и онучи размотать, но передумал – растирать и так можно. Зира недоверчиво проследила за его манипуляциями, села на снег, попыталась и себе развязать шнуровку на мокасинах. Пальцы слушались плохо, заскулив, девушка оставила это занятие. Снова обхватила себя за плечи, подтянула колени к груди, уткнулась в них лицом.

– Холодно, Макс. Очень холодно. Придумай что-нибудь поскорее. Позови эйвов!

Максим зарычал от досады. Позвать эйвов? Отличная идея! Но какой вопрос, – конкретный! – он им задаст? Или что попросит? Увести их из этого слишком холодного сектора?

Он все же крикнул:

– Эйвы, где ближайшая дверь? Эйвы, как нам согреться? Эйвы, помогите хоть чем-нибудь!

Тишина, никакой реакции. Максим плюнул в сердцах, расшнуровал вирийке обувь, снял. Мягонькие, тщательно выделанные мокасины не натирали, потому обувались на босу ногу. Теперь об этом стоило пожалеть. Пальцы девушки казались ледяными. Может, она их уже обморозила? Только этого не хватало. Максим начал тереть что есть силы. Буркнул:

– Чего ждешь? Помогай! Сразу теплее станет.

Поверила Зира или нет, неизвестно, но подчинилась. Пару минут они растирали ей ступни вдвоем, потом девушка скривилась, пожаловалась:

– Хватит, Макс! Больно!

– Это хорошо, что больно. Три, не останавливаясь. Как согреются, Огницу растирай, – ноги, руки, щеки. Уши! Кстати, и себе разотри, вон какие красные. Я пока окрестности разведаю.

Уходить далеко в пургу было страшновато, – непонятно, запомнит пониматель обратную дорогу или нет? Если потеряешь направление, найти девчонок посреди снежной пустыни, когда ветер завывает, будет весьма непросто. Говоритель в таких обстоятельствах незаменимая вещь. Однако браслет Огницы криссы отобрали вместе с комбинезоном, и его собрат, оставшийся на запястье Максима, годился теперь разве что в качестве украшения.

Идти далеко не пришлось, в снежной мгле замаячило нечто темное, массивное. Еще через сто шагов стало понятно, что это здоровенные валуны, наваленные беспорядочной грудой. Снег залепил щели между ними, создав какое-никакое естественное укрытие. Конечно, это не дом и даже не пещера, но все лучше, чем на открытом месте. Пожалуй, вон там и костерок соорудить можно, обогреть девчонок.

Максим поморщился от глупой идеи. Что жечь-то? Одни камни и снег вокруг. Но даже если найти дрова, поджигать как? Когда-то у Огницы была отличная криссовская зажигалка из Задвери. Да только пропала она вместе с метательными ножами, когда княжну в Брехе обворовали. В сумке для поселенцев среди прочего барахла имелись кремень с кресалом, но они так торопились захватывать летающую тарелку, что бросили всю добычу посреди коридора. Захватчики, блин.

Унылые размышления юноши прервал далекий крик. Он насторожился. Зира? Несколько минут тишины, и опять, гораздо громче. Кажется, зовут? Что там случилось? Рвать горло, чтобы услышать ответ на этот вопрос, было глупо, – зря звать не станут. Максим с сожалением глянул на уютное, закрытое от ветра местечко между валунами, постарался запомнить приметы, развернулся и поспешил на зов.

Он пробежал почти половину пути, когда сообразил, что кричит не Зира. Слишком громко и басовито для вирийки. Там мог бы кричать… Максим сбился с шага, вспомнив, при каких обстоятельствах слышал похожий голос. На всякий случай вынул из кармана станнер.

Он не ошибся. Зира сидела на снегу, кутаясь в мохнатую шкуру, там же под шкурой угадывалась и фигура Огницы. А рядом переминался с ноги на ногу, подпрыгивал то ли от холода, то ли от нетерпения здоровенный гвых. Кривоногий, широкоплечий, с квадратной челюстью и крошечными глазками, едва заметными под кустистыми бровями. Никакой одежды на гвыхе не было, если не считать оной густую черную шерсть, покрывавшую его с головы до пят. Заметив юношу, гвых оскалился, заколотил себя кулаками в широченную грудь, взревел.

– Мой рад тебя видеть, Маакс! – услужливо перевел пониматель. – Мой беспокоился. Хороший женщина Зира беспокоился. Говорил: «кричи, зови»! Пусть Маакс скорее приходит!

Максим опустил станнер, вопросительно посмотрел на вирийку.

– Все в порядке, он хороший, не злой, – поспешила сообщить та. – Видишь, нам свой плащ отдал. И у него пониматель есть.

– Мой хороший, мой умный в голове! – подтвердил гвых. – Мой звать Кхуонх.

Имя свое он произнес с таким придыханием, что разобрать, «у» или «о» в нем звучит, не было никакой возможности.

– Кху… – попытался повторить Максим и закашлялся. Спросил осторожно: – Можно тебя называть Конг?

Гвых оскалился, но это означало не угрозу, а улыбку.

– Ты называть мой Конг – хорошо! – Он ткнул волосатым пальцем в сторону девушек. – Идти надо, в дом надо! Женщина Зира замерзать, женщина Гница сильно замерзать!

– У тебя здесь дом? – обрадовался Максим. – Далеко?

– Совсем недалеко. Там! – палец гвыха теперь ткнул в другую сторону. – В доме тепло! В доме еда! Женщины – одевать плащ Конга, идти. Не далеко!

Максим проследил за ним и сильно усомнился в правильности указанного направления. В той стороне был гигантский сугроб, откуда они не так давно выбрались. Но переспрашивать, выказывать недоверие волосатому здоровяку он не решился.

Конг наклонился к девушкам и замер, сраженный дилеммой: их две, а плащ один. Максим тоже растерялся. Неизвестно, сколько бы они так стояли, но задачу решила Зира. Обреченно вздохнув, выбралась из-под теплой шкуры. Съежилась под ледяным пронизывающим ветром, но предложила:

– Ее укутать нужно. Я и так дойду.

Максим шагнул было к княжне, но Конг мягко отстранил его. Ударил себя в грудь:

– Мой сильный, мой нести Гница!

Бережно запеленал девушку, так что снаружи остались лишь нос и рыжая косичка, легко поднял на руки и потопал вдоль сугроба. Максим и Зира поспешили следом.

«Недалеко» было исключительно в представлениях гвыха. Пять минут прошло, потом и десять, а они все брели по колено в снегу. Вирийку трясло от холода, она еле ноги переставляла, спотыкалась. В конце концов Максим подставил плечо, обнял за талию. Согреть девушку это не могло, но хоть иди легче.

Наконец Конг остановился, обернулся, поджидая спутников.

– Пришли! – сообщил. – Дом!

Никакого дома не было и в помине. Был пробитый в снегу коридор, уходящий в глубь сугроба и заканчивающийся норой. Максим и Зира удивленно переглянулись, но гвых объяснять ничего не собирался. Свернул в коридор, протопал до его окончания, где стенки поднимались ему по шею, развернулся, опустился на четвереньки. Пополз в нору вперед задницей, волоча за собой куль с Огницей.

– Дом! – крикнул напоследок. – Тепло!

– Ладно, пошли поглядим, что там у него за дом, – пожал плечами Максим.

– Я не хочу обратно в снег, он холодный, – жалобно заскулила Зира. Но когда юноша подтолкнул ее к норе, послушно пошла.

Нора вела в проложенный сквозь сугроб тоннель такого диаметра, что гвых мог протиснуться, а человек и подавно. Метра два тоннель шел горизонтально, потом начался пологий подъем. Оп-па! – и Максим вслед за Зирой выбрался в достаточно просторное куполообразное помещение. Стены его состояли из прессованного снега, покрытого ледяной коркой. В самой высокой точке до потолка было почти три метра, так что даже гвых мог выпрямиться в полный рост. Все-таки дом, новый знакомец их не обманул. Самое настоящее снежно-ледяное иглу – вспомнилось название. Посередине устроен был очаг: несколько плоских камней, выложенных кругом. По одну сторону от него располагалось ложе – опять-таки из прессованного снега, накрытого лохматой шкурой, мало чем отличающейся от той, в которую сейчас была закутана Огница. Только на этой шерсть не темно-бурая, а рыжая с подпалинами. По другую сторону от очага, рядом с лазом, находился склад домашней утвари: несколько разноразмерных глиняных горшков, какие-то камни, объемистые кожаные сумки. Лежала здесь и праща, так знакомая Максиму по предыдущей встрече с сородичами Конга. Против ожидания, в помещении было довольно светло, хоть ни факела, ни костра, ни какого иного источника освещения не наблюдалось. Рассеянный белый свет исходил от самих стен, тускнея к низу, и усиливаясь к куполу. Но главное, тут было заметно теплее, чем снаружи.

Конг опустил Огницу на лежанку, развернул, накрыл плащом сверху. Зира, не дожидаясь приглашения, нырнула туда же. Максим тоже подошел, снял лапти с княжны, размотал онучи. Ступни девушки, против ожидания, оказались холодными, но не ледяными.

– И себе разотри, – посоветовал он вирийке.

Гвых несколько минут с интересом следил за ними. Затем шагнул к своей «кладовой», вынул из сумки темно-коричневые ломти, весьма смахивающие на «сух-паек» поселенцев, разве что размером больше. Предложил:

– Зира хочет еда? Маакс хочет?

Вирийка отрицательно покачала головой, и закашлялась, схватившись за грудь. Кашель ее Максиму совсем не понравился. Девушка насквозь промерзла, следовало согреть ее не только снаружи, но и изнутри.

– У тебя горячее что-нибудь есть? – спросил он у гвых. – Чай? Бульон? Кипяток хотя бы сделать можешь?

Здоровяк несколько секунд таращился на него, усиленно соображая. Затем оскалился в улыбке, хлопнул себя кулаком по груди:

– Горячее! Мой делать, Зира пить, Маакс пить! Гница просыпаться, тоже пить!

Схватил горшок повместительнее и нырнул в лаз.

Вернулся он минуты через три. Горшок был с горкой набит снегом. Снег растопить – вода получится, это понятно. Вопрос, на чем растопить. И намека на дрова в иглу не было.

Конга отсутствие дров не заботило. Он установил поверх очага плоский камень правильной квадратной формы, другим камнем очертил в центре круг. Послюнявил палец, приложил к своему художеству, удовлетворенно цыкнул языком, водрузил на очаг горшок со снегом. Максим наблюдал за манипуляциями, рот приоткрыв от изумления. Спустя две минуты от очага ощутимо повеяло теплом и снег в горшке начал плавиться. Не в силах поверить в очевидное, юноша потянулся к квадратному камню.

– Горячий! – предупредил гвых.

Силовая перчатка комбинезона уберегла пальцы от ожога, но камень в самом деле был словно раскаленная плита. Самый обычный камень… Обычный? Полноте! Если заводы Сферы могу делать разные разности для людей, почему бы им не изготовить самонагревающийся очаг для гвыхов? Два и два вполне логично складывались в четыре. Пониматель, нагреватель… Юноша внимательней поглядел на шкуры, в которые кутались девушки. Вроде настоящие, но слишком уж чисто и гладко выделанные. Вряд ли прежде они принадлежали каким-то животным.

– Это ты добыл? – спросил он на всякий случай.

Сидевший возле очага Конг оскалился.

– Только мамка уметь добыть одежда. И посуда, и горячий камень. И еда, когда нет свежий мясо.

Все ясно, это «цивилизованный» мир, подконтрольный криссам, но предназначенный для гвыхов, точно как Вирия – для людей. Максим спросил, догадываясь, какой услышит ответ:

– Конг, а как вы себя называете? Все жители вашего мира?

– Народ Двона! – гвых гордо ударил себя кулаком в грудь. – Большой мир, много племен, много стойбищ! Мой – из стойбища мамки Рыхи, племя Черноруких! Стойбище большой! Много молодых женщин, много мужчин, много детей. Мамок вот сколько!

Конг продемонстрировал две пятерни, сжал их в кулаки, снова разжал, показывая три пальца. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – тринадцать мамок. Чтобы это ни означало.

– И где ваше стойбище? Я никого не видел. Или ты в этом месте охотишься?

– Что такое «охотишься»? Мой не знать. Игра у маленьких? – во взгляде гвыха появился интерес.

– Ты же сам говорил про свежее мясо. Где вы его берете? Это называется – охота.

Здоровяк оскалился, кивнул. Неожиданно провел оттопыренным большим пальцем у себя по горлу.

– Охота – да, понимать! Мой – не взрослый, нельзя охота. Мой не хотеть охота.

Жест Максиму весьма не понравился, но уточнить он не успел. Вода закипела, Конг набрал в сумке полную горсть сушеных кореньев и листьев, бросил в горшок. Следом отправил один из ломтей. Помешал варево то ли большой ложкой, то ли маленькой лопатой, выточенной из дерева, – впрочем, в последнем Максим сильно сомневался. Зачерпнул глиняной кружкой вместимостью в добрый литр, попробовал. Цокнул языком удовлетворенно, протянул Зире.

– Пить! Вкусно! Горячее!

В том, что напиток горячий, Максим не сомневался. Насчет «вкусно» было не так однозначно. Пахло из кружки травяным чаем, однако по поверхности плавали капли жира. Что ж, сам бульон заказывал.

Вирийка чашку из рук гвыха приняла, потянула носом аромат, пригубила опасливо. Скривилась, но все же начала понемногу прихлебывать. Хватило ее примерно на треть чашки, затем отдала Максиму. Он тоже рискнул попробовать и мигом передал чашку Конгу. Терпкий, отдающий железистой горечью напиток вкусом напоминал субстрат, которым пришлось питаться в секторе репродукции. Но гораздо противнее!

Хозяин снежного дома допил содержимое чашки с удовольствием. Зачерпнул вторую, тоже выхлебал.

– Вкусно! – похвалил сам себя. Вопросительно обвел взглядом гостей: – Спать?

– Спать, спать, – согласилась Зира. Улеглась рядом с Огницей, натянув плащ до самого носа. Позвала: – Макс, ложись рядом, здесь место есть.

Максим вопросительно взглянул на гвыха.

– А ты где спать будешь? У тебя еще шкура есть?

– Мой не замерзать! – пообещал тот. – Мой тут спать!

Умостился прямо на полу рядом с очагом. Шерсть у него в самом деле была густая.

Бульонный чай лекарством оказался неважнецким. Зира спала беспокойно, то и дело кашляла, ворочалась с боку на бок, тяжело и хрипло дышала. Гвыху это не мешало, свистел себе в две дырки. Зато Максим часто просыпался и потом долго лежал, прислушиваясь. Состояние подруги ему совсем не нравилось. Полбеды, если это только простуда. А если воспаление легких, не ровен час? Затянувшаяся кома Огницы тоже заставляла нервничать. Он уверен был, что достаточно отключить хранилище, и находящиеся в нем люди проснутся, –именно так случилось с князем Лестовицем и прочими в Брехе. Но что, если устроенная вирийкой авария привела к неправильному отключению, повредила… нет, не пониматель – его в голове у Огницы не было. Мозги, не дай бог!

Промучившись так шесть часов, из которых удалось поспать хорошо если три в общей сложности, Максим осторожно встал, обошел гвыха и очаг, нырнул в лаз.

Пурга стихла. Небо еще затягивали облака, но солнце уже пробивалось сквозь них, явственно указывая свое местоположение ярким пятном. Юноша огляделся по сторонам, вздохнул. Насколько хватает глаз – арктическая пустыня. Сугроб, откуда они так долго и трудно выбирались накануне, теперь выглядел не таким и большим: вот она, каменная стена с едва заметным карнизом. Пурпурную спиральку он разглядеть не сумел, как ни старался, – то ли далеко отошли от того места, где свалились, то ли дверь закрылась. Кроме стены вокруг было много других камней: скалы, нагромождения валунов. И ни намека на растительность. Комфортабельный мир криссы построили для гвыхов, ничего не скажешь. Выбираться отсюда надо поскорее. Хоть куда-нибудь.

Максим отошел подальше от снежного дома, позвал:

– Эйвы, где находится ближайшая дверь из этого сектора?

Он не знал, как ему ответят. Заговорят? Появится надпись на снегу? Ответа не последовало ни в какой форме. Не конкретный вопрос? Конкретнее некуда! Не важный для поставленной эйвами задачи? Он должен и дальше торчать в этом холодильнике? До каких пор? Пока Зира не помрет от пневмонии, а Огница – от истощения или от чего там помирают в искусственной коме? Он заорал, уже не стараясь скрыть злость на невидимых собеседников:

– Как мне вылечить Зиру?! Как разбудить Огницу?!

Белое безмолвие вокруг оставалось неподвижным, напрасно он всматривался в него до рези в глазах и вслушивался до звона в ушах. Нет, вслушивался не зря. Иначе не услышал бы далекий, еле различимый крик. Несколько секунд понадобилось, чтобы сообразить – не такой и далекий, это толща снега заглушала голоса. Кричали в их ледяной избушке!

Он бросился назад сломя голову, тоннель чуть не проскочил. Уже в подснежном лазе узнал: кричит Огница! Не просто кричит, а ругается самыми страшными словами, какие знает. Зира пытается спорить, но не столько говорит, сколько кашляет. Максим рыбкой вынырнул из дыры в полу.

Картинка была еще та! Конг сидит рядом с лазом, чешет башку пятерней. Во взгляде – изумление и растерянность. Огница стоит на лежанке, прижимаясь спиной к ледяной стене, кулаки сжаты, на лице ярость, кудлатый плащ-одеяло отброшен в сторону. Зира сидит, свесив босые ноги, и надрывно кашляет.

– …Не получится меня сожрать, тварь волосатая! Даже не… – появление Максима оборвало гневную тираду княжны на полуслове. Девушка уставилась на него удивленно и обрадованно. – Макс, ты живой?!

– Живой, живой. Что за крик, а драки нету? – сказал он и сообразил, что была бы и драка, окажись у Огницы под рукой какое-нибудь оружие. Как она до пращи и камней не добралась?

– Так волосатый же! Напал на нас. Вон, Зиру придушил, дышать не может.

Максим вопросительно посмотрел на Конга. Тот взгляд понял без слов, поспешил оправдаться:

– Женщина Зира сильно кашлял, мой просыпался. Видел – плащ падал. Хотел укрывать. Женщина Гница просыпался, кричал сильно, дрался. – Гвых осторожно потрогал нос. – Мой говорить с ней, Гница не слушать, все равно кричать.

Как раз этому можно было не удивляться, – княжна ни бельмеса не понимала в языке народа Двона. А также ничего не знала о последних событиях. Естественно, она оценила ситуацию с точностью до наоборот. Но хорошо то, что хорошо кончается. Главное, очнулась.

Максим посмотрел на вирийку. Спросил укоризненно:

– Ты чего из-под одеяла вылезла и на холодном полу босиком стоишь?

– Жарко… – сквозь кашель ответила та.

– Жарко?! – добрийка удивленно уставилось на нее. – Тут холодина как в погребе!

Она передернула плечами, словно лишь сейчас сообразила, что спиной подпирает ледяную стену. Присела, потрогала щеку вирийки, удивилась еще больше.

– Да ты горячая! Захворала, что ли? Не знала, что ты такая рохля… а-а-апчхи! Вот гадство!

Максим быстро шагнул к плащу, поднял, протянул Огнице:

– Укутай ее! И сама закутайся. – Повернулся к гвыху: – А ты еще чая накипяти. Только еду свою туда не кидай!

Повторять дважды не требовалось. Конг ударил себя кулаком в грудь, схватил горшок, исчез в лазе. Пока его не было, Максим коротко пересказал княжне недавние события. Известие, что захватить летающую тарелку не удалось и пришлось бежать в первую попавшуюся дверь, что эйвы упорно не желают отвечать, та встретила уныло. Поинтересовалось:

– Что делать будем? Какие у нас планы?

Признаться, что планов у него нет никаких, Максим не успел, – гвых вернулся. Пришлось обсуждение и новый мозговой штурм отложить на потом, когда Зира выздоровеет.

Зира не выздоровела. Не сбылась надежда, что сильной и выносливой спортсменке достаточно дать отлежаться в тепле, отпоить горячим чаем, подкормить бульоном, пусть противным на вкус, но несомненно питательным, и простуда пройдет. Жар не спадал, кашель сделался сухим, надрывным, глаза покраснели и слезились. Вдобавок к этому несчастью и у Огницы нос намертво заложило от насморка, – довыбегалась на мороз в одном платье. Добрийка клятвенно уверяла, что уж она-то не сляжет, она закаленная. Но судя по всему, к тому шло.

На третью ночь, – спание, как Максим уже привык называть это время суток, – княжна растолкала его. Кивнула на тяжело дышащую и постанывающую Зиры. Прогундосила:

– С вирийкой дела плохи. Лечить ее надо, а то помрет, не ровен час.

– Чем? – зло огрызнулся юноша. – Задвери здесь нет!

– Почему нет? Ты сам сказал, что в этом мире зеленые хозяйничают, как в Вирии. Стало быть, и лекарства есть. Волосатые как-то лечатся!

А ведь в самом деле! Максиму захотелось по лбу себя ляскнуть за бестолковость. Мир народа Двона цивилизованный, значит, пониматели работают тут на полную мощность. После долгих путешествий по Сфере подзабыл, как это: желать все, что угодно.

– Хочу лекарство от простуды! – заявил он.

Ничего не изменилось. Максим рыкнул с досады, начал сыпать желаниями:

– Аспирин! Парацетамол! Кислота ацетилсалициловая! Липовый сбор! Да хоть что-нибудь дайте! Роклераны под музкарой хотя бы!

Кто бы ни исполнял желания в Вирии, здесь он упорно строил из себя глухого.

– Не получается? – участливо спросила Огница. – Может, потому, что этот мир не для людей предназначен?

И снова Максим мысленно обозвал себя дурнем. Наклонился к сладко посапывающему гвыху, потряс за плечо. Тот неохотно открыл глаза, но сразу же оскалился в улыбке.

– Чай делать?

– Нет, – юноша покачал головой. – Лекарство делать. Зира простудилась, больная очень. Лечить нужно. Как вы простуду лечите? Когда замерз сильно и кашляешь?

– Народ Двона не мерзнет! – гордо заявил Конг. Сел, почесался. Окинул взглядом девушек. – Только маленькие дети мерзнут, пока шерсть короткая. Женщина Гница маленькая, женщина Зира маленькая, шерсти нет совсем. Надо лечить как дети.

– Вот-вот! – ухватился за эти слова Максим. – Лечи их как детей.

Конг отрицательно покачал головой.

– Мой не знать. Мамки деток лечат. Мамки все знают.

– Тогда отведи нас к своим мамкам! Скорее! Далеко отсюда до твоего стойбища?

– Не далеко, три спания. Только мой нельзя идти.

Максим зарычал от досады.

– Нельзя?! Тебя из племени выгнали? Ты что-то плохое сделал?

– Почему плохой? – насупился Конг. – Мой хороший. Испытание! Должен месяц без мамок жить, тогда взрослый!

Час от часу не легче…

– И сколько тебе осталось до конца испытания?

Гвых принялся показывать пальцы. Семь – насчитал Максим. Слишком долго. Он повернулся к Огнице.

– Нужно идти к стойбищу, там лекарства. Три дня пути.

Княжна с сомнение осмотрела хрипло дышащую вирийку. Покачала головой.

– Она не дойдет.

Максим и сам это прекрасно понимал. Да, чудесный выбор! Либо ждать семь дней, за которые Зира весьма вероятно умрет от пневмонии, либо немедленно отправляться в дорогу, убьющую вирийку наверняка. Он придвинулся к гвыху, взял его за руки.

– Конг, нам нужна твоя помощь. Если ты не поможешь отнести Зиру к мамкам, она умрет.

– Умрет, – радостно согласился тот. – Все умрут.

Максим взорвался, сраженный таким философским наплевательством к чужой жизни.

– Да, все умрут! Но Зира не должна умирать сейчас! Я не хочу, чтобы она умерла, понял? Я хочу, чтобы она была живой и здоровой!

Конг молчал долго, решая неожиданную дилемму. Затем резко вскочил:

– Мой понимать, мой помогать! Мой нести женщина Зира к мамкам! Мой стать взрослым потом!

Он метнулся к кладовой, схватил сумку пообъемистее, начал набивать ее необходимом в зимнем переходе снаряжением. Максим скомандовал Огнице:

– Буди Зиру, помоги укутаться в шкуру – Конг ее понесет. И сама закутайся потеплее… Спохватился, окликнул гвыха: – Эй, а ты как пойдешь без одежды?

– Мой не замерзать!

Так-то оно так… когда лежишь в иглу возле топливного элемента, выбираясь наружу по крайней нужде. Иное дело – трое суток на морозе и ветре. Если бы гвыхи не мерзли, то и теплые плащи не носили бы. Максим посмотрел, как Огница кутает вирийку в рыжую шкуру, перевел взгляд на темно-бурую, прикинул размеры. Потребовал:

– Дай мне нож!

На вид нож казался сделанным из обсидиана с острым сколом, но резал не хуже стального. Из рыжей шкуры получилось два плаща, достаточно широких и длинных, чтобы укутать девушку средней комплекции. Бурую Максим отдал гвыху.

– Одевайся, а то замерзнешь! Долго идти.

Гвых оскалился шире прежнего.

– Маакс – самый хороший! Маакс – настоящий друг!

Глава 3, в которой новый друг спасает старых двух

Десять минут спустя они выбрались из гостеприимной ледяной избушки и отправились в путь. Зиру Конг нес на руках, Огница сперва храбрилась, шла сама, заявляя, что ей ничуточки не холодно. Максим согласился бы с этим утверждением, будь на ногах девушки валенки или унты. Но лапти с онучами – неподходящая обувь для субарктического климата. В итоге княжна поддалась на увещевания и взгромоздилась гвыху на загривок, по совместительству выполняя роль наблюдателя. Максим взялся нести сумку с припасами. Тот еще «рюкзачок», надо сказать.

Им повезло – ветер почти стих, ни пурги, ни снегопада за всю дорогу не случилось. А к концу второго дневного перехода пелена туч разорвалась и сквозь нее засияло солнце, сделав до того унылый однотонный пейзаж ослепительно красивым. В прямом смысле ослепительным – светофильтры для защиты зрения комбинезон не предлагал, видимо, они были встроены в глаза криссов. Максиму пришлось щуриться и смотреть преимущественно под ноги, а не вдаль.

Три дня пути до стойбища – Конг не преувеличил и не преуменьшил расстояние. Он лишь забыл упомянуть, что это три дня пути гвыховским шагом, вдвое превосходившим человеческий. Даже с двумя девушками на руках он умудрялся идти так споро, что Максиму приходилось все силы прикладывать, чтобы не отстать. И когда они останавливались для спания, юноша первым валился на снег, предоставляя гвыху строить очаг, расстилать рядом с ним плащ, укладывать девушек, варить бульоно-чай, кормить всех. Пока Максим, брезгливо морщась, прихлебывал варево, – ничего не поделаешь, другой еды тут нет, – новый приятель рассказывал истории из жизни племени. Волосатый громила оказался любителем поговорить, и очень огорчался, когда слушатель начинал клевать носом. Лишь на третьем привале, кое-как втянувшись в ритм путешествия, Максим сумел не заснуть раньше времени и услышал немало интересного.

Народ Двона жил по законам матриархата. Мамки – женщины, чьи дети выросли и получили статус взрослых – управляли общиной. Их авторитет был непререкаем, любое распоряжение выполнялось беспрекословно. Но и ответственность за все лежала на них, – только мамки имели доступ к благам, которыми одаривала разумных Сфера. Они кормили, одевали, лечили соплеменников. Они же растили и воспитывали детей: все дети общины жили в большой мамковой пещере до тех пор, пока не проходили Испытание и не признавались взрослыми. Дважды в год мамки со всех стойбищ племени собирались в Большой Круг. Какие важные вопросы они там решают, Конг не ведал – посторонних в Большой Круг не пускали.

Молодые женщины жили отдельными семьями в собственных пещерах, кто поодиночке, чаще по двое или трое. Каждая семья выбирала себе мужа – на год, на полгода, иногда и через месяц могли прогнать. Обязанностью женщин было вынашивать, рожать и кормить грудью детей. Не такая-то и легкая работа, учитывая, что для перехода в статус мамки требовалось родить не менее пятерых.

У мужчин обязанностей не было никаких. Холостяки жили не в пещерах, а чуть осторонь, в сложенном из дикого камня общем доме. Спали, ели, мечтали попасть в мужья, коротали время в играх и драках. Собственно, жизнь женатиков ничем не отличалась, разве что развлечения у них были разнообразнее. Но главная потеха случалась, когда в стойбище являлась ватага холостяков из чужого племени. Всем потехам потеха! Если в итоге грандиозной потасовки победителями оказывались пришлые, то мамки позволяли им выбрать жен и увести с собой. Если побеждали хозяева, то посрамленные налетчики уходили ни с чем. Драться было не просто мужской забавой, драться было почетно и престижно. Лучших драчунов мамки выбирали в мужья своим дочерям.

– Ты тоже дрался? – полюбопытствовал Максим.

– Мой нельзя, мой маленький.

Слышать подобное от двухметрового детины, косая сажень в плечах, было смешно, но улыбку Максим подавил. Кивнул:

– Да, ты говорил, что испытание проходишь. Ничего, станешь взрослым – наверстаешь.

Конг помолчал, вылил в кружку остатки бульона из горшка, отхлебнул. И вдруг признался тихо:

– Мой не будет драться.

– А как же женщины? – ехидно спросил Максим. – Тебе женщины не нравятся?

– Женщины нравятся. Драться не нравится. Нравится мир смотреть. Маленьким нельзя далеко ходить, только там, где стойбища племени. Мой все стойбища ходил! Мой будет взрослым – весь мир обойти, до самого края. Все-все видеть! Лучше, чем драться!

– Так ты путешественник? – Поддавшись неожиданному порыву, Максим вынул из сумки карту, развернул, ткнул пальцем в спиральку: – А дверь ты где-нибудь видел? Вот такая штука, но большая, даже ты пройти сквозь нее можешь.

Глаза Конга засияли, он склонился над картой, затаив дыхания. Потом радостно пробормотал:

– Мой понимать! Это мир Маакса! Мир маленьких людей без шерсти! Это река, да? А это стойбища?

Удивленный неожиданной сообразительностью гвыха, Максим уточнил:

– Да, это изображение мира, карта называется. Но это не мой мир, мой далеко отсюда. Это мир Огницы. Так что с дверью? Ты ее видел?

Конг шмыгнул носом, почесался. Покачал головой.

– Мой маленький. Мой нельзя…

Огляделся воровато, склонился ближе к Максиму и прошептал:

– Крутячки – мамков секрет. В крутячку ходить нельзя!

– Так они знают где… – вскинулся юноша, но громадная ладонь закрыла ему рот.

– Тсс! Мамков секрет!

К середине четвертого дня они добрались до стойбища. Еще накануне ландшафт вокруг начал меняться. Снега меньше не становилось, но кое-где попадались растущие под прикрытием камней и скал чахлые деревца и кустики, а вдалеке Максим разглядел то, что с большой натяжкой можно было назвать лесом. Однако к лесу они не пошли. Конг свернул в открывшуюся за очередной скалистой грядой лощину, и глазам путников предстал подземный городок в ее крутом склоне. Что такое настоящая пещера, Максим знал: когда-то довелось побывать на экскурсии в Красной пещере в Крыму. Поэтому увиденное сейчас пещерами можно было назвать с большой натяжкой. Скорее – выемки в склонах лощины, огороженные грубой каменной кладкой. Одна действительно огромная, прочие – едва ли полдюжины гвыхов вместятся. Какого-то порядка в расположении пещер не наблюдалось, одни находились у самого дна лощины, другие – на значительной высоте. Их соединяла между собой густая сеть тропинок и вырубленных в каменных склонах лестниц. Все это сооружение было явно искусственного происхождения, но Максим сильно сомневался, что строители – гвыхи.

Ближе ко входу в лощину стоял приткнувшийся к склону загон для скота. Каменная кладка здесь была более грубая, чем в норах-жилищах, крышей служили натянутые на жерди шкуры, сплошь старые, потертые и дырявые. По всей видимости, дыры заменяли отсутствующие окна. Не сразу Максим сообразил, что это и есть холостяцкий дом.

Стойбище выглядело на удивление малолюдным. Мелковозрастная детвора возилась возле входа в мамкову пещеру, лепя что-то из снега и выкладывая из камешков. Их старшие собратья скакали по тропинкам и лестницам, играя в салочки. Именно они первыми и заметили путников.

– Заботник! Заботник идет!

Игры тут же были забыты, вся детвора от мала до велика бросились навстречу пришельцам. Да, обитатели этого мира не опасались ничего. Цивилизация, одним словом.

Следом за детьми из пещер повылезали взрослые: сначала из мелких выбралась молодежь, преимущественно женского пола, затем из большой пещеры степенно вышли матроны – мамки. А когда Максим с Конгом почти поравнялись с холостяцким домом, оттуда вывалила, почесываясь и зевая, гурьба самцов. Пяти минут не прошло, как в лощине стало не протолкнуться. Пониматель не успевал переводить несшийся со всех сторон гул голосов:

– Заботник ногами идет, разве так бывает?

– А почему заботник с маленьким?

– Разве сегодня заботник прийти должен?

– А что это маленький несет?

– Еда, наверное.

– Эй, почему заботник не зеленый? Разве бывают не зеленые?

– Значит, бывают. Смотри, у него голова и руки не зеленые, а шкура правильная, блестит.

Максиму казалось, что он в общих чертах улавливает, о чем речь. Он лишь удивлялся, почему пониматель переводит имя Конга так странно. Но последняя фраза все перевернула вверх тормашками. Вовсе не Конга называют «заботником» – его, Максима! Потому что из-за комбинезона приняли за квазиразумного. В разных мирах криссов называют по-разному: зелеными, попрыгунами, пастухами. Почему бы в этом не называть их заботниками? Они ведь заботятся о народе Двона – в соответствии с местными традициями.

Живой коридор, образовавшийся вокруг путников, уперся в группу мамок. Гвыхини оказались такими же громадными, волосатыми, широкоплечими, как и самцы. Всего отличия: отвисшие груди, покрытие шерстью до самых сосков, да кусок шкуры, замотанный вокруг бедер, вдобавок к наброшенным на плечи плащам.

Самая важная из матрон, – сгорбленная от возраста, с заметной проседью в шерсти, – выступила вперед. Смерила Максима взглядом глубоко посаженных, но при том цепких и умных глаз. Вынесла вердикт:

– Не заботник. Не зеленый, шерсть на голове, пять пальцев – не заботник!

– Не заботники, – подтвердил Конг. – Мой находить возле каменная стена. Мужчина Маакс, женщина Зира, женщина Гница – как народ Двона. Только всегда маленькие и шкура голая. Мерзнут!

Мамка перевела взгляд на него. Спросила строго:

– Почему пришел раньше срока? Слабый?

– Мой помогать маленьким. Женщина Гница – больной, женщина Зира – сильно больной. Принес к мамкам!

Матрона едва заметно повела головой и две мамки, такие же вислогрудые, но куда менее седые, подступили к Конгу. Одна отобрала Зиру, другая сняла Огницу с загривка, не обращая внимания на протесты княжны. Вытряхнули девушек из шкур, осмотрели, обнюхали. Та, что держала Зиру, оглянулась на предводительницу, спросила:

– Еда? Свежее мясо? – добавила: – Мягкая, молодая. Вкусно.

Хорошо, что Зира без памяти, а Огница ни бельмеса не понимает. Максим охнул от неожиданного поворота, поспешил объяснить, стараясь ненароком не сбиться с русского на добрийский:

– Мы не еда! Мы разумные, как и вы, просто выглядим иначе. Мы случайно в ваш мир попали, а в нашем о нас тоже заботники заботятся.

Старшая мамка вновь посмотрела на него. Возразила:

– Умный – в голове, умный – не еда. Умный – не в мясе. Мясо – еда.

Пока Максим обдумывал услышанное, она мотнула головой, и девушек тотчас поднесли к ней. Матрона ощупала и обнюхала Зиру, поразмыслила, вынесла вердикт:

– Не еда. Больная.

Затем пришла очередь Огницы.

– Тощая, – заявила с сомнением старшая мамка, запуская руку девушке под подол с явным намерением удостовериться в своем подозрении.

Однако княжна не собиралась молча терпеть, когда ее щупают со всех сторон. Брыкания ее мамки пресекли, но заткнуть рот не могли.

– Лапы свои убери, слышь! Макс, чего они меня щупают, как куропатку какую?! Апчхи!

– Она тоже не еда! – вклинился в перепалку Максим. – Тоже больная, лечить нужно. Вы можете попросить лекарство у заботников? Вы своих детей лечите!

Матрона оставила княжну в покое, опять смерила юношу взглядом, особо задержавшись на сером комбинезоне. Кивнула.

– Не еда, больные. Голокожие женщины маленькие – надо лечить как маленьких.

Младшие мамки понесли девушек к пещере. Матрона указала заскорузлым пальцем на Конга:

– Пока не взрослый. Буду думать, скажу позже.

Развернулась, тоже пошла к пещере. И остальные гвыхи начали разбредаться по своим делам, мигом утратив интерес к происходящему. Представление закончилось. Максим поспешил за мамками, окликнул их обеспокоенно:

– А мне что делать?

Матрона даже не оглянулась. Буркнула:

– Маленький голокожий незаботник может делать, что пожелает. Народ Двона не гонит его и не просит остаться.

Ну хоть так. Желал Максим много чего: поесть нормальной пищи, принять душ или ванну, выспаться в человеческих условиях… на самом деле он желал единственного – чтобы Зира и Огница выздоровели. А потому следовало убедиться, что девушек действительно будут лечить. Он пошел ко входу в мамкову пещеру. Конг поковылял следом, грустный оттого, что зимовку в снежной избушке ему не засчитали.

Внутри пещера оказалась просторнее, чем выглядела снаружи, здесь и впрямь могла разместиться вся детвора общины. Правда, сейчас было почти пусто, – дети предпочитали играть на улице. Лишь три молодые гвыхини сидели в левом ближнем углу возле каменной кладки, кормили грудью младенцев. Дело это у них было поставлено на поток – еще пять свертков лежало рядом, четверо терпеливо ждали своей очереди, но последний хныкал вполне по-человечески. Ровный пол, отсутствие сталактитов и сталагмитов, симметричная планировка подтверждали подозрение об искусственном происхождении помещения. А еще больше: подпирающие потолок каменные колонны, вроде бы грубо обтесанные и беспорядочно расставленные, но стоило Максиму оказаться рядом с одной из них, как он ощутил исходящее от камня тепло. Вместе с устилающим пол ковром из шкур обогреватели делали мамкову пещеру довольно уютным жилищем.

Девушек отнесли в левый дальний угол, где исходил паром большущий котел с кипятком, уложили на шкуры, и шкурами укрыли. Максим пошел было к ним, но одна из младших мамок тут же выросла на его пути.

– Мамка Рыха лечить маленьких голокожих женщин! Не мешать! Туда! – и недвусмысленно указала на противоположный угол.

Спорить было бесполезно. В самый угол Максим не пошел, присел на шкуры возле колонны, стоящей скорее в правой половине пещеры, чем в левой, – буква закона соблюдена? Конг опустился на пол рядом. Старшая мамка тем временем пошла к проему в задней стене пещеры, узкому и низкому, так что гвыхине пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть потолок.

– Что там? – настороженно спросил Максим у Конга.

– Мамков секрет! Мой не знать, темно!

В глазах здоровяка, и правда, был страх. К инстинктивному ужасу обитателей Сферы перед темными помещениями Максим привык. Зато мамка не боялась и вполне ориентировалась в темноте, прекрасно изучив свою «кладовую» за долгие годы. О том, что находится в секретной пещерке, юноша догадался без подсказок – ничего. Просто Мир Двона – не Вирия, а гвыхи – не люди. Поэтому блага эйвов здесь раздаются не всем и не везде, а самым умным в специально отведенных для этого местах.

Пять минут спустя мамка вернулась в большую пещеру, неся в руке кожаный мешочек. Выбрала из лежащей в углу груды посуды кружку поменьше, зачерпнула кипяток из котла, присела, начала ворожить, вынимая из мешочка щепотки какого-то порошка, бросая в кружку, размешивая пальцем и нюхая поднимающийся над чашкой пар. Довела раствор до желанной консистенции, окликнула одну из помощниц. Та отнесла кружку Огнице, ткнула в руки:

– Пить! Лекарство!

Девушка затравленно посмотрела на нее, потом на Максима, явно не понимая, как поступить. Юношу внезапно озноб пробрал: что если лекарство гвыхов окажется ядом для человеческого организма?! Откуда мамке Рыхе знать об этом? «Голых маленьких» она наверняка прежде не лечила. В случае с Зирой выбора нет – судя по всему, девушка не выживет без немедленного и действенного лечения. Но простуда Огницы не казалась такой фатальной: да, насморк в три ручья, да, на першение в горле жалуется, температура поднялась. Но с кем подобного не бывает? Иммунитет у нее наверняка лучше, чем у выросшей в тепличных условиях вирийки. А главное отличие между ними: Зиру он сможет вернуть к жизни хотя бы теоретически – один раз она уже умирала. Для Огницы смерть шансов не оставляла.

Однако пока из этих соображений выкристаллизовалось решение, оно оказалось запоздалым. Огница взяла кружку, пробормотала: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать!» – выдохнула и глотнула. Скривилась: «Фу, кислятина!» – но пить продолжала, пока мамка не отобрала кружку.

Поение Зиры заняло куда больше времени. Из-за сильного жара вирийка оставалась в полубессознательном состоянии, лекарство ей в рот буквально вливали маленькими порциями и заставляли глотать. Девушка хрипела и отворачивалась, – на большее сопротивление сил у нее не было, – но мамки упорно продолжали свое дело. Это походило на экзекуцию, и Максим в конце концов отвернулся. Лишь бы лекарство подействовало.

Спать Максиму позволили в мамковой пещере. С одной стороны, это было хорошо – девушки всегда под присмотром. С другой… Когда мамки загнали детвору для спания, пещера сразу перестала казаться просторной. Справедливо рассудив, что гвыхята, особенно те, кто помельче, будут тесниться вокруг колонн-обогревателей, юноша выбрал себе лежбище ближе к выходу, у каменной кладки. В общем-то он угадал: никто в бок не толкал, не хрюкал и не пукал под ухом, свежий воздух опять же. Но разбудили его тоже первым.

– А ну выходи, кто не трус!

Басовитый рык выдернул из сна. Несколько секунд Максим таращился по сторонам, силясь понять, где оказался и что происходит. С первым справился, но второе никак не складывалось. Пониматель сообщал, что проспал он немногим более трех часов. Что за подъем в неурочное время?

– Подставляйте рыла, ща начистим, грязееды чернорукие! – продолжали орать снаружи.

Разбуженные гвыхята начали поднимать головы, вылезать из-под одеял. Самые проворные побежали к каменной стенке, отгораживающей пещеру от внешнего мира, – да-да, к той самой, под которой устроил себе спание юноша! – проворно покарабкались на нее. Какая-то особенно наглая гвыхинька-подросток воспользовалась бедром Максима как ступенькой. Сообразив, что детишки-переростки и затоптать могут, он поспешно поднялся на ноги. Стена оказалась высоковата и для его роста. Карабкаться наверх подобно детворе? Несолидно.

Мамки тоже проснулись, но выяснять в чем сыр-бор не спешили, ждали старшую матрону. Та зевнула во всю пасть, почесалась, встала, неторопливо завязала на бедрах юбку, набросила на плечи плащ, двинулась к выходу, возглавив процессию. Детвора ждала терпеливо, но стоило мамкам покинуть пещеру, вся толпа рванула наружу. Подростки, забравшиеся на стенку, сигали прямо оттуда, не утруждая себя спуском. Максим едва успевал уворачиваться, чтобы стадо малолетних гвыхов в добрую сотню голов не сбило с ног и не затоптало. Минута – и пещера опустила. Остались одни младенцы, Огница с Зирой, крепко спящие в дальнем углу, да две дежурные мамки. Еще Конг сидит возле ближней к Максиму колонны, явно намеренный снова завалиться спать.

– Что случилось? – спросил его юноша.

– Мужчины из чужого племени пришли. Женщин хотят. Драться хотят. Не люблю.

Все стало на свои места. Максим покосился на выход. Тоже лечь спать? Шуметь наверняка будут, не дадут заснуть. К тому же отоспаться он успеет, – неизвестно, сколько лечение продлится. А драка волосатых гигантов стенка на стенку может оказаться зрелищем впечатляющим, где еще такое увидишь.

– Я тоже драться не люблю, – сообщил он. – Но посмотреть интересно. Никогда не видел, как народ Двона дерется. Пошли!

Конг вздохнул удрученно, но подчинился.

Представление начиналось, и зрители заняли места. В «вип-ложе» – на каменном выступе как раз под стенкой большой пещеры – восседали мамки. Молодые женщины выглядывали из своих пещерок либо сидели рядом с ними. Детвора облепила лестницы, тропки и прочие удобные места на склоне лощины, куда сумела добраться. Конг искать свободное место не стал, подзатыльниками согнал троицу подростков со ступенек перед входом в пещеру. Максим злорадно отметил, что среди них была и малолетняя девица, наступившая на него.

Внизу стояли две ватаги самцов. Пришлых оказалось раза в два больше, и настроены они были решительно, – по всему видно: в любой миг готовы в драку кинуться. Местные холостяки пока что зевали, почесывались, переступали с ноги на ногу, корчили рожи и невнятно огрызались на ругань и подначки. Кажется, злило их не столько присутствие чужаков, сколько прерванный сон.

– Красноглазые пришли, – шепнул Конг Максиму. – Они злые и сильные. Победят.

– Если заранее известно, что победят, то в чем смысл драки?

– Охота! – гвых опять продемонстрировал жест с пальцем возле горла.

Потребовать объяснений юноша не успел.

– Эй, плохосделанные! – рявкнула мамка Рыха. – Если уйдете мирно, дам три женщины! Хорошие, молодые. Только первого ребенка кормят!

– Чем меньше детей, тем меньше ценность, – тут же пояснил Конг. – Не скоро мамками станут.

Красноглазые это тоже прекрасно понимали. Возмущенный рык прокатился над ватагой. Самый здоровенный, не иначе вожак, ударил себя в грудь:

– Твои сыны слабаки! Мой всех женщин забирать, всех уводить! На всех лежать!

– На своей мамке лежать будешь! – презрительно ответила Рыха. Вскинула вверх правую руку с растопыренными пальцами. – Бейтесь так! Кто устоит, возьмет две жены какие захочет.

– Три! – вожак продолжал торговаться.

– Тебе – три, если устоишь, – согласилась матрона.

Красноглазые вновь рыкнули хором, теперь одобрительно. Максим уверен был, что сейчас начнется месилово всех со всеми. Но он ошибся – народ Двона был цивилизованным и дисциплинированным, несмотря на то, что жил в каменном веке. Пять растопыренных пальцев старшей мамки означали, что драка будет один на один, по пять пар одновременно. У пришлых все было договорено заранее, и бойцы мигом выступили вперед. Вожака среди них не оказалось, как ни странно. Зато холостяки Черноруких не спешили геройствовать, загалдели, подталкивая друг друга. Не удивительно, что вытолкнули пятерых самых слабых. Противники определились, сбросили плащи, и драка началась.

Это были не бокс, не борьба, тем более не карате. Гладиаторские бои без правил. Противника разрешалось бить руками, ногами, головой, кусать и рвать когтями, бросать с размаху на камни и пинать упавших. Единственное ограничение, замеченное Максимом: тех, кто уползал с арены, не пытаясь подняться даже на четвереньки, не добивали. Перевес явно был на стороне пришельцев. Уже через две минуты первый холостяк пополз прочь. Красноглазые встретили победу дружным хором. Видимо, их боец чувствовал себя достаточно сильным для следующего поединка, «ротацию» они не делали. Гвыхи казались все на одно лицо, хоть Чернорукие, хоть Красноглазые, поэтому Максим не мог с уверенностью сказать, кто с кем дерется. Чья победа, определял по тому, в какую сторону уползал побежденный. Счет стал 2:0, 3:0, 4:0. Наконец, Чернорукие размочили. А потом очередной поверженный боец не уполз, остался лежать неподвижно, и считать победы пришлось исключительно по тональности воплей зрителей. Ор в лощине стоял неописуемый. Молодые женщины, дети рвали глотки, стремясь подбодрить своих и морально подавить пришлых: «Бей, бей! Врежь как следует! Начисти рожу недоделанному!» Только мамки сидели молча, внимательно следя за происходящим.

Полчаса спустя в резерве Черноруких осталось два бойца, а у Красноглазых желающих продолжать драку хватало. Они скакали от нетерпения, орали, били себя в грудь. Казалось, еще немного, и пришлые победят окончательно. Но затем парочка жен вытолкнули из семейной пещерки незадачливого муженька. Второй сам решился, расталкивая сидевших на склоне детишек, спустился к арене. А вон и третий. Женатики начали подтягиваться, и представление вспыхнуло с новой силой. Красноглазые еще выкрикивали ругательства, обзывая Черноруких слабаками, но пыл их угасал, ор зрителей без труда заглушал одинокие угрозы. Словно подталкиваемые этим ором, из холостяцкого дома выбрались двое побитых в самом начале, пошатываясь и утирая расквашенные физиономии, пошли к дерущимся.

– Гляди, разве так можно? – Максим ткнул локтем в бок Конга.

– Каждый дерется сколько хочет, – пожал плечами тот.

Шансы на победу у сторон сравнялись. Все зависело от того, как много женатиков захотят показать свою отвагу и мощь. С одной стороны, мужчин в стойбище было в несколько раз больше, чем пришельцев. С другой: драться никого не заставляют, а рисковать сломанным носом, выбитыми зубами или откушенным ухом ради дополнительной жены не каждый согласится. К тому же носами, зубами и ушами риск не ограничивался, уже два тела неподвижно лежали под ногами у дерущихся. О них то и дело спотыкались, наступали, пинали в сердцах. Максим не выдержал, снова толкнул Конга:

– У вас что, первую помощь покалеченным не принято оказывать? Их же насмерть затопчут!

Гвых недоуменно посмотрел на него, пояснил:

– Мамки сделают, что надо. Нельзя мешать, драка идет.

Максим пожал плечами. Драке конца-края не видно, пока она закончится, никакая помощь бедолагам уже не понадобится.

Он не ошибся, потасовка продолжалась в общей сложности больше часа. Казалось, Чернорукие возьмут верх над противником: у тех резервы исчерпались, бились последние четверо, устоявшие на ногах, прочие сидели поодаль, потирали ушибленные места, и никто не делал попыток вернуться к поединкам. Трое не сидели, а лежали даже, жалобно поскуливая. Еще три тела валялось на самой площадке для драки, но кто из них чернорукий, а кто красноглазый, Максим определить не брался, все выглядели одинаково раздавленными. У хозяев резерв имелся: один боец, уже поучаствовавший в поединке и вновь дожидавшийся своей очереди, и свежий женатик, спустившийся на арену в надежде заработать чуточку славы без лишних трудозатрат.

Две пары закончили поединок почти одновременно: побежденные расползлись, победители уставились друг на друга, раздумывая, не схватиться ли им между собой. Но чернорукого отодвинули в сторону, его место заступил успевший отдохнуть боец. И красноглазый передумал. Рыкнул с досады и поплелся к своим побитым соплеменниках. Зрители, и до того голосившие, не умолкая, в предчувствии скорой победы, взревели еще громче. У Максима в ушах закладывало от визга сидевшей вокруг детворы.

– Уморился, – констатировал Конг.

Юноша отступившего не осуждал, какой смысл калечиться, если и так ясно, что не победить. Но не все так думали. Вожаку пришельцев явно не доставало мозгов, чтобы понять очевидное. Или его действиями не голова сейчас управляла, а иная часть тела? Он наконец смог свалить противника. Не дожидаясь, пока тот уползет, бросился к следующему. Не к тому, что с нетерпением жаждал сразиться, а к едва закончившему поединок, пошатывающемуся от усталости и боли. Тот был не готов к нападению, повалился как кегля с двух точных ударов, пополз прочь. Зрители, затихшие на миг от такой неожиданности, взревели теперь возмущенно.

– Он нарушил! – завопил и Максим, заражаясь всеобщей яростью. – Не считать! Судью на мыло!

Конг уставился на него изумленно. Слово «мыло» он, по всей вероятности, не понял. Возможно, его пониматель и не перевел эту фразу? Или все же перевел? А судят здесь мамки…

– Так же нельзя делать? – Максим постарался загладить неловкость. – Бить не того?

– Можно, – возразил Конг. – Редко делают, когда конец драки.

Вожак повернулся к следующему противнику. Этого он атаковать не пытался, стоял и ждал, набычившись, подняв и широко раскинув руки-лапища. Чернорукий заревел, бросился на него, с размаху врезал в грудь сначала кулаком, затем плечом, навалился всем весом. Вожак пошатнулся, но устоял. Обхватил голову и шею противника, зажал крепко, терпя сыплющиеся на него удары. А когда чернорукий стал слабеть, задыхаясь, резко крутанул его. Хруст позвонков услышали все зрители. Тело бойца дернулось в агонии, сползло на землю, едва вожак разжал хватку.

– Он же его убил, – прошептал ошеломленный Максим.

– Охота, – подтвердил Конг.

Вожак повернулся к последнему в очереди, рыкнул, приглашая начинать. Рассчитывавший на легкую победу женатик попятился и дал деру.

Последняя пара тоже закончила бой. Красноглазый свалил чернорукого наземь и тут же упал сам, не в силах устоять на ногах. Но это уже ничего не решало. Единственный, кто стоял на арене, был вожак пришельцев. В полной тишине он поднял вверх руки и победно взревел. Его соплеменники поддержали этот рык нестройными возгласами.

Пауза длилась минуты три. Потом встала мамка Рыха.

– Можешь выбрать трех женщин, – сказала холодно вместо поздравления с победой. – Остальным – по одной.

Она повернулась к соплеменникам, гаркнула:

– Спускайтесь вниз, быстро… – молодых женщин она назвала словцом, прозвучавшим в переводе понимателя весьма матерно. Максим и рот раскрыл. Не знал, что в словаре есть такое.

Не дожидаясь, пока женщины исполнят распоряжение, мама Рыха спустилась на арену, пересекла ее, направляясь к Красноглазым. При ее приближении те поспешно поднимались на ноги, поддерживая друг друга. Максим подивился такому уважительному отношению.

Но уважение было ни при чем. Один из бойцов удержаться на ногах не смог. Когда приятели попробовали поднять его, заскулил и снова опустился на землю. Мамка безжалостно пнула ему ногой между ног, объявила:

– Этот не дойдет до вашего стойбища. Я забираю его мясо.

– Мы будем его нести! – запротестовал вожак.

– Нести? Он больше не мужчина? Тогда бери его в жены вместо одной из женщин.

Вожак взревел возмущенно, но спорить не посмел. Мамка Рыха обвела взглядом выстроившихся перед ней Красноглазых.

– Кто-то хочет взять его вместо женщины? – спросила.

Мужчины молчали, отворачивались. Отказаться ради покалеченного товарища от права на женщину, заработанного собственной кровью, не захотел никто. Мамка рыкнула удовлетворенно, наклонилась, вцепилась в шерсть на голове покалеченного, вытащила припрятанный до поры под юбкой здоровенный мясницкий нож и… принялась деловито перепиливать ему горло. Нет, хуже, – отпиливать голову! Никто из Красноглазых не попытался остановить ее, даже убиваемый не сопротивлялся, хрипел обреченно. Максим вытаращил глаза, ткнул пальцем в сторону происходящего, повернулся к Конгу.

– Это же… она его… зачем?!

– Свежее мясо, – важно объяснил Конг. – Хорошая охота сегодня, много мяса. Пять! Мамки готовить вкусное будут. Пир!

У Максима голова кругом шла. Не хотелось верить собственным глазам, но и не верить не получалось. Пока мамка Рыха обезглавливала раненого, помощницы ее тоже не сидели без дела. Они уже были на недавней арене, отрезали головы у лежащих там тел, не разбирая, кто чернорукий, а кто красноглазый, кто мертв, а кто еще подает признаки жизни.

– Они их для еды режут?! Как… как… – Кажется, в этом мире не водилось ни домашних, ни диких животных, и подобрать верное сравнение у Максима не получалось. Поэтому он заявил попросту: – Вы своих сородичей убиваете и едите? Каннибалы!

Против каннибалов Конг не возражал, но обвинение в убийстве его возмутило:

– Мясо умирать, умный в голове живой! Мамки умного забирать, беречь. В Большой Круг нести, заботникам отдавать. Заботники народ Двона в другом мире делать. Разве у вас не так? Из умных в голове новых людей нельзя делать? Или Маакс не знает?

– Знаю я все, – кисло скривился Максим, признавая правоту гвыха. – Я и сам Зиру заново сделал, когда ее саблезубый сожрал…

Ляпнул и язык прикусил, понимая, что сболтнул лишнее. Осторожно покосился на Конга. В глазах гвыха было восхищение, граничащее с благоговением.

Красноглазые ушли, уведя с собой два десятка женщин. Община не сильно сокрушалась по этому поводу, разве что вчерашние женатики, ставшие холостяками, были удручены подобным обстоятельством. Тем более не горевали о трех погибших в драке соплеменниках. Некогда горевать, мамки пир горой закатили! Зрелище подготовки к пиршеству было отвратным, Максим постарался его не видеть. Но как ты не учуешь запахи? Разделанное мясо варили в больших котлах, запекали, разложив на камни-очаги. Хорошо, хоть не в пещере это делали, а снаружи, на дне лощины. Но ароматы свежеподжареного мяса вскоре заполонили все стойбище, каждый его уголок. Это оказалось настоящей пыткой. Желудок доказывал: «Это вкусно!» – заставлял слюнки пускать. Но мозги не позволяли забыть, кем недавно было мясо, и тошнота накатывала, стоило представить, что ешь это. Чем дальше, тем хуже. Особенно когда мясо превратилось в еду. Вкусную, аппетитно пахнущую. Может, никакой это не каннибализм, гвыхи не люди ведь? Но тогда и коротышки-олли не люди, и урры. Или все-таки люди? Не животные однозначно, разумные существа. Где проходит граница?

Огницу этические дилеммы не мучали. Драку и подготовку к пиру она не видела, – дежурные мамки не выпустили больную из пещеры, – язык гвыхов не понимала, а Максим, ясное дело, не пересказывал девушке подробности, ограничившись коротким упоминанием удачной охоты. Что такое охота и дичь, добрийка знала прекрасно, потому мясной бульон лопала за обе щеки. Максим заставлял себя улыбаться и сдерживать рвотный рефлекс, глядя на это. Пусть поправляется, – бабушка всегда говорила, что бульончик полезен для выздоравливающих.

То ли бульон помог, то ли снадобье из секретной пещеры, но княжна в самом деле крепла на глазах. Сопли перестали течь, жар и слабость отступили. На третий день мамки разрешили девушке выходить из пещеры, гулять по стойбищу.

С Зирой дела обстояли не так радужно, но и она явно преодолела кризис. Больше не бредила и не стонала во сне, кашель сделался тише и реже, температура медленно, но верно понижалась. Еще недельку мамкиного лечения и будет как новенькая. А там… Что «там», Максим не знал и предпочитал в будущее не заглядывать. Пока главное – чтобы девчонки выздоровели.

Недели ему не дали. Все закончилось через пять дней после достославной драки.

Это день начался с того, что Конг растолкал юношу, не позволив досмотреть сон. А сон был хорош! В нем Огница и Зира, и сам Максим оказались в его комнате в ростовской квартире Волгиных... Хотя нет, комната была куда просторнее. Тем не менее она казалась знакомой, он жил в ней когда-то, и теперь они втроем…

– Маакс, вставать! – Конг не позволил соскользнуть обратно в сон. – Вставать, идти надо!

– Куда идти? Зачем?

Медленно соображающий спросонок Максим уставился на гвыха. Было еще слишком рано. Детвора и взрослые посапывали и похрюкивали вокруг, только дежурная мамка сидела у очагов, клевала носом.

– Далеко идти. Мааксу надо видеть. Мааксу понравится, Маакс искать.

– Да что я искал-то?

Конг приложил палец к губам:

– Тихо говорить! Секрет.

Поняв, что добиться объяснений вряд ли получится, Максим вздохнул обреченно, поднялся на ноги. Оглянулся на угол, где спали под шкурами Огница и Зира. Уточнил:

– Мы что, из стойбища уходим? Надолго?

Конг тотчас показал ладонь с тремя оттопыренными пальцами.

– На три дня?! – ужаснулся Максим.

– Час! Три час.

Уже легче. Три часа – не бог весть какой срок, далеко отойти они за это время не успеют. Однако… Он снова посмотрел на спящих девушек. Решившись, вытащил из сумки станнер, осторожно, чтобы никого не разбудить, пошел в угол к выздоравливающим. Обычно мамки его туда не пускали, но сейчас спят все, некому остановить. На цыпочках прошел мимо дежурной, присел рядом с Огницей. Тронул княжну за плечо.

Девушка проснулась мгновенно, Максим зажал ей ладонью рот.

– Я отлучусь ненадолго. Держи на всякий случай, – положил оружие рядом с ней.

– Куда ты…

– Тсс. Приду – расскажу.

Не то, чтобы он опасался чего-то. Но оставлять беспомощных и безоружных девчонок на милость хоть и мирного вроде бы, но чужого племени, было тревожно. Что-то беспокоило, предчувствие, что ли? Ничего, со станнером в руках бывшая стражница и себя, и подругу защитит. А ему в скафандре подавно бояться нечего… пока криссы не явились.

Повинуясь внезапному порыву, он крепко пожал руки девушки, встал, так же на цыпочках пошел к Конгу, ожидавшему у выхода.

– Ыых… – сказала дежурная мамка, когда он проходил мимо. Но глаз не открыла.

Они вышли из лощины, и Конг свернул в сторону, противоположную той, откуда друзья пришли несколько дней назад – к маячившему вдалеке лесу. Максим прикинул, что за три часа они как раз дойдут до опушки. Не тут-то было. Местность оказалась пересеченной, мягко говоря. Лощины, скальные гряды, невысокие, но крутые холмы чередовались здесь куда гуще, чем «на севере», – в примыкающем к каменной стене краю. Снега было меньше, но вполне хватало, чтобы скрывать колдобины и расщелины. Хорошо, что Конг был заядлым путешественником, знал окрестности стойбища вдоль и поперек.

К концу третьего часа пути они забрались на верхушку холма, господствующего над каменным лабиринтом. Конг гордо ударил себя кулаком в грудь, рыкнул громогласно. Потом пояснил:

– Земли Черноруких! Там – стойбище мамки Грары, там – мамки Хыйры, мамки Рурухи…

Максим лишь кивал кисло, слушая это перечисление. Народа в племени Черноруких было куда больше, чем он предполагал. В конце концов перебил:

– И к какой мамке мы пойдем?

Конг оскалился в улыбке.

– Не пойдем. Пришли!

Наклонился над валуном, возле которого они стояли, поднатужился, начал сдвигать его. Казалось, камень намертво врос в промерзшую землю, но стоило отодвинуть и обнаружился проход в туннель, уводящий в глубь холма. Максим открыл рот, чтобы спросить… да так с открытым ртом и остался. Нутро туннеля не было непроглядно-черным, оно светилось неровным, таким знакомым лазоревым светом.

Не дожидаясь, пока валун отодвинут окончательно, Максим спрыгнул в тоннель. Поворот, второй, и вот она – спираль! Юноша поспешно выхватил карту, развернул, принялся листать. К сожалению, эта дверь не вела ни в один из миров, нарисованных Инженером. Но хоть куда-то она вела!

Максим бросился обратно, закричал радостно:

– Конг, спасибо! Ты настоящий друг! Ты нашел эту дверь, да?

Гвых оскалился, довольный, что угодил приятелю.

– Крутячка, да! Мамка Рыха сказала: мой взрослый! Велела показать Мааксу крутячку. Мамка Рыха думать: Маакс снимал шкуру с заботника, убегал из своего мира. Сегодня Большой Круг, заботники прилетать, много! Умных из головы забирать, маленьких глупых детей забирать, делать умными. Заботникам не надо видеть Маакса. Маакс уходить в другой мир.

Максим кивал, соглашаясь с выводами матроны, хоть в главном та ошиблась. Когда Конг замолчал, произнес:

– Да, я уйду сегодня же. Жалко, Зира не выздоровела полностью. Ты поможешь принести ее сюда?

Гвых закивал:

– Мой помогать, мой приносить! Женщина Зира не будет больной, Маакс сделает новую. И женщину Гницу сделает новую. Маакс умеет! Мамка Рыха забирать умные из головы маленьких женщин, не отдавать заботникам, отдавать Мааксу. Мой приносить, скоро! Маакс ждать тут, под камнем. Заботники не увидеть Маакса.

Максим вытаращился на него, потеряв дар речи. Смысл услышанного был прозрачен и одновременно ускользал, не желал укладываться в сознании.

– Ты… они… их…

Кажется, пониматель перевел лучше, чем язык произнес. Во всяком случае, Конг все понял, подтвердил:

– Большой Круг! Приходить мамка Грара, мамка Хыйра, мамка Руруха – все мамки племени Черноруких. Мамка Рыха кормить их вкусной едой. Мясо маленьких голокожих женщин нежное как у детей…

Гвых еще что-то рассказывал, но Максим не слушал. Нужно действовать немедленно, пока не поздно! Он выпрыгнул из тоннеля, помчал назад к стойбищу во весь дух.

Конг догнал его у подножья холма, попытался урезонить:

– Маакс не ходить в стойбище. Заботник прилетать, увидеть! Мой приносить умных из головы. Мой хороший, не обманывать!

Максим бежал молча. Пытаться объяснить дуралею, что Огницу не оживить, что у нее нет понимателя, что и Зиру вернуть неизвестно когда получится, значило сбиваться с ритма. Да и толку? Малолетний здоровила ничего не решал в общине, если и объяснять, то старшей мамке. Поздно! Юноша тешил себя надеждой, что Огница успеет воспользоваться станнером, поймет, какая опасность ей грозит и от кого… слабая надежда. Человеку трудно поверить, что его кормят, лечат, о нем заботятся с единственной целью: зажарить и вкусно поесть.

Выносливости хватило, чтобы пробежать две трети пути. Затем пришлось перейти на спортивный шаг. Конг не отставал, но и вперед не убегал, хотя вполне мог опередить и предупредить мамок о возвращении нежелательного свидетеля. Или попросту схватить и не пускать, – скафандр защищал своего владельца, но вряд ли добавлял силы. Ни первое, ни второе Конг не сделал. Лишь скулил время от времени:

– Маакс не ходить. Мамки мясо разделывать, Маакс не любит смотреть.

Обратная дорога заняла чуть больше часа. Ноги подкашивались, в ушах стучала кровь, в глазах темнело, – от бега на пределе сил и от страха опоздать, увидеть запекающиеся на камнях-очагах куски тел, красный от крови снег вокруг… Но нет, очаг мамки только-только начали выкладывать на дне лощины, и детвора еще не заняла места для нового представления, играла в снежки и салочки. Однако радоваться пока рано: если в стойбище спокойно, значит, Огница не воспользовалась станнером. Не обращая внимания на заметивших его мамок, Максим поднялся по тропинке, ввалился в пещеру. Там тоже было тихо, как всегда по утрам. Детская половина пуста, младенцы спят в ожидании кормления, мамка Рыха и две ее помощницы возятся в своем углу рядом со спящими, как и младенцы, девушками. Спящими?! У Максима волосы на голове зашевелились от догадки. Зира и Огница лежали рядом ничком, вытянув руки вдоль тела, повернув головы друг к другу, словно обсуждали что-то перед тем, как заснуть. Нет, их так положили!

– Что с ними сделала? – просипел юноша, не оборачиваясь к вошедшему следом Конгу.

– Мамки зельем поили. Маленькие женщины крепко спят. Не просыпаться, когда мамка Рыха умных из голов вынимать. Не больно!

Не больно?! Максим разглядел, чем занимаются мамки. Они разували девушек, попросту срезали лапти и мокасины с их ног. Он бросился к подругам, не особо раздумывая, что будет делать. Главное, добраться до лежащего рядом с сумкой Огницы станнеру, а потом… Ничего сделать ему не позволили. Максим не видел, когда мамки, городившие очаг, поднялись в пещеру, но теперь они были здесь. Две ухватили юношу под руки, намертво зафиксировали. Он брыкнулся, попробовал освободиться. С равным успехом можно вырываться из лап матерых медведиц.

– Не трогайте их! – заорал он тогда.

Мамка Рыха посмотрела на него, встала, подошла.

– Маленький голокожий незаботник пусть уходит в свой мир. Мы отдадим тебе умных из голов твоих женщин. Ты не должен сердиться…

– У Огницы нет понимателя! Ты ее сейчас убьешь, насовсем!

Матрона склонила голову набок, недоверчиво разглядывая юношу. Возразила:

– Только у младенцев нет умного в голове. Твоя женщина – младенец? Так не бывает. Я проверю, – И вынула из-под юбки тесак. Тот самый, каким отрезала головы драчунов.

– Не-е-т! – взмолился Максим. – Не надо! Пожалуйста!

На Конга внимания не обращали. Меж тем он, никем не замечаемый, подошел и стал за спинами мамок, раздевающих девушек. Поднял с пола станнер, повертел в руках. Мамка, орудовавшая над Огницей, справилась с обувью и теперь распарывала платье на спине княжны. Второй пришлось труднее – штаны Зиры одеждой были незнакомой и непонятной для гвыхов. Она обернулась, намереваясь посоветоваться с начальницей, и увидела Конга. Открыла рот, готовая рыкнуть возмущенно, но Максим ее опередил. Закричал:

– Наводи на нее и нажимай кнопку! Это тоже зелье, чтобы крепко спать!

Сам не понимал, на что надеется. Конг оскалился самодовольно. И в грудь бы себя стукнул, но рука была занята оружием. Поэтому рыкнул:

– Мой понимать, мой не глупый! Мой видел у заботника! – и нажал кнопку разряда.

В пещере сухо треснуло, мамка кулем повалилась в ногах девушек. Ее напарница попыталась встать, но тоже рухнула на пол. На несколько секунд повисла тишина. Потом старшая матрона зашипела:

– Твой плохой! Твой очень плохой! Буду наказывать!

Тем не менее, приблизиться к Конгу она не пыталась. Наоборот, с непостижимым для сгорбленной седой карги проворством оказалась за спинами своих помощниц, затем и за колонной-обогревателем. «Хрусть, хрусть», – прозвучало снова, и Максим почувствовал, что свободен. Державшие его медведицы грузно осели на пол.

– Давай сюда! – закричал он, не теряя времени. – Забирай девушек, уходим!

Поймал на лету брошенный станнер, развернулся. Но стрелять, чтобы очисть дорогу к выходу, не пришлось. Мамки бросились в рассыпную, вопя и прячась по углам. Прочие обитатели стойбища не поняли, что происходит, потому задержать не пытались. Молодые женщины и их мужья высовывались из нор, дети остановили игры, удивленно переводя взгляды с пещеры, откуда доносились возмущенные крики, на странную пару, поспешно спустившуюся на дно лощины и припустившую прочь: Конга с двумя бесчувственными голокожими женщинами и «незаботника», сжимающего в руке странную маленькую штучку. Холостяки и вовсе дрыхли в общем доме.

Погоня началась минут через пятнадцать, – неважнецкая фора. Максим не сомневался, что гвыхи догонят их и пустят в ход смертоносные пращи. Он не ошибся ни в первом, ни во втором: веселое гиканье раздалось весьма скоро, а там и каменные булыжники засвистели в воздухе. Стрелять в ответ прицельно и при этом бежать, не отставая от Конга, не получалось, Максим перевел станнер в режим широкого луча и палил для острастки: не столько вырубить преследователей, сколько напугать, чтобы не совались слишком близко. Пущенные издалека камни долетали, с этим ничего не поделаешь. Юноша не уворачивался от них, наоборот, старался прикрыть спины друзей: его скафандру камни не страшны. «Бум! Бум!» – гулко шлепали они в грудь, в спину. Время от времени подставиться он не успевал, и тогда Конг жалобно вскрикивал.

Перед холмом с дверью гвыхи вконец остервенели, попытались окружить беглецов. Позицию они выбрали удачную – на вершине, – а Максим сразу не понял, что противник не только сзади и по бокам, но и спереди. Лишь когда Конг вскрикнул особенно громко, заскулил, пошатнулся, попятился, едва не опрокинувшись на юношу, а воздух вокруг наполнил победный ор, стало ясно, в чем дело. В следующий миг четверо верзил скакнули на них сверху.

Все же станнер хорошее оружие. Легкий в использовании, когда к нему приноровишься, и действует мгновенно. Максим успел перевести режим на полную мощность и срезать всех четверых прямо в воздухе. До беглецов нападающие дотянулись и даже с ног сбили, но уже в качестве бесчувственных объектов. Максим выбрался из-под навалившегося на него тела, помог подняться постанывающему Конгу. Лицо молодого гвыха было перемазано кровью, сочащейся из рассеченного лба, но, когда юноша попытался взвалить Огницу на плечо, тот его отодвинул, вновь поднял обеих девушек. Пошатываясь, понес к валуну у входа в тоннель. На них тут же посыпался град камней, но пулять снизу-вверх, да еще прячась за обломки скал, совсем не то самое, что расстреливать в упор. А высунуться и прицелиться Максим никому не позволил, так и шел, пятясь. Лишь поравнявшись с камнем, развернулся, спрыгнул в тоннель, побежал к двери. Когда он достиг спирали, друзей его в этом секторе уже не было.

Глава 4, в которой Максим оказывается под водой

Новый мир встретил их сумраком. Несомненно, это была пещера, довольно обширная и, кажется, естественного происхождения. Во всяком случае, сталактиты в ней наличествовали. Большую часть пещеры занимал водоем. Стены уходили в него отвесно, за исключением террасы метра три в ширину и десятив длину. Сумрак был синеватого цвета. Закономерно, учитывая, что подсветка исходит не сверху, а снизу, сквозь водную толщу.

Конг как вышел из двери, так и сел, потратив остаток сил на то, чтобы не уронить, а аккуратно положить девушек. Максим еще несколько минут напряженно вглядывался в спираль. Разумеется, гвыхи не дураки, соваться в одностороннюю дверь не станут. Но в пылу погони мало ли какую глупость сделаешь?

Глупость не сделал никто из племени Черноруких. Разве что один. Максим подошел к Конгу, присел рядом.

– Больно? – посочувствовал.

– Мой сильный.

Уверенности в голосе гвыха не было. Он пощупал рассеченный лоб, посмотрел на покрасневшие от крови пальцы. Придвинулся к воде, зачерпнул пригоршню, принялся умываться, морщась и шипя от боли.

Максим повернулся к девушкам, проверил пульс. Вроде, нормальный. И дыхание ровное. Спросил:

– Конг, они долго спать будут?

– Зелье сильное, дети много часов спят, восемь или десять. Маленькие женщины – как дети.

Максим попробовал подсчитать, сколько времени прошло с того момента, как девушек могли напоить снотворным. По всему получалось, что проснутся они не скоро. Не беда, новый мир был теплым, снова замерзнуть и простудиться девушкам не грозило.

– Конг, почему ты мне помог? – поинтересовался Максим. – Теперь ты не сможешь вернуться в свое стойбище. Даже в свой мир – вряд ли.

Конг оглянулся, и от его взгляда юноше стало стыдно за вопрос. Но гвых все же ответил:

– Ты сказал: у женщины Гницы нет умного в голове. Гница умирать насовсем, если мамка режет ее мясо. Так нельзя, плохо. Мой не хотеть, чтобы Гница умирать. Мой помогать, мой уходить в другой мир. Мой так решать. Мой взрослый!

– Спасибо, – только и смог произнести Максим. – Ты настоящий друг.

Конг улыбнулся.

– Мой хочет видеть много миров, как Маакс. Мой хочет быть другом. Идти с Мааксом!

Это было трогательно и чертовски душевно. Никаких слов, никаких вопросов и объяснений больше не требовалось. Максим протянул руку. Он не видел, чтобы гвыхи пользовались таким приветствием. Но Конг понял. Чуть помедлив, взял ладонь юноши в свою лапищу, сжал аккуратно.

Неожиданно обзавестись еще одним спутником, новым товарищем, верным, надежным и сильным, было здорово. Но сейчас требовалось понять, где они оказались. Максим встал, прошелся по каменному пяточку над озером, внимательно осматривая стены пещеры. Отрицательный уклон сводил на нет идею взобраться наверх. И какой смысл в этом? Зато осмотр водной поверхности оказался более обнадеживающим. Свет рассеивался в воде, но, если присмотреться, становилось понятно, что идет он из дальнего угла озера. Это могло означать, что там выход из пещеры. Если нырнуть и проплыть под каменной стеной…

Максим помнил, что скафандр изолировал от внешней среды при необходимости, но кислородом не снабжал и углекислый газ не удалял – для квазиразумных предназначался. Однако свет под водой подсказывал, что далеко плыть не придется. Была не была! Все равно иного выхода он не видел.

Юноша протянул станнер Конгу.

– Держи. Я попробую выбраться отсюда, а ты охраняй девушек.

Снял сумку, положил рядом со спящими. Подумав, развязал шнуровку, вытащил карту, засунул ее в карман. Оставлять ее было боязно, а карманы у комбинезона глубокие и герметичные. Да хоть бы и не герметичные, – карте вода ни по чем.

Он осторожно погрузился в воду. Дна не было – стены пещеры уходили вниз неизвестно на какую глубину. Несколько минут ушло на то, чтобы переплыть озеро. Максим оглянулся на сидящего под дальней стенкой Конга и тела девушек рядом, – в полумраке, да на таком расстоянии они едва угадывались, – набрал в легкие побольше воздуха и нырнул.

Хорошо нырять в скафандре – лучше, чем в маске. Раз – и гермошлем вокруг головы, вода глаза не застилает. На стекло плевать не надо, наверняка не запотеет, – нет стекла. Знай себе верти головой и любуйся подводными красотами, пока воздуха хватит. Однако на любования времени не было. Максим погреб навстречу свету так быстро, как мог. Проверять, что над головой: каменный свод или свободная водная гладь, – значило терять время и драгоценный кислород, поэтому к поверхности он рванул, когда понял, что больше не дышать не может. И конечно же самое страшное случилось: силовой гермошлем стукнулся о камень. Максим по-прежнему находился в подводном тоннеле. Стараясь не запаниковать, он принялся перебирать руками по своду, спеша добраться до выхода. Так получалось медленнее, чем плыть, но заставить себя оттолкнуться, вновь погрузиться в бездонную глубину, он не мог.

В глазах начало темнеть, – кислород в легких заканчивался. Максим стал выдыхать медленнее, чтобы отсрочить миг, когда организм взбунтуется и заставит сделать вдох. Но времени добраться до выхода из тоннеля в любом случае не хватило. Отчаянно замычав, он глотнул… воздух, разумеется. Что еще могло быть внутри силового гермошлема? Максим знал это прекрасно после случая в Од’дмере, но как-то упустил из виду, боясь вдохнуть воду.

Кислорода в гермошлеме было на пару глотков, но все же он там был. Паника улеглась, в глазах посветлело. А главное – в мыслях. Максим внимательно огляделся и понял: свет идет теперь не спереди, а сбоку и немного сзади. Он так спешил к выходу из тоннеля, что чуть не проскочил его! Оттолкнулся что было силы, несколько гребков, рывок вверх, и вода расступилась, отпуская его.

С минуты Максим лежал, распластавшись на водной глади, зажмурившись, наслаждаясь свежим морским воздухом. Моря Сферы пахли иначе, чем земные, он уже знал их запах. Он нырял в моря Од’дмера и Брехи, этот ничем не отличался. Быть Од’дмером сектор не мог – Максим бы узнал спираль, ведущую в мир коротышек. А Бреха… почему бы и нет? Одно и то же солнце, одно и то же небо, – с первого взгляда не определишь.

Максим наконец открыл глаза и понял, что ошибся. Солнце было то самое, желтое, застывшее в зените. Зато небо – серое. Понадобилось секунд пятнадцать, чтобы сообразить – это не небо! Стена, такая высокая, что кажется небом, если не запрокинуть голову. Такие стены он тоже видел и знал, что они такое.

Сперва Максим подумал, что стена сектора находится в сотне метров от него. Но это была иллюзия, вызванная невообразимой, не укладывающейся в сознание высотой сооружения. На самом деле до нее было с десяток километров. Гораздо ближе, – километра три, – находился берег большого острова, покрытого густым лесом. Там, на берегу, стоял город. Ну, не город – поселение, огороженное белой стеной.

Три километра – не так уж и мало, если тебе предстоит не пройти их по удобной дороге, а проплыть. Максим не опасался, что у него не хватит сил для этого, – всегда можно перевернуться на спину и отдохнуть. Но время! Сколько займет плавание? Почему-то было тревожно – не за себя, за девчонок. Да, Конг охраняет их, он вооружен и доказал, что способен дать отпор опасностям – в своем мире. Здесь мир совсем иной, и опасности иные. Какие, Максим пока не знал.

Однако другого пути, кроме как плыть к острову, не было. Юноша погреб, стараясь уловить оптимальное сочетание скорости передвижения и приложенных для этого сил. Левой-правой, левой-правой. Пожалуй, его кроль сильно отличался от классического. Что поделать, спортивным плаванием он никогда не занимался.

Максим так сосредоточился на плавании, что не сразу увидел зеленовато-бурую «сардельку», взлетевшую из-за стены. Поднял вверх голову, лишь когда услышал монотонный стрекот, так похожий на звуки, издаваемые мопедом Андрюхи Мерзлого. Он едва воды полный рот не хлебнул, – прямиком к нему летел небольшой дирижаблик! В приделанной к каркасу открытой гондоле сидели двое и с интересом разглядывали юношу. Однозначно не люди, – в лицах слишком много звериного: сильно выступающие вперед челюсти, сросшийся с ними нос, широко расставленные глаза. С представителями этой расы Максиму встречаться не доводилось.

Дирижабль приблизился, стрекот мотора стих, лопасти приделанного позади гондолы пропеллера остановились. Вниз полетела, раскручиваясь, веревочная лестница. Один из незнакомцев поднес ко рту рупор, прокричал:

– Поднимайся к нам, не бойся! Мы друзья!

Друзья? Ладно, предположим. Максим подплыл к лестнице, начал карабкаться. Разглядев комбинезон, незнакомцы насторожились, но постарались и дальше вести себя дружелюбно. Когда юноша забрался в гондолу, один даже хлопнул его по плечу. Сообщил:

– Мы приветствуем тебя в Свободном Городе! Понимаешь ли ты нашу речь?

Теперь Максим мог рассмотреть их внешность в подробностях. Оба были на полголовы ниже его, сухощавые, жилистые. Одеты в короткие кожаные штаны и жилеты, на ногах – мягкие полусапожки на шнуровке, через плечо – перевязь с ножнами. Оружие выглядело чем-то средним между палашом и ножом: эфес имелся, но длины не доставало. Также в гондоле стоял, прислоненный к стенке, арбалет и лежала связка коротких стрел к нему. Металлические заклепки на перевези, застежки на одежде, как и сама одежда, оружие, пропеллер, занимающая половину гондолы конструкция, к которой приделаны рычаги, тросы, уходящие к баллону шланги, – не иначе двигатель, – все было явно местного производства. Здешний мир выглядел не менее технологичным, чем Од’дмер. А то и более.

В лицах существ было нечто то ли лисье, то ли шакалье, но шерсть на коже отсутствовала, разве что легкий пушок. Светло-карие глаза с черными кружочками зрачков, редкие бело-серебристые волосы заплетены в косички, искусно уложенные на голове. Голос у говорившего был слегка лающим, но при том вполне приятным.

– Я понимаю вас, – подтвердил Максим.

– Тогда будем знакомы: меня зовут Ваарс, его – Ласаро, – представился лисоид, начавший разговор. – Твой родной мир – Вирия?

Максим помедлил, потом кивнул. Рассказывать каждому встречному и поперечному, что он прибыл с планеты Земля, было неразумно. Местные жители знают о Вирии – уже хорошо. Ведут себя дружелюбно – хорошо вдвойне. Взгляд юноши зацепился за неприступные стены крепости с окошками-бойницами, и уверенность в дружелюбии несколько пошатнулась. Но это однозначно не Бреха, что радует.

Кивок Максима Ваарса вполне устроил. Он сообщил:

– В Свободном Городе есть выходцы из твоего мира, так что одиноким ты себя не почувствуешь. Мы рады всем беглецам. Увы, редко кому удается ускользнуть от тритонов. Тебе посчастливилось. Капитан Балдадин-Уг’дин с удовольствием послушает твою историю.

Пока Ваарс говорил, Ласаро принялся поднимать лестницу.

– Эй, постойте! – всполошился Максим. – Мои друзья остались в подводном гроте. Сейчас я их оттуда вытащу...

Ваарс развел руками:

– Я сожалею, но уже поздно. Тебе придется проститься с друзьями. Тритоны либо забрали их, либо сделают это с минуты на минуту. Если ты сунешься в грот, то попадешь прямо к ним в лапы.

– Тритоны? – опешил Максим.

– Да, чудовища, населяющие этот океан. Они двоякодышащие, но у берега мы не позволяем высовывать им морды из воды. К сожалению, весь остальной мир принадлежит им.

Максим отрицательно покачал головой.

– У моих друзей есть оружие, они отобьются! В любом случае, я их не брошу.

Лисоиды переглянулись.

– Решать тебе. Скорее всего ты погибнешь, – с сожалением сказал Ваарс. – Но мы следим за водами вокруг грота с дверью. Если тебе удастся вырваться, мы прилетим и заберем.

– Если встретишь тритонов на суше, бей их в нос, – посоветовал Ласаро. – А если в воде – по жабрам. Это их уязвимые места.

Он взялся за лестницу, готовый снова сбросить ее вниз, но спускаться так было слишком долго. Максим перегнулся через борт и прыгнул.

Вернуться в грот получилось куда быстрее, чем выплыть из него. Но радости в этом было чуть – Конг и девушки исчезли. Максим выбрался из воды на каменную площадку, огляделся. Пусто, ни следа.

– Конг! – закричал юноша, ни на что не надеясь. – Огница! Зира!

Только эхо ответило. Прокатилось под сводами пещеры, затихло. Что делать? Эйвов звать на помощь? Он так и поступил:

– Эйвы! Где мне искать Огницу и Зиру?!

Тишина. Максим сел, в сердцах саданул кулаком по камню, – скафандр едва успел нарастить силовую перчатку, спасая костяшки пальцев от увечья. Так что, возвращаться к лисоидам, лететь в их Свободный Город? А Зиру, Огницу, теперь и Конга – забыть? Списать их потерю на обстоятельства непреодолимой силы? Ну уж нет, господа хорошие! Искать друзей он не перестанет, пока… не увидит их мертвыми. А если увидит – отомстит тому, кто это сделал. Ох как отомстит! Потом заберет пониматели Зиры и Конга и вернет друзей, чего бы это ни стоило. От мысли, что Огницу не вернуть, в глазах защипало. Но герои не плачут, верно? А он же главный герой этой говенной Сферы, верно?

Максим закричал:

– Эйвы, где мне найти тритонов?!

Уверен был, что ответа и на этот вопрос не получит. Но вдруг увидел: посередине озера поднимаются из глубины и лопаются пузырьки. Их становилось все больше, вода словно закипала в том месте. Затем вспухла одним огромным пузырем. Пузырь выпятился над поверхностью на добрых полтора метра, двинулся к каменному козырьку, на котором сидел Максим. Оболочка его явно состояла не из воды. Нечто более плотное, полупрозрачное, похожее на слюду или рыбий пузырь. Внутри кто-то был, большой, черный. Он таращился на юношу, махал рукой. Максим почти узнал его, но тут из воды рядом с пузырем вынырнуло совсем иное создание. Большие круглые глаза, изрезанная мелкими бороздками синеватая кожа, колючий гребень на голове. Шеи у существа не было, голова плавно переходила в покатые плечи. Уши тоже отсутствовали, зато по бокам ритмично раздувались и сокращались жабры. Потом раздуваться перестали. Существо наморщило нос, фыркнуло. Произнесло четко и внятно на добрийско-вирийском языке:

– Приветствую тебя, Макс! Надеюсь, сухопутные изверги не причинили тебе вреда?

Слышать человеческую речь из уст явного нечеловека было непривычно. Максим поспешно поднялся на ноги, отступил к стене пещеры. Ответил:

– Добрый день! А вы кто такой?

Незнакомец подплыл к берегу, положил на камни передние конечности. Вполне себе руки, разве что пальцы странно расплюснуты на концах и соединяются перепонками. «Тритон» – сверкнуло в голове понимание, заставив отступить еще дальше, прижаться к стене рядом с пурпурной спиралью.

Тритон ловко выскочил на берег, поднялся на задние лапы. Вполне себе ноги с такими же расплюснутыми пальцами и перепонками. Кроме ног у него имелся хвост, служивший сейчас третьей точкой опоры.

Одет тритон был в плотно прилегающий к телу комбинезон, закрывающий ноги до колен и руки по локти. Цветом комбинезон мало отличался от кожи, но был гладким в отличии от нее. Ничего похожего на оружие у пришельца при себе не наблюдалось.

– Мое имя – Вайял Макалс, – представился он. – Я главный композицион Города Красоты и Гармонии. От имени своих сограждан я приглашаю тебя стать нашим гостем. Сделать остановку и отдохнуть, прежде чем ты продолжишь свой нелегкий путь.

Стелил тритон как по писанному. Но и рассказ лисоидов Максим помнил. Потребовал, стараясь вложить в голос всю твердость, на какую был способен:

– Что вы сделали с моими друзьями? Верните их немедленно!

Вайял развел руками, будто извинялся.

– Зира, Огница и Конг – наши гости. Мы предоставили им удобное жилье и пищу, соответствующую потребностям ваших рас. Я приплыл, чтобы отвезти тебя к ним. Я понимаю, ты имел несчастье встретить разбойников, захвативших наше Родилище. Они пугали тебя и уговаривали присоединиться к их банде, верно?

– Верно, – согласился Максим. – Но почему я должен верить тебе, а не им? Откуда я знаю, что это не ловушка? И откуда ты знаешь человеческий язык?

– Ты должен поверить мне, потому что я говорю правду. Нет никакой ловушки. Ты видел оружие у разбойников, убивших многих моих сородичей. А где оружие у меня, ты его видишь? Ваш язык я выучил у твоих соплеменников, приходивших в наш Город. Вы не первые путники, наш народ рад всем, Закон Гостеприимства священен. Я понимаю, что не могу убедить тебя исключительно словами. Твой друг подтвердит их.

Он отступил в сторону, поворачиваясь к пузырю. Существо, заключенное в нем, опять замахало рукой. Послышался искаженных пленкой и водой голос:

– Маакс, мой тут! Мой хорошо! Зира хорошо, Гница хорошо!

Не узнавать стало невозможно – в пузыре сидел Конг.

– Это водолазный колокол, – пояснил Вайял. – С его помощью мы отвозим в Город Красоты и Гармонии гостей, не способных дышать водой. Прошу!

Показывая пример, он нырнул. Максим поколебался, тоже прыгнул в воду, поднырнул под стенку пузыря. Конг смотрел на него, скалясь во все тридцать два, – или сколько там их у гвыхов? – зуба.

– Ты почему здесь? Почему девушек бросил? – накинулся на него Максим. И замолчал удивленный, не узнав собственный голос. Сделался тот каким-то писклявым, как у персонажей мультиков.

– Мой не бросил. Гница спатель забрала, говорит – плыви за Мааксом! – Конг принялся оправдываться. Его рык звучал еще смешнее.

– Так Огница проснулась?!

– Ваал дать нюхать вонючее. Гница проснулась, Зира проснулась, здоровый совсем. Ваал хороший, дать вкусный еда. Гница кушал, Зира кушал, мой кушал.

Максим выдохнул облегченно. Может, лисоиды ему соврали? Недаром они показались хитрыми и двуликими.

Пузырь начал погружаться. Для жесткости к нему крепились дугообразные ребра какого-то большого животного. К дугам привязаны были уходящие в глубину канаты и перекладины-сидения. Голова, плечи, грудь оказывались внутри пузыря, а нижняя часть туловища и ноги болтались в воде, темнеющей с каждым метром погружения. За себя Максим не опасался, но Конга от нападения какой-нибудь зубастой твари не защищало ничего. Хотя нет, защищают, – пузырь сопровождали несколько тритонов, их силуэты скользили неподалеку.

Океаны Сферы мелкие, так что погружение много времени не заняло. Вертикальный спуск сменился горизонтальным перемещением. Сквозь пленку и толщу воды различить что-либо не получалось, но тут пузырь пошел вверх, вода над ним расступилась. Еще несколько метров в сторону, и Максим ощутил под ногами дно. Не дожидаясь приглашения, он присел, выбрался наружу. Зря поторопился. Два тритона готовились приподнять пузырь и перевернуть его набок, чтобы пассажирам было удобнее выйти. Конгу нырять с головой не пришлось.

Они оказались в помещении, чем-то напоминавшем грот, из которого прибыли. Только этот был куда меньше и над стенами его, состоящими из ракушечника, явно поработали ручным инструментом. Вайял Макалс поджидал гостей. Махнул рукой, приглашая следовать за собой, пошел к дверному проему. В воде тритоны казались крупными существами, но на суше были на добрую голову ниже человека среднего роста. Поэтому Максиму пришлось наклониться, чтобы не стукнуться о притолоку, а Конгу так и вовсе вдвое согнуться. За дверью начиналась вырубленная в толще ракушечника винтовая лестница. Впрочем, не высокая – один виток, и они оказались в небольшом зале. Дальше опять была лестница, но не винтовая, а прямая, и вела она вниз. Еще зал, поворот, лестница. Некоторые помещения были двухъярусными: вода вместо пола и галерея над ней. «Фонарями» служили колонии моллюсков, прилепившихся к потолкам. Беловатый с голубизной свет, бесчисленно преломлявшийся на чешуйках слюды и перламутра, украшающих стены замысловатыми мозаиками, на огромных тщательно отполированных раковинах, придавал помещениям вид фантастический. Представления о геометрической правильности планировки у здешних архитекторов не было в помине, и Максим спохватился, что заблудился, пожалуй. Стало как-то неуютно. Вдобавок, он не забывал, что город находится на дне океана, под толщей воды. Постарался убедить себя, что нет повода для тревоги. Вон, Конг идет спокойно. Однако юный гвых был не лучшим примером для подражания в данных обстоятельствах. Юноша уже собрался спросить у Вайяла, как долго им идти, но тут тритон отступил в сторону, пропуская гостей.

Этот зал мало отличался от виденных прежде. Две двери, – та, в которую они вошли, и вторая, узенькая, в противоположном углу, – мозаика на стенах, потолок с фосфоресцирующими моллюсками. Разве что половина пола была застелена широкими толстыми матрацами. На одном из них сидели Зира с Огницей и сосредоточенно перекраивали испорченные мамкой штаны вирийки. То-бишь, пытались ровненько подрезать штанины, чтобы превратить в шорты. Понятно, что Зире пришлось для этого штаны снять, и сидела она в одной рубахе. Но Максим уставился, открыв рот, не на нее. Потому что на Огнице было…

Княжна словно почувствовала взгляд. Повернула голову, взвизгнула радостно, вскочила, бросилась к нему, обняла, прижалась всем телом. Зира вскочила следом, но опередить подругу-соперницу не успела и обняла парня сзади, притиснулась к его спине не менее крепко, чем Огница. Максим ощутил себя внутри сэндвича из двух девичьих тел. Какие-то далеко идущие фантазии это не всколыхнуло. Просто он рад был увидеть подруг живыми и здоровыми. И очень удивлен.

Когда девчонки вволю расцеловали его и освободили из объятий, он спросил у княжны:

– Откуда это?

Огница посмотрела на зажатый в руке обсидиановый нож, пожала плечами:

– Так у тебя в сумке лежал.

Голосок и у нее звучал по мультяшному, но сейчас было не до этого. То, что нож лежал в его сумке, Максим и так знал, самолично прихватил, когда из ледяной избушки уходили. Но спрашивал он не о ноже.

– Платье это откуда взялось?

Огница снова пожала плечами, огладила на боках зеленое платье, подаренное лупоглазами.

– Тоже из сумки. Холщовое мне испортили, надвое разрезали вместе с исподней рубахой. А иголки с ниткой у тебя в сумке нет. У меня были, но мою ж сумку вы потеряли, да? Может, у местных иголка найдется? Пока я это надела, не голой же ходить. Неужто оно тебе не нравится? Раньше, вроде, нравилось.

Максим отмахнулся от уводящих в сторону незначительных вопросов. На главный он ответ не получил. Зеленое платье лежало в сумке Огницы, брошенной второпях в мамковой пещере. Во всяком случае, он уверен был, что девчонки его туда засунули, когда в секторе-хранилище Зира переодевалась. В его сумке платья точно не было. Еще накануне побега из мира народа Двона не было.

– В моей сумке? И кто его туда положил? – он обвел взглядом девчонок. Потом и на Конга посмотрел, на всякий случай.

– Ты, наверное, – неуверенно предположила Зира.

– Ой, какая разница! – отмахнулась Огница. – Подумаешь, важность – платье! Не потерялось, и хорошо. Главное, ты не потерялся! Теперь мы опять вместе, и мир этот вроде ничего. Местные дружелюбные, кормят сносно. И здесь тепло! А то у меня до сих пор уши облазят, – она потерла ухо, стараясь оторвать отслоившуюся кожицу. Скривилась недовольно.

– И нос, – добавила Зира. Поймала взгляд княжны, быстро поправила: – Немножко! Почти незаметно.

Приврала, конечно.

Еда, предложенная тритонами, была вполне сносной: соленая и вяленая рыба, моллюски, по вкусу напоминавшие устриц, паштеты из водорослей и мяса каких-то морских обитателей. Зира признала съедобным и вкусным все, Огница ела лишь рыбу и кое-что из водорослей, Максим разделял скорее вкусы княжны, но иногда разнообразил меню мясным паштетом. Плохо, что тритоны не использовали термические методы готовки. Но с этим можно мириться, если недолго. Конга потчевали исключительно полусырым крепко просоленным мясом, отчего он постоянно испытывал жажду. Пожалуй, он больше всего страдал, что нет под рукой камня-нагревателя.

Жили они вчетвером в одной комнате. Но ведь и в иглу, и в мамковой пещере было так же. Поэтому особого дискомфорта никто не испытывал. Назначение задней двери оказалось сугубо утилитарным – за ней находилось нечто, похожее на биотуалет. О том, что помыться и принять ванну в подводном городе можно, когда заблагорассудится, и говорить не стоит. Набитые сухими водорослями матрасы оказались не только широкими и толстыми, но и мягкими, – более приятного ложа у Максима не было с тех времен, когда он покинул Вирию. Так что первые три дня друзья отдыхали после предыдущего весьма утомительного приключения, отсыпались и отъедались. Надежда Огницы заштопать распоротые платье и рубаху не оправдались: тритоны свою одежду склеивали, а не шили. Приготовленный из сока водорослей и слизи морских тварей клей Вайял Макалс предоставил незамедлительно, но для холста тот не годился. Высохнув, ткань затвердела, стояла колом. Одежду пришлось выбросить, а Огнице – щеголять в зеленом платье лупоглазов. В отличии от Зиры, ей оно не очень нравилось. Возможно, из-за воспоминаний об обстоятельствах, при которых было подарено.

Разумеется, о цели путешествия Максим не забыл. В первый же день в подводном городе, перед тем, как улечься спать, он позвал эйвов, чем изрядно озадачил Конга. Безрезультатно. В этом секторе они тоже не хотели вступать в контакт. Но ведь это не повод расстраиваться? Мир «диких» тритонов был куда гостеприимнее и комфортнее мира «цивилизованных» гвыхов.

Тритоны заселили сектор, на девяносто процентов покрытый водой, многие сотни, а то и тысячи лет назад. Первопоселенцами были беглецы из-под надзора криссов, искавшие родину предков. Но это случилось так давно, что устных преданий о тех событиях сохранилось мало, а письменность земноводный народ не создал. Постепенно они обжили дно здешнего океана, построили города, научились разводить и выпасать стада морских животных, выращивать полезные водоросли, изготавливать одежду. Они поклонялись Красоте и Гармонии, не знали войн и распрей. Пока тридцать лет назад в этот мир не явились сухопутные разбойники.

Тритоны проигнорировали появление соседей и продолжали бы так делать и дальше, несмотря на то, что разбойники ловили их рыбу и охотились на выпасаемые на мелководьях стада, не брезгуя и пастухами. Однако остров, на котором поселились пришельцы, был Родилищем Города Красоты и Гармонии. Тритоны – двоякодышащие существа, но их яйцам надлежит дозревать в теплом песке, прогреваемом солнцем, новорожденные дети первый месяц жизни должны проводить на суше, чтобы кожа и легкие нормально развивались. Разбойники охотились на малышей, разоряли кладки, убивали женщин, выходивших по ночам на пляж, чтобы отложить яйца. Попытки договориться с пришельцами потерпели крах – те не хотели ни о чем договариваться.

– Они понимают только грубую силу, – жаловался Вайял. – Хотя их гораздо меньше, чем нас, но на суше их оружие эффективнее. Они огородили свое селение каменной стеной, сделали его неприступным. А когда они научились строить летающие лодки, прибрежные воды перешли под их контроль. Они следят за морем и убивают любого, кто поднимется к поверхности. Теперь женщинам надо плыть за десятки миль к родилищам других городов, чтобы сделать кладку. Не все после этого возвращаются обратно. А малыши, родившиеся на чужбине, и подавно! Наш город пустеет с каждым годом. Вы сами заметили, как мало жителей в нем осталось. Мы просим Красоту и Гармонию помочь нам, избавить от разбойников, усердно просим, приносим дары! Но пока-что наши просьбы не услышаны.

Максим мог лишь посочувствовать тритонам. Нечто подобное он уже видел: в Брехе агрессивные пришельцы уничтожают мирных, но слабых туземцев. И помнил свою попытку примерить враждующие стороны. Нет, больше он вмешиваться не станет. У него своих забот по горло! Поэтому он спросил напрямик:

– Скажите, ваши гости куда уходят?

Вайял Макалс так же без обиняков ответил:

– Они уходят в другой мир. Мы никого не торопим, но рано или поздно каждый гость отправляется в поджидающий его мир.

– Они уходят во вращающуюся спираль? – подался к нему юноша. – Похожую на ту, что в гроте, но лазоревую?

– Да, – подтвердил тритон.

– Где она?

– В Хрустальном Храме.

– Здесь, в вашем городе?!

– В нашем Городе Красоты и Гармонии и во всех прочих городах.

У Максима дыхание перехватило от восторга.

– Вы можете показать нам этот храм?

– Вы хотите идти сегодня?

Максим окинул взглядом спутников. Кивнул:

– Да! Это далеко?

– Нет. Храм находится рядом с жилищем гостей.

Идти в самом деле оказалось недалеко – с десяток коротких лестниц, проходных комнат и галерей. В правдивости слов Вайяла о том, что город опустел, Максим убедился воочию. За всю дорогу на глаза попалось едва полдюжины тритонов. Они казались на одно лицо, отличаясь разве что сеткой морщин на коже, да деталями одежды. Горожане держались осторонь, на приветствия не отвечали, провожали гостей долгими взглядами. Мимика у тритонов отсутствовала, понять, что эти взгляды означают, было невозможно. Доброжелательный интерес? Настороженность? Или неприязнь?

– Рядовые сограждане не понимают речь наших гостей, – пояснил Вайял Макалс, когда Огница передернула плечами под особенно пристальным взглядом и буркнула, оглянувшись: «Чего уставился?» – Не обращайте на них внимания. Собственно, мы пришли. Вот наш Храм.

О да, это был Храм! С большой буквы, без всяких скидок. Максим как вошел, так и остановился, раскрыв рот. Таких просторных помещений он в подводном городе еще не видел. Круглое в основании, до противоположной стены – добрый тридцать метров. И, наверное, почти столько же – до куполообразного свода. Но не размеры поражали воображение: свод был прозрачным, точно горный хрусталь. Солнечный свет, проходя сквозь толщу воду над храмом, заполнял его нежным аквамарином, зыбким, волшебным. Свет преломлялся в хрустальном своде, распадался на мириады бликов, отражаясь в слюдяной мозаике на стенах. Свет играл, танцевал, и сотни перламутровых статуй, украшавших храм, казались живыми. В плавных очертаниях статуй угадывались люди, лисоиды, олли, гвыхи, иные существа, не встречавшиеся пока Максиму в бесчисленных мирах Сферы. Изготовленные в полный рост по непонятной технологии, словно отлитые целиком из неведомого материала, они стояли густым хороводом вдоль стены храма. Они были совершенны, хотелось коснуться их безукоризненно гладкой, неуловимо для глаза меняющей цвет поверхности, приобщиться к иллюзорному танцу.

Как ни прекрасны были стены храма, главная его достопримечательность находилась в центре. Каменный пол образовывал кольцо шириной около десяти метром, обрамляющее бассейн с темно-синей, глубинной, по контрасту с аквамарином свода, водой. Из середины бассейна поднималась хрустальная колонна пятиметрового диаметра, уходила к своду, срасталась с ним. Колонна была пустотелой и внутри нее бурлила, пузырилась, рвалась вверх смешанная с газом вода. Под напором воды колонна вибрировала, наполняя храм тончайшим малиновым перезвоном. Стенки ее были настолько прозрачны, что казалось, ничего не удерживает газо-водяной столб, что он вот-вот взорвется, брызнет во все стороны.

Вряд ли это создал земноводный народ. Скорее, грот существовал изначально, тритоны превратили его в храм и построили вокруг город, не понимая, какие функции заложены в этом сооружении. Максим тоже не понимал, лишь смотрел заворожено, напрочь забыв, зачем они сюда пришли. Название «Город Красоты и Гармонии» больше не казалось пафосным преувеличением. В этом месте действительно царили красота и гармония, не поклоняться ей было бы странно.

– Красота-то какая… – прошептала Огница.

Максим был с ней полностью согласен. И не он один, – все. Даже Конг, опасливо покосившись на спутников, придвинулся к статуе своего сородича, протянул руку, погладил.

Первой освободилась от чар этого места Зира:

– А дверь где? – спросила она у Вайяла Макалса. – Спираль, в которую уходят ваши гости?

Максим опомнился. В самом деле, где? В храме было много чудес. Но ни одно из них не походило на лазоревую спираль.

Композицион развел руками, пояснил:

– Спираль в верхнем гроте вращается всегда. Но здесь она появляется, когда мы готовы принести очередные дары Красоте и Гармонии.

– И когда вы будете их приносить? – подался вперед Максим.

– О, уже скоро. Вам надо немного подождать, вкусить нашего гостеприимства. Но когда спираль начнет вращение, вы должны действовать без промедления. Идти в храм, как только я скажу.

Максим кивнул, соглашаясь. Тормозить они точно не станут, но… в голове блеснула неожиданная идея. Вернее, догадка и понимание, как этой догадкой воспользоваться.

– Вайял Макалс, скажите, в других городах тоже есть такие храмы?

– Наш Хрустальный Храм – самый прекрасный! Ни в одном другом городе нет столько даров. Но да, храмы есть в каждом городе, каждый из нашего народа должен иметь возможность поклоняться Красоте и Гармонии.

– И в каждом храме появляется спираль? И городов у вас много?

– Да.

Максиму жарко сделалось от возбуждения. Сейчас, сейчас он поймает удачу за хвост!

– Послушайте, уважаемый композицион, а если нам не понравится спираль, можем ли мы не уходить в нее, а уплыть в другой город? Вы нам поможете добраться туда?

Вайял помедлил, размышляя, потом развел руками. Но жест этот означал отнюдь не вежливый отказ. Видимо, это был единственный жест, используемый тритоном во всех случаях жизни при общении с иномирцами.

– Вы вправе выбрать Город и Храм, которые почтите своим уходом. Мы доставим вас, куда пожелаете.

– А если и там нам спираль не понравится, мы сможем плыть к следующей? Все города посетить сможем, если понадобится?

Максим едва не подпрыгивал от нетерпения. Да, да, да! Они обойдут все уводящие двери этого сектора, и чем черт не шутит, среди них может оказаться отмеченная на карте Инженера. А если нет, и эйвы так и не откликнутся, – что ж, тогда придется вновь положиться на удачу.

– Можете. Все будут рады гостям, – Вайял Макалс осчастливил его окончательно и бесповоротно.

Глава 5, в которой красота требует жертв

Потянулись дни ожидания. Каждый раз, когда композицион навещал гостей, Максим, Огница или Зира задавали ему один и тот же вопрос и получали один и тот же ответ: «Скоро». Ожидание было достаточно комфортным и сытым, но при этом – ужасно скучным. Время тянулось, словно резиновое. Рыбные обеды, завтраки и ужины в качестве развлечений годились слабо. Конг вопрос лишнего времени решал просто – дрых сутками напролет. Но у людей спать впрок не получалось. Огница выпросила у Вайяла Макалса горсть разноцветных камешков и взялась обучать друзей добрийской игре «в князя», – нечто среднее между го и шашками. Зиру игра увлекла, но Максим логических игр всегда сторонился. Ради чего сушить мозги, в чем удовольствие? Доказать, что ты самый умный? Так он никогда не претендовал на подобное звание. В конце концов, эйвы его не за это выбрали. Куда интереснее и полезнее не сидеть сиднем на мягких матрасах, а изучить мир, в который они попали. Хотя бы в пределах доступного.

Композицион против прогулок не возражал, и за неделю Максим досконально выучил окрестности своего жилища, мог безошибочно найти дорогу и к храму, и к шлюзу. Еще через неделю он убедился, что «верхняя», то бишь, заполненная воздухом часть Города Красоты и Гармонии, не так уж и велика. Была и нижняя, подводная. Несколько раз, оказываясь в двухэтажных галереях, Максим спускался к воде и нырял, чтобы убедиться: анфилады залов продолжаются и там. Сады, засаженные водорослями самих разных форм и расцветок, тоннели и колодцы, уводящие невесть куда. Эта часть города была обширнее, не исключено, она хранила тайны и чудеса. Но исследовать ее, не имея полноценного водолазного снаряжения, не представлялось возможным.

Попытки пообщаться с местными жителями результата не принесли. Тритоны таращились на юношу издали, но стоило приблизиться, как тут же ныряли в воду и скрывались в городском лабиринте. Чего-то боялись?

– Не суди их строго, Макс, – Вайял Макалс охотно объяснил столь настороженное отношение. – Причина не в тебе, а в твоем одеянии. Все дети знают страшную сказку о летающих чудовищах, всемогущих и неуязвимых, способных поражать на расстоянии. Двуруких, двуногих, в точно таком одеянии, какое сейчас на тебе. Когда-то наши прапредки сбежали от них и основали этот прекрасный мир. Но рано или поздно чудовища найдут нас даже под водой. Храмы будут разрушены, Гармония и Красота попраны, настанет конец света.

Он развел руками, останавливая попытку юноши объясниться:

– Нет-нет, не оправдывайся! Я знаю, что ты и твои друзья тоже бежали от летающих чудовищ. Но я – композицион, я общался с многими десятками гостей из других миров. Простые жители не имеют такого опыта, не знают твоего языка. Они боятся. Макс, если возможно, я бы попросил тебя снимать это одеяние, когда отправляешься на прогулку по городу. Взрослые нервничают, увидев тебя, но им никто не мешает убраться с твоей дороги. Однако ты дважды попадался на глаза детям. Они пугаются, болеют, плохо кушают. Их матери недовольны, а это очень плохо. У нас осталось не так много женщин. Мы не хотим, чтобы город покинули последние.

Максим сконфужено втянул голову в плечи. Зира и Огница, оставившие игру «в князя» и тоже слушавшие объяснение композициона, посмотрели на юношу, и во взглядах их была укоризна. Носить защитный комбинезон криссов в мирах, основанных беглецами от этих самых криссов – идея не из лучших, в Од’мере и Добрии он уже попадал из-за этого в переделки. Хорошо, что тритоны народ миролюбивый, попросили снять вежливо. А могли и тумаков надавать, не особо разбирая, разумный ты или квазиразумный.

– Я бы снял, – промямлил Максим. – Но у меня нет другой одежды.

– Это не вызовет затруднений, – с готовностью заявил Вайял Макалс. – Если гость согласится носить одеяние нашего народа, то мы его изготовим.

Одежду композицион принес спустя два дня, которые Максим безвылазно просидел в их «гостинице», слушая похрапывание Конга и наблюдая, как Зира постепенно становится гроссмейстером по игре «в князя». Одежда походила ну ту, какую носил сам Вайял Макалс, разве что новая и размером побольше. Максим опасался, что в комбинезоне окажется дыра на том месте, которое в приличной компании принято прикрывать. Но нет, закройщики учли это анатомическое отличие людей от тритонов. Кожа была тонкой, шелковистой на ощупь, комбинезон сел как влитой, хоть Вайял замерял размеры Максима не портняжным метром, а своими перепончатыми пальцами. Как тритоны наряжались в такую одежку, непонятно, но для иномирца портные изготовили верхнюю и нижнюю части отдельно, склеив их на спине.

– Шуба на рыбьем меху, – хихикнула Огница, увидев юношу в этом одеянии.

Положим, на шубу одежда совсем не походила, и не из «рыбьего меха» была сделана, а из кожи какого-то морского зверя. Но то, что зверь питался рыбой – однозначно. Запах, источаемый комбинезоном, не давал в этом усомниться. Девушки, объявившие было, что тоже хотят такую одежду, принюхавшись, начали брезгливо морщиться. Наверняка со временем запах выветрится, – комбинезон Вайяла Макалса это подтверждал, – но пока что Огница шепнула Максиму на ухо:

– К тритонам можешь ходить в рыбьей шубе. Но перед тем, как сюда войти, переодевайся и оставляй ее за порогом.

Опробовал новое одеяние Максим на следующий день, вернее, утро, отличающееся от дня лишь тем, что девчонки еще спали. Как и велели, переоделся за дверью. Хотел было занести скафандр в комнату, но что-то засосало под ложечкой, и он передумал. Засунул серебристое одеяние в сумку, повесил сумку на плечо и отправился на прогулку.

Час оказался неурочным, не только гости, но и хозяева спали. Максим обошел половину верхнего города, не встретив никого. Иногда казалось, что он заметил чей-то силуэт краем глаза. Но стоило повернуться, шагнуть в ту сторону, наблюдатель поспешно ретировался.

– Стой, не бойся! Видишь, на мне обычная одежда! – кричал Максим вслед. Бесполезно.

В конце концов он плюнул на попытки найти в этом городе адекватных обитателей и повернул обратно, решив, что следующий раз прихватит с собой композициона, и пусть тот при нем объяснится со своими сородичами.

Он почти добрался до лестницы, ведущей к гостинице, когда услышал бульканье и возгласы, доносящиеся из-за низкой боковой двери. Не задумываясь, повернул туда. В этом помещении ему бывать не доводилось: пол здесь заменял бассейн. Стены уходили прямо в воду, в них зияло с десяток проемом на разной высоте. Из одного, расположенного в полутора метрах над поверхностью воды, Максим и выглядывал.

Вода в бассейне бурлила, парила, лопалась пузырями. Настоящая джакузи, диаметром метров в десять. В этой джакузи играли три тритона, судя по размерам – подростки. Они гонялись друг за другом, шлепали по хвостам и спинам, перекрикивались смешными голосками. Пришельца они заметили мгновенно, замерли, уставившись на него. Максим помахал им рукой.

– Эй, привет! Не бойтесь меня. Я – Макс. А вас как зовут?

Голос получился таким писклявым, что он, не удержавшись, прыснул. К странному искажению звуков в подземном городе юноша привык, но сейчас это было особенно заметно. Неожиданно он вспомнил, где слышал свой голос в подобном тембре: на дне рождения у одноклассницы, когда шутки ради, они вдыхали гелий из воздушных шариков и дурачились, разговаривая «по-мультяшному». Газ, выделяющийся из недр Сферы, – смесь кислорода и гелия. Именно он движется по хрустальной трубе, а тритоны заполнили им проделанные в ракушечнике пустоты и создали свой подводный город.

Понять, сулит ли открытие какую-то пользу, Максим не успел. От непрерывного бульканья было довольно шумно, поэтому он не услышал шаги мягких босых ступней, тем более, не увидел – нет у человека глаз на затылке! Каким-то иным чувством ощутил движение за спиной. Оглянулся. К нему спешили четверо, отрезая от смежного с бассейном помещения. Не подростки на этот раз, вполне взрослые тритоны. Их лица не выражали ничего, но под ложечкой нехорошо засосало, и Максим шагнул навстречу, подальше от края джакузи.

– Вы что-то хотели? – спросил, стараясь вложить в интонацию все дружелюбие, на какое был способен.

Ему не ответили. Ближайший тритон крякнул по-утиному и прыгнул, целясь юноше в грудь. Сноровки для подобных выкрутасов на суше ему явно не хватало, да и руббольные тренировки даром не прошли. Максим уклонился, подсек… но тут на него навалились остальные трое. Весом, ловкостью и силой каждый из них уступал юноше, но устоять против четверых – дело иное. Бить Максима они не пытались. Их задачей было повалить, столкнуть в воду, а главное – забрать сумку. Он понял это, когда сразу три перепончатые пятерни вцепились в ремень, рванули. Виси сумка у него на плече – пиши пропало. Но если ты вырос в Ростове, то знаешь: так носить ценные вещи не годится. Перебрасывать ремень через плечо было для Максима привычкой, и эта привычка спасла.

Отбросив дипломатию, он сжал кулаки и взялся за дело всерьез. Н-на! Н-на! Удары посыпались направо и налево, каждый достигал цели. Тритоны крякали, трясли головами, но отступать не желали, с упрямством камикадзе наскакивали снова и снова. «Бей их в нос!» –вспомнилась подсказка лисоида. – «Там их уязвимое место». В нос, значит? Нате!

Лисоид не соврал. После первого же доброго хука в нос тритон захлебнулся от вереска, рухнул на четвереньки, пополз к воде, разевая рот, как выброшенная на берег рыба. На миг Максим пожалел его. Но тут из проема двери, ведущего в глубь города, выскочили еще трое, за ними еще, еще. Стало не до жалости.

Вскоре Максима сбили с ног. Пользуясь навыками игры в руббол, он перевернулся на живот, спрятал под собой сумку, обхватил ее, крепко прижал к телу. Тритоны сопели, кряхтели, пытаясь разжать ему руки. Не преуспев, поволокли к бассейну, и Максим понял, что дело худо: его сбросят в воду и утопят. Легко! Скафандра-то на нем нет. Он заорал:

– Конг! Зира! Огница! На помощь!

Не ор, а смешное кряканье…

– Маакс! – внезапно раздалось в ответ. – Маакс, мой тут! Мой помогать!

Тоненький крик был не свирепым, а смешным. И это замечательно, – гвых уже рядом! Толпа, окружившая Максима, начала стремительно редеть. «Шлеп», «шлеп», «шлеп», – тела один за другим полетели над его головой в бассейн и далеко не все добровольно. Максим вдруг понял, что падает за ними следом, что его таки дотолкали, доволокли до края и сбросили последним пинком… но полет тут же прервался. Волосатая ручища ухватила за шиворот, поставила обратно на твердь. Юноша открыл рот, готовый благодарить, но вместо этого охнул и закричал:

– Конг, сзади!

Гвых пробился сквозь толпу, но теперь толпа эта опять росла. Взревев, Конг принялся молотить кулаками, отправляя противников в нокаут с одного удара. Но их было слишком много даже для гвыха. Максим расшнуровал сумку, выхватил станнер, скомандовал:

– Конг, в сторону! К стене!

Дважды повторять не пришлось. О, с каким удовольствием Максим нажал спуск! Нимало не сочувствуя поклонникам Красоты и Гармонии.

Луч прорубил в толпе нападавших улочку, потом переулочек. Десять секунд – и лежат все, кто не успел дать деру. Юноша обернулся к бассейну. Пусто. Ни одна тритонья рожа из воды не таращится.

– Маакс, почему драка? – спросил Конг, потирая разбитые костяшки пальцев и хлюпая кровью. До его носа таки добрались. И левый глаз заплывал. – Чего они хотеть?

– Сумку забрать хотеть, – зло ответил Максим, осторожно щупая ребра. Топтались по нему изрядно, вполне могли поломать. – Оружие забрать, одежду заботника забрать. Ладно, пошли домой, спросим у Вайяла, что это за гопники у них в городе объявились. Он там?

– Ваал в храм уходить, Гница с собой уводить, Зира уводить.

– Что?!

– Ваал приходить, всех торопить. Говорить – в храме крутячка есть! Быстро, быстро надо! Гница и Зира с ним уходить, мой оставлять Маакса ждать. Мой сидеть, слышать: кричат! Мой прибегать, драка видеть.

Максим облизнул вмиг пересохшие губы. Рассказ о уводящей двери, просьба снять скафандр, нападение – вся цепочка событий представала в ином свете. Ловушка! Возможно, лисоиды не врали ему, а он вновь умудрился из двух зол выбрать худшее.

– Бежим! В храм, быстро! – скомандовал. Сразу передумал: – Нет, погоди!

Он сдернул с себя воняющую рыбой одежду, зашвырнул в бассейн. Вытащил из сумки защитный комбинезон, встряхнул, расправляя, приложил к телу. Чпок! Готово. Теперь пусть попробуют добраться до его ребер!

Устроить засаду им не пытались, хотя стопроцентной уверенности в этом у Максима не было. На всякий случай он стрелял без предупреждения в каждый замеченный хвостатый силуэт. И хвалил себя за предусмотрительность: не поленился тратить время на изучение подводного города. Блуждать в поисках дороги не пришлось, через пятнадцать минут они вбежали в Хрустальный Храм.

Здесь ничего не изменилось после предыдущего посещения. Тот же аквамариновый полумрак, блики, играющие на перламутровых статуях, столб вечно бурлящей воды, завораживающий мелодичный звон. Разумеется, спирали не было, ни лазоревой, ни любой другой. Собственно, Максим в этом не сомневался. Вот только девушек здесь тоже нет!

Он осмотрелся по сторонам. Крикнул:

– Огница! Зира! Вы где?!

Зов его распался, словно блики света, звоном отразился от колонны, шорохами – от перламутровых статуй, взлетел под купол, заметался, становясь мелодией. Зов остался без ответа. Может, композицион увел девушек вовсе не в храм? Может, их скрутили по дороге, упрятали в какую-нибудь нору?

– Маакс! – вдруг окликнул его Конг. – Тут смотреть!

На полу лежала тряпка. Ничего особенного, – неровно оторванный лоскут груботканого некрашеного холста. Ветошь, мимо которой Максим бы прошел, не зацепившись взглядом… но в подводном городе нет ветоши за исключением той, что принесли с собой путешественники. Лоскут оторвали от одежды Зиры. Выходит, девушки были в этом месте. Куда они делись? Куда их дели?!

– Вайял Макалс! – заорал он, уверенный, что тритоны продолжают следить за ним и слышат прекрасно. – Где мои друзья?! Верни их немедленно! Верни, или хуже будет!

Как именно он реализует угрозу, Максим пока не придумал. Но это не важно, главное, быть убедительным, чтобы противник поверил.

Минуту он ждал, затем крикнул снова:

– Вайял Макалс, отвечай! Ты видел, на что способно мое оружие? Да-да, оружие чудовищ из ваших сказок. И это только начало!

В этот раз молчание противной стороны было недолгим. Едва затихла многоголосица эха, как голос композициона, громкий и четкий, ответил:

– Макс, если ты немедленно покинешь храм, я отведу тебя к двери в иной мир. Я обещаю, что тебе не причинят вреда. Волосатого можешь забрать с собой, но твои соплеменницы будут принесены в дар Красоте и Гармонии.

Откуда доносится голос, понять было невозможно. Казалось, сама хрустальная колонна заговорила. Максим поднял над головой станнер, чтобы все видели. Произнес:

– Принесены в дар, значит? Хорошие у вас законы гостеприимства. Ну так слушай: ты немедленно приведешь сюда Зиру и Огницу. Потом расскажешь, где спрятана дверь. Иначе я обещаю, что принесу чрезвычайно большой ущерб твоим соплеменникам.

Он уверен был, что угроза подействует. Тритоны не трусы, однако достаточно разумны, чтобы подсчитать «за» и «против». Включить здравый смысл, в конце концов! Но Максим пока не встречался с религией в мирах Сферы.

– Ты не понял, пришелец. Дар уже принесен. – Эмоций в голосе композициона не было. Просто констатация факта. – Послужить Красоте и Гармонии – великая честь для любого низшего существа. Вы двое лишены ее за нападение на мирных жителей города. Но у вас есть возможность уйти живыми и прозябать в ваших варварских мирах.

Дар принесен?! Здесь, в храме? Где же еще! Максим завертелся на месте. Спрятать тела среди статуй не получится, следовательно… Он бросился к водоему. Основание колоны уходило в недра Сферы, но окружающий ее бассейн не был бездонным, метра два глубины, не больше, да и то водой заполнено чуть выше, чем наполовину. Дно ровное, просматривается отлично, там и подавно спрятать негде, разве что мелочь какую. Но люди ведь не мелочь!

Взгляд задержался на раковинах моллюсков, приросших к стенке бассейна. Что-то вроде земных мидий, но размером куда больше. Нижним краем раковины упирались в дно, верхний почти вровень с полом храма. Раковин было четыре: створки двух приоткрыты, две другие закупорены наглухо. Максим не помнил, видел ли их в прошлое посещение. Возможно, не обратил внимания – тогда водоем был заполнен по кромку. Он подошел ближе, заглянул в приоткрытую раковину. Синюшная из-за подсветки мякоть, гладенькая перламутровая поверхность створок.

– Время идет. Долго ждать мы не будем, – поторопил голос композициона.

Вода, до этого безупречно неподвижная, колыхнулась, пошла рябью. Уровень ее пополз вверх, от едва заметных отверстий на дне потянулись столбики пузырьков. Никак гостеприимные хозяева решили утопить несговорчивых гостей? И не боятся ради этого красоту попортить?

Максим скользнул взглядом по шеренгам перламутровых статуй. Перламутровых… Он опять подскочил к раковине. Те же цвета! Синапсы в голове защелкали как реле в старинном автомате, выстраивая факты для жуткого итога. Не дожидаясь, пока итог этот сформируется, юноша бросился к закрытой раковине, упал на колени, вцепился руками в створки. Они что, заклеены?!

– Помогай! – крикнул Конгу. – Надо открыть эту дрянь!

Объяснять, для чего это нужно сделать, не хотелось. Объяснять – значило облечь в слова страшную догадку. Хорошо, что гвых не требовал объяснений. Присел рядом, ухватился за створки, норовя втиснуть пальцы между ними, напрягся, закряхтел. В раковине затрещало, запищало противно. Створки нехотя поддались. Даже в аквамариновом освещении храма ярко-рыжие волосы Огницы нельзя было ни с чем спутать. Взревев, как бешеный мамонт, Конг оторвал створку. Признаков жизни девушка не подавала, но из раковины не выпала. Густая клейкая слизь удерживала ее.

Максим спрыгнул в бассейн, извлек тело княжны из внутренностей моллюска. Перед тем, как засунуть в раковину, тритоны спеленали ее по рукам и ногам длинными лентами водорослей, упругими и прочными. Пришлось доставать из сумки нож, чтобы их разрезать. Потом погрузить девушку в воду и оттирать перламутровый клей, на счастье, не успевший затвердеть.

Конг вдруг вскрикнул жалобно, уставился на вонзившийся в бок гарпун. Тут же второй просвистел над головой Максима, третий ударил ему в спину, отскочил от скафандра. В храм один за другим вбегали тритоны, вооруженные трубками с рукоятью.

– Прыгай сюда! – закричал Максим гвыху. – Вынимай вторую, я прикрою!

Конг сиганул в воду как раз вовремя, следующий гарпун задел его плечо, вырвав клок шерсти с кожей. Максим, наоборот, схватился за борт бассейна, подтянулся, выскочил. Сразу получил гарпун прямо в лицо. Победный крик тритонов оборвался, когда силовой гермошлем отбросил гарпун в сторону. На два следующих, ударивших в грудь и живот, юноша и внимания не обратил. Поднял станнер и пошел прямо на нападающих.

Судя по всему, ружья у тритонов были пневматическими или гидропневматическими. Во всяком случае, гарпуны заряжались в них через ствол, и было это процедурой не быстрой. Четверых Максим положил прямо за этим занятием. Двое повторно выстрелить успели, – один даже попал! – и легли рядом с сородичами. Последний стрелять передумал, развернулся, бросился к выходу. Поэтому разряд станнера угодил ему в спину.

С минуту Максим напряженно вглядывался в сумрак проема. В храме был лишь одни вход, оборонять его труда не составит, когда на тебе неуязвимая для гарпунов и стрел защита. Видимо, тритоны это поняли, – попытки атаковать вновь не последовало.

Оглянулся Максим, когда услышал за спиной голос Огницы. Княжна пришла в себя и, ругаясь самыми грязными добрийскими ругательствами, отмывала волосы. Вторую раковину Конг тоже расколупал и уже срывал путы с ног Зиры. В отличии от княжны рубболистка сознания не теряла, брезгливо морщась и не дожидаясь, пока гвых освободит ее окончательно, оттирала с лица клей.

Вода продолжала прибывать. Конг еще возвышался над ней, но девушкам она доходила почти до шеи.

– Вылезайте оттуда! – скомандовал Максим. – Будем как-то выбираться.

Против этого никто не возражал. Конг подсадил девушек, выкарабкался сам. В воде после него осталось грязно-бурое пятно. Гарпун вошел куда глубже, чем Максиму показалось сначала.

– Больно? – спросил он.

– Мой сильный!

Гвых осторожно взялся за торчащий из бока хвостовик, потянул. Скривился от боли.

– Не трогай! – предупредил юноша.

Несколько таких же гарпунов лежали на полу, и зазубрины на их наконечниках не оставляли сомнений – вытащить будет весьма непросто.

Огница шагнула было к лежащим у входа телам, вернее, к их оружию, но Максим поспешно заступил ей дорогу, загораживая от дверного проема. Девушка глянула вопросительно, но сама поняла, кивнула, отпрянула в сторону, к статуям. Из сумрака коридоров вполне мог прилететь очередной гарпун.

– Ты сделал глупость, Макс, – раздался голос композициона. – Ты мог бы увести с собой одного спутника, теперь здесь останутся все трое.

– Ты, наверное, не видишь вот это, – Максим пнул ногой одно из тел. – Мы уйдем отсюда все вместе, у вас нет способов остановить меня.

– Тебя – нет, но твоих спутников – легко. Они предназначены в дар Красоте и Гармонии, помешать этому ты не можешь.

– Только суньтесь! Или вы собираетесь затопить храм, чтобы выкурить нас отсюда? А как же твои драгоценные статуи? Сделанные из гостей!

– Вода не страшна для даров. Но заполнять нею храм нужны нет. Мы просто подождем. Да, ты принес в наш мир оружие и одежду чудовищ. Но не есть и не спать как они ты не можешь. Мы подождем, мы будем терпеливы. И в награду получим не три, а четыре дара. Так что уходи, пока у тебя есть возможность. Беги к двери в свой варварский мир. Ты же так хотел туда попасть.

– Еще одна ловушка? Думаешь, я позволю заманить меня в какую-нибудь дыру и утопить?

– Дверь сверху, на Родильном острове. Как выйти из города, ты знаешь. Плыви туда, заставь разбойников пропустить тебя. У тебя же такое страшное оружие!

– А, вот как! Значит, никаких дверей в вашем вонючем городишке не было. Спасибо за подсказку!

Максим хотел добавить что-нибудь едкое, бьющее противника наповал. Но ничего не придумывалось.

– Макс, он прав. Нам отсюда не выбраться, – тихо, чтобы не разбудить эхо, произнесла Огница.

Не выбраться. В силовом гермошлеме не хватит воздуха, чтобы всплыть с такой глубины. Ладно, предположим, удастся захватить водолазный колокол, вывести его из «шлюза». Но друзьям это все равно не поможет. Они не дойдут до колокола, тритоны перестреляют их, как цыплят.

– Макс, я бы предложила отрезать нам головы, забрать пониматели и уходить отсюда. А когда представится случай, сделать нас заново, – произнесла Зира. – Но у Огницы понимателя нет, этот вариант отпадает.

Отпадает. Хотя бы потому, что вряд ли он способен отрезать головы друзьям. Даже имея стопроцентную уверенность, что сможет их реанимировать.

Конг ничего не говорил. Кряхтел болезненно, прижимая руку к боку, а у ноги его собиралась лужица крови.

Максим скрипнул зубами. Неужели ничего нельзя сделать? Их поход, их миссия закончится в подводном храме религиозных фанатиков? Но так не должно быть! Не для этого его привезли через пол Галактики. Если эйвы не могут вмешаться, то пусть хотя бы подскажут! И он позвал:

– Эйвы! Как нам выбраться отсюда?

– Никак, – тут же последовал ответ Вайяла Макалса.

Но вопрос предназначался не главному композициону Города Красоты и Гармонии. Солнечный луч преломился в толще воды каким-то особым образом, пронзил хрустальный свод, рассыпался на сотни лучиков. Перламутровые статуи вспыхнули в этих лучиках все одновременно. На один миг, затем погасли. Понял ли кто-нибудь этот ответ? Максим понял.

Он шагнул ближе к двери, стал напротив проема, поднял оружие, готовясь отразить атаку. Скомандовал громко, чтобы эхо подхватило, чтобы наблюдающие за происходящим в храме услышали:

– Ломайте статуи! Все до единой!

На несколько секунд друзья оцепенели, удивленно глядя на него. Первой опомнилась Зира. Подскочила к статуе какого-то незадачливого коротышки, подняла, поднатужившись, грохнула об пол. Еще раз, еще. Максим испугался, что оболочка слишком прочна, но тут по ней побежали трещины. Следующий удар, и перламутр начал крошиться, обнажая ссохшуюся, обезвоженную мумию. Увидев это, Огница завизжала, тоже бросилась к жутким саркофагам, повалила статую лисоида, принялась бить головой об пол. А потом за дело взялся гвых.

Ошеломленное молчание за стенами храма сменилось воем. Засвистели гарпуны, беспомощно стукаясь о скафандр. Толпа вооруженных и безоружных хлынула в двери. Максим ритмично нажимал кнопку спуска и молил, чтобы заряда в станнере хватило.

– Стойте! – завизжал композицион. – Нельзя разрушать Красоту и Гармонию!

– Нельзя превращать живых людей в статуи. Это хуже людоедства!

– Прекратите! Пожалуйста! Я прошу! Мой народ просит!

– Тогда прекратите атаку.

Поворачивать голову было некогда, но краем глаза Максим видел, как старательно друзья крошат статуи, превращая «красоту и гармонию» в груды обломков и изуродованных мумий. Добавил:

– Пока мы все не доломали.

Тритоны это тоже видели. Вой не затихал, но баррикада из тел в дверях храма перестала расти. Тогда Максим крикнул друзьям:

– Хватит пока! – Объявил композициону: – Вы пропустите нас к шлюзу, подготовите колокол и поможете подняться на поверхность. Но не дай бог кто-то попытается напасть на моих друзей, обещаю: я вернусь сюда и доломаю все, до последней статуи. А после разобью хрустальную колонну, и вашему городу придет конец. Я все сказал. Жду ответ.

Рядовые тритоны не понимали его речь, но, видимо, композицион перевел. Вой сменился гробовой тишиной. Она длилась долго. Максим хотел скомандовать друзьям возобновить погром, но тут Вайял Макалс ответил:

– Мы сделаем все, как ты сказал. Не разрушайте больше Красоту и Гармонию.

Максим до конца не верил, что их выпустят. Однако композицион слово сдержал: до самого шлюза на глаза беглецам не попалось ни единого тритона, перспектива потерять храм, испугала их не на шутку. Водолазный колокол был на месте, в воде вокруг него засады не наблюдалось, поэтому Максим кивнул друзьям:

– Залезайте!

Конг первым ступил в воду, наклонился, ухватил колокол за обод, приподнял, пропуская девушек. Оглянулся.

– Теперь ты! – велел ему Максим. – Я последним залезу.

Гвых начал разворачиваться и пошатнулся, упал на колени. От ног его по каменному причалу и дальше в глубь города тянулась цепочка кровавых капель. Максим выругался в полголоса, присел рядом, подставил плечо под обод, принимая на себя тяжесть колокола. Помог Конгу протиснуться, затем забрался внутрь сам.

Хоть тритонов не было видно, но следили они за беглецами наверняка. Канаты натянулись, колокол сдвинулся с места. Друзья покрепче ухватились за обод. Максим вспомнил, как неполных три недели назад проделал путь от грота с дверью до подводного города. Сейчас все происходило в обратной последовательности: колокол погрузился на несколько метров, проплыл под стеной города, начал подъем…

– Макс! – вскрикнула Огница.

Юноша быстро повернулся. С девушками все было в порядке, но Конг удержаться на узкой перекладине не мог, соскользнул с нее и погрузился в воду по шею.

– Мой сильный… – просипел.

Сильный, как же! Подъем едва начался, еще плыть и плыть, пусть вверх это будет наверняка быстрее, чем вниз. Максим спрятал оружие в сумку, придвинулся к другу, наклонился, подхватил его. Цепляться за перекладину одной рукой, а второй держать весящего добрых два центнера громилу задачей оказалось невыполнимой. Максим понял, что еще минута, и он тоже соскользнет в воду.

– Помогайте! – рявкнул на медливших девушек.

Огница, явно неохотно, подхватила гвыха под другое плечо. Это помогло, но не очень – выдающейся силой княжна не обладала. Зира же сидела слишком далеко. Пришлось осторожно, чтобы ненароком не перевернуть колокол, двигать Конга в середину. Но в итоге все получилось в лучшем виде. Рубболистка была не слабее любого парня, а два парня и тренированная девушка гвыха на поверхности воды как-то удержат.

Однако выдохнул с облегчением Максим преждевременно. Зира толкнула его коленом.

– Макс, ты уверен, что все в порядке? – в голосе девушки звучала тревога. – Когда погружались, я сонная была, Огница и вовсе дрыхла. Но ты же помнишь? Мне кажется, нас не вверх тянут.

Максим насторожился. Вверх и не должны тянуть, колокол с воздухом сам всплывет, достаточно постепенно стравливать канаты. А их именно тянули куда-то в сторону от города.

Его прошиб холодный озноб. Засада? Тритоны знают, что даже в скафандре он не может долго находиться под водой, и решили оттащить подальше от города и утопить всех разом?

– Держите крепче! – велел девчонкам. Отпустил плечо гвыха, вынул станнер, отдал сумку Огнице. Соскользнул с перекладины и погрузился под воду.

Сомнений не осталось: все три каната туго натянуты и уходят куда-то в сторону, а никак не вверх. На такой глубине достаточно темно, поэтому разглядеть, кто или что тянет канаты, не получалось. Не видно ни дна, ни подводного города, только рассеянное свечение вверху подсказывает, что где-то там солнце. Тритонов тоже нет, угрожать некому. Максим выругался мысленно, уцепился за ближайший канат, раздумывая, хватит ли ему воздуха, чтобы добраться до противоположного конца… и увидел поднимающиеся снизу темные силуэты.

Сначала он решил, что тритоны снова атакуют. Еще бы, в воде у них шансов на успех куда больше. Он приготовился стрелять, потом понял, что силуэты чересчур велики, и ни рук, ни ног у приближающихся существ нет. Что они огромные! Гигантские акулы? Пожалуй, любая их этих тварей даже гвыха перекусит надвое. И как быстро они движутся!

Максим опомнился: чего он ждет? Неизвестно, хватит ли мощности станнера, чтобы остановить такую громадину. Драпать надо! Вверх, к поверхности, немедленно!

Он нырнул под колокол, закричал Огнице:

– Давай нож!

Княжна моргнула удивленно, но руку в сумку сунула. И тут же взмолилась Зира:

– Макс, быстрее! Я не удержу его!

Лицо ее перекосилось от напряжения. Удивительно, как умудряется до сих пор не свалиться с планки, цепляясь за нее одними ногами. Максим перевел взгляд на Огницу, и та поняла без слов.

– Что резать?

– Канаты! Быстро!

Княжна больше ничего не спрашивала и не говорила. Молча сунула сумку Максиму, соскользнула в воду, ушла под нее с головой. Юноша поспешно занял ее место, подтянул Конга, принимая на себя большую часть веса. Гвых был в полуобморочном состоянии из-за потери крови.

Колокол дрогнул. После второго рывка начал крениться. Ляжет на бок, и воздух вырвется из-под него огромным пузырем, оставляя людей в глубине. Прямо перед пастями чудовищ… Колокол вздрогнул в третий раз и рванул вверх.

Над водой показалась голова Огница. Глаза девушки были буквально вытаращены. Заглотнула воздух и требовательно выкинула руку она одновременно. Пришло время Максиму понимать без слов: сунул в протянутую руку станнер, и девушка снова нырнула.

Прошла минута, вторая. Княжна не возвращалась. А ведь у нее даже воздуха из гермошлема нет! Максим мучительно вспоминал, сколько способен продержаться под водой человек. Вдобавок сквозь стенки колокола не разглядеть, что творится вокруг. И что под ногами, непонятно, чернота одна. Больше всего Максиму хотелось нырнуть, прийти на помощь. Но это означало потерять Конга.

Огница не вынырнула, а вылетела из воды как торпеда. Вцепилась в перекладину, судорожно заглатывая воздух. Так и висела, пока колокол с громким всплеском не выскочил на поверхность. Лишь после этого взглянула на Максима, на Зиру. Улыбнулась.

– Ну, подруга, теперь я примерно знаю, что ты чувствовала, когда тебя саблезубый жевал, – сообщила. – Только у этой твари зубов раз в десять больше будет.

– Ты ранена?! – вскинулся Максим, увидев кровь у нее на предплечье.

– Ерунда, царапина. На счастье, тварь вырубилась раньше, чем пасть захлопнула. – Она посмотрела на зажатый в кулаке станнер, вздохнула: – В обрез хватило.

Батарея, в самом деле, разрядилась. Максим подумал, что, если тритоны предпримут атаку, отбиваться будет нечем. Оставалось надеяться, что к поверхности они не сунутся, побоятся.

– Выбираемся наружу? Посмотрим, где мы всплыли? – он обвел взглядом друзей.

Огница вздохнула горестно.

– Опять нырять? – Потрогала упругую стенку колокола, отделяющую их уже не от воды, а от свежего воздуха, добавила с сожалением: – Ножиком бы его разрезать, и вся недолга, раз он нам больше не нужен. Только нож я потеряла, в брюхе той твари он. Надеюсь, изжогу она заработает.

– Может, перевернем? – предложила Зира.

Максим подумал, отрицательно покачал головой.

– Если перевернуть, то он скорее всего затонет. А так – хороший поплавок, поможет на воде продержаться, пока помощь придет.

Всплыли они в километре от скалы, возвышающейся над гротом с приводящей дверью. Извлечь Конга из водолазного колокола, привязать его с внешней стороны обрезком каната вылилось в настоящую эпопею. Не удивительно, что наблюдатели в Свободном Городе успели их заметить и выслали дирижабль.

В гондоле и в этот раз сидели лисоиды. Стопроцентной уверенности, что это те самые Ваарс и Ласаро, у Максима не было, но он на всякий случай помахал рукой, и когда из гондолы начала опускаться лестница, закричал во весь голос:

– Веревку! Веревку давайте! У нас раненый!

Его услышали, вслед за лестницей вниз упала веревка. Максим с помощью девушек привязал к ней Конга, сделал знак рукой: «поднимайте!» Лисоиды принялись вытравливать, однако едва увидели, кто к ней привязан, остановились. Ваарс схватил рупор, закричал:

– Он слишком тяжелый! Мы не сможем взять вас всех на борт!

– Отвезите его! – не задумываясь, крикнул Максим. – Потом прилетите за нами!

Огница фыркнула возмущенно.

– Он спас вам жизни! – сердито бросил ей Максим.

– Я тоже спасла нам жизни, между прочим! И не один раз!

С одной стороны, она была права. С другой… объяснять очевидное не хотелось, и Максим промолчал. Лисоиды помедлили, затем подняли Конга. Им пришлось потрудиться, чтобы затянуть его в гондолу. Когда справились, Ваарс прокричал в рупор:

– Можем взять еще одного!

Максим посмотрел на Огницу, готовый предложить девушке подниматься на дирижабль, но та повернулась к Зире:

– Лети ты!

– Почему я?

– Поможешь нашего гвыха вытаскивать. Ты посильнее меня будешь.

Вирийка посмотрела на нее, на Максима, пожала плечами и спорить не стала. Ухватилась за лестницу, полезла.

Дирижабль улетел к острову, и Максим с Огницей остались вдвоем. Они вскарабкались на водолазный колокол, уселись рядом. После полумрака подводного города солнечный свет резал глаза, и Максим опустил веки. Упругая поверхность колокола покачивалась под ним, плечо девушки касалось его плеча, и казалось, что все неприятности позади. Хотя бы перерыв в неприятностях!

– Смотри, какое крепкое полотно лупоглазы ткут, – неожиданно произнесла Огница. – Я думала, от платья одни тряпки останутся.

Максим приоткрыл правый глаз, повернул голову, покосился на подругу. Зеленое платьишко в самом деле уцелело в передряге. Мокрое, оно плотно облепило тело девушки, повторяя каждый его изгиб, каждую ложбинку. Максим в который раз убедился, насколько она красива. И грудь у нее вовсе не маленькая. Хорошо, что они друзья, но хочется большего. Гораздо большего! В конце концов, он взрослый парень, ему семнадцать уже… Но как это сделать, с чего начинать? Как преодолеть барьер внутри себя, если ты и не целовался ни разу по-настоящему, – школьные «чмоки» не в счет? Вспомнился поцелуй Зиры на космодроме. Пожалуй, это тоже не считается. Во-первых, они прощались, уверенные, что никогда больше не встретятся. Во-вторых – это же другая девушка!

Мысль о Зире застала Максима врасплох. Опять эти дурацкие сомнения: кто нравится больше. А если обе одинаково? Но ведь нельзя с двумя одновременно, нехорошо. Разве что они сами на такое согласятся… Ага, держи карман шире!

Он так бы и просидел, жмурясь на солнышке и предаваясь пустым фантазиям, но внезапно ладонь Огницы легла на его руку. Максим снова приоткрыл глаз, повернул голову. Девушка внимательно смотрела на него. Губы ее дрогнули, но она ничего не сказала, только улыбнулась. Она говорила взглядом, потому слова не требовались. Барьеры? Какие барьеры? Глупости!

Максим осторожно потянулся к ней. Чересчур осторожно, ждать княжна не захотела. Положила вторую ладонь ему на плечо, впилась губами в губы. Максиму осталось ответить на поцелуй, показать, что он не какой-то там мальчик-неумеха. О, как же это было здорово! Больше не колеблясь, он обнял девушку. Почувствовал под тонкой влажной тканью ее спину, талию. Огница не противилась, целовала жадно, ненасытно. Наверное, ему разрешено и больше? Ладонь Максима двинулась по телу девушки, пальцы ощутили ее ребра. Какая она тоненькая, еще немного и… Как же тесно в этом дурацком скафандре!

Губы княжны отодвинулись. Шепнули на ухо:

– Они уже летят за нами. Увидят, как мы милуемся.

Пусть увидят! Пусть видят все, Максиму не было дела до этого. Его заботило единственное – нельзя стащить с себя защитный комбинезон немедленно!

Удар пришелся в ягодицу, заставил подпрыгнуть не столько от боли, сколько от неожиданности. Юноша уставился на зазубренный костяной наконечник, торчащий из пробитой пленки колокола.

– Что случилось? – удивленно спросила Огница и тут же вскрикнула: второй наконечник продырявил пленку рядом с ее бедром, царапнул кожу.

Гарпуны из пневматических ружей Максим узнал сразу. Тритоны решились атаковать на поверхности океана! Надо немедленно нырнуть, отогнать банду… да только заряда в станнере на полвыстрела. Скрутят, утащат на глубину, утопят.

Огница стала на колени, уменьшая на сколько возможно площадь поражения. Верное решение. Тритоны стреляют из-под купола, так как всплыть рядом боятся, – не знают, что жертвы безоружны. А сквозь пленку не прицелишься – разглядеть можно лишь темные пятна там, где тела ее касаются. Девушка уперлась в колокол пальцами, перенесла на них тяжесть тела, чтобы оторвать от поверхности колени. И тут третий гарпун попал точно в цель. Максим охнул и поблагодарил мироздание за то, что не потерял голову в пылу страсти и не снял скафандр. Потому что цель эта находилась у него между ног.

У Огницы скафандра не было, а следующий гарпун вполне мог предназначаться ей, – это Максим тоже понял. Решение – единственное возможное – блеснуло в голове. Он распластался на поверхности колокола, подполз под девушку. Наконечники гарпунов мешали, упирались в грудь и живот, но это уж как-нибудь перетерпим.

– Залезай мне на спину! – скомандовал.

Соображала Огница хорошо. Быстро, но аккуратно, чтобы не свалиться в воду, перебралась на Максима. Вовремя! Гарпун пробуравил пленку в том месте, где несколько секунд назад в нее упиралась ладонь девушки.

Продырявленный колокол обмяк, сжался. Не колокол, а смятый комок пленки, медленно погружающийся в воду. Сейчас утонит, и ничего не помешает тритонам добраться до своих жертв.

– Наши близко, продержимся! – сообщила Огница.

Уверенности в ее голосе не было. Максим лежал ногами к острову и летящему от него дирижаблю, поэтому сам увидеть подмогу не мог.

Гарпун, упирающийся в его грудь, зашевелился. Кто-то снизу пытался давить на него рукой, проткнуть ненавистного иномирца. Ну-ну ребята, это сколько хотите, лишь бы вы ничего другого не придумали.

Они придумали. Огница охнула, заговорила быстро:

– Макс, он вынырнул! Стрелялку свою поднимает! В меня целит…

В воздухе просвистело, сдавленно вскрикнули. Максим вывернул шею до отказа, успел увидеть. Тритон, конвульсивно дергая хвостом и перепончатыми конечностями, уходил под воду, из груди его торчала короткая толстая стрела с алым оперением. Дирижабль был в сотне метров, но дальнобойности арбалета хватило, и Ваарс заряжал его снова.

Одного удачного выстрела оказалось достаточно, тритоны ушли на глубину, не пытались помешать беглецам подплыть к лестнице, взобраться в гондолу. Затем Ласаро втащил лестницу обратно, дернул за приделанный к двигателю шнурок, взялся за рычаги. Двигатель застрекотал, дирижабль сперва медленно, потом все быстрее начал разворачиваться.

– Мы рады, что вы вырвались из лап этих тварей, – сказал Ваарс. – Обычно те, кого они утаскивают в свое гнездовье, не возвращаются. Они пытались вас сожрать?

– Хуже, – вдаваться в подробности Максим не хотел.

Ласаро осмотрел порезы на руке и ноге Огницы, спросил:

– Тебя перевязать, подруга?

Ясное дело, княжна не поняла вопроса, и Максим поспешил объяснить:

– Она вас не понимает. У нее нет… Она родилась и выросла в мире, которым криссы не управляют.

Он изо всех сил старался не попасть впросак, вроде того, что случился с Коолайнель. Однако объяснять не пришлось, Ваарс подтвердил, что не видит ничего странного в подобном обстоятельстве:

– Как и мой сын. Ласаро родился здесь и выучил язык людей у приемной матери. Твоей спутнице тоже придется учить языки. На острове живут выходцы из восьми разных миров, общим считается язык олли. Это…

– Я знаю, кто такие олли, – кивнул Максим. – Но вряд ли моя спутница будет учить языки. Мы не планируем задержаться у вас надолго.

Внезапно Ласаро тихонько затявкал. Юноша не сразу понял, что у лисоидов это означает смех. Ваарс глянул на сына, объяснил:

– Никто не планирует. Впрочем, Умник тебе все расскажет. Ему не терпится поговорить с тобой.

– Капитан тоже хочет посмотреть твою одежду, – добавил Ласаро. Вынул из сумки металлическую коробочку с мазью, тряпичный моток, повернулся к Огнице, пояснил: – Ногу перевяжу, чтобы не загноилась.

Последнюю фразу он произнес на вирийском, достаточно правильно для существа, чей голосовой аппарат отличается от человеческого. Разве что с подлаивающим произношением. Огница удивленно посмотрела на него, но не возразила, когда Ласаро присел и начал осторожно втирать мазь в рваную рану, оставленную гарпуном, только зубы стиснула. А Максиму показалось, что лисоид исподтишка косится на него и улыбается почти по-человечески.

Вскоре дирижабль был над сушей. За крепостной стеной оказалось небольшое поселение: десятка три одноэтажных строений из камня и дерева, стоящие полукругом вокруг широкой площади. Именно над ней завис дирижабль, когда стих стрекот мотора. Ласаро потянул за линь, соединенный с клапаном в баллоне, принялся стравливать воздух. Кажется, он выполнял всю работу по управлению дирижаблем, пока отец его вел наблюдение, командовал и стрелял из арбалета.

Встречали прибывших человек двадцать, большей частью представители неизвестных Максиму рас. Он вздохнул облегченно, когда вперед выступил старик с наголо бритым черепом и длинными седыми усами. Черты лица его были отчетливо азиатские, но, несомненно, человеческие. «Китаец», – мысленно прозвал его юноша.

– Приветствую вас! Рад, что вы живы и здоровы. Вдвойне рад видеть сородичей.

Китаец протянул Максиму руку и после короткого пожатия, провел ладонью по рукаву комбинезона.

– Одежда криссов. Интересно будет услышать, как ты ее добыл. И главное, как научился управлять. Инженер считал, что одежда изготавливается вместе с ее владельцем…

– Инженер?! – не удержавшись, перебил его юноша. – Вы знаете Инженера?

– О, ты о нем слышал? Слава надолго пережила этого человека. Я ведь был ненамного старше тебя, когда встретил его, уже тогда патриарха.

Максим выпучил глаза от неожиданного известия. Может, речь идет о другом человеке с таким же именем? Но переспросить он не успел, Огница встряла в разговор:

– Послушайте, капитан, вы ничего не путаете? Мы не только слышали об Инженере, мы с ним были знакомы. И он…

Старик посмотрел на княжну, улыбнулся, прервал на полуслове:

– Милая девушка, я не Капитан. Меня называют здесь Умником, иногда – учителем. А наш Капитан – вот.

Он повернулся к обступившим их островитянам. В центре стоял коротышка. Самый настоящий олли в кожаных штанишках на лямках и кожаной жилетке. В первый миг он показался Максиму двойником Гундарина: такой же морщинистый, с оттопыренными ушами и пятаком вместо носа. Но в отличии от Гундарина этот коротышка смешным не казался. И не только кривой нож на поясе и рассекающий левую бровь шрам был тому причиной. Никогда Максим не видел на лице старого приятеля такого хищного выражения.

Глава 6, в которой Максим ищет выход

Население Свободного Города было невелико – пятьдесят шесть человек, треть – малолетние дети. Первые поселенцы попали сюда тридцать лет назад из сектора, хорошо Максиму известного – Отстойника. Хотя, возможно это был другой отстойник? Неизвестно ведь, сколько их в Сфере. Да и какая разница? Главное, племя незадачливых беглецов под руководством Балдадин-Уг’дина, взявшего себе имя и титул Капитан, сумело избежать участи отправленного в переработку мусора. Дверь, выпустившая их, была односторонней и вскоре закрылась, не оставив следа. Но даже будь она двусторонней и доступной постоянно, соваться обратно в Отстойник никто бы не захотел. Во всяком случае, островитяне поначалу были в этом уверены.

Не удивительно, что племя состояло из представителей самых разных рас. Удивительной оказалась находка на странном острове, с трех сторон омываемом океаном, а с четвертой огороженном подпирающей небеса стеной. Громадный контейнер, заполненный инструментами и механизмами, примитивными на вид, но вполне действенными. Вряд ли беглецы из благоустроенных мирков, опекаемых криссами, привыкшие получать все необходимое даром по первому желанию, сумели бы воспользоваться находкой. Но среди них был Умник. По правде говоря, именно он додумался, где искать выход из Отстойника. Контейнер нашел тоже он. А потом организовал железоплавильную и ткацкие мастерские, лесопилку и кузницу. Он научил спутников выделывать кожи, шить одежду, изготавливать инструменты и оружие, строить дома. Об истоках своих знаний он рассказывал туманно, ссылаясь на собственного учителя – легендарного Инженера.

Лес на острове оказался богат съедобными плодами, кореньями, листьями, в прибрежных водах водились бесчисленные косяки рыбы и стада морских животных. Климат в этом мире был мягок и приятен для всех, за исключением разве что гвыхов. Но при всем том мир имел серьезный недостаток – он был занят. На дне океана жил многочисленный народ тритонов. Трагическая случайность сделала их врагами: в первые дни своего пребывания в этом мире островитяне нашли кладки тритоньих яиц. Они были голодны, они не знали, кому принадлежат яйца. Потому запекли их в костре и съели. Когда правда вскрылась, Умник пытался помириться с тритонами и наладить взаимовыгодную меновую торговлю. Но вместо переговоров островитяне получили гарпуны из пневматических ружей. Тритонов было в тысячи, а то и десятки тысяч раз больше, война с ними итог имела бы однозначный. Островитянам удалось отбить нападения, но победа казалась временной. Выжить на острове посреди враждебного океана у горстки отщепенцев надежды не было.

Первую дверь они нашли достаточно быстро – под прибрежной скалой на дальней оконечности острова. Затем еще две: в подводном гроте неподалеку, и прямо на дне в мелководном заливчике. Увы, двери были приводящими. Самые тщательные поиски не выявили ни одной уводящей. Но они обязательно должны быть! Умник в этом не сомневался, Капитан был с ним согласен. Если их нет на острове, значит, надо отправляться на поиски за его пределами.

Лодки для ловли рыбы островитяне строили и раньше, правда, уходить на них с мелководья не рисковали, после того, как тритоны перевернули одну и утопили рыбаков. Но если построить лодку побольше, как следует укрепить борта, запастись оружием, – такое судно будет амфибиям не по зубам. Большую лодку, способную ходить под парусом и на веслах, готовили целый год. Наконец она была спущена на воду. Все беглецы вместиться в ней не могли, вдобавок к тому времени на острове родились первые дети. Капитан отобрал две дюжины добровольцев, честно стараясь выдержать пропорции между представителями всех народов. Отплывающие простились с остающимися, не зная на сколько: на месяц или на год. Оказалось – навсегда.

Корабль отчалил от берега, поплыл туда, где небо и океан не разделяла стена, где они соединялись в одно целое, и где серело еле различимое пятнышко другого острова. А когда он сам стал не многим более того пятнышка, когда провожавшие разошлись по своим делам, корабль начал тонуть. Поняли это не сразу, а разглядели только благодаря сделанной Умником подзорной трубе. Тритоны нашли способ продырявить днище. Тонул корабль долго, но тритоны не спешили, ждали, пока моряки окажутся в воде. Стоит ли говорить, что из двух дюжин не вернулся никто? Добрая половина взрослого населения острова.

Единственным, кто не отчаялся в те дни, был Умник. Тритоны хозяйничают под водой, без труда могут добраться до всего, что оказалось на ее поверхности? Зато летать они не умеют! Умник построил дирижабль. Он подобрал рецептуру смолы, чтобы пропитанная нею оболочка баллона не пропускала воздух. Он изготовил пропеллер и собрал двигатель, способный его вращать. Он сконструировал рулевые механизмы, чтобы полетом дирижабля можно было управлять. Плести веревки и сети, гнать из сока деревьев горючую жидкость островитяне умели и до этого. В купе с арбалетом дирижабль оказался действенным оружием. Любой тритон, поднявшийся к поверхности в радиусе ста метров, гарантированно становился трупом, и противопоставить этому амфибии не могли ничего – дальнобойность их пневматических ружей уступала арбалетам. Прибрежное мелководье и поверхностность океана вплоть до грота с дверью перешли под контроль островитян. Сопровождаемые дирижаблем рыбаки и собиратели водорослей больше не опасались выходить на промысел. Угроза голода отступила. Затем восстановилась и начала расти численность обитателей Свободного Города. Отчасти за счет пришельцев из других миров, которым удавалось благополучно пройти сквозь двери и добраться до острова прежде, чем их утаскивали в свое обиталище тритоны. Но в основном благодаря новому поколению. Родившиеся на острове дети подрастали, взрослели, сами обзаводились потомством. Жизнь шла своим чередом. Но что будет дальше, не знал никто.

Историю Свободного Города Максиму поведал Умник в обмен на рассказы о собственных приключениях, которые юноша старался тщательно фильтровать: вовсе не обязательно всем знать об эйвах, корневом секторе, космодроме и прочих подобных вещах. В свою очередь Умник крайне скупо поведал о знакомстве с Инженером. Как и когда он присоединился к исследовательской экспедиции, кочующей из сектора в сектор, а главное, почему покинул ее и оказался в Отстойнике, Максим так и не понял.

Поселили Максима, Огницу и Зиру в новом, пахнущем свежетесаной древесиной доме на краю городка. Точнее, им выделили одну из четырех комнат. В соседней жила пара молодоженов-псахов – расы, похожей на людей, но с лимонно-желтой кожей и очень жесткой, словно колючки ежа, шевелюрой зеленоватого оттенка. Остальные две комнаты пустовали в ожидании новых беглецов и молодежи, пожелавшей начать самостоятельную жизнь, – Капитан любил все делать про запас. С ним у Максима тоже было собеседование, но всего один раз. Интересовали Капитана исключительно оружие и одеяние юноши. Едва он узнал, что станнер разряжен, а надеть комбинезон никто, кроме Максима, не сможет, вдобавок тот не позволяет дышать под водой, интерес его к вновь прибывшим угас.

Делить жилье с подругами Максим привык, к тому же комната была просторная – куда просторнее ледяной избушки, хоть и поменьше, чем «гостевой номер» в городе тритонов. В общем, трое разместились вполне комфортно. Поселись с ними Конг, было бы тесновато, но раненого гвыха забрало семейство его сородичей, давно сбежавших из мира Двона. Гвыхи пришли вчетвером: троица приятелей похитили женщину вопреки правилам и не нашли ничего лучшего, как спрятаться от погони разъяренных преследователей в крутячке. Один из самцов погиб, не добравшись до острова, второй утонул на потопленном тритонами корабле, третий скончался несколько лет назад от старости. На сегодняшний день семейство состояло из мамки и ее детей – трех дочерей! Старшей давно пора было обзавестись собственным потомством, средняя тоже вошла в пору, да и младшая подрастала не по дням, а по часам. Естественно, что мамка была кровно заинтересована вылечить и поставить на ноги потенциального жениха. Как не трудно догадаться, врачом на острове был все тот же Умник. Зазубренный наконечник гарпуна он вырезал удачно, промыл и зашил рану. Жизненно важные органы задеты не были, но крови Конг потерял прилично. Поэтому – постельный режим и регулярное сытное питание. Рецепт Конга вполне устраивал, жалел он лишь о том, что жить приходится отдельно от друзей. Но с этим ничего не поделаешь, здешняя мамка в цепкости не уступала своим сородичкам на родине: если наложила на что-то лапу, ни за что не выпустит. А друзья, – так проведывать выздоравливающего доктор Умник не запрещает. Максим и проведывал. Но на Огницу и особенно Зиру семейство почему-то косилось весьма недружелюбно. Причину этого юноша понял не сразу.

На четвертый день после прибытия в домик к друзьям заглянул Ласаро. Под мышкой он держал объемный тючок. Лисий нос гостя лукаво морщился.

– Тук-тук! Можно к вам? Не спите, ничем важным не заняты? – говорил он на человеческом языке, оттого голос звучал тоже лукаво. – У меня подарок для Макса от мамы Могобо. Держи!

Это была одежда. Кожаная куртка без рукавов, кожаные штаны до колен, кожаные полуботинки с мягкой подошвой. В довесок комплект кожаных ремней с портупеей. Все это богатство поскрипывало в руках и приятно пахло.

– Меряй! – потребовал Ласаро.

Максим посмотрел на него, на девчонок, неотрывно следящих за каждым движением. Сконфуженно пообещал:

– Конечно померяю. Попозже. Спасибо!

Но такой расклад лисоида не устраивал.

– Сейчас меряй! Мама велела удостовериться, что одежда и обувь тебе впору.

Огница и Зира дружно закивали, полностью одобряя столь тщательный подход. Когда дело касается обновок и примерок, все женщины одинаковы. Максим скривился обреченно, попросил:

– Тогда отвернитесь.

– Что я такого у тебя не видела… – запальчиво начала княжна, но наткнувшись на взгляд юноши, махнула рукой, отвернулась вслед за остальными.

Максим дотянулся до застежки комбинезона, дернул. Серебристая ткань стекла озерцом на пол. Он быстро взял штаны, начал натягивать. Он привык обходиться без нижнего белья, пока носил вирийскую или криссовскую одежду. Но кожаная – иное дело. Было странно надевать чужую кожу на свою собственную. Однако неприятных ощущений это не вызвало. Кожа морского зверя была выделана так тщательно, что походила на замшу. И никакого запаха рыбы! Куртку Максим надел уже без опасения. Сообщил:

– Готово!

Огница и Зира разом обернулись.

– Ух ты, красота какая… – княжна первой подскочила к нему. Провела ладонью по кожаной куртке.

– Добротно сделано, – подтвердила Зира. Она подступила к юноше сзади, принялась ощупывать куртку на спине, штаны – на том, что пониже спины. Максим поерзал недовольно, высвобождаясь из девчоночьих пальцев.

– Спасибо! – поблагодарил лисоида еще раз.

– Я себе тоже такое хочу! – тут же объявила Огница.

– И я! – поспешила присоединиться вирийка.

– Хотеть не вредно, – ехидно ответил лисоид, – но вещи сами собой не делаются. Маме Могобо помощницы в мастерскую нужны. Вы уже отдохнули после схватки с тритонами? Тогда надо работать. У нас коммуна, все при каком-нибудь деле.

– Надо, значит, надо. – пожала плечами Огница. – А еще мне нужен хороший метательный нож и кинжал. Чтобы их получить, требуется поработать помощником кузнеца?

– Да.

– Тогда Зира пойдет к швеям, а я – к оружейникам, – княжна распределила обязанности, не утруждаясь получить согласие подруги.

Ласаро кивнул, но сообщил елейно-ироничным голосом:

– Одна трудность имеется. Наш оружейник космач Бармоло человеческого языка не знает, а ты пока никакого другого не выучила. Поэтому сделаем наоборот. Ты – к маме, она – к оружейнику. К тому же с ее бицепсами молот держать сподручнее будет.

Зира улыбнулась уголками губ. Огница возмущенно сдвинула брови, но возразить по существу ей оказалось нечего. Максим и себе спросил:

– А меня к какой работе приставишь?

Ласаро внимательно посмотрел на него. Уточнил:

– Ты высоты не боишься?

Юноша отрицательно покачал головой. Бояться после того, как прыгал с летающей тарелки без парашюта? Смешно!

– Хорошо. Тогда я возьму тебя учеником воздухоплавателя.

Управлять дирижаблем – отнюдь не то самое, что лететь на нем пассажиром. Особенно если внизу не родные донские степи, а океан, населенный злобными тварями. Вначале Максиму было страшновато подтягивать и отпускать леера, заводить двигатель, колдовать с горелкой, регулирующей температуру воздуха в баллоне. Казалось, одна ошибка – и дирижабль потеряет управление, унесется к несуществующему горизонту. А то и хуже – рухнет в воду. Однако Умник не зря носил свое прозвище – управление дирижаблем было сконструировано хоть и примитивно на вид, но удобно и эффективно. И Ласаро, тот еще ехидина – лис, что с него взять! – учителем оказался толковым. Да и Ваарс всегда начеку: и за океаном следить успевает, и за учеником приглядывает. Уже на пятый день учебы Максиму доверили самостоятельно провести патрульный полет от крепости до грота. Он так сконцентрировался на этом занятии, что едва не проскочил торчащую из воды скалу.

– Хватит, хватит, дальше не полетим, – подсказал Ласаро. – Начинай разворот, на обратный курс ложимся.

– Нет, – возразил Ваарс, – заглуши мотор, повисим немного.

Максим послушно нажал на рукоять, перекрывающую подачу топлива. Двигатель затих. Теперь дирижабль летел по инерции. Вернее, дрейфовал, подгоняемый ветром.

– Из этой двери чаще всего приходят, – отвлек юношу от созерцания океана Ласаро. – Но она и самая опасная.

– Да, – согласился его отец. – Последний раз нам удалось вытащить здесь рыкуна два года назад. Говорит, их трое прошло. Спутников тритоны перехватили.

– Как рыкуна? – перебил его удивленный Максим. – По ту сторону спирали – мир народа Двона.

– И он тоже, – не спорил Ваарс.

Максим хотел сказать, что так не бывает, каждой лазоревой спирали соответствует единственная пурпурная… и прикусил язык. Откуда он это, собственно, знает? Знает ли он вообще что-то наверняка об устройстве Сферы и о ее создателях? Одни догадки и предположения.

– Зато две другие двери безопасны, – продолжил рассказ отца Ласаро. – С тех пор, как Умник дирижабль построил, тритоны на мелководье не суются. Правда, из той, что под скалой, редко кто приходит, а из той, что на дне, и вовсе никого. Видимо, за ней всегда один и тот же мир – синяя пустыня. Ты слышал о синей пустыне?

– Мне даже побывать там довелось, – Максим невольно передернул плечами от воспоминания.

– В одиночку?

– В одиночку я бы там помер от жажды. Со мной Огница была и… еще двое друзей.

– Мама Могобо прошла синюю пустыню в одиночку! – с гордостью сообщил Ласаро. Добавил: – Давно, я тогда еще не родился.

– Она стояла по шею в воде и не хотела выходить, – добродушно вспомнил Ваарс. – Мы с женой еле уговорили ее выбраться на берег, не могли объяснить, что в воде опасно.

Он посмотрел на сына. При последней фразе отца Ласаро отвернулся, уставился на океан внизу. Мимика лисоидов была странной, понять, когда они радуются, когда сердятся, а когда огорчаются, Максим никак не мог. Но сейчас ему показалось: молодой лисоид с трудом сдерживает слезы.

Дни, прожитые в Свободном Городе, складывались в недели, недели грозили обернуться месяцем. Рана Конга зарубцевалась и приготовления к свадьбе в семействе гвыхов шло полным ходом. Огница пошила себе кожаные штаны и нечто в виде топа, прячущего грудь и оставляющего открытым живот. Зира выковала и заточила свой первый нож. Максим тоже времени не терял, – через день участвовал в патрулировании. Нет, как раз терял! Дни шли, а способа выбраться из этого сектора и продолжить путь он так и не придумал. В свободное от службы время он обошел остров вдоль и поперек, исследовал все его укромные уголки, а полеты на воздушном шаре – лучшая возможность осмотреть прибрежное мелководье. Умник, Ваарс, Ласаро, прочие обитатели Свободного Города не ошибались – уводящих дверей на острове нет. Возможно, они находятся на других островах или на океанском дне? И первый, и второй вариант не годились – нет способа добраться туда. Прижатый к стене остров оказался ловушкой. Единственное, что оставалось: попытаться докричаться до эйвов. Но и тут ограниченные размеры суши оборачивались препятствием. Как ни мало островитян, но внезапно наткнуться на кого-нибудь из них, особенно детишек, можно было где угодно: не только в окрестностях города, но и в лесу, и на побережье. Пожалуй, единственное место, которого островитяне избегали – километровой ширины пустынная полоса, тянущаяся вдоль стены. В первые дни пребывания на острове Максим забредал сюда в поисках лазоревой спирали. Далеко от опушки леса тогда не отходил: зачем, если пустыня и так насквозь просматривается? Но на этот раз задача у него была иная.

Жители Свободного Города старательно не замечали нависающую над ними громаду. Стена? Стоит и пусть себе стоит, не мешает же. Максим их понимал и верил, что поживи сам годиков десять-двадцать в этом месте, тоже научится не замечать. Однако застревать здесь в его планы не входило.

Лес, густой и почти непроходимый, – последняя тропинка свернула в сторону минут пятнадцать назад, – закончился как обрезанный. Максим проломился сквозь заросли густого высокого кустарника, усеянного мелкими желтыми цветочками и замер. Дыхание перехватило. Показалось на миг, что носом ткнется в стену. Разумеется, это была иллюзия. Сознание отказывалось верить в истинную высоту сооружения, перегородившего путь.

За ровной, будто подрезанной под линейку опушкой леса начиналась полоса тени. Да, стена отбрасывала тень – неоспоримое подтверждение, что солнце находится не в зените. При том оно действительно никогда не меняло своего положения, и тень была вечной и неподвижной. Сразу за опушкой, по краю тени, землю укрывали трава и низенькие кусты. Но с каждым шагом трава редела, становилась блеклой и хилой. Затем сплошной ковер распался на отдельные былинки. Затем пропали и они. Максим поднял голову и удостоверился: в изумрудном небе над его головой солнца нет.

Определить оставшееся до стены расстояние было невозможно. Сто метров? Или полкилометра? Рассеянные в атмосфере солнечные лучи давали достаточно освещения, но трава расти все равно не желала. Это была не синяя пустыня, – обычная каменная крошка, желтовато-бурая, ничем не примечательная. Идти и смотреть на стену не получалось: голова кружилась, исчезало ощущение низа и верха, движения и самой реальности. Только под ноги, на хрустящий гравий. Потом исчез и гравий, сменился серым ничто. Максим остановился, задрал голову. Увидеть верхнюю кромку стены не получилось, преграда перед ним перестала быть строго вертикальной, начала наваливаться. Он вдруг понял, что опрокидывается на спину. Вовремя сгруппировался, плюхнулся на задницу. Помотал головой, отгоняя наваждение. Конечно, стена оставалась неподвижной, по-прежнему возвышалась в метре от него, отсекая половину мира. Интересно, какова она на ощупь? Потрогать?

Он прогнал глупую идею. Не вставая, развернулся к стене спиной. Перед глазами был привычный мир под изумрудным небом, за полоской пустынной земли зеленел лес, вдали уходил к небу, растворяясь в белесой дымке, океан. Свободный Город отсюда был не виден – кроны деревьев заслоняли. Зато видно зеленовато-бурое пятнышко – зависший над городом дирижабль.

– Эйвы! – собравшись с духом, крикнул юноша. – Где находится уводящая дверь?

Тишина, ничего не шелохнется вокруг. Максим настороженно оглянулся через плечо: возможно, на стене возникнут какие-нибудь письмена? Но и это ожидание не оправдалось. Он крикнул снова:

– Как мне ее найти? Как выбраться из этого сектора?

Все оставалось по-прежнему. Стена, небо, лес в отдалении, белесая пелена вместо горизонта, дирижабль. Крохотная искорка блеснула в гондоле, а больше ничего не происходило.

Максим вскочил на ноги. Прошелся взад и вперед, пытаясь уловить хоть какой-то намек, подсказку. Подсказок не наблюдалось. Неужели он задал неконкретный вопрос? Или не жизненно важный? Не может быть, что его миссия – застрять на островке до скончания века?

– Эйвы, вы меня слышите? Из этого сектора вообще есть дверь?!

Спрашивать так было и вовсе бессмысленно. На вопросы, подразумевающие однозначный ответ «да» или «нет», эйвы не отвечали.

– Что мне дальше делать?! – крикнул, понимая, что близок к отчаянию.

Дирижабль скрылся за кронами – приземлился. Порыв ветра заставил качнуться деревья, пелена из белесой сделалась грязно серой, подползла к острову, превратившись в тучи. Если в этом был какой-то намек от эйвов, то Максим его решительно не понимал.

В конце концов он решил, что вышагивать туда-сюда вдоль стены глупо, в ногах правды нет. В его, во всяком случае. Нужно привести Огницу с Зирой и устраивать мозгоштурм. Завтра же, не откладывая. Авось втроем что-нибудь придумают. Он развернулся и направился к лесу.

Готовиться к мозгоштурму Максим начал незамедлительно, – шел и вертел в голове конкретные вопросы, – поэтому появление Ласаро застало его врасплох. Только выбрался на тропинку, а лисоид тут как тут, спешит навстречу чуть не бегом.

– Ага, вот и ты! – обрадовался. – Хорошо, что не разминулись.

– Ты почему здесь? – уставился на него юноша. – Ты же патрулировать должен?

– Туча с океана пришла, разве не видишь? Ливанет скоро. В такую погоду дирижабль не поднимают, опасно. А я тебя в подзорную трубу увидел. Кто это, думаю, к стене поперся? Навел фокус, а это ты. Я и сообразил – ты же наших ливней не видел, выручать надо! Приземлились, я – бегом.

Максим задрал голову. В самом деле, край плотной серой тучи был над ними. И двигался он весьма быстро.

– Ладно, пошли отсюда скорее, – согласился.

– Нет, до города не успеем. Как туча стены коснется, так и польет. Здесь ближе есть местечко, где укрыться. Побежали!

Ласаро схватил Максима за руку, потянул за собой по тропинке, но не в сторону города, а в противоположную.

Ливень обрушился с небес, когда им оставалось шагов двадцать до цели: деревянного навеса посреди вырубки. И все равно намокнуть они успели изрядно. Забежали в укрытие, принялись отряхиваться, потом посмотрели друг на друга, мокрые, взлохмаченные, и расхохотались. Под навесом лежали, уложенные невысоким штабелем, металлические пластины, сразу за ним возвышался каркас некогда здоровенного сооружения, словно обглоданный скелет экзотического зверя. То самое место, где Умник нашел контейнер с инструментами. Теперь от контейнера мало что уцелело, а останки поглощал лес, – молодые деревца и кустарник проросли сквозь каркас.

Впрочем, долго рассматривать не получилось: через несколько минут стена воды скрыла все, что находилось далее двух метров от навеса. Максим поежился, представив, каково оказаться в такой ливень без крыши над головой.

Ласаро плюхнулся на штабель пластин. Похлопал рядом с собой ладонью, приглашая:

– Садись, дождь на два часа зарядил. И еще подождать придется, пока вода стечет.

Максим подчинился. Почему-то думалось, что от мокрого лисоида будет попахивать псиной. Однако он ошибся. Лишь едва уловимый запах цветочного масла, каким лисоиды смазывают косички.

Несколько минут они слушали шум и плеск льющейся с небес воды. Затем Ласаро надоело молчать. Он покосился на спутника, поинтересовался:

– Ты что возле стены делал? Дверь искал? Нет здесь дверей, тебе же говорили.

– Не было, не было, а вдруг появилась? – Объяснять истинную цель вояжа Максиму не хотелось.

– А-а-а…

Снова несколько минут шума и плеска.

– Макс, вопрос у меня к тебе есть. Давно поговорить хотел.

Юноша невольно напрягся, ожидая расспросов о мирах, в которых он побывал. Фильтровать информацию требовалось получше, чем в беседах с Умником, человеком действительно умным и эрудированным, но бесхитростным. Однако Ласаро заговорил совсем о другом:

– Я понимаю, что Огница твоя партнерша. Но не будешь ли ты возражать, если и я с ней попробую замутить? Кажется, она ко мне благосклонна.

– Что попробуешь? – не сообразил юноша.

Лисоид лукаво сморщил нос и сделал пальцами жест, не понять смысл коего было невозможно. Максим ошарашено вытаращился на него:

– Э-э-э…. Но вы ведь… как это сказать… к разным расам принадлежите!

– И что? Она мне нравится, по размеру и комплекции мы не сильно различаемся. Вон, отец с мамой Могобо много лет живут, и ничего, довольны. Нас в Свободном Городе слишком мало, чтобы делиться по расам. Если начнем думать: этот не так выглядит, тот не так пахнет, не так разговаривает, – обязательно перессоримся, передеремся. Тритонам этого и надо.

Максим смутился, промямлил:

– Ты прав, конечно. Но Огница… Я возражаю! Очень сильно возражаю!

– Жаль, – вздохнул Ласаро. Опять попытался закинуть удочку: – Зира тоже симпатичная. Мама Могобо говорит, у людей тройное партнерство редко бывает устойчивым…

– Нет! – уже твердо отрезал Максим, пресекая любые рассуждения на неприятную тему. – Я категорически против!

– Нет, так нет, – согласился Ласаро.

Помолчал. А когда заговорил вновь, в голосе его не было ни капли лукавства:

– Если по расе себе пару выбирать, то у меня ее никогда не будет. Потому что мы с отцом только двое остались. Сородичи на том корабле погибли, а мама… ее тритоны утащили, когда я маленьким был, не помню ее совсем. Знаешь, раньше я и не думал о таком, сейчас думаю. Вот прожил я на острове двадцать лет, еще проживу сколько-то. А для чего? Какой смысл в моей жизни? Бывает, летишь, а по сторонам и смотреть не хочется. Как же мне обрыд этот океан, эта стена… Стена в особенности! Словно заперли нас в загончике и ждут, когда передохнем. Открутить бы горелку на полную и подниматься, подниматься – сколько получится, выше стены!.. – Ласаро удивленно взглянув на собеседника. – Макс, ты чего?

Удивляться было чему. Максим и дышать забыл, ошеломленно выпучив глаза на лисоида. Опомнился, схватил его за руку.

– Повтори, что ты сказал?! О стене!

– Что сказал? А, это я так, мысли глупые. Стена – край мира, за нее не вырвешься. Макс, руку мне не выворачивай. Больно.

– Извини.

Максим отпустил лисоида. С чего он решил, что эйвы молчат, не дают подсказок? Это он, дурень незрячий, их подсказок не видит. Да, в этом секторе нет доступные ему уводящих дверей. Но здесь изобретено воздухоплавание!

Умник идею покинуть сектор по воздуху воспринял без энтузиазма.

– Улететь за край мира? – переспросил кисло.

Хоть по случаю вызванной ливнем распутицы сидел он у себя дома и никого поблизости не было, Максим все же предпочел говорить вполголоса:

– Вы работали с Инженером. Знаете ли вы, что этот мир – сектор огромной Сферы, внутри которой мы находимся?

Умник посмотрел на него с интересом. Прищурившись, – добавил бы Максим, если бы глаза китайца не были «прищуренными» от рождения.

– Коль ты слышал о Сфере, отрицать этого не стану.

– Тогда вы знаете, что стена – не край мира, а всего лишь барьер между секторами!

– «Всего лишь». Занятно. Пожалуй, я расскажу тебе, почему наши дороги с Инженером разошлись. Однажды мы измерили размеры сектора и при помощи триангуляции определили расстояние до светила. Пользуясь этими знаниями, мы вычислили радиус Сферы и количество помещающихся на ее поверхности секторов. Знаешь, какое число у нас получилось? В языке людей Сферы нет такого слова за ненадобностью. Но на родном языке Инженера оно звучит «бил-лоон». Ты знаешь, что оно означает?

Максим кивнул, ощутив, как выступила холодная испарина на лбу. Биллион? То же самое, что миллиард. Тысяча миллион миров, населенных различными расами, безжизненных, технологичных…

– Не хватит тысяч и тысяч жизней, чтобы обойти их, – продолжал Умник. – А вероятность дважды попасть в один и тот же, путешествуя наугад, и подавно равна нулю. Тем не менее, мы попадали, и не однажды. Это означает одно из двух: либо двери соединяют ничтожную часть миров, либо их значительно меньше, и стены – не просто громадные сооружения. В любом случае, Сфера устроена куда сложнее, чем мы можем предположить. Она непознаваема! Попытка Инженера изучить ее – дерзкая, но безнадежная авантюра. Твоя идея перелететь из сектора в сектор на дирижабле – авантюра менее дерзкая, но не менее безнадежная.

Максим вспыхнул.

– Я понятия не имею, как и из чего созданы стены, но перелететь через них можно! Я это делал. Я видел их сверху. – Во взгляде Умника появилось явное недоверие, поэтому пришлось признаться: – Я видел их из летающего корабля криссов.

Молчание длилось долго. Наконец Умник заговорил:

– Любого другого я бы обвинил во лжи. Но ты пришел к нам в комбинезоне криссов. Даже Инженеру не удалось найти способ надеть его, – во всяком случае, во времена, когда я был с ним знаком. Предположим, ты прав, теоретически стену можно преодолеть. Но дирижабль – совсем не то, что летающий корабль криссов. С его помощью эту задачу не решить.

– Да почему же?! Нагревать воздух, пока дирижабль не поднимется на нужную высоту…

– Пока баллон не лопнет. Подъемной силы нагретого воздуха не хватит, чтобы поднять вес гондолы, людей в ней, двигателя, запаса горючего на нужную высоту. Или ты думаешь, я не экспериментировал? Знаешь, что я хотел сделать после гибели парусника? Построить нечто такое же, но недоступное тритонам: корабль, плывущий по воздуху. Загрузить в него всех жителей острова и отправиться искать сушу – настоящую, большую. Или дверь. Но ничего не вышло. Пришлось ограничиться летающей лодкой, а не кораблем.

На несколько минут в комнате установилось молчание. Максим не мог принять поражение, эйвы не зря ведь подсказали! Отблеск на стеклышке подзорной трубы, сверкнувший в ту самую минуту, когда он спросил, как выбраться из этого сектора, – разве не подсказка? Появление Ласаро, его признание – тем более! Но объяснения Умника были слишком убедительны. В чем, в чем, а в физике он разбирался.

– Значит, никак? – уныло спросил юноша.

– Подъемная сила нагретого воздуха имеет свой строго определенный предел. Если бы мы могли изменить его, то у нас появился бы шанс. Но законы природы незыблемы, как и законы Сферы.

Законы Сферы незыблемы? Вот уж нет! Кто, как не Максим, знал, что это не так. Именно для того, чтобы эти законы изменить, эйвы его сюда и доставили. Сверкнувшая в голове идея удивила самого:

– А если закачать в баллон не обычный воздух, а легкий?

– Легкий? – Умник посмотрел на него, явно не понимая, о чем речь.

– Да, гелий, легкий газ, легче воздуха. В городе тритонов его полно, он откуда-то со дна поступает. А потом наверняка на поверхность поднимается. Куда еще ему деваться?

– Ты говоришь о холодном кипении океана, замеченном в некоторых местах? Я размышлял, что это может быть. Думал, это горючий газ, – мы встречали такой в других секторах, – но нет, поджечь его не удалось. Ты уверен, что этот газ легче воздуха?

– Абсолютно! – подтвердил Максим. «У нас ним шарики надувают на праздниках», – едва не добавил, но вовремя язык прикусил.

Умник задумался. Подвинул к себе чертежную доску, взял грифель, принялся делать набросок. Пробормотал:

– Если твоя догадка подтвердится… тогда мы сможем построить по-настоящему большой дирижабль.

Максиму не требовалось подтверждение физических свойств гелия, но для Капитана и остальных сограждан Умник устроил демонстрацию. Когда наполненный легким газом шар стремительно унесся ввысь без всякого подогрева, проект строительства большого дирижабля был утвержден незамедлительно. Жители Свободного Города уже расходились по своим делам, обсуждая грядущие перемены, а Максим все стоял, запрокинув голову. Пытался разглядеть в изумрудных небесах улетевший шарик, представлял, как он поднимается все выше, как поравнялся с краем стены… Однажды и он, стоя в гондоле дирижабля, окажется там.

Помня историю парусника, Максим опасался, что это «однажды» случится очень нескоро. Возможно, год уйдет на строительство дирижабля, а то и больше. Но он недооценил организаторские способности Капитана и его авторитет среди горожан. Фраза: «Да, мы это сделаем!» – произнесенная после успешного запуска шара, вовсе не означала: «Стройте, и поглядим, что у вас получится». Два дня спустя сооружением нового дирижабля занимались все островитяне за исключением разве что младенцев. Горожан поделили на бригады, каждой назначили старшего и приставили к отдельному процессу: одни ткали полотно, другие сшивали из него оболочку, третьи варили смолу для пропитки, четвертые отливали и ковали детали двигателя, пятые гнали спирт из древесного сока и так далее, и тому подобное. А так как ночи здесь не существовало, бригады делились на смены, и работа кипела круглосуточно. Капитан оказался организатором жестким и требовательным, но плоды это приносило. Уже через месяц стало ясно, что большой дирижабль будет построен и построен быстро.

Максиму, зачисленному в бригаду воздухоплавателей, вкалывать пришлось не меньше других. Их с Ласаро поставили в разные смены, так что управлять дирижаблем юноше приходилось самостоятельно, без подсказок. Сопровождение рыбаков, патрулирование акватории отошли на второй план. Главной обязанностью воздухоплавателей стала добыча гелия. Процесс этот был примитивно прост и чертовски труден одновременно. Вблизи острова имелось три месторождения, интенсивность выделения в каждом из них усиливалась и ослабевала циклически. Две лодки в сопровождении дирижабля подходили к тому, где гелий в это время выделялся наиболее обильно. Между лодками растягивали специально изготовленный баллон. Когда он наполнялся, отверстие в нем завязывали и герметизировали, баллон передавали на дирижабль и крепили к гондоле. Потом то же самое делали со следующим, со следующим, со следующим… Работой Максима было привести дирижабль к месторождению, принимать у сборщиков баллоны и крепить их к гондоле, увести дирижабль обратно к острову по окончанию процесса. Самое сложное: удержать аппарат на одном месте все те часы, пока баллоны наполняются. Удерживать приходилось в десятке метров от поверхности океана, и от понимания, что ты отличная мишень для ружей тритонов, ныло под ложечкой. Он почти уверен был, что рано или поздно земноводные нападут. Однако ошибся. Вряд ли в подводном городе не заметили происходящего над их головами. Скорее, не могли понять, что затеяли сухопутные, и потому выжидали.

В новом дирижабле Умник решил установить не один большой двигатель, а два таких, как тот, что стоит в старом. Экономия времени и ресурсов – один двигатель есть в наличии, а изготовить копию всяко проще, чем конструировать что-то новое. Но такое решение означало, что, когда гелий будет запасен в достаточном количестве, маленький дирижабль разберут на запчасти. Максим успел привыкнуть к нему, жаль было собственноручно уничтожать аппарат, спасший жизни многим на острове – если не всем. Но решение Умника и Капитана он поддерживал – маленькому дирижаблю не преодолеть стену. Когда поступит приказ о разборке, Максим не знал, пока Ласаро, принимая смену, не сообщил:

– Последний раз на нем лечу. Когда вернемся, приходи, разбирать будем. Кстати, мама Могобо хотела о чем-то с тобой поговорить. Помнишь, где мы от ливня прятались? Сходи туда, она будет ждать.

Приглашение было неожиданным, но объяснять лисоид ничего не захотел. Похлопал по плечу, намекая, что пора освобождать гондолу, и отвернулся к двигателю.

Дома было пусто: Зира ушла на смену в механическую мастерскую, Огница еще не вернулась из швейной. Максим неторопливо помылся, пообедал. Он и спать завалился, забыв о приглашении, но тут пришла княжна и возмущенно столкнула юношу с топчана.

– Ты чего лежишь? Разве Ласаро ничего не передавал? Могобо ждет тебя!

Это было неожиданно – услышать послание еще и от Огницы. Максим понятия не имел, зачем понадобился старшей швее и кожевнице. Но наверняка для чего-то важного и срочного, раз приглашение продублировали. Делать нечего, с отдыхом придется повременить. Он поморщился, – топать сорок минут в один конец и столько же обратно не очень-то хотелось, – встал, оделся, взял сумку, с которой никогда не расставался, и отправился в лес по знакомой тропинке.

От штабеля металлических пластин не осталось и следа, Умник все пустил в дело. Даже каркас контейнера разобрать умудрились. Поэтому теперь сюда никто из жителей городка не заглядывал. Мама Могобо сидела на старой колоде, терпеливо поджидала юношу.

– Присаживайся, – она кивнула на вторую колоду, предусмотрительно передвинутую так, чтобы собеседники оказались друг напротив друга.

Пожилая мулатка была женщиной крупной, ростом и комплекцией не уступала Зире. Бицепсами и кубиками пресса, как бывшая рубболистка, она похвастать не могла, да и в плечах была уже. Но в груди – куда объемнее, о бедрах и говорить не стоит. Для невысокого сухощавого Ваарса она казалась странной парой. Уж скорее подошла бы какому-нибудь пожилому дядюшке Конга. Но в Свободном Городе «пожилых дядюшек Конга» не было.

– Вы хотели меня видеть? – спросил Максим, опускаясь на колоду.

– Огница говорит, ты родился на Земле?

Юноша едва обратно не подскочил от такого вопроса. Чего он не ожидал, так не ожидал! Зачем добрийке понадобилось ляпать языком где ни попадя?!

– Я не знаю, в какой земле и в каком времени ты родился, – Могобо не дожидалась ответа. – Я даже не смогу говорить с тобой на родном языке, я его почти забыла. Но это не важно, верно? Главное, ты поймешь то, что я сейчас скажу. Моя мама была черной рабыней, работала на плантации, где рос… не помню название того растения, здесь такое я не встречала. А мой отец был белым, рыжеволосым и рыжебородым. Надсмотрщик на плантациях: следил, чтобы рабы не ленились и бил их плетью. Но он не был злым человеком, просто такая работа. По-своему он любил маму и меня.

Она перевела дыхание. Не отводя взгляда от юноши, продолжила:

– Когда мне было лет шесть, отец вызвал нас с мамой к себе и сказал, что большой господин на Севере отменил рабство. Если она хочет, чтобы ее дочь выросла свободной, нам надо бежать туда. Разумеется, мама хотела видеть меня свободной. Но далеко мы не убежали. Белые люди с длинными ружьями поймали нас. Сначала они повесили отца – сказали, что он предатель и вор. На этом же дереве они распяли маму, разрезали ей живот, а меня привязали к ее ногам и бросили. Уверены были, что я сдохну от жары, либо койоты сожрут. Так бы и случилось, если бы с неба не опустился летающий корабль, похожий на тарелку. Из него вышли зеленые пучеглазые существа. Когда они меня забирали, мама была еще жива. Я просила, чтобы ее тоже спасли. Но им не было дела до моих слез. Криссы никого не спасают.

Криссы никого не спасают… С этим Максим согласен был на сто процентов. Он слушал рассказ мамы Могобо, затаив дыхание. Он понимал, что в Сфере есть и другие люди, похищенные с Земли, – Инженер, например. Но встретить их так запросто, посетив каких-то полтора десятка секторов из миллиарда… О теории вероятности Максим знал понаслышке, но здравый смысл и правила арифметики подсказывали, что для таких встреч по Сфере должны бродить миллионы землян – по крайней мере. Конечно, если предполагать, что встречи с Инженером и мамой Могобо – случайность. В случайности Максим верил еще меньше, чем в нерушимость законов Сферы.

– Очнулась я в раю, – продолжала рассказ женщина. – Белоснежный город на берегу теплого океана, полный зеленых парков, цветов, музыки и танцев. В нем жили только черные, но никто из них не был рабом. Их жизнь казалась сплошным праздником: вдоволь пищи, вдоволь развлечений и любые желания исполняют невидимые слуги. Я рассказывала им о мире, откуда явилась. Они слушали, смеялись, называли меня сказочницей. Они мне не верили! Они знали лишь ту правду, которую вкладывали в их головы криссы. Я поняла: если это рай, то Господь жестоко поглумился над теми, кто в него верит.

Она замолчала. Максим решил было, что рассказ закончен. Но мама Могобо продолжила:

– Я прожила в дивном городе много лет. Я пыталась стать такой, как его жители – беззаботной, счастливой, не знающей прошлого и будущего. Я думала, что никогда не получу ответ на вопрос: «зачем я здесь?» Но я его получила. Это походило на сон, но я сознавала, что не сплю. «Белая Башня. Ты должна быть в Белой Башне! Иди к ней сквозь лазоревые спирали», – так мне было сказано. «Где эта башня? Как мне найти дорогу?» – спросила я. «Ты найдешь ее, когда будешь готова».

Максим подался вперед, жадно ловя каждое слово.

– С вами говорили эйвы?

– Эйвы? – мама Могобо удивленно посмотрела на него. – Со мной говорило ОНО – создание, управляющее всеми мирами. Я не могла ослушаться. Я разыскала спираль, прошла синюю пустыню, в этом мире вырастила и воспитала ребенка чужой расы. На это ушло много лет, но я была терпеливой. Потому что найти Белую Башню – моя миссия. Я выполню ее, когда буду готова. И вот появился ты – человек, тоже призванный для какой-то миссии. Ты придумал способ, как можно попасть в любой мир. А твоя подруга рассказала, что вы видели Белую Башню.

Взгляд ее сделался пристальным.

– Если ты обещаешь доставить меня к Белой Башне, я помогу захватить дирижабль.

Максим растерялся.

– Зачем захватывать? Он и так наш.

– Нет, не наш. Дирижабль принадлежит Капитану, как все на этом острове. Капитан не собирается лететь через стену. Он опасается, что попадет прямиком в лапы криссов, от которых когда-то сбежал. С помощью дирижабля он хочет покорить этот мир.

– Но Умник говорит… – попытался возразить Максим.

– Умник на то и Умник, чтобы говорить то, что от него хотят слышать. Он не посмеет перечить Капитану. Когда дирижабль будет достроен и испытан, в городе устроят праздничный пир. Будет много крепкого рома. В охрану Капитан поставит своих прихвостней. Когда после пира все улягутся спать, они скрутят тебя, твоих подруг, а также всех, кто не нравится Капитану, и бросят в воду. Потом поднимут тревогу и скажут, что это тритоны вас утащили. Старшее поколение помнит времена, когда тритоны действительно нападали на город, поэтому Капитану поверят. Все быстро погрузятся на дирижабль и полетят, куда он прикажет. Он и от меня бы избавился. Но мой приемный сын – лучший пилот, без него Капитану не обойтись. И с этим он ничего поделать не может.

Мама Могобо замолчала. И Максим молчал, переваривая услышанное. Новость о том, что он не единственный избранный эйвами, поразившая на миг, тут же отошла на второй план, отодвинутая готовящейся западней. Цепкий, полный недоверия и подозрительности взгляд Капитана стоял перед глазами. Верно говорят: первое впечатление – самое правильное. Нет у этого коротышки ничего общего с Гуней-Гундарином!

– Что вы предлагаете сделать? – спросил он.

– То же, что хочет сделать Капитан. Только мы его опередим. У меня есть надежные, преданные люди… разных рас. Они притворятся, что пьют крепкий ром как все, но в стаканах будет подкрашенная вода. Так что Капитана ждет сюрприз. Бросать тритонам его прихвостней мы не собираемся. Каждый получит право выбора: рискнуть лететь с нами или остаться на острове. Но от Капитана придется избавиться, он слишком опасен.

Максим невольно передернул плечами. Предстоящая междоусобица ему очень не нравилась. Подобные перевороты без крови не обходятся, и получается, что он со своей идеей ее первопричина? Но он вовсе не предлагал увозить всех! Это Умник решил строить такой большой дирижабль, а Капитан его поддержал.

Мама Могобо заметила душевные терзания юноши. Наклонилась, положила ладонь ему на предплечье:

– Я понимаю, тебе нельзя рисковать, у тебя миссия…

– Как раз мне ничего не грозит! Надену защитный комбинезон…

– Нет, этого делать нельзя. Капитан не глуп, сразу заподозрит неладное. Тебе не нужно участвовать в захвате города. Перед тем, как мы начнем, вы с Ласаро пойдете к дирижаблю. Вряд ли Капитан выставит охрану и там. Но на всякий случай возьми своих подруг, – они сильные и хорошо владеют оружием. Вчетвером вы без труда справитесь с охраной, если она там есть, и приглядите за дирижаблем. А мы тем временем сделаем остальное. Когда горожане отоспятся и протрезвеют, все будет кончено.

– Надеюсь, Умника вы не собираетесь бросать здесь? – хмуро спросил Максим.

Мама Могобо улыбнулась.

– Не собираюсь. Он нам еще пригодится.

Спустя неделю дирижабль был готов. Он получился таким огромным, что не помещался на городской площади. Пришлось построить деревянную причальную башенку высотой немногим уступающую крепостной стене. Команду для пробного полета Капитан отбирал самолично. Разумеется, кандидатуры первого и второго пилотов, то бишь Ласаро и Максима, не обсуждались. Зато в пассажиры-наблюдатели не прошли ни Огница, ни Зира, ни Конг, ни другие добровольцы. Даже Умника не пустили в первый полет. Капитан назначил наблюдателями двух псахов. От мамы Могобо Максим знал, что оба – вернейшие прихлебатели коротышки.

– Отдать швартовы! – крикнул в рупор Ласаро.

Швартовщики на башенке бросились к канатам, принялись отвязывать. Дирижабль вздрогнул, обретая свободу, начал медленно подниматься: Умник старательно уравновесил подъемную силу, гелий – не подогретый воздух, если выпустить излишек, то возобновить будет неоткуда.

– Запуск! – скомандовал лисоид.

В новом дирижабле Умник вынес двигатели в отдельные мотогондолы, расположенные позади пассажирской, а в пилотской кабине находился лишь стартер, соединенный с двигателями надежными тросами. Максим взялся за рычаги, дернул их одновременно и резко. «Тах-тах-тах-тах!» – двигатели затарахтели все быстрее, входя в рабочий режим. В такт им начали вращаться лопасти пропеллеров. Дирижабль сдвинулся с места, поплыл как большая рыбина. Позади осталась площадь, заполненная зеваками, крыши домов, огороды. Они летели параллельно берегу, слева была синева океана, справа – зелень леса.

– Пробуем набирать высоту? – спросил Ласаро.

– Давай! – кивнул Максим.

Лисоид потянул на себя рукоять управления тангажом. В первый миг Максиму показалось, что вертикальные рули не сработали. Но Умник не ошибся в инженерных расчетах. Дирижабль начал задирать нос. Теперь следовало проверить горизонтальные рули. Ласаро взялся за штурвал, заставляя аппарат начать поворот. Они поднимались по пологой спирали радиусом в добрых пять километров. Стена сначала была справа от них, потом заслонила передний обзор. Перекрыла его полностью, сдвинулась влево. Достигнуть ее верхней кромки в пробном полете не планировалось – слишком много времени это займет. Добраться до середины – и то успех.

– Посмотри! – неожиданно Ласаро тронул Максима за плечо.

Нос дирижабля развернулся в сторону океана, поэтому переспрашивать не понадобилось. Серовато-белая муть мешала синеве воды раствориться в изумруде небес.

– Этого мы не предусмотрели, – в голосе лисоида прозвучала досада.

– Далеко еще. Разве не успеем приземлиться?

– Приземлиться-то успеем. Вот остальное…

Ласаро многозначительно покосился через плечо на сидевших в пассажирском отсеке псахов.

Ливануло, когда пир закончился и изрядно пьяные горожане разбрелись по домам. Вернее, пир получился коротким и скомканным из-за тяжелых туч, надвигавшихся на город. Выпить весь заготовленный ром это не помешало. Наоборот, из-за спешки пили быстро, часто, не тратя времени на закуску, так что алкоголь подействовал скорее. Некоторые валились с ног прямо за столами, их пришлось разносить по домам. В чашах Максима и его подруг была подкрашенная вода, но они постарались подыграть в спектакле и домой поплелись пошатываясь. Перешли на бег, лишь когда первые крупные и тяжелые капли упали на головы.

Максим был уверен, что «путч» отложат до окончания ливня, а ливни здесь длятся часа два. Однако не тут-то было. Не прошло и получаса, как за дверью поскребли, и в комнату ввалился промокший едва не насквозь Ласаро.

– Идемте! – скомандовал. – Начинаем.

Зира нахмурилась, Огница скорчила кислую гримасу, но перечить приказу мамы Могобо не посмел никто. Они прихватили оружие, Максим вдобавок и сумку с картой, станнером и комбинезоном, поспешили следом за лисоидом.

Ливень был в самом разгаре, сквозь стену воды соседние дома не видно. Хорошо – теплый, словно весь городок оказался в огромной душевой кабинке. Ласаро в городе ориентировался превосходно, так что скоро компания выскочила на сухое место – под брюхо дирижабля. Возле причальной башенки охранника не было, но на случай, если он решил пересидеть ливень в гондоле, лисоид полез наверх один. На последних ступенях внезапно замер, затем одним прыжком взлетел на площадку. Минуту спустя свесил оттуда голову, позвал:

– Макс, девушки! Сюда, быстро!

В голосе Ласаро звучала тревога, граничащая с паникой, поэтому переспрашивать, выяснять, что случилось, Максим не стал. Поспешно взобрался на верхнюю площадку башенки… холодная испарина выступила на лбу.