Стриптиз перед смертью

Глава 17

«И все же за мной следят». – Фатиха остановилась перед освещенной витриной магазина модной одежды. Стоять или идти, бежать, спускаться в метро – все равно. Она чувствовала это спиной, затылком, об этом творили усталые ноги, сосущая пустота в желудке. День пропал напрасно. Она не смогла даже приблизительно вычислить место, где прятали Оксану. Теперь она не скрывалась – звонила знакомым, напрашивалась в гости, надоедала людям пустыми разговорами, выпила с десяток чашек кофе, осматривала все комнаты под тем предлогом, что тоже хочет снять такую квартиру в Москве. «Я опоздала, – говорила она себе, уходя из очередного дома, ловя недоуменные взгляды хозяев. – Ее уже нет». Но после того, что она сделала вчера вечером, не было сил сидеть у Мухамеда, утешать Лену, молчать. Земля горела под ногами, воздуха не хватало, она задыхалась. Единственный выход – бежать, весь день бежать по городу, ловить случайный след, намек, искать девочку.

Витрина была обрамлена цветными гирляндами. Вот они включились, разом замигали, витрина озарилась изнутри странным, нереальным светом. В этом свете за кофейным столиком сидела грустная брюнетка с белым-белым скуластым лицом в нижнем белье и синем халатике. Рядом расположился такой же грустный блондин, в его руке чудом держалась чашка кофе. Стол был уставлен дорогой посудой, свечами, искусственными цветами. Фатиха машинально рассматривала их и в то же время чувствовала, что кто-то рассматривает ее. Медленно обернулась. Она не надеялась увидеть знакомого среди прохожих, а увидела брата. Он стоял шагах в пяти, глубоко засунув руки в карманы потрепанных брюк, и смотрел на нее.

Фатиха глазам своим не поверила. Брата она не видела уже несколько лет. Первая мысль была – не он, ошиблась. Вторая – броситься, схватить за рукав, потащить к Мухамеду на расправу. Но она не сделала этого, осталась на месте, не отрывая от него взгляда. Он в самом деле страшно изменился. Лицо почернело, казалось, что оно состоит теперь из одного черепа, обтянутого нездоровой темной кожей. Дешевая старая одежда висела на нем, как на скелете. Но хуже всего были глаза. Это были глаза злого, затравленного зверя, в них не было ни мыслей, ни чувств. Один страх – постоянный, привычный, ставший жизненной нормой. Фатиха поняла: одно ее резкое движение – этот зверь бросится в толпу и исчезнет, на этот раз навсегда. В том, что больше она его никогда не увидит, она была уверена. Для человека с такими глазами уже нет семьи, нет ни жены, ни сына, ни сестры, нет дома. Нет ничего, чем его можно было бы привлечь, удержать.

Она, не отрывая от него взгляда, открыла сумочку, висевшую на плече. Он напрягся, готовясь бежать. Так же медленно, словно она оказалась в клетке с диким зверем, Фатиха доставала из сумочки пачку сигарет. «Только не испугать, – стучало у нее в голове. – Только не испугать!»

Она достала из пачки сигарету, сунула ее в рот, подожгла. Для этого ей все же пришлось опустить ресницы. Когда она их подняла, Ариф никуда не исчез. Ей даже показалось, что теперь он стоит поближе. Она протянула к нему руку, в которой держала пачку сигарет. Ничего не сказала, даже не кивнула. Просто держала сигареты, предлагая взять их у нее из рук. Так она когда-то в детстве подманила на улице бродячую собаку. Собака соблазнилась лакомством и поверила, стала есть из рук. Потом отец велел прогнать собаку – слишком грязная. Все это она вспомнила, пока Ариф подходил к ней. Он шел так же, как та собака, – неуверенно, недоверчиво, бочком, словно опасаясь удара в живот. Сигареты оказались у него. Она спокойно протянула зажигалку. Он вдруг засуетился, жадно закурил, сунул и сигареты, и зажигалку себе в карман.

– Пойдем покушаем, – так же спокойно сказала она, не делая попытки взять его за руку. Отвернулась, сделала несколько шагов. Чувствовала, что он идет следом. У ближайшего бистро она остановилась:

– Сюда?

Он мотнул головой, отказываясь.

– Почему? – удивилась она.

– Лучше на улице. – Это были его первые слова.

– На улице могут увидеть. Документов у тебя нет. Зачем сейчас попадать в милицию. Идем в бистро. Я возьму тебе пива. Ты еще любишь пиво?

Она поняла, что вопрос был глупый, когда Ариф принялся пожирать все, что принес на стол. Чего она только не заказывала для него, а он все ел, не останавливаясь, даже не глядя, что именно ест. Он ел так, что ей было стыдно перед другими посетителями. Она купила ему вторую кружку пива, себе – газированной воды. Стульев в бистро не было, они стояли за высоким столиком, ноги у нее страшно болели. Было шумно, тесно, говорить было невозможно. Вторую кружку пива он пил медленней, не допил, поставил на стол. Она вдруг заметила, что он клюет носом. «Разморило с голодухи… – поняла она. – Взять его сейчас и отвезти к Мухамеду. Он слабый. Я справлюсь». Но в тот же миг поняла, что не сможет этого сделать, не было сил притронуться к этому отощавшему, несчастному, заморенному существу. Она поймала его настороженный взгляд, кивнула:

– Идем. Здесь говорить нельзя. Ты ведь хотел со мной поговорить?

Ариф не возражал, отцепился от столика, нетвердой походкой пошел к выходу.

– Постой, – негромко окликнула его Фатиха. Он остановился.

– Почему ты меня боишься?

На улице она сама взяла его за руку. Рука была очень горячая, хрупкая, бесплотная. Ее пронзила жалость, она прошептала:

– До чего же ты дошел!

Он не сопротивлялся, когда она вела его за собой – сама не знала куда. Наконец увидела впереди бульвар, слабо освещенный фонарями, скамейку в тени деревьев.

Они сели, не глядя друг на друга, он сразу закурил, потом опомнился – предложил сигарету ей.

Она вытащила ее кончиками пальцев, но курить не стала – держала в руке, терзала, разминала, пока не превратила в прах. Стряхнула с юбки табак, спросила:

– Давно ты за мной ходишь?

– Со вчерашнего дня.

– Я чувствовала, все время чувствовала! Только когда я вчера брала машину, ты за мной не следил.

– У меня нет денег на машину.

Она искоса посмотрела на него, он вздрогнул, как от холода, хотя вечер был душный, жаркий.

– Где ты жил все это время?

– Не спрашивай.

– Почему? Ты меня боишься? Он не ответил. Она продолжала:

– Если ты меня боишься, зачем следишь? Зачем подошел ко мне?

– Я больше не мог… – последовал ответ.

– Что ты не мог?

– Я несколько дней почти не ел…

– Что ж, ты сам устроил себе такую жизнь, – резко ответила она. Теперь Фатиха не боялась, что он убежит, чувствовала, что расслабился, отяжелел после еды, пива и сигарет.

– Фатиха… – тихо попросил он. – Ты не могла бы дать мне немного денег?

Она наотрез отказала, но он продолжал твердить свое – с обычной назойливостью. Как напомнили ей эти слова прежнего Арифа! Вот так он всю жизнь приставал к ней, пока не получал, чего хотел. Она баловала его, потому что считала самым умным, начитанным, самым добрым. Ей нравились его стихи. Но теперь он канючил, как нищий:

– У тебя же есть деньги! Фатиха! Тебе ничего не стоит, я же немного прошу… Хотя бы долларов сто, двести…

– Лучше я сожгу все свои деньги, чем дам тебе!

– Но почему?

– Потому что это слишком долго тянется. Тебе надо выходить. – Ее трясло одновременно от жалости и злости. – Я-то думала, что ты пришел ко мне, чтобы вместе со мной поехать туда и спасти хотя бы жену и сына! А ты просишь денег, чтобы снова спрятаться?! Да ты ведь знаешь, что еще несколько дней – и они погибнут! Никаких денег не будет, Ариф.

Он сделал движение, чтобы вскочить, но она быстро перехватила его руку, резко дернула к себе – так сильно, что причинила ему боль.

– Никуда ты не пойдешь!

– Ты… с ними заодно, да? – страдальчески прошептал он.

– Да!

– Фатиха… Ты же всегда была со мной! Ты же сама говорила, что мне нельзя никого убивать…

– Из-за тебя уже убили трех женщин и одного ребенка. Ты это знаешь? Не говори, что не знаешь! Если выследил меня, значит, знаешь все!

Он молчал, только его рука дрожала в ее ладони. Потом сказал:

– Я не могу выйти.

– Да почему?!

– Не могу, и все.

– Ты глупости говоришь! Ты же сам понимаешь, что убьют нас всех, всех! Хочешь остаться чистым? Не получится, Ариф, милый, уже не получилось! Ты уже весь в крови! Чего ты добился! Посмотри на себя! Я тебя не узнаю! – Она шептала это ему в лицо, горячо и убежденно. – Пойдем, ну прошу тебя! Я же добра тебе хочу! Зачем ты убиваешь жену и сына? Зачем из-за тебя убили тех невинных людей?

– Я думал, они не станут этого делать… – пробормотал он.

– Не ври, опять начинаешь врать! Почему не станут?

– Потому что это дикость.

– Дикость? Ты сам одичал! Они ради тебя не станут меняться! Дурак ты, дурак! Правильно говорила твоя мать, что ты приносишь несчастье! Ты нас всех опозорил, ты столько людей погубил! Думал, не станут этого делать? А если так думал, зачем от них прятался? Если они такие хорошие, разве они заставили бы тебя убивать? Все ты врешь! Все ты знал, потому прятался целый год!

– Фатиха, ты должна дать мне денег, – настойчиво повторил он.

– Ничего не дам.

– Я тебя умоляю!

– Не умоляй. Я не хочу умирать. Ты хотя бы подумал, что после Лены и Самира убьют меня? Я дам тебе денег, ты снова исчезнешь, и что меня тогда ждет? О чем ты просишь? Ты человек, в конце концов, или нет?!

– А ты?.. – тихо выдавил он.

– А речь не обо мне! Я тебе вот что скажу – теперь мне кажется, что ты хуже всех! Понял? Хуже Мухамеда, хуже Абдуллы, хуже Ибрагима. Ты знаешь Ибрагима? Он убил всех этих девушек. Это подло, Ариф, это очень подло – заводить любовниц и делать им детей, только чтобы их убили. Так не поступают! Я презираю тебя, понял ты? – Она задыхалась от ярости и велела себе успокоиться. Потом добавила:

– Если ты сейчас пойдешь со мной, тебе ничего не грозит.

– Откуда ты знаешь…

– Тебя примут как родного! Думаешь, им приятно убивать?

– Им все равно. Это звери.

– А ты?! Нет, я тебя не узнаю! Ты сам зверь, жестокий зверь!

– Я ухожу. – Он встал, и она не успела удержать его.

Вскочила, крикнула:

– Не смей! Ты не должен!.. – И вдруг расплакалась, по щекам побежали горячие слезы – слезы злости, усталости, бессильного гнева. Теперь она умоляла. – Не уходи! Не надо! Я тоже хочу жить!

– Не надо меня уговаривать. Лучше дай денег. Дай мне пожить хотя бы несколько дней как человеку. У меня сил больше нет. Я тебе потом расскажу, как я жил. Я никогда не думал, что такое бывает. Фатиха, ты же ничего не знаешь. Этот год всю мою жизнь зачеркнул. Я больше не такой, как раньше.

– Но ты придешь? – умоляла она, открывая сумочку и доставая кошелек. – Ариф, я прошу тебя, ради бога! Ты придешь?

Он увидел кошелек, и у него странно забегали глаза. Ей стало так страшно, словно перед ней и в самом деле стоял зверь – странный, опасный, непредсказуемый…

– Возьми… – Она протянула ему купюру в пятьдесят тысяч.

Он схватил деньги, рассмотрел бумажку, поднял на сестру глаза:

– Это очень мало.

– Ариф! Я не могу тебе дать больше! Ты не должен прятаться! Один день, Ариф, я могу дать тебе денег только на один день! Как знать, может быть, твою жену сейчас убивают! Дошло уже до нее! Я искала девочку по всему городу, и ее нигде нет! Девочка была перед Леной, потом она, потом твой сын, потом я! Неужели ты не понимаешь – это не пустые звуки, это живые люди…

– Добавь хотя бы еще пятьдесят, – попросил он, засовывая бумажку в карман. – Я напьюсь, переночую в нормальной постели. Меня пустят в одном месте, если я заплачу за ночь. Как давно я не ел горячей еды! Тебе этого не объяснишь!

Она добавила, сколько он просил.

– Но один день, Ариф… Не больше!

Он схватил деньги и быстро пошел прочь по бульвару, не оборачиваясь, исчезая в тени деревьев. Она стояла, зажав в руке кошелек, смотрела ему вслед, и ей казалось, что он уносит в кармане ее жизнь.

– Как зовут твою подругу, я что-то забыл? – Этот вопрос задал Мухамед, когда она мыла на кухне посуду, оставшуюся от позднего ужина.

Они были на кухне одни, мужчины с ребенком смотрели телевизор в гостиной, Лена заперлась в ванной, там шумела вода. Фатиха обернулась, недоуменно посмотрела на Мухамеда. Он улыбнулся и повторил свой вопрос. Она попросила уточнить, о ком он говорит.

– Ну, твоя подруга, у которой магазин в Бибиреве Я ее, кажется, знаю?

Она тоже выдавила улыбку, ответила.

– Не знаешь ты ее. Моя старая подруга, мы дружили, когда я училась в Москве.

Мухамед спросил, как ее имя Фатиха все еще улыбалась.

– Она тебе не понравится. Не в твоем вкусе.

– Она русская?

– Да. Ее зовут Света. А что ты так ею заинтересовался?

– Ахмат рассказал, что у тебя есть подружка, у которой парфюмерный магазин. Ты к нему ходила?

– Ах да. – Фатиха отвернулась и продолжила мыть посуду, но спину холодил взгляд Мухамеда. А между тем глаза у него были красивые и глупые! Ни красоты, ни глупости в них сейчас не осталось. Он смотрел пристально и спокойно. Это ее пугало. «Но чего я хотела7 – спросила она себя. – Они с Ахматом друзья. Племянник Ахмата погиб. Я была на складе, непонятно зачем. Зря я ему назвала имя подруги. Можно было и не называть. Теперь не отстанет. Неужели подозревают?»

– Фатиха! – громко повторил тот. – Ты меня не слушаешь?

– Ой, прости. Что ты сказал?

– Я говорю, что ты и меня могла бы познакомить с твоей подругой. Раз у нее парфюмерный магазин, может, она и одеждой французской будет торговать?

Фатиха с запинкой ответила, что там нет места, магазин маленький. Как называется магазин? С названием было хуже. Мухамед, конечно, не обязан был знать наизусть все магазины в Бибиреве, но тут она могла попасться скорее, чем с выдуманной Светой. Как называется магазин? Она понимала, что должна ответить, и сотни дурацких названий просились на язык. Многолетняя привычка ко лжи требовала – соври. Инстинкт подсказывал – ответив на этот вопрос, она подпишет себе приговор. И все же она сказала.

– «Стелла».

Мухамед спросил, государственный магазин или ее собственный? Она сказала, что собственный. Мухамед попросил, чтобы Фатиха помогла сбыть туда его товар. Лето проходит, а торговля идет плохо. Фатиха заметила, что ему грех жаловаться. Она как раз слышала, что у Мухамеда дела идут хорошо.

– Всем кажется, что я хорошо зарабатываю – Мухамед как будто обиделся – Ну что, Фатиха, сделаешь мне одолжение? Завтра поедем в Бибирево и ты познакомишь меня с подругой. А хочешь, позвони ей сейчас, договорись о встрече. Чтобы она точно была в магазине.

Фатиха отговорилась тем, что сейчас слишком поздно звонить. Тогда он предложил поехать туда утром. Она ведь согласна? Фатиха сказала, что согласна, отвернулась, взяла тарелку и с трудом удержала в руках. Это был конец. Как только они приедут в Бибирево, Мухамед все поймет. Ее погубила коробка духов. Она ругала себя, почему не нашла в самом деле какой-нибудь магазин?! Отдала бы им духи на реализацию, отдала бы по доллару за флакон, на таких условиях мало кто откажется… Уговорила бы, всунула… «Значит, завтра, – сказала она себе. – Так скоро! Теперь поздно что-то придумывать…»

Она домыла посуду, устало улыбнулась Мухамеду и прошла в комнату Лены. Та расчесывала мокрые волосы. Взгляд у нее был отрешенный и безжизненный.

Мухамед набрал номер, подождал.

– Ахмат?

Приятель заверещал, что Гамат здесь, пусть сам все расскажет. Мухамед закурил и дождался, когда в трубке раздался голос Гамата:

– Как я мог знать… Ведь она приехала к тебе…

– Она приехала не ко мне! – взорвался Мухамед. – Сам знаешь, почему она здесь! Что ты ей рассказал? Зачем она приходила?

– Она просто разговаривала… За окно посмотрела…

– Какое окно?

– Она думала, что в это окно залезли, когда Сафара убили…

– А ты ей сразу разъяснил, что все было не так? Ну, ты и… – Мухамед выругался. – Что дальше было? Чего она от тебя хотела?

Гамат неуверенно ответил, что она, кажется, спросила, один Сафар работал или нет…

– А ты рассказал ей про Али?

Гамат шумно сопел в трубке. Потом разразился проклятиями по адресу Фатихи – она его обманула! Сказала, что знает Али, будто бы это родственник Зияда, он ее только поправил – думал, она правда его знает, только что-то перепутала… Откуда Гамату было знать, что ей нельзя верить? Никто ему не говорил! Он ей сказал, что все сделал Али. Она спросила, где он теперь работает. Говоря об этом, Гамат чуть не плакал в трубку. Мухамед велел ему заткнуться. Он едва переводил дух. Кто велел Гамату хоть что-то рассказывать? Его дело – торговать! Почему он дал адрес склада Ахмата? Это-то он мог сообразить? Зачем ей адрес? Гамат просипел, что она хотела взять товар. До него тогда не дошло, что такого же точно товара у самих на складе полно! Целый стеллаж с образцами! Кто мог подумать?! Она даже не родственница Сафару!

– Заткнись! Я не говорю, что это сделала она! – рявкнул Мухамед. – Твое дело – рассказать все, как было. Твои догадки мне не нужны!

Гамат приободрился:

– Я тоже думаю, что это не она… Али был сильный парень…

Мухамед приказал не лезть со своими идиотскими мыслями! Болтун! Сидел бы дома! Все время, пока Гамат в Москве, от него одни неприятности… Гамат совсем помертвел от страха. Он сообщил, что Фатиха взяла адрес и уехала. Да, она заинтересовалась этим складом только потому, что там работал Али. Больше никто его про Али не спрашивал. Даже милиция ничего не поняла. А продавщицы тоже не знали, что Али там работал. Они думали – просто за товаром приходит парень. Он все время внизу сидел, сортировал товар. Его редко кто видел.

– Ладно, передай трубку, – фыркнул Мухамед. – Ахмат? Что ты думаешь об этом?

– Не знаю, что думать… – плаксиво ответил тот. – Я сейчас только что звонил сестре. Она упала как мертвая, мне сказали… Даже не поговорил с нею. Что делать? Надо искать того, кто убил Али. Я, честно тебе скажу, передумал насчет девушки. Это вряд ли она. Али таскал коробки по восемьдесят килограммов, как пушинки! А она – маленькая, нежная…

– Я не обвиняю девушку, и ты пока тоже об этом забудь, – отрезал Мухамед. – Завтра я все выясню.

– Как?

– Посмотрим. Я думаю, что никакой подруги у нее нет и магазина тоже нет. Главное, я не знаю, зачем она это сделала.

– Гамат говорит, что она была очень расстроена смертью Сафара.

– Да? Черт… Ее надо было давно выдать замуж! – Мухамед был вне себя. – Этого нам не хватало! Он уверен, что она была расстроена? Она что-то говорила о Сафаре?

– Кое-что говорила, но слова тут не важны. Он просто понял, что она расстроена очень сильно.

– Гамат у нас такой умница! Всегда бы таким был! – издевательски бросил он. – Ладно. Завтра я все выясню. А милиция тебе ничего не сказала? Сегодня не беспокоили? Может, они какие-то следы нашли?

– Не говори мне о милиции… – заныл Ахмат. – Мне придется заплатить, чтобы торговать.

Мухамед положил трубку. Прошел в гостиную, кивнул Абдулле. Тот тревожно и вопросительно на него взглянул. Гибель Али его напугала. Исса, лежа на матрасе, играл с ребенком – мальчик сел ему на живот и подпрыгивал крича: «Н-но! Исса, н-но!»

Мухамед прикрикнул и велел перестать дурачиться. Исса испуганно отпустил ручки ребенка. Сашка боялся хозяина квартиры – он послушно слез с Иссы и неохотно пошел к двери. На пороге обернулся, печально взглянул на своего приятеля и вышел.

– Не могу его видеть. – Мухамед упал в кресло, достал сигарету. (Исса быстро чиркнул зажигалкой, чтобы загладить свою вину. Какую – он и сам не знал, но чувствовал, что провинился.) – Вообще они все мне надоели. Скорее бы кончилось.

– Это стало очень опасно… – подтвердил Абдулла. – Я не доверяю Лене. Я хотел бы от нее избавиться.

– А мне она зачем нужна? – Мухамед выругался. – Все, ложимся спать!

Но долго спать не пришлось – в третьем часу ночи зазвонил телефон. Мухамед полежал, спросонья не понимая, что это за звук, потом вскочил, накинул купальный халат, перешагнул через Иссу, храпевшего на полу. На кухне сорвал трубку.

– Его взяли, – сообщил голос.

Только через мгновение Мухамед понял, кто говорит и о ком. Голос казался незнакомым, потому что говоривший волновался.

– Когда? – после паузы спросил Мухамед.

– Сегодня вечером, в ресторане.

– Он сейчас там? У них?

– Да. Это случилось слишком рано. Он не прятался, пошел с ними.

– Как ты думаешь, молчит?

– Я за него могу ответить.

Мухамед помолчал, потом сквозь зубы выругался:

– На кого теперь вешать остальных? Я рассчитывал на него.

– Придется найти еще кого-нибудь. Сколько у тебя осталось?

– Здесь – трое.

– Почему трое?

– Я считаю его сестру.

– Не стоит этого делать.

– Я думаю, стоит. – Мухамед вдруг облился холодным потом. – Я не ожидал, что его так быстро возьмут. Найди мне кого-нибудь. Я не могу это брать на себя. Я слишком на виду.

– Хорошо. Когда тебе нужно?

– Чем быстрее, тем лучше. Мне надоело.

– Хорошо. Я найду человека. Боюсь, что придется выписывать оттуда.

– Это очень долго. В Москве никого нет?

– Мы бы поручили Али, но он, сам знаешь…

– Знаю. – Мухамед заговорил тише, ему показалось, что в коридоре скрипнула дверь. – Я все же тебя прошу, поторопись! Ее сегодня опять таскали на допрос. Я в ней не уверен.

– Я тебе позвоню, когда что-то найду. У меня есть на примете один парень. Если подойдет, тогда завтра. Но ты будь осторожен.

– Кому ты это говоришь… – Мухамед повесил трубку и выкурил сигарету, стоя у распахнутого окна.

Ночь была черная, но звезд не было видно. Наверное, все небо затянули тучи. Воздух заметно посвежел. Он дышал жадно, глубоко, чтобы успокоиться. Услышал в коридоре шлепанье босых ног, обернулся. Это Исса шел в туалет, покачиваясь со сна, ничего в темноте не разбирая. Как ему надоели все эти люди в квартире! Уже две недели из-за них он не был с женщиной. Наверное, отсюда бралась та глухая злоба, то напряжение, которое переполняло его. На память пришла точеная фигурка Лены, ее лицо, ее длинные волосы, отливающие медью. Он прогнал это видение, стал думать о Фатихе и Сафаре. Вспоминал все, что мог припомнить, но не находил ничего подозрительного.

«И все же надо было догадаться… – сказал он себе. – Фатихе нужен был мужчина. Кто знает, что ей в голову пришло. Если она ни при чем, надо будет выдать замуж. Хватит капризов».

Как и многие мужчины секты, он воспринимал чужие семейные дела словно собственные. Он не чувствовал к девушке ни злобы, ни ненависти. Он даже жалел ее. Но когда он начинал подозревать, все чувства исчезали, оставался расчет. Без этого расчета он не продержался бы столько лет в Москве, не смог бы столько сделать для своей семьи и для других семей. И все же по привычке повторял: «Когда все кончится, выдадим ее замуж!»

Фатиха тихо шептала на ухо подруге, чтобы она спрятала деньги подальше. Лена должна придумать такое место. Фатиха даст ей три тысячи долларов с мелочью… Больше нет.

– А зачем ты мне их отдаешь? – спросила Лена.

– Если понадобятся деньги, мне отец пришлет сколько скажу. А у тебя долги. Ну Мухамед! Надо же быть таким скупым!

– Мне уже наплевать на него. Как ты думаешь, мне удастся вырваться? Ты сама-то веришь Арифу?

Фатиха бесшумно рассмеялась. Этот смех напугал Лену – она села в постели, подтянула под себя ноги, пристально посмотрела на подругу. Она считала, что Фатиха зря дала Арифу денег. Лена не верила, что °н придет. Она подумала, сильно ли изменился Ариф… Узнает ли его? Она странно себя чувствовала. С одной стороны – была рада, что он объявился. Хоть какая-то надежда. С другой – ей было тревожно. Только бы Ариф вышел… Она посмотрела на сына – тот спал на полу, на матрасе, и чмокал во сне губами. Потом вдруг резко перевернулся, разметался на простыне, задышал спокойнее. Какой он нервный!

– Скажи, ты ни за что на меня не злишься? – неожиданно спросила Фатиха.

– Я? На тебя? Ты мне сейчас всех ближе. – Лена забеспокоилась. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Я, конечно, пока для тебя мало сделала, но может быть, еще чем-то помогу.

– Ну что ты говоришь… Если бы тебя здесь не было, Ариф бы не появился… Он спрашивал обо мне? О сыне?

Фатиха солгала, что Ариф беспокоится за семью, поэтому обещал обязательно выйти. Он не сказал, где прячется, но теперь уж Лена сама его спросит. Разве только… Она всерьез решила с ним расстаться? Фатиха пристально смотрела на нее, пытаясь рассмотреть в полутьме выражение глаз. И напомнила ей, чтобы та ничего ему не говорила про секту. Пусть думает, что жена ничего не знает.

– Я слова не скажу, – пообещала Лена. – Клянусь, если он только появится, увидит набитую дуру. Я еще жить хочу. А они меня точно отпустят, если он придет?

– Точно. Да, вам в самом деле лучше расстаться… Это конченый человек. А все-таки жаль, – задумчиво заключила Фатиха.

– Чего жаль?

– Да так. Всех.

– Странные мысли у тебя. Какие-то новые, – заметила Лена. – Раньше ты была как-то агрессивно настроена. В тебе что-то изменилось. А что с убийцей Сафара? Ты будешь его искать?

– Давай спать. – Фатиха откинулась на подушку. – Завтра у меня тяжелый день.

– Не хочешь говорить?

– Не хочу.

Лена вытянулась рядом с ней, вздохнула, закрыла глаза. Полежала минуту, подняла голову. Фатиха дрожала. Лена решила, что это от ночной свежести. Она встала на колени, оперлась о подоконник, выглянула наружу и поняла, что верно, посвежело. И звезд не видно. Все небо в тучах. Кажется, завтра будет дождь. Прикрыла окно, улеглась и вздохнула:

– Хоть эта жара пройдет. Неужели скоро всему конец? Не верится.

– Скоро, – сонно ответила Фатиха. – А дождь – это некстати.

На другое утро она встала рано – раньше всех. Мужчины еще спали. Она тщательно умылась, расчесала густые волосы, в которых сломалась не одна гребенка. Посмотрела в зеркало, подумала, что этим утром ей пригодилась бы косметика. Хотя бы румяна, чтобы не быть такой бледной. Вскипятила на кухне чайник, выпила чашку чаю без сахара – стоя, не присаживаясь за стол. Выглянула во двор. Увидела «ракушку», в которой стояла машина Мухамеда. «Ракушку» он снимал у хозяина квартиры. Посмотрела на небо. Тучи пришли, но дождя еще не было. Она быстро помолилась, чтобы дождь не начался в ближайшие полчаса.

Фатиха вернулась в комнату, оделась для выхода в город, вытащила из сумки все оставшиеся деньги, пересчитала их Оказалось даже больше, чем она сказала Лене, – почти три с половиной тысячи. Деньги она сунула Лене под подушку. Та спала крепко, бесшумно, ее щеки во сне порозовели, лицо снова стало юным, красивым. Оглянулась на мальчика. Он во сне совершенно разворотил постель, спал на голом матрасе. Фатиха порылась в своих вещах, отыскивая зажигалку, потом вспомнила, что отдала ее Арифу. Положила в сумочку пачку сигарет, прошла на кухню, нашла коробок спичек, тоже сунула его в сумочку. В гостиной послышался шум – кто-то просыпался. Через минуту она увидела Мухамеда в купальном халате. Позевывая, он вышел в коридор, сразу заметил на кухне совершенно готовую к выходу Фатиху Остановился. Она ему улыбнулась.

– Долго спишь.

– Не слишком рано ты собралась?

– Чем раньше мы туда приедем, тем лучше. Моя подруга приходит в магазин с утра.

Мухамед с сомнением посмотрел на нее. «Думает, что я хотела убежать… – догадалась Фатиха. – Смешно! Как будто от них убежишь».

– Не передумала ехать? – спросил он.

– Ты же просил помочь распродать товар. Может, подруга согласится. Я попробую ее уговорить, она хорошая девушка.

Фатиха говорила так уверенно, что на миг сама поверила своей легенде. Зато Мухамед смотрел на нее все неуверенней, потом кивнул:

– Хорошо, я быстро.

Она приготовила ему легкий завтрак, подождала, пока он поест. Улыбалась, шутила и сама себе удивлялась – никакого страха не было, все так легко и просто. Наконец Мухамед отставил в сторону пустую чашку. Они спустились во двор. Мухамед открыл «ракушку», вывел машину, проверил бензин и сказал:

– Еще пять минут, сейчас долью.

Теперь она ничего не боялась. Она знала, что Мухамед большой перестраховщик, каждое утро доливает в бак бензин, потому что весь день проводит за рулем – мотается по городу, на складе почти не сидит. Она ставила на это и выиграла.

– Тебе помочь? – спросила она.

– Не надо, я сам. – Он обожал свою машину, носился с ней и никому не позволял к ней прикасаться. Если бы он умел, сам бы делал профилактику и вставлял разбитые стекла. Он принес из «ракушки» канистру и воронку, долил полный бак Проделывал это так осторожно, что ей захотелось смеяться Когда он закончил, Фатиха, не дав ему опомниться, выхватила канистру и воронку и сказала:

– Я сама поставлю. Включи какую-нибудь музыку, ладно?

Мухамед не возражал, он сел за руль, включил магнитолу и стал возиться с кассетами.

– Мануэль пойдет? – крикнул он, перебирая кассеты.

Мухамед склонился к магнитоле, а она быстро отвинтила крышку канистры, облилась бензином с ног до головы. Не удержала канистру, уронила ее на землю, нагнулась, зачем-то поставила прямо. Встретила на себе взгляд Мухамеда. Он смотрел на нее бешеными глазами, и она увидела – он понял. Она не знала, что улыбается в этот миг, зато он видел, потому и оцепенел.

Мануэль пел старый шейк «В эту ночь», когда она открыла сумочку, достала спички. Боялась, не промокла ли коробка – совсем об этом забыла. Рука дрожала. Она стала чиркать спичками, сломала две, третья зажглась, запылала очень сильно от паров бензина. Было трудно разжать пальцы, они намертво приросли к спичке. Но это было последнее трудное дело. Она бросила спичку под ноги, услышала негромкий хлопок – занялся бензин. Волна пламени закрыла ее раскрытый в крике рот. Она бросилась бежать, но не видела куда, – ткнулась в стенку «ракушки», слепо оттолкнулась, бросилась в другую сторону, опять наткнулась на стену. На другом конце двора кто-то закричал, увидев огонь. Мухамед наконец вышел из ступора, включил зажигание, отъехал от «ракушки», вылез из машины и бегом бросился обратно, туда, где поднимался жирный черный дым. Раздался глухой взрыв, заглушивший буйный шейк Мануэля. «Канистра, – понял он. – Обманула. Стерва. Обманула». Горела политая бензином земля. Отовсюду сбегались люди. Кто-то уже кричал ему в ухо:

– Что такое?! А?! Что это такое?!

– Несчастный случай, – кое-как выдавил он. – Уронила канистру, а во рту была сигарета.

– Милицию надо… «Скорую» тоже…

– Пожарную вызовет кто-нибудь?! Рядом машины стоят!

– Понаехали тут из своей пустыни, всю Москву загадили! – орал владелец соседней «ракушки», обращаясь к Мухамеду. – Ты, как там тебя! Если у меня рванет, ты мне всю жизнь будешь платить! Сука! Свою тачку отогнал, сообразил!

Мухамед не видел Фатиху – она давно уже лежала в углу обугленной «ракушки», скорчившись на земле, окруженная языками пламени, маленькая, незаметная. Уже невозможно было понять, что горит человек. Если бы он не знал, что это она, решил бы, что кто-то поджег автопокрышку. «Сука… – бессильно думал он. – Значит, было у них с Сафаром. Точно, было».