Строптивая сиротка для Айсберга

Глава 23. Маша

Следующие два месяца становятся лучшим временем с моим Айсбергом. Мы не сговариваясь, и ничего не обсуждая, начинаем жить вместе на две квартиры. Ночуем то там, то тут, вещи кочуют с нами, надо бы обсудить этот вопрос, но нам вечно некогда. То мы в гостях, то гуляем, то на работе, то готовим вместе, а в следующую минуту занимаемся сексом на кухонном столе.

Кай становится спокойнее, не такой ревнивый, мы много говорим, рассказывая друг другу истории из детства. Он часто вспоминает первое время в Москве, как сложно ему было без друзей, без матери, с вечно недовольным отцом. Постоянные драки в школе и дома, поэтому он и решил заняться боксом. Надоело быть терпилой. В этой секции и познакомился с Максом, тогда стало легче. Спорт был для него отдушиной. А родители друга тепло приняли Кая, и праздники, и выходные он проводил с ними на даче.

На работе мы часто появляемся вместе, почти всегда, если Каю не нужно с утра «в поля». В офисе все о нас знают и сплетничают ещё больше, но меня это почти не трогает. Катя после того скандала со Снежинским уволилась и проходит стажировку в другой крупной компании. Больше ничего не знаю, не общаюсь с ней и Сафоновыми. В нашем офисе, конечно, любят посплетничать, на все нескромные вопросы и комментарии отшучиваюсь, а у Кая никто ничего не спрашивает, зная его нрав.

Сегодня у нас небольшая дата три месяца как мы вместе. Как-то между нами случился разговор, с какой даты считать начало отношений. Я предложила с первого поцелуя или с дня знакомства. А Кай сказал, что надо считать с первого секса. Так и считаем. В этот раз мы у Кая в квартире. Сегодня суббота, вообще заметила, что наши знаковые моменты в отношениях часто выпадают на этот день. Пока Кай на тренировке, я запекла мясо и сделала моему Айсбергу пп-десерт. Надеюсь, ему понравиться, по крайней мере, Джейми Оливер обещал, что это будет незабываемое удовольствие. Спасибо, его ютуб-каналу. В морозилке охлаждается вино.

Выбираю белое коктейльное платье без бретелей, в нём грудь, кажется, больше. Каю нравится это платье, потому что на нём супермолния до самых бёдер, и оно легко расстёгивается. Осторожно поправляю чулки, когда дверь открывается. Слышу, как Снежинский раздевается, бросает сумку. Шум воды, шаги.

— Как вкусно пахнет, — заходит в комнату, стягивая толстовку, замирает, осматривая меня с головы до ног, кадык нервно дёргается, сглатывает — Привет, а я как раз голодный. Ты такая красивая, пока тренил о тебе думал.

— Привет, я ужин приготовила сама. — не могу сдержать улыбки, Айс крадётся как кот и нарезает круги, как бы невзначай ведёт кончиками пальцев по спине, попе.

— Я цветы купил, тяжёлые, правда, в корзине, на кухню отнёс. Стол такой шикарный, ты умница.

Кай обнимает меня со спины, возбуждён, непроизвольно делает пару движений, толкаясь в меня.

— Я соскучился, всю треню думал, как именно буду тебя трахать.

Кожа мгновенно покрывается мурашками от его хриплого «трахать». Все эти словечки ужасно заводят. Прогибаюсь навстречу его эрекции, я тоже соскучилась.

— У меня для тебя подарок. Волосы подними.

Старательно пряча улыбку, приподнимаю кудри. Не могу сказать, что не догадывалась о сюрпризе, слышала пару дней назад, как Кай говорил с курьером известного ювелирного бренда, договариваясь о доставке.

Ловким движением Снежинский надевает на меня цепочку, из белого золота с кулоном в форме капли, видимо, с бриллиантом в центре. Камень красиво переливается всеми гранями.

— Мне очень нравится. Спасибо.

— Спасибо — это много. Минета будет достаточно. — ухмыляется.

Вот засранец. Всё равно люблю его безумно. В первую же неделю совместной жизни он таки поставил меня на колени. Что очень ему понравилось и немножко мне.

— Легко. — улыбаюсь, повиснув у него на шее, — Кулон потрясающий, спасибо большое. Ты угадал на сто процентов! Люблю тебя!

— И я тебя. — целует в губы — Я потный как скотина, быстро в душ, потом поедим и трахаться. Как тебе план?

— Классный, я пока ужин накрою.

Ещё один поцелуй и Снежинский, напевая на ходу, начинает раздеваться, подмигнув и сверкнув голой задницей, исчезает в ванной.

Ещё раз любуюсь кулоном. Очень красивый и изящный. Иду на кухню. На окне огромная корзина белых роз. Шикарные. А пахнут как. Расставляю тарелки, когда у Кая на телефоне звякает сообщение, он оставил его на столе, следом прилетает ко мне на айфон. Странное совпадение.

Одной рукой достаю противень с мясом из духовки, другой открываю мессенджер. Висит непрочитанное сообщение с незнакомого номера с прикреплённым видео. Необъяснимо мне становится не по себе, сердце бьётся чаще, и пальцы дрожат. Не сразу попадаю по сенсору, но всё-таки умудряюсь включить видео. Картинка сначала нечёткая, изображение скачет и периодически идёт пикселями, зато звуки не дают шанса усомниться, это чей-то секс.

Шлепки, стоны, шорох одежды. Что это за дерьмо? Ставлю мясо на стол. И двумя руками вцепляюсь в телефон. Картинка становится чётче, и первое, что я узнаю это татуировки, потом кудри, в которые девица на видео запускает руки, стонет. Дальше снова шлепки и оханья.

Отбрасываю телефон как ядовитую змею. В ушах шумит, в горле пересыхает, машинально облизываю губы, в животе что-то противно ворочается. Страх? Меня тошнит и колотит, так что тарелки звенят у меня в руках. Зачем я вообще их взяла? Кручусь как юла, не понимая, что с ними делать?

Он изменил мне? Изменил?! Снова накатывает тошнота, и дышать становится практически невозможно. Будто удавка на шеи затягивается. Машинально хватаюсь за горло, забывая про тарелки. Они с грохотом разлетаются на осколки.

Изменил, изменил, изменил! Как больно. В животе становится туго и горячо. Словно вся моя боль концентрируется именно там. Время замедляется и раскачивается маятником, кухня плывёт перед глазами, фоном слышу шум воды, понимаю, что сижу на полу, нащупываю телефон и запускаю видео.

Кухню снова наполняют звуки траха. Какой кошмар, зачем я его включила?

А вдруг я ошиблась? Господи, ну, пожалуйста! Вдруг это не Кай? Может это чей-то розыгрыш? Подстава? Мой мозг лихорадочно ищет варианты, не желая признавать очевидного. Кай меня предал.

Сквозь слёзы вглядываюсь в экран и вою, потому что узнаю и серую футболку, и джинсы и даже кроссовки. Снова видно татуировки на руках, какая-то девка запускает руки в льняные кудри. А говорил, что только мне можно трогать его голову. Да, говорил. Да какая разница теперь? Он мне и что любит, говорил. Врун. Предатель. Внутри опять какой-то спазм и я непроизвольно хватаюсь за живот, вою размазывая тушь по щекам. Больно, будто внутри меня огромный ледяной спрут распустил щупальца и всё, к чему он прикасается, покрывается льдом.

— Маш, что за грохот? Тарелку разбила? На счастье. — Кай заходит с широкой улыбкой, но она быстро сменяется сначала недоумением, потом беспокойством. — Ты чего на полу? Что случилось?

Присаживается рядом, протягивает руку, я непроизвольно шарахаюсь от него, больно ударяясь головой о стену.

— Не трогай меня!

— Да что случилось-то? Что ты ревёшь? Болит что-то? — взрывает Снежинского от моей реакции.

Болит.

— Телефон проверь, тебе там сообщение.

Кай подлетает к столу, быстро разблокирует айфон. Большим пальцем убирает громкость.

Видимо, смотрит видео. Хмуриться, бледнеет, тяжело сглатывает, растирает лицо, швыряя телефон на стол.

— Да ты не парься, врубай на всю громкость. Я два раза посмотрела, кто-то очень заботливый мне на номер продублировал твоё порно! — из меня вырывается истеричный смех.

— Маш…

— Что? Сейчас ты скажешь, что я всё неправильно поняла? И это не то, что я думаю? Или может, что это не ты? Не твои татуировки? Джинсы и кроссовки не твои? И волосы тоже на твои непохожи? А? Хватит совести у тебя? Это не ты? Не ты?!

— Я. Герда, я не знаю, что сказать. Прости меня! — Снежинский присаживается и тянется обнять, я снова шарахаюсь в сторону. — Всё-всё, не трогаю. Я всё тебе объясню. Я виноват, очень виноват. Я всё тебе расскажу. Я мудак. Но я так тебя люблю.

— Я вижу, как ты меня любишь. Очень наглядно и доходчиво. Что это за дерьмо? И почему оно у меня в телефоне? Кто это снимал и когда? Не ври, что до меня эти кроссовки мы выбирали вместе. Мне хочется орать, но я почему то могу говорить нормально, только голос дрожит и срывается. Он виноват. И не отрицает. Изменил. Предал. Закрываю глаза, чтоб не видеть, не смотреть, не чувствовать.

Слёзы безостановочно катятся по щекам, машинально слизываю и вытираю с подбородка, кожу противно стягивает, от туши щиплет глаза. Плохо. Мне плохо.

— Родная, любимая моя девочка.

— Заткнись! Не смей меня так называть! Никогда больше! Родным не изменяют! Родных и любимых не предают, трахаясь с чужими! Где это было? В туалете? На видео раковина и зеркало. Серьёзно? Ты изменил мне в туалете? Что это вообще за девка? Откуда она взялась? — всхлипываю не в силах сдержать боль, рвущую меня на куски.

Зачем я вообще спрашиваю? Зачем мне знать? Господи, что это изменит?!

Снежинский белый как полотно, его тоже колотит, он прикусывает кулак и громко дышит. Что плохо тебе? Урод! Так, тебе и надо! Если ты вообще можешь что-то чувствовать. Айсберг хренов.

— В туалете, в клубе, эта из компании, знакомая. Кто и зачем снимал, не знаю. Но выясню. Это было после нашей ссоры. Когда ты сказала что симулируешь. Я тогда взбесился, нажрался как скотина. Всё слова твои в голове крутил, пил, думал, отпустит. Нихера. Я в туалет пошёл, она за мной. В общем, я долбоёб. Я сам не знаю зачем?! Да я её не хотел!

— Как это не хотел? Очень даже давай включу вот тут момент, сейчас посмотрим! — пытаюсь запустить видео.

Кай вырывает айфон у меня из рук.

— Перестань! Хватит!

— Не ори на меня! Ты мне теперь никто! Ты предатель! Нагадил втихую, что не хватило смелости признаться? Трус! Надеюсь, ты понимаешь, что после этого между нами всё? Конец!

— Маш, не говори так. Родная, пожалуйста. Я понимаю, что очень виноват, изменил. Но я люблю тебя. Да, блядь! ААА! Я не оправдываюсь. Я сто раз виноват! Просто, тогда я ещё не любил, наверное, или не знал, что любил. Хер его знает. Сейчас же всё по-другому! Ты — моё всё. Все мысли, планы с тобой, про тебя и для тебя!

Я не хочу ничего слышать, накрываю голову руками от его слов и нарастающего шума в ушах.

— Услышь меня, Герда! Я не могу исправить того, что сделал. Но я клянусь, что это было один раз, и никогда больше не повториться. Я тебя люблю, и спать хочу только с тобой. Жить хочу с тобой. Семью хочу с тобой!

Какая семья? Он что бредит? Я умираю у него на полу, потому что ледяные щупальца добрались до сердца. Боль, что внутри меня бурлила и обжигала, застывает лавой, и я каменею вместе с ней. Смотрю на бледного Кая и не понимаю, как это возможно? Ещё полчаса назад он обнимал меня и был самым любимым, мы собирались ужинать и трахаться всю ночь, а сейчас меня воротит от мысли, что он может ко мне прикоснуться.

Меня накрывают отходняки. Как же холодно. Зубы отбивают чечётку, растираю плечи в тщетной попытке согреться, колбасит ужасно.

— Маш, тебя трясёт, пиздец. Тебе холодно?

Он, правда, не понимает?

— Да мне холодно, мне всегда теперь будет холодно рядом с тобой. Ты же грёбаный айсберг, а я дура. Которая надеялась тебя отогреть. Скорее я рядом с тобой замёрзну и сдохну, чем до тебя дойдёт, что ты натворил.

Всё разрушил, сломал. Ничего нет больше. Лишь бесконечный холод.

Кай хмурится, кивает сам себе.

— Я понимаю, что сейчас ты не готова меня слушать. Что нужно время переварить как-то. Давай поговорим об этом завтра?

— Почему ты мне не сказал? Именно ты всегда топил за честность в отношениях! Почему ты мне не сказал? Когда мы стали нормально встречаться? Это же двойное предательство! Если бы я знала, я и близко к тебе не подошла, не стала бы жить с тобой, спать с тобой! Господи! Ничего бы не стала!

Снежинский обречённо опускает голову.

— Потому и не сказал! Знал, как ты отреагируешь. Что и близко меня не подпустишь. А я хочу быть с тобой, я люблю тебя, Маша! Я решил, что у нас будет второй шанс. Эгоистично, конечно, я понимаю. Но ведь нам круто вместе. Сука, надо ж было так всё просрать! — Кай дёргается и пару раз лупит кулаком в стену, костяшки правой руки окрашиваются красным.

— Я не буду ночевать с тобой, уходи! Или я поеду к себе.

— Куда к себе-то? Ты и так у себя! — снова взрывает Снежинского, но мне всё равно, не трогает.

— Я у тебя дома и если ты не уйдёшь, то я поеду к себе домой! Я понятно объясняю?

— Не надо никуда уезжать, я сейчас оденусь и уйду. Переночую у Макса. Мы как-то это всё осознаем, остынем. А завтра поговорим, да? Пожалуйста, оставайся дома. Ладно?

Не хочется говорить с ним, отвечать, просто смотреть в его сторону, но тогда он не уйдёт и этот ужас никогда не закончится.

— Маша? Ладно?

— Ладно!

Кай собирается минут за пять. Заходит в кухню, спортивная сумка на плече.

— Я собрался, пожалуйста, оставайся дома. И помни, я очень тебя люблю. Мы поговорим завтра, да? И не сиди на полу.

Машинально поднимаюсь, поправляя платье, да старые рефлексы ещё живы.

Снежинский топчется, психует.

— Маш, мне стрёмно, так тебя одну оставлять. В таком состоянии, может, я в другой комнате?

— Нет, ты уходишь, я остаюсь. Уйди уже, успокой свою совесть, в окно я не сигану, вены резать тоже не буду, я просто хочу, чтоб всё закончилось. Я устала. Лягу спать.

— Ладно, до завтра, я люблю тебя.

Снежинский попрощавшись, всё ещё мозолит мне глаза. Потому что его рефлексы тоже ещё живы, и он неосознанно ждёт моего: — И я тебя.

Бледнеет ещё больше, до него, наконец, доходит, что не дождётся, вихрем вылетает из квартиры.