Субмарина «Голубой кит»

11. КАТЯ-РАДИОГРАММА

Непривычно и странно было подходить к калитке, прорезанной в глухом кедровом заборе. Непривычно было смотреть на маленькие окошки в больших наличниках и знать при том, что за бревенчатыми древними стенами живет мальчишка, умеющий говорить со всей Землей. Странно было видеть два высоких столба над крытым двором — два столба, и между ними провода, высоко-высоко над крышей.

— Видишь — антенна, — сказал Митя. — Длина двадцать метров, подъем — пятнадцать. Он сам построил!.. Давай стучать — там у него Барс. Свирепый.

Но Катя нажала на кованую щеколду и прямо вошла под крышу двора. Не родилась еще та собака, которая на нее бросится!

— Назад! — крикнул Митя, но было уже поздно.

Катя шагнула через доску под калиткой, и хрипящая буря налетела на нее из темноты. Р-ррр! Катя лежала на земле, а пес стоял над ней и устрашающе рычал, а его цепь еще звенела, укладываясь после броска. Митя кричал: «Свои!», из дома тоже закричали и кто-то выскочил и оттащил мохнатого Барса. И Катя смогла подняться. Пес оказался рыжим. Как раз о такой собаке мечтала Катя, но сейчас ей расхотелось иметь собаку.

— Он слишком неожиданно бросился! — оправдывалась она. — Я и слова сказать не успела.

Квадратик промолчал. Он оттащил собаку и приказал: «Сидеть!» Потом провел их в дом, где странно пахло гарью, а откуда-то сверху вопрошал тонкий старушечий голос:

— Иго-орь, внуче-ек, не за лекстричество платить?

Оказалось, что бабушка Игоря лежала на печи! Катя только читала о таких диковинах. «Несу косу на плечи, хочу лису посечи, — слезай, лиса, с печи!» Диковина! Но еще диковинней показалось, что в комнате Игоря над верстаком висела настоящая икона с лампадкой. Тонкий темный лик казался живым от тепленького огонька и неодобрительным глазом смотрел на верстак, занимающий полкомнаты. Этот верстак был построен так же добротно, как и весь дом. Он служил верстаком, книжной полкой, письменным столом, и — главное! — на нем была установлена радиостанция. Разноцветные провода, как лианы, обвивали крошечные стволики, отливающие медью. В этом конце дома запах печки и лампадного масла перебивался хвойным духом канифоли и особым радиотехническим запахом старинных ламп, покрытых изнутри зеркальным налетом. Где только их выкопал молчаливый хозяин? Таинственный прибор — черный, блестящий, с массивными медными винтами — красовался посреди верстака. Он выглядел настолько внушительно, что Катя все время таращилась на него. Прибор был иностранный, с жирной надписью: «Siemens Halske».

Игорь наблюдал за Катей, помаргивая, немного сонно, голубыми глазами. Когда она заинтересовалась прибором, он сообщил:

— Генератор стандарт-сигнала, немецкий…

— Здорово! — сказала Катя. — Откуда он у тебя?

— Отец с фронта привез, — ответил Игорь.

Затем наступило неловкое молчание. Квадратик вовсе не смущался. Любой другой мальчишка на его месте принялся бы суетиться или грубить — Катя уже привыкла к тому, что знакомые мальчишки смущаются, когда девочка приходит к ним в гости. Этот и не подумал даже объяснить, что, мол, икона не его, а бабкина, а сам он, ясное дело, неверующий. Он спокойно сидел на высокой самодельной табуретке и ждал, что скажет гостья.

На этот раз смущалась Катя. От неловкости стала смотреть книги. Мама и бабушка Таня тысячу раз ей втолковывали, что невежливо, придя в гости, сразу соваться к книжной полке. Ладно, Катя влезла на верстак животом и рассмотрела книги Квадратика. Здесь она могла взять реванш за непонятный «генератор стандарт-сигнала» и всю прочую радиотехнику. По крайней мере, ей так казалось, но…

Игорь был особенным человеком. Его библиотека четко делилась на две части.

На нижней полке стояли книги по радиотехнике — не меньше сотни томов с непонятными названиями, и среди них огромный каталог радиоламп, чуть поменьше маминого атласа. Зато на верхней полке стояли морские книги. Чего здесь не было! Пузатая книжечка «Силуэты военно-морских кораблей», потом «История великих открытий», потом военные мемуары, два тома учебника навигации — всего и не перечислишь.

Потрясенная, Катя слезла на пол. Митька улыбался с непробиваемым благодушием. Игорь спокойно посматривал, как будто книги были вовсе не его. Он был очень спокойный и надежный на вид, без щегольства и зазнайства, не то что Шведов.

И все-таки, не доверяя своим глазам, Катя спросила:

— Это всё твои книги?

— Эти братнины, — окая, ответил Игорь, — а вот мои. Сам покупал. Старые у соседа на чердаке нашел. Новые купил.

— Ого! — Митя был поражен. — Тебе мать дает денег на книги?

— Попросил бы — дала. Я не прошу. Зарабатываю.

— Зарабатываешь? Ты же маленький! — сказала Катя.

Наконец-то Квадратик удивился, но ответил Кате без надменности:

— Белку бить каждый может. У нас младший, Олежка, двадцать белок принес за зиму.

— Двадцать? А ты сколько?

— По нынешней зиме свыше сотни. Прошлую — тоже, и волчиху с выводком.

— Настоящую волчиху?

Квадратик неторопливо объяснил, что с Барсом каждый может взять и белку и волка. Медведя тоже. Только на медведя с дробовиком идти плохо — собаку погубишь и сам не спасешься. Нужен штуцер.[3]

Катя не знала, что такое штуцер, и вообще была принципиальной противницей всякого убийства. Даже волков и тем более белок. Но Игорь-Квадратик, несмотря на свое кровожадное увлечение охотой, ей понравился. Больше, чем все знакомые мальчишки.

Она решительно уселась, решительно поправила платье и сказала:

— Игорь, ты человек понимающий! Дай нам, пожалуйста, совет.

— Совет… — сказал Игорь.

— Представь себе, пожалуйста, что… ну я узнала одну тайну… Митька, молчи! Я не могу сказать, как я это узнала, вот… но меня просили передать, что район с координатами сорок градусов северной широты и семьдесят градусов западной долготы опасен для плавания.

Нечаянно у Кати произнеслось по-английски: «Swimming is dangerous». И Квадратик посмотрел на нее внимательно и осведомился:

— Просили мне передать?

— Конечно, не тебе.

— Не мне. Кому просили передать?

Катя развела руками.

— Получается, просили передать и не сказали кому?

От недоверчивости Квадратик окал сильнее обычного. Лицо же его оставалось совершенно невозмутимым. Он вытащил с верхней полки маленький атлас, несколько секунд помедлил и сразу открыл его на Северной Америке. Катя смотрела на карту со странным чувством. Будто она ожидала других координат на этом месте.

Нет, все правильно. Линии перекрещивались там же, рядом с Нью-Йорком, на самой границе прибрежного мелководья.

Игорь поставил атлас на место и приготовился слушать дальше. Он прочно сидел на прочном табурете, а широкие руки с короткими пальцами спокойно держал на коленях, одна около одной.

— Ну вот посоветуй, кому это можно сообщить. Вот если бы ты принял такое сообщение по радио, без подписи? — произнесла Катя фразу, приготовленную еще на улице.

— Я такого не принимал.

— Но если бы принял?

— Если бы да кабы. Не принимал я такого.

— А если бы принял?

— Передал бы в Москву через других любителей. Как о сигнале бедствия. Если бы сам принял!

Безвыходное положение! Этот мальчишка ни за что не пойдет против совести. Напрасно, значит, Катя рассчитывала на его помощь.

Но где найдешь другого помощника? Этот — радист и целую морскую библиотеку собрал. Просто чудо, как вовремя Митя с ним познакомился… Вот он сидит, Митенька, легкомысленное существо, и жестами показывает: «Да расскажи ты все Квадратику, он свой парень!»

Свой-то свой, да чересчур суровый…

Но дело, в общем, было ясное. Приходилось рассказывать.

…Это было непросто — рассказывать Игорю Ергину о перемещениях. Катя уже рассказывала дважды. Один раз Джошуа Виллису, который не поверил ни одному слову (правда, он поверил потом, но это не считается). Только что она рассказала более полный вариант Мите, который поверил в ее рассказ, как в волшебную сказку. Интересно, мол, спору нет, а в жизни так не бывает…

Игорь слушал по-другому. Один раз он выслушал все подряд, не перебивая. Только нос еще больше вздергивался и на обветренном лице проступали веснушки. Потом он промолвил:

— Повезло…

Это было сказано вполголоса, но Катя поняла, как он ей завидует.

— Определенно повезло, Катерина!.. Рассказывай по новой.

— Опять рассказывать? Ты что, не слушал?

— Слушал. Повторяй, будем разбираться.

Катя начала с того момента, когда перед ней оказались бутылки. Игорь перебил:

— Давай с самого начала. Где ты сидела? Нарисуй камни, где сидела первый раз… Понятно. Теперь рисуй, где третий раз сидела, перед второй Англией… Понятно. Метров на пять ближе к берегу?.. Что про лепесток голоса толковали? Перегружен?

Катя повторила, что голоса доносятся дрожащие, смутные, и каждый раз действительно жалуются, что лепесток перегружен.

Игорь даже руки потер от удовольствия и повторил особо важные вещи. С Полудыньки Катя попала в малую гостиную английского дома. А с плоского камня ее перенесло за барьер, к ногам Джошуа Виллиса. Лепесток был перегружен. Таинственный голос вызывал «березу». Катя прибывала на новое место в той же позе, в которой была на старом месте…

— Понятно! — заключил Игорь, сильно окая. — Теперь понимаю. По радио тебя передавали, Катерина.

Катя вытянулась на стуле и побледнела, а Митя Садов засмеялся неудержимо. Честное слово, Кате было не до смеха! Но Митька хохотал и сквозь смех выдавливал:

— У-хи-хи… ой… Передаем пионерскую зорьку… Ух-х… и с добрым… утром!

— Дурачок! — сказала Катя с достоинством. — Полный дурачок!

Игорь вовсе не обратил внимания на глупый смех Садова. Он больше Катиного имел дела с мальчишками и спокойно повторил:

— Передавали, как радиограмму. Вот до чего наука дошла!

— Не может быть! — сказала Катя. — Ни за что! Я вовсе не радиограмма и не пионерская зорька. Треплешься ты, Игорь!

Тогда Квадратик чуть нахмурился и спросил, как же она объясняет перемещения? Может, вот этим способом? Он кивнул на икону с лампадкой.

— Конечно, нет, — отмежевалась Катя.

Но ведь она — человек, а не радиограмма… Она понимает, что можно передать изображение по телевидению. Это другое дело. Изображение не человек, понимаете? Она-то, она-то живая! В Англии и на корабле она была сама, не изображение, сама, такая же, как здесь! Как можно так говорить, будто она, Катя, радиограмма?!

От возмущения она стала заикаться и брызгать слюной. Но Игорь сказал безжалостно:

— Совсем темная!.. Как моя бабка. Она про телевизор говорит: «Соблазн диавольский, сатанинское наваждение».

— Ну знаешь! — возмутилась Катя еще пуще.

— Нет, постой… Ты вообрази, что двести лет назад увидели телевизор. Что бы они сказали? Не может быть? Ага! — Квадратик покачал головой. — Соблазн диавольский! — повторил он назидательно. — Радиотехника все может, понятно? Поначалу смогли передавать звук, потом изображение. Потом — цветное изображение. Сейчас, видишь, научились прямо человека передавать.

Катя молчала, подавленная. У Игоря была железная логика, и получалось все так просто — сначала звук, потом изображение, потом весь человек сразу. Просто, понятно, если бы речь шла о ком-то еще. А передавали ее, понимаете? Как телеграмму «поздравляем с праздником»…

— Ну хорошо, — прошептала она, — пусть передавали, как радиограмму! Но почему же меня, а не тебя или еще кого-нибудь?

— Ты приходила на камни во время передачи.

— Да-да, я и хотела спросить: почему передают камни? Они что — антенна? Разве бывают каменные антенны?

В этот момент Митя с шумом спрыгнул со стола и потребовал, чтобы они перестали валять дурака и обсуждать глупые фокусы. Он знает, что было с Гайдученко. Гипноз! Шутник какой-то прятался в камнях, в скельках этих знаменитых, и гипнотизировал Катю.

— Будто она путеше-ествовала, — передразнил Митя, — видела А-англию, Аме-ерику… Подумаешь! Каждый настоящий иллюзионист умеет гипнотизировать. Вот один такой и засел в камнях, и всё.

Легкомысленный Митя забыл, что он сам наблюдал Катины исчезновения и появления.

Катя возмутилась окончательно. Ее гипнотизировали?! Врешь! Никому не удастся ее загипнотизировать! И вообще…

Что «вообще», Катя не знала. Гипнотизера выдумал, фокусник!

— Ладно, — сказал Игорь, — откуда возьмется твой гипнотизер?..

— А передача откуда возьмется?! — крикнул Митя.

— Из института. Откуда еще?..

Замолчали. Действительно, все происходило прямо под институтским забором, в ста метрах от нового корпуса.

— Боюсь судить, — солидно сказал Игорь. — Боюсь судить, а наверное, тебя зацепило лепестком. Вот они и толковали про лепесток.

— Лепестком? Зацепило?.. Лепестки же у цветов, а не у радио.

— Есть и у радио, потом расскажу. Поздно сейчас. Пришли-то вы за делом. Про координаты что они говорили?

Правда, в споре они забыли, что пришли к Игорю за помощью.

Катя повторила про французских моряков и про опасные координаты. Рассказала еще раз о телевизионной передаче в Англии. Игорь снова переспрашивал и уточнял подробности.

— «Леонардо да Винчи»? Читал я, как он погиб. Поднимать его собираются, что ли? Не знаешь? Как они передавали, говоришь?

Катя повторила:

— «Бэтискэйфбритн опустится в пучину завтра». — Она перевела с английского «опустится в пучину завтра», а непонятное слово так и произнесла: «бэтискэйфбритн».

— Слышала ты сегодня? — уточнил Игорь. — Значит, опустится он завтра. Хорошо. Ты «бэтискэйфбритн» в словаре не посмотрела?

Катя не искала этого слова в папином словаре, не догадалась.

— Эх, нерасторопная! — сказал Квадратик. — Постой. Как по-английски «батискаф» произнесется?

— Бэтискэйф, наверное. А что это за слово?

— Слово и слово. Батискаф по-русски. Значит, завтра они будут опускаться в новом батискафе. «Бретань» называется. Понятно? Вместо батискаф «Бретань» — бэтискэйфбритн, так?

Тут Митя выступил с новым предположением. Тем людям — в институте — нужен был кто-то маленький, но хорошо знающий английский язык. Вот они и взяли Катю. Она еще и французский знает, правда?

Эту мысль Игорь отбросил с презрением и больше не стал распространяться, как да почему. Сказал, что надо действовать, а не болтать. Потому что Катя при втором перемещении побывала на подводной лодке. Возможно, на атомной лодке.

Катя спросила тут же — почему на подводной лодке? Там был корабль, не военный. Откуда Игорь взял, что на подводной лодке?

Квадратик уклонился от ответа.

Он объяснит потом, когда будет разговор про лепесток. Пока что он согласен пойти на почту и отбить депешу в Центральный радиоклуб. О координатах. В принципе согласен, однако…

— Я с тобой, Квадратик! — загорелся Митя. — На почту!

Игорь взглянул на него и слегка улыбнулся. Почему-то ему нравился толстый трусоватый Митенька, который осмелился прилепить ему, вожаку Зимнего оврага, довольно обидную кличку. Возможно, Игорю нравилось, что Митя смотрит на него с восторгом, — кто из людей равнодушен к славе и поклонению?

— Не пойдет, Митяй. Надо одному, дело государственное… А ты, Катерина, подумай. Никому из ребят больше не рассказывай и подумай. Отец у тебя профессор, начальник. Лучше, чем нам, ты ему бы рассказала…

Катя энергично замотала головой.

— Это не дело, Катерина! От атомных подлодок добра не ожидается. Я готов депешу дать. Но сначала поговори с отцом.

Катя еще раз помотала косичками и еще раз уступила. Третий раз за день. Страшно ей стало чего-то. Очень сложные сходились загадки: и атомные подводные лодки, и лепесток непонятный, и какой-то батискаф «Бретань»… Пожалуй, на Катю больше всего повлиял батискаф. Как быстро Игорь разобрался в непонятном английском слове!

Такого человека трудно было не слушаться.

Но тут они едва не поссорились. Катя сказала, что отец сегодня домой не придет — он днем еще предупредил. Игорь возразил, что ему можно позвонить, и неожиданно добавил: «Если он в институте, а не…» — и щелкнул себя по шее, намекая, если он не пьет где-нибудь. Ох, как Катя взвилась!

— Как ты смеешь… про папу! Он работает!

Митя обидно хихикнул, а Игорь очень серьезно попросил прощения.

— Ты не сердись, Катерина. Другие-то пьют. Прости, если не так. Митрий вот знает — пьют… Пошли звонить, здесь будка рядом.

— Все равно не смей! — сказала Катя. — А две копейки у тебя есть?

И они пошли звонить. Выбрались на улицу мимо рыжего сторожа. Теперь он знал, что Катя своя, и дружелюбно хрипел и гремел цепью, пока они закрывали калитку. Потом они обогнули двор. И Катя, волнуясь, зашла в будку и назвала в телефон номер института.

Дозвониться папе в институт было совершенно невозможно даже днем: то он совещается, то заперся в лаборатории и велел себя не беспокоить, то в машинном зале, а то и вообще телефон не отвечает. Так было и сейчас. Сонная телефонистка отозвалась:

— Гранит слушает!

Потом долго гудели гудочки. И телефонистка злорадно доложила:

— Не отвечает два-три-три!

Только две копейки пропали, сколько ни пытались их выколотить из автомата.

Митя еще возился в будке, пыхтел и колотил по рычагу, а Катя с Игорем советовались, что делать. Неизвестно, удастся ли найти профессора Гайдученко и завтра — когда он принимается считать свою физику, то не ест, не спит, только считает. Правда, бабушка тогда понесет обед в институт: «Бо цей отравой только собак травить, что в столовой подают». Пойти завтра с бабушкой? За проходную института посторонних не пускают.

А еще, честно говоря, Кате не хотелось раскрывать секрет.

— Добро! — сказал Игорь. — Отобью депешу. По телеграфу. С Москвой сегодня не проходит связь…

И они распрощались. Киевляне пошли по домам, а квадратный уральский мальчик — на телеграф. Деньги он вынул из жестяной коробочки «монпансье Ландринъ», которую держал за иконой в углу.