Я очнулся лежащим на столе в кают-компании лицом вверх. Гидрокостюма на мне уже не было. Киазим сидел на стуле рядом и с озабоченным выражением на лице обрабатывал рану на моей правой ноге. Он сам нашел аптечку с набором лекарств и медицинских инструментов. Точно такой же я пользовался при оказании помощи Гийону, когда мы с Сарой обнаружили его ночью лежащим на полу в моем номере гостиницы в Бир-эль-Гафани. С той поры, казалось, прошла уже тысяча лет.
– Как наши дела? – спросил я Киазима.
– Хорошо, – улыбнулся он. – Ничего страшного. Как блошиный укус. Посмотри сам. Когда в пятьдесят первом я попал в плен к китайцам, они заставили прошагать меня пару сотен миль с раной посерьезнее твоей. И только два месяца спустя извлекли из нее пулю.
Он помог мне сесть, и я, подняв колено, взглянул на ногу. С внешней стороны бедра прямо над коленным суставом в том месте, куда вошла пуля, зияла рваная рана. На месте ее выхода было отверстие большего размера. Рана сквозная, вот почему во время перестрелки я еще был способен быстро двигаться.
– Повезло, что вторая пуля не попала, – заметил я.
– Ты сам говорил, что сегодня нам нужна удача. Вот тебе и повезло. – Это был единственный комментарий, который он отпустил по этому поводу.
Киазим наложил на рану с обеих сторон марлевые салфетки и с удивительной ловкостью перебинтовал мне бедро. Опять опыт Кореи, подумал я.
Теперь левая рука. Я мог пошевелить пальцами, но не больше того. Ладонь сильно опухла, и пользоваться этой рукой я уже не мог. К тому времени, когда Киазим окончательно обработал рану, рука нестерпимо ныла. Он достал из аптечки две ампулы с обезболивающим средством и сделал мне два укола. Один в бедро, другой в руку.
Затем он прошел на камбуз и сварил кофе так, как на это способны только турки. Когда Киазим вернулся, я сказал ему, где у меня запрятана бутылка виски. Две чашки турецкого кофе, крепко заправленного виски, и я снова почувствовал себя человеком. К этому времени начал действовать анальгетик, и я сумел, не упав, добраться до двери.
– Слишком много, слишком скоро, Джек, – запротестовал Киазим. – Теперь приляг и постарайся заснуть.
– И выгляни наружу через двадцать четыре часа? Нет уж, спасибо, – ответил я. – У меня нет времени. Если ты с пулей в ноге смог прошагать двести миль по бездорожью, то я уж до этой проклятой двери как-нибудь доберусь.
Но я все же с удовольствием присел и взял протянутую мне Киазимом сигарету.
– Что теперь? – спросил он.
– А кто знает? Надо подумать. Мы обязаны с чем-то к ним вернуться. Теперь мы имеем дело только с двумя. Алеко и Мелосом. Остальных Алеко оставил на Киросе.
– Дела наши пока еще плохи, – заметил Киазим. – Мелос из особой породы людей. Он всех убьет, если заподозрит хоть что-то неладное. Моих мальчиков, леди Сару. Для него это что пару раз плюнуть.
– Он убьет их в любом случае, старина, – печально заметил я. – Любым способом, и нас вместе с ними. Таков, по его мнению, должен быть финал всей операции.
– А Алеко?
– Он даже себе уже ничем не поможет.
– Тогда что же нам делать?
Его лицо помрачнело. Он ждал от меня ответа. От Джека Сэвиджа – чудотворца. Я уже устал от этой роли. У меня вновь разболелась голова. А еще это виски. Алкоголь и лекарство несовместимы, а может быть, я просто начинал приходить в шоковое состояние. Наверное, так оно и было.
– Я задыхаюсь, – сказал я и поднялся.
На самом же деле я просто не знал, что ответить Киазиму. На его вопрос у меня не было никакого ответа. С моей стороны это было уловкой, и Киазим прекрасно это понимал.
Я не только дошел до двери, но и даже попытался подняться на палубу. Мне это удалось главным образом потому, что моя правая нога уже ничего не чувствовала, а левая рука была словно обрублена по запястье.
Киазим оказался позади и, поддерживая меня за локоть, помог выбраться на солнечный свет. Снаружи было очень тихо, будто ничего не произошло. Было ли это на самом деле? Цепочка пулевых пробоин на левой стороне палубы от автоматной очереди, которую Капелари успел выпустить в меня, и пятна уже успевшей засохнуть под жарким солнцем крови на том месте, где свалился Лазанис, свидетельствовали о реальности кровавых событий, разыгравшихся этой ночью.
На полу в рубке лежал атташе-кейс, оставленный Киазимом, когда тот помогал мне подняться по лестнице на палубу. Я присел рядом с нашей злополучной находкой.
– Ты знаком с такими штучками? – спросил он. – Какая у них взрывная сила?
– Видел, что бывает, когда ручная граната попадает в группу пехотинцев?
– У этого взрывного устройства такая же?
– Во всяком случае, наверняка убьет сапера и изуродует тех, кто будет рядом. Радиус поражения у этого устройства вряд ли такой, как у гранаты, но все же достаточно большой.
– Взорвется в тот момент, когда его попытаются открыть?
– Да, если только нет специального ключа.
На столике в рубке лежала отвертка. Я взял ее и подцепил бронзовую пряжку атташе-кейса.
– Стоит ее немного пошевелить, и мы взлетим на воздух.
По лицу Киазима было видно, что он явно не одобряет моих действий. Я с удивлением обнаружил, что и ему знаком страх, пусть даже небольшой.
– Не слишком приятный конец, – заметил он, поежившись.
– Возможен и хуже, – сказал я. – Можно остаться в живых, оказавшись калекой без рук или потеряв зрение.
– Такого я не пожелал бы даже самому заклятому врагу.
Видимо, под воздействием последней произнесенной Киазимом фразы я вдруг понял, что нужно сделать. Я поделился своей идеей с Киазимом.
Внимательно выслушав меня, он мрачно проговорил:
– Ты обрекаешь себя на смерть. Ты хоть это понимаешь?
– Если мне повезет, то Сара и твои дети получают реальный шанс остаться живыми. Это в любом случае лучше, чем то, что уготовил им Мелос.
– А ты уверен, что Мелос клюнет на твою приманку?
– Никто не хочет умереть, – сказал я Киазиму. – Даже Мелос. Он хочет занять пост главы тайной полиции, когда он и его дружки придут к власти. Если это им конечно же удастся. У них тогда будет все. Власть, женщины, деньги. Все, что они захотят. Но только в том случае, если останутся живы.
С зажатой во рту дымящейся сигаретой Киазим присел на корточки у моих ног рядом с дверью, ведущей в рубку. Его черные глаза смотрели куда-то вдаль. Он тяжело выдохнул.
– Хорошо, старина. Не буду тебя отговаривать. Если ты окончательно решил поступить по-своему, делай так, как задумал. Но только при условии, что и я приму в этом участие.
Он поднялся и пошел на корму, на которой все еще лежало разложенное нами подводное снаряжение и оборудование. Я захромал вслед за ним. Подойдя к Киазиму, я увидел, что в руках он держит открытую жестяную коробку с пластиковым гелигнитом и внимательно разглядывает набор химических детонаторов.
– Быстро срабатывают, – произнес он. – У нас будет не больше пяти секунд. Я прав?
– Придется смываться сломя голову.
– С небольшой оговоркой, если гелигнит взорвется в нужный момент и если пяти фунтов будет достаточно.
Я не нашелся что ответить. Он слегка улыбнулся, явно довольный собой.
– Ничего, уцелеем. У нас с тобой потрясающие способности выживать в любых, даже в самых критических ситуациях.
На это у нас особый талант. А теперь спускайся в кубрик и хорошенько отоспись. Это для тебя сейчас самое главное. Когда придет время, я разбужу.
– Обещаешь? – сказал я. – И чтобы никакой самодеятельности.
– Даю слово.
Его обещания было для меня достаточно. Я знал, что Киазим человек слова. Только теперь я почувствовал, как смертельно устал. Я добрался до кубрика, завалился на койку и уставился глазами в потолок. Меня, казалось, уже ничто не волновало. Перед тем как забыться в глубоком сне, я услышал, как загремела цепь поднимаемого Киазимом якоря.
Когда мы подплыли к Киросу, наступил вечер. Солнце уже начинало опускаться за горизонт, и, когда я поднялся на палубу, легкий морской ветерок обдал меня холодом.
«Ласковая Джейн» была на автоуправлении. Киазим, стоя на корме, готовился к погружению. Надев гидрокостюм, он занимался проверкой акваланга.
Он посмотрел на меня и сказал:
– А я уже собирался тебя будить. Осталось полчаса. Как себя чувствуешь?
– Отлично, – ответил я, что было совсем не так. – Сон придал мне силы.
Киазим ничего не сказал на это, хотя было видно, что он мне не поверил.
– Мы уже прибыли, Джек. Ну что? Последний рывок?
Он открыл свой жестяной портсигар. В нем оставалась всего одна сигарета. Киазим разломил ее пополам и протянул половину мне. У нее был отвратительный вкус, но тем не менее, сделав затяжку, я почувствовал некоторое облегчение.
– Мне жаль твой катер. Я прекрасно знаю, что он для тебя значил.
– Это уже дело прошлого, дорогой. Всему рано или поздно приходит конец.
На его лице застыла печаль. Может быть, это было от усталости или забот. Но какова бы ни была причина, она все же касалась нас обоих. Возможно, это была покорность судьбе или результат фатальной неизбежности событий, которые нас ожидали. Несомненно, мой план являлся сумасшедшей авантюрой. Впрочем, как и вся эта операция, которая с самого начала была сплошным безумием.
Я не был до конца уверен в том, что применение жестоких действий может повернуть события в лучшую сторону. Я уже не мог более отличать, где добро, а где зло. И вообще, могло ли произойти что-либо хорошее после такого огромного количества смертей?
После всего, что в последнее время произошло со мной, я мог быть уверен только в надежности дружбы с этим человеком и любви обреченной на, смерть девушки. Вот вам и ирландец. Человек, под внешней суровостью которого скрывалась сентиментальность. В конце концов я оказался тем, за кого меня принимал Мелос. У меня было слишком мягкое сердце.
Киазим, коснувшись рукой плеча, прервал мои размышления. Он уже пристегивал акваланг. В брезентовом ремне, опоясывавшем его талию, находился пластиковый гелигнит.
Мы приближались к берегу. В сумерках наступившего вечера на нас надвигались мрачные скалы. У входа в залив на фоне отливающего золотом острова, словно часовые на посту, в тупом молчании застыли Старухи Паксоса. Я вошел в рубку и, поскольку мы уже были в заливе, сбросил обороты.
Киазим, одетый в черный гидрокостюм, с аквалангом за плечами степенно вышел из кубрика. А затем произошло нечто странное. Он подошел ко мне и, словно я был одним из его сыновей, нежно потрепал меня по щеке. Это был жест самой нежной любви и глубокого уважения.
– Ну, с Богом, дружище, – сказал он.
Я не сводил с него глаз, пока он не натянул на лицо маску. Затем, зажав в зубах мундштук, Киазим прыгнул в воду.
Никогда в жизни я еще не испытывал такого одиночества, как в тот момент, когда остался один на катере. Я направил «Ласковую Джейн» в узкий проход залива. Надо мной тенью, черной, словно ночь, зависли Старухи Паксоса. Несколько чаек, будто предупреждая меня о смертельной опасности, с отчаянным криком кружили низко над палубой.
Все так же медленно катер скользил по золотистой поверхности воды, окрашенной лучами угасающего солнца, как бы нехотя входя в лагуну, где должна была наступить развязка.
Странно, но в этот момент мне вдруг представился отец, о котором я не вспоминал годами. В последний час своей жизни он, должно быть, переживал то же, что и я сейчас. В последнюю секунду перед тем, как распахнуть дверь дома и шагнуть навстречу смерти.
Его гибель была напрасной? Так, по крайней мере, говорил я Саре. Но кто я такой, чтобы его осуждать? Человек должен поступать так, как считает нужным. Теперь я в этом был твердо уверен, и эта уверенность придала мне силы.
Катер по инерции вкатил в лагуну, и я увидел «Жар-птицу», стоящую на якоре ярдах в пятидесяти от того места, где она находилась в момент нашего отплытия. На яхте было абсолютно тихо, и я подал сигнал клаксоном. С веток редких сосен, растущих на берегу, взлетела птичья стая, огласив воздух криком. Тут же на палубе яхты появился Мелос, а вслед за ним и Алеко.
Солнце только начинало касаться края горизонта, и было достаточно светло, чтобы Мелос и Алеко смогли догадаться, что у нас произошло что-то серьезное. Когда я приблизился к их борту на расстояние не более двадцати футов, Мелос уже держал свой автомат наготове.
Я закричал, и паника в моем голосе была неподдельной.
– Ради Бога, Мелос, не стреляй. Я достал атташе-кейс. Дай мне перебраться к вам на борт и все объяснить.
Мелос опустил дуло автомата. А что ему еще оставалось?
– Я тебя предупреждал, Сэвидж, что может произойти, – крикнул он.
Я отключил двигатели и почувствовал, как нос «Ласковой Джейн» мягко уткнулся в прибрежный песок. Прихватив атташе-кейс, я бросился на корму и спустил за борт шлюпку. На все это у меня ушло довольно много времени, поскольку двигать я мог только правой рукой.
Итак, теперь я был готов, окончательно готов к последней, решающей схватке. Мне показалось, что рядом с яхтой в воде, отливающей золотистым цветом, мелькнула черная тень. Киазим? Он оставался для меня единственной надеждой. Кое-как я сумел спуститься в шлюпку и, держа правой рукой весло, погреб к яхте.
С палубы «Жар-птицы» донеслось шарканье ног. Подплыв ближе, я увидел у самого борта Сару с сыновьями Киазима и выглядывающего из-за их спин Мелоса.
– Ну, давай, Сэвидж. Стоит нажать на спусковой крючок, и я их всех прошью насквозь. Где остальные? Быстро отвечай.
– Погибли, – скорбно сказал я.
На какое-то мгновение от его решительности не осталось и следа. Он опустил дуло автомата.
– Как? Все? Этого не может быть.
– Знай же, ублюдок, – со злобой в голосе крикнул я. – Капелари и его дружки, как только мы подняли этот чемоданчик, попытались покончить с нами. Скажешь теперь, что это не твоя затея?
– Что же произошло? – растерянно спросил он.
– Дивальни пырнул ножом Капелари и завладел его автоматом. А когда попытался пристрелить остальных, то те двое разнесли его на куски. Но Киазиму в последний момент все же удалось выпустить в них очередь.
Абу зарыдал, и Мелос грубо его ударил.
– Заткнись. Твое положение не лучше.
– Можешь представить, в какой ситуации я оказался. Пришлось изрядно потрудиться, но атташе-кейс я все же доставил.
– Тогда тебе лучше подняться к нам, – крикнул Мелос.
Подняв раненой рукой атташе-кейс, я начал взбираться по лестнице. Абу продолжал рыдать. Подошел Яасси и обнял его за плечи. Сара ничего не видящими глазами смотрела на меня. В ее молчании чувствовалось, что она не верит в правдивость моих слов. Она было шагнула вперед, но Мелос, одной рукой подняв автомат, приставил дуло к ее затылку.
– Стой на месте, Сэвидж, – крикнул он.
Алеко, не проронив ни слова, продолжал неподвижно стоять, словно каменное изваяние. Теперь я окончательно понял, что Сару защитить он уже не сможет.
Мелос протянул вперед левую руку.
– Атташе-кейс, – потребовал он.
– Ты что? Забыл свое обещание отпустить Сару и детей?
Он саркастически рассмеялся:
– Неужели я это обещал? Ты наивная деревенщина, Сэвидж. Как, впрочем, и все ирландцы. Неудивительно, что за семьсот лет вы так и не смогли избавиться от англичан. Ну, давай его сюда.
Я придвинулся к нему ближе, прижимая левой рукой атташе-кейс.
– Ты знаешь, что такое детонатор? Это такая замечательная штучка, Мелос. С ней, как в собственном доме, чувствуешь себя в полной безопасности, пока не начнешь ковырять замок. Легкое движение – и все вокруг полетит в тартарары. Как вот сейчас, например.
В правой руке, спрятанной в рукав рубашки, я держал наготове отвертку. Вынув руку, я поддел отверткой пряжку на атташе-кейсе. Абу мгновенно перестал плакать. Вокруг воцарилась зловещая тишина.
– Ты на это не решишься, – тихо прошипел Мелос. – Мы все тогда погибнем. И ты тоже.
– Ты все равно собирался нас убить, не так ли? – ответил я и взглянул на Алеко. – Разве я не прав, Алеко?
Но он, казалось, меня не слышал. Он поднял глаза на шумно кричащих над головой чаек и, насвистывая, зашагал к носовой части яхты.
– Он потерял рассудок, – тихо произнесла Сара.
Боже, этому когда-нибудь придет конец?
– Когда эти трое окажутся на берегу в полной безопасности, только тогда, Мелос, ты сможешь получить свой чемоданчик, – сказал я.
Он понял, что оказался на крючке. В отчаянии Мелос пытался найти из ловушки выход.
– А ты? Остаешься?
– У меня нет выбора, – спокойно ответил я. – И, кстати, у тебя тоже. Как сказали бы американцы, игра закончилась вничью.
Мелос кивнул:
– Хорошо. Они свободны.
Он подтолкнул Яасси и Абу к лестнице. Сара, поначалу заколебавшись, шагнула ко мне. Она было открыла рот, но я резко оборвал ее:
– Убирайтесь отсюда быстрее!
Я не мог себе позволить спустить с Мелоса глаз, поэтому не видел выражения ее лица. Я не видел, как она, спустившись по лестнице, села вместе с сыновьями Киазима в шлюпку.
– Ну а теперь? – спросил Мелос.
– Как только они вступят на берег, и не раньше.
По тому, как стихали их голоса, я мог определить, что Сара и мальчики все дальше и дальше удаляются от борта яхты. Даже на секунду я не мог повернуть голову в их сторону.
– Безопасно, как в собственном доме, – наконец произнес Мелос и протянул руку. – Атташе-кейс.
На носу яхты стоял Алеко, уставившись взглядом в узкий проход в гавань.
Киазим, где же ты, черт возьми? Эта мысль продолжала сверлить мне голову. Я сделал над собой усилие и выдавил из себя кислую улыбку:
– А что после? Что тогда, пуля в голову? Это мне не годится, Мелос.
В этот самый момент неожиданно раздался взрыв, и нос яхты разлетелся в мелкие щепки. Алеко исчез, будто его и не существовало вовсе.
Яхта накренилась и сразу же начала плавно уходить под воду. Мелос, потеряв равновесие, выронил автомат, и тот, упав на палубу, исчез в водовороте. Мое положение оказалось не лучше, чем у Мелоса. Пытаясь ухватиться здоровой рукой за перила, я промахнулся и упал рядом с ним.
Нас ударило о пиллерс, и мы оба оказались по пояс в воде. Ему было легче, чем мне. Он вскинул руку и, попав кулаком мне в глаз, схватился за цепочку атташе-кейса.
Я почувствовал страшную боль в левой руке, так как Мелос, выхватывая чемоданчик, его ручкой задел мою рану. Я взвыл от боли, а Мелос, перебравшись через перила, уже плыл в сторону берега.
В этом месте глубина составляла всего четыре фатома, вполне достаточно, чтобы вместе с тонущей яхтой уйти на морское дно. Я отчаянно заработал руками и ногами и, едва успев немного от нее отплыть, увидел, как «Жар-птица» полностью ушла под воду.
Состояние мое было неважным. Я неожиданно ощутил страшную усталость, и тут на поверхности воды рядом со мной, словно огромный черный тюлень, появился Киазим.
Он поспешно стянул с себя маску, выплюнул мундштук и сказал:
– Разве я не говорил, что мы с тобой самые живучие, дружище? Потерпи немного, и я вытащу тебя на берег.
Впереди, в десяти – пятнадцати ярдах от нас, бешено работая обеими руками, плыл Мелос. Было видно, как в зубах он сжимал цепочку атташе-кейса. Нащупав ногами дно, он перестал грести, взял атташе-кейс в левую руку и широкими шагами двинулся к берегу.
Затем произошло нечто удивительное. В тени прибрежных сосен что-то зашевелилось, и нашему взору неожиданно предстал сержант Лукас. Расстегнув кожаную кобуру и вынув из нее автоматический пистолет, двинулся к воде. Он был еще мрачнее, чем обычно.
– Добрый вечер, капитан Мелос, – произнес он.
Мелос, стоя по колено в воде, замер, тупо уставившись на сержанта удивленными глазами. Вскоре он, похоже, пришел в себя.
– Не капитан, а майор. Майор Эндрю Мелос из тайной полиции, Лукас. Арестуйте этих людей за совершение ими государственного преступления. Всех до одного. Вы поняли?
– Так точно, – ответил Лукас и, подняв пистолет, хладнокровно выстрелил ему в переносицу.
А после того как из тени деревьев, хромая, появился Янни Китрос и, опираясь на трость, направился в нашу сторону, я уже был готов буквально ко всему. Мы с Киазимом вышли на берег и увидели Сару и мальчиков, со всех ног бегущих нам навстречу. Наконец, откашлявшись, я поднял голову и улыбнулся Янни.
– Ты, Янни, живуч как кошка.
Он засиял, явно довольный собою.
– Ты уже отпускал комплимент по поводу моих легких, Джек. Должен признаться, что сегодня мне удалось проплыть под водой дольше, чем когда-либо.
– Охотно верю, – сказал я и кивнул на Лукаса: – А это тот, чьи инструкции ты выполняешь?
– Мы делаем с ним одно дело, мистер Сэвидж, – произнес Лукас. – Как и многие другие, кто разделяет наши понятия о свободе и Греции.
– Вам явно удалось разыграть Алеко, – сказал я ему. – Он, похоже, был абсолютно уверен, что купил вас с потрохами.
Мелос, все еще сжимая в руке цепочку, лежал в воде вниз лицом ярдах в двух от берега. Рядом с ним плавал атташе-кейс.
– Теперь, пожалуйста, подайте его мне, – попросил Лукас.
Киазим освободил цепочку из зажатой в кулак руки мертвого Мелоса и, взяв чемоданчик, посмотрел на меня. Я кивнул Киазиму, и он, широкими шагами подойдя к Лукасу, протянул атташе-кейс.
– Ради Бога, аккуратней с ним, – подойдя к ним, предупредил я. – Вы помните, что ваши люди кое-что вложили в его замок?
Лукас достал из кармана длинный ключ, как мне показалось, с двумя бородками.
– Это легко делается, когда знаешь как, мистер Сэвидж.
Он вставил в замок ключ. Мы, затаив дыхание, смотрели на Лукаса. Раздался двойной щелчок, и я впервые увидел улыбку на лице Лукаса. Сара, Яасси и Абу в нерешительности стояли неподалеку от нас. Наконец, не выдержав, младший, Абу, бросился к отцу и, обхватив Киазима за шею, стоял его в объятиях.
Лукас извлек из атташе-кейса запечатанный конверт удлиненной формы и надорвал его край.
– Поразительно, – промолвил он, вытащив из него бумажные листы. – Совсем не намокли. Действительно, эти атташе-кейсы самые лучшие.
Янни, щелкнув зажигалкой, поднес ее к листкам бумаги. Лукас держал в руке горящие списки до тех пор, пока пламя полностью их не поглотило.
– Столько волнений, мистер Сэвидж, столько проблем, и все из-за того, что кучка благонамеренно настроенных идиотов доверилась листку бумаги.
– Одна из дурных привычек, присущих большинству революционеров, – заметил я.
Пламя уже начинало жечь Лукасу пальцы, и он бросил объятые пламенем бумаги на землю. Он подождал, пока роковые списки не превратятся в пепел, а затем каблуком ботинка втоптал его в песок.
– И что теперь? – спросил я.
– Что касается вас и ваших друзей? – пожав плечами, промолвил Лукас. – Это не моя забота. Прекрасная ночь, спокойное море. На вашем катере через пару часов вы можете оказаться в территориальных водах Турции.
– А как же вы?
– У нас за холмом стоит «лендровер». Час езды до порта. У Китроса катер уже наготове. О нас не беспокойтесь.
– А что потом?
На этот раз ответил Янни:
– Моральный протест человека, Джек, удивительная вещь. Понимаешь, от него никуда не деться, и он никому не даст спокойно жить. Нам с Лукасом в Греции будет чем заняться.
– Тогда единственное, что могу вам обоим пожелать, так это удачи.
Лукас с серьезным видом взглянул на Сару, отдал ей честь, развернулся и зашагал от берега. Янни поспешно пожал мне руку. Даже теперь, после всего, что случилось, он не смог обойтись без шутки:
– Самое обидное, Джек, что, попав в эту жуткую переделку, я так и не стал героем.
Сказав это, Китрос виновато улыбнулся, развернулся и заковылял вслед за Лукасом.
– Янни! – окликнул его я.
Он замедлил шаг.
– Уверен, что Майкл гордился бы тобой.
Янни в знак признательности вскинул трость, на которую опирался, и исчез в зеленой кроне деревьев. Я был рад, что успел сказать ему эти слова.
Киазим встал за штурвал и развернул катер в сторону выхода из лагуны. Были уже глубокие сумерки, когда мы, плавно скользя по воде, миновали узкий проход и вышли в открытое море. Я услышал, как запел Киазим, как громко засмеялись его дети, счастливые, что снова все вместе. Я испытывал к нему такое огромное чувство благодарности, которое никогда и ни к кому еще не испытывал. Возможно ли было чем-то отблагодарить Киазима за его дружбу?
Он высунул голову из окна рубки.
– Ты в порядке, дружище? Оставь мне все твои проблемы. На таком катере я мог бы отвезти тебя на край света. Ради него я бы смог отказаться от женщин, – сказал он и громко захохотал. – Правда, ненадолго.
А что «Ласковая Джейн», смог бы он принять ее от меня, подумал я. Лучших рук для нее не сыскать.
Я пошарил рукой в карманах, но сигарет так и не нашел. Неожиданно в сумерках вспыхнула спичка и осветила лицо стоявшей рядом со мной Сары. Она прикурила сигарету и протянула ее мне.
– Отличную же отбивную они из тебя сделали, Джек. Не так ли? – сказала она.
– Но ничего важного при этом мне не повредили.
Я обнял Сару одной рукой, и она нежно прильнула к моей груди.
– Теперь наше счастье будет долгим, Сэвидж.
– Да, – ответил я. – Мы его уже успели немного вкусить.
– И нас не покинет надежда?
Я кивнул:
– Да, конечно. Она всегда будет с нами.
Сгустившиеся над нами сумерки окрасили небо в фиолетовый цвет, а алые отблески заката, придавшие морю багровый цвет, стали совсем тусклыми. Удивительная, загадочная ночь приняла нас в свои объятия.