Судная ночь на Синосе

Глава 6 Улыбка тигра

Многое могло бы произойти в этот счастливый миг, если бы за ее спиной вдруг не появился вышедший из камбуза Алеко. Не понимаю, что он за человек. Одет он был в старые хлопчатобумажные брюки, спортивную рубашку, на шее небрежно повязанная косынка, на голове потрепанная, в пятнах соли фуражка. Ну прямо настоящий морской волк с финского фрегата. Идеал любого подростка, да и только.

Он, как мне показалось, был рад встрече со мной и на бостонский манер очень крепко пожал мне руку, что никак не увязывалось с его греческим происхождением.

– Рад вас видеть, мистер Сэвидж. С момента нашей последней встречи вы всех привели в такое смятение.

Он легким движением руки обнял Сару Гамильтон за плечи. Это помогло мне несколько охладить чрезмерно восторженные чувства, нахлынувшие на меня.

– Было на что посмотреть, не правда ли, Сара?

Она, как мне показалось, не обратила никакого внимания на его слова, и все свое внимание сосредоточила на мне. Налив кофе и добавив сливок. Сара протянула мне чашку, вложив в этот жест такие нежные чувства, что я долго потом никак не мог успокоить дребезжащую на блюдце чашку.

– Вам от полковника Хакима конверт, – сказала она. – Он оставил его нам, на случай если мы вдруг встретимся с вами где-нибудь на островах. То, что вы сделали, сказал он, было жестом редкого благородства, и он надеется, что вы никогда не пожалеете об этом.

– Он, должно быть, необычный человек, – произнес Алеко. – Хаким передал вам двести тридцать семь тысяч фунтов. Это солидная сумма. Для любого это огромные деньги.

Я выразил удивление точностью названной им суммы, а он, снисходительно улыбнувшись, продолжил:

– Я думаю, вы не будете возражать, но в Александрии я навел кое-какие справки, в этом нет ничего предосудительного. Думаю, что у вас больше ничего не осталось. На вашем месте в Объединенной Арабской Республике я бы больше не появился. Если они вас поймают, то непременно повесят.

– Тогда надо постараться, чтобы они меня не поймали, – ответил я.

Сара Гамильтон сидела молча, пила кофе и курила сигарету. В нашем разговоре вдруг возникла напряженная пауза. Первым не выдержал Алеко. Почувствовав себя лишним в нашей компании, он наигранно улыбнулся и сказал:

– У вас отличный катер. Я потрясен.

Я был вынужден ему хоть что-нибудь ответить:

– Да, здесь он лучший из судов его класса. Построен на «Акербуне» шесть лет назад. Стальная обшивка, два гребных винта.

Наш разговор некоторое время проходил в рамках обсуждения технических достоинств моего катера. Я показал гостю двигатели, затем мы поднялись в рубку и он осмотрел рычаги управления.

Сара следовала за нами, потом села на палубные перила, устремив взор на гавань. На ее голове был повязан шарф, на глазах – солнцезащитные очки, наверняка такие же, как в последнем номере журнала мод. Все это вместе закрывало большую часть ее лица, что делало его удивительно чужим.

Но не только это. Здесь было еще нечто другое. Выражение ее лица было таким, будто она, добровольно попав в сложную ситуацию, пыталась оценить ее со стороны. Казалось, она пребывала в ожидании чего-то, хотя одному только Богу известно, что и по каким причинам должно произойти. Несмотря на сильную жару, я слегка, будто от холода, поежился.

Алеко протянул, ей сигарету. Когда она потянулась за ней, он тихо спросил, все ли с ней в порядке. Я не расслышал, что именно она ответила, но в ее голосе прозвучали Нотки явного недовольства.

Он повернулся ко мне, расплывшись в широкой напряженной улыбке:

– Как я понимаю, вы теперь зарабатываете на жизнь ловлей морских губок?

Интересно, кто он такой, чтобы меня расспрашивать? Но я ему все же ответил:

– Да, в некотором роде. Но теперь не те времена, что раньше.

– Охотно верю. У человека с такими способностями, как у вас, могло бы быть более выгодное занятие.

Я решил ему подыграть.

– Ну, например?

На его лице появилась совсем другая улыбка. Улыбка тигра перед убийством своей жертвы. Но ответа от него так и не последовало.

Вместо этого он сказал:

– Были бы рады сегодня вечером отужинать с вами на нашей «Жар-птице», мистер Сэвидж. В семь тридцать не слишком рано для вас?

Я ответил, что подойдет, и он, пообещав прислать за мной лодку, взял Сару за локоть и помог ей подняться.

– Тогда до вечера.

Она даже не кивнула мне, и они, переступив через перила, вместе зашагали по пирсу. Я смотрел им вслед, пока они не дошли до его конца. Я наблюдал за движением ее бедер, за ее опущенными плечами, за слегка склоненной набок головой.

Я почувствовал, как у меня заныло внутри, но это не было чувство голода. Это было что-то другое, в чем я нуждался и чего страстно желал. То, о чем я успел давно позабыть.

Я спустился вниз. Взяв бутылку из тайника, нашел стакан, положил в него куски льда и налил большую порцию виски. Из окна ближайшего ко мне иллюминатора открывался вид на берег. Там, рядом с вытащенными на сушу рыбацкими лодками играли в салки дети и рыбаки все еще продолжали трудиться над ремонтом своих сетей.

Тут я увидел Алеко и Сару Гамильтон, шедших вдоль самой кромки берега. Он все так же держал ее под локоть. Неожиданно она высвободила руку, и они, остановившись, начали оживленно разговаривать, а если сказать точнее, спорить. Да, они определенно спорили. Затем Сара прервала разговор и быстро пошла обратно. Он даже не попытался ее остановить, а просто развернулся и зашагал в противоположную сторону.

Я присел за стол и угрюмо уставился в дно стакана. Было очень-очень тихо, и только детские голоса, доносившиеся издалека, звучали словно эхо из других миров.

– Что вы видите? – спросила она, появившись в дверях кубрика. – Прошлое, настоящее или будущее?

– Настоящее, – ответил я. – Больше там ничего нет.

– А будущее?

– Не для меня. Я не доживу до старости, как говаривала моя бабушка. А где Морг?

– Димитри дал ему пару сотен драхм на выпивку.

– Этого ему хватит, чтобы напиться на неделю. Очень великодушный поступок вашего мистера Алеко. Что между вами происходит?

– Вы имеете в виду, сколько времени мы проводим вместе в постели? Да, Сэвидж? Это вас волнует?

Она все еще стояла в дверном проеме, облокотившись одной рукой о косяк, а другую уперев в бедро. Затем она сделала шаг вперед, и я резко поднялся из-за стола.

– Не надо, ангел мой, оставайтесь, где стоите. Стоит вам войти, и все может произойти, я вас предупреждаю.

Я осушил свой стакан и направился к выходу. Когда я поравнялся с ней в дверях, она повторила вопрос.

– Я вас спросила, что вас волнует, – сказала она. – Отношения между Димитри и мной?

Я схватил ее обеими руками чуть повыше локтей и встряхнул.

– Хорошо, если это доставит вам хоть какое-то удовольствие. Меня волнует то, что разрывает меня на части. Признание, унизительное для человека моего более чем зрелого возраста. Признание, которое я сделал себе в тот самый момент, когда увидел вас впервые. Пренебрег всеми условностями.

Я выпустил ее из рук. Сара, постояв некоторое время, сняла очки и самодовольно взглянула на меня.

– Хорошо, – произнесла она. – Могу ли я выпить?

– Коль вы переступили черту, то я вас раздену.

Она подняла брови и, наклонив голову, сказала:

– Это действительно звучит заманчиво.

Мне оставалось сделать только одно. Я скользнул рукой по ровной глади живота и схватил ее между бедрами. Она даже не пыталась вырваться.

– Вот это манеры, – спокойно сказала она. – Ну прямо как у портовых грузчиков. Та же изысканность.

Ее слова подействовали на меня почти как короткий удар справа Генри Купера из фильмов периода его расцвета. Она похлопала меня по лицу, а затем поцеловала в губы.

– Но тем не менее мне понравилось, Сэвидж. Мне действительно это понравилось. Все же сорок третий год не плохой.

Она поднялась по лесенке и была уже довольно далеко, прежде чем я осознал случившееся. Выскочив на палубу, я увидел, что она уже прошла половину пирса. При сходе с него Сара остановилась и помахала мне рукой. Я ответил ей тем же, и она двинулась дальше.

Я принял душ, побрился, а потом заглянул в свой шкаф. Смотреть в нем особенно было не на что. Это и неудивительно, если вспомнить, в какой спешке мы бежали из Египта. Мне удалось все же найти белую чистую рубашку и довольно экзотически выглядевший турецкий шелковый шарф вместо галстука. Довершали описание моего костюма льняные брюки синего цвета и старый, но все еще сохранивший свой прежний вид двубортный блейзер с пуговицами в виде эмблемы королевского морского флота, который в свое время произвел на меня такое впечатление, что я выложил за него пятьдесят фунтов.

В зеркале я выглядел, как и положено мужчине моего возраста. Ничего не поделаешь, дело движется к закату, подумал я с горечью. Я поднялся на палубу в ожидании лодки, которую обещали прислать за мной.

Наверху, что было и неудивительно, Моргана все еще не было. Вина, выпитого на двести драхм, хватило бы, чтобы оно начало хлестать из ушей. А почему бы и нет? Что ему еще оставалось делать? Вечер начался с философских рассуждений.

Моторная лодка, присланная за мной, подъехала к нашему катеру в полном своем великолепии. Один член экипажа лодки был за штурвалом, второй держал наготове багор. Оба были одеты одинаково, в белые форменное брюки и синие свитера с надписью «Жар-птица» на груди. Все было выдержано в стиле моряков военного флота Ее Величества, которому Алеко, по всей видимости, отдавал предпочтение. Наверняка экипаж лодки перед отплытием получил от него соответствующий инструктаж. Я нахмурился. Что-то, особенно эти двое, выглядело настораживающим. Они не были простыми палубными матросами, в этом я был совершенно уверен.

Двое сильных, суровых мужчин. По внешнему виду их можно было принять за выходцев из южных горных районов Греции. С желтоватым оттенком лица и кудрявыми иссиня-черными волосами, они были достаточно похожими друг на друга, чтобы сойти за братьев. В их облике и движениях чувствовался высокий профессионализм. Казалось, им все было по плечу. Но профессионализм в каких делах?

Когда мы подплыли к «Жар-птице», один из них с багром в руках перегнулся передо мной через борт. Его свитер задрался вверх, обнажив на пояснице кобуру со «смит-и-вессоном» двухдюймового калибра.

Это уже было интересно. С одной стороны, Алеко был богатым человеком и нуждался в охране. С другой – шаткая политическая ситуация в стране. В это время в Греции всякое могло произойти, да и происходило довольно часто.

Мы подошли к лестнице, и я увидел капитана яхты, шедшего мне навстречу. Он был одет в форменный костюм, в котором было бы нестыдно появиться на мосту Кунардер.

После приветствия на хорошем английском он обратился ко мне:

– Мистер Сэвидж, мое имя Мелос. Прошу, пожалуйста, сюда.

Все вокруг меня блистало великолепием. Палуба была выдраена, перила блестели, а лестница в кают-компанию и коридоры внизу во всю ширину были выстланы коврами. Мы вошли в большую кают-компанию с барной стойкой, расположенной в противоположном конце. За ней никого не было. Мелос попросил меня немного подождать, отсалютовал и вышел.

Я зажег сигарету и огляделся вокруг. Все картины на стенах были репродукциями. Я достаточно хорошо в этом разбирался, а вот одна или две бронзовые статуэтки, как мне показалось, являлись подлинниками. Одна из них была особенно хороша. Маска человеческого лица с глазницами, устремленными в бесконечность.

– Нравится? – появившись в дверях, спросил Алеко.

Он был одет в белый смокинг, в котором выглядел необычайно красиво.

Я кивнул:

– Остров Родос, первый век, если я не ошибаюсь.

Он выразил свое удивление:

– Вы знаете, о чем говорите.

Я определенно его поразил.

– Ну, не всегда, – сказал я. – Несколько лет назад я занимался подводными археологическими поисками и многое видел из того, что было поднято с затонувших римских и греческих кораблей у побережья Турции, в частности.

Некоторое время мы вели интересный разговор о разных аспектах этой темы, в которой он прекрасно разбирался, но потом ему это наскучило.

Я с нетерпением ждал, когда появится Сара Гамильтон, чтобы вновь испытать волнующее меня чувство. Мне опять захотелось узнать о ней как можно больше. Как только Алеко замолк, я повернулся и увидел ее сидящей на высоком стуле у барной стойки.

На ней было простое, без излишеств, маленькое платье, характерное для ее гардероба. На этот раз из черного шелка, скроенное в стиле греческой туники классического периода, без рукавов, с прямым вырезом у шеи, в мягких складках, укороченное по последней моде. Тонкие в «паутинку» черные чулки и золотые сандалии на ногах завершали ее наряд.

Она и сама понимала, что в этом туалете со светло-золотистыми волосами, свободно падающими ей на плечи, выглядит просто неотразимо. Единственным предметом, наглядно свидетельствующим о роскоши, был кулон на серебряной цепочке. Сапфир был такого огромного размера, что его происхождение не вызывало никаких сомнений. Какое-то храмовое божество из индийской глубинки лишилось своего глаза, подумал я.

– Кто-нибудь собирается мне налить? – спросила она удивительно строго.

Алеко поднес ее руку к своим губам.

– Ты, как всегда, выглядишь потрясающе, – сказал он по-гречески и встал за барную стойку.

Она извлекла сигарету, и я протянул ей зажженную спичку. Сара крепко зажала мою руку, хотя та и не дрожала. На мгновение я почувствовал близость с ней – настоящую близость, совсем не поверхностную. Мы ощутили друг друга. Она откинула упавшие со лба волосы и посмотрела на меня. В ее глазах я увидел то, чего я никак не ожидал, – легкую печаль.

Я бы мог ее обнять и успокоить. Она явно нуждалась в этом, но Алеко с бледным и напряженным лицом, стоя за стойкой, в зеркало бара внимательно следил за нами. Он все прекрасно понимал, как выяснилось позже, и поэтому продолжал чинить мне препятствия.

Я перехватил его взгляд. Он улыбнулся и, пододвинув Саре высокий стакан, извлек из-под барной стойки бутылку «Джеймсона».

– Вы ведь это предпочитаете, мистер Сэвидж?

– Вы за мной следите, – беззаботно заметил я. – Почему?

– Джон Генри Сэвидж, – произнес он. – Родился на ферме неподалеку от Слайго в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Гражданин Ирландии. В сорок третьем, скрыв свой возраст, поступил на службу в британский десантно-диверсионный отряд. В пятьдесят восьмом демобилизовался в звании капитана из-за невозможности, в связи с его ирландским гражданством, дальнейшего продвижения по службе. Все правильно?

Он сделал паузу, держа в одной руке бутылку виски, а в другой мой стакан.

– Я мог бы выбрать время и сам рассказать вам все это, – ответил я.

– Уверен, что рассказали бы. Но наверняка это был бы не объективный рассказ, вы могли умышленно утаить некоторые факты из своей биографии, которые пожелали бы скрыть. Скажем так, – добавил он, довольный собой.

Когда мой стакан наполнился наполовину, я поднял палец, дав понять Алеко, что мне достаточно, и взглянул на Сару Гамильтон, мрачно наблюдавшую за нами. Я понял, она прекрасно знает, как события будут развиваться дальше.

– Хорошо. Я согласен.

Алеко расплылся в довольной улыбке. Он отставил бутылку в сторону.

– Хотите знать, что написано в личном деле капитана Джона Генри Сэвиджа? Что там конкретно сказано?

– Ну, это узнать очень сложно, – сказал я. – Насколько я знаю, служащие военно-морского ведомства скрупулезно следуют актам официального закона о неразглашении государственной тайны.

– В сорок пятом на неделю раньше других вы переправились через Рейн. Под водой, естественно. Тогда вы были сержантом и за этот маленький подвиг были удостоены звания старшего лейтенанта и медали «За отвагу».

– Выпьем за то время. – Я поднял стакан и залпом наполовину опустошил содержимое. Я чувствовал в этом необходимость.

– Палестина, сорок седьмой год. Евреи создали очень эффективный отряд для проведения подводных диверсий.

– Об этом не надо. С некоторыми из них я вместе служил во время войны.

– В донесениях содержится упоминание о том, что в порту Яффа вы в самый последний момент сняли пару магнитных мин с киля эскадренного миноносца. Во всяком случае, так там говорится.

Неужели я это сделал? Сколько же мне тогда было? Двадцать один? Нет, тогда это был совсем другой Джек Сэвидж. Молодой честолюбивый юноша в сапогах, от которых еще не успела отвалиться ирландская грязь, страстно жаждущий поразить мир своими подвигами. Слава Богу, что его информация была неполной. Он упустил один важный факт моей биографии.

– Еще отлично показали себя в Корее, когда находились в службе безопасности. Отбыли срок в Омане.

– В тот год там взбунтовались племена.

Сара кашлянула, поперхнувшись напитком, Алеко снисходительно при этом улыбнулся.

– И, наконец, Кипр. Орден «За безупречную службу» в пятьдесят седьмом году. В то время уже появилось много диверсионных отрядов, включая Е.О.К.А. – Он снова взялся за бутылку и подлил мне виски. – А в пятьдесят восьмом вы уволились из армии и занялись подводными поисками.

Я повернулся к Саре:

– Ну вот, теперь вы все знаете. Информация обо мне до вас дошла. Я был героем.

– Я никогда в этом не сомневалась.

– Один из самых перспективных офицеров с уникальными организаторскими способностями, – вставил Алеко. – Это простое цитирование официальных записей в вашем послужном списке. А все же, почему человек с такой высокой репутацией решился уйти из армии?

Я вдруг почувствовал, что устал от этой игры, и решил дать ему это понять:

– Почему об этом спрашиваете, если сами все прекрасно знаете?

Он вскинул руку, как бы защищаясь:

– Хорошо, мистер Сэвидж. На коктейле в Никозии вы назвали некоего британского генерала «синезадым бабуином», недостойным называться ирландцем. Тот был родом, как я понимаю, из ваших мест, которые вы считаете спорной территорией. Вы также, насколько мне известно, добавили еще, что более чем симпатизируете Е.О.К.А. Я достаточно точно описал, что произошло тогда с вами?

– Вы опустили один маленький фрагмент той истории. Это то, что я врезал его личному адъютанту в челюсть.

Я повернулся к Саре:

– Вам на это стоило посмотреть. Субботний вечер в баре «Коханз Селект», где вино лилось рекой.

– Но ваш поступок стоил этого? – спросила она угрюмо.

– В то время я считал, что да. Они, конечно, не хотели поднимать шумиху. Мне было предложено тихо покинуть армию. Слишком часто срывался, бедняга. Совсем спятил, – сказал я, подернув плечами. – Но тем не менее получил выходное пособие. Странные вы, англичане, люди. Всегда поступаете благородно.

– Благородство у нас в крови. Это дает нам возможность чувствовать свое превосходство. – Я поднялся со стула. – Вы не возражаете, если я пойду?

Разговор получился занятным, только непонятно для кого.

– Да, но мы еще не вспомнили о ваших подвигах в Греции, мистер Сэвидж.

Так, ему и это известно. Но чтобы узнать подробности об этом периоде моей жизни, ему придется сразу взять быка за рога.

– В моем послужном списке ничего не говорится о моей службе на территории Греции в период войны, – заметил я осторожно. – Это я уж знаю точно.

– Я говорю о послевоенном периоде. Май сорок шестого года, если быть точным – время гражданской войны в Греции. Тогда коммунисты захватили старый турецкий форт на острове Пелос в заливе Термаи. Конечно, греческий военный флот мог бы разнести его на куски, но возникли определенные осложнения. Дело в том, что коммунисты в качестве заложника захватили генерала Таракоса. Они угрожали подвесить его на стене форта для всеобщего обозрения, в случае если заметят, что правительственные войска что-то против них затевают. Несколько в духе средневековых обычаев.

– Гримасы войны, – сказал я, вспоминая те события. – В те дни такое случалось.

– Но у Таракоса были связи в правительстве на самом высоком уровне, да и в моральном плане было бы нехорошо дать коммунистам возможность улизнуть с острова. Никто не хотел этого, даже британское правительство. – Он мягко улыбнулся. – В те дни люди хорошо знали, на чьей оно стороне.

– Хорошо, – сказал я. – Итак, греческое правительство обратилось к британскому, а то, в качестве помощи, направило меня и еще четверых из военно-диверсионного отряда на остров. Мы высадились на Пелос и вызволили Таракоса.

– Изумительно проведенная операция. Как мне известно, достойная ордена «Крест королевы Виктории», случись это в войну, в которой участвовала Британия. А кроме того, информация об этом эпизоде была под грифом «совершенно секретно». Не думаю, чтобы это понравилось русским.

– Да, так, – заметил я. – Но давайте не будем преувеличивать. Это не была крупная операция. Один из налетов, которых у диверсионного отряда за войну было немало. Ничего особенного.

Ничего особенного. Неужели об этом я не смог забыть даже спустя много лет? Я сидел, погрузившись в воспоминания, уйдя с головой в прошлое.