Судьба

13

Туза шел к задним воротам Кносса, проходя по многочисленным коридорам дворца. «Как хорошо, — думал он, — что Минос именно сегодня предпринял паломничество на гору Юткас: это значительно снижает риск попасться». Он не только поговорил с хозяином, но и смог отдать необходимые почести богине в ее подземных покоях. Удача сопутствовала ему, и он мог выйти из дворца никем не замеченный.

Не успел он подумать об этом, как услышал позади себя чьи-то торопливые шаги. Туза нырнул в одну из ниш, чтобы из укрытия посмотреть, чья беспокойная душа решила направиться прямо в царские покои. Это не мог быть стражник — те немногие из них, кто не отправился на Юткас, были посланы охранять ворота дворца.

К его удивлению, он увидел Ику и постарался еще больше вжаться в тень — объяснять ей, почему он тоже находится во дворце, ему не хотелось. Ей не понравится, что ее приятель докладывает о ее действиях своему покровителю. Она и так уже достаточно холодно относится к нему после того, как он забрал ее из пещеры; если же она узнает, что он следит за ней, то уже никогда не доверится ему.

По тому, как Ика напряженно озиралась по сторонам, было видно, что она заблудилась. Девушка может еще долго бродить бесцельно по дворцу, пока ее не поймает царская охрана.

Перед огромной каменной лестницей Ика немного замешкалась, и он мысленно посоветовал ей подняться наверх, к центральному двору, но она, к его ужасу, пошла вниз, прямо в царские покои.

Что-то должно было произойти. Вознеся молитву богине, он повернулся и побежал в обратном направлении. Только его покровитель может помочь этой девушке.

К своему стыду, Ика едва не заплакала. Было понятно, что она заблудилась и пришла прямиком к царским покоям, против чего ее предупреждала Дафна; но обратной дороги она не знала. Тысячи колонн, коридоров и лестниц окружали ее. Ика пробовала их считать, но сбилась со счета и не представляла теперь, на каком этаже находится. Она насчитала, кажется, четыре лестничных пролета, но их могло быть и больше.

Сжав губы, девушка решительно повернула направо, но оказалась в одном из темных извилистых коридоров. В нем не было отверстий, которые Дафна называла световыми колодцами. Полуобернувшись, Ика увидела открытую дверь, а за ней то, что могло быть уборной, судя по описаниям Тузы: деревянное сиденье и трубы.

Хотя ей было любопытно посмотреть на необычное приспособление, звук чьих-то шагов над головой заставил ее побежать дальше.

Коридор сделал еще один поворот и вывел ее на открытое пространство. На потолке цвели нарисованные лотос и папирус, голубые дельфины и зеленоватые морские существа окружали дверной проем. Из отверстия сверху лился свет, под которым пышно разрослись посаженные в горшки растения.

И снова Ику охватило ощущение уже виденного. Перед ее мысленным взором в этих горшках зацвела герань, в воздухе распространился запах ароматических веществ, которыми пользовались дамы, сидящие на каменных скамейках вдоль стен. Разодетые во все цвета радуги, они склонялись над прялками, смеясь и перешептываясь, пряли шерсть, рассказывали друг другу разные истории. Они кого-то ждали. Кто-то должен был появиться.

С расположенной неподалеку лестницы послышались шаги. Ика заметалась по комнате и заглянула в противоположную дверь.

— Ой, — удивленно воскликнула богато одетая девушка при появлении Ики.

Ика узнала ее. Чертами лица она была схожа с царицей из ее видений, только моложе и не так уверена в себе.

— Тебе помочь? — спросила она с застенчивой улыбкой. — Ты заблудилась?

Ика покраснела от неожиданности. Очевидно, она забрела в чью-то комнату.

— Извините, я не хотела вас беспокоить… — она замялась, не зная, как обратиться к ней.

Девушка поняла ее и еще приветливей улыбнулась.

— Я — царевна Ариадна. Многие зовут меня царицей, но, по правде говоря, я еще не царица. Что бы ни говорил мой отец, но царица — моя мать, Пасифая, и она останется ею до самой смерти. Нельзя просто так отказаться от этого звания, перестать быть воплощением богини-матери. Но зачем я тебе все это объясняю. Конечно же ты, Прорицательница, все знаешь.

Ика покачала головой.

— О нет, я не Прорицательница. Я просто танцовщица на бычьей арене.

Ариадна в смущении кивнула головой.

— Но я думала…

— Как всегда, моя дочь попусту болтает языком, — сказал другой голос у Ики за спиной. — Думай хорошенько, прежде чем говорить. Будущая царица Крита не должна рассказывать свои тайны и говорить всем о своих ошибках.

Должно быть, эта женщина с трудом преодолела лестницу: у нее было бледное лицо, она задыхалась. Но с каждым вздохом она принимала все более горделивую осанку, и Ика узнала ее. Прошло много лет, и пережитые трудности давали о себе знать, но это была именно она — царица из ее снов.

Улыбнувшись все той же загадочной улыбкой, Пасифая подошла к дочери и обняла ее, словно защищая.

— Извини мою дочь. Она так долго готовилась к обязанностям богини-царицы, что путает простых смертных с богами. Теперь моя бедная Ариадна видит Пророка в каждом встречном.

Девушка заметно покраснела и сжала губы. Ика почувствовала, что нужно уходить. Отношения между матерью и дочерью, видимо, напряженные и ей не следует вмешиваться не в свое дело.

— Я не здешняя, — сказала она, — я хотела выйти из дворца и не смогла найти дорогу.

— Многие теряют дорогу в Кноссе, — сказала Пасифая, — наша охрана проводила бы тебя, но сейчас все ушли вместе с царем. Минос хочет посоветоваться со своим отцом, Зевсом. Ты, танцовщица, знаешь греческих богов?

Ика напряженно кивнула. Почему ей кажется, что под спокойным тоном Пасифаи скрывается очень важный вопрос? Что, если она ответит неверно?

Не понимая смысла вопроса, она ответила правду:

— Я знаю всех богов на Олимпе, особенно Посейдона.

Глаза царицы на мгновение вспыхнули, но она продолжала улыбаться.

— Тогда, наверное, ты потеряла это? — Она протянула амулет с изображением Посейдона.

Ика тревожно ощупала своей мешочек, висевший на шее. Он был пуст. Странно, когда она могла потерять свой талисман и не заметить этого? Но все-таки она кивнула. Может быть, царица испытывает ее, но она все равно не покинула бы дворец без амулета.

— Смотри, не теряй его, — мягко проговорила Пасифая, положив его на ладонь Ики. — Есть такие люди в Кноссе, которым нельзя его показывать. — Пасифая указала на коридор позади нее. — Видишь вон тот коридор? Он приведет тебя к царскому дворику. Минут его быстро, чтобы тебя не заметила охрана. Потом нужно пройти через тройные двери в колоннаде. За ними ты увидишь площадь и легко найдешь дорогу к задним воротам.

Положив амулет в мешочек, Ика еще раз извинилась за вторжение и поспешила откланяться.

Девушка снова оказалась в узком и темном коридоре. Темнота напомнила ей о тех шагах, что она слышала возле уборной. Принадлежали ли они Ариадне или Пасифае — ведь они обе спустились с лестницы? Но она не могла избавиться от мысли, что кто-то другой преследует ее в этих коридорах и наблюдает за каждым ее шагом.

Не его ли руки почувствовала она в темной комнатке тронного зала? Неужели им снова удастся схватить ее?

С осторожностью Ика вошла в просторный зал. Стены его украшали щиты из бычьей шкуры, в углах на опорах стояли двойные секиры. Далее было другое помещение, его отделяла от зала только колоннада. Световой колодец был общим для них, освещение здесь казалось более торжественным и величественным, чем в покоях царицы. Она увидела те самые тройные двери. То, что эти помещения принадлежат Миносу, было понятно и из того, что в следующей комнате возвышался трон. Она словно ощущала присутствие Миноса — и это ощущение было не из приятных.

Ика не знала, почему так боится царя, ведь ей пришлось видеть его всего лишь раза два во время царских процессий.

Возможно, на нее влияют видения, ведь та самая Лара прокляла его потомство. Наверное, чувство вины, а не страх сжимает ее сердце.

В любом случае, ей следует быстрее миновать эти комнаты. Неожиданно Ика оказалась в руках высокого и очень сильного мужчины. Из горла ее вырвался постыдный жалкий крик.

Обернувшись, она увидела своего давнего спасителя.

— В странных местах нам приходится встречаться, царевна.

— Но я не Дафна, — ответила она, освободившись от его объятий.

— Я знаю, — сказал он, и гримаса, которая должна была обозначать улыбку, появилась на его лице. — Я следил за твоей жизнью, Икадория. Из того, что я услышал о твоей Дафне, я понял, что она не смогла бы вынести подобного. Ты же не погибла, а, говорят, будешь даже выступать на новой арене.

— Хотелось бы, — заговорила она, взволнованная похвалой, — но, боюсь, пройдет много времени, прежде чем наш капитан решит, что я способна танцевать.

— Это огорчает тебя?

Странно, но это действительно огорчало ее. Она часто повторяла себе, что от ее успехов на арене зависит, удастся ли ей встретиться с Дафной, но теперь, когда нашелся Язон и она на самом деле встретилась с Дафной, желание преуспеть в акробатике не исчезло. Ика считала себя достойной соперницей Челиоса и хотела доказать это на деле.

— Обидно так тяжело и долго тренироваться и не увидеть результатов своего труда, — отвечала она, удивляясь, что опять так легко доверяется ему. — Хотя бы раз показать, на что я способна.

— Я понимаю. Я тоже чувствую такую потребность, — он грустно взглянул на нее, и она подумала, как, должно быть, трудно ему приходится из-за своего уродства.

— Хорошо было бы, имей мы время, побеседовать, но я боюсь, что Минос скоро вернется и застанет нас здесь.

Ика вдруг вспомнила, что он ответствен за Минотавра, и неизвестно, что может случиться, если чудовище будет в одиночестве бродить по дворцу.

— Пойдем, — он взял ее за руку. — Я покажу тебе дорогу к воротам.

— Нет, просто скажи, где они, и возвращайся к царевичу Минотавру. Тебе, наверное, нельзя оставлять его.

— Ну в этот-то момент ему есть, чем заняться. — Нельзя было догадаться, какое чувство он хотел выразить своей гримасой. — Сейчас меня заботит твоя безопасность.

Он повел ее к тройным воротам, но девушка хотела узнать поподробнее об его отношении к царевичу.

— Должно быть, тяжело присматривать за таким чудовищем, — заметила она вслух. — Ты никогда не жалеешь о том, что тебе приходится вечно быть рядом с ним, в постоянной опасности из-за его приступов гнева?

— Наверное, несправедливо называть его чудовищем, — сказал он, глубоко вздохнув. — Ведь он был совсем маленьким, когда его отняли от матери и спрятали в недрах Кносса. Все эти годы его сторонились, словно прокаженного.

— Хотелось бы верить, но я видела его в том подземелье, — она невольно содрогнулась, — и он вовсе не был беззащитным ребенком.

— Может быть, у него двойное сознание, и человек не понимает зверя.

— Я слышала о таких случаях, — согласилась Ика. — Но, раздвоенное у него сознание или нет, от этого он не становится менее злобным.

— Минотавр не злой, — должно быть, его резкий тон испугал Ику, и он понизил голос. — Я это знаю. Я ведь… Я ведь постоянно рядом с ним.

Несомненно, он должен верить в доброту Минотавра; без этой веры он не смог бы выдержать и дня.

— Почему обвиняют только его? — продолжал он свою речь. — Ведь он же был проклят еще до рождения.

Слово «проклят» эхом отозвалось в ее сознании.

— Слушай, — задумчиво спросила Ика, — ты знаешь женщину по имени Лара?

Он кивнул, удивившись смене темы.

— Лара? Она была предыдущей Прорицательницей. Говорят, она была слишком красива, этим она вызвала гнев богини, а потом погибла.

— Погибла?

— Ее нашли в бычьем загоне, сильно изуродованную. Я думаю, в ее гибели виновен Минос, а не богиня. Наверное, это из-за того, что она прокляла его. У него так и нет достойного наследника.

В его голосе послышалась горечь. Ика подумала: «Вот и он ненавидит Миноса». Воцарилось мрачное молчание.

— Ты должна идти, — сказал он неожиданно, положив одну руку ей на плечо, а другой показывая дорогу. — Не бойся, Икадория, я постараюсь, чтобы тебе не причинили вреда. Поверь мне.

Хотя обещание было странное и трудно исполнимое, она поверила, что он действительно сделает все, что в его силах.

— Пожалуйста, не рискуй собой, — поспешила ответить она. — Ты и так сделал достаточно.

— Но не все, что хотелось бы. — Он посмотрел на нее так же пристально, как Язон тогда в пещере, потом повернулся так быстро, что она не успела ничего ответить.

Он исчез, а Ика продолжила путь. Она улыбнулась — он снова возник ниоткуда, чтобы помочь ей. И только тогда, когда Ика стояла на стене, ограждающей бычий загон, она вспомнила, что опять забыла спросить его имя.

С плохо скрываемым изумлением Ика смотрела на невообразимый фасад нового дворца. В лучах заходящего солнца казалось, что медно-красные стены, полированные мраморные ступени, золотые ворота сияют собственным светом. Громадные бычьи рога возвышались над воротами, предназначенные, без сомнения, для устрашения входящих.

«И они хорошо служат этой цели», — подумала Ика; ее товарищи смотрят на все с притихшим благоговением. Выросшие на Крите и привыкшие к изящной красоте Кносса и других дворцов, они не были готовы к такому подавляющему величию. «Смотрите на нас! — кричали стены, — пусть все видят наше богатство и великолепие».

Пройдя через ворота, они очутились в громадном зале; стены его, казалось дотягивались до небес, и впечатление это усиливалось бесчисленными световыми колодцами в далеком потолке. Ика насчитала четыре яруса галерей, откуда можно было наблюдать за гостями.

Слева леса покрывали стену, расписанную фресками. Сквозь них Ика разглядела золотые волосы, строгое мужское лицо и длинную, извивающуюся бороду. Трезубец в руке напомнил ей о своем амулете. Посейдон? Здесь, на Крите?

Ее товарищи засуетились и заговорили шепотом: они тоже считали изображение неподобающим.

— О чем думает Минос? — кто-то прошептал сзади. — Он хочет, чтобы мы танцевали и перед этим новым божеством?

— Но ты же не будешь отрицать, что благодаря мудрому правлению Миноса Крит процветает?

Ика удивленно взглянула на Челиоса. Он механически произносил слова, будто за него говорил кто-то другой.

— Если мы хотим добиться господства на море, — продолжал он без всякого выражения на лице, — нам необходимо покровительство сильного, мужского бога.

— А как же богиня? Мать Земля не потерпит вторжения других богов на ее землю. Говорят, из-за ее рыданий недавно качалась земля на Каллисто; лава — это ее слезы.

— Глупые предрассудки, — Челиос немного содрогнулся, но продолжал в том же духе. — Время идет, и все изменяется. Даже боги меняются со временем.

Ика, пожалуй, приняла бы участие в этом разговоре, но его оборвал звук кнута. Пересуба, довольный, что ему удалось Привлечь их внимание, повел их в правый коридор.

Судя по трещинам в штукатурке, по земляным полам, дворец в остальной своей части представлял не такое уж грандиозное сооружение. Минос потратил все силы и все богатство на украшение входа и главного зала, а о жилых помещениях не позаботился. Вероятно, дворец действительно построен для Минотавра. Минос уже давно доказал, что меньше всего забоится о своем сыне.

Возможно, ее спаситель прав, думала Ика, существо даже самой благородной души может превратиться в чудовище, испытывая такое пренебрежение к себе.

Они подошли к металлическим воротам, которые со скрежетом сами раскрылись при их приближении. Не заметив ни слуг, ни веревок, Ика подумала, уж не божественной ли рукой они открылись.

Танцоры снова замерли, входя один за другим в огромное пространство. «На этот зал Минос тоже не пожалел средств», — решила Ика, оказавшись там, где предполагалась новая арена.

Прямоугольную площадку обрамлял барьер высотой в человеческий рост; он был обит бараньими шкурами, перила сверкали бронзой. За барьером возвышались пять ярусов богато украшенных деревянных скамеек. Их окружал ряд колонн, увенчанных бычьими рогами из мрамора подобно тем колоннам, что были в Кносском дворце.

В противоположной стороне также находились металлические ворота, только над ними были рога из слоновой кости. Ика поняла, что во время танца отсюда будет выбегать разъяренный бык.

Но сейчас из них выскочил странный человечек, размахивающий руками и издающий злобные крики. Он кричал, что Пересуба должен уходить отсюда вместе со своими спутниками. Бычья арена не готова. Земляной пол еще не утоптан, перила не покрашены, фрески не закончены. И разве не видно, что механизмы, приводящие ворота в движение, не работают?

Пересуба пожал плечами, ответив, что их вызвал царь для смотра. Безумный человечек продолжал кричать на них, перечисляя недоделки, но Пересуба твердо стоял на своем.

Их спор не заинтересовал Ику, она продолжала осматривать помещение. В обитой овечьими шкурами стене девушка обнаружила двери, ведущие в проходы между рядами скамеек. Один из проходов был обрамлен позолоченными перилами и вел к помосту. Там располагались два трона под шелковым белым навесом.

И как раз над навесом, на самом верхнем ярусе она увидела темное огороженное пространство. Наверное, там должен сидеть Минотавр; Ике захотелось посмотреть вблизи на это место.

Спор все еще продолжался, и она, оглянувшись по сторонам, решила попробовать туда добраться. Девушка проскользнула в дверь и побежала вдоль прохода; даже Туза не заметил ее отсутствия. Пробегая мимо навеса, она заметила, как материя волнуется под дуновением ветра, и почувствовала влажный и терпкий запах моря.

Вспомнив, что рядом находится гавань, Ика обернулась. Отсюда можно было увидеть море. И там, возле небольшой бухточки, заполненной лодками, был пляж, откуда она когда-то смотрела на эти стены.

Ика невольно содрогнулась. Слишком хорошо ей запомнились тогда эти невысокие стены, от которых буквально веяло злом. И сейчас, стоя перед мрачным, огороженным пространством, она также ощущала зло. Ей вдруг совсем расхотелось открывать дверь.

Но ведь Минотавр не мог быть здесь именно сейчас; это все ее больное воображение. Ика заставила себя открыть дверь.

Ожидая сырого запаха подземелья, она удивилась, когда ее взору предстала небольшая прихожая, ведущая в анфиладу хорошо освещенных комнат. Сделав шаг вперед, она услышала смешок. Он донесся из темного угла позади нее.

— Ты отважилась прийти сюда, — сказал низкий мужской голос. — Многих пугает сама мысль о Минотавре.

Темная фигура отделилась от тени. Ика не посмела произнести ни слова. Если она выдаст свой страх, это существо может наброситься на нее.

И в самом деле, хорошо, что она не проговорила ни слова, ведь перед ней стоял сам Минос.

Он кивнул по направлению к маленькому окну, сквозь которое были видны Пересуба и спорящий с ним человек.

— Мне кажется, и тебе надоели причуды моего мастера. Дедал, конечно, гениален, но иногда он слишком занят своими мыслями. Хочет изобрести что-то невиданное. Говорят, он придумывает сейчас крылья для полета. Представь себе только: он будет носиться туда-сюда по небу и все высматривать. Да, я вижу, тебе смешно. Я сказал ему, чтобы он серьезно относился к своим делам и занимался только строительством. Дворец мог быть уже давно построен.

Ика опять промолчала, ведь царь Крита не потерпел бы никаких рассуждений в его присутствии.

— Хотя, и так хорошо, — сказал он, поведя рукой вокруг себя. — Скажи, тебе нравится?

Царь пристально посмотрел на нее, словно ястреб на добычу.

— Просто невероятно, — она сказала правду. По площади помещения во много раз превышали царские палаты, хотя и не выглядели так уютно: но это девушка не посмела высказать вслух.

Минос удовлетворенно кивнул. Он придавал большее значение размерам, нежели каким-то удобствам.

— Минотавру понравится. Особенно, когда он увидит эти фрески.

Ика хотела посмотреть, но Минос смотрел на нее так пристально, что, покраснев, она подалась назад.

— Мне нужно идти, — проговорила она, отступая к дверям. — Мое отсутствие скоро обнаружится.

— Успокойся, никто ничего не скажет, — Минос медленно приближался к девушке.

— Но ведь смотр…

— Обождет. Ведь я — царь.

Ика прижалась к дверям, заранее запертым Миносом; откуда-то действительно пахнуло подземельем.

— Господин? — произнес чей-то голос.

Минос обернулся, а Ика вздохнула с облегчением. Она узнала голос: это опять был ее спаситель.

— Что еще? — прошипел Минос. — Как ты посмел прийти сюда?

— Мне нужно поговорить с вами, это очень важно.

Минос пробормотал проклятье, затем открыл ей дверь.

— Уходи, — сказал он сквозь сжатые зубы.

Ика только того и ждала. Сбегая вниз, она хваталась за сверкающие перила, чтобы не упасть, и перевела дух только перед дверью на арену.

И снова девушка почувствовала неприятное ощущение. Взглянув наверх, она увидела Миноса, провожавшего ее взглядом. Улыбка на его лице свидетельствовала, что он не оставил мысль о встрече с ней наедине.

Дамос отложил краски, чтобы посмотреть на того, кто приближается к помещению Минотавра. Ходили слухи, что среди танцоров появился предатель, критянин, продавшийся царю, и ему хотелось узнать, кто это. Дамос отложил в сторону кисть и посмотрел.

Он понимал, что Дедал оторвет ему голову, если штукатурка высохнет до окончания рисунка. Начинать все сначала не было времени; не было и денег на новый слой штукатурки. То, что Дедал давно, еще со времен ученичества знал Дамоса, ничего не значило. Малейшее нарушение, и его отошлют обратно в тюрьму.

Но и это ничего не меняет: все равно он пленник и ничем не может помочь Язону. Ему также не хотелось доставлять удовольствие Миносу, расписывая дворец.

Так что, будучи в мрачном настроении, Дамос отвлекся от красок и решил понаблюдать за танцором. Оказалось, что это девушка, и весьма привлекательная. Она наверняка понравилась бы Язону в те дни, когда он принимал участие в состязаниях. Да и сам он не отказался бы от нее, будь он помоложе.

Когда девушка повернулась к темной двери, ему удалось разглядеть ее лицо. О, это были знакомые глаза — глаза, заставившие бешено стучать его сердце.

Ика.

В нем снова вспыхнула ненависть. Он часто слышал об Ике, живущей в Кноссе и исполняющей роль Прорицательницы. Дамос должен предупредить Сарпедона об опасности. Она может доставить еще много неприятностей.

Когда Ика вышла из комнаты, он понял, как высоко она возжелала подняться: следом за ней вышел Минос и, улыбаясь, посмотрел ей вслед. Жизнь Язона, несомненно, в смертельной опасности.