Судьба

15

Туза с беспокойством посмотрел на свою подругу, вышедшую из пещеры. Ее губы и покрасневшие щеки говорили о том, что она последовала его совету — не только познала тайну женственности, но и усердно обучалась этому всю ночь.

Его кольнуло жало ревности. Бесполезно сетовать на ее выбор. Он уже давно понял, что с влюбленной женщиной не поспоришь.

Лучше выполнить поручение, для того он сюда и пришел.

— О, Туза! Как ты меня напугал. Я думала, твои дела во дворце никогда не закончатся.

Хорошая шутка, но только очень прямолинейная. Дори, с ее открытым лицом и отсутствием хитрости, и дня не прожила бы при дворе.

— Мне еще многое нужно сделать, — сказал он. — Но я подумал, что тебя следует предупредить. Твое имя включили в число танцоров на Празднике.

— Мое?

Когда Туза узнал об этом, он удивился не меньше. Всю дорогу он раздумывал о причине такого решения и о том, кто ответствен за него. Ходили слухи, что сам царь настоял на этом.

— Челиос посинел от злости, — счел он необходимым сообщить ей.

Казалось, она ничего не слышит.

— Но я не могу уйти, — она обернулась к пещере, — Во всяком случае не сейчас.

Туза пожал плечами. Такой ответ ему не понравился.

— Если Челиос не желает твоего успеха, можешь не появляться на тренировках. Но я бы посоветовал тебе быть поближе, где тебя можно быстрее найти.

— Я не хочу оставлять больного человека одного.

— Я так и думал. Возле гавани есть пещеры, и вы можете перейти туда вместе.

Ика изучающе посмотрела на него.

— Что ты задумал, Туза?

Туза рассердился и не смог сдержать раздражения.

— Ты говоришь мне это? Мне, который всегда был рядом с тобой, лгал ради тебя, защищал тебя? Если ты мне не веришь, то кому ты вообще можешь доверять?

Она прикусила губу, снова взглянув в сторону пещеры.

— Я ведь не одна, Туза. Мне иногда кажется, что ты настроен против него.

Туза поморщился. Не следует обнаруживать свою зависть. И потом, какое он имеет право требовать доверия к себе?

— Я ведь только забочусь о твоей безопасности, вот и все… — пояснил он сдержанно.

— Я понимаю. Наверное, ты прав. Действительно лучше, если бы мы перешли поближе к дворцу.

— Скажи, он может передвигаться?

Ика кивнула.

— Да, но только с палкой и быстро устает.

— Ну, тогда нам лучше пойти прямо сейчас. Ты готовься, а я пока поговорю с братом. Надеюсь, что Янос даст нам еды, и ее хватит до праздничных танцев.

— Туза, извини меня, — сказала она тихо, когда он уже повернулся, чтобы уйти. — Мне не следовало сомневаться в тебе.

В нем проснулось чувство вины, ведь он собирался пойти прямо к своему покровителю.

— Я тоже понимаю, — сказал он, отвернув лицо, — ты, должно быть, очень любишь его.

— Всем сердцем.

Туза не думал, что эти слова его так расстроят. Он знал Дори, знал покровителя и подозревал, что вскоре все кардинально изменится.

«Нет, — подумал он, направляясь к деревне, — я совсем не готов к встрече».

Ика заглянула в очередную расщелину, оказавшуюся слишком маленькой и неудобной, как и все предыдущие. Язон, должно быть, уже устал от долгой ходьбы и бесконечных поисков, чудо, что он вообще стоит на ногах.

Она потихоньку начала гневаться и подозревать, что Туза неспроста завел их сюда. Ика уже собиралась подойти к нему и потребовать объяснений, как вдруг споткнулась и заметила еще один разлом в скале.

Ика подумала было позвать Язона и Тузу, но они ушли далеко, и ей не хотелось заставлять их идти назад понапрасну. Сначала нужно разведать, и она проскользнула внутрь и оказалась в огромной, просторной пещере. В центре находился длинный каменный стол, освещаемый светом из разлома сверху.

Она робко шагнула вперед; размеры помещения внушали благоговейный ужас. Ика ощутила покалывание по всему телу, ее охватила странная легкость, и какая-то неведомая сила заставила ее подойти к столу. Она ощутила запах восковых свечей, дым от медного светильника и густой аромат ладана. Пальцы коснулись стола, и вдруг тело ее будто взлетело, и перед ее мысленным взором возникло очередное видение.

Постепенно картина оживлялась. Ика смутно видела, как посвященные жрицы подбегают к столу и отходят от него, держа в руках сосуды с водой и чистые полотнища. Чей-то голос выкрикивает приказания.

Посмотрев на свои длинные, красивые руки и дотронувшись ими до своих губ, она поняла, что приказания отдает она. Или, скорее, та Лара, в сознание которой ей опять удалось проникнуть.

Перед ней на каменном столе лежит Пасифая, ее изящные пальцы уцепились за края каменной плиты, но суставы побелели и так напряжены, что, кажется, сейчас порвут кожу.

«Лишь бы ребенку удалось пройти», — думала Лара. Ика с ужасом заметила раздавшийся живот царицы, ее раздвинутые ноги. И не нужно было ее пронзительного крика, чтобы догадаться о предстоящих родах.

Но Лара была не просто свидетельницей сцены — она в ней участвовала. Судя по бледному лицу царицы, дело обстоит далеко не благополучно.

Жрицы вокруг них опустили глаза, будто, сдерживая страхи при себе, они предотвращают несчастье. Руки Лары заметно дрожат.

— Наора, подойди ко мне, — позвала она главную жрицу. Пасифая вскрикнула вновь, и они с Наорой обменялись тревожными взглядами.

— Ремни, — проговорила Наора, и Лара кивнула ей. Вместе они принялись развязывать священные узлы.

— Бесполезно, — с трудом прошептала царица, — никакие приспособления, никакие священнодействия не облегчат этих родов.

Рука Пасифаи дотронулась до руки Лары и сжала так, что у той потекли слезы из глаз.

— Вытяни ребенка, — потребовала царица; от напряжения ее глаза вылезали из орбит.

— Я не могу.

— Ты должна это сделать. Роды затянулись по твоей вине. Это все из-за тебя и твоего проклятия.

Ика вспомнила, как эта женщина сама требовала проклясть Миноса и его потомство.

Лара собралась с духом.

— Мы поможем ребенку родиться, — сказала она решительно. — Не бойтесь, моя госпожа, совсем скоро вы будете баюкать его в своих руках.

Сказав это, Лара подошла к ее раздвинутым ногам и погрузила руку в утробу. Напевая про себя, словно убаюкивая ребенка, она старалась придать его телу верное положение. Осознав размеры плода, Лара стала молиться. Голова его была слишком большой, чтобы пройти через узкий родовой канал.

Царица вскрикнула, и очередная схватка пододвинула ребенка ближе. Лара покрылась холодным потом: если она быстро не вытащит его, ребенок может умереть, так и не начав дышать. Она должна действовать очень решительно.

Лара потащила плод на себя, не обращая внимания на выражение ужаса на лице Наоры и на крики, разносившиеся эхом по всей пещере. Время замедлило свой ход. Она почувствовала ступни, ноги ребенка, но плечи освободить никак не удавалось.

В отчаянии Лара приказала жрицам навалиться на живот Пасифаи. Те молча выполнили приказание, и, пронзительно крикнув, Пасифая разродилась; ее сына выбросило прямо в руки Лары.

Ребенок закричал ужасным криком. Если раньше жрицы были просто бледны, то, увидев искаженное тело новорожденного, они стали белее погребальных одежд.

Ика догадалась об их мыслях: «Что скажет царь, когда увидит своего сына?»

Все на Крите знали, с каким нетерпением царь ожидает появление наследника.

Крикнув, чтобы они следили за царицей, Лара перерезала пуповину. Осматривая новорожденного, она боролась с приступами душевного смятения. Вся его левая половина была вытянута вверх, словно он все еще пытался удержаться во чреве. Связки были растянуты, некоторые кости вывихнуты, вероятно, даже сломаны.

Но она обладала искусством исцеления. Возможно, не все еще потеряно, и она спасет его. Для этого требуется время, удача и терпение.

Но Рок ей их не предоставил.

Желая взглянуть на сына, в пещеру ворвался Минос, и его рев был ужаснее всех криков царицы.

Жрицы в страхе прижались к стенам, стараясь не попасться ему на глаза, и Лара оказалась одна возле царицы.

Минос повернулся к ней, гнев его был страшен. Выхватив ребенка из ее рук, он вглядывался в сына с отвращением.

— Ты! — крикнул он, показывая ей ребенка. — Видишь, что ты наделала, вмешавшись не в свое дело? Ты предательница!

Лара вздрогнула от боли. Ика почувствовала удар, словно пощечина досталась ей. Все ее тело дрожало.

Положив ребенка на грудь своей жене, он ткнул пальцем по направлению к выходу из пещеры.

— Вон! — крикнул он. — Убирайся отсюда, пока я тебя не убил.

Шагнув назад, Лара повернулась и побежала к выходу, но вдруг кто-то крепко схватил ее.

— Дори, в чем дело?

Ика поняла, что никуда больше не бежит и что Туза держит ее. Видение исчезло.

— Здесь нельзя жить, — сказал он тихо, — это священная пещера царицы.

— Я знаю.

Взглянув на пустой стол, она не смогла удержаться и снова задрожала. Страх Лары все еще оставался в ней.

— Я видела. Рождение.

Туза проследил за ее взглядом.

— Минотавра?

Ика кивнула, смутно сознавая какую-то непоследовательность в разговоре — слишком быстро Туза догадался, о чем идет речь.

— Лара не виновата. Она хотела помочь, вылечить его.

— Я знаю, — Туза говорил шепотом, словно оказывая почтение духам прошлого. — Моя мать была с ней той ночью, она была кормилицей. Она рассказывала, что Лара потом прибежала к ней, желая помочь, но было уже поздно. Минос приказал оградить сына от посторонних. Лара не могла добраться до него.

— Что же это за человек такой, Туза, который запирает собственного ребенка? Я видела его, несчастного младенца. Он не так уж был и уродлив. Не более, чем…

Перед ней вдруг возник ее спаситель, одна сторона которого была вполне нормальной и даже красивой, а другая, левая, оставалась вытянутой вверх.

— Поосторожнее высказывайся о царе, — строго сказал Туза, прежде чем Ика успела закончить фразу.

— Но…

— Я говорю тебе, будь осторожна, — настоятельно повторил он, взяв ее под руку и ведя к выходу, — если не хочешь привлечь внимания к себе и своему греческому великану.

Подумав о том, что Минос может сделать с Язоном, Ика решила не высказывать вслух своей догадки. Если ее спаситель действительно Минотавр…

— Ну вот и твой подопечный нас ожидает, — сказал Туза, помогая ей выбраться из пещеры.

Язон, прихрамывая, подошел к ним.

— Все в порядке? — спросил он с беспокойством. — Ты такая бледная.

Ика отбросила тревоги и улыбнулась, не желая тревожить его.

— Все хорошо. Эта пещера… она такая темная… Я просто немного испугалась.

Язон вопросительно посмотрел на Тузу. Тот был мастер скрывать правду и, отпустив ее руку, указал налево.

— Я только что сказал Дори, что обнаружил прекрасную пещеру возле моря. Пойдемте, я покажу.

Туза направился в ту сторону, и Ика последовала было за ним, но Язон задержал ее и пристально посмотрел ей в лицо. Он ничего не сказал, но в его глазах она увидела подозрение.

— Вы идете? — спросил Туза, выйдя на тропинку.

Язон что-то пробормотал и отпустил ее руку.

— Потом поговорим, — сказал он, тоже выходя на тропинку.

Ика озадаченно смотрела на него, потом оглянулась на таинственную пещеру. О чем он хочет поговорить? Она не знала, как объяснить ему свои видения, ведь она и сама их почти не понимает.

Язон сидел на подстилке, ожидая, когда Дори закончит умываться; он подозревал, что она намеренно долго не возвращается. Наверняка она думает, что он уже не будет задавать вопросов: он слаб и устал после долгого пути, ковыляя за ней со своей палкой.

По-настоящему Язон устал от ожидания. Схватив палку, он напряг мускулы. Если Дори собирается уйти от него к Тузе, он узнает это.

Ика сидела на выступе возле пещеры, прислонившись к камню спиной; луна освещала ее лицо, а сама она смотрела на море. Его сердце сжалось при виде ее — такой маленькой, потерянной, одинокой. Язону захотелось обнять ее, укрыть, защитить.

— Ты любишь его? — спросил он; хриплый голос выдавал его волнение.

Ика посмотрела на него с замешательством.

— Что?

— Твоего Тузу. Я должен знать, хочешь ли ты уйти к нему.

Она посмотрела так изумленно, что он побоялся, как бы она ни рассмеялась ему в лицо.

— О, Язон, нет, этого не может быть никогда. Он мне друг, почти как брат.

— Он надеется на иное. Я видел, как он на тебя смотрел.

Она отвернулась, и Язон понял, что она знает об этом.

— Он тебя принуждал? — спросил он, подвинувшись ближе.

— Туза? Конечно, нет.

— В той пещере тебя что-то расстроило.

Она смотрела вперед, делая вид, что с интересом разглядывает море.

— Ты многого не понимаешь. И я не могу объяснить.

Он отодвинулся.

— Бедный, глупый Язон. Так вы оба говорите? Как он, бедный, поймет запутанные дворцовые интриги, когда он даже имени своего не помнит?

— Нет, вовсе не так.

Она обхватила колени руками. Язон подумал, что поступает неправильно. Мгновение назад он хотел только защищать ее, а теперь злится и жалуется на нее, как избалованный ребенок. Сжав палку, он сполз вниз и сел совсем рядом с ней.

— Извини. Но ведь нелегко смотреть на происходящее и ничего не понимать. Я чувствую себя беспомощным, и мне это не нравится. Разве ты не понимаешь? Ты — единственная моя связь с миром. Когда ты уйдешь, мне придется остаться ни с чем, и сам я буду ничем.

Она снова отвела взгляд на море.

— Я не собираюсь оставлять тебя.

— Тогда поговори со мной. Поделись своими сведениями.

— О чем ты хочешь узнать?

— Для начала объясни мне твои постоянные отлучки с Тузой. Он сказал, что теперь будет чаще уводить тебя, но куда? — Язон был сам себе противен из-за испытываемых подозрений и ревности.

— Я думала, ты понимаешь, — сказала она, удивленная вопросом. — Мне нужно тренироваться, ведь меня выбрали для танца на арене. Это большая честь для гречанки, которая провела почти всю свою жизнь на рыбацком корабле.

— Воительница, танцовщица, морячка. Немало для девушки.

Легкая улыбка проскользнула по ее лицу.

— Не знаю. Иногда я кажусь себе кораблем, который волны швыряют по морю. И что бы со мной ни случалось, из всего приходится извлекать выгоду.

Ика говорила это шутливым тоном.

— Меня привезли сюда как рабыню, — продолжала она, — но Туза Помог мне, представив как подругу-критянку. Он сказал, что мое упорство и цвет кожи помогут мне добиться успеха, какой никогда еще не выпадал на долю греков.

— И ты чувствуешь себя в долгу перед ним?

Она, казалось, не замечала горечи в его голосе.

— В какой-то степени да, но мне кажется, я бы и без его помощи стала танцовщицей, такова моя судьба. Иногда я не могу отделаться от мысли, что та богиня, которую они зовут Матерью, что-то хочет от меня.

Ика смотрела куда-то в даль и продолжала:

— Насчет того, что произошло в пещере, я думаю… это тоже связано с богиней. Я не хотела лгать тебе, Язон. Я и сама мало что понимаю.

— Расскажи мне об этом, возможно, я помогу тебе.

— Да нет, ты подумаешь, что я потеряла рассудок.

— Я? — он постучал пальцем по голове. — Кто я такой, чтобы так думать?

Она слабо улыбнулась.

— Дело в том, что меня посещают видения. Видения прошедших событий. — Ика сглотнула и продолжала. — И вот сегодня в пещере я видела рождение того, кого я уже встречала здесь и кому доверяла.

— А теперь не доверяешь? — спросил он, услышав прошедшее время.

— Туза говорит, что никому не следует доверять. Здесь, в Кноссе, все не так, как кажется.

— Но я ведь не такой, — он коснулся рукой ее подбородка, чтобы придать убедительность своим словам. — Мне ты можешь верить.

Она посмотрела на него, затем улыбнулась такому простодушию.

— Я знаю, ты на самом деле так думаешь, но ведь у тебя была когда-то другая жизнь. Пока ты всего не вспомнишь, ты не можешь ничего утверждать.

Язон отпустил ее подбородок, поняв смысл ее слов. Действительно, если его сон говорил правду и его отец действительно был царем, то он мог быть вполне помолвлен с другой, а может быть, уже и женат. Непросто нарушить царский обет.

С беспокойством он подумал о золотоволосой женщине из его снов, которую звали Ика.

— Ты сказала, что видела меня на арене, — сказал он. — И конечно, там упоминалось, откуда я, из какого рода. Я же должен быть откуда-то.

Ика отвечала медленно, с неохотой.

— Никто не знал, откуда ты и где был, прежде чем стать начальником царской охраны на Мессалоне.

— Мессалона? — в его сознании промелькнули цвета — красный и черный. — Скажи, была ли со мной женщина? С золотыми волосами, по имени Ика?

— Нет, — ответила она быстро. — Я не знаю никакую Ику с золотыми волосами. А почему ты спрашиваешь?

— Каждую ночь она проникает в мои сны. Лицо ее неясно, и кроме того, что ее зовут Ика, я ничего не знаю. Но я уверен, если бы мне удалось ее найти, она рассказала бы о моем прошлом.

— Может быть, — отвечала она упавшим голосом. — Но она могла бы причинить тебе еще большую боль.

Ужасно — каждый раз, как он вспоминает об этой загадочной Ике, у него начиналась головная боль.

— О, Язон, почему бы нам не забыть об окружающем мире? — спросила она неожиданно с мольбой в голосе. — Почему бы просто не побыть наедине, здесь, сейчас?

Он взял ее руку в свою и поцеловал кончики пальцев.

— Сегодня ночью никого не будет, только я и ты, Дори. И наш новый дом.

Ее улыбка росла, согревая его.

— Зачем мы зря теряем время?

— Идем, — сказал он, сжимая ее руку и пытаясь встать, — не будем терять времени.

При приближении царя Дафна едва могла сдерживать волнение. Минос такой сильный, мужественный, а она так долго лишена мужского внимания. Был, правда, Сарпедон, но он ведет себя как брюзжащая мать. А Миносу достаточно посмотреть на женщину, и она начинает таять под его взглядом.

Он остановился слишком близко от нее.

— Извини, но я так долго мечтал потрогать тебя, — сказал он, играя ее локоном, — я и о большем мечтал.

Дафна давно уже не чувствовала себя такой возбужденной.

— О да, я понимаю, — вздохнула она.

Рука его опустилась на шею, затем на грудь.

— Но, увы, я царь, а ты — Прорицательница моей жены. При таком положении дел мы никогда не сойдемся.

— Но я не… — она замолчала, поняв, что не следует говорить, кто она на самом деле. — То есть я повинуюсь вам, мой господин.

— Нужно изменить традиции, — пальцы его снова вернулись к ее полной груди, слегка пощипывая соски, — наше поколение должно обратиться к богам Олимпа.

— Да, — прошептала она в таком восторге, что, казалось, упадет сейчас в обморок.

Прильнув к ней, царь улыбнулся. — Мне нужен какой-нибудь бычий танцовщик или танцовщица, чтобы посвятить танец Посейдону. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Она сразу же вспомнила об Ике и ее якобы божественном происхождении. Дафна кивнула, и царь наградил ее поцелуем.

— А ты можешь привести его?

Она снова кивнула и опять была награждена: наклонившись, царь поцеловал ее.

— Не задерживайся, — сказал он, отстраняясь от нее, — я нетерпелив, как священный бык.

Он отошел, а Дафна осталась с ощущением его поцелуя на губах. Он великолепен, настоящий мужчина, каким когда-то был Язон, но более доступен. Она пожертвовала бы всем за одну ночь в его объятиях.

С тревогой Дафна подумала о той, кем на самом деле ей предстояло пожертвовать.

Но ничего. Она пошлет этого мальчишку Тузу, и он приведет к ней Ику. Дафна не сомневалась, что ее рабыня поступит так, как она ей прикажет. В конце концов достаточно будет напомнить девчонке о ее клятве Язону.

Язон старался сдерживать улыбку: Дори прыгала через приспособление, которое они смастерили вместе с Тузой. Другие, упав несколько раз, пожалели бы себя, но она снова и снова штурмовала деревянного быка. Такое упорство не могло не восхитить.

— Когда ты лежишь на земле, — показал он палкой на деревянное сооружение, — кажется, что не ты, а он собирается прыгнуть через тебя.

Ика одернула набедренную повязку и извиняюще улыбнулась.

— Я давно не тренировалась, наверное, забыла все, чему меня учили.

— Это не настоящий бык.

— Да, но приемы нужны те же. Туза говорит, что танец с быком подобен круговороту жизни, — объясняла она. — Мы рождаемся и хватаемся за рога, потом влетаем в головокружительную суету жизни. Некоторые покидают арену быстро, некоторые задерживаются, почувствовав удовольствие от жизни, но все неминуемо должны вернуться на землю, спрыгнуть с быка, чтобы приготовиться к очередному прыжку.

— Ах, да. Обновление. Если бы я мог так прыгнуть!

Ика покачала головой и рассмеялась.

— Ты слишком большой для критских быков.

— Тогда что же это за соревнования, если быки такие маленькие? — поддразнил он ее. Ему доставляло удовольствие наблюдать смену чувств на ее выразительном лице.

— Они небольшого размера, но зато очень грозные. Только самые бойкие отбираются для арены.

— И вы сами ловите таких животных?

— Да, так нужно, если хочешь заставить толпу волноваться. Для зрителей бык олицетворяет жизненные неудачи. И чем больше трудностей приходится нам преодолевать, тем больше удовольствия мы им доставляем.

— Вот почему ты так упорно тренируешься. Хочешь доставить удовольствие другим? — он хмуро посмотрел в сторону деревянного быка.

— Не только. Я исполняю волю богов. И, по правде говоря, я не знаю, как еще женщина может стать героем.

— Да, самолюбия тебе не занимать, — он посмотрел на свою палку. — Пока ты геройствуешь и исполняешь волю богов, я все занимаюсь и занимаюсь своей ногой.

— Ты не старался. Или чрезмерно перегружал себя.

Он пожал плечами подчеркнуто безразлично.

— Я часто падал, гораздо чаще, чем ты, и я все еще слаб, но эта штука мне больше не нужна. — Язон отбросил палку в сторону. На лице Дори было написано изумление. — Теперь я твердо стою на обеих ногах и могу обнять тебя по-настоящему.

Он услышал ее резкий вздох, увидел, как она прикусила нижнюю губу. Желание освободить эту губу и поиграть с нею стало невыносимым.

— Ах, Дори, разве ты не понимаешь? Теперь я могу любить тебя, как настоящий мужчина.

Ика кивнула, ведь это было важно для него. Встав на цыпочки, она дотянулась до его губ. Теплое дыхание опьянило их обоих. Ах, что эта девушка с ним делает! Она очаровывает его своим колдовством, покоряет и исцеляет.

Он крепко обнял ее и опустил на зеленую траву луга. Здесь, посреди цветущего мира, смотрящего на них, они испытают чувства, доступные только богам. Он снял ее юбочку, затем свою набедренную повязку и наслаждался простым прикосновением ее тела.

Теплое солнце расшевелило его кровь. Они лежали на полевых цветах, голова его пошла кругом от их пьянящего запаха. Он услышал множество звуков: жужжание насекомых, биение земли, стук ее сердца, и они звучали прекрасной музыкой. С каждым вздохом его грудь расширялась, сердце билось все сильней.

Чудеса окружали его. Чистое небо, губы Дори. Любовь целиком поглотила его, и он понял: никакая другая земная радость не сравнится с теплотой поцелуя любимой, никакое другое чувство боги не сделали более прекрасным, чем это. Она так прекрасна, так желанна — неудивительно, что он теряет рассудок.

Он ласкал ее тело, познавая каждый его изгиб. Он слышал, как она шептала, едва дыша: «О, Язон, как хорошо! О боги, как я тебя люблю!»

Его охватило такое страстное желание, что перед ним отступал разум. Только одна мысль вертелась в его голове — погрузиться в нее как можно глубже, чтобы достичь самой души.

Язон целовал ее так, словно умирал от жажды, а губы ее были живительным источником. Раздвинув своими коленями ее ноги и обхватив руками ее ягодицы, он притянул ее к себе. Он хотел прижаться к ней, Чтобы и мысли их слились воедино.

Разделяя его желание, Ика обвила его ногами и крепко прижала к себе. Почувствовав прикосновение ее грудей, он вовсе утратил над собой контроль. Язон хотел быть осторожным, но как он может оставаться спокойным, когда теплота ее тела проникла внутрь него? Когда она окружила его, побуждая к безрассудным действиям?

Его собственное тело старалось найти нужный ритм, с каждым разом все сильнее проникая в нее. В легких стонах, вылетавших из ее горла, не чувствовалось ни страха, ни сомнения. Ни один музыкальный инструмент не может издавать столь сладостных звуков.

Они стали единым целым. Язон чувствовал себя непобедимым божеством, возвышавшимся посреди небес, и рядом с ним стояла она, его богиня. Они стояли на облаках и подчинялись высшей гармонии.

— Дори! — выкрикнул он в последнем порыве наслаждения.

Придя в себя, Язон лег на спину, а Ика уютно пристроилась у его груди. Обняв ее, он почувствовал потребность защищать ее всю жизнь; Дори стала всем для него; она значила для него больше, чем жизнь.

И пусть так будет. Не нужно усложнять себе жизнь вопросами о прошлом. «Я люблю тебя», — сказала она, и эти слова звучали, словно пение сирен.

Ика широко открыла глаза и казалась такой чистой и невинной. Пусть будет, что будет, единственной его обязанностью остается защищать ее и заботится о ней.

— Настало время, — сказал Язон торжественным голосом, — определить наши отношения.

Ика приподняла голову и посмотрела на него. Что-то в его голосе встревожило ее, она села, лицо ее немного потемнело.

— В чем дело? Ты вспомнил свое прошлое и хочешь уйти?

— Нет, я ничего не вспомнил, но я понял зов своего сердца. Никакое прошлое не отберет тебя у меня, Дори.

Она вздохнула с облегчением.

Язон тоже приподнялся и сел, затем дотянулся до лежащего неподалеку нагрудного мешочка.

— Вот, — сказал он, протягивая ей узелок из ткани. — Я сделал его для тебя.

Она взяла бабочку, с любопытством изучая ее.

— Спасибо, но понимаешь ли ты, что это очень серьезный подарок?

— Да, поэтому я и дарю его тебе.

— Это не просто забава, Язон, — все ее тело горело от волнения.

Он взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

— Я знаю. Этот подарок значит, что мой жизненный круг навсегда соединен с твоим, и даже смерть не может нас разлучить.

— О, Язон!

— Я тебя люблю, Дори. Я тоже хочу забыть об окружающем мире. Давай уйдем отсюда и начнем все сначала.

На ее глаза навернулись слезы.

— О, Язон, мне тоже так хочется уйти, но…

— Мне все равно, что было в прошлом. Клянусь, оно не повлияет на наши отношения. Этот узелок — не просто подарок.

Ика кивнула, слабо улыбнувшись.

— Хорошо. Давай уйдем. Но когда?

— Прямо сейчас. Сегодня.

Она отвела взгляд и посмотрела на деревянного быка.

— Я бы с радостью ушла прямо сейчас, но ведь тогда мне не придется выступать на арене; это сильно огорчит нашу команду и доставит им немало хлопот.

Он понял, что если продолжать настаивать, то она уйдет с ним и сегодня, но не слишком ли он требователен? Нужно подумать и о ней и о других.

— Остается только один день тренировок, а затем наступит праздник, — сказала Ика. — Еще два дня, а затем мы можем уйти.

Он с трудом улыбнулся. Целуя ее, он боролся с чувством страха. Язон не мог понять, что страшило его, но предчувствовал какую-то опасность. За два дня многое может произойти.

Туза вошел в пещеру и помахал Дори рукой. Она готовила завтрак и, очевидно, была немного напугана столь ранним появлением гостя. Ика приложила к губам палец и кивнула в сторону Язона, мирно спящего на соломенной подстилке. Туза подавил чувство обиды. Он пришел сюда передать поручение.

Они вышли из пещеры.

— В чем дело? — спросила она. — Ведь еще слишком рано для тренировок.

— Тебя просят прийти. Твоя подруга, Прорицательница, ей опять нужно поговорить с тобой.

Выражение недоумения промелькнуло на ее лице.

— Она сказала, что именно ей нужно от меня?

Туза покачал головой.

— Она сказала только, что это очень срочное дело.

— С ней всегда так, — Ика вздохнула и обернулась к пещере. — Ну хорошо, подожди меня немного.

Она нырнула в пещеру; Туза последовал за ней, желая предложить свою помощь. Но, к его досаде, она подошла к спящему великану и опустилась перед ним на колени. Девушка что-то достала из своего нагрудного мешочка, поцеловала и положила рядом с ним.

Когда она поднималась, Туза заметил, что Дори положила что-то другое в свой мешочек. Почувствовав беспокойство и любопытство, Туза понял, что не успокоится, пока не узнает, что это была за вещь. Когда Дори подошла к нему, Туза сказал, чтобы она шла во дворец одна: у него дескать есть дело в гавани, он отыщет ее после.

Когда она достаточно удалилась, Туза вошел в пещеру и прокрался к подстилке. Наклонившись, он поднял узелок. Это была работа Дори — он сразу узнал — ведь она была неискусно сделана. Трудно понять, что это поделка изображала, но Тузе было неприятно, что она имела какое-то таинственное значение для Дори. Может быть, это узелок-бабочка, и они обменялись узелками с этим человеком? Понимают ли они всю значимость этого ритуала?

Туза приказал себе сохранять спокойствие. Ведь их узелки ничего не значат. Это просто шутка в знак признательности и дружбы.

Но тем не менее он вышел из пещеры с узелком в руке.