Судьба бригадира

Глава двенадцатая

Я подготовился к дороге насколько смог. С машинами мы решили пока отложить все вопросы. В стране начался настоящий металлический бум. Этакое эльдорадо на металлоломе.

Я и Серега поездом укатили на Урал. Но поездка прошла безрезультатно. Отчасти, конечно. Уральские заводы уже плотно накрыли братки из Москвы, да и своих хищников там хватает. С директорами заводов ни о чем договориться уже невозможно. Поэтому вернулись обратно с пустыми руками. Ничего страшного, будет металл и у нас.

Половина моей бригады сейчас рыскает по городу и области, вынюхивая реальные места с медью и прочим дерьмом. Наши подопечные коммерсанты в порядке, и дело процветает. Хватает, конечно, мелких вопросов и стычек, но это решают теперь сами бойцы. Я вмешиваюсь редко, только когда возникают непонятки на поделенных территориях. Волков в Питере значительно прибавилось, и народ шмаляет почти ежедневно. «Стрелки» между командами становятся все более кровавыми. Такая тенденция вряд ли кого устраивает, но поделать с этим пока нечего нельзя.

Я перебрался из своей квартиры в более спокойное место, нежели центр города. Кстати, за квартиры сейчас также идет мясорубка. Цены на жилье подскочили до астрономических сумм. Но я в те дела не лезу. Мне не интересно. У нас, правда, есть под контролем два агентства недвижимости, но мы это дело не форсируем. Я купил себе классный коттедж за городом. Место очень тихое, малолюдное, а главное, у меня хватает теперь жизненного пространства. Я не о доме, который больше пятисот квадратов: заборчик у меня огораживает два гектара земли. И не просто земли. Есть хороший сад и даже нечто вроде небольшого парка, где растут сосны и ели. Этот дом строил себе один еврейчик, руководивший у нас в Питере неким оборонным заводом. Не знаю, чего он там наворовал, но, видимо, решил, что хватит искушать судьбу, и свинтил по-тихому за бугор. Дом я купил по дешевке, чем теперь и доволен. Вначале я думал вообще закопать еврея, но, поговорив с ним, передумал. Этот хитрый живчик, которому перевалило за полтинник, оказался неплохим парнем. Уехал он свободно и, кстати, не без моей помощи.

Я использовал кое-какие хорошие связи во власти, иначе еврею, руководившему оборонным предприятием, было бы практически не выбраться. За это хозяин дома скинул мне цену вполовину, так что я заплатил лишь за материалы, за строительство да за обстановку в доме. Есть у меня теперь и квартирка в городе, в совсем не престижном районе. Сегодня с утра я как раз в ней и просыпаюсь.

Сегодня у меня выходной и никаких, к чертям, дел. Хочу найти себе какую-нибудь нормальную телку. Что значит нормальную? А то и значит, что не шлюху и не беззаветную блядь.

Одеваюсь в джинсовый костюм и белую рубашку. Никаких драгоценных наворотов. Мне хочется найти девчонку, которая останется со мной не из-за денег. Мою «БМВ» отогнали в коттедж, и я чешу по улице пешком. Не в смысле, что без ботинок, а в общем и так все ясно.

Озерки недалеко. Середина лета, и жара стоит невыносимая. Даже не жара, а питерская влажная духота. Серега хотел мне приставить пастухов, но я заверил его, что если увижу машину охраны, вид он будет иметь совсем несчастный. Серега посмеялся, но мне поверил. Никаких машин сопровождения не обнаруживаю.

Черт побери! Давно ли я так гулял?! Вышвырнув окурок на пыльную обочину, запрыгиваю в трамвай. Это что-то! Транспорт, твою мать! Трамвай почти пустой. На лето полгорода сваливает на хер за озоном в область. Разводят огурцы и балдеют на природе. В городе остается уж совсем неимущая толпа или заядлые горожане вроде меня. На первом озере народу — не продохнуть. Нужно смотреть в оба, чтобы на ходу не наступить кому-нибудь на голову или на какие другие места. Я хочу искупаться, а затем следовать дальше. Даже не верится самому, что можно вот так взять и беззаботно отдыхать, забыв обо всем. С великим трудом нахожу себе кусочек свободного от тел и шмоток пространства. Раздеваюсь до плавок. Вхожу в воду и ныряю. Вода нагрелась, словно парное молоко. Просто мокро, но не охлаждает. Наверное, стоит все-таки выбраться за город, а может, даже слетать на море. Неплохая, кстати, идея!

Больше получаса провожу в воде. Затем, выбравшись на берег, отдыхаю, не присаживаясь. Народ загорает, курит, глушит пиво. Из озерной мутной воды торчат сотни людских голов. Дети играют на песке рядом с водой. Как бы хреново в нашей стране не было, но жизнь продолжается, и это радует.

Одеваюсь и на выходе покупаю себе мороженое. Многоголосый пляжный гвалт остается далеко позади. «Вспомни-ка, Антоныч, когда ты в последний раз ел вот так мороженое…» — усмехаюсь я про себя.

Иду пешком в сторону Удельной. Что-то на меня накатывает. Идея! Просто ошалеть можно, какие мысли приходят мне в этот день… Ловлю такси и еду в центр. Покупаю билет в Эрмитаж.

Я был в этом музее еще маленьким. Брожу по залам, с интересом присматриваясь ко всему. И ведь действительно, именно сейчас мне все здесь интересно. Толпы туристов прячутся от духоты и зноя в прохладе музейных залов. Прямо из Эрмитажа направляюсь в Русский музей. Еще только три часа, и телку вечером я себе все равно найду. Почему бы и не предаться пока созерцанию того, что действительно красиво.

Картины, которые мы в самом начале своей деятельности в городе грабанули у коллекционера, я спрятал в своем доме, решив, что русское должно оставаться в России. Впрочем, фламандцев это не коснулось.

Хожу по залам и с удовлетворением отмечаю, что вот такой у меня художник в подлиннике есть, и другой тоже. Наверное, это уже чувство коллекционера, собирающего краденые вещи…

Из Русского музея иду к Невскому. От скверика возле памятника, где фотографируются туристы, смотрю в сторону проспекта и передумываю идти в людскую суету главной артерии города. Чего я там не видел? Асфальт — и духота! Направляюсь к каналу Грибоедова. Интересно, когда же все-таки снимут леса со Спаса на Крови? Тут реставрация ведется вроде как двадцать лет. Н-да…

После Эрмитажа и Русского музея выставленные на продажу туристам картины юных мазил не то что не смотрятся, но никак не воспринимаются, ни глазом, ни душой. Я не художник и не искусствовед, но и мне понятно, что точность выписанных домов, пейзажная или наоборот, черт поймешь с какой стороны нужно на это смотреть, не может претендовать на звание творения. Тяп, ляп, лишь бы была картинка на продажу. Таким натуралистам лучше было бы взять фотоаппарат, а фантазии на тему хрен поймешь чего разрешить малевать на холсте своей собаке. Нет в этих работах души, и ничего не поделаешь. Мне кажется, в картине не важен замысел, работать без сердца и чувства — все равно что построить сортир без очка. Вроде и красиво, а облегчиться невозможно.

Иду дальше и забредаю в Летний сад. Здесь, под сенью высоких деревьев, уютно и прохладно. Это творение Петра было основано еще в тысяча семьсот четвертом году, у истока речки Безымянный Ерик. Теперь же это Фонтанка. Назывался сад «Летним дворцом царя». Но сам Петр в шутку именовал его «огородом». У наших дачников таких огородов никак не предвидится. Именно здесь, в будущем Летнем саду, впервые в России были устроены фонтаны. Петр мечтал, чтобы его творение затмило своей пышностью все существующие дворы в Европе. Мраморные скульптуры заказывались в Италии. Со всей России сюда свозились редкие породы деревьев и всевозможные сорта цветов. Сам Летний дворец Петра Первого закрыт, и я захожу в Кофейный домик, на небольшую выставку народного творчества. Этот павильон называют еще и павильоном Росси.

Наконец я немного устал. Присаживаюсь на скамейку перекурить. Бездумно дымлю, глядя, как по Фонтанке проходят небольшие частные катера, обслуживающие туристов. Возникает мысль прикупить себе катерок. Хороший катерок, чтобы в нем было не меньше трех кают. Мысль ценная, и стоит ее воплотить в жизнь. Можно тогда смотаться и на Ладогу порыбачить. Удивляюсь, какие мирные мысли приходят мне в голову…

Выбросив в воду сигарету и прикрыв глаза, откидываюсь на спинку скамейки. Ветерок от канала приятно освежает, и хочется подремать.

— Извините, — слышу чей-то мужской голос. Открываю глаза. Передо мной два молодых мента. Патрульные. Во мне совершенно ничего не колыхнулось. Невозможны в такой чудесный день даже мелкие неприятности.

— Слушаю вас, сержант, — отвечаю я лениво.

— Извините, — повторяет мент. — Вы не угостите сигаретой?

— Без проблем.

Угощаю милиционеров табаком. Те благодарят и идут своей дорогой. Я вновь пытаюсь подремать.

— Извините, — на этот раз голос принадлежит девушке.

Смотрю на нее: молодая коза в коротенькой юбчонке и с симпатичной фигуркой. Крашена, и взгляд блядский. Я остаюсь сидеть. Лень встречать таких дам стоя. У нее работа такая, чтобы не мужик вставал, а у него… Ночных бабочек узнаю за версту. Эту девчонку можно трахать, но, опять же, без души и за бабки. Такое мне не подходит.

— Ты о чем, малышка? — улыбаюсь ей. Девушка улыбается в ответ и присаживается на скамейку боком. Я так и остаюсь в положении легкого развала. Я сейчас очень добрый и выслушаю спокойно даже нашего главного мента, и мне не захочется вогнать ему в башню маслину. Такой вот у меня выходной день…

— Вы не могли бы угостить меня сигаретой? — просит девушка.

Интересно, почему я похож на табачную фабрику? Девчонка ведет себя слишком скованно, но я на такое дело не клюну. Свою невинность она сохраняла лет до пятнадцати. Достаю сигареты, и приходится поменять положение, чтобы дать девушке прикурить. Закуриваю и сам.

— С «котом» работаешь? — интересуюсь у нее дружелюбно.

Она нисколько не удивляется моему вопросу.

— Угу, но у меня вообще-то это плохо получается, — признается она вдруг очень спокойно и совершенно искренне, как если бы разговаривала с подружкой. Вы ведь, мужики, хотите трахнуть во все, что только можно… А я так не умею. Дура, наверное, старомодная…

Смеюсь от подобного признания, и она тоже.

— Хорошо здесь… — говорю я просто так.

— Ага, — тут же соглашается девушка. Она не изменила позы и курит мелкими затяжками. — Я сюда часто сейчас прихожу. Не за клиентами, конечно, для себя. Я училась в художественном училище, хотела быть знаменитой, — девушка слабо улыбается. — Вот и стала.

— Почему же не доучилась?

— Бог его знает! Нужно было на что-то жить. Я ведь детдомовская. Нас тогда рано взрослыми сделали. Меня воспитатель в одиннадцать лет трахнул. За несколько шоколадных конфет.

Смотрю на нее уже слегка другими глазами. Если она не рассказывает сказки, то передо мной еще одна раздавленная судьба. Мне искренне жаль девушку и нравится, что она умеет так вот спокойно поговорить, не тая задних мыслей. Почему-то я почти не сомневаюсь, что она говорит мне правду.

— И где теперь пашешь? — интересуюсь. Девушка отмахивается:

— А-а… На Невском. У парфюма фирменного… Иногда в гостиницах, но это все-таки редко.

— И сколько у тебя стажа?

— Пять месяцев.

Я усмехаюсь. Девушка удивлена моей реакции.

— И что я такого сказала? — не понимает она.

— Ты, выходит, недавно ушла из института?

— Нет. Почему недавно? Я год работала продавцом, но мне там приписали недостачу и повесили долг. Я-то знаю почему. Директор хотел, чтобы я обязательно с ним переспала, а магазин там элитный, все стоит безумно дорого. Я отшила этого урода сразу и навсегда. Ну, он мне и сделал…

— Это где ты работала?

Девушка называет магазин.

— А вы сами кто, из братков? — наивно спрашивает она.

Пожимаю плечами и вдыхаю полной грудью свежий ветерок, потянувшийся с Невы.

— Я сам по себе.

— Так, наверное, лучше, — одобряет девчонка. — Пусть денег меньше, зато без проблем. Но у вас, наверное, есть где жить? Вы ведь здешний?

Я киваю.

— Тогда так и надо, — соглашается она окончательно.

Мы снова закуриваем.

— У тебя ведь такая доходная работа, а ты сигарет купить себе не можешь? — интересуюсь я.

— Ой! Вы извините меня, правда! — теряется девчонка.

— Да я не к тому, — уверяю ее. — Просто странно, что с твоей работой ты не дымишь импортные.

Девушка вздыхает:

— У меня же не такой большой процент. Зажимают. Квартира снята, ну и долги, конечно, есть. Деньги ведь у меня «кот» получает, а от него лишней копейки не дождешься. Скорее отпинает по пьяни, чтобы зря не доставала с деньгами. Видимо, судьба у меня такая. Я все надеюсь, может, попадется какой иностранец, да и увезет отсюда. Ведь бывали же такие случаи. Мне девчонки рассказывали. Ну, а если не повезет, то хотя бы веревку для себя найду.

Молчим, курим.

— Согласен, не всем в жизни фарт выпадает, — говорю я после молчания.

— Правда, — соглашается она. — Тебе ведь тоже, наверное, не сладко… Я же вижу, вон какой у тебя костюмчик древний.

Это точно. Джинсуху я у Сереги взял, не хотелось надевать новое. В новом себя не так чувствуешь.

— Подумаешь, — неопределенно говорю я, как бы сам для себя.

— На заводе работаешь? — участливо интересуется девчонка.

— С чего ты взяла?

— А сигареты у тебя рабочие.

Сигареты я специально сменил на этот день.

— На заводе, — вру я, тяжело вздохнув. — Варилой, на Кировском.

— Это как это, «Варилой»? — не понимает она.

— Сварщиком! — смеюсь я. — Нам деньги уже три месяца не платят, гады…

Девчонка почему-то хохочет.

— Смешной ты! — улыбается она. — Если хочешь, приходи сюда завтра. Ты не подумай, я не для того. Просто посидим, поболтаем. У меня это время дня свободное. Я тебя такими сигаретами угощу, закачаешься! — Она вздыхает, — Ну вот, поговорили. Пойду я. Скоро на вахту.

Она поднимается, встаю и я.

— Удачи тебе, — говорю ей на прощанье. — А завтра, может, и увидимся. Я тоже люблю гулять. Нас сейчас в отпуск за свой счет распустили на две недели. Это чтобы вообще не платить.

— Ну, ты не расстраивайся, — утешает она и быстро поправляет мне воротник рубашки. — Найдешь себе работу получше, а там, глядишь, и детишек заведешь.

— Так есть уже, — улыбаюсь ей.

— Правда? — восклицает она. — Сколько?

— Один пока.

— Здорово! Не сомневаюсь, что и жена у тебя красивая! А ты говоришь, что все так плохо! Я знаешь как мечтала завести детей! Чтоб много было! И я бы их никогда не обижала, как нас в детдоме… Детям любовь нужна, ласка… Ну, так ты если будешь завтра где-то рядом, приходи сюда. У меня ты вроде как безличный друг получаешься…

— А тебя как зовут?

— Не важно, — отмахивается она. — У шлюх нет имени… Ну, я побежала?

Улыбнувшись мне еще раз, она уходит по дорожке. Смотрю ей вслед. Шагов через десять она оборачивается и машет мне рукой. Отвечаю ей тем же.

Падаю снова на скамейку. Что там говорить, тронула меня эта девчонка. День проходит, но это не заметно. Все еще светло, и солнце может жарить часов до девяти вечера, если не натянет облаков.

Посидев еще немного, решаю сходить куда-нибудь поесть. Бреду в центр через Михайловский сад. Всюду гуляет народ. На газонах сидят парочки и компании молодняка. Несколько человек играют в волейбол, и я, продолжая идти, засматриваюсь на прыгающую за мячом девушку. Спотыкаюсь и падаю на землю. Сгруппировавшись, приземляюсь правильно, но головой втыкаюсь в чьи-то ноги и сбиваю собой еще кого-то. Вижу, как порхает юбка, и женская туфля попадает мне в лоб. Вот тебе и раз!

Я уже на ногах, а на газоне на пятой точке сидит удивленная девчонка. Сумочка у нее улетела в одну сторону, а небольшая книжка карманного формата в другую.

— Извините, — потираю ушибленный лоб. — Я не хотел вас обидеть.

Мне кисло улыбаются. Подаю девушке руку и поднимаю ее на ноги. Подбираю с песчаной дорожки ее сумочку и книжку.

— Я так испугалась, — признается она, приходя в себя.

Я подаю ей вещи. Книга — сборник Петрарки. Мы разговорились и идем по саду. Девчонка ничем особенно не выделяется. Фигура у нее неплохая и лицо простое, но в то же время притягивающее взгляд правильностью черт. Девушку зовут Катя, и она перешла на третий курс филфака университета. Катя любит поэзию. Когда-то я читал немало. Особенно на зоне глотал все подряд. Так что у нас с Катей есть о чем поговорить. Гуляем мы долго и не замечаем, как пролетают два часа…

Девушка живет в центре, недалеко от Литейного проспекта. Но, как она говорит, дома ей скучно, там повседневный быт и стенания родителей об отсутствии надлежащих доходов, все это гонит ее из дома.

Мне в общем-то понятны мысли ее родичей, но об этом я молчу. У Кати пока еще свой, не совсем реальный мир, и не стоит его тревожить идиотскими поучениями. Вместо этого предлагаю ей поужинать со мной в ресторане или сходить в клуб и потанцевать на ночь глядя. Катя недолго думая соглашается. Мы едем в ресторан. Ужин затягивается. Мне уже надоело слушать рассуждения Кати о жизни, которой она не знает, и внутренне усмехаться ее наивности. По сравнению с той девушкой, которую я встретил в Летнем саду, Катя вообще ни черта не рубит в том, что творится в этом мире. Старые поэты ей тех знаний не дадут. Мы гуляем по городу, по набережным. Катя слегка захмелела от выпитого шампанского и читает мне наизусть стихи. Потом мы долго целуемся на гранитных ступенях, ведущих к воде потемневшей Невы.

Везу Катю на такси к себе на Гражданку. Она замерла, прижавшись ко мне, и ей, судя по всему, хорошо. Я же думаю сейчас о той, которая пашет в эту ночь на «кота», и мне делается чертовски грустно. Пытаюсь себя развеселить, и вроде это слегка получается.

В постели Катя такой же романтик. С ней неинтересно. В Кате нет азарта. Может, она и счастлива сейчас подо мной, когда я работаю на совесть, но, по сути, мне плевать на эту книжную дурочку. Дожидаюсь, когда девушка в сладкой истоме засыпает у меня на плече. Тихо выбираюсь из кровати и курю на кухне. Гляжу в июльские сумерки и думаю о другой.