Судьба горца

Глава 12

– Что ты еще задумала, Мэлди Киркэлди? – требовательно спросил Найджел, осторожно опуская свое ноющее тело на постель.

Девушка отвела взгляд от крохотного оконца и, обернувшись, посмотрела на Найджела. За последние три дня он был единственным, с кем она общалась, не считая молчаливого вооруженного стража, сопровождавшего ее в комнату Найджела по замковой галерее. Ни Мэлди, ни Найджел так ни разу и не обмолвились о выдвинутых против нее обвинениях, впрочем, тему ее вынужденного заточения они так же дружно оставили без внимания. Все их совместные усилия были направлены на то, чтобы вернуть Найджелу способность свободно передвигаться, в чем, следует отметить, он немало преуспел. Мэлди даже начала думать, что, кроме этого, Найджела больше ничего не интересовало. Правда, все эти дни она замечала на себе его пристальный взгляд.

– Почему ты думаешь, что я что-то замышляю? – спросила она, приблизившись к кровати, чтобы налить ему кружку сидра.

– Может, из-за того, что мой глупый братец держит тебя взаперти?

– Я-то полагала, что мы решили не придавать значения этому маленькому недоразумению.

– Вовсе нет. Я просто счел, что ты была не расположена говорить об этом, когда пришла ко мне в первый раз после того, как Балфур совершил этот безумный поступок. Ладно, возможно, ты и не желаешь обсуждать это, но лично я не могу так вот запросто пренебречь нанесенным тебе оскорблением.

Мэлди улыбнулась, заметив, как сильно его негодование. Конечно, было бы неплохо иметь хоть кого-то, кто бы доверял ей, но девушка понимала, что чувства Найджела в первую очередь вызваны тем, что он обязан ей жизнью. Возможно, пребывая в праведном гневе за нанесенную ей обиду, он даже почувствовал бы себя обязанным помочь ей сбежать, попроси она его об этом. Но просить Мэлди не собиралась. Это только ее проблема, и она решит ее сама.

– Знаешь, Найджел, мне просто интересно, сколько пройдет времени прежде, чем Балфур осознает свою ошибку.

– Ты говоришь об этом так легко. Разве не понимаешь, какое страшное оскорбление он нанес тебе?

– Почему же, прекрасно понимаю. Порой мне очень тяжело не обращать на это внимания. Но как бы то ни было, у меня вовсе нет желания посадить его за это на кол. – После этих слов Найджел рассмеялся, а девушка грустно усмехнулась в ответ и продолжила: – К тому же у него практически не было выбора.

– Выбор есть всегда.

Мэлди пожала плечами:

– Может и так, но иногда выбор в пользу любого из возможных решений сулит мало радости. Посуди сам: некто сказал Битону, что Малкольм из Мюрреев, чем и приговорил того к смерти. А так как в Дублинне до этого случая ни разу не удалось раскрыть ни одного лазутчика Мюрреев, выходит, либо Битон резко поумнел – во что я, как и все остальные, совершенно не верю, – либо кто-то рассказал ему о Малкольме. Гризель давно мертва, следовательно, это не она. Естественно, Балфуру ничего другого не оставалось, как оглянуться вокруг да пораскинуть мозгами: что же изменилось в Донкойле. И что он увидел? Верно – меня. Так что, по здравом размышлении, я лучше всех подхожу на роль подозреваемой.

– Нет, это не ты, – упрямо мотнув головой, отрезал Найджел.

– Тебе не стоит так уж сурово судить брата, – возразила Мэлди. – Он твой лэрд и отвечает за каждого живущего на его землях. Это порой требует принятия нелегких решений. К тому же вся эта ситуация несколько шире, чем просто обвинение чужака в соглядатайстве. И следует отдать должное Балфуру: он так до конца и не поверил во все это, но в нелегкой схватке с самим собой решил, что слепое доверие тут неуместно. Он ведь действительно давал мне возможность оправдаться.

– И ты ею не воспользовалась? – Найджел нахмурился. – Почему?

– Я слишком разозлилась. Гордость взыграла, – объяснила Мэлди и, взяв у него пустую кружку, поставила на столик подле кровати. – Решила, что одного моего слова будет достаточно. Он задавал вопросы, просил, чтобы я рассказала хоть что-нибудь, чтобы он мог послать своего человека проверить мои слова и таким образом убедиться в моей невиновности. На что я заявила, что, мол, если ему так не терпится выяснить это, то лучшим выходом будет начать действовать и самому приступить к поискам.

Мэлди услышала веселый смех Найджела и с удивлением обнаружила, что и ее губы растянулись в слабой улыбке.

– Гордость могла довести тебя до виселицы, – отсмеявшись, серьезно заявил Найджел, а выражение его лица стало хмурым и ожесточенным, погребя под собой остатки благодушного настроения.

– Нет, – быстро сказала девушка без тени сомнения. – Только не с Балфуром. Для того чтобы приговорить кого-то к смерти, ему необходимы неопровержимые доказательства.

– Тут ты права. Балфур очень милосердный и справедливый человек. И, что огорчает больше всего, он еще и болван. – Мэлди тихо рассмеялась, на что Найджел усмехнулся, но затем внимательно вгляделся в ее вмиг посерьезневшее лицо, стоило ему только сказать: – Но все это не оставляет тебе другого выхода, кроме как бежать из Донкойла.

Девушка испытала чувство гордости за то, что наконец-таки сумела обуздать свои чувства и, хотя от слов Найджела Мэлди охватила внезапная острая вспышка страха, что ее план мог быть раскрыт, черты лица остались безмятежными. Наверняка Найджел даже и не подозревал ни о чем подобном, эта затея казалась безумной даже ей самой. В конце концов, Мюрреи тоже строили замыслы по спасению Эрика, хотя и считали, что для их осуществления, возможно, понадобится целая армия. Никто всерьез даже мысли не допустил бы, что слабая женщина может попытаться сделать это в одиночку. Так что подозрения Найджела насчет того, что она лелеяла мысль о побеге, хотя и не стали для нее открытием, но и не несли никакой угрозы.

– Ну конечно! Побег, несомненно, докажет мою непричастность к предательству, – с явным сарказмом произнесла Мэлди, нарочито растягивая слова.

– Ты и не должна доказывать свою невиновность, черт бы ее побрал.

– Нет, конечно. Хотя и не считаю, что, сбежав под покровом ночи, словно какой-то воришка, я смогу оправдаться. Со мной все будет хорошо, Найджел. Честно. Не отрицаю, все это причинило мне сильную боль, но, главное, я жива, а все тайное, так или иначе, становится явным. Мне просто надо выждать.

– Если я могу хоть чем-то помочь…

Она быстро взмахнула рукой, не давая ему продолжить.

– Не надо, не произноси этого, Найджел. Будет лучше, если ты останешься в стороне. Ты веришь мне, и этого довольно. Сделав что-либо еще, ты рискуешь ослушаться или, хуже того, предать своего лэрда. – Внезапно дверь в комнату отворилась, и Мэлди увидела замершую на пороге Дженни и темную фигуру стражника, высившуюся позади нее. – Мое время вышло, пора возвращаться к себе. Отдыхай, Найджел. С каждым днем ты будешь набираться сил, прогулки станут все более продолжительными, а походка – все тверже. Поэтому прошу: побори соблазн чрезмерно нагружать ногу, хотя сейчас это представляется тебе заманчивым, как никогда прежде.

– Понимаю. Ты на деле доказала мне свою правоту. И поверь, теперь я не вижу смысла пропускать твои советы мимо ушей.

Девушка медленно покинула комнату. Дженни отводила взгляд и краснела, пока Мэлди шла рядом с ней. Все в замке уже знали, почему Балфур запретил ей покидать спальню, и Мэлди понимала, что те слабые ростки доверия и уважения, которые она сумела взрастить в сердцах обитателей замка, теперь наверняка безвозвратно загублены. Осознавать это было ужасно тяжело, потому что девушка начала чувствовать себя в Донкойле почти своей – ее здесь хорошо приняли и даже немного полюбили. Подобное случилось с Мэлди впервые в жизни, и эта потеря опустошила душу.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, и Мэлди вздрогнула, услышав, как засов задвинули в пазы. Она не хотела, чтобы ее запирали. Раньше Мэлди могла входить и уходить отсюда по своему желанию, ей была предоставлена полная свобода передвижения по замку, что многие считали излишним. За прошедшие три дня, что длилось ее заточение, девушка начала чувствовать себя, подобно зверю, пойманному в ловушку, иногда ей казалось, что она задыхается. Мэлди глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и подошла к маленькому окошку. Сделав несколько медленных, жадных вдохов теплого свежего воздуха, она смогла ослабить нарастающее чувство паники. По крайней мере, ей не было отказано видеть окружающий мир, и девушка была благодарна даже за эту малость. Балфур с легкостью мог бы бросить ее в один из глубоких каменных мешков, расположенных под главной башней Донкойла.

– Правда, если бы он так поступил, то ему вообще не пришлось бы запирать меня, – пробормотала она, направляясь к кровати.

Она снова пыталась побороть малодушный порыв свернуться клубком и пестовать раздиравший ее гнев и жгучую обиду. Она боролась с этим желанием уже в течение трех дней, стараясь целиком сосредоточиться на своем намерении выбраться отсюда и спасти Эрика. Это единственное, что помогало выстоять и не загнать себя в ловушку из мучительных переживаний и душевной боли. Почти, но не совсем. Вторая часть ее плана была самой сложной. Девушка бессчетное количество раз прокручивала в уме, каким образом она проберется в Дублинн, разузнает, где держат Эрика, и вызволит его из плена. Да еще и проделать все надо так, чтобы не попасться на глаза страже. Мэлди колебалась, понимая, что продумала план лишь в общих чертах и ей предстоит решить немало трудных задач, например, как им с Эриком ускользнуть от стражи и осуществить побег ради спасения своих жизней. И в первую очередь Мэлди никак не могла придумать, как ей незаметно выбраться из Донкойла.

Было несколько способов сбежать отсюда, но ей так ни разу и не представилось возможности, в которой она так нуждалась. Если бы хоть кто-нибудь обратился к ней за помощью как к целительнице, то у нее мог бы появиться шанс покинуть свою импровизированную темницу, но ничего подобного не происходило. Бдительная охрана не спускала с нее глаз и ни разу не оставляла дверь незапертой. И кроме того, Мэлди никто не навещал.

Внезапно девушку посетила идея, настолько простая, что она даже удивилась, как не додумалась до этого раньше. Все, что требовалось, – заставить стражника позвать к ней одну из женщин, чтобы якобы оказать помощь. Если бы она смогла убедить его, что жестоко страдает от серьезного женского недомогания... Вряд ли хоть кто-нибудь из мужчин стал бы выслушивать ее подробные объяснения, а скорее всего, при первой же возможности постарался бы избежать этой досадной участи. Единственным недостатком этого плана, являлось, пожалуй, то, что она должна будет нанести своей невольной «помощнице» удар, не смертельный, конечно, но достаточно сильный, чтобы та долгое время пролежала без сознания, дав Мэлди возможность убраться подальше от Донкойла.

В это время со стороны двери донесся приглушенный стук, и на какое-то мгновение девушка подумала, что ей улыбнулась удача и, возможно, даже не придется лгать, чтобы залучить кого-нибудь из женщин в свою комнату. Когда же на пороге возник Балфур, она мысленно чертыхнулась. Ей стоило бросить на него лишь один взгляд, и все те чувства, что она так старательно пыталась похоронить, всколыхнулись с новой силой. Мэлди ощутила, как ее захлестывают гнев и обида, перекрывая горло горьким комком и мешая свободно дышать.

– Если ты явился не для того, чтобы просить у меня прощения, то я тебя здесь более не задерживаю, – зло бросила она, садясь и так резко выпрямляясь на краю постели, что спину пронзила боль.

Балфур тяжело вздохнул и зарылся пальцами в густую гриву волос. Он прекрасно понимал, что пришел сюда только потому, что его снова снедало желание увидеть ее. Он сильно сомневался, что этот визит изменит что-нибудь, и все же ощущал настоятельную потребность предоставить девушке последнюю возможность защитить себя, рассказать ему хоть что-то, позволяющее освободить ее. Балфур надеялся, что, проведя нескольких дней взаперти в маленькой комнатке, которую она покидала лишь ради краткой прогулки по галерее к спальне Найджела, Мэлди проявит благоразумие и большую склонность к сотрудничеству. Но столь холодное приветствие и упрямый мрачный взгляд, брошенный в его сторону, подтвердили, что надеяться на это было глупо.

Балфур тосковал по Мэлди и не только в постели, хотя ее отсутствие в ней почти лишило его сна. Балфур пришел к неутешительному выводу, что намеренно избегал любых разговоров или встреч с Мэлди, даже мимоходом. В то же время та невыносимая позиция, которую она теперь заняла, сильно обижала и возмущала его, даже притом, что он старался держаться от девушки подальше. Балфур даже начал подозревать, что для Мэлди сложившаяся ситуация вовсе не столь уж невыносима, в то время как ему все это причиняло настоящую боль.

– Я пришел предоставить тебе еще одну возможность рассказать мне правду, – сказал он.

– Тебе она известна, я уже рассказала все, что сочла нужным. – Мэлди решила, что главной причиной, почему его лживые слова мало ее беспокоили, было то, что ее злость на него все еще не утихла.

– Возможно, но этого слишком мало. Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что хотя мы с тобой и любовники, но ты по-прежнему остаешься незнакомкой для меня. Мне неизвестны даже самые незначительные детали твоей прошлой жизни, в которые, по обыкновению, посвящают любовника.

– А кроме тебя, Мюррей, я еще не встречала людей, которые бы так жаждали разузнать обо мне подобные вещи. В любом случае я всего лишь то, что ты видишь. Так зачем тебе нужно знать что-то еще?

– Так как ты подозреваешься в пособничестве моему злейшему врагу и в содействии убийству достойного человека, мне требуется намного больше, нежели простое заверение в том, что ты лишь то, что я вижу. Разве ты не понимаешь, в какой опасности находишься, Мэлди?

– Ты что, собираешься меня повесить?

Она обрадовалась тому, насколько сильно он побледнел. Это означало, что Балфур все еще что-то чувствовал к ней. Его страшные обвинения и долгое отсутствие навели Мэлди на мысль, что Балфур уже вполне мог охладеть к ней. И хотя, учитывая, что уже очень скоро Мэлди собиралась покинуть как сам Донкойл, так и его хозяина, волноваться о чем-то подобном было довольно глупо, проявленное Балфуром некое подобие заботы о ее благополучии немного успокаивало Мэлди. И придавало уверенности в том, что в отсутствии неопровержимых доказательств никакое наказание ей не грозит, а добыть улики, которых никогда не существовало, попросту невозможно.

– Нет, конечно, нет. Если только ты никого не убила собственноручно, как это сделала Гризель. Но почему ты не желаешь – и даже не пытаешься – опровергнуть мои обвинения?

– Потому что они оскорбительны для меня, безосновательны и не заслуживают ни траты моего времени, ни моего внимания. Если я решу доказать свою невиновность, то без труда смогу оправдаться от всех наветов, но я отказываюсь делать это. – С этими словами девушка скрестила руки на груди и невозмутимо уставилась на Балфура, тем самым словно бросая ему молчаливый вызов.

– Ты невероятно упрямая женщина, Мэлди Киркэлди, – ответил лэрд, сокрушенно покачав головой. – Может, ты и оправдаешься. Я не знаю. Просто прошу, задумайся хоть на минуту о том, насколько опасны сейчас для тебя упрямство и слепая гордость. Умоляю, прислушайся к моим словам, ведь молчание может слишком дорого тебе обойтись.

В то же мгновение, как за Балфуром затворилась дверь, пленница в полном изнеможении повалилась на постель. Его последние слова вполне можно было расценить как угрозу, однако страха Мэлди не испытывала. Балфур не причинит ей вреда. Но даже если она ошибается и ее бедное сердце неверно понимает мотивы его поступков, то у нее еще есть Найджел, всегда готовый прийти на помощь. Уж он-то ни за что не позволит брату навредить ей. Хотя Мэлди и не собиралась впутывать Найджела в свои отношения с Балфуром, однако если бы от этого зависело ее благополучие или жизнь, то она, нимало не смущаясь, перетянула бы того на свою сторону.

Как бы то ни было, но визит Балфура прояснил кое-что важное. Наступил тот момент, когда следовало оставить Донкойл. Вряд ли у нее достанет сил еще раз вынести разговор с любимым мужчиной, требующим представить доказательства невиновности. Это все равно причиняло сильную боль, независимо от того, насколько хорошо Мэлди понимала мотивы его поступков.

Балфур совершенно прав, упомянув о том, насколько глупо она себя вела, потакая собственному упрямству и слепой гордыне. Гордости у нее и впрямь всегда было в избытке, и многие полагали, что в ее положении это совершенно неуместно. Люди недоуменно шептались: с чего бы ей так задирать нос? И все же даже ради того, чтобы успокоить нелепые подозрения Балфура, она не могла поступиться чувством собственного достоинства.

Только вот Мэлди не знала, как долго еще сможет придерживаться выбранной тактики. Когда решимость окончательно оставит ее? Ведь стоило вновь увидеть возлюбленного и ей захотелось рассказать обо всем, дать ответы на любые вопросы, только бы они снова могли быть вместе. Мэлди хотела опять ощутить крепость и теплоту объятий Балфура, вернув себе его доверие и поддержку. Она понимала, что если в скором времени не сбежит из Донкойла, то желание пойти на попятный станет слишком сильным, чтобы противиться ему.

Прежде чем начать громко стонать, она выждала час, справедливо рассудив, что за это время Балфур либо окажется слишком далеко от этой части замка, либо его внимание поглотят другие неотложные дела, коих у лэрда всегда немало. Уже третий стон вызвал сильную обеспокоенность у тюремщика. Услышав глухой скрежет дверного засова, девушка поняла, что за дверью прислушиваются к происходящему в комнате. Еще один громкий стон заставил стражника распахнуть дверь. Мэлди с трудом удержалась, чтобы не расплыться в улыбке, увидев столь явное выражение тревоги на лице мужчины. Она сидела на кровати, держась за живот и раскачиваясь взад и вперед, жалобно постанывая.

– Что с вами? – спросил охранник, появившись на пороге комнаты.

– Мне нужна помощь, позовите кого-нибудь из женщин, – попросила она, втайне радуясь тому, насколько хрипло и слабо звучит ее голос.

– У вас что-то болит?

– Олух, это женское недомогание, и мне требуется помощь, оказать которую способна лишь женщина, – раздраженно выкрикнула Мэлди, а затем снова застонала, создавая видимость, что даже простое повышение голоса способно многократно усилить ее страдания. – Приведи кого-нибудь из служанок.

Охранник быстро отступил назад и запер дверь. Скорость, с которой мужчина ретировался из комнаты, вызвала на лице Мэлди довольную усмешку. Что ж, как она и предполагала, одно лишь упоминание о женской слабости прекратило все дальнейшие расспросы. Как правило, эта тема повергала в священный ужас даже самых храбрых из воинов, мужчин, способных в пылу битвы и глазом не моргнув нанести противнику жуткую рану или смотреть на изувеченные тела своих товарищей. Заслышав торопливо приближающиеся шаги, Мэлди поспешно скрючилась в прежней позе и снова принялась стонать. Достаточно громко, чтобы поддержать веру в свое притворство. Бедняжку Дженни впихнули в комнату, захлопнув за ней дверь. Стражник явно не испытывал никакого желания вмешиваться в происходящее, постаравшись оградить себя даже от случайной возможности услышать что-либо.

– Что случилось, госпожа? – обеспокоенно спросила Дженни, быстро приблизившись к кровати, и участливо накрыла ладонью руку Мэлди.

А та, вглядевшись в юное личико с добрыми голубыми глазами, обрамленное каштановыми кудрями, мысленно прокляла Балфура. Просто ужасно, что ей придется причинить Дженни боль. Даже при том, что Мэлди не собиралась наносить девочке реального вреда, сама мысль, что придется ударить это беззащитное создание, была невыносима. Дженни ничем не заслужила подобной участи, как, впрочем, и наказания, которому бы ее обязательно подвергли, если бы она позволила Мэлди сбежать.

– Случилось то, что меня держат взаперти словно буйно-помешанную, – еле слышно пробормотала Мэлди, а затем размахнулась и нанесла сильный удар кулаком, поразив бедняжку прямо в челюсть.

Мэлди очень удивило, что Дженни рухнула как подкошенная после первого же удара. Она-то ожидала, что борьба предстоит долгая. Мэлди быстро и внимательно осмотрела девочку, убедившись, что, хотя та и находилась без сознания, с ней все будет в порядке. Несмотря на то что у Мэлди было крайне мало опыта в кулачных боях, ей, вероятно, удалось-таки правильно выбрать как место, так и силу удара. Она даже ощутила прилив гордости, правда, ее сразу же затмила вспышка злости на Балфура за то, что сейчас на полу лежал не он, а милая и застенчивая малышка Дженни.

Перекладывая девочку на кровать, Мэлди лишь надеялась, что серьезных последствий от удара – сильной боли или чересчур зловещего синяка – Дженни удастся избежать. Она поудобнее разместила девочку на постели, тщательно укутав одеялом по самую макушку, чтобы до поры до времени не привлекать внимания к более светлому цвету волос. Мэлди, усмехнувшись, подумала, что стражник наверняка не станет заходить в глубину комнаты, опасаясь, как бы в этом случае самому не пришлось ухаживать за занемогшей пленницей, а с порога ему вряд ли удастся разглядеть изменения во внешности своей подопечной.

Она тихо чертыхнулась, предприняв неудачную попытку упрятать роскошную массу волос под тонким льняным платом, позаимствованным у Дженни. Хотя сейчас еще было слишком тепло, чтобы носить плащ, Мэлди накинула его на себя и пониже натянула капюшон, чтобы укрыть от посторонних глаз волосы и лицо. Однажды подобные меры помогли Гризель целой и невредимой покинуть Донкойл и, не привлекая ничьего внимания, дойти до края деревни, так почему бы и ей не поступить так же? Мэлди подошла к двери, бросила прощальный взгляд на Дженни, желая последний раз убедиться, что ничто в комнате не вызывает подозрений, и тихо постучала.

Когда дверь открылась и перед девушкой возникла фигура охранника, ее сердце испуганно замерло. Она опустила голову, отвернув лицо в сторону, и заговорила тонким голоском, стараясь подражать Дженни.

– Мне нужно сходить в деревню, чтобы раздобыть немного лоскутов или тряпок для… – На этих словах Мэлди задохнулась от неожиданности, так как мужчина рывком вытащил ее из комнаты и мягко подтолкнул по направлению к лестнице в главный зал, решительно захлопывая дверь за ее спиной.

– Конечно иди, малышка, – пробормотал он. – И мне не требуется никаких объяснений.

Мэлди решила не расслабляться и не позволить той легкости, с которой удалось сбежать из-под замка, вскружить ей голову. Путь до главных ворот показался девушке бесконечным. Если бы кому-нибудь вздумалось завязать с ней разговор или, не дай бог, кто-то раньше времени обнаружил бы Дженни, то беглянке ни за что не удалось бы добраться до них. С каждым пройденным шагом, Мэлди все настойчивее молила небеса о том, чтобы не столкнуться с Балфуром, Джеймсом или тем, кто близко знал Дженни.

Достигнув наконец ворот, Мэлди уже едва сдерживала желание пуститься наутек. Но подобный поступок, безусловно, привлек бы ненужное внимание. Краем глаза девушка заметила Балфура и Джеймса, обсуждавших что-то у конюшен, и все-таки решила рискнуть и немного прибавила шагу. Только удалившись от высоких стен Донкойла на несколько ярдов, она облегченно выдохнула, осознав, что до этого момента почти не дышала. Все ее тело покрылось испариной и вовсе не потому, что в этот теплый, солнечный день пришлось закутаться в плотный темный плащ. Она не удивилась, что чувствовала себя совершенно измученной. Придерживая полы плаща, чтобы ткань плотнее прилегала к телу, девушка ускорила шаг. До тех пор пока она не достигнет края деревни, вероятность разоблачения была довольно высока.

Едва ступив под густую тень деревьев, росших на опушке леса, вплотную подступавшего к деревне, Мэлди сбросила плащ. Она позволила себе краткую передышку и обмакнула льняной плат в освежающую прохладу вод лесного ручья, чтобы отереть пот с лица. Так как сейчас было уже далеко за полдень, Мэлди понимала, что ей никак не добраться до Дублинна до заката. А это означало, что ночь ей придется провести в лесу. Подобный исход страшил ее намного меньше, чем понимание того, что Балфур может снарядить за ней погоню. К тому же Мэлди сомневалась, что ей удастся хорошо выспаться. Она или будет до утра прислушиваться к каждому шороху, или проведет всю ночь в попытках скрыться от преследователей.

– Но стоит мне оказаться за стенами Дублинна, как я стану недосягаема для Балфура, – задумчиво проговорила она и иронично скривилась: – Вот только там мне придется прикрывать свою спину уже от людей Битона. Я точно сошла с ума, раз рассчитываю на успех.

Она, снова чертыхнувшись, тяжело опустилась на землю и растянулась на спине, искренне наслаждаясь лесной прохладой и свежестью ароматных трав. На мгновение Мэлди поверила, что находится в относительной безопасности. Она решила немного передохнуть и еще раз хорошенько все обдумать. Самое разумное, что она могла сделать, – убраться как можно дальше как от Донкойла с Балфуром, так и от Дублинна с Битоном. Но сколько бы раз Мэлди ни твердила себе этого, она прекрасно сознавала, что совершенно не склонна прислушиваться к голосу разума.

С некоторых пор для Мэлди стало жизненно необходимо доказать свою невиновность Балфуру. Она не знала, что здесь играло главную роль: гордость или всепоглощающая любовь. Но какое бы чувство ни толкало девушку на это безумство, она понимала, что не сможет уехать, пока все не решится. Или же она, освободив Эрика, передаст его Мюрреям, тем самым доказав свою невиновность, или же ее смерть от руки Битона – в том случае, если ее все-таки поймают, – покажет Мюрреям всю несостоятельность их обвинений.

Хотя существовала еще одна причина, по которой девушка собиралась довести до конца свою кампанию. Эрик вполне мог оказаться ее сводным братом. А если он приходится ей кровным родственником, то попытаться спасти его – святой долг. К тому же Мэлди испытывала настоятельную потребность увидеть правду собственными глазами. Если же она сейчас сбежит, то так и не избавится от сомнений.

Мэлди решительно поднялась и отряхнула одежду. Понятно, что внимать голосу разума она не собирается. Значит, предстоит долгий путь в Дублинн. Так как ворота замка закроются задолго до того, как Мэлди сумеет до них добраться, это ставило ее перед выбором: либо она сегодня ляжет спать на голой земле и будет молиться, чтобы ночью не пошел ливень или не ударили заморозки, либо попросится на ночлег в крошечную хижину мягкосердечных пожилых супругов, которые уже однажды приютили ее и, возможно, не откажут ей в этом и теперь. Мэлди решила попытать счастья у пожилой пары, хотя и корила себя за то, что снова собирается использовать их в своих целях.

Мэлди внезапно пришло в голову, что ее жизнь стала чересчур сложна с тех самых пор, как она попала в Донкойл. Она покинула могилу матери с твердым решением отправиться в Дублинн и прикончить Уильяма Битона. Теперь же Мюрреи подозревали ее в пособничестве тому самому человеку, которого она жаждала убить, причем один из братьев был тайно влюблен в нее, второй являлся ее возлюбленным, а юноша, которого все так отчаянно пытались вырвать из лап Битона, мог оказаться ее сводным братом. Если бы еще недавно кто-то рассказал ей все это, то Мэлди ни за что бы не поверила.

Пока она пробиралась через лесную чащу, мысли снова вернулись к юному Эрику. Ни от кого в Донкойле она не слышала ни одного худого слова о мальчике. Девушка с грустью подумала, будут ли они изливать на него свое восхищение и любовь, если окажется, что он и впрямь сын Битона. Это одна из тех тайн, которым лучше оставаться нераскрытыми и уйти на тот свет вместе со всеми, кто их знал. К сожалению, Мэлди и есть та причина, по которой эта тайна скоро раскроется. Балфур видел родимое пятно у нее на спине и уже очень скоро поймет, что она дочь Битона, а затем выяснит правду и о мальчике, которого в течение многих лет называл братом. Мэлди со злостью подумала, что Битон воистину обладал талантом разрушать чужие судьбы. Она поклялась, что если Эрик станет изгоем, отвергнутым как Битоном, так и Мюрреями, то она заберет его с собой. Это самое малое, что она могла для него сделать, чтобы загладить вину за то, что по неосторожности разрушила его жизнь, к тому же Мэлди была совсем не против вновь обрести семью.

Мэлди вдруг пришло в голову, что она больше не испытывает дикого желания лишить Битона жизни. Однако она решила, что жгучая ненависть все же еще жива в ее сердце, поскольку мать готовила дочь к акту отмщения с самого рождения. И вероятно, эта ненависть могла бы захлестнуть девушку с головой, но с некоторых пор намерение отплатить Битону вовсе не являлось единственным, что занимало все ее мысли и чувства. Даже теперь, направляясь прямо в волчье логово, она не думала о мести. Лишь Балфур да напуганный мальчик по имени Эрик занимали ее разум. Она сочла несколько странным, что думать о Балфуре, нанесшем ей столь сильную обиду, намного приятнее, чем о заслуженной, хотя и запоздалой, расплате.

– Отлично, может, судьба наконец-то мне улыбнется, – пробормотала она, перелезая через поросший мхом толстый ствол поваленного дерева. – Глядишь, я не только освобожу Эрика, доказав свою невиновность, но и сумею избавить землю от мерзкого Уильяма Битона. – Она недовольно скривилась и тихонько выругалась, когда, зацепившись подолом юбки за острый сучок, проделала в ткани небольшую дырку. – И все, что для этого надо сделать, – добраться до Дублинна целой и невредимой.