Сунул Грека руку в реку

ГЛАВА 24. СИГНАЛ, ГУДОК, И СТУК КОЛЁС, ПОЛНЫМ ХОДОМ ИДЁТ ПАРОВОЗ

6.00 утра третьего января я на площади Гарина-Михайловского. Посадку еще не объявляли, но народ с чемоданами уже кучкуется в зале ожидания.

Не прошло и десяти минут, как из репродукторов раздался шаркающий женский голос: «На первый путь прибыл фирменный поезд №25, следующий по маршруту Новосибирск – Москва. Просим отъезжающих занять места в вагонах. Отправление поезда через 20 минут». Это и есть «Сибиряк».

Суета с билетами и багажом и несколько минут томительного ожидания. Наконец, раздаются звуки «Славянки»[87] и с ярко освещенного перрона начинается моё первое самостоятельное в этой жизни путешествие. Все быстрее и быстрее пробегают мимо привокзальные строения, семафоры, товарняки, стоящие на сортировке. Впереди двое суток утомительного путешествия.

…

- Ту-дук – тук - тук, ту-дук – тук –тук, - ритмично стучат колёса на стыках рельсов. Холодная черта зари только начинает сдвигать тяжёлое одеяло зимней ночи. Только что проехали Пермь. Стою в коридорчике перед туалетом и жду, когда проводница его откроет, чтобы навести утренний марафет[88]. За окном проплывают заснеженная долина Камы. Чудна Кама при тихой зимней погоде. Редкая птица долетит. Холодно потому что. Зато в вагоне жарко, как в бане. Окна забиты наглухо, топят проводники, не жалея угля. Вот и мается вагонный люд в спёртой атмосфере. Только здесь и в тамбуре можно немного глотнуть морозного кислорода. Все места заняты распаренными попутчиками. Те, что едут давно, уже разделись практически до исподнего, а вошедшие в Перми пока еще не согрелись и суетятся в свитерах и валенках. Одним словом - жизнь кипит.

В коридор заглядывает невысокий худощавый парень, на вид - мой ровесник, что-то знакомое угадывается в его чертах. Волосы средней длины расчесаны на прямой пробор. Пшеничные усики. Высокий лоб явно указывает на незаурядные мыслительные способности. Ба!, это же Павел Самарович мой будущий добрый друг. Интересно, куда он едет и почему оказался в одном со мной вагоне? Почему я его раньше не заметил? Сутки же уже еду. Неужели он тоже в Перми вошёл?

- Привет, не знаешь, скоро это заведение откроют? – обращается он ко мне.

- Да, сам жду с минуты на минуту. Паша, а ты в Перми сел или ночью в Тюмени? Что-то я тебя не видел, хотя мимо меня никто не проходит не замеченным. – Внезапно я понял, что из-за всей этой суеты проговорился и теперь мне придётся либо как-то выкручиваться, либо раскрывать тайну путешествия во времени.

- А ты откуда знаешь, как меня зовут, - с удивлением уставился на меня Павел.

- О, брат! Это история, требующая отдельного и долгого разговора. Я ведь кроме имени много, что о тебе знаю. Вот только не должен ты был садиться ни в Тюмени, ни в Перми. Ты ж в Новосибирске живёшь.

– Я как раз с Новосиба еду, просто у меня полка рядом с проводницким купе, вчера весь день их сортиром пользовался, первый раз в эту сторону пришёл. У тебя боковушка верхняя? – проявил свой аналитический дар Самарович, а у меня нижняя, так что давай с процедурами заканчивай и подваливай. Расскажешь, почему я тебя не знаю, а ты меня почему-то знаешь. А я пока попробую угадать.

- Отлично! Возьмем по чаю, да и расскажу я тебе такое, о чем ты ни за что догадаться не сможешь.

- Следующая остановка только в час. Можно будет на станции и пива взять. Только мороз нынче на Урале за тридцать, поэтому так топят, что не продохнуть.

Как и договаривались, я подошел в первое купе со своим чаем и с последними пирогами. На полках лежали тела попутчиков, завернутые с головой в простыню. Одну нижнюю полку занимала пожилая сухонькая женщина в синем явно парадном халате. Она увлеченно вязала что-то из белых шерстяных ниток. Нижнюю боковушку занимал Павел.

- Ну, как, до чего додумался? – Сходу спросил я. – Интересно, какие гипотезы можно выдвинуть в такой ситуации?

- В нашей 127 ты не учился. Я там всех парней нашего возраста знаю. Во дворе тебя я тоже не видел, значит, ты с завода. Угадал?

- Нет.

- Тогда, может быть с пионерлагеря? Правда, давно это было.

- Ладно, не мучайся, всё равно не угадаешь, потому что это вообще антинаучно и похоже на бред.

- А-а-а! Наверное, кто-то из твоих родителей с отцом моим знаком. Так что ничего бредового здесь нет.

- Зря ты так думаешь. Дело в том, что в этом году мы с тобой должны были бы познакомиться на подготовительных курсах в Сибстрине. Потом мы будем сдавать экзамены и попадаем в одну группу…

- Сибстрине? Ну, ты и сочиняешь! Я не собираюсь в Сибстрин. Сейчас приеду в Москву, разведаю, что там и как, и летом документы буду подавать…

- Поди, в Суриковскую поступать собираешься?

- Вот тут ты попал. Точно. Либо Сурок, либо Строгановка.

- Еще бы не попал. Ты ж мне эту свою эпопею уже рассказывал. Сейчас я тебе расскажу весь дальнейший твой жизненный путь. Ты сходишь в Суриковскую академию, с кем-то там переговоришь. Тебе раскроют глаза на то, что поступить туда после школы не просто трудно, а вообще нереально, тем более из провинции. Ты сунешься в Строгановку, там та же песня, только с рассказом про то, как проваливаются даже выпускники училища. Тебя это введет в депрессию, и ты вернешься домой. В феврале запишешься на подготовительные, где мы с тобой когда-то и познакомились.

- Стоп! Что ты несешь! Как мы могли с тобой познакомиться, если я еще только еду в Москву? И ты сам, между прочим, тоже туда едешь, и я с тобой только здесь познакомился. Так же не может быть, чтобы я, как ты говоришь, вернулся и на курсах снова с тобой встретился. У меня, что – выпадение памяти должно случиться?

- Спокойно, товарищ Самарович! – тут я перехожу на торжественный шепот, - вот мы и подошли к самому интересному. Дело в том, что моему сознанию на самом деле 60 лет, а моему телу всего 17. Я из 2018 года, каким-то таинственным путём был заброшен в собственное тело, но на 43 года раньше. Не спрашивай меня, как это получилось, потому, что ничего сказать не могу. Всё произошло так внезапно, что что-либо понять просто не реально. Для доказательства достоверности, я предлагаю завтра купить в Москве какую-нибудь газету. Вот увидишь, я некоторые события угадаю на 100 процентов. Можешь даже для верности мои слова записать. Сегодня, четвертого января Венесуэла национализирует нефтянку. Да что там Венесуэла! Вот слушай, я знаю, что твоего отца зовут Валерием, и что у него однушка на Маркса. Что же я еще знаю про тебя? О! Вот ещё! Ты родился в городе Спасск Дальний, это ты точно мне ни каким образом рассказать не мог, тем более что мы с тобой не встречались.

- Ну, ты даёшь, мужик! Всё правильно, но тебя я первый раз вижу. Это точно, у меня абсолютная зрительная память. Но, мало ли, чего мы не знаем. Ты меня сейчас здорово заинтриговал. Прямо интересно, что еще про меня знаешь. И почему ты говоришь, что мы с тобой познакомимся в феврале, если мы с тобой уже познакомились вот сию минуту, а сейчас еще январь? Мы же не сможем познакомиться во второй раз.

- А тут уже пошла деформация, связанная с моим перемещением во времени. Дело в том, что в предыдущей версии я никуда на каникулах и не ездил. Куда буду поступать, не знал. Тупо болтался с пацанами по улицам родного района, пил пиво и другие горячительные напитки, ходил в кино и занимался прочими зимними развлечениями.

- Понятно. Тогда, валяй, рассказывай про ближайшее будущее. Полетели мы на Марс? Высадились в Приуралье инопланетяне? В Штатах в результате негритянских погромов произошла революция, и президентом избрали Анжелу Дэвис, а госсекретарем индейца Пелтиера?

- Если инопланетяне и высадились, то посмотрели на этот бардак и быстренько смылись. Про остальное можно сказать только в версии моего опыта жизни с 1975 по 2018 годы. Сейчас, с каждым моим действием, деформация временной ткани будет проявляться всё сильнее и сказать, что на самом деле будет происходить, можно только со всё возрастающей долей ошибки. Вот смотри! Ты сейчас, узнав, что поступить в московские академии не сможешь, решишь сэкономить и прямо с вокзала рванёшь домой. Вот уже пошло изменение сценария. Каких людей ты тогда встретишь, какое у тебя будет настроение, никто не может сказать, а значит то, что я буду рассказывать, может быть только версией той твоей биографии.

Лично я свой сценарий сознательно поменял, чтобы попробовать изменить судьбу страны, мира и человечества.

- Ну, ты даёшь! Гы-гы-гы! – Паша вдруг разражается здоровым ржанием - Судьбы мира он хочет поменять, а Луну с неба? Да и зачем? Неужели всё-таки американцы на нас ядрёную бомбу сбросят, а мы их в ответ «мёртвой рукой[89]» достанем, и весь мир погибнет?

- Ты почти прав. Почти, потому, что к 2018 атомной войны всё-таки не случится. При этом СССР удалось развалить, КПСС – запретить, капитализм в России восстановить. В общем, «весёлая» жизнь получилась. С одной стороны, большинство населения в «тучные годы» стало жить так сытно, как никогда не жило в России ни при царе, ни при генсеках. С другой, - вся эта благость – проедание накоплений заложенных еще Сталиным и Берией. К тому же цель господ разваливших СССР не достигнута. Поэтому мы в 2018 оказались снова в кольце врагов, снова санкции, снова войны на окраинах.

- Что-то ты опять заливаешь! Если коммунизм уже никто не строит, то кто и с кем воевать собирается?

- Как будто только из-за коммунизма войны происходят! Да какая, к чертям, разница, кто в России у власти. Хоть государь-император, хоть комиссары в пыльных лапсердаках. Слишком много нас здесь живёт, и, типа, слишком много природных богатств мы потребляем. Через двадцать лет будет в Англии такая сука у власти, Маргарет Тэтчер. Так она так прямо и скажет, что в России должно жить 15 миллионов человек. У нас сейчас сколько? Что-то я запамятовал.

- Вроде 255 миллионов приблизительно.

- Так вот по её подсчётам, вот это всё население должно быть выморено, либо не родиться. Такую же цель ставил и Гитлер, но он погорячился и решил сделать все по-быстрому. Раз-два и в Москве, план «Ост», вытеснение за Урал, ну, ты знаешь. И даже травоядный, в общем-то, император Вильгельм собирался после победы над Российской империей сделать тоже самое.

- Да фиг с ним, с этим сраным Вильгельмом, расскажи лучше, что со мной в твоей реальности происходило.

- Говорю же, мы с тобой учились в одной группе на АФ[90], закончили Сибстрин, как архитекторы и пошли по распределению работать в СибЗНИИЭП[91], это есть такой большой проектный институт, он еще в народе называется Зональный.

- Знаю я этот институт, всегда думал, что там зоны для зеков проектируют.

- Это самый крупный проектный институт в городе и занимаются там проектированием для северных городов жилья, соцкультбыта, генпланов, для Новосиба тоже проектируют, новый ТЮЗ видел? Его откроют, только в 1984 году. Так вот, ты там проработаешь целых 20 лет. Не в ТЮЗе, конечно. Жену там себе найдёшь. А в 2005 уйдешь оттуда в мэрию…

- Какую еще мэрию? Мэриями же вроде бы на западе называются какие-то городские власти.

- Правильно, у нас после 1991 года тоже возникнет мода на всё европейское. Городские администрации будут называться Мэриями, главы областных администраций – губернаторами, во главе страны – президент, законодательная власть – двухпалатный парламент или Дума. А герб знаешь, какой будет?

- Поди, орёл двухголовый?

- Какой ты все-таки голова! Правильно! Орёл о двух головах и со всеми коронами.

- Ну, ни фига себе! А куда денутся те миллионы коммунистов?

- КПСС как партию запретят, даже путч для этого разыграют, а после того, как рухнет нерушимый Союз, в каждой свободной республике возникнут свои марионеточные компартии, которые будут финансироваться из бюджета, чтобы канализировать недовольство и протестную энергию. Всё сделают очень грамотно. Коммунистическая верхушка быстренько перекрасится в капиталистов, скоммуниздит всё наиболее ценное, потом большую часть продаст за бугор и всё. Останется нам тихо-мирно ждать, медленного вымирания. Для этого сделано много, доступность алкоголя и наркотиков, снижение уровня медицины, скрытые эпидемии туберкулеза, сифилиса и СПИДа.

- Постой, ладно партийцы, их ещё можно понять, кто много имеет, тому еще больше хочется, но простой-то народ как такое мог допустить? Неужели никто не пошёл в партизаны, не развернул стачечную борьбу?

- Какие ещё стачечные партизаны! Всё будет сделано так, что народ на ура примет и распад страны, и разгон коммунистов. При централизованной системе распределения устроить в стране недостаток самых простых вещей - плёвое дело. За год до окончательного распада из магазинов исчезнут крупы, мыло, водка, чай, табак. До этого у нас в Новосибирске мясо и масло распределялось по талонам, потом наступил период полного отсутствия ширпотреба, после чего ввели талоны почти на всё. Поживёшь так годик, и возникнет острое желание поднять на вилы всю эту воровскую власть. Беда только оказалась в том, что на смену ворам пришли бандиты.

Я, когда осознал, что попал в эпоху расцвета СССР, решил попытаться что-то сделать, чтобы страна свернула с такого пути. Ведь сколько у нас всего есть! Нам Сталин оставил такой мощный задел, что ни идиотизм Хрущёва, ни лень Лёни Брежнева не смогли сильно пошатнуть достигнутое могущество. Даже за 27 лет распада не доели. А сколько перспективных научных разработок! После того как Штаты начали выгребать советские архивы их экономика из стагнации, как ракета рванула.

- Это просто пиздец какой-то! Не знаю, Борис, как и относиться к такому бреду. Вроде бы, да, основания для беспокойства есть. Но ведь совершенно невозможно поверить, что вот так, без войны, без сопротивления, раз и не станет второй по мощи страны в мире. У нас же всякого ядерного оружия дохуя! Это же никому не выгодно, чтобы здесь начался какой-то развал, а вдруг до кнопки дорвётся какой-нибудь фанатик- коммунист? С пламенным взором вскрикнет, что-то типа «так не доставайся же ты никому» и вдарит «Сатаной»[92] по Вашингтону и всё, пишите письма. В ответ прилетят их «Минитмены» и готова атомная пустыня. Зачем всё это может кому-нибудь понадобиться? Ни жить, ни ограбить здесь будет некого…

…

Так мы треплемся с Самаровичем ещё добрых часа четыре. За окном пробегают придорожные сёла и небольшие городки. Всякие бабики, глазовы да балезины. Великая русская равнина спит под белым саваном снегов. Хотя какой он белый. Деревень довольно много и из каждой избушки торчит печная труба, разнося сажу на всю округу. В городках котельные в каждом дворе и тоже с угольным отоплением. Заводики чадят во всю Ивановскую. Так что назвать снег белым можно с большой натяжкой.

Я кратко рассказываю Пашке историю предстоящих десятилетий, останавливаясь на ключевых событиях, повлекших за собой необратимые последствия. Афганистан и Ангола, Никарагуа и Армения, Карабах и Сумгаит, Сербия и Чечня… Кровавый калейдоскоп кого угодно выведет из равновесия.

…

- Паша, ты как на счет по пивку? У меня домашние пироги уже закончились.

- Да, неплохо бы, и даже не по одной бутылочке. В ресторан предлагаешь перейти?

- Ты просто гений проницательности. С моей дворницкой зарплаты могу себе позволить.

Мы, разминая затёкшие от долгого сидения ноги и спины, выбираемся в проход между полок. Путь наш лежит через три вагона. В тамбурах холодно и даже маленькие снежные холмики намело на ступеньках. Тугие поворотные ручки на дверях межвагонных «гармошек» приходится поворачивать с некоторым усилием. При этом из-за покачивания вагона, создаётся ощущение, что земля уходит из-под ног. Площадка над буферами вообще ходит из стороны в сторону и вверх-вниз, громко лязгая железными листами.