Глава 6


С утра в пятницу Виола стала молить Бога о дожде. Может, тогда пикник не состоится!

Но Господь, похоже, остался так же равнодушен к ее желаниям, как и муж. В отличие от среды, когда они посетили дом на Блумсбери-сквер, пятница выдалась солнечной и теплой. Идеальный денек для пикника.

Перспектива ехать на прогулку с мужем приводила ее в смятение. Раньше они обожали ездить на пикники, и поэтому с ними было связано слишком много воспоминаний о прежней прекрасной жизни. С тех пор Виола больше не ездила на пикники. А когда Джон сказал, какое именно выбрал место, нежелание ехать с ним усилилось в десять раз.

Рука, протянутая за перчатками, которые держала горничная, замерла в воздухе.

— Куда? — прошептала она, в ужасе глядя на мужа.

Он громко рассмеялся, хотя сама Виола не видела причин для веселья. Скорее наоборот.

— Не стоит принимать такой вид, словно я попросил тебя голой пробежать по Пэлл-Мэлл.

— Хэммонд, как ты можешь?

Она скосила глаза на горничную и лакея, стоявших у входной двери.

— Мы всего лишь едем в Гайд-парк, — сказал он, все еще смеясь.

— Но это означает, что мы должны проехаться по Роттен-роу! — с нескрываемым возмущением воскликнула она. — Вместе!

— Не понимаю, что тебя так расстроило.

— Мы с тобой едем вместе в открытом ландо?

Ей стало не по себе.

— В такой день едва ли не половина общества будет в парке. И все нас увидят!

— Мы женаты, Виола. По-моему, в дуэнье ты не нуждаешься.

Но она не желала слушать доводов рассудка. Пронзив его яростным взглядом, она выхватила перчатки у горничной и принялась натягивать.

— Ты та самая причина, по которой возникла необходимость в дуэнье!

Он усмехнулся с таким довольным видом, что ей немедленно захотелось взять свои слова обратно.

— Я действительно придумал множество хитрых способов избавить тебя от братского надзора.

— Не желаю показываться с тобой на Роттен-роу!

— Боишься, что увидят, как я целую тебя в шею?

Именно этого она и боялась.

Виола почувствовала, как шею стало покалывать.

— Хэммонд, я не желаю слушать ничего подобного, — прошипела она, снова многозначительно оглядываясь. — Это неприлично. Кроме того, меня это абсолютно не касается.

— Нет?

— Нет. Потому что я никуда не еду.

— Что случилось, Виола? Не хочешь показывать знакомым, что мы помирились?

— Мы не помирились! И я не собираюсь разъезжать с тобой по Гайд-парку, давая всем повод думать, что между нами что-то есть.

— Поскольку мы еще не живем вместе, вряд ли это должно тебя беспокоить.

— Если ты таким образом решил добиться того, чтобы нам посылали приглашения на двоих, можешь быть уверен: сплетни распространятся очень быстро. И у меня нет особого желания подогревать их таким образом. Я никуда не еду!

— Если ты не поедешь со мной… — Он осекся, взглянул на слуг, после чего наклонился к ее уху и очень тихо сказал: — Если не поедешь со мной, я утащу тебя силой и сам посажу в экипаж. Любой гуляющий по площади станет свидетелем необычного зрелища, а поскольку, предполагаю, ты так легко не сдашься и станешь сопротивляться, все поймут, что наше примирение не состоялось. Хочешь, чтобы все было именно так?

— Ты дал слово не применять силу! — яростным шепотом напомнила она.

— О нет. Я дал слово, что не возьму тебя силой, — пояснил он. — По моему мнению, все остальное — честная игра.

— Теперь я должна добавить к списку описаний твоих душевных качеств еще и слово «грубиян».

— Но как я говорил ранее, грубая сила тоже может пригодиться.

Виола ничуть не сомневалась, что он исполнит свою угрозу, и напомнила себе, что сейчас главное — тактика выжидания. Рано или поздно ему надоест игра, и он отступит.

— В таком случае едем, — согласилась она и, дождавшись, когда лакей откроет дверь, вышла на крыльцо. — Чем скорее мы отправимся в парк, тем скорее все закончится.

— Вот та Виола, которую я помню, — облегченно вздохнул он. — Энергичная, любящая приключения, готовая все испытать.

Его ландо стояло у обочины. Он помог ей сесть и сам уселся рядом на сиденье из тисненой красной кожи. На полу у их ног стояли корзинка для пикников и кожаный мешок.

Когда-то еще до свадьбы они часто устраивали пикники, в присутствии третьих лиц, конечно. Но он всегда ухитрялся утащить ее в укромный уголок и украсть поцелуй-другой, подогревая ее пробуждающееся желание. Тогда, он творил волшебство и сейчас надеялся, что это ему снова удастся.

Он пытался вернуть те счастливые дни в надежде возродить ее чувства к нему, тем более что теперь имел право на законных основаниях целовать ее без необходимости прятаться от посторонних глаз. Они женаты. Он мог делать с ней все, что пожелает.

Как она и предсказывала, в Гайд-парке было многолюдно. Экипажи и всадники, заполнившие Роттен-роу, продвигались невыносимо медленно, усугубляя терзания Виолы. Она замечала, как шепчутся окружающие, вне всякого сомнения, гадавшие, что свело вместе лорда и леди Хэммонд.

До чего же неприятно быть предметом разговоров! А ведь ей пришлось годами выносить злорадные взгляды, сплетни и слухи. Разумеется, сестра герцога всегда на виду, но именно многочисленные похождения Хэммонда делали ее одним из самых частых объектов злословия в обществе. Кроме того, многие считали, что она во многом виновата, поскольку не смогла дать мужу наследника.

Сколько лет она существовала тихо, вела спокойную жизнь, славилась безупречным поведением, и все лишь для того, чтобы общество почти забыло о ней. Да и о чем сплетничать, если она ни разу не дала повода для скандала! И вот теперь из-за абсурдного стремления Джона примириться ее имя вновь полощут на страницах светской хроники!

Оба то и дело кивали знакомым, как того требовали правила приличия, но Джон, к величайшему облегчению Виолы, ни разу не остановил ландо, пока они не оказались в более уединенной части парка. Кучер натянул поводья, и два лакея, сопровождавшие супружескую пару, подхватили корзинку и мешок. Джон привел жену в тенистое местечко на берегу небольшого пруда.

— Подойдет? — осведомился он.

Конечно, наедине они не остались: вокруг полно гуляющих, и те, кто знал лорда и леди Хэммонд, переглядывались и перешептывались. Но здесь все-таки куда спокойнее, чем в центре парка, да еще в такой солнечный день. Конечно, подойдет.

Дождавшись знака, лакеи расстелили одеяло. Виола уселась. Юбки цвета слоновой кости живописно раскинулись. Но она немного подобрала ноги, чтобы дать место Джону. Он уселся напротив. Слуги расставили тарелки, разложили серебряные приборы и салфетки.

Виола медлила, стягивая перчатки.

— Виола!

— Д-да? — пробормотала она, заставив себя поднять глаза.

— Поверь, совершенно не важно, что о тебе думают люди.

— Для меня важно.

— И все-таки не стоит показывать, что тебя задевает чужое мнение, — посоветовал Джон.

Она снова огляделась.

— К завтрашнему дню перевес в ставках, несомненно, будет в твою пользу. Во всех клубах. Мужчины будут аплодировать тебе за то, что наконец-то заставил дерзкую, скандальную, непокорную фурию-жену выполнить свой долг.

— Если они будут говорить именно это, значит, не слишком хорошо тебя знают.

— Потому что я намерена выиграть нашу маленькую войну?

— Нет. Потому что ты не фурия, — рассмеялся он. — А вот непокорная — дело другое.

Будь проклят он со своим обаянием! Он может делать все, что угодно, говорить все, что угодно, и все же были моменты, когда он мог рассмешить ее.

Виола, ничего не ответив, отвернулась.

После того как лакеи поставили корзинку и мешок рядом с Джоном, тот отпустил их. Они отошли на почтительное расстояние, но все же оставались достаточно близко, чтобы при необходимости немедленно откликнуться на зов.

Джон развязал тесемки кожаного мешка и вытащил бутылку шампанского. С бутылки стекали капли воды от растаявшего льда, в котором оно охлаждалось.

— Шампанское? — вскинула брови. Виола. — Не слишком ли ты далеко заходишь, Хэммонд?

— Слишком, — согласился он, вытаскивая из корзины бокал. Открыл бутылку и налил золотистую пенистую жидкость в высокий хрустальный сосуд.

— Что еще ты привез? — спросила она, беря протянутый бокал и даже не пытаясь скрыть любопытство. — Наверное, устриц? Или, поскольку у нас есть шампанское, возможно, клубнику в шоколаде?

Джон покачал головой и отставил бокал.

— Нет-нет, кое-что получше. То, что ты любишь гораздо больше. Лепешки.

Он сунул руку в корзину. Вытащил миску с круглыми золотисто-коричневыми лепешками, поставил на одеяло. За лепешками последовал маленький горшочек с джемом.

Виола обожала лепешки и джем. Значит, он и это помнит.

Она поняла, что у Джона перед ней огромное преимущество. Слишком много он знал: как ей хочется есть в это время дня, какую еду предпочитает, как тает, когда он целует ее в шею…

— И, разумеется, ежевичный джем, — вздохнула она.

Джон открыл горшочек, задумчиво заглянул внутрь и улыбнулся уголком рта.

— Знаешь, ты права, — объявил он, довольно неуклюже изображая изумление. — Твой любимый. Какое совпадение!

— Ты бессовестно пытаешься подольститься ко мне! — воскликнула она. — Снова втереться в доверие!

«Заставить снова влюбиться в тебя…»

— Верно, — с готовностью согласился он, отставив горшочек и наливая себе шампанского, после чего откинулся назад и оперся на руку.

Виола покачала головой. Кажется, он абсолютно безразличен к тому, что его разоблачили.

— А что, уже действует? Уже?

Виола нахмурилась и сделала глоток шампанского.

— Полагаешь, твоя победа — всего лишь вопрос времени? С твоей стороны весьма самонадеянно думать, будто меня можно столь легко завоевать, да еще используя такую нехитрую тактику, как пикники и шампанское!

— Означает ли это, что ты не хочешь лепешек? — деланно удивился он.

Виола поджала губы и склонила голову набок. При виде лепешек решимость ее поколебалась.

— А сливки? Ты привез сливки?

— Разумеется.

Он отставил бокал и вынул еще один горшочек.

— Передай мне лепешку, — сдалась Виола, в свою очередь ставя бокал на тарелку.

Он разрезал лепешку вдоль и вручил ей обе половинки вместе с ложкой.

— Так и знал, что лучший способ действий — это подкуп.

— Наоборот, — проворчала она, накладывая взбитые сливки на лепешку. — Меня не одурачишь. Лепешки, джем, шампанское. — Она с аппетитом надкусила лепешку. — Ничего тебе не поможет.

— Виола, сжалься, — взмолился он, тоже принимаясь за лепешку. — На что мне приходится идти, чтобы завоевать твою благосклонность!

Виола не удержалась от улыбки, глядя, как он запихивает в рот половину лепешки, намазанной толстым слоем сливок и джема.

— Я страдаю. Ты ведь знаешь, я предпочитаю абрикосовый джем ежевичному!

Он стер большим пальцем с уголка губ каплю джема, слизнул и многозначительно уставился на нее:

— Но ежевика имеет свои достоинства.

Она распознала этот взгляд. Распознала разумом, телом и сердцем. Этот горячий, проницательный взгляд. И напряглась, наблюдая, как он откладывает недоеденную половину лепешки. Но не смогла подняться и отскочить, когда он подвинулся ближе, так, что коснулся ее бедра своим.

— У тебя весь рот в джеме.

— Ты все это придумал, — не поверила она, продолжая жевать, но все же провела пальцем по губам, чтобы удостовериться, не лжет ли он. — И никакого джема у меня на губах нет.

Джон небрежно опустил палец в горшочек с джемом, подцепил немного и коснулся ее рта.

— Теперь есть.

Это игра, их игра, в которую они часто играли когда-то. Во время таких пикников, если никто не смотрел, Джон мазал джемом ее губы, а потом стирал его поцелуями. Когда они поженились, это стало частью их утреннего ритуала. Завтрак в постели, ежевичный джем и любовь… Он говорил об этом еще вчера, а сегодня снова напомнил ей. Напомнил о ее давних чувствах к нему, вновь вытаскивая на свет божий подробности, которые она вынудила себя забыть.

— Ты всегда любила постельные игры по утрам…

Джон подался вперед. Теперь его губы были совсем близко. И этот понимающий взгляд…

Внезапно показалось, что все ее попытки быть холодной и отчужденной совершенно тщетны. Что-то светившееся в золотисто-карих глубинах его глаз рождало жар в ее теле, таявшем, словно сливочное масло на полуденном солнце. Он нагнулся еще ближе.

Она ненавидела его. Ненавидела!

Его губы почти касались ее рта.

— Не хотелось бы, чтобы ты весь день проходила измазанная джемом. И что скажут люди? Я мог бы сделать тебе одолжение и сцеловать его.

Виола безуспешно пыталась взять себя в руки.

— Какое благородное предложение. Я слышу голос истинного джентльмена! Но не забывай, что это публичное место.

— Это не играет роли, когда люди женаты, — тихо рассмеялся Джон, почти касаясь губами ее губ.

Виола уперлась ладонью ему в грудь, пытаясь отстраниться.

— Неужели даже на людях я не могу чувствовать себя в безопасности от твоих назойливых ухаживаний?

— Не только на людях, но и в любом месте, — коротко ответил Джон.

Виола замерла. Джон застыл. Оба не двигались, словно завороженные ее нерешительностью. Его грудь казалась под ее ладонью твердой мускулистой стеной, но сердце билось так же тревожно, как и ее собственное. Возможно, это всего лишь игра воображения, потому что трудно различить биение сердца под белой полотняной сорочкой и жилетом цвета кофе, однако в глазах безошибочно читалось желание.

Как давно он не смотрел на нее так. Сколько лет прошло с тех пор, как она жаждала этого взгляда!

Но больше не жаждет. Теперь не жаждет.

— Это неприлично, — нахмурилась Виола, пытаясь вновь стать ледяной богиней. — Хэммонд, ты забываешься!

— Виола, не собираешься ли ты напомнить мне о моих манерах, когда у самой весь рот в джеме?! — негодующе воскликнул он.

— Собираюсь!

Она вытерла липкий джем, которым он намазал ей губы. Хватит с нее подобных игр!

— Что ты наделала? — вознегодовал Джон улыбаясь. — Размазала по лицу и теперь будешь ходить с огромным лиловым пятном!

Он провел пальцем по ее щеке.

— Прямо здесь.

У нее перехватило дыхание. Неужели она забыла нежные прикосновения Джона? Больше восьми лет прошло, и все же по телу, как тогда, бежит озноб. Кажется, это было только вчера.

— На нас смотрят, — в отчаянии прошептала Виола.

Его пальцы продолжали ласкать ее щеку.

— Если они смотрят, — прошептал он, впившись взглядом в ее губы, — дадим им пищу для сплетен!

Его голос звучал хрипло, тихо, словно он испытывал то же самое, что и она.

Негодяй. Распутник.

Он коснулся ее губ своими, и она снова задохнулась, на секунду став невероятно легкой. Ей вдруг показалось, что она падает.

Она все забыла: как он мазал ей губы джемом, только для того чтобы приникнуть к губам поцелуем, забыла вкус этих поцелуев, сладость его прикосновений. Он заставлял ее вспомнить то, чего она не хотела помнить, то, что доставляло ей так много радости.

Неужели она так ничему и не научилась?

Неужели ничего не усвоила?

Он манипулирует ею, чтобы добиться своего. В точности как делал еще до свадьбы. Джон преподал ей самый горький и жестокий урок, какой только можно преподать любящей женщине. Она поняла, что любовь и желание мужчины — вовсе не одно и то же. Теперь она больше не попадется в эту же ловушку.

Она еще раз поклялась себе в этом и, опомнившись, отбросила его руку. Лихорадочно огляделась, и худшие ее страхи подтвердились.

— Кругом уже шушукаются!

— И конечно, говорят ужасные вещи. — Джон полулежал, опершись на локти. Похоже, он чувствовал себя гораздо свободнее Виолы. — Целовать собственную жену, особенно на людях, — верх дурного тона. Мои друзья станут насмехаться надо мной. В следующий раз, когда ты вымажешься джемом, постараюсь держать себя в руках.

— Полагаю, ты просто не можешь воздержаться от того, чтобы не измазать меня?

— Но, Виола, тогда это будет совсем не забавно.

— Понимаю. Жизнь, по-твоему, полна забав.

— Господи, надеюсь, ты права! А разве это не так?

Когда-то и для нее жизнь была настоящим праздником. В те недолгие дни, когда они были вместе. Зато теперь все изменилось. Да, ее существование можно назвать спокойным. Много дел, разнообразные занятия… Все хорошо. Иногда ей выпадают минуты счастья, иногда — грусти. Но никаких забав, никакого веселья, ничего пьянящего и волнующего. Не так, как с Джоном.

Виола окунула уголок салфетки в бокал с шампанским и энергично потерла щеку.

— Все чисто? Только не лги мне.

— Все чисто. Но ты так усердно терла, что теперь щека воспалилась.

Виола скомкала салфетку и швырнула в него. Ей очень хотелось снова оглядеться, посмотреть, нет ли среди гуляющих их общих знакомых. Но она сдержалась. К завтрашнему утру в их кругу узнают, что Хэммонд у всех на глазах целовал жену, и что леди Хэммонд не слишком этому сопротивлялась. И все согласятся, что ей давно пора снова пустить мужа в свою постель и научиться быть примерной женой. Не дождутся! Она не из таких!


Загрузка...