Суррогаты

Запись N18 — СКАЗКА —

Отдышавшись и перезарядив обойму пистолета, Азаровский нашёл в себе силы выглянуть наружу из воронки. Молодёжь удалилась, а от неё до сих пор никаких известий ни выстрелами, ни криками. До него эхом долетали лишь злобные рыки животных. Разглядеть хищную живность среди высокой травы не получилось, пришлось выглянуть из-за неё, насколько это удалось — и не сказать, как и что-либо разглядеть толком. Всё-таки бурьян непреодолим. Для тех, кто попал в него, лучше сидеть тихо и не выказывать собственного присутствия, а всё одно беды не миновать. Животные продолжали рыскать в поисках добычи. Им требовались жертвы.

Как назло "СВУ-А" не применить даже при наличии последней обоймы, в которой патронов всего ничего. И применять их следовало наверняка.

Азаровский не зря был военным человеком и его подготовка соответствующей, приметил деревце. С него проще будет ориентироваться на незнакомой местности, но сначала требовалось добраться, а затем и забраться. А это уж как повезёт и кому — ему или тем, кого натравили на них "живодёры".

Скоты продолжали рыскать по одиночке и парами, сбиваясь по мере необходимости в стаи, когда та или иначе жертва стремилась оказать им сопротивление, и тогда одна особь или даже две отвлекали внимание человека, а третья или остальные в зависимости от количества поголовья зверюг в стае нападали и рвали. В основной массе уголовников. Те засветились больше других "партизан" и в отличие от солдат не обладали никакой техникой, да стрелковым оружием, из которого надо уметь стрелять, а не просто так куда глаза глядят. Целиться толком не получалось, отстреливались наобум.

— С Богом… — перекрестился Азаровский.

Не за себя опасался майор, и уж тем более не боялся, а за детвору — Петра с Юлькой. Надежда на благоприятный исход не покидала его: они сумеют постоять за себя, вот только ли хватит им терпения, а боеприпасов? Это тоже надо было учитывать, а они — не факт. Хотя юный хуторянин поражал воображение спецназовца и не только его. Чего только стоил его героический подвиг с девчонкой, когда он на пару с ней остановил БМД и БМП. Тут не только надо иметь мужество и смелость, а и определённый навык в обращении с гранатой, пусть даже ручной. Например, тот же капитан СБУ такого наворотил, разворотив в хуторе Панасюка хату со всеми иными постройками сарайного типа, что иной раз вообще возникал сам собой вопрос: как он попал в силовую структуру Украины и получил оружие? Того и гляди: из пистолета застрелиться, не вынимая из кобуры и не взводя в боевое положение. Уникум.

Его также не было ни видно и ни слышно. "Тунгуска" словно провалилась сквозь землю, а и экипаж лейтенанта на "Акации" и все прочая техника.

"Разобраться бы…" — думал крадучись среди зарослей бурьяна Азаровский, продираясь сквозь них затаив дыхание. Каждый шаг или движение приходилось делать с невероятной осторожностью и осмотрительностью во избежание трагедии. Стоит зазеваться или задуматься и… поминай, как звали. Появятся твари…

Они снова обозначили своё присутствие на местности. Ими была добыта очередная жертва на раз, и сейчас они рвали её, набивая свои ненасытные утробы. Похоже, что та из них особь, которая сподобилась на рык, взяла на себя роль вожака кодлы.

Азаровскому не хватало гранаты, с ней бы он чувствовал себя более уверенно, и даже бы не отказался от открытого столкновения со скотом.

До дерева оставалось порядка сотни метров, примерно столько же он успел преодолел. А что если совершить марш-бросок? Мысль хорошая, но неуместная. Всё-таки ранен, пусть и более или менее сносно. Не помрёт, ещё поживёт. Но вот от потери крови и сознания не застрахован. Хватит ли потом сил успеть подняться на деревце, и не заберутся ли туда с аналогичным успехом звери?

Уцелевшие уголовники продолжали носиться сломя голову по зарослям. Им бы сейчас было лучше пробиваться к дороге — алее тополей, но и в мыслях ничего подобного не возникало. Там "живодёры" — ещё виден хвост промелькнувшей мимо них колонны. Возможно, только и ожидают их, располагаясь в засаде.

Выстрел… Ещё один… Короткая очередь… Один обрыв в стороне по иную часть дороги в поле следовал за другим, а меж ними то и дело зловещие рыки и вопли. Доставалась и зверюгам. Уже хорошо, но всегда хотелось чего-то большего и лучше. Азаровский был из таких людей — максималист своего дела и по жизни, на то и военный, а командир группы спецназа. Сам знал не понаслышке, что такое зачистка. Её и производили силами животных "гастарбайтеры".

До деревца оставалось где-то пятьдесят метров, когда он уловил на своей стороне от дороги шорохи тех злобных существ, коих спустили "живодёры".

"Эх, не успеть — не поспеть!" — немного расстроился Азаровский. Замер, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг.

Шорохи могли оказаться отвлекающим манёвром. Звери знали своё дело, и ещё никто не ушёл от них, если они за кого-то брались и гнали, пока не загоняли и не пожирали, упиваясь сырой плотью с кровью.

Напряжение росло. Сердце в груди лихорадочно стучало, заставляя кровь пульсировать по жилам с неимоверной скоростью. На руках и шее вздулись вены. На лбу проступил пот, застилая глаза. Ожидание чего-то неизведанного было томительно, а и мучительно.

"Без паники! Только без истерик! — отбивались в мозгу Азаровского мысли подобно военным командам. А куда без них — военный человек и замашки соответствующие. — Не расслабляться! Стоять! Держаться из последних сил!"

Надежда на прорыв не покидала его. До деревца оставалось всего ничего два рывка с перебежками и вероятным отстрелом от зверюг. А то, что они рыскали подле него, ходя кругами нисколько не сомневался. Следов он им оставил предостаточно, другое дело: пересекались с иными такими же точно "партизанами".

— Была, не была! — решил Азаровский для себя. — Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!

А он и так находился в зарослях бурьяна. Колючек хватало и репейника. Если ему продираться тяжело сквозь них, то и живности "живодёров". Во всяком случае, так просто им его не взять — без боя не сдастся — будет отбиваться до последнего патрона, а затем ножом, даже зубами готов…

Вытащив из ножен штык, он примкнул его к "СВУ-А". Теперь можно побегать и поиграть в кошки-мышки с животными. Что-то вроде: попробуй, догони, а догонишь — возьми, если ещё сможешь.

Перед глазами замелькали колючие заросли. Они больно хлестали Азаровского по рукам и лицу, доставляя массу неприятностей оголённым участкам кожи, а и через одежду чувствовалось, как кололи и царапали. Не его одного, тех, кто погнался за ним, также сорвавшись с места, донимали противные заросли. Репейник набивался в шерсть и лез в злобные очи порабощённых животных.

Азаровский упал — своевременно и не совсем намеренно, но уж как получилось, так и остановился, и тут же развернулся лицом к возможному преследователю.

Интуиция не подвела, зверюга выскочила вслед за ним из зарослей колючки, её он и принял на штык "СВУ-А", вогнав в брюхо, и на него вывалились её внутренности. Он перемазался в её крови.

Животное взвыло. Затяжного вопля не последовало. Забиться в агонии не позволил меткий стрелок.

Азаровский не мог ошибиться, поскольку в голове у зверюги образовалась дыра. Пуля прошла навылет, раздробив череп, снеся всю заднюю часть. Калибр впечатлял, а также мастерство стрелка. И не дрогнула рука! А ведь мог зацепить ненароком майора.

Он не знал, кого благодарить, но заранее был обязан снайперу жизнью. Снова подорвался с места и кинулся к дереву, чётко уловив, как по его следу параллельным курсом чуть в стороне от него держаться иные скоты, и только ожидают удобного момента поквитаться с ним за вожака.

И снова выстрел, повлекший новый вопль с визгом. Итого уже две зверюги отвалили от Азаровского, но никак не иные. Нормальные животные из дикого мира давно бы отстали от него, понеся потери, но не эти и шли до конца на верную погибель, нисколько не задумываясь о последствиях. Цель определена и должна быть поражена.

Азаровский не переставал поражаться. Новый выстрел застал его врасплох. До дерева было уже подать рукой, как из-за ствола на него выскочила зверюга и… он также принял её на штык, как и ту, которой некто разнёс череп. Эту также, но со спины, хотя и он нажал на спусковой курок, иначе бы сия грозная особь доставила ему немало проблем. А новые рваные раны ему ни к чему.

Отвалился на спину, узрев спасителя. Им оказалась девчонка. Он был сражён ей наповал, а тем, кто в свою очередь прикрыл её сразил иную тварь, заорав голосом Петра.

— Не стой, дурында! Вали нах… на… — выпалил он и не только на словах. — На дерево!

Азаровский помог, отплатив любезностью девчонке — подсадил. И она взмыла к парню. Сам же немного промедлил. Третий там явно лишний — деревце не выдержит их.

— Куда? — услышал он вдогонку от детворы, бросившись бегом от них, выманивая на себя тварей.

— Стреляйте мне в спину-у-у…

— Сбрендил мужик, — не удержалась Юлька на словах, а вот с деревца тварям при всём желании её не стряхнуть — вцепилась в него как пиявка.

— Не тряси… — откликнулся Пётр, выцеливая очередную зверюгу, да не вышло — дал промашку, и не потому, что бил по движущейся цели, а иной причине. На них кодлой выскочили звери, зашаркав когтями передних лап по стволу, силясь допрыгнуть.

В одну из них и разрядила свой дробовик Юлька, заставляя тварь умыться кровью.

Полагаясь на слух, Азаровский уловил оба новых выстрела, но и рыки с воплями, исходящими от деревца. Остановился. Развернулся и двинул назад. Понимал, что поступает неразумно, но не мог бросить тех, кому был обязан жизнью. И потом дети…

Те даже не заметили его приближения, впрочем, и животные отреагировали не сразу, а с небольшим запозданием. Дав короткую очередь из "СВУ-А", майор переключился на пистолет, сжимая в одной руке, а в иной рукоять ножа. Меж ним и той тварью, что отреагировала на него, завязалась ожесточенная схватка. Деваться некуда, расчёт на бронежилет и то, что внутренности останутся при нём, ну а конечности и без того в царапинах и ссадинах, да в крови.

Дети в очередной раз не подвели, положив всех тварей, притащившихся к ним под деревцо. Но этого Азаровский уже не видел, в глазах потемнело, хотя на небе ни тучки, солнце продолжало палить нещадно. От жара плыло всё кругом, создавая миражи при испарении влаги, которой хватало в виде росы среди зарослей колючки и репейника. А и крапивы в избытке.

Тело саднило, кожу жгло. Боль только усиливалась, заставляя подсознание включить разум и попутно напрячь мозги. Сознание медленно, но верно возвращало майора к жизни. Его волокли, поскольку сам он передвигаться не мог — не было ни сил, ни желания.

Кто ж тогда терзает его? Когда следовало изначально кинуть подыхать рядом с тварями. Может, какая-то из них решила сделать себе заначку на чёрный день, и он уже наступил для него?

Но нет, до слуха донёсся до боли в теле знакомый голос. Речь принадлежала человеку, а не тому, с кем столкнулся Азаровский.

— Люди-и-и… — простонал майор.

— О, уже что-то… — раздался голос Петра.

— Ну и тяжёлый же он… — подначила Юлька. — Одно слово — боров!

— Та ни — коняка…

Молодёжь сравнивала его с животными.

"Неужели отбились? И, похоже: от жизни…" — дошло до Азаровского: не всё так плохо, как могло быть или всё-таки они в плену у "гастарбайтеров" — заинтересовали их.

Открыть глаза не получилось — оба сразу, но одно с невероятными усилиями, точно было из свинца. А на нём запеклась коркой кровь. Поэтому видел сейчас всё в багровом свете.

— Ой… — не удержала девчонка Азаровского, выпустив ноги маойра.

— Ты чего кидаешь его?! — возмутился Петро.

— Он это…

— Чё?

— Сам взгляни…

Азаровский силился подмигнуть Панасюку-младшему, вместо этого вновь зажмурился. Веко снова прилипло к крови и не отлепить без помощи руки или чужого вмешательства.

— Видишь, что ты натворила! Чуть человека не убила, лишив сознания!

— В порядке я… — просипел Азаровский. — Мне бы водички…

Закашлялся. Во рту пересохло. Там тоже запеклась кровь и стояла комом в горле.

Чьи-то нежные и приятные на ощупь руки — вероятно девицы — занялись им. Но без Петра и тут не обошлось, именно он подал ей фляжку, а она воспользовалась платком.

— Ох… — не сдержался майор.

— Вам плохо, дяденька?

— А кому ща хорошо, — усмехнулся Петро.

— Всё верно, — согласился Азаровский с парнем. Он никого больше не видел подле себя кроме них. — Где это мы и почему одни?

— Да тут и говорить нечего — выжили и слава Богу…

Спорить не пришлось. Парень был прав.

— До дороги далеко, и куда шли от неё всё это время? — искренне желал разобраться в ситуации Азаровский, не собираясь и дальше оставаться обузой для детворы. — Бросьте меня! Я сам дальше пойду… Ух…

Встать на ноги не получилось. Причина до банальности проста — штанина разорвана в клочья, а нога… скорее в лоскуты. На коже борозды от когтей хищника разодранной до мяса. Благо сухожилья целы и мышцы не особо повреждены. Если рана не загноиться сможет ходить, пускай и хромая немного.

— До свадьбы заживёт… — отметил Азаровский, успокаивая не столько себя, сколько девчонку.

— К бабке его надо… — заявил неожиданно Петро.

— Ну ты блин, эскулап! Хотя бы фельдшера, на худой конец — ветеринара! А и от аптечки точно не отказался! Сам бы при её наличии хоть как-то да заштопал себя… — пожурил Азаровский для приличия парня.

— Да у нас на хуторах знающие бабки одними заговорами кого хошь на ноги подымут, даже из могилы!

— Вот спасибо успокоил, а так, лучше б сразу огорчил, — огорошил Азаровского своим очередным неуместным заявлением Пётр. — Хотя бы просто найти какую-нибудь заброшенную развалину и пересидеть там…

А что — не уточнил. Время покажет, оно же и рассудит их — правы они были или нет, что вступили в схватку с "гастарбайтерами".

— Я в разведку, а ты оставайся с ним, — наказал Петро Юльке. — Если шо — стреляй не задумываясь!

— Да и я помогу, чем смогу, — проверил Азаровский наличие патронов в обойме пистолета. — Застрелиться точно хватит…

— Не прощаюсь… — пообещал Петро: не бросит их, а и в мыслях не было сбегать от них.

Как же, куда он теперь без своей юной спутницы. Им теперь обоих одна дорога по жизни и заказана. Третий лишний. Им и чувствовал себя Азаровский.

— Бросили б вы меня, а… — с мольбой обратился он к девчонке. — Мешаю я вам, а и сами мне! Настало время расстаться! С оружием вы в ладах — не пропадёте! Только не забудьте боеприпасами разжиться! И самое главное — держитесь вместе! Порознь не ходите! Всё, уходи! Слышишь — иди за ним…

Юлька боялась: Азаровский застрелиться.

— Ещё чего — не дождётесь! Я так просто не сдамся!

Он начинал бредить. Взгляд затуманен и отстранён от того, с кем общался, не замечая практически спутницы. Она успокаивала его и не на словах, а движениями руки — гладила по волосам. Даже поцеловала раз не к месту, и не ко времени в лоб, отреагировав поспешно на тень, возникшую над ними. Схватилась за оружие. Стрелять не пришлось. Обошлось — с одной стороны, а иной…

— Петро!? — выдала девчонка.

— Ага, вроде того — я за него… — смутился он.

Юлька в свою очередь, догадавшись о причине его кислой мины.

— Это не то, что ты подумал, а видел…

— То-то и оно, что видел…

— Дурак! Уходи!

— Сразу, как только…

— Что?

— Доставлю вас с ним на заброшенный хутор.

— Нашёл кого из людей?

— Типа того, — не раскрывал до конца тайны Петро.

— Живодёров?!

— Да не, я ж не зверь. Подставлять никого из вас не собирался. Напротив помочь, а дальше каждый сам за себя! Ухожу я от вас!

— Не горячись! Ну же, будет дуться! И не смей меня ревновать к нему!

— Хм, больно надо, — а было сознавать Петру: Юлька права — он не сдержался. Однако продолжал строить из себя недотрогу.

— Знаешь что, парень… — не сдержалась она в свою очередь.

— И?

— Ничего… — не стала ругаться с ним, а то и впрямь расстанутся, а ей этого меньше всего хотелось. — Сглупила я, но и ты должен признать свою ошибку в отношении меня с ним! Он мне в отцы годится, а ты…

По лицу Юльки покатилась слеза.

— Ну, началось… — не удержался Петро от очередного язвительного замечания. Поспешно исправился. — Хорошо — виноват…

— Да я тоже хороша — сама начала и…

— Живодёры-ыр-ры-ы… — перебил их Азаровский, сподобившись на выкрик, и отключился.

— Чего это с ним?

— Бредит — лихорадка… — предположила Юлька.

— А ну взяли его и понесли… — вновь впрягся Петро, взвалив себе на плечи майора, заставляя боевую подругу держать оружие наготове.

До хутора было где-то около мили, и сразу избу не разглядишь в лощине — сокрыта зарослями в низине. Место дикое и жуткое на первый поверхностный взгляд. Изба покосилась и почернела от времени, а крыша и вовсе покрылась мхом. Не дом, а сарай сараем — землянка одним словом.

— Господи, и кто здесь живёт? Что за отшельник?

— Бабка одна…

— Ве-ведьма! Колдунья-А-А… — не удержалась Юлька, приметив, как нечто непонятное показалось в дверном проёме, выглянув на свет божий.

— Не пужайся, не зъим… — улыбнулась та, продемонстрировав щербатый рот.

— Знахарка?!.. — едва справилась с волнением девчонка.

— Божье создание, а не тварь, как все люди на земле… — озадачила старуха своим очередным заявлением.

— У нас тут это… больной… — напомнил Пётр.

— Так чё встал — тащы в дом на полог…

Юлька сразу приглянулась старухе. Кому-то же надо было по женской линии передать свой дар, а не проклятие. Да, не ухожена и не прибрана — сама, а заодно и изба. Ну так живёт одна на отшибе в глуши. И не живёт, а выживает. Кто знает как, а возможно и из ума давно уже.

— Помогай, давай, — озадачила старуха девицу.

— А что делать надо?

— Воды принеси…

— Ага… А где взять?

— Во дворе в колодце…

— Где-где?

— Сваво дружка подключи, он шибко разберётся — шустрый малый. Ох, смотри, девка…

Старуха в очередной раз выставила напоказ все свои зубы, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Юльку аж передёрнуло. Но она сдержалась, ничего не сказав в ответ, зато подумала, чего и было достаточно для хозяйки избушки-развалюшки.

— Потерпи, солдатик, ща вылечу тя, я бабка добрая, не яга, хошь и Ядвига…

Юлька слышала краем уха её слова, снова перепугалась.

— Воды давай… — ошарашила она своим неожиданным появлением Петра.

— А… — вскочил тот с покосившейся лавки, как и дом.

— Спишь что ли?!

— Кто — я? Не мог…

— Мне не гони, лучше за водой…

— Куда и с чем?

— Придумай что-нибудь! Ты же мужик!

Петро расстарался настолько, насколько это было возможно в данной непростой ситуации.

— Ну, ты где шляешьси… — обронила старуха в адрес юной помощницы. — Тряпки давай. Начинай вытирать кровь с тела и грязь! Да в раны не занеси!

— Так он… он… — застеснялась она, потеряв дар речи. — Голый!

— Чё-то не так — у него или у тя?

— А… — не поняла Юлька старуху.

— Мужика не видела… — усмехнулась Ядвига.

— Видела…

— В штанах?

— Почему — в трусах…

— Это с карманами?

— Да, шортами называются…

— Не считается… — словно издевалась старуха над девицей. — Да не стой ты, дылда! Начинай приводить человека в порядок, пока я буду варить…

— Отраву?

— Отвар, дурья башка! И принесла нелёгкая мне непутёвую помощницу на старости лет! А надеялась, дура старая, передать свои знания и секрет…

— Колдовства?

— Целительства! Знахарка я! Не путай…

— Это вы — меня, бабушка…

— Наконец-то доброго слова дождалась… Небось, голодная?

— А как же он? — кивнула она в сторону Азаровского.

— Успеешь ещо поглазеть на его голого… Прочь…

— Хм, — хмыкнула Юлька, подумав про себя: "Странная какая-то она!"

— В сарай загляни… — бросила напоследок старуха.

— И чего я там не видела? — пробормотала тихо Юлька про себя, снова стреножив Петра на этот раз у окна.

— Подглядывал — за нами?

— А чё это бабка задумала?

— Чё-чё? То самое, что видел! Поднять решила мужика.

— Как?!

— А вот так! Для того и раздела!

— Не понял!?

— Ну ты сельпо! Деревня!

— Городская выискалась!

— Да, я из посёлка городского типа…

— Типа — не считается!

— Есть хочешь?

— А есть чего?

— Не знаю, но бабка советовала заглянуть в какую-то сараюшку. И где она привиделась ей тут? — завертела Юлька головой по сторонам, рыкая глазами в поисках иного дряхлого строения покосившегося от времени, а обязательно должно было зарасти травой и покрыться мхом, сливаясь с окружающей местностью.

Пётр и на этот раз расстарался, наткнувшись в высокой траве на нечто, что ни на словах не описать, не умом ни понять. Берлога, нежели землянка.

— М-да, сарай… Однако… — не удержалась Юлька. — Чё встал? Ждёшь, что бы я открыла его?

— А я прикрою, — перехватил оружие Петро, пожалев: нет гранаты. А то бы точно проверил при помощи неё наличие там живых организмов.

Обошлось. Никто не выскочил, но и не закопошился внутри.

— Сюда бы лучину — посветить, — окунулся он кромешную тьму и холод.

Юлька проявила незаурядную смекалку, воспользовавшись карманным зеркальцем. Без него и без расчёски никуда — барышня.

Проникнув в тёмное царство мрака, лучик света заскользил по стенам. Пётр не поверил в увиденное — затих.

— Ну чё там? Чего молчишь и не мычишь? Есть чем поживиться? — не вытерпела подруга.

— Ты только глянь, — прорезалась у него речь снаружи. Он держал в руке консервную банку и довольно тяжёлую, а внушительных размеров.

— Это чё, и такое?

— Если правильно думаю — тушёнка. Но очень старая… В таких банках сейчас не выпускают. Даже в армии, когда мой… — Он запнулся. — Короче, надо вскрыть и попробовать — съедобна ли!

Ему не хотелось отравить подругу. Хотя та сама готова была рискнуть выступить в качестве дегустатора.

— Пахнет вроде недурно, — потянул Петро носом аромат, исходящий от открытой банки тушёнки.

— Ты пробуй, а не принюхивайся! Чай не духи, ландышами пахнуть не будешь! — не терпелось подруге ощутить на вкус армейский "деликатес". А уже и слюни текли. Облизнулась, глотая их.

Петро с опаской облизнул жир с ножа.

— Не сало, но…

— От хохол!

— Тю, хохлуха!

Не выдержав, Юлька вырвала у него из рук банку и сунула пальцы, выгребая огромный кусок мяса с салом — запихнула в рот.

— У-у-у… — закачала она головой. Ей казалось: отродясь ничего вкусней не ела.

— А бабка запасливая попалась, — отметил в свою очередь Петро. — Партизанка, блин, как и мы!

Ядвига усмехнулась про себя, словно видела и слышала всё, о чём трепалась молодёжь у землянки. Тем и жила, что опять кому-нибудь понадобиться — её помощь. А и знания теперь есть кому передать. Пусть и девица немного дурковатая, ну так и сама одичала тут за столько лет одиночества. Крикнула.

Детворе показалось: кричит майор — вломились в избу. Пётр расстарался, едва не вышибив дверь на пол плашмя.

— Кто кричал?

— Я… — улыбнулась Ядвига.

Точно — бабка со сдвигом…

— Сама ты, девка! — озадачила старуха Юльку. — Будя жрать!

— Что делать надо, бабуля? — ввернул Петро вперёд неё.

— Баньку-то истопи…

— Вона как?

— А чё думали — в сказку попали? Нет…

Старуха оказалась просто кладезь таланта. Умела она обращаться с людьми, а и заставлять делать молодёжь то, что было необходимо. У такой не забалуешь. Прямо как у Апанасихи или в армии.

— Точно — партизанила! — не сомневался Петро, шепнув озорно на ухо Юльке.

— Кыш… — не удержалась старуха.

— А мне что делать, бабушка? — вставилась Юлька.

— То самое, чё и все бабы, — указала она ей на гениталии Азаровского.

— Не поняла шутки юмора?!

— Сама умора! — ухмыльнулась Ядвига. — Привыкай к голым мужикам! Такова наша бабская доля!

— Чего?

— Слышала! А не перебивай! Ишь брезгливая нашлась! Подмывай…

— Ой… — воскликнула Юлька чуть погодя.

— Ну чё ты там творишь? — отвлеклась старуха от отвара. На всё рук не хватало, да и не поспевала — стара стала.

— У него это… — не знала, как толком объяснить Юлька подоплёку произошедшего конфуза.

— Чё — это?

— Он встал…

— Кто? — уставилась старуха на Азаровского.

Тело майора по-прежнему было в горизонтальном положении.

— …о-о-орган… — кивнула Юлька на то, что смущало её и очень сильно, из-за чего раскраснелась.

— Бесстыжая! Ты чё творишь?

— Да я ничего такого и не делала, просто пыталась помыть — рукой провела вперёд-назад и…

— Сколько раз?

— Не считала…

— От дура, так дура на мою старую голову! А сраму-то! Тьфу! Заставь дурака Богу молиться, так он лоб расшибёт!

— А чё терь делать-то? Как это… успокоить его? — не могла сама Юлька.

— Как-как! Терь никак! Ему баба нужна!

— А где взять?

— Не гляди на меня — я старая!

— А мне ещё рано! Молодая я для него!

— Ну, это такое дело: никогда не рано…

— Значит и не поздно!

— И откель ты така взялась — слишком умная? А… дурная?

— А чё сразу я, ба! Сама велела, я ж не хотела…

— Ох ты… — озадаченно воскликнул Петро, вбежав впопыхах, чтобы сообщить: банька найдена и уже затопил печь, а тут такое и…

— Это не я, а бабка! — тут же выпалила Юлька.

— И целовал тогда он тебя, потеряв сознание в бреду…

— Вы продолжайте — не останавливайтесь, — ввернула между делом Ядвига. — А я послушаю! Больно интересно у вас это получается! А то отстала я тут от жизни! Не каждый год выпадает удача свидеться с живыми людьми!

— Ой, а с кем вы, бабушка, тут общаетесь? — испугалась Юлька, подумав Бог знает что.

— С ними…

— Пы-правда?

— Зверями и птицами…

— Фу ты… — отлегло на душе у девицы.

— А ты чё подумала: я — ведьма? Мертвецов оживляю? Когда и сама ещо ого-го… — покосилась Ядвига на то, что подняла Юлька у Азаровского. — Эх, и озорная ты девчонка, как я погляжу!

— Ты сам ещё ого-го, бабуль…

— И на том спасибо! Идите в… баню! Марш мыться…

— Чё, прямо ща…

— И желательно порознь, а то потом у Петра така же будет проблема при виде тя в непотребном виде…

— Я не такая…

— Все мы — бабы, а они — мужики…

Пока они "купались" по очереди, не раз поругались. Юльке всё казалось: Пётр норовит подглядеть за ней, а он ходил кругами вокруг да около, охраняя её покой. Старуха меж тем основательно занялась Азаровским — омыла травами с отвара, а затем и им смочила раны, вымывая всю грязь, и наложила не то жир, не то масло, не то ещё какую-то мазь животного происхождения.

Бинтовать его пришлось уже девчонке.

— Как банька?

— Так себе…

— Чё не так, какая-то дёрганая? Петро подглядывал?

— А на кого ему ещё здесь заглядываться! Не на тя ж, бабуля!

— Как знать… как знать…

— Ну ты и сказанула, мать… — подал голос майор.

— Ой, — вновь зашлась в крике Юлька.

В избу влетел Петро в том виде, каком мылся в бане и таком же точно лежал Азаровский.

— От ты яво… — прыснула старуха.

— Ох-ё-о… — спохватился паренёк — и за то, что было неприкрыто у него, сведя руки внизу у паха.

— А ты куды уставилась? — толкнула старуха локтем Юльку в бок. — Не на того глядишь, бесстыжая!

— Это я-то, когда они — мужики…

— Вы чё творите, бабы? — разошёлся Азаровский. — Где мои штаны, а и…

Он не заметил на себе даже нижнего белья. Вместо трусов какие-то лоскуты, лохмотьями, точно они собирались его забальзамировать, превращая в мумию. Для них было главное — ожил.

— Да ты просто волшебница, ба! — расцвела Юлька прямо на глазах.

— Ну вот, дождалась благодарности… — улыбнулась в ответ Ядвига. — А то всё твердила: колдунья, да ведьма… Знахарка я — целительница…

— Где это мы?! — уставился Азаровский на молодёжь.

— Нах…нах… — пытался что-то сказать Петро. — У неё…

Он кивнул на старуху, прежде чем сверкнул голым задом перед ней, Юлькой и Азаровским, скрываясь из виду от греха подальше.

— Эх, мне бы годков этак сто скинуть, я бы ух… — озадачила Ядвига гостей.

Юлька уже привыкла, а вот Азаровский "познакомился" с ней впервые, да и то, пока что визуально, а в иной контакт толком ещё и не вступил.

— На хуторе, стало быть, — заключил он, дешифрировав нецензурное начало ответа Петра. — А вы — ху…

— Ядвига я!

— У меня и в мыслях не было оскорбить вас словом — хуторянка…

— А, ну тады продолжал, коли начал.

— Валера…

— А по отчеству?

— Лучше фамилии — Азаровский…

— Не наш — не хохол…

— Бульбаш…

— Та понятно, — старухе было занятно то, каким образом он оказался тут да ещё с детьми при оружии.

Долго объяснять не пришлось, старухе было достаточно узнать: на них напали и похоже на Украину.

— Схоронитесь покуда у меня…

— А не боитесь?

— Та пожила, всё одно помирать, а когда-то надо…

— Да ну, ба! Зачем же… — не удержалась Юлька от данного высказывания, окончательно изменив своё отношение к ней.

— Да дуркую я… одичала…

Азаровский не желал становиться обузой старухе.

— Ещё чего!

Ей как раз и не хватало едоков — пустых ртов. Секрет был прост: землянка — вход в подземное хранилище с продуктами питания, хранящихся исключительно в консервных банках и не только тушёнкой, но и колбасой. Всё это ей досталось "бесплатно" от немцев со времён Великой Отечественной, а по соседству имелся ещё и схорон оружия, сделанный ей в молодые годы, когда она не то что бы партизанила, как предположила в шутку молодёжь, да помогала раненым, укрывая их в землянке, глубоко под землёй. Так что их там не точно немцы с полицаями, но и собаки найти не могли. Знать помимо еды и в оружии не придётся испытывать дефицита.

Азаровский вперёд склада продовольствия желал проникнуть в арсенал старухи.

— Будя, шибко наваюесси… а ужо довоевалси… Полежи — отдохни! Ить умаяси с дороги. Да и дети прибились. Уймись, солдатик…

Ядвига провела рукой по лицу Азаровского. Смахивать пот, проступивший у него там крупными испаринами, не помышляла, враз усыпив.

— И как ты это делаешь, ба? — заинтересовалась Юлька

— Вот так… — повторила она те же действия в отношении девчонки, а затем и парня. И сама легла на полог подремать, пытаясь понять всё то, о чём ей наговорили здесь столь долгожданные гости — видела, что ждёт их впереди, но им об этом ни слухом, ни духом, даже заикаться не стала, смастерив обереги. Без них им не выжить в том мире, который менялся на глазах невероятным образом в чудовищную сторону — люди повально превращались в чудовищ, а и звери подстать им. И гонялись за ними. Она даже знала: скоро объявятся здесь те, кому также потребуется её и их помощь. А там… как Бог даст. Всё предвидеть не могла, но дурные предчувствия не покидали. И знала больше, чем говорила, а и могли себе вообразить гости — та же Юлька. Бабка её сразила. Теперь могла передать накопленный поколениями опыт целительства, как своей продолжательнице в данном деле.

Азаровский то и дело вскрикивал точно в бреду, а проснуться не мог — никто. Детвора и та сопела в две дырки, и лишь ближе к утру нового дня с наступлением зарева на дальне горизонте при восходе солнца старуха позволила им очнуться.

Юлька первой взбрыкнула по обыкновению, очутившись подле Петра, хотя и не помнила, как свалилась, и почему её сморил сон.

Тому также было всё невдомёк.

Старуха цыкнула, прищёлкнув языком. Ох, и остёр же был он у неё и в её случае язык её не враг, а друг. Но и Юлька не отставала от старухи.

— Я это… Это не я! Не сама! Так само как-то нелепо вышло!

— Да чё оправдываться… — вмешался Петро. — Немаленькие! И ругать нас некому!

— То-то и оно, — откликнулся Азаровский, напоминая, кто он и кем является по долгу службы.

— Да я вообще не призывного возраста ещё!

— Война не выбирает и не разбирается…

Старуха утвердительно кивнула в такт словам майора.

— Пора… позавтракать. Кто будет пить чай?

Юлька не торопилась выпячиваться, понимая: стоит вызваться и самой придётся обслуживать всех.

Пётр первым не удержался. Ему и ведро в руки и дорога заказана к колодцу, а затем к топору с дровами и печке. Азаровскому старуха не разрешала особо суетиться, но и он не помышлял отлынивать от работы, опасаясь: мышцы совсем атрофируются.

— Не калека, даже не инвалид…

— Просто шибко пришибленный, — выдала старуха.

— Чё?!

— Контуженый — говорю…

— Не без того, да и отшибить ничего там не могло! Тем более мозги! Голова же кость — болеть по определению не может!

Юлька улыбнулась. Зря. Её и припахала к работе старуха.

— Прежде на стол накрывай, опосля и рот разевай!

Пришлось двигать на склад продовольствия. В пакетах она обнаружила галеты. Не хлеб и не печенье, но и то хорошо, а и варенье нашлось в виде джема всё в тех же банках с фашисткой свастикой.

— Полицаев в роду не было, — не удержался Азаровский.

— Обидеть решил, мил-человек? Или ни к месту пошутил? Не выдам — не боись! — мгновенно отреагировала старуха.

— Извини, мать, должна понимать — западная Украина…

— Так ить сам бульбаш — не все партизанами были, хватала и таких, о ком сам речь завёл…

— С дуру ляпнул, не подумав, у меня много родственников полегло тогда.

— А я вовсе мужа не дождалась. Только обвенчались и на тебе… война проклятая… А сызнова… Беда…