Сверхбогачи

Акционерное общество Пехлеви - бизнес погонщика ослов

РЕЗА ШАВАД КОУХ: ПЕРСИДСКИЙ КАЗАК — ЗАРОЖДЕНИЕ БОГАТСТВА — ЗЕМЛЯ И НЕФТЬ — ТРЮК С УЧРЕЖДЕНИЕМ ФОНДА — ПРИБЫЛИ И БЕГСТВО

Когда через год после свержения иранского шаха новое иранское правительство назвало его «крупнейшим в истории грабителем», против этого не смогли возразить даже те американские и швейцарские банки, которые были уполномочены управлять капиталами семейства Пехлеви, вывезенными за границу.

А вообще-то и возражать не было необходимости. Иранское правительство не предъявило почти никаких письменных доказательств своих утверждений. И так все знали, что такие письменные документы могут подтвердить только жалкие крохи из всего награбленного шахом, например, покупку по указанию шаха за счет иранской казны 17 кг чистого золота. Позднее из этого золота начеканили медали, и шах раздарил их своим приближенным и друзьям. Согласно другому акту, 1 млн. долл. был истрачен на строительство баскетбольной площадки во дворце наследника престола. Стены спортивного зала были фурнированы фанерой из ливанского кедра. Были среди документов и долговые расписки «Чейз Манхэттен бэнк» о том, что по указанию шаха с его личного счета из Тегерана по частям были перечислены в американский банк 2 млн. долл.

Но все это были маленькие суммы. Спасаясь от революции, шах поспешно покинул Иран, но следом за ним на трех самолетах были отправлены документы, которые действительно могли многое рассказать об источниках, происхождении и росте его личного богатства.

Вполне вероятно, что об истинных размерах имущества шахской династии Пехлеви мир никогда не узнает. Можно только отметить две характерные черты роста этого богатства. Во-первых, в шахском Иране не было грани между имуществом государства, то есть казной, и личным имуществом шаха. И во-вторых, в Иране государственной тайной считалось все, что было связано с состоянием имущества династии Пехлеви, а потому едва ли возможно подвести точное сальдо.

Когда историки хотят привести примеры переплетения личного и государственного в шахском Иране, они обычно ссылаются на две группы событий. Одна связана с коронацией шаха и шахини (после прогремевших над головой династии бурь положение шаха, казалось, вновь укрепилось). Другой пример — празднество, устроенное по случаю 2500-летия со дня основания Персидского государства на развалинах древней столицы Ирана Персеполя.

На коронации шах был облачен в доставшуюся ему в наследство от отца королевскую мантию, усыпанную жемчугами, золотыми и серебряными украшениями. (На мантию было нашито 2 кг натуральных жемчужин!) У шеи она была перехвачена застежкой, которая была изготовлена для одного из шахов в XVIII веке и которую украшал бриллиант в 781 карат. На пряжке золотого пояса, охватывавшего генеральский мундир шаха, сиял смарагд в 175 каратов в обрамлении из 60 бриллиантов. Читатели западных иллюстрированных журналов были буквально ошарашены стоимостью и описаниями коронных украшений: 3380 бриллиантов, 5 смарагдов и 2 сапфира. В короне шахини сверкали 970 бриллиантов, 495 алмазов, 105 натуральных жемчужин, 36 рубинов и 36 смарагдов. Знаменитый «Павлиний трон», который средневековые правители Ирана вывезли из Индии, тоже был извлечен из бронированных хранилищ государственного банка. Вообще-то он оказался не так уж велик — всего 2 м высотой и 96 см шириной. Но золотые пластины, из которых он был изготовлен, украшали 26773 бриллианта, рубина и смарагда. (К моменту коронации украшения короны оценивались в 40 млн. долл., но это только «теоретическая» оценка. Общая стоимость этих сокровищ во много раз больше, не говоря уж об их исторической и художественной ценности.)

Взглянем теперь на другую вспышку роскоши. 15 октября 1971 г. в Персеполе на развалинах столицы бывшей Персидской империи, подчеркивавших ее величие, посреди ныне пустынной местности было разбито 60 фантастических по богатству и довольно безвкусных шатров для приглашенных гостей и самого императора. Шатры, натянутые на колья из благородных сортов дерева, были изготовлены из непромокаемого материала. Обитые изнутри красным бархатом, шелком и искусственной кожей, шатры были обставлены дорогой мебелью и мраморными столами и освещены золотыми и бронзовыми светильниками. Кушанья и напитки на торжественный банкет были самолетами доставлены прямо из Парижа, из ресторана «Максим». Повара, буфетчики и официанты — тоже из Парижа. Для того чтобы торжественный обед протекал без помех, иранская авиационная компания установила «воздушный мост» между Парижем и Персеполем. (Оно и понятно: как иначе перебросить без потерь и срочно 25 тыс. бутылок дорогих марочных вин «Шато Лафит Ротшильд» по цене 100 долл. за бутылку!)

Празднество по ценам того времени обошлось в 100 млн. долл. Вскоре один американский журналист получил у шаха интервью. «Не преувеличивает ли молва расходы и пышность юбилейных празднеств в Персеполе?» — несмело поинтересовался он.

Шах тогда (в первый и последний раз) сформулировал свой взгляд на личную собственность государя и на ее переплетение с собственностью государственной. Он так выразил свою мысль: «Вы у себя на Западе не понимаете моей философии власти. Персы считают своего государя отцом. Все, что принадлежит им, принадлежит и их отцу. Все, что израсходует отец, считается, что израсходовали они. И я не сделал ничего другого, как только отпраздновал семейный день рождения. А глава семьи — это тоже я». Вот и все, что касается переплетения личной и государственной собственности в Иране.

Что же касается государственной тайны, то французский историк Жерар де Вийер, поддерживавший хорошие отношения с шахским двором, так характеризовал обстановку: «Абсолютное требование держать все в тайне не позволяет получить даже приблизительные данные относительно шахского имущества. Все, что связано с имуществом государя и остальных членов клана Пехлеви, хранится в глубочайшей тайне, то есть является совершенно секретным. Своими финансовыми делами государь руководит единолично или через единственное доверенное лицо — заместителя министра двора. Часть шахского имущества составляют огромные земельные владения, которые не были поделены между крестьянами во время земельной реформы. Судя по всему, шахским имуществом в целом управляет швейцарский банк «Юнион де бэик Сюиз». Доходы шаха складываются из самых различных источников — от вкладов за рубежом до нефтяных танкеров и дворцов. Иногда наружу просачиваются и более подробные сведения, а точнее говоря, сплетни о размерах богатств шаха. На основании этих слухов можно лишь сказать, что речь идет о многих миллиардах долларов, находящихся в личном владении шаха, даже если оставить без внимания семейные предприятия, замаскированные под государственные фирмы».

Боясь нарушить тайну, люди в Тегеране только шепотом делились сведениями о богатствах шаха друг с другом. Говорили, например, что гостиница «Хилтон» в Тегеране является, собственно говоря, собственностью шаха и что одна из сестер шаха за 5 млн. долл. построила себе дворец из розового мрамора. Другая его сестра, принцесса Ашраф, имеет даже три дворца в Иране, виллу на французской Ривьере, две роскошные квартиры в Париже и одну в Нью-Йорке. Кроме того, она — главный акционер иранской лотереи и каждую неделю загребает себе миллионы из прибылей этого предприятия.

Де Вийер на основе таких отрывочных сведений и слухов однажды заявил: «Жизненный стиль семейства Пехлеви поверг бы в финансовую катастрофу и разорил бы самого Рокфеллера...»

Все это, однако, мы, пользуясь американским выражением, назвали бы только «мелкими орешками». Драгоценности короны — большей частью наследие от дальних предков иранских шахов, и хотя они принадлежат «главе шахского семейства», в час бегства шаха они так и остались лежать в стальных сейфах государственного банка. Внешние признаки роскоши — это только косвенная, пусть и говорящая о многом, информация о размерах имущества Пехлеви. Но зато история возникновения этого богатства и техника управления им общеизвестны. И это на данный момент единственный способ, с помощью которого, пусть не в цифрах, можно определить размеры «великого грабежа».

Историю стяжательства этого богатства можно начать с истории одной лжи (или, вернее, с разоблачения этой лжи). Сам шах и его окружение с помощью западных крупных газет, рыдающих над их судьбой, изобразили крушение монархии в Иране таким образом, будто была свергнута старинная королевская династия.

На самом деле ничего подобного не было. Отец шаха был простым, не знавшим грамоты погонщиком ослов. В конце прошлого века он приплелся в Тегеран из бедного селения и бродил по нищим окраинам города в поисках хоть какой-то работы и куска хлеба.

Сейчас точно не установить, когда именно погонщик ослов пришел в Тегеран, как никто не может сказать, когда он родился. В своих поздних биографиях шах поведал иранскому народу и всему свету легенду о том, что его семья происходит от древнего персидского рода, который всегда поставлял важных чиновников для двора. Но эту легенду никто не принимает всерьез. Известно только, что старого погонщика ослов звали Реза, и родом он был из маленькой деревушки Шавад Коух. Было ему всего 40 дней, когда умер отец. (В легенде не говорится, от чего.) Осиротевшая семья во главе с матерью отправилась пешком в надежде найти работу в Тегеране. Сын, которого она отдала в погонщики ослов, был известен под именем Реза Шавад Коух, что в переводе означало, собственно, Реза из деревни Шавад Коух.

Реза выбился из окружавшей его нищеты благодаря одному личному качеству: он был необычайно высок и необычайно силен. В 14 лет рост его достигал 190 см. Можно смело сказать: если бы он не вырос таким длинным, династии Пехлеви не было бы, потому что в 14 лет его уже приняли не столько в славную, сколько в пресловутую бригаду персидских казаков. Вербовавший в казаки офицер взял его в персидское войско исключительно за высокий рост и необыкновенную физическую силу. А для погонщика ослов попасть в число персидских казаков означало большую и блестящую карьеру. Так оно и оказалось на деле: во главе казачьих отрядов он затем проскачет весь путь до самого шахского трона.

Последние годы прошлого столетия. В Персии в то время правили шахи из династии Каджаров. Это были слабые, безвольные и лишенные власти правители, являвшиеся игрушкой в руках политиков великих держав. Иран, соответственно, делился на две «зоны влияния». Со стороны Индии и с юга распространяли свою власть англичане, а в северной части укрепляли собственное влияние русские цари, стремясь создать буфер на пути британского империализма. В результате этих маневров и явилась на свет бригада персидских казаков под командой царских русских офицеров. Бригада стояла в окрестностях Тегерана и считалась элитным войском в этой нищей стране, и уж, конечно, не в последнюю очередь она обеспечивала влияние царей и на регион, и на шахов из династии Каджаров.

Реза Шавад Коух, который к 17 годам вырос уже до 2 м, носил густые черные усы и быстро продвигался вверх по служебной лестнице. Его физическая сила, смелость и не в последнюю очередь жестокость сделали его очень подходящим для участия в карательных экспедициях по усмирению бунтовавших против шахской власти племен. В 20 лет он был произведен в офицеры, и начиная с этого времени он уже назывался Реза Ханом. (Хан на персидском языке означает «предводитель», «вождь»). Межплеменные войны, служившие средством борьбы за политическую власть между русским царем, англичанами, а затем после начала первой мировой войны — турками и немцами, сопровождали жизненный путь молодого офицера.

В 1910 году он был произведен в чин капитана персидских казачьих войск, а когда в 1917 году за спиной бригады персидских казаков рухнула царская монархия, перед Реза Ханом открылись новые пути. Белые офицеры казачьей бригады постепенно утрачивали свое влияние в Иране и, переходя на службу к англичанам, присоединялись к белогвардейским отрядам, пытавшимся бороться против молодой Советской власти на ее южных границах. Из всей персидской казачьей бригады осталось 2,5 тыс. сабель. Однако они дислоцировались в стратегически очень важном пункте в 150 км от Тегерана — в Казвине. Этот город контролировал пути, ведущие как в Турцию, так и в сторону Каспийского моря, а также на юг, в сторону еще не очень хорошо исследованных нефтяных залежей. После того как поредели ряды царских офицеров и во всей бригаде остался единственный белый генерал, возглавлявший казачьи войска, пост командира казачьей бригады одновременно означал пост главнокомандующего тогдашней персидской армией. А начиная с 1919 года его заместителем стал получивший к тому времени чин полковника Реза Хан.

Позднее два английских историка установили, что лондонское министерство иностранных дел и сотрудники секретной службы на протяжении ряда лет с вниманием следили за карьерой Реза Хана. В Персии после Октябрьской революции нужна была сила, враждебная Советской России. В 1920 году британская секретная служба установила связь с Реза Ханом. Жил Реза Хан все еще бедно. Правда, уже не в глиняной мазанке, но все еще в южной части Тегерана, населенной бедными мелкими ремесленниками, базарными торговцами. А вот год спустя уже наступил крутой поворот в судьбе Реза Хана. Под нажимом англичан его начальника, царского генерала, уволили с поста командующего персидскими казаками. Преемником его и одновременно верховным главнокомандующим разбегавшейся шахской армии стал Реза Хан.

Стоявшие гарнизоном в городе Казвине 2,5 тыс. отборных персидских казаков были единственной боеспособной частью разложившейся персидской армии, и Реза Хан сразу же увидел для себя редкую возможность сделать карьеру.

21 февраля 1921 г., возглавив бригаду, он штурмовал Тегеран и в течение суток занял его. Не прозвучало ни единого выстрела. Англичане, одобрительно улыбнувшись, приняли к сведению факт государственного переворота и тут же назначили премьером одного из своих испытанных агентов. Реза Хан получил пост военного министра. Стареющий и безвольный шах Каджар остался на своем месте, но был лишен всякой власти. Военное министерство было тем центром, откуда Реза Хан подготовил новые атаки. Прежде всего он добился для своего министерства права вводить особые военные налоги. Используя это, он значительно увеличил армию, поднял жалованье солдат и закупил во Франции оружие.

С конца 1923 года истинная власть в стране принадлежала ему уже настолько, что в один прекрасный день он попросту прогулялся во дворец и в буквальном смысле спустил с лестницы находившегося в своем кабинете премьер-министра. Затем деликатно посоветовал шаху Ахмеду, последнему из династии Каджаров, отправиться на отдых на французскую Ривьеру. Шах послушался совета, назначил главой государства своего слабоумного брата и покинул страну. До осени 1925 года бывший погонщик ослов, восседая в кресле военного министра, управлял Персией. К тому времени шаху Ахмеду уже наскучило развлекаться на Ривьере, и он заявил, что хочет вернуться в Тегеран. На следующий день после этого заявления шаха солдаты Реза Хана окружили все общественные здания столицы, а депутатов согнали в здание парламента. В окруженном солдатами парламенте они проголосовали за лишение династии Каджаров трона, а 12 декабря 1925 г. на «Павлиний трон» был единогласно избран бывший погонщик ослов Реза Хан из деревушки Шавад Коух.

В Зеркальном зале шахского дворца Голестан Реза Хан, к тому времени, наверное, уже наслышавшийся и о Наполеоне (ведь в 10 лет он научился читать), возложил на свою голову шахскую корону. На ступенях лестницы, ведущей к трону, стоял шестилетний мальчик в униформе полковника, худенький и слабенький, — Мохаммед Реза, наследник престола. А последний шах из династии Каджаров немного погодя умер на французской Ривьере, в вилле неподалеку от Канн. Сильно ожиревший шах старался слишком быстро похудеть.

Зато новый правитель Персии Реза Хан не боялся «жиреть» во всех отношениях. Даже его имя заметно раздалось в ширину. Вот тогда-то без всякой подготовки «по своему велению» Реза Хан стал называться шахом, добавив к фамилии «Пехлеви». (Означает оно по-персидски ни больше ни меньше, как название одного из самых древних и коренных персидских племен.) То, что шах выбрал для себя название именно этого племени, указывает, что выбившийся в шахи из погонщиков ослов Реза хотел показать — а позднее в распространяемой по его приказу легенде закрепить, — что и он, и его династия — древнего персидского происхождения.

«Жирела» новая династия и в материальном отношении. В эти годы было заложено основание всех, ныне уже не поддающихся учету и контролю богатств семейства Пехлеви. Реза Шах с такой же энергией и беспощадностью, не знавшей пределов и препятствий, рвался к деньгам, как перед этим к власти. Он великодушно оставил дворец Голестан в собственности государства, но на деле распоряжался им единолично. Зато другой из крупнейших шахских дворцов династии Каджаров — Ниаваран уже попросту «положил себе в карман» вместе с другим заново выстроенным летним дворцом возле Саад-абада. Он приказал выгнать из их дворцов десятки других феодалов, пользовавшихся милостью у шахов династии Каджаров, и объявил эти украшенные золотом чудеса из мрамора частными шахскими владениями.

Одновременно новый шах прибирал к рукам земли помещиков. Для начала были конфискованы и перешли в собственность семейства Пехлеви земли тех помещиков, которые не хотели признать новую династию или затевали политические интриги против нее. Вторым способом захвата земель явилось волшебное слово «амлак». На территории страны имелось большое количество земель, ценных в перспективе, но пока не используемых для сельского хозяйства, поскольку вблизи их не протекало никаких рек и их нельзя было оросить, а без орошения они не приносили урожая. Для того чтобы присвоить эти земли, Реза воскресил старинное народное .право, по которому если кто-то на не принадлежащей никому территории в течение 24 часов мог вырыть колодец, добраться до воды и произнести в присутствии свидетелей слово «амлак», эти земли отныне принадлежали человеку, вырывшему колодец. Слово это по-персидски означало: «Моя собственность». Считалось, что с этого момента у земли новый владелец. Разумеется, приняться за такую стратегическую операцию по захвату больших просторов пустующих земель мог только человек, обладавший соответствующими связями для розыска таких бесхозных земель, механизмами для того, чтобы пробурить колодец и, в течение одних суток добравшись до воды, подать ее наверх. А новому шаху достаточно было только сделать знак рукой, и все это появлялось. С помощью слова «амлак» шах стяжал огромное количество земель. Так, например, в течение нескольких лет он стал землевладельцем всей приморской полосы вдоль южного побережья Каспийского моря, где позднее были построены курорты с пляжами, гостиницами, гаражами и ресторанами и где после этого 1 кв. м земли уже стоил более 100 долл. Один американский специалист иранского происхождения, Марвин Зонис, профессор Принстонского университета, высчитал, что Реза Шах стал, таким образом, крупнейшим помещиком Ирана и самым богатым человеком в стране. За время своего правления он приобрел около двух тысяч сел и двести тысяч крепостных крестьян. Этот-то известный теперь всему миру бизнес стяжания недвижимости и заложил основу богатства Пехлеви.

Другим источником богатства Реза Шаха уже в первый период накопления шахских сокровищ было черное золото — нефть. Еще до первой мировой войны один английский авантюрист французского происхождения, некто Д'Арси, получил у иранского правительства разрешение на поиски нефти. В 1908 году его поиски увенчались успехом. За право разрабатывать нефтяные залежи английский авантюрист заплатил тогдашнему шаху из династии Каджаров 20 тыс. ф. ст. С началом первой мировой войны Черчилль, который был тогда военно-морским министром, понял, что с точки зрения снабжения английского военного флота горючим все большее значение приобретает иранская нефть. По его рекомендации военно-морское министерство выкупило контрольный пакет акций у фирмы Д’Арси. Подробности этой сделки, конечно же, сохранили в тайне. По более поздним оценкам, англичане с начала первой мировой войны до 1933 года заплатили за нефть 11 млн. ф. ст. Почти половина этой суммы перекочевала в частную казну Реза Шаха. В 1933 году шах заставил англичан подписать новый договор, поскольку пришел к выводу, что действительная прибыль англичан составляет сумму в 15 раз большую, чем Лондон заплатил иранской казне и частной казне шаха, вместе взятым. По новому договору Англия должна была больше платить Ирану за добываемую нефть, и шах тоже на 1 млн. ф. ст. в год увеличил сумму, пополнявшую его частную казну.

Но основателя династии Пехлеви несколько лет спустя смел ветер истории. Ведь в первые годы второй мировой войны Реза Шах не скрывал своих симпатий к Гитлеру, и в стране, как грибы, выросли резидентуры германской секретной службы. Союзники увидели, что такая ситуация нетерпима. Англичане с полным основанием стали опасаться за снабжение нефтью своего флота, а Советское правительство трижды предупреждало Реза Шаха, что наличие шпионских центров на территории Ирана, вблизи границ Советского Союза, угрожает безопасности СССР. Шах попытался маневрировать, но в конце концов 25 августа 1941 г. советские и английские войска с двух концов страны пересекли иранскую границу. Было объявлено, что на весь период второй мировой войны они берут территорию под свой контроль, а шаху было предложено отречься от престола.

Основатель династии Пехлеви вынужден был капитулировать. Он отрекся от престола в пользу своего сына. Так шахом Ирана стал Мохаммед Реза-младший, сын бывшего погонщика ослов, получивший образование в лучших школах Швейцарии. Самого его согнали с «Павлиньего трона» только в январе 1979 года. А лишенного власти основателя династии англичане погрузили на палубу военного корабля и сначала переправили на остров Маврикий, а оттуда — в Южную Африку. Там он и скончался летом 1944 года. Англичане ввиду бушевавшей на морях войны не взялись переправить гроб в Тегеран по морю. Так бренные останки Реза Шаха через всю Африку с юга на север сухопутным путем перевезли в Каир. Там гроб оставался вплоть до 1950 года, когда по просьбе наследника престола Мохаммеда Реза Шаха он был переправлен в Тегеран. Перед похоронами в Тегеране гроб вскрыли, и тогда выяснилось, что Реза Шаха, награбившего сказочные сокровища, самого ограбили, уже в гробу. Из гроба исчезли бриллианты, ордена, усыпанные алмазами, рубинами и бирюзой, а также украшенный драгоценными камнями эфес сабли. Узнать так и не удалось, кто был грабителем — англичане или египтяне, кто, так сказать, собрал пошлину за провоз через границы тела покойного низвергнутого властелина Ирана.

История Ирана и после второй мировой войны была сложной и бурной. Другой правитель из «древней» династии, сын полковника персидских казаков Мохаммед Реза Шах Пехлеви тоже много раз стоял на краю низвержения. (Один раз в 1953 г., когда по требованию национально-освободительного движения были национализированы нефтяные залежи, и он вынужден был покинуть страну, правда, на короткое время. Американская разведка ЦРУ вскоре организовала военный переворот и вернула его на трон.)

История шахского богатства значительно проще истории самой династии Пехлеви. В годы после второй мировой войны потрясения в Иране означали только, что сказочные богатства Пехлеви, награбленные Реза Шахом, увеличивались несколько медленнее, хотя структура их почти не изменялась. Поскольку, однако, с 1963 года императорская власть окончательно укрепилась, а роль иранской нефти в мировой экономике стремительно возрастала, в стальные сейфы клана Пехлеви снова полились неисчислимые и неконтролируемые потоки денег.

Правда, в сравнении с прошлым, когда персидский казак Реза применял сравнительно примитивные методы стяжательства богатств, теперь пришлось прибегать к новым способам. После того как в 1953 году именно Вашингтон и ЦРУ организовали возвращение шаха на «Павлиний трон», в управлении иранской нефтяной политикой и личным шахским имуществом решающая роль все больше переходит в руки американских банков. Прежде всего это был руководимый Дэвидом Рокфеллером «Чейз Манхэттен бэнк», крупнейший банк рокфеллеровской династии, тесно связанной с верхушкой политической власти США. Это, естественно, означало, что и методы стяжательства богатств сделались теперь более современными и была выбрана новая форма стирания грани между государственным имуществом и личной собственностью шаха.

Метод был однозначно американским. Это была уже описанная ранее система фондов, с помощью которых часть личной собственности семейств миллиардеров отныне можно было укрывать от обложения налогами. В США, например, родились такие известные организации, как «Фонд Форда» и «Фонд Рокфеллера». Организации эти для вида действительно тратили огромные суммы на благотворительные цели, на финансирование университетов, исследовательских институтов и на стипендии ученым, аспирантам и студентам. Но ведь такие же суммы — не будь «фондов» — миллиардерам пришлось бы внести в государственную казну в виде налогов.

Американцы очень быстро убедились в том, что этот метод, широко применяемый даже в рамках укрепившейся американской парламентской демократии, будто специально придуман для иранских условий.

И вот в 1958 году по совету рокфеллеровского банка основывается так называемый «Фонд Пехлеви». Формально шах переписал на банковские счета «Фонда» значительную часть своего богатства. Из предприятий это были в первую очередь Пароходная компания Персидского залива, Банк развития, Шахское книжное издательство, Страховая компания Мелли, а также многочисленные сахарные и цементные заводы и множество отелей. С этого момента шах теоретически стал неимущим человеком, в то время как миллиарды долларов продолжали потоками литься в его сейфы. «Фонд Пехлеви», в отличие от «Фонда Форда» и «Фонда Рокфеллера», не регулируется никакими законами и никем не контролируется. В условиях самодержавия «Фонд Пехлеви» являлся просто личной собственностью правителя и его семьи.

Практически же это означало, что главным инспектором «Фонда Пехлеви» был сам правитель страны, и в этом качестве он официально и открыто получал 2,5% от доходов фонда. Роберт Грехем, тегеранский корреспондент крупнейшей английской экономической газеты «Файнэншл тайме», поддерживающей очень тесные контакты с британскими финансовыми кругами, еще во времена правления шаха написал книгу об экономическом положении страны, в которой он говорит совершенно откровенно о том, что «Фонд Пехлеви» — это, собственно говоря, личная собственность шаха: «,,Фонд Пехлеви“ — надежный канал, по которому в карман шаха текут взятки и всевозможные коррупционные деньги. Наряду с этим он дает возможность шаху через членов семьи и узкий круг нескольких доверенных людей контролировать всю экономику страны и незаметно для общественности финансировать дорогие удовольствия правящего дома».

Приходится ли удивляться, что о деятельности «Фонда Пехлеви» никогда не публиковалось никаких экономических отчетов, которые можно было бы проверить. Точно так же никогда не обнародовались данные о том, какие из различных государственных предприятий иранской экономики относятся к этому фонду (и, по сути дела, являются собственностью правителя страны). Во всяком случае стало известно, что в собственности «Фонда Пехлеви» находился весь государственный нефтеналивной флот Ирана, крупнейший коммерческий банк страны и третья по величине страховая компания!

Шах и его семья использовали «Фонд Пехлеви» для того, чтобы часть гигантских доходов, получаемых от нефти, переводить, словно с помощью волшебной палочки, из казенного имущества в личную собственность шаха. Находясь в зените своей славы, шах только от-нефтяных доходов Ирана получал 2 млн. долл. в неделю. Часть этих доходов, по всем признакам, шахский дом воровал непосредственно на промыслах, а именно через доверенных людей, поставленных на определенные посты в нефтяных фирмах. (Судьба их и даже жизнь зависела от милости Мохаммеда Реза Пехлеви.) Они-то и фальсифицировали записи в бухгалтерских книгах той или иной нефтяной компании. Так, например, в 1977 году один высокопоставленный чиновник американского госдепартамента, человек словоохотливый от природы, обронил перед следственной комиссией американского конгресса очень странное замечание: между сведениями о прибылях иранских государственных нефтяных предприятий и сальдо доходов от нефти Иранского национального банка в упомянутый год выявлена разница в 1,5 млрд. долл. в пользу банка, происхождение которой никак не удается установить. Наверное, не стоит говорить, что делом этим и в Иране-то никто не занимался, и уж тем более в американском конгрессе.

Что же касается прибылей от добычи нефти, то для них был найден другой, совсем неприличный путь в семейную копилку иранского шаха. Поскольку в теории «Фонд Пехлеви» тоже является государственным предприятием, то часть прибылей от нефти очень легко можно было использовать для капиталовложений шаха и его семьи за рубежом. Так для шаха за счет фонда в Нью-Йорке был приобретен небоскреб на Пятой авеню. С помощью этого же фонда и таким же способом в несколько приемов было куплено 25% контрольного пакета акций заводов Круппа в Западной Германии, два дочерних предприятия фирмы «Крупп» в Бразилии, 13% акций авиационной компании «Пан-Америкэн» и почти половина гостиниц «Интерконтиненталь».

Одним словом, «Фонд Пехлеви» оказался сенсационным изобретением. В октябре и ноябре 1978 года, всего за два месяца (когда над головой шаха уже собирались грозовые тучи), фонд перевел за границу более 3 млрд. долл. Эта сумма исчезла, перекочевав на зарубежные банковские счета Мохаммеда Реза Пехлеви и членов его семейства.

Пока власть была еще в руках шаха, специфическим источником доходов шаха являлись фантастические расходы Ирана на вооружение. Американцы уже с конца 50-х годов регулярно вооружали Иран. Однако настоящий бизнес крупного размаха начался после нефтяного кризиса. Шах тогда оказал любезность американской военной промышленности, вернув часть американских долларов, выплаченных за иранскую нефть, в каналы американской военной промышленности, производившей оружие. В 1974 году, когда цены на нефть взметнулись высоко вверх, американские продажи оружия тоже подскочили. Если в 1973 году американцы продали всему миру оружия «всего лишь» на 4 млрд. долл., то в 1974 году доходы от продажи оружия составили уже 9 млрд. долл., из них почти половину заплатил за оружие Мохаммед Реза Пехлеви. Все эти закупки оружия приносили большие барыши и шаху лично, и его приближенным.

О размерах сумм, переведенных на личные банковские счета шаха, только косвенно позволяют судить взятки, которые получали от американцев «мелкие пешки» из шахского окружения. Так, например, авиастроительная компания «Грумман» за покупку Ираном единственного истребителя типа «кот» заплатила 90 млн. долл. генералу Хатами, шурину шаха и главнокомандующему ВВС Ирана. В другом случае генерал Туфаниан, заместитель военного министра Ирана, получил 28 млн. долл. от самолетостроительной компании «Нортроп» за покупку нескольких истребителей типа «тигр». Взятку в 1 млн. ф. ст. получил иранский бизнесмен Шапур Репортер, который по поручению шаха осуществил закупки английских тяжелых танков типа «чифтейн».

И наконец, уже покидая не по своей воле Иран, шах с помощью фонда и своих верных людей вывез из страны только лично своего имущества на 3 млрд. долл. и около 10 млрд. — для членов семьи.