Сверкающее Колесо

ГЛАВА I, ставящая читателя лицом к лицу с чудесною действительностью

Потребовалось ровно 38 дней, чтобы построить радиотелефонограф. И однако доктор Ахмед-бей сделал все возможное, чтобы работы велись без задержки.

Огромное состояние позволило ему набрать сто лучших механиков; благодаря той же причине завод Крезо, получивший заказ на поставку металлических частей, выполнил этот заказ в течение двух недель, хотя обыкновенному заказчику пришлось бы ждать в двадцать раз дольше.

На Гравельском плато, на просторном открытом участке, построили башню с подвижным куполом; в этой башне должна была помещаться машина. В соседнем сарае складывались машинные части, доставлявшиеся заводом Крезо. С правой стороны от башни возвышались три металлических мачты по 120 метров высотою; на их верхушках помещались аппараты очень похожие не те, какие бывают на станциях беспроволочного телеграфа, только сделаны были из сплава меди, золота и серебра: они имели большую поверхность и образовывали собою как бы опрокинутую проволочную пирамиду.

Как только окончилась установка машины в башне, доктор Ахмед-бей и Артур Брэд подписали следующее приглашение:

«Г……… сим приглашается пожаловать послезавтра, в четверг, в 9 часов вечера, в лабораторию на Гравельском плато, чтобы присутствовать при первом испытании междупланетного радиотелефонографа и при передаче первых сообщений между землей и Венерой. В этот момент Венера (вечерняя звезда) будет близка к точке нижнего соединения и следовательно, на одном из самых коротких расстояний от земли, что должно благоприятствовать опыту».

Приглашение это послали Торпену, Брюлярьону, аббату Норма, доктору Паену, Марсиалю и, кроме того, председателям пяти академий и обеих палат, а также редактору парижского издания «Вселенной».

Тринадцать приглашенных лиц почти одновременно съехались у дверей башни. Франциско встретил их и провел в рабочий кабинет, занимавший весь низ башни; там уже находились капитан Мендес, Лолла и Поль Сиврак, свадьба которых была назначена через пятнадцать дней. Торпен познакомил их. Сейчас же почти явились Ахмед-бей и Артур Брэд, оба в рабочих костюмах; оба вышли прямо из машинного отделения, помещавшегося над кабинетом.

— Господа, — сказал доктор, — прошу пожаловать за мною!

Он открыл дверь, через которую вошел и, пропустив Брэда вперед, поднялся по винтовой лестнице.

Спустя две минуты девятнадцать лиц, считая Франциско, находились в большом круглом зале, с чрезвычайно высоким куполообразным потолком, освещенном четырьмя электрическими шарами.

Семнадцать кресел стояли полукругом у стены.

— Господа, — пригласил Ахмед-бей, указав на кресла, — прошу садиться!

Торпен уже усадил Лоллу и Поля в середине; остальные расселись справа и слева от них; только Ахмед-бей и Артур Брэд остались стоять.

— Вот междупланетный радиотелефонограф, — просто сказал доктор и указал рукою по середине зала какую-то блестящую, огромную, фантастическую вещь.

Машина делилась на два корпуса, отделенных пустым пространством в 2 метра ширины. Она была утверждена на мраморной белой эстраде; со всех сторон к ней вело по три ступени.

Правый корпус машины состоял прежде всего из большого кедрового блестящего ящика, поставленного на другом ящике подлиннее, из черного дерева, а последний уже стоял на мраморе. Из верхнего ящика выходили желтовато-белого цвета проволоки, делали оборот около фарфоровых стержней, торчащих из краев нижнего ящика, потом перекручивались между собою, обвивали другие фарфоровые стержни, стоявшие на втором ящике, и пропадали. Из середины площадки черного дерева поднималась медная колонна в 10 метров высоты, с двумя огромными электромагнитами наверху. Около колонны, на высоте 5 метров, на перекладине из черного дерева висело нечто вроде медного волчка, из которого выходила проволока, защищенная изолирующей оболочкой и исчезавшая в стене. Наконец, под волчком был помещен передающий аппарат телефона.

Даже для ученого механика эта гигантская машина была совершенно непонятна; это и высказал, после пятиминутного молчаливого осмотра, Брюлярьон. Уважаемый директор академии присоединился к его словам важными кивками головы.

Ахмед-бей улыбнулся.

— Между тем, — сказал он, — эта машина, с правой стороны, очень похожа на передающий аппарат Дюкрете, в беспроволочном телеграфе… Всех только сбили с толку ее огромные размеры… Тут еще есть кроме того передающий телефонный аппарат.

— Стало быть, это передающий корпус машины, пожирающей пространство, если смею так выразиться? — спросил Марсиаль.

— Да, — ответил доктор. — А вот это — принимающий корпус.

Он указал на левую часть машины.

Она была не так велика и попроще. На ящике черного дерева были утверждены фарфоровые столбики, поддерживающие катушки электромагнита, коммутаторы и, наконец, полный аппарат телефоннаго приемника; около, в павильоне, помещался фонограф.

— Если не ошибаюсь, — сказал Торпен, — это, в общем, полный аппарат, усовершенствованный и увеличенный, беспроволочного телеграфа в соединении с телефонным аппаратом и с фонографом.

— Совершенно верно! — ответил Ахмед-бей. — Все это земное; единственное почти, что заимствовано у Венеры, — это проволоки из сплава золота и платины; формулу этого сплава дал мне Бильд на Венере; да еще — металлические опилки, употребляемые здесь, — состав их я сообщу в своем мемуаре академии наук. Я же пригласил вас не для того, чтобы читать лекции, а для того, чтобы вы присутствовали при первом сношении, которое мы устанавливаем между землей и Венерой.

Он остановился на минуту, а затем продолжал:

— Так же почти, как в беспроволочном телеграфе, мы будем посылать волны, не герцовские, а световые, волны солнечного света, собранного в этой машине венерианским способом. Мы пошлем эти волны Джонатану Бильду, а он нам пришлет в ответ другие. Способ посылки и получения волн чрезвычайно прост: я буду говорить в этот телефон, а вибрация моего голоса, произведет в машине силу, которая освободит накопленный солнечный свет; она будет освобождать его более или менее интенсивно, смотря по интенсивности вибрации. Эти-то волны, через проволоки и аппараты на верхушках мачты, дойдут до такой же машины на Венере, где Бильд их получит, как и мы получим те, что он нам пошлет. В принимающем корпусе нашей машины световые волны с Венеры превратятся в вибрации, которые приведут в движение механизм телефона, а он, в свою очередь, подействует на фонограф, откуда вы, господа, и услышите ясный голос Джонатана Бильда…

Гостями овладело сильнейшее волнение при мысли об этом чуде на яву: разговор двух людей на расстоянии одиннадцати миллионов лье междупланетного пространства!

Долго молчали.

— Господа! — прервал тишину Ахмед-бей. — Артур Брэд сейчас будет говорить Джонатану Бильду…

Доктор нажал пуговку; электрические шары сразу погасли и башенный купол исчез с металлическим скрипом. Гости подняли головы: в эту чудную весеннюю ночь над ними было усеянное звездами небо…

— Смотрите вверх, — сказал доктор, — вы увидите на небе, как летят световые волны.

Между тем Артур Брэд стоял перед передающим телефонным аппаратом правого корпуса машины.

— Доктор, — сказал он, — дайте призывной сигнала…

Ахмед-бей, державший руку на фарфоровом рычаге, нажал. Рычаг упал. В машине что-то засвистело. Скрипящие искры забороздили темноту круглого зала, и вдруг наверху, в небе, появился ослепительно блестящий зигзаг, побледнел и исчез.

Ахмед-бей смотрел на часы, освещая их крошечным электрическим фонариком, и громко считал:

Десять… двадцать… тридцать. — Раз! Десять… двадцать… тридцать. — Два! Десять… двадцать… тридцать. — Три! Десять… двадцать… тридцать. — Четыре! Господа, Джонатан Бильд получил сигнал!.. Раньше, чем через пять минут, он ответит…

Среди напряженного ожидания вдруг заговорил Констан Брюлярьон:

— А что, если Джонатан Бильд умер?

— Он жив, — холодно ответил доктор.

— Почему вы знаете?

Все молчали. Ахмед-бей так же спокойно ответил:

— Вчера я развоплощался, и моя душа, была у Джонатана Бильда на Венере.

Дрожь пробежала по плечам зрителей, сидевших в темноте. Никто не решился заговорить.

Когда Ахмед-бей указал рукой на небо, все опять подняли головы.

И вдруг светлый зигзаг, еще чуть видный, прорезал небо. Сейчас же он стал яснее, перешел в блеск, и исчез… В ту же секунду засверкали искры и в левом корпусе машины зазвенел электрический звонок.

— Бильд готов, — сказал доктор. — Говорите, Брэд!

И все замерло… Ни звука, ни дыхания не доносилось из ряда кресел в тишине башни, стоявшей перед машинами, которые в темноте напоминали притаившихся апокалиптических чудовищ… А Артур Брэд внятно и раздельно произносил те слова, что должны были пронестись через пустоту небесного пространства, через десять миллионов лье, и отдаться в ушах Джонатана Бильда.

Кусочек неба, видимый из башни, каждую секунду бороздился светлыми зигзагами разной величины и яркости…

Но вот Брэд замолчал.

Пять минут была могильная тишина.

Затем из бесконечности появились другие зигзаги… Искры затрещали в башне, а из фонографа раздались слова:

— Джонатан Бильд и шесть ученых на Венере, — сеньорите Лолле Мендес и вам всем привет!..

ГЛАВА II, где ждут с замиранием сердца

На этот раз мир был охвачен чувством глубокого изумления, в сравнении с которым пустяками казалась и паника, наведенная Сверкающим Колесом, и удивление от светового письма, полученного тогда же вскоре.

Утром после необыкновенной ночи газета «Вселенная» первая напечатала отчет о заседании в Гравельской лаборатории. В отчете, за подписью астронома Констана Брюлярьона, приводилась полностью беседа земножителя Брэда с венерианином Бильдом.

Вся большая пресса земного шара в тот же день выпустила второе издание, перепечатав чудесные новости из «Вселенной». По телеграфу, телефону, кабелям они целое утро предавались из края в край.

Заволновались обсерватории, ученые общества. Организовались конгрессы, сначала национальные, а потом, необычайно скоро, международный научный конгресс, собравшийся в Париже, в большом зале Трокадеро.

В газетах завязалась полемика. Большая часть крупных органов печати, как «Нью-Йорк Геральд», «Дели Нью», «Таймс», «Новое Время», «Неве Фрейе Прессе» и все французские газеты приняли сторону «Вселенной» и признали действительность междупланетных сообщений. «Космос», «Дели Телеграф», «Ревю де 2 Монд», «Дели Мэль», «Франкфуртская Газета» и почти вся немецкая печать отрицали факты, говорили об американских «утках», о французской пустоте и об английском легковерии.

В этих сварливых газетах Ахмед-бея называли «полоумным спиритом», Брэда, Поля и Франциско — скоморохами, Лоллу — сомнительною девицей, а существование Бильда вовсе отрицали. Что касается Брюлярьона, его с чисто вандальским остроумием окрестили «астрономом для парикмахерских салонов», а Торпен стал «полицейским, убежавшим из Шарантона».

Но «Вселенная» не смущалась. До самого 11 июля, когда Венера должна была пройти между землею и солнцем и когда, по астрономическим причинам, сношение должны были прерваться, она ежедневно печатала отчеты о междупланетных разговорах.

У Бильда там не было особенных приключений. Венера населена была единственною расой, составляющей одну нацию, разделенную на два класса: работников умственного и физического труда. Артистов не имелось: искусство заменялось наукой.

10 июля вечером фельетоны кончились.

На другой день в Париже открылся международный научный конгресс. Ахмед-бей прочел там свой мемуар, почти целиком посвященный междупланетному радиотелефонографу. Он лишь вскользь коснулся перевоплощения душ, сославшись на свидетельство Торпена, Брюлярьона, аббата Норма, Паена и Марсиаля. Все эти лица пользовались в ученом мире такою репутацией ума, честности и здравого смысла, что всякие сомнения были оставлены, даже учеными делегатами Германии.

После открытия конгресса газетная полемика прекратилась и истина была признана. Заботами финансовой и ученой комиссий издана была книга: она содержала полностью мемуар доктора Ахмед-бея, подписанный Артуром Брэдом и Полем Сивраком, отчет о первом заседании международного конгресса, описание и планы радиотелефонографа и полный текст междупланетных разговоров Брэда и Бильда. Книга была издана в миллион экземпляров, переведена на двадцать три языка и разошлась по всему свету.

Заключение ее было таково:

«В своей последней радиотелефонограмме Джонатан Бильд сообщил, что в момент нижнего соединения земли и Венеры он, вместе с шестью венерианами, полетит на землю на специальном снаряде, только что построенном учеными. В земном смысле это будет 11 июля, 9 часов вечера. Так как расстояние от Венеры будет в этот момент около 11 миллионов лье, а снаряд делает в среднем 10 000 лье в час, то Бильд рассчитывает прибыть на землю через 45 дней и 20 часов. Таким образом, снаряд коснется земли 26 августа, в 5 часов пополудни. В каком пункте земного шара? Этого мы не знаем. Лиц, прочитавших эти строки, просим сообщить ближайшей телеграфной конторе все, что они заметят особенного в небе или на земле около 26 будущего августа».

Подписано: Ахмед-бей, Артур Брэд, Поль Сиврак. Скреплено тридцатью наиболее известными учеными, в том числе Торпеном.

Книга эта, озаглавленная «Земля и Венера», появилась одновременно во всех столицах, 15 июля. Ее раздавали бесплатно. Газеты ежедневно говорили о ней и печатали ее заключительные строки.

И вся земля стала ожидать.

Между тем в Париже, при огромном стечении публики, состоялась свадьба Лоллы Мендес с Полем Сивраком. Брэд и Ахмед-бей были свидетелями со стороны Лоллы, Торпен и Франциско — со стороны Поля. Несметная толпа могла любоваться этой парочкой, оставившей свои первоначальные тела на далекой планете; история их перевоплощений уже появилась во вчерашних газетах за подписью Ахмед-бея, с официальным разрешением Торпена и формальным подтверждением французского правительства.

Не меньше приветствовали Ахмед-бея, Артура Брэда и Франциско.

И тогда в уме масс выросла уверенность, что все возможно, что человечество начинает чувствовать в себе Бога…

Молодые поселились пока у Ахмед-бея, в ожидании, когда для них будет построена вилла близ Гравельской лаборатории. Ахмед-бей подарил лабораторию французскому правительству, а оно назначило Поля Сиврака директором ее. Артур Брэд получил должность заведующего междупланетными сообщениями. Хозе Мендес вышел в отставку, а Франциско сделался управляющим у новой семьи. Что касается Бильда, его возвращения ждали, чтобы поручить ему постройку и управление второй лаборатории с радиотелефонографом, по образцу парижской; правительство Соединенных Штатов решило открыть ее в окрестностях Нью-Йорка…

В ночь на 26-е августа на земле мало кто спал из цивилизованных людей; с утра 26-го прекратились все работы. В городах и деревнях, на крышах, балконах, на площадях и на улицах, в открытом поле, на горных вершинах, караулили толпы людей и направляли во все стороны неба — кто телескоп, кто астрономическую трубу, кто простой бинокль…

Все телеграфные и телефонные конторы земного шара были наготове. Высшие должностные лица почтово-телеграфного ведомства всех наций сидели безотлучно в конторах…

Не одно простое любопытство вызвало всю эту лихорадку. Дело в том, что делегаты международного научного конгресса, прежде чем разъехаться, назначили премию в 10 миллионов франков: она должна была распределиться между лицом, которое первым успеет сообщить о появлении снаряда почтовой конторе, затем между чиновниками этой конторы и начальниками тех контор, которые будут передавать это известие. Телеграммы должны быть немедленно и кратчайшим путем переданы центральной парижской конторе, а отсюда — на телеграфный пост, установленный при Гравельской лаборатории.

В самой лаборатории находились безотлучно Ахмед-бей, Артур Брэд, Поль Сиврак с Лоллой, Хозе Мендес, Франциско и по одному представителю от всех крупных ученых обществ земли. Были также представители правительств, редакторы газет и тьма репортеров… Весь этот народ жил в домах, прилегающих к площади лаборатории. Снявшие квартиры сдавали от себя по сумасшедшим ценам помещения, комнаты, углы, койки… Общество переносных зданий выстроило в поле нечто вроде караван-сарая на 10 тысяч мест, — они были расхватаны в течение трех часов.

Первая телеграмма пришла 25 августа, в 2 часа утра. Она гласила: «Гонолулу. Венерианская машина замечена на небе. Давид Гленко.»

— Надо подождать подтверждения известия и описания машины, — сказал Ахмед-бей: — оптические обманы будут без конца!

И действительно, телеграммы приходили каждую минуту. Вскоре сто аппаратов уже стучали без отдыха. Телеграфные чиновники смеялись через каждый час. Телеграммы носили в кабинет, где сидели Ахмед-бей, Брэд, Сиврак и пятьдесят переводчиков. Венерианский снаряд оказывался виден во всех пунктах земного шара! И везде он собирался упасть!..

Часы проходили в лихорадочной работе.

— Надо подождать, — сказал Ахмед-бей, — пока один из тысяч корреспондентов подтвердит свою телеграмму указанием места падения и хотя бы кратким описанием снаряда. А до тех пор — все оптические иллюзии и иллюзии!..

Ночь и день 25-го, даже ночь под 26-е не принесли ничего убедительного. 26-го, к 9 часам утра, принесли уже 16.895 телеграмм, но ни один корреспондент, приславший первую телеграмму, не повторил ее в другой раз.

Днем 26-го приток телеграмм сократился.

— Дневной свет не так удобен для обманов воображения, как ночь, — засмеялся Ахмед-бей. — Да и нельзя ничего ждать раньше 5 часов вечера, согласно указаниям Бильда и нашим расчетам.

День прошел и не привел ни одного подтверждения полученной телеграммы.

С 7 часов вечера телеграммы опять стали сыпаться дождем.

— Прожектор готов? — спросил доктор Ахмед-бей у Брэда.

— Фонографы?

— Также.

На верхушке башни был установлен электрический вращающийся прожектор, который предполагалось осветить в ту минуту, когда появление венерианского снаряда будет несомненным. Четыре фонографа чудовищной силы были поставлены на все четыре стороны горизонта, чтобы прокричать о месте и времени чудесного падения.

Однако прошел вечер 26-го, прошла и ночь, а прожектор не светил и фонографы молчали…

В 8 часов утра, 27-го, Ахмед-бей, Поль Сиврак и Брэд растянулись на матрасах тут же в кабинете и заснули глубоким сном. Они оставались без сна сорок восемь часов. Франциско сидел около них; ему было поручено разбудить их сейчас же, как только писцы, сортирующие полученные телеграммы, встретят второй раз одну и ту же подпись.

Но до сих пор подписи были все разные. Ни одного подтверждения!

Выспавшись, закусив и проделав небольшую гимнастику, чтобы размять члены, Ахмед-бей, Брэд и Поль снова засели в кабинет.

Пробило 10 часов, потом 11, потом полночь…

— Как бы Бильд и венериане не ошиблись в вычислениях! — заметил Поль Сиврак, — малейшая ошибка унесет их в бесконечное пространство, и тогда поминай, как звали!

— Да, — сказал Брэд, — если только они не могут управлять снарядом. Но если он управляемый, то они всегда могут исправить неверное направление и повернуть во время пути.

— Могло случиться, что и неизвестные законы притяжения отклонили их, — проговорил доктор, пробегая глазами четыреста двадцать вторую тысячу телеграмм.

Но тут же у него вырвался сдержанный крик:

— Слушайте!

Все встрепенулись и затаили дыхание, а он прочел:

«Астрономическая обсерватория Гауризанкар, Гималаи, 27 августа, 3 часа. Раскаленный болид подвигается земле, линии Венеры. Телеграммы будут подаваться каждые четверть часа. Арчибальд Симпсон».

— Ну, на этот раз, — сказал Артур Брэд, — это уже должен быть Бильд. Я знал в Бостоне Арчибальда Симпсона, это самый холодный и недоверчивый астроном в мире.

— Я его знаю, — прибавил Ахмед-бей. — Потому-то меня и поразила эта телеграмма.

— Будем ждать! — заключил Поль.

Через четверть часа получилась вторая телеграмма от Арчибальда Симпсона:

«27 августа, 3¼ часа. Болид увеличивается».

— 3 часа с четвертью по астрономическому счету от полуночи, — значит это было ночью в Гауризанкаре, — сказал Поль.

— А для нас — днем, — прибавил Брэд.

Вскоре сообщение Симпсона подтвердилось и другими телеграммами, полученными из антиподов. Последняя телеграмма Симпсона была:

«Болид скрылся с моего горизонта».

Тогда, по другим телеграммам, приходившим безостановочно, можно уже было проследить путь болида относительно вращения земли.

Вдруг Ахмед-бей встал.

— Остановите все! — закричал он.

Аппараты перестали работать.

— Зажигайте прожектор! — крикнул Ахмед-бей.

Брэд нажал электрическую пуговку на столе.

— Готово! — сказал он.

Среди молчания громким и волнующимся голосом прочитал Ахмед-бей следующую телеграмму:

«Веррьерская обсерватория, 28 августа, 4 ч. 35 мин. утра. Снаряд упал на перекрестке Обелиска, Веррьерском лесу. Еду немедленно, Брюлярьон».

Через пять минут фонографы, усиливая в сто раз зычный голос доктора, прокричали давно ожидаемую новость на восток, запад, север и юг. Два автомобиля мчали со всей скоростью к Веррьерскому лесу доктора, Брэда, Торпена, Поля, Лоллу, ее отца и Франциско. Через десять минут Гравельское плато опустело: автомобили, велосипеды и экипажи неслись по дорогам во всю прыть и уносили с собою любопытную торжествующую толпу.

ГЛАВА III, в которой катастрофа судьбы закрывает дверь тайны

С поста своего на куполе Верьерской обсерватории Брюлярьон, в начале ночи на 28 августа, усмотрел на небе какой-то странный феномен. Это была светлая точка, незаметно увеличивающаяся и приближающаяся к земле. Брюлярьон не желал компрометировать себя преждевременным извещением о снаряде с Венеры. Он предпочитал лучше лишиться премии, но зато послать достоверную телеграмму.

Не сообщив о наблюдении товарищам, он сам следил за движением феномена.

В 4 часа утра ученый уже не сомневался. Но он из самолюбия решил послать в Гравель всего одну лишь телеграмму, и притом окончательную. И когда предмет, раскалившись, упал где-то в Веррьерском лесу, только тогда Брюлярьон сошел к астрономам и сообщил самым хладнокровным тоном:

— Господа, снаряд с Венеры прибыл.

Поднялся гвалт. Всем хотелось узнать форму снаряда, точное место падения. Но Брюлярьон ушел на телеграфный пост при обсерватории и отправил свою знаменитую телеграмму Ахмед-бею. Потом телеграфировал генералу Дюрляну, командующему войсками, собранными в Версале для охранения порядка на случай, если снаряд упадет в этой местности. Впрочем, все гарнизоны земного шара стояли под ружьем наготове, потому что никто не знал, где произойдет падение.

Потом Брюлярьон сел в автомобиль и помчался вместе с сотрудниками по обсерватории к перекрестку Обелиска. Путь длился три минуты.

С помощью шоферов астрономы натянули вокруг поляны и Обелиска толстый канат и расставили кругом нескольких солдат, привезенных из обсерватории, где имелся военный пост.

А на поляне, метрах в четырех от центра, где росла группа деревьев, лежала какая-то чудовищная штука, похожая на разбитый воздушный колокол. Вокруг нее земля была сильно взрыта и образовала целые груды… Страшный жар шел от машины и не позволял подойти к ней ближе пятнадцати шагов.

— Мне кажется, — сказал Брюлярьон, — что мы найдем внутри только сваренные тела и обуглившиеся члены…

И астрономы, стоявшие внутри ограды у каната, выразили на лицах беспокойство.

Между тем за канатом все росла толпа и слышно было сплошное жужжание голосов. Это все были люди, которые жили поблизости и видели падение.

Но вот заиграли военные рожки, и доктор Ахмед-бей с друзьями вбежал в ограду. Следом за ними прискакал отряд охотников верхами, потом батальон пехотинцев, посаженных на крупы кирасирского эскадрона под командою самого генерала Дюрляна. Войска приняли на себя охрану порядка, и толпа зевак должна была тихо стоять за оградой, внутри которой хлопотали ученые и официальные лица. В первом ряду, ближе всего к машине, держалась отдельная группа: Ахмед-бей, Артур Брэд, Поль и Лолла, Франциско, Брюлярьон, генерал Дюрлян и Торпен. Сердца у всех бились волнением.

— Следует подождать, — сказал Ахмет-бей, — пока эта масса металла, раскалившаяся при прохождении через нашу атмосферу, совсем остынет.

И стали ждать, рассматривая диковинный предмет, опасаясь найти там трупы…

Спустя час Ахмед-бей мог наконец подойти и дотронуться до нагроможденной массы металла.

— Генерал, — сказал он, — не будете ли вы добры прислать сюда саперов?

Генерал сделал распоряжение, которое близ стоявшие передали дальше, и пятьдесят саперов под командой молодого капитана выстроились вокруг машины. По указаниям Ахмед-бея генерал и капитан лично руководили работами.

Прежде всего расчистили и удалили всю землю, завалившую машину; потом перекрутили, поломали и отбросили металлические, спутавшиеся между собою столбы, окружавшие центральный корпус, и освободили его. Этот корпус имел вид огромного сосуда из сероватого металла, в котором узнали платину, и лежал, углубившись косо в землю; бока у него местами были помяты, местами целы.

Ахмед-бей попросил распорядиться, чтобы в толпе прекратились всякие разговоры.

Наступила тишина, стали прислушиваться. Изнутри сосуда не выходило никаких звуков! Ахмед-бей взял у одного солдата лопату и начал стучать по металлу правильными ударами, как рудокоп в шахте. Никакого ответа не было. Доктор обождал пять минут и еще постучал, но с тем же результатом!.

— Господа! У этого сосуда должна быть запертая дверь. Надо ее найти и открыть.

— Она может быть в той части сосуда, которая в земле, — сказал Брэд.

— В таком случае мы взломаем сам сосуд.

Принялись за работу. На вершину сосуда закинули веревки; солдаты, сам Ахмед-бей, Брэд и Сиврак влезли по ним наверх, осмотрели сосуд со всех сторон. Но он оказался по всей видимой поверхности сплошным, без скреп, гладким как чугунное ядро.

Они уже спускались вниз, совсем обескураженные, когда кто-то крикнул:

— Дыра! Здесь! Дыра!

Один сапер, размахивая лопатой с приставшею землей, вылезал из канавы, которую он обрыл вокруг стенки сосуда. Ахмед-бей побежал туда и действительно увидал отверстие, только что расчищенное. Оно было совершенно круглое, диаметром 40 сантиметров. Через него можно было видеть, что стенка сосуда имела 20 сантиметров толщины.

— Фонарь от автомобиля сюда! — крикнул доктор.

Живо он снял пиджак и сапоги.

Капитан саперов принес фонарь.

— Вы мне его передайте туда, — сказал Ахмед-бей.

Гибкий и ловкий, протянув руки вперед, он проскользнул в отверстие; сначала скрылся весь, потом показалась его рука, взяла фонарь и исчезла.

Генералу пришлось опять распорядиться, чтобы призвать публику к тишине. Толпа, ничего не видя и не слыша, начала шуметь. Солдаты с трудом удерживали напиравшие ряды. Тогда капитан взобрался на вершину сосуда и стал оттуда выкрикивать новости.

— А теперь, — кричал он толпе, — молчите и не двигайтесь. Вам все сообщат!

Толпа зааплодировала, а капитан по натянутой веревке слез на землю.

Между тем вокруг таинственного отверстия собрались Артур Брэд, Поль, Лолла, Франциско, Брюлярьон, Торпен, другие ученые и должностные лица и ждали с горячим нетерпением и любопытством. Солнце поднялось над деревьями и заливало поляну веселым светом. Огромный бесформенный сосуд блестел и казался внеземным чудовищем, привязанным веревками к земле…

Прошло четверть часа.

Из круглого отверстия высунулась голова Ахмед-бея. Слышны были его слова:

— Пошлите ко мне восемь сильных молодцов, пусть каждый возьмет с собой фонарь, английский ключ и молоток. Г-да Сиврак, Брэд, входите с ними, и вы тоже, г-да Торпен и Брюлярьон, если гимнастика вам не тяжела будет.

— Вы видели их? — спросил генерал.

— Нет. Сосуд — ничто иное, как каркас… внутри находится настоящий венерианский снаряд, прикрепленный к сосуду подпорками… Снаряд правильной квадратной формы и, кажется, с дверью. Но все герметически заперто. Входите!

Голова Ахмед-бея опять исчезла в отверстии, за ним проскользнул Поль Сиврак, потом Брюлярьон, Торпен, восемь солдат; наконец последний солдат передал им фонари и сам нырнул за ними.

Тогда люди, оставшиеся снаружи перед отверстием, услыхали внутри стуки молотка, металлический визг, лязг и звонкие удары обо что-то пустое.

Наступила тишина.

Тоскливое нетерпение объяло теперь должностных лиц и ученых, солдат и всю толпу. Можно было расслышать шелест листвы от ветерка. Но это напряженное молчание было не долго: вскоре опять глухой ропот прошел по толпе, стал расти, перемешался с возгласами и криками…

Капитан снова вскарабкался на вершину сосуда и принялся уговаривать толпу; в это время из круглого отверстия показалась голова Ахмед-бея. Обыкновенно бледное его лицо было теперь бело как полотно, а глаза широко раскрыты.

— Генерал, — сказал доктор ровным голосом, — пришлите двенадцать человек с одеялами, их найдут в автомобиле. Скорее! Скорее!

Слышавшие эти слова пришли в смятение.

— Что такое?

— Они все умерли?

— А Джонатан Бильд?

— А венериане? Сколько?

— Да что с ними?

— Что Джонатан Бильд? Как он?..

Ахмед-бей открыл рот, чтобы отвечать, но прибежали солдаты и притащили все одеяла и шубы, какие могли найти.

— Давайте все, — сказал доктор и скрылся.

Солдаты методически просовывали в отверстие все одеяла и шубы.

Покончив это дело, они выстроились и стали ждать. А капитан, стоя на сосуде, держал речь к толпе, увещевал ее; волнение в ней увеличивалось.

Вдруг она как-то сразу примолкла и стала неподвижна, точно эти люди инстинктом почуяли близость смерти и тайны.

Доктор Ахмед-бей вышел первым из сосуда. Он сделал знак солдатам, и те приняли от него какую-то длинную массу, завернутую в одеяло. Когда они опустили ее на землю, Ахмед-бей стал около нее на колени и приподнял одеяло: это был большой, худой и бледный человек с закрытыми глазами.

— Он не умер, — сказал доктор.

Из жилетного кармана он вынул крошечный пузырек, открыл пробку, вылил все содержимое на носовой платок и приложил к ноздрям и губам Джонатана Бильда.

— Генерал, — сказал он, вставая, — я надеюсь его спасти. Прикажите, пожалуйста, освободить дорогу к обсерватории г-на Брюлярьона… Капитан, мой автомобиль!..

— Что потом надо делать? — спросил генерал.

— Принять тела, завернутые в одеяла, и передать этим солдатам. Не открывать их и сейчас же отвезти в обсерваторию. Потом приказать охранять это место, чтобы никто не подходил к машине.

Четыре солдата впереди понесли Джонатана Бильда на вытянутом одеяле. Ахмед-бей подал руку Лолле и пошел за ними к своему автомобилю. Брюлярьон вышел из сосуда и нагнал их. Капитан очистил дорогу к обсерватории и автомобиль понесся между двумя стенами шумящей толпы.

На другой день в «Вселенной» была напечатана следующая заметка:

Джонатан Бильд у венериан.

Вчерашний день.

«Вчера в вечернем выпуске мы сообщили о прибытии венерианской машины и о событиях, происшедших до 2 часов пополудни. В этот момент машину охранял целый пехотный полк, разделенный на несколько постов, между которыми патрулировали офицеры и республиканская конная гвардия. Дальше мы даем описание этой машины со слов доктора Ахмед-бея.

В сказанное время Джонатан Бильд был еще без чувств и состояние его внушало беспокойство. Благодаря однако заботам доктора Ахмед-бея и профессора Марсиаля больной пришел в себя в 4 часа 25 минут. Он открывал глаза, произнес несколько невнятных слов и заснул после сделанного впрыскавания. Сон его продолжается еще сейчас, когда пишутся эти строки. Но общее состояние его органов и возвращение к нормальному функционированию позволяют надеяться, что при пробуждении, которое настанет сегодня к полудню, Джонатан Бильд будет в состоянии встать, есть и говорить. На его теле нет никаких ран и не думают, чтобы у него были внутренние повреждения. Весь мир с лихорадочным нетерпением ожидает его пробуждения, потому что один только Джонатан Бильд в состоянии дать желательные разъяснения о Венере, венерианском снаряде и о самих венерианах.

Все венериане оказались мертвыми. Их было в машине шестеро. Из наших предыдущих сообщений читателям известна телесная форма венериан. Каким образом они умерли? Когда? Во время пути, при падении или позже? Доктор Ахмед-бей не знает этого, и только Джонатан Бильд может ответить на эти вопросы.

Отчего последовала смерть венериан? Это опять-таки остается загадкой. Их тела (покрытые вовсе не птичьими перьями, как сообщали некоторые газеты, а белой шероховатой кожей без шерсти, перьев или волоса), — их тела по прошествии часа обратились в бесформенные студенистые массы; можно лишь с трудом различить очертание из крыльев, напоминающих крылья нашей летучей мыши. Даже кости и череп растворились. Что же касается их глаз — огромного глаза венерианина — то они, прежде всего, подверглись процессу разложения; от них остался только кусочек жирной испорченной материи в потерявшей форму и размягченной черепной коробке…

Доктор Ахмед-бей напрасно пытался задержать невероятно быстрый процесс разложения путем впрыскивания каких-то жидкостей, ему одному известных. В настоящую минуту, когда пишутся эти строки, шесть прилетевших на нашу планету венериан представляют собою только маленькую кучку гнили…

Перейдем теперь к машине.

Нам приходится ограничиться лишь ее описанием, не пытаясь объяснить устройство механизма. Лучшие наши инженеры-механики, в том числе и г-н Луи Деляфорж, директор технического отделения национального электро-механического училища, тщательно рассматривали ее и принуждены были сознаться, что ровно ничего в ней не поняли.

Венерианская машина состоит из двух разных частей.

Первая часть ее — это огромный цилиндрический сосуд в 20 метров высоты и в 10 метров диаметром, с толщиною стенок 20 сантиметров; снаружи вся она окружена металлическими стойками и оправой, которые сдвинулись и поломались при падении. Сосуд, стойки и оправа сделаны из чистой платины и составляют, с земной точки зрение, громадную ценность, так как у нас платина стоит дороже золота.

Вторая часть помещается в центре сосуда и прикреплена к нему внутри эластичными подпорками из красного металла, состав которого пока еще не исследован. Эта внутренняя часть представляет собою платиновый кубический ящик в 5 метров.

На каждой из пяти сторон этого куба сделаны форточки, герметически закрытые и без стекол, а на шестой — выпуклая дверь сводом; таким образом, у этого ящика на каждой стороне имеется по отверстию. Внутренняя поверхность обита мягким металлом, более эластичным, чем каучук. К стенкам прикреплены какие-то инструменты и аппараты; только Джонатан Бильд может объяснить их действие. Из этих аппаратов один, очевидно, предназначен для выработки кислорода и поглощения углекислоты из воздуха. В одном сундуке найден запас сухарей из концентрированного мяса, но от какого животного — опять-таки никто кроме Бильда не знает. Это, несомненно, те сухари, которыми питался Бильд, потому что сами венериане, как нам известно, питаются особым газом, фабрикуемым на их планете…

Сегодня приступили к постройке навеса над машиной. Она не допускает переноски, и ученые будут продолжать исследование на месте.

Вот все, что нам известно пока.

В вечернем выпуске дадим новые подробности».

Статья эта была засвидетельствована четырьмя подписями: Ахмед-бея, Артура Брэда, Брюлярьона и Торпена.

В вечернем выпуске «Вселенная» сообщила только, что Джонатан Бильд проснулся, чувствует себя хорошо, лишь немного слаб и находится в венерианской машине, где дает объяснение Ахмед-бею, Артуру Брэду, Брюлярьону, Торпену и Деляфоржу.

Газета добавляла в конце:

«Завтра мы дадим сенсационные сообщения».

Следующий номер «Вселенной» действительно произвел сенсацию, но не такую, какой ждала публика.

На первой странице было напечатано:

Ужасная катастрофа.

«Вчера, в 9 часов 45 минут вечера, венерианская машина взорвалась, разрушилась, обратила в щепки построенный над нею навес и произвела опустошение в Веррьерском лесу вокруг перекрестка Обелиска. Двадцать пять нижних чинов убито, двадцать два ранено.

Ахмед-бей, Джонатан Бильд, Артур Брэд, Торпен, Брюлярьон и Деляфорж погибли.

Причина катастрофы еще не выяснена.

Ее приписывают особым газам, которыми венериане питаются. Эти газы по-видимому были, заключены в сундуках под страшным давлением.

Неизвестно, как и почему они взорвались.

Вечером будут подробности».

Но обещанные подробности не дали ничего нового. Из междупланетных путешественников только Поль Сиврак, Лолла и Франциско избежали катастрофы: к счастью для себя они в этот первый день осмотра, остались в Гравельской лаборатории: они собирались осматривать машину завтра.

Трупы погибших не были найдены. По бесформенным и окровавленным обрывкам человеческих тел, которые потом были собраны по всему лесу, не представлялось возможности установить личность. Поэтому всех пропавших сочли убитыми.

И это была невознаградимая потеря для человеческой науки. Все жгучие вопросы, разрешение которых казалось так близко, остались без ответа.

Ничего не узнали даже относительно Сверкающего Колеса и его предполагаемой гибели над Венерой. Брэд никогда не говорил об этом, дожидаясь полномочий от Бильда.

И вот, после нескольких месяцев споров в ученых обществах и в печати, люди мало помалу совсем перестали говорить о необыкновенном приключении, точкой отправления которого было Сверкающее Колесо, а героем, еще более необыкновенным, — Ахмед-бей.

Поль и Лолла видели эти события, но не принимали в них участие. Они поселились на затерянном островке Индийского океана, куда бежали последние мудрецы Бенареса и Калькутты. Они стремились узнать из уст браминов и из священных книг при храмах, тайну развоплощения и перевоплощения душ, потерянную с Ахмед-беем.

Капитан Мендес и Франциско умерли вскоре после переезда на остров Индийского океана; один не долго пережил другого.

Ничто уже не привязывало Поля и Лоллу к земле. Равнодушные к волнениям людей, они посвящали себя исканию чудесной тайны, которая позволила бы им вернуться на Меркурий, отправиться на Венеру, блуждать без опасностей в том междупланетном мире, от которого они столько выстрадали и о котором теперь, в силу противоречия человеческой натуры, так тосковали: может быть потому, что их первая любовь началась вне земли…

Узник, который любил в тюрьме, забывает ужасы заключения и помнит только радости любви.

Но Поль и Лолла умерли, не отыскав тайну развоплощения душ; зато они своими изысканиями приобрели мудрость древних браминов, учивших следующему правилу, с которым сообразовали свое материальное существование:

«Земля для человека — переходный пункт между двумя бесконечностями».