Свет дня

Глава 5

Есть мужчины, которые сразу же могут определить возраст женщины, только взглянув на ее лицо или даже фигуру. Я к ним, увы, не принадлежу. Возможно, потому, что, несмотря даже на мою маму и ее образ жизни, в принципе я питаю к женщинам огромное внутреннее уважение. Если она достаточно привлекательна, но явно не девушка, я практически всегда считаю, что ей около двадцати восьми. Если же это явно не так, то для меня ей где-то сорок пять. Только так, и никак иначе. Промежуточного возраста для меня просто не существует. Равно как понятия «больше или меньше». Если, конечно, не принимать во внимание мои собственные годы…

Лично мне мисс Липп показалась на двадцать восемь. Вообще-то ей было тридцать шесть, но это мне удалось узнать не сразу, а только много позже. Тогда же ей было ровно двадцать восемь. Ни больше ни меньше. Высокого роста, с коротко подстриженными светло-коричневыми волосами, эффектной фигурой, на которую просто нельзя не обратить пристального внимания. Причем совершенно не важно, что ее прикрывает или открывает… Дерзкие, хотя и подернутые сонной дымкой глаза, чуть скривившийся в вечной полуусмешке рот — мол, вижу, как вы все на меня смотрите, как меня хотите, но мне все равно плевать. Делайте что хотите, а я буду поступать как хочу. Вот так! И никак иначе. Тогда на ней не было платья — только короткие шорты, свободная белая рубашка и открытые сандалии. Никакого макияжа, лишь слегка подкрашенные помадой губы. Похоже, она только что вышла из душа.

Мисс Липп равнодушно мне кивнула:

— Здравствуйте. С машиной никаких проблем?

Акцент у нее был почти такой же, как у Харпера.

— Нет, мадам, никаких.

— Никаких? Что ж, прекрасно. — В ее голосе не прозвучало даже намека на удивление.

Следом за ней шел Фишер. Харпер бросил на него быстрый взгляд:

— Ганс, отвезешь Артура назад. — Затем, снова повернувшись ко мне, добавил: — До города доберетесь на пароме. Надеюсь, все проездные документы и вид на жительство в отделении для перчаток машины?

— Конечно же нет, сэр. Они в сейфе отеля.

— Кажется, я просил вас положить их туда, разве нет? — сердито спросил Фишер.

Но я по-прежнему продолжал смотреть только на Харпера:

— Лично вы, сэр, меня об этом не просили! Равно как и о том, чтобы я тупо выполнял все распоряжения вашего лакея.

Что касается Фишера, то он грубо выругался по-немецки, но зато мисс Липп искренне рассмеялась.

— А что, он не ваш лакей? — намеренно наглым тоном поинтересовался я. Намеренно! — По крайней мере, он вел себя как один из них. Причем, на мой взгляд, далеко не самый лучший!

Харпер предостерегающе поднял руку:

— Хватит, Артур! С этим мы разберемся сами. Мистер Фишер здесь всего лишь наш гость. И к тому же он искренне хотел нам только помочь. Не более того… Завтра мы организуем передачу всех требуемых документов, после чего вы получите ваши деньги. После! И ни секундой раньше.

— Да, сэр, но, как мне тогда показалось, вы хотели, чтобы потом я прокатил мисс Липп по Турции.

— Все нормально, Артур, не беспокойтесь. Пока в этом нет никакой необходимости. Ну а если возникнет, мы наймем кого-нибудь из местных. С этим, не сомневаюсь, здесь проблем не будет.

— Вообще-то машину могу вести и я, — раздраженно заметил Фишер.

Оба они — и Харпер, и мисс Липп — тут же повернулись к нему. Похоже, не ожидали его заметно недовольной реакции, поскольку за этим последовала небольшая пауза. Затем Харпер резко сказал что-то по-немецки, а она, усмехнувшись, добавила, но уже по-английски:

— К тому же ты здесь совсем не знаешь дорог.

— А вот я их знаю, мадам. Причем, поверьте, знаю очень даже хорошо. — Я изо всех сил старался изобразить благородное негодование. — Более того, следуя вашим указаниям, сэр, не далее как сегодня утром я не пожалел ни времени, ни сил, ни даже расходов, чтобы получить официальную лицензию министерства туризма на проведение экскурсий! Все должно выглядеть легко и естественно. А как же иначе? Нет смысла. К тому же мне приходилось делать это в Стамбуле и раньше. — Я повернулся к Харперу и буквально ткнул ему бумагу в лицо: — Вот, смотрите, сэр!

Он пораженно нахмурился:

— Вы что, на самом деле хотите с нами работать? Лично мне казалось, все, что вам надо, — вот это! — Он вынул из внутреннего кармана мое покаянное письмо.

— Естественно, мне оно нужно в первую очередь, сэр. — Я с большим трудом удержался от того, чтобы не выхватить его. — Но ведь к этому прилагаются сто долларов всего за пару дней обычной работы. — Я изобразил самую простодушную ухмылку, что оказалось для меня совсем нелегко. — Ведь, помните, сэр, мы еще там, в Афинах, говорили, что на такую работу особенно уговаривать не приходится?

Он бросил быстрый взгляд на мисс Липп, а она, пожав плечами, коротко ответила ему что-то по-немецки.

Харпер снова повернулся ко мне.

— А знаете, Артур, вы заметно изменились, — помолчав, задумчиво произнес он. — Теперь вам вроде бы ничего не мешает слезть с крючка, но вы почему-то совсем этого не хотите. Интересно, почему?

Ответить на это в общем-то было довольно просто.

— Вы ведь его так и не послали, — произнес я, глядя на письмо в его руке. — Хотя я все это время очень боялся, что пошлете.

— Несмотря на то, что это стоило бы мне триста долларов?

— Вам бы это ничего не стоило, вы же знаете. Рано или поздно чеки вам все равно бы вернули, правда ведь?

— Да, правда, — согласился Харпер. И даже слегка улыбнулся. — Что ж, неплохо, Артур. Совсем неплохо. Растете прямо на глазах… Ну а теперь скажите нам, пожалуйста, что конкретно вы имели в виду, когда упомянули о некоей небрежности мистера Фишера? В чем именно эта, так сказать, «небрежность» выражалась?

Они все трое напряженно ждали моего ответа. Подозрение буквально висело в воздухе. Хотя внешне ничего вроде бы не изменилось.

— В чем? Да в том, как ваш мистер Фишер себя тогда повел. Именно небрежно, иначе не назовешь. Да, он знал ваше имя, да, точно знал, когда и как со мной связаться, но ведь и мне было понятно, что он действует не на основании ваших указаний.

— Интересно, откуда?

Я выразительно посмотрел на письмо в его руке:

— Отсюда. Вы же сами говорили мне, что это ваша самая надежная страховка. И при этом точно рассчитывали, что я не передам машину первому попавшемуся незнакомцу, не получив этого письма. Самого для меня главного. А вот он о нем даже не упомянул. Ни словом, ни намеком.

Харпер скосил глаза на Фишера:

— Ну, что скажете?

— А что тут говорить? Просто не хотел зря терять время, — сердито ответил тот. Скорее не ответил, а огрызнулся. — Вот только при чем здесь якобы небрежность?

— А при том, что, когда я вполне вежливо предложил ему позвонить в полицию и уладить все законным путем, он тут же попятился назад, как рак… Точнее, как хорошо варенный рак, — оценив ситуацию, добавил я. Надеюсь, вполне кстати.

— Вранье! — чуть ли не заорал Фишер. — Этот хреновый говнюк просто нагло врет! — Но прежней уверенности в его голосе, похоже, уже не было. Или было, но намного меньше.

Я посмотрел на Харпера:

— На мой взгляд, небрежным можно назвать любого, кто начинает блефовать, не думая о том, к чему его блеф может привести. Интересно, что бы вы подумали обо мне, если бы я вот так просто отдал бы машину стоимостью, как минимум, в полторы тысячи долларов совершенно неизвестному мне человеку, назвавшемуся каким-то мистером Фишером, который оказался самым обычным шулером, а не вашим добрым другом?

За моими страстными словами последовала естественная пауза, затем Харпер довольно кивнул:

— Хорошо, хорошо, Артур, можете не кипятиться. Мистер Фишер согласен принять ваши искренние извинения за то, что вы случайно приняли его за… э-э-э… неопытного шулера. Так что будем считать, произошло не более чем легкое недоразумение, договорились?

Фишер пожал плечами, скривив лицо в злобной ухмылке. Хотя, может быть, лично ему это казалось милой дружеской улыбкой.

Что тогда думал сам Вальтер Харпер, лично мне судить трудно. Остается только надеяться, что он так и не догадался о моих истинных намерениях. Ведь даже если бы я не знал, что и на какую сумму (не говоря уж о тюремном сроке) запрятано в этой чертовой машине, то, судя по вполне реальным событиям, к тому времени давно бы догадался, что происходит что-то «не совсем то»: ну, скажем, мисс Липп, приехавшая в Турцию с короткой, всего на десять дней, туристической поездкой, имеет тут и дорогой «линкольн», и виллу размером с небольшое королевство Тадж-Махал… Да и все остальное в этой истории, откровенно говоря, «пахло за два квартала»! И не заметить всего этого мог только либо полный придурок, либо на самом деле слепой на оба глаза. А я ни к тем ни к другим не относился. Хотя мои аргументы, похоже, Харпера убедили. Во всяком случае, так казалось. Поскольку он, почесав нос, сказал:

— Хорошо, Артур, будем считать, вы меня уговорили. Надеюсь, сто долларов в неделю вас устроит? Кстати, те пятьдесят, которые я вам тогда дал, еще целы?

— Да, сэр, пока еще целы.

— Прекрасно. Их вам хватит, чтобы рассчитаться в отеле?

— Думаю, да.

— Тогда сделаем вот что: возьмите еще сто и возвращайтесь в город. Завтра рано утром выпишитесь из отеля, на пароме доберетесь сюда. Не позже одиннадцати. На пирсе вас встретят и проводят до виллы. Место для вас здесь найдется.

— Благодарю вас, сэр, но я вполне могу снять номер в каком-нибудь местном отеле.

— Да, само собой разумеется, но здесь поблизости нет ни одного. Разве только в Сариере, но это слишком далеко. За вами придется посылать машину, что, боюсь, будет крайне всем неудобно. Кроме того, места здесь в любом случае предостаточно.

— Очень хорошо, сэр. Могу я теперь получить мое письмо?

Однако он снова положил его во внутренний карман пиджака.

— Да, да, конечно же. Когда мы будем расплачиваться с вами после окончания работы. Кажется, именно так мы с вами и договаривались, разве нет?

— Да, вы правы, именно так, — мрачно подтвердил я.

Ясное дело: оставляя письмо у себя, он считал, что по-прежнему себя страхует, что, даже если мне вдруг станет известно что-нибудь не то, я просто не осмелюсь «поднимать бунт на корабле», а буду продолжать покорно выполнять все их приказания…

— Машину будете водить вы, — уже более ласково сказал Фишер.

— До свидания, мадам, — как можно вежливее произнес я, но она, похоже, даже меня не услышала. Просто пошла вместе с Харпером вверх по ступенькам.

Фишер сел на заднее сиденье. Сначала мне показалось, он хочет показать мне, кто тут хозяин, но потом, чуть позже, когда мы уже подъезжали к главному шоссе, я в зеркале заднего вида заметил, как он пытается осмотреть панели дверей. И правой и левой. Значит, по-прежнему подозревает. Значит, ничего не изменилось. Значит, дай ты господи, чтобы эти ребята на таможне упаковали все как надо! Значит, слава богу, эта темно-зеленая «пежошка» все еще на хвосте, прямо за нами…

По дороге он не проронил ни слова. Когда мы добрались до Сариера, я остановился у въезда на причал, развернул машину, вышел и открыл ему дверь. Совсем как для важной шишки. Честно говоря, я надеялся, что он хоть как-то поймет всю глупость этого положения, но такового, увы, не произошло — он, не произнеся ни слова, сел за руль, бросил на меня злобно-презрительный взгляд и сорвался с места, будто за ним гналась гремучая змея.

Темно-зеленая «пежошка» свернула в сторону и остановилась, из нее вышел плотный мужчина средних лет, в темном костюме, затем машина стремительно понеслась назад — за «линкольном». Паром уже причалил, но мне совершенно не хотелось смотреть, будут ли меня «пасти», — конечно же будут, какие вопросы?!

Я добрался до отеля где-то около девяти, выпил в баре пару рюмок ракии и прошел к себе в номер.

Что ж, пока, слава богу, все идет вроде бы нормально. Я вошел в прямой контакт с Харпером и, будем надеяться, еще какое-то время буду его поддерживать. Хотя, с другой стороны, согласившись переехать на виллу, я невольно лишался связи с Туфаном. И, соответственно, его защиты! К тому же неизвестно, какой будет жизнь на вилле и что от меня там потребуют делать. Последнее, кстати, беспокоило меня больше всего. Наверное, можно было бы ухитриться незаметно откуда-нибудь позвонить, но… В том-то и дело, что «но»… Ну а если Харпер увидит или узнает, что я кому-то звоню? Что тогда? Кому и зачем? Это в Стамбуле! Где у меня нет и не должно быть ни деловых знакомых, ни тем более друзей. Ну и так далее, и тому подобное. Добром это не кончится, это уж точно. Значит, надо принимать все как есть. И пусть будет как будет. Всего ведь не предусмотришь…

Затем, временно махнув на все рукой, я спустился в кафе рядом с отелем и плотно поужинал. Но на этот раз меня сопровождал другой человек в форме портье.

Нет, когда я закончил свой обычный отчет по телефону, Туфан не орал на меня и даже не отчитывал. Просто слишком долго молчал. Молчал так долго, что мне показалось, будто он почему-то повесил трубку. Я был настолько поражен, что несколько раз настойчиво проговорил в трубку:

— Алло, алло, алло, вы меня слушаете? Где вы?

— Здесь я, здесь. Просто думаю… Нам надо встретиться. Сегодня же. Вы звоните из кафе на маленькой уличке рядом с отелем?

— Да. Откуда вы…

— Не важно. Подождите ровно пять минут, затем вернитесь к отелю и пройдите мимо него приблизительно метров шестьдесят. Там увидите припаркованное темно-зеленое авто.

— «Пежо», который следовал за мной?

— Он самый. Откройте правую переднюю дверь и сядьте рядом с водителем. Он вас довезет куда надо. Вам все ясно?

— Да, сэр, вполне.

Я заплатил хозяину за звонок, купил себе выпить и ровно через пять минут вышел из кафе.

Увидев меня, водитель темно-зеленой «пежошки» — молодой, полноватый человек — тут же открыл правую переднюю дверь, терпеливо дождался, пока я усядусь, пристегну ремень, и только затем поехал в сторону авеню Некатив-Бей.

В машине сильно пахло сигаретами, лосьоном для волос и прогоркшей едой. Просто в силу его работы ему приходится есть, пить и делать многое другое, не выходя из машины, это же ясно… Под передней панелью был вмонтирован стандартный двусторонний передатчик, которые есть практически в каждой машине-такси. Из него все время раздавались громкие звуки по-турецки, но водитель вроде бы даже не обращал на них никакого внимания. Впрочем, через минуту-другую он вдруг по собственной инициативе заговорил со мной по-французски:

— Ну и как вам понравилось сидеть за рулем «линкольна»? Очень или не совсем?

— Скорее очень… Хорошая машина.

— А на мой взгляд, слишком уж большая и длинная. Как мне удалось заметить не далее как сегодня, у вас с ней были кое-какие проблемы на узких улочках Стамбула, разве нет?

— В общем-то да. Хотя она очень быстрая. Вам удалось удержаться за ней, когда мы уехали с виллы?

— Да. Где-то через километр он вдруг остановился, прижался к обочине и начал осматривать обивку дверей. Они что, дребезжали?

— Нет, вроде бы не должны. И сколько он там стоял?

— Минуту или две, не больше. После чего тронулся, но машину уже не гнал. Хотя эта маленькая… — Он вдруг замолчал, прислушавшись, взял микрофон из-под панели, послушал, ответил: — Evet, effendi, evet… — И снова положил его на рычаг под панель. Затем, как ни в чем не бывало, продолжил: — Хотя на горных дорогах, уж поверьте, эта маленькая «пежошка» даст фору любому американскому монстру.

— Ну и куда мы едем? — спросил я.

— Извините, но мне запрещено отвечать на какие-либо вопросы.

Бросив мимолетный взгляд в окно, я увидел, что мы проезжаем мимо парадных ворот президентского дворца.

Он был построен еще в прошлом веке, когда султаны перестали носить халаты и тюрбаны и начали привыкать к черным смокингам и фескам. Причем с моря такие на редкость вычурные строительные комплексы выглядят как привезенные из Швейцарии гранд-отели, ну а если смотреть со стороны автодороги — то скорее как средневековые тюрьмы. Из-за высоченных каменных стен. Один вид которых вызвал у меня весьма неприятные ощущения, кое о чем напоминая…

Скоро впереди, вверху, показался свет фонаря, и водитель снизил скорость.

— Зачем мы здесь останавливаемся? — спросил я.

Он ничего не ответил. Даже не пожал плечами. Просто проигнорировал мой вопрос. Впрочем, буквально через несколько секунд ответ пришел сам собой — справа появились массивные железные ворота, у которых стоял вооруженный охранник.

Машина остановилась прямо у ворот.

— Выходим, — бросил водитель, открывая свою дверь.

Подойдя к часовому, он что-то ему сказал, и тот жестом разрешил нам пройти внутрь через маленькую дверь. Сразу за воротами мы свернули налево и тут же уперлись в небольшое квадратное здание — скорее всего, караульное помещение. Внутри была практически голая комната, посреди которой стоял пустой стол, а рядом с ним один обшарпанный стул. И больше ничего. Вообще ничего! Впрочем, если говорить точнее, то на стуле сидел молоденький лейтенант — очевидно, дежурный, — а рядом с ним стоял сержант. Когда мы вошли, лейтенант тоже встал и сказал что-то водителю. Тот кивнул, повернулся ко мне:

— У вас должна быть лицензия на проведение экскурсий. Предъявите ее офицеру.

Я без малейших возражений достал ее и протянул лейтенанту. Он мельком просмотрел лицензию, молча вернул ее мне, взял из ящика стола продолговатый фонарь военного образца и по-французски сказал:

— Следуйте, пожалуйста, за мной.

Мы вышли из этой странной караулки, прошли по неровной булыжной дорожке вдоль низкого длинного здания, похожего на достаточно стандартную казарму: в некоторых окнах там горел неяркий свет и даже слышались звуки радио. Через низенькую арку мы вышли в некое подобие сада. Очень темного, поскольку фонарных столбов, которые хоть редко, но все-таки встречались вдоль булыжной дорожки, тут уже не было. Только тускло светила луна… Лейтенант вынул свой фонарик, включил его и посоветовал мне внимательнее смотреть под ноги. Его предупреждение пришлось как нельзя кстати: ремонтные работы, судя по всему, были в полном разгаре, поскольку буквально на каждом шагу попадались валуны, доски, дорожные инструменты… Умудрившись все-таки не сломать себе ни шею, ни что-нибудь иное, мы через несколько минут вышли на ровную дорожку и почти тут же к ярко освещенному окну.

Лейтенант открыл дверь, вошел внутрь, что-то выкрикнул, из соседней комнаты тут же вышел человек в темно-синей робе, со связкой ключей в руке. Лейтенант снова что-то ему сказал, тот молча кивнул и, бросив на меня быстрый любопытный взгляд, повел нас через длинный зал, а потом наверх по лестнице, по дороге зажигая везде свет. На последней лестничной площадке он свернул в длинный коридор со множеством закрытых дверей на одной стороне и зарешеченных окон без портьер на другой. На полу лежал явно поношенный, явно старый, но, как ни странно, все еще в хорошем состоянии ковер из грубого, дешевого ворса.

Судя по размерам лестничных пролетов, высоте потолков и длине коридора, мы находились в достаточно большом здании (или, скорее, целом комплексе зданий), хотя какого-либо особого, так сказать, «дворцового великолепия» здесь не наблюдалось. Не говоря уж о десятках дешевых картин на стенах — в основном сельских пейзажей с овцами, коровами или батальных сцен с отважными турецкими героями… Ничего интересного или стоящего. Честно говоря, я, конечно, мало что понимаю в живописи, но эти картины ничего, кроме тоски, на меня не наводили. Почти совсем как моль и связанный с ней запах нафталина.

В самом конце коридора была еще одна пара массивных металлических дверей, а за ними снова длинный коридор и еще больше дешевых картин на стенах. Интересно, кому они здесь нужны? Кто их здесь видит? В коридорах за железными дверьми? Фантастика, только и всего…

— Сейчас, кстати, мы с вами проходим по бывшему дворцовому гарему, — со значением, если не сказать с откровенным пиететом, произнес вдруг молоденький лейтенант. — Поэтому и железные двери. У каждой наложницы здесь были свои собственные апартаменты… Теперь же здесь размещаются офисы некоторых важных, а иногда даже и очень важных государственных учреждений.

Я чуть было не ответил, что просто в восторге от очень важных государственных евнухов, которых он, очевидно, имел в виду, но вовремя одумался: мой лейтенант, несмотря на молодость, похоже, был не из тех, кто любит и, главное, понимает шутки такого рода. Мы прошли еще несколько длиннющих коридоров со стальными дверьми, затем наш провожатый наконец-то остановился и открыл какую-то комнату. Лейтенант включил свет и жестом пригласил меня внутрь.

Не намного больше, чем мой номер в отеле, но, судя по высоте потолка и тяжелой темно-золотистой драпировке на окне, куда как важнее. Первое, что невольно приходит в голову, — это выпустят тебя отсюда или нет? Паркетный пол, белый мраморный камин, картины на стенах… Вдоль стен около дюжины стульев с позолоченными спинками. Совсем как будто вот-вот ожидается великосветский прием с бальными танцами.

— Можете сесть и, если хотите, закурить, — предложил лейтенант. И, чуть помолчав, таким же равнодушным тоном добавил: — Но если будете, то, пожалуйста, не забудьте выбросить все окурки в камин. — И, сев за стол, принялся куда-то звонить.

Картины на стенах комнаты, за одним единственным исключением, были практически точно такие же, как в коридорах, только размером несколько больше. Слева — голландская рыбацкая шхуна во время шторма, а прямо напротив нее — довольно странная для Турции картина полуобнаженных нимф, купающихся в лесном ручье. Зато совсем рядом висел крупный групповой портрет: бородатый мужчина в черном сюртуке и феске говорил что-то троим другим бородатым мужчинам, которые смотрели на него так, будто страшно боялись, что он их вот-вот укусит.

Когда лейтенант наконец-то закончил говорить по телефону, я спросил его, что нарисовано на картине.

— Лидеры нации требуют отречения от власти султана Абдула Хамида Второго, — скосив глаза на картину, коротко объяснил он.

— Такой сюжет во дворце султана? — искренне удивился я.

— Не в этом дворце. Здесь провел свои последние дни человек более великий, чем любой из живших султанов, более великий, чем даже сам Сулейман! — И он бросил на меня испепеляющий взгляд, будто призывая оспорить его категорическое утверждение.

Я, само собой разумеется, поспешил с ним согласиться, а он в ответ ударился в длинное, довольно однообразное и к тому же совершенно неинтересное для любого иностранца перечисление злодеяний, совершенных правительством Баяра-Мендеса, и причин, которые вынудили армию «расчистить крысиное гнездо» и сформировать Комитет национального единства. Равно как и безжалостно расстреливать и вешать любого, кто пытался помешать выполнению его исторической миссии. Особенно тех членов демократической партии, которым тем или иным способом удалось избежать заслуженной кары!

Он вошел в такой патриотический раж, что не смог сразу остановиться, даже когда в комнату стремительно вошел майор Туфан. Лейтенант, от неожиданности чуть не подавившись собственными словами, вскочил со стула, встал по стойке смирно и растерянно забормотал какие-то непонятные слова извинения… Туфан выглядел весьма внушительно и в гражданском костюме, а уж в военной форме, да еще с пистолетом в кобуре на поясе! Нет слов, командир расстрельного взвода, которому просто не терпится поскорее исполнить свой гражданский и профессиональный долг! Он, презрительно сощурившись, выслушал жалкие оправдания лейтенанта и тут же отпустил его небрежным мановением руки.

Когда за лейтенантом закрылась дверь, Туфан, похоже, заметил и меня.

— Надеюсь, вам объяснили, что здесь, в этом самом дворце, провел свои последние дни президент Кемаль Ататюрк? — поинтересовался он.

— В общем и целом — да, объяснили.

— Это произошло в тридцать восьмом. Наш директор тогда проводил с ним довольно много времени, и поскольку президент ему полностью доверял, то, особенно в преддверии своей близкой кончины, говорил более чем откровенно. Одно из его высказываний наш директор запомнил на всю жизнь: «Если мне удастся прожить еще лет пятнадцать, я смогу сделать Турцию самой настоящей демократической страной. Если же нет, то на это потребуется, как минимум, жизнь трех поколений». Вполне возможно, президент имел в виду проблему именно таких молодых офицеров, с одним из которых вам только что пришлось познакомиться лично. — Он поставил портфель на стол и сел. — Ну а теперь о наших проблемах. И у вас, и у нас, полагаю, было достаточно времени подумать. Ваши предложения?

— Сэр, пока я лично не увижу, на что все это будет похоже там, на вилле, мне трудно не только предлагать что-либо, но даже предполагать возможное развитие событий.

— Поскольку вас нанимают прежде всего и в основном в качестве шофера, одной из ваших обязанностей будет регулярная заправка машины. Значит, вам, скорее всего, придется ездить за этим в некий гараж неподалеку от Сариера. Там есть телефон.

— Да, я думал об этом, но не уверен, что этот канал достаточно надежен. Многое зависит от того, насколько часто и в каких именно целях будет использоваться сама машина. Например, если мне придется ездить оттуда только в Стамбул и обратно, то мне трудно будет отпрашиваться на заправку тогда, когда надо нам, а не вообще! В ее баки входит около ста литров, понимаете?

— Да, безусловно. Но нам совсем не обязательно выходить на связь только в точно установленное время. Мы установим круглосуточное наблюдение, поэтому, как только у вас будут возникать реальные или даже предполагаемые трудности, вы, полагаю, всегда сможете найти причину, чтобы отъехать и поставить нас в известность, сделав один-единственный короткий звонок. После чего в случае необходимости мы сможем использовать иной вид связи. Конечно, несколько более рискованный для вас, но, увы, этого не избежать. Хотя, повторяю, только в крайнем случае. Будем надеяться, это вообще не понадобится. Вы должны будете делать отчеты в письменном виде, закладывать их в пустые сигаретные пачки и в должном месте выбрасывать их. Тот, кто как бы случайно будет следовать за вами, — причем машины и водители, естественно, будут меняться каждый день, — будет подбирать их и немедленно связываться со мной.

— Вы хотите сказать, мне придется выбрасывать их в окно машины на ходу и при этом надеяться, что они этого не заметят? Или, по крайней мере, не обратят на это внимания? Не заподозрят?

— Конечно же нет. Вы сможете делать это в любом удобном для вас месте и в любое время. Например, когда вам по тем или иным объективным, подчеркиваю, объективным причинам потребуется остановиться и выйти из машины…

А что? Почему бы и нет? В общем-то совсем неплохо. Просто надо заранее позаботиться, чтобы у меня всегда было при себе — в кармане или где-нибудь в машине — несколько пустых сигаретных пачек, которые надо время от времени выбрасывать, только и всего. Что в принципе совсем не трудно. Единственное, что меня никак не устраивало, — это необходимость писать отчеты. Регулярно! О чем я с ним тут же и поделился.

— Да, небольшой риск, конечно, здесь есть, — согласился Туфан. — Но придется на него пойти. Не забывайте: обыскать вас они решатся, только если вы дадите им реальный повод для подозрений. Поэтому постарайтесь им его не давать. И все будет в порядке. Вам понятно?

— Понятно-то понятно, но отчеты ведь писать все равно придется. Интересно, где и когда?

— Можете делать это, скажем, в туалете. Не думаю, что там за вами будут наблюдать… Ну а теперь несколько слов о ваших дальнейших инструкциях. — Он открыл свой портфель и достал оттуда небольшой транзисторный радиоприемник, который мне не раз приходилось видеть у немецких туристов. — Вот вам. Нечто новое. Будете носить его в своей сумке. Если его увидят или услышат, как вы им пользуетесь, скажите, что он у вас от одного из немецких туристов. В нормальном варианте он принимает только стандартные частоты, а вот ваш сделан, так сказать, по спецзаказу. Смотрите, я покажу вам. — Он вынул приемник из кожаного футляра, открыл заднюю крышку и ткнул пальцем в небольшой переключатель рядом с отделением для двух батареек. — Нажмите его и получайте ВХС-инфо на обычной частоте с расстояния до половины одной мили, которая будет передаваться с нашей машины. Система хорошо проверена и пока еще не давала серьезных сбоев. Если, конечно, между двумя передающими точками нет крупных зданий или иных блокирующих волны препятствий. Тогда ждите проблем. Но это только если… Нормальное время связи семь утра и одиннадцать вечера. Как показывает практика, самое безопасное время. Это ясно? Для большей безопасности рекомендую использовать микронаушники. Совсем не обязательно, но все-таки так будет лучше.

— Понятно, сэр, конечно же понятно… Значит, говорите, это чудо-приспособление специально модифицировано? Означает ли это, что оно не принимает самых обычных радиопередач? Включая местные… Если да, то как мне объяснить…

— Принимает, принимает, не волнуйтесь. Только если вы не забудете передвинуть вот этот рычажок. Только и всего. — Он неторопливо, размеренным движением вернул на место заднюю крышку. — Далее, для вас есть также и некоторая дополнительная информация: и ваш драгоценный Харпер и наша, к сожалению, не менее драгоценная мисс Липп путешествуют по швейцарским паспортам. Уточнить детали в аэропорту, не вызывая никому не нужных подозрений, у нас просто не было возможности. Так уж случилось… Так что на данный момент мы имеем следующее: Вальтер Карл Харпер, тридцать восемь лет, инженер, родился в Берне, и Мариа Липп, тридцать шесть, судя по объяснениям, студентка, родилась в маленьком немецком городке Шлафхаузен.

— Студентка? В ее-то возрасте?

— А почему бы и нет?.. В принципе почему бы и нет? Студентом можно назвать любого, кто что-то старательно и добросовестно изучает… Включая, кстати, и вас. Остальное вообще-то практически не имеет смысла. Во всяком случае, для нас. Мы с вами занимаемся конкретным делом, а не теорией вопроса. Итак, — он достал из портфеля еще одну бумагу, — теперь о вилле. Она является собственностью вдовы бывшего министра правительства президента Инону. Ей сейчас восемьдесят. Вдова уже несколько раз пыталась продать виллу, но никто не хотел покупать ее за назначенную цену. Последние пару лет ей удается сдавать ее в аренду военно-морской миссии НАТО, однако в начале этого года миссия закончила свои дела в этой зоне и покинула Стамбул. Три месяца тому назад к местному агенту вдовы обратился австриец по фамилии Фишер, остановившийся в отеле «Хилтон». Еще одним именем господина Фишера является Ганс Андреас. Местом постоянного проживания он назвал город Вену. Ему нужна вилла на два месяца, причем не именно эта самая, а практически любая, но только в этом районе и рядом с побережьем. Он выразил полнейшую готовность хорошо заплатить и передал требуемый залог в швейцарских франках. В полученной им лицензии на аренду род его занятий определяется как «производитель промышленной продукции». Он прибыл сюда три недели тому назад, когда начался срок действия аренды. В полиции официально еще не зарегистрировался. Точный маршрут и способ его прибытия проследить мы еще не успели, так что паспортные данные нам тоже пока неизвестны.

— Он производитель конкретно чего?

— Тоже пока не знаем. Мы, конечно, направили запрос в Интерпол, но, полагаю, ответ будет отрицательным. Как уже произошло в случае и с Харпером, и с Липп. Это только увеличивает возможность того, что они проходят в спецслужбах по политической части.

— Или действуют под вымышленными именами.

— Что ж, тоже не исключено… Итак, на вилле также находятся муж и жена, местные турки, которые вот уже несколько лет следят за ее сохранностью, убирают… Кроме них там проживает повар, которого попросил найти Фишер. Агент хозяйки нашел турецкого киприота по имени Гевен, который некоторое время работал в Италии и хорошо знаком с итальянской кухней. Он хороший повар, но частенько напивается и становится весьма агрессивным. Относительно недавно отсидел небольшой срок за нанесение телесных повреждений официанту. Полагают, что, рекомендуя его Фишеру, агент, скорее всего, не был в курсе этого досадного эпизода.

— А против этой супружеской четы что-нибудь имеется?

— Нет. У них вполне хорошая репутация. Честные, нормальные люди. — Он отложил бумаги в сторону. — Это все, что мы пока знаем, однако развитие какого-то заговора начинает вырисовываться все очевиднее и очевиднее. Схема, скорее всего, здесь такая: первый участник появляется раньше остальных, чтобы организовать базу для последующих операций, второй организовывает доставку оружия, третий прибывает на специальном транспортном средстве с заранее приготовленной легендой прикрытия. Настоящие заговорщики, возможно, еще не прибыли. Информацию о них мы рассчитываем получить от вас. Пока же от вас требуется как можно скорее узнать две вещи: остается ли оружие все еще в машине, и если уже нет, то где оно теперь хранится. Первое будет относительно легко, второе, полагаю, куда сложнее.

— Если вообще возможно.

Он пожал плечами:

— На данном этапе особенно рисковать вам просто нельзя. В основном продолжайте прислушиваться, запоминать имена людей, названия мест… Особое внимание обращайте на возможные политические намеки, ссылки. Даже на самые мельчайшие… На сегодня все. У вас есть вопросы?

— Десятки, — не раздумывая, ответил я. — Осталось их только правильно сформулировать.

Ему это совсем не понравилось, что было заметно невооруженным взглядом. В общем-то довольно нагловато с моей стороны, но и он мне, честно говоря, достаточно надоел.

Туфан бросил на меня пристальный взгляд:

— А знаете, Симпсон, мой шеф вами пока доволен. Даже говорил о возможности помочь вам не только снятием всех предъявленных обвинений, но и кое-чем еще. Если, конечно, ваше сотрудничество с нами поможет нам успешно разрешить эту проблему, которой мы с вами сейчас занимаемся. Это ваш счастливый шанс, Симпсон. Не упустите его.

Что ж, придется постараться не упустить.

— Сэр, а что конкретно вы имеете в виду под «политическими намеками»? — смиренным тоном спросил я. — Те, которые делаются в защиту демократических идеалов? Или против военной диктатуры, каковой считается ваше нынешнее правительство? За деспотизм мира капитала? Против советского господства или за благосостояние всего человечества? Потому что, если речь идет о политических высказываниях или намеках именно такого рода, я могу сразу же вам ответить, что единственная часть человечества, которая по-настоящему интересует мистера Харпера, — это он сам.

— Не переживайте. Приблизительно то же самое можно сказать об абсолютном большинстве политических заговорщиков. В данном случае нас, естественно, интересуют их намерения в отношении армии, действующей в качестве доверенного лица нашей Республики. — Он произнес это коротко и жестко. По-военному. Тоном, не допускающим никаких возражений. — Как я уже говорил, этот ваш Харпер, вполне возможно, не более чем наемный исполнитель, но точно мы этого пока утверждать не можем. Не забывайте, в машине было шесть пистолетов и шесть полных боекомплектов к ним. Для шести человек!

— Здесь я тоже кое-чего недопонимаю, сэр. С гранатами-то все вроде ясно, но вот пистолеты! Неужели шести пистолетов достаточно, чтобы попытаться совершить государственный переворот? Если бы это были хотя бы несколько автоматов или пулеметов, то тогда…

— Мой дорогой Симпсон, в свое время начальник одной секретной политической организации в Белграде вручил четыре, всего четыре заряженных пистолета всего четырем глупым фанатикам. И хотя использовать тогда удалось только один из них, он был использован, чтобы застрелить кронпринца Фердинанда Австрийского, в результате чего тут же началась мировая война. К тому же учтите: пистолеты можно носить в карманах, автоматы же и тем более пулеметы — нельзя.

— Значит, вы предполагаете, что заговорщики собираются совершить на кого-то покушение?

— Именно это вы и должны помочь нам выяснить. Причем как можно быстрее… Еще вопросы есть?

— Скажите, а имеется ли какая-нибудь конкретная информация об этой компании «Текелек»? Судя по всему, Харпер использовал ее просто как прикрытие.

— Нет, пока еще нет. Мы все ждем ответа из Швейцарии. Если получим что-нибудь интересное, то немедленно сообщим вам тоже. Вопросы есть? Нет? Очень хорошо. Тогда желаю удачи.

Он передал мне портативный радиоприемник, встал, подошел к двери и отдал ожидавшему в коридоре лейтенанту приказ проводить меня назад до ворот. Я зашагал было к выходу, когда майор Туфан, что-то вдруг вспомнив, остановил меня:

— Да, вот еще что, Симпсон. Мне совершенно не хочется, чтобы вы шли на глупый риск, но вот что мне точно надо — это чтобы вы были в себе максимально уверены и делали все, что необходимо для дела. Для нашего дела… Кстати, некоторые считают, что уверенность заметно прибавляет оружие.

Я невольно скосил глаза на кобуру на его поясе. Туфан чуть усмехнулся:

— Это всего лишь обязательная часть офицерской формы, Симпсон. Не более того. Впрочем, можете его позаимствовать, если хотите. И носить в сумке вместе с радиоприемником.

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, нет, спасибо. Думаю, мне от него будет только хуже. А что, если его вдруг увидят? Как объяснять? Что придумывать? Нет, нет, от него будет только головная боль. А ее у меня и без того хватает…

— Да, безусловно, вы правы. Без него куда спокойнее. И, главное, увереннее! Итак, на сегодня все.

Конечно же у меня не было ни малейшего желания идти ни на какой, даже самый минимальный риск. Вообще ни на какой! Все, что мне было надо, — это создать видимость моей полной готовности сотрудничать с ними и ухитриться выцарапать у Харпера мое покаянное письмо до того, как люди Туфана приберут его к рукам и приступят к интенсивным допросам с пристрастием. А в том, что так оно и будет, — причем, может быть, очень скоро, — у меня сомнений не было.

Туфан остался в комнате, чтобы позвонить, а мы с лейтенантом пошли по коридору к выходу. Причем он несколько раз бросал на меня косые взгляды, как бы пытаясь для себя решить, что лучше: затеять вежливую беседу с человеком, который в таких дружеских отношениях с самим всесильным майором Туфаном, или постараться ни во что не влезать. Так сказать, «не высовываться»? Судя по всему, возобладал здравый смысл, поэтому единственное, что он произнес, — это «Спокойной ночи, сэр!», когда я уже выходил из ворот.

«Пежо», как и положено, ждал меня снаружи. Водитель бросил взгляд на радиоприемник у меня в руке, но ничего не сказал. До отеля мы ехали в полном молчании. Каждый думал о чем-то своем. Добравшись до места, я, уже выходя из машины, поблагодарил его. Он дружески мне кивнул и, поглаживая рулевое колесо, сказал:

— На узких дорогах эта лучше всего.

В отеле я прежде всего зашел в бар, чтобы как можно быстрее выпить пару бокальчиков чего-нибудь покрепче. День-то выдался далеко не самый легкий, надо ведь и хоть немного расслабиться. Неизвестно еще, что ждет меня завтра…

«Заговор», — сказал тогда Туфан. И хотя в принципе меня это, честно говоря, совсем не удивило — и поведение, и действия этой тройки (Харпера, Липп, Фишера) с самого начала густо пахли криминалом, — но вот всю эту лабуду насчет рыцарей плаща и кинжала, покушений, переворотов и тому подобного проглотить было трудно. Если вообще возможно. Даже когда во дворце смотришь прямо на картину, на которой султана заставляют отречься от престола!

Теперь, сидя в баре отеля с бокалом бренди в руке, все представлял совсем иначе. Куда реальнее и, как бы это попроще сказать… куда надежнее! Дело в том, что мне такие люди, как Харпер и Фишер, были знакомы лично, а вот Туфану, боюсь, вряд ли. У него, так сказать, «иной круг общения». В основном профессиональный. Политический, видите ли, контекст! Ну надо же, хренотень собачья! И придумают же такое! Майор Туфан вдруг предстал перед моим мысленным взором совсем не как решительный командир расстрельного взвода, готовый в любую секунду отдать приказ «Пли!», а скорее как стареющая армейская дева, которая только и делает, что ищет под своей собственной постелью вражеских агентов, наемных убийц, политических заговорщиков, ну и… ну и всяких там прочих врагов народа! Наверное, это судьба всех профессиональных контрразведчиков, тут уж ничего не поделаешь…

Какое-то время — минуту или две — эта мысль меня по-своему даже забавляла, но затем я вдруг вспомнил про обшивку дверей машины, про пистолеты, газовые респираторы, гранаты за ней, и мне почему-то сразу же стало совсем невесело.

Если бы не все эти факты и воспоминания, я бы сделал по меньшей мере две вполне конкретные догадки о самом Вальтере Харпере и о его криминальной компании. И одна из них наверняка оказалась бы на сто процентов верной. Первая — наркотики. Турция — один из наиболее активных производителей и экспортеров опиума. Так что все, что здесь требуется, — это укромное местечко, где можно производить товар без особых проблем, и необходимый технический персонал: производитель промышленной продукции некто Фишер, «студентка» фрейлейн Липп и конечно же главный организатор мистер Харпер, который должен заниматься транспортировкой и продажами.

Вторая догадка — которая тоже вполне могла бы оказаться правильной — старая как мир игра в кошки-мышки. Правда, в несколько ином обрамлении. Она начинается на романтической вилле на берегу Босфора с участием прекрасной принцессы голубой крови мисс Липп, чья семья некогда владела огромными поместьями в Румынии, ее верного пажа Андреаса (Фишера) и очарованного красотой принцессы супербогатого молокососа. Затем, как только он собирается искренне и от всей души поиметь принцессу, на сцене, как черт из табакерки, вдруг появляется сам чокнутый муж (Харпер) и угрожает предать все огласке (само собой разумеется, с «красочными картинками» на обложках крупнейших в мире престижных журналов), если, конечно не… Мультимиллионер готов тут же заплатить любые деньги и закрыть вопрос. Раз и навсегда. Занавес!

В принципе, конечно, более предпочтительным представлялся вариант с наркотиками. Не то чтобы Харпер не смог бы играть роль мошенника или шантажиста (естественно, мог бы, да еще как!), однако стоимость и масштабы проводимой этой троицей подготовительной работы однозначно указывали на то, что ожидаются огромные доходы. А таковые, чаще всего, приносят не простодушные мультимиллионеры, которых еще надо найти, а именно наркотики.

Лично мне это казалось настолько логичным и наиболее вероятным вариантом, что я невольно снова задумался о тех гранатах и шести пистолетах: ведь они вполне могли вписываться в версию с наркотиками, но только в качестве, так сказать, вспомогательного элемента… Предположим, оружие не имело прямого отношения к Харперу, а было тайно ввезено сюда для кого-то вне «нашей» криминальной группы, для кого-то, кто мог представлять вполне реальный интерес для конторы Туфана, причем именно в столь любимом им политическом контексте. Любая операция по производству и, самое главное, по сбыту наркотиков автоматически предполагает наличие незаконного оптового поставщика опиумного мака или какого-то иного аналогичного сырья. Таким в данном случае может быть только турок. Или, по крайней мере, «лицо турецкого гражданства». У которого свои собственные цели. Возможно, даже политические. Иначе все становится слишком рискованным. И, значит, практически бессмысленным. Тогда почему бы не включить поставку относительно небольшой партии незаконного боевого оружия в стоимость поставок незаконного наркосырья? А действительно, почему бы и нет? Деловые люди совсем не так уж редко прибегают к этому вполне понятному способу оплаты оказываемых услуг не в форме прямых денег, а косвенно, что иногда ценится «коллегами» куда больше… Мне ведь в любом случае надо срочно перегнать туда машину. Почему бы не воспользоваться таким удобным случаем и заодно не решить вашу проблему? Дайте мне соответствующее рекомендательное письмецо вашему человеку в Афинах, только и всего. Ну а там, даст бог, разберемся.

Впрочем, в этом прекрасном варианте было и нечто, в каком-то смысле смущающее меня, — фактор времени! Вилла снята на фиксированный и весьма короткий срок, машина ввезена по ограниченной туристической визе… Я, конечно, толком не знал, сколько времени требуется, чтобы оборудовать лабораторию, которая сможет быстро и эффективно обрабатывать достаточное количество героина, но всего два месяца? Нет, боюсь, это все-таки слишком мало. Тогда, может, они в целях собственной безопасности специально не хотят слишком долго оставаться на одном месте, а предпочитают организовать что-то вроде «лаборатории на колесах»? Да, в принципе это вполне возможно. И к тому же, наверное, имеет прямой смысл…

Где-то в глубине души я знал, что это далеко не самое убедительное объяснение, но в тот момент другого просто не было, поэтому приходилось исходить из такой версии, что меня полностью устраивало. Она, по крайней мере, содержала надежду на скорейшее освобождение. Поняв, что в этой афере с нелегальным оружием Харпер не более чем заурядный посредник в банальном уголовном деле, Туфану придется перенести свой профессиональный интерес на кого-то другого, где потребность в моих услугах будет уже совершенно не нужна. Харперу я тоже буду просто не нужен — он пожмет плечами, вернет письмо и, скорее всего, даже расплатится, как договорились. До смерти довольный моим усердием в раскрытии важного преступления, начальник майора Туфана выполнит свое обещание помочь мне — для него это раз плюнуть, — и уже через несколько часов я буду снова в моих родных Афинах, рядом с моей родной Ники…

Кстати, я же до сих пор ничего ей не написал. Ни строчки. Не откладывая доброго дела в долгий ящик, я прямо из бара зашел в фойе, купил у консьержа почтовую открытку, написал несколько коротких фраз:

И с чувством выполненного долга опустил открытку в почтовый ящик.

Адрес виллы указывать я не стал. Зачем пробуждать ненужное любопытство? А то потом придется отвечать на множество вроде бы простых, а на самом деле совсем не простых вопросов! Это не в моем духе. Что было, то было, и нечего об этом попусту трепать языком. К тому же зачем Ники адрес, если ей даже в голову не придет написать ответ.

Утром следующего дня я встал рано, выпил всего одну чашку кофе и, выйдя из отеля, прежде всего купил пару блоков сигарет, а уж затем отправился на поиски магазина автоинструментов. Чтобы убедиться в том, что оружие по-прежнему там, где его спрятали, надо было вскрыть хотя бы одну дверь. Но беда заключалась в том, что винты обшивки были крестообразными, и если отворачивать их обычной отверткой, то можно либо поцарапать металл, либо попортить кожу. То есть сразу же вызвать законные подозрения, что чревато серьезными последствиями…

Так и не обнаружив нужного магазина, я отправился в гараж на Таксим-сквер, где меня знали, и без особого труда уговорил механика продать мне крестообразную отвертку. Затем вернулся в отель, выписался оттуда, естественно заплатив за проживание, взял такси до парома. Признаков обычно сопровождающей меня темно-зеленой «пежошки» заметно не было. Что ж, будем надеяться, что так и надо…

Паром причалил почти сразу же после того, как я вышел из такси. Вообще-то я приехал минут на двадцать раньше предполагаемого, поэтому был искренне удивлен, увидев, как к пристани уже подъезжает наш черный «линкольн».

А за рулем сидела сама… мисс Липп!