Свет твоей улыбки

26

— У меня не много воспоминаний из прошлого. В основном все пахнет лекарствами и имеет белый цвет. Долгое время жил за границей. Там, медсестры и врачи были моими друзьями и коллегами. В тот вечер… Это были первые дни моего возвращения в страну. — тоже берет в руки фотографию. Улыбается. Но эта улыбка слишком печальная. Обнимаю его сзади. Лицом к спине прислоняюсь. Слушаю. Сердце его слушаю. Ритм спокойный.

— Как ты оказался на деревенском озере? Как в таком состоянии ты мог добраться туда?

— Санаторий. Там рядом частный санаторий. Реабилитационный центр. Я оттуда пришел. — разворачивается и обнимает за плечи. В губы целует. Ласкается щекой о мою щеку. Ладонью по волосам проходится.

— Пешком? Это километров шесть как минимум.

— Пять. Я вышел за пределы санатория. Огляделся и понял, что не хочу возвращаться. По дороге ехал старик на телеге. Лошадь у него еле цокала. Старая такая, забавная, с рыжей облезлой гривой. Сказал куда едет и взялся подвезти. Дед Степан.

— Да. Есть у нас такой.

— Рассказал, как сено на зиму запасает. И знаешь, так было красиво вокруг. Как живо все. Я видел, как вы прыгали с тарзанки. И когда ты с мальчиком приехала. На мотоцикле. В таком ярком сарафане. Смеялась все время. И косы. Юль. Я помню твои длинные косы. Круглолицая, бойкая. Живая. Настоящая русская красавица. Ты купалась в майке. И твой парень тебя все время прикрывал от лишних взглядов.

— Боже! — ладонями щеки прикрываю, — Ты видел меня счастливой. И понимаешь контраст. В то лето… погиб тот мальчик. Я за него замуж собиралась. На озере собирались его друзья. Он из армии вернулся. — колет внутри. Хочется согнуться пополам. Отворачиваюсь. Чтобы не видел лица моего. Но Ваня этого и не требует. Отходит к окну. Руки в карманы брюк прячет.

— Тот вечер. Словно другая жизнь. Для тебя и для меня это рубеж. Когда все изменилось. В тот момент я так хотел жить полной жизнью. Окунуться в прохладу озера и забыть о болезни. В свой последний вздох я помню тебя, Юля. Как ты, сидя на мотоцикле, оглянулась. Шум на озере уже стихал. Вечерело. И вы дружной толпой уходили. Зачем ты оглянулась? Тогда могло бы все закончиться.

— Вань. Слишком сложно. — не знаю, какие слова подобрать. Как выразить внутреннюю пропасть, адскую боль и неизбежность, — Твоя болезнь. Почему ты так беспечен. Ты должен себя беречь. — имею ли я право задавать вопросы.

— Юль, ты спроси. Спроси то, что на губах твоих застыло.

— Сколько врачи тебе времени дают?

— Самый долгий житель после пересадки сердца прожил 30 лет. И умер от другой болезни. У меня сильный организм. И отторжения не было. Не врачи это время дают. Я сам его выбиваю. Я за эту жизнь цепляюсь.

— Хочу уйти. — говорю это и рот ладонью прикрываю. Он спиной ко мне стоит. Не поворачивается. Морщусь. Моргаю. Чтобы удержать ненужные слезы. Они в горле стоят и раздирают душу. Глаза прожигает, — Работу с дядей закончу. Но с тобой. Нам лучше не видеться. Не хочу повторять рубежи.

— Ты свободна. Юль. — пожимает опущенными плечами. — Я просто буду рядом. Ты не узнаешь об этом. Если что-то понадобиться, всегда можешь обратиться.

— Именно я твоя должница. Не наоборот. Хватит меня преследовать. Хватит думать, что между нами есть больше, чем…

— Не нужно ничего говорить. Пытаясь сделать больно мне, себя же калечишь. Все знаю. Понимаю. И неволить никто тебя не собирается. Хочешь думать, что ничего нет. Пусть будет так. Я лишь укажу тебе путь. Ты можешь начать учиться. Где пожелаешь. Открою тебе весь мир. Думаешь, не понимаю, как жестоко я поступил, открывшись тебе. Не борись со мной. не борись с собой. Не надо. Юль. Ты главное живи.

Я дрожащей рукой беру фотографию Ивана на мотоцикле. На лице счастливая и гордая улыбка. В окружении нескольких ребят. Волосы чуть длиннее, чем сейчас. Зукаев рядом. За плечи Ивана обнимает.

— По этим фото можно всю твою жизнь увидеть. Ты поэтому меня сюда привез? Вещи женские в шкафу. Ты надеялся. Что я останусь? Зачем ты так. Зачем. — бреду назад в комнату. Ищу свой телефон. Нервно тру вспотевшие ладони. Я не права. Я так сейчас не права. Но ненавижу его. За то что сразу не сказал. За то что позволили поверить. За то, что я начала жить, когда он готов в любой момент умереть.

— Ты не задаешь вопросы. Но знаю, думаешь об этом. Вот они все ответы. Приходится часто бывать за границей. Именно поэтому родители живут там. И дядя присматривает за нашим домом, квартирами. У меня словно нет корней Юль. Как лист, опавший на ветру, кружился. И дальше буду кружиться.

— Мне все это не нужно.

— Мы могли бы объехать весь свет. Я все для тебя сделаю. Все. — он не сказал фразу — пока еще могу это сделать. Но смысл сказанного читался в глазах.

— Ненавижу мотоциклы и все, что с ними связано.

— А жить, как моль в шкафу любишь? Общаться с такими безликими людьми, как Авдеев, нормально для тебя?

— Мы не будем ссориться. И выяснять отношения. У нас нет ничего общего. Просто секс. Мне пора. Вань. Береги себя.

Уйти не так просто. Его запах. Его взгляд. Его печальная трогательная улыбка.

Он не удерживает. Я сама подхожу.

— Я приготовил завтрак. Можешь поесть. Вызову тебе такси.

Есть я точно не смогу. Поворачиваюсь спиной. А он меня разворачивает. И к себе крепче прижимает. В макушку целует.

— Я тебе благодарен, Юль. За то, что ты есть в моей жизни.

Ему нельзя таких эмоций. Нельзя. Я бегу от себя. И оправдываюсь тем, что его спасаю. Наверное, я совсем подлая. И жизнь свою в угол загнала от того, что трусиха. Жить на дне, не поднимая головы. Неужели я лишь на это способна. Признать любовь. И оставить все как есть. Так было бы правильно? Но я боюсь. Господь свидетель. Я до безумия боюсь причинить ему боль. Не его смерти. Нет. Боюсь, что именно я доведу его до крайней точки. Своими порывами и непреклонным характером. Своей неспособностью слушать людей. И подчиняться обстоятельствам. Уйти. Так будет лучше для него.