Свет в ночи

6

— Ты же уже слышала — на строчков.

— Ах, так ты на них охотился? — протянула она.

Бен отчаянно пытался сообразить, что к чему. Он рос во Флориде. Что он может знать о природе северного Мичигана? Слово «строчки» ему было знакомо. Видимо, это нечто распространенное. Не то чтобы он знал, что это за твари. Грызуны? Нечто вроде хорьков?

— Я надеялся взять штучку на обед.

Вид у нее был скептический.

— Или парочку.

Похоже, это ее убедило. Бриджет перевела взгляд на потолок, и он вздохнул спокойнее.

— Но пистолет тебе для этого не понадобился бы, — вслух размышляла она. — Они такие медлительные. Да и шкуру с них снимать трудно.

— Охотничьего ножа у меня нет, если тебя это волнует. Ты ведь вчера перебрала мои вещи. И содержимое моего бумажника.

Он увидел в ее глазах неохотное подтверждение этой своей догадки.

— Все в порядке, — признала она. — Бенджамен Ренфилд. Возраст — тридцать четыре года. Вес — сто восемьдесят фунтов. Кредитные карточки. Водительские права. Удостоверение личности.

— Но лицензии на охоту нет. Ты к этому? Боишься, что я занимался браконьерством на твоей территории?

— Это со строчками-то? Честно признаюсь, что такая мысль мне даже в голову не пришла.

— Тогда в чем дело?

Она высвободила свои руки, оказавшиеся прижатыми к кровати. Прикоснувшись к его лбу, она несколько грубо обошлась с его вчерашней ссадиной. Если уж совсем точно, то она ткнула в его череп, словно в спелую дыню.

— Да, уж эти мне охотники за строчками, — насмешливо протянула она. — Палят из своих ружей в любое время дня и ночи. Привязывают выпотрошенных строчков к крышам своих автомобилей. В главном зале внизу, наверное, тоже есть табличка, на которой написано, чей это рекордный строчок превращен в чучело.

— Ох! — запоздало застонал Бен.

— Слишком сильно?

Даже палка в руках погонщика скота действует мягче. Видимо, он затронул очередной больной вопрос.

— Только не говори мне, что ты — горячая поклонница Бемби.

— Я просто обожаю Бемби. И слона Дамбо тоже.

— Ого! Насколько я понимаю, охотников ты не любишь.

Она пожала плечами:

— Мое мнение — надо выбирать себе достойных противников. Я хочу сказать — в чем перед тобой провинились грибы? Бедные, беззащитные представители флоры.

Он весь напрягся.

— Флоры?

— Сейчас — сезон сбора строчков. А еще — охоты на куропаток, но про куропаток ты даже не догадался.

Она победно улыбнулась, глядя на него.

— Так я солгал, — попытался выкрутиться он.

— И это уже который раз? Четвертый? Пятый? Я уже начала сбиваться со счета.

Бриджет начала решительно из-под него выбираться.

Бен подумал было, не задержать ли ее рядом с собой и обо всем переговорить. Ему противно было лгать, особенно если учесть то, сколько она для него сделала и какую благодарность заслужила. Он перекатился на здоровый бок и поспешно прикрылся полотенцем, пока она не успела повернуться к нему.

Он мог бы не торопиться. Бриджет поспешно вскочила с кровати, не поворачиваясь к нему, и, скрестив руки на груди, стала смотреть в окно.

— Бриджет!

— Мы поговорим об этом позже. Кто-то подъехал к дому.

Она направилась к двери, погруженная в свои мысли.

У него перехватило дыхание:

— Постой! Тебе нельзя говорить, что я здесь!

— Почему это?

Бриджет обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно.

Бен уже лишился ее доверия, ее заботы, ее естественной приветливости. Он ни в коем случае не допустит, чтобы она оказалась в опасности.

— Я не могу рассказать тебе всего, — признался он. — Просто не говори никому, что я здесь.

Он повернул голову к окну, но с постели ему были видны только вершины деревьев.

— Из-за чего тебя разыскивают? — сухо спросила она.

— Меня не разыскивают власти, если ты это имеешь в виду. Я — из положительных действующих лиц. Проблема в том, что мне неизвестно, кто еще к ним относится. Я не могу доверять полисменам, больницам… никому. Кроме тебя. Тебе я доверяю, Бриджет. Пообещай мне, что никому не расскажешь, что я здесь.

— Все это кажется довольно абсурдным.

— А если бы все казалось логичным, ты бы мне поверила?

— Ну, это было бы чем-то новым.

Он решился.

— Я работаю на правительство. Слежу за соблюдением законов. Я вел наблюдение за группой людей.

— За мичиганской полицией?

— За контрабандистами. Они провозят наркотики и свидетелей живыми не оставляют. Скажи им, что никого не видела.

Бриджет сделала шаг от окна. Секунду, показавшуюся ему мучительно долгой, она обдумывала то, что он сказал. Ей следовало бы чувствовать удовлетворение: за последнюю пару минут она узнала от него больше, чем за предыдущие сутки. К несчастью, она добилась этого нечестным путем. Снизу зазвучал гулкий стук дверного молотка.

— Успокойся. Это почтальон. Я жду срочную бандероль. Мы вернемся к этому разговору позже.

Бриджет остановилась в дверях. Она поднялась наверх, готовясь потребовать, чтобы Бен рассказал ей больше, мысленно отрепетировав свое непреклонное поведение, — и обнаружила, что ее гость крепко спит. Ей припомнилось, как он весь подобрался, когда она заметила машину с почтой. Казалось, он тревожится не за себя, а за нее. И несколько нервничает, что сказал ей правду.

Усталости, сморившей его всего несколько минут спустя, удивляться не приходилось. Как и тому, как их тела реагировали друг на друга. Бриджет снова пережила все происшедшее, проверяя свои чувства. Жаркая краска залила ей щеки — под стать тому огню, который разлился в ней, когда она легонько провела по его лбу кончиками пальцев.

У него даже во сне был встревоженный вид. Но и ей было далеко до спокойствия. Только что она предавалась эротическим фантазиям, в которых он был главным действующим лицом, и в следующую секунду оказалось, что он — вооруженный охотник за грибами и секретный агент. Бриджет крутила в руках упаковку болеутоляющего, которое ей прислал Ричи. Оставалось только надеяться, что брат не обделил себя ради человека, которого никогда не видел.

«Наверное, у нас это семейное».

Она оставила ему на подносе ленч. Рядом со стаканом сока лежали таблетка и записка. Сейчас сон Бену важнее, чем болеутоляющее. Она нежно убрала волосы у него со лба, снова прикоснувшись к коже, чтобы проверить, не повысилась ли у него температура.

Ей было почти жаль его. Бедняга буквально оказался между каменистой скалой и глубоководным озером. Она не собиралась его выдавать — но и не собиралась его отпускать, пока он не расскажет ей кто, что, где и почему. Когда он проснется, она в ту же секунду потребует от него ответов.

Сколько сейчас времени? Уже почти стемнело. В начале лета так бывает в девять или в полдесятого. Неужели он так долго спал?

Бен сел на постели, покачнулся от слабости и толкнул поднос. Взглянув на таблетку, он решил никаких лекарств не принимать. Она зашла к нему в комнату в конце дня. Он вспомнил, как спорил с ней — что-то насчет того, что он не станет принимать чертовых наркотических средств из рук незнакомцев.

Бен поморщился и почесал затылок. Он обидел Бриджет, выказав ей свое недоверие. Но теперь не время об этом думать. Он целые сутки был в отключке. Надо найти телефон — пусть даже ему это будет стоить жизни.

Бен с трудом встал с постели. Все мускулы ныли, напоминая о неудачной утренней вылазке. Он вспомнил, как они лежали на кровати, как соприкасалась их обнаженная кожа. Наверное, этот эпизод ему приснился, а остальная часть дня прошла вообще без сновидений.

Но по крайней мере одежда не была сном. Бриджет принесла ее в свой второй приход. Схватив вещи, Бен снова привалился к кровати, чтобы передохнуть. С нижним бельем он возиться не стал. С несгибающейся ногой достаточно трудно было надеть брюки. Спасибо моде двадцатых годов: штаны были из мягкой фланели, присобранные, широкие, словно клоунские. Так было легче одеваться.

Майку нельзя было назвать футболкой, скорее это была борцовка, вырез которой дошел ему чуть ли не до сосков. На плечи Бен накинул хлопчатую рубашку, но с пуговицами возиться не стал. Все вещи пахли кедровым деревом, из которого был сделан чулан, где она их нашла. Одевшись, Бен сразу же почувствовал себя лучше.

По лестнице сойти удалось, хотя и с большим трудом. Обработанная вручную поверхность перил казалась под ладонью неровными волнами. Бен решил не плутать по бесконечным спальням и направился прямо на кухню.

А если его увидит Бриджет?

«Извини, лапочка. На этот раз меня ничто не остановит».

Если уж на то пошло, то она скорее его почует. От слабости пот стекал по груди ручейками. Он не обращал на это внимания. На этот раз он так быстро не сдастся. Бен мысленно проложил свой маршрут по холлу, мимо большого зала. Вдоль стен стояли огромные столы, уставленные трофеями и атрибутами охотничьего домика. Две небольшие настольные лампы разгоняли темноту. Люстры зажжены не были.

Опираясь на бревенчатые стены, он на всякий случай вытащил из медной подставки для зонтов старинную трость.

В приоткрытой двери большого зала мелькал голубовато-белый свет. Наверное, Бриджет смотрит телевизор. Босиком он вполне сможет прокрасться мимо.

Громкие голоса заставили его резко остановиться. Мужские голоса. Бен прислушался. Их почти заглушала мелодраматическая музыка, льющаяся из телевизора. Приглушенная женская мольба заставила его кровь застыть в жилах.

Они его нашли.

Все вдруг стало предельно четким. Они его выследили, проникли в дом. Неизвестно, что она им сказала, но Бен твердо знал, что слишком плохо ее проинструктировал. Это он втянул ее в историю — ему ее и спасать.

Он стиснул трость. Его единственным преимуществом будет неожиданность. Если Бриджет не призналась, что он здесь, ему удастся застать их врасплох.

Сделав два неуверенных шага, Бен сорвал со стены старинное ружье. Вспомнив, как тогда в лесу плевались огнем их автоматы, он решил, что есть шанс застать их врасплох со старым «винчестером». Если они не умрут от смеха.

Глаза его заливал пот, голова кружилась от слабости. Печально, что он не в лучшей форме. Сделав глубокий вдох, он слегка приоткрыл дверь. Угол оказался неудачным. Бен увидел край пылающего камина, услышал еще один придушенный крик и чутьем понял, что больше нельзя ждать ни секунды. Раздался мерзкий мужской смех, звук рвущейся ткани и отчаянный женский вскрик.

С силой распахнув дверь, он хрипло крикнул, подняв ружье:

— Отпусти ее! Не двигайся, ты…

Воздух разорвал крик Бриджет. Она вскочила с дивана, дождем рассыпая вокруг себя попкорн. Закутанная в свой вязаный плед, словно мумия, она пошатнулась, снова вскрикнула и тяжело села на пол.

В комнате воцарилось изумленное молчание. Бриджет осторожно выглянула из-за диванного подлокотника. Бен с грозным видом стоял в дверях, широко расставив ноги и сжав челюсти.

— Какого черта ты тут делаешь? — очень тихо спросила она.

Он пронзил комнату взглядом. Дуло ружья следовало за направлением его глаз. Если бы не всклокоченные волосы, из-под которых сверкали синие глаза и темная щетина на щеках, она могла бы его и не узнать. Мешковатая одежда скрывала очертания атлетической фигуры, хотя все равно этот мужчина дышал силой и яростью. С потемневшими от напряжения глазами он был похож на Джона Уэйна и Сильвестра Сталлоне, вместе взятых.

Бен продолжал осматривать комнату, заглядывая в каждый угол, просматривая низ всех штор. Белые шарики попкорна усеяли весь пол. Бриджет подумала, что белки ее глаз, наверное, хорошо замаскированы благодаря им.

— С тобой все в порядке, — пришел он к выводу после тщательного осмотра.

— Могу я осведомиться, какого черта ты тут делаешь? — отозвалась она насколько могла спокойнее.

Он опустил ружье, оставив палец у спуска:

— Я услышал чужие голоса. Подумал, что ты в опасности.

— Я смотрела кино.

— Я велел тебе никого не впускать.

— Даже героев кинофильма? — Она прижала к груди пустую миску из-под попкорна. Схватив дистанционный пульт, приглушила звук телевизора. — Я думала, ты спишь.

— Я проснулся.

Да, он определенно проснулся. Лицо у него было осунувшееся, но полное жизни. В крови у него кипел адреналин, тело блестело от пота. Таким представила бы себе своего героя любая женщина. Только вот в данном случае женщине опасность не грозила — если не считать той, что связана была с ее реакцией на его внешность.

— Ты принял таблетку? — неуверенно спросила она, сомневаясь, что какая-то таблетка может заглушить боль в этом мощном теле.

Бен положил ружье на стол и проковылял к дивану. Теперь, когда момент подъема миновал, силы его стремительно убывали. Он кивнул в сторону телевизора:

— Если бы контрабандисты меня разыскивали, то подобное могло бы происходить и с тобой.

— Так, значит, это правда? То, что ты сказал мне насчет правительственного расследования?

Бриджет села рядом с ним, и рука ее моментально потянулась к его лбу.

Его встревоженный взгляд на несколько мгновений задержался на ней. В камине рассыпалось на угли полено.

— Это не сон, Бриджет. И не галлюцинация.

Странно, а ей все казалось совершенно нереальным. Он ворвался в комнату, готовый защищать ее до последней капли крови.

— Я не позволю кому-то причинить тебе вред. Но без твоего содействия я могу достаточно мало. Мое пребывание здесь может грозить тебе опасностью.

— Ты серьезно говоришь про контрабандистов?

— А вот это шутка? — Он положил ее руку себе на ногу, чуть ниже того места, где по фланелевой ткани брюк расплывалось винно-красное пятно.

Бриджет вспомнила рваную рану у него на ноге. Ее затошнило при мысли о том, что кто-то намеренно целился в него.

— Тебе нужно сделать перевязку, — дрогнувшим голосом сказала она.

— Сначала мне нужно позвонить. Пожалуйста.

— Тебе до кухни не добраться.

— Тогда помоги мне.

В голосе его прозвучало предупреждение о том, что он все равно найдет телефон — с ее помощью или без оной. Бледность, залившая ему щеки, сказала ей о том, что он может потерять сознание, пытаясь это сделать.

— Сначала прими болеутоляющее, — парировала она.

— Нет. Лекарство может одурманить меня.

— Тогда вместо тебя позвоню я, — сказала она. — Ты ведь сам говорил: у меня нет оснований тебе доверять. Откуда мне знать, может, ты — один из контрабандистов. Может, они стреляли в тебя, потому что ты их наколол.

Он невольно улыбнулся тому, что она сочла гангстерским словечком.

— Я дам тебе номер. Это правительственное агентство. Ты его названия не знаешь.

— И что мне им говорить?

— Не беспокойся. Это они будут задавать тебе вопросы.

Усевшись за кухонный стол, Бриджет глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она уложила Бена на диване. После телефонного разговора надо будет перебинтовать ему ногу. А это значит — его придется раздеть.

Она сжала в руке трубку, рассматривая номер, нацарапанный на листке. Бриджет с первой минуты ему доверяла. Его ложь насчет строчков чуть было не разрушила это доверие. После его бредовой попытки ее спасти это доверие было восстановлено. Может, она доверчивая дурочка?

Бриджет вспомнила тех людей, с которыми встречалась в Сан-Франциско. Когда кому-то больно, не надо выяснять у страждущего, почему так получилось. Надо ему помогать.

Она решительно набрала номер.

С трудом протиснувшись между журнальным столиком и диваном, Бриджет опустилась на колени и перебинтовала ногу, которую Бен положил на ровную поверхность. Скинутые брюки он прижимал к животу, а поверх них набросил еще и плед.

— Я же помню, что положила тебе трусы с остальной одеждой, — пробормотала она, удерживая зубами конец бинта и разворачивая следующий.

— У меня не было времени с ними возиться.

Она с отвращением уронила бинт, отрезая пропитанную кровью старую повязку.

— Так спешил мне на помощь?

Он хмыкнул.

— Ты позвонила?

— Типичная бюрократия. Все записали на автоответчик. Люди к телефону там не подходят. Попробую завтра.

Бен удовлетворенно кивнул.

Бриджет боялась, что он будет разочарован. Она опустила взгляд к бинту, судорожно сжатому в руке.

— Извини, что я тебя напугал.

— Я подумала, что ты рехнулся, — усмехнулась она.

— Лучше перестраховаться. Мне необходимо было знать, что ты в безопасности.

Это было для него очень важно. Он пытался объяснить ей это уже в третий раз.

Бриджет сосредоточилась на своих медицинских обязанностях.

— Я тебе всю жизнь перевернул, — сказал он.

— Тогда расскажи мне, что ты делаешь со своей жизнью.

— Я имею дело с нарушителями границы. Контрабанда между нами и Канадой касается сразу нескольких общегосударственных правоохранительных организаций, вплоть до ФБР. Не говоря уже о местной полиции и шерифе. Чтобы они не затолкали друг друга локтями, дело поручили…

— Тебе одному? — не поверила Бриджет.

Она отрезала бинт и завязала его.

— У меня есть группа поддержки. Но подключаются только в случае необходимости. Я предпочитаю основную работу делать самостоятельно. А потом даю им знать, кого и из каких организаций надо задействовать. И кому можно доверять.

Бен снова ее тронул. Бриджет очень хотелось бы, чтобы отношения между ними оставались формальными. Пока она завязывала узел на бинте, у нее дрожали руки. Он не мог этого не заметить.

Но Бен был слишком занят тем, что смотрел ей в глаза.

— Мне важно только одно — чтобы были предприняты соответствующие меры. Мне не до бюрократии и не до наград. И слава мне не нужна.

— И никто тебе не нужен?

Он отвел взгляд и напряг мышцы ноги, словно проверяя, насколько сильную боль сможет вынести.

— Мне эта работа подходит. Я хорошо работаю в одиночку.

— И живешь тоже один?

— Угу. Хоть этим я не горжусь.

— Отсутствие семьи — не повод для стыда.

— Повод, если ты разрушил свою семью. — Он встряхнул головой, вглядываясь в темные углы громадной комнаты, словно надеялся найти что-то потерянное, словно искал другой способ объясниться. — Я был не слишком хорошим мужем.

— В это трудно поверить, — покачала головой она.

— Значит, ты незнакома с моей бывшей женой.

Бриджет улыбнулась — просто потому, что улыбнулся он.

— А что?

— Карла говорила, что от меня нет толку. И что я не слишком внимательный, преданный муж.

— Ты? Никогда бы не поверила! Это после того, как ты ворвался сюда, чтобы меня спасти? Но, конечно, работая в глуши, ты мог почувствовать потребность в тепле, встретить женщину…

— Как сейчас?

Бриджет молча смотрела на него.

Бен нетерпеливо покачал головой.

— Дело было не в этом. Меня подолгу не бывало дома. Большинство мужчин считают, что, женившись, они угомонятся и сосредоточатся на семье. Я собирался меньше работать, перейти на административную работу… Но после рождения ребенка работа стала казаться мне еще более важной. Мне необходимо было защитить свою семью, сделать мир, где они живут, менее опасным. Преступность, жизнь и смерть — это казалось мне более важным, чем вопрос, в какие именно ясли мы будем водить Молли или почему Карла сегодня поссорилась со своей матерью.

Бриджет уже доводилось слышать подобные жалобы от переутомившихся бизнесменов.

— Работа становится более важной, чем люди, жизнь которых она призвана обеспечивать.

— Но все делается ради них. — Он вздохнул. — Если кого-то любишь, то изо всех сил стараешься, чтобы мир вокруг них был безопаснее.

Бриджет задумалась над тем, что он сказал.

— Расскажи мне о ней. О твоей дочке, — попросила она.

— О Молли?

— Сколько ей лет?

— Шесть. Я не видел ее четыре года.

— Четыре года?! — изумилась Бриджет.

— У нее теперь есть отчим. Я решил, что если не могу быть для нее таким отцом, каким хотел бы, то лучше дать кому-то другому возможность заменить меня в этой роли. А я займусь тем, что у меня получается лучше всего.

Бриджет долго не сводила с него глаз.

— Расскажи мне о том, как она появилась на свет.

— Ах, да — тебя ведь интересуют младенцы.

Она иронично ему улыбнулась:

— Давай не будем начинать все тот же разговор. Я ведь не просто зациклилась на желании поскорее заиметь ребенка.

— А я решил, что цикл завершится через девять месяцев.

— Через восемь, если все получилось. Ну, так? Я жду твоего рассказа.

Отраженное пламя было не ярче, чем его задумчивые глаза.

— Это был лучший день моей жизни. Такая крошечная жизнь — и принадлежит мне! Я поклялся, что буду работать день и ночь, лишь бы ей спокойно жилось.

— Но Карле не хотелось, чтобы ты работал день и ночь, — предположила Бриджет.

— Да. Я не могу каждое утро отправляться за письменный стол. Моя работа состоит совсем в другом. Я ее в этом убедить не смог.

— А где они сейчас?

— На другом конце страны.

— А ты?

— Там, куда меня приводит работа. В основном на побережье вдоль границы.

— А почему бы тебе их не навестить? Когда ты в следующий раз окажешься в их краях?

— Я не хочу нарушать ход их жизни.

— А как насчет твоей жизни? Разве ты не заслуживаешь того, чтобы видеться с собственной дочерью?

— Ударилась в философию?

— И пока ты спасаешь мир — кто заботится о тебе?

— Я сам могу о себе позаботиться.

Она грустно покачала головой.

— Всем нужен хоть кто-то.

Его лежавший на ноге кулак разжался и стал открытой ладонью. Бриджет потянулась бы к ней, если бы его рука не лежала так высоко — почти у паха. Она переплела пальцы, ощущая его плечо совсем рядом со своим.

— А кто есть у тебя? — парировал он.

— Ричи. И родители.

Он демонстративно осмотрелся:

— Я что-то их не вижу.

— Мне нужно было побыть одной, поразмыслить. Определиться.

— Ах, да. Младенец, — кивнул Бен.

— Я поняла, что жизнь поворачивается совсем не так, как я себе ее представляла — с мужем и настоящей семьей. Когда Ричи заболел, я решила, что хватит дожидаться неизвестно чего. Лучше иметь дело с тем, что есть, чем с тем, что должно было бы быть.

— И ты отказалась от замужества? — удивился он.

— Нет, я не столь категорична. Может быть, я еще и выйду замуж. Но только, вероятно, сначала обзаведусь ребенком, а потом уж мужем.

— И не слишком скоро.

— Пока никого на горизонте не видно.

Они стали смотреть в огонь, словно он был тем самым горизонтом.

— А что ты подумала, когда жизнь привела к тебе меня? — спросил Бен.

Бриджет озорно засмеялась:

— Я решила, что судьба собирается сыграть со мной какую-то довольно злую шутку.

Бен засмеялся вместе с ней. Переведя дух, он поднял руку и положил ее на спинку дивана. Бриджет сидела абсолютно неподвижно, и их лица были совсем рядом.

— Почему ты снова качаешь головой? — спросила она.

— Потому что ты слишком красива, чтобы заводить ребенка в одиночку.

— А вот такого подхода я еще не слышала, — улыбнулась Бриджет.

— Трудно поверить, что жизнь настолько несправедлива.

— Трудно поверить, что ты был плохим мужем, — в тон ему ответила она.

— А ты пыталась?

— У меня слишком мало фактов, чтобы делать какие-то выводы.

— Извини, что я тебе врал. — Его голос звучал совсем тихо. — Ты слишком красива, чтобы оставаться одной.

Протянув руку, Бен приподнял ей подбородок. Поленья затрещали. Его губы нежно прикоснулись к ее губам.