Свет в ночи

8

— Где он?

Бриджет больше не намерена была покупаться на обличье милого старого джентльмена. Она пробежала по коридору. Когда дверь с шумом распахнулась, Бен сел на постели в наполовину расстегнутой рубашке и быстро спустил ноги на пол.

Бриджет бросилась к нему. Его предупреждающий взгляд помешал ей обнять его за шею. Она стиснула кулаки и прижала их к груди. Сердце у нее отчаянно колотилось.

— С тобой все в порядке?

— Пока да, — заметил у нее из-за спины Стоунсмит.

Она стремительно обернулась, заслонив собой Бена, чтобы защитить его от незнакомца, который явно знал больше, чем делал вид поначалу.

— Кто вы?

— Друг.

Она не сдвинулась с места.

— Коллега Бена. Мы расскажем ей наш план, Бенджамен?

— Как только я сам его узнаю, — нахмурился тот.

Бен возмущенно посмотрел на Стоунсмита, невозмутимо направившегося к туалетному столику. Он перекатывал между пальцами светло-желтую капсулу с лекарством.

— Она же на нашей стороне! — проворчал Бен.

— И я искренне надеюсь, что так будет и дальше.

— Что вы задумали?!

Бриджет переводила взгляд с одного мужчины на другого. Но дольше ее глаза останавливались на Бене. Судя по тому, как они разговаривают, опасность Бену не грозит. У нее возникло неприятное ощущение, что опасности подвергается она сама.

— Может, один из вас все-таки объяснит мне, что тут происходит?

— Как только я сам узнаю, — ответил Бен. — Ну, что вы на этот раз выкинете, Стоунсмит?

— План очень прост. Однако, прежде чем я представлюсь, я бы хотел рассказать хозяйке дома немного из того, что мы смогли о ней разузнать. Мы неплохо потрудились.

Спустя несколько минут Бриджет сжимала рукой прутья кровати. От их осведомленности у нее заледенела кровь. Казалось, Стоунсмиту известно о ней абсолютно все, начиная с момента рождения и кончая нынешним служебным положением. Она даже чуть удивилась, что он не заговорил о клинике, где произвели оплодотворение. Хоть от этого он ее избавил. Не то чтобы она этого стыдилась: она не намерена была стыдиться своего желания принести в мир новую жизнь. Она просто не привыкла чувствовать себя настолько… обнаженной.

— Кто вы — ЦРУ?

Стоунсмит хохотнул.

— Мы пересекаемся со всеми общеизвестными организациями по сохранению правопорядка. Благодаря этому мы получаем довольно широкий доступ к информации. Например, о государственной почте.

— В почту никто не заглядывает. Мой отец работал почтальоном, так что это я знаю.

— Тогда вы должны знать и то, что законом запрещается пересылать из штата в штат лекарственные средства.

Бриджет заставила себя по-прежнему смотреть ему прямо в глаза, хотя ей страшно захотелось отвести взгляд.

Бен встал, зашипев от боли, вызванной резким движением. Стоя позади нее, он стиснул ей плечи. Она стояла, как скала, решив, что ему нужна опора. И только почувствовав, как его пальцы скользнули вдоль ее ключицы, она поняла, что это Бен предлагает ей поддержку. От этого милого жеста у нее чуть не подогнулись коленки.

— Прекратите, Карвилл, — прорычал он. — Я же говорил: никаких угроз!

Бриджет высвободилась из его рук и, гордо подняв голову, шагнула к мистеру Стоунсмиту. Она постаралась, чтобы ее голос звучал абсолютно ровно.

— Не впутывайте в это моего брата.

— Он отправил лекарство в другой штат. Причем очень сильное наркотическое средство.

— Чтобы оказать помощь одному из ваших агентов.

— В тот момент он этого не знал.

— Ах, вы…

— Мисс Бернард, вы готовы нам помогать?

— Она уже нам помогает! — с возмущением проговорил Бен.

— То, о чем говорю я, продлится гораздо дольше, чем два дня. Я бы хотел, чтобы вы позволили мистеру Ренфилду остаться здесь на некоторое время.

— Что?! — Бен никак не ожидал такого поворота.

— Остаться? — прошептала Бриджет и бессильно опустилась на кровать, едва слыша, что говорит ей Стоунсмит.

— Ваш дом идеально расположен, чтобы наблюдать за тем, что происходит на озере днем и ночью. Я надеюсь, что кое-кому из местных известно, что вы поселились здесь?

— Я из этого тайны не делала.

— Прекрасно. Тогда никто не удивится свету в окне и подъезжающей и уезжающей машине. Однако никто не должен знать о том, что здесь находится мистер Ренфилд. Вам необходимо быть очень осторожной в разговорах с посторонними: следите, с кем вы говорите и о чем.

Бриджет смотрела на гостя растерянным взглядом. Она чувствовала себя нелепо хрупкой, словно сделанной из глины. Все казалось совершенно нереальным, включая и совершенно неуместную радость, которая разливалась по ее телу, и торжествующий шепот у нее в голове, повторявший слова: «Он остается!»

Бриджет поспешила притушить свою радость холодным душем реальности. Все оказалось ненастоящим, начиная с их поцелуя и кончая «забытыми» сигаретами Карвилла. Надо будет не забывать об этом, когда ей в следующий раз вздумается откровенничать с мистером Беном Ренфилдом.

Почувствовав ее неуверенность, Бен шагнул к ней, но она отрицательно замотала головой. Он остался на месте.

— Вы нам поможете? — спросил Стоунсмит. — И, что еще важнее, вы дадите нам слово, что сохраните все в тайне?

— Можете мне поверить, — с трудом выдавила она, — я больше не совершу такой ошибки, как сегодня, когда я поверила вам.

— Тогда прошу вашего позволения обсудить наедине с моим агентом кое-какие детали.

— Ради Бога.

Она вышла из комнаты, и весь ее вид говорил об обиде и возмущении.

— Мне очень жаль.

Бриджет пожала плечами, не переставая застилать постель чистым бельем.

— Похоже, что у тебя не было права голоса.

Время шло к вечеру, а она все еще не начинала работать. Почти два часа ушло на то, чтобы перевести Бена из первой спальни в главные угловые апартаменты. Она принесла ему чистых полотенец в ванную и смену одежды из чуланов. Он едва это заметил. Натянув бежевые фланелевые брюки по моде двадцатых годов, он даже не потрудился надеть подтяжки. Они так и свисали вниз, пока он всматривался в свою новейшую подзорную трубу.

Прежде Бриджет совершенно не нравились чересчур широкие джинсы. По ее мнению, это была очередная молодежная мода, рассчитанная на то, чтобы приводить родителей в отчаяние. Но на Бене мешковатые брюки смотрелись. А с другой стороны, что бы на нем не смотрелось? От его широких обнаженных плеч глаз нельзя было отвести — и это еще было преуменьшением. Широкая полоса бинтов вокруг грудной клетки не могла скрыть, насколько у него тонкая талия. Обвисающие с его узких бедер брюки подчеркивали поджарую стройность скрытого под ними тела, не говоря уже о белой резинке шортов. Вот они-то были впору в отличие от всего остального.

Она представила себе, как он смотрелся бы без «всего остального».

— Ох!

— Что с тобой?

Бриджет попрыгала на одной ноге, поджав другую, пальцы которой ушибла о кровать.

— Какой идиот придумал делать кровати на ножках?

Он нахмурился и снова начал рассматривать окрестности в подзорную трубу.

— Я вижу всю береговую линию от мыса Кивиноу до маяка Бет Гриз. Если бы я знал, что у тебя есть такой наблюдательный пункт, я бы уже давно сюда перебрался.

— И с чего это я бы пустила тебя в мою спальню?

Это ее спальня? Бен повернулся назад. Для человека с трещиной в ребре — не слишком разумное движение. Бриджет успела увидеть гримасу боли на его лице и поспешно отвела глаза. Ушибленная нога и сломанные ребра. Что они за парочка!

Она заправила второй край простыни. Ей все еще казалось, что она недостаточно хорошо натянута. Чего нельзя было сказать о ее нервах.

Оторвав взгляд от Бриджет, Бен оглядел золотистые стены и одну поверхность, оклеенную старыми обоями. Он заметил настольные лампы с бахромчатыми абажурами и муслиновый полог, превративший ее старинную кровать в откровенно женский предмет мебели. Восточный ковер в пастельных тонах лежал на натертом паркетном полу между двумя расписными туалетными столиками.

Кровать стояла под углом к стене, чтобы скрадывать квадратную форму комнаты в башне. Лежа на ней, можно было смотреть на озеро из окон всех трех сторон. Ее комната! Почему он сразу этого не заметил? На подоконнике в вазах стояли полевые цветы. В воздухе витали ароматы, явно принадлежащие ей.

— Ты сама передвигала кровать?

Бриджет пожала плечами:

— Без матраса она не слишком тяжелая.

— В твоем состоянии…

— Я в прекрасном состоянии, спасибо большое. Я не устояла перед видом. — Она кивнула на центральное окно. — Выходит прямо на восток. Лучшего способа проснуться не бывает.

— А где же ты будешь просыпаться завтра утром?

Оба постарались не обращать внимания на то, как двусмысленно прозвучал этот вопрос.

— В комнате по соседству. Вид тот же, только не из башни.

— Свет после полуночи не зажигать. И никаких изменений в распорядке дня.

— Да, мистер Ренфилд. Я проинструктирована, — сухо ответила она.

Они стояли по обе стороны кровати, глупо уставившись на туго натянутые простыни. Если на кровать бросить монетку, она, похоже, подскочит.

— Еще что-то нужно?

Ее тон говорил о том, что он — ее подопечный, чьи поручения и просьбы для нее равносильны приказу. Ее завербовали — это значит, что между ними должны установиться официальные отношения. Правительство в лице мистера Бена Ренфилда потребовало жилье и питание. Сколько бы его визит ни продлился, между ними не будет места необузданным желаниям или необъяснимому томлению. У нее есть работа. И у него тоже.

— Что-то еще? — отрывисто повторила она.

На какую-то долю секунды по его лицу пробежала тень, словно от облака, бегущего над озером. Он повернулся к окнам квадратной башни и выволок на место кресло. Его рука задержалась над блокнотами, календарем, картами озера и окружающих районов. Он погремел горстью карандашей, которые она ему принесла.

— Я не думал, что останусь.

— Не похоже было, чтобы тебе хотелось остаться.

Было неприятно сознавать, что она права. Бриджет решила, что именно это чувство сейчас главное — обида. Не желание, не неловкость двух людей, наконец оставшихся наедине. Чистая обида заставляла ее избегать взгляда Бена и суетиться, словно к ней на уик-энд наехало сто гостей, а не всего один.

Она настолько испугалась, была так уверена, что совершила непоправимую ошибку, впустив Стоунсмита в дом! Когда она вбежала в спальню к Бену, все ее инстинкты защитницы работали на полную силу. И даже когда она обнаружила, что они заодно, это не притушило плохо скрытой радости при известии о том, что Бен остается.

Но Бен мгновенно погасил огонек ее радости.

«То есть как это — пожить!» — крикнул он. И сделал все возможное, чтобы отговориться от такого варианта. Он сказал, что это подвергнет ее опасности. Он сказал, что будет обладать большими возможностями, если сможет передвигаться. Он назвал это «задвиганием в тупик». Но, как бы он это ни называл, все сводилось к одному: он хотел отсюда уехать.

Бриджет могла это понять. Она могла даже с этим примириться. Видимо, все было в инстинкте: она хотела свить гнездышко, иметь рядом с собой мужчину, чувствовать его тепло и защиту. Одиночество и гормоны действуют необычайно сильно. Желание видеть его рядом — это ошибка, как и тот их вчерашний поцелуй. Но она не возражала бы против повторения подобных ошибок.

— Я бы даже не пришел сюда, если бы мне не нужна была помощь.

— Знаю.

— Это могло представлять для тебя опасность. Может, ты и сейчас в опасности.

Бриджет сомневалась в том, чтоб их понятия об опасности совпадали. Пребывание Бена под одной с ней крышей представляло для нее серьезнейший риск. Слава Богу, она тогда не бросилась к нему на шею. Иначе она просто сгорела бы со стыда. А так она может изображать равнодушие, которого на самом деле не испытывает.

— Я бы не уехал, не сказав тебе «спасибо».

— Никакой благодарности не нужно.

Она взбила подушку, пустив в ход оба кулака.

— Я хотел поберечь тебя на тот случай, если тут появится кто-то и начнет расспросы. Я знаю, что немало тебе лгал.

Он делал не только это. В какой-то момент он сумел стать для нее важным, настолько важным, что сейчас ей хотелось рвать и метать, плакать горючими слезами и бить посуду. Чем дороже, тем лучше.

— Теперь, когда тебя в это втянули, я могу рассказать тебе все, что ты хочешь узнать.

«Так почему же ты вчера меня так целовал?»

Бриджет широко развела руками и нарочито жизнерадостно воскликнула:

— Ты — мой гость. Больше мне ничего знать не нужно. Наблюдай за контрабандистами, сколько твоей душе угодно.

Она аккуратнейшим образом застелила постель покрывалом.

Бен перенес вес тела на больную ногу, но только хмыкнул, словно боль была вполне заслуженной. Его кулак резко ударил по оконной раме.

— Я знаю, что тебе неприятно видеть меня здесь.

— Разве я это говорила?

— Ты вообще ничего об этом не говорила.

— Ты дал мне совершенно ясно понять, что идея Стоунсмита тебе понравилась не больше, чем мне.

— Находясь вне дома, я мог бы увидеть и сделать гораздо больше. Какой толк мне тут сидеть и смотреть в телескоп? У меня такое чувство, что я превратился в того типа из фильма «Окно на задний двор».

— Если увидишь, как и герой того фильма, что кто-то роет могилы в саду, дай мне знать. Я не хочу, чтобы пострадали цветы на клумбах. — Она прошествовала мимо поставленной под углом кровати к штативу его подзорной трубы. — Лазерное наведение, компьютеризированный видоискатель… С виду ужасно сложная. Откуда он мог знать, что эта штука тебе понадобится?

Чувствуя себя страшно неловко под ее пристальным взглядом, Бен признался:

— Я ему позвонил.

— Когда?

— Вчера вечером, когда ты заснула.

Это тоже было ужасно обидно.

— Я ведь позвонила, когда ты попросил!

— Я в этом не сомневался. Но я знал, что тебе не ответят: на этом номере никогда не отвечают. Звонок по этому телефону служит сигналом о затруднениях агента и помогает запеленговать его местонахождение. Позже я позвонил им, чтобы рассказать подробности.

— Например, историю этого дома? И то, что я пытаюсь бросить курить? И о моем брате?

Последний вопрос помог ей не расплакаться.

— Им надо было тебя проверить.

— Чтобы понять, можно ли мне доверять?

— Это элемент нашей работы.

— И ты не мог за меня поручиться?

Бриджет откинула со лба растрепавшуюся челку и, подхватив с кровати лишние полотенца, направилась к двери.

Бен проводил взглядом ее напряженную фигуру.

— После вчерашнего вечера я не доверял даже своей способности держаться на ногах и уж, конечно, не мог дать о тебе объективный отзыв.

Она не отрывала взгляда от блестящего паркета.

— Что я должен был им сказать? «Если поцеловать ей шейку, она тает, как весенний снег»? «Когда я прикасаюсь к ее грудям, кожа у нее сияет, как теплые угли»?

У Бриджет задрожала нижняя губа.

— Ты даже не представляешь себе, насколько я был близок к тому, чтобы подняться вчера по лестнице, к тебе.

— У тебя ни за что не получилось бы.

— Но у нас с тобой едва все не получилось.

Он видел, как в ее взгляде борются недоумение и искра незабытой страсти. А еще — боль из-за его предательства. Они отнеслись к ней как к врагу. Бен не мог винить ее в том, что она полна гнева. И это вполне справедливо, что она изливает свои чувства именно на него. Он лучше Стоунсмита знал, насколько она щедра — и насколько ранима. Ему следовало встать на ее защиту. Теперь ему придется держаться от нее подальше: только так им удастся пережить дальнейшее.

Бен выпрямился, и боль в ноге напомнила ему, что он слишком активно двигается при таком ранении.

— Мне придется здесь остаться. И пока я буду здесь жить, нам надо как-то ладить.

Бриджет приняла его подсказку. Быстро моргая, она заставила себя улыбнуться.

— Я — специалист по приему капризных гостей. Особенно таких, которые ворчат и повторяют, что отдых им вообще не нужен.

— У меня исключительно деловая программа, — включился в игру Бен.

— Ну вот, начинается…

— Меня надо разбудить в четыре.

— Утра? Ну уж нет! — возмутилась Бриджет.

— Вечера. Я буду наблюдать за берегом ночью, а отсыпаться днем. Не думаю, чтобы у них хватило нахальства выгружать груз среди бела дня.

— Значит, ты сейчас ложишься?

— Собираюсь попробовать.

Он замолчал, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Может быть, у нее, как и у него, крутится в голове множество слов, непроизнесенных, запретных?

Она открыла дверь.

— Сейчас почти двенадцать. Я постучу тебе в дверь в четыре.

— Во сколько ты ложишься?

— Около одиннадцати.

— Зайдешь перед тем, как лечь?

— Зачем?

Он посмотрел на нее так, словно ответ был совершенно очевидным.

— Чтобы я мог пожелать тебе доброй ночи.

Бриджет снова поймала себя на том, что прижимает ладонь к груди и тяжело вздыхает. Руки у нее дрожали. Хорошо хоть, что все можно списать на никотиновое голодание. Проблема была в другой дрожи, пронизывавшей все ее тело всякий раз, когда она позволяла себе вспомнить, что Бен находится сейчас наверху. Она сможет выдержать это соседство, только если станет держаться крайне отчужденно.

— Это должно быть легко!

Бен перебрался в ее комнату трое суток назад — и уже сыпал приказами. У него был прирожденный талант командира.

Готовя суп, который она собиралась съесть за обедом, а Бену подать в качестве завтрака, Бриджет кинула в кастрюлю мелко нарезанную морковь и подождала, чтобы суп снова закипел.

— «Принеси то, подай мне это»! За кого он меня принимает?

Бен только что сделал ей выговор за то, что вчера ночью она долго не выключала свет. А кто виноват в том, что она не могла заснуть? «Бессонница» Стивена Кинга лежала у нее на коленях неоткрытой, а Бриджет смотрела на свое отражение в оконном стекле. Она оказалась в чужой комнате и на чужой постели, и расположение мебели ее совершенно не устраивало. К тому моменту, когда она передвинула кровать в более удачное место и переставила комод и кресла, Бен начал колотить ей в стену. Откуда ей было знать, что звук так хорошо передается по бревнам?

Она прошествовала к его двери, коротко стукнула в дверь один раз и сразу же вошла.

— Пожалуйста, не диктуй мне, когда мне можно и когда нельзя работать. Я в одиночку выполняю гигантский проект и уже потеряла одному Богу известно сколько времени, обслуживая тебя.

Он сидел в центре комнаты, спиной к ней, положив одну руку на подзорную трубу. Тигр, выслеживающий добычу, и тот не мог быть более неподвижным.

— Только не забывай выключать свет. Со стороны все должно казаться как можно естественнее.

Бриджет гневно удалилась к себе, хлопнув за собой дверью, и резким движением руки выключила лампу. Гораздо труднее оказалось погасить собственные эмоции. Она сердилась на него. И на себя. Она чувствовала себя обиженной, заброшенной, одинокой — и ей были ненавистны эти ощущения. Бен настолько быстро к ней остыл, что иногда ей начинало казаться, что она сама выдумала его страстные поцелуи. Она становится чересчур чувствительной, капризной, упрямой.

— Можно подумать, что у меня наступает климакс!

Бросив в суп горсть перца, она похлопала себя по плоскому животу. Вот она уже и готовит на двоих — правда, этот второй вовсе не тот, на кого она рассчитывала. Но надо сосредоточиться на положительных сторонах случившегося. Женщина не может любить вымышленный образ, когда сталкивается с реальностью. Через месяц они друг другу опротивеют. А через два она будет счастлива с ним проститься.

Но все было бы так легко, если бы Бен нравился ей хоть немного меньше!

— Но я над этим работаю.

Бриджет покрутила головой. У нее болели все мышцы. Посмотрев на телефон, она подумала, не проверить ли, как дела у Ричи. Было пять часов. Пора нести Бену его первую за день трапезу и приступать к своей последней.

Бен хмуро смотрел на линию горизонта. Что-то заставило его проснуться. Схватившись за подзорную трубу, он всмотрелся в угольно-черные тучи, клубившиеся над графитовыми водами озера. Никакого движения, никаких огней, никаких судов. Он нажал на кнопку часов, по привычке заслонив циферблат ладонью. Светящиеся цифры сказали ему, что он заснул всего пятнадцать минут тому назад. Бен облегченно вздохнул и сел поудобнее. Заснул на дежурстве. Придется занести это в журнал. А что, если он прозевал что-то важное?

В трубе что-то жалобно завыло, принеся терпкий запах обгоревшей сосны. По дымоходу пронесся влажный сквозняк. Кто-то шмыгнул носом.

Бен повернул голову и в темноте с трудом различил маленькую фигурку на подоконнике. Позади нее в просвете между тучами мерцали звезды. Было четверть третьего утра.

— Бриджет?

Спустя несколько долгих секунд она кашлянула.

— Я тебе мешаю? Ты был так сосредоточен.

— Я просто заснул, — признался Бен.

— Я тебя разбудила?

— Если и так, то я этому рад.

Бриджет ничего не ответила. Несколько минут они сидели в напряженном молчании. Ему хотелось спросить, что она здесь делает, но он боялся обидеть ее.

Она снова шмыгнула носом и поплотнее закуталась в шаль.

— Не хочу мешать тебе работать.

Он стремительно вытянул руку и задержал ее. Она нарушила все: его спокойствие, его равновесие, его понятия о том, что для него главнее всего… Где-то на озере находились контрабандисты. Но они были далеко, а Бриджет была рядом.

— Что случилось?

Она судорожно сжала руки на груди. Бен просунул ей в ладонь большой палец и начал успокаивающе ее поглаживать. Он смотрел на мягкую линию ее щеки, на нежный профиль. И отчаяние, охватившее его в тот момент, когда он почувствовал, что вот-вот ее потеряет, постепенно отступило.

— Что случилось? — повторил он.

— Я просто не хотела быть одна, — прошептала она. — Я не должна была тебе мешать.

— Там сейчас никого нет. И вообще я рад твоему обществу.

Бриджет сдвинула подушку и снова уселась на подоконнике. Бен придвинул свое кресло поближе — довольно неловко, поскольку от больной ноги проку никакого не было, хотя теперь, спустя пять дней после ранения, она превратилась скорее в досадную помеху. После нескольких часов сидения в кресле нога онемела и стала непослушной.

— Надеюсь, что не поцарапал тебе пол.

Вместо смеха у нее получилось всхлипывание.

Бену показалось крайне важным касаться ее. Их сцепленные руки лежали на подлокотнике его кресла. Шаль на Бриджет была из немного колкого и в то же время пушистого мохера. В ней проблескивала металлизированная нить, серебрившаяся, как и дорожки слез у нее на щеках.

— В чем дело? — мягко спросил он, чувствуя, как напряжена Бриджет.

— Ни в чем, — она горестно качнула головой.

Бен потянул ее за руку, проклиная себя за то, что он такой неумеха. Если бы он знал, что делать, когда женщина плачет, возможно, и сейчас был бы женат на Карле.

— Что случилось?

Она пожала плечами. Внизу тихо шелестели волны, и таким же тихим был ее шепот:

— Я потеряла ребенка.