Свидание с тенью

Глава 5

Линн сидела, не прислушиваясь к разговорам. Ей было не до них. Девушка пыталась собраться с мыслями. Кто-то объявил на всю комнату, что снегоочиститель прибыл расчистить дорогу для электромонтеров и машины «Скорой помощи». Где-то в горах человек сломал ногу, и по любительскому радиопередатчику оттуда была передана просьба о помощи.

Кинг Кинкейд приехал следом за снегоочистителем. Хотел провести все зимние праздники в горах. Он даже заказал снегопад.

Сидящий рядом с Линн Тейбор пробурчал:

— Ну почему никто не скажет великому человеку, что нам известно, во что обходятся холостяку праздники в Голливуде!

Линн с негодованием повернулась к нему:

— Имея столько, сколько он заработал на «Зиме мира», ему вряд ли приходится беспокоиться о стоимости подарков.

— Слушай, лапочка, — недовольно поерзал Тейбор, — это было пять лет назад. Парень все промотал. Деньги за книгу, права на фильм и все прочие права он никуда не вложил. Посчитал, что напишет другую «Зиму мира» и так же покорит публику, поэтому начал разъезжать вместе с ребятами, которые в год зарабатывают столько, сколько он получил за книгу. С тех пор наш супермен не напечатал ни строки.

Линн повернулась к Сиду. Тот, нахмурясь, наблюдал за Кинкейдом.

— Не понимаю, — прошептала она. — Это же гениальная книга.

— Вероятно, в этом все дело, — медленно произнес Сид. — Вспомни авторов нашумевших книг. Честно говоря, не знаю, может, их вторая или третья книги получились не столь удачными или мы ждали от них слишком многого, а возможно, они все сказали в своем первом произведении. Их вторая книга редко пользуется такой же популярностью, как первая.

Тейбор нетерпеливо вступил в разговор:

— Обычно вторая и даже третья выезжают за счет успеха первой. После этого, как знать? Но по какой-то непонятной причине Кинкейд не может выжать из себя вторую.

Так вот чем объяснялось выражение липа Кинга Кинкейда, подумала Линн. Такое потерянное, даже безысходное… В тот момент, когда Кинг считал, что его никто не видит, он позволял себе снять маску благополучия.

Позже она заговорила об этом с Фло. Как только вновь загорелся свет, затеянный вечер расстроился. Те, у кого дома были установлены электрообогреватели, забеспокоились, не оставлено ли что-нибудь слишком близко от них. Иные же просто торопились вернуться домой к прерванной работе.

— Сейчас у Кинга дома как в ледяной пещере, — пробормотал Сид и тут же отошел от их компании.

— Ну, пора возвращаться, — заметил Кент. — Дамы, вы готовы отчалить?

Не успели они одеться и попрощаться с теми немногими, кто помнил, что вечер организован в честь Линн, как Сид вернулся. Вместе с Кингом Кинкейдом.

Когда Сид представил его, Кинг в замешательстве пристально посмотрел на Линн. Но она не призналась, что встречалась с ним прежде, успокаивая себя тем, что, должно быть, во время выступлений, устраиваемых по всей стране, у него брали интервью сотни молодых репортеров.

— Кент, — обратился Сид к Тейбору, — если ты проводишь девушек, я пойду с Кингом и помогу с вещами. До шале ему не доехать. Он пойдет ко мне.

— С удовольствием, — отозвался Кент.

Но когда втроем они с трудом брели по сугробам, Кент выразил надежду, что великий человек шлепнется лицом в снег почище любого из них.

Фло предложила Линн переночевать у нее:

— После того как отошлю рукопись, я сама себе противна. Начинается такой упадок сил! Первые сутки я только и думаю, не упустила ли чего, не перепутала ли героев и не забыла ли дать ключ к разгадке. На следующий день даю себе слово больше никогда не писать детективов и…

— Короче, она хочет сказать, что нуждается в обществе, — вмешался Тейбор.

Линн припомнила, что дома у нее, как в парилке, и с радостью согласилась, поскольку Фло ей понравилась.

Они сидели в уютном домике Фло со свежесваренным кофе в руках и обсуждали события вечера. Линн заговорила о Кинге Кинкейде.

— Мне непонятно отношение Тейбора, — призналась она. — Не думаю, что это профессиональная зависть…

— Нет, — медленно проговорила Фло. — Во всяком случае, не в том смысле, как ее обычно понимают. Кенту приходится тяжко трудиться над диалогами персонажей. Ему приходится попотеть и над описанием места действия. И конечно же его работа не идет ни в какое сравнение с книгой Кинкейда.

Он не завидует успеху Кинкейда, его деньгам, обаянию, почитателям. Но его возмущает, что человек, обладающий таким талантом, растрачивает его впустую.

Фло устроилась на тахте поудобнее.

— Можно объяснить это таким образом. Есть некий стимул в том, что книга написана, одобрена, опубликована и хорошо принята публикой. Большинству писателей подобный радостный факт служит для того, чтобы приняться за новую книгу. С Кингом Кинкейдом этого не произошло. Он перестал думать о работе и вовсю пользуется деньгами и славой единственного своего творения.

Прошли месяцы, потом годы. Когда он попытался вновь вернуться к работе, то барьер, возведенный им самим, оказался слишком высоким.

Проснувшись утром, Линн долго лежала, стараясь сосредоточиться. Здесь, в горах, человеческие характеры вырисовывались особенно отчетливо. И самым ярким из всех был Кинг Кинкейд.

Фло сказала, что Тейбор не одобряет гостеприимство Сида оттого, что Кинг воспримет это как нечто само собой разумеющееся. И еще потому, что он, Тейбор, убежден — Кинг не примется за работу, пока не взглянет в лицо мрачной действительности.

Но это уже произошло, подумала Линн. Его лицо выражало такое отчаяние, какое может испытывать лишь человек, заглянувший в себя и обнаруживший там пустоту.

«Хватит думать о нем и о других, — резко одернула себя девушка. — Ты приехала сюда работать. Ты всегда гордилась самодисциплиной, так что лучше пустить её в дело».

За завтраком Фло предложила Линн провести вместе целый день.

— Знаешь, я в первый день после отправки рукописи всегда бездельничаю. А со второго начинаю заниматься «раскопками». Когда пишу последние главы, всю домашнюю работу откладываю на потом. Тем не менее, — добавила она, — я не обижусь, если ты предпочтешь вернуться к себе. Мы здесь это прекрасно понимаем, потому что приехали сюда по одной причине — избегать гостеприимства.

Лакомясь аппетитными тостами, Фло припомнила, что Кинкейд смотрел на Линн с неприкрытым любопытством.

— Я была одной из многих, кто брал у него интервью в зените славы, — призналась Линн. — Видимо, он обладает хорошей зрительной памятью. Но нас было слишком много.

— Он запомнил Линн Дин, — резко заметила Фло.

Линн выпрямилась:

— Но как он мог…

— Она написала очень хорошую статью, — нехотя признала Фло. — Я ее читала. Знаешь, Линди, странная история с этой Дин. Никогда не подумаешь, будто эта особа способна написать хоть несколько фраз. И вдруг она показывает что-нибудь поразительно удачное. Вроде ее «кошек цвета осени».

— Как?!

Фло удивленно уставилась на девушку. С чего бы ей так изумляться? Но житейский опыт, более многолетний, чем у Линн, подсказывал: Линн вскрикнула оттого, что ее поразила необычная фраза.

— Всего лишь незаконченный рассказ, но описания очень хороши. Особенно интересно она подает портреты двух оранжево-рыжих кошек, сидящих под вишней. Ты же знаешь, осенью вишневые листья приобретают именно такой оттенок.

Линн нестерпимо хотелось крикнуть: «Да ведь это я написала! Это я придумала кошек цвета осени! И я оставила неоконченную рукопись на хранение вместе с другими вещами!»

Она смотрела на Фло, и ей хотелось рассказать о своем недоумении. У нее появилось странное ощущение, будто она лишилась телесной оболочки и перенеслась в какое-то место, где обладающая физическим телом особа, причем не очень приятная, присвоила себе ее индивидуальность.

Фло наблюдала, как девушка уходит. Бредет среди сугробов и исчезает за домом Тейбора.

— Линди, — произнесла она вслух. — Линди. Гм.

Линн вошла в дом с чувством, какое, наверное, испытывает беглец, найдя наконец пристанище. Пока еще оно было для нее чужим. Нужно навести порядок.

Девушка занималась уборкой, а мыслями возвращалась то к самозванке, выдающей себя за Линн Дин, то к Кингу Кинкейду.

Услышав это имя — Линн Дин — в первый раз, девушка испытала чувство вины. Псевдоним свой Линн выбрала случайно. Но может, она где-то его слышала и, стало быть, украла у другой журналистки?

Но разве возможно, чтобы мы обе написали о сидящих под вишней кошках цвета осени? Это уже не просто совпадение. Линн призналась себе, что больше всего ее задела наглость этой девицы, которая позволила приписать себе интервью с Кингом Кинкейдом. Редактор говорил Линн, что это ее лучшая статья.

Разобрав шкафы наполовину, она вдруг резко остановилась. Затем подошла к стальному кейсу и принялась искать квитанцию, полученную при сдаче вещей на хранение. В перечне значилась коробка 4-С. Там находились ее записные книжки, вырезки статей и фотографии с автографами.

— Что-то подсказывает мне, что нужно перевезти эту коробку сюда, — проговорила девушка вслух и присела к столу написать распоряжение на склад.

«Не то чтобы я возражала, если кто-то рядится под меня, — думала она, бредя по заснеженной тропинке в магазин отправить письмо. — Но я хочу чувствовать, что я — это я!»

Два часа спустя Линн с трудом пробиралась обратно в ледяном сумраке, чувствуя полное поражение. Вышло так, что все, кто оказался в магазине, не будут считать ее даже Линди Деннисон.

— Уоррен? — недоуменно и растерянно пробормотал мужчина. — А разве вы не мисс Деннисон? Ничего не понимаю.

Она пришла в магазин, чтобы позвонить матери, живущей на другом конце континента. Из-за плохой связи хозяин магазина запутался, отвечая оператору, как правильно записать инициал второго имени Линн.

— «Д» означает Дороти, — сухо ответила девушка. — Мне нужно позвонить своей матери, миссис Хоуш Уоррен. Да, здесь я зарегистрировалась под фамилией Деннисон, — вздохнула Линн.

Линн не могла винить хозяина магазина, добродушного, всегда очень вежливого и застенчивого мужчину, относившегося к ней с искренней симпатией, за то, что он назвал ее Дороти Уоррен. Она попыталась поправить его, пояснив, что мать носит фамилию второго мужа, а ее зовут Линди Деннисон… Увидев выражение растерянности на его лице, девушка поняла: заявлять после этого, что она — Линн Дин, совершенно бесполезно.

Услышанные новости тоже были неутешительными. Сестра ее отца, тетя Мин, опять упала и сломала ногу. Срочно нужны деньги, мать спрашивала, не может ли Линн прислать пятьсот долларов? Обещала вернуть деньги сразу, как только подойдет срок погашения облигаций, оставшихся от отца.

— Вдобавок ко всему я забыла отправить письмо на склад, где хранятся мои вещи! — простонала Линн, споткнувшись о припорошенный снегом корень.

Размышляя о тете Мин, которая за минувшие годы умудрилась сломать все, что только можно, за исключением шеи, девушка не переставала удивляться, как та наслаждалась процессом выздоровления, точно истинная примадонна.

Линн обогнула дом и заметила у дверей чью-то фигуру. Одно дело хранить его образ в тайном уголке сердца и совсем другое увидеть воочию, да еще в тот самый момент, когда она не могла, да и не должна была, ни на что отвлекаться.

— Привет, Линди. Можно войти? — спросил Кинг Кинкейд.