Свидание с тенью

Глава 6

«Интересно, зачем я ему понадобилась? Неужели он меня вспомнил?»

Пока Линн относила на кухню продукты и варила свежий кофе, Кинкейд тоже не сидел без дела — развел в камине огонь. Она вошла в комнату, держа в руках поднос с чашками, наполненными чудесным напитком. Аромат кофе поплыл по комнате.

— Я пришел пригласить и отвести тебя к Сиду, — заговорил он. — Некий достойный охотник вернулся из Канады и привез ему здоровенный кусок лосятины, моего любимого мяса. По такому случаю Сид приглашает на обед немногих избранных.

Линн хотела отказаться, но Кинкейд опередил ее:

— Сид предлагает тебе считать это последней холостяцкой пирушкой перед тем, как связать себя брачными узами с работой. И потом, ему нужно, чтобы кто-нибудь соорудил салат почти из ничего. Фло печет сладкие пирожки.

Кроме соблазна отведать отменный обед, — продолжал искуситель, — есть еще одна причина. Должна прийти Кэти Тейбор. Она позвонила и заявила, что ей легче приехать сюда, чем постоянно переживать, не умирает ли Кент с голоду. Сид решил, что неплохо было бы тебе с ней познакомиться. До того, как ты уединишься и начнешь творить. Тогда ни одна из вас не будет гадать, что представляет собой другая.

И Линн сдалась. Кинг Кинкейд, подумала она, умело пользуется своим обаянием, и ему всегда удается настоять на своем.

Линн на себе испытала обаяние и магнетическое очарование этого мужчины. И теперь пыталась проанализировать его. Взглянуть со стороны, чтобы оно перестало ее волновать.

Это же Кинг Кинкейд, напомнила она себе, автор «Зимы мира», ее самой любимой книги.

Но говорил он не о себе, а о других. Сначала о Сиде, потом о Кэти Тейбор. Кинг объявил, что, попадись ему девушка вроде Кэти, он ни за что не остался бы холостяком. Она во всем поддерживает Кента, но в то же время не теряет собственной индивидуальности. Кэти — одна из немногих женщин, кто может оставаться преданной, не настаивая на постоянных доказательствах взаимности.

— Похоже, — с сожалением заметил он, — я привлекаю к себе женщин определенного типа. Они требуют от меня времени и постоянного внимания — то, чего не в силах дать ни один писатель, если он намерен работать. Кэти говорит, что предпочитает иметь в соперницах пишущую машинку Кента, чем другую женщину вроде Лилит в садах Эдема.

Что ж, по крайней мере, Кинг ответил на один из вопросов, которые ее занимали: почему он не женился?

Из припасов, купленных в Сан-Франциско, Линн взяла все необходимое для салата и уже собиралась выходить, когда Кинкейд вновь обратился к ней:

— Не знаю, сможешь ли ты понять, как сложно человеку, которому часто приходится выступать перед публикой, запомнить каждого, с кем он встречался. Некоторые лица остаются в памяти, но запомнить еще и имя…

Линн засмеялась:

— Пожалуйста, забудьте об этом. Я была одной из целого легиона журналистов, бравших у вас интервью. Мне лестно уже то, что вы вспомнили, что видели меня прежде, мистер Кинкейд.

— Друзья зовут меня Кингом и обращаются на «ты».

Кинг попытался расспрашивать ее дальше, но Линн заметила, что им нужно поторопиться. Фло прошла мимо ее дома уже десять минут назад.

Никогда еще Линн не было так хорошо в компании. Среди собравшихся, которые приняли ее как свою, царила атмосфера свободного братства. К Кингу Кинкейду здесь отнеслись как к равному, но не более, Кент Тейбор, на кого присутствие Кэти подействовало умиротворяюще, принял именитого гостя без всякого возмущения.

Рыжеволосая Кэти оказалась именно такой, как Линн ее и представляла, — рассудительной и с тонким чувством юмора. Завязался чисто профессиональный разговор. Все горячо ринулись обсуждать влияние телевидения, ставшего частью повседневной жизни, на интерес к чтению. Кинкейд, только что приехавший из Голливуда, излагал точку зрения, заинтересовавшую других.

— Сначала, — говорил он, — всех без исключения занимало невероятное чудо: стоит нажать кнопку и появляется изображение. Не нужно стоять в очереди за билетом в кино, а потом, прожив девяносто минут в мире фантазий, выходить в холодную ночь.

Но теперь люди стали разборчивее и критичнее. К несчастью, телевизионные программы выбираются примерно по тем же принципам, какими руководствуется киноиндустрия при выборе фильма для съемок. Одна удача — и все пытаются успеть на тот же поезд, подражают тому, что удалось. Зрителям же это быстро надоедает. Редко какой фильм или передача по уровню сопоставимы с оригиналом.

— И люди вновь возвращаются к книге?

— В том же процентном соотношении.

— Но «один фильм заменяет тысячу слов», помните?

Фло энергично запротестовала:

— Фильм не будит воображение так, как книга.

— Конечно, — кивнула Линн. — Мы читаем и представляем место действия, пользуясь при этом тем, что знаем сами, то есть создаем собственное представление о неизвестной нам местности.

— И даже вносим свои поправки, — добавила Кэти. — Писатель своими средствами рассказывает о месте действия, описывает персонажей. А читатель привносит множество деталей, благодаря которым повествование словно оживает. Хороший писатель подобен пианисту, играющему на клавишах наших чувств. Мы начинаем видеть, слышать, ощущать запах и вкус, разве что не чувствовать на ощупь все, что он предлагает нашему вниманию в своей книге.

Заговорили о тактильных ощущениях. Особо отметили мастерство китайских писателей. Те описывают их настолько подробно, что читатель начинает явственно чувствовать фактуру любого предмета — от пищи до комьев земли.

— В этом и заключается секрет их кухни, — заметил Сид. — В их пище присутствует контрастность фактуры, тогда как мы, американцы, предпочитаем есть протертые супы, заливное, овощные пюре и, наконец, сладкий крем.

Линн слушала и запоминала. Она всегда старалась запомнить все, что касалось писательской профессии и могло стать мерилом ее собственной работы.

Фло начала зевать, и атмосфера деловитости вечера нарушилась. Фло испытывала, как выразилась сама, «усталость последней страницы».

Кинг предложил Линн проводить ее домой. Она заметила взгляд, брошенный на него Фло, — вопрошающий и предупреждающий одновременно.

Девушка поблагодарила знаменитость:

— В этом нет необходимости. Кент, Кэти и Фло помогут мне справиться с любыми сугробами.

Линн позабавило, как торжественно с ней прощаются. Она почувствовала себя так, словно и впрямь покидает Озеро, хотя понимала: ей всего лишь дают понять, что никто из них не будет ей мешать.

Линн никогда не удавалось объяснить родным, что после их звонков она не может полностью сосредоточиться на работе. Прерваться даже ненадолго часто означало, что день для работы потерян, поскольку не удавалось поймать основную мысль или настроение рассказа.

Разговор об этом зашел на обратном пути.

— Творческий темперамент здесь совершенно ни при чем, — убежденно заявила Кэти. — Никому в голову не придет вламываться в офис и прерывать там работу.

— Или, — подхватила Фло, — предложить повару на минуточку отойти от наполовину взбитых для именинного торта яиц.

— Если б меня спросили, какие слова я считаю самыми печальными, — пробурчал Кент, — я бы выбрал «я только на минуточку». Эта «минуточка» может стоить мне целого дня работы. Но как объяснить это тем, кто сам не писал?

— И все-таки здесь кроется нечто странное, — заметила Линн. В это время компания подходила к ее домику. — Есть люди, которые приходят, разговаривают со мной или просто шатаются рядом, но это мне ничуть не мешает. Отчего это?

— Они не требуют от тебя полного внимания и не втягивают в споры. Большинство тех, кто тебя прерывает, чего-то хотят от тебя, пусть даже просто ответа на вопрос. Но при этом они требуют, чтобы ты отнеслась к ним с полным вниманием, — убежденно ответил Кент Тейбор.

Фло остановилась и зааплодировала.

Кент снисходительно улыбнулся, явно польщенный проявленными Фло и остальными чувствами. Стараясь сохранить невозмутимость и притушить гордость и радость, он произнес обыденным тоном:

— Завтра привезут твои дрова, Линн, так что не тревожься, если услышишь шум снаружи. Мы с Сидом сложим их. Нам обоим неплохо поразмяться.

— Разве Кинг не будет помогать? — спросила Фло.

— Завтра он открывает свое шале. К вечеру ожидается чинук [3], и дороги превратятся в сплошное месиво.

Чинук задул не на закате, а на рассвете. Проснувшись, Линн услышала мерный стук капели и беспрестанный гул деревьев. Выглянув в окно, она увидела, что ветер клонит стволы деревьев в восточную сторону.

«В такой день только и работать, — радостно подумала Линн. — Сейчас поставлю поднос с завтраком на кофейный столик, а рядом разложу свои бумаги. Так быстрее сосредоточусь на романе».

На словах все просто… но тут она почувствовала сквозняк и подумала, что нужно бы выяснить, откуда он взялся. Да и устранить причину не мешало. Ведь после первого похолодания предсказывали морозец посильнее.

«А еще нужно что-то делать с мясом, купленным позавчера, иначе я с головой уйду в работу и забуду о нем.

Обязательно нужно убрать кровать и занести в дом оставшиеся дрова, чтобы потом не тратить на это время.

И — поразительно! — сегодня отчетливо виден другой берег Озера. — Она пересчитала трубы, над которыми вился дымок. — Любопытно, кто где живет?

И где жилище самозванки Линн Дин? И вообще, не лучше ли сразу отнести в магазин письмо, чтобы его отослали на склад?

Н-да, я думаю о чем угодно, но только не о работе», — тяжело вздохнула девушка.

Линн оказалась перед выбором. Вот сколько причин со спокойной совестью не браться за работу. Выбирай любую. Тем более, что один день задержки ничего не изменит.

— Потом еще и еще один, — рассерженно произнесла она вслух. — В этом вся разница между теми, кто работает, и теми, кто бездельничает. Нет уж, я сяду работать, даже если и не смогу написать ни строчки.

Линн вспомнила вечер в гостинице и Роуму, которая совершенно серьезно утверждала:

— Я пишу только по вдохновению.

Фло тогда слегка толкнула Линн локтем:

— Посмотри на Кента. Он-то работает до седьмого пота.

Кент расслышал ее слова и пробурчал:

— Это один из способов добиться вдохновения. Будто сама не знаешь.

— Если б я только и делала, что ждала его прихода, давно бы уже стояла в очереди за бесплатным супом, — отозвалась Фло.

Решив, что у камина слишком жарко и она может задремать, Линн пересела за письменный стол Уоттса, невольно припомнив, как Фло работала над своим детективом.

Ее стол был придвинут к стене, на которой висела вычерченная писательницей таблица. В таблице перечислялись все персонажи: их имена, описание внешности, основные действия, а в иных случаях — целое генеалогическое древо.

Сбоку на столе лежало подробное изложение первых глав. Последние же главы были намечены очень приблизительно.

— Потому что, — объяснила Фло, — стоит мне только вдохнуть жизнь в героев книги, они тут же начинают действовать по-своему. Иногда я с ужасом замечаю, что мой герой превращается в убийцу.

Линн стремилась создать совсем другую книгу. Значит, и писать ее нужно по-другому. Герои произведений Фло своими поступками сами творили свой мир. Линн же хотела показать, как мир воздействует на людей, как время и обстоятельства влияют на личность…

Девушка проработала, не поднимая головы, почти весь день, а затем внезапно остановилась. Пришлось выбросить три страницы подряд. Это означало, что она вымоталась и дальше писать бесполезно.

Она встала, потянулась и почувствовала, как затекло все тело и как хочется есть. Но готовить совсем не хотелось. Линн решила разогреть кофе, оставшийся после завтрака. Там еще оставался кусочек тоста.

На кухне она обнаружила, что пахнет чем-то вкусным. На едва теплой плите стояла чужая кастрюля. Возле самых дверей были сложены дрова, а на столе лежала записка:

В первое мгновение Линн возмутилась. Теперь придется идти и благодарить Фло за ее заботу, а Сида и Кента — за дрова.

Но под тарелкой она обнаружила вторую записку:

Линн с удовольствием поела, и теперь ей захотелось пообщаться. Она поначалу решила заглянуть к Фло и Тейборам, но распознала в этом желании еще одну угрозу работе. Приходилось остерегаться даже самой себя. Никто другой сейчас ей не мешал.

«Напишу побольше, втянусь в работу, — выговаривала она себе, — тогда можно и прерваться».

Начался дождик. Одевшись по погоде, Линн отправилась искать тропинку, которую помнила еще по предыдущему приезду. Она шагала по лесу, а мозг уже напряженно работал. Вот по такой тропинке мог идти Джефф. Он видел мокрую кору стволов деревьев. На фоне тающего снега она казалась угольно-черной. Джефф брел неверными шагами, спотыкаясь о корни, и вдыхал чистый, чуть солоноватый от близости моря воздух, пахнущий мокрой хвоей, земляничным деревом и дождем.

Линн вернулась домой в сумерках, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей. Но ее настроение мгновенно испортилось, когда она заметила письмо, которое хотела отправить. Припомнила, как быстро тает снег, и решила поступить по-другому. В ближайшее время она съездит в супермаркет «Кроссроудз», позвонит на склад и попросит доставить туда эту коробку. А потом заедет еще раз и заберет ее.

На помощь неожиданно пришла Фло. Милая соседка оставила записку, где сообщала:

«Линди, я собираюсь ехать за покупками. Не хочешь ли составить мне компанию? На завтра предсказывают хорошую погоду».

Линн оторвалась от работы и зашла к подруге.

На следующее утро они тронулись в путь.

— Я так и думала, что ты готова прерваться, — заметила Фло, — но не знала, когда именно это произойдет. У меня это бывает по-разному. Я поняла, что нужно уметь остановиться прежде, чем испишусь до конца. Тогда легче снова приниматься за работу.

Линн согласно кивнула и улыбнулась. Ободренная поддержкой и пониманием, Фло продолжила.

— Правда, в это время я предпочитаю встречаться только с теми, кто понимает меня, — призналась она. — У прочих возникает желание распорядиться твоим перерывом по своему усмотрению. Им и невдомек, во что это тебе обойдется.

В городе Фло отправилась по своим делам, а Линн воспользовалась свободным временем и позвонила в Лос-Анджелес, чтобы сделать распоряжение о коробке с записями. Ей пришлось сделать это дважды. В первый раз дежурный с этажа попросил повторить звонок через пятнадцать минут.

— Мисс Дин, — заговорил он встревоженно, когда она позвонила второй раз, — я был уверен, что эту коробку забрали год назад. Я проверил и выяснил, что на расписке о получении стоит ваша подпись.

— Этого не может быть, — возразила Линн. — В то время я была на Восточном побережье. Сидела у постели больного отца.

Какое-то время они пререкались, а затем она положила трубку. Ту Линн Дин, которая забрала ее коробку, попросили предъявить документ, удостоверяющий ее личность, и она показала водительские права.